Рассказ о древнерусской одежде

О ренессансных веяния

Возрождение в России XV—XVI вв. не состоялось; исторических предпосылок для такого глубокого культурного переворота, который произошел в это время в Западной Европе, здесь еще не было. Реформационно-гуманистические движения, подавленные самодержавной властью уже в начале XVI в., были окончательно разгромлены во второй половине XVI в., после установления жесточайшей самодержавной диктатуры и создания опричнины.

И в Западной Европе XV—XVI вв. гуманисты, рассчитывавшие на сильную власть князей-меценатов и королей, не раз убеждались во враждебности тирании Ренессансу (эту коллизию ощущали и Микеланджело и Шекспир). Однако абсолютизм в Западной Европе (включая даже Испанию, где он имел наиболее тиранический характер) все же не достигал такого законченного и всеобъемлющего характера, как в России Ивана Грозного.

Опричный террор в наглухо «затворенном» Российском государстве означал полное подавление человеческой личности — этой главной опоры Возрождения. В европейских городах-коммунах человек был не только подданным, но и гражданином; тот же юридический принцип официальной принадлежности города его жителям признавался и в «господине Великом Новгороде».

Но включение городских вольностей в политическую систему абсолютной монархии, характерное для некоторых западноевропейских государств, в России не произошло. В государстве Ивана Грозного все подданные, включая бояр и князей, в равной степени рассматривались как «страдники», «холопы государевы». Неограниченный произвол и попрание правового порядка — явления, принципиально несовместимые с Возрождением.

И все-таки даже в литературе XVI в., точнее, его первой половины, мы можем найти некоторые, хотя и не получившие достаточного развития, признаки устремленности к Ренессансу. Публицистика XVI в. не только обращалась к «мирским» темам и имела в значительной степени светский характер, но и обнаруживала необычные для средневековья авторские, индивидуальные черты.

Публицисты XVI в. не случайно почти все известны нам по именам: это яркие, не похожие друг на друга личности. Вера в силу разума, в возможность построения общества и государства на неких разумных началах — вот что сближает между собой различных по мировоззрению публицистов XVI в. Не менее характерно для них и светское обоснование самого назначения государства — как института, служащего человеческому благу и могущего быть построенным на разумных основаниях.

В упомянутом уже рассуждении Ермолая-Еразма о «ратаях» характернее всего именно утилитарно-рационалистическое обоснование его теории, его апелляция к тому, что западные мыслители назвали бы «общественным благом» (res publica, common wealth): «В начале же всего потребны суть ратаеве: от их бо трудов есть хлеб, от сего же всех благих главизна…, потом же и вся земля от царя и до простых людей тех труды питаема».

Сходным образом доказывал и Пересветов свою идею вредоносности для военной мощи государства «порабощения» людей: «… они бо есть порабощены, и тот человек срама не боится и чести себе не добывает» . И даже сам Иван Васильевич Грозный обосновывал (в послании «во все Российское царство» — в Первом послании Курбскому) свою враждебность к опальным боярам и священнику Сильвестру тем, что государство, «от попов владомое» или «послушное епархом [духовенству] и сигклитам [вельможам-правителям]», приходит в «гибель»: «То убо вся царьствия нестроением и междоусобными браньми растлятся [испортятся]».

Интересы государства, заявлял он, возлагают определенные обязательства и на государей: «Подобает властелем не зверски яритися, ниже безсловесно смирятися». Мы не можем, конечно, не заметить, что эти разумные наставления исходили именно от властителя, в высшей степени склонного «зверски яритися», от царя, объявлявшего «холопами» и уничтожавшего любых своих подданных — от крестьян до бояр и наследника престола.

Но уже самое сочетание крайнего произвола с такими декларациями свидетельствовало о духе времени, с которым вынужден был считаться (хотя бы словесно) и великий «человекоядец».

Несмотря на подавление религиозно-гуманистических движений и исчезновение «неполезных повестей», литература XVI в. обнаруживала уже новые черты, не свойственные средневековой письменности. Эти новые черты русской литературы «неудавшегося Возрождения» получили свое дальнейшее развитие в литературе XVII в.

Переход к Новому времени не мог свершиться без открытия ценности человека самого по себе, вне его принадлежности к сословию, к той или иной корпорации, без развития личностного начала, т. е. без всего того, что характерно для Нового времени. Это и свершилось в России, но потребовало длительного времени. В России не было эпохи Возрождения, как на Западе, но обнаруживались возрожденческие явления, растянувшиеся на весь XVI, XVII и XVIII вв. — своего рода «заторможенный Ренессанс».

Литература

Повесть о Петре и Февронии Муромских

 Повесть о Петре и Февронии (первоначальный сюжет). Мудрость центрального персонажа, раскрывающаяся неожиданно для окружающих, характерна для памятника житийной литературы, сложившегося первоначально, по-видимому, в тот же период, – для «Повести о Петре и Февронии». Один из наиболее выдающихся памятников древнерусской агиографии и литературы вообще, «Повесть о Петре и Февронии», как и «Житие Михаила Клопского», возникла на местном материале (Петр и Феврония были святыми Муромского княжества), но приобрела общерусское литературное распространение.

Вопрос о происхождении «Повести о Петре и Февронии» сложен и вызывал споры в научной литературе. В настоящее время можно, по-видимому, считать установленным, что дошедший до нас письменный текст Повести восходит к времени не ранее середины XVI в. и создан писателем-публицистом этой эпохи Ермолаем-Еразмом. Однако уже в XV в. существовала церковная служба Петру и Февронии, где упоминались основные мотивы повести – победа Петра над змеем, его женитьба на Февронии и их совместное погребение. Вполне возможно поэтому, что Ермолай, как и другие средневековые агиографы, подверг стилистической обработке уже существовавшую житийную повесть. К повести Ермолая-Еразма мы еще обратимся; пока изложим основной сюжет жития.

Сюжет жития о Петре и Февронии не похож на большинство житийных сюжетов. Здесь нет ни страданий за веру, ни мученической кончины героев, утверждающей их святость. Герои повести весьма мало связаны с историей; попытки установления их исторических прототипов сомнительны; для XV–XVI вв. эти герои, во всяком случае, были персонажами далекого прошлого. В центре повести – крестьянская девушка Феврония, согласившаяся излечить княжича Петра, заболевшего от пролившейся на него змеиной крови. В награду за это Феврония требует, чтобы княжич женился на ней. В начале Петр пытается «искусить» Февронию: моясь в бане перед излечением, он посылает Февронии клочок льна и требует, чтобы она выткала из него «срачицу и порты и убрусец». Но Феврония поступает, как и подобает фольклорному хитрецу, которого пытаются одурачить (ср., например, Акира при дворе египетского царя): она отвечает нелепостью на нелепость, соглашаясь выполнить просьбу Петра при условии, если княжич приготовит ей из щепочки ткацкий станок. Так же неудачно кончается попытка излеченного князя просто нарушить свое обещание: Феврония предусмотрительно велела смазать все его язвы (полученные от змеиной крови), кроме одной, и вероломство Петра приводит к тому, что от «того струпа начаша многие струпы расходитися на теле его»; для окончательного излечения Петру приходится выполнить свое обещание. После смерти брата Петр занимает престол Муромского княжества. Когда мятежные бояре решают изгнать княгиню-крестьянку из Мурома, она соглашается уйти, если ей разрешат взять с собой то, что она попросит. Бояре соглашаются, и княгиня просит «токмо супруга моего князя Петра». Петр следует за нею. В конце концов Петр и Феврония благополучно «державствуют» в Муроме; по «преставлении купнем» (одновременной смерти) и раздельном погребении они оказываются все же воссоединенными «в едином гробе».

Связь «Повести о Петре и Февронии» с устным народным творчеством, отражение в ней «мировых» фольклорных мотивов весьма значительны и неоднократно отмечались в научной литературе.

Однако существующие записи сказок и преданий об этих святых – поздние (не ранее конца XIX в.) и сложились уже под влиянием письменной житийной традиции (хотя, возможно, включают и подлинные фольклорные мотивы). В сюжете Повести соединились два основных сказочных сюжета – волшебная сказка о борьбе во змеем и новеллистическая сказка о мудрой крестьянской девушке, выходящей замуж за знатного человека и подвергающейся трудным испытаниям. Герой жития Петр заболевает после того, как побеждает змея; Феврония излечивает его от язв. Эта завязка сближает Повесть с кельтской легендой и средневековым западным романом о Тристане и Изольде: подобно Февронии, Изольда излечивает Тристана, заболевшего от крови дракона; с «Тристаном и Изольдой» совпадает и тема воссоединения героев после смерти (в Повести герои чудесным образом оказываются в едином гробу, в легенде о Тристане из его могилы вырастает куст терновника, соединяющий ее с могилой Изольды).  Сочетание сюжета неравного брака крестьянки и знатного человека с мотивом исцеления жениха не характерно для известных нам русских сказок, но такое же сочетание присуще новелле Боккаччо о Джилетте из Нарбонны («Декамерон», день 3, новелла 9) и комедии Шекспира «Все хорошо, что хорошо кончается», – вероятно, такой контаминированный сюжет существовал и в русском фольклоре XV в.

Сюжет жития Петра и Февронии принадлежит, таким образом, к числу популярнейших сюжетов мировой литературы. 

Житие Михаила Клопского

Как и записка о последних днях Пафнутия, новгородское «Житие Михаила Клопского» было написано в 70-х гг., но по своему характеру и происхождению оно существенно отличается от записки Иннокентия. Это отнюдь не запись очевидца, а развернутое агиографическое повествование о жизни и чудесах новгородского святого-юродивого, сочувствовавшего московским князьям (именно это обстоятельство способствовало сохранению Жития в общерусской письменности после присоединения Новгорода). Создатель Жития Михаила несомненно опирался на определенные литературные традиции, скорее фольклорные (или основанные на фольклоре), нежели агиографические.

Необычно для агиографической литературы было уже самое начало Жития: оно начиналось не рассказом о рождении и воспитании святого, как большинство житий, а описанием неожиданного и таинственного появления не названного по имени героя в Клопском монастыре. Перед нами как бы «закрытый» сюжет, вызывающий недоумение и естественное любопытство читателя.

Ночью после богослужения некий поп явился в свою келью в монастыре и увидел, что в келье неизвестный «старец седит на стуле, а перед ним свеща горит». Изумленный поп попятился и привел игумена Феодосия, но келья оказалась запертой. Заглянув через окно, игумен приветствовал незнакомца молитвой; незнакомец ответил той же молитвой, это повторялось три раза. «Кто еси ты, человек ли еси или бес? Что тебе имя?» – спросил после этого игумен. «Человек ли еси или бес? Что ти имя?» – повторил тот же вопрос незнакомец. Игумен спросил вторично: «Человек ли еси или бес?»; незнакомец тоже спросил: «Человек ли еси или бес?»; это же произошло и в третий раз. Взломав дверь в келью, игумен стал кадить; старец закрылся от кадила, но осенил себя крестным знамением. Однако назвать своего имени он так и не захотел и на вопрос «Как еси пришел к нам и откуда еси?» снова ответил тем же вопросом. Тайна его происхождения раскрылась позже, когда приехавший в монастырь князь Константин сообщил монахам, что незнакомец – знатный человек, «своитянин» (родич) князя. Далее рассказывается о том, как ставший монахом Михаил Клопский распознал разбойников в людях, пришедших в монастырь, лишил ума попа, укравшего панагию, предсказал паралич посаднику, обижавшему монастырских рыбаков.

Михаил Клопский был юродивым, и этим в значительной степени оправдывался эксцентрический характер рассказов о нем. Эта особенность Жития связывает «Житие Михаила» со светской литературой такого характера, о которой мы будем говорить в дальнейшем, – например со сказаниями о Соломоне и Китоврасе, где «дивий зверь» Китоврас, как и Михаил, «насквозь видит» настоящее и будущее своих собеседников и скрывает за внешним чудачеством глубокую мудрость.

Повесть о Дракуле

В основе «Повести о Друкале» лежали сказания о жестоком мутьянском (румынском) князе Владе Цепеше – Дракуле, правившем в 1456–1462 и 1477 гг. Авторство повести может быть установлено из упоминания в ее заключительной части, что второй сын Дракулы, находившийся в Венгрии, «при нас умре, а третьего сына, старейшего, Михаила тут же на Будину видехом», и что «ныне» на престоле Дракулы сидит Влад Монах. Влад Монах вступил на мутьянский (румынский) престол в 1481 г. Автором повести был русский (со ссылки на «наш» русский язык начинается рассказ о Дракуле), побывавший в Венгрии в начале 80-х гг. XV в., и не один, а с какими-то спутниками («при нас», «видехом»). Все эти данные более всего подходят к Федору Курицыну, известному еретику и крупнейшему дипломату Ивана III, возглавлявшему посольство в Венгрию и Молдавию как раз в 1482–1484 гг. и в сентябре 1485 г. вернувшемуся в Россию (в феврале 1486 г. и вторично в январе 1490 г. Повесть была переписана известным кирилло-белозерским книжником Ефросином).

Наиболее характерная особенность «Повести о Дракуле» – ее теснейшая связь с устным сюжетным повествованием; она представляет собою, в сущности, ряд анекдотов о жестоком «мутьянском воеводе Дракуле» (так в странах, соседних с Валахией, именовали Влада Цепеша). Сходные анекдоты использовались в рассказах о «великом изверге» Дракуле, помещавшихся в немецких брошюрах конца XV в. (рукописных и печатных) и в повествовании о нем, включенном в «Венгерскую хронику» итальянского гуманиста Антонио Бонфини (90-е гг. XV в.). Сходство русской повести с этими памятниками – не текстуальное, а сюжетное; общим их источником были, очевидно, рассказы, услышанные различными авторами в землях, соседних с Валахией.

Как же может быть определен идейный смысл русской «Повести о Дракуле»? В науке предполагались самые различные решения этого вопроса: одни исследователи усматривали в Повести осуждение тирании и считали, что она распространялась в боярских кругах, враждебных Ивану Грозному, другие видели в ней апологию грозной и справедливой власти и тех репрессий, которые применялись феодальным государством против его врагов. Возможность столь противоположных мнений вытекает из жанрового своеобразия повести: перед нами не публицистическое произведение, автор которого прямо высказывает свои воззрения, а произведение беллетристики.

Повесть начинается с краткого сообщения: «Бысть в Мутьянской земли греческыя веры христианин воевода именем Дракула влашеским языком, а нашим диавол. Толико зломудр, яко же по имени его, тако и житие его». Далее читатель, как и в «Житии Михаила Клопского», прямо вводился в середину действия: автор рассказывал о том, как Дракула велел прибить «капы» (шапки) к головам турецких послов, осмелившихся явиться к нему, «великому государю», с покрытыми головами. Так строилась вся повесть: подобно сказаниям о Соломоне и Китоврасе, она состояла из отдельных эпизодов-рассказов.

Но как и в «Соломоне и Китоврасе», такая дробность построения вовсе не означала отсутствия единой темы. Эпизод за эпизодом рисовал дьявольское «зломудрие» мутьянского воеводы – сочетание изощренной жестокости с остроумием. Эпизоды эти представляли собой своеобразные анекдоты, многие из которых строились как загадки, имевшие второй, метафорический смысл (с. 67–68). Дракула не просто казнит попавших ему в руки людей – он испытывает их, и недогадливые, не «изящные» испытуемые, не умеющие «против кознем его отвечати», трагически расплачиваются за свое «неизящество». Яснее всего это видно на эпизоде с нищими. Собрав по всей своей стране «нищих и странных» и угостив их, Дракула спрашивает: «Хощете ли, да сотворю вас беспечалны на сем свете, и ничим же нужни будете?». Не поняв второго, зловещего смысла его слов, нищие с восторгом соглашаются. Дракула освобождает их от нищеты и болезней, сжигая в запертой «храмине». Так же поступает Дракула и с турецким царем: он обещает ему «послужить»; турецкий царь, понявший эти слова буквально, радуется; Дракула разоряет турецкие владения и сообщает царю, что сколько мог, столько «ему и послужил». На такой же двусмыслице строится и первый эпизод повести. На вопрос, почему они не снимают шапок, послы отвечают, что таков обычай их страны. «Хощу вашего закона подтвердити, да крепко стоите», – отвечает Дракула. Понятое буквально, такое обещание тоже, как будто, должно было вызвать удовлетворение собеседников. Но Дракула «подтвердил» турецкий обычай гвоздями, прибив турецким послам «капы» к головам.

Мотив испытания, проходящий через все эти эпизоды, принадлежит к числу популярнейших мотивов мировой литературы и фольклора. Мотив этот был хорошо знаком и древнерусской литературе: так же «изящно» и так же жестоко, как Дракула, «испытывала» древлянских послов Ольга в «Повести временных лет»; мотив испытания встречается и в «Повести об Акире премудром» и в житийной «Повести о Петре и Февронии».

Что же хотел сказать автор «Повести о Дракуле», представляя читателю своего «зломудрого» героя? Сюжет «Повести о Дракуле», как и сюжет «Соломона и Китовраса» и «Стефанита и Ихнилата», неоднозначен – он не может быть сведен к какому-либо определенному выводу или поучению. Дракула совершает бесчисленные злодейства, сжигает нищих, казнит монахов, женщин, мастеров, прятавших его сокровища, и обедает среди кольев, на которых разлагаются «трупия мертвых человек». Но он же ведет борьбу с турками, борьбу героическую и несомненно вызывающую одобрение читателя, и погибает в этой борьбе, ненавидит «зло», уничтожает воровство и устанавливает в своем государстве справедливый и нелицеприятный суд, от которого не может откупиться ни богатый, ни знатный.

Позицию автора Повести можно определить, сравнив ее с западными сочинениями о том же персонаже. Если авторы немецких рассказов рисовали только изуверскую жестокость «великого изверга», то итальянский гуманист Бонфини подчеркивал сочетание в Дракуле «неслыханной жестокости и справедливости». Так же двойствен Дракула и в русской повести.

Но в отличие от хроники Бонфини, «Повесть о Дракуле» была не публицистическим, а беллетристическим памятником: автор его не высказывал поэтому своей оценки героя в прямой форме, а рисовал образ этого героя, образ, не подымавшийся до уровня характера, однако обладавший определенной характерностью. Дракула – не абстрактный злодей и уж никак не абстрактный мудрый правитель. Он веселое чудовище, испытывающее свои жертвы, некое подобие сказочного Тома-Тима-Тота или Рюмпельштильца. Необычный с точки зрения традиций житийной или героической воинской повести, образ Дракулы был зато близок к уже известным нам фигурам переводной беллетристики. Мудр и жесток был Китоврас в «Соломоне и Китоврасе»; теми же свойствами отличался Ихнилат в «Стефаните и Ихнилате». Самооправдания Дракулы по поводу убийства нищих или казни послов во многом напоминали софизмы Ихнилата во время суда над ним. Сюжет «Повести о Дракуле» принадлежал к типу сюжетов, который мы определили выше как многозначный. Такое построение сюжета было характерно для многих памятников беллетристики позднего средневековья и Возрождения, авторы которых противопоставляли однозначному феодально-рыцарскому идеалу «протест реальности».

Рассказ о смерти Пафнутия Боровского

Записка Иннокентия о последних днях Пафнутия Боровского. К «неукрашенным» житиям первого типа принадлежит прежде всего составленная в 1477–1478 гг. записка о последних днях крупнейшего церковного деятеля XV в., основателя и игумена Боровского монастыря Пафнутия. Автор этой записки – «келейник (сожитель по келии и прислужник) игумена Пафнутия Боровского Иннокентий, человек, не занимавший сколько-нибудь видного места в управлении монастыря. Характеризуя самого себя как „невежду и грубого“, Иннокентий видел свою задачу именно в том, чтобы как можно точнее и детальнее описать последние дни и записать предсмертные речи „святаго и великаго отца нашего Пафнутия“. И именно благодаря отсутствию всякой „украшенности“ и риторики этому безвестному монаху удалось создать необыкновенно выразительный образ больного старика, еще недавно возглавлявшего огромное монастырское хозяйство и наконец уставшего от всей этой суеты и жаждущего покоя. Заботы еще не совсем оставили Пафнутия – перед самой смертью он объясняет Иннокентию, как устроить в монастыре запруду через „поток водный“, высказывается о междукняжеских ссорах, но он уже чувствует, что его ждет „ино дело… неотложно“: разрушение „соуза“ души и тела. „Ни так, ни сяк, видиши, брате, сам, боле не могу… А выше силы ничто не ощущаю от болезни“, – просто отвечает на вопрос о своем здоровье. Но к нему все еще идут с делами – от старцев монастыря, от удельного князя, от самого Ивана III. Возникает вопрос о преемнике Пафнутия (им стал потом Иосиф Санин, будущий „обличитель“ еретиков Иосиф Волоцкий), о том, кому оставить игуменство. „Пречистой!“ – лаконично отвечает Пафнутий. С представителями светских властей больной старец вообще не хочет объясняться, но испуганный Иннокентий не решается отослать столь высокопоставленных посетителей и вновь напоминает Пафнутию о них. „Что тебе на мысли?“ – досадливо и совсем не смиренно отвечает Иннокентию Пафнутий. „Не даси же мне от мира сего ни на един час отдохнути! Не веси [не знаешь ли] – 60 лет угажено [угождалось] миру и мирским человеком, князем и бояром… Ныне познах: никая ми от всего того полза“.

Перед нами – поразительный «человеческий документ», «литературное чудо XV века», по справедливому замечанию исследователя. Но «чудом» записка Иннокентия является лишь по своим высоким художественным достоинствам, а не по полной уединенности в древнерусской литературе. Свобода от норм литературного этикета, экспрессивность живой разговорной речи – все это сближает записку Иннокентия с другим произведением нетрадиционной «деловой» литературы XV в. – «Хожением за три моря» Афанасия Никитина; перед нами та самая «литература факта», на которой впоследствии вырастут такие великие памятники, порывающие с литературными канонами, как «Житие» Аввакума.

Доброе утро!

Главную награду в англоязычной литературе, Букеровскую премию, получил писатель из ЮАР Дэймон Гэлгут за роман «Обещание» о взаимоотношениях белой семьи фермеров с их чернокожей служанкой. В новостях так:

• В России вновь обновлен рекорд суточной смертности от COVID-19 – 1189 человек.
• Bellingcat и The Insider опубликовали материалы уголовного дела о незаконном доступе к информации, в которых ФСБ признает подлинность биллингов фигурантов расследования об отравлении Навального.
• Порноактриса Рита Фокс арестована на 14 суток за фотографию с голыми ягодицами на фоне Кремля.
• Интернет-регулятор Узбекистана ограничил доступ к ютубу, инстаграму и телеграму, но после критики президента решение отменили.

Хроники пандемии

По данным оперативного штаба на утро среды, суточный прирост новых случаев COVID-19 в России вырос до 40 443. Официальное число инфицированных в стране с начала пандемии – 8 миллионов 633 тысячи; официальное число жертв достигло к утру среды 242 060 человек (+1189 за сутки) – это новый рекорд с начала пандемии. Статистика оперативного штаба не соответствует ни данным Росстата, ни подсчетам независимых экспертов, но ее динамика, вероятно, отражает общий настрой российских властей.

Все больше регионов России – Смоленская, Томская, Челябинская область – продляют действующий сейчас режим «нерабочих дней», а малый бизнес прощается с мечтами о нормальной работе. На этом фоне Путин сегодня едет в Крым праздновать День народного единства.

Росздравнадзор предписал своим отделениям в регионах сообщать об антипрививочниках, особенно среди врачей, в Следственный комитет и прокуратуру. О том, как семьям умерших от коронавируса врачей в России отказывают в компенсации, читайте здесь.

В Киеве тысячи человек вышли на акцию против обязательных прививок и коронавирусных ограничений – люди приехали из разных регионов Украины, в основном оттуда, где действует самый жесткий режим. Здесь участникам этой акции отвечает член рабочей группы украинского Минздрава по COVID-19 профессор Сергей Дубров.

Журналисты и их борьба

Первого ноября стало известно об аресте в Москве троих сотрудников частного детективного агентства, якобы передавших расследователям данные об отравителях Навального, а через два дня авторы расследования, издания Bellingcat и The Insider, опубликовали материалы уголовного дела, возбужденного против этих детективщиков. Документы прямо подтверждают, что названные в расследовании об отравлении Навального сотрудники ФСБ действительно являются сотрудниками ФСБ, а телефоны, на биллинги которых ссылаются расследователи, принадлежат именно им. Метаданные этих номеров были получены обвиняемыми по предъявлению фальшивой корочки сотрудника МВД и поддельных постановлений суда. Делалось это ради денег по заказу из даркнета. По словам главреда The Insider Романа Доброхотова, теперь Кремлю предстоит объяснить, что делали в Томске накануне отравления Навального сотрудники ФСБ, чьи права, как следует из уголовного дела, были нарушены «пробивщиками». И как ни объясняй, все выйдет криво.

«Новая газета» и «Transparency International – Россия» обратились в администрацию президента с требованием проверить российских должностных лиц, офшоры которых фигурируют в расследованиях «Архива Пандоры». Песков признал, что обращение получено.

Из России выслан корреспондент нидерландской газеты De Volkskrant Том Веннинк – по официальной версии, в связи с административными правонарушениями. Ему запрещено въезжать в Россию до января 2025 года.

Здесь российские журналисты рассказывают, что заставляет их продолжать заниматься своей работой в нынешних невыносимых условиях. Общественное признание определяющим фактором точно не является: по данным «Левада-Центра», три четверти россиян ничего не знают о Нобелевской премии мира, присужденной в этом году главреду «Новой газеты» Дмитрию Муратову.

Политика и нравственность

Более 120 жителей Благовещенского района Алтайского края вышли из состава «Единой России». Демарш связан с возможной сменой собственника градообразующего предприятия «Кучуксульфат», предотвратить которую люди надеялись при содействии правящей партии. Но партии было не до них.

В Москве началась активная подготовка к муниципальным выборам 2022 года: на них будет использоваться электронное голосование, потому что в городской администрации считают, что оно доказало свою эффективность в ходе думских выборов. Анализ, проведенный кандидатами от оппозиции и независимыми аналитиками, показал, что именно подтасовка результатов электронного голосования обеспечила победу провластных кандидатов в одномандатных округах Москвы.

Российское правительство засекретило госзакупки для Росгвардии и ФСО, так что теперь мы не узнаем, как ведомства приобретают на бюджетные средства хрустальные погоны, наклейки «На Берлин!» и столики из искусственного камня за пять с лишним миллионов рублей.

Зато можно следить за работой полиции нравов:

• Суд в Москве арестовал на 14 суток порноактрису Риту Фокс за фотографию с голыми ягодицами на фоне Кремля («мелкое хулиганство»).
• Следственный комитет проводит проверку в связи с видео, на котором запечатлен поцелуй двух девушек на фоне Вечного огня возле Могилы Неизвестного Солдата у стен Кремля (возможно, это окажется «осквернением символов воинской славы России с использованием средств массовой информации»).
• Полиция задержала троих петербуржцев, надевших варежки на Диоскуров и их коней у Манежа. Кони с красными варежками на передних копытах выглядели очень эффектно и весело, но в Музее городской скульптуры это сочли «актом вандализма». Задержанных все же отпустили из полиции после «профилактической беседы».

Административщина и уголовщина

• В Хабаровске опять арестован священник Андрей Винарский – на этот раз ему дали 10 суток за июльский пикет в поддержку бывшего координатора местного штаба Навального Алексея Ворсина (тогда Ворсина судили по «дадинской» статье за «неоднократные нарушения на митингах», позже он был приговорен к трем годам условно). Сам Винарский из-за своего участия в митингах лишился должности настоятеля прихода.
• Суд в Москве арестовал на 10 суток («неповиновение полиции») одного из организаторов «Русского марша», который националисты до 2019 года ежегодно проводили 4 ноября.
• Суд в Петербурге продлил еще на два месяца арест блогера Юрия Хованского. Он сидит в СИЗО уже пятый месяц по обвинению в «оправдании терроризма» посредством исполненной в 2012 году песни, которую кто-то недавно выложил в интернет. Хованский сказал в суде, что может не выжить в условиях изолятора.
• Фигуранты «ростовского дела» Ян Сидоров и Владислав Мордасов вышли на свободу после четырех лет в колонии. 5 ноября 2017 года они пришли в центр города с плакатами в поддержку местных погорельцев. Их тут же схватили и попытались связать с «Артподготовкой» Вячеслава Мальцева (это движение обещало совершить революцию именно в этот день). Когда с «Артподготовкой» у следствия ничего не вышло, молодым людям вменили подготовку силового захвата здания областного правительства.
• Историю 15-летнего волгоградца Ярослава Иноземцева, которого обвиняют в подготовке к теракту, читайте тут: на основании найденной дома петарды ребенка отправили в СИЗО, потом – в психушку в Москве, где его признали невменяемым, теперь – снова в СИЗО. На время «нерабочих дней» у семьи нет никакой связи с сыном.
• Не менее драматичная история жительницы Чукотки, почти год сидящей под домашним арестом в Калининграде: прошлым летом на пляже в Янтарном у нее утонул сын, в смерти ребенка обвинили мать, и она уже год не имеет возможности общаться с двумя другими своими детьми.
• В Подмосковье полиция пришла к тяжелобольной матери правозащитницы Валентины Чупик и угрожала ей депортацией из России, несмотря на то, что мать и так собирается уезжать и просто ждет, когда будет готов загранпаспорт. Ранее Валентину Чупик не пустили в Россию, лишив ее статуса беженца, полученного больше десяти лет назад.

В Беларуси

• МВД Беларуси признало «экстремистским формированием» телеканал «Белсат» и граждан, «объединенных его интернет-ресурсами». Здесь этот ход белорусских властей комментирует замглавы телеканала Алексей Диковицкий. По его данным, «Белсат» сейчас смотрят около 40% жителей Беларуси.
• Суд в Петербурге арестовал гражданку Беларуси Яну Пинчук. На родине ее подозревают в разжигании вражды и создании экстремистского формирования – сама она уже четыре года живет в России и об уголовном деле ничего не знала.
• Гомельскому правозащитнику Леониду Судаленко и его помощнице Татьяне Ласице дали 3 и 2,5 года колонии. Одним из оснований для обвинения был пост в фейсбуке с призывом встретить у ИВС выходящую на свободу местную активистку («организация грубого нарушения порядка»). Суд проходил в закрытом режиме.
• В Минске молодой человек заказал гиду Оксане Манкевич экскурсию по городу, а когда она пришла в условленное место, показал удостоверение и отвел ее в ГУБОПиК. Не обнаружив ничего крамольного в ее телефоне, правоохранители арестовали гида на 15 суток за «неподчинение милиционеру».
• Варшава потребовала объяснений от Беларуси в связи с «вторжением» вооруженных людей на территорию Польши: в ночь с 1 на 2 ноября польские солдаты заметили на своей территории в 300 метрах от белорусской границы троих вооруженных людей в форме – они ушли в Беларусь, как только заметили польский патруль. Варшава считает это «преднамеренной эскалацией».

Вокруг света

• В Польше из-за ограничений на аборты умерла беременная женщина: на 22-й неделе беременности у нее отошли воды, но врачи дождались смерти плода – а вместе с ней и смерти самой женщины от септического шока. Акции памяти прошли во многих городах Польши.
• Бывшему президенту Польши Леху Валенсе предъявлены обвинения в даче ложных показаний о своем сотрудничестве со спецслужбами народной республики. Валенса называет обвинения в сотрудничестве местью своих политических противников.
• Государственная инспекция по контролю в сфере информатизации и телекоммуникаций Узбекистана внесла Facebook, Instagram, «Одноклассники», Telegram, LinkedIn, YouTube и другие сервисы в реестр нарушителей прав субъектов персональных данных и ограничила к ним доступ. Когда эти действия раскритиковал президент страны, доступ восстановили, а главу инспекции – уволили.
• Минторг США ввел санкции против российской компании Positive Technologies и израильской NSO Group за продажу программного обеспечения для кибервзломов.
• Иран сообщил, что 29 ноября вернется к переговорам по ядерной сделке.
• О скромных итогах первой части климатической конференции в Глазго, в которой участвовали мировые лидеры, читайте тут. Российское неучастие в саммите здесь комментирует сотрудник российского Гринписа Василий Яблоков.

Шесть ссылок

• Народная культура. Историк Сергей Зотов рассказывает о средневековых апокрифах, посвященных детству Христа. Или отрывок из книги популяризатора и реконструктора кельтской культуры Жана Маркаля «Хеллоуин: история и традиции» (изд-во «Городец») – о том, как древние ирландцы переносились в иной мир при помощи мяса и пива.
• Кино. Путеводитель по фильмам Лукино Висконти. Или рассказ Дмитрия Волчека о лучших фильмах только что завершившегося Виеннале – ежегодного кинофестиваля в Вене.
• Съедобное несъедобное. Фрагмент из книги профессора генетической эпидемиологии Тима Спектора «Обязательный завтрак, вредный кофе и опасный фастфуд. Почему почти все, что нам рассказывали о еде, неправда» (изд-во «Манн, Иванов и Фербер») – о том, на самом ли деле рыба так полезна, как о ней говорят. Или рассказ о том, что можно делать с грибами помимо того, чтобы их есть: делать гробы, посуду, одежду и даже строить из них дома.

Искренне Ваши,
Семь Сорок

История русского сарафана

1. Сарафан без среднего шва, туникообразный. Основной признак — цельные передние и задние полотнища.
 
2. Косоклинный сарафан. Основной их признак – два прямых полотнища спереди (распашные или со швом) и одно цельное сзади, соединенные при помощи косых боковых клиньев, не доходящих до проймы. Такие сарафаны шили на плотной подкладке, иногда стегали на вате. С конца XVIII века линии застежки украшали полосами мишурного кружева или позументами. С середины XIX века эта отделка заменяется покупными лентами темно-желтого цвета с вытканными мотивами розоватых гвоздик.
  
3. Прямой сарафан. Более позднее «прямые» или «круглые» («московские») сарафаны относятся к третьему типу. Их шили из нескольких цельных прямых полотнищ, собранных вверху в мелкие складки или сборки. Сборки прикрывались прямой обшивкой, к которой пришивались лямки. Круглые сарафаны могли быть сшиты из полотнищ одинаковой длины, либо из двух длинных спереди и трех коротких, доходивших до талии сзади. Обычно круглые сарафаны украшали по подолу двумя – тремя полосами кружев, лент или позумента.
  
4. Сарафан «с лифом». Основной признак – наличие лифа, облегающего грудь и спину или только спину. Сарафаны «с лифом», пришедшие в деревню из города, по существу были юбками, пришитыми к лифу.

5. Сарафан с лифом на кокетке, часто называемый полуплатьем.

Традиции и современность
Стройность и лаконизм русских сарафанных форм, их конструктивные особенности легли в основу моделирования одежды нашего времени.

Вышивка как декор в современном костюме оправдывает себя в том случае, когда угаданы орнаментальный мотив, объект декорирования, место расположения, обеспечена чистота исполнения. В таких случаях народная вышивка, её композиционное построение, техника исполнения, орнаментальные мотивы выступают в основном как интересные декоративные элементы. Примеры этого можно увидеть в нашем разделе «Русские сарафаны и платья».
   

Благодарим авторов работы за ценную информацию — Барладян Юлию, Петровскую Ольгу, Аверину Евгению.

По многочисленным просьбам читателей наш постоянный автор, сотрудник музея древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева Т. Игнатова продолжает рассказывать о педагогических методах, позволяющих рассказывать детям о древнерусской культуре.
 

Про жидкий суп и мелкий жемчуг

Не могу не вспомнить круглый стол руководителей и преподавателей воскресных школ, который прошел 3 мая в здании Московского духовного старообрядческого училища, что на Рогожском. Меня туда любезно пригласил Олег Хохлов: познакомиться с опытом коллег и представить наши музейные детские программы. Идея хорошая: Музей Андрея Рублева находится километрах в трех от Рогожского поселка, почему бы не пригласить ребят из московских и подмосковных воскресных школ к нам? На мероприятие со мной пошел Константин Вячеславович Братчиков — наш Фома Удальцов — соавтор и соведущий музейных программ, специалист по событийному туризму и реконструктор со стажем.

Мы решили представить программу «Святые воины», как самое лучшее, что нам удалось придумать на сегодняшний день. Надо признаться, что периодически все мы, я и мои коллеги, позволяли себе своеобразные рассуждения на тему музейной «бедности» типа: «Вот нам бы очень нужно на программу пару софитов на штативе — да кто же их нам купит». Или: «Надоело на программах пользоваться старым DVD-плейером — у него половина функций зависает». С таким представлением о бессребренничестве и подвижничестве я пришла презентовать программу «Святые воины»… Рассказы некоторых участников круглого стола меня поразили: в их школах проблема была отнюдь не в закупке нового DVD или магнитной доски, а в том, что некуда поставить стол, чтобы провести занятие с детишками. Работа с детьми в таких условиях — это служение и ежедневная битва с бытовыми проблемами. Вот уж где настоящие святые воины. Сейчас, вспоминая их рассказы, я хочу не просто описать программу, а подумать, как ее можно отредактировать до общедоступного варианта.

Действительно, наша программа «Святые воины» — мероприятие затратное для организаторов и недешевое для участников. Но она задумывалась именно как особое, нерядовое посещение музея, как праздник ожившей истории, который надолго запомнится. Данная программа в ее полном варианте может быть выездным уроком воскресной школы, может быть приурочена к исторической дате, к престольному празднику, если храм освящен во имя Святого воина, может стать необычным вариантом празднования дня рождения или именин мальчика, может быть прекрасным вариантом для группы ребят из летнего лагеря — как выездное мероприятие. И все же, я полагаю, некоторые идеи можно взять на вооружение. Например, исторические клубы, реконструирующие культуру Древней Руси с X по XV век, сейчас есть во многих городах. Они охотно участвуют в общегородских праздниках. Возможно, они согласятся благотворительно поучаствовать в мероприятии для воскресной школы. Если же мы вообще исключаем из уравнения реконструкторов, то может получиться неплохой тематический урок. Но об этом подробнее в конце публикации.
 

Программа как она есть

Программа «Святые воины» направлена на то, чтобы, во-первых, познакомить ребят с историческими реалиями ратной службы русских воинов разных эпох и, во-вторых, задуматься над духовной составляющей военного служения. Программа длится около двух с половиной часов и состоит из шести частей:

• Прогулка со стрельцом — 30–40 минут.
• Занятие в экспозиции Музея — до 30 минут.
• Просмотр тематического мультфильма — 20 минут.
• Знакомство с реконструированными доспехами — 20–30 минут.
• Изготовление коллажа — 20–25 минут.
• Примерка доспехов, фотосъемка — до последнего желающего.

Первая часть — «Прогулка со стрельцом» — это костюмированная интерактивная экскурсия, которую проводят реконструкторы. Стрелец Фома Удальцов с сослуживцами встречают гостей у метро или в сквере перед Музеем. Фома и его подчиненные рассказывают про ратное дело на Руси, про стрелецкую службу, прямо на монастырской стене поясняют способы обороны средневековых крепостей, демонстрируют владение саблей, учат старинным способом «наглазок» рассчитывать расстояние до цели. Продолжительность этой части программы составляет около 30 минут и зависит от погоды, возраста и увлеченности детей.

Вторая часть программы проходит в Музейных залах. Вступительная часть музейного занятия тоже может быть разной в зависимости от группы. Совершенно невоцерковленным детям для начала придется объяснить, кого мы вообще называем святыми. Могут, наоборот, приехать ребята из одного прихода. Однажды мы проводили эту программу для группы мальчиков — все ребята пели церковном хоре. Можно поговорить с ребятами о том, что есть разные пути служения Господу: путь монаха, путь царя, путь жены, путь ученого просветителя, а еще есть путь воина. Какой путь самый тяжелый? Что труднее: выдержать испытание абсолютной властью, или полностью отказаться от своей воли, давая обет послушания? Или, может быть, погибнуть, спасая жизни незнакомых тебе людей? Эта готовность является частью воинского подвига, и

нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя (Ин. XV, 13)

После небольшой вступительной части мы смотрим иконы первого из воинов небесных — образы Архистратига Михаила — и вспоминаем его битву с восставшим Денницей. Я показываю репродукцию картины Гвидо Рени «Архангел Михаил» и подчеркиваю поразительную разницу внешнего облика двух персонажей: светозарного архангела и низвергнутого с небес Люцифера, обезображенного гордыней, злобой и завистью. А ведь оба изначально были сотворены ангелами.

Далее я рассказываю ребятам об Ангелах-хранителях, незримых воинах, оберегающих каждого из нас. К сожалению, иконы Ангела-хранителя в нашей экспозиции нет, поэтому я пользуюсь репродукциями икон, на которых Ангел-хранитель изображен с крестом и мечом.

Затем я говорю ребятам о том, что битва добра со злом не завершилась в момент низвержения Денницы, а продолжается ежедневно в душе каждого человека. Очень интересный пример такой внутренней победы и прозрения в прямом и переносном смысле мы находим в житии Логгина Сотника.

На примере двух житийных икон великомученика Георгия, в клеймах которых изображены страсти святого, мы говорим о силе духа и силе веры — это то, что должно быть присуще воину помимо силы физической.

Особое внимание мы уделяем элементам воинского доспеха. Мы подробно разбираем на иконе, что именно одето на воине, при этом используются дополнительные иллюстративные схемы. Совместно с реконструкторами я сделала несколько наглядных схем, как тот или иной реальный элемент доспеха интерпретируется в иконописи.

Мы подробно рассматриваем одежды и обнаруживаем, что даже самый фантастически декорированный живописный доспех обязательно включает реальные конструктивные элементы. Мы учимся их находить на иконах и на репродукциях. Для репродукций я выбрала фрагменты афонских фресок Мануила Панселина — несколько совершенных по красоте изображений святых воинов. В этот момент занятия ребята получают схемы с указанием элементов древних доспехов.

Затем мы идем в зал, предназначенный для просмотра мультфильмов и проведения творческих заданий.

Хочется назвать несколько шедевров отечественной анимации, раскрывающих тему воинского подвига. Во-первых, это «Сеча при Керженце» (1971). Десятиминутная лента режиссеров Ивана Иванова-Вано и Юрия Норштейна, снятая в технике перекладки, под музыку Римского-Корсакова, вся состоит из цитат древнерусской фресковой живописи XIV-XVI веков. Мультфильм очень тонкий и предельно эстетский.

Второй абсолютный шедевр советской мультипликации по драматургии, художественному решению и музыкальному сопровождению — лента «Лебеди Непрядвы» режиссера Романа Давыдова. Мультфильм был снят студией «Союзмультфильм» в 1980 году и посвящен 600-летию Куликовской битвы. Особо хочется подчеркнуть, что консультантом мультфильма(!) выступил доктор исторических наук, профессор Виктор Иванович Буганов. По моему мнению, просмотр этого мультфильма даст гораздо более здравое представление о страницах нашей истории, чем некоторые «клюквенные» художественные ленты.

Итак, участники программы увидели древний воинский доспех на иконах и репродукциях византийских фресок и посмотрели, как образ древнерусских воинов интерпретируют художники-мультипликаторы. Пришло время познакомиться поближе с реконструированным оружием.

Пока гости программы смотрели анимационную ленту, Константин разоблачался из стрелецкого костюма, чтобы снова выйти к участникам уже в образе безымянного жителя Древней Руси и на их глазах превратиться в воина. Выходит он в полотняной рубахе и портах, чтобы пошагово объяснить процесс снаряжения: как наматываются и закрепляются обмотки, из какой ткани шьется верхняя плотная рубаха под кольчугу, что привешивается к кожаному ремню и прочее. Здесь ему необходима помощь сослуживцев — это заметно убыстряет процесс одевания тяжелой промасленной кольчуги. Далее Константин показывает вооружение и поясняет особенности владения тем или иным оружием. В этот момент ребятам больше всего хочется примерить шлем и взмахнуть боевым топором, но нельзя — мы в музейном зале. Сделать это они смогут чуть позже. Пока мы клеим коллаж, реконструкторы выносят оружие и доспехи в фойе или на улицу, где и состоится примерка и фотосъемка.

Творческое задание

Подробнее хочу остановиться на творческом задании — коллаже «Воин». Техника: коллаж с дорисовкой. Задача: склеить коллаж таким образом, чтобы воин был «одет» в правильной последовательности, т. е. так, как он снаряжался бы в реальности (что и демонстрировал Константин). Каждый участник программы получает папку с набором для коллажа.

 В набор входят:

Основа коллажа — распечатанное на плотном листе А4 контурное изображение воина;

• Порты (бумага матовая, цвет произвольный);
• Рубаха (бумага матовая, цвет произвольный);
• 2 обмотки (вырезаются из тонкой бумаги серого или светло-коричневого цвета);
• 2 ботинка (из темно-коричневой или черной бумаги);
• Кольчуга (из плотной цветной бумаги или нетолстого поделочного картона, можно для эффектности выбрать картон с готовым рельефным рисунком, фольгированный картон или картон с эффектом «металлик»);
• Фрагмент плаща, спадающий с левого плеча воина (из глянцевой алой бумаги);
• Самоклеящиеся кристаллы (ими можно украсить кольчугу, щит или рукоять меча).

Каждому дается карандашный клей. Кроме того, на столе стоит всё необходимое для дорисовки коллажа: цветные карандаши и фломастеры, маркеры с блестками. Секрет коллажа в том, что детали могут быть наклеены только в определенной последовательности. Сначала порты, поверх портов — обмотки, поверх обмоток — ботинки. Поверх портов навыпуск приклеивается рубаха, на рубаху — кольчуга, на левое плечо поверх кольчуги — плащ.

На фотографии хорошо видно, что произойдет, если склеивать одежду в неверной последовательности. Перед началом работы это нужно объяснить ребятам. Склеивание коллажа требует контроля взрослого. Например, у ребят помладше часто путались обмотки с ботинками. Тут приходилось проговаривать дополнительно: — Обмотки — это древнерусские носки. Ты как носишь: ботинки на носки или носки на ботинки? Вот, и воин также одевается. Когда воина одели, нужно дорисовать плащ, нимб, щит и меч. Нимб ребята обычно раскрашивают маркером с блестками.
 

Как сделать набор для коллажа

В качестве основы я выбрала иконный образец из собрания Государственного исторического музея. Выполнил его иконописец Андрей Осипов Сапожников в 1768 году. Прорись была опубликована в книге «Каталог датированных и подписных иконных образцов» (ГИМ, Москва, 2003). Вы можете выбрать любое другое изображение святого воина.

Изображение сканируем и обрабатываем в Photoshop: «вычищаем» излишне мелкие детали, загрязнения, присутствующие на прориси, делаем контурное изображение. Для этого можно усилить яркость и контрастность и использовать инструмент «кисть». Своему воину я дорисовала нимб, а древко со знаменем заменила на щит и меч.

Получившееся контурное изображение распечатываем на плотной бумаге — это и есть основа коллажа. Контурное изображение с подписанными названиями доспехов — это схема, которую я раздаю в экспозиции. Осталось самое трудоемкое — вырезание одежд воина по трафаретам. Распечатываем несколько контурных изображений на обычной бумаге и вырезаем каждый элемент одежды по контуру: порты, две обмотки, рубаху и т. д. Получились трафареты. Сразу обозначьте, где у них лицевая сторона, а где — оборотная. Затем берем цветную бумагу, с оборота прикладываем трафареты, обводим и вырезаем.
 

Как упростить программу

Клубы исторической реконструкции сейчас не редкость. Предположим, вам удалось найти сговорчивых и неалчных ребят. Но не всякий возьмется сочинить 30-минутную костюмированную экскурсию с элементами интерактива для младших школьников. Попросите просто принести и показать детям реконструированные доспехи или оружие. Если нет возможности привлечь реконструкторов, то превращаем программу в тематический урок. Урок может включать 3 части:

• рассказ педагога о святых воинах с показом слайдов (сообщение новой информации);
• просмотр мультфильма с комментарием и обсуждением (закрепление новой информации);
• выполнение творческого задания (актуализация полученной информации, применение полученных знаний).

Все школы располагают очень разными возможностями. Идеальный вариант — наличие ноутбука и цифрового проектора. Тогда возможен и показ слайдов, и просмотр мультфильма. Представим себе «эконом-вариант», когда совсем нет оборудования, даже одного ноутбука. Тогда рассказ сопровождаем показом репродукций: лично мне нравится распечатывать иллюстрации на листах А3 (30×42 см) — получается «глазасто». Мультфильм в таком случае попробуем заменить чтением художественного или житийного текста. Но на качественные материалы для коллажа все же придется потратиться.