Рассказ лошадиная чехов читать лошадиная фамилия

Из рубрики «Улыбаемся и машем». Ну, и на правах пятницы, разумеется. Ибо только в пятницу наш мозг может вспомнить рассказ Антона Павловича Чехова «Лошадиная фамилия». И фамилию ту самую, злокозненную…
Но начать хочу неожиданно. С анекдота. Смех смехом, но это наиболее точное определение сути трейдинга, услышанное мною от народных масс. 

Приходит девушка к гадалке и спрашивает: «Я влюбилась в Васю и Игоря, кому из них повезёт?». Гадалка посмотрела на руку девушки и отвечает: «Повезёт Игорю, ты выйдешь замуж за Васю». 

Гениальное определение трейдинга, как по мне. И зачем, спрашивается, Тимофей писал свою книгу «Механизм трейдинга», когда всю суть можно уместить в одном анекдоте? Вопрос риторический.
Но я отвлёкся. Поэтому немедля перехожу к делу. К тому самому, анонсированному в своём предыдущем посте, пятничному разговору с молодым смартлабовцем. 

Умная фамилия 

Молодой смартлабовец имел обыкновение всегда появляться не вовремя. Так было и на этот раз. Но затем начались отличия. Молча прошлёпав к монитору, смартлабовец бросил беглый взгляд на мой рекордно короткий пост, и, не увидев там ничего про Грааль, тут же направился к выходу. Это означало только одно – в очередной раз я не оправдал ожиданий. В самом деле, о чём можно говорить с человеком, который вместо Грааля пишет про дождь? 
Огненный взгляд молодого смартлабовца обжёг меня. И тут меня торкнуло. Возможно, это была тень самого Чехова, которая коснулась моего плеча своей тенистой рукой, но я вдруг вспомнил про его «Лошадиную фамилию». Только если там главный герой никак не мог вспомнить фамилию, то в моём случае всё было ещё хуже – я не знал фамилии молодого смартлабовца.
Как его зовут? Целых три года молодой смартлабовец пребывает на страницах СЛ, дышит одним с нами трейдерским воздухом, но никто, включая меня, не знает его имени. Случай вопиющий, и, можно даже сказать, выходящий за рамки. Одним словом, история постыдная. Не может живой человек быть без имени. Всякий домашний питомец носит кличку разную, а тут целый человек, да не простой, а заметно освежающий своим появлением мои унылые топики, да без имени. В общем, у меня взыграла совесть, и я решил немедленно прояснить этот вопрос.

— Погоди-ка линять, августейший! – обратился я к сутулой спине удаляющегося смартлабовца.

— Кто? – насторожился молодой смартлабовец и, полуобернувшись, просверлил меня колючим взглядом. – Это уже слишком. Неправильные речи ты глаголишь. Да, меня в августе мощно распилило, но это не повод прикалываться, и называть меня этим… как его… август слившим… 

Мне показалось, что он чем-то обижен.

— Это я к тебе с почётом, — поправился я, — просто хотел спросить…

— Ага, по лицу видно, — перебил меня смартлабовец, и продолжил. – Посмотрим на тебя в сентябре, как ты будешь сентябриться, когда шарахнет волатильность. Вот тогда и взглянем на твою табличку, сентябрейший ты наш…

Мне всё стало понятно, пришлось пояснить насчёт августейшего. 
У римского императора Гая Юлия Цезаря был племянник, которого звали Октавиан. Поскольку чувак оказался великим, то его и удостоили титула «август». В переводе с латинского языка – augustus — означает «великий, священный, благословленный».

— Так появился Октавиан Август. С тех давних пор и берут своё начало все эти августейшие особы, — закончил я. – Вот и ты теперь среди них…

— Ага, с наполовину слитым депозитом, — горько вздохнул смартлабовец. – Да ещё и без Грааля. Эх, никогда мне не стать Баффетом…

— Да и не надо им быть, тебе достаточно оставаться… этим… Кстати, давно хотел спросить. Как тебя кличут?

— Стручок, — коротко ответил смартлабовец, и, видя недоумение на моём лице, добавил – Ещё со школы приклеилось, худой я был тогда.

— Да ты и сейчас не сильно полный, — оглядев тщедушного смартлабовца, сказал я. — С другой стороны, это лучше, чем сморчок, или какой-то, не приведи Господи, торчок. Ну, а в паспорте кем будешь?

— Смартынов я, Мартын Ильич, — отрекомендовался Стручок.

— Хм… однако… СМИ – это звучит мощно, тебя явно свезло с инициалами, – машинально отметил я. – Информацией рулить будешь, с такими реквизитами далеко пойдёшь. Это тебе не ВИЧ какой-нибудь, Ванюта Иванович Чипсоедов, вот кому не повезло, заклюют беднягу. Или того хуже, СПИД, например, Спиридон Парамонович Ипатьев-Дуралей. Каково быть таким дуралеем, можешь себе представить?

— Ты выпил что ли? – неожиданно спросил молодой смартлабовец.

— Нет, — честно признался я, — хотя за знакомство не мешало бы. Вообще, на твоём месте я бы замутил какой-нибудь «Листок инвестора» или «Будни спекулянта». Сначала появится известность в узких кругах, а потом и широкие круги подтянутся. Образуется нужный круговорот. И закружит круговорот кругов, узких и широких…

— Круговорот кругов, нет, ты точно выпил! – нахмурился смартлабовец.

— Согласен с тобой насчёт названий, такие не взлетят, — отмахнулся я, — Это слишком банально, не хватает глубокомысленной изюминки. А если вот так – «Секреты пространственного трейдинга». Прогрессивная методика торговли «Парящий орёл». Как тебе? По-моему, изящно, главное, никакой жути вроде прогноза движения цены на основе экстраполяции коротких временных рядов, всяких бета-коэффициентов и прочих корреляционных корреляций…

— Остап со вчерашнего дня еще ничего не ел, поэтому красноречие его было необыкновенно, — ироничным голосом Мартын Ильич вспомнил классику, — Признавайся, сколько дней не ел? Или всё-таки выпил?

— Срезал, — коротко сдался я. – Просто я рад знакомству. Для Ильича ты, конечно, ещё зеленоват, а вот трейдер Мартын – звучит вполне себе жизнеутверждающе. Кстати, твоя фамилия мне напоминает… очень похожа на этого… Тощий такой, как смерть, и круги по воде… Бледнолицый такой, как же его там…

— Да, нас часто путают, — согласился трейдер Мартын. – Он тоже молодой смартлабовец, только наглый. Голимый выпендрюк. А путают нас из-за схожих фамилий, он хоть туповат и с гнильцой, но фамилия у него тоже умная.

— Это ты про кого? – не понял я.

— Да есть тут такой трейдер Лехаим Смартьянов, его каждая собака знает. Сейчас озабочен склейкой нефтяных фьючерсов…

— Тьфу ты! – чертыхнулся я. – Да хрен с ним, с этим расклейщиком, я уж было подумал… Думал, что ты нашего философа затронул. Как же его там… Вспомнил, Тиморфей! Бог местных физкультурников, неустанно ЗОЖ воспевающий, и про механизм трейдинга рассуждающий. Вот это, я понимаю, голова. Тебе бы с ним сравниваться, а не с какими-то наклейщиками. Подумаешь, умная фамилия…

Дождь за окном усилился.

— Тебе надо выпить, — сказал обладатель умной фамилии, который ещё час назад был безымянным молодым смартлабовцем.

Я был согласен. И даже непроизвольно привстал с кресла. Но обладатель фамилии тут же сменил тему:

– Ладно, мне пора, — отрезал умник. — Скажи напоследок, зачем тебе моё имя?

— Хочу знать имя того, кому подарю свой Грааль, — глупо пошутил я.

— А на самом деле? – спросила умная фамилия.

— Для порядка, — уже серьёзно ответил я. — Ты уже три года на смартлабе, а твоего имени никто не знает. К тому же вулканизация… Тут в комментах один трейдер негодовал и вулканировал, по какой причине я неуважителен к молодому смартлабовцу. Не знаю, где он это увидел, и почему он решил, что молодой смартлабовец – это он, а не ты, мне это неведомо. Однако с этого дня больше никаких извержений, отныне с этими вулканами покончено.

— Не прошло и трёх лет, — улыбнулся молодой смартлабовец, и плечи его распрямились. – Теперь у меня есть имя.

— Да, теперь есть Мартын, — заключил я, и удовлетворённо потёр переносицу.

Дождь внезапно прекратился. Кучерявые облака расступились, и выглянуло солнце. А у меня камень упал с плеч.
Взяв с меня обещание написать про Грааль, новоиспечённый Мартын Смартынов удалился. С широко расправленными плечами.

«Как всё-таки хорошо, когда у человека есть своё имя» — подумал я.

…

(август 2021г.)

Каких только прозвищ не дают человеку! Кажется, есть имя, отчество, фамилия, а прозвище прилипает навечно.

В дополнение к имени пошла издавна традиция давать прозвища. До сих пор в деревнях спрашивают: «Ты чья будешь?» Назовёшь настоящую свою фамилию по отцу – не сразу признают. А как только скажешь: «Панкова дочка, Валетова внучка» – станут справляться о здоровье отца, о работе, о детках. Отца прозвал Панком родной дед, когда нахваливал внучка: «Ну, пан, вылитый маленький Панок!» Деда звали Валентином, хоть в карты не играл, но сократили имя до Валета. Другого деда по матери прозывали Седым, и вся дворня наша стала Седиковы.

Начнут мои родители вспоминать молодость или обсуждать последние деревенские новости – и пойдут одно смешнее другого прозвища: у Хóпкиных хата завалилась, у Кудóрки корова отелилась, у Манú помидоры уродились и прочее…

Почему появляются прозвища? Наверное, потому, что раньше так было легче различить членов многодетных семей, которые селились в одной местности: двоюродные, троюродные – все могли носить одну фамилию. К примеру, моя бабушка по отцу была Слепухова, а вышла замуж за однофамильца и осталась Слепухова: два рода, но одна фамилия.

Появлялись прозвища случайно, чаще использовались имена и отчества: Полúна – Пóлины, Геннадий – Генчиковы, Николáйчик – Николáйчиковы, Кирилл – Кирюшины, Гаврюшины – Гаврил, Дюхван (искажённое от Андрей Иванович), Шурваныч (искажённое от Александр Иванович), Филивасины (искажённое от Филипп Васильевич), Мáня – Маня′ (другой ударный слог, искажённое от Мария), Витóй (искажённое от Виталий), Алалá (искажённое от Алла), Мару′ха (искажённое от Мария). А также производные от фамилии: Булáтиха – Булáтовы, Королúха – Королёвы, Голубихины – Гóлубевы, Воробей – Воробьёвы.

Обращали внимание на особенности характера или внешность человека: Нэт (носитель прозвища вместо мягкого согласного в слове НЕТ произносил твёрдый согласный), Муха (привязчивая и болтливая), Ёжик (волосы торчали дыбом), Хромой, Нюра Рыжая. Учитывали название национальности или местности (Татарин, Хохол, Маньжур), выходцем из которой был человек, уровень достатка семьи (Крестьянин, Хозяин).

«Фамилии – своего рода живая история», – метко выразился собиратель «Географии фамилий» Владимир Никонов.

Каждый, кто хочет узнать историю своего рода, интересуется происхождением не только имени и фамилии.

Писатель Николай Коняев вспоминал: «Однажды на уроке литературы было дано задание прочитать рассказ Чехова «Лошадиная фамилия»…

– Какой, какой рассказ? – с затаённой озорной мыслью переспросил кто-то из моих одноклассников.

– «Лошадиная фамилия»! – простодушно повторила не подозревавшая подвоха учительница.

Класс залился смехом, уставился на меня, до ушей покрасневшего от смущения.

– Ну вот, – обескуражено развела руками наша словесница, – всё бы вам хиханьки да хаханьки. По поводу и без. Юмористы! Оценим ваш юмор завтра. – При этом и она с мягкой улыбкой взглянула на меня, но по причине простительного для начинающей учительницы недостатка эрудиции не опровергла коллективного заблуждения класса.

С тех пор я долго всерьёз полагал, что моя фамилия «лошадиная». Теперь-то благодаря многочисленным словарям-справочникам знаю, что к «лошадиному роду» никакого отношения не имею. Родословное древо носителей моей древней фамилии, как, впрочем, фамилий Кононов, Коннов, Конкин, Коныгин, Коняшин, Коняхин и т.д., взросло от распространённого в старину имени Конон (греч. – трудящийся, трудолюбивый). Причём от «Конона» образовалась фамилия Кононов, а все остальные – от производных форм этого имени.

Фамилия не такая уж и редкая, но и не особо распространённая. И точно не северная, даже и не сибирская».

У разных народов нет нашего отдельного слова — отчества, сочетающегося и с именем, и с фамилией, зато имя отца вводится в состав самой фамилии (например: Ибадов Турал Рафаил оглы, Лейла Салим-кызы). Об этом интересно рассказывает знаток занимательного языкознания Лев Успенский.

Л. Успенский

Отчества явные и «тайные»

ВОЛЬКА-ИБН-АЛЁША

Вы читали книжку писателя Лагина «Старик Хоттабыч»?

Случилось чудо: школьник Костыльков открыл старую бутылку, и оттуда выскочил длиннобородый старец в пёстром халате, настоящий восточный джин. Возникло некоторое замешательство; затем спасённый и спаситель приступили ко взаимному ознакомлению.

Освобождённый дух отрекомендовался длинно и сложно: «Гассан-Абдуррахман-ибн-Хоттаб», — произнёс он, стоя на коленях.

Пионер Костыльков буркнул, наоборот, с излишней краткостью: «Волька!»

Удивлённому старцу этого показалось мало. «А имя счастливого отца твоего?» — спросил он. И, узнав, что отец у Вольки — Алёша, начал именовать своего новообретённого друга так: «Волька-ибн-Алёша».

Даже глупец (а Волька-ибн-Алёша отнюдь не был глуп!) сообразил бы после этого, что «ибн» по-арабски — «сын». И вполне естественно, что Волька стал звать своего джина «Хоттабычем». «Ибн-Хоттаб» — это «сын Хоттаба», а «сын Хоттаба» и есть «Хоттабыч». Логика безупречная! Так русский мальчишка и арабский джин обменялись свойственными их языкам «патронимическими» обозначениями — отчествами.

Оба они были людьми сообразительными, но не вполне осведомлёнными, не лингвистами, во всяком случае. Гассан Абдуррахман, например, не знал, что «Алёша» обозначает «Алексей» и что, кроме имени, у человека может быть ещё и фамилия. А Волька Костыльков даже не подозревал высокого смысла тех арабских имён, которые он столь небрежно отбросил. Ведь «Гассан» — это нечто вроде «Красавчик», слово «Абдуррахман» пишется в три приёма — «Абд-ур-рахман» и означает «раб аллаха всемилостивого», а «Хоттаб» следует переводить как «учёный мудрец, способный читать священное писание».

Однако дело не в этом; главное они поняли. И арабское «ибн» и русское «вич» имеют один и тот же смысл, — значит, «сын такого-то». Очевидно, отчества разного типа существуют не только в России; пользуются ими и другие народы. А зачем?

Вообще говоря, это просто. Разве не почётнее иметь отца-лётчика, чем сына-первоклассника, даже если этот первоклассник семи пядей во лбу? Люди в простоте своей склонны думать, что у жёлудя больше оснований гордиться отцом-дубом, чем у дуба — чваниться сыном-жёлудем. Жильцы того московского дома, где жила семья Костыльковых, тоже, наверное, полагали, что скорее мальчишка Волька принадлежит своему почтенному отцу Алексею Ивановичу (или Владимировичу, неизвестно ведь, как его звали), чем наоборот. А так как подобные мысли приходят людям в голову всегда и всюду, то в мире и возник давным-давно обычай: обращаясь к сыну, уточнять его имя именем его отца. Наряду с отчествами явными бывают другие, «тайные», их не каждый умеет замечать.

П. Шемонаев

«Ай да Пятёркин!..»

Есть фамилии, которые никак не отражают­ся на судьбе людей, которые их носят… Ну, например, какая, в самом деле, разница, зо­вут человека Беляевым или Черняевым? А моя фамилия… Папа, мне кажется, чувствует себя виноватым за то, что преподнёс мне её на всю мою жизнь. Ума не приложу, откуда у нас в роду фамилия Двойкин? Какой-нибудь предок плохо учился? И, наверно, от не­го через несколько поколений передалась эта черта мне…

Правда, двоек я не хватаю. Тогда вся наша школа веселилась бы: «Двойкин двойку по­лучил!», «Какое удивительное единство фор­мы и содержания!» Эту остроту я слышу, даже когда получаю тройку или четвёрку. А уж если бы двойку… Страшно даже поду­мать!

Но я в общем-то не об этом хотел расска­зать.

Однажды нам задали сочинение на тему «Что такое настоящее счастье?». Мы должны были написать его летом, во время каникул.

Если бы меня спросили, что такое несча­стье, я бы ответил: «Иметь такую фами­лию, как у меня!» А что такое счастье?.. Ответить на это труднее.

Можно было написать, что летние канику­лы — это и есть настоящее счастье. Что по­пасть на футбольный матч, когда решается судьба кубка, или проскочить на фильм, на который люди моего возраста не допускают­ся, это и есть счастье. Написать так было бы честно. Но я понимал, что тогда отметка очень приблизилась бы к моей фамилии или даже совсем бы с ней совпала. «Разве это на­стоящее человеческое счастье!» — воскликну­ла бы учительница литературы.

Вот почему я не торопился отвечать на труд­ный вопрос. Я даже заглянул в Большую Советскую Энциклопедию, чтобы узнать, что же означает слово «счастье» с научной точ­ки зрения. Но, наверное, и ученые не смогли еще окончательно ответить на вопрос, кото­рый задала нам учительница литературы: этого слова в энциклопедии не было.

Не стану скрывать: «настоящее счастье» сделало мои летние каникулы менее счаст­ливыми, чем они могли бы быть.

В пионерлагере я спрашивал у всех сво­их новых приятелей, что они считают настоя­щим счастьем. Конечно, спрашивал как бы в шутку… А они отвечали мне абсолютно всерьёз: «Ты что… того?» И только одна де­вочка, которая случайно услышала мой воп­рос, тихо и грустно сказала: «Разве об этом можно рассказать первому встреч­ному?» И больше я ни у кого об этом не спра­шивал.

Когда я вернулся в город, до конца кани­кул оставалось пятнадцать дней. Каждый из этих дней приближал меня… Но тут мама решила послать меня на две недели к своей маме. То есть к моей бабушке, которая жила в маленьком городе на берегу большой, зна­менитой реки.

Сперва она хотела послать меня к бабуш­ке на всё лето. Но потом сказала, что её мама ей никогда и ничего, кроме добра, не делала и отплатить ей таким образом было бы чёр­ной неблагодарностью. Тем более что у неё «усталое и больное сердце»…

Мама и папа проводили меня на вокзал, а бабушка встретила. Так что меня, как сказал папа, «передали из рук в руки».

У бабушки руки были шершавые, но та­кие тёплые, что назвать их «грубыми» никак было нельзя. Мама рассказывала, что ба­бушка всю жизнь занималась физическим трудом, который вообще-то очень полезен… И если бы её сын, то есть старший брат моей мамы, не погиб на фронте, сердце у бабушки было бы абсолютно здоровым. Оно было больным и усталым от горя…

Но на станции я никакой усталости у ба­бушки не заметил. Она так крепко обнима­ла меня, так горячо прижимала к своей мор­щинистой, загорелой щеке, что мне в голову даже пришла неожиданная мысль: встречать такого внука, как я,— это и есть настоящее счастье! Можно было бы написать об этом в сочинении. Но я всё-таки удержался…

Бабушкина комната и веранда, казалось, были не просто вымыты, а прямо-таки на­чищены до блеска. На столе стояла ваза с полевыми цветами, их, как я потом узнал, ба­бушка сама нарвала. На тарелке лежали яб­локи, бабушка их тоже сама собрала. И обед, вкуснее которого я никогда не едал, тоже приготовила она сама.

«В общем, она сделала все, что ей катего­рически нельзя было делать!» — сказала ма­ма, когда я потом, уже вернувшись домой, рассказал обо всём.

— Мне сегодня так хорошо… Так легко! — повторяла бабушка.

А ночью ей стало тяжело. И совсем пло­хо… Бабушка боялась меня напугать и поэто­му всё время говорила, что с ней это быва­ет часто, что ничего страшного не происхо­дит… Но мне было страшно.

— Бабушка, чем тебе помочь, а? Чем по­мочь? — спрашивал я.

—Ты только не волнуйся… Это мне и по­может. Я уже приняла лекарство. Ложись спать… И прости меня: ты устал с дороги, а тут…

— Что ты, бабушка! Что ты! — ответил я.

И сделал вид, что заснул крепким сном.

На самом деле я следил за бабушкой.

Через минут пятнадцать она тихо позвала меня.

— Извини, пожалуйста… Ты устал, а я… Надо будет сбегать к Матвею Степановичу. Это доктор. Тебе придётся идти через ов­раг,— продолжала бабушка.—Ты не боишь­ся?

— О чём ты говоришь, бабушка?! — вос­кликнул я. И почувствовал, что спина у меня стала холодной.

— Будь осторожен в темноте. Прошу тебя. В овраге никого нет…

— Ну, конечно…

Она объяснила мне, как надо идти и где на той стороне оврага стоит дом Матвея Степановича.

Я побежал… А ночь, как назло, была тём­ная. Это я не сочиняю сейчас, а говорю чис­тую правду: луны совсем не было. Овраг за­рос каким-то кустарником. Я два или три ра­за споткнулся, упал… Казалось, за каждым кустом меня кто-то подстерегает.

Всё-таки я выбрался на противоположную сторону оврага. И сразу увидел дом, над крыльцом которого навис деревянный чер­дак. Постучал в окно… Матвея Степановича, наверно, часто будили, он сразу отклик­нулся:

— Кто там?

Я ему всё объяснил… Он мгновенно одел­ся, как будто на всякий случай так и спал в брюках и пиджаке.

Мы снова спустились в овраг. Но на этот раз мне уже не казалось, что за кустами кто-то притаился. Луны по-прежнему не было, но ночь показалась мне гораздо светлее.

Матвей Степанович сделал бабушке укол и посидел возле неё… Она скоро заснула.

А я до утра не спал. Потому что вдруг понял, что тот, кто никого не спас, никому не помог, не знает, что такое счастье. А я теперь знаю!

Ну, а папа, узнав о моём, как он сказал, благородном поступке, воскликнул: «Ай да Пятёркин!»

Литература

1. Голлендер Г. Прозвища // Пионер. – 1968. – № 11.
2. Дорофеев А.Тайное имя // Костёр. – 1986. – № 12.
3. Коняев Н.И. Моя нечаянная Родина. – Ханты-Мансийск: Полиграфист, 2008.
4. Никонов В.А. География фамилий.– М.: Наука, 1988.
5. Успенский Л. Ты и твоё имя.– Л., Детгиз, 1960.
6. Шеманаев П. «Ай да Пятёркин» // Пионер. – 1975. – № 1.

Чехов А.П.