Рассказ о имени иван

Здесь даны основные сведения о повести В. О. Богомолова «Иван», представлено её краткое содержание для читательского дневника и пересказ, который можно читать по главам. Также дана краткая характеристика главного героя и других персонажей. В конце статьи указаны тема и идея этой повести.

Краткие сведения о произведении

«Иван» — это первая повесть Владимира Осиповича Богомолова. Она написана в 1957 году. После опубликования в 1958 году этого произведения в журнале «Знамя» к писателю пришло признание и успех. По мотивам повести режиссёром А. Тарковским снят фильм «Иваново детство».

Главный герой повести

• Иван Буслов (Бондарев) — мальчик лет одиннадцати. Упрям, настойчив, решителен. Мужественный разведчик. Ненавидит фашистов, которые убили его родных.

Другие персонажи

• Гальцев — старший лейтенант. Смел, решителен, деликатен. Рассказ ведётся от его имени.
• Холин — капитан разведывательного отдела штаба армии. Бесцеремонный, даже иногда циничный человек. Очень ценит Ивана, сочувствует ему. Смелый и умный командир.
• Катасонов — старшина разведчиков, друг Ивана. Вежливый, тихий человек и умелый разведчик.
• Грязнов — подполковник, начальник разведотдела армии. Суров и справедлив.

Очень краткое содержание для читательского дневника

Старшему лейтенанту Гальцеву ночью сообщили, что возле берега Днепра задержан мальчик. Оказавшись в блиндаже, мальчик требует, чтобы о нём сообщили в штаб армии. Это оказался юный разведчик, вернувшийся с задания. Гальцев был поражён его силой воли, героизмом. В конце войны старший лейтенант узнал, что Иван был расстрелян фашистами.

Краткий пересказ по главам (более подробный, чем краткое содержание)

Глава 1

Ночью старшего лейтенанта Гальцева разбудил ефрейтор из взвода, находящегося в боевом охранении. Он сообщил, что задержан человек, который ползал возле берега в воде. У дверей Гальцев увидел дрожавшего от холода мальчишку лет одиннадцати. На нём была мокрая одежда, босые ноги были в грязи.

Гальцев сказал ему стать к печке и назвать себя. Мальчишка сказал, что он Бондарев и чтобы прямо сейчас сообщили в штаб армии пятьдесят первому, что он находится здесь. Гальцев спросил, штаб какой армии ему нужен. Мальчик назвал номер полевой почты штаба их армии.

Гальцев сказал, чтобы он разделся и растёрся. Мальчик снял мокрую одежду и бросил в угол. Лейтенант спросил: «А сушить кто будет?» Мальчик ответил, что ему всё привезут.

Он встал сушиться к печке, и Гальцев увидел у него под лопаткой шрам от пулевого ранения. На вопрос, откуда он и зачем попал к реке, мальчик не ответил, но поняв, что Гальцев иначе не сообщит в штаб, сквозь зубы выдавил: «С того берега». Лейтенант спросил, чем он докажет, на что мальчик сказал, что больше ничего не скажет. Гальцев дал ему ватник вместо мокрой одежды. Он не сообщил о мальчике в штаб армии, а доложил по телефону начальнику штаба полка. Тот, узнав, что мальчик говорит, будто он с того берега, из немецкого тыла, не поверил этому и приказал лейтенанту самому разобраться с ним.

В ходе разговора с мальчиком Гальцев понял, что ему известны начальник разведотдела армии Грязнов и офицер разведотдела Холин. Тогда он снова позвонил в штаб полка и попросил разрешения сообщить в штаб армии о мальчике.

Полковник Грязнов по телефону сказал, чтобы Гальцев выгнал всех из землянки для того, чтобы мальчика не видели и не расспрашивали. Велел дать мальчику бумагу и чернила и распорядился, чтобы то, что он напишет, в пакете сразу отправили в штаб полка с надёжным человеком. Также велел создать пареньку все условия, чтобы помылся, поел и поспал.

Мальчик есть не стал, а сразу начал что-то писать, пересчитывая зёрнышки, семечки и хвою, которые достал из кармана штанов. Писал он около часа, затем положил листы в конверт, который тщательно заклеил. Гальцев отдал пакет связному и велел немедленно доставить его в штаб полка. Затем дал мальчику тёплую воду, и тот стал мыться, потом поел и лёг спать.

Глава 2

Вскоре приехал Холин и, бросившись к мальчику, воскликнул: «Иван!» Они обнялись. Холин сказал мальчику, что Катасонов ждёт его с лодкой на берегу Днепра у Диковки. Мальчик сообщил, что там немцев много на берегу, пришлось добираться вплавь. Холин был изумлён, ведь это чудо, что ночью, в холодной октябрьской воде мальчик всё же выплыл.

Холин сказал Гальцеву, чтобы подогнал машину поближе и приказал часовому никого не пускать сюда. Когда лейтенант вернулся, то увидел, что Иван был одет в военную форму по его росту, а на груди был орден и медаль.

Когда стали есть, мальчик ел немного, сказал, что отвык есть помногу. Холин сказал, что хочет, чтобы Ваня поехал в суворовское училище, но мальчик хотел учиться только после войны, а сейчас — ходить в разведку.

«Ну, Ванюша, прощай!» — сказал Гальцев. «Не прощай, а до свидания!» — поправил мальчик.

Глава 3

В расположение Гальцева пришёл командир взвода из разведроты дивизии Катасонов. Он на наблюдательном пункте смотрел в стереотрубу немецкие позиции на другом берегу Днепра.

Гальцев спросил его о Бондареве. Катасонов ответил: «Чудный малец! Только характерный, беда с ним!» Оказалось, что вышел приказ командующего, чтобы его послать в суворовскую школу, а он твердит, что будет учиться после войны, а теперь хочет воевать, быть разведчиком. Ему жжёт душу ненависть. Не пошлют в разведку — сам уйдёт, уже один раз уходил.

На третье утро приехал Холин и пошёл с Гальцевым осматривать передовую. Когда вернулись в землянку, подъехала машина с Катасоновым и Иваном.

Глава 4

Мальчик выглядел поздоровевшим, настроение у него было бодрое. С Гальцевым он вёл себя дружелюбно, а не насторожённо, как в прошлый раз.

Из разговора Катасонова с Холиным Гальцев понял, что они должны переправить Ивана через Днепр во вражеский тыл. Собираясь за лодкой, Гальцев пристегнул к ремню финку. Мальчику нож очень понравился, и он попросил его у Гальцева. Тот сказал, что не может отдать, так как это подарок. Нож был для Гальцева памятью о его погибшем лучшем друге. Но лейтенант пообещал мальчику подарить другой нож, точно такой.

Когда Холин, Катасонов и Гальцев пошли за лодкой, Холин рассказал Гальцеву, что Иван был и в партизанах, и в лагере смерти. Его отец и сестрёнка погибли, и у мальчика одно на уме — мстить.

Ещё сказал, что два дня уговаривали Ивана поехать в суворовское училище. Командующий разрешил сходить в разведку последний раз. Если не посылать — сам уйдёт. Когда Иван впервые пришёл к разведчикам, они не стали его посылать в разведку, но он сам ушёл. При возвращении наши обстреляли его, ранили в плечо — «ночь была тёмная, а никто ничего не знал!..»

Иван в разведку ходил под видом бездомного побирушки и добывал такие сведения, какие не могли добыть взрослые разведчики.

Холин сказал, что Катасонова срочно вызвал комдив, и он уехал в дивизию. Вместо него Холин взял Гальцева провожать Ивана в разведку.

Глава 5

Холин несколько раз инструктировал мальчика, как пробираться в тыл немцев от берега реки. Затем Иван облачился в гражданскую одежду и стал выглядеть как бездомный мальчишка-беженец. В карманы он спрятал складной ножик и немного затёртых немецких оккупационных марок. Холин положил ему в котомку немного продуктов не армейского, а домашнего приготовления.

По дороге к лодке Гальцев зашёл на пост охранения, чтобы отвлечь находящегося там ефрейтора. Холин с мальчиком незаметно проскользнули к лодке. В траншее Гальцев увидел убитого Катасонова. Ефрейтор сказал, что он был убит наповал, а Холин приказал никому не говорить. Гальцев понял, что мальчика, уходящего на задание, нельзя расстраивать — он не должен знать о гибели своего друга.

Гальцев сел в лодку к Холину и Ивану, и они поплыли на другой берег.

Глава 6

Когда плыли в лодке, лейтенант тихо разговаривал с мальчиком, и тот сказал, что у него осталась одна мать, но где она — неизвестно, а фамилия его настоящая — Буслов.

Спрятав в кустах лодку, они осторожно продвигались к оврагу, по которому мальчик должен пробраться в тыл врага. Холин хотел проводить его по оврагу, но Иван сказал, что Холин — большой, и с ним его заметят. Мальчик неслышно исчез в темноте.

Глава 7

Через насколько минут с той стороны, куда ушёл Иван, послышались шаги — это шёл немецкий боевой дозор. Затем минут через двадцать Холин облегчённо вздохнул: «Ну, кажется, прошёл».

Он с Гальцевым сел в лодку, но они ещё долго не отплывали, чтобы, если будет нужно, высадиться на берег и прийти на помощь мальчику. Когда они вернулись в землянку, Холин упрекнул, что Гальцев пожалел нож для Ивана.

Глава 8

Гальцев не мог отдать этот нож, единственную уцелевшую личную вещь погибшего друга. Но по его просьбе в дивизионной артмастерской слесарь-умелец выточил такую же рукоятку, как у понравившегося Ивану ножика. Эту рукоятку слесарь поставил на новенькую десантную финку. Её Гальцев хотел передать мальчику через Холина или подполковника Грязнова.

Наконец лейтенант встретил Грязнова и попросил передать ножик Ивану. Оказалось, что мальчик ушёл, скорее всего, к партизанам, ушёл сам. Утром должны были отправить в суворовское училище, а ночью он ушёл. Грязнов сказал, что нет Ивану покоя, так как в нём не перекипела ненависть к фашистам.

Глава 9

Гальцев был ранен, и его перевели служить переводчиком разведотдела корпуса.

В Берлине он был в составе группы, созданной для захвата немецких документов и архивов. В одной из папок лейтенант увидел на бланке фотографию Ивана. Из документа узнал, что его задержали около железной дороги, где он наблюдал за движением эшелонов. Показаний Иван никаких не дал, на допросах не скрывал ненависти к фашистам. Мальчика расстреляли, а полицаю, выследившему его, дали денежное вознаграждение (сто марок).

Заключение к краткому пересказу

В повести В. О. Богомолова «Иван» освещена тема участия детей-героев в Великой Отечественной войне.

Идея этого произведения состоит в том, что война является тяжёлым испытанием для детей, от которого они быстрее взрослеют.

Краткое содержание повести «Иван» может пригодиться для заполнения читательского дневника, а краткий пересказ по главам — для подготовки к уроку литературы.

«Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым» — воскресенье, вернее, уже понедельник, потому что давно миновала полночь. Ведущий, впавши в раж, орет на несчастного украинского эксперта: «Вы, что, думаете, конница Буденного на вас пойдет? Матрос Железняк? Какие времена? Ракеты полетят! Как Америка сербов утюжила? Так и вас будем утюжить!» Соловьев багровеет, переходит на визг, чувствуется, что тема его по-настоящему заводит. Руины, взрывы, трупы — это все возбуждает. Опять же есть возможность щегольнуть фирменной иронией. Да, про Буденного с Железняком — это ирония, если вы не догадались. Это такая ирония.

И сразу позволю себе отступление, тем более что в самом начале этого цикла я обещал совмещать заметки об актуальных пропагандистских трендах с попыткой создать путеводитель для тех отчаянных, кто рискнет отправиться в путешествие по российским телевизионным дебрям. Ну и потом — выискивать там у них новые идеи — не такое уж простое занятие: разбудите меня лет через сто, спросите, что происходит на политических ток-шоу? «Поют величие вождя, ругают Украину», — отвечу я и в главном не ошибусь.

Итак, ремарка, касающаяся механики пропагандистских программ: в каждой обязательно есть свой мальчик для битья, иногда даже не один. Украинец, американец (впрочем, это редкая дичь, за всю Америку в российском телевизоре отдувается уже много лет журналист Майкл Бом; будь они там покреативнее — давно бы нашли ему в пару журналиста Майкла Бима, но они не очень креативные), европеец. Европейцами чаще всего работают поляки. И, конечно, русский либерал. Сценарий незамысловат: американец отвечает за потуги издыхающей заокеанской империи на роль мирового жандарма и происки собственной военщины, европеец — за безволие и несамостоятельность Европы, про украинца с либералом все понятно и без комментариев. Поговаривают, это работа, причем вполне себе хлебная, но нас тут интересуют стиль и жанр, а не деньги в чужих карманах.

И раз за разом у пропаганды возникают проблемы. Увы, это факт, во Львове и в Киеве к неизменной радости обитателей российского телевизора действительно встречаются люди, готовые порассуждать о генетической неполноценности выродившейся русни, но идейные борцы — они на то и идейные, чтобы по Останкино из студии в студию не бегать. Украинские эксперты на российском ТВ — вполне вменяемые, и говорят, как правило, более или менее очевидные вещи: про то, например, что Украина — это независимое государство, с самим фактом существования которого хорошо бы считаться. Майкл Бом не рвется бомбить Белград и Сыктывкар, а Леонид Гозман не продает в эфире родину Майклу Бому за коробку куриных окорочков.

«Возникают проблемы», — сказал я и соврал, как Владимир Соловьев какой-нибудь. Простите, не со зла. Проблемы могли бы возникать, но их нет. Не так уж важно, что говорят враги, важно — что профессиональные патриоты провопят им в ответ. 

Враг на ТВ — это место, а не слова, главное, что Бом американец, а вовсе не то, какими именно репликами он пытается (разумеется, безуспешно) заглушить нестройный, зато громкий вой телевизионных борцов за счастье родины.

Но вернемся к темам недели. Война с экранов уходить не хочет, да это было бы и странно после заведомо невыполнимого ультиматума, который Россия выкатила НАТО. Тут, кстати, позиция и у завсегдатаев ток-шоу, и у респектабельных ведущих воскресных информационно-аналитических программ единая, четкая, выверенная и логичная. Во-первых, никакая война невозможна в силу исключительного миролюбия России. Во-вторых, война эта будет для нас легкой прогулкой, потому что Россия теперь — самая мощная военная держава в мире. Ну и в-третьих, виновны в том, что война все-таки начнется, если (или когда) она все-таки начнется, будут США, страны НАТО и марионеточная киевская хунта. В студии у Соловьева гости — правильные, я имею в виду, патриотические гости, вроде добытого с пыльной полки политика Затулина и военного эксперта Багдасарова, — говорили о грядущей войне, весело посмеиваясь. Киселев в «Вестях недели» был суров и строг, но рассуждал точно так же. Кстати, «Вести недели» показали длинный репортаж о том, что именно у нас — лучшие в мире беспилотники и что все другие беспилотники нам завидуют.

Это важный момент: война остается с нами, под знаком войны, которая может стать высочайшим, финальным выражением знаменитого российского миролюбия, мы входим в 2022-й.

Однако не только война занимала умы телевизионных человечков на минувшей неделе (а значит, и обычные человечки, включая нас с вами, должны думать не только о войне: именно ведь для того телевизионные человечки и стараются, чтобы вложить в наши головы правильные мысли).

Дмитрий Киселев продолжает отрабатывать тему борьбы с пандемией — «Победа возможна!»Павел Кашаев / Global Look Press

Травмой для пропаганды стала премия имени Андрея Сахарова, которую получил Алексей Навальный. Не заметить — нельзя; освещать, не сказавши лишнего, тяжело. Европейские организаторы, впрочем, сделали российскому телевидению подарок, допустив в дипломе пару ошибок. За это наши и ухватились. В своем шоу «Место встречи» на НТВ в среду Андрей Норкин посвятил обсуждению двух опечаток минут сорок. Эксперты сошлись на том, что Навальный Западу больше не интересен, а самые прозорливые предположили, что лепить лидера для российских национал-предателей будут теперь из его юной дочери Дарьи (это, кстати, именно что методичка — следящие за мутной жизнью телеграм-каналов люди заметили, наверное, что «интернет-аналитики», живущие от щедрот администрации президента, очень старательно пережевывали те же тезисы).

С небывалым тщанием на неделе отрабатывали тему пандемии. Во всех итоговых программах ковиду и борьбе с ним посвятили много времени («Перспективы — есть! Победа — возможна!» — резал воздух Киселев), а на «России 1» вышел в воскресенье фильм о борьбе России с коронавирусом, и речь в нем шла не только о победах. И видно, как им тяжело возвращаться домой — с полей выдуманных войн против воскресшего Гитлера и его местных пособников, — но вынуждены. Жаль, что нужно терять по тысяче человек в день, чтобы вынудить телевизионных агитаторов и тех, кто пишет для них сценарии, вернуться домой. Но по-другому не получается.

И еще одной важной темой стала Елка желаний. Война войной, а Новый год по расписанию, и плачет от счастья девочка, которой президент России помог попасть на спектакль в Мариинку, и радуются родители, детям которых большие начальники подарили какую-нибудь мелочь. И знаете, честно сказать, на это ведь приятно смотреть. Приятно смотреть, как опасные и недобрые люди делают что-то безусловно хорошее. Ну да, раз в год. Хотя бы раз в год.

Как-то в одной беседе меня спросили, что бы я посчитал признаком смягчения, очеловечивания режима в России. Я ответил — это легко: вот если бы участники любой политической передачи на ТВ смогли в течение хотя бы часа говорить о собственной стране и ее реальных проблемах или даже о нереальных — что там у нас бывает хорошего? выступление Зюганова на форуме юных пчеловодов, речь президента о принципах правильного преподавания физкультуры в школе (это все не выдуманные примеры, кстати, это все было), — не отъезжая на войну с киевским агрессором и не переходя к разоблачению очередных козней Вашингтона, я бы сказал — что-то меняется, причем к лучшему.

Жаль, я не доживу. Ну, может, люди более молодые… Дожить бы, впрочем, до конца наступившей недели: грядет Большая пресс-конференция вождя, других тем на ТВ не будет, только его мудрость, только наше счастье (он ведь и есть наше счастье). А это так всегда увлекательно.

Дом, где родился Иван Бунин, стоит в Воронеже по сей день. Это дом № 3 по бывшей Большой Дворянской улице. Здесь прошли первые три года его жизни. «Но расти в городе мне не пришлось, – вспоминал писатель, – Страсть… к вину и картам заставила отца через три с половиной года возвратиться в Елецкий уезд, где он поселился на своем хуторе Бутырки». В этом отчасти разгадка творчества писателя: его талант сформировался в атмосфере тихой деревенской жизни. Мальчиком он смотрел на ее размеренный ход и быт. Об этом безмятежном состоянии детской души Бунин будет помнить даже в страшные, как он сам сказал, «окаянные» дни революции.

Когда Ивану Бунину исполнилось одиннадцать, он поступил в гимназию в Ельце. Вышло так, что гимназии будущий нобелевский лауреат не окончил. В своей автобиографии Бунин пишет, что оставил гимназию, потому что заболел, стал нервен и влюбился. Дальнейшее его обучение проходило дома, в елецкой деревне Озерки, под руководством старшего брата Юлия. «Дома я снова быстро окреп, сразу возмужал, развился, исполнился радостного ощущения все растущей молодости и сил», – вспоминал писатель.

Первая публикация пришла в 1888 году, когда Бунину было семнадцать – петербургский журнал «Родина» напечатал его стихотворение. Как радовался он первому признанию! Но по-настоящему Бунин вошел в литературу, когда ему было 25 лет. В 1895 году в Петербурге и Москве он познакомился с Чеховым, Бальмонтом и Брюсовым. Вышел его рассказ «На край света», который встретил одобрение читателей и критиков. Через год, в 1896-м, в газете «Орловский вестник» вышло первое значительное произведение писателя – перевод поэмы Генри Лонгфелло «Песнь о Гайавате». За это произведение в 1909 году Бунин был удостоен Пушкинской премии, очень престижной литературной награды в дореволюционной России. Проблеме датировки этой работы Бунина Варлам Шаламов посвятил отдельную статью.

Примерно в 1903 году Бунин знакомится с писателем Борисом Зайцевым (Бунину – 33 года, Зайцеву – 22). Так завязывается долгая, что называется, «до гробовой доски», дружба писателей. Зайцев пережил своего друга-писателя почти на 20 лет и оставил о Бунине записки, исполненные чувства благодарности. «Можно ошибиться в годе, когда встретились, – вспоминает Зайцев, – Но не ошибешься в том, что была зима. Неопалимовский переулок, звезды в ночном небе, огненно-сухая, снежная пыль из-под копыт “резвого”». Из этого упоминания о Неопалимовском переулке нам становится ясно, что познакомились писатели в Москве. «Силы жизни, жажды жизни много в нем было в те годы», – записал Зайцев свои впечатления о молодом Бунине.

4 ноября 1906 года на квартире у Зайцева произошла счастливая встреча Бунина с Верой Николаевной Муромцевой, будущей женой писателя. Официально они станут мужем и женой лишь в 1922 году, поскольку первая супруга Бунина А.Н. Цакни оформила их развод в 1920 году. В случайном разговоре, завязавшемся у дверей квартиры Зайцева на Арбате, 25-летняя Вера Николаевна рассказала настойчивому в расспросах 36-летнему писателю, что занимается химией. «Ему нравилось, что мои пальцы обожжены кислотами», – вспоминала В.Н. Муромцева об их первых встречах. Бунин стал приходить в гости к Муромцевым, приглашать Веру Николаевну на собрания, где бывал сам. Так родился союз, длившийся 46 лет (до смерти писателя в 1953 году). Вместе с Муромцевой Бунин посетил Италию, Турцию, Грецию, Сирию, Палестину и Египет. В 1909 году Бунин и Муромцева впервые приехали на Капри, где с 1906 года жил Максим Горький. На Капри Бунин много общается с Горьким. Оба спасаются от холодного русского климата: у Бунина больные легкие, у Горького – туберкулез.

Бунин был ярким представителем литературной богемы Серебряного века, хоть и видел себя вне ее. Всю свою жизнь он только и делал, что размежевывался с собратьями-писателями. Делал он это резко. Эту его пристрастность в оценках коллег сегодня многие вспоминают. Трудно принять, например, его оскорбительные слова о Михаиле Кузмине. Доставалось от Бунина и символистам. Он не признавал их литературного новаторства, называл декадентами. Из символистов Бунин отдавал должное лишь Александру Блоку. Но когда вышла в свет поэма «Двенадцать», записал в дневнике: «Поэту я этого не прощу». В художественном восприятии Бунина «Двенадцать» – поэма, где поэт-дворянин дал волю дискурсу зарвавшегося хама, восставшего мужика. Позиция Бунина вполне ясна и объяснима – в большей или меньшей степени, но он сознавал себя наследником Золотого века русской литературы, ему претила перестройка литературного языка в духе Андрея Белого. Г.В. Адамович справедливо считал, что Бунин завидовал Блоку, как поэту.

23 октября 1917 года Бунин и Муромцева покидают деревню, дальнейшее пребывание в которой грозит смертью от восставших крестьян. 26 октября они уже в Москве, останавливаются в доме родителей Веры Николаевны. Здесь, в квартире № 2 дома 26 по улице Поварской, и было написано начало «Окаянных дней». Под этим названием мы сегодня знаем дневниковые записки Бунина, которые он начал делать с начала 1918 года, спустя два месяца после Октябрьского переворота. Вот как писатель вспоминает первые дни утверждения большевистской власти в Москве: «А потом было третье ноября… Москва, целую неделю защищаемая горстью юнкеров… сдалась, смирилась. …победители свободно овладели ею, …водружали свой стяг над ее оплотом и святыней, над Кремлем. И не было дня во всей моей жизни страшнее этого дня – видит Бог, воистину так!».

Каждый, кто возьмет в руки этот дневник, сразу поймет на какой стороне его автор. Бунин ненавидит революцию, презирает ее лидеров, обличает их кровавые преступления. Он предлагает читателю ряд метко подмеченных писательским глазом картинок из жизни послереволюционной России. Бунин пишет: «…встретил в Мерзляковском старуху. Остановилась, оперлась на костыль дрожащими руками и заплакала: «Батюшка, возьми ты меня на воспитание! Куда ж нам теперь деваться? Пропала Россия, на тринадцать лет, говорят, пропала!».

Вот еще из дневника: «Во дворе одного дома на Поварской солдат в кожаной куртке рубит дрова. Прохожий мужик долго стоял и смотрел, потом покачал головой и горестно сказал: «Ах, так твою так! Ах, дезелтир, так твою так! Пропала Рассея!». Мерзляковский переулок, Поварская – Бунин ходит по окрестностям и видит простых людей, не дворян, которые так же, как он, скорбят о том, что революция явилась истинной катастрофой и возврата к былому для России больше нет. Поварская, 26 – последний московский адрес писателя. Сегодня на стене дома висит мемориальная доска, но до сих пор и речи нет о музее. Отсюда Бунин, навсегда оставив дорогую ему Москву, уехал в начале июня 1918 года в Одессу. До последнего будет держаться Бунин в Одессе, живя тайной надеждой, что всё вернется на круги своя и драма революции отступит.

Но судьба уготовила ему путь эмигранта. 6 февраля 1920 года от одесского причала в направлении Константинополя отплыл пароход «Спарта». Бунин и его будущая супруга были на борту. Через год в Париже Бунин напишет рассказ «Конец», в котором вспомнит, как навсегда покидал Россию. Зимой, в атмосфере ледяного холода. Вот эти строки: «…порт был пуст, «Патрас» уходил последним… Вдруг я совсем очнулся, вдруг меня озарило: … я зачем-то плыву в Константинополь, России – конец, да и всему, всей моей прежней жизни тоже конец, даже если и случится чудо и мы не погибнем в этой злой и ледяной пучине!». Бунин обыграл название реального парохода «Спарта», на котором покинул Россию. В рассказе пароход получил другое греческое имя: Patras – именно так по-французски будет название греческого города Патры.

В конце марта 1920 года Бунин и Муромцева добираются до Франции. В Париже они регистрируют брак. До конца дней их домом становится квартира в доме № 1 по улице Жака Оффенбаха. В Париже Бунин, следуя европейской моде, сбривает бороду и усы. К виду безбородого супруга Вера Николаевна долго не могла привыкнуть. В 1923 году Бунин открывает для себя город Грасс. Через год он снимает здесь виллу «Бельведер», на которую будет приезжать каждое лето, вплоть до 1945 года. Кто только ни перебывал здесь у Бунина. На вилле им будут написаны книги «Митина любовь», «Солнечный удар» и особенно любимые мною «Жизнь Арсеньева» и «Темные аллеи». В этих произведениях писатель воссоздаст прекрасный мир своей юности.

С 1922 года фамилия Бунина начинает фигурировать в списке претендентов на получение Нобелевской премии по литературе. Его соперниками по нобелевской номинации в разные годы оказываются Горький, Мережковский, Шмелев и Бальмонт. Наконец в 1933 году Бунин становится первым русским писателем, получившим Нобелевскую премию. Вот как счастливое известие достигло лауреата. 9 ноября, немного поработав, Бунин отправляется в синематограф. Дома остается Вера Николаевна, которая принимает первый звонок из Стокгольма. Новость настолько ошеломляет ее, что она подозревает розыгрыш. Не надеясь на свой слух, она при следующем звонке зовет подойти к телефону повара Жозефа. Уже после первого звонка секретарь Бунина Леонид Зуров бежит в кино. Без билета пробирается он к сидящему в зале Бунину и целует его со словами: «Поздравляю. Нобелевская премия ваша!..». Вручение премии состоялось 10 декабря 1933 года в Стокгольме. После церемонии Бунин передал медаль лауреата и папку с чеком на 170 тыс. шведских крон своему секретарю Андрею Седых. Тот уронил медаль на пол, которая покатилась через всю сцену, а о папке вообще забыл, она осталась лежать на столе. Какие-то добрые люди отыскали папку и возвратили Бунину.

Полученные нобелевские деньги (около 700 тыс. франков) очень скоро разошлись. Бунина атаковали авантюристы и попрошайки. Один из них предлагал писателю купить топор Петра Первого. Обман был легко разоблачен. В своем историческом романе писатель В.В. Лавров представил эту сцену так – в ответ на предложение о топоре Бунин расхохотался: «Понял! Это тот самый топор, которым Петр прорубил окно в Европу!». Через два года деньги кончились совсем – Бунин так и не смог купить виллу в Грассе, о которой мечтал. Значительная часть премии была потрачена писателем на благотворительность – содержание русских эмигрантов во Франции.

В мае 1941 года Бунин пишет Алексею Толстому, чтобы тот ходатайствовал о его возвращении на родину перед Сталиным. «Очень хочу домой» – пишет Бунин Николаю Телешову. 17 июня 1941 года Алексей Толстой пишет Сталину письмо, в котором относительно нейтрально передает просьбу Бунина вернуться. Однако возвращение не состоялось, началась Великая Отечественная война. Спустя годы можно сказать уверенно: хорошо, что Бунин не вернулся в СССР. Здесь бы его постигла скорая гибель, подобная той, что принял от Советов философ Л.П. Карсавин. Вспомнили бы и «Окаянные дни», и дворянское происхождение. Лавры Нобелевского лауреата не спасли бы. До конца дней Бунин прожил апатридом – человеком без гражданства. Он так и не принял подданство Франции, считая себя гражданином ушедшей в небытие Российской империи.

Бунин ушел из жизни в ночь на 8 ноября 1953 года. В день накануне смерти он читал своего любимого Льва Толстого – роман «Воскресенье». Внезапно в третьем часу ночи Бунин вскочил и «сел на постели с выражением… непередаваемого ужаса на лице… Он что-то хотел сказать, … дернулся всем своим … телом, и вдруг рот его странно разинулся, нижняя челюсть отвалилась…». Таковы воспоминания жены писателя о последних минутах его жизни, записанные В. Катаевым.

«Окаянные дни» оказались зашифрованы в датах жизни и смерти Бунина (22.10.1870 – 08.11.1953): 1870 – год рождения Ленина, 7-8 ноября – дни Октябрьского переворота, 1953 год – год смерти Сталина. Отпевали Бунина в храме Александра Невского на улице Дарю в Париже.

Бунин считал, что премию ему дали за книгу «Жизнь Арсеньева». Возьмите, кто не читал, эту книгу. И вы ощутите чувство первозданности бытия, которое дается человеку лишь в детстве и ранней юности. Хотя бы посмотрите фильм: «Несрочная весна» 1989 года или «Темные аллеи» 1991 года.