Текст: Ольга Разумихина
В прошлой статье, посвящённой роману «Война и мир», мы говорили о задаче, которую ставил перед собой Лев Николаевич Толстой, — а именно проследить, почему история России начала XIX в. сложилась столь драматическим образом; что послужило причиной противоречий между консервативным императорским двором и молодой дворянской интеллигенцией, часть которой в декабре 1825 года вышла на Дворцовую площадь (и потому получила название декабристов), а затем была отправлена в ссылку в Сибирь.
Героев, из частных историй которых складывается история императорской России, в романе великое множество. Въедливые литературоведы даже подсчитали их точное количество: 599 человек, названных по имени! Но среди центральных персонажей — причём не просто часто появляющихся на страницах романа, а активно меняющихся, развивающихся как личности — стоит выделить пять фигур. Выстроим их «по старшинству»:
- •Андрей Болконский (~27 лет);
- •Пьер Безухов (20 лет);
- •Марья Болконская (20 лет);
- •Николай Ростов (19-20 лет);
- •Наташа Ростова (~13 лет).
(Особо пытливых читателей, которые хотят знать, почему возраст героя не всегда возможно установить с точностью до года, отсылаем к статье М. М. Блинкиной «Возраст героев в романе «Война и мир»», она легко гуглится.)
Как уже говорилось в предыдущей статье, действие романа начинается в 1805 году; заканчивается оно через 15 лет — хотя и не все герои доживают до эпилога. Таким образом, персонажи из этого поколения являются как бы «отцами» по отношению к поколению декабристов. «Отцовство» это не столько кровное — особенно в случае с Наташей Ростовой, которая, разумеется, в тринадцать лет о детях не думала, — сколько метафорическое. Такие люди, как Безухов, Болконские, Ростовы, застали на своём веку две русско-французские войны (1805 и 1812 гг.), что сильно повлияло на их мировоззрение — и передавали по наследству идеи, властвовавшие их умами.
Поговорим о каждом персонаже отдельно (и без явных спойлеров).
Андрей Болконский
Старший из центральных персонажей «Войны и мира», в отличие от остальных, не имеет конкретного прототипа — однако нельзя сказать, что Л. Н. Толстой полностью его выдумал. Литературоведы обнаружили как минимум трёх людей, чьи биографии во многом похожи на жизненный путь Андрея Болконского:
- •граф Ф. И. Тизенгаузен (1782-1805), зять М. И. Кутузова, участвовавший в боях под Аустерлицем в 1805 г.; нёс российское знамя и, подобно герою «Войны и мира», был тяжело ранен и попал в плен;
- •генерал-лейтенант Н. А. Тучков (1765-1812), также герой сражений под Аустерлицем; в 1812-м г. принимал участие в Бородинском сражении, в ходе которого получил тяжелейшее пулевое ранение;
- •Сергей Николаевич Толстой (1826-1904), брат Л. Н. Толстого, некоторое время числившийся в гвардии, но уже через год после начала службы ушедший в отставку; был влюблён в Татьяну Андреевну Берс, младшую сестру будущей супруги Льва Николаевича, и даже сделал ей предложение руки и сердца, — но спустя два года был вынужден разорвать помолвку. (Правда, причины, по которым Андрей Болконский не смог взять в жёны нежно любимую девушку, были совсем другими, нежели у С. Н. Толстого. Брат писателя отказался от супружества, так как его уже связывали обязательства с другой женщиной — певицей Марией Шишкиной, которую он выкупил из цыганского хора и которая к тому моменту родила от него троих детей; понимая, каким ударом для неё будет расставание с единственным близким человеком, Сергей Николаевич не нашёл сил объявить о разрыве.)
В начале романа Андрей Болконский — строгий, сдержанный, почти безэмоциональный человек, воспитанный требовательным отцом и страстно мечтающий только об одном: о воинской славе. Он называет Наполеона Бонапарта «великим полководцем», но ещё не представляет, что, по иронии судьбы, вскоре всей России — и самому Андрею — предстоит сражаться с армией кумира. Семейная жизнь тяготит Болконского; «маленькая княгиня» Лиза, миловидная девушка с безупречными манерами, оказалась человеком, совершенно не близким герою по духу. Андрей часто жалеет о том, что поторопился с женитьбой, — но стыдится этих мыслей, ведь Лиза вот-вот родит их первенца.
Портрет героя
Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определёнными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживлённою женой.
Пьер Безухов
Лучший друг Андрея Болконского, Пётр Кириллович Безухов, на французский манер Пьер, — пожалуй, любимый герой Льва Николаевича. Так что неудивительно, что Толстой во многом «списал» его с самого себя. Подобно классику, молодой Безухов проходит сложный духовный путь — от беспечной жизни в своё удовольствие к познанию истин о бытии. Сначала он, говоря современным языком, «связывается с плохой компанией», за что его выгоняют из Санкт-Петербурга (Льва Николаевича ниоткуда не выгоняли, но в молодости он вёл нельзя сказать чтобы целомудренный образ жизни, о чём красноречиво говорит его «Исповедь»). Зато потом Пьер начинает интересоваться религиозными учениями, а также проектами, которые помогли бы улучшить жизнь крепостных.
Впрочем, литературоведы выделяют ещё одного возможного прототипа Пьера Безухова: это граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов (1790-1863). Как и герой «Войны и мира», он унаследовал от отца баснословное состояние, некоторое время состоял в тайном обществе масонов, а во время Отечественной войны потратил значительную часть своих средств на то, чтобы вооружить целый кавалерийский полк, а это было о-о-очень дорого, ведь каждому такому военному полагалось иметь не только мундир и саблю, но и коня! Но Дмитриев-Мамонов не жалел средств, чтобы спасти отечество от захватчиков.
Итак, в первых главах романа Пьер Безухов — беспутный молодой человек, который только и делает, что пьёт с гусарами и устраивает мелкие пакости. Но вскоре он получает то самое наследство и становится самым завидным женихом для всех петербургских дам, в том числе для холодной, равнодушной красавицы Элен Курагиной, — и добросовестный читатель уже знает, к чему это приведёт…
Портрет героя
<…> вошёл массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. <…> При виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего-нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной. <…>
Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьёзное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое — детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Марья Болконская
Умная, спокойная, сострадательная и глубоко верующая, но во многом наивная княжна Марья, прототипом которой стала рано умершая мама писателя, — младшая сестра Андрея Болконского. Отец, отставной генерал-аншеф Николай Андреевич, всегда стремился вырастить из дочери развитого человека и меньше всего хотел, чтобы её образование ограничилось уроками французского, танцев и игры на фортепиано. Поэтому он каждый день занимается с Марьей математикой, а также строго-настрого следит, чтобы она не думала о всяких вольностях. Так, когда княжна получает письмо от подруги, отец предупреждает, что следующий конверт он вскроет: мало ли, вдруг непутёвая дочь ведёт любовную переписку?
Марья Болконская и хотела бы получать письма от прекрасного юноши, но к ней никто не сватается. А ведь она так мечтает стать женой и матерью, хранительницей очага! Но кто приедет за ней в Лысые Горы — и приедет ли вообще, если в высшем обществе водятся девушки куда красивее и, что немаловажно для начала XIX века, моложе? Тоскующая без любимого человека и подруг, вынужденная терпеть вечные нравоучения отца, княжна Марья всё чаще задумывается о том, что, пожалуй, ей стоило бы уйти странствовать вместе с богомольцами.
Портрет героини
Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадёжно смотрели на себя в зеркало. <…> Глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи тёплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе.
Николай Ростов
Как и персонаж Марьи Болконской, «книжный» Николай Ростов имеет вполне конкретного «близкородственного» предшественника, и это — отец писателя, Николай Ильич Толстой. Подобно вымышленному графу, отец классика также в молодости влюбился в сироту, у которой не было, как говорится, ни гроша за душой, — и сделал ей предложение руки и сердца, хотя родные были против.
Уже то, как Николай Ростов относится к этой сироте — Соне, выдаёт в нём человека добродушного, искреннего и вместе с тем — умеющего принимать сложные решения, не «перекладывать» на других ответственность за свою жизнь. Впрочем, эти замечательные качества не предостерегают его от довольно серьёзных ошибок, и он, сам того не желая, не раз причиняет боль самым близким людям.
Также стоит отметить, что в начале романа Ростов буквально влюблён в императора Александра I. Ради блага государя он готов сделать что угодно — в том числе пойти на войну. Однако реальное поле боя оказывается слишком далёким от романтических легенд…
Портрет героя (в начале романа)
Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всём лице выражались стремительность и восторженность.
Наташа Ростова
Прототипом самой восторженной, неусидчивой, искренней и ранимой героини романа-эпопеи послужила Софья Андреевна Толстая — супруга писателя. Даже имя героини — Наташа — Лев Николаевич «позаимствовал» из повести, написанной женой. Но, судя по тому, какой любовью окружают юную графиню Ростовы и родители, и друзья семьи, и даже слуги, кое-что досталось этой героине и от Марии Николаевны Толстой — младшей сестры писателя, долгожданной девочки (напомним, что у автора «Войны и мира» было три старших брата).
Многие читатели находят Наташу Ростову чересчур легкомысленной — дескать, она постоянно в кого-то влюбляется. С этим не согласятся школьные педагоги, которые год за годом повторяют заученную фразу: «Наташа Ростова, по мнению Толстого, — идеал русской женщины». И ссылаются при этом на события четвёртого тома.
Так что, если вы уже прикипели к милой Наташе, но пока не дочитали роман-эпопею, — будьте готовы к тому, что в просторечии называется «разрыв шаблона».
Портрет героини (в начале романа)
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своём корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад чёрными кудрями, тоненькими оголёнными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребёнок, а ребёнок ещё не девушка.
Биография
Князь новгородский и киевский Святослав Игоревич правил русским государством с 944 по 972 год. Правитель известен своими военными походами и завоеваниями, битвами против Болгарского государства и Византии.
Единственным сыном князя Игоря и княгини Ольги стал Святослав. Точная дата рождения будущего правителя до сих пор не известна. По Ипатьевскому списку Святослав Игоревич родился в 942 году (в некоторых источниках указан 940 год). Запись о событии отсутствует в Лаврентьевском перечне. Это вызывает массу вопросов в среде исследователей, поскольку информация противоречива. В литературных источниках заявлен 920 год, но историки считают это выдумкой, а не правдой.
Воспитание княжеского сына было возложено на плечи варяга Асмуда, который делал акцент на основные навыки. Юный Святослав получал знания, которые пригодились в военных походах: искусство боя, управление лошадьми, ладьей, плавание, мастерство маскировки. За полководческое искусство отвечал другой наставник – воевода Свенельд. Первые данные о Святославе, увидеть которые можно в русско-византийском договоре князя Игоря, стали появляться в 944 году. Спустя год князь погибает.
К смерти правителя привело недовольство древлян по поводу взимания слишком большой дани. Так как Святослав Игоревич еще ребенок, бразды правления переходят к матери – княгине Ольге. Через год после убийства мужа Ольга отправляется в земли древлян. Как и полагается главе государства, 4-летний Святослав начинает сражение вместе с дружиной отца. Юный правитель выиграл битву. Княгиня заставила древлян подчиниться. Чтобы подобных трагедий в будущем не происходило, регентша внедряет новую систему правления.
В летописях говорится о том, что в детстве Святослав Игоревич не расставался с матерью и постоянно проживал в Киеве. Ученые нашли доказательства неверности этого суждения. Византийский император Константин Багрянородный рассказывал следующее:
«Приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии».
Исследователи считают, что в Новгород Святослав переехал по требованию отца. Было в летописях упоминание о визите Ольги в Константинополь. При этом о будущем князе говорят, не называя титула Святослава Игоревича.
Биография Святослава Храброго
Родился он в 942 году, однако некоторыми исследователями эта дата ставится под сомнение. На престол маленький Святослав пришел, так как Игоря – его отца убили древляне. Еще одним спорным фактом является и то, где жил князь Святослав Храбрый: в Киеве или Новгороде?
Как известно, десятый век в Руси ознаменован принятием христианства. Но Святослав очень долгое время был приверженцем язычества. Он говорил, что в противном случае дружина не будет его уважать (дружина его по большей части также не была христианской). Стойкий и боевой нрав Святослава закалялся на языческих убеждениях. Кстати, свою дружину он сформировал со своими верными товарищами. Вообще, князь всегда имел свое мнение, он был прямолинейным и твердым.
Военная деятельность
Но время шло. Святослав вырос и возмужал. В 964 году, если верить «Повести временных лет» Нестора, он часто воевал и ходил в походы. Например, он пошел в этом году на вятичей и хазар. Последние потерпели поражение от войска князя. А с 966 года вятичи обязуются платить дань.
Следующей страницей в военной биографии Святослава стали Болгарские походы. В 967 году у Византии с Болгарским царством были серьезные противостояния. Тогда император Византии просит у Святослава помощи в виде нападения на болгар. Среди ученых бытует мнение, что таким образом хитрый византийский император просто напросто хотел ослабить Древнерусское государство, а также не «пачкать руки» в войне с Болгарией. В 968 году Святослав нападает на Болгарию. После этого он остается в устье Дуная.
В этот же год на столицу Древнерусского государства нападают печенеги. Святослав мужественно выгоняет их прочь. Сам князь большую часть времени проводил в походах, поэтому государством продолжала править Ольга. Но во время войны с печенегами она умерла. Тогда Святославу Игоревичу пришлось поступить следующим образом: его сын Ярополк восседал в Киеве, Олег – в древлянском регионе, Владимир – в Новгороде.
А в 969 году князь Святослав снова идет на болгар. Он обосновал это тем, что не хочет жить в Киеве, что по душе ему Дунай – середина «земли моей». Кроме того, он упомянул и о золоте, паволоке, вине из Греции, а также других благах из Европы. Война с болгарами закончилась победой.
Тогда последние задумали просить помощи у Византии, в 969 году. Два государства заключили союз. Он должен был заключаться не без помощи династического брака, которому не суждено было произойти из-за гибели императора Византии.
Византия не спешила помогать болгарам. Поэтому Болгария теперь вместе со Святославом начинает «дружить против» Византии. И вот, в 970 году Святослав Храбрый, поддерживаемый Болгарией и венграми, а также печенегами, нападает на Византию. Союзники имели двукратное преимущество в численности войск. Но война для них шла с переменным успехом. В итоге 21 июля 971 года произошла решающая битва. Она не принесла победы ни тем, ни другим. Святослава сильно ранили. Был подписан мирный договор между сторонами. По его условиям, князь покидал Болгарию, а Византия обязывалась обеспечить его войско хлебом на два месяца. Кроме того, было решено возродить торговлю между Древнерусским государством и Византией.
Смерть Святослава Храброго
После того, как был заключен мир, Святослав отправился к Днепру. Но ему не удалось подняться по реке. Оставшись там зимовать, князь на следующий год (972) снова пробует подняться. Но печенеги были на страже. Между ними и войском Святослава произошла битва. Именно в ней князь погиб.
Его убийцы сделали из черепа чашу. А когда пили из нее, то произносили слова: «Пусть наши дети будут такими, как он!».
Внешность Святослава
Как же выглядел Святослав Храбрый? Рост его был средним, брови широкими и густыми, а глаза голубыми. Нос был слегка вздернут, бороды у князя не было (в некоторых источниках говорится, что она была редкой). На голове волос почти не было, лишь одна прядь. Лицо его выражало серьезность, отвагу.
Памятники
- Памятник в честь Святослава Храброго установлен в Белгородской области. Его установили в честь юбилея (1040 лет) победы над Хазарским каганатом. Скульптором стал Вячеслав Клыков. Святослав изображен на коне, а под ним – хазарский воин.
- Памятник на Украине, в Запорожье. Место, где он расположен – это то самое, где князь Святослав Храбрый погиб. Сам памятник – это фигура князя в полный рост, правая рука его поднята и держит меч.
- Памятник на Пейзажной аллее в Киеве. Князь предстает перед нами, как обычно, на коне.
Благодаря тому, что Святослав совершил много походов и войн для защиты Родины, оставался непоколебимым и отважным, в народе его называли Храбрым. А враги говорили о нем, как о Полубоге. Итогами его правления стало расширение границ Древнерусского государства вплоть до Дуная.
О великом князе была издана книга «Святослав Храбрый. Русский бог войны». Автор ее Прозоров, издавший свое произведение в 2009 году.
Начало правления
В 945 году князь Игорь был убит древлянами за непомерное взимание дани. Княгиня Ольга, мать Святослава, ставшая регентшей при трехлетнем сыне, пошла войной на древлян, стремясь отомстить за смерть мужа. В этом сражении принимал участие и малолетний князь Святослав. Дружина князя победила древлян. Ольга принудила их к покорности и в дальнейшем ездила по Руси, выстраивая систему правления.
Святослав все время находился при матери. Княгиня Ольга крестилась, предположительно, в период с 955 по 957 год и предлагала принять христианство сыну, но он отказался, мотивируя это тем, что не будет пользоваться авторитетом у дружины. До конца жизни Святослав оставался язычником.
Самостоятельность в государственных делах Святослав получил между 959 и 961 годами.
Русский гепард
Под 964 г. Повесть временных лет сообщает о Святославе, как о молодом, но уже очень серьезном воителе. Хрестоматийным стало описание летописью киевского князя: он много воевал, был быстр, подобно пардусу, в походах не возил обозов, спал под открытым небом, ел мясо, испеченное на углях. Перед нападением на чужие земли предупреждал врага своим знаменитым посланием: «Хочу на вас идти!».
Исследователи давно пришли к выводу, что это описание восходит к древнейшему дружинному преданию о первых русских князьях, а вот сравнение Святослава с пардусом (гепардом) находит параллели в описании подвигов Александра Македонского в греческих источниках.
Любопытно, что «книжный» гепард отличался не столько скоростью бега (на эту роль претендовали, по традиции, другие животные), сколько внезапностью прыжка, нападения на свою добычу. Текстологический анализ отрывка во всех летописных списках позволил известному филологу А. А. Гиппиусу сделать вывод о том, соединение летописцем фрагментов предания с «книжными» элементами привело к определенному искажению смысла этого известного пассажа о Святославе. Красочное сравнение князя с самым быстрым из млекопитающих означало не скорость передвижения, а внезапность нападения и движение налегке. Впрочем, о последнем говорит и смысл всего летописного пассажа.
Князь Святослав Игоревич. «Александр Македонский» русской истории
Святослав Игоревич на памятнике «Тысячелетие России»
Святослав Игоревич ‒ князь Новгородский и Великий князь Киевский прославленный древнерусский полководец. Он прожил очень короткую, но чрезвычайно насыщенную событиями и ратными подвигами жизнь, оставив яркий след оставил в русской истории.
Всего 8 лет правил он Древнерусским государством, но эти несколько лет хорошо запомнились на долгие последующие века, а сам князь Святослав стал образцом воинской доблести, благородства и мужества. И вполне справедливо еще при жизни он получил к своему имени приставку Храбрый, а историком Н. Карамзиным был назван «Александром Македонским древнерусской истории»[1].
Таковым он и был храбрым, сильным и справедливым по отношению, как к своим соратникам, так и врагам. Его фраза «иду на Вы», означавшая объявление войны, фактически закладывала основы ведения правил войны согласно так называемым рыцарским канонам при том, что само рыцарство в этот период только лишь зарождался в феодальных образованиях Западной Европы. На Руси же во многом, благодаря Святославу, оно к тому времени уже утвердилось в качестве незыблемых правил ведения военных действий.
Вклад этого талантливого полководца в историю развития русского военного искусства безусловен. Святослав Храбрый был выдающимся полководцем эпохи раннего русского Средневековья и вполне обоснованно относится к категории величайших полководцев мира.
Очевиден вклад Святослав и в процесс «собирания русских земель». Во многом благодаря его ратной и государственнической деятельности границы Древнерусского государства были значительно расширены, а сама Киевская Русь стала одним из наиболее крупных государственных образований в Европе и, соответственно, в мире. Территория Руси в период его правления охватывала пространство от Балкан, Поволжских и Причерноморских степей до Северного Кавказа.
Согласно летописи, родился Святослав в 942 году. Его рождение совпало с реализацией грандиозных военно-политических проектов его отца ‒ Великого князя Киевского Игоря ‒ походом на Кавказ во владения Хазарского каганата (943 г.) и против Византии (944 г.), по результатам которого руководство империи вынуждено было пойти на подписание выгодного для Киевской Руси мирного договора. Именно в этом русско-византийском договоре 944 года впервые и упоминается имя Святослава.
Трагическая смерть князя Игоря внесла существенные коррективы не только в дальнейшее развитие Древнерусского государства, но и в судьбу самого Святослава. В трехлетнем возрасте он стал Великим князем. Фактическим же правителем Руси вплоть до его совершеннолетия была его мать Ольга, получившая еще при жизни прозвище Мудрая.
Первым знаковым событием в жизни Святослава стало участие в походе против древлян с целью отмщению за гибель своего отца, князя Игоря. Именно этот этап отражен в первом литературном памятнике Древней Руси – летописи «Повесть временных лет». Согласно летописи он первым начал битву с восставшими древлянами, выехав перед киевскими полками и бросив в сторону врага боевое копье. И хотя, брошенное копье упало на землю перед ногами его же коня, но уже тогда этот поступок Святослава означал очень многое. Не княжич, но князь! Не мальчик, но воин! И символично звучат, записанные летописцем слова воевод: «Князь уже почал. Потягнем, дружино, по князи!»[2].
Мальчик действительно рос смелым и храбрым. С ранних лет жизнь мальчика окружал дружинный быт и сами дружинники. По сути дела, он и рос в дружине. Очевидно, именно поэтому Святослав сформировался, прежде всего, как дружинник и только затем, уже как князь. На протяжении всей жизни важнейшим мерилом его поступков являлось мнение дружины, а идеалом ‒ слава беззаветно храброго воина, никогда не изменявшего традициям дружинников. Война стала не только его основным видом деятельности, но и жизнью.
Первым его деянием в качестве самостоятельного правителя Руси стало изгнание с позором из Киевского княжества епископа Адальберта и сопровождавших его священников, которых Ольга пригласила через германского императора Оттона I для христианизации Руси.
Это может свидетельствовать о том, что Святослав к тому времени обладал уже всей полнотой власти и не принимал устремлений матери к крещению Руси. До конца жизни князь Святослав Игоревич поклонялся языческим богам.
Следующие сведения, касающиеся Святослава, относятся уже к 964 году. Знаменитый Нестор в своей «Повести временных лет» рассказывает о том, каким храбрым и сильным воином был князь Руси Святослав, каким уважением пользовался среди своей дружины и какой славой покрыл себя перед народом.
«Когда Святослав вырос и возмужал, ‒ записано в летописи, ‒ начал он собирать множество воинов храбрых, и легко, как пардус (гепард), передвигаясь в походах, много воевал. В походах же не возил за собой ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко изрезав конину, или зверину, или говядину жарил на углях и так ел. Шатров у него не было; ложась спать, клал под себя потник с коня, а под голову седло»[3].
Взятие хазарской крепости Итиль князем Святославом. Худ. В.Киреев
Согласно данным «Повести временных лет» в 964 году дружина Святослава покинула Киев и, поднявшись по реке Десне, вступила в земли вятичей, являвшихся данниками хазар. Не тронув их, и приказав лишь платить дань не хазарам, а Киеву, Святослав вышел на Волгу и двинул свою рать против хазар. В окрестностях Итиля, столицы Хазарского каганата произошла решающая битва, в которой киевские полки разбили и обратили в бегство хазар. Затем он двинул свои дружины против данников хазар в Поволжье.
На обратном пути Святослав завладел столицей Хазарского каганата на Дону крепостью Саркел. При этом в отличие от Итиля, Саркел не была разрушена. Святослав превратил ее уже в русскую крепость. Было сохранено даже название, которое просто перевели на русский язык. «Саркел» ‒ означает «Белая вежа» (или Белая башня). С этого времени в Белой веже обосновался русский гарнизон, а сам город оказался важнейшим центром русского влияния на просторах Великой Степи. В последующем дружины Святослава благополучно вернулись в Киев, не встречая особого сопротивления, поскольку местное население не собиралось воевать за чуждые ему интересы разбежавшихся хазар-иудеев.
Годом позже Святослав подчинил волжско-камских болгар и мордовские племена, повторно разгромив остатки хазарского войска. Выйдя к Северному Кавказу, князь осадил и взял крепость Семендер, победил племена аланов, ясов и касогов, союзников хазар, тревоживших набегами юго-восточные рубежи Руси. На берегах Керченского пролива в захваченном хазарском селении Таматархе он основал форпост русского влияния в этом регионе ‒ город Тмутаракань, центр будущего Тмутараканского княжества. В античные времена Таматарха назывался Гермонасса, византийские греки знали его как Таматарху, а хазары ‒ как Самкерц[4].
После 965 года вплоть до конца XII века Тмутаракань являлась сильным автономным русским владением на Тамани, конкурирующим с византийскими городами в Крыму, как в геополитическом, так и торгово-экономическом плане.
Таким образом, в результате восточных походов Святослава Хазарский каганат прекратил существование. Его крушение повлекло за собой тектонические изменения на всем мировом политическом пространстве того времени от Китая до Франции. По мнению Л.Н.Гумилева, с крушением Хазарского каганата утратили поддержку те, кто опирался на помощь агрессивного талмудического иудаизма. Вследствие этого «во Франции потеряла позиции династия Каролингов, принужденная уступить гегемонию национальным князьям и феодалам, в Китае отдельные мятежи переросли в агрессивность и национальную исключительность новорожденной династии Сун, начались проблемы и в Арабском халифате, утратившем влияние над Египтом»[5]. Крушение Хазарского каганата, таким образом, имели историческое значение для ведущих государственных образований Европы и Азии.
Но наибольшее значение это событие имело для Руси. Разгром Хазарского каганата Святославом обеспечил безопасность восточных и южных границ Руси. Помимо этого была обеспечена возможность свободной торговли русских купцов с восточными государствами, поскольку по территории, некогда контролируемой Хазарским каганатом, проходил важнейший торговый путь того времени – Великий шелковый. Всё это благоприятно сказывалось на экономике Киевской Руси и способствовало укреплению позиций Древнерусского государства в системе международных отношений того времени.
Однако, военная деятельность князя Святослава на этом не закончилась. После закрепления на восточном направлении устремления князя Святослава Игоревича обратились к Западу, в сторону Дуная. Именно там он видел перспективы развития Киевского княжества и расширение его территории.
Реализации этих его замыслов во многом способствовало обострение отношений между Византийской империей и Болгарским царством. Оказавшись вовлеченным в конфликты практически по всему периметру границ империи, император Византии Никифор Фока решил для борьбы с болгарами привлечь войска Киевского княжества, в рамках подписанного еще с князем Игорем договора 944 года. При этом князю Святославу за оказание помощи было направленно вознаграждение порядка 455 килограммов золота. Что вполне соответствовало политической практике того времени, предполагавшей, по сути, наем войска другого государства для достижения военно-политических интересов. Всё это, безусловно, способствовало положительному решению Святослава на участие в походе в Болгарию.
Однако не только союзный договор и вознаграждение легли в основу решения князя Святослава Игоревича. Во время хазарского похода Святослава многие хазары укрылись у болгар, бывших их союзниками, таким образом, и хазарский фактор сыграл немалую роль в болгарском походе князя Святослава. И, очевидно, еще более значимым фактором, предопределившим болгарский поход Святослава, стало его стремление к расширению границ и утверждению Руси в качестве ведущего государства Европы.
Всего 10 тысяч воинов взял с собой в поход русский князь. Спустившись по Днепру в Черное море, Святослав стремительно атаковал высланное против него тридцатитысячное болгарское войско. Разгромив его, князь взял город Малую Преславу, сделав его своей столицей и назвав Переяславцем.
Для борьбы со Святославом болгарский царь Петр решил обратиться за помощью к своим прежним врагам ‒ византийцам. Но это не помогло. Вскоре сам царь и его сын-наследник Борис оказались пленниками князя Святослава. «Повесть временных лет» сообщает о новых победах Святослава очень кратко: «В году 6475 (967). Пошел Святослав на Дунай на болгар. И сразились, и одолел Святослав болгар, и взял городов восемьдесят по Дунаю, и сел княжить там, в Переяславце, беря дань с греков»[6].
Таким образом, как следует из летописных источников, Святослав не ограничился разгромом болгарского войска, о чем просил его византийский император. Его замыслы простирались намного дальше – создать свою империю, которая должна была протянуться от Белой Вежи и Тмуторакани на востоке, до Балкан – на западе, увеличив тем самым территорию Киевской Руси едва ли не в два раза. Столицей же ее Святослав, видимо, собирался сделать город Переяславец на Дунае.
Такой оборот событий означал настоящую катастрофу внешнеполитического курса византийского императора Никифора Фоки. Для того, чтобы заставить Святослава покинуть Болгарию византийский император подкупил вождей печенежских орд с тем, чтобы они напали на Киев.
В том же 968 году, печенеги впервые, после своего поражения от князя Игоря (в 920 году), напали на Русь и осадили Киев. В это время в столице Руси оставалась княгиня Ольга и сыновья князя Святослава. Началась осада Киева, продолжавшаяся, впрочем, недолго. В результате ночной атаки небольшого отряда русских воинов под командованием воеводы Претича печенеги сняли осаду, и отошли от Киева. Причиной этого стало то, что они отряд Претича приняли за передовой отряд дружины Святослава, что свидетельствовало о том ужасе, который внушало им само имя Святослава и возможность возмездия.
Согласно летописи, после снятия осады на Дунай полетел призыв киевлян к Святославу: «Ты, князь, чужую землю ищешь и бережешь ее, а свою покинул, чуть было не забрали нас печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас и снова нас возьмут, то неужели тебе не жаль ни матери старой своей, ни детей твоих»[7].
Получив известие о нашествии печенегов, Святослав с частью своей дружины поспешил на помощь Киеву, оставив в Переяславце воеводу Волка. При подходе князя Святослава к Киеву печенеги ускорили свое бегство, но уйти им не удалось. Основные силы печенежской орды были настигнуты и рассеяны. Впрочем, как показало дальнейшее развитие событий, этого оказалось недостаточно для устранения печенежской угрозы.
Во время пребывания князя в Киеве скончалась его мать, княгиня Ольга, фактически правившая Русью в отсутствие сына. Похоронив мать, Святослав разделил Русскую землю между своими сыновьями: Ярополка оставил княжить в Киеве, Олега направил в Древлянскую землю, а Владимира ‒ в Новгород.
Сам же князь Святослав поспешил в свои силой оружия завоеванные владения на Дунае. «Повесть временных лет» передаёт его слова: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае ‒ ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли золото, паволоки, вина, различные плоды; из Чехии и из Венгрии серебро и кони; из Руси же меха и воск, мёд и рабы» [8].
Спешить его заставляли приходившие оттуда известия. Болгарский царь Петр, заключавший перемирие со Святославом, отрекся от престола, а новый царь Борис II разорвал мирное соглашение и начал боевые действия против оставшихся в Болгарии русских гарнизонов. Воевода Волк, остававшийся в Переяславце, не смог противостоять превосходящему противнику и спустился на ладьях по Дунаю, где объединился с войском князя Святослава, шедшего на подмогу. Переяславец был взят повторно, но на этот раз битва была кровопролитной. После взятия Переяславца князь Святослав двинулся вглубь Болгарии и, практически не встретив сопротивления, вошел в ее столицу – Преслав, где болгарский царь Борис признал себя вассалом русского князя.
Битва под Аркадиополем. Худ. М. Иванов
В это же время в Византии, бывшей ранее союзником князя Святослава, произошел государственный переворот, в результате которого царствовавший император Никифор Фока был убит, а новым императором стал глава заговорщиков византийский полководец Иоанн Цимисхий. Именно ему предстояло вытеснять Святослава с Дуная, воюя с новорожденным русско-болгарским союзом. Иоанн попробовал убедить Святослава покинуть Болгарию, обещая дань, однако безуспешно. Святослав решил прочно обосноваться на Дунае. При этом, верный себе Святослав сам напал на греков, предупредив их об этом своей исторической фразой «Иду на вы».
Весной 970 года Святослав в союзе с болгарами, печенегами и венграми напал на владения Византии во Фракии. Перейдя Балканские горы войска Святослава, обрушились на византийскую «долину роз» и заняли Филиппополь (Пловдив). В последующем пройдя около 400 километров, войска Святослава подошли к крепости Аркадиополь (современный Люлебургаз), на этом направлении оборону держал Варда Склир[9]. По данным Льва Диакона у Святослава было 30 тыс. воинов, численность византийского войска составляла 10 тыс. человек. Русская летопись говорит о 10 тыс. русских воинов (войско Святослава наступало несколькими отрядами), и 100 тыс. греческом войске.
В сражении обе стороны проявили упорство и доблесть, «успех битвы склонялся то в пользу одного, то в пользу другого войска». Греки смогли разгромить печенежский отряд, обратив его в бегство. Дрогнули и русские войска, но тут князь Святослав обратился к своим воинам со словами, которые стали легендарными: «Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим ‒ должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут. Если же побежим ‒ позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь»[10]. В результате, как свидетельствует летопись «исполчились русские, и была сеча великая, и одолел Святослав»[11], хотя греческие источники, в частности сочинения Льва Диакона победу в этой битве присудили Византии.
Тем не менее, одержав победу, Святослав, взяв с греков «дары многие» вернулся назад в Переяславец. Это была одна из немногих, но ставшая роковой, ошибка Святослава.
Схватка русского воина с византийскими пехотинцами. Худ. Д.Алексинский
Иоанн Цимисхий оказался хорошим учеником и способным полководцем. Отозвав из Азии лучшие византийские войска, собрав отряды и из других частей своей империи, он всю зиму готовил их к сражениям с русскими войсками. Помимо этого по указанию Цимисхия был сформирован новый флот, направленный в устье Дуная, чтобы отрезать дружину Святослава, помешать ей получать помощь из далекой Руси.
В апреле Цимисхий во главе отряда из 5000 лучших воинов перешел Балканские горы, в то время как основная часть византийской армии последовала за ними. Со всех сторон двинулись византийские армии на Болгарию, многократно превосходя русские войска.
При этом передовой отряд под командованием Иоанна Цимисхия двигался так быстро, что русы были захвачены врасплох, увидев его только, когда он был уже почти у стен Преслава. В это время в городе находилось около 8000 русских воинов, но в бой авангардом Цимисхия они не вступили, укрывшись за стенами города. Это было еще одной роковой ошибкой, так как к византийцам подошли крупные силы, и они взяли город приступом.
Тогда погибло много русских воинов, а воеводе Волку и его соратникам удалось спрятаться в крепости дворца царя Симеона. На протяжении двух дней они мужественно отражали штурм дворца. В конечном итоге, будучи не состоянии взять царский дворец Цимисхий приказал поджечь его. В огне погибла большая часть дружинников, защищавших Преславу. Лишь немногим удалось вырваться из осажденного города.
Святослав, был уже на подходе, но увидев взятый греками Преславец, начал готовиться к сражению с Цимисхием в районе Доростола (ныне Силистрия).
Приблизившись к Доростолу 23 апреля 971 года, византийцы увидели перед городом русское войско, выстроившееся для битвы. Сплошной стеной стояли русские воины, «сомкнув щиты и копья». Началось сражение, в ходе которого русские дружины в течение дня отбили 12 атак. Лишь ночью русские дружины отошли в крепость. Наутро византийцы начали осаду, окружив свой лагерь валом и частоколом с закрепленными на нем щитами.
После этого в течение нескольких дней происходили упорные сражения под стенами Доростола. Бои шли с переменным успехом, Лев Диакон отмечал мужество воинов с обеих сторон. Вскоре к грекам подошли боевые триеры, оснащенные приспособлениями для метания греческого огня. Помимо этого, в византийский лагерь было доставлено продовольствие и лекарства. В осажденном же Доростоле начались проблемы с продовольствием, стали распространяться болезни. Для того пополнить продовольственные запасы была сделана вылазка за пределы осажденного города. В одну из ночей, воспользовавшись непогодой, Святослав с 2000 воинов сел на лодки обошел греческий флот и собрал в деревнях запас пшена и хлеба. На обратном пути, увидев разрозненные на берегу толпы греков, Святослав решил нанести по ним удар. В целом вылазка оказалась удачной, но эта удача была последней, поскольку Цимисхий принял меры, чтобы впредь ни одна лодка русичей не покидала Доростол.
Почти три месяца продолжалась осада Доростола. Неопределенность исхода войны тяготила обе стороны. В Византии произошла попытка нового государственного переворота, к счастью для Иоанна Цимисхия, неудачная. Положение же русских в осажденном Доростоле все более осложнялось. В этих условиях Святослав созвал на совет свою дружину. Одни говорили, что надо продолжать попытки прорваться с боем из Доростола. Другие предлагали тайно покинуть город. Третьи советовали вступить в переговоры. Святослав, выслушав все мнения, как свидетельствует летопись, на совете заявил: «Погибнет, слава россиян, если ныне устрашимся смерти! Приятна ли жизнь для тех, которые спасли ее бегством? И не впадем ли в презрение у народов соседственных, доселе ужасаемых именем русским? Наследием предков своих мужественные, непобедимые, завоеватели многих стран и племен, или победим греков, или падем с честию, совершив дела великие!»[12].
Дружина поддержала князя, и 22 июля 971 года начался последний бой русских войск под Доростолом. Собрав перед сражением воинов, Святослав в очередной раз произнес свое знаменитое: «Мертвые сраму не имут» и первым пошел в бой.
Сражение длилось долго, отчаяние и мужество придавало небывалые силы воинам Святослава. В результате русские дружины начали побеждать греков. Но как только перевес русских стал очевиден, как поднявшийся сильный ветер ударил им в лицо, запорошив глаза песком и пылью. Об этом экстраординарном событии пишут и византийские источники, и древнерусские летописи.
Так природа вырвала из рук Святослава уже почти одержанную победу. Князь вынужден был отступить обратно в Доростол и начать переговоры о мире с Иоанном Цимисхием. В ходе переговоров Святослав лично встречался с Иоанном Цимисхием.
Их историческая встреча произошла на берегу Дуная и была подробно описана византийским хронистом Львом Диаконом, находившимся в свите императора. Цимисхий в окружении приближенных ожидал Святослава. Князь прибыл на ладье, сидя в которой греб наравне с простыми воинами. Отличить его греки могли лишь потому, что надетая на нем рубаха была чище, чем у других дружинников и по серьге с двумя жемчужинами и рубином, вдетой в его ухо[13].
В ходе переговоров стороны пошли на уступки. Святослав обещал оставить Болгарию и уйти на Русь, Цимисхий ‒ пропустить русское войско и выделить на 22 тысячи оставшихся в живых воинов по 2 меры хлеба. Святослав также вступал в военный союз с Византией, восстанавливались торговые отношения[14]. По мнению Льва Диакона, расстались Святослав и Цимисхий друзьями, по крайней мере, с чувством уважения друг к другу.
После заключения мира Святослав с войском покинул пределы Болгарии. При этом почему-то в походе домой войско разделилось. Большая часть войска во главе с воеводой Свенельдом направилась степным путем и благополучно добралась до Киева. Святослав же с малой дружиной остался сопровождать раненых воинов. Благополучно достигнув устья Днепра, князь Святослав предпринял попытку подняться до порогов на ладьях, однако это ему не удалось, и войско князя Святослава осталось зимовать в устье реки.
Последний бой Святослава». Фрагмент. Автор Н. Овечкин
Весной 972 года князь Святослав вновь тронулся в путь, однако бывшие союзники – печенеги поджидали его возле днепровских порогов. Завязался бой, во время которого Святослав погиб[15].
Некоторые историки предполагают, что атаковать Святослава убедила печенегов византийская дипломатия. Так, в частности в книге Константина Багрянородного «Об управлении империей» говорится о необходимости союза Византии с печенегами для защиты от росов и венгров, а также, что печенеги представляют серьёзную опасность для русов, преодолевающих пороги. На основании этого подчёркивается, что использование печенегов для устранения враждебного князя произошло в соответствии с византийскими внешнеполитическими установками того времени. Хотя «Повесть временных лет» называет в качестве организаторов засады не греков, а переяславцев (болгар). У Святослава, конечно же, были недруги и с той, и с другой стороны.
Но, как бы то ни было, но гибель Святослава во многом была предопределена не оказанием ему помощи. И в этой связи обращает на себя внимание фигура варяга Свенельда, воеводы Святослава. Именно он, точно также, в 945 году оставил в восставшей Древлянской земле князя Игоря с малой дружиной. Поэтому не столь важно кто предупредил печенегов о том, что раненный Святослав с малыми силами продвигается на Русь, важно то, что князь стал жертвой предательства своего ближайшего окружения.
Так завершилась короткая, но яркая и насыщенная походами, войнами и победами жизнь князя-рыцаря, изумлявшего своих врагов бесстрашием и великодушием. На момент гибели Святославу было всего 30 лет, из них 27 лет он был Великим князем Киевским, главой Древнерусского государства.
Восемь последних лет своей жизни Святослав лично водил войска и дружины в походы. Эти походы, по мнению советского историка академика Б. А. Рыбакова, «представляют собой как бы единый сабельный удар, прочертивший на карте Европы широкий полукруг от Среднего Поволжья до Каспия и далее по Северному Кавказу и Причерноморью до балканских земель Византии»[16].
Памятник Святославу в с. Холки Белгородской области. Скульптор В. Клыков
Все войны за исключением последней он выиграл. Гибель же Святослава не уменьшила его боевой славы.
Его же стремление расширить границы Киевской Руси, по сути, предвосхитило, становление и развитие Российского государства. Он опередил свое время на несколько столетий. Так уже через 500 лет на карте мира появилось централизованное Русское государство, провозгласившее себя правопреемником Римской и Византийской империй, а еще через 200 лет появилась и сама Российская империя – крупнейшее государство мирового сообщества. Таковым Россия и остается, несмотря на все бесчисленные потрясения. Есть в этом заслуга и Святослава, заложившего основы политики собирания «русских земель». Именно поэтому князь Святослав и почитаем и в русской истории и в памяти народной. Об этом в частности, свидетельствуют русские былины, которые, как полагают ученые, сохранили память о подвигах князя, создав эпический образ самого сильного богатыря Земли Русской ‒ Святогора.
Память о князе Святославе жива и в настоящее время, о чем свидетельствуют памятники Святославу Храброму. Их несколько – памятник князю Святославу установлен в Киеве, а на территории России скульптурное изображение Святослава Храброго можно увидеть на барельефе в Великом Новгороде, а близ Белгорода в память о Святославе Великом в 1040 летнюю годовщину победы над хазарами была установлена конная статуя князя Святослава.
Бочарников Игорь Валентинович
[1] Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 1. М., 1989. С. 374.
[2] Полководцы и витязи Древней Руси. https://www.rusfact.ru/node/827.
[3] Повесть временных лет / Подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д. С. Лихачева; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Наука, 1996; Древняя Русь в свете средневековых источников. Т. 4. М., 2010. С. 46-47.
[4] Сейчас на месте города расположена станица Тамань. Прим. автора
[5] Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. https://textarchive.ru/c-1174062-pall.html
[6] Повесть временных лет. СПб.: Наука, 1996.
[7] Там же.
[8] Повесть временных лет. СПб.: Наука, 1996.
[9] По другим данным, решающая битва первого этапа русско-византийской войны произошла у крупного византийского города Адрианополь (нынешний Эдирне). Прим. автора
[10] Преподобного Нестора Российский летописец», СПб. 1863.
[11] Повесть временных лет / Подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д. С. Лихачева; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Наука, 1996. 667 с.
[12] Повесть временных лет / Подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д. С. Лихачева; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Наука, 1996. 667 с.
[13] Лев Диакон. История. М., 1988. С.88
[14] Текст договора изложен в Повести временных лет.
[15] В 2011 на дне Днепра был найден старинный меч, предполагают даже, что владельцем меча был сам князь Святослав. В пользу этого предположения говорит богато отделанная рукоять меча. После реставрации «меч Святослава» хранится в музее г. Хортица.
[16] История СССР с древнейших времен до наших дней. М.: Наука, 1966. Т. 1.
Борьба за «хазарское наследство»
Под 965 г. Повесть временных лет скупо замечает о походе Святослава Игоревича против хазар. В битве с войском, возглавляемым хазарским каганом, победил русский князь, после чего он взял и одну из важнейших крепостей каганата – Саркел (Белую Вежу). Следующим шагом была победа над аланами и касогами.
В историографии, как правило, высоко оценивали успехи Святослава в восточной кампании. Например, академик Б. А. Рыбаков сравнивал этот поход русского князя с сабельным ударом. Безусловно, он способствовал обращению западных земель Хазарского каганата в зону влияния Руси. В частности, в следующем, 966 г., Святослав подчинил вятичей, до этого плативших дань хазарам.
Однако рассмотрение этой ситуации в более широком политическом контексте позволило исследователям, в частности, И. Г. Коноваловой, придти к выводу, что дальнейшее движение Святослава на восток имело лишь относительный успех. Дело в том, что во второй половине Х в. Хазарский каганат стремительно слабел, и в борьбу за его «наследство» включились все сильные соседние державы – Хорезм, Волжская Булгария, Ширван и кочевники-огузы. Боевые действия Святослава не привели к закреплению Руси на Нижней Волге и вовсе не открыли, как писали ранее некоторые историки, для русских купцов путь на Восток.
Просчет византийского императора
В 967 г. Святослав Игоревич вмешался в крупную международную политическую игру. В это время обострились взаимоотношения между Византийской империей и дружественными между собой Германией и Болгарией. Константинополь был в состоянии войны с Болгарией, вел сложные затяжные переговоры с Германией. Боясь русско-германского сближения и опасаясь за безопасность своих крымских владений после успешной войны Святослава против хазар, византийский император Никифор Фока разыграл «русскую карту». Он решил ослабить одновременно и Болгарию, и Русь и послал в Киев свое доверенное лицо – патрикия Калокира, с 15 кентиариями (ок. 1500 фунтов) золота с заданием склонить Святослава к походу на Дунайскую Болгарию.
Святослав взял золото, но вовсе не собирался быть пешкой в руках византийцев. Он согласился, так как понимал выгодное стратегическое и торговое значение этого региона. Полководец совершил поход на Болгарию и одержал ряд побед. Но после этого, вопреки воле Константинополя и, несмотря на предложения новых щедрых даров, русский князь остался на Дунае, сделав своей резиденцией Переяславец.
Болгарские походы
После возвращения князя Святослава в Киев, практически сразу он со своей дружиной отправился в новый военный поход направленный уже против Дунайской Болгарии. Причины столь скорого оставления своих земель историки называют разные.
Однако, наиболее распространенна позиция, основанная на заинтересованности Византии в улаживании возникшего недопонимания с Болгарией и по возможности не своими руками. А также, возможностью ослабления Киевского государства.
Таким образом, вернувшись из военного похода на Хазарию, князь Святослав был встречен греческими послами, уповавшими на русско-византийский договор 944 г., подкрепленный достаточно солидным золотым подношением.
В итоге, молодой князь в 968 году, выдвинулся со своим 10-тысячным войском на Болгарские земли. Там разбив 30-тысячную армию болгар, Святослав захватил город Переслава, который затем переименовал в Переяславец и перенес столицу во вновь завоеванный город.
Вместе с тем именно во время очередного военного похода князя, на Киев нападают печенеги. Святославу приходиться возвратиться с завоеванных территорий и дать отпор агрессорам.
Одновременно с наступлением печенег умирает княгиня Ольга, которая все время походов Святослава, исполняла обязанности правителя государства.
Святослав, обосновав свою невозможность сидеть в Киеве желанием жить на Дунае, по сути разделил управление государством между сыновьями: старшего сына, Ярополка оставил в Киеве, среднего-Олега послал в Овруч, а младшего-Владимира – в Новгород.
Такой поступок князя в дальнейшем скажется на истории страны в виде междоусобиц и напряжению обстановке в стране. Разобравшись с политическими делами государства, Святослав вновь отправился с походом на Болгарию, в котором уже полностью овладел территорией всей страны.
Правитель Болгарии, в надежде получить помощь от Византии, обратился к её императору. Никифор Фока, правитель Византии, наблюдающий за усилением русского государства и обеспокоенный его усилением, просьбу болгарского царя удовлетворил.
Кроме того, император надеялся заключить брак с болгарской царской семьей, дабы упрочить их союз. Но в результате переворота Никифор Фока был убит и на императорский трон взошел Иоанн Цимисхий.
Брачному договору так и не суждено было исполнится, однако Византия все-таки согласилась помочь болгарскому царству.
Вопреки своим обещаниям Византия не спешила помогать Болгарии. В результате чего, новый болгарский царь заключил мирный договор с князем Святославом, обязуясь выступить с ним против Византийской империи.
«Русская» война Цимисхия
Получив в результате своей ошибки по соседству с собой вместо Болгарии еще более сильного соперника, византийская дипломатия приложила немало усилий, чтобы убрать Святослава с Дуная. Историки полагают, что именно Константинополь «организовал» набег печенегов на Киев в 968 г. Летописец передает полные горечи слова киевлян к Святославу о том, что он, мол, ищет чужой земли и о ней заботится, а свою землю покинул на произвол врагов. Русский князь едва поспел с дружиной к Киеву и отогнал степняков.
Уже в следующем 969 г. Святослав заявил матери и боярам, что «не любо» ему в Киеве, хочет жить в Переяславце, где «середина земли его» и куда «стекаются все блага». И только болезнь и смерть Ольги приостановили его немедленный отъезд. В 970 г., оставив княжить в Киеве своего сына Ярополка, Святослав Игоревич возвращается на Дунай.
Пришедший к власти в Византии новый император Иоанн Цимисхий вначале путем переговоров и предложением богатой компенсации попытался вытеснить Святослава с Подунавья. Русский князь отказался, и начался взаимный обмен угрозами. Византийский историк Лев Диакон, современник этих событий, писал, что Святослав даже пригрозил императору разбить свои шатры у ворот Константинополя. Начались военные действия, которые, судя по всему, не дали перевеса ни одной из сторон. Летом 970 г. был заключен мир. Как оказалось, ненадолго.
Весной 971 г. Иоанн Цимисхий вероломно нарушил перемирие и с огромными силами совершенно неожиданно для русского князя атаковал его войска, распыленные по болгарским городам. Оставляя город за городом, Святослав оказался осажденным в Доростоле. И русские, и византийские источники сообщают о героизме русских воинов и лично Святослава, проявленных при Доростоле. После одной из вылазок русских, греки на поле сражения обнаружили среди тел павших русских воинов и тела женщин. Кто они были – русские или болгарки, – остается тайной до сегодняшнего дня. Длительная осада, несмотря на голод и лишения русских, не принесла успеха грекам. Но она не оставляла надежды на победу и Святославу.
Заключение мира стало неизбежным. После подписания мирного договора летом 971 г. Святослав обязался сдать Доростол, почетно уйти из него с войском и с оружием, но должен был покинуть Болгарию.
Дунайская война русского князя Святослава произвела такое впечатление на греков, что вошла в фольклор византийцев как «русская» война Цимисхия. Так византинист С. А. Козлов на основании анализа текстов целого ряда источников предположил отражение в героических песнях или новеллах о ратных подвигах византийских императоров цикла сказаний и о Святославе.
Исторический портрет князя Святослава Игоревича
Святослав Игоревич – сын Игоря и Ольги, правивший в Древней Руси с 962 по 972 гг. На момент гибели Игоря в Древлянской земле Святослав был еще слишком мал, поэтому власть перешла к Ольге, ставшей регентшей при юном наследнике.
Воинственность Святослава проявилась в очень раннем возрасте. Летописец сообщает, что мальчик, бросив копье, подал знак к началу сражения с древлянами.
Святослав проводил все свое время с дружиной, совершенствуя воинское искусство. Достигнув зрелости, он немедленно приступил к активной завоевательной политике. С этого времени князь практически не жил в Киеве, посвятив себя исключительно войне. Фактически государством продолжала управлять Ольга.
Святослав добился огромных успехов во внешней, но не уделял никакого внимания внутренней политике. В 968 г. он даже перенес свою резиденцию в г. Переяславец-на-Дунае.
Это чуть было не привело к беде. В 968 г. столицу Древней Руси осадило огромное войско печенегов. В Киеве в это время находилась Ольга и малолетние сыновья князя. Святослав успел вовремя вернуться и разгромить врага.
Через год Ольга умерла, а Святослав Игоревич вновь отправился в военный поход против Византии. На этот раз удача изменила воинственному князю, он был вынужден сдаться императору Иоанну Цимисхию. В 972 г., возвращаясь домой с остатками войска, Святослав был убит печенегами.
В летописях и византийских источниках сохранилось очень яркое описание Святослава Игоревича. Он предстает безжалостным воином, убежденным язычником, которому, однако, присуще определенное «благородство». Согласно легенде, начиная войну, Святослав отправлял к противнику лаконичное и красноречивое послание: «Иду на вы».
Сын великой Евразии
После подписания мира произошла встреча двух выдающихся исторических личностей – Иоанна Цимисхия и Святослава. Благодаря рассказу Льва Диакона мы знаем, как на этой встрече выглядел русский князь. В отличие от роскошно одетого императора и его свиты Святослав и его люди были одеты совершенно просто. Русские припыли на ладье, и Святослав сидел на веслах и также греб, как остальные, «ничем не отличаясь от своих приближенных».
Святослав Игоревич был среднего роста, с мохнатыми бровями и голубыми глазами, курносый, безбородый, но зато с густыми длинными усами. Голова была совершенно выбрита, но с одной стороны ее свисал клок волос, как полагал Лев Диакон, – признак знатности рода. В одном ухе была золотая серьга с жемчужинами. Одежда его была белой и отличалась только чистотой от одежды его приближенных. Образное описание Святослава Львом Диаконом оставило глубокий след и в восприятии современников, и в памяти потомков. «Вылитый запорожец на киевском столе», – писал о нем известный украинский историк М. Грушевский. В обличье типичного казачьего атамана вошел Святослав и в искусство Нового и Новейшего времени.
Однако современными исследованиями вполне убедительно доказывается, что и подобная прическа, и ношение мужчинами одной серьги в ухе – были в эпоху раннего средневековья образцами престижной моды и воинской субкультуры евразийских кочевников, которые очень охотно перенимала элита оседлых народов. А Святославу, как нельзя лучше, подходят слова О. Субтельного о нем: славянин по имени, варяг по кодексу чести, кочевник по образу жизни, он был сыном великой Евразии.
Рождение и юность
Святослав Игоревич был единственным сыном князя Игоря Старого и княгини Ольги. Доподлинно год рождения великого князя Святослава не известен.
Большинство историков, ссылаясь на древние летописи, указывают в качестве такового год 942. Но, в Повести временных лет, впервые имя Святослава Игоревича упоминается лишь в 946 году, когда княгиня Ольга взяла своего сына в поход против древлян, которые годом ранее убили её мужа, князя Игоря.
Согласно Повести временных лет, сражение началось именно с броска копья Святославом в сторону древлян. На тот момент согласно источникам князю Святославу было 4 года. Поход против древлян закончился успехом для русской дружины.
Наставниками Святослава в юности были варяг Асмуд и главный киевский воевода – варяг Свенельд. Первый обучал мальчика охоте, крепко держаться в седле, плавать, укрываться от глаз врагов в любой местности.
Свенельд же обучал юного князя полководческому искусству. Таким образом, первую половину своей недолгой жизни, Святослав провел в бесчисленных походах, при этом какие-либо княжеские привилегии ему были чужды.
Он ночевал под открытым небом, спал на конской попоне с седлом под головой, одежда его ни чем не отличалась от его окружения, что и сохранялось на протяжении всей его жизни. Именно на этом этапе Святослав со своими друзьями и собрал своё будущее войско.
Х век на Руси знаменуется принятием христианства, однако в годы жизни Святослава, христианство еще медленно шагало по стране. Но его мать, княгиня Ольга, принявшая христианств, всевозможными методами пыталась и сына склонить к приходу в новую веру.
При всех попытках своей матери, Святослав твердо стоял на своем, он был – язычником, как и его дружина. В противном случае, в случае принятия христианства, дружина, по убеждениям великого князя, просто не стала бы его уважать.
Кто виноват в смерти Святослава?
После заключения мира с Византией Святослав, согласно русской летописи, направился к днепровским порогам. Свенельд, воевода князя, посоветовал ему обойти пороги на конях, а не идти на ладьях. Но Святослав не послушался его. Путь преградили печенеги, и князь был вынужден зимовать в Белобережье. Пережив чрезвычайно голодную зиму, Святослав со своими людьми весной 972 г. опять двинулся к порогам. На его дружину напали печенеги во главе с ханом Курей. Они убили Святослава, а из его черепа сделали чашу, оковав его.
Гибель Святослава, вернее, вопрос о том, кто предупредил или подговорил печенегов, вызывает давние споры в историографии. Несмотря на то, что в русской летописи сказано, что печенегов подговорили болгары-переяславцы, в науке господствует мнение, что нападение степняков организовала византийская дипломатия. Константинополь, мол, не мог допустить, чтобы Святослав вернулся домой живым.
Однако в последние годы появились и иные точки зрения на причины гибели русского князя. Известный польский историк А. Паронь доказывает, что печенеги на самом деле проявили самостоятельность, возможно, отомстили за поражение под Киевом в 968 г. Мирный договор 971 г. давал грекам возможность нормализовать отношения с Киевом и вернуть их на уровень, на котором они были во времена Ольги. Поэтому Константинополь не был заинтересован в смерти русского князя.
Согласно мнению историка Н. Д. Руссева, Святослав сам медлил у порогов, потому что он ждал возвращения из Киева Свенельда с новыми дружинами. Русский князь собирался вернуться обратно в Болгарию, он жаждал реванша, а возвращаться в Киев он не хотел. Там Святослава уже не ждали. В Киеве уже вошел в силу его сын Ярополк, там по отношению к нему сформировалась сильная боярская оппозиция, которой дунайские земли не были нужны. И Святослав предпочел Руси Дунай.
Конец правления
Летописцы пишут о том, что со стороны русичей было едва больше 10 000 воинов, в то время, как византийцы смогли собрать более 80 000 человек. Но князь Святослав Игоревич, вдохновляя свое войско собственной храбростью, одержал победу. Греки предложили мир и богатый выкуп. Однако в следующем году они опять развязали войну. Византийский флот блокировал устье Дуная, лишая войско Святослава возможности отступления, и по суши пошли навстречу врагу.
В 871 году после долгой осады греки сожгли Переяславец, уничтожив большую часть русской армии. Великий князь в это время находился в городе Доростоле. Там он узнал печальную новость, там и разыгралось решающее сражение между русскими и греками. После продолжительного сражения русская армия отступила в крепость. С суши ее окружила греческая пехота, с моря – греческие корабли. Так началась осада Доростоля, продолжавшаяся 2 месяца. За это время русское войско значительно сократилось. В решающей же битве греки оказались сильнее, и Святослав был вынужден покинуть Болгарию и возвратиться в Русь. По дороге назад русское войско подкараулили печенеги во главе с князем Кури, который и отрубил голову Святославу. Произошло это в 972 году.
Источники и дополнительный материал по теме:
- «Святослав» — Королев А.С. Москва, 2011
- «Дипломатия Святослава» — Сахаров А.Н. Москва, 1991
Послужит чашей в назидание …
Косвенно о том, что Святослав действительно не собирался возвращаться в Киев, может свидетельствовать … чаша из его черепа. В целом ряде поздних русских летописей – Уваровской, Ермолинской, Львовской и др., есть дополнения к эпизоду Повести временных лет о гибели Святослава, касающиеся надписи на роковой чаше. Они незначительно отличаются между собой, но общий смысл их сводится к тому, что Святослав, желая чужого, своё погубил. Во Львовской летописи даже уточняется, что погубил из-за большой ненасытности.
То, что такая чаша действительно была, говорит запись в Тверской летописи, датированная XI–XII вв., о том, что «… это чаша до сих пор хранится в казне печенежских князей». Были ли предшественники у несчастного Святослава? В хрониках есть сведения о том, что в 811 г. болгарский хан язычник Крум угощал славянских князей из подобного сосуда. В этом случае материалом послужил череп побежденного болгарами византийского императора Никифора I.
Любопытные параллельные сведения о гибели Святослава предоставляет булгарская летопись Гази-Бараджа. Она подтверждает сообщение русских летописей о том, что печенеги были в сговоре не с византийцами, а с дунайскими болгарами, и содержит подробности о последних минутах жизни киевского князя. Когда Святослав оказался у него в плену, Кура-хан сказал ему: «Твоя голова, пусть и с хинской косой, не прибавит мне богатств, и я охотно даровал бы тебе жизнь, если бы ты действительно дорожил ею…. Пусть твоя голова послужит чашей для напитка в назидание всем чрезмерно гордым и легкомысленным».
Святослав – язычник!
Читая древнерусские летописи, складывается впечатление о двойственном отношении летописцев к Святославу. С одной стороны, симпатия и гордость за блистательного полководца, «Александра Македонского земли Русской», с другой – явное неодобрение его делам и поступкам. Особенно не одобряли летописцы-христиане язычества Святослава.
В русских летописях рассказывается о том, что княгиня Ольга, приняв крещение, стремилась приобщить к христианству и сына. Святослав отказывался под предлогом, что, если он один примет крещение, то дружина его станет над ним насмехаться. Мудрая Ольга справедливо на это отвечала, что если князь крестится, то и все сделают то же самое. Исследователи давно пришли к выводу о том, что указанная летописью причина отказа Святослава креститься, не серьезна. Права была Ольга, никто бы не посмел перечить князю. Как совершенно справедливо заметил исследователь А. В. Назаренко, для того чтобы крестить Русь, Ольге нужно было крестить сына, за ним бы последовало и все общество.
Однако в чем же причина упорного нежелания Святослава стать христианином? В булгарской летописи Гази-Бараджа есть на этот счет любопытное известие. Когда еще, будучи ребенком, Святослав смертельно заболел, и ему не могли помочь ни русские, ни византийские врачи, Ольга позвала булгарского лекаря Отчы-Субаша. Тот взялся исцелить мальчика, но в качестве условия попросил, чтобы Святослав не принимал христианства.
И объяснение булгарского летописца, как видим, выглядит несколько фольклорно. На этом фоне чрезвычайно интересна гипотеза А. В. Назаренко. Он считает, что причина отказа Святослава креститься таится в Константинополе, который он посетил вместе с матерью в 957 г. Византийский император в честь русской княгини Ольги устроил два приема. На первом приеме присутствовали «люди Святослава», где они в качестве даров получили денег гораздо меньше, чем даже рабыни Ольги. Это был прямой вызов русской стороне, ведь, например, в русско-греческом договоре 945 г. послы Святослава были упомянуты вторыми после Игоря, даже раньше Ольги. Видимо, унижение «людей Святослава», а значит и его самого, было вызвано нежеланием императора выдавать замуж свою дочь за правителя варваров. «Люди Святослава» были оскорблены и на втором приеме уже не присутствовали. Очень вероятно, считает А. В. Назаренко, что отказ Святославу в греческой невесте и повлиял на его (и его советников) решение остаться в язычестве.
Повесть временных лет, как бы пытаясь оправдать язычество Святослава, «смягчает» его воинственность в религиозном вопросе и сообщает: если кто-то хотел принять крещение, то он не запрещал, а только над ним насмехался. Однако в Иоакимовской летописи есть шокирующий рассказ о том, как Святослав, потерпев неудачу в одном из важных сражений с болгарами и греками, решил, что виноваты в этом христиане, находившиеся в составе его войска. Многие христиане были по его приказу казнены. Он не пожалел даже своего ближайшего родственника Глеба, который приходился ему сводным или, по другим источникам, двоюродным братом.
ВНЕШНОСТЬ КНЯЗЯ СВЯТОСЛАВА ИГОРЕВИЧА КАК ЭТНООПРЕДЕЛЯЮЩИЙ ПРИЗНАК
1060-летию Русского Героя
Л.Р. Прозоров
ВСТУПЛЕНИЕ
Не первый век идёт спор между учёными об этнической принадлежности племени русов («русь» летописей, «россы» греческих источников, «ар-рус» арабских и т. д.), объединивших под своей властью славян и ряд неславянских племён Восточной Европы и создавших Русское государство. В последнее время вопрос этот решается с чисто лингвистической, даже с чисто ономастической точки зрения(1). Основным доводом при определении происхождения русов служит этимология слова «русь», имён послов «рода Русского» в договорах с Византией Х в., «русские» названия порогов у Константина Багрянородного. В то же время упускается огромный пласт сведений о культуре и быте, обычаях русов, содержащийся в источниках. В частности, описания внешнего облика и «причёски» русов, самым ярким из которых является описание внешности вел. кн. Святослава Игоревича у Льва Диакона (кн.9, гл. 11): «Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светлыми глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, на одной стороне её свисал клок волос — признак знатности»(2). Это описание чрезвычайно ценно для нас тем, что является единственным подробным описанием внешности знатного руса той эпохи, сделанным его современником под непосредственным впечатлением либо со слов очевидца. Возникает ряд вопросов: во-первых, может ли причёска служить признаком этнической принадлежности, во-вторых, насколько это обличье было характерно для русов IX-XI вв., в-третьих, поскольку сейчас господствует теория скандинавского происхождения русов, как соотнести эти описания со скандинавскими обычаями, в-четвёртых, поскольку, как мы увидим ниже, эту причёску связывают с тюркским влиянием, насколько она соответствует тюркским традициям. Наконец, каковы были славянские обычаи в этой области быта и сильно ли они отличались от обычаев русов. Решив эти вопросы, мы сможем судить о внешнем облике вел. кн. Святослава Игоревича в частности и русов вообще, как этноопределяющем признаке, что поможет в решении проблемы этнической принадлежности русов средствами, как представляется, более надёжными, чем ономастические.
гл. 1 ПРИЧЁСКА КАК ПРИЗНАК ПРИНАДЛЕЖНОСТИ.
В Средневековье, равно как и в древности и вообще в традиционном обществе вопрос внешности, в частности причёски, менее всего был делом моды и личного выбора. Как правило, внешность человека определялась его принадлежностью — этнической, конфессиональной, сословной (в языческий период эти факторы могли сливаться, точнее, ещё не разделились). Так, поздние римские авторы указывают, что алан от скифов отличала именно причёска — соответственно, остриженные в кружок волосы вместо длинных, до плеч(3). В библии содержится запрещение иудеям стричь бороды и брить головы, «ибо вы сыны у господа, бога вашего» (Втор.14:1-2. См. также Лев.19:27-28,21:1-6). В Спарте к обязанностям мужчины-спартиата, т.е. полноправного гражданина, в равной степени относилось «Посещать сиситии, брить усы и повиноваться законам»(4). Наиболее любопытный пример — история причёски в Византии. В IV-VI вв. большинство подданных и сам император чисто брили лицо, бороды и усы были признаком «эллина», т. е. язычника(5). Напротив, иконография VII-IX вв. практически не знает безбородых императоров, с бородами и усами изображаются и их подданные (волосы, как правило, стригли не выше ушей. Впрочем, бывали и исключения — см. ниже). Дело в том, что упомянутые периоды разделяет эпоха иконоборчества. Изображения Христа с девственно чистым лицом ангела или евнуха (Христос Добрый Пастырь, Христос Диоген пр.)(6) были большей частью уничтожены, и сменились, по её окончанию, иконами ближневосточной, сирийской школы, где Христос был представлен с бородой и усами. И средневековые христиане, свято помнившие слова библии об «образе и подобии» (Быт 1:26), и ориентируясь на новые иконы, стали отпускать бороды и усы. Итак, ориентиром в отношении внешнего вида причёски служило изображение Божества или представление о Нём, что вообще естественно для действий традиционного или религиозного человека: «религиозный человек… осознаёт себя истинным человеком лишь в той мере, в какой он походит на Богов, Героев-основателей цивилизаций, мифических Предков… Воспроизведением своих мифов религиозный человек желает приблизиться к Богам и приобщиться к Бытию»(7). Эта взаимосвязь немаловажна для нашей темы. Во-первых, мы установили, что в причёске традиционный человек стремился подражать Богам и Предкам. Поскольку на языческом уровне конфессиональное и этническое не различимы — см. договор 912 года: «русин али бо христианин»(8) — то причёска становится достаточно надёжным этноопределяющим признаком. Во-вторых, изображения и описания языческих Богов, следовательно. являются надёжным источником в области обычаев почитающих их народов.
Гл.2 ОБЫЧАИ РУСОВ.
Видимо, следует сразу заметить, что Святослав не был исключением среди русов. Лев Диакон прямо говорит, что обликом князь «ничем не отличался» от своих приближённых. Как намёк на отличие можно вспомнить лишь одинокий «клок волос — знак знатности рода». Следовательно, прочие русы были безбороды и наголо обриты. Арабские авторы, описывая русов, редко говорят об их причёске. Этому есть два объяснения: во-первых, снимать головной убор вне дома противоречило обычаям русов. Выражение «опростоволоситься» по сей день сохранило неодобрительный смысл. Русские князья XI в. даже в церкви (!) стояли с покрытыми головами(9). Во-вторых, бритоголовым мусульманам бритые головы русов могли показаться чем-то обыденным, само собой разумеющимся и недостойным упоминания. Впрочем. Ибн-Хаукаль положительно сообщает о бритье голов у русов(10). У него же, Идриси и Димешки узнаём, что часть русов бреет бороды, другие же отпускают их, завивая «наподобие гривы», или красят шафраном(11). Следует обратить внимание, что бородачи в сообщениях арабских авторов неизменно следуют после бреющихся: возможно, потому, что последние составляли большинство среди русов. Франкский хронист Адемар Шабанский пишет о русах рубежа X-XI вв.: «… пришёл в Россию некоторый греческий епископ… и заставил их принять обычай греческий относительно рощения бороды и всего прочего»(12). Из этого ясно видно, что «ращение бороды» для русов Х в. было «обычай греческий», пришедший вместе с христианством. До того русы, очевидно, брились. Сохранились прижизненные изображения русских князей X-XI в.- на монетах Владимира I — сына Святослава — и его внука. Святополка I(13). В Новгороде найдена печать Ярослава Мудрого с портретным изображением князя(14). Сохранился барельеф, где, по предположениям учёных, изображён в виде своего небесного патрона, св. Дмитрия Солунского, Изяслав Ярославич(15). Его брат Святослав запечатлён на миниатюре носящего его имя изборника(16). На монетах невозможно разглядеть причёску, очевидно одно — это не длинные волосы (что изобразить их было в силах чеканщиков, становится ясно, стоит перевернуть златник Владимира, на реверсе которого изображён Христос с длинными волосами и бородой). Волосы не выбиваются из-под короны или шапки. Бороды также нет, видно лишь длинные усы, обрамляющие голый круглый подбородок. Впечатляет внешность Ярослава Владимировича. На печати мы видим облик, сильно отличающийся от реконструкции Герасимова — перед нами типичный европейский рыцарь X-XI вв., в коническом шлеме с наносьем, из-под которого торчат в стороны длинные усы. Бороды нет, волосы не видны из-под шлема. На киевском барельефе мы видим причёску византийского образца — расчёсанные на пробор волосы с локонами на уровне ушей. Принадлежит ли эта причёска реальному князю или иконописному канону св. Димитрия, совершенно неясно. Одно можно смело признать портретной чертой Изяслава — выбритый подбородок и загнутые книзу усы. Византийцы той эпохи бород не брили! Наконец, в Изборнике Святослава видим: волосы ни у князя, ни у его пяти сыновей не видны из-под шапок, открывающих уши. Лица княжичей голые. Подбородок князя покрыт щетиной (но не бородой!). Под носом — небольшие, густые, загибающиеся книзу усы. К изображениям стоит добавить описание. В «Сказании о Борисе и Глебе», составленном, как предполагают, в XI веке, можно прочесть описание старшего из братьев-мучеников: «Телом был красив, высок, лицом кругл, плечи широкие, тонок в талии, глазами добр, весел лицом, возрастом мал и ус молодой еще был»(17). В этом описании, вероятнее всего, восходящем к воспоминаниям очевидца, описаны усы князя, но ни слова про бороду, ни про волосы, в отличие от позднейших икон, написанных уже под влиянием византийских мод и иконописных канонов. Итак, по обозрению имеющегося у нас материала можно уверенно сказать: облик князя Святослава Игоревича отнюдь не был его личной причудой. Русы IX-XI вв. брили бороды, а до XI в. — и головы. Впоследствии, возможно, волосы коротко подстригали. Поскольку норманнисты утверждали и утверждают, что русы — это скандинавы, следующим этапом нашего исследования должно стать изучение скандинавских обычаев в области причёски, а так же того, что скандинавская традиция говорит о бритье головы и бороды.
Гл.3 ОБЫЧАИ СКАНДИНАВОВ.
Вот что пишет справедливо признаваемый ведущим «антинорманнистом» XIX в. С. Гедеонов в своём капитальном труде «Варяги и Русь»: «Длинные волосы были (у германцев и скандинавов — Л. П.) отличительным знаком свободного мужа, бритая голова — клеймом раба. Германские язычники клялись волосами и бородою (Водановой). Скандинавский Один прозывался длиннобородым, Тор — краснобородым. Обритие бороды почиталось у германцев высшим бесчестьем»(18). Но Гедеонов — «антинорманист». Быть может, он заблуждается или намеренно искажает факты? Как уже отмечалось, люди традиционных культур внешностью старались подражать своим Богам. Те же «эллины» времён Юстиниана отпускали бороды не ради того, чтобы отличаться от христиан (что было и не безопасно), они подражали Зевсу-Юпитеру, Серапису и т. п. Один, действительно, среди своих прозвищ и имён носил и имя Харбард — «Длинная (или Седая) борода». Этим именем, среди прочих, он называет себя в эддической «Песни о Гримнире», под ним выступает в особой одноименной песне Старшей Эдды(19). Гутторм Синдри в драпе в честь Хакона Доброго называет щит «кровом Харбарда»(20). Имеются изображения Одина с длинными волосами и бородой(21). Сохранились также и изображения Тора с бородой(22). В саге об Эйрике Рыжем Торхалль Охотник говорит так: — Ну что, разве Рыжебородый не оказался сильнее вашего Христа? — имея в виду именно Тора(23). Третий по могуществу из скандинавских Богов, Фрейр, мало отразился в Эддической поэзии и в его прозвищах отсутствуют упоминания о бороде, но идолы этого Бога снабжены длинной острой бородкой(24). Верующие не отстали от своих Богов. Случаев, когда упоминается борода, в сагах просто не перечесть. Чего стоят одни прозвища: Бьёрн Синезубобородый, Бродди бородач, Бьяльви Бородач, Гнуп Борода, Грим Мохнатые щёки, Сигтрюгг Шёлковая борода, Торвальд Кучерявая Борода, Торвальд Синяя Борода, Торгейр Борода По Пояс, Торд Борода, Торольв Борода(25), Николас Борода, Свейн Вилобородый, Торир Борода, Торир Деревянная Борода, Торольв Вшивая Борода, Харальд Золотая Борода, Харальд Рыжебородый(26). Часты также прозвища, отмечающие цвет волос (Рыжий, Белый, Чёрный, Золотой), их красоту (Прекрасноволосый), или печальные последствия плохого ухода за ними (Харальд Косматый, Кальв Перхоть). У идеального героя скандинавского эпоса, Сигурда-Зигфрида, «волосы… были темно-русые и красивые на вид и ниспадали длинными волнами. Борода — густая, короткая, того же цвета»(27). Один из йомсвикингов, приговорённый к казни, просит кого-нибудь подержать его волосы, чтоб их не коснулся топор, и не обрызгала кровь(28). И окружающие воспринимают это как должное! Русская поговорка «Снявши голову, по волосам не плачут», вряд ли была бы понята тут. Зато комплекс поговорок, отмеченных Далем в его собрании пометкой (раск.) — раскольничьи — «Режь наши головы, не трожь наши бороды», «без бороды и в рай не пустят», «Образ Божий в бороде, а подобие в усах»(29) — норманны, судя по всему, поняли бы прекрасно, разве что под Богом разумея не православного Спаса, а Одина. Следует специально подчеркнуть, что приведённые поговорки — раскольничьи, старообрядческие, т. е., во-первых, сравнительно поздние, во-вторых, не отражающие мнения и обычаев всей массы восточного славянства, в-третьих, опять-таки обусловленные религией, причём религией чужой, привнесённой. Как относились скандинавы к людям без волос и бороды? Прядь об Аудуне с Западных Фиордов, описывая заглавного героя, возвращающегося из паломничества в Рим, перечисляет признаки его бедственного положения: «Напала на него ужасная хворь. Отощал он страшно. Вышли все деньги… Стал он побираться и просить на пропитание». Хуже для гордого норманна уже, кажется, не выдумаешь, но сказитель завершает описание штрихом, долженствующим подчеркнуть всю бездну падения Аудуна: «Голова у него бритая и вид довольно жалкий»(30). Примечательно, что Аудун в таком виде «не смеет показаться на глаза конунгу». Время действия — XI в. В саге о сожжении Ньяля и его сыновей с глубоким сожалением, как о прискорбном физическом недостатке достойного и почтенного человека, заглавного героя, о(31). Ненавидящая Ньяля Халльгерд — только она и никто другой — называет его безбородым: «Вы с Ньялем друг другу подходите — у тебя все ногти вросли, а он — безбородый», «кто же нам отомстит? Не безбородый ли?», «Почему он не навозит навозу на свой подбородок, чтобы быть КАК ВСЕ МУЖЧИНЫ (выделено мною — Л. П.)?»,«Мы зовём его безбородым, а его сыновей — навознобородыми»(32). На эти оскорбления сыновья Ньяля отвечают убийством родича Халльгерд. Действие саги происходит во второй половине X в. Итак, бритая голова было признаком полного падения и обнищания, унизительным и постыдным, «безбородый» — смертельным оскорблением наряду с «навознобородый» для скандинавов X-XI вв. Сразу следует заметить, что сведений об обычаях в области причёски у шведов, с которыми обычно отождествляют русов норманнисты, у нас далеко не так много. Разве что изображения на вывезенных из Сигтуны Корсунских вратах новгородского Софийского собора, где мы видим либо бородачей с прикрывающими уши волосами, либо гололицых юношей с волосами, убранными в косы, либо, наконец, чисто выбритых клириков католической церкви(33). Также в одной из шведских баллад герой побеждает противника, схватив его за бороду(34). Кроме того, в Швеции почитали Одина, Тора и Фрейра как верховных Богов(35), а следовательно, и подражали их облику. Во-вторых, культ волос был не только общескандинавским, но даже и общегерманским. Ещё у Светония Калигула, рядя галлов — рабов в германцев для инсценировки триумфа над последними, приказывает им ОТПУСТИТЬ ДЛИННЫЕ ВОЛОСЫ(36), притом, что стандартным эпитетом Галлии в римской литературе было comata — косматая(37). Вандалами правил королевский род Хаздингов — буквально «Женсковолосых», «Длинноволосых»(38). У франков в VI в. длинные волосы — признак королевского достоинства, их остригают в знак унижения и отречения от престола (Григорий Турский)(39). В средневековой «Песни о Роланде» постоянно упоминается выпущенная поверх доспехов борода и седые кудри императора Карла, его «полк бородачей», в «Нимской телеге» вассал Карла, Гильом, убивает схватившего его за бороду мавра(40). Павел Диакон упоминает длинные бороды лангобардов, от которых, собственно, и происходит название племени(41). Сохранилась статуя шваба языческих времён с длинной бородой и девятью косами(42). В «Песни о Нибелунгах» Зигфрид побеждает противника, схватив за бороду(43). В германской средневековой «Песни о Гудруне» говорится: «Престарелые витязи Вате и Фруте являлись ко двору с длинными седыми локонами, перевитыми золотом, и все находили, что они поистине смотрелись заслуженными доблестными рыцарями (!)». Тот же Вате далее появляется «с длинной окладистой бородой». Отец заглавного героя «Сказания о Вольфдитрихе», король Гугдитрих, обладал «длинными вьющимися белокурыми волосами, падавшими ему на плечи и доходившими до пояса». Воспитателю Вольфдитриха, герцогу Берхтунгу, враги сулят «по волоску выдрать всю бороду»(44) и т. д. Примечательно, что один из величайших представителей германского племени вошёл в мировую историю под прозвищем Барбароссы. Вряд ли возможно, чтобы обычаи шведов были бы исключением из общегерманского правила — во всяком случае, никаких указаний на это не сохранилось. Итак, в скандинавской и шире — в скандогерманской традиции длинные ухоженные волосы и внушительная борода составляли необходимую принадлежность свободного и, особенно, знатного человека. Не только обритие бороды, но даже прикосновение к ней было смертельным оскорблением. Бритая голова была знаком крайнего убожества и позора. Слово «безбородый» — поводом для кровной мести. Очевидно, что обычаи русов не только не совпадали со скандинавскими — непосредственно вытекавшими из этнического культа — но и прямо противоречили им.
Гл.4 ОБЫЧАИ ТЮРОК.
Обычно, комментируя внешность Святослава, исследователи предполагают «связь с обычаями степняков» (Сюзюмов, Иванов), «тюркскую причёску» (Петрухин), «облик не южнорусский, но печенежский» (Членов)(45). Если бы это было так, то выглядело бы весьма странно. Мы установили, что облик Святослава был не исключением, а правилом среди русов и говорить надо не о единичном случае подражания чужому обычаю, а о всенародном перенимании его. Контакты же тюрок и скандинавов (которыми норманнисты считают русов) не были ни долгими, ни плотными в середине X в. Никаких условий для перенимания у совершенно чуждого народа обычая, к тому же позорного с точки зрения скандинавов, мы не видим. Однако каким же был внешний облик восточноевропейских тюрок первого тысячелетия новой эры? Какую, конкретнее, причёску они носили? Это, как правило, коса — одна (на половецких идолах(46), на ободе хазарского жертвенного ковша(47), в византийских описаниях авар(48)), или несколько (лука хазарского седла(49)). Сам Петрухин пишет: «Косы — этнический признак средневековых тюрок. Особая же причёска — распущенные волосы — призвана подчеркнуть исключительность статуса правителя»(50). О какой «тюркской причёске» Святослава может, в свете этого, идти речь? Что до лиц половецких и хазарских идолов — они или полностью безволосы или снабжены, наряду с усами, и бородкой. Но, может быть, это действительно специфически печенежский облик? О причёске печенегов — буде она действительно отличалась от общетюркской — у нас нет никаких данных, но как выглядело лицо печенега, известно: Абу-Дулеф в X в. говорит о длинных бородах и усах печенегов(51). Эпос родственных печенегам огузов, «Китаби дадам Коркут» заглавный герой которого почти тёзка Куркутэ-Кури, убийцы Святослава, часто упоминает длинные бороды героев: «Тебе не понравится седина моей бородищи? Души многих белобородых и чёрнобородых джигитов я забирал!», «Твой белобородый отец», «За бороду Бейрека схватился»(52) и т. д. Единственный источник, из которого можно было бы сделать вывод о подобии облика Святослава у тюрок, это цитата из Прокопия Кесарийского о внешности приверженцев одной из «цирковых партий» Константинополя. Эта внешность определялась как «подражание массагетам или гуннам» и заключалась в ношении особой одежды и причёски: оголённые щёки и подбородок, подстриженная кругом голова с пучком волос на затылке(53). Кажется, почти полное соответствие внешности Святослава налицо. Однако, существуют два важных «но»: во-первых, слишком большой временной разрыв между этим свидетельством и «Историей» Льва Диакона, практически такой же отделяет Святослава от первых запорожцев, прямую преемственность с которыми исследователи обычно отрицают. Во-вторых, неясно, какой именно народ следует здесь понимать под «массагетами или гуннами»? Интересно, что у самого Прокопия это парное упоминание встречается ещё раз в описании славян и антов: эти народы ведут «массагетский образ жизни» и имеют «гуннские нравы»(54). Обычно эти слова считаются книжной, ничего не значащей риторикой. Однако в свете вышеприведённых данных, можно предположить, что это — указание на конкретные черты облика славян. Примечательно, что подражавшая «гуннам и массагетам» партия именовалась венетами, что полностью созвучно названию славян «венеты»(55). Возможно, созвучие и стало причиной столь необычного выбора примера для подражания. В целом, рассмотрев обычаи средневековых тюрок, смело можно заключить: причёска Святослава и русов IX-XI вв. вообще не могла быть тюркским заимствованием хотя бы потому, что тюрки такой причёски не носили! Зато есть указания на то, что подобный облик могли иметь славяне VI в. Посмотрим, насколько распространено было у славян в целом бритьё бород и голов.
Гл.5 ОБЫЧАИ СЛАВЯН.
У русского читателя в массе сложился образ древнего славянина с волосами едва ли не до плеч, перехваченными выше бровей тесёмкой, с бородой лопатой и т. д. В ряде исторических романов — Б. Васильев «Вещий Олег», Ю. Никитин «Ингвар и Ольха» — бородатые славяне противопоставлены безбородым бритоголовым русам. Те же стереотипы подвигли Герасимова на придание реконструированному облику Ярослава Мудрого бородки «а ля Иван Грозный». Как мы помним, это оказалось ошибкой. Здесь видно, как стереотипы вненаучного происхождения влияют на вполне солидных учёных. И снова начнём с облика Богов. Славянская языческая иконография (или правильнее будет сказать — идолография?) практически не знает длиннобородых Богов и совсем не знает длинноволосых. Чрезвычайно распространены идолы с усами, но без бород. Собственно русы IX-X вв. поклонялись не Седобородому Одину или Рыжебородому Тору, а Перуну, у которого «ус злат»(56) На миниатюрах Радзивилловской летописи усов не видно, как, впрочем, и бороды. Зато отчётливо виден чуб-оселедец, совсем по-запорожски спускающийся к левому уху(57). Любопытную аналогию летописному Перуну составляет снабжённый серебряными усами Черноглав с Рюгена(58). Основной кумир этого острова, Святовит, имел «волосы и бороду, острижены кратко» (в других переводах — «обриты»(59)) в соответствии «с обыкновением руян»(60). Фигурки антских времён из знаменитого Мартыновского клада изображают мужчин с коротко остриженными волосами, усатых и безбородых(61). Что до Руси, то «представление о том, что все мужчины в допетровское время носили бороды, кажется преувеличенным. До XVI в. ношение бороды… не было обязательным даже для духовенства. На древних книжных иллюстрациях часты изображения безбородых мужчин (в частности, новгородский бирич — лицо должностное — также без бороды)»(62). На барельефах белокаменного георгиевского собора в Юрьеве-Польском изображены княжеские дружинники с подстриженными или обритыми волосами и безбородые(63). В русских былинах есть любопытный эпизод, как бы зеркальное отражение истории Аудуна из Западных Фиордов. Добрыня Никитич после долгих скитаний возвращается в материнский дом, где его уже считают мертвым. Когда он называет себя, то слышит в ответ: У молодого Добрыни Никитича были кудри желтые: В три-ряд вились вкруг верховища (макушки? — Л. П.) А у тебя, голь кабацкая, до плеч висят!(64) Т. о., именно длинные волосы были у русов признаком маргинала, бродяги. Воинская знать носила волосы, остриженные «под горшок» («в три ряда» вокруг макушки). Запустившего себя, позволившего волосам отрасти Добрыню в буквальном смысле родная мать не узнала! Неизвестно ни одного русского эпического или исторического персонажа, в прозвище которого отразились бы борода и её свойства (ср. прозвища викингов), зато: Василий Ус, Усыня-богатырь из сказок, Белоус, Сивоус(65) и т. д. Собственно к русам относится имя-прозвище Синеус(66), не выводимое из скандинавского именослова, а нелепая попытка «перевести» его, как «Син хауз» (свой дом) встретила отпор со стороны самих норманистов(67). Зато если просто, не мудрствуя, прочесть его как славянское прозвище, получится достойный «ответ» Торвальду Синей Бороде исландских саг. Ещё Гедеонов, не ссылаясь на Адемара Шабаннскаго, утверждал, что ношение бороды и длинных волос приобрело сколь-нибудь массовый характер у восточных славян лишь после крещения(68), да и то, как мы видели, далеко не сразу. Московские бояре брили головы(69), а иногда и бороды, что можно заметить на западных гравюрах, изображавших московских послов. Стоглавый собор, запрещая бритьё бород и голов, как признак «ереси», тем самым свидетельствует о распространённости этого обычая(70). Но и после этого многие русские брили бороды, как, например, Борис Годунов — современные изображения снова рисуют нам далёкий от хрестоматийного шаляпинского бородача образ. Особый интерес представляет грамота царя Алексея Михайловича, где бритьё бороды ставится в один ряд с такими действиями, как кликание Коляды, Усеня и Плуга, распевание «бесовских» песен, скоморошество, печение обрядовых хлебцев в виде птиц и зверей и т. п. пережитками языческого прошлого(71). Иловайский со ссылкой на перечень болгарских князей и Лиутпранда отмечает обычай брить головы у болгар(72). Тюркским влиянием это, как мы видели, объясняться не может. На миниатюре Ватиканского менология изображён болгарин с обритой бородой и головою(73). Брила головы и бороды польская шляхта. Польско-украинское «кацап» — «как козёл» — отразило отрицательное отношение этой части славянства к бородам поздних московитов и постпетровских великороссов. У Саксона Грамматика именно по обритой голове опознают славянина в некоем Свено(74). Моравы брили головы и бороды(75). Козьма Пражский, описывая знатного чеха времён Болеслава Грозного, отмечает двойной чуб на его бритой голове(76). «Великая хроника», описывая последнего представителя родовой знати на польском престоле — Котышко — сменённого выходцами из простонародья, Пястами, говорит, что вся его голова была голой, за исключением одного клочка волос на макушке — полная аналогия со Святославом(77). Схожая причёска у князя Вацлава на миниатюрах Вольфенбюттельской рукописи(78). Западные авторы отмечают, что» верховный жрец руян носил длинные волосы и бороду вопреки народному обыкновению(79). В летописных статьях IX-XI вв. борода упомянута лишь единожды и тоже в приложении к волхвам: «потергаше браде ю»(80). Не были ли бородатые русы арабских источников жрецами? Титмар Мезербургский приписывает ношение чубов воинственному племени лютичей(81). Любопытно, что если скандинавы рассматривали, как позорную черту, обритые бороды и волосы, то славяне, в свой черед, рассматривали, как позорный, «бабий», обычай скандинавов носить длинные волосы и заплетать их в косы. Предание, сообщаемое польским хронистом Кадлубеком, говорит, что, по мнению поляков, скандинавов принудили носить «женские» прически покорившие их славяне, в знак подчинения и позора(82). Родственные славянам балты тоже не были склонны отпускать волосы и бороды. В литовских легендах рыцари-крестоносцы скандогерманского происхождения носят устойчивый эпитет «бородачи», «бородатые злодеи»(83), что подразумевает безбородость подчёркивавших эту черту сказителей и их слушателей. На средневековых изображениях пруссов видим обритые бороды, длинные усы и коротко остриженные волосы (иногда угадываются чубы)(84). В иконографической традиции Литвы изображение Ягелло (Ягайло) очень походит на князя Святослава. Таков же был и общий облик литовской шляхты того времени(85). Итак, мы видим, что полярно противоположный скандинавским обычаям и не имеющий аналогий в тюркских, облик Святослава вполне укладывался в балто-славянские традиции.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Подводя итоги нашего исследования, можно сказать: причёска являлась немалым этноопределяющих признаков в традиционном обществе, в особенности в языческую эпоху, т. к. была одним из видов imitatio dei, подражания этническим Богам-покровителям и обеспечивало мистическое единство с ними и благополучие народа и страны. Причёска Святослава отнюдь не была причудой князя или подражанием какой-то внешней моде. Это — за исключением, быть может, чуба — был наиболее распространённый внешний облик руса IX-X вв.. во многом сохранившийся до конца XI в. Этот облик находился в вопиющем противоречии со скандинавскими обычаям: если у русов обритые голова и подбородок были «признаком знатности рода», то у скандинавов — клеймом позора и предельного унижения. Этот облик не был схож с обликом тюрок, носивших в массе своей косы. Этот облик полностью укладывается в традиции балтославян. Можно, конечно, привести примеры причёсок подобного рода у неславянских народов. Можно привести примеры, когда славяне (глубокие старики, языческие жрецы или, напротив, христиане) выглядели по иному. Но всё это ничуть не поколеблет основного вывода этого исследования — а именно. что славяне выглядели так более чем часто, и, что ещё более важно, ни тюрки, ни, в особенности, знатные скандинавы, НИКОГДА И НЕ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ так не выглядели. Отчего же норманисты, в том числе такой блестящий знаток тюркских обычаев, как Петрухин, вопреки всякой очевидности твердят о «тюркской причёске Святослава? Надо полагать, что в противном случае им придется признать — и как-то объяснить — совершенно невероятный факт: «скандинавские» русы в течение неполного столетия, в третьем поколении династии позаимствовали обычай не просто чуждый, но и прямо позорный в глазах их скандинавских «предков» обычай, и заимствовали даже не у соседей — пусть и дикарей печенегов — а у покорённых данников, славян, и стали, в довершение всего, считать этот обычай «признаком знатности рода». Излишне говорить, что подобных примеров история попросту не знает. Пришельцы-завоеватели либо прилагали все усилия, дабы не смешаться с покорёнными (пример забавной крайности — легендарный индийский царь Сагара, завоевав РОДСТВЕННЫЕ племена, принудительно заставил их изменить обычаи, в том числе, кстати, «заставил их… либо обрить себе головы, либо отпустить бороды, чтобы они отличались от его исконных подданных»(86)), либо навязывали им свои обычаи, вплоть до полной ассимиляции (хрестоматийный пример — германцы на востоке от Эльбы). Какой же вывод можно сделать из вышесказанного? Разумеется, данные «причёски» — не единственные, позволяющие отвергнуть версию о скандинавском происхождении русов и убедиться в балтославянских корнях последних. За это описания татуировок русов, их одежды, вооружения и боевого искусства, имена и изображения их Божеств и устройство святилищ, обстоятельства принятия ими христианства, их письменность и имена — всё, что можно объединить в понятие этнического портрета. Но именно «причёска» ярче и очевиднее чего бы то ни было доказывает — на Дунай пришёл во главе своих славянских дружин князь Святослав, а не вымышленный норманистами «конунг Свендислейф»(87).
Л.Р. Прозоров
Авантюрист, государственный деятель, духовный лидер
Возможно, воинствующее язычество Святослава было обусловлено той особой ролью, которую он играл в обществе своего времени. Любопытно, как в историографии менялось восприятие образа этого воителя. В научной литературе первоначально преобладало мнение о Святославе, как о «последнем викинге», искателе приключений, наемном полководце, ищущем славу в чужой земле. Как писал Н. М. Карамзин, он славу побед уважал больше чем государственное благо. Война была единственной страстью Святослава, – вторит ему О. Субтельный. Болгарская исследовательница Г. Цанкова-Петкова назвала его «принцем-мечтателем».
Со временем утвердилась в ученом мире репутация Святослава, как мудрого государственного деятеля. За его воинственностью и, казалось бы, непредсказуемыми и спонтанными бросками на Восток, Юг и Юго-Запад ученые, наконец, смогли, – как пишет Н. Ф. Котляр, разглядеть определенную систему проведения внешней политики. Киевский князь решал вопросы отношений с другими странами сугубо военными средствами, – продолжает он же, еще и потому, что мирной дипломатией их, видимо, было уже не решить.
В последнее время появились гипотезы о третьей ипостаси Святослава Игоревича – сакральной стороне столь привычного нам образа воителя. К этой интерпретации уже давно подталкивало исследователей само имя Святослава. Оно относится к разряду теофорных имен и соединяет два смысловых контекста, которые могут указывать на две функции его носителя: сакральную (Святость) и воинскую (Слава). Как косвенное подтверждение подобной интерпретации можно рассматривать известие упоминавшейся булгарской летописи: после чудесного исцеления Святослав стал именоваться Ауданом – носителем сакральных жреческих функций среди степных язычников.
Ряд аргументов о выполнении Святославом сакральных функций собран исследователем С. В. Черой:
- Внешний вид князя. Сходство с обликом языческого бога Перуна (длинные усы, но отсутствие бороды);
- В последней битве под Доростолом, согласно рассказу греческого автора Иоанна Скилицы, Святослав отказался принять вызов на личный поединок от Иоанна Цимисхия;
- Во время сражений Святослав находился, по-видимому, не в первых рядах и даже, возможно, позади своего войска. Согласно греческой хронике, некий Анемас, чтобы лично сразиться со Святославом во время одного боя, должен был вырваться вперед и разорвать вражеский строй;
- В скандинавских сагах есть сообщения о том, что конунги брали в бой своих совсем крошечных детей, например, мальчиков двух лет. Их держали за пазухой, как талисман, они должны были принести удачу в сражении. И Святослав символически начинал битву с древлянами, будучи 3-4 лет отроду.
Потомки
История знает детей Святослава Игоревича, это:
- Ярополк, правивший Киевом;
- Олег, князь древлян;
- Владимир, крестивший Русь.
Иногда упоминается Сфенг, которого А. В. Соловьев считает не сыном, а внуком Сфендослава.
Итак, политика Святослава Игоревича резко отличалась от правления его матери Ольги. Правитель больше внимания уделял внешним войнам. Он победил Хазарский каганат и предпринял несколько успешных походов против болгар.