Вероятно, немалое число людей на просторах России даже не слышало про такой небольшой шахтерский город Ленинск-Кузнецкий в Кемеровской области, где проживает около 93-х тысяч человек, а в самом городе и его окрестностях находится шесть шахт. Заинтересованный человек может найти информацию и прочитать, что Ленинск-Кузнецкий стал первым населенным пунктом, названым в честь Ленина при его жизни и раньше здесь было много разных заводов и фабрик. Что касается Кузбасса в целом, то он в прошлом веке получил печальную известность из-за широкой сети особо крупных и менее крупных сталинских лагерей, называемых в 30-50-х годах исправительно-трудовыми лагерями (ИТЛ). Земля в этих краях – антиминс: очень многие репрессированные новомученики и исповедники российские были расстреляны или умерли от болезней, трудов и лишений.
И вот без малого три десятилетия назад в шахтерском городе с советским названием на улице Советской появился женский монастырь – первый тогда в Кузбассе. С его настоятельницей игуменией Нектарией (Седовой) мы беседуем о ее монашеском пути и ее духовной матери. Об устроении монашеской жизни в обители, расположенной в этом суровом крае, где зимы бывают с морозами под 45-50 градусов, и держатся морозы порой до двух месяцев. А отопительный сезон длится примерно девять месяцев в году…
Монастырь в Малоярославце покорил своей искренностью
Матушка, в одном интервью я прочитала, что Вы не любите говорить о своем прошлом, в котором были учеба в консерватории, затем в педагогическом институте, после чего Вы еще поступили в Литинститут имени А.М. Горького в Москве. Но простите: ведь без этого не понять, как человек из мира, с творческими задатками и устремлениями, пришел к монашеству. Самый настоящий переворот в Вашей жизни случился после знакомства со Свято-Никольским Черноостровским женским монастырем? Чем он Вас покорил?
Свой искренностью. Монастырь был практически разрушен. И архитектура этого стиля не была мне близка, я любила древнюю – типа Троице-Сергиевой лавры или Пафнутиева Боровского монастыря. Приехала туда навестить одну свою знакомую, с которой мы познакомились в Боровске. Решила причаститься (я только-только начала воцерковляться и где-то четыре месяца назад впервые исповедалась и причастилась). Я никогда не думала о монашестве, ничего о нем не читала, и если бы кто-то до этого мне сказал, что стану монахиней, в ответ рассмеялась бы! Но в Свято-Никольском монастыре я вдруг увидела совсем иную жизнь. В миру, мне казалось, все происходит как в театре. Как будто в масках люди – играют, пытаются изобразить из себя кого-то значимого. А в монастыре (я это увидела, и это действительно меня покорило) стараются не казаться, а стать лучше! Мне очень понравились Матушка и сестры. Их простота. Немногословная, но самая настоящая любовь. И душа почувствовала, что именно здесь то, что она пыталась найти прежде и не находила. Наверное, благодать Божию почувствовала. Общение с Богом ежеминутное. Ты мысленно к Нему обращаешься, а Он тебе отвечает через слова книг, которые Матушка с нами разбирала на духовных занятиях, и через саму Матушку, сестер.
Приехала я в Малоярославец на каникулы, на три дня, и… захотела остаться в обители навсегда. Но Матушка всё же отправила меня учиться. Две недели я в Москве пробыла, однако не смогла больше ни учиться, ни вообще находиться в миру. Убежала в монастырь. А следом за мной через несколько дней приехала моя подруга по Литинституту. И нас с ней потом вместе постригали и в иночество, и в монашество. Сейчас она – игумения Вольского Владимирского женского монастыря (Саратовская митрополия) Макария (Семенова). Матушка Николая (Ильина)– «оптинка», она туда ездила еще паломницей на восстановительные работы, когда Оптину только вернули Церкви. И когда ушла из мира в монастырь, это было Шамордино, то есть детище преподобного Амвросия Оптинского. Любовь к Оптиной пустыни, к просиявшим там старцам была вложена в нас, малоярославецких сестер, сразу. Очень многие сестры, в том числе и мы с игуменией Макарией, в постриге получили имена Оптинских старцев.
…До приезда в обитель я искала смысл жизни, но это было непросто, так как в детстве была атеисткой. Нас учили в школе: Бога нет. Я приходила домой и провозглашала, что мама ничего не понимает, что она «отсталая» (а папа тогда еще даже не был крещен). Демонстративно не ела крашенные яйца на Пасху и так далее… С семи лет я стала учиться играть на скрипке. Затем в Новосибирской консерватории окончила три курса и продолжила обучение в Дальневосточном государственном педагогическом институте искусств. Получив диплом, преподавала в музыкальной школе, но при всей любви к музыке и ученикам чувствовала внутри какую-то пустоту. Решила сменить профессию, уехать в Москву. Там – центр культуры (я думала – духовности). Поскольку писала стихи, то поступила на семинар Олеси Николаевой и Владимира Кострова.
Ставших лауреатами многих премий, в том числе и литературной Патриаршей премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия…
Да, педагоги у нас были замечательные, но я быстро поняла, что не нашла в Москве того, чего моя душа искала. К счастью, в Литинституте встретила нескольких девушек и юношей, которые говорили о Боге, о Церкви, о вере. На втором курсе я поехала в Пафнутиев Боровский мужской монастырь, причем без платка, в мини-юбке. Такое еще было сознание! Там к старцу Власию (Перегонцеву) попала, и он посоветовал исповедаться, причаститься. Меня стало сильно тянуть в монастырь. Не могу выразить словами, как я благодарна Господу за Матушку, за сестер, за монашество, хотя я его совершенно не достойна. Помимо отца Власия, через Матушку я узнала других святых людей, подвижников нашего времени: старцев Михаила (Балаева), Илия (Ноздрина), один раз была у архимандрита Кирилла (Павлова). Кроме того, многие афонцы к нам в монастырь приезжали, делились опытом духовной жизни… А за то, что двадцать два года из двадцати девяти, проведенных в миру, я посвятила музыке, я благодарна Богу, своим родителям и педагогам: потому что меня в монастыре в Малоярославце научили петь. Сейчас пытаюсь научить сестер, как могу (образование у меня инструментальное, а не дирижерско-хоровое, не вокальное). И у нас на клиросе нет «наемных» певчих, поем и читаем на службе сами. В меру своих скромных способностей, конечно.
До своего назначения в Кемеровскую епархию я о Ленинске-Кузнецком ничего не знала, хотя мой родной город Барнаул, по сибирским меркам, находится недалеко – в 300 километрах отсюда. А монастырь в Ленинске открылся почти в то же время, что и в Малоярославце: в апреле 1992 года. До чего удивительно: Господь мог бы, наверное, меня сразу в Ленинск, отправить, ведь это соседняя область. Но я точно знаю, что ни в каком другом монастыре, кроме Малого (так мы с любовью называем свою родную обитель в Малоярославце), я не осталась бы. Там я родилась духовно, там моя Матушка, которая научила всему. Если что-то доброе вышло, то во многом ей я обязана. Она вдохновила меня своей заразительной любовью ко Господу и к монашеству. Научила смирению и –немного видеть себя. Принимать все обстоятельства как от руки Божией… Если бы не Матушка, не монастырь, то всё могло бы закончиться для меня непоправимой трагедией.
«А сестер я полюбила, хотя это непросто, когда имеешь достаточно и своего эгоизма»
Матушка, духовник Свято-Серафимо-Покровской обители и ее основатель протоиерей Сергий Плаксин рассказывает тележурналистам, что Ваши предшественницы, возглавлявшие монастырь, были энергичными, деятельными, но опыта монашеской жизни не имели. А монашеской общине требовалась настоятельница, которая прошла бы хорошую монастырскую школу, многие послушания и досконально бы знала монастырский уклад. Батюшка с признательностью сказал: «И Господь нам прислал матушку Нектарию. Уже такую, какую мы долго-долго ждали и молились». Затем подытожил: «Она пришла, и всё ожило, всё встало на свои места…». Какая Вы здесь по счету настоятельница?
Пятая! Сестры, которые встретили меня здесь, они очень любят Бога и готовы были терпеть все трудности ради Него. Ведь это совсем непросто – привыкать к разным настоятельницам, открывать им свою душу. Это настоящий подвиг. Сначала ко мне отнеслись с любопытством. Я помнила мудрый совет Матушки и старалась ему следовать: «Ничего не ломай, пусть сестры говорят, что настоятельница у нас слишком мягкая, «тюха», а ты их люби, служи им, потом потихонечку будешь «гайки подкручивать»». Но почему-то быстро разнесся слух, что новая матушка чрезвычайно строгая. И в первый год ушли четыре сестры… А я сперва старалась сделать достаточной и разнообразной монастырскую трапезу, чтобы не было нужды есть в кельях и ходить в магазин. Каждый день мы читали святых отцов о монашестве, о духовной жизни. Разбирали, как нам поступать в ситуациях, подобных описанным в книгах. Через два месяца я предложила сестрам сдать мобильные телефоны. Практически все согласились. И только через два года постоянных убеждений я осмелилась стареньким нашим насельницам предложить сдавать пенсию. Тогда еще не было «Положения о монастырях и монашествующих», в котором всё это излагается как требование, как правило. Но, с помощью Божией, сестры согласились и на это. Через два года начали приходить новые сестры.
Была еще одна проблема, с которой мне довелось столкнуться. Начитавшись книг о подвижниках, сестры подвизались «кто во что горазд». Однажды мы построились на сход в конце Всенощного бдения, и я попросила одну сестру перейти на другую сторону. И услышала: «А Господь мне сказал стоять здесь! Бога надо слушаться паче, нежели человеков». Я удивилась и после службы стала ее расспрашивать, каким образом ей Господь сказал это. Она ответила: «Мужским голосом». Долго, не один день мне пришлось убеждать ее, подтверждая примерами из трудов святых отцов, что она должна слушаться настоятельницу, священноначалие. Это была уже пожилая сестра – несколько лет назад она отошла ко Господу в хорошем, смиренном устроении, за что я признательна нашим монастырским священникам, которые тоже приложили немало усилий к тому, чтобы убедить ее жить в послушании, и в итоге это нам всем вместе удалось. Вообще первыми, кто меня здесь поддержал, были наши священники…
А не возникала у Вас мысль: эх, вернуться бы мне назад, в Малоярославец?
Еще как возникала! И не раз. Когда Матушка сообщила, что отправляет меня в Кемерово старшей сестрой, я воскликнула: «Матушка, так я же тут у Вас под крылышком, как у Христа за пазухой!» – «Пусть молодые под крылышком сидят, а ты туда поедешь (мне исполнилось 43 года). Там и твои родные-знакомые почти рядом, ты ведь мечтала всех воцерковлять», – сказала мне Матушка. Затем повезла меня к старцам: отцу Михаилу в Лавру, отцу Власию в Пафнутиев Боровский монастырь, отцу Поликарпу в Шамордино и к отцу Илию в Оптину. Все благословили. Я отцу Илию говорю: «Батюшка, я боюсь, что это всё просто по моему тщеславию, и ничего хорошего у меня не получится». Он сказал, что это – призвание Божие. Но, конечно, одно дело любить «покомандовать», а другое – духовно руководить. Стать сестрам матерью, взять на себя ответственность не только за то, чем их накормить, во что и на что одеть-обуть-обогреть, но главное – за их души, за их спасение. Что очень и очень трудно, а я сначала этого не понимала совсем. Но потом прочувствовала. И если игумения Арсения (Себрякова), святая нашей Церкви, говорила про себя: «Сестры хотят видеть во мне жезл, а я трость надломленная», то что мне про себя сказать? Я быстро вкусила все тяготы игуменской жизни и стала просить у Матушки разрешения вернуться в Малоярославец. Жить в послушании, любые труды нести. В ответ услышала: «Мы с тобой не со крестом, мы с тобой на кресте. А со креста не сходят, с него снимают!» Поэтому сейчас я такие помыслы стараюсь гнать, как вражеские. А сестер я полюбила, хотя это непросто, когда имеешь достаточно и своего эгоизма. Вот так и помогаем друг другу спасаться.
Весной 2022 года будет тринадцать лет, как Вы руководите обителью в Кузбассе, которая в следующем году отметит свое 30-летие. Можете Вы назвать монашескую общину семьей и сколько за это время в ней постригов было?
Мне кажется, что можно так сказать – назвать нашу общину семьей. Конечно, нельзя говорить о совершенной христианской любви между сестрами, но, думается, в начатке она всё же есть. Какое количество постригов было? Помню четырнадцать постригов в иночество, семь – в малую схиму (в мантию), четыре – в великую схиму. А многие сестры были уже в постриге, когда меня сюда направили. Сорок процентов сестер имеют высшее образование. Мирские профессии у них самые разные: есть несколько педагогов – начальных классов, математики, иностранных языков. Кто-то работал в школе, математик преподавала в институте. Есть экономисты, медики, швеи, строитель. И вот они такие разные и по возрасту, и по характеру, и по воспитанию, и по образованию, но объединяет их одно – любовь к Богу. У нас сейчас 19 сестер и две кандидатки. К слову, всех сестер я по очереди посылала пожить на месяц-два в Свято-Никольский Черноостровский монастырь, поскольку «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Все возвращались оттуда, вдохновленные, святящиеся изнутри: «Мы тоже так хотим!»
Тридцать лет назад в Кузбассе был один монастырь – сейчас их четыре
Матушка, в новейшей церковной истории нередко такое встретишь, что обитель создается на территории приходского храма. Свято-Серафимо-Покровская обитель тоже была учреждена на территории Покровской церкви, расположенной на окраине города в районе частных домов и домишек. Почему именно здесь?
Это пример того, как Господь Сам избирает место для монастыря. Стоявшую на соседней улице Покровскую деревянную церковь, построенную около 160 лет назад, в 1961 году разобрали на бревна и увезли их. Когда нашего духовника отца Сергия назначили в Ленинск настоятелем прихода, под церковь приспособили небольшой домик, купленный на средства прихожан. Затем был выстроен новый Покровский храм – каменный. Строился он быстро, это целая история со многими знамениями! Престол верхнего храма освящен в честь Покрова Пресвятой Богородицы, а нижнего – в честь преподобного Серафима Саровского… На первом для меня епархиальном собрании, на котором я присутствовала, один из батюшек спросил: «Вы – новая матушка в монастыре? Я очень люблю эту обитель!» И поведал историю, сильно меня взволновавшую: «Мы с другом, пятнадцатилетние мальчишки, как-то гуляли летом в родном поселке Горняк, что через речку от города. Друг потом погиб в Чечне… Было уже темно, и вдруг мы увидели вдали, через речку Иню, столп зеленоватого света, от земли и до неба. Никакой прожектор не мог дать такого света, и в нем херувимы и серафимы опускались стремительно через центр, а потом по спирали поднимались вверх. На следующее утро я отправился в Ленинск, чтобы найти то место и понять, что это такое было. И увидел монастырь. Вошел в храм, сказал: «Я хочу быть священником!» (а был тогда некрещеным). Все вокруг засмеялись, но вышедший из алтаря отец Сергий Плаксин произнес: «Не смейтесь, он будет священником!» И вот: я – протоиерей». Удивительный рассказ! «Господня земля и исполнение ея…» (Пс. 23).
В прошлом месяце на базе вашего монастыря проходила монашеская конференция «Древние монашеские традиции в условиях современности». Хлопотно было принимать монашествующих из других монастырей? Сестры справились?
Несколько раз эту конференцию приходилось переносить из-за коронавируса, но радостно то, что она всё-таки состоялась. Конференция началась с молебна, Литургию мы отслужили без самих участников форума (добираться до нас больше 100 километров, а начался сильный снегопад). Потом все подъехали, пошли на трапезу, затем – на экскурсию по монастырю, после чего состоялось пленарное заседание, на котором прозвучали содержательные доклады. Все мы – и сестры, и братия – с радостью отмечали, что монахов в Кузбассе не так мало! Раньше в Кузбасской митрополии был один-единственный монастырь, а сейчас их четыре и, возможно, откроются еще, так как митрополит Кемеровский и Прокопьевский Аристарх уделяет развитию монашества в крае много внимания. А для наших сестер конференция явилась поводом проявить гостеприимство. Также она стала уроком и терпения, и христианской любви. Ну, и, конечно, уроком теоретических знаний о монашеском делании, что тоже очень важно.
* * *
Стихи матушки-настоятельницы легли на сердце сестрам Свято-Серафимо-Покровского монастыря. И не только им. Они понравились тем, кто снимал фильм, посвященный 25-летию монастыря, и многим, кто его посмотрел. Вот одно из них, лирически завершающее в фильме рассказ о монастыре:
Обитель моя, ты в Сибири затеряна,
Плывут в небесах перезвоны твои,
И видит Господь, как за этими стенами
За наше спасенье ведутся бои.
Ты город шахтерский с советским названием
Молитвой своей покрываешь от бед;
Ты нас наградила монашеским званием,
В святых этих стенах мы дали обет…
Обитель моя с куполами небесными,
Ты, будто маяк, будешь миру светить.
Сподобил Господь стать Христовой невестою
И Богу все силы свои посвятить.
Обитель моя, в этом мире мы – странницы.
Ты всех, приходящих к нам, благослови.
Какое же счастье быть Божьей избранницей
И жить здесь под кровом священной любви!
Снимки представлены Свято-Серафимо-Покровским монастырем
Доброе утро!
Глава «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин отметил 60-летие полета Гагарина заявлением о том, что российской космической программе мешают развиваться «подлые санкции США». Но есть еще вещи, которым они не мешают:
- Руководство покровской колонии угрожает Навальному принудительным кормлением.
- В Ростове-на-Дону готовится дело об «экстремистской группе» подростков, похожее на дело «Нового величия».
- В Крым переброшены десантники псковской дивизии ВДВ.
- Россия приостанавливает авиасообщение с Турцией и Танзанией.
Вокруг Навального
Алексея Навального перевели из медсанчасти покровской колонии обратно в отряд, врача к нему так и не допустили. С начала голодовки он потерял восемь килограммов веса, с момента прибытия в колонию – 15. Администрация колонии угрожает ему принудительным кормлением. Здесь юрист «Руси сидящей» Леонид Абгаджава объясняет, как регламентирована эта процедура в российском законодательстве.
Суд в Петушках оштрафовал главу «Альянса врачей» Анастасию Васильеву на 180 тысяч рублей за «организацию массового пребывания граждан» у покровской колонии. РПЦ и ее официальный телеканал «Спас» никак не могут решить, можно ли православному христианину рассуждать о проявлении милосердия по отношению к Навальному, не грех ли это.
Штабы Навального в российских регионах продолжают подвергаться давлению:
- Пропали два сотрудника только что открывшегося штаба в Махачкале.
- Управление МВД по Пензенской области через суд требует от главы пензенского штаба Антона Струнина и еще одного местного жителя 883 тысячи рублей за бензин и доплаты полицейским, работавшим на акции 23 января.
- В аэропорту Мурманска по подозрению в перевозке наркотиков задержали замглавы местного штаба Навального. После обыска отпустили.
Отголоски январских митингов в поддержку Навального:
- В Тольятти участник акции 23 января приговорен к двум годам условно за то, что толкнул сотрудника полиции.
- В Петербурге идет суд над айтишником Николаем Девятым – его обвиняют в причинении насилия, опасном для жизни (он ударил по лицу двоих полицейских). По этой части статьи срок может быть долгим – до десяти лет.
В Москве продолжается суд над юристом ФБК Любовью Соболь в связи с ее якобы проникновением в квартиру Константина Кудрявцева – сотрудника ФБС, причастного к отравлению Навального. Несмотря на то, что на предыдущем заседании ее удалили до конца слушаний, она снова участвовала в процессе (ей даже пытались дать адвоката по назначению). Сама она называет происходящее в суде «бесконечным карнавалом».
Суд в Москве взыскал с ведущего «Навальный.Live» Владимира Милова 350 тысяч рублей в пользу «повара Путина» Пригожина. Милов платить не собирается.
Прочие преступники
- Троих жителей Ростова-на-Дону задержали по делу о вандализме из-за граффити «Путин – вор». ФСБ выпустила ролик, где подозреваемые признавались в содеянном на камеру и говорили, что их чат «модерируется из Польши». Накануне задержаний к активистам пытался присоединиться некий «военный»: предлагал купить оружие, заниматься телефонным терроризмом и говорил о поддержке со стороны ЧВК. Защитники говорят, что дело станет ростовским вариантом «Нового величия».
- В Комсомольске-на-Амуре начался закрытый суд над художницей-феминисткой Юлией Цветковой. Ее обвиняют в распространении порнографии среди несовершеннолетних, эта часть статьи не предусматривает наказания, не связанного с лишением свободы.
- В отношении исполнительного директора «Открытой России» Андрея Пивоварова возбуждено второе подряд административное дело – за поставки масок врачам. «Преступные деяния» были совершены год назад.
- После второго допроса в Следственном комитете главред «Важных историй» Роман Анин остался в статусе свидетеля по делу о неприкосновенности личной жизни бывшей жены Сечина. «Роснефть», со своей стороны, назвала публикации в прессе об обысках у Анина частью «информационной войны» для создания «санкционных рисков».
Петербург и питерские
- В Петербурге сгорела «Невская мануфактура», по меньшей мере один человек погиб. В марте эту территорию отдали под жилую застройку.
- Доходность медицинской компании «Номеко», 20% акций которой принадлежат старшей дочери Путина, составила почти 4000% за год. У младшей дочери Путина и ее фонда «Иннопрактика» дела тоже идут хорошо.
- Друг Путина Аркадий Ротенберг, якобы владеющий знаменитым геленджикским дворцом с виноградниками, объявил себя владельцем пяти санаториев в Крыму.
Вокруг Украины
По данным Conflict Intelligence Team, в аннексированный Крым начали перебрасывать псковскую дивизию ВДВ. По данным пресс-службы президента Украины, вдоль российско-украинской границы размещены 40 тысяч российских военных, еще столько же находятся в Крыму. Зеленский направил Путину запрос о переговорах, но ответа не получил. Британский телеканал Sky News снял лагерь российских военных в Воронежской области – до границы с Украиной оттуда 270 км.
Госсекретарь США обсудил ситуацию вокруг Украины с главой НАТО. Соединенные Штаты направили в Черное море два военных корабля – здесь украинские военные аналитики гадают, какую роль эти два корабля призваны выполнять.
Листовки ЖКХ
На обороте квитанций на оплату услуг ЖКХ за март, которые получили жители Минска, размещен текст с «развенчиванием мифов» о бело-красно-белом флаге – он назван флагом «предателей и палачей своего народа». Там же приведены и результаты республиканского опроса общественного мнения, в соответствии с которыми Лукашенко доверяет большинство белорусов.
С теми, кто не доверяет, происходит следующее:
- В Шклове задержан председатель Белорусского народного фронта Григорий Кастусев. Его обвиняют в рамках уголовного дела, подробности которого пока не известны, он доставлен в СИЗО КГБ в Минске.
- Против сооснователей фонда помощи для пострадавших от преследования властей BY_help Алексея Леончика и Андрея Стрижака возбуждено уголовное дело о «финансировании экстремизма». Они объявлены в розыск.
- В Москве исчез белорусский политолог Александр Федута, критиковавший Лукашенко.
- Беларусь прекратила вещание телеканала Euronews на своей территории.
Вокруг света
- В Кыргызстане шесть партий заявили, что не признают итоги референдума, одобрившего новый вариант Конституции страны, где значительно расширяются полномочия президента. Здесь политолог Медет Тюлегенов пытается объяснить, зачем граждане так дружно проголосовали за документ, не прошедший полноценного обсуждения в обществе.
- В Таджикистане 117 человек получили от 5 до 23 лет тюрьмы по обвинению в причастности к «Братьям-мусульманам».
- Американское. В Миннеаполисе произошло еще одно «трагическое случайное убийство» афроамериканца сотрудником полиции – в городе снова беспорядки. Стрелявшую женщину-полицейского отправили в административный отпуск на время, пока идет расследование инцидента. В штате Теннесси случилась очередная стрельба в школе – один человек погиб, сотрудник полиции получил ранения.
Хроники пандемии
По данным оперативного штаба на утро понедельника, суточный прирост новых случаев COVID-19 в России упал до 8320. Число инфицированных в стране с начала эпидемии составляет 4 млн 650 тысяч. Официальное число жертв достигло к утру понедельника 103 263 человек (+277 за сутки).
Будет ли в России достигнут коллективный иммунитет, который прекратит эпидемию, ответить сложно (сложности объясняются здесь), но когда дело касается Путина, никакой иммунитет в расчет не берут: чиновников, встречавших Путина в Энгельсе (он ездил туда, чтобы побывать на месте приземления Гагарина), сажали на двухнедельный карантин в местных санаториях – на это ушло 8,5 млн рублей.
Пандемией также объясняются следующие политические шаги:
- Россия на два месяца приостанавливает авиасообщение с Турцией и Танзанией (есть версия, что таким образом Москва отвечает Анкаре на пропуск американских военных кораблей в Черное море – у полумиллиона россиян сорвались отпуска).
- Российская делегация не поедет в Страсбург на весеннюю сессию ПАСЕ, а будет участвовать по видеосвязи. При этом глава делегации Петр Толстой говорит, что в ПАСЕ «множатся антироссийские доклады с неприемлемой для России риторикой: это касается крымских татар, Навального, так называемой проблемы политзаключенных».
- О приключениях «Спутника V» в Европе рассказано тут.
В Англии после нескольких месяцев локдауна открылись парикмахерские, магазины, спортзалы и пабы (сидеть, правда, можно только за столиками на открытом воздухе). Теперь можно даже съездить в Уэльс без уважительных причин – невиданная свобода.
Семь ссылок
- Космос. К 60-летию полета Гагарина в космос – ликбез о русском космизме (без которого ничего бы не было), красиво сверстанная биография Гагарина на фоне XX века и подборка фотографий.
- Литературные дебри. Беседа о малоизвестном русском эмигрантском прозаике Михаиле Иванникове (1904-1968, можно слушать). Или рассказ о неведомых русскому читателю жанрах польской сатирической поэзии.
- Рабство и бедность. Отрывок из книги Стивена Пинкера «Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше» (изд-во «Альпина нон-фикшн») – о рабстве. Или фрагмент из труда книга Майкла Мангера «Завтра 3.0. Трансакционные издержки и экономика совместного использования» (изд. дом ВШЭ) – о грядущей победе над бедностью.
- Больше интересных текстов, интервью и репортажей вы всегда найдете в Telegram-канале Настоящего Времени. Читать эту рассылку тоже можно из Telegram.
Искренне Ваши,
Семь Сорок
Низенький покосившийся домик, которого не видно не то что за забором, но даже за деревьями, растущими во дворе. Не предполагала, что в Киеве до сих пор есть такие дома. Оказывается, есть – в частном секторе возле метро «Житомирская». Здесь, совсем рядом с новостройками и большими торговыми центрами, во флигеле дореволюционной усадьбы, которому больше ста лет, живут сестры Ольга Савенко и Татьяна Кобец. Старшей 87, младшей – 80.
Ольга Ивановна – праведница Бабьего Яра: будучи еще ребенком, помогала бабушке и маме спасать от расправы еврейскую семью. Ее удивительную историю я хотела записать и опубликовать в OBOZREVATEL аккурат к 80-й годовщине трагедии, но поговорить нам долго не удавалось: моей героине нездоровилось. Наконец, встреча состоялась – и с первых минут стало понятно: этот рассказ будет не столько о прошлом, сколько о настоящем.
Видео дня
«У нас теперь картошка в погребе есть! Уже не пропадем!»
Ольга Ивановна ждала меня на улице, у калитки.
– Я вам, Аня, на заборе мелом написала номер дома, а так бы вы нас не нашли, – улыбается. – Хотите знать, как живем… Сейчас все увидите.
– Это действительно тот самый дом, где вы в войну еврейскую семью прятали? – спрашиваю.
– Не совсем. Это флигель. У нашей бабушки, Людмилы Ксенофонтовны, до войны была большая усадьба. Видите дом за забором, ладный такой? Вот он – тот, где мы жили. И где прятали. Но он уже не наш. В 43-м году его задела бомба, у мамы не было денег и сил, чтобы восстанавливать, и один ушлый товарищ вызвался помочь. В итоге дом у нас он отобрал, а маму с двухлетней Таней на руках и меня выгнал. Нам остался лишь флигель, но места в нем не нашлось: квартиранты тогда жили, и не одна семья – несколько. Пришлось ютиться в сарае. Вон он, до сих пор во дворе стоит. Сейчас живем во флигеле, не в сарае, конечно, поэтому жаловаться грех.
Заходим в дом – становится понятно: в некоторых комнатах нет электричества. Однако жуткие трещины на стенах и потолке видны даже без освещения. Удобств в доме тоже нет: вода подведена, но ванная в жутком состоянии, а туалет как был, так и есть на улице, деревянный «скворечник», к которому женщинам нужно идти через весь двор.
– Это не главная беда, вот у нас крыша текла – то была проблема, – рассказывает Ольга Ивановна. – Спасибо Юле Голденберг, которая руководит фондом «Для тебя». Если бы не Юля, не залатали бы крышу, да и вообще, не знаю, как бы мы справлялись.
У меня пенсия 2265 гривен, у Тани, после того, как немного повысили, – 3100. Прошлую зиму только за газ четыре тысячи каждый месяц платили…
Раз в месяц-полтора нам привозят продуктовый паек – от Юлиного фонда. Так хоть не пустой суп едим. Ну а с нынешнего года и фонд «Бабий Яр» стал немного баловать: когда продуктами, когда книг привезут. И еще одну проблему помогли решить: у нас было дерево аварийное, не сегодня, так завтра на эту несчастную крышу упадет. А срезать не за что. Так они посодействовали: к нам приехали люди, срезали.
– А как же доплата? Ведь указ президентский вышел – что с 1 июня 2021 года праведники народов мира, праведники Бабьего Яра и праведники Украины должны получать пожизненные стипендии.
– Может, и должны, но мы об этом не знаем. Праведницей народов мира была наша мама, Катерина Александровна Кобец. «Яд Вашем», в Иерусалиме, ей это звание присвоил, когда ее уже не было в живых. До сих пор медаль храним. Я – праведница Бабьего Яра, а Таня – дитя праведника: в 41-м году она только родилась.
Илюша Мительман, которого мы прятали, очень сокрушался: «Оля, ну как так, что тебе не дали статус праведницы народов мира?». Очень хотел добиться, но не успел. Его года три, как нет: умер в Германии… Мы не очень рассчитываем на доплаты – больше на самих себя. Я вот все лето цветами занималась: выращивала, продавала дачникам. И, представьте себе, наторговала на картошку – у нас теперь картошка в погребе есть! Уже не пропадем! Хотя что я про картошку – вы же про Мительманов пришли послушать?
«Значит, так, Маша. Никакая ты не Сара, и Сарой никогда не была»
– Мительманы появились здесь в 1935 году, – вспоминает Ольга Ивановна. – Переехали из Конотопа, устроились на квартиру к моей бабушке, она поселила их в этом флигеле. Большая была семья: Ной (отец семейства), его жена Мария (она была наполовину украинка, изначально христианка, но когда к нам приехала, уже приняла иудаизм и новое имя Сара), старший сын, глухонемой Боря, дочка Нехама, сыновья Лева, Додя и маленький Илюша.
Из всех детей один Илюша был сыном Марии Афанасьевны. Она вышла замуж за вдовца Ноя, у которого было четверо взрослых детей. Илюшка, мой ровесник, у них в 34-м году родился.
Когда началась война, Ама (так дома звали Нехаму) ушла на фронт: она как раз закончила медицинский. Лева и Додя записались в армию. Остались Ной, Боря, Мария Афанасьевна и Илья, с которым мы с раннего детства были неразлучны. И тут это объявление: «Все жиды города Киева…». Что вы, Аня, думаете? Они собрались и пошли в Бабий Яр! Бабушка моя отговаривала: «Маша, ну куда вы идете? Вы же наши, украинские, конотопские, какая вам Палестина?». Мы очень дружили с этой семьей – самые порядочные квартиранты бабушкины были. Платили исправно, вежливые, спокойные… Но они решили – и пошли!
У Марии Афанасьевны в паспорте было написано, что она украинка. И по какой-то случайности она догадалась этот паспорт показать немцу по дороге в Бабий Яр: мол, а мне что делать, меня возьмут в Палестину или здесь оставят? Немец посмотрел – ее и Илюшу из толпы вытолкнул: пшла вон! Мария стала звать мужа, но ни его, ни Бори поблизости уже не было… Куда ей, с ребенком? Пришла домой. Рассказала, что там: она уже поняла, что евреев никуда не везут, а уничтожают на месте…
Бабушка моя была мудрой женщиной. Она, собственно, и построила всю эту усадьбу и флигель, где жили Мительманы и еще несколько семей. Будучи дочерью священника, знала, что это такое, когда тебя могут убить за происхождение. Послушала Марию Афанасьевну и говорит: «Значит, так, Маша. Никакая ты не Сара, и Сарой никогда не была – это во-первых. И никого из семьи Мительманов не осталось – это во-вторых. Если немцы зайдут – Илюша наш мальчик. Мой внук, моей Катерины сын».
«Бабушка командовала: «Оля, бери Илью – лезьте в погреб!». Он очень боялся крыс, а со мной было не так страшно»
– Наша семья, Аня, была бабским царством: бабушка, мама, я. С отцом моим мама разошлась, встретила Петра – отца Тани. Но как война началась, он на фронт ушел – больше мы его не видели. Танёк уже без него родилась. Так получилось, что мы сестры, но я – Ивановна, а младшая – Петровна. И вот после 29 сентября 1941 года в нашей семье появились еще двое – «дальняя родственница» Мария Афанасьевна и «братик» Илюша. Единственный наш мужчина – семи лет от роду.
Бабушка как домовладелица обязана была регулярно списки немцам в управу подавать: кто живет у нее. И всякий раз указывала, что евреи и коммунисты в нашем доме не проживают.
– А не заходили к вам немцы?
– Заходили, конечно. В таких случаях бабушка командовала: «Оля, бери Илью – лезьте в погреб!». Или в сарай. Он очень боялся крыс, а со мной было не так страшно, даже весело прятаться. Будто играем в игру.
Когда спрятаться не успевали, бабушка завязывала Илье уши платком (у него были большие, смешные такие уши), клала на кровать и укутывала одеялом: «Ой, пан, это хлопчик наш, болеет он сильно…». Немцы очень боялись заразных болезней, сразу: «Тиф?!». – «Да кто ж его знает? Может, и тиф… Третий день лежит, не встает». После этих слов немцы пулей вылетали из «тифозного дома»! (Улыбается).
За то, чтобы вовремя увидеть облаву и спрятать Илью, чаще отвечала я. Мне было лет семь-восемь, но я знала: провороню – нас всех убьют, и даже Таню маленькую не пожалеют. Чего мы только ни выдумывали! И этот тиф, и горячку, и все подвалы, сараи, кусты изучили…
Один раз учительница моя (она наблюдательная была, поняла, что к чему) вызвала маму и говорит: «Катерина Александровна, у вас живет мальчик. Очень прошу: езжайте в какое-нибудь село и покрестите этого ребенка». Мама с бабушкой так и сделали – Илью в охапку, в село, там нашли попа (немцы же разрешили церкви), упросили покрестить и повесили Илюше на шею самый большой крестик, который смогли найти. Чуть ли не как у самого батюшки (улыбается) – чтобы, если, не дай Бог, немец поймает, то ему даже в голову не пришло в штаны смотреть, проверять, юде или не юде…
«Что ты, Сара, готова отдать за сына?»
– Как соседи реагировали на то, что ваша семья прячет еврейского ребенка?
– Ох, Аня… В семье не без урода, а в нашем дворе урода было целых два. За стеной жила – ну, гадина из гадин, а не соседка! Шантажировала и мою бабушку, чтобы выделила ей жилье побольше, и Марию Афанасьевну. «Что ты, Сара, готова отдать за сына?» – представляете?
У погибшего Ноя в Киеве был брат, профессор-ортопед, жил на бульваре Шевченко. Таким ценным людям в первую очередь предлагали эвакуироваться, и этот профессор взял семью и уехал в Среднюю Азию, а ключи оставил родственникам – Мительманам. Так Мария Афанасьевна, чтобы откупиться, дала той соседке ключи от «богатой квартиры»: мол, пойди, возьми себе что понравится, только оставь в покое ребенка! Когда после войны профессор вернулся в свое жилье, оказалось, что в квартире шаром покати: та змея не просто «что-то взяла», а все вынесла! Оставила голые стены…
А другая соседка, Осьмачка, похоронила старого мужа – и приняла молодого полицая. Ох и доставалось нам от него! Как выпьет, донимает бабушку: «Ты жиденка прячешь!». И нас с Ильей пугал.
На всю жизнь запомнила: кошка моя, Мурка, залезла к нему и украла кусок сала, так этот полицай поймал ее и повесил у нас на калитке. И нас с Илюшей привел смотреть: «С вами то же самое будет! Ты, жиденыш, все понял? А ты, мерзавка? Только троньте чужое!». Воевал, зараза такая, с детьми!
Мы, кстати, хоть какие голодные были, а чужое без спросу не брали. Пока дома было что-то, оставшееся от бабушкиной дореволюционной жизни, обеспеченной, она ходила менять это на продукты – на Евбаз. Помню, как тяжело нам было расставаться с ее любимым зонтиком – красивым, атласным, кружевным, как у венецианки, и с такой резной перламутровой ручкой. Зонтик ушел за стакан пшена…
– Нет слов…
– …да это еще что! Когда ни вещей, ни самой нашей бабушки, умницы и советчицы, не стало, мы вообще с голоду пухли! А бабушку немец убил – в 42-м. То ли оттого, что была чернявая, смуглая, то ли кто-то донес, что у нас все-таки живут евреи, прицепился к ней на перекрестке офицер на машине: «Юде, юде!». Она: «Бог с тобой, пан, да где ж юде? Украинка!». А он за ней едет и талдычит свое: «Юде, матка, юде!». В итоге, видать, надоело ему – нажал на газ и сбил нашу бабушку. Она упала, получила тяжелые травмы, перелом бедра, сделалась лежачей – и вскоре умерла. Остались мама, я и Танек крошечная.
Помню, мама ошпарила ногу, не могла даже стоять, не то что ходить – и добывать еду для нас и Мительманов тоже вошло в мои обязанности.
Ну а что я, восьмилетняя, могу? Ходила и попрошайничала. Самыми щедрыми были мадьяры – они давали сытный горячий суп. Было видно, что какой-то особой ненависти у них нет, меня они жалели, не обижали. А немцы – ох и жадюги! Подхожу, помню, с плошечкой: «Дядя, мама больная, брат-сестра опухли, дай, дядя, что-нибудь, я домой отнесу!». Так он гогочет, как гусь, и наливает мне… обмывки после кофе. Ну, кофе они варили, а потом посуду сполоснули…
А за углом у нас, на Львовской, был склад картошки. Таскать ее оттуда было строжайше запрещено: расстрел на месте! Но можно было подрядиться перебирать, и тогда немец, следивший за складом, разрешал взять себе мерзлую или подгнившую. Целый день я, как бельчонок лапками, перебирала ту картошку – в мороз, окоченевшими руками… И вечером принесла, гордая, узелок с заработанным «неликвидом». Мы эту картошку почистили, сварили, поели – и Тане маленькой дали: ну а что мы ей дадим? Боже мой, как ее, беднягу, рвало! Фонтан – до потолка…
«Смотри, как я хорошо умею считать: раз, два, три, четыре, пять, шесть… Оля, я насчитал у тебя ровно 120 болячек!»
– Я была такой надутый барабан на тонких, как спички, ножках, – вспоминает Татьяна Петровна. – И рахит, и чего только у меня не было. Даже ужасный абсцесс под коленкой, который нам советовали вскрыть, но докторша, жившая по соседству, сказала маме: «Ни в коем случае! Она у вас очень слабенькая, разрежете – не заживет». Посоветовала мазь, и эта мазь, слава Богу, помогла.
– Денег не было вообще, а мы не такие люди, чтоб не отблагодарить, – продолжает Ольга Ивановна, – и я помню, как мы с мамой тащили этой докторше резной бабушкин столик… Я тоже вся в болячках ходила: поскольку я попрошайничала, лазила везде в поисках хоть какой-то еды, на меня напала чесотка. Да такая, что слилась в сплошную корку из болячек! Стою над миской, пеленки за Таньком стираю, а руки так щемят, так щемят! Илюша увидел, что я от боли корчусь, подошел и говорит: «Давай, Оля, теперь я буду пеленки стирать». И всячески меня развлекал. «Смотри, как я хорошо умею считать: раз, два, три, четыре, пять, шесть… Оля, я насчитал у тебя ровно 120 болячек!». И смеется, и я с ним смеюсь: вместе нам было веселее все эти тяготы переносить.
А когда война закончилась, с фронта вернулась Ама, Илюшина сестра по отцу. В новом звании, капитан медицинской службы, и… в положении. Через полгода демобилизовался ее жених Федор, нашел ее и женился. Хорошая пара получилась, красивая. Только с ребенком горе: Ама родила больную девочку, умственно отсталую. А когда Амы не стало, Лену (так эту дочку звали) взял в свою семью Илья.
После школы он пошел учиться: головастый, толковый был парень, отличный математик! Работал в судостроении на Дальнем Востоке, затем перебрался в Киев – был начальником цеха на заводе имени Лепсе. К нам в гости ходил, но не так часто, как хотелось бы, и не его это вина, а моего покойного мужа, сумасшедшего ревнивца. Сам был – красавец писаный, вылитый Тихонов (на фото и впрямь будто двойник актера. – Авт.), а меня ревновал, как дурной! (Смеется). Хотя никогда у нас с Ильей шашней не было, Боже упаси! Как договорились в детстве, что брат, так и всю жизнь – брат…
Лева и Додя, родные братья Ильи, с войны не вернулись – погибли. Когда не стало Марии Афанасьевны и Амы, он решил уехать в Германию – с женой и племянницей Леной. Но перед отъездом сказал: «Оля, я хочу восстановить справедливость» – и послал мамины документы во все инстанции и мои. Именно благодаря ему мы получили свои звания. А видели бы вы, какое письмо он мне из Германии прислал! Такого трогательного письма я ни в одной книжке не читала, поверьте! (И я, конечно же, верю, ведь кому, как не Ольге Ивановне, разбираться в книгах: она много лет работала библиотекарем. – Авт.). Когда началась вся эта история с праведниками, я отнесла письмо Илье Левитасу. У него работала женщина, Бронислава, которая попросила: «Ой, такое письмо чудное, давайте мы его в газете напечатаем!». А потом она заболела, умерла – и так письмо потерялось…
«Вы говорите: «Что вам в первую очередь нужно?». Кулечек со здоровьем – и все!»
– Больше Мительман не писал вам?
– Он уже не Мительман был, кстати: когда Илья женился, он взял фамилию жены. Видимо, с детства запомнил, что евреем быть опасно… Мы общались, конечно же, и были еще письма, но именно о войне, о нашем детстве и Бабьем Яре больше всего было именно в том письме.
Когда Ильи не стало, жена его осталась доживать в Германии. Лену, увы, пришлось отдать в сумасшедший дом: присматривать и ухаживать за ней уже не было возможности. Я всегда говорю: нет денег – полбеды, нет здоровья – целая беда. Да еще если никому особо не нужен… Вот вы говорите: «Что вам в первую очередь нужно?». Кулечек со здоровьем (улыбается) – и все! Можно даже один – я с Таньком поделюсь!
…На самом деле, нужно Ольге Ивановне и Татьяне Петровне не только это.
Не помешало бы, как минимум, привести в порядок стены и крышу дома и его утеплить. Отремонтировать ванную. Сделать теплый туалет – вместо «удобств во дворе», которыми так «комфортно» пользоваться, особенно зимой. Особенно когда тебе за 80. Обследоваться и решить первоочередные медицинские проблемы. Но на это у сестер банально нет средств. Да и не только на это – на еду порой не хватает.
– Зима придет – за газ будем платить выше крыши, останется тысяча гривен на двоих, – говорит Татьяна Петровна. – А мы же всю жизнь работали! Оля была делопроизводителем в воинской части, потом пошла в библиотеку, я рисовала елочные игрушки, пока фабрика наша не переехала в Клавдиево, а потом устроилась на завод «Точприбор»: кто на руки мои посмотрит – не верит! Говорят: «Как ты, Таня, такими тоненькими ручками работала на таких станках?». (Улыбается). А так и работала. Как все. Не думая, что старость будет настолько нищей. Хотя она что, у многих обеспеченная?
Детей у Татьяны Петровны нет: она всю жизнь прожила с сестрой в этом флигеле, который обе считают родным, любимым домом и памятью о маме с бабушкой. У Ольги Ивановны есть дочь и сын, оба тоже пенсионеры. Сын, 68-летний Александр, живет через стенку. Уже 12 лет он ухаживает за тяжелобольной женой, у которой рассеянный склероз…
Думаю, дальше расписывать «прелести» такой жизни не надо. Надо – чтобы те, в чьих силах помочь, просто примерили такую жизнь на своих бабушек-дедушек. На своих родителей. На себя.
OBOZREVATEL уже начал искать и собирать вокруг этой темы неравнодушных, и первый вопрос, который нам задают: «А с чего там начать?».
Подскажу. Хотя бы с тех самых выплат, пожизненных стипендий, которые в нынешнем году учредил президент Зеленский. Ольга Ивановна Савенко, праведница Бабьего Яра, имеет законное право на такую помощь, однако в списке тех, кому эта помощь полагается, ее почему-то не оказалось. Список можно расширить – если соответствующий акт подадут в Кабмин Министерство культуры и Институт национальной памяти.
Три прожиточных минимума в месяц от государства – небольшая сумма. (В нашей стране есть люди, которые в день тратят гораздо больше). Но когда речь идет о пенсионерках, пытающихся вдвоем прожить на пять тысяч гривен, выбирая между лекарствами, продуктами и коммуналкой, мне кажется, нужно не раздумывать, а просто сесть и за пять минут напечатать этот, простите, чертов акт. И выплатить то, что полагалось выплачивать с 1 июня.
Потому что пока праведники Бабьего Яра в нашей стране живут за чертой бедности, все годовщины и встречи на высшем уровне, все высокопарные речи чиновников и красивые песни поп-звезд, все визиты глав государств и все кристаллы Марины Абрамович – не имеют смысла.
Ранее OBOZREVATEL рассказал историю Раисы Майстренко, чудом спасшейся из Бабьего Яра.
Мы продолжим собирать истории спасенных и спасавших – и, конечно, будем следить за тем, как обстоят дела у Ольги Ивановны и Татьяны Петровны. Те, у кого есть желание и возможность им помочь, могут обратиться в редакцию.
Доброе утро!
Вице-президент США Камала Харрис в течение двух часов исполняла обязанности президента, пока Джо Байден находился под наркозом в ходе медицинского обследования. Маленький шаг для Харрис и гигантский скачок для США, где женщине до сих пор не приходилось стоять во главе государства. В новостях так:
- В России третий день подряд фиксируется рекордная суточная смертность от COVID-19; Австрия ввела полный локдаун.
- Российский список «СМИ – иностранных агентов» пополнился юрлицами сотрудников «Голоса».
- Лукашенко признал в интервью “Би-би-си”, что белорусские силовики “помогали” мигрантам переходить польскую границу.
- Михаила Саакашвили перевели из тюремной больницы в военный госпиталь в Гори.
Хроники пандемии
По данным оперативного штаба на утро пятницы, суточный прирост новых случаев COVID-19 в России составил 37 156. Официальное число инфицированных в стране с начала пандемии – 9 миллионов 257 тысяч; официальное число жертв достигло к утру пятницы 261 589 человек (+1254 за сутки) – это новый рекорд с начала пандемии. (Статистика оперативного штаба не отражает реального положения дел и любопытна лишь с точки зрения своей внутренней динамики.)
Попытки российских властей ограничить распространение вируса посредством введения QR-кодов для посещения общественных мест наталкиваются на сопротивление общества: в Волгоградской области возмущенные нововведениями люди ворвались в здание местного управления Роспотребнадзора, практически парализовав работу ведомства.
Власти Украины пытаются справиться с торговлей поддельными прививочными сертификатами путем введения «ковидной амнистии»: покупателей фальшивых документов, добровольно «сдавших» продавцов, будут освобождать от наказания и просто вакцинировать.
Австрия первой из европейских стран ввела с понедельника полный локдаун. С 1 февраля 2022 года вакцинация в стране станет обязательной.
Девиантное
- В пятницу вечером российский Минюст пополнил реестр “СМИ – иностранных агентов” двумя организациями, связанными с представителями движения за права избирателей “Голос”. Первой стало ООО “Честные выборы”, созданное для отчетности представителями “Голоса”, ранее объявленными “иностранными агентами”. Вторая организация – “Иркутский союз библиофилов”, который возглавляет координатор “Голоса” в Иркутской области Алексей Петров. Сопредседатель “Голоса” Григорий Мельконьянц считает, что библиофилов объявили «иностранными агентами» по ошибке, приняв эту созданную в 2005 году организацию за юрлицо, зарегистрированное для иноагентской отчетности.
- Суд в Москве объяснил, за что в реестр “иностранных агентов” попал правозащитный проект “ОВД-Инфо”: за то, что он частично финансируется другим «иностранным агентом», а именно “Мемориалом”. Тот же суд признал законным решение Минюста о включении в реестр “СМИ – иностранных агентов” бывшего главреда “Проекта” Романа Баданина (хотя «Проект» сразу после признания его «нежелательным» был ликвидирован).
- Прокремлевский телеканал RT потребовал от магазина Feelosophy выплатить компенсацию в полмиллиона рублей и прекратить продажу футболок с надписью «иностранный агент», выпущенных в поддержку «Медузы». RT зарегистрировал это словосочетание в качестве товарного знака в июне прошлого года. Здесь – пространные комментарии юристов.
- В Астрахани суд оштрафовал на тысячу рублей 72-летнего Сергея Щербакова за плакат с символикой «Умного голосования» («демонстрация экстремистской символики»). Ранее Щербаков отсидел пять суток за тот же самый плакат.
- В Кемерове – в рамках уголовного дела об «оправдании нацизма» и «оскорблении полицейского» – суд запретил местному активисту публиковать что-либо в соцсетях в течение 2,5 лет.
- Следственный комитет России приступил к изучению творчества Моргенштерна с целью поиска в нем «пропаганды наркотиков» (а также «паразитирующего образа жизни и девиантного поведения»).
- Петербургские полицейские поймали еще двух «оскорбителей чувств верующих»: ими оказались двое подростков 15 и 17 лет, еще летом сфотографировавшихся на фоне Спаса на Крови со спущенными штанами.
- И еще о нравах: подробное расследование об устройстве Всероссийского детского центра «Орленок» – в нем много поводов для возбуждения уголовных дел, но возбуждать их никто не торопится.
Российская уголовщина
- Бывший журналист «Коммерсанта» и «Ведомостей» Иван Сафронов, уже 500 дней сидящий в “Лефортове” по обвинению в шпионаже, во второй раз отказался от сделки со следствием. Адвокат Иван Павлов назвал преследование Сафронова «делом беспрецедентного прессинга».
- Бывшему замминистра просвещения России Марине Раковой предъявлено новое обвинение: по версии МВД, она «в преступном сговоре» с ректором «Шанинки» Сергеем Зуевым фиктивно устроила 12 человек в РАНХиГС.
- Во Владивостоке по обвинению в растлении малолетнего посредством демонстрации ему фаллоимитатора арестован депутат Заксобрания Приморского края от КПРФ Артем Самсонов. Обвинение против него строится на жалобе женщины, которая конфликтует с депутатом уже несколько лет. Защита называет дело политически мотивированным, сторонники Самсонова называют его местью за победу коммунистов на сентябрьских выборах.
- Правозащитный проект Gulagu.net сообщил об отключении камер видеонаблюдения в колониях Саратовской области. До этого, по данным правозащитников, туда завели бойцов ОМОНа и спецподразделений ФСИН – в целях массового избиения, как они предполагают.
- Бывший заключенный покровской колонии Нариман Османов, ранее рассказавший «Дождю» об издевательствах над Навальным, уехал из Грузии в Украину, опасаясь преследования со стороны российских спецслужб. Вот интервью с ним.
- На свободу вышел Кирилл Жуков, осужденный на 2,5 года за попытку прикоснуться к щитку омоновца во время акций протеста в Москве в связи с отказом регистрировать оппозиционных кандидатов на выборах в Мосгордуму в 2019 году. Вот репортаж.
- Истории двух очень разных московских семей, в которых мужья задержаны по обвинении в «экстремизме» в связи с причастностью к Свидетелям Иеговы, читайте тут.
В Беларуси
Александр Лукашенко в интервью «Би-би-си» признал, что белорусские силовики могли «помогать» мигрантам пересечь границу с Польшей, однако отверг обвинения в причастности белорусских властей к подвозу мигрантов с Ближнего Востока. Польша заявляет, что белорусские силовики начали возвращать обратно к границе мигрантов, увезенных ранее оттуда и якобы размещенных в специальном лагере для беженцев на территории Беларуси. Из-за напряженности на белорусско-польской границе у действующих пограничных переходов образовались гигантские пробки из грузовых фур, водителям приходится ждать по трое суток. Здесь экономист Ярослав Романчук пытается объяснить логику, которой следовал Лукашенко, сначала создавая, а потом – «ликвидируя» миграционный кризис на границах с ЕС.
Суды внутри страны продолжают работать без устали:
- Основатель компании Symbal.by Павел Белоус арестован на 15 суток за пересылку по «Белпочте» книги «Белорусская национальная идея» журналиста «Еврорадио» Дмитрия Лукашука и философа Максима Горюнова, которую в марте этого года в Беларуси признали экстремистской.
- Минчанку приговорили к трем годам «домашней химии» за комментарий «ну и рожа!» под фотографией милиционера. Кроме того, она должна возместить моральный ущерб обладателю «рожи», хотя он и не явился в суд.
Вокруг света
- Бывший президент Грузии Михаил Саакашвили, который держит голодовку уже 50 дней, переведен из тюремной больницы в военный госпиталь в Гори. Здесь о его состоянии рассказывает его девушка, депутат Верховной Рады Украины Елизавета Ясько (только видео).
- Совет организаций российских соотечественников в США остановил работу из-за расследования ФБР. В Конгресс США внесен проект резолюции, предлагающей не признавать легитимность Путина после 2024 года.
- В штате Висконсин присяжные оправдали 18-летнего Кайла Риттенхауса, которого обвиняли в двойном убийстве во время беспорядков на фоне протестов движения Black Lives Matter летом 2020 года. Риттенхаус настаивал, что совершил убийства не умышленно, а в рамках самообороны.
Ссылки для чтения
- Разговоры с творцами. Интервью композитора Владимира Мартынова о композиторах, время которых кончилось, и работе с электронными музыкантами. Или беседа с художником Сергеем Ануфриевым об истории «Медгерменевтики» и КЛАВы и отношениях с родным городом – Одессой.
- Литературные классики. Разговор с литературоведом Людмилой Сурововой о книгах и жизни Ивана Шмелева. Или рассказ шведской писательницы и критика Эббы Витт-Браттстрем о супружеской и писательской паре шведских классиков Муа Мартинсон и Харри Мартинсона, лауреата Нобелевской премии по литературе 1974 года.
- Вторая русская революция и ее последствия. Беседа с экономистом Константином Сониным о распаде СССР как «второй русской революции». Или разговор с депутатом-коммунистом от Республики Коми Олегом Михайловым о конце федерализма в стране.
- Россия в польском зеркале. Отрывок из книги гарвардского историка Сергея Плохия «Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации (c 1470 года до наших дней)» (изд-во Corpus) – о том, как российская элита задумалась о собственной идентичности, решая «польский вопрос». Или эссе Игоря Белова об образах поляков у Достоевского («преоригинальный был этот поляк: выдал себя за графа, а потом оказалось, что он был какой-то кухмистер»).
- Околофилософское. Краткая история антиурбанизма в философии и компендиум аргументов, с помощью которых левые философы от Маркса до Бодрияра критиковали общество потребления.
Искренне Ваши,
Семь Сорок