Ответы на вопросы учебника «Литературное чтение» 3 класс, 1 часть, Климанова, Виноградская, страницы 94-95.
Раздел «Волшебная сказка»
УКМ «Перспектива»
Маленькие и большие секреты страны Литературии.
1. Прочитайте ещё раз начало и конец каждой сказки. Запишите их в творческую тетрадь.
«Иван-царевич и серый волк»: «Жил-был царь Берендей… …стали жить-поживать, да горя не знать».
«Летучий корабль»: «Жили-были старик и старуха… …стал он в том царстве жить, всякие дела вершить».
«Морозко»: «Живало-бывало, жил дед да с другой женой… …заголосила старуха да поздно».
«Белая уточка»: «Один князь женился… …стали все жить-поживать, добра наживать».
«По щучьему веленью»: «Жил-был старик. Было у него три сына… …тут и сказке конец, а кто слушал — молодец».
2. Подумайте, есть ли какой-то смысл в том, что волшебные сказки начинаются и заканчиваются определёнными словами. Зачем в сказке нужна концовка?
В зачине сказки обычно даётся представление о героях, например, живут старик и три сына.
Концовка нужна чтобы показать, что дальше у героев всё будет хорошо. Они живут, горя не знают, добра наживают. Это убеждает нас в окончательной победе добра.
3. Вспомните, что такое присказка.
Присказка — это короткий рассказ, прибаутка перед началом сказки.
4. Выберите присказки из перечисленных предложений. Запишите их в творческую тетрадь.
Согласно определению, присказка является коротким рассказом. Из перечисленных примеров только один отвечает этом условию:
На море-окияне, на острове Буяне стоит дерево — золотые маковки…
5. Обсудите с друзьями, чтобы вы делали, если бы у вас появились волшебные предметы: волшебная палочка, скатерть-самобранка, сапоги-скороходы. Составьте совместно небольшой рассказ о том, что могло бы случиться, если бы вы однажды нашли волшебную палочку.
Если бы я нашла скатерть-самобранку, я бы накормила всех голодных, никто бы больше не стал страдать от голода.
Если бы я нашла сапоги-скороходы, я бы никуда и никогда не опаздывала. Я бы посетила все страны мира, увидела бы все чудеса планеты.
Рассказ «Как мы нашли волшебную палочку» для 3 класса.
Однажды мы с Игорем нашли волшебную палочку.
Она просто лежала в траве, небольшая, очень красивая, со звездой на наконечнике.
Игорь сказал, что это просто игрушка, а я взмахнула палочкой и появилось мороженое. Тогда Игорь выхватил у меня палочку и стал размахивать ею, крича разные желания. Но у него палочка не работала.
Я сказала, что это потому, что он не верил в волшебство, и забрала палочку. Игорь стал просить загадать электросамокат или смартфон, но я вспомнила сказку «Цветик-семицветик». Я подумала о том, что нельзя использовать волшебную палочку на разные глупости или игрушки. Она нужна для добрых дел.
Я пожелала, чтобы люди стали добрыми и перестали завидовать друг другу, чтобы прекратились войны, чтобы учёные победили болезни, чтобы прилетели инопланетяне.
Теперь остаётся только ждать, что из этого получилось. Ну и играть с Шеном, он прилетел к нам из созвездия Гончих псов сразу, как я этого пожелала.
6. Подумайте, что общего в характерах и поступках главных героев сказок «Летучий корабль», «Иван Царевич и серый волк» и «По щучьему веленью».
Они все проявляют доброту и любовь к людям и окружающему живому миру.
7. Почему люди слагали сказки про Ивана-дурака? Выберите тот ответ, с которым вы согласны.
Чтобы показать, что тот человек умный, который живёт по совести, добр, честен, простодушен, любит родителей и окружающий мир.
8. Поразмышляйте над словами известного учёного Д. Лихачёва.
Учёный подтверждает сделанный мной вывод о том, что любят в народе не просто дураков, а людей добрых, немного наивных, которые никому не делают зла, любят родителей и животных. Только таким достаются награды в сказках, уважение и почёт.
9. Попробуйте провести исследование на тему «Добро побеждает зло». Побеседуйте об этом с родителями и друзьями. Совместно составьте небольшой текст. Подтвердите свои мысли примерами из прочитанных сказок.
Текст-исследование на тему «Добро побеждает зло» для 3 класса
Главным принципом, который всегда соблюдается в волшебных сказках, оказывается принцип торжества добра.
Как бы тяжело не приходилось доброму герою в начале, в конце он обязательно получает награду и повергает злого. В этом народ видит высшую справедливость.
Любая сказка подводит нас к убеждению в том, что добро должно победить, что оно сильнее зла. Это искренняя мечта народа, которую он воплотил в своих сказках.
Победа добра происходит во всех случаях, даже если доброму герою приходится погибнуть.
Возьмём Ивана-царевича, который искал жар-птицу и которому помогал серый волк. Он погиб, убитый братьями, но волшебная сказка не допускает победы зла. И волк оживляет Ивана, а братьев уничтожает.
Похоже развиваются события в сказке «Белая уточка». Добрая героиня не гибнет, но превращается колдовством в уточку. Её сыновья убиты злой ведьмой. Но добро побеждает и тут. Уточка становится человеком, сыновья оживают, а ведьму убивают.
И так происходит в каждой сказке. Ведь не зря народная мудрость говорит о том, что добро вечно в памяти живёт. Живёт оно и в сказках, за что мы их так любим.
Сегодня на
уроке мы:
· узнаем, что такое басня;
· выясним, где и когда появились басни;
· познакомимся с самыми известными
баснописцами мировой литературы;
· поговорим о русских баснях и баснописцах.
Басня – это небольшой по объёму рассказ, часто
стихотворный, в котором высмеиваются человеческие недостатки. Но басня всегда иносказательна, то есть в ней
главными героями выступают не люди, а другие существа: звери, птицы, растения,
реки, предметы и так далее. Все они ведут себя, как люди – имеют те же привычки
и черты характера. Такой приём называется аллегорией.
Басня обычно
носит нравоучительный характер, то есть учит, как надо поступать и как не надо.
Но поучения эти даются не прямо, а скрыто – в поведении героев и результатах
этого поведения.
Басня состоит из двух частей: основная часть и
мораль – главная мысль всей басни. Мораль может помещаться как в начале басни, так и
в конце.
Басня –
произведение сатирическое. Сюжет её – это обычная жизненная ситуация. В басне
часто используется просторечная лексика. Герои ведут диалог – беседуют между
собой. Язык басни яркий и меткий, нередко высказывания того или иного героя
становятся крылатыми выражениями. Их начинают использовать в жизни.
Но откуда же появилось такое замечательное
произведение?
Самые первые
басни были написаны в Древней
Индии. Они собраны в
книге «Калила и Димна».
Эту книгу на
востоке называют книгой мудрости.
Но как литературный жанр басня
появилась в Древней Греции. Поэт Гесиод, живший на границе VIII и VII века до нашей эры, был выходцем из
бедной семьи. Он видел ничем не ограниченную власть богатых людей и в баснях
показывал их отношение к народу:
Самым известным баснописцем древности
был Эзоп, живший в V веке до нашей
эры
Он был рабом, то есть принадлежал, как
вещь, своему хозяину. Открыто осуждать людей он не мог. Природный ум и
сообразительность Эзопа помогали ему высказывать поучения, не называя
конкретных лиц. В его баснях действовали не люди, а животные и растения, неживые
в реальной жизни предметы.
Эта особенность – иносказание – и стала называться
«эзоповым языком».
«Волк
увидел козу, которая паслась над обрывом; добраться до нее он не мог и стал ее
упрашивать спуститься вниз: там, вверху, можно и упасть ненароком, а тут у него
и луг, и травы для нее самые прекрасные.
Но
ответила ему коза: “Нет, не в том дело, что пастись у тебя хорошо, а в том, что
есть тебе нечего”. Так, когда дурные люди замышляют дурное против разумных, то
все их хитросплетения оказываются ни к чему».
Довольно
долгое время басня была забыта, и только в XVII веке французский поэт Жан де Лафонтен возродил этот
литературный жанр.
Темы его басен во многом взяты из
басен Эзопа. Но были у Лафонтена и оригинальные басни.
Басня получила распространение не
только во Франции. В Германии басни писали Лессинг, в Англии
– Мур, в Испании – Ириарте.
Особое отношение к басням было в
России.
В XVIII веке, благодаря реформам Петра
I, русские читатели смогли познакомиться с творчеством зарубежных писателей.
Известны стали в России и басни. Российские авторы не оставили этот жанр без
внимания. Первыми, кто начал писать басни, были Антиох Дмиртиевич
Кантемир и Василий Кириллович Тредиаковский.
Но самым известным
автором басен был, конечно, Иван Андреевич Крылов.
Иван Андреевич Крылов родился 13
февраля 1769 года в Москве.
Его отца звали Андреем
Прохоровичем, а мать – Марией Алексеевной. Жили довольно бедно,
так как жалованье у отца – армейского капитана в отставке – было небольшим.
Пришлось покинуть столицу и переехать в Тверь.
Учился Крылов и самостоятельно. Он
сам, без чьей-либо помощи, изучил немецкий и итальянский языки – говорил, читал
и писал на них. Знал математику, изучил теорию музыки, овладел игрой на
скрипке.
Желание учиться у Ивана было велико,
но не менее велика была и его сила. Он нередко участвовал в кулачных боях и
часто побеждал даже взрослых мужчин.
В столице найти более выгодную службу
было проще, и семья переехала в Петербург. Вскоре Крылов получил должность в
канцелярии Казённой палаты.
Помимо службы, Крылов много внимания
уделял театру: писал пьесы, либретто для опер. Скоро его имя стало известным
публике. А ещё он занимался журналистикой и даже начал издавать свой
журнал «Почта духов». Журнал был сатирический, высмеивал высшее
общество – в результате вскоре его издание было запрещено.
Крылов пробовал издавать и другие
сатирические журналы, но все они были запрещены. Но как-то однажды Крылов
показал известному баснописцу того времени Ивану Ивановичу Дмитриеву две свои басни,
которые он перевёл с французского языка. Это были басни французского
баснописца Жана де Лафонтена.
Дмитриев очень похвально отозвался о
баснях Крылова и посоветовал ему заняться именно баснями.
Крылов ещё и служил, но почётная
должность помощника библиотекаря Императорской публичной библиотеки была не для
заработка, а для подчёркивания его заслуг. Должности, чины его постоянно
повышались. Он был избран членом Российской Академии и получил от неё золотую
медаль за литературные заслуги.
Слава Крылова росла. Не было в России
человека, который бы не знал великого баснописца – да, уже при жизни он был
признан великим. Не раз он видел переиздание своих басен: 9 сборников вышли в
печати. Басни Крылова читали, учили наизусть, гордились его книгами в своей библиотеке.
Но здоровье его становилось всё хуже,
и 9 ноября 1844 года Иван Андреевич Крылов умер. Каждый
близкий Крылову человек в день похорон получил книгу его басен. На первом листе
в траурной кайме были слова: «Приношение на память об Иване Андреевиче,
по его желанию».
«Волк на
псарне»
1. Прослушайте
басню
Басня «Волк на псарне» была создана
И.А. Крылов в ответ на попытки Наполеона в сентябре 1812 года договориться с
Кутузовым о перемирии. После бородинского сражения и отступления французской
армии из Москвы Наполеону стало понятно, что компания уже проиграна.
«Волк на псарне» и другие
патриотические басни Крылова были очень популярны в армии. Кутузов получил
текст басни в письме своей жены и лично прочитал ее офицерам в ноябре, после
битвы под Красным, что недалеко от Смоленска.
Основная
тема – решительная и беспощадная борьба против агрессора. Крылов
уверен: вторгшийся неприятель не заслуживает никакой пощады.
Аллегория понятна: Волк – Наполеон,
псарня – русская армия, Ловчий – главнокомандующий
русской армии Кутузов.
Басня написана простым, разговорным языком,
в ней встречаются просторечия, например междометия «ахти», означающее выражение
сильной тревоги.
Выразительна метафора «Съесть
глазами», автор изображает злость, агрессивность Волка.
В басне активно используется
противопоставление(антитеза). Овчарня – псарня,(«Волк ночью, думая залезть в
овчарню,/ попал на псарню»), что предопределяет неизбежное поражение Волка.
Обилие глаголов действия («поднялся»,
«залились»…) и наречий, обозначающих мгновенность, быстроту действий («вдруг»,
«вон»..), подчеркивает динамизм, напряженность, активность происходящего.
«Свинья под
дубом»
Прослушать
басню
Басня «Свинья
под Дубом» написана в 1823 году, в 1825 году она была напечатана. Сюжет этой
басни полностью оригинален, то есть Крылов придумал его сам. Эту басню, как и
всякую другую, можно рассматривать в прямом значении и в переносном.
Настоящая
свинья могла подрывать корни дерева, не понимая, что губит его. Свинья, в силу
строения её тела, не может смотреть вверх. Она не видит, что жёлуди на землю
падают с дуба. Но Крылов своей басней под видом Свиньи показывает не просто
невежду, а невежду воинствующего. Невежду, готового уничтожить всё, недоступное
его пониманию, непривычное его быту.
Как всегда,
Крыловым точно выбраны герои для раскрытия сути басни. Свинья – это грязь,
грубость, лень, невежество. Ворон – мудрость и рассудительность. Дуб – тот, кто
щедро и безвозмездно делится всем, что у него есть. Все герои на своих местах и
действуют согласно тем представлениям, которые сложились о них в народе.
Домашнее задание:
Ознакомиться с конспектом. Записать в тетрадь все,
что выделено желтым цветом (фото не присылать) Выучить басню «Свинья под дубом» ( снять на видео и прислать на электронную почту
anastasiadzus1995@yandex.ru )
Срок выполнения: 19.11.2021 г.
Для мирового кино 2021 год прошел под знаком затяжного выхода из пандемии коронавируса. Ситуацией воспользовались стриминговые сервисы, начавшие не только показывать, но и производить фильмы. Классические киностудии более-менее восстановились к концу сезона, выпустив на большие экраны ряд громких премьер.
С острожным оптимизмом рассказываем о десяти наиболее ожидаемых картинах наступающего года.
«Лакричная пицца», реж. Пол Томас Андерсон
Новая картина Андерсона – история любви в декорациях семидесятых между несовершеннолетним Гэри (Купер Хоффман) и 25-летней Аланой (Алана Хаим). Мальчик в свои 15 лет хоть и одарен как актер и бизнесмен, однако по сознанию и поведению, конечно, остается подростком.
Для Андерсона («Ночь в стиле Буги», «Магнолия») эта работа необычна по нескольким причинам. Во-первых, это редкая в его фильмографии настоящая комедия, во-вторых, это практически комедия молодежная, а в-третьих – стилизация. Андерсон передает дух 1970-х, насыщая кадр солнцем и яркими цветами, а саундтрек – соответствующей музыкой, в создании которой участвовал бас-гитарист Radiohead Джон Гринвуд.
Персонажами становятся реальные звезды кино и телевидения 1970-х. Актерский ансамбль также полон знаменитостей, однако Шон Пенн, Том Уэйтс, Брэдли Купер, Бен Стиллер, Кристофер Уокен уступают первый план трогательным, смешным и слегка безумным Хоффману и Хаим.
Ожидаемая премьера – 13 января.
«Морбиус», реж. Даниэль Эспиноса
«Морбиус» – супергеройский фильм ужасов, основанный на комиксах издательства Marvel. Второй фильм в рамках вселенной персонажей Marvel от Sony Pictures. Его премьера планировалась в прошлом году, но была перенесена из-за пандемии.
Главный герой – талантливый ученый-медик Майкл Морбиус (Джаред Лето). Чтобы излечиться от редкого заболевания крови, он ставит над собой опасный эксперимент, в результате которого становится вампиром. Для Джареда Лето это уже вторая роль комиксного антигероя после Джокера в «Отряде самоубийц».
Даниэль Эспиноса известен как режиссер хорроров. Его фильм «Номер 44», запрещенный к широкому показу в России, вывел из себя тогдашнего министра культуры РФ Владимира Мединского: «Не страна, а Мордор, с физически и морально неполноценными недочеловеками. Так показана наша страна – та самая, которая только что победила в великой войне, вырвалась в число мировых лидеров и вот-вот запустит первого человека в космос».
Ожидаемая премьера на экранах – 27 января.
«Смерть на Ниле», реж. Кеннет Брана
Кеннет Брана, похоже, намерен экранизировать наиболее известные сюжеты Агаты Кристи. После «Убийства в «Восточном экспрессе» (2017) он взялся за «Смерть на Ниле». Эркюль Пуаро отправляется в Египет, чтобы отдохнуть на борту роскошного круизного парохода, следующего вниз по Нилу, и, конечно, оказывается втянут в расследование очередного убийства.
Брана сам сыграет роль знаменитого сыщика. Его партнерами на экране стали «Чудо-женщина» Галь Гадот, Летиша Райт, Арми Хаммер, Софи Оконедо, Том Бейтман. Фильм является третьей экранизацией романа. Учитывая режиссерский стиль Браны, зрелищности этой версии будет не занимать.
Ожидаемая премьера на экранах – 10 февраля.
«Бэтмен», реж. Мэтт Ривз
55-летний Ривз известен как мастер зрелищных блокбастеров с большим количеством спецэффектов, насилием и фантастическими чудовищами: «Монстро» (2008), «Рассвет планеты обезьян (2014) и «Война за планету обезьян» (2017).
Бэтмениана Ривза, как и ранее у Кристофера Нолана, станет трилогией. На этот раз нам покажут начало жизни супергероя. Молодой Бэтмен преследует серийного убийцу, известного как Загадочник (Пол Дано). Последний, страдающий раздвоением личности и убивающий людей за неверные ответы на свои загадки, – один из самых интересных персонажей вселенной DC.
Бэтмена в новой трилогии сыграет Роберт Паттинсон, среди других звезд – Зои Кравиц, Джеффри Райт, Джон Туртурро, Энди Серкис и Колин Фаррелл. Для визуального воплощения Ривз, по его признанию, вдохновлялся классикой нуара: «Китайским кварталом», «Французским связным», «Таксистом» и триллерами Хичкока.
Ожидаемая премьера на экранах – 3 марта.
«Фантастические твари: Тайны Дамблдора», реж. Дэвид Йейтс
Это третья картина из цикла «Фантастические твари». На сей раз сюжет разворачивается на фоне Второй мировой. Приквел истории о Гарри Поттере расскажет о взаимоотношениях Дамблдора, его друга Рубеуса Хагрида и молодого Тома Рэддла, еще не ставшего Волан-де-Мортом.
Дэвид Йейтс выступил режиссером предыдущих частей «Фантастических тварей», а также четырех картин цикла о Гарри Поттере. В ноябре 2020 года руководство Warner Bros. попросило Джонни Деппа отказаться от роли темного волшебника Грин-де-Вальда после того, как он проиграл иск о клевете к The Sun. Таблоид обвинял Деппа в насилии в отношении к актрисе и бывшей супруге Эмбер Херд. Новым злодеем стал один из главных красавцев европейского кино Мадс Миккельсен.
Ожидаемая премьера на экранах – 14 апреля.
«Доктор Стрэндж: В мультивселенной безумия», реж. Сэм Рэйми
«Мультивселенная безумия» – новый фильм об одном из самых причудливых персонажей Marvel Докторе Стрэндже. Бывший нейрохирург, а теперь межпространственный путешественник ищет украденный Камень времени, но из-за столкновения с неожиданным врагом высвобождает невероятное зло.
Бенедикт Камбербетч вновь играет Стрэнджа. Его могущественную, но противоречивую союзницу Алую Ведьму – Элизабет Олсен, а Карла Мордо – бывшего друга, ставшего врагом, – Чиветел Эджиофор. Что касается визуального наполнения, то если фильм 2016 года был настоян на психоделической эстетике 1960-х, то новый «Стрэндж» похож скорее на то, что называют bad trip: кошмарную кислотную галлюцинацию.
Ожидаемая премьера – 5 мая.
«Элвис», реж. Баз Лурман
Проект байопика об Элвисе Пресли был впервые анонсирован в апреле 2014 года. Однако съемки начались только в январе 2020-го, были остановлены из-за пандемии и возобновлены осенью.
Роль Короля рок-н-ролла досталась 29-летнему актеру, певцу и модели Остину Батлеру, уже зарекомендовавшему себя у больших мастеров, сыграв в «Однажды в Голливуде» Тарантино и ленте «Мертвые не умирают» Джармуша. Австралийская актриса Оливия Деджондж воплотила Присциллу Пресли, а продюсера Элвиса – полковника Тома Паркера сыграл Том Хэнкс. Среди героев еще одна рок-легенда – скончавшийся весной 2020 года певец Литтл Ричард в исполнении Элтона Мейсона.
Лента показывает жизнь Пресли от первых шагов на сцене до взлета к славе, не упуская также изменения в культурном ландшафте Америки. Центральный конфликт строится вокруг сложных отношений Элвиса с Паркером, стремившимся контролировать каждый аспект жизни знаменитого подопечного.
Выбор Батлера на столь ответственную роль режиссер пояснил стремлением «не только показать необычные движения и вокальные качества звезды рок-н-ролла, но и передать внутреннюю уязвимость Элвиса Пресли». Для Лурмана («Мулен Руж», «Великий Гэтсби») это первая работа для большого экрана после девятилетнего перерыва.
Ожидаемая премьера – 23 июня.
«Черная пантера: Ваканда навеки», реж. Райан Куглер
Продолжение одного из крупнейших хитов Marvel «Черная пантера» (2018) прямо перед началом съемок столкнулось с труднейшим препятствием: в августе 2020 года Чедвик Боузман, сыгравший главную роль, умер от рака. Продюсеры решили не искать замену.
В знак уважения к ушедшему актеру фильм обрел название «Ваканда навеки». Режиссер картины Райан Куглер сообщил, что работа без Боузмана – самое тяжелое, что он когда-либо преодолевал в своей карьере. Новая работа будет сфокусирована на других персонажах, сценарий фильма перерабатывался как минимум пять раз.
Остальные исполнители – Летиша Райт, Лупита Нионго, Данай Гурира, Мартин Фримен, Уинстон Дьюк, Анджела Бассетт и Доминик Торн – вернулись к своим ролям. Основной акцент теперь перенесен на Летишу Райт, играющую сестру Т’Чаллы – Шури, изобретательницу и воительницу.
Ожидаемая премьера – 10 ноября.
«Аватар 2», реж. Джеймс Кэмерон
Сразу после премьеры первого «Аватара» (2009) Кэмерон заявлял, что это только начало цикла из четырех картин. Выход второй части планировался еще на 2014 год. Его уже прозвали главным «долгостроем» кинематографа.
В «Аватаре 2» Кэмерон продолжает рассказ о народе на’ви и бывшем землянине, а ныне вожде лесного клана Оматикайе Джейке (Сэм Уортингтон) и его жене Нейтири.
По словам продюсера Джона Ландау, «Аватар 2» и последующие сиквелы будут частями «семейной саги», причем независимыми друг от друга: «Каждый фильм – самостоятельная история. Чтобы понять, о чем «Аватар 2″, не обязательно смотреть первую часть. Каждая часть будет иметь собственный исчерпывающий сюжет».
В первом «Аватаре» сначала мы наблюдали за похождениями героев в джунглях Пандоры, а затем они покоряли воздушную стихию, летая на крылатых ящерах. Во втором «Аватаре» мы переместимся под воду. Ради более достоверного воспроизведения океанского дна Кэмерон в марте 2012 года на борту одноместного батискафа погрузился на дно Марианского желоба, став первым человеком за полстолетия, совершившим подобную экспедицию.
Не обошлось без воскрешений. В действие вернется Грейс Огустин в исполнении Сигурни Уивер, также восстанет из мертвых главный антигерой – полковник Майлс Куоритч (Стивен Лэнг). Что интересно, «Аватар 2» и «Аватар 3» снимались параллельно, став первыми крупными голливудскими блокбастерами, производство которых возобновилось после остановки съемок из-за пандемии.
Ожидаемая премьера – 15 декабря.
«Вавилон», реж. Дэмьен Шазелл
В июле 2019 года стало известно, что новой работой Дэмьена Шазелла, ворвавшегося на кинематографический олимп с музыкальными фильмами «Одержимость» и «Ла-Ла Ленд», станет историческая драма «Вавилон» о золотой эре Голливуда и появлении звука в кино. Исполнители главных ролей – Брэд Питт и Марго Робби. Также в фильме снимутся Эрик Робертс, Оливия Уайлд, Тоби Магуайр и Спайк Джонз.
Робби досталась роль Клары Боу – звезды немого кино и секс-символа 1920-х. Биография it-girl, как Клару называла пресса, изобиловала крутыми поворотами: став знаменитой в 19 лет, Боу шокировала Америку своими похождениями, а ее карьера пошла на спад после скандального судебного процесса.
Другая актриса тех времен с драматической судьбой, которая предстанет на экране, – Анна Мэй Вонг (Ли Цзюнь) – первая добившаяся известности голливудская исполнительница китайского происхождения. Ее карьеру разрушило принятие в 1930 году дискриминационного «кодекса Хейса», запрещавшего режиссерам показывать межрасовые любовные отношения.
Ожидаемая премьера – 25 декабря.
Писатель, этнограф, автор «Толкового словаря» Владимир Иванович Даль ещё в XIX веке сделал первую запись башкирской народной легенды. Под названием «Башкирская русалка» легенда впервые была опубликована им в 1843 году в журнале «Москвитянин».
Это произведение – поэтическая легенда о возвышенной и трагической любви юного батыра Зая-Туляка к прекрасной Алтынсэс – дочери владыки Аслыкуля. Действие разворачиваются не только на земле, но и в фантастическом подводном мире.
В легенде упоминаются популярные среди туристов достопримечательности Башкирии: озёра Аслыкуль (Ачулы, Ассулы), Кандрыкуль и Йылкысыккан, пещера Шульган-Таш, пещера Муйнак-таш (Театральная). В прошлом некоторые местные старожилы утверждали, что будто бы видели могилу Зая-Туляка. Они верили в реальность легенды.
Позже, в 1909 году писатель, классик башкирской и татарской литературы Мажит Гафури во время отдыха у озера Аслыкуль записал ещё одну версию этой народной легенды под названием «Заятуляк и Хыухылу». Он услышал её в исполнении кураистов из местных деревень.
В горной области Урала живет полукочевой народ. Он просил у царя Иоанна Грозного защиты и подданства: с востока сибирские князья, а с юга монгольские, татарские орды утомили зажиточных скотоводцев непрестанными набегами. На севере, однако же, и северо-востоке сами они делали набеги и уводили себе оттуда, от племен чудских, жен. Откуда народ этот взялся — неизвестно; вера его ныне мусульманская, язык наречия турецкого или татарского, произношение более гортанное, монгольское; лица у мужчин — что-то среднее между лицом казанского татарина и заяицкого кайсака, у женщин — между кайсачкою и самоедкою; словом, здесь, кажется, видна смесь племен: татарского, монгольского и чудского. Народ этот называет сам себя «башкурт»; ученые наши тешились над этим словом, ломали и переводили его всячески: главный волк или вор, главный пчеловод, отдельное племя или владение и проч. Сами башкиры говорят, что они происходят от ногаев, или ногайцев, отделившись от них по усобицам. Иные помнят, по преданию, какое-то родство с бурятами; в сказках и песнях их поминают родоначальником дивного Чингисхана, коего предок рожден девственницею от наития солнечного луча, а сам он, Чингисхан, вдовою Алангу, которую также посетил луч солнца и возвратился от нее серым волком с конскою гривою.
Народ башкурт разделился с незапамятных времен на племена, или, как их называют у нас, на волости; у каждой волости свой уран, отклик, своя тамга, рукоприкладный знак, свое дерево и своя птица, розданные, как верит народ, самим Чингисханом. Ученые бытописатели наши ищут в башкирах предков маджаров, нынешних венгров; теперь же народ башкурт, составляя общее с мещеряками казачье войско почти в 200 000 человек, расселился от Уральского хребта до Яика, Большого Ика, Белой и Камы, местами еще кочует летом и живет скотоводством, промышляет и звериной ловлей, пьет кумыс и ест крут; местами же поселился уже оседлыми деревнями, разводит пчел, сеет хлеб и одеждою и обычаями своими все более и более сливается с соседними татарами.
Но у кочевых башкиров осталось еще много своих поверий и преданий: есть злой дух дью-пари (див и пери), принимающий образ человека, кошки, собаки и особенно барса и тигра; иногда у него грива бывает золотая: знаменитейшие батыри башкирские прославились битвами с этим чудовищем, которое, нападая, и защищаясь, и особенно похищая девок, перекидывается и принимает разные образы; если же дью-пари является в образе человека, богатыря, то может быть ранен, как Ахилл, только в пятку. Леса, дебри, горы, воды и пещеры населены лешими, водяными, русалками, известными вообще под именем джинн, дух; каждою горою, каждым озером обладает такой джинн, добрый или злой; но все это рассказывает вам башкир стихами или напевает, вторя чибызге или кураю, в прошлом времени; ныне бесплотных жильцов или жилиц этих осталось немного, золотой век, как всюду, так и здесь, прошел, промчался, остались одни воспоминания!
Одна из знаменитейших пещер в Башкирии — это Вельская, или Шуллюган-таши. Ее смотрели и описывали Рычков и Лепехин. Она лежит на правом берегу Ак-Идыля, реки Белой, в двенадцати — пятнадцати верстах от Вознесенского завода, на бывшей ногайской дороге, в земле Бурзянской волости. Но Рычков, без сомнения, очень ошибался, когда полагал, что вертеп этот дело рук человеческих. Гора возвышается сажен на восемьдесят, пещера идет снизу вверх, длиною сажен в полтораста или более; она вся еще не исследована и состоит из множества отдельных больших и малых пещер, связанных переходами, оконцами и трещинами. Подземные палаты эти шириною от двух-трех и до двенадцати, вышиною местами также до двенадцати сажен, между тем как тут и там надо пробираться ползком. Известковые капельники образуют на полу и на сводах дивные изваяния, подающие башкирам повод к новым басням. Тут есть ключи, озера, пропасти, подземные горы, огромные самородные своды, ступенчатые лестницы, погребальный одр из капельника и вокруг шесть огромных шандалов со свечами, из той же известковой накипи. В стенах и сводах есть отверстия, ведущие в верхние и боковые ярусы пещеры. В подземелье этом обитало какое-то особое племя людей, о котором рассказывают много дивного. Там же нередко укрывались разные джинны, дивы и дью-пари. Во время смут и возмущений башкиры спасались в подземелье этом с семействами и имуществом. Старики рассказывают о каменной, здесь находящейся собаке: это див, окаменевший в принятом им образе. Замечательно, что каменная собака эта боится плети, что дождевые облака ей подвластны, и собака не может снести ста ударов плетью: она издает глухой вой, и обильный дождь окропляет окрестность.
Верстах в трех есть небольшое озеро Елки-кичкан, конский выход или выгон. Озеро это прибывает и убывает постоянно. Оно было в старину жильем и царством могучего падишаха водяных; он-то наградил смелого Кунгрбая, башкира Бурзянской или Усергенской волости, косяком лошадей, выплывших из этого озера вслед за бесстрашным наездником, пустившимся вплавь на знаменитейшем жеребце своем через неприступную для других пучину. Верстах в десяти ниже найдете озерцо чистейшей воды, из коего вытекает речка Шуллюган и впадает в Белую. В этой речке найден хомут с лошади, украденной и утопленной преследуемым вором в нагорном озере: стало быть, говорят башкиры, озера эти сообщаются под землею.
Есть или была еще в другом месте в Башкирии пещера или, лучше сказать, провал, котловина, из которой когда-то вода подымалась по временам черным смерчем. Это было каждый раз предзнаменованием общего бедствия: вода вскоре упадала опять в уровень с землею; смелые ловцы, пускаясь сюда за медведями, погружали в пучину высочайшие сосны и не доставали дна; наконец вода исчезала, ямина просыхала, и о полуночи выбегала из нее черно-бурая лиса; этот зверь, или див, приносил с собой беду, бич небесный, гибель и разносил ее по земле: мор, голод, палы, пожары, засухи, войны и усобицы — все это выносила с собою черно-бурая зловещая лиса. Смелый зверолов подстерег ее у самого выхода и пустил в нее в один миг, разобрав их по пальцам и в зубы, двенадцать стрел; за каждою стрелою оборотень перекидывался то собакой, то кошкой, то выдрой, то росомахой, а наконец барсом и юлбарсом, то есть лютым полосатым тигром; батырь наступал все смелее да смелее, поражал его стрелами раз в раз и наконец, заставив отчаянного дью-пари принять последний, человеческий, образ, в латах, шишаке, с огромным обоюдоострым мечом, поразил его копьем в левую пяту и свалил труп, от которого пошел смрад и пар коромыслом, в жерло бездонной котловины. С тех пор в Башкирии нет и мятежей.
Пещера Муйнак-таш, также на Белой, не менее славна; в ней есть огромные палаты до двадцати сажен вышины и до шестидесяти сажен длины. В пещере Тирмене-тау слышен вечный подземный гул, как от низвергающегося водопада: это жилище дью-париев, которые день и ночь дуют огромными мехами и куют стопудовыми молотами. В подошву змеиной горы, Зилан-тау, ввергается, протекши не более полуверсты, подземельная речка и пропадает; она с незапамятных времен пошла к шайтану в кабалу жернова ворочить.
На речке Шашняк есть скала Тауча; в отвесе скалы этой есть небольшое отверстие, но никто не знает, куда оно ведет; края его обтерты, будто какой-нибудь жилец ходит туда и оттуда; по ночам нередко виднеется огонек, и башкирцы рассказывают между прочим, что два духа вылетели однажды из пещеры этой, ухватили башкира с сенокоса под руки, понесли его по воздуху и хотели втащить в узкое отверстие, но тот был широк в плечах, да притом стал читать молитву из Корана; явился изнутри пещеры третий дух и сказал товарищам своим: «Бросьте его, на что вы с поганым связались», — и башкир полетел на дно пропасти, в речку Шишняк, выплыл на берег и, отдохнув, рассказал о приключении своем.
Не совсем мало и теперь еще в Башкирии древнего оружия, особенно кольчуг, панцирей и шлемов. Они зашли сюда в незапамятные времена из Средней Азии. Кольчугу башкиры охотно надевают на алый суконный чапан, подпоясываются тисненым ремнем, на котором висит лук в кожаном раскрашенном налучнике и такой же колчан со стрелами, и украшают шлем свой перышками или надевают широкую развалистую бурзенскую шапку с алым верхом и широкими приподнятыми полями из пушистой лисы; такой воин на белой плотной малорослой лошади своей олицетворяет перед вами Средние века.
Нынешние башкирские песни состоят из отрывистых четырехстиший, в которых обыкновенно два первые стиха заключают в себе картину, басню, притчу, а два последние применение, сравнение с сущностию. Но есть несколько старинных батырских песен, есть и сказки, предания, которые так между собою перемешаны, что дееписание и баснословие смотаны всегда на один общий клубок. Напевы тоскливы, унылы, протяжны и дики, но приятны и певучи. Курай или чибызга, дуда или сопелка, издающая приятные сурдинные звуки, держится строго, нота в ноту, голоса песенника; вторы у них нет вовсе, голоса довольно чисты и звучны, но тонки или высоки и очень не обширны. Если же песенники умолкают, то к чибызгам пристают нередко певчие особого рода; они поют, как говорится здесь, горлом. Это в самом деле вещь замечательная: набирая в легкие как можно более воздуха, певчий этот гонит усильно, не переводя духа, воздух сквозь дыхательное горло и скважину его, или горловинку, и вы слышите чистый, ясный, звонкий свист с трелями и перекатами, как от стеклянного колокольчика, только гораздо протяжнее. Это не иное что, как свист дыхательным горлом — явление физиологически замечательное, тем более что грудной голос вторит этому свисту в то же время глухим, но довольно внятным однообразным басом. Сильная натуга видна в это время на лице песенника: оно вздувается, краснеет, глаза наливаются кровью.
Башкир на себя работает неохотно, только по нужде; его дело разъезжать с нагайкой и сибирской винтовкой по горам, сунув за щеку вместо жвачки кусочек рубленого свинца, из которого зубами округляет запасную пульку; его дело пить кумыс, есть вкусную и жирную кобылятину или баранину, любуясь табунком лошадок своих; валяться, отдыхать, петь вполголоса песенку или слушать вечерком при огне чибызгу или рассказчика и вспоминать прошлое богатырское время, былое и небывалое. Южные башкиры воинственны и ждут, как ворон крови, вызова охотников для поиска в степь на заклятых врагов своих, на кайсаков; северные, частию уже перемешанные с мещеряками, к оружию непривычны.
Сядем и мы на широкую кошму, около пылающей огромной сосны, стонавшей столько раз от бурного порыва ветров и отстонавшей ныне в последний раз под ударами небольшой башкирской секиры; закройте перед собою рукою яркое полымя и глядите на бездну искр, которые змейками взмывают скорее самой мысли, реют по синему мраку туда и сюда и гаснут; ветер уносит пепел их, развевает дым, и высокая сосна в глазах ваших отжила, истлела, обратилась в прах — уже не существует! И Зая-туляк был, и он разрушен стихиями, и нет уже следа плоти его и самого праха; осталось одно только славное имя его да память по нем в сказках.
В двенадцатом башкирском кантоне есть место в 1800 квадратных верст, где нет ни одного русского, ни татарина, ни мещеряка, ни чувашина, ни мордвина, ни вотяка, ни тептеря, ни черемисина, нет вовсе этих так называемых припущенников и переселенцев, которые обще с нашими заводчиками переполосовали и испятнали уже почти всю Башкирь, тягаются лет по тридцати и более с родовыми жителями, владеющими землями на вотчинном праве, и частию уже оттягали сотни тысяч десятин богатейших в мире земель, расквитавшись с вотчинниками-башкирами или десятилетнею давностию владения, или полюбовною сделкою, тремя головами сахару, фунтом чаю или словесным обещанием не припускать никого более на их земли; земля эта, о которой говорю, лежит в Белебеевском уезде и принадлежит четырем родам или волостям, известным под общим названием демских башкир, по реке Деме или, вернее, Диме. Здесь есть степи, луга, речки, озера, горы и леса. Демские башкиры еще кочуют и даже держат верблюдов, старина ими еще не совсем забыта.
Тут-то, неподалеку заводов: Усть-Ивановского, в тридцати от него верстах, и бывшего Курганского, где остались ныне только три избушки на Сырте, разделяющем долины Димы и Большого Ика, лежит озеро Ачулы, или, как башкиры, не выговаривающие буквы ч, его называют, Ассулы. Северные берега его возвышаются исподволь довольно ровною степью; у восточной их оконечности выступает мыс Малый Нра; западные берега состоят из возвышающихся постепенно, к вершинам речки Чермасана, гор; они кажут нам с озера хороший вид: они идут, постепенно возвышаясь, уступами; северная их половина, прилегающая к степи, гола; южная образует одеждою своею переход к соседнему Усенскому лесу. Здесь видите вы, начиная от севера, горы: Бурлытау, Бика-тюбе, Караул-тау, Кучлар-коро, Келим-бет, Угуз-кул, Тирен-кул, Таш-бурун и Карагач. Северные горы, прилегающие к степи, круты, поросли одним ковылем и выказывают расчесанные буйным ветром округлые к озеру и нагие вершины свои, словно седые полуплешивые головы отживших старичков; Бурлы-тау упирается в озеро красною глинистою пятою своею, мысом Зур-Нра; Тирен-кул спускается волнистыми уступами, которые близ озера называются Искиз-Ма; наконец, Карагач, у которого за плечами огромный Усен-Ивановский лес, раскинул перед озером Ачулы волнистую, уступистую грудь свою и вынес еще на себе на окраине каждого уступа лесистую опушку. Карагач на северо-западе подает руку Угуз-кулу, и у них из-под мышек вытекает речка Курьятмас. С хребта Карагача видны лесистые Чармасанские горы на юго-западе. На юге и на востоке озера вы опять видите одну волнистую степь, а в полуверсте от озера — уступ или увал. Юго-восточный берег — солонец, весною топкий, летом сухой. Таким образом, озеро образует продолговатую водную плоскость, длиною в семь, шириною в пять верст, с двумя перехватами, от мысов Большого и Малого Нра. Глубина озера до десяти сажен. На севере неподалеку аул или зимовка Чапай, на юге Варангул и Курьятмас, а вокруг — кочевки аулов Кидряч, Баран-гил и Мекеш. На юго-западе, в березовом и липовом лесу, Усен-Ивановский завод; на реке Усене есть и сосновый лес, единственный во всей окружности.
С рассветом в летний день густые туманы встают с Ачулы-куля, с озера, и тянутся столбом, перегнувшись коромыслом на призыв к Усен-Ивановскому лесу, и лес походит издали на огромное дымовье, из которого синий дым тянется, перегнувшись и постепенно расстилаясь к далекому озеру; около полудня Усенский лес убрался и управился с прическою своею, оделся облаками или тучами, но незваный гость и закоснелый враг всякой прически горный ветер растрепал уже снова буйную голову Усеня, разогнал волны кудрей его во все четыре стороны, а тучки быстро несутся по ветру, чтобы к ночи снова пасть туманом на дремлющее озеро.
Но глубина и самые берега озера Ассулы непостоянны; не потому, чтобы внешние притоки его изменяли, не потому, чтобы наносные пески, которых здесь нет, его засыпали, а просто потому, что в озере этом жила когда-то прихотливая ундина, баловливая русалочка, которая хозяйничала здесь по произволу, а теперь живет еще вечною жизнию отец ее — падишах духов водяных и подводных. Он добр, но угрюм и суров: он не играет и не шалит, но он, негодуя на злые дела, на помышления людские и предвидя в прозрачном царстве своем всякую беду как следствие дел и замыслов наших, вздымает подвластную ему стихию, разливает ее через край и грозит затопить окрестности; потом он стихает, щадит неразумных, озеро вступает в лоно свое и стоит спокойно в берегах, доколе новое событие не встревожит падишаха, и старик снова в негодовании своем потрясает косматою головою.
Озеро Асуллы, или Ачулы, — в переводе: открытое, отверстое, бездонное, или, может быть, вернее, сердитое, — в самом деле разливается и упадает, прибывает и убывает непостоянно, неравномерно, без всяких видимых причин. Башкиры уверены, что первое делается только перед какою-нибудь бедою. Они сосчитают вам по пальцам не только события от 1772 года по 1860-й, от Емельки Пугачева и до мятежа в Польше, не забыв ни одной войны нашей, ни одного местного или общего для империи бедствия, но прихватят ину пору такой старины, что после того события или времени во всех уездных городах нашей губернии раз по семи уже погорели все архивы и вам было бы негде навести справку ни о событии, ни о тогдашнем состоянии озера Ачулы, если бы исправник и доносил в то время о последнем обстоятельстве, как ныне, присовокупляя иногда, что «озеро Ачулы-куль вздувается и прибывает по примеру прежних лет и, по-видимому, Божьею волей, ибо при обследовании дела ничего подозрительного не оказалось». У восточной оконечности озера тянется овраг, в который заливается вода, когда озеро в разливе.
На северо-западе от Ачулы, верстах в пятидесяти за вершинами речек Чермасана, Чукады и Нугуша, лежит такое же дивное озеро Кандра, Кандра-куль. На юге от него горы с редким лесом; на западе обрывы и увал каймой, тут же мыс и островок, на котором башкиры пасут лучших коней своих, потому что они здесь в беспечности даже и без пастуха; на севере — песчаная, кочковатая, поросшая травою покатость и далее степной кряж уступом, тут же тянется ров, или овраг, от самого озера до лощины реки Нугуша, и вода течет во время разлива озера по этому рукаву; на востоке — мочижина, болотце, и далее холмистый увал. На Кандра-куле стоят три аула, или деревни, все три Кандры; озеро покрыто челноками рыболовов; замечательно, что в Кандра-куле есть сомы, а нет вовсе карасей, а в Ачулы, обратно, сомов нет, а карасей много. От Кандра-куля на юго-западе, саженях во ста, в горах, лежит озерцо Тюменски, а из него течет речка Тимошка и впадает в Кандру. И Кандра-куль составляет еще часть владения дяди струя и прибывает и убывает постоянно, одинаково и в одно время с Ачулы-кулем. Есть предание, что в Кандра-куле потонул когда-то конный башкир, разгневавший чем-то царя влаги: долго башкир пропадал без вести и наконец выплыл, с лошадью своею, мертвый в Ачулы-куле. Умные старики похоронили его в неведомом месте, чтобы незваные посетители и любители тризны и поминок не нарушали покоя, не раздражали царя-нелюдима.
Но надобно, приступая к дивному рассказу, кончить описание местности. Юго-восточный берег Ассулы за грязным солонцом окаймлен степным увалом, за которым вытекает речка Ачулы-Удряк, одна из трех Удряков, составляющих главный, или большой, Удряк, впадающий в Диму. Южнее Учалы-Удряка встречаете еще увал, или небольшой гребень, за которым вытекает речка Тюлян, также один из притоков Димы. По левому берегу Тюляна тянется невысокий хребет, который верстах в десяти обращается в отдельные, волнистые, довольно высокие ступени; юго-западный скат их идет к Тюляну, северо-восточный образует, обще с горами Кяме-тау, Шаро-чагыл и Карабаш, долину, среди которой возвышается отдельно и одиноко сахарная голова в пятьдесят сажен или более, известная под именем Балкана. На правом берегу Тюляна, у вершин его, стоят две такие же сахарные головы меньшего размера: это Шайтан-сары и Санай-сары. Здесь происходила когда-то страшная битва Санай-батыря с шайтанами. Санай-батырь, преследуемый множеством злых духов, занял для защиты своей вершину одной горы, а шайтаны, желая сбить его и вогнать в долину, взобрались на другую. Санай не подался ни шагу: исстреляв все стрелы свои и перебив множество шайтанов, он изломал сам лук свой, закололся и лег на месте; и гора эта поныне показывается вам как могила Санай-батыря.
Между Ачулы-кулем и Димою кочевал в древние времена хан Самар-хан, один из сыновей Чингиса. У Самар-хана был сын Зая-Туляк. Юный князь был любимец отца и матери своей, прекрасной пленницы русской, которая плакала и тосковала по милой отчизне своей, покуда не излила тоску и грусть свою в новое существо и забылась в сыне. Зая-Туляка берегли и холили, как царского баловня и любимца; он был хорош, как солнце, и не было на Диме достойной его луны. Завистливые братья Туляка, сыновья других жен Самар-хана, озлобились на балованья: «Чем он лучше нас, за что его холят, как зеницу ока, не выпускают за порог кибитки ханской, между тем как нас заставляют нести службу и заботиться о суетах житейских? разве мы не одной с ним крови?»
А Зая-Туляк думал в это время: «Зачем мне не дают воли, хочу воли, свободы, а не плена! Зачем братья мои объезжают свободно отцовские земли из края в край, из конца в конец, дерутся с врагами и приводят ясырей, пленников и пленниц, а я сижу сложа руки? О, если бы мне была воля! Я бы себе отыскал, и взял, и привез не такую пленницу, как братья мои: я нашел бы дивную красавицу, неслыханную и невиданную!»
Самар-хан созвал приближенных своих и велел им готовиться в отъезд. «Сыну моему Зая-Туляку, — сказал он, — пора увидеть свет. Пусть он увидит его в первый раз с веселой, радостной стороны, как должен видеть его достойный внук Чингиса; забирайте с собою лучших соколов моих, ястребов, кречетов и беркутов, бейте утицу перелетную, бейте куртлука, косача-тетерева, пускайте беркута на лису и волка, пусть потешается царский отрок, и берегите его, как заветную душу свою!»
Зая-Туляк, простившись с отцом и ханом, сел на лошадь, и пышный поезд тронулся. Вельможи раболепствовали юноше, неопытному царскому сыну, доколе еще страшились проницательного ока Самар-хана; удалившись же от ханского кочевья, нагло смеялись простоте и неведению отрока белой кости и поднесли ему сову, которую поймали в дупле, вместо отцовского кречета. Зая-Туляк, не видевши травли соколиной и не знавши ловчих птиц, поверил им на слово, пустил птицу свою на первую встречную вереницу диких гусей, тянувшихся клином; птица взмыла выше гусей перелетных, поджала машистые плечи, ринулась клубочком в стаю, ударилась стрелою вправо, потом влево, опять вправо, промелькнула, зубчатою молниею ныряя каждый раз серому гусю под левое крыло, — и семь гусей сряду полетели кубарем на землю. Стая всполошилась, перемешалась в один клубок, поднялась столбом, гуси хотели забить крыльями дерзкого неприятеля своего, но ловчая птица Зая-Туляка камешком упала на хозяина своего и сидела уже у него на правой руке. Оказалось, что это была не сова, а дорогой белый кречет, и бил лучше всех соколов царских.
Злобные и завистливые братья Зая-Туляка, отпуская придворных отцовских, сказали им притчу: «Тесно трем отросткам расти на одном корне и мало им пищи; если бы подчистить и выкинуть один, который ближе других к дуплистому дубу, так двум остальным было бы попривольнее, перевели бы они дух и распустили бы широкие ветви, под которыми нашли бы со временем тень и нынешние их покровители». Придворные и сам Куш-беги, первый сокольничий (а Куш-беги, как и ныне, например, в Бухаре, был первый сановник государства), — придворные промолчали; но когда заехали они с Шах-Заде, с сыном ханским, в далекую сторону и когда неудачная насмешка над Зая-Туляком поставила их самих в дураки, между тем как у Туляка оказался первый по царству кречет, который побивал разом по семи гусей, тогда взяла людей этих злость и зависть; они вспомнили слова и обещание двух князей, братьев Зая-Туляка, и стали совет советовать, как извести поверенного им наследника.
Зая-Туляк вышел в светлую лунную ночь из парчового шатра своего, сел наземь и любовался Божьим миром, между тем как юлдаши его, спутники, думали, что он давно спит; он услышал нечестивый совет вельмож и решился бежать. Подкравшись потихоньку к оседланному коню своему, снял он с него треногу, потрепал его, сел и поскакал. Но в стане сделалась тревога, закричали: « Атлем ! на конь!», погнались за князем и стали его настигать. Под ним была лошадь Тульфар, она сказала хозяину своему: «Ударь меня нагайкою трижды, и я тебя вынесу». Он ударил жеребца своего, и этот в три скачка принес его на гору Карагач, к озеру Ачулы. Погоня потеряла Зая-Туляка, а он спокойно лег отдыхать, пустив Тульфара своего на траву. Конь его проскакал по степи в таких широких скачках, что пустившиеся за Туляком не могли выследить его по измятой копытами траве: следы были затеряны.
Раскинувшись на одном из уступов Карагача, на котором, как показывает и самое название, в те поры рос лиственный лес, Зая-Туляк закрыл очи, стал думать о том, куда ему теперь деваться, как вдруг услышал на берегу озера плеск. Зая-Туляк стал присматриваться, легонько подходить, и его тянуло все ближе и ближе к озеру. Он увидел, чего еще никогда не видал: заря занималась, восток алел, утренние туманы развевались на поверхности Ачулы-куля, и среди туманов этих, как окутанная полупрозрачными тканями, плескалась дева вод, статная, гибкая, красоты непомерной, во всей прелести девственной полноты и миловидности. Она, не примечая Зая-Туляка, вышла на берег, села и стала расчесывать золотым гребнем черную косу свою длиною в сорок маховых сажен.
Зая-Туляк не смел дохнуть; наконец, когда она закинула косу свою назад, во всю длину, он кинулся со всех ног, — русалка прянула, как пух от ветра, на зыбкую влагу, но Зая-Туляк держал уже в руках своих шелковую косу и не выпускал дорогую свою пленницу. Русалка, скрестив руки на груди, оборотила к нему умоляющие взоры, но они изменили девственной жилице подводных чертогов: Зая-Туляк впился жадным оком в полу-обращенное личико и держался за шелковую косу русалки, как юная угасающая жизнь хватается за преждевременно отлетающую душу. Русалка стала умолять Зая-Туляка: «Пусти меня, о сын плоти! пусти, я живу спокойно и безмятежно в чертогах водных; пусти ради себя самого: ты погубишь меня, но ты погубишь и себя!» Когда же Зая-Туляк не уступал и самым убедительным мольбам ее, а клялся следовать за нею и на дно озера, тогда русалочка обвила его своею мягкою косою и увлекла в глубокие воды.
Зая-Туляк увидел на дне озера роскошные луга, по которым ходили кони, быстрее и красивее коня Тульфара; посреди муравчатого луга стояла обширная белокаменная кибитка, устланная внутри дорогими коврами. Туда привела его русалка, обняла, заплакала и сказала: «Ты хотел этого — я твоя теперь; забудь прошлое, если можешь; не гляди на вольный свет, покуда меня любишь; сиди здесь, не выходи из кибитки моей — я теперь твоя!»
Вскоре приехал к кибитке алый всадник в алом чапане, на алом коне, с алым соколом на луке седла, — это был брат русалки. Она спрятала Зая-Туляка в свою девичью половину кибитки, за парчевой полог. Алый брат оглянулся в кибитке и сказал: «Сестра, здесь что-то пахнет человечьим духом». — «Немудрено, — отвечала, улыбаясь, русалка, — сами вы ездите на охоту по горам и дебрям; сам ты приехал теперь с лица земли, где живут люди, немудрено тебе занести сюда и человеческий дух».
Немного погодя приехал черный всадник: конь под ним вороной, чапан черный, шапка черная, оружие черное и черный сокол на передней луке. Это был отец русалки. «Никак, дочь, здесь пахнет человечьим духом», — сказал он. «Немудрено, батюшка, — отвечала дочь, — только мне бы вас об этом спрашивать, а не вам меня. Вы приехали с лица земли; видно, вы или вороной конь ваш на копытах своих занесли сюда и дух человеческий».
Так русалочка таила от отца и брата любовь свою и выпускала Зая-Туляка из-за полога, только когда те отъезжали на ловлю. Она приносила любимцу своему каждое утро и каждый вечер свежего кумысу, круту, салмы и баранины и, поцеловав своего суженого, ставила перед ним сытные яства и напитки.
Однажды алый всадник, брат русалки, воротился домой рано и услышал, подъезжая, говор людской. Он стал допытываться, сестра ему во всем призналась и со слезами умоляла брата не сказывать о преступной любви ее. Брат побранил сестру и сказал, что надобно обо всем объявить отцу: его власть, его и воля. Черный всадник приехал, и брат с сестрою вместе встретили его и рассказали все. Русалка говорила: «Я не искала его, я не хотела его, я бежала от него и скрылась в заветное озеро, но он упорно держался за шелковую мою косу, я ушла на дно озера и потянула его с собою».
Черный всадник нахмурил брови — и весть разнеслась на ханском кочевье, на Диме, что Ачулы-куль прибывает и быть беде. Подумав и вздохнув, падишах подводный вызвал Зая-Туляка, сам же он не ступал ногою в заветный угол дочери за полог, вызвал и расспросил обо всем. «Любитесь, — сказал владыка Ачулы и Кандра-куля, — любитесь, коли олюбились: тут делать уже нечего. Тебя, дочь моя, бранить не за что: это твоя судьба. А ты, Зая-Туляк, слушай: не бесчести дочери моей за то, что отдал я тебе ее без калыма, принеси ты в калым невесте свою любовь да совет и не скучай с нею, а соскучишься — быть беде. Не ходи ты и на лицо земли: там не будет вам блага, а пойдешь — погубишь и себя, и ее».
Но Зая-Туляк с этой самой поры стал скучать в подводном тереме, в кибитке своего тестя. Русалка в одно утро ушла за кумысом шипучим, а Зая-Туляк вышел из кибитки и стал оглядываться кругом. Озеро поднялось высоко, обмывало уже уступы Карагача, а сквозь зеленую влагу его виднелись горы и леса, и верный конь Тульфар стоял на том же месте, громко ржал и топтал под собою землю. Туляку взгрустнулось; он вошел опять в кибитку, но русалка, воротившись, глянула на него и залилась слезами.
— Ты выходил, — сказала она, — ты выходил, о, зачем ты меня ослушался!
— Я хочу опять на вольный свет, — сказал, подумав, Зая-Туляк, — сердце иссохнет, коли сидеть век свой в тюрьме этой.
Русалка молчала и плакала потихоньку, про себя. Воротился и черный всадник. Услышав обо всем, что было, он призадумался и спросил Зая-Туляка:
— Есть ли у тебя земля и вода?
— Земля моя — Балкан-тау, — отвечал князь, — а вода Дима, а все земли и воды, подвластные Балкану и Диме, — мое наследие.
— Ступай, — сказал старик, — коли тебе здесь не живется; ты не сосунок, тебя силою держать нельзя. Жена следует за мужем, а не муж за женою, это закон.
Русалка обвила мягкие руки свои вкруг Зая-Туляка и сказала:
— Бери меня, вези меня, куда хочешь, я твоя.
В первый и в последний раз, сказывают, прослезился тут и сам старик.
— Вот вам конь верный, — сказал он, — садитесь и ступайте. Зая-Туляк! не забывай, если можешь, что ты отныне сам себе судья, а дочь моя твоя покорная рабыня. Дарю тебе обзаведение, на початок хозяйства небольшое приданое; когда выплывешь из нашего озера, то скачи без оглядки прямо на Балкан и не оглядывайся, доколе не будешь на Балкане, хотя бы за тобою небо треснуло и земля рассыпалась. Зятю должно довольствоваться тем, что от тестя получит, а преждевременное любопытство ему не идет.
Зая-Туляк подошел к коню, русалка подала ему стремя, он сел, взял ее на колена и помчался. Зеленая вода вскипела белым ключом под копытами доброго коня, и, выбравшись на отлогий берег, пустился он стрелой к востоку на Балкан. Зая-Туляк услышал за собою ржание, топот и страшный шум и плеск в волнах, — он невольно оглянулся и только успел увидеть, что из озера выплывает следом за жеребцом его целый табун отличных коней. Но за Туляком последовали те только лошади, которые были уже на берегу; все те, которые еще только было выплывали, потонули снова и исчезли в ту минуту, когда Зая-Туляк оглянулся. От этих-то лошадей, подарка ачулынского падишаха, произошла порода лучших димских башкирских коней. Ныне порода эта перевелась и переродилась, ныне лошади хотят корму и с трудом перемогаются зиму на тебеневке да на канзе, на рубленых древесных сучьях; древняя порода, которою славились димские башкиры, со времени Зая-Туляка была сыта с одного гону, а корму не спрашивала.
Молодой князь с русалкою поселились на Карагаче, где князь нашел и покинутого коня своего, и жили они несколько времени спокойно. В одно утро русалка, скупавшись в озере и расчесав долгую косу свою, подымалась на гору, как услышала со стороны Димы глухой конский топот и завидела пыль. Чуткое сердце ее не обмануло, она прибежала в слезах к Зая-Туляку и сказала: «Отец твой шлет за тобою погоню!» Туляк думал было противиться силою, потом хотел бежать, но она умоляла его остаться, не противиться воле отцовской, следовать за посланными, не говорить никому о тайной любви своей и воротиться на Карагач, когда и как будет можно. «Бежать тебе некуда, — говорила она, — прошлого не воротишь, на дне озера со мною уже по-прежнему жить не можешь — это миновалось, как сон!»
Самар-хан, услышав от воротившихся вельмож, что сын его бежал — о причине этого побега придворные благоразумно умолчали, — послал сорок тысяч войска искать сына по целому свету. Войско это приближалось теперь и уже открыло следы нового жилья молодого князя; Зая-Туляка взяли и повезли к отцу, а русалка, выждав на мысу Большой Нра приближение посланных, кинулась с крутого берега и исчезла.
Когда до хана дошла весть, что сын его найден, то он, сомневаясь в любви его и приверженности, вздумал его испытать. Для этого Самар-хан посадил в кибитке своей одного из подданных в великолепной одежде на престол, а сам в простом синем чапане стал у дверей перед входом. Зая-Туляк, проходя мимо, узнал отца, но вошел в кибитку, где, как говорили ему, восседает хан, поклонился мнимому властелину и сказал: «Как изменчивы времена! Прежний хан стоит у порога, а бывший раб сидит на престоле!» Самар-хан, разгневанный равнодушием и холодностию сына, велел на месте выколоть ему глаза и отвести снова на Карагач, но вещий дух русалки парил над несчастным своим любимцем; палачи Самар-хана не успели еще приступить к сыноубийству, как совершилось чудо: Зая-Туляк в горести своей закрыл лицо руками, и глазное яблоко выкатилось из обоих глаз целиком к нему в руки. «Бог отомстил за меня», — сказал Самар-хан. Палачам не надо было трудиться, и ослепленный сын царский был отвезен и брошен на произвол судьбы на угорье Карагача.
Верная русалка, разметав шелковую косу, которую не чесала со дня отбытия любимца своего, стерегла уже и ожидала друга; она коснулась устами очей Зая-Туляка, дохнула на них, и они снова ожили и заиграли по-прежнему в обеих ямках.
Лишь только Зая-Туляк прозрел, как стал он снова скучать бездействием своим и одиночеством. «Пойдем жить на Балкан, — сказал он своей русалке, — с Балкана видно далече во все стороны: мы будем знать и видеть, где что делается, и это будет жилье, приличное ханскому наследнику! Карагач-гора для меня место низкое».
Русалка заплакала, только молчаливой лунной ночи поверила она одинокую грусть свою, вышла на тихое озеро, любовалась серебряным его отливом, села на берег, на крутой мыс, и тихо запела:
«Не лепите, пчелки, сот своих в диком бору: медведь придет и выдерет, а вам покинет дупло; не носите, русалочки, тихое блаженство свое в люди: люди попрут его ногами, а корысти им с него будет мало.
Оглядывается красное солнышко с заката на восход прошлый, да не воротится; не видать вечерней заре зорюшки утренней! Оглядывайтесь, сестрицы, на свою зорюшку утренню, да не воротить вам ее, не любоваться ею вдругожды!
А дважды василек в землю ложится: из земли вышел и в землю падет прах его. И ты не лучше василька небоцветного: не выходить было на свет, а вышла, так набедуешься, поколе не преклонишь головку к лону родной матери!
Желна черная и белая лебедка в отлет летят, а теплынь придет, опять домой к родному гнезду тянутся; а мне, сиротке от живого отца, мне до веку не видать струи твои, Ачулы-куль родимый, серебристый мой!
„Прости“, — сказал мотылек родимому стебельку, родному зеленому лугу, когда пришла пора, что подул ветр полунощный, заволок заповедные луга сизым инеем, зазнобило мотыльку летки и щупальце; „Прости“, — говорит свободнорожденная дочь Ачулы-куля родному озеру, Карагачу лесистому, Ташбуруну каменному, Тирен-колу холмистому; „Прости“, — говорит она родным берегам, колыбели своей, Ачулы-озеру!»
Так русалочка поплакала одна над родным озером своим, а Зая-Туляку она улыбалась. Они перекочевали на Балкан; но едва успели они там поселиться, как русалочка на рассвете снова послышала чутким ухом своим топот конский, завидела отдаленную пыль. Она прибежала к князю своему и молвила: «О, Зая-Туляк! было время, когда я, послышав шум и топот, спешила схорониться в волнах Ачулы-куля и в объятиях верной стихии находила спасение; теперь ты щит и защита моя, и я надеюсь только на грудь твою! Но, Зая-Туляк, ты меня не спасешь на этот раз, а кроме тебя, у меня защиты нет! Слушай, князь мой! за тобою опять идут; повинуйся и иди, искушение чересчур велико, ты не устоишь, и я тебя держать не хочу! Но, Зая-Туляк, помни последние слова мои: сорок дней и сорок ночей я буду сидеть здесь, на Балкане, и буду по тебе плакать; если ты не воротишься через сорок дней и сорок ночей, тогда ты найдешь меня, как находят алый цвет на зеленом лугу, по которому прошло войско отца твоего, Самар-хана, а растоптанный цветок не оживает — это помни!»
Вельможи и войско подошли с великими почестями к Зая-Туляку, объявили цветистою речью Востока, что душа отца его, хана Самар-хана, воспарила по пути, указанному душами отошедших, в рай небесный великих праотцев; народ и войско зовет Зая-Туляка на ханство.
Молодой князь хотел оглянуться на свою деву вод, но ее уже не было. Его посадили на покрытого богатою попоною жеребца и повезли на Диму, а восемь нукеров шли во всю дорогу пешком и вели поочередно жеребца его под узцы.
Справив по закону богатую тризну по отце, Зая-Туляк принял старшин, посольство от народа, приглашавшего его на ханство. Народ и войско качали молодого хана своего на руках, и на руках же, подняв выше голов своих, возвели на ханство — таков был обычай. Шумная многотысячная толпа пировала и ликовала, стекшись с целого владения. Берега Димы не могли поместить на себе бесчисленного множества кибиток, земля стонала от топота конского и людского, солнце устало светить пирующим и ликующим гулякам. Настала ночь, и огромные костры запылали, и солнце взошло снова, и костры еще дымились, кумыс играл в огромных чашах, в сабах и турсуках, чибызга напевала веселье.
А Зая-Туляк, посидев на престоле, соскучился опять по любимице своей и тяжело вздохнул, когда, оглянувшись во все стороны, увидел, что в целом ханстве его нет подобной. Ему наскучило быть и падишахом без нее, и он хотел уже отправить за нею послов, когда вспомнил, что заветный срок, сорок дней и сорок ночей, были уже на исходе. Он кинулся сам на лучшего скакуна своего, на котором вывез деву вод из Ачулы-куля, и поскакал один к одинокому Балкану.
Скоро бежит конь под Зая-Туляком; но какой конь обгонит солнце и какой конь воротит его на сутки и добежит до озера вчера, коли поскакал сегодня? Зая-Туляк зовет отчаянным зовом деву свою, а она молчит, потому что мертвые не говорят. Не встанет алый цвет, не подымет он бархатной маковки своей, коли через луг пронеслось грозное войско Самар-хана. Зая-Туляк нашел русалку свою на том же месте, где ее покинул, на вершине Балкан-тау, но она лежала, как василек после покоса.
Зая-Туляк выкопал булатным копьем своим двуложную могилу на вершине Балкана и золотым шлемом своим выбирал из нее землю, положил он в могилу это белое тело девы Ачулы-куля, закололся тем же копьем и упал мертвый на верную свою подругу.
Народ и войско долго искали своего хана и засыпали его наконец землею в изрытой им же самим могиле. Братья Зая-Туляка резались за ханство и все погибли; с тех пор народ утратил падишахов и ханов своих навсегда, растерялся и разбрелся по отрогам и долинам Урала.
Стало быть, Ачулы-куль и в те поры недаром взволновался и залил широко и далеко все берега: Самар-хан выколол родному сыну своему глаза, потом могучий хан скончался — а за ним погибли и Зая-Туляк, и бедная русалка, царевна Ачулы-куля, и брат поднял руку на брата, и целое царство рушилось.
В.И. Даль
Читайте также:
- Д. Н. Мамин-Сибиряк. По Зауралью (путевые заметки)
- Д.Н. Мамин-Сибиряк. Русалки
- Владимир Суренков. Айсылу
Поддержать «Ураловед»
Наверное, не ошибёмся с заявлением, что башкирские гуманитарии практически поголовно объявляют о существовании башкирского вотчинного землевладения, причём именно башкирского, и на всей территории некоего исторического Башкортостана. С последним, о существовании такового, некой башкирской государственности, вообще, мало что понятно, а вот в то, что в крае существовало коллективное вотчинное землевладение, причём именно башкирское, ваш покорный слуга был в мантре утверждений за это. И неожиданно, случилось послушать интервью известного исследователя края д.и.н. М.И. Роднова, в котором он озвучил слова, что не было такового, этого самого коллективного башкирского вотчинного землевладения. И слова такого авторитета заставили задуматься над этим вопросом, ну, и конечно поинтересоваться этим. И пожалуй, более всего, захотелось знать мнение за сиё самих башкирских гуманитарев.
Прежде всего, несколько общих слов, к, вообще, возможному существованию в крае коллективного вотчинного землевладения.
Никоновская летопись отмечала: «А сам государь послал всем улусам черным людям ясачным жалованные грамоты… чтобы шли к государю, не боясь ничего, а кто лиха чинил, тем Бог мстил, а их государь пожалует, и они бы ясаки платили, яко же и прежним казанским царям». (Здесь и далее, если отдельно не оговорено, выделения, подчёркивания текста мои – И.Г.). А где здесь хоть полслова за башкир? Так ведь получается, что по взятию Казани царь с этими посланиями своими, с приглашениями приёма под свою длань обратился не собственно к башкирам, а, в общем, к населению края, причём, прежде бывшему под властью Казанского ханства. Говорить о сугубо башкирской стерильности этого края, это всё же более чем нонсенс, как и о том, что по тем временам уже существовали, сугубо консолидированные, сложившиеся этносы, и в частности, или в особенности башкирский. Не вдаваясь особо в последнее, заметим только, что такой авторитет башкирской исторической науки Р.Г. Кузеев указывал, что башкиры вплоть даже «до Октябрьской революции не относились к народностям с высоким уровнем консолидации». Заметим здесь, подчеркнём и то, кто же был изначальным актором этого самого процесса присоединения народов края к Московии, кроме как не сама она. А то пишут ведь всякое разное. Помимо того, что это именно сами башкиры, которые вполне растянуто по времени, степ бай степ присоединялись отдельными родами, племенами и даже челами, сами явились актором этого вхождения в Московию, и более того пишут, что тем самым именно башкиры совместно с русским народом дали начало Российской империи.
Обойдёмся всё же здесь без ссылок на таковые упражнения. Обратимся же, и к другому важному документу, т.е. к статье 43 главы XVI Соборного Уложения 1649 г., которую, правда, только частично, выборочно, упуская иных, часто башкирские гуманитарии приводят как бы в подтверждение вотчинного права башкир на землю: «А в городах у князей, и у мурз, и у татар, и у мордвы, и у чуваши, и у черемисы, и у вотяков, и у башкирцев бояром (наверно, боярам. – Сост.), околничим, и думным людям, и стольникам, и стряпчим и дворяном московским и из городов дворяном (дворянам) и детям боярским и всяких чинов русским людям поместным всяких (всяким) земель не покупать и не менять и в заклад, и сдачею и в наем на многие годы не мешать. А будет которые московские и из городов дворяне и дети боярские, и всяких чинов люди угнуть в городах у князей, и у мурз, и у татар, и у мордвы, и у всяких ясачных людей земли имать, сдачею или покупать, или в заклад или в наем на многие лета имать или менять: и у тех всяких чинов людей те татарские поместные и ясачные земли имать на осударя; да им же за то от Государя быть в опале». И здесь ведь нет обособленности, привилегированности по отношению к землепользованию в крае только башкир, которые, и вообще, в первом перечислении стоят последними. Зато эта последняя очерёдность оказалось очень удобной, для вырывания из содержания документа только текст начиная со слов «у башкирцев», и к тому же опуская повторное перечисление, в котором собственно башкиры явно вообще не указаны. Вместе с тем, помимо всякого иного прочего, нет в содержании этих озвученных текстах документов никаких слов ни об изначально предполагаемом институте коллективного вотчинного землевладения, ни о дальнейшем наличии такового.
Чтобы как бы оконтурить выше сказанное, заметим, отметим, что, и вообще, нет в природе никаких источников, документов, законов объявляющих наличие коллективного вотчинного, именно коллективного вотчинного землевладение гделибо на всей территории Российской империи, начиная уже со времён Московии. Однако надо и оговориться, что да, действительно в статистических документах учета населения Российской империи, применительно, скажем так, даже к низовому населению, и в частности к башкирам, наличествовали и такие определения и слова: «вотчинники, вотчинные земли, имеют собственную землю», но всё это не имело ничего общего с реальным вотчинным землевладением. Надо, как бы к слову, также отметить про эти документы, что они имели более сословный характер, нежели этнический. И да, а как же ещё надо было называть, определять, отличать от иных насельников края изначально жалованных по присоединению к Московии на пользование землями? Т.е., пожалуй, и даже вернее, что таковое, всё же было условным, обиходным, нежели реальным по содержанию.
Однако далее. Известный башкирский историк Б.А. Азнабаев объявляет: «Вотчинное право башкирского населения было главным препятствием на пути широкой крестьянской колонизации Уфимского уезда. В процессе принятия российского подданства посольства башкир добились земельных прав практически на всю территорию бывшего ногайского наместничества (? – И.Г.). Границы башкирских волостей сомкнулись, не оставив пространства даже для казенных нужд (? – И.Г.). В донесении И.К. Кирилова от 13 января 1735 года в этой связи говорится «вышеписанные башкирцы до российского подданства разделились по родам, что сначала российского владения была названо волостями, так же и земли и угодья были между родами разделены… и тако никакой земли и угодий нет кои были бы не разделены, кои бы свободно лежали». Очень интересное заявление уже в первых словах этой выдержки. Не останавливаясь здесь и сейчас на этом, заметим, что как раз же особенности башкирского землепользования в крае обусловили, и большую массовую активность, и особенности крестьянской колонизации края. Вместе с тем, это самое вотчинное право башкир и у этого историка уже некая заданность, хотя он чегото и пытается в своей работе изложитьь, как бы за некоторые доказательства такового. Нам же здесь особо не важны многие слова этого историка, и даже подчёркнутые, и свои вопросы тоже, кроме как, констатация им словами И.К. Кирилова того, что всяк разно родоплеменное деление их башкир, было названо, расписано в России, т.е. уже со времён Московии, волостями. Он же, Б.А. Азнабаев в другой своей работе отмечает: «башкирские волости могли создаваться российской администрацией в новых территориальных границах для решения конкретных военных, административных или фискальных задач. В подобных ситуациях этническая гомогенность состава новой административной единицы могла учитываться властями только по большому счёту. В новую волость, которую сами башкиры называли родом, нередко входили представители не только различных родов, но и иных этносов». Вот ведь как, волость по башкирским понятиям, вроде как род башкирский, а могла состоять не только из различных родов, но даже из представителей иных этносов. Т.е. получается, что собственно, сама волость – это даже более постоянный конструкт, нежели его содержание, а, в общемто, и трактовки этого как бакширский род. Всё же надо оговориться, для автора здешних строк, это никак не новость в подчёркнутом, поскольку уже многие лета он в изысках по таковым особенностям башкирской демографии, с массовым выходом иных в башкиры.
Чтобы оконтурить и этот абзац, приведем мнение, скажем так, и импортного исследователя: «власти поделили мусульманское население на тех, кто поселился на территории Уфимской провинции сразу после взятия Казани, и на позднейших переселенцев. Первые – вотчинники – являлись собственниками здешних земель, платили ясак и стали считаться «башкирами». Вторые (за исключением «служилых татар», поселившихся вокруг русских крепостей) получили наименование «припущенников» и должны были платить вотчинникам натуральный или денежный оброк за аренду земли».
Вот, и зарубежный исследователь пишет о неких вотчинниках – собственниках земель, правда тоже с интересной оговоркой, что эти, в общемто, никак не определённые им в этническом плане, кроме как в конфессиональном значении, вотчинники, стали считаться «башкирами». Однако не будем на это разгоняться. Нас же здесь по объявленному нами, более интересует вопрос, наличествовало ли в крае это самое коллективное вотчинное землевладение, причём объявляемое непременно башкирским?
Сразу же, оговоримся. Не будем, не станем разбрасываться здесь по многим публикациям, коих «доказательных» действительно премного, а попробуем, прежде всего, обратиться с этим вопросом к монографии А.И. Акманова «Земельные отношения в Башкортостане и башкирское землевладение во второй половине XVI — начале XX в.». Уже по названию сего труда, вроде, куда же более. Хотя заметим, это не исключает возможного нами некоторого обращения здесь и к иным материалам на эту тему, в коих хотелось бы особо отметить очень интересные работы Д.Б. Рамазановой и У.Х. Рахматуллина, не особо почитаемых башкирскими гуманитариями. Заметим, что работы Рамазановой в совершенно полном игноре у них, а тексты Рахматуллина преимущественно используются только очень выборочно. Все же приведём здесь в дополнение к словам того «импортного» автора, несколько слов У.Х. Рахматуллина, озвученные Дарией Рамазановой: «Татары, чуваши и мари, населяющие северную и западную часть Уфимского уезда, в XVII веке стали называться башкирами».
Однако продолжим. Прежде всего, для того чтобы «играть на одном поле», и даже на поле означенного автора А.И. Акманова, надо привести его самого определения и, в общем, за вотчинное землевладение, и, скажем так, за отличия, особенности башкирского вотчинного землевладения. Он пишет: «Вотчинное право на землю – это право владеть, пользоваться, распоряжаться и передавать по наследству земельные владения. Оно закреплялось в виде соответствующих жалованных грамот и указов царского правительства». «Забыл» наверное, всё же наш автор отметить, что в России по самому определению, вотчина была одной из форм феодальной земельной собственности, а не простых земледельцев или сообществ скотоводов, и даже не простых монахов в церковном вотчинном землевладении. А теперь о трактуемых им особенностях башкирского вотчинного землевладения: «Следует отметить специфику башкирского вотчинного права – отсутствие частной собственности и господство общинных форм владения и пользования землей. Юридическим собственником являлись не отдельные лица, а община в виде рода или племени (Так разве, как подсказывает Б.А. Азнабаев со слов И.К. Кирилова, не волости? – И.Г.). Каждый член башкирской общины имел равное право на владение землей. Другой особенностью башкирского землевладения было то, что вотчинным правом они пользовались на территории лишь своей общины (рода или племени). Жители последних проживали в пределах родоплеменных угодий (Опять мимо установленного определения такового, как волости – И.Г.). Однако при экстремальных ситуациях, возникших в результате военных действий или неблагоприятных природных явлений, жители башкирской общины могли оказаться на сопредельных землях, на территории других общин. Однако на территории чужой общины они уже не имели вотчинного права на землю. На новой территории они могли жить и пользоваться землями лишь по разрешению вотчинников данной общины, становились припущенниками – арендаторами. Заметной особенностью башкирского землевладения являлся формальный характер равенства вотчинников относительно земли. Официально последние имели одинаковые права, фактическое же владение и пользование ими землей общины было неравным. Главы общины (рода или племени) – бии и старосты, отвечавшие за несение общинниками налогов и повинностей в пользу Русского государства, фактически распоряжались землей общины. Они распределяли пастбища и другие угодья между общинниками. Тарханы, составляющие значительную часть башкирских феодалов, на основе грамот владели и пользовались землями общины по своему усмотрению. В руках феодалов – биев, старост, тарханов находилось фактически право решения вопроса пользования землями общины чужеродцами, т.е. башкирами из других общин или переселенцами из центральных регионов».
Вот так, хотя и длинновато, и так подробно, но только для того, чтобы ничего не пропустить, было это изложено. Однако ведь получается, что вся специфика башкирского землевладения заключалась только в праве пользования землей, да, коллективного, и жалуемой на пользование царём батюшкой, и далее, в общем, царскими властями, и, да изначально на основе жалованных грамот, но и то, ведь не всем. И надо заметить, это же было только до поры времени. С того утверждаемого эпохального начала присоединения башкирских родов и племён к Московии после взятия ею Казанского ханства, русское государство пребывало в череде премногих войн, и ей было просто не до башкир, т.е. правильнее до всего края, население которого согласилось на предложение к присоединению под её длань.
Примечательны к этому последнему, мысли В.Н. Витевского из работы «И.И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г.», озвученные уже У.Х. Рахматуллиным, что Башкирия до прибытия сюда Оренбургской экспедиции как бы не являлась еще составной частью Российского государства, а представляла непокорный «дикий» край. Зато раздачей жалованных грамот на пользование землей Московия решала, по крайней мере, две важные для себя задачи. Во первых, тех «кто лиха чинил» ранее, несколько успокоить, осуществить некоторое, что почти по современному, если и не «принуждение к миру», то настоятельное и строгое приглашение к этому. Во вторых жалуя означенному населению, объявляемому с этих времён практически всех башкирами, на пользование земли, включая и земли ушедших ногайских татар, объявить их некоторыми хозяевами земель края, чтобы иным из южных и восточных соседей неповадно было претендовать на них, и естественно вторгаться. Не пременём здесь и нечто, в третьих привесть, что как пишут, эти жалования на землепользование особо щедро были отпучены, скажем так, башкирским родам и племенам. Однако и в этом надо обозначить, и первое, и второе. Посколку, именно от родов и племен степ бай стэп отклинулись на вхождение в русское государство и потянулись просители на землепользование в этом государстве, и, как выясняется, и у государства самого были свои интересы на это. Последнее, пока только попросим записать на ум, ну навроде, также как в арифметике. И надо заметить, что именно это в третьих, явилось, если и не первым, то особо очень важным шагом в консолидации башкирского народа в некое единое целое, и уже даже коллективным актором в противодействии иным кочевникам с Юга и с Востока тоже.
Автор же здешних строк оставляет пока при себе подробные размышления над особенностями башкирского землепользования, и, наверное, всё же, даже не в здешнем повествовании. А здесь сейчас два вопроса. Куда девались эти самые жалованные грамоты, такие сугубо очень важные документы, пишут, что только мизерное число списков их сохранилось? Ах да, в устные, безписьменные сказания, в шежере они перекочевали, которые увидели бумагу, т.е. были записаны только очень, очень позднёхонько. И да если по родословию эти шежере вполне могут быть инфомативными источниками, то по землепользованию, это уже както не очень, чему свидельство те же многочисленные земельные споры в крае, как между башкирами и припущенниками, так и меж самими башкирами. Ну, и по шежере тоже вопрос, но уже А.И. Акманову. Если, например по шежере юрматинцев они выпросили у царя батюшки: «Земли, оставшиеся от бежавших ногайцев, нижайше попросив, взяли себе». То наш автор ничтоже сумняще объявляет: «Важным шагом правительства Ивана IV было возвращение башкирам их земель, захваченных ранее ногайцами». Откуда это у автора, чем навеяно странное это его заявление? Заметим здесь, и то, что этот наш автор, и текст статьи 43 главы XVI Соборного Уложения 1649 г. начинает только со слов «у башкирцев», и тоже опускает повторное перечисление в этом документе, в котором собственно башкиры явно вообще не указаны. Однако оставим пёрлы и ловкости этого автора, их и у него, как и у многих башкирских гуманитариев не мало, и всё же обратимся к его доказательствам коллективного башкирского вотчинного землевладения.
Доказательства эти он начинает уже в обширнейшем Введении к своему трудищу. И в качестве изначальных доказателелях башкирского вотчинного землевладения, он обращается к: «Первый исследователь края П.И. Рычков в работе «Топография Оренбургская, то есть обстоятельное описание Оренбургской губернии» дал краткий обзор политической и социальноэкономической истории Башкирии в XVI–XVIII вв. Касаясь условий присоединения башкир к Русскому государству, он отмечает, что «…башкирцы… в российское подданство пришли и за то им не токмо те земли, где они прежде подданства своего… жили, а именно за Камою рекою и около Белой Воложки (коя после Белою рекою названа), им, башкирцам, подтверждены, но и сверх того многими местами и разными выгодами пожалованы».
Однако вопрос, а где здесь про собственно башкирское вотчинное землевладение, именно вотчинное владение? Да, прописано, что прежние земли их жития подверждены им, башкирам и сверх того многие места им пожалованы, но нисколько не сказано на каких же условиях. Попросим ещё записать на ум из этого, и слова насчёт «условий присоединения башкир к Русскому государству», и вновь подумать над словом «пришли», или всё же их пришли, кто всё же актор этого, если есть сомнения насчёт этого? Всё, всё не будем пока ничего более говорить, писать, сказывать, а только приведем полнее означенный текст из работы Петра Ивановича Рычкова: «В бытность при Оренбургской экспедиции командиром статского советника Кирилова, один из знатнейших башкирских старшин Алдар (о коем ниже упомянется) объявил, якобы башкирский народ исстари был одним с ногайцами и жил около сибирских границ, где они от сибирских ханов великие разорения претерпевать были принуждены и оттого, наконец, из тех мест, под предводительством одного своего хана именем Тюрея удалились и пришли в рассеяние, так что некоторые за Яик, а другие за Волгу в степи перешед, там жилища свои основали. Нынешние ж башкирцы, еще будучи под именем ногайцев, енноясь от прочих, возымели намерение в прежних своих местах остаться, но за то от своих владельцев совсем были разграблены и разорены, и пропитание свое имели с крайнею нуждою от ловли зверей и рыбы, и тогда якобы от удалившихся от них ногайцев ругательным именем «башкурт», то есть «главный волк», или «вор», именованы. В таком бедном состояен достались они сперва казанским и сибирским ханам, которые их еще в большее разорение привели и несносными податьми обложили (Оговоримся, что нет доказательств, что башкирам очень худо пришлось в Казанском ханстве, а есть прямо противоположные этому свидетельства – И.Г.) Как царь Иван Васильевич в лето 7061 (1553) Казанское царство взял и оным совершенно овладел, то спустя года с три, оные башкирцы, видя с казанскими татарами добропорядочные поступки и не возмогши более терпеть чиненных им от сибирских ханов и от кайсак утеснений, в российское подданство пришли и за то им не токмо те земли, где они прежде подданства своего, будучи еще в малолюдстве и в крайнем убожестве, жили, а именно: за Камою рекою и около Белой Воложки (коя после Белою рекою названа), им, башкирцам, подтверждены, но и сверх того многими местами и разными выгодами пожалованы.
В предупомянутом об Оренбургской комиссии известии, в примечании на 145 параграф, по сказке Ногайской дороги башкирского старшины Кидряся Муллакаева, еще до башкирцев же принадлежащие обстоятельства показаны. И хотя находятся в них несколько побольше изъяснения, однако ж основание их вышеписанному сходственно, то здесь для сокращения оные не внесены. Сие токмо объявляется, что (по сказке его, Кидрясовой) зауральские башкирцы находились под властию сибирского хана; бельскими, то есть по рекам Белой и Ику жившими, владели ханы казанские, а горские принадлежали ногайским ханам. Но наконец один салтан от поколения тутошних старинных ханов, именем Акназар, усилившись, не только всех башкирцев и ногайцев, но и в Великой Татарии разные народы покорил. Усмотря ж их непостоянство и разные от башкирцев бывшие воровства, всячески их изнурял и в бессилие их приводил. Ибо на три двора по одному токмо котлу для варения им пищи допущал и как скот и пожитки, так и детей их, к себе отбирал и землями владеть, тако ж и чрез реку Белую переходить, их не допущал. А кои звероловством промышляли, те за то принуждены были давать ему ясак с каждого человека по лисице, по бобру и по кунице, от чего наконец пришли они в самое крайнее истощение и убожество.
По принятии башкирцев в подданство российское, обложены они были также ясаком, однако, гораздо меньше и с лучшим учреждением, и то не с каждого человека, но с дворового числа, деньгами, по тогдашней цене означенных вещей, который ясак сперва отвозили они в Казань, куда, за неимением у них довольного числа лошадей, и что проезжих дорог тогда еще не было, ходили они на лыжах, отчего они по тогдашней своей бедности немалую трудность несли. Им же в Казани, в рассуждении убожества их, даваема была из казны соль пермянка (ибо они илецкой соли еще тогда не имели, и ездить по оную на Заяицкую степь опасались и были не в состоянии), но потом сия выдача соли отрешена, чего ради по 1754 год вместо оной зачиталось у них в тот ясак деньгами по некоторому числу.
Такая бедность башкирского народа и бывшие на них от сибирских ханов и киргизкайсаков нападения, как выше означено, в скором времени принудили их просить, чтоб для платежа им ясака и для защищения их от неприятельских нападений, внутри жилищ их построен был город; почему и построен город Уфа, и учреждены тут дворяне и служивые люди из переведенцев разных городов; однако ж многие башкирцы и в самое то время, когда город Уфа строился, для опасности от помянутых своих неприятелей, принуждены были при самом том городе, особливо ж зимою, в землянках жить, а в летнее время не далее десяти верст от города кочевать. И когда поселенным тут служивым людям под пашни и всякие угодья из ближайших к городу земель отвеенно вокруг города на пятнадцать верст, то с того времени хотя и начали они, башкирцы, от города отлучаться, однако, большею частию от городовой окружности неподалеку находились; и во время бывших на них неприятельских нападений всегда к городу прибежище свое имели и поселенными тут людьми защищаемы были. Из таких неприятельских на них нападений знатнейший приступ был под оный город сибирских царевичей Аблая и Тевкея, с которыми высланные из Уфы служивые люди за Уфою рекою, от города верстах в пятнадцати, имели жестокий бой, где с обеих сторон многое число побито, а наконец сибирские татары были разбиты; царевичей же атаковали в одном лесу (который доднесь называется Аблаевым), где они десять дней в осаде сидели, а потом взяты в плен и отвезены были в Москву. За оную службу уфимцы жалованы были золотыми деньгами, и что кому дано, в особую книгу записано, которая книга поныне в Уфимской провинциальной канцелярии имеется и называется Золотою. С того времени Уфимский уезд, или паче вся Башкирь, разделена на четыре дороги, именованные по сему: к Сибири лежащая сторона названа Сибирская дорога, к Казани Казанская, к пригороду Осе (кой построен на Каме реке) Осинская, а к степным народам прозвана Ногайскою, которые именования в рассуждении всей Башкирии и поныне наблюдаются.
Может быть, что по принятии в подданство башкирцев, яко от бессильного и весьма изнуренного народа, противностей не надеялись, и потому к содержанию их в подданстве более посторонния города Уфы, и определения тут некоторого числа служилых людей, никаких других учреждений было не учинено, но они, яко от природы непостоянный народ, получа довольство во всем от многих пожалованных им угодий и набрав в сожитие к себе многих беглых иноверцев магометан и идолопоклонников (то есть чуваш, черемис и им подобных), в коротком времени так усилились и в такую вольность пришли, что многие продерзости чинить отважились, а, наконец, явным уже образом бунтовали, с таким намерением, чтоб им, отрешившись от подданства российского, восстановить особливое владение».
Оговоримся, что и здесь так подробно было изложено представленное, непременно с той же целью, чтобы ничего не пропустить. Прежде отметим, что за последнее в этой выдержке написано премножество свидетельств российских историков. Пропустим здесь эти свидетельства, но всё же, заметим, что далее, уже сразу же после того присоединнеия в крае действительно наблюдался бурно нарастающий демографический взрыв этого «бессильного и весьма изнуренного народа». Про башкирский демографический взрыв, это, конечно же, никак не отсебятина, таковы данные ревизий и переписей, и это отмечали многие именитые авторы. Например, А.З. Асфандияров, вроде даже несколько удивляясь и недоумевая, писал: «Несмотря на человеческие жертвы в походах и войнах, в первой половине XIX в. в башкирском обществе наблюдается демографический взрыв». Добавим, и ведь он, этот демографический взрыв и ранее происходил и далее во второй половине XIX века только нарастал, и, причём ещё даже более значительно.
Возникает резонный вопрос, откуда же такой большой прирост численности башкир, причём так бурно нарастающий? Причём только одним естеством обгоняющий прирост всех иных, которые помимо естества прирастали в крае ещё и за счёт мощнейшей миграции. И это ведь у народа, который ко всему прочему, отмеченному Асфандияровым, ещё, и очень тяжело менял свой хозяйственный уклад. Многие современники тех времен отмечали факт полнейшего хозяйственного упадка в жизни башкирского народа, и в особенности к скончанию XIX века. По тем временам даже писали, как например Глеб Успенский в очерке «От Оренбурга до Уфы»: «Пропадет башкир, пропадет! Беспременно пропадет этот самый башкир!». К слову заметим, что очерки эти были опубликованы в июлеоктябре 1889 года, т.е. всего лишь за восемь лет до переписи 1897 года. Переписи, результатами которой, до сих пор пытаются объявлять, заявлять высокую по тем временам численность этнических башкир, и даже, и в особенности применительно к Уфимской губернии.
Оговариваясь, что ответы и размышления на означенный вопрос вне здешнего повествования, продолжим далее. Сказамши, отписав ещё чуток за башкир и за другие народы, после той приведённой выдержке из означенного его труда, Айтуган Ирекович продолжает, объявляет, многозначительные выводы: «Как видно, П.И. Рычков земельную политику правительства в крае правильно связывает с добровольным присоединением и делает вывод о том, что башкиры являлись вотчинниками, а остальные народы являлись переселенцами, не имели своих земель и жили на башкирских землях». Кроме как про переселенцев, что откуда следует в этом изречении совершенно не понятно? Попросим и это записать на ум, замечая, что и не все переселенцы жили на собственно «башкирских» землях, а иные были даже в том же статусе этих «башкирвотчинников», причём и по жалованным грамотам царских властей тоже. В общем же, не преминём констатировать, что ни о каком реальном коллективном вотчинном башкирском землевладении П.И. Рычков не писал. Хотя, да, и оговаривался он: «По состоянию башкирского народа, который ни что столь много не уважает и не бережет, как старинные свои вотчинные земли, и отхожие, то есть лесные угодья, а наипаче пчельные бортевые промыслы.». Так какой же народ не уважает и не бережёт земли своего жития и хозяйствования? Рычков добавлял к означенному, что при первом заведении горных заводов, необходимы были великая осмотрительность и всякая ласковость, справедливость и умеренность с башкирцами, дабы от них, по их дикости и легкомыслию, от новости на землях их таких заводов затруднений не было, и вновь бы беспокойства не отрыгнуло. И вновь вопрос, но без соответствующего знака, как часто царские власти прибегали к таковым умиротворениям башкир. И да, попросим обратить внимание, и тоже записать на ум, что наличие башкирского вотчинного землевладение, здесь А.И. Акмановым, и, в общем, иными тоже, сугубо увязывается с их добровольным присоединением Иваном IV к Московии. Здесь же озвучим только вопрос, а так ли всё это, ну все ли башкиры добровольно присоединялись, степ бай степ по мере «присоединений» иных, причём ведь даже их владетелей, к Московии?
И да, надо уже отметить, про трактуемые условия только при выполнении, которых башкиры якобы согласились на «добровольное» их присоединение к Московии: «Исключительно важным является вопрос об условиях, на которых башкиры вошли в состав России. Источники свидетельствуют, что правительство Ивана IV прежде всего гарантировало башкирам нормальную, спокойную жизнь, защиту как от притязаний их бывших властителей, так и вторжений соседних народов. Вовторых, правительство пошло на серьезную уступку башкирам по земельному вопросу. Оно не только сохранило за ними все занимаемые ими земли, но и признало за башкирами вотчинное право на землю. Втретьих, правительство обещало не трогать религию башкир, насильственно не переводить их в другую веру. Вчетвертых, правительство обязалось не вмешиваться во внутреннюю жизнь башкирского населения. Власть на местах была оставлена в руках башкирских биев и князей. Итак, Русское государство пошло на существенные уступки башкирам. Они получили широкую автономию». Как уже было отмечено выше, ведь и было то это только до поры времени, когда было не до башкир, и, в общемто, и в целом к краю, да, и не совсем так. Тем не менее, и именитый юрист Башкортостана З.И. Еникеев, как, бы уточняя и строго по пунктам, про эти условия пишет: «Принятие подданства сопровождалось принятием «условий» вхождения, которые включали в себя обязанности сторон, которым корреспондировали права противоположной стороны. Условия вхождения находили отражение в царских жалованных грамотах и иных документах. В целом, следует выделить следующие условия вхождения: 1) автономность башкир; 2) вотчинное право башкир на землю; 3) свобода вероисповедания и сохранение обычаев и обрядов; 4) уплата башкирами четко определенного ясака; 5) охрана башкирами восточной границы России и несение ими военной службы» Именно эти условия вхождения являются основным аргументом сторонников концепции добровольного вхождения, поскольку очевидно, что завоеванному народу нет необходимости сохранять перечисленные права. Наличие перечисленных условий позволяет также констатировать договорную основу процесса. Так ли всё это было отражено на самом деле во всех тех источниках, жалованных грамотах и некоторых иных документах того эпохального процесса, и могли ли ставить условия сами башкиры доподлинно, в общемто, не очень известно. З.И. Еникеев же ничего на этот счёт не приводит. Вместе с тем, приведённые П.И. Рычковым характеристики состояния башкирского народа, пред тем их присоединением к Московии вызывают категорические сомнения, что они могли ставить какиелибо условия.
Как всё это было в собственно жалованных грамотах при практическом отсутствии текстов таковых, даже не будем пытаться выяснять. А то пишут например, что де отношения между московским государством и башкирским народом строились на договорных началах, закеплённой в жалованной грамоте Ивана Грозного, однако они не сохранилисью Но как уже вознамерились, попробуем отыскать источники А.И. Акманова, по которым им утверждается наличие вотчинного землевладения башкир, и именно башкир. Но прежде ещё об одном заявлении автора З.И. Еникеева, о расхождении правовых взглядов башкир и русских властей в отношении собственности на землю. Он пишет: «Русское правительство в полном соответствии с правовыми воззрениями восточного государства считало себя верховным собственником всех башкирских земель. Башкиры же никогда не признавали данного права и считали, что единственным собственником является конкретное родоплеменное образование. (Какая родоплеменная конкретика, а почему, не утверждаемая самими же башкирским гуманитариями, волость? – И.Г.). Данное противоречие в правовых взглядах выражалось и в том, что официально русское правительство считало, что оно землю «жалует», а башкиры, со своей стороны, просто подтверждали таким образом своё право на землю». Вот как, оказывается, не только на определённых, и своих условиях башкиры присоединялись в русскому государству, так и далее у них были свои условия бытия, жития в государстве, противоположные прововым воззрениям властей этого государства.
Однако далее. А.И. Акманов продолжает своё доказательство башкирского вотчинного землевладения: «Вслед за П.И. Рычковым многие историки XIX в., в частности, И. Жуковский, И. Дебу, Н. Попов, неизвестный автор под псевдонимом «А. В. Д.» считали, что русское правительство пожаловало башкирам их земли на основе вотчинного права, хотя четко не выражали своего мнения относительно существования права верховной собственности на землю». В упомянутой нашим автором работе И.В. Жуковского нашлись лишь слова: «1956. Башкирцы, обитавшие по рекам Каме и Ику, добровольно приходят в подданство России, и обложены ясаком», и упоминаются ещё некие вотчины сибирских башкир, кои вроде как не были отмечены в добровольном присоединении к Русскому государству. И всё, и более ничего. На указанной же Акмановым странице №116 работы Нила Попова не нашлось, вообще, ни словечка про башкирское землевладение. Оставим всё же это на поиски иным, включая работы И.Л. Дебу и некоего «А. В. Д.», и обратим внимание на последние строки речения Айтугана Ирековича. Похоже, наш автор в этом просто запутался в своих собственных словах.
А как же иначе, если он с новой строки пишет: «Большинство исследователей XIX в.п, что верховным собственником всех земель в Русском государстве, в т.ч. земельных владений инородцев, являлся русский царь. Видный историк колонизации Среднего Поволжья и Приуралья Н.А. Фирсов отмечает, что «…государь почитал себя полным собственником земель Казанских, Астраханских, Ногайских, Пермских и всех Сибирских. Это видно из того, что Московская власть давала земли на этом пространстве кому хотела и на условиях, какие признавала нужными, не спрашивая на то согласия прежних обладателей». Поэтому, по его мнению, после присоединения к России прежние владельцы земель сами должны были добиваться «утверждения верховной власти в праве владения землей, которая дотоле была их собственностью». Тем не менее, не без основания он подчеркивает широкие поземельные права башкир в составе Русского государства: «Действительно, ни один из народов Русского государства не был в материальном отношении так обеспечен в Московскую эпоху как башкирцы, которые владели обширным краем, наделенным разнообразными природными дарами; и никто из вечных данников Великих государей не пользовался такими льготами как этот народ…». Итак, Н.А. Фирсов, признавая по существу вотчинное право башкир на землю, не называет их вотчинниками». Вновь, вот ведь как. З.И. Еникеев усмотрел, что башкиры считали сами себя полновластными хозяевами земель жалованных русской властью, и Акманов пишет, что Фирсов разными руками озвучивал свои слова. И да попросим заметить, что в последней из приведённых выдержек из работ Н.А. Фирсова, он писал про Московскую эпоху, по временам которой Русскому государству было не до башкир и им жалованных земель, и которая как раз к временам Оренбурской экспедиции начала XVIII и закончилась.