Один из известнейших путешественников, чей вклад в список географических исследований трудно переоценить, – Давид Ливингстон. Что открыл этот энтузиаст? Его жизнеописание и достижения подробно представлены в статье.
Детство и юность
Будущий великий первооткрыватель родился 19 марта 1813 года в деревушке Блантайр возле Глазго (Шотландия). Семья его была бедной, отец продавал на улице чай, и мальчишке уже в 10 лет пришлось идти работать на местную ткацкую фабрику. На свою первую зарплату Давид Ливингстон, биография которого описана в статье, купил учебник латинской грамматики. Несмотря на то, что он тяжело работал с 6 часов утра до 8 часов вечера, он находил время заниматься самостоятельно. А потом мальчик и вовсе стал ходить в вечернюю школу, где учился не только латыни, но и греческому языку, математике и теологии. Мальчик очень полюбил читать, особенно классических поэтов в оригинале, научно-популярную литературу и описание путешествий.
Как возникла цель всей жизни
В 19 лет Давид Ливингстон получил повышение. Это повлекло за собой и прибавку жалования, которую он употребил на обучение в медицинском университете. Через 2 года он получил степень доктора. В это время английская церковь развернула активную пропаганду по привлечению добровольцев к миссионерской работе. Проникшись этой идеей, Давид углубленно изучал теологию, а в 1838 году получил сан священника и подал заявку на вступление в Миссионерское общество в Лондоне. В это же время молодой священник и врач познакомился с миссионером Робертом Моффетом, трудившимся в Африке, который и убедил Ливингстона обратить свой взор на Черный континент.
Начало великого пути длиною в жизнь
В конце 1840 года 27-летний путешественник отплыл на корабле в Африку. Во время пути он не терял времени даром, осваивая премудрости навигации и изучая, как правильно определять координаты точек Земли.
Высадился мужчина в Кейптауне (побережье Южной Африки) 14 марта 1841 года. Решив основательно подготовиться к делу всей своей жизни, Давид Ливингстон поселился среди аборигенов и принялся изучать их язык и нравы. Уже через полгода он свободно изъяснялся с дикарями, что в будущем ему очень пригодилось для налаживания контактов с разными племенами при продвижении вглубь континента.
Давид не сидел на месте. Он медленно, но упорно продвигался вперед, поселяясь на время в очередном племени, знакомясь с новыми обычаями, делая записи в дневниках. К лету 1842 года Ливингстон преодолел значительную часть пустыни Калахари. Так далеко до него не заходил еще ни один европеец.
Основание собственной миссии. Схватка со львом
В 1843 году Ливингстон основал свою миссию в Моботсе, проповедуя местным жителям Евангелие и постепенно продвигаясь на север. Аборигены относились к миссионеру с уважением, видя от него только доброту и участие. Он рьяно защищал их от нападений португальцев и других колонизаторов, которые уводили негров в рабство, терпеливо переносил все тягости нелегкой жизни в африканских саваннах.
В 1844 году Давид Ливингстон, Африка для которого стала настоящим домом, пережил страшное приключение. Охотясь с членами племени, он был атакован огромным львом и чудом остался жив. Зверь сломал ему левую руку в нескольких местах, в результате чего миссионер на всю жизнь остался калекой. Ему пришлось учиться удерживать ружье на левом плече и целиться левым глазом. В память о том ужасном событии на его плече остались следы 11 львиных зубов. Туземцы стали звать белого человека Великим Львом.
Женитьба. Перенос миссии
В 1845 году Давид Ливингстон женился на Мэри — дочери вдохновителя своего путешествия, Роберта Моффета. Жена сопровождала супруга в походах, безропотно делила все тягости экспедиций, в которых родила ему 4 сыновей.
К моменту женитьбы молодой человек свободно общался с туземцами, пользовался их доверием, поэтому он решил передвинуть свою миссию на берег реки Колобенг. Они вместе с женой поселились в племени баквенов. Ливингстон очень сдружился с вождем Сечеле, который неожиданно близко к сердцу принял христианское учение. Он согласился принять крещение, отказался от языческих обрядов и вернул отцам всех своих жен, оставив при себе только одну. Это стало и достижением, и одновременно большой проблемой европейского путешественника. Племя было недовольно такими необычными переменами, события печальным образом совпали с сильной засухой, все это вынудило миссионера с женой покинуть миссию и перебраться еще дальше вглубь пустыни Калахари, которую туземцы называли Землей большой жажды.
Открытие озера Нгами
Кроме миссионерской деятельности, несмотря на все трудности, не забывал и об исследовательской работе Давид Ливингстон. Открытия свои он делал во время длительных экспедиций, продвигаясь постепенно с юга на север через материк.
1 июня 1849 года отважный путешественник с женой, детьми и несколькими спутниками отправился через Калахари к реке Замбези, приблизительное расположение которой было отмечено на картах Южной Африки еще в Средневековье. Ливингстон был полон решимости указать точные координаты реки, исследовать ее русло, найти устье и исток.
Долгий путь занял целых 30 дней, был изнуряющим и очень тяжелым, особенно для Мэри с детьми. Когда путники вышли к реке, их радости не было предела. Здесь они встретили племена бакалахари и бушменов, которые приняли чужестранцев радушно, пополнили их припасы и дали провожатых. Путешественники продолжили путь вверх по реке и 1 августа 1949 года вышли к озеру Нгами, доселе не известному ни одному европейцу.
За это открытие Давид Ливингстон был удостоен Золотой медали от Королевского географического общества и получил большую денежную премию.
После всех приключений члены экспедиции благополучно вернулись в миссию на Колобенг.
Озеро Дилоло и водопад Виктория
В 1852 году Ливингстон отправил жену с сыновьями в Шотландию, а сам с новым энтузиазмом двинулся в самое сердце Черного континента под девизом: «Я открою Африку или погибну».
Во время путешествия 1853-1854 гг. была исследована долина реки Замбези, ее притоки. Главным событием экспедиции стало открытие озера Дилоло в 1854 году, за что миссионер получил еще одну Золотую медаль от Географического общества.
Дальнейшее путешествие Давида Ливингстона предполагало поиск удобной дороги на восток к Индийскому океану. Осенью 1855 года небольшой отряд снова двинулся вниз по реке Замбези. Спустя несколько недель, 17 ноября, перед глазами путников предстала потрясающая картина: великолепный водопад высотой 120 метров и шириной 1800 метров. Аборигены называли его «Моси ва тунья», что в переводе означает «Грохочущая вода». Это грандиозное явление природы Давид назвал Викторией в честь английской королевы. Сегодня у водопада установлен памятник отважному шотландскому исследователю Африки.
Выход к Индийскому океану. Возвращение домой
Продолжая исследование Замбези, миссионер обратил внимание на ее северный рукав и по нему вышел к устью реки, достигнув побережья Индийского океана. 20 мая 1856 года был завершен грандиозный переход африканского материка от Атлантики до Индийского океана.
Уже 9 декабря 1856 года в Великобританию вернулся верноподданный королевы Давид Ливингстон. Что открыл в Африке этот неутомимый путешественник и миссионер? Обо всех своих приключениях и географических открытиях он в 1857 году написал книгу. Гонорар от издательства позволил хорошо обеспечить жену и детей. На Давида посыпались награды и звания, он был удостоен аудиенции с королевой Викторией, читал лекции в Кембридже, обратился к местной молодежи с призывом к миссионерству и борьбе с работорговлей.
Вторая поездка в Африку
С 1 марта 1858 года по 23 июля 1864 года Давид Ливингстон провел вторую поездку в Африку, в которую вместе с ним отправились его жена, брат и средний сын.
Во время экспедиции Ливингстон продолжал исследование Замбези и ее притоков. 16 сентября 1859 года он открыл озеро Ньяса, уточнил координаты рек Шире и Рувумы. Во время поездки был собран огромный багаж научных наблюдений в таких областях, как ботаника, зоология, экология, геология, этнография.
Экспедиция кроме радостных впечатлений от новых открытий принесла Ливингстону 2 несчастья: 27 апреля 1862 года от малярии скончалась его жена, немногим позже Давид получил известие о гибели старшего сына.
После возвращения на родину миссионер в соавторстве с братом летом 1864 года написал еще одну книгу про Африку.
Третья поездка на Черный континент
С 28 января 1866 года по 1 мая 1873 года известный исследователь совершил свою третью и последнюю поездку на континент. Углубившись в степи Центральной Африки, он достиг области Великих африканских озер, исследовал Танганьику, реку Луалаба, искал исток Нила. Попутно он сделал сразу 2 громких открытия: 8 ноября 1867 года – озера Мверу, и 18 июля 1868 года – озера Бангвеулу.
Трудности путешествия истощили здоровье Давида Ливингстона, и внезапно он заболел тропической лихорадкой. Это вынудило его вернуться в лагерь в селение Уджиджи. К обессиленному и измученному исследователю 10 ноября 1871 года неожиданно пришла помощь в лице Генри Стэна, которого снарядила на поиски христианского миссионера газета «Нью-Йорк Гарольд». Стэн привез медикаменты и продукты, благодаря чему Давид Ливингстон, краткая биография которого описана в статье, пошел на поправку. Вскоре он возобновил свои исследования, но, к сожалению, ненадолго.
1 мая 1873 года скончался христианский миссионер, борец против работорговли, известный исследователь Южной Африки, первооткрыватель многих географических объектов Давид Ливингстон. Его сердце в жестяном ящике из-под муки туземцы с почестями похоронили в Читамбо под большим деревом мвула. Законсервированное тело отправили на родину и 18 апреля 1874 года погребли в Вестминстерском аббатстве.
Статью для размещения на сайте предоставил Демиковский Феликс Давидович.
Неизвестная история
Давид ДЕМИХОВСКИЙ оставил немеркнущий след в индустриальном и культурном строительстве Северной Осетии
19.04.2008
В жизни неизбежно наступает момент, когда начинаешь задумываться о прошлом, все чаще обращаясь к истокам. И то, что раньше не представлялось важным, становится значительным, начинает притягивать, как магнит. Между тем, еще немало событий и ярких имен, с которыми неразрывно связана история Осетии XX века, хранят печать неразгаданности. Одной из таких малоисследованных тем является жизнь и судьба руководящих работников Северной Осетии довоенного периода.
К сожалению, многие документы той сложной эпохи не сохранились, почти не осталось и живых свидетелей, но все-таки есть надежда на то, что, благодаря профессиональной помощи сотрудников Архивной службы РСО-Алания, большей открытости фондов наших специальных служб и возможным находкам в федеральных российских архивах, реальная картина того периода по крупицам будет восстановлена. Если это удастся, то обязательно получится и другой замысел — собрать под одной обложкой рассказы о тех, кто в различные годы возглавлял Северную Осетию в качестве секретарей обкома партии, руководителей Верховного Совета и Совета Министров (облисполкома). Конечно, ценную помощь могут оказать родные и близкие этих людей, их потомки, у которых наверняка сохранились какие-то документальные свидетельства или иллюстративные материалы.
Серия предлагаемых вниманию читателей статей — это совместный проект республиканской газеты «Северная Осетия» и сайта «Осетия-Квайса». Новую рубрику открывает рассказ о Давиде Демиховском, который был первым секретарем Северо-Осетинского обкома ВКП (б) в 1931-1934 годах.
Материал был напечатан в газете «Северная Осетия» 17 апреля 2008 г. в сокращенном варианте. Публикуем на нашем сайте полную версию.
Представители нового поколения могут не знать или искренне не понимать роли первого секретаря. Современному молодому человеку трудно представить, что в Советском Союзе Коммунистическая партия и являла собой государство, а ее посланцам на местах давались широкие полномочия. Но и спрашивали строго. Рулевые партии были в ответе за все — от лояльного поведения граждан на вверенной территории до выстраивания политики промышленного развития и подъема на селе. В конце двадцатых и в начале тридцатых годов в регионы первые секретари, как правило, направлялись товарищами по решению ЦК. Осенью 1931 года во Владикавказ из Ростова-на-Дону был откомандирован молодой заведующий орготделом Северо-Кавказской краевой Контрольной комиссии РКИ Давид Демиховский.Его предшественник на посту первого секретаря Северо-Осетинского обкома партии Морис Белоцкий, который оказался, как выяснилось впоследствии, великолепным рисовальщиком-карикатуристом, блистательно изображавшим видных большевиков, был отозван на учебу в Москву. В Центральном Комитете тогда следили, чтобы руководящие партийные кадры, которые в массе своей «университетов не кончали», повышали свой образовательный и, что не менее важно, идеологический уровень. Белоцкий оставил в наследство своему преемнику ряд ранее начатых масштабных строек, таких как Бесланский маисовый комбинат и Гизельдонская ГЭС, а также нуждавшиеся в коренной реконструкции завод «Кавцинк» и Садонские рудники. Осетии нужен был индустриальный прорыв. Не меньшего внимания требовало село, где шли непростые процессы колхозного строительства, а вопросы продовольственного обеспечения страны стояли очень остро. Все это побуждало к энергичным, организованным действиям, которые и должен был продемонстрировать новый лидер. 5 сентября 1931 года бюро Северо-Осетинского обкома ВКП (б) обратилось в крайком о переводе Демиховского во Владикавказ, а уже 20 сентября на своем заседании избрало первым секретарем, введя в состав обкома. На очередном пленуме он был утвержден в качестве партийного руководителя Северной Осетии.
Революцией призванный
Давид Демиховский родился в 1899 году в местечке Паричи Бобруйского уезда Минской губернии в бедной еврейской семье. С детских лет ему, как и старшему брату Юлию, пришлось работать, чтобы помочь отцу прокормить большую семью из девяти человек. Уже в 13 лет Давид начал осваивать профессию столяра, а в 15 переехал в Бобруйск, где был принят на работу в мастерские Земского союза, которые изготовляли фанерные бараки для армейских госпиталей. Когда пришла Советская власть, Демиховский в ноябре 1918 г. вступил в партию большевиков и быстро стал членом волостного комитета.
В мае 1919 г. молодой коммунист влился в ряды Красной армии, которая противостояла наступлению поляков на Советскую Россию. Стрелковый полк, в котором оказался Демиховский, постоянно оказывался в гуще сражений, но тот верил в свою счастливую звезду и, по свидетельству брата Матвея, писал в письмах с фронта, что «пули его минуют». Однако везение не могло быть бесконечным. И если первое ранение — в ногу — было относительно легким, после которого красноармеец вновь вернулся в строй, то 21 октября 1919 г. Давид в бою получил тяжелое ранение в грудь и был отправлен в госпиталь.
Восстановление шло долго и трудно, а когда молодой организм немного окреп, Давид снова окунулся в строительство светлого будущего. С лета 1920 г. до осени 1922 г. он на руководящей профсоюзной работе в Новозыбкове и Гомеле, затем его переводят на партийную работу и направляют в Ростов-на-Дону. С тех пор Юг России стал для Демиховского почти родным: здесь он за исключением небольшого московского периода провел все оставшиеся годы, познав как мгновения истинного счастья от личной причастности к действительно великим свершениям, так и горечь вопиющей несправедливости от тех, кого он считал товарищами по революционной борьбе.
Направление-Южная Осетия
Входить в работу пришлось без раскачки. Проблемы были на каждом шагу, и все их надо было, как минимум, пытаться решать. Ко многим вопросам необходимо было возвращаться вновь и вновь. Тогда, в тридцатые, эпохальная задача по соединению Северной и Южной Осетии не просто автомобильной, а железнодорожной магистралью, стояла в повестке дня. Многие руководители и инженеры, представители интеллигенции, мыслившие масштабно, сделали все возможное, чтобы претворить этот благородный замысел в жизнь.
Давид Демиховский с самого начала поддержал этот проект. В июне 1933 г. во Владикавказе состоялось объединенное заседание северо-осетинского и юго-осетинского комитетов содействия строительству перевальной дороги, которую газета «Пролетарий Осетии» охарактеризовала как «основной фактор развития производительных сил Южной и Северной Осетии». Совещание отметило, что вариант перевальной железной дороги Даргкох-Цхинвал-Гори достаточно изучен и проверен для того, чтобы в ближайшее время вплотную подойти к началу строительных работ. Одновременно совещание решительно высказалось против возобновления схоластических споров о проекте, специально отметив, что «подобные попытки по сути дела создают реальную угрозу затормозить его осуществление».
Эта была не просто ремарка. У будущей железной дороги между Северной и Южной Осетией были как горячие сторонники, так и ярые противники, в основном, в Закавказье, а также их могущественные покровители в Москве. Стало очевидным, что дело стопорится. Чувствуя серьезное сопротивление намеченным планам, Демиховский заручился максимально возможной поддержкой. Выступая на 8-й областной партийной конференции, которая состоялась в январе 1934 г., он сказал: «По проектированию этой дороги имеется целый ряд трудов и ее значение установлено. Очевидно, нам нужно будет использовать этот материал и добиться того, чтобы в этой пятилетке мы смогли приступить к ее строительству».
В ответ делегаты партийного форума единогласно приняли отдельный пункт по этому вопросу, который гласил: «Учитывая огромное народнохозяйственное значение транскавказской перевальной электрической железной дороги Даргкох-Гори для всего Союза, разрешающей попутно жизненные интересы культурно-хозяйственного развития двух областей — Северной и Южной Осетии, облпартконференция считает необходимым добиться включения этойважнейшей проблемы в план строительных работ II-ой пятилетки и поручает обкому и нашей делегации добиться решения краевой партконференции по этому вопросу».
Давид Демиховский активно включился в лоббирование проекта. Благодаря его связям в Ростове-на-Дону, строительство перевальной дороги поддержали в Северо-Кавказском крайкоме партии, но этого было мало. Для того, чтобы убедить в необходимости этого шага Москву, необходимо было пробивать вопрос даже не в Народном комиссариате путей сообщения и Госплане СССР (видимая часть партийно-государственного айсберга), а на самом высоком уровне. И здесь уже вступили в закулисный бой силы, наследники которых в Грузии и сейчас пытаются разговаривать с нашим народом языком вершителя судеб. В итоге все застопорилось на долгие-долгие годы. Но, думается, что не навсегда.
По плану ГОЭЛРО
В сфере повседневного внимания руководителей области находились ключевые направления развития промышленности. Многие вопросы продвигались с колоссальным трудом.
В марте 1932 г. после четырехдневного обсуждения пленум Северо-Осетинского обкома ВКП(б) принял резолюцию «О выполнении промфинпланов промышленностью области за четвертый квартал 1931 и январь-февраль 1932 года». В ней отмечалась: «Пленум особо подчеркивает неудовлетворительных ход капитального строительства, в частности, по Гизельдонстрою, Бесланстроюи новых заводов «Союзполиметаллов», что создает угрозу срыва установленных сроков пуска». Были намечены меры по выходу из прорыва, состоящие из 12 пунктов, в которых было расписано все, что только можно было предусмотреть — от изучения и устранения причин текучести рабочей силы до «ликвидации обезлички во всех процессах производства» и борьбы с «лжеударниками».
Наибольшие трудности обозначились на строительстве Гизельдонской электростанции, одной из первых по плану ГОЭЛРО. Ее возведение началось еще в 1927 году, однако строительство дважды консервировалось для последующего уточнения геологии и для изменения проекта. Кроме того, стройка постоянно сталкивалась с проблемами финансирования, отсутствием техники и механизмов и, как следствие, нехваткой рабочих рук. Достаточно сказать, что транспортные средства строительства до 1931года состояли из одной однотонной грузовой машины, двух тракторов и 15 верховых лошадей.
Новыйруководитель Северной Осетии прекрасно понимал, что, если коренным образом не изменить сложившуюся ситуацию, то нужный стране и области проект (Гизельдонская ГЭС должна была стать основной регулирующей станцией на Юге России) мог превратиться в настоящий долгострой. По его поручению в сельские районы выехали члены бюро обкома для развертывания агитационной работы по мобилизации людей на строительство Гизельдонской ГЭС.
Помимо организационно-пропагандистских мер, Демиховский вместе со своими партийными соратниками добился того, что уже через год положение дел стало совершенно иным: механический транспорт состоял теперь из 8 грузовых автомобилей, 1 мотоцикла, 6 тракторов мощностью 45 тонн. Он и председатель облисполкома Касполат Хасиев неоднократно выезжали в Кобанское ущелье, чтобы на месте из первых рук узнать о нуждах рабочих и о том, что еще требуется строительству.
В сентябре 1933 года, когда стройка вступила в решающий этап по решению обкома партии «в целях мобилизации рабочих, инженерно-технических сил и партийно-общественных организаций» на Гизельдонской ГЭС была организована выездная редакция газеты «Пролетарий Осетии». Главным летописцем исторических событий являлся молодой и очень талантливый Савва Дангулов — «золотое перо» местной прессы той поры. В качестве специального корреспондента он почти год прожил на Гизельдоне, печатая в «Пролетарии Осетии» репортажи и очерки о героях строительства, объединенные названием «Мастера второго солнца». В 1934 году эти материалы, переведенные классиком национальной литературы Арсеном Коцоевым, были изданы отдельной книжкой на осетинском языке. Позже Дангулов перебрался в столицу, стал почитаемым в СССР писателем, автором популярных романов «Кузнецкий мост», «Дипломаты», вышедших и на многих иностранных языках.
Наряду с пропагандой трудовых свершений строителей, руководство автономной области держало на постоянном контроле вопрос о снабжении рабочих Гизельдонстроя, неоднократно рассматривая текущую ситуацию на заседаниях бюро. Не оставались в стороне и правоохранительные органы, которые зорко следили, чтобы классовый враг не проник в будущее энергетическое сердце Северной Осетии. В марте 1934 г. во Владикавказе состоялся суд над группой работников бухгалтерии, отдела снабжения и железнодорожной экспедиции Гизельдонстроя, которых обвинили во вредительстве. Суд приговорил Кашарновского, Албегова и Джидзалова к высшей мере социальной защиты — расстрелу, восемь человек получили различные сроки заключения, двое — оправданы.
Трудно с уверенностью сказать, был ли это «чистый криминал» или один из первых в Северной Осетии показательно-политических процессов. На одной чаше весов были финансовые махинации и факты хищений социалистической собственности, подо что подпадало, например, присвоение 30 кусков мыла. На другой — специфическая терминология, широко утвердившаяся несколькими годами позднее: «…организовали контрреволюционное гнездо, где радовались успехам японской военщины и всем затруднениям страны Советов».
Рабочий класс — движущая сила
Забота о трудящихся была предметом неизменного и особого внимания руководителей Осетии. И горе было тем маленьким и средним начальникам, кто никак не мог уяснить: рабочий человек — главное лицо в стране социализма. Вот два характерных примера.
21 мая 1933 г. заседание бюро практически полностью было посвящено вопросам, связанным со снабжением шахтеров и рабочих предприятий цветной металлургии автономной области. Продовольствия не хватало, действовала карточная система, но и она давала сбои. Рабочие функционировавшего тогда треста «Севкавполиметалл», куда входили шахты, обогатительная фабрика в Мизуре и завод во Владикавказе, были выделены в особую группу, но, естественно, получаемые по карточкам продукты тратили не на свое усиленное питание, а несли в семьи. Постепенно возникла критическая ситуация.
Бюро разработало меры, основанные на собственных возможностях и на поддержке Центра. О фактах резкого истощения людей был информирован нарком СССР т. Микоян, к нему же обратились с просьбой о централизованном снабжении подземников Садона и рабочих горячих цехов завода. Сама же область в связи с предстоящим пуском новых электролитных заводов закрепила за трестом все районы Северной Осетии, установив каждому из них план по дополнительным поставкам мяса, птицы, фасоли, гороха и сыра, и обязаласекретарей райкомов «обеспечить выполнение этих заготовок в декадный срок».
В заводском Доме выходного дня было предписано организовать работу столовой «с таким расчетом, чтобы отдыхающий получал санаторное питание с обязательной выдачей молочных продуктов, яиц, жиров, без ограничений нормы на хлеб». Одновременно там же, а также в Мизуре и Цее, выделялись специальные палаты для истощенных с освобождением их от работы на 10 дней при сохранении заработной платы. При этом Оссоюзу предписывалось на заводские новостройки, в Мизур и Садон выделять ежемесячно 11 ящиков яиц и ежедневно 110 литров молока.
К тем, кто не выполнял принятые директивы, подход был строгий. В августе 1933 по инициативе Демиховского секретариат областного комитета партии рассмотрел вопрос о работе Дома отдыха «Свинеццинка» ив своем решении констатировал:
«Секретариат отмечает, что, несмотря на неоднократные предупреждения до сих пор в Доме отдыха «Свинеццинка» обслуживание отдыхающих поставленоисключительно безобразно, в частности, несвоевременно подается питание, 22 августа вечерний чай был подан без сахара, хлеба и заварки.
В связи с этим секретариат постановляет: зав. Дома отдыха тов. Хворостенко и культурника тов. Коваль снять с работы. Предупредить тов. Осепьяна и Елбаева (директор и секретарь парткома завода — прим. И.Д.), что если они немедленно не организуют культурный отдых рабочим в Доме отдыха, то обком будет вынужден рассматривать их (Елбаева и Осепьяна), как не способных бороться за улучшение материально-бытовых условий со всеми отсюда вытекающими последствиями.
Отмечая грубое отношение персонала к отдыхающим, проверить весь состав работников Дома отдыха».
И в последующем Демиховский лично следил за тем, чтобы заводской Дом отдыха функционировал нормально. В марте 1934 г. он поставил вопрос о его расширении и улучшении постановки лечебного дела. Он обратился в Главцветмет с просьбой выделить дополнительные ассигнования в размере 150 тыс. рублей на реконструкцию и дальнейшее благоустройство Дома отдыха.
Демиховский добился, что постепенно Дом отдыха действительно преобразился. Белоснежные простыни в палатах, и такой же безукоризненной чистоты скатерти в столовой. На столах — салфетки, графины, меню, в котором обязательно мясные и рыбные блюда, сыры. Отдыхающих ждал разнообразный досуг. Библиотека. Искусственное озеро с фонтаном, катание на лодках. Кегельбан, площадки для игры в теннис и городки, занятий гимнастикой. По вечерам в прохладе соснового бора и фруктового сада играл струнный оркестр, а для желающих в наличии был полный набор музыкальных инструментов — от рояля до гитары, гармоники и мандолины. На ухоженной веранде рабочие могли сразиться в домино и бильярд… Не правда ли, идиллическая и для сегодняшнего дня, не то что для начала 30-х, картина!
Но, самое, главное, Дом отдыха стал настоящим подспорьем для поддержания здоровья тружеников завода. Каждый рабочий 1-2 раза в месяц получал сюда путевку. Побывавшая в нем делегация г. Ленинграда отметила:
«Мы находим постановку дела в Доме отдыха отличной. Действительно, в таком доме рабочий вредного цеха получает заслуженный отдых и ремонт своего здоровья. Мы считаем, что такой дом может служить образцом и для некоторых домов отдыха под Ленинградом».
Вскоре на арке у въезда в заводскую здравницу появилась новая надпись: «ОДНОДНЕВНЫЙ ДОМ ОТДЫХА ИМЕНИ тов. ДЕМИХОВСКОГО». Так заводчане оценили деятельную заботу первого секретаря областной партийной организации. Материал о преобразившемся Доме отдыха появился в местной печати. Однако затем Дом отдыха с именем партийного вожака Северной Осетии больше нигде публично не фигурировал. Видимо, Давид Вениаминович, посчитал нескромным для большевика такоевосхваление своей персоны, хотя по стране (и Осетия не исключение) предприятия и организации сплошь и рядом носили имена здравствующих партийно-советских вождей.
Любопытно, что в Дигорском районе, которому Демиховский столь же усердно помогал, один из колхозов также носил его имя. Но и это продолжалось совсем недолго. А вот колхоз имени Белоцкого в селении Фарн просуществовал не один год и даже встретил в таком качестве в 1934 году приехавшего в Осетию «всесоюзного старосту» М.И.Калинина.
Шахтеры Садона и строители БМК
Ответственность за достижение поставленных результатов являлась главным критерием эффективности работы должностных лиц. С этих позиций жесткий, но принципиальный и требовательный подход был проявлен по отношению к руководителям Садонских рудников, которые были призваны обеспечить сырьем расширяющиеся мощности «Севкавцинка», «Свинеццинка» (в течение короткого времени название завода менялось неоднократно), а затем и нового предприятия — «Электроцинка». О роли завода говорит тот факт, что в 1933 году Владикавказ дал Советскому Союзу 22% цинка, и объемы производства продолжали расти.
Именно поэтому и Садонские рудники приобретали крупное государственно-оборонное значение. Туда для основательного анализа причин отставания обкомом была направлена специальная бригада, которая вскоре доложила о своих выводах. На их основе 20 марта 1932 г. бюро обкома постановило снять с работы директора и других руководящих работников, ответственных за рабочее снабжение и общественное питание. Обновленному руководству рудников предписывалось решительно вести борьбу «с проявлениями оппортунизма всех мастей, неповоротливостью, расхлябанностью,недисциплинированностью», а каждый коммунист должен был стать «образцовым ударником на производстве».
Правой рукой нового директора Садонских рудников стал Харитон (Гадагко) Беслекоев, который был переведен из обкома партии. Ранее, в 1929-1930 годах, он уже работал в Садоне председателем рудкома. И работал в целом успешно. Но главной его удачей тех лет, о чем Харитон Харитонович так никогда и не узнал, было то, что летом 1930 года он опекал приехавшую в шахтерский поселок в командировку худощавую, молоденькую девушку из Ленинграда, которая проходила преддипломную практику во владикавказской газете «Власть труда». Звали эту девушку Ольга Берггольц. Тогда, в тридцатом, она была никому не известна. Но спустя десятилетие, в Великую Отечественную войну, Берггольц станет глашатаем стойкости защитников города на Неве, а затем навечно впишет свое имя в сокровищницу отечественной поэзии. Но это отдельная история, к которой мы обязательно вернемся.
Ускоренными темпами шло строительство Бесланского маисового комбината. В 1932 году были сданы в эксплуатацию цех сырого и сухого крахмала, завод кормов и масла, элеватор, силовая и насосно-фильтровальная станции, механические мастерские и склады готовой продукции. А в следующем году на предприятии появился паточный завод. Все эти события сопровождались кадровыми решениями, которые в итоге вылились в открытое противостояние местной власти и Центра.
Комиссия ЦК и краевого Союза «Сельпром», проверявшая работу БМК, пришла к выводу о бездеятельности руководства комбината и профсоюзной организации, на основании чего фабрично-заводской комитет был распущен, а директор Хаджумар Цереков снят с работы. Бюро Северо-Осетинского обкома партии, которое гораздо лучше знало ситуацию изнутри, не только не согласилось с таким решением, но и увидело в нем явную необъективность:
«Признать неправильным, нарушающим элементарные правила профсоюзной демократии и не соответствующим действительному положению вещей решение ЦК Союза… Считать, что неправильность этой оценки подтверждается выполнением и перевыполнением Бесланкомбинатом своих производственных заданий, несмотря на короткий срок работы комбината, и не только освоением, но и превышением проектной мощности действующих крахмального завода и завода сухих кормов».
И хотя на дворе был 1933, а не 1937 год, и тогда это все же был достаточно неординарный случай, когда провинциальные руководителине брали слепо «под козырек», беспрекословно повинуясь решениям «сверху». Столь же принципиальную позицию заняло бюро обкома во главе с Демиховским по кадровому вопросу:
«В отношении директора комбината т. Церекова бюро обкома констатирует, что с первого дня работы т. Церекова со стороны руководства Крахмалпатокообъединения были созданы совершенно недопустимые отношения к нему… Руководство Крахмалпатокообъединения продолжало вести определенную линию дискредитации т. Церекова, не останавливаясь перед травлей его и использованием каждого недостатка для его дискредитации в Нарокмснабе РСФСР и СССР».
Признавая, что в деятельности молодого предприятия еще много нерешенных проблем, бюро обкома, с одной стороны, положительно оценило работу директора, который «доказал способность справиться с возложенными на него задачами», а с другой — согласилось с приказом о его снятии, «имея в виду создавшуюся совершенно невозможную для работы обстановку и необходимость в дальнейшем ликвидации склоки».
Из чувства самосохранения более осторожный руководитель мог и не встать на защиту опального директора, руководствуясь вполне земными политическими соображениями. Хаджумар Цереков, хотя и был участником революции 1905 года и членом партии с 1917 г., все же имел для того времени неважную родословную: его отец Дзамболат, проживший, к слову 130 лет, участвовал еще в русско-турецкой войне 1877-78 годов и был кавалером четырех георгиевских крестов, а родной старший брат, герой русско-японской войны 1905 г. — имел два георгиевских креста. Тогда героизм и отвага в рядах царской армии рассматривались, скорее, как показатель преданности самодержавию, а не делу революции.
Этот, да и другие сохранившиеся документы, свидетельствуют, что Демиховский придерживался правила объективно подходить к каждому руководителю, оценивая его, прежде всего, по конкретным делам. Того же Хаджумара Церекова не вычеркнули из руководящей обоймы, а перевели во Владикавказ, поручив возглавить Оссоюз автономной области. Одновременно Демиховский не побоялся провести смелое решение, которое было поддержано его товарищами:
«Бюро обкома считает, что все отмеченные безобразия являются следствием проявления великодержавного шовинизма со стороны аппарата Крахмалпатокообъединения и его руководства в лице т. Фадеева, а также со стороны работников фракции Союза «Сельпром». В связи с этим считать необходимым поставить этот вопрос перед Президиумом ЦКК и фракции ВЦСПС, доведя также об этом до сведения бюро краевого комитета партии и крайсовпрофа».
На культурном фронте
За бесконечной чередой хозяйственных дел Демиховский не уставал уделять большое внимание культурному развитию в Северной Осетии. В частности, он старался поддержать национальные издания. И это была системная, кропотливая работа. Уже в 1933 году газеты «Растдзинад», «Арыгон большевик» и «Сурх-Дигора» повысили свои тиражи в среднем в полтора раза. Таких впечатляющих результатов не добилась больше ни одно национальное образование на всем Северном Кавказе, и Северной Осетии было вручено переходящее Красное знамя крайкома ВКП (б) и Союзпечати.
Надо было развить успех. И бюро Северо-Осетинского обкома партии добилось в крайкоме ВКП (б) согласия на увеличение формата «Растдзинада» и отпуска на эти цели соответствующего количества бумаги, доведя тираж газеты до 12 тыс. экз. Кроме того, редакция была серьезно укреплена кадрово: на должность ответственного секретаря партия направила редактора газеты «Арыгон большевик» Хадзбатыра Тотрова, а заведующего отделом литературы и искусства — Барона Боциева.
В начале тридцатых шло становление молодой осетинской советской литературы. Партийный лидер Северной Осетии активно участвовал в поддержке этих процессов. Так, когда был сформирован оргкомитет Союза писателей Северной Осетии во главе с Сарматом Косирати, он в декабре 1933 г. провел специальную встречу руководящих работников области с литераторами, которые смогли на ней высказать все свои наболевшие проблемы без каких-либо ограничений и регламента. Достаточно сказать, что обстоятельный разговор в обкоме завершился только за полночь, а по его итогам была сформирована комиссия, которая в пятидневный срок должна была представить предложения, направленные на существенное улучшение положения писателей.
Позднее, в марте 1934 г., выступая перед прибывшей во Владикавказ делегацией оргкомитета Союза писателей СССР и литературной общественностью, Демиховский так сформулировал свое кредо: «Хотя я не писатель, считаю необходимым выступить потому, что мы делаем с вами одно дело, борясь в Северной Осетии за выполнение культурных и хозяйственно-политических задач, борясь за то, чтобы область и в дальнейшем не только не отставала, но и завоевывала новые позиции, занимая передовое место».
Все это дало основание Коста Фарниону в апреле 1934 г. заявить: «Недавние решения наших директивных организаций обеспечивают советским писателям Северной Осетии все условия для создания больших художественных произведений. Можно сказать, что такого большого внимания, какое оказывают руководящие организации вопросам развития нашей литературы, не оказывалось никогда».
Интересно, что именно Фарниону было поручено выступить в газете «Пролетарий Осетии» с анализом положения литературных дел в преддверии пленума оргкомитета Союза писателей Северной Осетии. Суть в том, что за две недели до этого, 2 апреля 1934 г., состоялось следующее решение бюро Северо-Осетинского обкома ВКП(б):
«1. В связи с решением Юго-Осетинского обкома партии и оценкой, данной им книге под названием «Зæй», изъять ее из обращения по области. Отмечая, что в этой книге имеются отдельные стихотворения, которые не подходят к общей оценке, разрешить их переиздание.
2. Считать, что вопрос об отношении самого Фарниона к этой своей работе и антипролетарским настроениям, имеющимся в ней, исчерпывается заявлениями, сделанными им в ряде выступлений в печати и заявлений на данном бюро.
Одновременно бюро отмечает, что т. Фарнион недостаточно решительно вскрывает свои ошибки, что требует от него дополнительного анализа и решительной критики в печати и выступлениях ошибок, имевшихся в его творчестве в тот период».
Так изданный еще в 1930 году сборник стихов Фарниона «Лавина» стал в 1934 г. запрещенным. И если на самом писателе в тот период это не отразилось (дело завершилось товарищеской критикой, и он даже был избран в правление писательской организации Северной Осетии и в числе четырех человек — на первый съезд писателей СССР), то в грозовом 1937-м он поплатился жизнью за старые, и новые «грехи».
Демиховский неустанно заботился о том, чтобы общий образовательный уровень в автономной области оставался самым высоким в регионе. Венцом этих усилий стал первый выпуск аспирантов Северо-Осетинского научно-исследовательского института в мае 1934 г. Такого успеха на научном поприще не добилась ни одна из национальных областей Северного Кавказа. Осетия получила трех историков и двух специалистов в области языкознания и национальной литературы. Все они были премированы путевками в санатории собраниями сочинений В.И.Ленина (в 6 томах), Маркса и Энгельса (в 2 томах).
Давид Вениаминович и сам старался постоянно учиться, совершенствуясь, что называется, на ходу. Собственно, это вошло у него в привычку с тех самых пор, как он вступил на поле общественно-политической деятельности. И хотя в анкете партийный руководитель без стеснения писал, что имеет начальное образование 2 класса, а по профессии является столяром, он и по правописанию, и по чувству слова, и по умению сформулировать мысль, и по ораторскому искусству мог дать фору многим дипломированным деятелям. В этом убеждают и документы, находящиесяв Северо-Осетинском государственном архиве и Государственном архиве социально-политической истории в Москве. Сохранившиеся стенографические записи его выступлений и собственноручно сделанная редакционная правка ряда документов свидетельствуют об очень высоком уровне его гуманитарной подготовки.
В связи с этим любопытным является один из пунктов протокола заседания секретариата обкома партии от 28 февраля 1933 г.:
«Слушали: Предложение т. Демиховского.
Постановили:
1)Считать необходимым для приобретения литературы руководящими работниками обкома и райкомов установить ежемесячную выдачу денег для этой цели в следующих размерах: тт. Демиховскому, Хасиеву, Елбаеву, Салбиеву и Бадоеву по 25 руб., Гридневу, Баграевой Томаеву (секр. Обкома КСМ), Кокову, секретарям райкомов — по 15 руб.
2) Поручить кульпропу обкома практически организовать это дело».
Здесь уместно будет сказать еще об одном качестве Давида Вениаминовича Демиховского. Речь идет о бережном отношении к заслугам своих предшественников и тех, кто внес весомый вклад в развитие Осетии.
В декабре 1931 года скончался Казбек Борукаев, один из руководителей Северной Осетии в 20-е годы, член ЦИКа Союза ССР 3-го и 4-го созывов. Тогда нахождение во власти и собственная обеспеченность не были тождественны, нередко у партийных, советских и профсоюзных лидеров за душой не было ничего, кроме казенного имущества с инвентарными бирками. Так, естественно, оказалось и в данном случае, что проявилось очень скоро. Поэтому в апреле 1932 г. бюро обкома партии вынесло решение: возбудить ходатайство перед крайкомом ВКП (б) о назначении семье покойного (мать, жена, двое малолетних сыновей) персональной пенсии республиканского значения, а до оформления ходатайства поручить облисполкому, ввиду тяжелого материального положения, выдать единовременно 300 рублей.
Последнее предложение внес Демиховский. Так же он поступил и в августе 1932 г., когда при поездке на лечение в Кисловодск был ограблен председатель облисполкома К.Хасиев, проведя решение о безотлагательной материальной помощи главе правительства автономной области.
Руководитель Северной Осетии был инициатором установления пенсий старейшим писателям республики — Арсену Коцоеву и Георгию Цаголову, а также семье ушедшего из жизни поэта Созура Баграева. А когда в реализации решения произошла заминка, вновь вынес вопрос на бюро, обязав заместителя председателя облисполкома Д.Такоева в трехдневный срок принять исчерпывающие меры.
Давид Вениаминович быстро вошел в курс местных событий и постепенно все тоньше понимал нюансы самых чувствительных для осетинского народа вопросов. Так уже в июле 1932 года он выступил на секретариате областного комитета партии с инициативой об укреплении связи с Юго-Осетинской автономной областью. Имелось в виду развивать братские отношения как в хозяйственном и колхозном строительстве, так и по линии образования и культуры. Позже был утвержден план многостороннего сотрудничества, а затем и решение объединенной конференции Северной и Южной Осетии по вопросу языкового строительства. Демиховский также поддержал проведение объединенного съезда осетинских писателей во Владикавказе и сделал все, чтобы в 1934 году первый номер журнала «Мах дуг» увидел свет.
Конец 1 части
Яркие, эффектные и в то же время удивительно проникновенные и напевные — все это о строках стихотворений Ларисы Рубальской.
Она писала, что » не закажешь судьбу», но, можно идти по жизни, освещая путь сиянием своего сердца.
Именно таким и стало творчество знаменитой поэтессы, которая также известна, как автор текстов популярных песен периода 90-х – 2000 годов.
Многие знаменитости или как их сейчас называют, неординарные дети, никогда не вписывались в общепринятые рамки. Родилась Лариса Рубальская 24 сентября 1945 года в Москве.
Ее биография в Википедии, а также сведения о детях, национальности и личной жизни — это сухие строки информации, тогда как жизнь ее наполнена событиями, подобно лепесткам астры. Их также много и они неповторимы.
Фото Ларисы Алексеевны Рубальской в молодости, а точнее, в детстве, сразу выдает ее неприятие общепринятых рамок.
Действительно девочке было скучно в школе, ее живой и пытливый ум усваивал все быстро, хотелось новых впечатлений. Наверное, этим можно объяснить ее совсем не блистательную характеристику, как ученицы.
В документе было указано, что поступать в институт ей не рекомендовано, зато она показывает блестящие успехи как организатор и участник художественной самодеятельности, а также отлично выполняет общественные поручения.
Родители не мешали ребенку развиваться так, как она хотела, одновременно прививая ей понятие порядочности и основы общечеловеческих ценностей.
Мать, коренная москвичка, работала в школе завхозом, отец тоже выбрал для себя педагогическую стезю и преподавал труд. В семье царили понимание и взаимоуважение.
Интересно, что вопреки прогнозам учителей, Лариса Рубальская добилась немалых результатов, став великолепной переводчицей, получила звание заслуженного деятеля искусств Российской Федерации и члена союза писателей.
Ее карьера как специалиста началась с непримечательной работы машинисткой в Литературном институте.
Там открылись ее новые таланты — внимание к мелочам, усидчивость и работоспособность. То, что казалось интересным и достойным внимания, изучалось с величайшей тщательностью, что позже вылилось в тонкие замечания и метафоры в стихах.
Сама Л. Рубальская шутит о том, все начинала делать поздно: учиться по-настоящему, познавать мир, писать стихи. Даже замуж вышла уже осознанно, а не на волне юношеской эйфории.
Удивительно, но при всей живости характера и личном обаянии, Лариса Рубальская не была окружена кавалерами. В ее биографии вскользь упоминается об одном увлечении, как об отчаянной попытке победить одиночество, но до 30 лет достойного партнера на горизонте так и не появилось.
Может быть, все так и осталось бы в статике, если бы за дело не взялась близкая подруга. Именно ей удалось разглядеть в одиночестве 2 удивительно щедрых душой людей возможность создания гармоничного союза.
Речь шла о Давиде Иосифовиче Розенблате, успешном стоматологе и очень сдержанном в личных отношениях человеке. У него за плечами тоже был неудавшийся брак и снова наступать на те же грабли он не спешил.
Первое свидание прошло неудачно, как и второе. Но Лариса увлеклась идеей выйти замуж именно за этого человека.
Решающую роль сыграли картинки, которые она присылала в личной переписке, где среди счастливых парочек изображала одинокую себя и, как ни странно, лыжи. Их она купила для совместных прогулок.
После чего последовало предложение руки и сердца, на что она немедленно дала согласие. Детей у супругов не родилось.
В этом союзе не было мексиканских страстей и бурных любовных сцен. На публике супруги ведут себя очень сдержанно, не позволяя лишних вольностей, но все это затмевает чуткость по отношению к своей паре и внимание к личным желаниям и стремлениям.
Не удивительно, что открытие таланта поэтессы принадлежит именно ее супругу. Произошло это, когда Рубальской было около сорока лет.
Начав работать, Лариса быстро исправила свою характеристику, где теперь отмечалось, что она очень ответственная. Мечты о получении высшего образования скоро обрели под собой твердую основу, когда были поданы документы на факультет русской филологии в педагогический институт.
Параллельно она увлеклась восточной культурой, освоила японский язык. Чуть позже работала в туристическом бюро «Спутник» в качестве переводчика. Затем был Госконцерт, японская телекомпания и газета «Асахи».
Судя по фото Ларисы Рубальской, сделанных в молодости, она обладала удивительной притягательностью и легко располагала к себе собеседника.
Именно такими стали и ее стихи — задушевный разговор, спокойное любование и пронзительная нотка легкой грусти, сквозящая в размышлениях о женской доле.
После устройства личной жизни внутренние метания и мечты обрели совершенно другое направление. Стремление к правде и справедливости в свое время стоило Л. Рубальской учительской карьеры. Но теперь появились новые возможности, которые вылились в проникновенные стихи.
Возраст в 40 лет — много это или мало для творческого человека?
Мудрецы утверждают, что длина жизни измеряется не годами, а событиями.
Многое можно сказать о человеке, создавшем более 600 стихотворений, значительная часть которых стали песнями.
Первая же попытка совместного творчества с музыкантом оказалась удачной. И снова огромную роль в этом сыграл любимый человек Ларисы Рубальской. Муж осматривал пришедшего на прием Владимира Мигулю и показал ему стихи жены.
Как беседа в кресле стоматолога привела к созданию проникновенной и сразу приобретшей популярность песни «Воспоминание», история умалчивает.
Но, исполненная Валентиной Толкуновой, она запала в сердца и души строками » Прошлогодние печали вспоминаю и грущу…».
Стихи Рубальской о судьбе, женщине, возрасте или хрупком счастье стали для многих настоящим откровением. Может быть, потому, что она всегда тонко чувствует красоту слов, несомненно, благодаря филологическому образованию и личному опыту. О возрасте она говорит с юмором:
«И слух стал немного ниже,
Пошлют подальше, иду поближе…»
Тем не менее, трудно сразу сказать, сколько лет самой Ларисе Рубальской, если смотреть на ее фотографии. Да и в Инстаграм она не называет точных дат, придерживаясь мнения, что возраст — это состояние души.
Пускай года, как ласточки летят.
Зависит возраст женщины-от духа.
Быть можно молодой и в пятьдесят.
А можно жить и в двадцать, как старуха!
Годы были богатыми на события и интересные встречи. После дебюта оказалось, что творчество Рубальской удивительно «песенное» и началась череда плодотворной работы с Д. Тухмановым, С. Березиным, М. Минковым, А. Укупником, А .Добронравовым. Напрямую с исполнителями она не работала никогда.
Песни исполняли:
• А. Буйнов;
• Т. Овсиенко;
• Н. Басков;
• А. Пугачева;
• И. Аллегрова;
• Л. Лещенко;
• Ф. Киркоров;
• М. Девятова и другие знаменитости советской и российской эстрады.
Дебют Ларисы Рубальской как поэта-песенника состоялся в 1984 году, а через 10 лет она уже была на пике популярности. При этом она даже в свои звездные минуты не теряет тонкой иронии и потрясающего чувства такта.
Лариса Рубальская. Жена. История любви (видео)
Программа «Сегодня вечером» Лариса Рубальская
Лариса Рубальская в передаче «Пусть говорят» (видео)
Лариса Рубальская в программе «Мой герой» (видео)
«Нераскрытые тайны»: Лариса Рубальская. Страшный дар пророчества
Наедине со всеми — Гость Лариса Рубальская
Лариса Алексеевна относится к тем редким женщинам, которые открыто и с гордостью говорят о своих достоинствах и с тонким юмором упоминают о недостатках.
Рубальская издает сборники лирики, входит в состав жюри песенных конкурсов, активно и с удовольствием участвует в телепередачах. Она ведёт достаточно активную концертную деятельность, проводит творческие встречи. Ее юбилейная сольная программа состоялась в 1995 году.
Политика поэтессе не интереса, зато к кулинарии она неравнодушна и даже была ведущей одной из рубрик, а также выпустила несколько сборников под интригующими названиями, например, «Его величество Салат».
Желая поделиться своими идеями и подарить людям яркие события, Лариса Алексеевна основала компанию по организации праздников. Она называется Агентство праздников Ларисы Рубальской.
В 2019 году поэтесса стала участницей программы «Линия жизни», где она рассказала о ярких моментах своей непростой, насыщенной событиями судьбы, подкрепляя рассказ строками стихотворений, многие из которых зрители с удовольствием читали вместе с автором, зная их как тексты любимых песен.
