Рассказ о генри персики

Ïðèåçæàÿ â Ïðàãó, â êîíöå àïðåëÿ, ìíå áîëüøå âñåãî õîòåëîñü óâèäåòü Áåðòðàìêó.
È íà ýòî ó ìåíÿ áûëè ïðè÷èíû.
Âî-ïåðâûõ, õîòåëîñü áîëüøå óçíàòü î ñâîåì ëþáèìîì êîìïîçèòîðå Ìîöàðòå, âî-âòîðûõ, ñàìà Ïðàãà íå áûëà äëÿ ìåíÿ áåçðàçëè÷íîé. 
Êàçàëîñü, ïåðå÷èòûâàÿ ïèñüìà Ìîöàðòà, áûëî äîñòàòî÷íî çíàòü òâîð÷åñòâî âåëè÷àéøåãî ãåíèÿ âñåõ âðåìåí, íî õîòåëîñü çíàòü áîëüøå, ÷òî íå áûëî èçëîæåíî â ïèñüìàõ êîìïîçèòîðà.
Ïîñåùàÿ äîì â Çàëüöáóðãå, ãäå ðîäèëñÿ Âîëüôãàíã,  à òàê æå êâàðòèðó â Âåíå, ãäå æèëà ñåìüÿ Ìîöàðòà, ìíå óäàëîñü óçíàòü áîëüøå î æèçíè êîìïîçèòîðà.

   
Äîáèðàÿñü èç àýðîïîðòà äî îòåëÿ «Îëüøàíêà», ìîåìó ëþáîïûòíîìó âçîðó ïåðåäàëàñü ôàíòàñòè÷åñêàÿ êàðòèíà öâåòóùåé ôèîëåòîâîé ñèðåíè. Îáúåìèñòûå äåðåâüÿ ïàõíóùåé ñèðåíè, ñ âåëè÷àâîé ïûøíîñòüþ, îòêðûëè âåëèêîëåïíóþ ñöåíó òîíêîñòåííûõ ëåïåñòêîâ.
Óäèâèòåëüíåéøèé êîíòðàñò öâåòåíèÿ è ñâåòà çàìàíèëè ìåíÿ â ñâîå âîëøåáñòâî, íå îòïóñêàÿ äî êîíå÷íîé îñòàíîâêè. Âëþáëåííûé ãëàç ïîìíèò è áåðåæåò.

Íà îäíîé èç ñòàðûõ Ïðàæñêèõ óëèö, ìîå âíèìàíèå ïðèâëåêëà êèíîñúåìî÷íàÿ ãðóïïà.
Øëà áîéêàÿ èíñöåíèðîâêà ôèëüìà. Ìîëîäîé ðåæèññåð íà õîäó ïåðåñòðàèâàë ðîëè, äàâàë áûñòðûå óêàçàíèÿ, òîðîïèë àðòèñòîâ ïîêàçàòü î÷åðåäíûå æåñòèêóëÿöèè, ñàì, ïðè ýòîì, íå ùàäèë ñâîèõ âûðàæåíèé èñêóññòâà îðàòîðñêîé ðå÷è.  Ãóáû ãëàâíîãî ïðîäþñåðà  èãðàëè ãàðìîøêîé, ãëàçà ùóðèëèñü  óäèâëåííî îò  íàêàëà èãðû àðòèñòîâ, çàòåì çàêàòûâàëèñü ïîäîáèå  äðÿõëîãî ñòàðèêà îò íåóäà÷íîãî äóáëÿ.
Êàçàëîñü âïåðåäè ñîëíå÷íîãî äíÿ, â ìîèõ ïëàíàõ  áûëî  ìíîãî èíòåðåñíûõ  ýêñêóðñèîííûõ ìàðøðóòîâ, íî ðåæèññåð  ñâîèì ïîòðÿñàþùèì èñêóññòâîì ðóêîâîäèòåëÿ, ïðèäàë äëÿ ìîåãî âîîáðàæåíèÿ âñå áîëüøå òåìû äëÿ ðàçìûøëåíèé è ñîçåðöàíèÿ. È âîò òîò ñëó÷àé, êîãäà äëÿ ìåíÿ àðòèñòû  áûëè íåèíòåðåñíû, à ïîÿâëåíèå îäàðåííîãî  ðóêîâîäèòåëÿ  êèíî íà ìîåì ïóòè âäîõíîâèëî ìåíÿ íà ðîëü òèõîãî ñîçåðöàòåëÿ.   Îïðåäåëåííî, ðåæèññåð áûë ìàñòåðñêè ïðîäâèíóò, îáëàäàë îãðîìíåéøåé ôàíòàçèåé, íå ñêóïèëñÿ íà ãëóáèíó ýìîöèé, èñêàë íåïðîñòûå ðåøåíèÿ äëÿ  ëó÷øåé èìïðîâèçàöèè èñïîëíåíèÿ ðîëè.
 Ðåæèññåð  æåñòêî ïðåäúÿâëÿë ïîâûøåííûå òðåáîâàíèÿ äëÿ êàæäîãî àðòèñòà. Íà ñúåìî÷íîé ïëîùàäêå íå áûëî íè ñâîèõ, íè ÷óæèõ. Âîò ïî÷åìó «Îñêàð» òàê ÷àñòî ïîÿâëÿåòñÿ â àìåðèêàíñêèõ ôèëüìàõ.    
Òîìó áûòü. Ìîÿ ðîëü ïðîñòîãî ïðîõîæåãî íå ïðèâëåêàëà ïðîôåññèîíàëüíûõ àðòèñòîâ. 
È áûëî ðåøåíî íàõîäèòüñÿ â ðîëè ïàññèâíîãî  çðèòåëÿ.
« À ìîæåò, íàïðîñèòüñÿ íà ðîëü â ìàññîâêå?».
Íàâåðíîå, ãëàâíûé ðåæèññåð ïîíÿë ìîþ ìûñëü, à âîçìîæíî îí îáëàäàë òåëåïàòèåé.  Ñöåíàðèñò  çîðêî âçãëÿíóë â ìîþ ñòîðîíó, çàòåì ïîêàçàë  ùåë÷êîì ïàëüöà çíàê ñâîåìó ïîìîùíèêó ïîäîéòè êî ìíå.
— Ñòèâ! Åñëè ìîëîäîé ÷åëîâåê  ëþáîïûòåí, ìû ñìîæåì äëÿ íåãî ðàñøèðèòü ðàìêè íåâîçìîæíîãî.
Âûñîêèé ïàðåíü ìíå  ìèëî óëûáíóëñÿ.
— Äæîí áóäåò âàñ æäàòü ðîâíî â ñåìü âå÷åðà â õîëëå. Âèäèøü îòåëü íàïðîòèâ. Íàø ðåæèññåð ïîêàæåò âàì êîå-êàêèå øòó÷êè.
Ìíå ñòàëî íå ïî ñåáå.
 Âñå-òàêè çàíèìàëî ìåíÿ  áîëüøå ëþáîïûòñòâî, ÷åì ïîðîã íåèçâåñòíîãî, ÷åðåç êîòîðûé ïðåäñòîèò  ïðîéòè.

 ñâîåé æèçíè,  ïîñëå àðìèè,  ìíå ïðèøëîñü ïîçíàêîìèòüñÿ  ñ ðåæèññåðîì  èç Îñòàíêèíñêîãî òåëåöåíòðà.
 îäíîé èç âñòðå÷  ìíå ïðèøëîñü çàäàòü ðóêîâîäèòåëüíèöå ñöåíè÷åñêèõ ïîñòàíîâîê, íåñêîëüêî âîïðîñîâ:
— Ìîæåò, ìíå èñïûòàòü ñóäüáó â êèíî?  êàêèõ îáðàçàõ ìîæíî ó÷àñòâîâàòü?
Ëèçà óäèâëåíî âûòàðàùèëà áîëüøèå ãëàçà. Óëûáíóâøèñü, îíà èðîíè÷íî ïðîèçíåñëà:
— Î, äà!  Âû áóäèòå èçâåñòíûì àðòèñòîì, ñíèìàòüñÿ â ìíîãèõ ôèëüìàõ. Âàñ áóäóò óçíàâàòü, ðóêîïëåñêàòü, ïðîñèòü àâòîãðàô, ñ âàìè ôîòîãðàôèðîâàòüñÿ.

Íåñìîòðÿ íà  îòñóòñòâèÿ êàêîãî-ëèáî îïûòà, (ìíå äîâåð÷èâîñòè â ðàííèå ãîäû  áûëî íå çàíèìàòü) ñî âñåé èñêðåííîñòüþ, ÷òî íàçûâàåòñÿ âîøåë â êóðàæ ëüñòèâîé ëèñû, â îáëàêî ìèðàæà.
Íîâûå âñòðå÷è ñ Ëèçîé ïîêàçàëè  åå äðóæåñòâåííîå îòíîøåíèå êî ìíå.
Òåì áîëüøå ìíå ïðèõîäèëîñü öåíèòü âçàèìîîòíîøåíèÿ ñ îïûòíîé ðóêîâîäèòåëüíèöåé ðàçâëåêàòåëüíûõ ïðîãðàìì.
Ìîÿ íàèâíîñòü áóäîðàæèëà ìåíÿ òåïëûì âåòðîì, áîëüøèìè ïàðóñàìè â áåçáðåæíîì îêåàíå, ðîçîâûì çàêàòîì ñîëíöà, óòåøèòåëüíîé áóõòîé îòìåííîãî íàñòðîåíèÿ. Ïîäñîçíàòåëüíî íå îòáðàñûâàë  ñåòè ñëàäêèõ ñëîâ, ÷åðåç êîòîðûå ïðåäñòîèò ïðîéòè äî êîíå÷íîãî  ðåçóëüòàòà.
Îäíàæäû Ëèçà îòêðûëà ìíå äâåðü ñâîåé êâàðòèðû:
— Òû ëþáèøü âèíî?
— Íàâåðíîå, äà! Ðåäêî òàê áûâàåò.
— Íå íàäî áîÿòüñÿ, ìîé ìàëü÷èê. Âñåìó íàäî ó÷èòüñÿ. Ðàäóéñÿ, ÷òî ñåãîäíÿ íàø äåíü.
Ëèçà ñòîÿëà â ìàõðîâîì áåëîì õàëàòå âîçëå øèðîêîé êðîâàòè. Âîëîñû ðàññûïàëèñü ñëîâíî ñíîï çîëîòèñòîé ïøåíèöû âîêðóã åå øåè. Ïàëü÷èêîì îíà íåæíî íàæèìàëà íà ñâîþ ãðóäü, ïîñìàòðèâàÿ íà ìåíÿ ëþáîïûòíûì  âçãëÿäîì.  Ãèáêèå  äâèæåíèÿ Ëèçû  ðàçûãðûâàëè ìîþ êðîâü. 
— Òû äîëæåí çàñëóæèòü âå÷åð, ìîé ìàëü÷èê. Ñíà÷àëà íóæíî äàìå ïðèíåñòè õîðîøîå âèíî.
Ìîÿ ïîñïåøíîñòü èñïîëíåííîãî âîâðåìÿ æåëàíèÿ âçîðâàëà ýìîöèè  Ëèçû. Óâèäÿ ìåíÿ ñ âèíîì  «Êàãîð», ìàäåìóàçåëü áûëà îøàðàøåíà.
— Ïüþ ïîëóñëàäêîå!  Ìîæíî ôðàíöóçñêîå. Äëÿ ãîñïîæè òû î÷åíü ïëîõî ñòàðàåøüñÿ.
 Âðåìÿ ïîøëî! Ñìîòðè! Íå îïîçäàé.
Ìíå ïðèøëîñü âçÿòü ïðîáåã ñ áîëüøèì ðàññòîÿíèåì âîêðóã åå äîìà ñ ïîèñêàõ ôðàíöóçñêîãî âèíà.
×åðåç íåñêîëüêî ÷àñîâ, ñ òðóäîì ïåðåñòóïèë êâàðòèðó îáèæåííîé äàìû.
Ëåæà â êðîâàòè, Ëèçà ïÿòêàìè ÷åñàëà äëèííûå íîãè.
— Ìîëîäåö! Íî î÷åíü äîëãî òåáÿ íå áûëî.  Ìíå ñêîðî íà ðàáîòó. À òû ìûëüíûé ïðèáåæàë. Èäè ïîñêîðåé â äóø!
Ïîñìîòðåâ íà âèíî, Ëèçà ñìîðùèëàñü:
— ×òî çà õðåíü?! Ïîìîè ìíå ïðèíåñ! Òû ïëîõîé ìàëü÷èê! Íå óìååøü çà äàìîé óõàæèâàòü. Êòî òåáÿ ïðîñèë êóïèòü ìíå «Àëèãîòå?». À ãäå «Áàòàð-Ìîíòðàøå?».
— Áóäó ñòàðàòüñÿ. Äàéòå ìíå åùå øàíñ. Òîëüêî ñêàæèòå  ïîæàëóéñòà: â êèíî ìåíÿ  âîçüìóò?
— Ëèöî ó òåáÿ…
Ëèçà âåðòåëàñü â êðîâàòè çìåéêîé.
— Ïðîñòèòå ìàäàì, âû ñêàçàëè ëèöî…
— Íå ñîâñåì ôîòîãåíè÷íîå.
— Â êèíî ðàçíûå áûâàþò.
— Ó òåáÿ, ìîé óòåøèòåëü, ïîñëåäíèé øàíñ. Ïîòîðîïèñü!
Óáåãàÿ îò òðåáîâàòåëüíîé, ïðîôåññèîíàëüíîé ïîñòàíîâùèöû òåëåâèçèîííûõ ïðîãðàìì, âñïîìíèë ðàññêàç ïèñàòåëÿ Î. Ãåíðè «Ïåðñèêè», ãäå  ãåðîé Ìàê- Ãàððè ãîòîâ áûë èñïîëíèòü ëþáîå æåëàíèå äëÿ ñâîåé æåíû.      
Äëÿ ìåíÿ âèçèò ê ìàäåìóàçåëü áûë õîðîøèì óðîêîì. Ñ òåõ ïîð ê àðòèñòàì, ðåæèññåðàì,  îòíîøóñü äîâîëüíî ïðîõëàäíî. Ìíå íå ïðèåìëåìû ñïåñü, çàçíàéñòâî, âûñîêîìåðèå, ÷âàíñòâî, ïîêàçóõà.

Ñòèâ æäàë ìåíÿ âå÷åðîì â õîëëå ðîñêîøíîãî îòåëÿ.
Êðåïêàÿ ðóêà àìåðèêàíöà õëîïíóëà ïî ìîåìó ïëå÷ó.
— Ñ Äæîíîì áóäü ëþáåçíûì. Îí íå òåðïèò ðîáêèõ. 
— Ìîæíî  çäåñü ñ ðåæèññåðîì  ïîãîâîðèòü?
— Ìû òåáÿ ïðèãëàøàåì â íîìåð.
Ñúåìî÷íàÿ ãðóïïà çàíèìàëà íåñêîëüêî ýòàæåé.
 îäíîì èç áîëüøèõ íîìåðîâ Äæîí ñèäåë çà êðóãëûì ñòîëîì.  Êîñòëÿâûå ðóêè ðåæèññåðà êàòèëè õðóñòàëüíûé øàð ïî êàáàëèñòè÷åñêèì çíàêàì.

Âîçìîæíî, äëÿ ìåíÿ áûëî íåîæèäàííîñòüþ, íî âåëè÷àéøèé ñïèðèò Äè â ñâîåé æèçíè íåìàëî âðåìåíè ïðîâåë â Ïðàãå.  çàìêå Ðîæìáåðêà  Äæîí Äè ïðîâîäèë ñïèðèòè÷åñêèå ñåàíñû.
  äíåâíèêå àñòðîëîãà Äè çàïèñàíî:  21. 11. 1582 â îêíå êàáèíåòà â Ìîðòëàêå  ÿâèëñÿ àíãåë Óðèýëü è ïîäàðèë ÷åðíûé îòïîëèðîâàííûé êàìåíü.  Ñ ïîìîùüþ êàìíÿ Äè ðàçãîâàðèâàë  ñ ñóùíîñòÿìè èç âûñøèõ ñôåð.

Ïëîòíûå øòîðû çàêðûâàëè áîëüøèå îêíà íîìåðà.
Âçãëÿíóâ íà ìîé ðàñòåðÿííûé âèä, ðåæèññåð ïîñìîòðåë íà ìîè ÷àñû:
— Ñòèâ, çàêðîé ëþáîïûòíîìó ðóêó òåìíûì ïëàòêîì.
— Íå ëþáëþ òåìíîãî,- åäâà ñìîã ÿ âûäàâèòü èç ñåáÿ.
Îòêèíóâ êóñîê ìàòåðèè, ÿ óâèäåë íà  ðóêå ïîëóðàçäåòîãî Ñòèâà ìîè øâåéöàðñêèå ÷àñû:
— Íàäåþñü âû ìíå âîçâðàòèòå, — ñ ìÿãêèì ãîëîñîì îáðàòèëñÿ ê ïîìîùíèêó Äæîíà.
Êî ìíå áûñòðî ïðèáëèçèëñÿ  Ñòèâ.  Åãî øèðîêàÿ çàãîðåëàÿ ãðóäü èçâèâàëàñü ïåðåä ìîèìè ãëàçàìè…
Ñòèâ îñòðî âñìàòðèâàëñÿ â ìîè ãëàçà, áëîêèðóÿ âñå ìîå òåëî. Êàçàëîñü, âåñü ìðàê îïóñòèëñÿ âîêðóã ìåíÿ. Ñïóñòÿ íåñêîëüêî ñåêóíä ïîñëå ïðîíçèòåëüíîãî âçãëÿäà, Ñòèâ ìíå õèòðî óëûáíóëñÿ.
— Ïðîøó âàñ  âîçâðàòèòü ìíå ÷àñû! — âíîâü óìîëÿþùåå ÿ îáðàòèëñÿ ê ìîëîäîìó ÷åëîâåêó. 
Äæîí ñèäÿ â êðåñëå ñïîêîéíî íàáëþäàë çà íàìè.
— Óâàæàåìûé ãîñïîäèí ðåæèññåð, ìíå ìîæíî âàì äîâåðÿòü? Äàéòå ìíå âîçìîæíîñòü ïîñêîðåå óéòè îò âàñ.
— Ñòèâ íåîáû÷åí. Íå ñòîèò íåðâíè÷àòü.
Ñòèâ ïðèêîñíóëñÿ ê ìîåé ãðóäè…
Õîëîäíàÿ äðîæü ïðîáåæàëà ïî ìîåìó îöåïåíåâøåìó òåëó!

 îäíî ìãíîâåíèå âñïîìíèëàñü ñöåíà ñïåêòàêëÿ «Ñëóæàíêè». Íåâåðîÿòíî ýìîöèîíàëüíûé ñïåêòàêëü  çàïîìíèëñÿ íà âñþ æèçíü. Áåçóïðå÷íàÿ ïëàñòèêà, ñàìîîòäà÷à èñïîëíèòåëåé ðîëåé íå îñòàâëÿåò ðàâíîäóøèå äî êîíöà ñïåêòàêëÿ. Ïîòðÿñàþùåå  èñêóññòâî èãðû âûõîäèò çà ïðèäåëû íåîáû÷íîãî. Ïîïàäàÿ â èíîå èçìåðåíèå, ïî-äðóãîìó èçìåðÿåøü ìûøëåíèå.

— ×åãî òû äîáûâàåøüñÿ? — ÿ âûïàëèë ñî âñåé ñìåëîñòüþ íàçîéëèâîìó Ñòèâó.
— Ïîöåëóé.
— ×òî?! — êðîâü óäàðèëà ìíå â ãîëîâó. Äðîæü ïðîíåñëàñü ñëîâíî âî âðåìÿ âûñîêîé òåìïåðàòóðû. 
— Ïðîøó âåðíóòü ñ ìîåé ðóêè ÷àñû. È íåìåäëÿ!
Íåñêîëüêî ðàç ñòóêíóâ íîãîé, ÿ ïîêàçàë íàìåðåíèå  íå ñäàâàòüñÿ.
 Äæîí ñ ìàãè÷åñêèì  âûðàæåíèåì ëèöà ãëÿäåë  â ñòîðîíó íàøèõ âîçíèêøèõ îòíîøåíèé.
Ìîÿ ãîëîâà çàêðóæèëàñü, è çäåñü ÿ ïîíÿë, ÷òî õîðîøî âëÿïàëñÿ.
Ïðèäÿ â ñåáÿ, óâèäåë ìîþ ñâÿçàííóþ ðóáàøêó è ÷àñû â ðóêå Ñòèâà, êîòîðûé ìàãè÷åñêèì îáðàçîì  äåéñòâîâàë íà ìîèõ ãëàçàõ, áëîêèðóÿ ìîé ðàññóäîê.
 Ñòèâ çëî áðîñèë ðóáàøêó è ÷àñû â ìîé æèâîò. Îñòðàÿ áîëü  ïðîíçèëà ìîå ñåðäöå!
— Çà ÷òî?!  Â ðóáàøêå êîëþùèé ïðåäìåò.
— Ïðîâåðü! – ñ åõèäíûì âçãëÿäîì Ñòèâ äàâèë íà ìîþ íåóñòóï÷èâîñòü. — Òåáå ïîêàçàëîñü!
— Îòñòàíü Ñòèâ!- ïðèêàçàë  Äæîí, – â æàðîâíå âïå÷åòëåíèé åñòü äâîéíàÿ ìåäàëü.  ïëèòå ìíîãî ÷àäà, íî åñòü è õîðîøî ïðèãîòîâëåííàÿ åäà.  Ïóñòü ãîñòü ïîäâèíåò ìíå æóðíàëüíûé ñòîë. È ìû äàäèì åìó âîçìîæíîñòü óéòè îò íàñ.
Íåìåäëÿ, ÿ ñõâàòèë æóðíàëüíûé ñòîë, ÷òîáû  âûïîëíèòü ïîðó÷åíèå Äæîíà.
Èíêðóñòèðîâàííûé ñòîë íå ïîääàëñÿ ìîèì óñèëèÿì. Íåâèäèìàÿ ñèëà ñêîâàëà ìîè ðóêè è âñå ìûøöû ìîåãî òåëà. 
— Çà÷åì âû èçäåâàéòåñü íàä ìíîé! Âû çàðàíåå çàêðåïèëè!
Äæîí ðàññìåÿëñÿ, ïîñìàòðèâàÿ õèòðî íà Ñòèâà: 
— Ìîëîäîé ÷åëîâåê íè íà ÷òî íå ãîäèòñÿ! – óïðåêíóë  âíîâü ìåíÿ ïîìîùíèê ðåæèññåðà.
Ðàññåðæåííûé Ñòèâ  ñõâàòèë äâóìÿ  ðóêàìè ñòîëèê,  ïîäíÿë îäíèì âçìàõîì âûøå ìîåé ãîëîâû. Êàçàëîñü, îí ðåøèë ìíå âîçäàòü çà íåïîâèíîâåíèÿ.  Íåíàâèñòíûé âçãëÿä Ñòèâà ñ ïðåíåáðåæåíèåì âãëÿäûâàëñÿ íà ìîþ  ðåàêöèþ!  Ìíå ïðèøëîñü ïîêàçàòü õëàäíîêðîâíîå ñïîêîéñòâèå.
      
 îäíî ìãíîâåíèå  âñïîìíèë î ìèñòè÷åñêèõ îïûòàõ Áëàâàòñêîé, ãäå îíà îïèñûâàëà âñå òîò æå ïðèåì â ñâîèõ ïðîèçâåäåíèÿõ. Âîêðóã ìåäèóìà Áëàâàòñêîé ïðîèñõîäèëè ðàçíûå ÷óäåñà:  â ïóñòîé êîìíàòå èãðàëî ïèàíèíî ñ çàêðûòûìè êðûøêàìè, ñòó÷àëà ïîñóäà. Îäíàæäû Åëåíà ïîïðîñèëà îäíîãî èç ïðèñóòñòâóþùèõ ïîäíÿòü ëåãêèé øàõìàòíûé ñòîëèê. Óñèëèÿ èñïûòóåìîãî áûëè íàïðàñíû…

Íî êòî áûë Äæîí, Ñòèâ?
Ìíå ïîêàçàëîñü, ÷òî âîçäóõ â íîìåðå ñòàíîâèëñÿ íå åñòåñòâåííûì. Ãíåòóùàÿ àòìîñôåðà ïðèáàâëÿëà ìàññó âîïðîñîâ? Ðîëü ìîåãî ñàìîóòâåðæäåíèÿ â äàííîé  îáñòàíîâêå âûçâàëà â ìîåì òåëå óãíåòàþùåå ñîñòîÿíèå.
Äæîí, ñèäÿ â ìÿãêîì êðåñëå, óæå íå áûë áîéêèì  ðåæèññåðîì, àêòèâíûì ïñèõîëîãîì, ÿðêèì ïðîïàãàíäèñòîì èäåé. Îí ìíå ñòàë íàïîìèíàòü  îáðóáîê áåçìîëâíîãî òåëà ñ âûïÿ÷åííûìè ãëàçàìè â ïîòîëîê. Âîçìîæíî, ïîòåðÿ ïñèõè÷åñêîé ýíåðãèè îïóñòîøàëà åãî òåëî.
Ïîñëå íåêîòîðîãî çàòèøüÿ Äæîí ïðîèçíåñ:
— Ïîòóñòîðîííèå ñèëû…

Îäíàæäû ïðîâîäÿ ñâîè îïûòû â çàêðûòîé êîìíàòå, òîãî íå ïîäîçðåâàÿ, ìíå óäàëîñü óâèäåòü â êðîìåøíîé òüìå õâîñòàòûõ, ãèáêèõ, áûñòðî ïåðåäâèãàþùèõ àñòðàëüíûõ ÷óäîâèù. Ñâèðåïûå, õîëîäíûå, îíè ìîëíèåíîñíî ñèãàëè â ïðîñòðàíñòâå, íàïîìèíàÿ î ñâîåì ìèðå.  Àñòðàëüíûå ñóùíîñòè ÷óâñòâîâàëè èñïóãàâøèé âçãëÿä è åùå ñâèðåïåå êðóæèëèñü âîêðóã ìåíÿ, ìåíÿÿ ñâîè ôîðìû òîíêèõ òåë. Êàæåòñÿ, àñòðàëüíûå ñóùíîñòè íå ïðî÷ü âûòÿíóòü èç òåëà  ìàññó ïñèõè÷åñêîé ýíåðãèè.   
Âïåðâûå â æèçíè ïî÷óâñòâîâàë îãðîìíåéøóþ îò÷óæäåííîñòü ìåæäó íàøèìè ìèðàìè.
Ïîíèìàÿ, ÷òî äàëüøå êðàéíå îïàñíî ðàçãëÿäûâàòü àñòðàëüíûé ìèð âåçäåñóùèõ ÷óäîâèù, ìíå áîëüøå íå õîòåëîñü ïðîâîäèòü îïàñíûå îïûòû.

Âíåçàïíî íà  ñòîëèêå âîçëå Äæîíà òðåñíóëà êîôåéíàÿ ÷àøêà, êîòîðàÿ ðàçëåòåëàñü â ðàçíûå ñòîðîíû.
Èëëþñòðèðîâàííûé æóðíàë ïåðåêèäûâàë ñòðàíèöû áåç ó÷àñòèÿ ïðîäâèíóòîãî ðåæèññåðà.
Õðóñòàëüíàÿ ëþñòðà ïîêà÷èâàëàñü ïîä  ëåïíèíîé ïîòîëêà. Ìíå ñòàëî õîëîäíî, õîòÿ íà óëèöå áûëî òåïëî.
— Ïîñìîòðè, Ñòèâ, êòî îòêðûë â âàííîé âîäó,- ïîïðîñèë òèõî Äæîí ñâîåãî ïîìîùíèêà.
— Ïîçâîëüòå, ìíå óäàëèòüñÿ! — âûïàëèë ÿ èç ãðóäè. — Ýòè øòó÷êè ìíå íàäîåëè.
— Ñïåêòàêëü ïðîäîëæàåòñÿ,- ñ áåçðàçëè÷íûì  âçãëÿäîì  ðåæèññåð ïîâåðíóë ãîëîâó â ìîþ ñòîðîíó. — Ïîíèìàþ: ó òåáÿ õîëîä èäåò ïî ñïèíå.  Íå  êàæåòñÿ ëè òåáå, ëþáèòåëü íàøåãî êèíî, ÷òî ìîÿ ðàáîòà áûëà ïóñòîé? Äóìàþ, ÷òî íåò. Âåäü ëó÷øåå ìîå âðåìÿ áûëî ïîòðà÷åíî íà òâîå ëþáîïûòñòâî, ÷òîá òû èíîãäà ïîìíèë íàøó âñòðå÷ó. Ïîòðàòèâ ìàññó âðåìåíè äëÿ òåáÿ, òû ðåøèë âûòåðåòü íîãè è ñïîêîéíî óéòè. Òàê íå áûâàåò.
— Äëÿ ìåíÿ èíòåðåñåí ìèð âûðàæåííîãî ïðîôåññèîíàëèçìà, — âûäàâèë ÿ ñ òðóäîì  èç ãðóäè, íå ïîíèìàÿ äëÿ ÷åãî ñêàçàë?
Äæîí  çàêèíóâ íîãè íà æóðíàëüíûé ñòîëèê,  êîòîðûé ÿ íå ñìîã ïîäíÿòü.
— Ê ñîæàëåíèþ, «õîäÿ÷èé» êîøåëåê ñ äîëëàðîì ñòÿíóë âåñ ìèð ñâîèìè ùóïàëüöàìè,- ïîñëå íåêîòîðîãî ìîë÷àíèÿ Äæîí ïîãëÿäåë íà øàòàþùóþ ëþñòðó,- òàì äåíüãè íå ïå÷àòàþò.
— Îòêðîéòå ñåêðåò âàøåãî ñîòðóäíè÷åñòâà ñ ïîòóñòîðîííèìè ñèëàìè.
— Òâîå çàùèòíîå ïîëå ðàíèìîå. Íå ñòîèò çíàòü òîãî, ÷åãî íå âîçìîæíî îäîëåòü. Áåðè òîãî, ÷òî ñìîæåøü îñèëèòü.  Ìåíüøå çíàåøü, êðåï÷å ñïèøü. Ìîè çíàíèÿ íå ñìîãóò òåáå ïîìî÷ü. Ê êàáàëèñòè÷åñêèì çíàêàì äîëãèé ïóòü ó÷åíèÿ. Ìàëî çíàòü ïðîöåññ ïðàêòèêè, ïðåäñòîèò  èçó÷èòü ðàñïîëîæåíèå ïëàíåò äëÿ âûçîâà äóõà, çàêëèíàíèÿ â ïðàâèëüíîé ôîðìå èíòîíàöèè ìàãè÷åñêèõ çíàêîâ. Âîçìîæíî òåáå äîñòàòî÷íî çíàòü ñëîâà: « Àâå». Ïî÷åìó òåáå íå çàíÿòüñÿ ñàíñêðèòîì. Ìíîãèå ñëîâà óíèêàëüíîãî ÿçûêà íàïîìèíàþò òâîè ðîäíûå ñëîâà.
— Âåðîÿòíî, çìååâèäíûå ñóùåñòâà ïåðåäàëè íàì çíàíèÿ?
— Âîò ýòî äà! — Äæîí ñ óëûáêîé ïîñìîòðåë íà ìåíÿ. – È òû â ÷åì-òî ïðàâ.
Äðåâíèå ñóùåñòâà, ñ ãîëîâàìè ïîõîæèå íà çìåé,  äàëè ñâîé  ÿçûê  ïëåìåíàì, íàñåëÿâøèå Èíäèþ. Íàó÷åííûå ëþäè âûðàæàëè êàæäûé çâóê â íåîáû÷íîé èíòîíàöèè,  ïîëüçóÿñü ãîðòàííûìè è áîêîâûìè ìûøöàìè, óäåðæèâàÿ ÿçûê ïîä ïðàâèëüíûì óãëîì  äëÿ ðåçîíàíñà ÷èñòîòû ïðîèçíîøåíèÿ. Îò ïîñâÿùåíèÿ óíèêàëüíîãî ÿçûêà:  êóëüòóðà, íàóêà, çíàíèÿ, àðõèòåêòóðà, ìåäèöèíà, â ðàçû âîçðàñòàëà.
— Íå ñìîãó îäîëåòü…
Íåäîâîëüíûé âèä  Äæîíà îìðà÷èë ìåíÿ. Ðåçêî ïîñìîòðåâ íà ìåíÿ, îí ñêðèâèâ ìûøöû ùåê:
— Íó çíàåøü… Òåáå ðåøàòü.
Äæîí âñå áîëüøå ñòàë ïðèñëóøèâàòüñÿ ê ïîòóñòîðîííèì çâóêàì.
— Ñòèâ! Çàêðîé íåìåäëåííî  âîäó! Òû ìåíÿ ñëûøèøü?! Îãëîõ ñîâñåì. Ðåøèë ñ íàìè ïîøóòèòü.
Âíåçàïíî íàñòóïèëà òèøèíà.
— ×òî ìîæíî äåëàòü â âàííîé  äîëãîå âðåìÿ? Íàâåðíîå, æèâîò ó íåãî ðàçáîëåëñÿ.
Ìû ìîë÷à ñèäåëè â òèøèíå íåñêîëüêî ìèíóò.
Ïîñëûøàëèñü øàãè… Çàòåì âíîâü âñå  ñòàëî òèõî…
Äæîí ñòóêíóë íîãîé ïî ñòîëèêó!
— Ñòèâ! Õâàòèò òåáå äóðà÷èòüñÿ!  Ïðèäóðîê! 
Òèõèå øàãè ïîâòîðèëèñü…  Ïîñìîòðåâ äðóã íà äðóãà, ìû áûëè  â çàìåøàòåëüñòâå.
— Øóòíèê íàø Ñòèâ.  Ëþáèò îí ðàçûãðûâàòü ðàçíûå íîìåðà. Ïîéäåì ïîñìîòðèì!
Íåñìåëî ñòóïàÿ çà Äæîíîì, ìîå ÷óâñòâî ïîäñêàçûâàëî ìíå  î ÷åì-òî æóòêîì.
Äæîí ñî âñåé ðåøèòåëüíîñòüþ âêëþ÷èë â âàííîé ñâåò.
Íà ïîëó  áåç ñîçíàíèÿ  ëåæàë Ñòèâ.
— Âîò ýòî íîìåð! — Äæîí ñ áëåäíûì âèäîì ïîñìîòðåë íà ìåíÿ.
               
   
Íà ñëåäóþùèé äåíü, îòïðàâëÿÿñü ê ïåøåõîäíîé çîíå Êàðëîâà ìîñòà, ïî ïóòè ìîå âíèìàíèå ïðèâëåêëà  ñúåìî÷íàÿ ãðóïïà àìåðèêàíöåâ íà îäíîé èç ñòàðèííûõ  óëèö.
Ñäåëàâ êðóòîé âèðàæ, ìíå ïðèøëîñü óäàëÿòüñÿ íåçàìå÷åííûì.
×òîáû ñãëàäèòü  æóòêèå  âïå÷àòëåíèÿ îò â÷åðàøíåãî âå÷åðà è ïîçàáûòü êîøìàð, ìíå ïðèøëîñü îòïðàâèòüñÿ â ìîíàñòûðü ãäå âàðèëè ðàçíûå ñîðòà ïèâà.
 áîëüøîì ñòàðèííîì çàëå ìîíàñòûðÿ, ãäå íàõîäèëñÿ ðåñòîðàí, ÿ óâèäåë çà áàðíîé ñòîéêîé íåñêîëüêî äðóæåëþáíûõ ïðèâåòëèâûõ áàðìåíîâ. Ïîãëÿäûâàÿ íà íåîáû÷íîå óáðàíñòâî íèçêîãî çàëà,  ÿ ïðèñåë çà äëèííûé äåðåâÿííûé  ñòîë.
Îäèí  èç áàðìåíîâ áûñòðî ïîäîøåë êî ìíå:
— Ïðîøó.
— Ñåãîäíÿ äóøíî… — íà÷àë  îáúÿñíÿòüñÿ íà ðóññêîì, —  ìíå íè÷åãî íå èçâåñòíî î âàøåì ïèâå. È ñêîëüêî ñîðòîâ âàðÿò â âàøåì ìîíàñòûðå?
— Âîçüìèòå òåìíîå.
 Îñóøèâ íåñêîëüêî áîêàëîâ ïèâà, ïðèÿòíî  îõìåëåâ, ïîäàëñÿ îñìàòðèâàòü òåððèòîðèþ ìîíàñòûðÿ. Ìîé  ïóòü  îñòàíîâèëñÿ âîçëå ïðóäà, ãäå âîêðóã ðîñëè èâû.
Ìèð ïëûë â ìîåì ïðèÿòíîì âîîáðàæåíèè. Òåïëîå âåÿíèå âåñíû îòäàâàëî ðîñêîøüþ ñâîåãî çåëåíîãî íàðÿäà.
Ëåãêàÿ ýéôîðèÿ ðàçáðàñûâàëà ìîè  âÿëûå ìûñëè  âîêðóã îáèòåëè, íåóñòóïíî óäåðæèâàÿ ïðîìûñëîì íåçðèìîãî äóõà, íå îòïóñêàÿ îò ìåñòà óòåøåíèÿ è áëàãîâîëåíèÿ.
               

Сим объявляется конкурс «Буйная фантазия — 4». Вам известно, что тема нашего конкурса меняется при каждом розыгрыше. Тема текущего конкурса – самая неожиданная сцена (ВотЭтоПоворот!). 

ВРЕМЯ ПРОВЕДЕНИЯ 

1. Прием работ: с момента публикации текущего поста по 15.12.2021 включительно.

2. Объявление результатов: не позднее 31.12.2021, то есть постараемся уложиться к новогодним праздникам.

Условия конкурса остались неизменными, но еще раз, для новичков.

ПРИЕМ РАБОТ

1. Принимаются тексты на русском языке, объемом от 5 тыс. до 15 тыс. знаков. 

2. От одного автора принимается одна работа (в том числе написанная в соавторстве). Не принимаются произведения и синопсисы по ним, участвовавшие в прошлых «Буйных фантазиях».

3. Тема объявлена: самая неожиданная сцена (ВотЭтоПоворот!).    

4. Форма изложения произвольная. Вы можете представить на конкурс рассказ, отрывок из романа или повести либо синопсис, лишь бы текст укладывался в лимит знаков.

5. Допускаются произведения уже опубликованные или еще не опубликованные (лишь бы свои). 

6. Текст публикуется на портале Автор.Тудей в качестве отдельного поста либо произведения с обязательным тегом @буйная фантазия.

7. После публикации автор приводит ссылку на опубликованный текст в комментарии к текущему посту (что считается заявкой на участие в конкурсе).

8. Если желаете принять участие в конкурсе, но находитесь в ЧС устроителя, пишите на mikejum@yandex.ru – на время проведения конкурса будете разбанены. 

9. Текст, заявленный на конкурс, проходит модерацию. Если текст не соответствует лимиту знаков, теме или другому обязательному критерию, то автоматически включается во внеконкурсную программу.

10. В ходе конкурса можете свободно редактировать свои тексты, но жюри не гарантирует, что ознакомится с последним вариантом.

11. Жюри вправе отказать в приеме работ по причине некорректного поведения заявителя, изобилия грамматических ошибок, излишней политизированности, пропаганды запрещенных веществ и т.п.

ОФИЦИАЛЬНОЕ ЖЮРИ

Заявленные тексты оцениваются компетентным жюри, состав которого определяется устроителем конкурса. 

Состав жюри (в алфавитном порядке):

• Аста Зангаста,
• Векша,
• Глушков Александр,
• Далин Макс,
• Михайлова Ольга,
• Мышык Лев,
• Угловский Владимир,
• Филатов Валерий,
• Эм Михаил.

Состав жюри может быть изменен в случае личных или форс-мажорных обстоятельств.

1. Критериями оценки является оригинальность и художественная целостность текста. 

2. Каждый член жюри знакомится со всеми работами, отбирает 10 лучших, ставит им лайки и ранжирует по порядку, от лучшей к худшей, с указанием занятого места. На работы из отобранной десятки пишется краткий отзыв (2-3 фразы). Список с оценками высылается устроителю конкурса в личку.

3. Количество баллов присваивается в обратном порядке: 1 балл за 10 место, 2 балла за 9 место, и т.д. Полученные каждым участником баллы складываются. Победителем объявляется участник, набравший наибольшее количество баллов. 

ОБЩЕСТВЕННОЕ ЖЮРИ

1. Наряду с официальным, тексты оценивает общественное жюри.

2. В общественное жюри входит любой желающий (не участник конкурса), сообщивший об этом в комментарии к текущему посту (что считается заявкой на участие в общественном жюри). Доступ в общественное жюри закрывается по окончании приема работ. 

3. Обязанности общественного жюри аналогичны обязанностям официального жюри. 

4. Оценки, выставленные общественным жюри, считаются неофициальными.

ИТОГИ И ПРИЗЫ

1. Об итогах конкурса объявляется в отдельном посте (одном или нескольких). Публикуются оценки, выставленные официальным и общественным жюри, также написанные отзывы. Объявляются официальный и неофициальный победители.

2. Официальному победителю присваивается пожизненный титул «Автор с буйной фантазией», о чем делается торжественная запись в гостевой книге.

3. В качестве дополнительного поощрения призеры (авторы, занявшие три первых места) получают по одной рецензии на любое произведение объемом до 15 а.л. Рецензии пишутся в течение месяца с момента завершения конкурса.

Конкурсные работы:

Внеконкурсные работы:

Общественное жюри:

Наш непредсказуемый конкурс начинается! Никакого самосуда: от вас требуется выбрать подходящий текст – если, конечно, такой у вас имеется – и опубликовать. И уважаемые члены жюри сообщат в письменной форме, что думают о вашей буйной фантазии. 

P.S. Еще раз о теме и форме изложения. Тема «ВотЭтоПоворот», форма изложения любая. Это может быть рассказ в стиле О.Генри (вот бы с кем посоревноваться!), или сценка из романа (если вы Ильф и Петров, обязательно участвуйте), или синопсис произведения с неожиданным финалом (например, в духе Агаты Кристи) – да что угодно, способное по-настоящему удивить! При этом не забывайте о художественности: неожиданная концовка будет оцениваться по совокупности с художественными достоинствами текста.

Вы настоящие писатели или испугались?

Картинки получены от Анри Малле, за что большое спасибо.

Я росла далеко не в элитном районе города Тбилиси – Нахаловке – рабочей слободке – убани. Этот ,весьма, экзотический район Тбилиси, существующий с начала 19 века, был облюбовал преступным миром. Народ нашего убани был разношерстным. Нахаловка славилась своими ворами и всякого рода криминальными элементами. Воровской закон соблюдался безукоризненно .У своих – не воровали. В районе было немало наскоро состряпанных из разных материалов хибар ,больше похожих на сараи, чем на жилые помещения. Нищенского вида – бараки производили удручающее впечатление.

Наличие в убани немалого количества проулков, тупиков, тоннелей, проходных дворов, внезапных поворотов, лестниц и прочих лабиринтов, могло легко объяснить почему район был одинаково любим карманниками и ворами в законе. Ярусная система и чей-нибудь чердак могли стать подвалом для укрытия от милиции запросто.

Наш домик на Октябрьской (бывшей Советской)был куплен, как помещение под снос, но сносить его не собирались довольно долго. Недалеко от нашего дома был Молоканский мост за ним – Лоткинская гора. Основными примечательностями культурной жизни нашего района были: кинотеатр «Сакартвело» , парк имени коммуниста Кирова и клуб трикотажного комбината.

В моде была причёска с сильным начёсом – «Бабетта» ,носили мини юбки, едва прикрывающие труселя.

Из-под полы добывались польские духи «Быть может» ,всё ещё присутствовал на рынке мужской «Шипр» ,заменяющий некоторым жителям Китайского двора доступный по цене алкоголь … Запах выдавал его присутствие при разговоре.

Соседство у нас было «знатное»…Через дорогу жил известный вор в законе. У него постоянно собирались, грозного вида ,разной национальности, соратники, свозившие награбленное. Важа (так его звали)обожал моего отца, прошедшего сталинские застенки и не по слухам познавшего законы тюрьмы. Мне «посчастливилось» получать от него дорогие подарки. Мама ,как могла сопротивлялась, но отец запрещал игнорировать Важину щедрость.

За нами(нас разделял общий забор) жила молоканская семья. Не знаю насколько правдивы были слухи, но в семейке творились странные вещи. Жили они дружно. Пили водку, собирались на весьма странные песнопения, раздражающие слух и душу.

Перпендикулярная улица – Цицамурская, отличалась наличием зажиточных семей. Кирпичные, двух и трёхэтажные, добротные дома утопали в фруктовых деревьях и роскошных клумбах. Рай для детворы. Чёрная тута(шелковица),абрикосы, персики, вкуснющие яблочки скороспелки. Коричневые губы от неспелых, зелёных грецких орехов легко выдавали наши «подвиги».

Недалеко от нас, за углом, жили Бероевы. Жена – Этери была кахетинкой, все остальные члены этой семьи – осетины. Родители мужа служили сторожами в 11-ой школе и были настоящим оружием устрашения учеников. Семья была зажиточной .Этери дружила с мамой и часто приносила осетинские лепёшки, испечённые Маро – её свекровью(предмет ненависти моей любимой нянечки Любти).

– «Хто их знае, шо они припёрли? Ешь, белочка моя, пирожок мой, он гарненький».

Нахаловские девчонки отличались своей дерзостью и красотой. В нашем убани был популярным анекдот:

– Шел по переходному мосту и встретил троих чувих. Две – из ГПИ( Грузинский политехнический институт),третья – наша, нахаловская.

Напротив ,кроме Важи, жило несколько «понаехавших» грузинских семей из деревень. В семье Гоги было 7 девочек. Когда его жена, Цисана, родила восьмую – его нашли мёртвым в сарае. Помню, как все соседи собирали деньги для несчастной Цисаны. Мама делилась с ней сливочным маслом и другим сырьём кондитерского комбината Мзиури, которого в доме было в достатке(мама работала бухгалтером в шоколадном цеху).

Ближе к переходному мосту жила семья сегодняшнего «российского патриота» – певуна Сосо Павлиашвили. Семья ничем не отличалась от других семей. Сосо дружил с биржевиками. О них должен быть отдельный рассказ. Одним из них был его друг Авто Адуашвили. Позже, грузинские власти обвинили Сосо в его убийстве и требовали от России его выдачи. Информация грузинского информационного агентства о возбуждении уголовного дела против певца Сосо Павлиашвили по обвинению в убийстве бизнесмена Автандила Адуашвили взорвало не только грузинское, но и российское информационное поле.  Сосо Павлиашвили опроверг информацию, которую, по его словам, «выдали недобросовестные или злонамеренно настроенные люди». Главному прокурору Грузии пришлось извиняться.

  Вот что сам Сосо написал в своей биографии: «Я рос не только в многонациональном городе, но и в многонациональном дворе. В нашем дворе на Нахаловке, где выросли не только мы, но и наши родители, из восьми семей было пять не грузинских. Эти семьи годами жили бок о бок.»

Нарежь, Отарчик, хачапури,

Под грусть звучащего чонгури.

Налей искристого вина,

Хоть без него я вдрызг пьяна!

Поговорим о ностальгии

Пока мы пьём и мы – живые!

Ведь это – память о былом,

Где детство ,юность, отчий дом!

Где были слёзы вперемешку

С наивной радостью, усмешкой…

Чернели губы от туты.

Кошачили до темноты.

Где папа, мама – все живые.

Рассказы Клавкины смешные…

Где Любтя жарит пирожки,

Конфеты прячет в «тайники»… И там, где был запас варенья, Мелькают Юркины коленья.  

Где – тётя Нина Шимширян,

Сосед Георгий – вечно пьян…

Кто называет ностальгией

Дома и цепи золотые?

Нет, это – дядя Ачико –

Театр актёра одного!

Там кофе варит Параджанов,

Там нет двуличья и обманов.

Где – дядя Вася, его мат –

Словесной выдумки салат…

Такую, в общем, ностальгию,

Вернее, так – драматургию,

Как память в сейфе мы храним

В напоминание живым.

Н.Л.(с)

КНИГИ → O.HENRY — LITTLE SPECK IN GARNERED FRUIT

Показать весь перевод
Little speck in garnered fruit by O.Henry	Персики О.Генри
The honeymoon was at its full. There was a flat with the reddest of new carpets, tasselled portieres and six steins with pewter lids arranged on a ledge above the wainscoting of the dining-room. The wonder of it was yet upon them.	Медовый месяц был в разгаре. Квартирку украшал новый ковер самого яркого красного цвета, портьеры с фестонами и полдюжины глиняных пивных кружек с оловянными крышками, расставленные в столовой на выступе деревянной панели Молодым все еще казалось, что они парят в небесах.
Neither of them had ever seen a yellow primrose by the river’s brim; but if such a sight had met their eyes at that time it would have seemed like — well, whatever the poet expected the right kind of people to see in it besides a prim-rose.	Ни он, ни она никогда не видали, «как примула желтеет в траве у ручейка»; но если бы подобное зрелище представилось их глазам в указанный период времени, они бесспорно усмотрели бы в нем — ну, все то, что, по мнению поэта, полагается усмотреть в цветущей примуле настоящему человеку.
The bride sat in the rocker with her feet resting upon the world. She was wrapt in rosy dreams and a kimono of the same hue. She wondered what the people in Greenland and Tasmania and Beloochistan were saying one to another about her marriage to Kid McGarry. Not that it made any difference.	Новобрачная сидела в качалке, а ее ноги опирались на земной шар. Она утопала в розовых мечтах и в шелку того же оттенка. Ее занимала мысль о том, что говорят по поводу ее свадьбы с «Малышом Мак-Гарри в Гренландии, Белуджистане и на острове Тасмания. Впрочем, особого значения это не имело.
There was no welter-weight from London to the Southern Cross that could stand up four hours — no; four rounds — with her bridegroom. And he had been hers for three weeks; and the crook of her little finger could sway him more than the fist of any 142-pounder in the world.	От Лондона до созвездия Южного Креста не нашлось бы боксера полусреднего веса, способного продержаться четыре часа — да что часа! четыре раунда — против Малыша Мак-Гарри. И вот уже три недели, как он принадлежит ей; и достаточно прикосновения ее мизинца, чтобы заставить покачнуться того, против кого бессильны кулаки прославленных чемпионов ринга.
Love, when it is ours, is the other name for self-abnegation and sacrifice. When it belongs to people across the airshaft it means arrogance and self-conceit.	Когда любим мы сами, слово «любовь» — синоним самопожертвования и отречения. Когда любят соседи, живущие за стеной, это слово означает самомнение и нахальство.
The bride crossed her oxfords and looked thoughtfully at the distemper Cupids on the ceiling.	Новобрачная скрестила свои ножки в туфельках и задумчиво поглядела на потолок, расписанный купидонами.
«Precious,» said she, with the air of Cleopatra asking Antony for Rome done up in tissue paper and delivered at residence, «I think I would like a peach.»	— Милый, — произнесла она с видом Клеопатры, высказывающей Антонию пожелание, чтобы Рим был поставлен ей на дом в оригинальной упаковке. — Милый, я, пожалуй, съела бы персик.
Kid McGarry arose and put on his coat and hat. He was serious, shaven, sentimental, and spry.	Малыш Мак-Гарри встал и надел пальто и шляпу. Он был серьезен, строен, сентиментален и сметлив.
«All right,» said he, as coolly as though be were only agreeing to sign articles to fight the champion of England. «I’ll step down and cop one out for you see?»	— Ну что ж, — сказал он так хладнокровно, как будто речь шла всего лишь о подписании условий матча с чемпионом Англии. — Сейчас пойду принесу.
«Don’t be long,» said the bride. «I’ll be lonesome without my naughty boy. Get a nice, ripe one.»	— Только ты недолго, — сказала новобрачная. — А то я соскучусь без своего гадкого мальчика, И смотри, выбери хороший, спелый.
After a series of farewells that would have befitted an imminent voyage to foreign parts, the Kid went down to the street.	После длительного прощанья, не менее бурного, чем если бы Малышу предстояло чреватое опасностями путешествие в дальние страны, он вышел на улицу.
Here he not unreasonably hesitated, for the season was yet early spring, and there seemed small chance of wresting anywhere from those chill streets and stores the coveted luscious guerdon of summer’s golden prime.	Тут он призадумался, и не без оснований, так как дело происходило ранней весной и казалось мало вероятным, чтобы где-нибудь в промозглой сырости улиц и в холоде лавок удалось обрести вожделенный сладостный дар золотистой зрелости лета.
At the Italian’s fruit-stand on the corner be stopped and cast a contemptuous eye over the display of papered oranges, highly polished apples and wan, sun-hungry bananas.	Дойдя до угла, где помещалась палатка итальянца, торгующего фруктами, он остановился и окинул презрительным взглядом горы завернутых в папиросную бумагу апельсинов, глянцевитых, румяных яблок и бледных, истосковавшихся по солнцу бананов.
«Gotta da peach?» asked the Kid in the tongue of Dante, the lover of lovers.	— Персики есть? — обратился он к соотечественнику Данте, влюбленнейшего из влюбленных.
«Ah, no, — «sighed the vender. «Not for one mont com-a da peach. Too soon. Gotta da nice-a orange. Like-a da orange?»	— Нет персиков, синьор, — вздохнул торговец. — Будут разве только через месяц. Сейчас не сезон. Вот апельсины есть хорошие. Возьмете апельсины?
Scornful, the Kid pursued his quest. He entered the all-night chop-house, cafe, and bowling-alley of his friend and admirer, Justus O’Callahan. The O’Callahan was about in his institution, looking for leaks.	Малыш не удостоил его ответом и продолжал поиски… Он направился к своему давнишнему другу и поклоннику, Джастесу О’Кэллэхэну, содержателю предприятия, которое соединяло в себе дешевый ресторанчик, ночное кафе и кегельбан. О’Кэллэхэн оказался на месте. Он расхаживал по ресторану и наводил порядок.
«I want it straight,» said the Kid to him. «The old woman has got a hunch that she wants a peach. Now, if you’ve got a peach, Cal, get it out quick. I want it and others like it if you’ve got ’em in plural quantities.»	— Срочное дело, Кэл, — сказал ему Малыш. — Моей старушке взбрело на ум полакомиться персиком. Так что если у тебя есть хоть один персик, давай его скорей сюда. А если они у тебя водятся во множественном числе, давай несколько — пригодятся.
«The house is yours,» said O’Callahan. «But there’s no peach in it. It’s too soon. I don’t sup- pose you could even find ’em at one of the Broadway joints. That’s too bad. When a lady fixes her mouth for a certain kind of fruit nothing else won’t do. It’s too late now to find any of the first-class fruiterers open. But if you think the missis would like some nice oranges I’ve just got a box of fine ones in that she might.»	— Весь мой дом к твоим s a peach proposition right from the ring of the gong. I’ll try further.»	— Нет, Кэл, спасибо. По условиям матча требуются персики, и замена не допускается. Пойду искать дальше.
The time was nearly midnight as the Kid walked down the West-Side avenue. Few stores were open and such as were practically hooted at the idea of a peach.	Время близилось к полуночи, когда Малыш вышел на одну из западных авеню. Большинство магазинов уже закрылось, а в тех, которые еще были открыты, его чуть ли не на смех поднимали, как только он заговаривал о персиках.
But in her moated flat the bride confidently awaited her Persian fruit. A champion welter-weight not find a peach? — not stride triumphantly over the seasons and the zodiac and the almanac to fetch an Amsden’s June or a Georgia cling to his owny-own?	Но где-то там, за высокими стенами, сидела новобрачная и доверчиво дожидалась заморского гостинца. Так неужели же чемпион в полусреднем весе не раздобудет ей персика? Неужели он не сумеет перешагнуть через преграды сезонов, климатов и календарей, чтобы порадовать свою любимую сочным желтым или розовым плодом?
The Kid’s eye caught sight of a window that was lighted and gorgeous with nature’s most entrancing colors. The light suddenly went out. The Kid sprinted and caught the fruiterer locking his door.	Впереди показалась освещенная витрина, переливавшаяся всеми красками земного изобилия. Но не успел Малыш заприметить ее, как свет погас. Он помчался во весь дух и настиг фруктовщика в ту минуту, когда тот запирал дверь лавки.
«Peaches?» said he, with extreme deliberation.	– Персики есть? – спросил он решительно.
«Well, no, Sir. Not for three or four weeks yet. I haven’t any idea where you might find some. There may be a few in town from under the glass, but they’d be bard to locate. Maybe at one of the more expen- sive hotels — some place where there’s plenty of money to waste. I’ve got some very fine oranges, though — from a shipload that came in to-day.»	— Что вы, сэр! Недели через две-три, не раньше. Сейчас вы их во всем городе не найдете. Если где-нибудь и есть несколько штук, так только тепличные, и то не берусь сказать, где именно. Разве что в одном из самых дорогих отелей, где люди не знают, куда девать деньги. А вот, если угодно, могу предложить превосходные апельсины, только сегодня пароходом доставлена партия.
The Kid lingered on the corner for a moment, and then set out briskly toward a pair of green lights that flanked the steps of a building down a dark side street.	Дойдя до ближайшего угла, Малыш с минуту постоял в раздумье, потом решительно свернул в темный переулок и направился к дому с зелеными фонарями у крыльца.
«Captain around anywhere?» he asked of the desk sergeant of the police station.	— Что, капитан здесь? — спросил он у дежурного полицейского сержанта.
At that moment the captain came briskly forward from the rear. He was in plain clothes and had a busy air.	Но в это время сам капитан вынырнул из-за спины дежурного. Он был в штатском и имел вид чрезвычайно занятого человека.
«Hello, Kid,» he said to the pugilist. «Thought you were bridal-touring?	— Здорово, Малыш! — приветствовал он боксера. — А я думал, вы совершаете свадебное путешествие.
«Got back yesterday. I’m a solid citizen now. Think I’ll take an interest in municipal doings. How would it suit you to get into Denver Dick’s place tonight, Cap?	— Вчера вернулся. Теперь я вполне оседлый гражданин города Нью-Йорка. Пожалуй, даже займусь муниципальной деятельностью. Скажите-ка мне, капитан, хотели бы вы сегодня ночью накрыть заведение Денвера Дика?
«Past performances,» said the captain, twisting his moustache. «Denver was closed up two months ago.»	— Хватились! — сказал капитан, покручивая ус. — Денвера прихлопнули еще два месяца назад.
«Correct,» said the Kid. «Rafferty chased him out of the Forty-third. He’s running in your precinct now, and his game’s bigger than ever. I’m down on this gambling business. I can put you against his game.»	— Правильно, — согласился Малыш. — Два месяца назад Рафферти выкурил его с Сорок третьей улицы. А теперь он обосновался в вашем околотке, и игра у него идет крупней, чем когда-либо. У меня с Денвером свои счеты. Хотите, проведу вас к нему?
«In my precinct?» growled the captain. «Are you sure, Kid? I’ll take it as a favor. Have you got the entree? How is it to be done?»	— В моем околотке? — зарычал капитан. — Вы в этом уверены, Малыш? Если так, сочту за большую услугу с вашей стороны. А вам что, известен пароль? Как мы попадем туда?
«Hammers,» said the Kid. «They haven’t got any steel on the doors yet. You’ll need ten men. No, they won’t let me in the place. Denver has been trying to do me. He thought I tipped him off for the other raid. I didn’t, though. You want to hurry. I’ve got to get back home. The house is only three blocks from here.»	— Взломав дверь, — сказал Малыш. — Ее еще не успели оковать железом. Возьмите с собой человек десять. Нет, мне туда вход закрыт. Денвер пытался меня прикончить. Он думает, что это я выдал его в прошлый раз. Но, между прочим, он ошибается. Однако поторопитесь, капитан. Мне нужно пораньше вернуться домой.
Before ten minutes had sped the captain with a dozen men stole with their guide into the hallway of a dark and virtuous-looking building in which many businesses were conducted by day.	И десяти минут не прошло, как капитан и двенадцать его подчиненных, следуя за своим проводником, уже входили в подъезд темного и вполне благопристойного с виду здания, где в дневное время вершили свои дела с десяток солидных фирм.
«Third floor, rear,» said the Kid, softly. «I’ll lead the way.»	— Третий этаж, в конце коридора, — негромко сказал Малыш. — Я пойду вперед.
Two axemen faced the door that he pointed out to them.	Двое дюжих молодцов, вооруженных топорами, встали у двери, которую он им указал.
«It seems all quiet,» said the captain, doubtfully. «Are you sure your tip is straight?»	— Там как будто все тихо, — с сомнением в голосе произнес капитан. — Вы уверены, что не ошиблись, Малыш?
«Cut away!» said the Kid. «It’s on me if it ain’t.»	— Ломайте дверь, — вместо ответа скомандовал Малыш. — Если я ошибся, я отвечаю.
The axes crashed through the as yet unprotected door. A blaze of light from within poured through the smashed panels. The door fell, and the raiders rang into the room with their guns handy. The big room was furnished with the gaudy magnificence dear to Denver Dick’s western ideas.	Топоры с треском врезались в незащищенную дверь. Через проломы хлынул яркий свет. Дверь рухнула, и участники облавы, с револьверами наготове, ворвались в помещение. Просторная зала была обставлена с крикливой роскошью, отвечавшей вкусам хозяина, уроженца Запада.
Various well-patronized games were in progress. About fifty men who were in the room rushed upon the police in a grand break for personal liberty. The plain-clothes men had to do a little club-swinging. More than half the patrons escaped.	За несколькими столами шла игра. С полсотни завсегдатаев, находившихся в зале, бросились к выходу, желая любой ценой ускользнуть из рук полиции. Заработали полицейские дубинки. Однако большинству игроков удалось уйти.
Denver Dick had graced his game with his own presence that night. He led the rush that was intended to sweep away the smaller body of raiders, But when be saw the Kid his manner became personal. Being in the heavyweight class be cast himself joyfully upon his slighter enemy, and they rolled down a flight of stairs in each others arms.	Случилось так, что в эту ночь Денвер Дик удостоил притон своим личным присутствием. Он и кинулся первым на непрошенных гостей, рассчитывая, что численный перевес позволит сразу смять участников облавы. Но с той минуты, как он увидел среди них Малыша, он уже не думал больше ни о ком и ни о чем. Большой и грузный, как настоящий тяжеловес, он с восторгом навалился на своего более хрупкого врага, и оба, сцепившись, покатились по лестнице вниз.
On the landing they separated and arose, and then the Kid was able to use some of his professional tactics, which had been useless to him while in the excited clutch of a 200-pound sporting gentleman who was about to lose $20,000 worth of paraphernalia.	Только на площадке второго этажа, когда они, наконец, расцепились и встали на ноги, Малыш смог пустить в ход свое профессиональное мастерство, остававшееся без применения, пока его стискивал в яростном объятии любитель сильных ощущений весом в двести фунтов, которому грозила потеря имущества стоимостью в двадцать тысяч долларов.
After vanquishing his adversary the Kid hurried upstairs and through the gambling-room into a smaller apartment connecting by an arched doorway. Here was a long table set with choicest chinaware and silver, and lavishly furnished with food of that expensive and spectacular sort of which the devotees of sport are supposed to be fond. Here again was to be perceived the liberal and florid taste of the gentleman with the urban cognomenal prefix.	Уложив своего противника. Малыш бросился наверх и, пробежав через игорную залу, очутился в комнате поменьше, отделенной от залы аркой. Здесь стоял длинный стол, уставленный ценным фарфором и серебром и ломившийся от дорогих и изысканных яств, к которым, как принято считать, питают пристрастие рыцари удачи. В убранстве стола тоже сказывался широкий размах и экзотические вкусы джентльмена, приходившегося тезкой столице одного из западных штатов.
A No. 10 patent leather shoe protruded a few of its inches outside the tablecloth along the floor. The Kid seized this and plucked forth a black man in a white tie and the garb of a servitor.	Из-под свисающей до полу белоснежной скатерти торчал лакированный штиблет сорок пятого размера. Малыш ухватился за него и извлек на свет божий негра-официанта во фраке и белом галстуке.
«Get up!» commanded the Kid. «Are you in charge of this free lunch?»	— Встань! — скомандовал Малыш. — Ты состоишь при этой кормушке?
«Yes, sah, I was. Has they done pinched us ag’in, boss?»	— Да, сэр, я состоял. — Неужели нас опять сцапали, сэр?
«Looks that way. Listen to me. Are there any peaches in this layout? If there ain’t I’ll have to throw up the sponge.»	— Похоже на то. Теперь отвечай: есть у тебя тут персики? Если нет, то, значит, я получил нокаут.
«There was three dozen, sah, when the game opened this evenin’; but I reckon the gentlemen done eat ’em all up. If you’d like to eat a fust-rate orange, sah, I kin find you some.»	— У меня было три дюжины персиков, сэр, когда началась игра, но боюсь, что джентльмены съели все до одного Может быть, вам угодно скушать хороший, сочный апельсин, сэр?
«Get busy,» ordered the Kid, sternly, and move whatever peach crop you’ve got quick or there’ll be trouble. If anybody oranges me again to-night, I’ll knock his face off.»	— Переверни все вверх дном, — строго приказал Малыш, — но чтобы у меня были персики. И пошевеливайся, не то дело кончится плохо. Если еще кто-нибудь сегодня заговорит со мной об апельсинах, я из него дух вышибу.
The raid on Denver Dick’s high-priced and prodigal luncheon revealed one lone, last peach that had escaped the epicurean jaws of the followers of chance. Into the Kid’s pocket it went, and that indefatigable forager departed immediately with his prize.	Тщательный обыск на столе, отягощенном дорогостоящими щедротами Денвера Дика, помог обнаружить один-единственный персик, случайно пощаженный эпикурейскими челюстями любителей азарта. Он тут же был водворен в карман Малыша, и наш неутомимый фуражир пустился со своей добычей в обратный путь.
With scarcely a glance at the scene on the sidewalk below, where the officers were loading their prisoners into the patrol wagons, be moved homeward with long, swift strides.	Выйдя на улицу, он даже не взглянул в ту сторону, где люди капитана вталкивали своих пленников в полицейский фургон, и быстро зашагал по направлению к дому.
His heart was light as be went. So rode the knights back to Camelot after perils and high deeds done for their ladies fair. The Kid’s lady had commanded him and be had obeyed. True, it was but a peach that she had craved; but it had been no small deed to glean a peach at midnight from that wintry city where yet the February snows lay like iron. She had asked for a peach; she was his bride; in his pocket the peach was warming in his band that held it for fear that it might fall out and be lost.	Легко было теперь у него на душе. Так рыцари Круглого Стола возвращались в Камелот, испытав много опасностей и совершив немало подвигов во славу своих прекрасных дам. Подобно им, Малыш получил приказание от своей дамы и сумел его выполнить. Правда, дело касалось всего только персика, но разве не подвигом было раздобыть среди ночи этот персик в городе, еще скованном февральскими снегами? Она попросила персик; она была его женой; и вот персик лежит у него в кармане, согретый ладонью, которою он придерживал его из страха, как бы не выронить и не потерять.
On the way the Kid turned in at an all-night drug store and said to the spectacled clerk:	По дороге Малыш зашел в ночную аптеку и сказал хозяину, вопросительно уставившемуся на него сквозь очки:
«Say, sport, I wish you’d size up this rib of mine and see if it’s broke. I was in a little scrap and bumped down a flight or two of stairs.»	— Послушайте, любезнейший, я хочу, чтобы вы проверили мои ребра, все ли они целы. У меня вышла маленькая размолвка с приятелем, и мне пришлось сосчитать ступени на одном или двух этажах.
The druggist made an examination. «It isn’t broken,» was his diagnosis, «but you have a bruise there that looks like you’d fallen off the Flatiron twice.»	Аптекарь внимательно осмотрел его. — Ребра все целы, — гласило вынесенное им заключение. — Но вот здесь имеется кровоподтек, судя по которому можно предположить, что вы свалились с небоскреба «Утюг», и не один раз, а по меньшей мере дважды.
«That’s all right,» said the Kid. «Let’s have your clothesbrush, please.»	— Не имеет значения, — сказал Малыш. — Я только попрошу у вас платяную щетку.
The bride waited in the rosy glow of the pink lamp shade. The miracles were not all passed away. By breathing a desire for some slight thing — a flower, a pomegranate, a — oh, yes, a peach — she could send forth her man into the night, into the world which could not withstand him, and he would do her bidding.	В уютном свете лампы под розовым абажуром сидела новобрачная и ждала. Нет, не перевелись еще чудеса на белом свете. Ведь вот одно лишь словечко о том, что ей чего-то хочется — пусть это будет самый пустяк: цветочек, гранат или — ах да, персик, — и ее супруг отважно пускается в ночь, в широкий мир, который не в силах против него устоять, и ее желание исполняется.
And now be stood by her chair and laid the peach in her band.	И в самом деле — вот он склонился над ее креслом и вкладывает ей в руку персик.
«Naughty boy!» she said, fondly. «Did I say a peach? I think I would much rather have had an orange.»	— Гадкий мальчик! — влюбленно проворковала она. — Разве я просила персик? Я бы гораздо охотнее съела апельсин.
Blest be the bride.	Благословенна будь, новобрачная!

Вернуться к списку произведений

О’Генри — Персики

О’Генри

Персики

О. Генри

Персики

Медовый месяц был в разгаре. Квартирку украшал новый ковер самого яркого красного цвета, портьеры с фестонами и полдюжины глиняных пивных кружек с оловянными крышками, расставленные в столовой на выступе деревянной панели Молодым все еще казалось, что они парят в небесах. Ни он, ни она никогда не видали, «как примула желтеет в траве у ручейка»; но если бы подобное зрелище представилось их глазам в указанный период времени, они бесспорно усмотрели бы в нем — ну, все то, что, по мнению поэта, полагается усмотреть в цветущей примуле настоящему человеку.

Новобрачная сидела в качалке, а ее ноги опирались на земной шар. Она утопала в розовых мечтах и в шелку того же оттенка. Ее занимала мысль о том, что говорят по поводу ее свадьбы с «Малышом Мак-Гарри в Гренландии, Белуджистане и на острове Тасмания. Впрочем, особого значения это не имело. От Лондона до созвездия Южного Креста не нашлось бы боксера полусреднего веса, способного продержаться четыре часа — да что часа! четыре раунда — против Малыша Мак-Гарри. И вот уже три недели, как он принадлежит ей; и достаточно прикосновения ее мизинца, чтобы заставить покачнуться того, против кого бессильны кулаки прославленных чемпионов ринга.

Когда любим мы сами, слово «любовь» — синоним самопожертвования и отречения. Когда любят соседи, живущие за стеной, это слово означает самомнение и нахальство.

Новобрачная скрестила свои ножки в туфельках и задумчиво поглядела на потолок, расписанный купидонами.

— Милый, — произнесла она с видом Клеопатры, высказывающей Антонию пожелание, чтобы Рим был поставлен ей на дом в оригинальной упаковке. — Милый, я, пожалуй, съела бы персик.

Малыш Мак-Гарри встал и надел пальто и шляпу. Он был серьезен, строен, сентиментален и сметлив.

— Ну что ж, — сказал он так хладнокровно, как будто речь шла всего лишь о подписании условий матча с чемпионом Англии. — Сейчас пойду принесу.

— Только ты недолго, — сказала новобрачная. — А то я соскучусь без своего гадкого мальчика, И смотри, выбери хороший, спелый,

После длительного прощанья, не менее бурного, чем если бы Малышу предстояло чреватое опасностями путешествие в дальние страны, он вышел на улицу.

Тут он призадумался, и не без оснований, так как дело происходило ранней весной и казалось мало вероятным, чтобы где-нибудь в промозглой сырости улиц и в холоде лавок удалось обрести вожделенный сладостный дар золотистой зрелости лета.

Дойдя до угла, где помещалась палатка итальянца, торгующего фруктами, он остановился и окинул презрительным взглядом горы завернутых в папиросную бумагу апельсинов, глянцевитых, румяных яблок и бледных, истосковавшихся по солнцу бананов.

— Персики есть? — обратился он к соотечественнику Данте, влюбленнейшего из влюбленных.

— Нет персиков, синьор, — вздохнул торговец. — Будут разве только через месяц. Сейчас не сезон. Вот апельсины есть хорошие. Возьмете апельсины?

Малыш не удостоил его ответом и продолжал поиски… Он направился к своему давнишнему другу и поклоннику, Джастесу О’Кэллэхэну, содержателю предприятия, которое соединяло в себе дешевый ресторанчик, ночное кафе и кегельбан. О’Кэллэхэн оказался на месте. Он расхаживал по ресторану и наводил порядок.

— Срочное дело, Кэл, — сказал ему Малыш. — Моей старушке взбрело на ум полакомиться персиком. Так что если у тебя есть хоть один персик, давай его скорей сюда. А если они у тебя водятся во множественном числе, давай несколько пригодятся.

— Весь мой дом к твоим услугам, — отвечал О’Кэллэхэн. Но только персиков ты в нем не найдешь. Сейчас не сезон. Даже на Бродвее и то, пожалуй, недостать персиков в эту пору года. Жаль мне тебя. Ведь если у женщины на что-нибудь разгорелся аппетит, так ей подавай именно это, а не другое. Да и час поздний, все лучшие фруктовые магазины уже закрыты. Но, может быть, твоя хозяйка помирится на апельсине? Я как раз получил ящик отборных апельсинов, так что если…

— Нет, Кэл, спасибо. По условиям матча требуются персики, и замена не допускается. Пойду искать дальше.

Время близилось к полуночи, когда Малыш вышел на одну из западных авеню. Большинство магазинов уже закрылось, а в тех, которые еще были открыты, его чуть ли не на смех поднимали, как только он заговаривал о персиках.

Но где-то там, за высокими стенами, сидела новобрачная и доверчиво дожидалась заморского гостинца. Так неужели же чемпион в полусреднем весе не раздобудет ей персика? Неужели он не сумеет перешагнуть через преграды сезонов, климатов и календарей, чтобы порадовать свою любимую сочным желтым или розовым плодом?

Впереди показалась освещенная витрина, переливавшаяся всеми красками земного изобилия. Но не успел Малыш заприметить ее, как свет погас. Он помчался во весь дух и настиг фруктовщика в ту минуту, когда тот запирал дверь лавки.

— Персики есть? — спросил он решительно.

— Что вы, сэр! Недели через две-три, не раньше. Сейчас вы их во всем городе не найдете. Если где-нибудь и есть несколько штук, так только тепличные, и то не берусь сказать, где именно. Разве что в одном из самых дорогих отелей, где люди не знают, куда девать деньги. А вот, если угодно, могу предложить превосходные апельсины, только сегодня пароходом доставлена партия.

Дойдя до ближайшего угла, Малыш с минуту постоял в раздумье, потом решительно свернул в темный переулок и направился к дому с зелеными фонарями у крыльца.

— Что, капитан здесь? — спросил он у дежурного полицейского сержанта,

Но в это время сам капитан вынырнул из-за спины дежурного. Он был в штатском и имел вид чрезвычайно занятого человека.

— Здорово, Малыш! — приветствовал он боксера. — А я думал, вы совершаете свадебное путешествие.

— Вчера вернулся. Теперь я вполне оседлый гражданин города Нью-Йорка. Пожалуй, даже займусь муниципальной деятельностью. Скажите-ка мне, капитан, хотели бы вы сегодня ночью накрыть заведение Денвера Дика?

— Хватились! — сказал капитан, покручивая ус. — Денвера прихлопнули еще два месяца назад.

— Правильно, — согласился Малыш. — Два месяца назад Рафферти выкурил его с Сорок третьей улицы. А теперь он обосновался в вашем околотке, и игра у него идет крупней, чем когда-либо. У меня с Денвером свои счеты. Хотите, проведу вас к нему?

— В моем околотке? — зарычал капитан. — Вы в этом уверены, Малыш? Если так, сочту за большую услугу с вашей стороны. А вам что, известен пароль? Как мы попадем туда?

— Взломав дверь, — сказал Малыш. — Ее еще не успели оковать железом. Возьмите с собой человек десять. Нет, мне туда вход закрыт. Денвер пытался меня прикончить. Он думает, что это я выдал его в прошлый раз. Но, между прочим, он ошибается. Однако поторопитесь, капитан. Мне нужно пораньше вернуться домой.

И десяти минут не прошло, как капитан и двенадцать его подчиненных, следуя за своим проводником, уже входили в подъезд темного и вполне благопристойного с виду здания, где в дневное время вершили свои дела с десяток солидных фирм.

— Третий этаж, в конце коридора, — негромко сказал Малыш. — Я пойду вперед.

Двое дюжих молодцов, вооруж?нных топорами, встали у двери, которую он им указал.

— Там как будто все тихо, — с сомнением в голосе произнес капитан. — Вы уверены, что не ошиблись, Малыш?

— Ломайте дверь, — вместо ответа скомандовал Малыш. Если я ошибся, я отвечаю.

Топоры с треском врезались в незащищенную дверь. Через проломы хлынул яркий свет. Дверь рухнула, и участники облавы, с револьверами наготове, ворвались в помещение.

Просторная зала была обставлена с крикливой роскошью, отвечавшей вкусам хозяина, уроженца Запада. За несколькими столами шла игра. С полсотни завсегдатаев, находившихся в зале, бросились к выходу, желая любой ценой ускользнуть из рук полиции. Заработали полицейские дубинки. Однако большинству игроков удалось уйти.

Случилось так, что в эту ночь Денвер Дик удостоил притон своим личным присутствием. Он и кинулся первым на непрошенных гостей, рассчитывая, что численный перевес позволит сразу смять участников облавы. Но с той минуты, как он увидел среди них Малыша, он уже не думал больше ни о ком и ни о чем. Большой и грузный, как настоящий тяжеловес, он с восторгом навалился на своего более хрупкого врага, и оба, сцепившись, покатились по лестнице вниз. Только на площадке второго этажа, когда они, наконец, расцепились и встали на ноги, Малыш смог пустить в ход свое профессиональное мастерство, остававшееся без применения, пока его стискивал в яростном объятии любитель сильных ощущений весом в двести фунтов, которому грозила потеря имущества стоимостью в двадцать тысяч долларов.

Уложив своего противника. Малыш бросился наверх и, пробежав через игорную залу, очутился в комнате поменьше, отделенной от залы аркой.

Здесь стоял длинный стол, уставленный ценным фарфором и серебром и ломившийся от дорогих и изысканных яств, к которым, как принято считать, питают пристрастие рыцари удачи. В убранстве стола тоже сказывался широкий размах и экзотические вкусы джентльмена, приходившегося тезкой столице одного из западных штатов.

• Первая
• Назад
• 1 / 2
• Вперед
• Последняя

Популярное

• Библиотека
• Жанры
• Авторы
• Фантастика и фэнтези
• Новинки
• Журналы

Информация

• О нас
• Обратная связь

© Topreading.ru 2021
×