Рассказ мое отношение к миру камней

23 декабря 1921 года газета «Доар ха-йом» сообщила о странном происшествии в Шхеме. «Во второй половине дня в субботу двое полицейских вошли во двор учителя Давида Миллера и велели ему проследовать с ними в участок, – рассказывала газета. – На вопрос, в чем дело, полицейские ответили, что их начальник хочет учить иврит и Миллер как единственный еврей Шхема может ему в этом помочь. Директор школы отправился в участок и вдруг понял, что со стороны это выглядит странно: он идет по улице в сопровождении двух полицейских, как арестованный».

«Удивленные прохожие спрашивали стражей порядка: куда вы ведете нашего еврея? – продолжала свой рассказ «Доар ха-йом». – Те отвечали односложно: в участок. Когда они наконец добрались до отделения полиции, находившийся там офицер неожиданно велел посадить Миллера в камеру. Ошеломленный учитель попытался выяснить, в чем дело. Офицер, повысив голос, заявил, что запрос на арест Миллера пришел из Хайфы, где он разыскивается как опасный преступник. Но учитель, не потеряв присутствие духа, потребовал, чтобы сначала его допросили и по крайней мере установили его личность. «Кого вы разыскиваете?» – спросил он. «Ты Асраин Хартуш?» – задал встречный вопрос офицер. Учитель объяснил, что его зовут Давид Миллер и речь идет об ошибке. Но офицер заявил, что это не его дело, и велел посадить учителя в камеру».

«Только после того как Миллер пригрозил пожаловаться самому высокому начальству, офицер одумался, – писала «Доар ха-йом». – Он посовещался с другими полицейскими и в конце концов принял решение освободить задержанного. По дороге домой Миллер встретил группу уважаемых жителей Шхема – мусульман. Оказывается, они отправились в полицейский участок, чтобы добиться освобождения учителя. Узнав, что вопрос исчерпан и речь идет об ошибке, уважаемые жители Шхема были очень рады. «Теперь ты видишь, что все проблемы исходят не от стремящихся к миру мусульман!» – говорили они Миллеру. На следующий день выяснилось, что Асраин Хартуш, которого искали полицейские, – друз, подозреваемый в убийстве брата муфтия Цфата. Как выяснилось, офицер полиции решил, что Асраин – это Исраэль, Исраэль – это еврей, а единственный еврей Шхема – это Давид Миллер. Так и произошла эта ошибка».

Размежевание в варшавском университете и драка в венском

23 декабря 1931 года газета «Давар» сообщила, что руководство польских высших учебных заведений принимает меры для размежевания между еврейскими и христианскими студентами. «В варшавском университете обустроены отдельные раздевалки и буфеты для евреев и христиан, – писала газета. – Это сделано для того, чтобы свести к минимуму вероятность возникновения конфликтов на бытовой почве».

Здесь же «Давар» сообщала о столкновениях между еврейскими и немецкими студентами в венском университете. «Еврейские учащиеся подверглись нападению со стороны активистов молодежного отделения нацистской партии, – говорилось в газетном сообщении. – Те попытались дать отпор. В результате количество раненых с обеих сторон составило 12 человек. Для того чтобы разнять драку, потребовалось вмешательство полиции».

«Давар» отмечала, что поводом для столкновения послужила задержка в регистрации нацистской студенческой организации руководством университета. «Нацисты обвиняют в этом евреев, – сообщала газета. – Но на самом деле регистрацию нацистской ячейки тормозят влиятельные католические деятели».

За чашкой кофе с советскими офицерами

23 декабря 1941 года газета «Ха-Бокер» опубликовала заметку журналиста Элиягу Орена (Сосновского), работавшего секретарем хайфского Техниона. Он рассказал о случайной встрече с советскими офицерами, находившимися в Палестине в командировке.

«Я опознал их сразу же, как только вошел в кафе, – писал Орен. – Люди из «Совдепии», которых я будто вчера видел в России. Хотя прошло уже почти 20 лет с тех пор, как я покинул родину-мачеху. Я подошел к ним, и мы обменялись рукопожатиями. Один из них выглядел попроще, второй, как говорится, поинтеллигентнее».

«Мы не можем курить здешние папиросы, – пожаловался один из офицеров. – Не понимаю, как культурные нации – англичане и американцы – делают папиросы без мундштука». «Как видно, буржуазным странам есть чему поучиться нас», – вступил в разговор второй офицер и угостил меня советской папиросой. Она действительно была хороша…»

«Первый офицер, типичный симпатичный русский, продолжил делить впечатлениями. «Странные у вас девушки, – сказал он. – Подходишь к ним на улице, пытаешься заговорить, а они как будто не замечают тебя. Это что, достижение буржуазной культуры? У нас это совсем не так. Если ты обратился к человеку на улице, неважно, к мужчине или женщине, он обязательно вступит с тобой в разговор, если у него, конечно, есть время»».

«Я сказал, что уехал из России 19 лет назад и хотел бы посмотреть, как она изменилась за это время, – продолжил свой рассказ Орен. – «России больше нет, – ответил один из офицеров. Она исчезла 24 года назад, вместо нее возник СССР. И в СССР вы можете приехать и посмотреть на наши достижения во всех областях. Мы и сами надеемся вернуться в Советский Союз в будущем году и снова погулять по Москве». Я спросил офицеров, как им нравится Палестина. «Не так страшен черт, как его малюют», – ответил один из них. «Мы тут крестились у Стены Плача, – со смехом добавил другой. – А что касается ваших «колхозов» – это совсем не то, они не похожи на настоящие колхозы в СССР. Мы были в Дгании и в других сельскохозяйственных поселениях, и всюду нас встречали очень хорошо. Но это никакие не колхозы».

Борис Ентин, «Детали» √
На фото: Шхем, 1918. Фото: Wikipedia public domain