Рассказ лескова запечатленный ангел

Алла Анатольевна Новикова-Строганова –
доктор филологических наук, профессор,
член Союза писателей России (Москва),
историк литературы

Пасхальность русской литературы

День православного Востока
Святись, святись, Великий день,
Разлей свой благовест широко
И всю Россию им одень!
Ф. И. Тютчев

В Евангельском послании святого Апостола Павла сказано, что Иисус послан был в мир, “дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех” (Евр. 2: 9), “И избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству” (Евр. 2: 15); “Посему ты уже не раб, но сын, а если сын, то и наследник Божий чрез (Иисуса) Христа” (Гал. 4: 7).

Таким образом, событием Христова Воскресения утверждается ценность и достоинство человека, который уже не является узником и рабом собственного тела, но наоборот – вмещает в себя всё мироздание. В Богочеловечестве Христа сквозь телесное естество сияет неизреченный Божественный Свет: “Одеялся светом, яко ризою, наг на суде стояще и в ланиту ударения принят от рук, их же созда”.

В Пасхе заложена также  идея равенства, когда словно сравнялись, сделались соизмеримыми Божественное и человеческое, небесное и земное; утверждается полнота величественной гармонии между миром духовным и миром физическим.

Праздничный эмоциональный комплекс радостной приподнятости, просветления разума, умиления и “размягчения” сердца составляет ту одухотворённую атмосферу, которая в пасхальном рассказе становится нередко важнее внешнего сюжетного действия. Внутренним же сюжетом является пасхальное “попрание смерти”, возрождение торжествующей жизни, воскрешение “мёртвых душ”. Лейтмотивом в русской пасхальной словесности звучит торжественно-ликующий православный тропарь:

“Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!”

В отечественной литературе Н.В. Гоголь наиболее точно выразил не только общечеловеческий, но и национально-русский смысл православной Пасхи: “Отчего же одному русскому ещё кажется, что праздник этот празднуется как следует <…> в одной его земле? <…> раздаются слова: “Христос воскрес!” – и поцелуй, и всякий раз также торжественно выступает святая полночь, и гулы всезвонных колоколов гудят и гудут по всей земле, точно как бы будят нас! <…> где будят, там и разбудят. Не умирают те обычаи, которым определено быть вечными. Умирают в букве, но оживают в духе <…> есть уже начало братства Христова в самой нашей славянской природе, и побратание людей было у нас родней даже и кровного братства” [1].

История отечественной литературы впитала в себя христианскую образность, особый язык символов, “вечные” темы, мотивы и сюжеты, притчевое начало, уходящее своими корнями в Священное Писание. Светлое Христово Воскресение явилось духовной сердцевиной русской пасхальной словесности.

Пасхальный рассказ как особый жанр был некогда незаслуженно забыт, а вернее – злонамеренно сокрыт от читателя. Пасхальная словесность третировалась с вульгарно-идеологических позиций как “массовое чтиво” – якобы малозначительная, бесследно прошедшая частность “беллетристического быта” нашей литературы. Теперь этот уникальный пласт национальной культуры обретает путь к своему (поистине – пасхальному!) возрождению.

Глубоко прав был в своём пророчестве Н.В. Гоголь: “Не умрёт из нашей старины ни зерно того, что есть в ней истинно русского и что освящено Самим Христом. Разнесётся звонкими струнами поэтов, развозвестится благоухающими устами святителей, вспыхнет померкнувшее – праздник Светлого Воскресения воспразднуется, как следует, прежде у нас, чем у других народов! ”[2].

Ведущие идеи праздничного мироощущения – освобождение, спасение человечества, преодоление смерти, пафос утверждения и обновления жизни.  В этот свод включаются также идеи единения и сплочения, братства людей как детей общего Отца Небесного. Как писал Гоголь о Пасхе, “день этот есть тот святой день, в который празднует святое, небесное своё братство всё человечество до единого, не исключив из него человека”.

В духовной сущности великого христианского “праздника праздников” открылась Гоголю внутренняя связь славной героической истории русского народа с его нынешним состоянием: “От души было произнесено это обращение к России: “В тебе ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться ему?..” В России теперь на каждом шагу можно сделаться богатырём. Всякое звание  и место требуют богатырства” [3].

Отсюда родилась и уверенность в грядущем пасхальном возрождении России и русского человека: “есть, наконец, у нас отвага, никому не сродная, и если предстанет нам всем какое-нибудь дело, решительно невозможное ни для какого другого народа, хотя бы даже, например, сбросить с себя вдруг и разом все недостатки наши, всё позорящее высокую природу человека, то с болью собственного тела, не пожалев себя, как в двенадцатом году, не пожалев имуществ, жгли домы свои и земные достатки, так рванётся у нас всё сбрасывать с себя позорящее и пятнающее нас, ни одна душа не отстанет от другой, и в такие минуты всякие ссоры, ненависти, вражды – все бывает позабыто, брат повиснет на груди у брата, и вся Россия – один человек”.

Пасха Христова внушает писателю упования на русское духовное единение: “И твёрдо говорит мне это душа моя; и это не мысль, выдуманная в голове. Такие мысли не выдумываются. Внушеньем Божьим порождаются они разом в сердцах многих людей, друг друга не видавших, живущих на разных концах земли, и в одно время, как бы из одних уст, изглашаются. Знаю я твёрдо, что не один человек в России, хотя я его и не знаю, твёрдо верит тому и говорит: “У нас прежде, чем во всякой другой земле, воспразднуется Светлое Воскресение Христово!”” [4].

Глава “Светлое Воскресение” явилась мощным в идейно-эстетическом плане финальным аккордом, выразила “святое святых” “Выбранных мест из переписки с друзьями” (1847). “Идея воскрешения русского человека и России” стала пасхальным сюжетом  гоголевской “книги сердца”.  Рассмотрев идеи пасхальных рассказов: “духовное проникновение”, “нравственное перерождение”, прощение во имя спасения души, воскрешение “мёртвых душ”, “восстановление человека”, – В.Н. Захаров пришёл к справедливой мысли о том, что “если не всё, то многое в русской литературе окажется пасхальным” [5].

По своему смысловому наполнению, содержательной структуре, поэтике чрезвычайно схожи святочные и пасхальные рассказы. Не случайно в XIX столетии они нередко публиковались в единых сборниках под одной обложкой [6]. “Одноприродность” пасхальной и святочной словесности проявилась в их взаимопроникновении и взаимопереплетении: в святочном рассказе проступает “пасхальное” начало, в пасхальном рассказе – “святочное”.  Так, например, главное событие святочного рассказа Н.С. Лескова “Фигура” (1889) происходит под Пасху; лесковский “рождественский рассказ” “Под Рождество обидели” (1890) содержит пасхальный эпизод. В пасхальном рассказе А.П. Чехова “Студент” (1894) воспоминания о событиях Страстной Седмицы (отречение Апостола Петра) представлены на фоне  почти святочном, по-зимнему морозном: “Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра Пасха” [7]. В то же время в чеховском рассказе “На святках” (1900) явственно проступает возрождающее пасхальное начало. Очевидно нравственно-эстетическое  воздействие “рождественского рассказа” “Запечатленный Ангел” (1873)  Н.С. Лескова на русский литературный процесс в целом, и в частности – на пасхальный рассказ А.П. Чехова “Святою ночью” (1886).

Лесковский “Запечатленный Ангел”, которому в нынешнем году исполнилось 140 лет,  имел громадный успех у читателей, стал общепризнанным шедевром ещё при жизни автора.  По словам  Лескова, рассказ “нравился и царю, и пономарю” [8]. “Запечатленного Ангела” узнали “на самом верху”: императрица Мария Александровна выразила желание послушать  это произведение в чтении автора.

“Проста, изящна, чиста <…> прекрасная маленькая повесть г. Лескова “Запечатленный Ангел”, – отмечал православный мыслитель и публицист К.Н. Леонтьев. – Она не только вполне нравственна, но и несколько более церковна, чем рассказы графа Толстого” [9].

Ключевое слово-образ в “Запечатленном Ангеле” – “чудо”. Оно играет и переливается разными красками, смыслами и даже сверхсмыслами, насыщено  сакральными знаками Сил Небесных. Весь свод “чудес”, “дивес”, “преудивительных штук” неуклонно подводит к основному чуду в кульминационной точке сюжета – общечеловеческому единению, осуществлению желания с Божьей помощью “воедино одушевиться со всею Русью” [10]. В этом смысле знаменательно, что герои-артельные строят мост, символизирующий прорыв раскольничьей обособленности в православный мир. Лесков устами отшельника Памвы выражает свою горячую веру в то, что все – “уды единого тела Христова! Он всех соберёт!” (1, 436).

Образ  жизни в лесном скиту “беззавистного и безгневного” (1, 436) смиренного “анахорита”: “согруби ему – он благословит, прибей его – он в землю поклонится, неодолим сей человек с таким смирением!” (1, 438) – напоминает житие аскета-пустынника преподобного Серафима Саровского, с его благодатным путём подвигов молитвы и самоотречения. Эту параллель подтверждает авторитетный источник: “изрядный, по основному образованию, знаток церковности, А.А. Измайлов без колебаний признал в беззавистном и безгневном лесковском праведнике Памве Серафима Саровского” [11], – затворника Саровской пустыни, чудотворца. Образ преподобного связан с многочисленными знамениями, чудесами, окутан легендами, свидетельствующими о его почитании в народе.

Так и старец Памва возникает в “Запечатленном Ангеле” среди лесной глуши внезапно, точно сказочный добрый помощник, Божий посланник, стоило только заблудившимся героям попросить высшие силы о помощи: “Ангеле Христов, соблюди нас в сей страшный час!” (1, 434). Появление отшельника воспринимается вначале как явление “духа”: “из лесу выходит что-то поначалу совсем безвидное, – не разобрать” (1, 434).  Но, приглядевшись, герой-рассказчик не может про себя не воскликнуть: “Ах, сколь хорош! ах, сколь духовен! Точно Ангел предо мною сидит и лапотки плетёт для простого себя миру явления” (1, 437).

“Раскол XVII века поселил тревогу и сомнения в русскую душу, – писал исследователь русской святости Г.П. Федотов. – Вера в полноту реализующейся Церковью на земле святости была подорвана” [12]. Однако в “Запечатленном Ангеле” старовер, встретившись со святым отшельником Памвой, справедливо “дерзает рассуждать” о раскольничьем движении: “Господи! <…> если только в Церкви два такие человека есть, то мы пропали, ибо сей весь любовью одушевлён” (1, 439).

Духовная жизнь теплится, не угасает. Как замечал Г.П. Федотов: “найдётся иногда лесной скиток или келья затворника, где не угасает молитва. <…> В пустынь к старцу, в хибарку к блаженному  течёт народное горе в жажде чуда, преображающего убогую жизнь. В век просвещённого неверия творится легенда древних веков. Не только легенда: творится живое чудо. Поразительно богатство духовных даров, излучаемых св. Серафимом. К нему уже находит путь не одна тёмная, сермяжная Русь. Преп. Серафим распечатал синодальную печать, положенную на русскую святость, и один взошёл на икону, среди святителей, из числа новейших подвижников. <…> Оптина Пустынь и Саров делаются двумя центрами духовной жизни: два костра, у которых отогревается замерзшая Россия”[13].

Так же и старец Памва в повести Лескова толкует о грядущем “распечатлении” Ангела: “Он в душе человеческой живет, суемудрием запечатлен, но любовь сокрушит печать…” (1, 439).

В разъединении друг с другом и с Богом люди ощущают себя не просто осиротевшими, они становятся “братогрызцами” (1, 431). Для установления истинно братских отношений необходимо обрести общий корень, общую опору – в христианском единении “едиными усты и единым сердцем <выделено мной – А.Н.-С.> ” (1, 431).

Это высказывание отрока Левонтия проецируется на кульминацию и финал рассказа – переход героев-старообрядцев в новое духовное состояние через соединение с Православной Церковью. В то время как один из артельных – Лука Кириллов, – спасая святыню, совершает свой самоотверженный переход по обледенелым цепям над бушующим Днепром, в храме совершается всенощная в память Василия Великого. Литургия содержит слова об общем духовном устремлении православных христиан “едиными усты и единым сердцем”, имеющие “мотив обретения “веры истинной” через церковное причастие” [14].

Старообрядцы чудесным образом узрели “славу Ангела господствующей Церкви и всё Божественное о ней смотрение в добротолюбии её иерарха и сами к оной освященным елеем примазались и Тела и Крови Спаса сегодня за обеднею приобщились” (1, 455). Имевшие “влечение воедино одушевиться со всею Русью” артельные  “так все в одно стадо, под одного Пастыря, как ягнятки, и подобрались, и едва лишь тут только поняли, к чему и куда всех нас наш запечатленный Ангел вёл” (1, 455).

Чудесный финал идеально соответствует жанровой природе “рождественского рассказа”: героев-раскольников к Православной Церкви  “перенёс Бог” (1, 454), Ангелы вели, спасая светоносностью икон от гибели над ревущей бездной.

Сквозь святочные события явственно просвечивают мотивы пасхальные, возрождающие и воскрешающие. В глубинных эмоционально-смысловых пластах повести Ангел-спаситель уподобляется Самому Христу-Спасителю. В повествовательном пространстве текста различимы знаки сакральных начал. Так, петух (“петелок”), возгласивший “Аминь!” человеческим голосом, и агнец – символ кротости и жертвенности, прообраз и одно из метафорических именований Спасителя – обращают внимательного читателя к новозаветной пасхальной образности.

Пасхальный смысл лесковского “рождественского рассказа” и в том, что путь к Церкви староверов, ведомых Ангелом, лежит через поругание святыни и страдание. Ангел-хранитель, говорит рассказчик, “Сам <…> возжелал себе оскорбления, дабы дать нам свято постичь скорбь и тою указать нам истинный путь”. Здесь различимы слова Всенощного бдения: “крест бо претерпев, погребению предадеся, яко Сам восхоте; и воскрес из мертвых, спасе мя, заблуждающегося человека”. Погребению уподоблено “запечатление” Ангела (наложение печати на иконописный лик). “Дело пропащее и в гроб погребенное”, – говорит Марк о поруганной иконе. Возможна следующая расшифровка заглавия лесковского рассказа: “Как Христос воскрес из “запечатленного гроба”, “без истления”, так и Ангел оказался невредим под сургучной печатью. <…> Вся история распечатления Ангела звучит как метафора Воскресения” [15].

Несмотря на критическое замечание Ф.М. Достоевского в его статье “Смятенный вид” о том, что Лесков в финале поспешил разъяснить чудо, всё же и рассказчика, и героев, и читателей не оставляет впечатление, что они стали “сопричастниками”, “дивозрителями” (1, 410) утверждения Высшего Промысла, победы провиденциального начала. Объективную, непредвзятую точку зрения на святочное чудо сформулировал Лесков устами героя “Запечатленного Ангела”: “всяк как верит, так и да судит, а для нас всё равно, какими путями Господь человека взыщет и из какого сосуда напоит, лишь бы взыскал и жажду единодушия его с Отечеством утолил” (1, 456).

Уместно вспомнить рассуждение святителя Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской, о двух путях и двух путеводителях: “На пути гладком и покатом путеводитель обманчив; <…> а на пути негладком и крутом путеводителем добрый Ангел, и он через многотрудность добродетели ведёт следующих за ним к блаженному концу…” [16] По собственному предсказанию, “не преполовя дня” (1, 456), принял “блаженный конец” старик Марой, увидевший свечение и славу “церковного Ангела” (1, 454); ещё ранее почил с миром отрок Левонтий, перед смертью по благословению старца Памвы узнавший, “какова господствующей Церкви благодать” (1, 431).

“Этот Левонтий годами был сущий отрок <…> но великотелесен, добр сердцем, богочтитель с детства своего и послушлив и благонравен <…> Лучшего сомудренника и содеятеля и желать нельзя было” (1, 418 – 419). Образ героя проецируется на оглашаемые главы Евангелия на литургии в память Василия Великого,  предшествующей приобщению героев к Церкви.  Речь идёт об отроческих годах Иисуса: “Младенец же возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости; и благодать Божия была на Нём” (Лк. 2: 40).

В связи с образом отрока также по-новому осмысливается привычный в святочном рассказе мотив ребёнка-сироты. С рыданиями поёт Левонтий духовную песнь – плач библейского Иосифа, проданного братьями в рабство: “Кому повем печаль мою, Кого призову ко рыданию <…> Продаша мя мои братия! ” (1, 430). Этот духовный стих, по слову отрока, “таинственно надо понимать” и “с преобразованием” (1, 431).

Таким образом, Лесков выводит святочную идею сплочения из узких рамок семейно-бытового круга на уровень вневременной, общечеловеческий. Это тем более важно, что писатель с болью наблюдал распад человеческих связей, национальных устоев: “с предковскими преданиями связь рассыпана, дабы все казалось обновлённее, как будто и весь род русский только вчера наседка под крапивой вывела” (1, 424).

Не дать порваться связи времён и поколений русских людей, восстановить “тип высокого вдохновения”, “чистоту разума”, который пока “суете повинуется” (1, 425), поддержать “своё природное художество” (1, 424) – главные цели создателя “Запечатленного Ангела”.

Особая тема рассказа – отношение к русской  иконе и иконописанию.  “Запечатленный Ангел” – уникальное литературное творение, в котором икона стала главным “действующим лицом”.

В “иконописной фантазии” “Благоразумный разбойник” Лесков признавался, что его “заняла и даже увлекла церковная история и сама церковность”: “я, между прочим, предался изучению церковной археологии вообще и особенно иконографии, которая мне нравилась” [17]. В год создания “Запечатленного Ангела” Лесков написал статью “О русской иконописи” (1873), в которой указал на огромное значение иконы в жизни народа: “тот, кто не может читать книг, с иконы, которой поклоняется, втверживает в своё сознание исторические события искупительной жертвы и деяния лиц, чтимых Церковью за их христианские заслуги” (X, 180).

Писатель ратует за возрождение русского иконописного искусства. Лесков уверен, что “икона непременно должна быть писанная рукою, а не печатная. <…> наши набожные люди <…> откидывают печатные иконы <…> “То, – говорят, – пряник с конём, а это пряник с Николою, а всё равно пряник печатный, а не икона, с верою писанная для моего поклонения”… Иконы надо писать руками иконописцев, а не литографировать” (X, 182).

С годами писатель приобрёл репутацию одного из лучших знатоков русской иконы. У Лескова имелось уникальное иконописное собрание: старинные иконы строгановского и заонежского письма, редкие поморские складни. В.В. Протопопов вспоминал огромный образ Мадонны кисти Боровиковского – “русский лик и отчасти как бы украинский”. Судьба этой коллекции сейчас неизвестна, но с неё сохранился рисунок. Все иконы на рисунке различимы, узнаваемы. В фондах Дома-музея Н.С. Лескова в Орле хранятся три иконы. Одна из них “Спас во звездах”– с дарственной надписью писателя его сыну Андрею Лескову на Рождество.

Возможно, в “Запечатленном Ангеле” автор даёт точное описание подлинника: “Ангел-хранитель, Строганова дела” (1, 400). Хотя рассказчик в ходе повествования неоднократно подчёркивает, что красота иконы неописуема, всё же именно в слове он умеет передать тончайшие отблески и игру красок, оттенки эстетического переживания при созерцании святыни: “глянешь на Ангела… радость! Сей Ангел воистину был что-то неописуемое. Лик у него, как сейчас вижу, самый светлобожественный и этакий скоропомощный; взор умилен; ушки с тороцами, в знак повсеместного отвсюду слышания; одеянье горит, рясны златыми преиспещрено; доспех пернат, рамена препоясаны; на персях младенческий лик Эммануилев; в правой руке крест, в левой огнепалящий меч. Дивно! дивно!.. Власы на головке кудреваты и русы, с ушей повились и проведены волосок к волоску иголочкой. Крылья же пространны и белы как снег, а испод лазурь светлая, перо к перу, и в каждой бородке пера усик к усику. Глянешь на эти крылья, и где твой весь страх денется: молишься “осени”, и сейчас весь стишаешь, и в душе станет мир. Вот это была какая икона!” (1, 400 – 401).

В иконописном фрагменте рассказа Лескова сохранён стиль русской агиографии во всей его чистоте и красоте, как он представлен у  лучших писателей древней Руси – Нестора, Епифания Премудрого, Пахомия Логофета. Богатство словесной культуры, развитая риторика, пышно изукрашенное “плетение словес” и – главное – “нравственная серьёзность перед лицом красоты”. На это свойство русского искусства указал С.С. Аверинцев. Старинное слово “благообразие” выражает “идею красоты как святости и святости как красоты. Красота тесно связана в русской народной психологии с трудным усилием самоотречения”[18]. Праведность иконописца “совершенно неотделима от сверхличной святости иконописания как такового” [19].

Художник Юрий Селивёрстов в частном письме утверждал, что “икона никогда не была искусством и не будет. Икона не произведение, но молитва – и только! Она и вне времени и вне пространства. Она везде. Создавалась она руками чистыми, чистой душой, воспарением духа. По Духу Святому. Вот почему и прикасаться к ней можно только очищенным и в чистоте желающему быть…”[20].

В отличие от полотен светских художников, которые “изучены представлять то, что в теле земного, животолюбивого человека содержится”, икона – творение боговдохновенное: “в священной русской иконописи изображается тип лица небожительный, насчёт коего материальный человек даже истового воображения иметь не может” (1, 423). Потому и отправляются герои “Запечатленного Ангела” в долгий путь на поиски “изографа”– истинного христианского иконописца.

Известно, что “изограф Севастьян” в рассказе во многом списан с “художного мужа” Никиты Савостьяновича Рачейскова, с которым был дружен Лесков. Сыну писателя запомнилась прежде всего духовность в колоритном облике мастера. Он настолько был “растворён” в иконописи, что и внешностью своей напоминал древнее художество: “был стилен с головы до пят. Весь Строганова письма. Высок, фигурой суховат, в чёрном армячке почти до полу, застёгнут под-душу, русские сапоги со скрипом. Картина! За работой <…> весь внимание и благоговейная поглощённость в созидании Деисусов, Спасов, Ангелов, “воев небесных” и многоразличных “во имя”. <…> лик постный, тихий, нос прямой и тонкий, тёмные волосы серебром тронуты и на прямой пробор в обе стороны положены; будто и строг, а взглядом благостен. Речь степенная, негромкая, немногословная, но внятная и в разуме растворённая. Во всем образе – духовен!”[21].

Только Христос “мог установить между истиною и красотою тот союз мира, из которого потом возникло христианское искусство” [22], – подчёркивал профессор богословия Ф. Смирнов.

Рассказ Лескова был книгой для семейного чтения. Интересно сообщение Чехова редактору Лейкину 7 марта 1884 года: «Отец читает вслух матери “Запечатленного Ангела”» [23]. Таким образом, лесковский “Ангел”, был у Чехова “на слуху”, что не могло не отразиться в его творчестве, а именно – в создании пасхального рассказа “Святою ночью” (1886).

Бесспорно, этот рассказ создан в художественной манере Лескова. Как лесковский шедевр снискал всеобщее признание, так и чеховское творение принесло автору заслуженную награду: рассказ был упомянут в материалах о присуждении Чехову Пушкинской премии.

Духовно-эстетическое начало рассказа Чехова связано не с иконописью, как у Лескова, а с красотой церковной поэзии, святого слова. Чеховский герой  иеродиакон Николай – простой монах, который “нигде не обучался и даже видимости наружной не имел” (С5, 96), – обладал Божественным даром создавать  акафисты. “Радуйся, древо светлоплодовитое, древо благосеннолиственное, им же покрываются мнози!” (С5, 97), – воспевается в хвалебном гимне Богородице. Сложные, многокорневые слова, усвоенные православной гимнографией из греческой традиции торжественной церковной риторики, выражают чувство благоговения перед святыней и в какой-то мере чувство бессилия достойно воспроизвести святой образ на человеческом языке.

В рассказе “Святою ночью” словно слышен лесковский рассказчик с его удивлением перед чудом ангельского лика:  “Лик у него <…> самый светлобожественный и этакий скоропомощный” (1, 400).  Чеховский герой также стремится передать святую красоту иконы в святой фразе – теми же многокорневыми словообразованиями, свойственными  церковным песнопениям, которые, как сказано у Чехова, вмещают “много слов и мыслей” в одном слове. “Найдёт же такие слова! Даст же Господь такую способность! – дивится чеховский рассказчик таланту сочинителя акафистов. – Для краткости много слов и мыслей пригонит в одно слово <…> “Светоподательна”! <…> слова такого нет ни в разговоре, ни в книгах, а ведь придумал же его, нашёл в уме своём” (С5, 98).

Устами своего рассказчика – молодого послушника Иеронима – писатель развивает теорию жанра и стиля русского религиозного искусства: “Кроме плавности и велеречия <…> нужно еще, чтоб каждая строчечка изукрашена была всячески, чтоб тут и цветы были, и молнии, и ветер, и солнце, и все предметы мира видимого” (С5, 98), “надо, чтоб в каждой строчечке была мягкость, ласковость, нежность <…> Так надо писать, чтоб молящийся сердцем радовался и плакал, а умом содрогался и в трепет приходил” (С5, 97).

Здесь отчётливо различима та “очарованность” – душевное свойство изумляться открывающейся взору святой красоте, молитвенная способность к тончайшему духовному и эстетическому переживанию, характерная для любимых героев Лескова – праведников, “очарованных странников”. Наличествует не только слуховая, но и зрительная, живописная, как в “Запечатленном Ангеле”, образность. Стиль этих художественных творений Лескова и Чехова можно определить как словесную живопись.

Оба писателя настойчиво подчёркивают, что создание такого искусства, по Лескову, – “редкого отеческого художества” (1, 417) – возможно только при условии высочайшей нравственности, красоты духовной самого художника, творца прекрасного, вдали от суеты и корысти.

Так, с болью видит рассказчик “Запечатленного Ангела”, как цинизм и корыстолюбие, “обман и ложь бессовестные” разрушают “отеческие предания”: “Встарь благочестивые художники, принимаясь за священное художество, постились и молились и производили одинаково, что за большие деньги, что за малые, как того честь возвышенного дела требует” (1, 428). Но теперь “это люди не того духа”: “как чёрные цыгане лошадьми друг друга обманывают, так и они святынею <…> что становится за них стыдно и видишь во всём этом один грех да соблазн и вере поношение. Кто привычку к сему бесстыдству усвоил <…> даже <…> хвалятся: что-де тот-то того-то так вот Деисусом надул, а этот этого вон как Николою огрел, или каким подлым манером поддельную Владычицу ещё подсунул” (1, 429).

В рассказе “Святою ночью” Чехов пишет, что подлинного благообразия нет и в монастыре: “народ всё хороший, добрый, благочестивый, но … Ни в ком нет мягкости, деликатности” (С5, 99), “некому вникать” в слова пасхального канона, и кроткий поэтичный человек – безвестный творец акафистов – остаётся непонятым, ненужным даже среди монастырской братии. Он умирает под Пасху, и, согласно традиционному житийному представлению, это смерть праведника, открывающая двери в Царствие Небесное. 

Также под праздник Светлого Христова Воскресения заканчивает свой земной путь герой другого пасхального рассказа Чехова – “Архиерей” (1902).

Главный герой рассказа – представитель высшего церковного духовенства, викарный архиерей.  Наречённый в монашестве Петром, при крещении в младенчестве он получил имя Павел. Так в имени и судьбе архиерея соединяются  имена новозаветных Апостолов Петра и Павла, вводятся мотивы апостольского служения,  подвижничества, мученичества.

Сюжетное действие разворачивается на фоне прогрессирующей болезни архиерея. Но перед самой кончиной ему ниспослано утешение, точно он скидывает с себя тяготивший земной груз, тяжкое телесное бремя и становится бесплотным, невесомым, готовым раствориться в небесных сферах, в милосердии Божием. Преосвященный Пётр “в какой-нибудь час очень похудел, побледнел, осунулся, лицо сморщилось, глаза были большие, и как будто он постарел, стал меньше ростом, и ему уже казалось, что он худее и слабее, незначительнее всех, что всё то, что было, ушло куда-то очень-очень далеко и уже более не повторится, не будет продолжаться.

“Как хорошо! – думал он. – Как хорошо!”” (3, 361).

Герой уже не ощущает себя высшим церковным иерархом, наоборот – он один “из малых сих”, дитя Божье, дитя своей матери. А старуха-мать – вдова  бедного сельского дьячка, которая стеснялась и робела перед высоким саном владыки, не знала, как вести себя с ним, – только теперь увидела в преосвященном Петре своё дитя – сыночка Павлушу:  “она уже не помнила, что он архиерей, и целовала его, как ребёнка, очень близкого, родного.

– Павлуша, голубчик, – заговорила она, – родной мой!.. Сыночек мой!.. Отчего ты такой стал? Павлуша, отвечай же мне!” (3, 361).

Любовь, жалость, сострадание острее проявляются к слабому, незначительному, беззащитному. Любовь соединяет человека с Богом и с людьми, а всё остальное, в том числе  служба, карьера, чины, – разъединяет, подавляет душу, приносит страдание, одиночество.

На пороге инобытия  преосвященному привиделось, что  он стал простым богомольцем: “он уже не мог выговорить ни слова, ничего не понимал, и представлялось ему, что он, уже простой, обыкновенный человек, идёт по полю быстро, весело, постукивая палочкой, а над ним широкое небо, залитое солнцем, и он свободен теперь, как птица, может идти, куда угодно!” (3, 362).

Отлетающей душе  открылась истинная суть человека, который в своей земной юдоли – только путник к Богу. Герой испытал чувство необъятной свободы – той, что даруется свыше, но люди, придавленные материальными попечениями, забывают об этом даре, не умеют ценить его. И лишь душа, от Бога исшедшая и к Нему отходящая, освобождённая от гнёта земных забот, способна постичь эту свободу сполна.

Событийный ряд рассказа “Архиерей” разворачивается в течение Страстной Седмицы и завершается в праздник Пасхи. Автор преднамеренно точно указывает вехи развития действия во времени и в пространстве. “Под Вербное воскресенье в Старо-Петровском монастыре шла всенощная” (3, 348) – это точка отсчёта. Развязка основного действия происходит с наступлением Светлого Христова Воскресения: “А на другой день была Пасха. В городе было сорок две церкви и шесть монастырей; гулкий, радостный звон с утра до вечера стоял над городом, не умолкая, волнуя весенний воздух; птицы пели, солнце ярко светило” (3, 362).

Очевидно, что у Чехова представлено религиозно-философское понимание времени и пространства. Эти категории в рассказе “Архиерей” пасхальны, христиански сакрализованы. События Священной истории прочными духовными нитями связаны с православной верой, богохранимой землёй русской.

Настоящее показано в свете минувшего и в духовной перспективе предстоящего, православного чаяния “жизни будущего века”. Именно эта философия времени, определяющая христианский смысл русских пасхальных рассказов, представлена в чеховском рассказе “Студент” (1894).

Убедившись на живом примере, что новозаветные пасхальные события имеют непосредственную связь с настоящим,  герой рассказа Иван Великопольский – студент духовной академии – испытал небывалую, захватившую дух радость: “и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. “Прошлое, – думал он, – связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого”.  И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой” (2, 511).

Действие рассказа происходит в Страстную Пятницу – трагический день распятия Христа. Подводное течение внутреннего лирико-символического сюжетного плана движется от ощущения вселенского холода и мрака, людского одиночества и отчаяния, сиротского чувства богооставленности: “казалось, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всём порядок и согласие, что самой природе жутко, и оттого вечерние потёмки сгустились быстрей, чем надо. Кругом было пустынно и как-то особенно мрачно” (2, 508) – к ликующей пасхальной радости, приветной молитвенной вести о Светлом Христовом Воскресении, о торжествующей победе вечной жизни с её высоким таинственным смыслом: “Правда и Красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы <…> невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им <героем. – А.Н.-С.> мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла” (2, 511).

Художественное время русских пасхальных рассказов не ограничено календарными рамками. Настоящее и  прошлое сливаются воедино с грядущим в поистине евангельской “полноте времён”, проповеданной Апостолом Павлом: “Когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного) <…>, Чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление”(Гал. 4: 4 – 5); “В устроение полноты времён, дабы всё небесное и земное соединились под главою Христом” (Ефес. 1: 10).

Так, в русских пасхальных рассказах устанавливается диалогическая соотнесённость с христианским новозаветным контекстом. Праздник Пасхи является мощным импульсом, уводящим в метафизические глубины художественного текста; придаёт ему религиозно-философскую универсальность, позволяет обратиться к вечным вопросам бытия.

Особое эмоционально-психологическое состояние радостной просветлённости, изумления перед непостижимостью Божественного Промысла, характерное для пасхального мироощущения, передано так, что “плакать хочется”, “дух захватывает” (С5, 99). В произведениях русских классиков открывается необозримая духовная перспектива. Это подлинное чудо, и не случайно оно становится в пасхальном повествовании ключевым: “Чудо, Господи, да и только <…> Истинное чудо!” (С5, 96).

[1] Там же.

ПРИМЕЧАНИЯ

[2] Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: В 14 т. – М.: АН СССР, 1937 – 1952. – Т. VIII. – С. 409 – 418.

[3] Там же. – С. 291 – 292.

[4] Там же. – С. 409 – 418.

[5] Захаров В.Н. Пасхальный рассказ как жанр русской литературы // Евангельский текст в русской литературе XVIII – XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. – Петрозаводск: ПётрГУ, 1994. – С. 252, 256.

[6] См., например: Баранцевич К. С. Чудные ночи. Рождественские и пасхальные рассказы и очерки. – М., 1899.

[7] Чехов А.П. Избранное: В 3-х т. – М.: Векта, 1994. – Т. 2. – С. 510. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с обозначением номера тома и страницы арабскими цифрами.

[8] Лесков Н.С. Собр. соч.: В 11 т. – Т.11. – М.: Гослитиздат, 1958. – С. 406. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с обозначением номера тома римской цифрой, страницы – арабской.

[9] Леонтьев К. Н. Анализ, стиль, веяние // Вопросы литературы. – 1988. – № 12. – С. 210.

[10] Лесков Н.С. Собр. соч.: В 12 т. – Т. 1. – М.: Правда, 1989. – С. 455. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с обозначением номера тома и страницы арабскими цифрами.

[11] Лесков А. Н. Жизнь Николая Лескова: По его личным, семейным и несемейным записям и памятям: В 2-х т. – Т. 1. – М. : Худож. лит., 1984. – С. 400.

[12] Федотов Г. П.  Святые древней Руси. – Paris: YMCA-PRESS, 1989. – С. 234.

[13] Там же.  – С. 235.

[14] Горелов А.А. Патриотическая легенда Н.С. Лескова (Поэтика преобразований и стилизация в повести “Запечатленный ангел”) // Русская литература. – 1986. – № 4. – С. 163.

[15] Майорова О. “Проста, изящна, чиста…” (О “маленькой повести” Н.С. Лескова “Запечатленный Ангел”) // 1-е сентября: Литература. – М., 1994. – № 2. – С. 2 – 3.

[16] Цит. по: Православный календарь. Праздники. Жития святых. Молитвы. Апостольские и Евангельские чтения. Толкования святых Отцов Церкви. – М.: Онега, 1998. – С. 14.

[17] Лесков Н.С.  Благоразумный разбойник // Лесков Н. С. О литературе и искусстве. – Л.: ЛенГУ, 1984.  – С. 191.

[18] Аверинцев С.С.  Крещение Руси и путь русской культуры // Контекст.  – М.: Наука, 1990. – С. 70.

[19] Там же.

[20] Цит. по: В. А.  Художник Юрий Селиверстов // Вестник Христианского движения. –Paris: YMCA-PRESS, 1977. – № 1. – С. 276.

[21] Лесков А. Н.  – Указ. соч.  – Т. 1.  – С. 398.

[22] Смирнов Ф.  Общий богословский взгляд на историю древнецерковной иконографии. – Киев, 1879. – С. 7.

[23] Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. – М.: Наука, 1974 –1988. – Письма. – Т. 1. – С. 81. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием номера тома и страницы.

Сон в Рождественскую ночь | А. А. Новикова-Строганова

«»

Р1

Л50

Лесков, Николай Семенович.

Собрание сочинений : в 12 т. / Н. С. Лесков ; [сост., общ. ред. В. Ю. Троицкого]. — Москва : ПРАВДА, 1989. — (Библиотека «Огонек»).

Т. 1 / [вступ. ст. В. Ю. Троицкого]. — 1989. — 478, [2] с. : ил., портр. — 1700000 экз. — (в пер.) : 20.00 р., 10.00 р.

Лесков Н.

«Запечатленный ангел»

«Запечатлённый ангел» — рассказ русского писателя Н. С. Лескова (1831-1895), повествующий о том, как община строителей-старообрядцев лишилась своей святыни — старинной иконы ангела строгановского письма. В фокусе повествования — широкий круг тем: от духовно-нравственных исканий человека и борьбы за правду до исторических и художественных сведений об истории русской иконописи. Язык «Запечатлённого ангела» уникален; он содержит большое количество забытых ныне слов и выражений. Для их правильного понимания редактором книги сделаны комментарии в подстраничных сносках.

«»

Р1

Л 50

Лесков, Н. С.

Очарованный странник / Н. С. Лесков. — Ленинград : Лениздат, 1982. — 269 с. : ил. — (Школьная библиотека). — 0.55 р

«Мы плыли по Ладожскому озеру от острова Коневца к Валааму и на пути зашли по корабельной надобности в пристань к Кореле. Здесь многие из нас полюбопытствовали сойти на берег и съездили на бодрых чухонских лошадках в пустынный городок. Затем капитан изготовился продолжать путь, и мы снова отплыли…»

«»

Р1

Л50

Лесков, Николай Семенович (1831-1895).

Тупейный художник : рассказы / Н. С. Лесков. — Москва : Воен. изд-во М-ва Вооружен. Сил СССР, 1946. — 63, [2] с. — (Библиотечка журнала «Красноармеец» ; № 8 (53)). — 0.25 р.

Лесков Н.

«Левша. Тупейный художник»

Николай Семёнович Лесков – русский писатель, публицист, литературный критик. Не имея совершенно никакого «снисхождения к злу», на протяжении многих десятилетий Лесков в своих художественных произведениях и статьях, полных одновременно горечи и сарказма, не таясь рассказывал о жизни простого русского народа и смело обличал невежество чиновников.

В книгу вошли два выдающихся его произведения – «Левша» и «Тупейный художник», рекомендованные школьной программой к прочтению.

«»

Р1

Л50

Лесков, Николай Семенович.

Собрание сочинений : в 12 т. / Н. С. Лесков ; [сост., общ. ред. В. Ю. Троицкого]. — Москва : Правда, 1989. — (Библиотека «Огонек»).

Т. 10. — 1989. — 414, [2] с. : ил. — 1700000 экз. — (в пер.) : 20.00 р., 10.00 р.

Лесков Н.

«Скоморох Памфалон. Прекрасная Аза»

В настоящий сборник включены два рассказа русского писателя Николая Семёновича Лескова (1831-1895), повествующие о нравственных исканиях и подвигах ранних христиан.

.»Скоморох Памфалон» (произведение впервые опубликовано в журнале «Исторический вестник» в 1887 году) — это история поиска отшельником Ермием людей, которые «суть Богу угождающие и вечность улучившие». Глас свыше приводит его в Дамаск к скомороху Памфалону, человеку далеко не святому. Однако после того как тот рассказывает Ермию историю своей жизни, взгляды отшельника на то, что такое святость и служение ближнему радикально меняются. Рассказ «Прекрасная Аза» (впервые опубликован в газете «Новое время» в 1888 году) знакомит читателя с жизнью богатой египтянки, которая ради спасения незнакомого человека пожертвовала своим богатством, сделавшись блудницей, однако впоследствии покаялась и пришла к Богу. Оба этих произведения написаны Н.С. Лесковым на сюжеты из «Пролога» — древнерусского житийного сборника XII-XIII веков.

«»

Р1

Л50

Лесков, Николай Семенович.

Захудалый род ; Детские годы ; Павлин / Н. С. Лесков ; [сост., вступ. ст. В. С. Семенова]. — Москва : Сов. Россия, 1985. — 444, [2] с. — 1200000 экз. — (в пер.) : 2.30 р., 7.00 р., 4.80 р.

Лесков Н.

«Захудалый род»

Николай Семёнович Лесков — великий русский писатель, широко известный по таким произведениям, как «Леди Макбет Мценского уезда», «Левша», «Тупейный художник». «Захудалый род» — семейная хроника князей Протозановых от летописных времен до XIX в.

«»

Р1

Л50

Лесков, Николай Семенович (1831-1895).

Собрание сочинений : в 6 т. / Н. С. Лесков ; [под общ. ред. Б. Я. Бухштаба]. — Москва : ПРАВДА, 1973. — (Библиотека «Огонек») (Библиотека отечественной классики).

Т. 5. — 1973. — 418, [2] с. : цв. ил. — 375000 экз. — (в пер.) : 0.90 р.

Лесков Н.

«Чертовы куклы»

Роман «Чертовы куклы» — образец мало известной читателю «искусствоведческой прозы» Н. С. Лескова (1831—1895). Роман имеет сложную творческую историю. Долгое время он считался незавершенным. Первая его часть, вышедшая в свет в журнале «Русская мысль» в 1890 г., в дальнейшем публиковалась с подзаголовком «Главы из неоконченного романа», вторая — оставалась неизвестной. Она была обнаружена в творческих рукописях писателя только в 1970-е гг. Замысел этого произведения восходит к 1870-м гг. и отражает размышления Лескова о характере современного ему русского человека, который под давлением социальных обстоятельств утрачивает способность к волеизъявлению, т. е., по выражению писателя, становится «чертовой куклой». Окончательный текст 1890 г. — памфлетное изображение николаевской эпохи, которое служит фоном для постановки ряда проблем, актуальных в истории мирового искусства и тесно сопряженных с критикой тоталитарного режима, губительно влиявшего на судьбы русского искусства. Главные герои романа вызывают очевидные ассоциации с императором Николаем I и художником К. П. Брюлловым. Полностью роман публикуется впервые.

«»

Р1

Л50

Лесков, Николай Семенович (1831-1895).

Левша: Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе / Н. С. Лесков ; [худож. А. Тюрин]. — Москва : Русская книга, [1994]. — 255 с. : ил. — 50000 экз. — ISBN 5-268-01025-5 (в пер.) : 3600.00 р., 21.00 р., 7.20 р.

Лесков Н.

«Левша. Соборяне»

Особенное место в литературном наследии Лескова занимает повесть «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе», написанная, по словам самого автора, на основе подлинных легенд мастеров-оружейников Тулы и Сестрорецка.

Это небольшое трагикомическое произведение, воспевающее талант, честность, бескорыстие и простодушие простого русского человека, — одно из немногих в творчестве автора, где он отходит от канонов строгого реализма в сторону фантасмагории, — стало стилистической вершиной лесковского «сказа», полного лукавства и насмешки, насыщенного игрой слов и оригинальными, тонко стилизованными под народное просторечие неологизмами.

В романе-хронике «Соборяне» писатель рисует будни русской провинции и жизнь православного духовенства, с любовью и мягким юмором описывая героев романа.

Именно в этом произведении по-особенному раскрывается талант Лескова как мастера психологического реализма и его знание русского народа. Автор сам писал, что этот роман «может быть, единственная моя вещь, которая найдет себе место в истории нашей литературы».

«»

Р1

Л50

Лесков, Николай Семенович.

Собрание сочинений : в 12 т. / Н. С. Лесков ; [сост., общ. ред. В. Ю. Троицкого]. — Москва : ПРАВДА, 1989. — (Библиотека «Огонек»).

Т. 2. — 1989. — 414, [2] с. : ил. — 1700000 экз. — (в пер.) : 20.00 р., 10.00 р.

Лесков Н.

«Кадетский монастырь»

В книгу вошли произведения замечательного русского писателя Н.С. Лескова.

«»

Р1

Л50

Лесков, Николай Семенович.

На краю света / Н. С. Лесков ; сост., вступ. ст. В. А. Туниманова. — Ленинград : Лениздат, 1985. — 590 с. — 3.00 р., 3100.00 р.

Лесков Н.

«На краю света»

Н. С. Лесков, выходец из духовенства, лучше всех своих современников раскрыл тему праведности и греха,подлинной святости и оголтелого безбожия. В основе произведения «На краю света» лежит подлинный случай из миссионерской деятельности в Сибири Ярославского архиепископа Нила. В своей повести Лесков описывает жизнь одного из наиболее угнетенных «диких» народов России, обреченных на смерть. Долгий путь к раскаянию и обретению душевного покоя предстоит герою «Очарованного странника».

Портреты архиереев в разных жизненных ситуациях автор оценивает с точки зрения здравомыслящего человека в повести «Мелочи архиерейской жизни».

«»

Р1

Л50

Лесков, Николай Семенович.

Леди Макбет Мценского уезда : повести и рассказы / Николай Лесков ; [сост. С. Дмитренко]. — Москва : ЭКСМО, 2002. — 633, [2] с. — (Русская классика). — 5000 экз. — ISBN 5-04-002806-7 (в пер.) : 80.00 р.

Лесков Н.

«Леди Макбет Мценского уезда»

Катерина Измайлова, молодая красавица, по расчету выданная за нелюбимого, годами томится в удушливой чопорной атмосфере богатого купеческого дома, изнывая от скуки… и внезапно загорается пагубной, непреодолимой страстью к дерзкому приказчику Сергею. Отныне она уже не способна думать ни о чем, кроме возлюбленного, и готова ради него на любое безумство и преступление… Такова сюжетная завязка повести Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». В сборник также вошли повести «Очарованный странник» и «Тупейный художник».

Guru · 12.09.2018

Рассказ Николая Семёновича известен каждому школьнику. В основе его лежит грустная история любви крепостной актрисы и парикмахера – «тупейного художника».

История создания

Данный рассказ был впервые опубликован в 1883 году во втором номере «Художественного журнала с приложением художественного альбома». Рассказ имеет посвящение: «Святой памяти благословенного дня 19 февраля 1861 г.», (то есть дня отмены крепостного права и субботы «поминовения усопших»), а также подзаголовок – «рассказ на могиле».

В качестве эпиграфа Н. С. Лесковым были выбраны слова погребальной песни «Души их во благих водворяются». Этим приемом автор показывает нам, что произведение посвящено жертвам крепостного права, прошедшим через мучительную судьбу и погибшим от рук тиранов-господ.

Рассказ «Тупейный художник» связан с тяжелой судьбой простого народа в эпоху крепостного права (что подтверждается и в процессе чтения:

Простых людей ведь надо беречь, простые люди все ведь страдатели.

Прототипами героев произведения – Любови Онисимовны и Николая Каменского — стали реально существовавшие личности – Прасковья Ивановна Ковалева-Жемчугова и Николай Шереметьев. Также в рассказе фигурирует брат графа – Сергей Каменский (вероятно, прототип внука графа Шереметьева).

Жанр, направление

Произведение представляет собой «рассказ на могиле» и является чем-то вроде поминальной речи по усопшему. Данное произведение может быть причислено к исповедальной и агиографической литературе, о чем говорит, в частности, исследователь Л. И. Вигерина.

Рассказ «Тупейный художник» можно отнести к литературному направлению реализма. История, о «художнике, который «работал над мертвыми» можно счесть вставной мини-новеллой, хотя по сути своей она лишь показывает, как может пострадать человек из-за своего мастерства и только за то, что он выполняет волю своих господ (хотя они и жестоки с теми, кто находится у них в подчинении).

Суть

Повествование в рассказе «Тупейный художник» начинается издалека, с упоминания особой категории «художников», которые достигли величайшего мастерства в самых разных сферах деятельности (в шитье, живописи, чеканке монет и т. д.).

На Руси, по утверждению рассказчика, тоже был мастер «в таком же необычайном художественном роде». Умельца звали Аркадий Ильич, и был он парикмахером и гримером («тупейным художником») при графе Каменском.

О нем ведет свой рассказ няня повествователя и его брата, Любовь Онисимовна, служившая в молодости крепостной актрисой при том же графе. Вот, о чем говорится в рассказе.

Монолог пожилой женщины представляет собой историю любви между ней самой и «тупейным художником». Это было запретное чувство, так как оба героя были крепостными, и в результате им приходилось всячески скрывать это.

Однажды юной талантливой Любви Онисимовне довелось заменять на сцене больную актрису, и граф, зная, что «Люба роль не испортит», велел передать девушке «камариновые серьги», что было знаком особой милости графа по отношению к девушке.

Но в этом было мало приятного – таким образом, девушек возводили в «одалиски», то есть наложницы владыки.

Параллельно с этим брат графа Каменского, Сергей Каменский, просит прислать парикмахера побрить его. Однако граф Каменский не сразу соглашается. Убедив брата, что ему нужно остричь пуделя, Сергей Каменский дожидается Аркадия у себя. У него наготове пистолет, заряженный черкесскими пулями, и десять золотых монет на случай выигрыша.

Тем не менее, Аркадий не боится погибнуть, так как знает о том, что ждет его любимую. Он не боится дерзить, сказав, что даже если бы граф посмел потянуться за пистолетом, то он бы перерезал бы ему горло бритвой. А далее Аркадий решается на отчаянный поступок.

Он решает увезти Любовь Онисимовну в соседнюю деревню, чтобы тайно обвенчаться с ней, а после того отправиться в турецкий Хрущук, куда бежали многие люди от графа Каменского.

К сожалению, побег завершился провалом. Едва успев добраться до дома священника и заплатив за то, чтобы их тайно обвенчали, молодые люди услышали звук дверного кольца, и осознали, что погоня нагнала их. Хотя они и спрятались, поп выдал их местонахождение, в результате чего Аркадия и Любовь Онисимовну рассадили по саням и повезли обратно к графу Каменскому.

В итоге Аркадия стали мучить прямо под комнатой Любови Онисимовны, а когда она попробовала задушиться собственной косой, то упала в обморок, и очнулась уже на скотном дворе. Там ее взяла под свое покровительство тетушка Дросида, у которой Любовь Онисимовна жила три года.

Все это время Аркадий воевал на фронте, куда его отправил граф. Но к тому моменту, когда «тупейный художник» вернулся в чине офицера и готовился выкупить Любу из крепостных, случилось несчастье – ночью Аркадия зарезал постоялый дворник.

После похорон возлюбленного героиня начинает пить, и впоследствии это превращается в привычку.

Могила, на которую она постоянно приводит своих воспитанников, и есть та самая могила «тупейного художника» Аркадия, чья судьба сложилась весьма несчастливо, заодно сделав несчастной и его любимую девушку. Более подробно основные события описаны в кратком содержании.

Главные герои и их характеристика

Хотя рассказ начинается со слов автора – рассказчика (повествователя), главный герой здесь – актриса Любовь Онисимовна.

1. Любовь Онисимовна – «художник», как и Аркадий, но только в актерском мастерстве. Это талантливая и красивая девушка, которая могла бы многого добиться в жизни. Судьбы тетушки Дросиды и Любви Онисимовны – схожи (обе пострадали из-за несчастной любви). Жизнь героини чем–то напоминает житие святой. Многое испытав и познав горе, она так и не смогла обрести счастье с любимым, но зато сохранила удивительную красоту, подобную святой: «Любовь Онисимовна тогда была еще не очень стара, но бела как лунь; черты лица ее были тонки и нежны, а высокий стан совершенно прям и удивительно строен, как у молодой девушки».
2. Имя Аркадий в переводе означает «житель страны Аркадии», то есть исторической области Греции, где преобладало скотоводство; в переносном значении переводится как «пастух». Таким образом, получаем отсылку к буколикам, идиллическим произведениям. Имя Любовь означает светлое, искреннее чувство любви. Аркадий жертвует собой ради любимой, а это большая цена за счастье. Ко всему прочему Аркадий – смельчак (не боится смерти от пуль графа Сергея, поскольку жизнь его возлюбленной в опасности, и ему самому не страшно умереть). Быть может, если бы Аркадий и Любовь признались в своей любви графу, все вышло бы иначе, и их бы помиловали? Увы, мы этого не можем знать. Действия Аркадия с точки зрения графа бессмысленны и противозаконны, но с точки зрения фольклорной традиции «умыкания невесты» в краже девушки «тупейным художником» нет ничего предосудительного.
3. Роль автора также немаловажна, но оценить ее мы можем только после прочтения всего произведения целиком. Повествователь говорит нам, что не всех мастеров в свое время признавали, и особенно не любили тех, кто совершал нечто нечестное (такова история «художника, который «работал над мертвыми»), хотя придание лицу банкира «выражения блаженного собеседования с богом» было совершено без злого умысла, а лишь по приказанию его «осчастливленных наследников». Он страдает от рук народа, так как пошел вразрез с их интересами и не учел, что банкир «обобрал весь город». Мы видим, что, украв Любу, Аркадий также нарушил устоявшийся закон жизни и вышел из подчинения. Его действия можно понять и оправдать, но в то же время очевидно, что, избрав для себя собственное благополучие, он мог тем самым возмутить своих братьев по несчастью, таких же крепостных, которые и хотели бы сбежать, но не могли (вспомним несчастных, посаженных на цепи в подвале вместе с медведями), и поэтому он невольно обрекает себя и свою возлюбленную на страдания.
4. Графы Николай и Сергей Каменские – представители знати и, соответственно, власти в рассказе. Из роль в произведении далеко не последняя. Оба они жестоки и любят держать людей в страхе (Николай держит крестьян в подвалах, а Сергей пугает их пистолетами, которые явно свидетельствуют о том, что в случае чего граф может вызвать нечаянного обидчика на дуэль).
5. Тетушка Дросида, вероятно, тоже прожила несчастливую жизнь, раз пристрастилась к «плакону» с водкой. О ней нам мало что известно, она сама не хочет говорить о былом: «Я тебе, девушка, все открою. Будь что будет, если ты меня выскажешь, а я тоже такая, как и ты, и не весь свой век эту пестрядь носила, а тоже другую жизнь видела, но только не дай бог о том вспомнить, а тебе скажу: не сокрушайся, что в ссыл на скотный двор попала, — на ссылу лучше, но только вот этого ужасного плакона берегись…». Она добрая женщина, поскольку старалась как можно дольше уберегать Любовь Онисимовну от злого зелья, поддерживала ее, но как только выяснилось, что Аркадий убит, то после его похорон Дросида позволила девушке «облить уголь».

Темы и проблемы

• Основная тема данного рассказа — тяжелая участь крепостных до отмены крепостного права. Их жизнь можно сравнить с рабством: за людей их никто не считал.
• Проблематика основана на безволии русских крестьян, находящихся под властью помещика. Из-за этого возникают проблемы сексуального рабства русской женщины, жестокости вышестоящих лиц по отношению к нижестоящим людям, продажности священников и социальной несправедливости.
• Также остро стоит тема творчества. Не все и не всегда могут по достоинству оценить талант «художников» своего дела, зато, напротив, очень легко можно осудить, не зная истинного положения вещей (Люба и Аркадий пострадали ни за что). Рассказ не случайно начинается историей о том, как относятся к «художникам» за рубежом и на Руси. Судьба творческих талантливых людей всегда тяжела и несчастна, и мало кто может по достоинству оценить старания таких умельцев, а также их творчество.
• Еще одна важная тема – это неправильные приоритеты наших предков. Человека во времена Н. С. Лескова ценили не по его качествам, а по его принадлежности к тому или иному сословию, и это совершенно несправедливое отношение.
• И еще одна не менее значимая тема – любовь. Любовь Онисимовна и Аркадий не могли жить друг без друга, но их побег, а стало быть, бунт против устоявшихся правил, не мог быть не замечен графом и окружающими людьми. Любовь как великое и благородное чувство оправдывает их действия, но, так или иначе, обрекает героев на страдание. Общество не принимает людей, решивших действовать по воле любви, не хочет быть на их стороне. Поэтому идея ограничения твоего личного счастья так остро встает в данном произведении.

Главная мысль

Смысл рассказа «Тупейный художник» — это необходимость равенства в обществе и протест против социальной несправедливости, которая развращает и рабов, и господ.

Расслоение общества ведет к деградации всех сословий. Дворяне становятся жестокими, эгоистичными и бессовестными рабовладельцами, невежество и порочность которых негативно отражается на жизни страны.

Крестьяне спиваются под гнетом ужасной и безрадостной участи.

Еще одна важная идея текста – даже если ты мастер своего дела, всегда найдутся люди, которые будут тебя использовать и ограничивать твою свободу, разрушая тем самым твое право на счастье. В такой ситуации существует лишь два пути – либо путь смирения, либо бунт.

При этом оправдать любое действие, любой даже, казалось бы, неправильный поступок может только искренняя любовь к человеку или делу.

Художник, который «работал над мертвыми», работал ради работы, он был мастером своего дела, он прилежно трудился, но в итоге, так как пошел вразрез с представлениями о морали и придал «выражение блаженного собеседования с богом» фальшивому банкиру, то пострадал и стал жертвой народного гнева. Но он любил свое дело, исполнял его с усердием, как и всякий человек, который искренне любит свою работу, так в чем же он виноват?!

Чему учит?

Рассказ учит тому, что нельзя находиться в зависимости от кого бы то ни было, нужно быть смелым и, основываясь во всем на любви, стремиться к правде и справедливости.

У истинной любви не бывает таких преград, которые она не смогла бы преодолеть. Но не все могут понять это, и потому Аркадия и Любовь осудили за их поведение, сочтя бунтовщиками.

Мы учимся у героев их стойкости и выдержке и понимаем, что не всегда жизнь бывает справедлива с талантливыми и смелыми людьми.

Страдания Любови Анисимовны подобны страданиям святой. Вся ее жизнь держится на великом чувстве любви к ее Аркаше, и нам стоит поучиться у нее стойкости, верности и бесконечной доброте к своим воспитанникам, которые заменили ей родных детей. Ведь доброе сердце этой бедной женщины, кажется, способно вместить в себя всю любовь и всю боль простого народа.

Маргарита Гуськова

Анализ произведения «Тупейный художник» (Н. С. Лесков) | Литрекон

Во всех своих произведениях Николай Семёнович Лесков затрагивает очень важные моральные и социальные темы, которые связаны с жизнью общества. Многомудрый Литрекон предлагает ознакомиться с анализом рассказа писателя “Тупейный художник” по плану ниже. 

История создания

Создан и опубликован рассказ «Тупейный художник» был в 1883 году. Напечатали произведение во втором номере «Художественного журнала с приложением художественного альбома».

Примечательно, что к произведению добавили пометку, намекавшую на важные исторические события: “С-Петербург, 19 февраля 1883 года. День освобождения крепостных и суббота поминовения усопших”.

Затем ее заменили на другую фразу, но с тем же смыслом: “Святой памяти благословенного дня 19-го февраля 1861 г.”. Несложно догадаться, что речь идет о дате отмены крепостного права.

Во второй раз рассказ издали уже в 1890 году еще при жизни автора. Вышел “Тупейный художник” в сборнике, с некоторыми изменениями.

Так, писатель усилил негативные стороны героев: жадность священника, жестокость графа и др.

В 1922 году произведение выпустили отдельной книгой, и в следующие семь лет переиздавали еще пять раз с сокращениями. Такова история написания рассказа «Тупейный художник».

Жанр, направление

Произведение «Тупейный художник» относится по размерам и наличию одной сюжетной линии к жанру рассказа. Сам же автор в подзаголовке назвал свое сочинение “рассказом на могиле”.

Исходя из событий, становится ясно, к чему было сделано подобное уточнение. Некоторые исследователи отмечают, что “Тупейного художника” можно причислить к исповедальной литературе.

Здесь важнейшими признаками являются искренность, открытость героя и повествование о важных событиях из жизни от первого лица.

Из литературных направлений ближе всего реализм. Персонажи для той эпохи вполне типичны (подневольные люди и их “хозяева”), ситуации тоже (плохое отношение к крепостным, трагическая любовь и др.). Содержится конфликт человека и жестокого общества, часто встречающийся в реалистических произведениях. Происходящее показывается объективно.

Смысл названия

В названии «Тупейный художник» отражен род занятия одного из главных героев — тупейный художник. Если обращаться к словарям, можно узнать, что так раньше называли парикмахеров. Автор акцентирует внимание на судьбе одаренного человека, который трагически погибает вместе со своим талантом в условиях крепостной России.

Публика того времени, когда рассказ был впервые выпущен, скорее всего, сразу поняла, о ком пойдет речь далее. Современному же человеку этот заголовок ни о чем конкретном не скажет.

Суть: о чем?

Начинается рассказ «Тупейный художник» с размышления автора о том, что художниками могут быть не только живописцы и скульпторы, но и просто творцы из разных сфер искусства, которые достигли некоторых высот.

В качестве одного из примеров приводит мастера из Америки, который работал с покойными, придавая их лицам “утешительное выражение”.

И за особую тщательность в исполнении очередного заказа был убит толпой разъяренных горожан. 

“Был в таком же необычайном художественном роде мастер и у нас на Руси”, — говорит писатель, подводя итоги своим рассуждениям.

Далее читателей знакомят с рассказчиком, а тот, в свою очередь, описывает женщину Любу, которая работает в их доме нянечкой. Она иногда приводит детей на кладбище, где сидит у одной могилки со старым крестом. И однажды она повествует о том, кто здесь похоронен.

Аркадий Ильич Ильин — так звали “тупейного художника” (парикмахера) — работал в крепостном театре графа Каменского. Он был настолько талантлив, что хозяин не хотел, чтобы Аркадий стриг кого-то еще. Поэтому не отпускал его на волю.

Любовь Онисимовна (няня в будущем) — числилась актрисой в этом самом театре. Была прекрасна внешностью, хорошо поет и танцует. Молодые люди любили друг друга, но понимали, что настоящего счастья им пока не видать.

Вдруг Аркадию подвернулось дело — подстричь брата графа Каменского.

Хозяин был недоволен, отпускать мастера не спешил, и тогда родственник поступил хитро: сказал мол, нужен парикмахер, чтобы остричь пуделя. Отказывать было неудобно, и граф согласился.

Перед Аркадием стояла нелегкая задача. Если бы выполнил работу хорошо, то получил бы золото, если бы сделал что-то не так — его бы застрелили. 

Тем временем Любовь заменяет заболевшую актрису на первой роли и привлекает внимание сластолюбивого графа. Он хочет заполучить ее в любовницы. Героиня сообщает о своем положении Аркадию, и молодые решаются на побег. Так они попали к священнику, который пообещал обвенчать их, но когда пришли с обыском люди Каменского, быстро выдал изменников.

Аркадия жестоко пытали, а потом послали на войну. Любу в наказание определили на телячий двор, где она познакомилась с Дросидой. Та много пила, но сочувствовала девушке и старалась ей помочь. Через три года от Аркадия пришло письмо, в котором он говорил о скорой встрече. Также уверял в том, что получил много денег, скоро выкупит Любу, и они поженятся. 

К сожалению, мечтам не суждено сбыться — ночью офицера убил некий постоялый дворник ради пятисот рублей. На похороны Аркадия приехал даже губернатор, а виновника трагедии казнили. 

Заканчивается произведение сценой “поминок” возлюбленного рассказчицы. Рассказчик вспоминает, как иногда Люба тихо встает по ночам, подходит к окну, отпивает из флакончика (“плакончика”) с вином, стоит так недолго, а потом вновь возвращается в кровать.

Главные герои и их характеристика

Главные герои произведения «Тупейный художник» представлены в списке:

1. Любовь Онисимовна, Люба (19 лет на момент эпизодов с Аркадием) — няня двухлетнего брата рассказчика, которая повествует о нелегкой судьбе художника и их трагической любви. Когда-то состояла в театре графа Каменского актрисой, тот проявлял к ней сильный интерес. Любовь остается красавицей даже спустя много лет (“черты лица ее были тонки и нежны, а высокий стан совершенно прям и удивительно строен, как у молодой девушки”), по характеру скромная, тихая. Со временем появилось пагубное пристрастие — алкоголь, с помощью которого она заглушает боль от потери возлюбленного.
2. Аркадий Ильин (более 25 лет при жизни) — “тупейный художник” (парикмахер и гример), работал в том же самом театре крепостных графа Каменского. Удивительно талантлив, так как мог изобразить на человеке совершенно любое лицо — именно поэтому его называют художником. Чувствительный, очень заботится о Любе, переживает за нее, готов бежать вместе с ней куда угодно, несмотря на возможность быть наказанным за ослушание. Смелый, довольно решительный: без особых раздумий берется стричь брата графа, хотя тот угрожает застрелить за малейшую ошибку.

Темы

Среди наиболее ярких тем в произведении «Тупейный художник» можно отметить следующие:

1. Любовь — она в «Тупейном художнике» самоотверженная, крепкая, но очень несчастная. Аркадий Ильич без раздумий выдает себя, когда в доме попа находят его возлюбленную; сама Любовь Онисимовна верно ждет молодого человека с войны, переживает, беспокоится. Искренне радуется девушка, когда получает желанное письмо с обещанием встречи, и также сильно впадает в отчаяние, когда узнает о гибели милого.
2. Неравенство людей — в произведении существует два вида героев: хозяева и их подчиненные. Граф Каменский способен делать со своими людьми, что пожелает. Захочет — отберет свободу, захочет — разрушит чужое счастье. Все это он делает для удовлетворения своих желаний, не задумываясь о нуждах и чувствах окружающих. А подневольные крепостные вынуждены исполнять все прихоти господ.
3. Жестокость — графа Николая Каменского и его брата несколько раз называют беспощадными людьми, и это подтверждается их поступками (например, жестокими пытками). Почувствовав силу власти, они совсем забывают о гуманности, сострадании и превращаются в настоящих тиранов. “Под всем домом были подведены потайные погреба, где люди живые на цепях как медведи сидели. Бывало, если случится когда идти мимо, то порою слышно, как там цепи гремят и люди в оковах стонут. Верно, хотели, чтобы об них весть дошла или начальство услышало, но начальство и думать не смело вступаться…”
4. Предательство — сбежав, Любовь и Аркадий находят краткосрочный приют у священнослужителя. Тот обещает помочь возлюбленным и даже прячет их, чтобы графские охотники не смогли найти. Но, как только враги появляются на пороге, поп ведет себя как настоящий трус и сдает несчастных. 

Проблемы

Проблемы, поднимаемые в тексте произведения «Тупейный художник», связаны с несправедливым общественным строем.

1. Во-первых, это тирания по отношению к другим людям, которая выражается в образе Каменских. Герои жестоки и грубы, они настолько сластолюбивы и избалованы, что могут разрушать судьбу по одной лишь прихоти. Им безразличны последствия.
2. Во-вторых, это само существование рабской системы. Лесков осуждает господ, которые почему-то вдруг решили, что имеют право управлять кем-то только из-за своего высокого статуса. В условиях крепостного права привилегии распределяются несправедливо: тираны и развратники при власти и деньгах, а по-настоящему талантливые люди живут в положении рабов и наложниц.
3. Также затрагивается проблема алкоголизма. Люди в рассказе пьют от тяжелой судьбы, чтобы хоть немного успокоить боль в душе. Пристрастие к спиртному здесь — признак человека с драматичным прошлым.

Если проблематику произведения «Тупейный художник» нужно расширить, обращайтесь к Многомудрому Литрекону в х — он будет рад помочь.

Основная идея

Лесков показывает, насколько несчастливо и порочно существование людей тогда, когда свобода человека ограничивается кем-то извне. Страх, ненависть, постепенная потеря мотивации и цели в жизни — вот что испытывает тот, кто находится под постоянным контролем. Трагизм крепостного права — вот главная мысль произведения «Тупейный художник». 

Писатель осуждает крепостничество, изображая его ужасы через мучения людей. Он не дает героям положительного финала, потому что в таких условиях он просто невозможен. Смысл произведения «Тупейный художник» состоит в том, что Россия должна навсегда избавиться от сословного неравенства, которое порождает такие драмы.

Чему учит?

О чем заставляет задуматься произведение «Тупейный художник»? Рассказ вышел уже после отмены крепостного права, но положение бывших невольников все еще оставалось не самым лучшим.

Возможно, Лесков хотел предостеречь будущие поколения от подобных ошибок, показать, что может произойти, если у человека отобрать свободу выбора.

Причем пострадать могут и “хозяева”, если вдруг против них поднимут бунт.

Автор учит читателя высоко ценить свободы и права другой личности, которая должна строить жизнь по своим правилам и установкам. Тирания ломает жизнь людей и развращает тех, кто исповедует ее принципы.

Художественные особенности

Язык произведения интересен. Так как “Тупейный” художник представляет собой рассказ из “первых уст”, то текст по стилю похож на речь человека. Чаще всего встречаются следующие приемы:

• Эпитеты: безумную; “высокая, сухая, но очень стройная старушка”, неподражаемый;
• Устаревшие просторечные слова: цирульников, аглицкие (английские), водвою, надобно;
• Глаголы, придающие действию активность, подвижность. Некоторые передают внутреннее состояние героев: приезжает, пугал, говорит, намекнул, пошел, трясется;
• Помимо этого, много портретных описаний, которые помогают передать характер героев. Например, так выглядит брат графа: “был еще некрасивее городского да и лицо у этого второго графа было все в больших буграх, так что его брить нельзя, чтобы всего не изрезать”.

Критика

Произведение осталось практически незамеченным в 1883 году. Даже вышло оно не в литературном журнале, как обычно бывало, а в художественном. Ни один из известных критиков не посвятил рассказу ни единой статьи.

Зато в 1890-м, когда сочинение переиздал “Аквилон”, внезапно, появились почитатели. Причем, среди иностранных читателей (французы, поляки, немцы и пр.), так как рассказ был переведен на другие языки. Далее было несколько постановок в театрах, которые зрители оценили гораздо лучше.

Инна Колокольникова

«Тупейный художник», анализ рассказа Лескова

«Тупейный художник» был впервые напечатан в 1883 году в «Художественном журнале с приложением художественного альбома» – малозначительном издании, предназначенном в большей степени для любителей живописи, нежели для поклонников литературы.

Публикация сопровождалась пометкой «С-Петербург, 19 февраля 1883 года. День освобождения крепостных и суббота “поминовения усопших”». В произведении есть автобиографические моменты, связанные с детством Лескова.

При этом сын писателя отмечал, что повествовательница в «Тупейном художнике» – Любовь Онисимовна – могла и не иметь никакого отношения к семейству Лесковых.

Главные герои

Историю о тупейном художнике читатели слышат из уст Любови Онисимовны. Автор рассказа описывает ее как «высокую, сухую, но очень стройную старушку» с тонкими и нежными чертами лица.

Раньше она была актрисой крепостного театра графа Каменского. Когда с ней встречается читатель, Любовь Онисимовна нянчит младшего брата автора.

О характере женщины сказано следующее: «Она была безгранично честна, кротка и сентиментальна; любила в жизни трагическое… и иногда запивала».

Образ Любови Онисимовны создается в первую очередь при помощи ее речи. По тому, как она ведет рассказ, какую лексику употребляет, становится многое о ней понятно.

Например, то, что перед нами – малообразованная, но при этом добрая и способная к сопереживанию женщина. Любовь Онисимовна, несмотря на все перенесенные несчастья, не перестала хорошо относиться к людям. Более того – она умеет прощать.

Рассказывая о предательстве попа, Любовь Онисимовна называет его ласково «старичком-священником».

Возлюбленный главной героини – парикмахер Аркадий, крепостной графа Каменского. Его Лесков и называет тупейным художником. Аркадий обладал особым талантом – «придавать лицам самые тонкие и разнообразные выражения».

Любовь Онисимовна описывает его как красавца, который всем нравился.

По ее словам, «ростом он был умеренный, но стройный, как сказать невозможно, носик тоненький и гордый, а глаза ангельские и добрые, и густой хохолок прекрасиво с головы на глаза свешивался».

Аркадий предстает человеком не только талантливым, но и храбрым. Он не побоялся пойти против воли барина и подстриг его брата. Затем попытался бежать с Любовью Онисимовной. Когда влюбленных поймали, Аркадий взял всю вину на себя, сказав, что увез девушку силой.

Кроме того, он осмелился плюнуть в лицо предавшему их священнику. Затем «тупейный художник» хорошо проявил себя на военной службе, куда граф Каменский отправил его после неудачного побега.

Аркадий не раз проливал кровь, сражаясь за государя, за что получил «офицерский чин и благородное звание».

Основные темы

Ключевая тема рассказа, которая часто встречается и в других произведениях Лескова, – тема праведничества. Согласно словарю Ожегова, праведник у верующих людей – «человек, который живет праведной жизнью, не имеет грехов».

Любовь Онисимовна и Аркадий – люди с чистой душой и совестью, истинные праведники. Обратите внимание на важную деталь – когда они сбежали от графа, первым делом захотели обвенчаться, то есть засвидетельствовать свой союз перед Богом.

Неслучайно в рассказе упоминается и католическая святая Цецилия – дева-мученица, пострадавшая за христианскую веру.

Подобно ей Любовь Онисимовна пострадала за свои убеждения – она не захотела проводить ночь с нелюбимым графом Каменским, попыталась покончить с собой, чтобы избежать этого, и в итоге была признана безумной.

Кстати, в рассказе об этом напрямую не сказано, но весьма вероятно, что замуж главная героиня «Тупейного художника» так и не вышла, навсегда оставшись верной Аркадию.

Важное место в произведении занимает тема крепостного гнета. Граф Каменский, хозяин театра, предстает как человек жестокий. Любовь Онисимовна рассказывает о том, каким издевательствам подвергались его крепостные крестьяне.

Например, у графа были погреба, где люди сидели на цепи. Некоторые оставались в таком положении до конца жизни. Кроме того, Каменский пытал крепостных. В частности, использовалась дыба. Доставалось не только людям графа.

Однажды он натравил собак на священников.

Интересно, что при всей жестокости Каменского у него есть понятия о благородстве, пусть и своеобразные. Да, граф пытал Аркадия после побега, но потом не стал его убивать или сажать на цепь в погреб. Каменский отдал провинившегося парикмахера на военную службу и написал письмо, чтобы «тупейного художника» взяли не простым солдатом, а сразу полковым сержантом.

Финал истории Аркадия – наглядная демонстрация того, что жестокие люди бывают во всех сословиях. Любовь Онисимовна, когда получила письмо от вернувшегося с войны возлюбленного, боялась, что граф его снова будет мучить. Вот только беда пришла, откуда не ждали, – спящего Аркадия зарезал ночью дворник, чтобы украсть у него деньги.

Композиция

«Тупейный художник» представляет собой рассказ в рассказе. Первая глава – вступление от автора, в котором он рассуждает о художниках. Основная часть – история Любови Онисимовны, рассказанная ею самой.

Иногда ее повествование прерывает автор, так как няня могла не все помнить и не все знать. Например, вряд ли она сама слышала разговор между братьями Каменскими. В финале последней главы – короткое заключение. В нем автор говорит, что «как сейчас» видит и слышит Любовь Онисимовну.

Он рассказывает, как няня вставала по ночам и прикладывалась к «плакончику», поминая Аркадия.

• «Леди Макбет Мценского уезда», анализ повести Лескова

• «Человек на часах», анализ рассказа Лескова

• «Запечатленный ангел», краткое содержание по главам повести Лескова

• «Очарованный странник», краткое содержание по главам повести Лескова

• «Запечатленный ангел», анализ повести Лескова

• «Зверь», анализ рассказа Лескова

• «Привидение в Инженерном замке», анализ рассказа Лескова

• «Человек на часах», краткое содержание по главам рассказа Лескова

• «Левша», анализ повести Лескова, сочинение

• «Старый гений», анализ рассказа Лескова

• «Жемчужное ожерелье», анализ рассказа Лескова

• «На краю света», краткое содержание по главам повести Лескова

• «Очарованный странник», анализ повести Лескова, сочинение

• «Однодум», анализ рассказа Лескова

• «Неразменный рубль», анализ рассказа Лескова

• По произведению: «Тупейный художник»
• По писателю: Лесков Николай Семёнович

Лесков, Анализ произведения Тупейный художник

Произведение Лескова Тупейный художник датировано 1883 годом. Лесков в Тупейном художнике описывает сложную и страшную жизнь крепостных, обличая годы царизма, показывая ужасы крепостного права.

Лесков Тупейный художник

Если кратко, то в работе Лескова Тупейный художник за основу сюжета взята история любви парикмахера и актрисы, которые были крепостными. Здесь парикмахер, несмотря ни на что, спасает свою возлюбленную от судьбы наложницы.

Рассказ Лескова Тупейный художник очень интересный и читается на одном дыхании, ну а для помощи школьникам, которые предпочитают читать все в сокращенном варианте, предлагаем вариант Лескова Тупейный художник для читательского дневника. Данное произведение построено на рассказе одной няни Любови Онисимовны, которая решила поделиться историей из своей жизни с мальчиком.

Н.С. Лесков свой рассказ Тупейный художник начинает тем, что автор знакомит всех читателей с понятием художник, и это не обязательно человек искусства, который пишет картины. Художниками называли даже портных, а в нашем случаем художником был парикмахер, который имел большой талант создавать образы актрисам и актерам для игры в театре.

Действия происходят в театре графов Каменских, где и служили наши главные герои, крепостные парикмахер и актриса. Служили в страхе, ведь граф был строгим и постоянно наказывал своих крепостных.

Граф Каменских ценил Аркадия и не желал, чтобы он стриг кого-то постороннего, поэтому запирал его, как запирал и своих актрис, ведь для графа важно было, чтобы его крепостных актрис никто не трогал, только он имел право делать их наложницами.

Вот только полюбился актрисе Любови Онисимовне наш парикмахер, и он отвечал на ее чувства взаимностью, но, нельзя им было быть вместе, мало того, граф присмотрел в свои покои Любовь Онисимовну и хотел сделать ее наложницей.

Спас ее тупейный художник от данной участи. Они убежали вместе и хотели обвенчаться, однако их настигла погоня. Тупейному художнику пришлось не сладко, ведь его отвели на мучительства.

Любовь весь вечер слушала крики возлюбленного, а потом, не выдержав, хотела удушить себя своей косой. Очнулась она в телячьей избе, куда ее перевели по приказу графа. Самого парикмахера Аркадия отправили на военную службу, на войну.

Все-таки не смог забить до смерти граф Каменских своего фаворита, человека, который не побоялся постричь графского брата.

На службе он заработал чины, дворянское звание и деньги. Хотел он выкупить Любу, но не судьба. Когда он приехал в город, некий дворник, позарившись на деньги Аркадия, убивает его.

На похороны прибыл даже губернатор, а вот Люба, из горя, приложилась к фляге и по сей день любит попивать. Вот и сейчас, рассказывая историю о питейном художнике, она делает глотки из своей фляги.

Лесков Тупейный художник главные герои

В произведении Лескова Тупейный художник главными героями являются Аркадий и Любовь Онисимовна. Николай Лесков в работе Тупейный художник создал таких героев, которые олицетворяли лучшие черты человечества.

Они красивые, талантливые, благородные, способны на верную любовь. Так, Аркадий был не просто парикмахером, а настоящим художником.

который не стриг и не делал прически, а рисовал актрис, делая из обычных дворовых девушек, настоящих богинь.

Тупейный художник основная мысль

Как я уже говорила, в произведении Лескова Тупейный художник основная мысль выражена на примере парикмахера и актрисы показать жизнь малых людей, жизнь крепостных, которым приходилось терпеть своих хозяев и терять своих избранников. Автор показывает всю правду прошлого времени, времени, когда существовало крепостное право.

Подробный анализ рассказа «Тупейный художник» – Лесков Н.С. Литература 19 века

«Тупейный художник» (1883), анализ которого мы проведем, входит в круг самых известных и даже популярных произведений Лескова. Культурный читатель нередко знает сюжет рассказа с детства. Этот сюжет построен на предании и в предание же вошел.

Лесков рассказал историю любви и гибели крепостной актрисы «бывшего орловского театра графа Каменского» и служившего в этом театре тупейного художника (то есть парикмахера и гримировщика; слово «тупей» на языке XVIII—XIX вв. означало прическу или, как пояснял «Толковый словарь» В.

Даля, «взбитый хохол на голове»).

При каком из исторически известных графов Каменских происходит действие, не ясно, да это и не важно, для автора существенно другое: события совершались в пору крепостного владения людьми. Один из подзаголовков рассказа акцентирует именно антикрепостническую тему: «Святой памяти благословенного дня 19-го февраля 1861 г.».

Оба графа Каменских, действующие в произведении, отличаются не просто жестокостью, лютостью нрава, но и сугубым внешним безобразием. Граф — владелец театра — «страшно нехорош», «на всех зверей сразу походил». Его брат собою был еще непригляднее: «все лицо у него в буграх заросло», так что даже брить было опасно.

Под «проклятой усадьбой» по традиции подведены подвалы, где сидели на цепях рядом с медведями провинившиеся, согласно усмотрению графа-театрала, актеры. Вступиться за них было некому: все опасались барина.

Бежавших от его лютости героев, Любу и Аркадия, выдает не имеющий никакого отношения к Каменскому священник, потому что боится расправы точно так же, как и крепостные графа. Тема страха объединяет всех героев рассказа: рабов и хозяев жизни.

По отношению к Каменским она реализована в упоминании исторического факта, получившего легендарное распространение: «Фельдмаршала Михайлу Федотовича крепостные убили за жестокость в 1809 году…». Легендарности этого события способствовало посвященное ему стихотворение В. А.

Жуковского «На смерть фельдмаршала графа Каменского» (1809). Стихотворение публиковалось Жуковским в разных вариантах, и в одном из них, прославляя военные заслуги екатерининского полководца, поэт тем не менее не умолчал и о его «презренной» гибели:

Здесь рок Каменскому конец презренный дал

Живым лишь только в устрашенье!

Перерабатывая свое произведение для последующих после первого изданий, Лесков вносил в него поправки, усиливающие антикрепостническую тенденцию. По мысли писателя, читатель и двадцать с лишним лет спустя после отмены крепостного права, то есть в 1883 году, должен был воспринимать антикрепостническое содержание рассказа как незабываемый, живой, не ушедший в историю опыт.

Подчеркнем, что этот неугасимый пафос лесковского «Тупейного художника» актуален и для читателя XXI века. Психологические травмы многовекового рабства по-прежнему ощутимы в национальном сознании. Оппозиция раб — хозяин реализуется в современной жизни нередко и разнообразно. Страх продолжает быть стойким побудителем действий русского человека.

В разработке крепостнической темы Лесков открыто опирается на творческий опыт своих предшественников. В «Тупейном художнике» подробно развита фабула известной повести А. И. Герцена «Сорока-воровка», опубликованной в журнале «Современник» еще в 1848 году.

Многие мотивы, существенные для лесковского рассказа, были впервые введены в литературу другим русским классиком, И. С. Тургеневым, в его знаменитом повествовательном цикле «Записки охотника» (1847-1852).

Среди них нужно также отметить следующие: «раб» — прежде всего человек, он тоже способен любить, постигать красоту природы и жизни, он способен чувствовать сопричастности мирам.

Мир русских дворян и крестьян — единый русский мир; талантливость русского человека не зависит от его социальной принадлежности и у всех вытекает из одного источника — человеческой природы и Божьих даров.

С творчеством Н. А. Некрасова и Ф. М. Достоевского произведение Лескова связано темами страдания, страдателей и сострадания.

Героиня «Тупейного художника», бывшая крепостная актриса, в другом времени — няня рассказчика ее истории, обращается к своему слушателю с знакомыми для русской литературы XIX века словами: «А ты, хороший мальчик, мамаше этого никогда не говори, никогда не выдавай простых людей: потому что простых людей ведь надо беречь, простые люди все ведь страдатели».

В отличие от Герцена, Тургенева, Некрасова и даже Достоевского тема страдания и страдателей не получит, однако, у Лескова ни философско-нравственного, ни эстетического разрешения или катарсиса — духовного очищения через ужас и сострадание.

Возлюбленный Любови Онисимовны, Аркадий, перенесет пытки в графских подвалах, будет умирать, но выживет и после кровавых военных сражений; вернувшись к ней, он погибнет от руки «своего брата» — простого человека, дворника.

Граф в конце концов помимо воли определил герою путь в соответствии с благородным характером Аркадия — послал на войну, дал шанс выслужить личное дворянство, открыл «путь чести».

Человек из народа — «постоялый дворник» — зарежет Аркадия ночью, сонного, увидев на его груди деньги: «Совсем,— говорит,— горло перехватил и пятьсот рублей денег с него снял. Поймали его, весь в крови, говорят, и деньги при нем». Героиня рассказа утоляет свои страдания тоже по-русски, пытаясь залить их «из плакончика»: «облить уголь», «Аркашу помянуть».

Трагедийный пафос в рассказе Лескова лишь нарастает к финалу. Обращен он, повторим, к сознанию читателя, живущего после отмены крепостного права.

Название своего произведения писатель никогда не менял. Этот факт свидетельствует, что антикрепостнические мотивы усилены здесь размышлениями о судьбе художника, и в особенности о судьбе художника в России.

Не только живописцы, скульпторы, писатели или актеры являются, с точки зрения лесковского рассказчика, художниками. Устаревшему, академическому представлению жизнь противопоставила свои резоны. Как художники известны и золотых и серебряных дел мастера, в Америке, замечает рассказчик, прославился мастер, работавший над лицами умерших.

Парикмахер Аркадий тоже был несомненно художественно талантлив. Он не просто причесывал, но «рисовал» актрис. Причем всех, а когда приходилось, и самого графа «отрисовывал» в благородном виде. Сила его художества заключалась, по слову рассказчика, в «идейности», в способности придать лицу тонкое, высокое выражение.

Но если грим, выполненный Аркадием для актрис, превращая дворовых девушек в героинь и даже богинь, то «рисовка» урода-графа прикрывала благородной личиной истинный облик крепостника. Лесковым описаны и минуты вдохновения, не раз переживавшиеся тупейным художником.

В эти мгновения он гляделся совершенным красавцем, в очах светилась ангельская душа, на челе покоилась дума, смотрел он тогда будто «из-за туманного облака».

В таком описании легко узнаваемы романтические образы и представления.

Согласно же романтическим понятиям, художник — существо, возвышающееся над реальностью, ему открыты тайны жизни и искусства, высшая гармония только через художника может войти в жизнь, он, как истинный мастер, наделен совершенным вкусом, ему неведомы противоречия между мыслью и формой, его искусство способно преображать действительность.

Аркадий «рисовал» актрис для сцены, а графа — для жизни. Темы игры «на театре» и игры на жизненной сцене сходятся в судьбе художника — личности исключительной, наделенной чертами истинности, подлинности.

Герой Лескова — и в этом также проявляется его романтическая избранность — постоянно находится на грани жизни и смерти, ходит по лезвию бритвы.

В такие условия Аркадий поставлен договором с графом, по которому он не мог применять свое искусство ни к какому другому мужскому лицу, кроме графова, не обрекая себя на мучения и гибель в солдатах.

Брат покровителя театра, зная содержание договора, под пистолетами заставил Аркадия «убрать» свое лицо, за порез обещая непременно убить. Избежав ожидаемой смерти, герой все-таки погибает, но неожиданно, случайно и поэтому уже совершенно мученически.

Настигнув художника, смерть так изменит его собственное лицо, что он станет почти неузнаваемым, и это значит — своеобразной противоположностью своих художественных образов, антиподом «тупейных» «рисунков». Постоянно испытываемая им близость смерти — знак избранности, но сама смерть выводит его образ за пределы романтики.

Рассказ няни об Аркадии герой-рассказчик не случайно слушает в буквальном смысле слова на могиле художника. Первый подзаголовок произведения Лескова — «Рассказ на могиле».

Итак, катастрофичность судьбы художника обнажает, делает явной глубинную трагичность русской жизни. Именно через художника, по Лескову, проявляется сущность, метафизика судьбы русского человека.

Аркадий решается противостоять тирании и сластолюбию графа и, ни минуты не колеблясь, действует в соответствии со своей благородной натурой. Он спасает, увозит возлюбленную, конечно, не просчитав подробности и последствия побега.

В его поведении видны типичные черты, свойственные очень многим лесковским героям, «антикам» (так Лесков именует своих талантливых и благородных чудаков) и праведникам.

Более же других Ивану Двягину — герою повести с символико-поэтическим названием «Очарованный странник», герою, очарованному красотой жизни, страннику, наделенному истинным художническим чутьем.

У Лескова, что подтверждают и другие его сочинения, художническая одаренность лежит в основе русского национального характера.

Левша, герой одноименного сказа, искуснейший мастер, выковал микроскопические гвоздики для подков «аглицкой» блохи только после того, как помолился Богу, совершил поклонение иконе святого Николая-угодника, отрешился от мира.

Мудрили туляки над своим мастерством, «наружу» не показываясь, неизвестно чем питаясь, не внимая словам извне о пожаре, закончили «безотдышную работу» в самую последнюю минуту отведенного им срока.

При этом в «тесной хороминке», в которой они искусничали, «такая потная спираль сделалась», что трудно — нельзя было «продохнуть». Это ли не стихийное, хотя и не романтическое, проявление вдохновения?

В рассказе «Тупейный художник», анализ которого нас интересует, все герои так или иначе связаны с миром искусства, игрой, театром. Трагическая игра есть ив русской жизни, и проявляется она не только в смене ролей, которые вынуждена «исполнять», например, героиня рассказа — Люба.

Сначала Любовь Онисимовна — актриса, потом — скотница, няня, наконец — прожившая свою жизнь рассказчица.

«Постоялый дворник», зарезавший художника, совершил свой поступок, как это ни парадоксально, тоже по своеобразному наитию, мгновенному «озарению», так, будто вынужден был сыграть роковую роль: увидел деньги — зарезал.

Очевидному злодеянию его никто не удивился, нравственной оценки он не вызвал ни у одного из персонажей рассказа, даже у героини. Случайность происшедшего в силу особых русских условий, привычек, деформаций сознания оказывается роковым образом закономерной.

Состояние вдохновения в итоге объединяет и художника Аркадия, и зарезавшего его безымянного «постоялого дворника».

Реалистическое искусство Лескова не разводит в разные стороны, не разделяет противоположности: жестокость и способность к милости (граф и его отношение к Аркадию), изменчивость и постоянство жизни (путь и гибель художника), творческий порыв и преступление. Источник единства — русская жизнь, русское сознание с их одноприродностью, общей сущностью.

Композиция «Тупейного художника», как всегда у Лескова, замысловата.

Рассказ ведет герой, некогда мальчиком слушавший горестное повествование своей няни на могиле ее погибшего возлюбленного, неподалеку от которой чернеют развалины театра Каменского.

Речь Любови Онисимовны звучит как поминки по художнику, о чем прямо сообщается в финале: «Более ужасных и раздирающих душу поминок я во всю жизнь не видывал».

История о любви, художнике, гибели обращена к ребенку. Она вспоминается героем-рассказчиком в другом времени и в другом возрасте. Цель Лескова — воздействовать на память слушателя с тем, чтобы поколебать сложившийся тип сознания и тип поведения русского человека. Напомнив, ужаснуть и тем самым освободить от прошлого, от нравственного наследства крепостничества.

Читательская судьба произведения «Тупейный художник», анализ которого мы провели, сложилась так, что во многом свидетельствует о реализации авторской установки. В глазах потомков «Тупейный художник» — не только художественное произведение. К этому рассказу обращаются и как к документальному источнику, психологически достоверному свидетельству о трагическом прошлом России.

Источник: Русская литература. XIX век. От Крылова до Чехова: Учеб. пособие. Сост. Н.Г. Михновец. – СПб.:”Паритет”, 2001

Христианская духовность, православные традиции во многом определяли нравственно-эстетическую природу отечественной литературы. Есть в русской словесности особый жанр, прямо отсылающий к важнейшим событиям Священной истории, — пасхальный рассказ.

Неизвестный автор статьи в журнале “Христианское чтение” за 1834 год описал приход в мир Христа в следующих экспрессивно-выразительных образах: «явился Освободитель от бедствий, пришел Путеводитель к заблудшим, Врач к немощным, Искупитель к пленникам, Податель прощения к осужденным, Жизнодавец к умершим!” В этом эмоционально-семантическом ряду особенно выделяется последний образ — “Жизнодавец”, который имеет пасхальный смысл, выраженный в торжественном, ликующем церковном песнопении:

Христос воскресе из мертвых,

Смертию смерть поправ,

И сущим во гробех живот даровав!

“Попрание смерти” заложено в самой сердцевине православного “праздника праздников” Пасхи, знаменующего спасение и обновление жизни. Ведущие идеи праздничного пасхального мироощущения — освобождение, спасение человечества от грехов, преодоление смерти и пафос утверждения жизни. В Евангельском послании святого апостола Павла сказано, что Иисус послан был в мир, “дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех” (Евр. 2: 9), “И избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству” (Евр. 2: 15); “Посему ты уже не раб, но сын, а если сын, то и наследник Божий чрез (Иисуса) Христа” (Гал. 4: 7). Таким образом, событием Пасхи утверждается ценность и достоинство человека, который уже не является узником собственного тела, а — наоборот — вмещает в себя всю Вселенную. Все это подчеркивает полноту величественной гармонии между землей и небом, между миром физическим и миром духовным.

Замечательно писал об общечеловеческом значении Пасхи Н.В. Гоголь: “день этот есть тот святой день, в который празднует святое, небесное свое братство все человечество до единого, не исключив из него человека”. В то же время писатель связал этот праздник с национальным сознанием русского народа, с историей и будущностью России: “Отчего же одному русскому еще кажется, что праздник этот празднуется как следует <…> в одной его земле? <…> раздаются слова: “Христос воскрес!” — и поцелуй, и всякий раз также торжественно выступает святая полночь, и гулы всезвонных колоколов гудят и гудут по всей земле, точно как бы будят нас! <…> где будят, там и разбудят. Не умирают те обычаи, которым определено быть вечными. Умирают в букве, но оживают в духе <…> Не умрет из нашей старины ни зерно того, что есть в ней русского и что освящено самим Христом <…> Лучше ли мы других народов? — вопрошает Гоголь. — Ближе ли жизнию ко Христу, чем они? Никого мы не лучше, а жизнь еще неустроенней и беспорядочней всех их”. Но все же “есть уже начало братства Христова в самой нашей славянской природе, и побратание людей было у нас родней даже и кровного братства”. Не случайно финальным обобщением гоголевской книги “Выбранные места из переписки с друзьями” стала глава “Светлое воскресение”, построенная по канонам жанра пасхального рассказа. Идея воскрешения России, русского человека стала “пасхальным сюжетом” книги Гоголя.

Сюжеты русских пасхальных рассказов — духовное проникновение, нравственное перерождение и восстановление человека, прощение во имя спасения души, воскрешение “мертвых душ”. Эти идеи, темы, мотивы и образы были усвоены русской литературой, так что в целом ее можно рассматривать как пасхальную. Так, даже в святочные рассказы проникали пасхальные мотивы. Например, рассказ Н.С. Лескова “Под Рождество обидели” (1890) содержит пасхальный эпизод. Главное событие лесковского рассказа “Фигура” (1889) происходит под Пасху. Очевидно нравственно-эстетическое воздействие лесковской повести “Запечатленный Ангел” на пасхальный рассказ А.П. Чехова “Святою ночью”.

“Запечатленный Ангел” (1873) Лескова стал общепризнанным шедевром, который, по словам автора, “нравился и царю, и пономарю”. “Проста, изящна, чиста <…> прекрасная маленькая повесть г. Лескова “Запечатленный Ангел”, — справедливо отмечал современник писателя — журналист и мыслитель Константин Леонтьев. — Она не только вполне нравственна, но и несколько более церковна, чем рассказы графа Толстого”.

“Чудо” в “Запечатленном Ангеле”, пожалуй, — ключевое слово-образ, играющее разными смыслами и красками, насыщенное сакральными знаками сил небесных. Весь комплекс “чудес”, “дивес”, “преудивительных штук” повести неуклонно подводит к главному чуду – общечеловеческому единению, осуществлению на практике желания “воедино одушевиться со всею Русью”.

Даже в атмосфере “суетного и суетливого времени” писатель проникнут верой в духовность человека. Знаменательна фигура отшельника Памвы, который “весь любовью одушевлен”. Образ жизни в лесном ските смиренного “анахорита”, “беззавистного и безгневного” отца Памвы: “согруби ему – он благословит, прибей его – он в землю поклонится, неодолим сей человек с таким смирением!” — напоминает житие аскета-пустынника преподобного Серафима Саровского, с его тяжелым и скорбным и в то же время благодатным путем подвигов молитвы и самоотречения. Точно так же, как, по словам исследователя русской святости Г.П. Федотова, преподобный Серафим Саровский “распечатал синодальную печать, положенную на русскую святость”, старец Памва в повести Лескова толкует о грядущем “распечатлении” Ангела: “Он в душе человеческой живет, суемудрием запечатлен, но любовь сокрушит печать…” В разъединении друг с другом и с Богом люди ощущают себя не просто осиротевшими, они становятся «братогрызцами”. Для установления истинно братских отношений необходимо искать общий корень, общую опору “едиными усты и единым сердцем”.

Сквозь события “Запечатленного Ангела” явственно просвечивают пасхальные мотивы, возрождающие и воскрешающие. Ангел-спаситель уподобляется Самому Христу-Спасителю. В повествовательном пространстве текста различимы знаки высших сакральных начал. Так, петух (“петелок”), возгласивший “Аминь!” человеческим голосом, ягненок (“агнец”) — символ кротости и жертвенности — обращают внимательного читателя к новозаветной пасхальной образности: согласно преданию, воскресению Христа предшествовало пение петуха; агнец в христианской символике — прообраз и одно из обозначений Спасителя.

”Запечатление” Ангела, то есть наложение раскаленной печати на иконописный лик, уподоблено погребению. “Дело пропащее и в гроб погребенное”, — говорит один из героев о поруганной иконе. Вся история ”распечатления” Ангела представлена как метафора воскресения. В подтексте повести Лескова угадываются слова Всенощного бдения: “крест бо претерпев, погребению предадеся, яко Сам восхоте; и воскрес из мертвых, спасе мя, заблуждающегося человека”. Как Христос воскрес из “запечатленного гроба” нетленным, так и Ангел оказался неповрежденным под сургучной печатью.

Лесков выводит идею сплочения из узких рамок семейно-бытового круга на уровень вневременной, межнациональный, общечеловеческий. Это тем более важно, что писатель с болью наблюдал распад человеческих связей: “с предковскими преданиями связь рассыпана, дабы все казалось обновленнее, как будто и весь род русский только вчера наседка под крапивой вывела”. Не дать порваться связи времен и поколений, восстановить “тип высокого вдохновения”, “чистоту разума”, который пока “суете повинуется”, поддержать “свое природное художество” – вот главные цели создателя “Запечатленного Ангела”.

Особая тема повести – отношение к русской иконе и иконописи. “Запечатленный Ангел” — уникальное литературное творение, в котором икона становится главным “действующим лицом”. Возможно, что Лесков дает точное описание подлинника: “Ангел-хранитель, Строганова дела”. Хотя лесковский рассказчик подчеркивает, что красота иконы неописуема, но тем не менее именно в слове он умеет передать тончайшие отблески и игру красок, оттенки эстетического переживания при созерцании святыни: “глянешь на Ангела… радость! Сей Ангел воистину был что-то неописуемое. Лик у него, как сейчас вижу, самый светлобожественный и этакий скоропомощный; взор умилен; ушки с тороцами, в знак повсеместного отвсюду слышания; одеянье горит, рясны златыми преиспещрено; доспех пернат, рамена препоясаны; на персях младенческий лик Эммануилев; в правой руке крест, в левой огнепалящий меч. Дивно! дивно!.. Власы на головке кудреваты и русы, с ушей повились и проведены волосок к волоску иголочкой. Крылья же пространны и белы как снег, а испод лазурь светлая, перо к перу, и в каждой бородке пера усик к усику. Глянешь на эти крылья, и где твой весь страх денется: молишься “осени”, и сейчас весь стишаешь, и в душе станет мир. Вот это была какая икона!”

В лесковском “иконописном” фрагменте сохранен стиль русской агиографии во всей его чистоте и красоте, как он представлен у лучших писателей древней Руси: богатство словесной культуры, развитая риторика, пышно изукрашенное “плетение словес” и – главное – нравственная серьезность перед ликом красоты.

Современный художник Юрий Селиверстов, создавший портреты Достоевского, Бахтина, иллюстрации к Новому Завету, в частном письме утверждал, что “икона никогда не была искусством и не будет. Икона не произведение, но молитва – и только! Она и вне времени и вне пространства. Она везде. Создавалась она руками чистыми, чистой душой, воспарением духа”.

Выше уже было отмечено, что “Запечатленный Ангел” имел громадный успех у читателей. Повесть Лескова узнали и “на самом верху”: императрица Мария Александровна выразила желание послушать это произведение в чтении автора. “Запечатленный Ангел” стал книгой для семейного чтения. Любопытно сообщение Чехова редактору Лейкину 7 марта 1884 года: “Отец читает вслух матери “Запечатленного Ангела”.

Таким образом, лесковская повесть была у Чехова “на слуху”, что не могло не отразиться в его творчестве, а именно — в создании “пасхального” рассказа “Святою ночью” (1886). Как лесковский шедевр заслужил всеобщее признание, так и чеховское творение принесло автору заслуженную награду: этот рассказ был упомянут в материалах о присуждении Чехову Пушкинской премии.

Пасхальный шедевр Чехова “Святою ночью” – этюд в лесковской манере. Он также построен на эстетике культа, но вместо иконописи взято слово – “красота святой фразы”. Чеховский герой – иеродиакон Николай – простой монах, который “нигде не обучался и даже видимости наружной не имел”. Однако он обладает божественным даром сочинять акафисты. “Радуйся, древо светлоплодовитое, древо благосеннолиственное, им же покрываются мнози!” – так звучит хвалебный гимн Богородице. Сложные, многокорневые слова, усвоенные православной гимнографией из греческой традиции торжественной церковной риторики, выражают благоговение перед святыней и в какой-то мере чувство бессилия достойно на человеческом языке воспроизвести святой образ.

Мы будто слышим рассказчика “Запечатленного Ангела” с его стремлением передать святую красоту иконы в святой фразе — теми же многокорневыми словообразованиями, свойственными для церковных песнопений, которые, как сказано у Чехова, вмещают “много слов и мыслей” в одном слове: “Лик у него <Ангела. – А.Н.-С.> самый светлобожественный и этакий скоропомощный”. Чехов устами своего рассказчика — молодого послушника Иеронима — развивает теорию жанра и стиля русского религиозного искусства: “Кроме плавности и велеречия <…> нужно еще, чтоб каждая строчечка изукрашена была всячески, чтоб тут и цветы были, и молнии, и ветер, и солнце, и все предметы мира видимого” , “надо, чтоб в каждой строчечке была мягкость, ласковость, нежность <…> Так надо писать, чтоб молящийся сердцем радовался и плакал, а умом содрогался и в трепет приходил” .

Здесь отчетлива различима та “очарованность” – душевное свойство удивляться открывающейся взору святой красоте, молитвенная способность к тончайшему духовному и эстетическому переживанию, характерная для любимых героев Лескова. Налицо не только слуховая, но и зрительная, живописная, как в “Запечатленном Ангеле”, образность. Безусловно, стиль рассматриваемых произведений Лескова и Чехова можно определить как словесную живопись. “Найдет же такие слова! Даст же Господь такую способность! – удивляется чеховский рассказчик. – Для краткости много слов и мыслей пригонит в одно слово <…> “Светоподательна”! <…> слова такого нет ни в разговоре, ни в книгах, а ведь придумал же его, нашел в уме своем” .

Но, как подчеркивают оба писателя, создание такого искусства — “редкого отеческого художества” — возможно только при условии высочайшей нравственности, красоты духовной самого художника, творца прекрасного, вдали от суеты и корысти.

В рассказе “Святою ночью” Чехов пишет, что подлинного благообразия нет даже и в монастыре: “народ все хороший, добрый, благочестивый, но … Ни в ком нет мягкости, деликатности”, “некому вникать” в слова пасхального канона, и кроткий поэтичный человек – безвестный сочинитель акафистов – остается непонятым, ненужным даже среди монастырской братии. Он умирает под Пасху, и, согласно традиционному житийному представлению, это смерть праведника, святого, открывающая двери в Царствие Небесное.

Особое эмоционально-психологическое состояние радостной просветленности, изумления перед непостижимостью Божественного Промысла: так, что “плакать хочется”, “дух захватывает” — очень характерно для пасхального мироощущения, переданного у Лескова и Чехова в словесно-живописном искусстве.

Алла Анатольевна Новикова-Строганова — доктор филологических наук, профессор, член Союза писателей России (Москва), историк литературы