Рассказ о проповеди святого иоанна крестителя выписать главные пункты

21 февраля 2021 года, в Неделю о мытаре и фарисее, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Божественную литургию в Александро-Невском скиту близ Переделкина. По окончании богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви произнес проповедь.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Нынешним воскресным днем мы входим в подготовительные недели к Святому Посту. Таких будет три, и в течение этих недель, еще не вступив в поприще Четыредесятницы, мы направляем свои мысли, свои чувства к тому времени, предваряя дивные дни подготовки к встрече Светлого Христова Воскресения. А эти три недели сопровождаются особыми чтениями из Священного Писания, которые помогают нам понять смысл того, что есть покаяние, ведь именно в покаянии заключается содержание поста.

В обыденном сознании словом «покаяние» покрывается лишь часть заложенного в нем смысла. Покаяние есть в первую очередь перемена — перемена своих мыслей, своих чувств, всего строя своей жизни, и одновременно раскаяние в собственных грехах, потому что без осознания своей греховности никакой перемены быть не может.

Самый яркий признак тяжелого духовного состояния человека — это когда он, подходя к исповеди, говорит: я ни в чем не грешен. И говорит не тщеславясь, не желая произвести впечатление, а будучи абсолютно уверенным в том, что у него грехов нет. Дело в том, что люди, так мыслящие, понимают под грехами только тягчайшие поступки, которые наказуются Уголовным кодексом или общественным порицанием. На самом деле грехи, которые мы совершаем, чаще всего не порицаются общественностью и тем более не преследуются законодательно. Они остаются за пределами внимания государства и даже вне особой заботы общества, хотя в лучшем случае, в лучших проявлениях своей заботы о гражданах общество не остается безразличным к тому, насколько грех порабощает человеческое сознание. Пусть светское общество и не оперирует понятием греха, но тяжелое, болезненное состояние души, которое является следствием греха, несомненно проецируется и на жизнь вовне, в том числе на общественную, политическую, культурную жизнь. Общество подвергается опасным влияниям, которые проистекают из греховного сознания и ожесточенного сердца человека, порабощенного грехом.

Подготовительные недели к Великому посту мы должны посвятить в первую очередь внимательному наблюдению за своим внутренним, духовным состоянием. Именно на такое отношение к самим себе нас настраивают евангельские чтения в эти дни.

Вот и сегодня мы слышали чтение о мытаре и фарисее (Лк. 18:10-14). Оба пришли в храм. Фарисей — человек благочестивый, относившийся к особому разряду людей в тогдашнем Израиле, которые неукоснительно посещали храм и исполняли все, даже мельчайшие, предписания закона. Конечно, в сознании фарисея он отличался от тех, кто не исполнял всех предписаний, кто не соблюдал закон. И вот, войдя в храм помолиться, фарисей увидел стоящего поодаль мытаря.

А кем был мытарь? Это человек, презираемый израильским обществом как коллаборант, как тот, кто служил поработителям, причем самым чувствительным для соотечественников образом, собирая подати в пользу римских оккупантов. Конечно, на сборщика податей смотрели как на отщепенца, идущего против своего народа, а значит, и против ветхозаветного закона, духовного и Божественного, которым управлялась жизнь Израиля.

И вот, взирая на мытаря, фарисей, исполнявший все предписания закона, говорит: «благодарю Тебя, Господи, за то, что я исполняю все, что Ты требуешь», перечисляет, как он дает десятины от того, что производит его хозяйство, как он старается исполнять закон, и, наконец, благодарит Бога за то, что он не такой, как этот мытарь, символ греха, презираемая личность в среде благочестивых израильтян.

Смысл притчи заключается в том, что мытарь, как говорит слово Божие, вышел из храма более оправданным, чем фарисей. Нужно обратить внимание на эти слова. Фарисей не вышел осужденным — ведь он действительно старается жить по закону, исполняя все предписания. И Господь не осудил фарисея — в Евангелии мы читаем лишь о том, что мытарь вышел более оправданным. Почему? Да потому что мытарь каялся в своих грехах.

Осознание греха — это уже величайшая ценность. Если человек сознает свое несовершенство и свой грех, он уже делает шаги на пути к спасению. Потому мы и читаем рассказ о мытаре в преддверии Великого поста — с тем чтобы понять, насколько же важно покаяние. Мы знаем, как непросто сегодня соблюдать все церковные предписания, и я хотел бы поддержать тех, кто стремится их исполнять. Но если нет возможности жить строго по церковному уставу в течение Великого поста, то нужно помнить: единственная возможность оправдаться пред Богом — это повторять за мытарем удивительные слова: «Боже, будь милостив ко мне, грешному».

В полной мере сознавая свою греховность, мытарь искренне, от всего сердца просит Бога его простить, быть к нему милостивым. Образ кающегося грешника, мытаря, который вышел из храма более оправданным, чем исполнявший предписания религиозного закона фарисей, должен пробудить в нас надежду. Если мы в течение Святой Четыредесятницы сумеем по-настоящему раскаяться в своих грехах, то, может быть, по милости Божией будем так же оправданы, как мытарь, который, по его собственному мнению и, конечно, по мнению окружавших его людей не имел никаких оснований для оправдания Богом. Но милостивый Господь Сердцеведец узрел в словах кающегося мытаря такую силу раскаяния, что вывел его из храма оправданным более, чем благочестивый фарисей.

Да поможет Господь всем нам, вступая в Святую Четыредесятницу, подготавливаясь к дням Святого Поста, думать в первую очередь о покаянии, о великом воздействии на человеческую душу искреннего раскаяния пред Богом в своих грехах, без которого не может быть никакого спасения и не может быть подлинного совершенствования человеческой личности. Как это ни странно звучит для людей современных, очень часто гордых, надменных, опирающихся на свои знания, на свои материальные возможности, привыкших смотреть сверху вниз на окружающих, — нужно помнить и великим и малым, и богатым и бедным, и сильным и слабым, что подлинное спасение, а значит, и подлинное счастье невозможно без переосмысления своей жизни и без искреннего раскаяния пред Богом за свои грехи. Аминь.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси

По его инициативе были созданы Рождественские чтения, он систематизировал работу с осужденными в тюрьмах, стал автором церковно-публицистических статей и книг, актуальных и в наши дни. Ревностный пастырь, активный участник создания системы религиозного образования, неутомимый катехизатор, хранитель живой памяти о новомучениках — таким был отец Глеб Каледа. Статья размещена в декабрьском номере «Журнала Московской Патриархии» (2021, № 12, PDF-версия).

Тайный священник

В этом году исполняется сто лет со дня рождения одного из выдающихся пастырей нашего времени протоиерея Глеба Каледы. Читая его автобиографические книги и воспоминания о нем, не перестаешь удивляться, сколько веры, энергии и любви было в этом человеке. Господь призвал его на служение к Себе с юных лет, когда по благословению духовного отца, будущего священномученика Владимира Амбарцумова[1], Каледы всей семьей помогали тем, кто был лишен средств к существованию. Не только духовенству, но и мирянам. Ведь их ближайшие родственники тоже были сосланы или посажены в тюрьму по обвинению в антисоветской деятельности, а по сути за религиозные убеждения. Пятнадцатилетнему Глебу поручалось разыскивать тех, кто бедствует, и приносить им продукты. Призванный в армию после окончания школы в августе 1941 года, он прошел всю войну от начала до победного конца и за мужество и героизм не раз награждался медалями и орденами. Волховский фронт, Сталинград, Курская дуга, освобождение Белоруссии, Кенигсберг — такими зарубками остались 1941-1945 годы в памяти начальника радиостанции дивизиона гвардейских минометов («Катюш») Глеба Каледы.

В автобиографичной книге «Записки рядового» спокойно, непредвзято, на конкретных примерах автор раскрывает перед читателем ту чудовищную правду войны, свидетелем которой он стал. Причем так, что его рассказ, несмотря на страшные факты, не накрывает тоской и унынием, а, наоборот, вселяет оптимизм. Уникальность этой книги еще и в том, что это — взгляд изнутри. Война глазами православного человека. И конечно, только искренней верой в Бога можно объяснить в минуты смертельной опасности полное спокойствие и бесстрашие рядового Каледы, вызывавшее удивление и уважение у командиров и однополчан.

После войны Глеб Александрович поступил в Московский геологоразведочный институт. Получив диплом с отличием, защитил кандидатскую диссертацию, занимался научной и преподавательской деятельностью, а потом сосредоточился на исследовательской работе в области нефтяной геологии. Он написал 170 научных работ, в том числе несколько монографий. В 1980 году защитил докторскую диссертацию. Коллеги отзывались о нем как о крупном ученом-естествоиспытателе с широким кругозором и обширным спектром научных интересов. В частности, В.Н. Холодов, академик Российской академии естественных наук, отмечал, что Глеб Каледа «был неутомимым искателем истины, человеком, по-настоящему увлеченным наукой».

Однако мало кто из коллег в советское время знал, что Глеб Александрович и его семья —прихожане московского храма Илии Пророка в Обыденском переулке, в который отец семейства начал ходить, вернувшись с фронта. И что в экспедициях он в праздничные дни совершает тайные богослужения мирянским чином по тетрадочкам, написанным его супругой Лидией, дочерью священномученика Владимира Амбарцумова, специально для него.

В роду Калед два человека принадлежали к духовному сословию — священник Черниговского полка Федор Полторацкий и Николай Иванович Сульменев, принявший монашеский постриг после службы на флоте в звании капитана 1-го ранга. Но один жил в XVIII веке, а другой скончался в XIX столетии. Глеб Александрович воспринял веру от своей матери, Александры Романовны (в девичестве — Сульменевой), происходившей из старого дворянского рода, и с детства находился под духовным руководством опытных пастырей.

«Первым наставником отца был священномученик Владимир Амбарцумов, — рассказывает настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове протоиерей Кирилл Каледа. — До войны у него было еще четыре духовника, но известны имена только двух — священников Василия Надеждина и Сергия Успенского, оба прославлены в лике святых. А после войны папа был духовным чадом архимандрита Гурия (Егорова), будущего митрополита (одного из ближайших соратников сщмч. Вениамина Петроградского), который передал его для духовного руководства своему ученику, иеромонаху Иоанну (Вендланду), в будущем митрополиту Ярославскому и Ростовскому[2]. Во второй половине 1950-х и в 1960-е годы владыка Иоанн проходил служение за границей, контактов с ним в это время не было, и папа окормлялся у отца Александра Егорова из храма Илии Пророка Обыде́нного».

В 1972 году в жизни Глеба Александровича произошло судьбоносное событие: митрополит Иоанн рукоположил его в тайные священники. Тайные — потому что, с одной стороны, Совет по делам религий никогда не позволил бы такому известному ученому быть священником, а с другой — Церкви нужны были пастыри на случай, если власть начнет новые гонения. Тайное священство требовало от человека известного бесстрашия, предания себя в руки Божии, так как при первом же доносе его могли уволить с работы, и семья как минимум лишалась средств к существованию.

Со службы в Лазареву субботу начался пастырский путь отца Глеба, прослужившего тайным священником 18 лет.

«Его тайное рукоположение не было для нас, детей, каким-то открытием или неожиданностью, — вспоминает отец Кирилл. — Мы знали о нем от друзей родителей. Но папа никогда не противопоставлял себя открыто служащему духовенству. Если кто-то называл его «катакомбным священником», имея в виду пастырей с радикальными убеждениями, он всегда говорил, что он священник Московского Патриархата».

Теперь почти каждое воскресенье кабинет отца Глеба в их квартире на «Речном вокзале» на некоторое время становился храмом, где с соответствующими мерами предосторожности (окно в комнате тщательно занавешивалось, на кухне и в соседней комнате включалось радио) совершалась Божественная литургия.

«Для того, чтобы у папы всегда были причастники, — вспоминает отец Кирилл, — владыка Иоанн дал нам, детям, исключительное благословение причащаться без исповеди, если за минувшую неделю ничего особенного у нас не произошло. И это был определенный опыт трезвения для каждого из нас».

Вся утварь и облачение были самодельными, потиром служил большой бокал. А на всенощную службу семья ездила в Обыденский переулок.

«Папа служил всенощную дома крайне редко, например под праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, в честь которых был освящен наш домовый храм, — продолжает отец Кирилл. — Возможно, кто-то из соседей догадывался, что мы верующие. Но что папа священник — этого никто не знал. И бородку он отпустил только в конце 1980-х годов».

Мягкий духовник — яд для пасомых

Постепенно у отца Глеба появились духовные чада, которые тоже приходили на Литургию в домовый храм. Конечно, первыми были друзья семьи из числа верующих, в основном интеллигенция.

«Их было примерно пара-тройка десятков человек, — говорит отец Кирилл. — Он не всем открывался, помня завет дедушки Владимира: не надо давать людям лишнюю информацию, так как человеку в ответ гораздо проще сказать «я не знаю», чем что-то скрывать».

Потом некоторые близкие друзья даже обижались за эту скрытность на отца Глеба. А он просто понимал, что как священник не нужен этому человеку. Были случаи, когда духовные дети после его одобрения приводили людей, чающих помощи священника, ручаясь, что те никого не выдадут. Кого-то отец Глеб крестил в домовом храме и венчал. После выхода на открытое служение число его духовных чад выросло в несколько раз.

В период тайного служения духовные дети приезжали на исповедь за день-два до Литургии, иногда и накануне, утром он уже не исповедовал. Нередко исповедь затягивалась допоздна, человек оставался ночевать.

«Он так строил исповедь, как немногие умеют, глубоко вникая в проблемы и располагая к себе людей», — продолжает отец Кирилл.

Любовь, искренность и молодость духа привлекали к отцу Глебу многих, включая новоначальных. Духовное чадо отца Глеба рассказывает:

«Во время своего воцерковления я осторожно относился к исповеди, не мог сразу открыться священнику. Нужен был момент доверия. Но на его отеческую любовь мое сердце откликнулось сразу. Отцу Глебу хотелось верить. В нем сочетались искренность, ученость и простота. Когда я его увидел, у меня даже мысли не было, что это профессор, доктор наук. При всей своей благожелательности и простоте он обладал колоссальной силой и необыкновенной харизмой».

Вместе с тем отец Глеб как пастырь требовал от пасомого ответственного, осмысленного отношения к своей духовной жизни и поведению. Обличая чей-то грех, он был строг, но не суров: «Почему ты так поступил? Это же повредит твоей душе», — читалось в его глазах. Но при этом в голосе было столько любви и участия, что человеку становилось стыдно, и это заставляло его серьезнее отнестись к совершённому проступку, постараться исправиться.

Еще одной важной чертой отца Глеба была его осторожная ответственность за будущее духовных чад.

«Я не думал о священстве. Но мне хотелось разобраться в православном богословии, понять основы православного вероучения, — рассказывает клирик храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове священник Артемий Цех. — Для поступления в Православный Свято-Тихоновский богословский институт требовалась рекомендация духовника. Отец Глеб написал мне ее не сразу, подходя к этому с осторожностью, осознавая свою пастырскую ответственность за меня перед Богом. Я чувствовал, что он сомневается. Он долго перед этим молился. И наконец благословил. А по окончании института я принял сан».

Отец Глеб не раз говорил, что мягкий духовник — яд для пасомых.

«Однако строгость он применял только там, где это было нужно, больше в качестве дисциплинарной меры, — продолжает отец Артемий. — Например, исповедь в Сергиевском храме Высоко-Петровского монастыря, где батюшка служил в последние свои годы, начиналась после всенощного бдения (и длилась допоздна) и еще была утром, за час до начала Литургии. Если вы приходили позже, он уже не исповедовал. Посыл был такой: не пришли вовремя — значит, вам причащаться сегодня не очень-то было и нужно. Подумайте об этом».

Литургия как смысл жизни

Литургия всегда была центром жизни для отца Глеба. Независимо от того, было ли это тайное богослужение в домовом храме или уже в период открытого служения. Когда в советское время церковный праздник приходился на будний день, отец Глеб в семь утра служил дома Литургию, а потом ехал на работу.

«Насущная потребность общения с Богом через Литургию, через молитву — это то, что он воспринял от своих духовных отцов, владык Гурия и Иоанна. И этот пример очень важен для меня, — говорит отец Кирилл. — К сожалению, бывают случаи, когда священник может спросить: почему я должен служить, сегодня не моя очередь? Для папы это было немыслимо».

Описывая атмосферу на Литургии, духовные чада вспоминают о глубоком внимании и внутренней сосредоточенности отца Глеба.

«Он постоянно упоминал о благоговении, с которым не только священник должен совершать Литургию, но и миряне пребывать на службе. Говорил, с каким трепетом они должны причащаться, чтобы это не превратилось в рутину. И сам являл пример такого отношения к святыне», — вспоминает отец Артемий.

Протоиерей Глеб Каледа требовал от духовенства, чтецов, хора четкости, внятности чтения и пения во время богослужения, чтобы молящимся было понятно каждое произносимое или спетое слово.

«Это позволяло всем максимально сознательно участвовать в общей молитве, ни на что не отвлекаясь. Он мог прервать службу, если кто-то разговаривал, и сделать замечание, — говорит директор Мемориального научно-просветительского центра «Бутово» Игорь Гарькавый. — Для лучшего понимания совершающегося священнодействия он иногда комментировал фрагменты службы. И на всенощной, и на Литургии. Например, после чтения Евангелия, перед причастием и после него. То есть параллельно шла более глубокая катехизация всех нас».

Открытое служение

После выхода на открытое служение (это произошло 2 октября 1990 года и продлилось неполные четыре года) отец Глеб некоторое время совмещал священство с должностью профессора-консультанта во Всероссийском научно-исследовательском геологическом нефтяном институте, но в январе 1992 года завершил научную карьеру. Теперь он мог безраздельно отдать себя Церкви. И практическое выражение этого еще с 1991 года шло по двум не связанным между собой направлениям: возрождение православного образования и тюремное служение. Став ректором катехизаторских курсов, преобразованных в дальнейшем в Православный Свято-Тихоновский богословский институт, священник разработал и читал курс по православной естественнонаучной апологетике.

«Отец Глеб взялся за организацию учебы мирян с такой энергией, как никто бы из нас не смог. И уже очень скоро курсы были зарегистрированы и начали свою деятельность, — вспоминает протоиерей Владимир Воробьев. — А потом возглавил в Синодальном отделе по религиозному образованию и катехизации сектор религиозного образования».

Одна из сотрудниц отдела, Наталья, вспоминает, что, говоря о цели православного просвещения, отец Глеб призывал педагогов наполнять сердце человека, его сознание, все его существо окрыляющей душу верой, благоговейной, светящей миру любовью к Богу и истиной.

«Мы чувствовали в нем опору и, вдохновленные, начинали создавать православные гимназии, хотя поначалу вообще не представляли, с чего начать и где найти для этого людские ресурсы и средства. И эти школы успешно работают по сей день», — говорит Наталья.

Без сомнения, помог отцу Глебу в этой работе и его опыт домашнего кружка по основам Православия, который он организовал еще в советское время для своих детей и детей из семейств знакомых.

Но катехизаторские курсы не стали его единственным начинанием. Отец Глеб был одним из инициаторов Международных Рождественских чтений, которые выросли из обычного семинара преподавателей общеобразовательных и воскресных школ.

Окормление узников

Еще одна черта характера пастыря, о которой упоминают все его духовые чада, — это жертвенность отца Глеба. Он совсем не думал о себе, даже в весьма почтенном возрасте, когда ему было под семьдесят. Отслужив Литургию, сразу шел причащать людей в больницу. Или после службы мог приехать к духовному чаду домой и принять у него исповедь. А перемещался он всегда на общественном транспорте. И это помимо богослужений и пастырских трудов, которые включали в себя множество послушаний: он работал в образовательном отделе, проводил катехизаторские беседы для прихожан, читал публичные лекции, участвовал в конференциях и круглых столах.

«Наверное, батюшка чувствовал, что времени у него мало, а успеть надо многое, — рассуждает священник Артемий Цех. — И его энергии и ответственности нам, молодым его чадам, уже тогда можно было позавидовать».

А еще его ждали заключенные в Бутырской тюрьме.

Нельзя сказать, что он сам выбрал это служение. Скорее, сюда направил его Господь. «Просто его попросили один раз посетить осужденных в Бутырке, он не отказался. И понял, что он там нужен», — подтверждает отец Кирилл Каледа. Позже отец Глеб признавался близким, что это был первый случай, когда он не знал, о чем будет говорить там с людьми. В этой миссии его сопровождал Александр Дворкин (ныне профессор ПСТГУ). Описывая, какое тяжелое впечатление произвела на него тюрьма и ее обитатели, Александр Леонидович отмечает, что это вовсе не оттолкнуло отца Глеба от дела душепопечения узников. И хотя поначалу заключенные, собранные в зале, воспринимали священника с ухмылками и враждебностью, через несколько минут их отношение к человеку в рясе кардинально поменялось.

«Не было ряда одинаковых бритых голов. Были человеческие лица, лица несчастных людей, запутавшихся, грешных чад Божиих, оказавшихся в нечеловеческих условиях существования, отчаявшихся обрести в жизни добро и свет», — вспоминает А. Дворкин.

«Но как отцу Глебу удалось тронуть эти омертвевшие души?» — спрашиваю Александра Леонидовича.

«Своей искренностью и любовью, которую чувствовал каждый человек, с кем общался отец Глеб. Он же был невысокого роста, худенький, никакими особенными внешними данными не отличался. Но та любовь, что в нем жила, преображала все вокруг. И люди действительно тянулись к нему всей душой. О себе он говорил вскользь и просто, без всякого самовыпячивания, а к другим относился с большим уважением и искренним вниманием. Каждый, с кем он общался, был ему дорог и интересен».

Отец Глеб не первый из духовенства посещал тюрьму, но его заслуга в том, что он превратил это в системную работу. Он познакомился с начальником Бутырки, договорился о регулярных богослужениях, поставил перед священноначалием задачу постоянного окормления осужденных, начал диалог с представителями Федеральной службы исполнения наказаний, чтобы Церкви разрешили заниматься просветительской работой в их учреждениях на регулярной основе. Есть что-то глубоко символичное в том, что он восстановил храм в той тюрьме, где вместе с другими новомучениками в годы репрессий сидел и его первый духовник священномученик Владимир Амбарцумов.

Особой заботой отца Глеба стали осужденные на смертную казнь, содержащиеся под стражей в 6-м коридоре Бутырской тюрьмы. Священник проводил в камерах смертников многие часы, оставаясь с ними один на один. Некоторые из них искренне раскаялись, он их крестил. Батюшка приносил им подарки, фрукты, организовывал угощение на Пасху. «Он приходил оттуда совершенно изможденный. И вместе с тем говорил, что нигде так не каются, как в тюрьмах», — вспоминает отец Кирилл. Общение со смертниками убедило отца Глеба в необходимости отмены высшей меры наказания. Он был уверен, что к смерти приговаривают одного человека, а казнят уже совсем другого.

Опыт служения в Бутырке отец Глеб изложил в одной из самых известных своих книг — «Остановитесь на путях ваших», которую можно назвать хрестоматией тюремного священника. Она востребована и в наши дни. Вот что говорит тюремный священник Ханты-Мансийской епархии протоиерей Георгий Кошелев:

«Когда я только начал тюремное служение, то в этой книге нашел подтверждение своим мыслям о том, что отношение священника к осужденным должно быть не таким, как у администрации. Для священнослужителя заключенные — не преступники, а люди, нуждающиеся в духовной поддержке, их надо привести ко Христу, чтобы через Него преобразилась их душа, чтобы они раскаялись и переосмыслили свою жизнь. Отец Глеб стал для меня примером, его книга поддержала меня в минуты сомнений, когда я уже намеревался оставить тюремное служение».

Публицистическое творчество

Совершенно бесценно то литературно-публицистическое наследие — статьи, книги и проповеди, — которое оставил нам священник Глеб Каледа. По словам его духовных чад, он не прекращал эту работу до последних своих дней. Даже в больнице после тяжелой операции делал наброски для новой рукописи.

В числе его фундаментальных работ можно назвать труды «Библия и наука о сотворении мира», «Плащаница Господа нашего Иисуса Христа», «Домашняя церковь», «Очерки жизни православного народа в годы гонений: воспоминания и размышления» и другие.

«Отец Глеб очень тщательно работал над своими сочинениями. Не являясь специалистом в богословии, он, как настоящий ученый, знал пределы своей компетентности, — говорит Александр Дворкин. — Писал только то, что знает, что пережил сам. Поэтому каждое его слово весомо, выстраданно и прочувствованно».

Одна из его книг, которая с каждым днем становится все актуальнее, это «Домашняя церковь».

«Она посвящена семейной аскетике, то есть духовной жизни в браке в русской православной и, видимо, вообще в восточно-христианской традиции, — говорит историк Алексей Беглов. — Автор подробно останавливается на всех аспектах семейной жизни христиан. В частности, излагает свой опыт воспитания детей: у отца Глеба их было шестеро, двое сыновей стали священниками, а обе дочери — монахинями».

Ученый и пастырь, он словно предвидел главную опасность для нашей Церкви, и как предостережение звучат его слова в предисловии к этой книге: «Перед христианством всегда стоят две задачи: первая вечная, внутренняя — стяжание Духа Святого, вторая — историческая, внешняя. В наше время исторической задачей является созидание домашних церквей. Для Русской Поместной Церкви в этом все ее будущее: научатся ее члены создавать домашние церкви — будет существовать Русская Церковь, не сумеют — Русская Церковь иссякнет»[3].

Отец Глеб был яркой, многогранной личностью, в которой органично соединилась самоотверженность православного пастыря и традиция Русской Церкви ХХ века, воспринятая им от новомучеников, глубоко пережитая и осмысленная в его сердце, — так, что он мог нести ее свет новым поколениям молодых христиан, свидетельствуя и строго вопрошая: «Мы веру сохранили во время гонений, а сохраните ли ее вы, когда будут благоприятные времена?»

Святейший Патриарх Кирилл о нем сказал так: «Своей жизнью он явил послушание и образ человека, для которого Православие было радостной жизнью во Христе, поэтому его пример сегодня значим для наших современников, особенно для молодежи».

Отец Глеб отошел ко Господу 1 ноября 1994 года. Он похоронен на Ваганьковском кладбище, недалеко от места упокоения русского ученого Тимирязева. На могиле — гранитная плита с именами усопших, скромный холмик и мощный крест, доминанта этой маленькой пяди земли. Православный крест как путеводный луч и символ всей жизни отца Глеба, надежда и радость спасения во Христе.

***

[1] Священномученик Владимир Амбарцумов (1892-1937), арестован по обвинению в организации контрреволюционной деятельности в 1937 году. Расстрелян в Бутове. Прославлен в лике святых на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.

[2] Митрополиты Гурий и Иоанн прошли путь тайного монашества и священства, а в 1944 году вышли на открытое служение. Отец Глеб также состоял в переписке со старцем Павлом (Троицким) и поддерживал духовное общение с епископом Можайским Стефаном (Никитиным), долгое время служившим тайным священником.

[3] Каледа Глеб, прот. Домашняя церковь. М.: Изд-во Зачатьевского монастыря, 2013. С. 12.

Алексей Реутский

«Церковный вестник»/Патриархия.ru

Гвидо да Сиена «Рождество»

История рождения Иисуса приводится у двух евангелистов – Матфея и Луки. Евангелие от Луки сообщает нам следующие сведения об этом событии:

В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею. И пошли все записываться, каждый в свой город. Пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова, записаться с Мариею, обрученною ему женою, Которая была беременна. Когда же они были там, наступило время родить Ей; и родила Сына Своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице. В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего. Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь; и вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях. И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение! Когда Ангелы отошли от них на небо, пастухи сказали друг другу: пойдем в Вифлеем и посмотрим, чтo там случилось, о чем возвестил нам Господь. И, поспешив, пришли и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях. Увидев же, рассказали о том, чтo было возвещено им о Младенце Сем. И все слышавшие дивились тому, чтo рассказывали им пастухи. А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем. И возвратились пастухи, славя и хваля Бога за всё тo, что слышали и видели, кaк им сказано было (Лк. 2:1-20).

В Евангелии от Матфея мы имеем иную версию той же истории, весьма существенно отличающуюся от версии Луки:
Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого. Иосиф же муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее. Но когда он помыслил это, – се, Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святого; родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их. А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог. Встав от сна, Иосиф поступил, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою, и не знал Ее, как наконец Она родила Сына Своего Первенца, и он нарек Ему имя: Иисус (Мф. 1:18-25).

Оба евангелиста, повествующие о рождении Иисуса, называют местом Его рождения город Вифлеем, однако объяснения этому дают разные. Матфей не упоминает, откуда родом были Мария и Иосиф. Он утверждает, что Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода (Мф. 2:1). Именно в Вифлееме, войдя в дом, находят Марию с Младенцем волхвы, пришедшие с Востока (Мф. 2:11), и именно Вифлеем и его окрестности становятся местом кровавой драмы – избиения младенцев по приказу Ирода (Мф. 2:16). Далее следует история бегства Иосифа и Марии в Египет и возвращения в Иудею, после чего Иосиф, получив во сне откровение, пошел в пределы Галилейские и, придя, поселился в городе, называемом Назарет (Мф. 2:22–23).

Вся эта история, как мы можем предположить, продолжалась не менее трех лет, учитывая возраст убитых Иродом младенцев, к которому надо прибавить время на путешествие Святого Семейства в Египет и обратно. Из рассказа следует, что Матфей считал Вифлеем родным городом Иосифа, так как там находился его дом. Переселение в Назарет представлено как вынужденная мера.
Лука рисует иную картину. Он начинает свое повествование с рассказа о родителях Иоанна Предтечи: Захарии, священнике из Авиевой чреды, и его жене Елисавете из рода Ааронова (Лк. 1:5). Их дом находился в нагорной стране, в городе Иудином (Лк. 1:39). Именно туда пришла Дева Мария, чтобы приветствовать Елисавету. Под городом Иудиным мог пониматься любой город, исторически принадлежащий колену Иудину, однако не позднее VI века установилась традиция отождествления города Иудина с селением Айн-Карем, находящимся на юго-западе от Иерусалима (ныне в черте города)1 .

При этом Сама Мария, согласно Луке, жила в городе Галилейском, называемом Назарет (Лк. 1:26). Об Иосифе тоже говорится, что он был из Галилеи, из города Назарета (Лк. 2:4). В Вифлееме оба они, Иосиф и Мария, оказались из-за переписи: Иосиф пришел в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова. Рождение Младенца произошло в Вифлееме, но не в доме, а в хлеву: на это указывают слова и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице (Лк. 2:4, 7). Слово «ясли» (φάτνη) указывает не на детскую колыбель, а на кормушку для скота, в которую был положен родившийся Младенец за неимением другого, более достойного места. В рассказе о поклонении Младенцу пастухов дважды упоминается Младенец, лежащий в яслях (Лк. 2:12, 16). Таким образом, согласно Луке, у Иосифа не было дома в Вифлееме, и даже места в гостинице для Иосифа и Марии не нашлось.

Далее следуют повествования об обрезании Иисуса и на речении Ему имени, а затем о принесении Его в храм. Повествования завершаются словами: и когда они совершили все по закону Господню, возвратились в Галилею, в город свой Назарет (Лк. 2:39). Таким образом, у Луки промежуток между рождением Иисуса и возвращением Святого Семейства в свой родной город Назарет немногим превышает сорок дней (да и вряд ли можно было дольше прожить в хлеву).

Чье повествование в большей степени соответствует действительности и кто дает более точную информацию о том, где находился родной дом Иосифа: Матфей или Лука? Исследователи отвечают на это по-разному. Нельзя исключить, что Лука в данном случае более точен, потому что приводимая им геолокация событий, связанных с рождением Иисуса, более детально проработана.
Говоря о разногласиях между Матфеем и Лукой в описании событий, связанных с историей рождения Иисуса, блаженный Августин пишет:

Относительно города Вифлеема Матфей и Лука согласны. Но каким образом и по какой причине в него пришли Иосиф и Мария, Лука повествует, а Матфей опускает… Каждый евангелист так составляет свою речь, чтобы ряд повествования не казался с каким-либо пропуском: умалчивая о том, о чем не желает говорить, так соединяет повествуемое с тем, о чем говорил, что то и другое кажется следующим друг за другом непосредственно. Но так как один говорит о том, о чем другой умолчал, то тщательно рассмотренный порядок показывает, где именно произошло это умолчание. И таким образом становится понятным, что там, где Матфей говорил о волхвах, получивших повеление во сне не возвращаться к Ироду и другим путем возвратившихся в свою страну, там он пропустил то, что Лука сообщил, – бывшее с Господом в храме и слова Симеона и Анны; и с другой стороны, там, где Лука опустил повествование об отправлении в Египет, о котором рассказывает Матфей, он ввел как будто непосредственно бывшее затем возвращение в Назарет.

Августин, таким образом, считает два повествования о рождестве Христовом не взаимоисключающими, а взаимодополняющими. По его мнению, Матфей лишь опускает ту историю прихода Марии с Иосифом в Вифлеем, которую излагает Лука, а Лука, в свою очередь, опускает целую серию событий, описанных Матфеем. Тем не менее, как мы видели, при всем желании невозможно полностью гармонизировать повествования двух евангелистов.

В чем причина расхождений между ними? Думается, прежде всего в том, как каждый из евангелистов осмысливает описываемые события с богословской точки зрения. Мы не должны забывать о том, что Евангелия – не просто жизнеописания или исторические хроники. Каждое Евангелие – это прежде всего богословский трактат, в котором жизнь Иисуса помещается в определенный богословский контекст.

Евангелие – это своего рода словесная икона, в чем-то подобная византийским и древнерусским иконам с клеймами. Особенностью таких икон является то, что в их центре размещено основное изображение, а по краям, в виде рамы, располагаются многочисленные окна (клейма) с различными побочными сюжетами. Если бы две иконы Рождества Христова создавались на основе двух евангельских повествований, то центральная композиция была бы одинаковой, а вот ряды клейм могли бы существенно различаться – как по содержанию, так и по количеству.

Лука, как представляется, знает гораздо больше деталей, касающихся истории рождения Иисуса. Эту историю он вправляет в другую историю – рассказ об обстоятельствах рождения Иоанна Крестителя. Две истории не только развиваются параллельно, но и содержат множество сходных элементов. Один и тот же ангел, Гавриил, сначала является Захарии, отцу Предтечи, а затем Марии, Матери Иисуса. Захария, увидев ангела, смутился (Лк. 1:12); Мария, увидев ангела, также смутилась (Лк. 1:29). И к Захарии, и к Марии ангел обращает слова: Не бойся (Лк. 1:13; 1:30). В обоих случаях ангел говорит не только о рождении ребенка, но и о том, каким именем он должен быть наречен (Лк. 1:13, 31). Об Иоанне ангел говорит: ибо он будет велик пред Господом (Лк. 1:15); об Иисусе: Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего (Лк. 1:32). Захария спрашивает ангела: По чему я узнaю это? ибо я стар, и жена моя в летах преклонных (Лк. 1:18). Мария задает ангелу вопрос: Кaк будет это, когда Я мужа не знаю? (Лк. 1:34). Елисавете наступает время родить, она рождает сына, на восьмой день его обрезывают и нарекают ему имя (Лк. 1:57-65). Марии наступает время родить, Она рождает Сына Своего Первенца (Лк. 2:6-7), Которого по прошествии восьми дней обрезывают и дают Ему имя (Лк. 2:21). Об Иоанне евангелист говорит: Младенец же возрастал, и укреплялся духом, и был в пустынях до дня явления своего Израилю (Лк. 1:80). А история рождения Иисуса завершается словами: Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков (Лк. 2:52).

Наряду с очевидным и сознательным параллелизмом двух историй3  во многих деталях повествования Луки прослеживается мысль о том, что Иисус выше Иоанна. Иоанн чудесным образом рождается от двух бесплодных родителей, но Иисус рождается сверхъестественным образом от Девы и Духа Святого. Елисавета, мать Иоанна, приветствует Марию, Мать Иисуса, как старшую, хотя Мария значительно младше Своей родственницы по возрасту. При этом она называет Ее Матерью своего Господа (Лк. 1:43).
Рождение Иоанна становится семейным торжеством, и со словами благословения к новорожденному младенцу обращается его отец, Захария: и ты, младенец, наречешься пророком Всевышнего, ибо предыдешь пред лицом Господа приготовить пути Ему, дать уразуметь народу Его спасение в прощении грехов их… (Лк. 1:76–77). Иисуса же на сороковой день по рождении благословляет пророк и старец Симеон, говоря: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицом всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля (Лк. 2:29–32).

Если в первом случае все действие происходит в доме Захарии, на глазах у родственников и друзей семьи, то во втором событие совершается в храме Иерусалимском, вероятно, на глазах у множества посторонних людей. Если в благословении Захарии речь идет о народе Израильском, то в благословении Симеона – не только о нем, но также о язычниках и всех народах. К Симеону затем присоединилась Анна, которая славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме (Лк. 2:38). Термины «спасение» и «избавление», имеющие в христианском богословии особое значение, применены только к Иисусу, но не к Иоанну.

Для Луки история рождения Иоанна Крестителя является той рамой, в которую вправлено повествование о рождении Иисуса. Матфей ту же историю вправляет в иную раму: ветхозаветных пророчеств, касающихся судьбы израильского народа. Цитатами из Ветхого Завета сопровождаются и завершаются все основные эпизоды истории рождения Иисуса. При этом употребляются следующие формулы: да сбудется реченное Господом через пророка (Мф. 1:22); ибо так написано через пророка (Мф. 2:5); да сбудется реченное Господом через пророка (Мф. 2:15); тогда сбылось реченное через пророка (Мф. 2:17); да сбудется реченное через пророков (Мф. 2:23). При помощи этих многократно повторяемых формул, у которых нет прямых аналогов ни в Ветхом Завете, ни в послебиблейской еврейской литературе4 , Матфей подчеркивает, что Иисус пришел во исполнение пророчеств: те или иные события Его жизни происходят, «да сбудется» сказанное в Ветхом Завете. Вся история рождения Иисуса изложена Матфеем так, чтобы подчеркнуть, что события развивались как бы по заранее написанному сценарию.

Мы рассмотрели два повествования о рождении Иисуса и должны попытаться ответить на вопросы: какова историческая ценность этих повествований? Что они дают для понимания значения Иисуса и Его миссии? И почему в них столько несходного материала?
Большинство современных исследователей Нового Завета согласны между собой в том, что первые две главы Матфея и первые три главы Луки – достаточно поздний материал, добавленный к уже существовавшему и циркулировавшему более раннему преданию о жизни Иисуса. Это раннее предание зафиксировано в Евангелии от Марка, которое ничего не говорит о рождении Иисуса и начинает повествование с проповеди Иоанна Крестителя. Прочий материал Евангелий Марка и Луки – позднейшие добавки, обладающие значительно меньшей долей достоверности, чем повествования, начинающиеся с Иоанна Крестителя.

Таково мнение большинства ученых, изложенное нами суммарно и в смягченной форме. Наиболее радикальные критики прямо говорят о мифологическом и легендарном характере всех содержащихся у Матфея и Луки сведений, касающихся рождения, детства и отрочества Иисуса. Некоторые ученые предлагают рассматривать евангельские повествования о рождестве не как свидетельства о событиях, имевших место в реальности, а как притчи: последователи Иисуса, по мнению этих ученых, от Самого Иисуса научились сочинять притчи и на основе нескольких скупых фактов сочинили две разные истории-притчи о Его рождении и детстве.

Если рассматривать первые главы Евангелий от Матфея и Луки в качестве исторического документа, то ни один из них не подходит под строгие критерии, предъявляемые к историческому повествованию. Практически невозможно сшить их в единую повествовательную ткань, хотя попытки это сделать предпринимались неоднократно (достаточно вспомнить блаженного Августина). При подходе к этим текстам как историческим документам приходится признать, что мы имеем дело с двумя разными историями, лишь в некоторых пунктах соприкасающимися одна с другой, подобно тому как две генеалогии Иисуса соприкасаются лишь в некоторых позициях. Если же подойти к обоим повествованиям как к свидетельствам очевидцев, то перед нами открывается иная картина. Здесь уже синхронизация двух повествований с целью достижения максимальной исторической достоверности отходит на второй план, а на первый выдвигается достоверность иного рода, базирующаяся на доверии к свидетелям. Именно этот метод мы решили применять к евангельскому повествованию, и в данном случае он как нельзя более подходит.

Кто те свидетели, на которых опираются Матфей и Лука? Очевидно, что сами евангелисты не могут выступать в роли свидетелей. Мы уже говорили, что некоторые эпизоды первых глав Евангелия от Луки ограничивают круг свидетелей одним человеком – Марией, Матерью Иисуса. Только Она могла поведать о том, как Ей явился ангел и возвестил о рождении Мессии. Только Она могла рассказать о Своем посещении Елисаветы. Она же – наиболее вероятный источник повествований о поклонении пастухов, о сретении Иисуса в храме Симеоном и Анной и, наконец, о поведении двенадцатилетнего Иисуса в Иерусалиме. Все эти повествования содержатся в Евангелии от Луки, причем Мария фактически указывается автором Евангелия в качестве основного источника: а Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем (Лк. 2:19); и Матерь Его сохраняла все слова сии в сердце Своем (Лк. 2:51). Слагать в сердце – значит хранить в памяти. Именно из памяти Девы Марии были впоследствии извлечены все эти рассказы.

Иную картину мы наблюдаем в повествовании Матфея. Здесь центральной фигурой является не Мария, а Иосиф. Мы узнаем из этого Евангелия не только о поступках, но и о мыслях Иосифа (Мф. 1:20), о том, как он получал откровение во сне (Мф. 1:22) и как ему трижды во сне являлся ангел (Мф. 1:20; 2:13; 2:19). Иосиф представлен как источник принятия решений: именно он после явления ангела берет Марию и Младенца и отправляется с ними в Египет; он же принимает решение сначала о возвращении в землю Израилеву, а затем о поселении в Галилее. Все это говорит о том, что наиболее вероятным источником информации для Матфея является Иосиф.

Каким образом эта информация была получена Матфеем? Ко времени выхода Иисуса на проповедь Иосифа уже не было в живых, поэтому прямое соприкосновение между ним и Матфеем практически исключено. Но были в живых братья Иисуса, которые после Его смерти и воскресения играли заметную роль в жизни христианской общины. Не мог ли, например, Иаков, брат Господень, передать Матфею и другим ученикам то, что когда-то слышал от Иосифа о рождении Иисуса? Такую версию никак нельзя исключить, тем более что именно с Иаковом церковное предание связывает появление памятника, в котором говорится о рождении и детских годах Марии и о рождении от Нее Иисуса. Значительная часть «Протоевангелия Иакова» тематически перекликается с первыми главами Евангелий от Луки и Матфея.

Подведем некоторые итоги, касающиеся двух евангельских повествований о рождении Иисуса. Они сходятся в следующих ключевых пунктах:

1) На момент зачатия Младенца Марией Иосиф и Мария были обручены, но не начали жить супружеской жизнью (Мф. 1:18; Лк. 1:34).
2) Иосиф был из рода Давидова (Мф. 1:16, 20; Лк. 1:27; 2:4).
3) О рождении Младенца возвестили ангелы (Мф. 1:20-23; Лк. 1:30-35).
4) Мария зачала не от Иосифа, а от Духа Святого (Мф. 1:18-20; Лк. 1:34-35).
5) Имя Младенцу было наречено ангелом (Мф. 1:21; Лк. 1:31).
6) Ангел возвестил, что Младенец будет Спасителем (Мф. 1:21; Лк. 2:11).
7) Иисус родился в Вифлееме (Мф. 2:1; Лк. 2:4–6).
Иисус родился при царе Ироде Великом (Мф. 2:1; Лк. 1:5).
9) Иисус воспитывался в Назарете (Мф. 2:23; Лк. 2:39).

Эти общие пункты составляют ту историческую канву, которая относится непосредственно к биографии Иисуса. Расхождения же свидетельствуют о наличии двух свидетелей, на информации которых базируются два параллельных рассказа. Гипотеза двух свидетелей дает нам ключ к пониманию причин, по которым эти повествования столь существенно разошлись между собой в деталях. Эта гипотеза также помогает понять различие между двумя родословными Иисуса.

Мы уже говорили о том, что, по мнению некоторых исследователей, в Евангелии от Луки представлена родословная Марии, а в Евангелии от Матфея – родословная Иосифа. Вовсе не настаивая на правильности этого мнения, мы все же должны отметить бoльшую близость Евангелия от Луки к Марии, чем к Иосифу. Может быть, не случайно в церковном предании Лука представлен как апостол, близко знавший Богородицу и даже написавший первый Ее портрет (икону).

В дальнейшем нам придется еще не раз сверять показания двух или нескольких свидетелей, и мы будем наблюдать между ними гораздо больше сходства, чем различий. Но речь пойдет о свидетельствах иного рода, принадлежащих непосредственным очевидцам событий – апостолам. В повествованиях же о рождении Иисуса мы имеем дело с материалами хотя и восходящими к конкретным свидетелям, но прошедшими через различные стадии редактирования.

Повествования Матфея и Луки о рождении Иисуса имеют прежде всего богословский смысл. Каждое из них является своего рода прологом к истории общественного служения Иисуса. В обоих повествованиях Иисус предстает как Сын Божий и Сын Человеческий одновременно, даже если Матфей делает больший акцент на человеческом происхождении Иисуса как Сына Авраамова и Сына Давидова, а Лука делает акцент на Его богосыновстве. Думается, именно эта начальная богословская установка является главным скрепляющим звеном между двумя повествованиями и именно она делает эти повествования неотъемлемой частью изначального христианского учения, отраженного на страницах Нового Завета.

Источник:
митрополит Волоколамский Иларион.
Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга 1, глава 3

https://ria.ru/20211225/rozhdestvo-1765092773.html

Католическое Рождество

Католическое Рождество — РИА Новости, 25.12.2021

Католическое Рождество

Рождество Христово – один из главных христианских праздников, установленный в честь рождения во плоти (воплощения) богомладенца Иисуса Христа… РИА Новости, 25.12.2021

2021-12-25T00:20

2021-12-25T00:20

2021-12-25T00:20

в мире

справки

католическое рождество

https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e4/0c/19/1590892057_0:0:3078:1731_1920x0_80_0_0_592793d3176492a80380833bceb96c90.jpg

Рождество Христово – один из главных христианских праздников, установленный в честь рождения во плоти (воплощения) богомладенца Иисуса Христа. Римско-католическая церковь отмечает Рождество по григорианскому календарю – в ночь с 24 на 25 декабря.Формально решение о дате празднования Рождества Христова 25 декабря было принято на Эфесском (Третьем Вселенском) церковном соборе в 431 году. Вместе с католиками Рождество в ночь на 25 декабря празднуют протестанты: лютеране, англикане, часть методистов, баптистов и пятидесятников, а также 10 из 15 поместных православных церквей мира, пользующихся новоюлианским календарем, который будет до 2800 года совпадать с григорианским.Подробный рассказ о рождении Иисуса Христа приводится только у евангелиста Луки: «Пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова, записаться с Мариею, обрученною ему женою, которая была беременна. Когда же они были там, наступило время родить Ей; и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице».Мария и Иосиф пошли в Вифлеем, чтобы участвовать в переписи населения, проводившейся при императоре Августе. Согласно его указу, каждый житель Римской империи для облегчения переписи должен был приехать «в свой город». Так как Иосиф был потомком Давида, он направился в Вифлеем.После рождения Иисуса первыми из людей пришли поклониться ему пастухи, извещенные о событии явлением ангела. Согласно евангелисту Матфею, на небе появилась чудесная звезда, которая привела к младенцу Иисусу трех волхвов (мудрецов). Они преподнесли Иисусу дары – золото, ладан и смирну. В то время Святое Семейство уже нашло приют в доме (или, возможно, в гостинице).Узнав о рождении Христа, царь Иудеи Ирод приказал убить всех младенцев в возрасте до двух лет, но Христос был чудесно спасен от смерти. Однако семья Иосифа была вынуждена бежать в Египет и находилась там до смерти Ирода.Один из главных символов Рождества – зажженные свечи. Пламя свечи напоминает верующим евангельские слова: «Свет во тьме светит, и тьма не объяла Его». Рождеству предшествует период Адвента (от трех до четырех недель) – время усиленного покаяния. Верующим рекомендуется приступить к таинству исповеди; духовенство носит облачения фиолетового, покаянного, цвета.Богослужения каждого из четырех воскресений Адвента имеет свою тематику, отражающуюся в евангельских чтениях: первое посвящено пришествию Христа в конце времен; второе и третье отражают переход от Ветхого к Новому Завету, в третье воскресенье особо вспоминается служение Иоанна Крестителя; четвертое посвящено евангельским событиям, предшествовавшим Рождеству.Месса Навечерия Рождества (Ad Missam in Vigilia) начинается, как правило, в полночь. По традиции, в ходе этой мессы предстоятельствующий на ней священник кладет в рождественский вертеп фигурку Младенца. Ночью и днем 25 декабря служатся еще три особые литургии – Месса ночью (Ad Missam in nocte), Месса на заре (Ad Missam in aurora) и Месса днем (Ad Missam in die) с особым последованием.Празднование Рождества продолжается восемь дней (с 25 декабря по 1 января), образующие Октаву Рождества. На 26 декабря выпадает праздник святого мученика Стефана, 27 декабря празднуется память святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, 28 декабря – Невинных Младенцев Вифлеемских. В воскресенье, выпадающее на один из дней с 26 по 31 декабря, или 30 декабря, если в данном году на эти дни не выпадает воскресенье, отмечается праздник Святого Семейства: Младенца Иисуса, Марии и Иосифа. 1 января отмечается Торжество Пресвятой Богородицы.Рождественское время продолжается и после окончания Октавы вплоть до праздника Крещения, который в римско-католическом календаре отмечается в первое воскресенье за Богоявлением (6 января). Весь рождественский период духовенство на литургии облачается в одеяния белого, праздничного цвета.К Рождеству Христову в Ватикане на площади Святого Петра устанавливают ель и вертеп, символизирующий сцену рождения Иисуса. Эту традицию ввел в 1982 году Папа Римский Иоанн Павел II. 23 ноября 2021 года в Ватикане была установлена 40-я рождественская ель. Она родом из итальянского региона Трентино-Южный Тироль. Церемония ее зажжения прошла 10 декабря. 28-метровое дерево простоит рядом с вертепом до 9 января 2022 года.Большинство жителей Италии (и Ватикана) не обходятся на рождественский обед без жаркого и рождественского кулича (он называется либо «панеттоне» и похож на пасхальный кулич, либо это «пандоро» – «воздушный» кулич родом из Вероны). Также на Рождество едят и дарят друг другу «торрончино» – лакомства, похожие на нугу и «грильяж». Немцы традиционное украшаю свои дома рождественской пирамидой (Weihnachtspyramide). Это традиционное рождественское украшение родом из региона Рудных гор, представляющее собой украшенную фигурками деревянную конструкцию со свечами в форме карусели.На праздничных столах во многих европейских странах по традиции присутствует «Рождественское полено». Его родина – Франция, это бисквитный рулет, украшенный сливками, глазурью и шоколадом.Рождество в Бразилии – это торжественная процессия священников в церкви на полуночной мессе, а также большой летний фестиваль с пикниками, фейерверками и другие торжества.Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

2021

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e4/0c/19/1590892057_254:0:2985:2048_1920x0_80_0_0_09b1891ef6174e88995df7ca3d001168.jpg

в мире, справки, католическое рождество

С Рождеством всех, кто празднует его сегодня!

Расскажу по поводу праздника историю про «Мистическое Рождество» Сандро Боттичелли – любопытную, но некоторым образом еретическую.

Картина эта, как известно, висит в Лондонской Национальной Галерее. Не очень большая (108,5 на 75 см), писана темперой по холсту (очень странный выбор материала для того времени – темперой писали по дереву). И есть в этой картине пять особенностей, делающих её одним из самых странных изображений Рождества.
Во-первых, нет ни волхвов, ни пастухов, а есть только две группы людей, увенчанных оливковыми венками. Ангелы подводят их к Младенцу Христу.

Во-вторых, на переднем плане братски обнимаются и лобызаются ангелы и люди (три пары).

В-третьих, в небесах над яслями 12 ангелов с ветвями оливы, коронами и надписанными лентами в руках водят хоровод.

В-четвёртых, на самом верху мы видим длинную надпись по-гречески с отсылками к Апокалипсису.

В-пятых, внизу изображены пять маленьких поверженных демонов.

Что же это всё означает? Уважаемый Рэб Хэтфилд, в своей статье, посвящённой «Мистическому Рождеству», приводит в качестве возможного источника этих особенностей рождественскую проповедь Джироламо Савонаролы, произнесённую пламенным доминиканцем в 1493 году.

Савонарола живописует, как во время Рождества Христова на землю спустились четыре добродетели – Милость, Истина, Праведность и Мир – и соединились в объятиях, чтобы никогда не расставаться (тут нетрудно увидеть, что для самого Савонаролы источником вдохновения послужил 84 псалом – «Милость и истина сретостеся, правда и мир облобозыстася»). Из этого делается моральный вывод – только с помощью данных добродетелей можем и мы приблизится ко Христу, найти Его в своей жизни.

Ещё в 1945 году исследователи предлагали считать рождественскую проповедь Савонаролы ключом к пониманию «Мистического Рождества», но эта гипотеза не получила распространения. Ведь Боттичелли изобразил не добродетели, а ангелов и людей. Если это и трактовка проповеди, то очень вольная.

Хэтфилд находит в картине другое, более точное совпадение с текстами Савонаролы. На лентах, что держат 12 ангелов наверху, сохранились надписи: «SACRARIUM I[NEFFABILE], MATER DE[I], VIRGO VIRGINUM, SPO[N]SA DEI PATRIS ADMIRA[N]DA, VE[RGINE] FECHUNDA, SPERAN[TIA]…, REGINA SOPRA TUT[TE]…, REGINA SOLA MUN[DI].
Эти определения точно совпадают с так называемыми «привилегиями» Девы Марии, о которых Савонарола рассказывает в своём «Компендиуме откровения». Более того, Боттичелли точнейшим образом иллюстрирует аллегорию Савонаролы из того же «Компендиума» — проповедник рассказывает о своём видении процессии ангелов, каждый из которых нёс маленькие венцы, соединённые лентами с надписями и зототыми лентами. Как объяснял доминиканец, венцы – души тех, кого охраняют ангелы, а надписи – молитвы этих людей.

Связана с Савонаролой и надпись на холсте:
« Эту картину, в конце 1500 года, в тревожные для Италии дни, я, Алессандро, написал в половине срока после срока; во время исполнения 11 главы Иоанна, второго горя Апокалипсиса, когда диавол был отпущен на свободу, на 3,5 года. Затем, как сказано в 12 главе, он будет посажен на цепь, и мы увидим его… как на этой картине».

Общий туманный характер надписи и выбор языка для неё свидетельствуют о том, что понять её могли только посвящённые. В 11 главе Апокалипсиса, на которую ссылается Боттичелли, говорится о двух свидетелях, облачённых во вретище и изрыгающих пламя устами своими.Они пророчествуют в святом городе 1260 дней, а затем их убивают. Однако тела их не погребают и свидетели возносятся на небеса в облаке.

Скорее всего, свидетелями этими художник почитал Савонаролу и его ближайшего помощника фра Доменико да Пеша. С 17 ноября 1494 года, когда французы вошли во Флоренцию, а Савонарола стал практически единолично управлять городом до 23 мая 1498 года, когда тела двух казнённых доминиканцев были сожжены (то есть, действительно, не погребены, а вознесены на небеса в клубах дыма), действительно прошло почти 1260 дней.
Теперь мы подходим к самому интересному моменту. Как явствует из надписи, Боттичелли полагал, что живёт в тот период, когда сатана отпущен на свободу. Грядущее же его пленение связывается в 12 главе Апокалипсиса с рождением младенца от жены, облечённой в солнце. Когда сатана будет повержен, то наступит тысячелетнее царство Христа (об этом говорится в 20 главе).

Возможно ли, что художник изобразил именно это, грядущее рождество? Мне кажется, что это слишком радикально даже для Боттичелли. Более вероятно то, что перед нами аллегория будущего укрепления и единения христианской веры.

Савонарола в своих проповедях несколько раз употреблял выражение «Христос родился во Флоренции» или даже «Христос родится во Флоренции», поясняя затем, что родится Он в сердцах людей. Предположим, что именно это рождение – духовное – и имел в виду Боттичелли на своей картине. В пользу этой гипотезы говорит и число демонов – 5. В Средние века считали, что что сатана может войти в человека только через одно из пяти чувств (и у Савонаролы также можно встретить упоминания об этом веровании).
Таким образом, перед нами – аллегория будущего. Через покровительство Девы Марии (ангелы с лентами, на которых написаны Её «привилегии», как обращения к ней) в сердцах флорентийцев рождается Христос. Они преисполняются любви, примиряются друг с другом, ангелами и Богом (объятия на переднем плане). А многократно повторенный мотив оливы – символа милосердия и мира – свидетельствует о надежде художника на скорейшее наступление благоприятных времён.

Ренессанс

Искусство может переживать времена упадка, но оно вечно, как сама жизнь

Мистическое рождество

Немногословное описание Рождества и Поклонения пастухов обросло в течение веков многочисленными подробностями. Наиболее популярный вариант этой истории рассказан в Золотой Легенде; когда Марии пришло время рожать, Иосифу явился ангел и сообщил, что семья должна перебраться в Вифлеем. Иосиф погрузил вещи на осла, взял с собой быка, чтобы заплатить пошлину, и отправился из Назарета в Вифлеем. В Вифлееме не оказалось ни одного свободного дома, и Марии с Иосифом пришлось заночевать около города, в заброшенном хлеву, где Мария и родила. По другой версии, особенно популярной в византийской иконографии, рождение произошло в пещере.

Рождество сопровождалось всевозможными знамениями: появлением трех солнц, разрушением храма Мира, явлением божественного Младенца в небесах, которого показала Тибуртинская сивилла императору Августу, появлением фонтана масла посреди реки Тибр. Эти символические подробности Рождества превратились в отдельные сюжеты. Золотая Легенда рассказывает, что роды у Марии принимали две повитухи. Впервые они появляются в византийской традиции, где их зовут Саломея и Майя. Саломея-повитуха ничего общего не имеет с дочерью Иродиады, ставшей причиной гибели Иоанна Крестителя. Майя, вторая повитуха, сразу уверовала в чудесное рождение Иисуса, а Саломея сказала, что она поверит в девственность Марии, если сама это освидетельствует. У повитухи тут же отсохла рука, и только когда она дотронулась до новорожденного Иисуса, ей было даровано чудесное излечение, после чего Саломея и уверовала в Непорочное Зачатие.

В православной иконописи около Марии часто возникают две женские фигуры, хлопочущие вокруг Младенца. Без знания легенды об «Иссохшей руке повитухи» их появление в пустынной местности возле пещеры, где произошло Рождество, непонятно.

В западноевропейской иконографии повитухи носят имена Зеломии и Саломии. Они гораздо реже встречаются в западных изображениях Рождества. «Рождество» нидерландского художника Робера Кампена — один из редких примеров включения в сцену фигур верующей и неверующей повитух. Женщины одеты в фантастические платья, и театральная причудливость нарядов напоминает мистерии — первые представления в христианской Европе.

Рождество произошло в полночь, и на картине Кампена странное впечатление производит сияющее солнце. Кроме многочисленных рассказов о Рождестве, вроде того, что был включен в Золотую Легенду, об этом событии повествовали многие святые, которым были видения. Одним из самых популярных был рассказ святой Бригитты, описавшей, как она лицезрела Деву в снежно-белом платье, прекрасную и чистую; как в мгновение ока появился прелестный Младенец, от которого исходило сияние; как Дева, не чувствуя ни малейшей усталости, стала ухаживать за Младенцем и никто не мог бы догадаться, что Она только что перенесла роды. На тексте Откровения святой Бригитты и основывается Робер Кампен. В тексте Откровения св. Бригитта славит Марию: «Тебя, Мария, зовут утренней зарею, ибо ты — родительница истинного солнца, Христа». Сияние солнца в «Рождестве» Кампена — это не реальность, а символ Иисуса, воссиявшей новой Веры.

Боттичелли. Мифическое Рождество

Идее рождения Новой Эры — Новой Веры — Новой Церкви посвящено «Мистическое Рождество» Сандро Боттичелли. У тех, кто знает Боттичелли как автора «Рождения Венеры» и «Примаверы», эта картина, проникнутая экстатическим религиозным чувством, вызовет удивление.

Что обозначают эти неуклюжие пастухи, обнимающие ангелов, дьяволы в расщелинах скал, коленопреклоненные фигуры в венках из оливковых ветвей, хоровод двенадцати херувимов в золотых небесах с оливковыми ветвями, к которым привязаны короны?

В центре картины — Дева Мария. Ее фигура превосходит размерами все остальные так, как на египетских ассирийских рельефах фараоны и цари возвышаются над остальными смертными. Боттичелли нарушает перспективу специально для того, чтобы сосредоточить наше внимание на Деве Марии — она даже главнее Младенца Христа.

Надпись на греческом языке вверху картины дает ключ к разгадке «Мистического Рождества»: «Эту картину я, Алессандро, написал в конце года 1500, во время бедствий Италии. во время исполнения одиннадцатой главы Откровения Иоанна, во время второго горя Апокалипсиса».

«Мистическое Рождество» написано вскоре после сожжения Савонаролы. В 11-й главе Откровения говорится о двух пророках, свидетелях Божиих: «И когда кончат они свидетельство свое, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их.

И трупы их оставит на улице великого города, который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят».

Смерть пророков означала начало «второго горя» — великого землетрясения. Боттичелли воспринимает гибель Савонаролы как знамение Апокалипсиса, но в это время «второго горя» он создает видение будущего блаженства.

Рождество связывается с 12-й главой Апокалипсиса, в которой изображена битва «жены, облеченной в солнца», и дракона, битва Девы Марии, символизирующей Церковь, и дьявола. Оливковые ветви — знак мира, наступившего после победы, когда дьявола победили кровью Агнца. Двенадцать корон — это венец из двенадцати звезд на главе Жены из Апокалипсиса, и они же — символ двенадцати апостолов. Боттичелли провозглашает рождение Новой Церкви, очищенной кровью Савонаролы, и радость обитате-лей небес на его картине вторит словам Апокалипсиса: «Итак, веселитесь, небеса и обитающие на них».

Правда, серафическая радость не предвещает ничего хорошего Флоренции, так как: «Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени!» «Мистическое Рождество» создано как раз в то время, когда свирепствовал дьявол.

Боттичелли в своей картине использует греческий текст. Он также близок к византийской иконографии — Рождество происходит в пещере, а не в сооружении, представляющем собой комбинацию руин античного храма и хлева, как у многих других итальянских художников. Развалины символизируют крушение язы-чества, но в то же время античная культура вторгается в изображение Рождества На гравюре Джорджо Гизи пастухи похожи на полуобнаженных гладиаторов и сцена напоминает изображение на римских саркофагах. Так, несмотря на то что все события были предписаны священными текстами, в каждом Рождестве проявляется собственное «я» художника.

Флорентийский гений. Почему Боттичелли сжигал свои картины

Сандро Боттичелли.

1 марта 1445 года родился флорентийский живописец периода раннего Возрождения Алессандро Филипепи, более известный как Сандро Боттичелли.

Родившись в семье зажиточного горожанина, дубильщика кожи, Сандро Боттичелли получил неплохое образование. Уже в детстве у него проявилась любовь к живописи. В пятнадцать лет он начал учиться в мастерской известного флорентийского скульптора Андреа Верроккио, а в 1470 году открыл собственную мастерскую.

В этот период к власти во Флоренции приходит Лоренцо Медичи, поклонник искусства, и Боттичелли становится его любимым живописцем. Большинство самых известных картин художника написаны по заказу Медичи. Например, «Поклонение волхвов» (1477), где в виде библейских персонажей, пришедших отдать дань новорожденному Христу, изображена вся семья Медичи.

Как придворный художник, Боттичелли не смог избежать и политических заказов: на стене дворца Барджелло он изобразил повешенных участников заговора против Лоренцо Медичи, в результате которого погиб брат Лоренцо — Джулиано.

Два наиболее прославленных произведения Боттичелли — «Весна» (ок. 1477-1478) и «Рождение Венеры» (ок. 1483-1484). Образ Венеры, скользящей по зыбким волнам на морской раковине, — один из самых пленительных женских образов в мировом искусстве. Лицу Венеры — языческой богини, обладающей необыкновенной красотой, Боттичелли придал одухотворенность, более свойственную изображениям Мадонны.

Сандро Боттичелли, «Рождение Венеры», 1482—1486 гг. Уффици, Флоренция.

В 1481-1482 годах Боттичелли, вместе с художниками Россели, Гирландайо и Перуджино, расписывает фресками стены Сикстинской капеллы. Три фрески, выполненные Боттичелли, — «Юность Моисея», «Наказание Корея» и «Исцеление прокаженного» — принесли ему славу, далеко выходящую за пределы родного города. Вернувшись во Флоренцию, художник не успевал принимать заказы на новые картины, к нему пришло богатство и почитание.

Но рачительно распоряжаться деньгами Боттичелли не умел, кроме того, будучи по характеру чрезвычайно чувствительным, в 1490-х годах он, как и многие другие творцы раннего Возрождения, подпал под влияние фанатичного монаха Саванаролы. Тот в своих проповедях справедливо осуждал праздность, разнузданные нравы богачей Флоренции, тиранию Медичи. Но Саванарола ополчился и на искусство, считая любое проявление света, жизнелюбия и красоты в нем греховным. Саванарола и его сторонники организовывали массовые сожжения светских книг и произведений искусства.

«Мистическое Рождество» Сандро Боттичелли

На одной из площадей Флоренции Боттичелли сам бросил свои картины в огонь, после чего практически перестал заниматься живописью. Но никакого другого ремесла художник не знал, денег не скопил и потому впал в ужасающую нищету. В 1498 году Саванарола по приказу папы Александра VI был арестован, осужден, обвинен в ереси и казнен.

На смерть Саванаролы Боттичелли откликнулся картиной «Рождество» (1501). В ней нет ничего ни от прежнего Боттичелли, ни от эпохи Возрождения: полное отрицание законов перспективы, масштаб фигур, зависящий не от близости или дальности объекта, а от его значимости — это признаки возвращения в средневековье.

Последние годы жизни Боттичелли провел в уединении, был очень болен и ходил, опираясь на две палки. А его место заняли другие творцы, те, которых принято называть «титанами Возрождения». Они сумели пробить искусству дорогу к свету, радости, простым человеческим чувствам. Но именно прекрасные картины раннего Боттичелли указали им путь.