Рассказ мой папа военный

• Главная
  
• Общество
  

Фото: Татьяна Романюк / facebook.com/novgord1917

В лесах на севере Черниговской области затерялось маленькое село Перерост. В нем остались лишь два обитателя — 82-летняя Надежда Даниловна Селюк и 67-летний Александр Васильевич Гузей. Причем у Александра Васильевича есть еще и квартира в Киеве. Но бывший военный променял цивилизованную жизнь на старенький домик в глухом селе, причем не от безысходности или нехватки средств, а по велению души.

«КП в Украине» узнала, почему в то время, как все бегут из маленьких сел в большие города, Александр Васильевич предпочел цивилизации глухую деревню, как проходят будни жителя опустевшего Перероста и можно ли оставаться семейным человеком, живя в одиночестве?

Вот моя деревня, вот мой дом родной

Судя по голосу, Александр Гузей отнюдь не похож на классического затворника и отшельника: бодрым голосом наш жизнерадостный собеседник с юмором сообщил, при каких условиях возможна связь с цивилизацией.

— Чтобы с вами поговорить, стою на коленках на кровати, телефон подвешен на оконную раму. Только в таком положении можно общаться! Если трубку чуть-чуть пошевелю – сигнал пропадает, — смеется наш собеседник. — Сейчас холодно – сигнал хороший. Как только теплеет и на деревьях появляются листики – мобильной связи уже нет.

Приезжал в Перерост к родным наскоками, но в последние 4 года ни разу не был в своей квартире. В январе этого года мама Александра Васильевича ушла в мир иной, а ее сын решил окончательно остаться в доме, в котором жили его дедушка с бабушкой, мама, папа, сестры и он сам.

— Осталось в селе два человека: я и Надежда Даниловна, которая живет на окраине села. В моем детстве проживало 32 семьи, — рассказывает Александр Гузей. — Люди сюда приезжают, но только в грибной сезон. Раньше здесь были поля. С середины прошлого века сюда начали заселять людей. Здесь хорошо: вокруг лес, рядом есть искусственный водоем, созданный для диких кабанов — им же надо где-то пить, особенно во время засухи. Рысь у нас появилась. Думаю, пришла из Беловежской пущи. Раньше в селе был маленький магазин. Сейчас он не работает. Клуб еще стоит, только окна кто-то украл.

— В детстве мы как смотрели фильмы? Собирались во дворе у дедушки всем селом. Каждый приходил со своей табуреткой и семечками. Ставили кинокамеру, вешали на сарай простынь — и смотрели фильмы, — ностальгирует отшельник.

«Двери не крашу, рушники не стираю»

В родительском доме Александр старается ничего не менять.

— Мама просила не красить двери. Она говорила: «За эту дверную ручку дедушка брался, бабушка бралась — пусть так и остается». Поэтому дверь я не обновлял, — продолжает Александр. — На стенах висят старинные портреты родственников, накрытые рушничками. Я их не стираю: боюсь, что полиняют. В углах – иконы. Это обязательно! Из современного — у меня компьютер стоит, принтер, сканер.

Чем заняться в глухом селе, когда живешь совсем один? Александр Васильевич не скучает. За прошедшие несколько лет у него сложился четкий режим дня, в котором он чувствует себя вполне комфортно.

— Встаю в 9-10 утра. Кормлю собаку. Выхожу во двор, смотрю — вокруг тихо-спокойно. Затем иду на прогулку. Брожу по селу и окрестностям. Возвращаюсь и заготавливаю себе дрова – бензопила и топор есть. Делаю запасы на зиму. Вот обещают морозы до 20 градусов, а я не переживаю: у меня уже все есть. Летом – коса. Выкашиваю траву, чтобы было чисто и красиво, — говорит Александр Васильевич. — Потом стирка. Это обязательно. Хотя с водой здесь проблема. Когда еду в город за пенсией, привожу воду с собой. Заодно беру свеклу, морковку, картошку. Вот сейчас все возле печки лежит.

А вечером до 2-3 часов ночи наш собеседник смотрит телевизор: есть спутниковая антенна. Интернет, понятное дело, только мобильный.

Короткие встречи с семьей

Огородом Александр Васильевич не занимается. До недавнего было небольшое хозяйство — два вьетнамских поросенка: один серый, второй — черный. Поэтому главное средство пропитания – автомобиль. Раз в неделю он отправляется за продуктами, раз в месяц – в город за пенсией.

— Мне звонят и говорят: «Дядя Саша, нужно привезти воду». Отвечаю: «Я согласен!» Приехал, привез то, что нужно. Взамен мне дают кулек свеклы, морковки, сетку картошки или других овощей, иногда деньги. Временами заезжают знакомые — вода, чай, кофе всегда в наличии. Мой дом как перевалочная база, — смеется наш собеседник. — У меня большой китайский джип. Очередной заказ – надо привезти стиральную машинку. Говорю: «Дорогу на Городню и обратно оплачиваете? Тогда пожалуйста!» Все равно мне здесь сидеть одному скучно. Иногда кто-то останавливается напротив моего дома и кричит: «Там тетя Таня хочет, чтобы ты свозил ее в Городню!» Отвечаю: «Без проблем!».

— Пока планы на праздники не обсуждали. Возможно, встретимся в «Рыбках». Так мы называем трассу с Чернигова на Гомель. Я приезжаю на заправку — там мы и видимся с дочкой, сыном и женой.  Обычно как это проходят? Я говорю: «Ребятки, я жив-здоров, все хорошо! Езжайте домой», — описывает отшельник свои редкие и короткие встречи с семьей. — А сюда им лучше не ехать: дороги здесь вообще никакой нет. Вместо дороги — болото, грязь. Проехать по ней в сырую погоду может только трактор или вездеход. Это мой джип видел огонь, воду и медные трубы, ему 13 лет, на нем живого места нету.

«Домой возвращаться боюсь»

Еду Александр давно готовит себе сам. Как правило, это суп, но мы попали на борщ и тут же получили приглашение его попробовать. Оказалось, борщ наш герой готовил второй раз в жизни.

Несмотря на одиночество, Александр Васильевич не спешит возвращаться домой в цивилизацию.

— Я уже от всего отвык, меня пугает обстановка на дорогах, правила дорожного движения. Да и автомобилю нужно обслуживание, а мой джип уже старенький. – вздыхает Александр Гузей. — Мне страшновато возвращаться: в нашем подъезде в живых осталось 4 мужчины, я – пятый. А было нас 15. Когда мне об этом сообщили, своей семье я сказал: «Мне такие новости не докладывайте!» Я живу в деревне. У меня только собака во дворе. Вокруг хаты только лес, и вдруг такие неприятности! Вода-еда, дрова-трава! Вот мои занятия! Здесь мне хорошо. Даже давление нормализовалось — 150 на 90. Я и таблетки не принимаю.

А пока семья живет разрозненно, живое общение с близкими заменила телефонная связь и интернет.

— С женой и детьми созваниваемся каждый день. У меня есть еще две сестры, с ними тоже общаемся, – продолжает рассказ черниговский отшельник. — Мне в селе нравится! Сюда даже батюшки приезжают, покупают жилье. Хоть здесь никто не живет, земли свободной не осталось: она распределена между родственниками умерших. У нас у всех есть дети и внуки, и в будущем родственники, если захотят, возродят село.

А пока село пустует: кто-то уехал, кто-то умер, а кто-то ждет возвращения пропавшего родственника:

— У соседа есть хороший дом. У него очень много покупателей было, но он всем отказывал. Отец соседа пропал 20 лет назад, с тех пор сын его ждет. Сказал: «Пока не найду папу или папа не вернется, дом продавать не буду!» Хотя приезжала полиция, искали его, но не нашли. Остальные дома в таком состоянии, что страшно туда заходить.

В ТЕМУ

Фотоохота, газон и стихи

Несмотря на то что вокруг лес, Александр животных не обижает, он увлечен безобидной фотоохотой.

— В деревне ни капельки не скучно! Каждый день хожу на прогулку с собакой. Однажды белочку встретили. Походили, сфотографировали. Смотрим — дикие кабаны дорогу перешли. Утром открываю шторы – зайчиха под окном сидит. Когда кормлю собаку – на еду слетаются воробьи и синицы, а пес с ними играет, — говорит отшельник.

Есть у нашего героя еще одно увлечение – поэзия.

— Иногда компьютером пользуюсь – сочиняю стихи или песенки вспоминаю. Бывает, пишу-пишу и хоп – электричество пропало! Приходится все начинать сначала. Поэтому сейчас я стихи записываю. В последний раз света не было почти сутки: сосна упала на столб, — усмехается Гузей. -Из планов — хочу вырастить газон, как на стадионе. Пока не очень получается. У меня клен и яблоньки во дворе, которые еще дедушка с бабушкой сажали. Я листья на зиму не убираю. Получается такой компост. Осенью посеял травку – весной все сгребу и посмотрю, что выйдет.

Т-44М. Источник: agtf.ru

Из Сибири в Европу

После школы выбор пал на Омское танко-техническое училище по причине близкого расположения и фактического отсутствия другой альтернативы для выходца из сибирской глубинки. В 1967 году училище удалось закончить с отличием, но не круглым отличником – средний балл превышал 4,5. Это позволяло выбирать военный округ для службы и первоначально я раздумывал о Дальневосточном и Забайкальском. Сейчас и в страшном сне не представится возможность добровольного выбора столь отдалённых гарнизонов, да ещё и в таких экстремальных климатических условиях. Но мне, двадцатиоднолетнему лейтенанту, тогда это показалось вполне достойным вариантом, не лишённым романтики. На удивление, всё решилось без меня, и местом службы оказался Прибалтийский военный округ. Не иначе, как ротный поспособствовал – не зря мы с ним в настольный теннис играли.

Заместитель командира танковой роты по технической части или сокращённо ЗКТЧ, «зампотех» – именно в такой должности меня ждали в Таллине. Немного о специфике профессии. В Советском Союзе танкистов готовили сразу в восьми танковых училищах, и только два из них были техническими – в Омске и Киеве. Командные располагались в Харькове, Ташкенте (точнее в Чирчике), Челябинске, Ульяновске, Казани и Благовещенске. К слову, на постсоветском пространстве учебные заведения, готовившие танкистов, остались лишь в Омске, Казани и узбекском Чирчике. Специфика обучения будущего зампотеха понятна – минимум оперативно-тактической подготовки и максимум изучения материальной части с особенностями эксплуатации и ремонта. В войсках выпускники-технари не поднимались выше заместителей командиров подразделений. Но, по моему глубокому убеждению, любой зампотех, в случае чего, успешно исполнит роль командира. В мирное время зампотех отвечал за «техническое состояние, правильную эксплуатацию, своевременное техобслуживание и качественный ремонт, а также правильное хранение и содержание техники». Кроме того, за техническую подготовку механиков-водителей подразделений.

Источник: auction.ru

Прибалтийский военный округ, в который меня направили в 1968 году, никогда не был чем-то выдающимся в военном отношении. Основные силы сосредотачивались в Калининградской области – Латвия, Литва и Эстония ограничивались более скромным контингентом. Типичный второразрядный округ, на территории которого в подавляющем большинстве дислоцировались соединения и части сокращённого состава. Это означало, что они были укомплектованы вооружением и техникой по штату военного времени (за исключением, как правило, грузовых автомобилей), а офицерским составом – процентов на 70. Сержантским и рядовым – от силы на 10-15 %. Все остальные трудились недалеко от пунктов дислокации «на гражданке», но в армии их ждали конкретный танк, орудие и т.п. Велась соответствующая мобилизационная документация, обычно под грифом «Совершенно секретно». Я очень не любил эту мобилизационную работу!

Войска Прибалтийского военного округа в основном предназначались для действий во втором эшелоне, поскольку нужно было время для их доукомплектования до штата военного времени и боевого слаживания. Существовала эта система по причине нехватки средств на содержание полных штатов.

Клоога

В предписании, которое мне вручили ещё в Омске, было указано – г. Таллин. Я порадовался – в столице повезло служить! Оставив после свадьбы свою молодую жену (ей нужно было уладить дела в институте), я прибыл в Таллин один, с чемоданом, в который с трудом уместилась моя военная форма, и с плащ-накидкой, свёрнутой на манер скатки и висящей на ремешке через плечо.

На столичном вокзале обратился к первому встречному милиционеру, и он на сильно ломаном русском языке долго объяснял мне, где находится штаб дивизии. Объяснил хорошо, поскольку я всё-таки добрался до места. Путь лежал по улочкам Старого города – исторической части Таллина. Шёл с ощущением, что попал на съёмки какого-то исторического фильма. Надо думать, какое смятение души я испытал, обычный сибирский деревенский парень, при виде такого великолепия. В мире, в котором я родился и жил до сих пор, ничего подобного не было.

Штаб дивизии располагался на одной из старинных узких улиц, в старинном же здании. Местный кадровик, надо сказать, меня разочаровал. Оказалось, что рота, зампотехом которой я должен был стать, находится не в Таллине, а в маленьком посёлке в 40 км от него. Там дислоцировался так называемый Матросовский мотострелковый полк, названный в честь воевавшего в нём Героя Александра Матросова, грудью закрывшего пулемёт вражеского дота.

Ехать до места службы нужно было на пригородной электричке по живописной, непривычной для моих глаз местности: сосны, валуны, ухоженные хутора среди таких же ухоженных полей. В электричке я испытал горечь первой утраты: залюбовавшись местными красотами, я совершенно забыл про плащ-накидку, которая осталась лежать на полке над окном вагона. Вышел из электрички, а плащ-накидка уехала. Если вы знаете, насколько дождлива прибалтийская погода, поймёте горечь потери.

Посёлок назывался Клоога. Сейчас он известен, прежде всего, за счёт мемориала немецкому концентрационному лагерю, где в 1944 году расстреляли до 2 тыс. заключённых. В конце 60-х на месте трагедии стоял обелиск, оградка, всё аккуратно и ухожено, впрочем, как и всё в Прибалтике. Население посёлка не превышало тысячи человек, эстонцев было очень немного, в основном жили расквартированные военнослужащие Советской Армии.

Прибыв в полк, я, как положено, представился командиру полка по фамилии – надо же случиться такому совпадению – Федоров. Полковник, фронтовик, по-отцовски доброжелательно дал мне первые напутствия в офицерской службе. За давностью лет забыл я их содержание.

Заступил я на должность зампотеха отдельной танковой роты хранения, дивизионного подчинения. Весь штат этой роты состоял из командира роты, капитана Крюкова, командира взвода ст. лейтенанта Шевчука и шести солдат. Шевчук с солдатами через сутки ходил в караул, поэтому первые его слова были при нашей встрече такие: «Ну вот, теперь я в два раза реже буду заступать начальником караула!». Вот так и началась моя служба: 5-6 раз в месяц – караульная служба, а в остальное время – работа на технике наравне с солдатами.

Танковая рота хранения

Танковая рота только на бумаге называлась ротой – на самом деле в ней числилось 30 танков Т-44М, находящихся на длительном хранении. О существовании такой марки танков я до прибытия сюда не знал. У меня не было в то время опыта эксплуатации разных видов и марок техники. В училище практиковались на Т-55, который тогда был одним из лучших. Были в то время и Т-62, но кардинально друг от друга эти марки касательно моей технарской профессии не отличались. Т-44М – это переходная модель от Т-34 к Т-54, с ходовой частью и трансмиссией от Т-54, а башней и пушкой – почти точь-в-точь от Т-34. Танки были заклеены специальной влагонепроницаемой тканью и загружены большим количеством силикагеля, для поглощения влаги внутри корпуса. Заклейка являлась полностью герметичной. Срок хранения этих танков составлял 5 лет, после чего их полагалось расконсервировать, сменить масло, произвести замену определённого количества дюритов и патрубков. Помимо этого, требовалось выбрать один контрольный танк и пройти на нём регламентные 5 километров, дабы проверить работоспособность боевой машины. Сказано – сделано. Танк заправили, завели и отправили на контрольный пробег. Но навыков вождения у служивших в роте хранения механиков-водителей недоставало. В итоге солдат-срочник налетел на придорожный валун передним правым ленивцем и встал как вкопанный. Технический разбор на месте дал удивительный результат – ходовая танка осталась целая, а вот зубья вала бортовой передачи трансмиссии раскрошились. Собрали консилиум дивизионных технарей и постановили, что причина в усталости металла – всё-таки танк выпущен был более двадцати лет назад. К слову, в моей практике зампотеха я подобных казусов более не встречал. Этот случай лишний раз напомнил, в какой боевой готовности находится законсервированная техника. В то же время для боевых действий на второстепенных направлениях, каким являлась Прибалтика, Т-44М вполне годились.

Дом офицеров

Немного о бытовых условиях молодого лейтенанта. Мне, как семейному человеку, предоставили жильё – квартиру в двухквартирном финском домике, в которой имелось две комнатки и маленькая кухня. Отопление – печное. Вода – на улице, в колонке. «Удобства» – тоже на дворе. Эти домики, стены у которых представляли два дощатых слоя, между которыми когда-то был засыпан шлак для утепления, а снаружи были обшиты плитками из стружечно-цементной смеси, обветшали и почти не держали тепла. Благо зимы в Эстонии, хоть и снежные, были не в пример теплее сибирских. И когда топилась печь, в домике было тепло. В крохотной кухоньке размещалась печь-плита и газовая плита с баллонным привозным газом. Мы воспринимали такие условия как само собой разумеющиеся. Дали нам, молодожёнам, из воинской части в пользование железную кровать и две табуретки. И первая наша семейная покупка случилась в виде тахты за 60 рублей. Для понимания её важности и ценности стоит, думаю, указать, что мой месячный оклад составлял 135 рублей.

Современное состояние Дома офицеров. Клоога, Эстония. Источник: wikimedia.org

Одной из главных (если не самой главной) достопримечательностей посёлка являлся Дом офицеров, представлявший собой красивое белое здание с великолепным парадным крыльцом, украшенным колоннами. Типичный памятник сталинского ампира. В Доме офицеров была сосредоточена вся культурная жизнь посёлка: работали кружки, демонстрировались фильмы. Имелась бильярдная с двумя столами. Довольно часто к нам приезжали на творческие встречи популярные столичные артисты. Например, Станислав Любшин, Михаил Ульянов, Людмила Чурсина, Михаил Пуговкин и другие. Это по-настоящему скрашивало жизнь, в общем-то, захолустного эстонского местечка.

В современной Эстонии Дом офицеров, очевидно, рассматривается как памятник советской «оккупации» – огорожен полуразвалившимся забором, окна побиты, фасад кое-где испачкан граффити. Совсем не похоже на знаменитую прибалтийскую рачительность и аккуратность. Впрочем, так варварски эстонцы обращаются не только с советским наследием – в окрестностях Клооги постепенно разрушается рыцарская мыза (господский особняк) конца XVIII века.

Вернёмся в 1968 год, в Дом офицеров, где по большим праздникам устраивались праздничные застолья для семей офицеров и прапорщиков гарнизона. Организовывались для женщин ситцевые, осенние балы, где они могли поучаствовать в конкурсах на лучший наряд, сшитый собственноручно. За столом сидели в соответствии с принадлежностью к конкретной части, а танцы под оркестр – в общем зале.

И вот, в первый же такой вечер, 7 ноября 1968 года, подходит ко мне лейтенант Шемятков, командир взвода из 3 отдельного танкового батальона (3 отб), и спрашивает: «Когда ты к нам прибудешь на службу?» Я не понял вопроса, а он продолжил, дескать, на меня уже прибыл приказ о назначении на должность зампотеха танковой роты этого батальона. Я, разумеется, не принял его слова всерьёз, однако сразу после праздника мне в строевой части вручили предписание о переходе в этот самый 3 отб. Батальон этот был особенным по нескольким причинам: 1) он был развернутый до полного штата, что редкость для Прибалтики; 2) подчинялся напрямую командованию ПрибВО; 3) средние 36-тонные танки имели возможность путём дополнительной оснастки плавать своим ходом по морю на расстояние не менее 100 км при волнении не более 3 баллов. Таких уникальных частей в Советском Союзе было всего четыре – на Дальнем Востоке в Славянке, на Северном Флоте под Мурманском, в эстонской Клооге и на Черном море.

Итак, спустя три месяца после прибытия к месту службы, я, пройдя триста метров и не выходя за КПП, перешёл в другую часть, по-своему уникальную. Но это уже немного другая история.

Продолжение следует…

Дарья Навальная в Страсбурге получила за отца премию Сахарова «За свободу мысли». Алексей Навальный сейчас находится в исправительной колонии №2 в городе Покрове во Владимирской области, куда его поместили, когда он вернулся из Германии в Россию: формально это было сделано по запросу ФСИН, которая посчитала, что оппозиционер нарушил условия условного содержания по «делу «Ив Роше». Навальному назначили три с половиной года лишения свободы в колонии общего режима. В России после ареста политика прошли протесты с требованием освободить его, из-за преследований многим его соратникам пришлось покинуть Россию.

Публикуем полный текст выступления дочери Навального Дарьи в Европарламенте:

«Здравствуйте. Спасибо большое. Это поистине невероятно. Перед тем как начать свою речь, я бы хотела сказать, насколько я благодарна за возможность быть здесь и принять эту награду за моего отца, но в то же время я в ужасе. Это огромная честь для меня – стоять здесь, перед вами. И как 20-летняя студентка, которая не знает много о политике, я переживаю, что могу что-то сказать не так.

Когда я услышала, что моему отцу Алексею Навальному присудили Сахаровскую премию, я обрадовалась по двум причинам. Во-первых, это невероятная честь – признание его заслуг и работы, которую проделал он и продолжают делать его соратники. Но самое важное, что это — сигнал десяткам миллионов людей, граждан моей страны, которые продолжают борьбу за лучшую жизнь для России.

Речь дочери Алексея Навального в Европарламенте. Полная версия:

Я назову и вторую причину, хотя это будет достаточно прямолинейно и неловко. Мой отец получает премию от Европейского парламента. Когда ты получаешь такую награду, ты получаешь возможность приехать сюда и обратиться к парламенту. К сожалению, по очевидным причинам он не смог быть здесь сегодня. И я подумала, что мне бы следовало как можно быстрее купить билет до Страсбурга и увидеть самой все происходящее.

Спустя какое-то время я осознала, что это то, как выглядит мой кошмар и кошмар моей семьи: я езжу на разные саммиты, произношу речи от лица моего отца, иногда он даже получает какие-то награды. Но я езжу, я пишу речи, которые начинаю с шутки, в то время как он находится в тюрьме.

Но я продолжу путешествовать, продолжая читать статьи об ужасных условиях содержания моего отца. С этим невозможно ничего сделать. Я продолжаю ездить и произносить речи. Он продолжает находиться в неволе.

И это касается не только Алексея Навального. Где сейчас находятся предыдущие лауреаты Сахаровской премии? Преимущественно в тюрьме. Где сейчас лауреат Нобелевской премии мира 2010 года Лю Сяобо? Он умер в тюрьме.

И сегодня я задаюсь вопросом: почему настолько тяжело освободить тех, кто борется за права человека? Почему их закрывают в тюрьмах не только по всему миру, но и в географически европейских странах в 21-м веке?

Европа великая и могущественная. Воля граждан Европы выражается в резолюциях Европейского парламента. Это точные, правильные и справедливые резолюции. Их поддерживают в Великобритании, США, Израиле, Новой Зеландии и всем свободным миром.

Но люди, как мой отец, продолжают сидеть в тюрьме и наблюдать за тем, как все больше их соратников отправляются за решетку.

Знаете, я слышала это столько раз. И поделюсь этим с вами еще раз. Даже в коридорах после церемонии. «Знаешь, Даша, – мне говорят. – Я понимаю, почему ты так думаешь. Потому что это касается твоей семьи и твоих близких. Но в реальной жизни мы должны быть более прагматичными».

И в этих коридорах я киваю головой и говорю: «Да, конечно». Но что еще я могу на это сказать? Я 20-летняя студентка и я не чувствую себя достаточно уверенной, чтобы спорить с ответственными и опытными прагматиками.

Но сегодня здесь, и используя преимущество того, что микрофон у меня и никто его не заберет, мне не надо будет ни с кем спорить лично, чувствуя себя невежливой, я бы хотела выступить против этого прагматизма.

Это премия Сахарова. Андрей Сахаров был, скорее всего, одним из самых непрагматичных людей. Я не понимаю, почему люди, которые от его имени агитируют за прагматичные отношения с диктаторами, не могут открыть книги по истории. Это было бы очень прагматичным шагом.

И тогда они бы поняли, что в рамках этого подхода пацификация диктаторов и тиранов ни разу не сработала.

Не важно, сколько людей попытались себя убедить в том, что сумасшедший человек, который изо всех сил держится за власть, будет вести себя достойно в ответ на уступки и заигрывания. Этого никогда не случится.

Вся суть авторитарной власти держится на увеличении ставок, агрессии и поиске новых врагов. И те люди, которые говорят: «Давайте не будем давить на Лукашенко» – и продолжают вести диалог, когда он избивал людей и бросал их за решетку, добились того, что Лукашенко сажает целые пассажирские самолеты, чтобы задержать одного человека.

Еще одна вещь, которую прагматики почему-то не хотят делать, которые призывают считать траты и экономические потери, просто не могут взять калькулятор и посчитать, сколько их прагматизм стоит европейским налогоплательщикам.

Годы заигрывания с Путиным дали ему понять, что для поднятия своих рейтингов он может развязать войну. Сколько будет стоить Европе война в Украине? Даже сегодня во всем потоке новостей о том, сколько военных стягиваются к украинской границе, никто особо об этом не говорит. Ни один прагматичный торговый договор не окупит тех потерь, которые может принести война.

Даже не говоря о времени, которое европейские политики, как вы, потратили на то, чтобы говорить об этих проблемах, вместо того чтобы решать проблемы внутри ваших стран.

Один из лидеров российской оппозиции Борис Немцов был убит выстрелами в спину рядом с Кремлем. А потом приходит прагматик и говорит: ну, мы с этим особо ничего не можем сделать, давайте издадим критическое заявление и продолжим диалог.

А они убьют и второго, и третьего, и четвертого в центре Берлина, и пятого в Великобритании. А потом они взорвут какие-нибудь склады в Европе. А потом они начнут убивать с применением химического оружия. И сейчас мы знаем, что были и неудачные попытки убийств. Сколько было удачных?

Мы знаем, что реальная террористическая группировка создана внутри спецслужб Путина.

Они убивают граждан моей страны без следствия и суда. Без правосудия. Они были близки к убийству моей матери. Они почти убили моего отца.

И никто не гарантирует, что завтра европейские политики не начнут умирать от простого касания дверной ручки. Вы уже увеличиваете бюджеты полиции, вы направляете деньги в спецслужбы, тратите миллионы на то, чтобы распознать эти ядовитые субстанции. Это все последствия прагматизма.

«Не давите, нам надо действовать аккуратно, чтобы не разозлить их», – говорит прагматик. А завтра диктатор везет к границам Евросоюза тысячи мигрантов, заставляет женщин и детей штурмовать заборы, в это время тайно мечтая, чтобы кого-то из них застрелили или задавили в толпе.

Пусть прагматики ответят, сколько заплатит Польша, Литва или весь Евросоюз. Они мне ответят: «Чего ты хочешь? Это суверенные государства. У них есть свои правительства. Наши возможности очень ограничены. Ты предлагаешь развязать ядерную войну, чтобы освободить политзаключенных?»

Конечно, я не предлагаю развернуть войну. Но я знаю, что хоть и неудачно, но она уже началась. Есть реальные жертвы. Они используют и кибероружие, и химоружие. Тот факт, что европейские банки позволяют Путину и его друзьям отмывать деньги, что яхты путинских олигархов продолжают вызывать скандалы на европейском Средиземноморье, что 99% официальных лиц России и Беларуси напрямую замешаны в преступлениях, но они все еще свободно могут путешествовать по Европе (как и их семьи), – это все знаки того, что многие из тех, кто принимает решения, даже не пытаются выиграть даже небольшую часть этого противостояния.

Они говорят слишком много, принимают во внимание реалии происходящего в политике, основанной на идеях и принципах, которые, честно говоря, наивны и глупы. И мне кажется, что проблема в том, что желание понравиться диктаторам раз за разом и нежелание их злить как можно дольше, – вообще не является прагматичным подходом.

Пора это сказать напрямую. Под флагом прагматизма скрываются цинизм, двуличие и коррупция.

Между идеализмом и прагматизмом – постоянная война. В европейской политике – постоянные споры. Но выбор в пользу прагматизма не должен значить предательство своих идей.

Когда я написала своему отцу и спросила, что он хочет, чтобы я сказала в речи от тебя, он сказал: пусть никто не смеет приравнивать Россию к путинскому режиму.

Россия – часть Европы, мы стремимся к тому, чтобы стать ее частью. Но мы также хотим, чтобы Европа сама стремилась к себе, к своим принципам, которые находятся в ее основе.

Мы стремимся к европейским идеям, защите прав человека, демократии и принципиальности. Мы не стремимся к Европе канцлеров и министров, которые мечтают получить работу в советах директоров путинских госкомпаний или плаванию на яхтах олигархов.

Сегодня, стоя на этой сцене, получая эту невероятную награду за моего отца Алексея Навального, я благодарю вас. И через вас я приветствую Европу идеалов и принципов. Евросоюз – невероятное чудо, созданное странами, чья история – бесконечные войны друг с другом. Несмотря на все проблемы и трудности друг с другом в ЕС, я надеюсь, моя страна когда-нибудь станет его частью.

В завершение этой речи я бы хотела процитировать слова моего великого соотечественника, в честь которого эта награда была названа. «Судьба моя была в каком-то смысле исключительной. Не из ложной скромности, а из желания быть точным замечу, что судьба моя оказалась крупнее, чем моя личность. Я лишь старался быть на уровне своей судьбы. Я надеюсь, у нас всех хватит сил, чтобы соответствовать нашим судьбам». Свободу Алексею Навальному».

Настоящее Время вело прямую трансляцию церемонии награждения и пресс-конференции Дарьи Навальной и Леонида Волкова:

Премию Сахарова – главную награду Евросоюза в области прав человека – Европарламент присудил Навальному 20 октября.

«Свою премию я посвящаю борцам с коррупцией во всем мире в их любых качествах: от журналистов до адвокатов, от чиновников (есть и такие, да) и депутатов до тех, кто выходит на улицу, чтобы поддержать эту борьбу. Хочу пожелать им настойчивости и смелости даже в те моменты, когда немножечко страшно», – написал Навальный в соцсети.

Алексей Навальный сейчас находится в исправительной колонии №2 в городе Покрове во Владимирской области, куда его поместили, когда он вернулся из Германии в Россию: формально это было сделано по запросу ФСИН, которая посчитала, что оппозиционер нарушил условия условного содержания по «делу «Ив Роше». Навальному назначили три с половиной года лишения свободы в колонии общего режима. В России после ареста политика прошли протесты с требованием освободить его, из-за преследований многим его соратникам пришлось покинуть Россию.

Фонд борьбы с коррупцией и Фонд защиты прав граждан, основанные Навальным, 10 августа этого года внесли в перечень экстремистских организаций. В начале июня эти два фонда и штабы политика Мосгорсудом были признаны экстремистскими.

12 октября стало известно, что Следственный комитет объединил пять уголовных дел против Навального и его сторонников в одно. Соратник политика Иван Жданов пояснил, что в него вошли обвинения по статье о легализации денежных средств, три статьи об экстремизме (финансирование, руководство и участие) и еще одно дело, возможно, по статье о создании некоммерческой организации, посягающей на личность и права граждан.

• 20 августа 2020 года самолет, на котором Алексей Навальный летел из Томска в Москву, экстренно приземлился в Омске. Политику стало плохо на борту. В токсикологической реанимации городской клинической больницы скорой помощи №1 его ввели в искусственную кому.
• Позже лаборатория бундесвера, а независимо от нее и эксперты из Франции и Швеции, установят, что Навального отравили «Новичком» – нервно-паралитическим веществом.
• Расследовательские группы The Insider, Bellingcat и CNN при участии Der Spiegel пришли к выводу, что за отравлением Навального может стоять группа из восьми оперативников, связанных с Институтом криминалистики ФСБ (НИИ №2): Александров, Владимир Паняев, Иван Осипов (Иван Спиридонов), Владимир Богданов, Кирилл Васильев, Станислав Макшаков, Алексей Седов, Константин Кудрявцев. Расследователи указывали, что прежде чем отравить Навального, предполагаемые сотрудники ФСБ негласно наблюдали за ним, следуя в те же города, что и он. Начиная с 2017 года, когда Навальный объявил о своей президентской кампании, они совершили 30 перелетов, совпадающих с маршрутами оппозиционера. Свои выводы расследователи основывали на данных о перелетах и мобильной связи.

Вы считаете, как и все, что Конан Дойль написал только 56 рассказов и четыре романа?

О, тогда мне есть чем вас удивить, потому что существует необычайный 57-й рассказ, который отдельно не входил ни в одно из известных собраний его сочинений.

И, почти наверняка, никогда не переводился. Вы сейчас первыми о нем узнаете, ибо находится он в совершенно необычайной библиотеке.

Но расскажу все по порядку.

Начало 20-х в Британии было трудным и отчаянным временем. Сотни тысяч жизней бездарно сгинули в полях Фландрии и Франции. С карты Европы исчезло несколько империй. Монархическое правление виделось пережитком. После отречения и убйства императора России и падения Австро-Венгерской монархии качнулся под Георгом Пятым и британский трон: усиливались республиканские настроения, от короля требовали отречения. Экономика — в упадке. Появились явные предвестники распада самой крупной империи в мировой истории, расширявшейся более чем двести лет. Более того — многим становилось ясно, что рушится весь европейский миропорядок, сложившийся примерно со времени объединенной победы над неистовым корсиканцем.

Видео дня

И как же решают в британской монархии 1921 года противостоять нарастанию энтропии?

Удивительно: сделать кукольный дом! Запечатлеть уходящее.

Феноменально несчастливая в браке внучка королевы Виктории, принцесса Мария Луиза Шлезвиг-Голштейнская, решила порадовать подругу детства королеву Марию (жену английского короля Георга Пятого) уникальным подарком — самым большим и великолепным кукольным домом на свете.

Она связалась с другом и архитектором сэром Эдвином Лютьеном, и тот сразу увидел изумительный (философский и деловой!) потенциал этой идеи. Три года лучшие художники, краснодеревщки, ювелиры, плотники проектировали и создавали эту изумительную “кукольную” резиденцию.

Что такое кукольный дом? Есть в этой идее что-то будоражащее и умиротворяющее одновременно. Это полностью подвластный тебе маленький мир, это та иллюзия контроля и предсказуемости, которые невозможны в реальном мире. Но не только. Первая мировая война показала необычайную хрупкость того, что считалось незыблемым. С германских цеппелинов впервые сбрасывали бомбы на Лондон: в Великой войне впервые стерлась граница между “театром войны” и тылом — безопасности, когда война, не осталось ни для кого…

“Я создавал то, что переживет всех нас и понесет в будущее и в незнакомый грядущий мир то, как мы жили. Это уменьшенная копия нашего уходящего мира”, — писал сэр Эдвин в 1921 году, охваченный понятным эсхатологическим чувством.

Фасад имитировал обманчиво воздушную георгианскую неоклассику Кристофера Рена (имитация портландского камня) и на шарнирах поднимался вверх, чтобы видны были интерьеры комнат.

Все там было настоящим, в масштабе 1:12.

Проведено электричество и водопровод, работали лифты. Известных художников попросили расписать потолки и исполнить миниатюрные копии. В комнатах прислуги — чудо техники: пылесос и швейная машинка “Зингер”. На кухне — точные копии баночек с джемом, кофе, крошечные бутылочки шампанского Veuve Clicquot (да-да, самая знаменитая веселая вдова на свете!), печений McVities ( с логотипами производителей, многие благополучно процветают и сейчас!), машины для гаража изготовили на заводах Rolls Royce, ювелиры фирмы Cartier изготовили каминные и напольные часы. Знаменитый ландшафтный художник разработала дизайн сада и сам Густав Холст написал музыку для миниатюрных нот на рояле…

Дом получился таким изумительным, что стал сенсацией на Выставке Искусств и Ремесел Британской Империи 1924 года. Для производителей, поставивших копии своих товаров с хорошо различимыми логотипами, это также явилось прекрасной рекламой. Выставку посетило более двух миллионов человек. Люди выходили воодушевленные: если в стране еще умеют делать такие удивительные по мастерству и практической бесполезности вещи, не все еще пропало!

Самое необычайное в домике — библиотека! Здесь настоящее все: копии картин, и росписи, и гобелены, и мраморный камин, и персидский ковер, и глобус, и книги! Да, все это крошечные фолианты с сокращенными текстами Библии, Шекспира, Диккенса. Королева Мария могла достать их с полки и полистать под лупой. Всем известным британским авторам были заказаны миниатюрные произведения для этой библиотеки. Для них писали — Томас Харди, М. Джеймс, Эдит Уортон, Олдос Хаксли, Редьярд Киплинг и многие другие. Понятно, что отказались только Вирджиния Вульф и Бернард Шоу. Их не стали уговаривать. А вот Конан Дойль согласился. Он написал самый короткий рассказ “Как Уотсон научился трюку” (если перевести дословно). И еще замечательно, что книга эта рукописная. Рука самого Конан Дойля.

Конечно, я купила ее миниатюрную копию.

Вот мой (неотредактированный) перевод этого самого маленького рассказа о Уотсоне и Холмсе.

“Уотсон внимательно следил за своим компаньоном с тех самых пор, как тот уселся за стол завтракать. Холмс поднял глаза и увидел его взгляд.

—Так, Уотсон, о чем Вы думаете?”- спросил он.

—О Вас.

—Обо мне?

—Да, Холмс. Я думал о том, как банальны все Ваши трюки и как удивительно, что они продолжают вызывать интерес у публики.

—Совершенно с Вами согласен, — сказал Холмс. — Более того, припоминаю, что и сам говорил нечто подобное.

—Вашему методу, — сказал Уотсон резко, — Не так уж трудно научиться!

—Вне всякого сомнения, — с улыбкой ответил Холмс- Может, Вы и сами приведете пример такого метода размышлений.

—С удовольствием, — сказал Уотсон. — И могу сказать, что Вы были чем-то озабочены, когда одевались сегодня утром.

—Прекрасно! — сказал Холмс,- Как Вы об этом догадались?

—Вы обычно довольно аккуратны, а тут забыли побриться.

—Боже мой! Это действительно проницательно, — сказал Холмс, — Я и понятия не имел, что Вы такой одаренный ученик! Осталось ли нечто еще, что не смогло укрыться от Вашего орлиного глаза?

—Да, Холмс. У Вас есть клиент по фамилии Барроу, дело которого Вам не удалось распутать.

—Боже мой, как Вы об этом узнали?

—Я видел конверт с этим именем. Вы открыли его, издали стонущий звук и поглубже засунули конверт в карман, с гримасой боли на лице.

—Восхитительно! Вы очень наблюдательны.

—Опасаюсь, Холмс, что Вы также занялись финансовыми спекуляциями.

—И как Вам удалось догадаться, Уотсон?

—Вы открыли газету на биржевой странице и издали громкий, заинтересованный возглас.

—Что ж, это очень умнО, Уотсон. Что-нибудь еще?

—Да, Холмс, вместо своего халата Вы надели черный сюртук, это говорит о том, что Вы ожидаете визита кого-то довольно важного.

—Что-нибудь еще?

— Я не сомневаюсь, Холмс, что нашел бы и еще, но я привожу только несколько этих пунктов, чтобы доказать: есть и другие люди в мире, столь же проницательные, что и Вы.

—Есть и не столь же проницательные, — сказал Холмс- Признаюсь, Уотсон, их не так уж много, но я должен включить и Вас в их число.

—Что Вы имеете в виду, Холмс?

—То, мой дорогой друг, что Ваши заключения не так удачны, как мне бы хотелось.

—Вы хотите сказать, что я ошибся.

— Боюсь, что так. Давайте рассмотрим каждый пункт. Я не побрился, потому что отправил бритву точильщику. И надел сюртук, потому что у меня, к несчастью, был назначен визит к дантисту. Его зовут Барлоу, письмо было от него, оно подтверждало назначенное время. Страница о крикете в газете идет рядом с финансовой, и я проверил, как сыграла команда Саррея против Кента. Но, продолжайте, Уотсон, продолжайте! Это довольно банальный трюк и, я уверен, вскоре Вы его освоите!

The end”

“Кукольный” дом королевы Марии выставлен в Виндзорской крепости хрупким апофеозом ушедшей эпохи, в его окнах горят крошечные люстры, слышится призрачная музыка…

Домику почти сто лет.

Хрупкое пережило то, что казалось незыблемым…

Ах, как часто мы столь же проницательны о будущем, как и старый, добрый Уотсон)))