Рассказ ленька любимец ребят

Июнь 1941 г. был богат на аномалии. Куры каждый день несли в два-три раза больше яиц, чем обычно. Грибы, что называется, косой косили! Старики говорили: «Не к добру это! Война будет!» Молодежь отмахивалась: «Какая война? С кем? У нас мирный договор с Германией!»

Скептики призадумались за три дня до начала войны: на деревню обрушились полчища крыс! В подполах, скотных дворах, даже на улицах метались злобные серые создания! От них отбивались кочергами, поленьями, котелками! А 22 июня началось германское вторжение.

О страшных предзнаменованиях, со слов очевидцев, поведала автору заведующая Васильевской сельской библиотекой Л.А. Русакова. Так ли было, на самом деле ? Людмила Аркадьевна уверяет, что именно так! Или народная фантазия, столкнувшись с невиданной по ожесточению и количеству жертв войной, задним числом измыслила эти леденящие душу приметы? Сейчас, наверное, никто уже точно не ответит на данный вопрос. Но то, что возможно и необходимо – это навеки сохранить свидетельства людей, переживших военное лихолетье. Ибо наша национальная память о Великой Отечественной войне, пожалуй, главной войне за всю русскую историю, должна быть максимально полной. Ведь именно эта память служит всем нам духовной поддержкой в минуту уныния и отчаяния. Основой патриотического воспитания новых поколений. Надеждой на Великое будущее России. Ниже я привожу записи бесед с рядом очевидцев событий 1941 г., либо их ближайших потомков (дочь, сын). Все, о чем рассказывается, происходило на территории (либо с жителями) Васильевского сельского совета Высоковского (ныне Старицкого) района Калининской (Тверской) области. Главным образом, в октябре – декабре 1941 г.: в период немецкой оккупации. Маленькое предварительное пояснение. Внимательный читатель обнаружит во всех трех фрагментах устной истории общность ряда черт.

1) Удивление их авторов от контраста между образом врага, сложившимся под воздействием советской пропаганды: «немцы – нелюди», и реальностью: «немцы – люди, причем часто – добрые». 2) Стремление объяснить эксцессы со стороны оккупантов вмешательством злобных рыжих финнов, которые, дескать, мстили за советско-финскую войну. О «жестоких финнах» и «хороших немцах» я слышал не только в наших краях, причем, в разных деревнях, но и, скажем, в Рузском районе Московской области от своей деревенской хозяйки Лидии Александровны Разуваевой, пережившей оккупацию (с. Ново-Волково). Действительно ли виноваты в зверствах исключительно «плохие» финны? – Вопрос к военным историкам. Или так, в этническом преломлении («плохие финны» – «хорошие немцы»), трансформировалась в народном сознании двойственность поведения оккупантов («плохое – хорошее») по отношению к местным жителям? 3) Достаточно спокойное (без надрыва) фиксирование негативных аспектов оккупации. Грабежей: несанкционированных – со стороны голодных солдат и организованных – километровый обоз с награбленным добром в д. Чернево. Угонов односельчан в Германию. Выселений, а порой, поджогов домов – среди лютой зимы! Использования мирных жителей, как живого щита, при атаках на позиции Красной армии. У всех рассказчиков чувствуется скрытое недоумение: вроде бы «хорошие» немцы, а такое сотворили?! Думается, это недоумение объясняется тем, что оккупанты у нас были недолго и не успели по настоящему «развернуться». Моим нынешним землякам просто повезло. Но и это «везение», как увидит читатель, было весьма относительным. Еще одно наблюдение. Как я мог убедиться, беседуя с очевидцами тех грозных событий, их детьми, внуками и правнуками, народная память на протяжении нескольких поколений необычайно точно сохраняет свидетельства о Великой Отечественной войне. Так потрясла она национальное сознание! Да, очевидцы помнят больше. Причем старшие более подробно, чем тогдашние малыши. Но суть событий, скажем, пребывания немцев в д. Чернево, нынешняя двенадцатилетняя девочка Полина, внучка одной из рассказчиц Т.М. Петуниной, воспроизводит предельно точно. Потому призываю. Записывайте воспоминания о Великой войне! Непосредственных свидетелей событий. Их потомков. В них – правда о нашей Победе, которую надо сохранить! И последнее. Автор благодарен работнику местной администрации Валентине Михайловне Дмитриевой и заведующей Васильевской сельской библиотекой Людмиле Аркадьевне Русаковой за помощь в поисках и сканировании фотоиллюстраций.

«Вот такой запомнилась мне война…» Рассказ Нины Смирновой. Нина Дмитриевна Смирнова (за шустрость прозванная Самолетовой) родилась в 1928 г. в д. Щитниково Высоковского (ныне Старицкого) уезда Тверской губернии. Осенью 1941 г. ей было 13 лет. Вот что она рассказала о своей жизни в оккупации и в эвакуации.

В конце октября 41 г. гляжу я как-то в окно. Смотрю из леса со стороны Волги (там, как мы потом узнали, у немцев была понтонная переправа возле д. Терпилово) идут трое немцев. «Русский солдат есть?» – спрашивают. «Нет» – отвечаю. Ушли. На следующий день уже 6 немцев снова ненадолго зашли в деревню, опять про наших солдат спрашивали. Тогда такая неразбериха была. Только немцы ушли, ночью наши на нескольких грузовиках приехали. Сказали, что в Калинин (теперь Тверь) за горючим их отправили. На следующий день опять наши – двое верхом на лошадях, но тут же ускакали. Следом немцы на телегах, со стороны Терпилова; видно, по понтонному мосту переправились. Эти уже прочно обосновались. У нас в избе поселилось 6 человек. Спали на полу на соломе. А мы с мамой на печке ночевали. Помню двоих: Зигфрида и Юсупа. (М.б., Иозефа? – М.Г.). Один из Югославии, а другой из Чехословакии. Зигфрид фотографию показывал, на ней двое детей. «Цвай киндер,» – говорит. Ох, как они за своими конями ухаживали! Чистили каждый день, ноги им мыли. Мы за собой так не следили, как они за лошадьми. Немцы поначалу днем куда-то все уезжали, наверное, на передовую, потом возвращались. Как-то, когда их не было в деревне, из леса выходят двое наших солдат. Говорят, отстали от своей части. Зашли в избу, погрелись, помылись, переобулись. Собрались уходить. Глянь, а тут немцы возвращаются! У одного из солдатиков пилотка на голове зашевелилась – волосы аж дыбом встали! Они сразу в подпол, а шинель за сундук запихнули. Немцы как вошли в избу, шинель-то и увидели. Избу обыскали и в подпол. Вывели наших ребят на улицу. Один шинель надел, а другой, как и пришел, в одной гимнастерке – дрожит. То ли от холода, то ли от страха. У нас во дворе камень большой лежал. Немцы об него винтовки, которые у солдат отобрали, разбили, а самих солдатиков увели по лесной дороге в сторону д. Кознаково. Может, убили, а может, к своему начальству увели. Больше мы их не видели. Прошло сколько-то времени. Немцы уже все из деревни не уходили. Часовые обязательно оставались. Собрали они как-то жителей, как сейчас помню, 137 человек нас было, и согнали всех в один дом. (Вот память! Что тогда было, все помню. А сейчас! Очки куда-нибудь положу, а потом целый день найти не могу). Немцы, наверное, боялись партизан, и чтобы народ им не помогал, загнали всех в такой «концлагерь». Ночью мужики сделали подкоп под фундамент. Думали, что если немцы подожгут дом, то кто-то сможет убежать. Правда, днем из дома выпускали. Разрешали сходить домой, скотину покормить. емецкая комендатура была в Терпилове. Там же и госпиталь, на краю деревни. В нашем доме тоже потом что-то вроде госпиталя сделали для раненых. А в Терпилове стояли немцы и финны. Финны очень злые были. Приехали как-то к нам в деревню. На телеге кадка. Стали молоко отбирать. А потом один на маму пистолет наставил: «Давай корову!» Так и увели кормилицу. А мама, не побоялась же, пошла в Терпилово в комендатуру на финнов жаловаться. Там ей дали другую корову, бывшую колхозную. Дело в том, что когда фронт приблизился, велели колхозную скотину от немцев на восток угонять, в Горьковскую область. Лошадей успели угнать, а коров нет. Вот колхозных коров по дворам и раздали. Так у многих по две коровы оказалось. Но недолго и эта корова у нас прожила. Мы ее прятали, в лесу пасли. А она как-то из лесу к озерку вышла попить, тут немцы ее и поймали. Мама к офицеру, а тот смеется, на клеймо, которым метили колхозных коров, показывает и говорит: «Матка, корова – коллектив». Дескать, не твоя корова, а колхозная. «Мне, – говорит, – солдат кормить надо». (У немцев переводчик был; а больше знаками объяснялись). А нам с мамой отдали голову коровью, мы из нее холодец варили.

Как-то 15 человек, в основном взрослых мужиков, собрали и погнали в сторону Старицы, сказали, в Германию повезут. Откуда мужики взялись? Многие с трудового фронта. В 41-м сорока-сорокапятилетних мужиков в Красную армию еще не призывали, а направляли рыть окопы против немцев. Но фашисты так быстро наступали, что наши и отойти не успели, так и остались в деревне. У нас и много дачников в оккупацию попали, в основном, ленинградцев – женщин с детьми. Приехали отдохнуть на лето, а тут война. В Ленинград не пускают. А скоро город вообще в блокаде оказался. Только в 45-м году и смогли домой вернуться. Им, можно сказать, повезло. А то в Ленинграде с голоду бы умерли. Моя соседки, Валентина с сестрой, там чудом выжили, а мать, отца, брата и сестру похоронили.

Из наших, в Германию угнанных, половина ночью в Старице сбежали: в заломках (пещерах, где добывали белый камень) старицких прятались. Немцы туда боялись соваться. Потом они домой вернулись: Василий Тихонов, Ленька Лебедев, еще кто-то. А крестный Иван Евполов, председатель колхоза Иван Виноградов и дядя Сережа через д. Холохольню домой пошли. Ночью в Холохольне в церкви спрятались. А уже декабрь на дворе. Холодно. А они одеты легко. Замерзли. Утром бой начался. Стреляют:, и наши и немцы. Дядя Сережа все-таки решил в храме отсидеться, а другие двое не выдержали холода, выбежали наружу. Их и убило. А дядя Сережа дождался ночи – и домой. Убитых потом в деревню привезли, похоронили на кладбище. Это уже когда немцы ушли. А с теми, которых в Германию, угнали, никто не знает, что стало… Наши в конце декабря вернулись. Наступали со стороны Трехдубья, Васильевского. В общем, от Калинина шли с боями. Нас всех, как я говорила, немцы согнали в один дом. Напротив него ихние минометы как раз стояли. А тут наши подходят. Мы боялись: начнут бить по минометам и в наш дом ненароком попадут. Но обошлось. Только один снаряд рядом с домом разорвался и только одного человека, Кольку Панова, ранило. Разведка, наверное, наша хорошо сработала: доложила начальству, в каком доме нас заперли. За деревню 4 дня бои шли. Потом уже наших убитых бойцов собрали и похоронили в братской могиле – около 500 человек оказалось.

А пока шло сраженье, немцы каждый день после боя заставляли нас собирать своих убитых и сносить в подвал сгоревшего дома. Но наши, наконец, одолели. Немцы отступили в сторону Терпилова. Часть своих мертвецов увезли на телегах. А других, которых мы в подвал снесли, сожгли. Перед уходом они один дом подожгли, чтобы дымовую завесу сделать. Потом мы еще 6 убитых фрицев нашли и в силосной яме похоронили. Освободили нас 29 декабря 1941 г. Пока еще живы были бывшие в оккупации, мы каждый год этот день как большой праздник справляли. А сейчас, кроме меня, никого уж и не осталось. Только нас освободили, как в 1942 г. всю молодежь из района отправили в г. Молотов (теперь Пермь). Наверное, наши власти боялись: вдруг немцы вернутся и угонят всех в Германию. Ведь их только в 1943 г. из Ржева выбили. Да и народу на заводах не хватало: мужики, почитай, все в армии были. Отправляли нас в товарных вагонах из Высокого. Стали мы работать в Молотове на заводе им. Дзержинского. Наших было всего 31 человек: 30 из соседнего села Васильевского, до я одна из Щитникова. Через две недели решили мы, самые рисковые, домой бежать. Надела я на себя три платья, чемодан с вещами с третьего этажа общежития сбросила, чтобы вахтерша не догадалась, что убегаю. Всего нас 6 человек утекало. Через р. Каму на лодке нас перевезли. Сказали перевозчику: «Домой едем». На полустанке, где уголь грузили, попросились мы в вагон с углем. Поехали. Потом спрашиваем: «Куда поезд идет?» Оказалось, не в ту сторону. Слезли, черные все, как негры. Пошли пешком в сторону дома. На огородах сорвем что-нибудь, тем и питались. Помню, проходили Ярославль, Рыбинск, Тутаев. На какой-то станции четверых из нас задержали, и меня тоже. Сказали: «Будете работать, картошки дадим». А работа такая: песок из реки вымывали, а мы его лопатами подальше от берега отбрасывали, чтобы назад не пополз. Проработали мы немного. Подкопили хлеба, который нам выдавали, и опять удрали. Смешались с толпой беженцев, возвращавшихся домой в освобожденные от немцев районы. У тех подводы были. Так потихоньку мы и до своих деревень добрались. Хотели нас сначала назад отправить. Тогда мы в лес убежали. Спрятались там и все в бинокль смотрим, нет ли облавы? Наконец, сжалились над нами, разрешили остаться дома. Спасибо председателю сельсовета. Круглов его звали. А как потом в колхозе жили, о том Вам Валентина Платонова, соседка моя, уже рассказала. Да, еще одно. Не так давно приезжал из Германии один немец. В войну он в наших краях воевал. А в нашей избе, где маленький госпиталь был, раны залечивал. Вот такой запомнилась мне война.

22 апреля 2018 г.

Рассказ Валентины Горшковой. Валентине Афанасьевне Горшковой (в девичестве Соколовой, 1935 г.р.) в 1941 г. было шесть лет. Жила она с мамой, Екатериной Александровной Соколовой (1907-1991). Отца, Афанасия Арсентьевича Соколова (1902-?), взяли сначала на тыловые работы, а потом призвали в армию. С фронта он не вернулся. Пришло извещение: пропал без вести.

Жили в с. Васильевском. Рядом, через речушку Улюсть (Улюська, как ее обычно называют местные жители), расположена деревня Рамейково. Васильевское и Рамейково практически сливаются друг с другом. Дом Соколовых, двухэтажный, кирпичный (он и сейчас цел) располагался около речушки, в низине, на окраине Васильевского рядом с Рамейковым. Его построили незадолго до революции два брата Соколовых. Жили наверху, а в нижних помещениях пекли баранки, которые с удовольствием покупали односельчане. В начале 30-х гг. братьев раскулачили, а дом отобрали в колхоз. Родителей Валентины выслали куда-то в Медвежьегорск. Там отец работал помощником машиниста. Через какое-то время дом вернули. Братья сумели доказать, что они не были кулаками, так как не использовали наемной рабочей силы. Родители Валентины вернулись в родное село. Здесь в 1935 г. она и родилась.

Осенью 1941 г. пришли немцы. Сначала появились разведчики верхом на лошадях. У ключа, неподалеку от Валиного дома, завязался бой. Подошли основные силы немцев. Наши отступили. Немцы заняли село.

Когда они въезжали в деревню, многие на мотоциклах, один парнишка бросил веревку под колеса невиданного ранее на селе вида транспорта. Та намоталась на ось. Мотоциклист упал. Мальчик бежать. Заскочил в ближайший дом и за матрас, прислоненный к стене в сенях. Немец за ним.

Вбегает в зал. А там бабушка старенькая жила. Немец к ней: «Где «киндер»? Та понять ничего не может. Мальчишку-то она и не видела: тот в сенях спрятался. В общем, так и не нашли «киндера», смазавшего торжественный въезд в русское село частей «непобедимого вермахта». Этот эпизод вспомнил, со слов отца, Александра Яковлевича Горшкова, сын Валентины Афанасьевны Вячеслав Александрович Горшков (1956 г.р.).

Валин дом, как уже отмечалось, хотя и самый комфортабельный в деревне, располагался на окраине села, у речки. Видимо, поэтому немцы в нем вначале не поселились: боялись партизан. Потом несколько человек все же въехали. Девочка с мамой жили в маленькой комнатке. Немцы – в большом зале. Старший немец был добрый. Показывал фотографии семьи. Плакал. Объяснял, что они не хотели, но их заставили воевать. Девочке то мыло даст, то шоколадку. А в Рамейкове, через речушку, финны стояли. Те злые были. Как то здоровенный рыжий финн зашел к ним в дом и на чердак. А Валина мама там зингеровскую швейную машинку прятала. Она финна за плащ, стащила с лестницы. Тот за ней. Она на улицу. Кричит. Тут немецкий комендант неподалеку оказался. Заорал на финна и как даст ему под зад ногой! Немецкая власть грабежи запрещала. Хотя солдаты и рыскали по селу: то сало стащат, то яиц потребуют.

Валентина помнит только то, что происходило в доме или рядом. Днем по деревне ходить ребятам не разрешали родители, боялись немцев. А с вечера действовал комендантский час, согласно которому запрещалось выходить из домов до утра. Запомнилось, как у ключа немец подорвался на мине. Насмерть. Ногу ему оторвало. Наши ли бойцы перед уходом мину поставили или партизаны?

Кто знает? Как-то днем детишки катались с горки. Рядом по дороге шли немцы. Один из солдат поскользнулся и упал. Дети засмеялись. Другие немцы тоже захохотали.

И вот среди этой, в целом спокойной, жизни однажды ночью Валю с мамой немцы вдруг стаскивают с печки, приказывают одеваться и вместе с другими местными жителями отправляют под конвоем на северо-восток. Туда же погнали и скотину. А сами сзади идут. Дошли до деревни Игутьево. Внезапно завязался бой. Снаряды рвутся. Загорелся игутьевский скотный двор. Дети заплакали. Тут стрельба прекратилась. Откуда ни возьмись, наши бойцы в белах маскировочных халатах. Ругаются: «Вы почему раньше не закричали?! Могли бы всех перестрелять!» Деревенские отвечают: «А мы откуда знали, что вы тут?!» Слава Богу, обошлось: никого не убили и даже не ранили.

Тут-то стало ясно, зачем их посреди ночи погнали в Игутьево. Немцы надеялись за спинами русских женщин и детей незаметно подкрасться к деревне и выбить оттуда красноармейцев! Не удалось. Немцы разбежались. Наши перешли в наступление. Многих из них положил немецкий пулеметчик, засевший на колокольне с. Васильевском; пока его оттуда не сняли. Вернулась Валя с мамой домой вместе со своей коровой. Утром просыпаются: нет буренки. Но шила в мешке не утаишь. Особенно зимой в деревне. По следам нашла мама свою корову: за речушкой, в Рамейкове. Оказалось, наши бойцы увели. Она их пристыдила: «Эх, вы! Немцы не взяли, а вы, русские, украли. Куда мне с дитем без коровы!?» Отдали, правда, взамен попросили мешок картошки. Мама отнеслась с пониманием: кормили бойцов не ахти как!

12 июня 2019 г.

Мама и Юра: война и мир. Тамара Михайловна Петунина (1950 г.р.) в наших тверских краях человек известный. Всю жизнь «сеет разумное, доброе, вечное». Работала режиссером народного театра, методистом отдела культуры Фировского района; директором Дома культуры в с. Васильевском Старицкого района. Вела различные детские творческие кружки. Возглавляла совет ветеранов Васильевского сельского округа. Пишет стихи…

Встретились с ней как-то на прогоне нашего села Васильевского. Я был полон впечатлений от рассказов блокадницы Валентины Акимовны Платоновой, которые только что записал. (См. «Столетие», 1 мая 2019 г.). Тамара Михайловна, конечно, с ней знакома. В деревне все друг друга и все друг про друга знают. Порой даже то, что ты сам про себя не знаешь! Я и спроси, а что ей известно «про войну» в наших местах? Она как начала рассказывать, со слов своей мамы, о военном лихолетье!.. Зацепило. Договорились специально встретиться, чтобы я без спешки записал ее воспоминания. А была весна – посевная… Потом трава полезла, сорняки… От триммера руки отсохли. Да поливать надо. А тут черника, малина поспели. И покупаться на Волгу съездить хочется. Благо, еще в тот год грибов было мало! Глядь, уже и картошку пора копать, банки закручивать. А зимой, наконец, до книг дорвался. Так прошел год. И вот 23 апреля этого года, наконец, встретились. Начали беседу с войны. А потом, слово за слово… Впрочем, предоставляю слово Тамаре Михайловне Петуниной.

Моя мама, Лидия Андреевна Горлова (в девичестве Чижикова), родилась в д. Чернево Высоковского (ныне Старицкого) района Калининской (Тверской) области 18 марта 1921 г. Сейчас от деревни ни дома не осталось – лес один. В 1939 г. вышла замуж за односельчанина, Александра Петровича Горлова. В том же году его призвали в армию. Попал как раз на финскую войну. 13 августа 1940 г. родился сын Юра. А 22 июня 1941 г. началась другая война – Великая Отечественная. Так две войны она его и прождала! Мамина свекровь, Мария Андреевна Горлова (1901-1985 гг.; свекр – Петр Васильевич Горлов, 1900-1984 гг.), была председателем колхоза. Когда стремительно наступавшие немцы вторглись в Калининскую область, она с табунщиками погнала от врага скотину на восток – в Горьковскую область. Маму же попросила остаться с годовалым сыном, чтобы за домом присматривать. А дом самый справный во всей деревне был! При нем сад большой, огород, скотина. Жалко бросать без присмотра. Мама и осталась. Да еще свою маму, Аллу Матвеевну Чижикову, из райцентра Высокое вызвала. Вдвоем не так страшно!

Немцы пришли в октябре 1941 г. Дом у Горловых, как я говорила, самый большой на селе. Немцы там штаб и разместили. А маму с сыном и бабушкой выселили в пристройку-кухню с отдельным входом. Приказали печь для себя хлеб. Поначалу все было спокойно. Что называется, «без эксцессов». Мама рассказывала, что в деревне разместилась какая-то тыловая часть. Начальник штаба был хороший. Любил детей. У него трое их было. Фотографии показывал. Маленькому Юрке частенько сахар под дверь подсовывал. Однажды тот проснулся, заплакал, а немец подошел, успокоил. Но недолго эта идиллия продолжалась. Прошел слух, что идут какие-то другие немцы – «зондеркоманда», как мама вспоминала. Злые, молодых женщин угоняют в Германию, а детей живьем сжигают. Маме старики говорят: «Лидка, прячь ребенка, и сама прячься!» А к тому времени деревню уже часто бомбили. Наверное, наши – знали, что там немцы. Чтобы прятаться от бомб, жители выкопали ямы и там во время бомбежек хоронились. И у мамы в сарае была такая яма. Она схватила Юрку и туда. А сверху соседи хворосту накидали. Затаилась. Страшно. Вдруг слышит: дверь заскрипела, кто-то зашел в сарай. Юрка зареветь пытается. Она ему рот рукой зажимает. И тут очереди из автомата: по стенам, по груде хвороста. Хорошо, немец не догадался, что под хворостом яма – вглубь не стрелял. Мама молится: «Господи, сохрани!» Сохранил Господь. Немец ушел.

Через какое-то время к маме бабушка пришла. Говорит: «Вылезай, немцы хоть и злее, чем те, что раньше у нас стояли, но все-таки не такие изверги, как рассказывали». Вылезли они с Юркой из ямы, и пошли все втроем в свою пристройку. А их оттуда гонят: «Шнелль, шнелль!» («Быстро, быстро!») Выгнали в сарай. А там холодно. Зима на носу. Немцы уже совсем не благодушные. Всего боятся. Деревья, кусты по деревне и вокруг нее вырубили, чтобы партизаны незаметно не подобрались. Хотя про партизан мама ничего не рассказывала. Особенно злобным был один рыжий, говорили, что финн. Не знаю, финн ли, но по-русски понимал. (Финляндия до революции входила в состав Российской империи, поэтому многие финны знали русский язык. – М.Г.). Он стоял на часах возле пристройки, где немцам пекли хлеб. Как-то бабушка вынесла оттуда таз с помоями, хотела вылить их подальше от дома. Пошла на задворки. А был уже комендантский час, когда запрещено из домов выходить. Но бабушка думала: «Для немцев ведь хлеб-то печем, наверное, можно запрет нарушить!» Не тут-то было. «Рыжий» заорал на нее и прикладом по голове. У бабушки потом всю жизнь голова болела и мерзла. Она даже в жару в зимней шапке ходила. Но недолго немцы хозяйничали. В декабре наши их погнали. Напоследок, фашисты устроили «фотосессию». Согнали на пригорок всех жителей и заставили изображать, как те, дескать, любят немцев – плакать, кричать: «Возвращайтесь!» А сами все на фотоаппарат снимают. Да, было за что «любить»! Перед уходом «освободители» целый обоз награбленного нагрузили, длиной больше километра. Все, что можно было по окрестным деревням более-менее ценного найти, выгребли. Смотрит мама на эти «трогательные» проводы (она без ребенка была, бабушке отдала), да и скажи соседям: «Эх, сюда бы, «Максимку» (пулемет системы «максим»), ни один бы гад не ушел!» А недалеко рыжий финн стоял. Услышал он эти слова и бегом к командиру. (Он, как я говорила, по-русски понимал.) Хорошо, рядом дедушка Сергей был: сразу сообразил, в чем дело. «Лидка, – говорит, – беги, прячься!» Мама с пригорка в деревню, спряталась в одной избе под крыльцо. Немцы переполошились, загомонили, автоматы наперевес и по селу – искать. Искали, искали – без толку. И тогда они стали поджигать дома. И хочешь верь, хочешь нет, огонь сжег полдеревни и остановился перед той избой, где под крыльцом пряталась мама… Так ее и не нашли.

Тронулся обоз. Потом, в дыму и огне пожарища, ушли и стоявшие в деревне оккупанты. А половина жителей – женщин, детей, стариков – среди суровой зимы остались без еды и крыши над головой. И из-за чего? Из-за одного неласкового слова деревенской молодухи! Да еще и радовались: хорошо, что самих вместе с домами не сожгли! Через какое-то время вернулась со скотом свекровь-председатель. Мужиков, почитай, нету. Работали в колхозе бабы, старики и ребятишки. А тут призыв партии и правительства: «Девушки, на трактор!» Поехала мама в г. Лихославль (Калининской обл.), на тракториста учиться. Выучилась. Работала, как и всю жизнь, честно. На МТС (машинно-тракторной станции) в райцентре Высоком бригадиром тракторной бригады ее назначили. Трактор на железном ходу. Без кабины. Дождь, град – на это внимания не обращали. Случалось кое-что и похуже!

Как-то маме надо было вспахать одно поле. Оно находилось между соседними с Черневым деревнями Чадово и Толмачево. (Деревни эти и поле, в отличие от многих других, до сих пор существуют). Земля там легкая. Она и отпусти прицепщицу (которая на плугах стояла, регулировала): дескать, одна справлюсь. Справилась! Пашет, а сама время от времени назад, на плуги поглядывает. В очередной раз оглянулась: «Мама дорогая!» Плугом мину зацепила! Заглушила трактор. Стала вылезать. А трактор высокий: сначала по лесенке надо спуститься, потом с подножки спрыгнуть. А у самой ноги ватные. Затаив дыхание сползла с трактора. 10-15 метров прошла на ватных ногах. Потом – в слезы и бежать! Домой прибежала. Ревет. Рассказала, какая беда с ней приключилось. Вызвали саперов. Разминировали ту мину окаянную. А утром – на работу. Подруги увидали: «Лидка, что с тобой?!» А у нее все виски седые! А было ей всего двадцать с небольшим… Восемь лет проработала мама на тракторе. Потом 27 лет – дояркой. В группе – 16 коров. Доили руками. Три раза в день. Поили из ведер. Ведра на коромысле из колодца носили. Тоже три раза в день. Навоз из коровника опять же сами на санках вывозили. Жила мама сначала в деревне Богатьково, что в 7-ми км от Высокого. Потом в Попове (деревня недалеко от Чернева; на месте и той и другой – сейчас лес). На ферме работала в Черневе. Почему уехала из Чернева? Это – отдельная и грустная история.

Ждала-ждала мама две войны своего суженого. Наконец, Александр вернулся. Но… с женой. Причем ни маме, ни родителям даже ничего не написал, не предупредил. А его родители, которые столько с мамой вместе пережили, говорят (сыну): «Выгнать мы тебя не можем, сын все-таки, но Лида с Юрой пусть у нас живут». Благо, неверный муж скоро уехал к новой жене. Через какое-то время опять навестил. Снова с женой. Правда, с другой… Такой бл-ун оказался! Надоела маме такая жизнь! А тут и с моим отцом, Михаилом Михайловичем Туркиным, познакомилась. Он в той же высоковской МТС работал. Поселились в д. Богатьково под Высоким. Второй муж тоже оказался еще тот «ходок». На глазах у детей водил женщин на сеновал. Мама терпела, сколько могла. Наконец, не выдержала. Написала своей первой свекрови, Марии Андреевне Горловой, которая души в ней не чаяла: «Так мол и так, нельзя ли где-нибудь рядом с Вами домик купить?» Оказалось, в соседней с Чернево деревне Попово маленький плохонький домишко продается. Купила. Взяла детей. А нас уже трое было: Юра, я и Таня (родилась в 1954 г.). Переехала в Попово. Ушла из МТС. Ведь, работая там, приходилось по всему району мотаться: где колхозы закажут поля обработать, туда и поезжай. А у нее дети. Пошла на ферму. Проработала несколько лет. Трудилась, как всегда, по-стахановски. Она ведь и партийная была. Искренне верила в “дело Ленина”. И вот за доблестный труд разрешили ей переселиться из ее развалюхи в новый добротный дом в деревне Матюково, в том же колхозе на р. Волге расположенной; а деньги в рассрочку выплачивать. На матюковскую ферму она и работать перешла.

Шли годы. За дом мама все, что положено, выплатила. Собралась оформлять документы на приобретение его в собственность. А председатель (уже другой, не тот, с кем договаривались) оформлять отказался. Что делать? Обратилась в Старицу, к прокурору. Тот по телефону крепко поговорил с обнаглевшим колхозным начальством. После чего ей вернули деньги (за вычетом того, что насчитали, как квартплату за годы, что она там прожила). А дом так и не оформили на нее. Говорят: «Живи, как квартирантка». А мама уже пожилая была, думала: «Помру, детям ничего не останется». И купила на выплаченные ей колхозом рубли домишко в с. Васильевском, на центральной усадьбе колхоза «Путь к коммунизму». Переехала в очередной, уже последний, раз. Все, что осталось от колхозного «откупного», отдала нам, детям. Когда мама умерла (10 июня 1999 г.), мы с сестрой на эти деньги ей памятник на могилке поставили.

С Юрой же вот как судьба распорядилась. Жил он в д. Маслово, в нашем Высоковском (Старицком) районе. Работал в колхозе «Октябрь», в д. Красное (недалеко от Маслова), водителем у председателя Иванова (не помню имя-отчество), Героя Социалистического Труда. Хороший человек был, к Юре, как к другу относился. Женился Юра на местной женщине, из д. Толмачево. Девочку ее удочерил. Родили еще двоих детей: Сережу и Галю. Но жена оказалась гулящая. Любительница выпить. Работала она в с. Луковниково (недалеко от Красного) на местном льнозаводе. Предприятие это был специфическое. Работа тяжелая. Мало кто туда из местных шел. Вакансии заполняли при помощи отсидевших свое заключенных Ржевской тюрьмы. Тут-то Юрина жена и познакомилась с бывшим зэком, осужденным за убийство. Ушла от Юры, забрала детей. Сняли жилье с новым мужем. Юрин председатель к тому времени умер. Юра ушел из водителей. Стал работать в кочегарке в Красном. Много ли нужно одному? А детей любил очень. Как-то соскучился. Купил подарков, взял бутылочку красного и к детям. Постучал в дом. Выходит мужик в трусах. Юра ему: «Хочу детей повидать». Тот в ответ: «А Валька их в детдом отдала». У Юры в глазах все помутилось. Я уже говорила: очень он детей любил. Очевидцы рассказывали, что после этих слов Юра побежал на автобусную остановку. Домой поехал. Сошел с остановки и в кочегарку, потом в дом. Взял ружье (он охотник был), пистолет (после войны этого добра кругом хватало) и к остановке… Нашли его на дороге, в 200 метрах от автобусной остановки, убитого. Ни ружья, ни пистолета рядом. Случилось это 5 марта 1982 года. Потом кто-то рассказывал, что когда Юра, возвращавшийся домой, сошел с автобуса, за ним метнулась тень (вечером дело уже было). Другой очевидец показал, что ночью видел того бывшего зэка в Луковниково: как он заходил домой. Потом зэк исчез вместе со своей подругой. Так их и не нашли. Дело осталось нераскрытым. А Юриных детей, Сережу и Галю, потом забрала из детдома их сводная сестра, которую Юра удочерил. Она все и сейчас живы. Вот такая судьба выпала на долю моей мамы и моего брата Юры. 

Да, добавлю от себя, повидали они лиха: и от немцев, и от своих. Но не очерствели сердцем. К людям относились с любовью. Верили в лучшую жизнь. Память о себе на земле оставили хорошую. После рассказа Тамары Михайловны зашел на наше васильевское кладбище. Хотел уточнить по надгробным надписям кое-какие имена-отчества и даты. Смотрю на дорогие уже и мне могилки. С одной стороны – мама, Лидия Андреевна Горлова, и сын, Юрий Александрович Горлов. А напротив, через тропинку – всю жизнь их жалевшие и всю жизнь ими любимые свекор, Петр Васильевич Горлов, и свекровь, Мария Андреевна Горлова. Они и после смерти – рядом.

23 апреля 2019 г.

Рассказы записал кандидат исторических наук М.М. Горинов

Когда будет Всемирный день животных в 2021 году?

Всемирный день домашних животных, один из праздников, посвященных братьям нашим меньшим, ежегодно отмечается 30 ноября. Ещё один праздник, связанный с охраной окружающей среды – Всемирный день защиты животных (Всемирный день охраны животных), его датой стало на 4 октября. Также отмечается Всемирный день бездомных животных, который приходится на третью субботу августа (в 2021 году это 21 августа).

Как отмечается Международный день животных?

Как проходит празднование? Программа мероприятий включает выставки животных, благотворительные акции, флешмобы и др. Организуется сбор пожертвований на нужды животных, содержащихся в приютах. Проводятся мероприятия в школах и других учебных заведениях. В зоопарках устраивается акция «Колокольчик», когда дети в течение минуты звонят в колокольчики, чтобы привлечь внимание к проблеме охраны животных.

В Великобритании, США и других странах активно действуют местные организации по защите братьев наших меньших. В европейских странах устраиваются бесплатные вакцинации бездомных животных, их стерилизация и передача новым хозяевам. Во многих странах мира установлены памятники домашним животным, больше всего монументов посвящено собакам.

Сценарий для детей на Всемирный день животных

Ко Дню защиты животных, а также к Всемирному дню домашних животных во многих детских библиотеках, школах и детских садах, учреждениях дополнительного образования устраиваются различные мероприятия. Предлагаем программу детского мероприятия посвященного Дню защиты животных.

Накануне его можно провести конкурс детских рисунков и урок лепки «Мой домашний любимец», организовать выставку творческих работ. Также можно подготовить небольшую выставку иллюстрированных книг, посвященных диким зверям и домашним питомцам. Мы расскажем, как можно отметить День защиты животных в детском саду.

Ведущие:
– Дорогие ребята! Сегодня мы отмечаем замечательный праздник, Всемирный день защиты животных. А каких зверей вы знаете? Отгадайте загадки о животных.

По сценарию мероприятия на Всемирный день животных дети будут отгадывать загадки:

Летом ходит без дороги
Возле сосен и берез,
А зимой он спит в берлоге,
От мороза прячет нос.
(Медведь).

За деревьями, кустами
Промелькнуло будто пламя.
Промелькнуло, пробежало…
Нет ни дыма, ни пожара.
(Лиса).

Серый я, живу в лесу,
Знаю рыжую лису.
Песню грустную тяну,
Громко вою на луну.
(Волк).

Кто с высоких темных сосен
В ребятишек шишку бросил?
И в кусты через пенек
Промелькнул, как огонек?
(Белка).

Узнать его нам просто,
Узнать его легко:
Высокого он роста
И видит далеко.
(Жираф).

На ее спине уютный дом,
Домик этот служит ей щитом,
И хоть ей не страшен зной и дождь,
Медленней ее ты не найдешь.
(Черепаха).

Вот еще одна загадка:
Симпатичная лошадка
Деток на спине катает,
Стать большой всю жизнь мечтает.
(Пони).

Мероприятие для детей на День защиты животных продолжит рассказ об этом празднике.

Ведущие:
– Многие животные занесены в Красную книгу. Почему ее называют Красной? Потому что красный цвет – это сигнал надвигающейся опасности. Он означает: внимание, остановитесь, оглянитесь, подумайте о природе!

– Ведь каждый час на Земле безвозвратно исчезают 3 вида животных, каждый год – более 25 тысяч видов животных и растений.

– В последние сто лет численность тигров в мире сократилась в 25 раз. Если в начале прошлого века в дикой природе насчитывалось более ста тысяч тигров, то сейчас – не более пяти тысяч.

– На грани исчезновения в России, кроме амурских тигров, находятся дальневосточный леопард, снежный барс, зубр, сибирский белый журавль стерх и другие звери и птицы. И это очень печально!

Затем ведущие обратятся к ребятам:
– Скажите, а как мы с вами можем помочь редким растениям и животным? Дети ответят: охранять природу, не убивать животных и не срывать растения, выбрасывать мусор в лесах и на водоемах, создавать заповедники.

Подытожив ответы ребят детского сада, в День защиты животных можно рассказать им о том, как нужно вести себя на природе:
– Если в лес пришел гулять,
Свежим воздухом дышать,
Бегай, прыгай и играй,
Только, чур, не забывай –
Ветки деревьев не ломай,
Мусор с травки убирай.
Здесь не нужно всех ловить,
Топать, хлопать, палкой бить.
Ты в лесу – всего лишь гость,
Здесь хозяин – сосна и лось.
Их покой побереги,
Ведь они нам не враги!

По сценарию мероприятия на День защиты животных дети прочтут стихи:
– Всемирный день животных
Сегодня к нам пришел!
Животным всей планеты
Пусть будет хорошо:
Найдет пусть пес бездомный
Хозяев для себя,
А котика чтоб добрый
Мальчишка к себе взял,
Кормушек птицам чтобы
Наделали к зиме…
А сыпать туда зерна
Придется, друг, тебе!

Ведущие:
– Всемирный день животных напоминает нам о том, что мы в ответе за тех, кого приручили. Ребята, а у вас есть домашние животные? Расскажите нам о них. Как вы заботитесь о своих питомцах? (Дети отвечают).

– Стремись животных защищать,
Они ведь братья наши!
Стремись чуть-чуть добрее стать,
Мир этот сделать краше.
Их дружба крепкая верна,
Животные – как люди!
И нам их доброта нужна,
Кем без добра мы будем?

Потом по сценарию детского праздника на День защиты животных двое ребят, мальчик и девочка, прочтут стихотворение М. Садовского «Доброе сердце».

Мальчик:
– Я как-то в дом принес щенка,
Бездомного бродягу,
Чтоб подкормить его слегка,
Голодного беднягу.

Девочка:
– Ну, что ж, – сказала мама, – пусть
Он поживет немножко,
В глазах его такая грусть!
Найдется супа ложка…

Мальчик:
– Я во дворе нашел потом
Котенка чуть живого,
Его принес я тоже в дом,
Сказала мама снова…

Девочка:
– Ну, что ж теперь, конечно, пусть
Он поживет немножко,
В глазах его такая грусть!
Найдется каши ложка…

Мальчик:
– Однажды я принес ежа,
Ужа и черепаху,
И заяц в нашу дверь вбежал,
Наверное, со страху.
Сказала мама…

Девочка:
– Пусть живут.
В квартире так чудесно,
А если потесниться, тут
И нам найдется место.

Программу мероприятия для детей на День защиты животных продолжит разговор о домашних питомцах.

Ведущие:
– Ребята, как вы думаете, откуда появляются бродячие звери? Это кошки и собаки, которых выбросили хозяева. Такие животные вынуждены самостоятельно добывать себе пищу. Им сложно выживать на улице, особенно в холодную погоду.

– Не выбрасывайте животных на улицу! Если вы взяли на себя ответственность ухаживать за домашним питомцем, решили воспитывать его и дружить с ним, то это навсегда. Вы приручили его, значит, вы за него в ответе!

Прозвучит в записи песня «Собака бывает кусачей».

Игры и конкурсы для детей на День защиты животных

На День защиты животных, ребят в детском саду можно попросить продолжить поговорки:

• Смелый как… (лев).
• Голодный как… (волк).
• Грязный как… (поросенок).
• Косолапый как… (медведь).
• Хитрый как… (лиса).
• Тихий как… (мышь).
• Надутый как… (индюк).
• Упрямый как… (баран).
• Трусливый как… (заяц).

Затем начнется игра «Веселые превращения». Дети становятся в круг, ведущий выбирает одного из них и говорит:
– Вокруг себя повернись и в (медведя) превратись.

Тот, кого выбрали, должен показать, как передвигается какое-либо животное (медведь, белка, заяц, змея, волк). Затем ведущий говорит:
– Вокруг себя повернись и в себя превратись.

На Всемирный день животных можно включить в сценарий этого праздника физкультминутку «Мартышки». Ведущий предлагает ребятам превратиться в мартышек и выполнить веселые упражнения. Ребята повторяют его движения.

– Мы веселые мартышки,
Мы играем громко слишком,
Мы ногами топаем,
Мы руками хлопаем.
Дружно прыгнем к потолку,
Пальцы поднесем к виску,
Друг другу носики покажем,
Руками в небо мы укажем.
Оттопырим ушки,
Возьмемся за макушки,
Шире рот откроем,
Мордочки состроим.
Как скажу я слово «три»,
Все с мордашками замри.
Раз, два, три!..

А в завершение Дня защиты животных в детском саду вы можете инсценировать сказку «Теремок» или показать ребятам мультфильм о животных, например, по мотивам произведения К. Чуковского «Доктор Айболит».

Андрей РУМЯНЦЕВ

ОТВЕРГНУТЫЙ

Рассказ из цикла «Байкальские истории»

В конце деревенской улицы стоял старый осевший домишко за тяжелым и низким заплотом-забором. От этого двора веяло лежалой гнилью, и, когда я проходил мимо, ноги сами сворачивали с утоптанной тропы вдоль черных плах на противоположную сторону. Я боялся взглянуть на маленькие грязные оконца, на скособоченное крыльцо, торчащее поверх заплота, – то ли из страха перед заброшенным, нежилым видом халупы, то ли из опасения увидеть невзначай тяжелый, пристальный взгляд хозяина.

Жил здесь лысый старик, с короткой серебристой щетиной на лице и круглыми черными глазами. Он был деревенским колдуном. Если бы я с пеленок не слышал этого слова «колдун» и разных историй, героем которых был старик, может быть, и дом его не казался бы таким пугающим, а взгляд острых внимательных глаз – таким сердитым.

Собственно, дед – звали его Лукой – жил в избенке не один, а с пасынком Гринькой,  но людская молва как-то отделяла чернявого парня от его отчима. Гринька был тонок, высок и девически застенчив. В толчее на клубном крыльце или в уличной ребячьей ватаге он редко подавал голос, норовил спрятаться за чьей-нибудь спиной, с детским удивлением слушая сумбурные выкрики ребят, девичий визг. Преображался Гринька только в дни колядок; тогда взрослые парни одевали его непременно в сарафан или в платье, натолкав под майку грубого тряпья и взбив высокие твердые «груди». Иногда заставляли нацепить под платье широкую нижнюю юбку с густыми оборками, отчего фигура его приобретала невиданные у деревенских девок формы: талия была пугающе тонка, а бедра – неестественно пышны.

Ввалясь с горластой толпой в очередную избенку, Гринька сбрасывал накинутую на плечи курмушку, протискивался вперед, придерживая тонкой рукой козлиную маску на лице, и высоким голосом кричал:

Аль хозяева не рады,  

Что явились машкерады?

– Машкерады, машкерады!.. – прыгали у стола, в красноватом свете керосиновой лампы, ребятишки и пялили глазенки на перемазанные углем рогатые головы, вывернутые наизнанку полушубки. Выходили к шумным гостям хозяйка и хозяин, церемонно приглашали коляду в передний угол. Скомороший бестолковый разговор с ними вел Гринька; встряхивая подол, изгибаясь и блестя глазами, он пел:

По деревне мы ходили,

По халупам шарили.

Двадцать девок утащили,

А парней оставили.

Кто-то подхватывал:

Нынче квас и воду пьем,

Завтра по миру пойдем.

Вы подайте, Христа ради,

А то лошадь уведем.

Коляда плясала, сыпала частушки и прибаутки, выторговывала бедное угощение. В иной избе Гриньку узнавали; мужик-хозяин в старых замусоленных штанах и застиранной рубахе, торопливо натянутых после вечерней дремоты, неумело плясал, бережно обняв парня за  тонкую ускользающую талию.

Говорили, что после шутовства Гриньке попадало от отчима. Когда была жива Гринькина мать, любившая и холившая сына, Лука никогда не обижал пасынка; но два года назад тетка Параня умерла, и норов старика потерял узду.

Услышав про выходки Луки, моя бабушка оправдывала его:

– Поют да пляшут те, кого любят. А если тебя некому обогреть, поневоле бирюком станешь…

К колдовству Луки бабка относилась недоверчиво и на пугливое мамино: «Што ты, Бог с тобой! Отсушит язык-то…» – безбоязненно отвечала: «У меня от ево запуков вышнее слово есть».

Она отходила к переднему углу, поднимала глаза к иконе Пресвятой Богородицы и трижды крестилась.

В сумерках, оставшись у нас ночевать, она осторожно перешагивала через скудную, тощую постель на полу, где мы, ребятня, спали вповалку, опускалась на колени перед той же иконой  и шептала над нашими головами покаянные слова: «Пресвятая Владычице моя Богородице, святыми Твоими и всесильными мольбами отжени от мене, смиренной и окаянной рабы Твоей, уныние, забвение, неразумие, нерадение, и вся скверная, лукавая и хульная помышления от окаяннаго моего сердца и от помраченнаго ума моего. И погаси пламень страстей моих, яко нища есмь и окаянна. И избви мя от многих и лютых воспоминаний, и от всех действ злых освободи мя. Яко благословенна еси от всех родов, и славится пречестное имя Твое во веки веков. Аминь».

Она долго и кротко отвешивала поклоны перед образом, ласково шепча непонятные слова, мягко крестилась и бесшумно поднималась с колен. И эта ночь, сумрак, нежный лик на иконе, разговор бабушки с Богородицей – все всплывало в памяти, когда называлось имя Луки.

Случалось, к бабусе приходили ее подруги, две-три старушонки, пили чай с черными сухарями или холодной картошкой и нет-нет среди новостей, слухов и предположений вспоминали Луку, его умершую от неизвестной хвори Параню, все больше молодые годы обоих. Я ждал страшных историй, но старушки забывали о колдовстве Луки, словно это было пустяком или возведенной на него напраслиной, или словно колдуны водились в каждом дворе нашей деревни. И по разговорам выходило, что моя бабушка была ближе к Луке, нежели ее подружки, даже чем-то связана с ним.

– Аграфена, – поднимала глаза от блюдца маленькая, вертлявая Агафья Петухова, – а ты признайся-ка теперь-от: дрался твой Яков с ним али токо грозил?

– Почем я знаю, кума? Много ль мужики говорят об этом? Только что одно правда: отвадил он Луку.

– То-то! – скоренько взглядывала на всех Агафья и звучно швыркала из блюдца.

Все эти разговоры – вокруг да около Луки – только распаляли мое любопытство, но не давали ответа на вопрос: да в чем же его колдовство?

* * *

В рождество на крутояре за деревней катались с горы; пацанва, пыхтя, затаскивала на верхотуру самодельные салазки, парни и девки постарше волокли настоящие сани пошевни, украденные на бригадном дворе. Съезжали с горы кучей-малой, падая в сани на бегу, так что из них, летящих вниз, торчали куцые, сбитые на ухо шапчонки, клочкастые, облезлые воротники, подшитые оснеженные валенки. Кто-то, ухватившись за боковину саней, волокся по снегу на согнутых ногах, кто-то подметал санный след спиной. Одежонка у огольцов была мокрая, мерзли до того, что зуб на зуб не попадал, но карабкались на гору снова и снова…

Моя сестра Верка, добравшись вечером до печки, заболела. Среди ночи меня разбудили свет керосинки, шорканье ног и тревожный голос матери. Сестренка лежала уже на кровати, дыша отрывисто и хрипло, беспокойно елозя бледными тонкими руками по скомканному одеялу. Вдруг она неловко, боком сползла со старенького матраца на пол, вскочила и, как слепая, вихляясь и шаря впереди руками, ткнулась в стену, принялась царапать ее, будто хотела вскарабкаться к потолку.    

– Неужто менингит? – испуганно спросила мать. Она подхватила девчонку на руки и быстро ощупала ее лоб. – А горит-то, чисто пламя…

Еще одна сестра, шестнадцатилетняя Настя, кормилица семьи, набросив на голые плечи застиранную кофтенку, скользнула в куть, вынесла смоченную водой тряпку, сунула матери. Она  торопливо раздула огонь в печи, вырвала клок травы из большого пучка, висевшего у притолоки, заварила настой.

За окнами светало, звезды в квадратах льдистых стекол потерянно мигали, где-то у соседей пропел петух. Мать тронула меня рукой:

– Вставай! Бегите с Митькой к Луке. Попросите заговорной водицы…

– К Луке? – недоверчиво переспросила Настя. – Придумала тоже… Лучше я к бригадиру схожу, коня попрошу да фельдшерицу привезу.

– Кто даст тебе коня в такую рань?

– К председателю пробегу…

– Полно перечить-то! Фельдшерица тоже не сразу облегчит. Пока осмотрит да рецепт выпишет… Опять же гони в райцентр за порошками. Хлопот на день.

– Как знаешь, – махнула рукой Настя. – Вставайте, что ли, Ленька, Митька! Банку пока поищу.

* * *

На крыльце прянул в лицо стылый ветер. Заскрипел розовый от зари снег, с мерзлым звоном лязгнула щеколда ворот. На улице было пустынно, но первые звуки деревенского утра уже улавливались слухом. Сосед шуршал сеном, давая скотине корм, в другом дворе кто-то невидимый скалывал за вереями твердый наст. В проулке, выходящем на лесную дорогу, скрипели полозья саней – какой-то мужик поехал за дровами.

Из труб где тонко, где гуще шел дым, редко в какой избе не топилась печь: разве что бездетные хозяева, не заведшие еще коровы, валялись в постелях, пряча носы под толстыми одеялами в настывшем за ночь жилье. Может быть, и Лука еще не встал – он жил налегке, как постоялец, – и нам с Митькой придется стучать в его черные ветхие ворота. «А мама-то, – думал я, – мама-то знает, что я боюсь его до смерти, вот и дала для храбрости в подмогу Митьку, хитрованка!».

У бригадной сторожки было безлюдно, окно, выходившее на улицу, смотрелось матово, безжизненно, в распахнутые к началу дня ворота просторного двора виднелись темные навесы. Под ними стояли кони, там, в сумраке, стучал задвижками конюх, слепошарый, с бельмом на одном глазу, мужичонко по прозвищу Пентюх. Я знал, что в эту пору он подкладывает в колодины душистое сено.

Подошли к избушке Луки. Как всегда, она выглядела нежилой, даже сугробчик снега, наметенный ветром под покосившийся заплот и потрескавшиеся створки ворот, не был утоптан. Я поднял руку к скобе; сердце мое больно, ошалело застучало, ноги ослабели. Я оглянулся на Митьку, он скукожился, будто ожидая, что его вот-вот ударят.

– Не бойсь! – пересилил я себя и слабо толкнул ледяную калитку.

Во дворе, у низкой, заметенной снегом поленницы, копошился старик в кургузой шубейке. Он обернулся на стук щеколды, поправил сползающие с руки поленья, хрипло спросил:

– Чего вам?

– Верка заболела, – выдавил я. – Мать послала за водицей. – Я вынул из-за пазухи нагревшуюся стеклянную банку.

– Авдотьины, что ль, варнаки? – усмехнулся Лука. – Ну, погодь…

И было непонятно, то ли он угрожает, то ли велит обождать. Мне было холодно держать банку голой рукой, но я не знал, что с нею делать: спрятать обратно или протянуть Луке?

– Старуха-то у вас? – опять прохрипел он. Теперь на его согнутой руке уже лежала высокая охапка дров, он повернулся к нам и пошел мимо, неподвижно, как слепой, глядя вперед сердитыми глазами. В его хмуром лице, в щетине, серой, как сухая запыленная стерня, в тряпичной шапке, торчащей загнутым ушком вперед, отчего она напоминала шлем с плоским рогом, было что-то  опасное. Казалось, что идти за ним – то же, что идти к приготовленной западне.

– У вас старуха-то? – переспросил он, боком влезая на низкое, завалившееся  крыльцо.

Хотя у меня было две бабушки, я сразу понял, что Лука спрашивает о бабушке Груне.

– Не… Она и не знает…

В избе стоял затхлый, нежилой дух. Жидкий свет пробивался сквозь грязные стекла маленьких обесшторенных окон, было полутемно, как в подполье. Мало-помалу я разглядел голый шершавый стол, две-три табуретки той же грубой работы, давно не беленую печь с задымленной посудой на ней, клок ветхой, мятой занавески у притолоки. Выделялись, казались чужими здесь узкая кровать, гладко застланная тонкой темной постелью, и старая некрашеная этажерка с горкой книжек. Я удивился: ужели это Лука заправил лежак так рано и так аккуратно? А потом догадался: да это же Гринькина кровать! И этажерка его. Сам он теперь живет в соседнем селе, у тетки. От нее ближе школа, не то, что от нашей деревни – пять верст. А Лука спит, конечно, на печке.

Старик добыл огонь, сдернул с плиты чайник и, наливая в него воду, спросил из сутемени:

– Кака у девки хворь-то?

Я сбивчиво, с заиканиями рассказал о Веркиной болезни.

Лука взял у меня банку, нырнул в темноту запечья и уже не выходил оттуда, не подавал голоса.

Я стоял у дверного косяка, прислонясь к холодному дереву, и пугливо смотрел перед собой. Митька устал и прилепился к грязному порогу, сидел так настороженно, что если бы из-за печки выглянул рогатый черт, то брат выкатился бы за порог в мгновенье ока.

Рогатый черт не появлялся, но непонятные, пугающие звуки доносились из опасной тьмы. Хриплый, сдавленный шёпот; резкое бульканье, похожее на выплеск крови (совсем недавно я слышал это, когда забивали быка); осторожное шуршание, будто кто-то вслепую обшаривает стены. Мнилось бог знает что: то казалось, что сейчас  над стенкой печи появится косматая голова, то мерещились хвостатые чертенята, которые вот-вот выскочат к столу и заклубятся, визжа и кусая друг друга, то чудилось, что колдун оседлал метлу и только ждет условленного сигнала, чтобы взлететь. Я нашарил холодную ручку двери, вцепился в нее и уже не выпускал из руки.

Послышался стук стекла о что-то твердое, я вздрогнул и остановил беспокойный взгляд на печи. Там, на плите, с краю, появилась моя банка. Она красновато светилась. Опять я не мог понять, то ли печной огонь, пробиваясь в щелку между кирпичами, пятнал ее своими бликами, то ли в ней плескалось что-то кровавое.

Вышел Лука. Его седые волосы по обе стороны от лысины свалялись, лицо сморщилось, поддевка коробилась на худой груди. Он казался не таким страшным, как раньше, а скорее жалким, слабым, забытым всеми на свете. Но глаза его смотрели жаляще.

– Возьми, што ль, – отрывисто сказал он мне. – Пусть мать побрызгает на девку-то… На восходе и на закате. Ну, што прилип там, бери!

Я двинулся к печи ни живой ни мертвый. Старик посторонился, и меня обдал запах грязной одежды. Точно такой запах приносил с собой нищий Селиверст, часто забредавший в нашу деревню.

– И вот што помни, – прибавил Лука, пока я заматывал банку в тряпицу непослушными, дрожащими руками. – По дороге-то молчите. Ни одного штоб слова, варнаки! Коли вылетит слово – хворь останется.

* * *

Не знал колдун, что этим-то запретом он наложил на меня тяготу, не сравнимую даже со страхом. Едва мы вышли на улицу, уже светлую, почти дневную, язык мой зачесался ужасно. Хотелось сказать что-нибудь Митьке, вроде: «Ну и вонючий же этот старикан!», да просто облегчить словами душу после такого страха – и, видите, нельзя! Запуки это, верно говорила бабушка, колдовские запуки. Но забыть о них было невозможно.

На крыльце бригадной сторожки уже сидели мужики, курили; часто хлопала дверь, и те, что выходили, продолжали разговоры, начатые там, в избушке, – о дровах, которых ждут в колхозной кочегарке, о  сене, что нужно подвезти с лесной делянки на ферму, о семенах, ещё не приготовленных к весне. Конюх Пентюх шел по унавоженному, с густыми следами копыт двору и косо глядел под ноги, как бодливый бык с дощечкой на глазах. Рядом семенила Настя в ладном, плотном ватничке и в шалюшке, ястребком наскакивала на Пентюха и выговаривала ему что-то важное и решенное ею. Увидев нас, она осеклась и прытко побежала к нам через просторный двор.

– Ну, – Настя жадно осмотрела меня и уставилась на узелок. – Дал?

Я молчал.

– Не да-а-л, ирод, – по-бабьи растянула сестра.

Я пошарил глазами по грязному снегу, поднял обломанный прутик и потянул Настю к забору, под которым лежал несмятый сугроб.

 «Нам нельзя говорить», – нацарапал я на твердой корке сугроба, стер буквы и вывел рядом: «А водицу дал».

– Матерные слова пишешь! – вдруг услышал я злорадный голос Пентюха и обернулся. Конюх стоял среди двора, скособочив голову, и глядел на нас, как всегда, не прямо, а с вывертом. Мужики на крылечке замолчали и тоже смотрели в нашу сторону.

– Врешь! – громко крикнул я, задыхаясь от возмущения. – Глянь: просто слова!

– Я и говорю: матерные слова, – нагло загоготал Пентюх и пошел прочь. На крыльце засмеялись…

Все было испорчено. Я не знал, что делать: бежать за косоглазым конюхом и бросать в него мерзлые комки лошадиного помета или плакать, плакать, проклиная, что так глупо, так быстро попался на его злой навет.

Наверно, лицо мое горело от гнева и обиды, потому что Настя испуганно и жалостно обняла меня и тихонько подтолкнула:

– Ну, ступайте, ступайте! Там извелись, чай…    

* * *

В то утро сестра сумела выпросить у бригадира коня и съездила в соседнее село, в медпункт за фельдшером. Трудно сказать, лекарства, выписанные ею, или заговорная водица Луки исцелили Верку, но неделю спустя сестренка уже споро помогала маме по хозяйству. Тревожные дни забывались, а поход к Луке – нет. Зудело в памяти: почему же он спрашивал о бабушке Груне?

Ждать бабусю в гости было невтерпеж, и вечером, перед сном, когда мать, закончив домашние дела, приткнулась к чистому столу, я подступился к ней:

– Лука всё допытывался, не у нас ли «старуха». Какое ему дело до бабушки Груни?

– Выходит, есть дело, – нехотя обронила мама.

– Да какое же дело? – вырвалось у меня. – Какое?

Настя и Митька насторожились. Мы все замолкли, ожидая ответа мамы.

– В молодости он любил её, даже хотел свататься. Да тятька опередил… – мама произнесла это так, будто сообщила какую-то пустяшную деревенскую новость.

Я обмер. И глупо спросил: 

– Он уже тогда был колдуном?

– Каким колдуном? Парень как парень.

Насте, как старшей из детей, было грешно не знать бабушкину историю. Она округлила глаза и недоверчиво спросила:

– Правда, што ли?

Мы застыли в ожидании, и наша рассказчица вынуждена была отвечать…

В тот долгий вечер мы узнали историю понятную и загадочную, счастливую и печальную, давно завершившуюся и навек неоконченную. Два парня полюбили одну девицу. Приготовились биться за нее насмерть. Отвергнутому она сказала о своём отказе без вызова, почти ласково. Но остановить мужскую вражду ей было не дано. И в том, что один озлобился, всегда винила себя и молила Бога прежде всего за него…      

Жили–были овощи

Автор: Заигралова Лариса Владиславовна

Организация: МАДОУ «Д/с №10 «Ласточка»

Населенный пункт: Московская область, г.Видное

Цель: формировать у детей интерес к знаниям, ввести обобщающее понятие об овощах.

Образовательные задачи:

— учить соотносить названия овощей с их внешними характеристиками;

— учить образовывать прилагательные (какой, какая).

Развивающие задачи:

— развивать понимание текста загадки и соотносить его с предметами и образами по содержанию;

— развивать мелкую моторику рук, зрительное внимание;

— обогащать словарь по теме «Овощи»;

Воспитательные задачи:

— воспитывать трудолюбие, умение работать в коллективе, интерес к художественным произведениям разных жанров (рассказ, загадки). Оборудование: магнитная доска с картинкой, натуральные овощи, корзинка, кленовые листья, аудиозапись детской песенки, солёное тесто, доски, подносы.

Предварительная работа: разучивание пальчиковой гимнастики, рассматривание овощей, сравнение их по цвету.

Ход НОД:

Воспитатель. Доброе утро, дети. Сегодня к нам пришли гости, давайте поздороваемся.

Дети: Здравствуйте!

Воспитатель. Послушайте мою загадку:

Пришла без красок и без кисти

И разукрасила все листья,

Она птиц к югу отправляет,

Она деревья раздевает,

Скажите, когда это бывает?

Дети: Осенью.

Воспитатель. Правильно, осенью. Осень – это удивительное время года, оно нам дарит множество ярких красок, её называют разноцветная осень. Какие краски дарит нам осень?

Дети: зелёные, жёлтые, оранжевые, красные.

Воспитатель Правильно. А ещё осень все мы благодарим и любим за её щедрые подарки. Предлагаю, отправится нам с вами в небольшое путешествие на осеннюю полянку. А отправимся мы с вами туда на паровозе. Паровоз наш небольшой,

Паровоз наш не простой,

В нём колёса не стучат

Состоит он из ребят.

Дети встают друг за другом и произносят слова вместе с воспитателем: Звучит музыка.

Едем, едем друг за другом, едем полем, едем лугом,

Остановка впереди, на полянку выходи.

Воспитатель. Дети, мы попали с вами на осеннюю полянку посмотрите, сколько здесь много разноцветных листьев, помогите мне их собрать.

Дети начинают собирать листья и среди листьев находят корзину с овощами.

Воспитатель. Что это дети?

Дети: Называют отдельные предметы( лук, морковь, картошка, помидор).

Воспитатель. Правильно, а одним словом это можно назвать — овощи. Давайте вместе с вами повторим – ОВОЩИ. Это нам наша осень подарила. А я про овощи знаю загадки, а вы умеете отгадывать загадки?

Дети: Да!

Воспитатель: Мы с вами проделали долгий путь, предлагаю отдохнуть. Присаживайтесь на пенёчки (на месте пенёчков стоят стульчики). Сейчас я вас проверю! (На каждый правильный ответ воспитатель отдаёт овощ в руки ребёнка)

Есть на каждом огороде, ведь любимец он в народе!

Всех избавит от недуг, чуть поплачешь. Это …. (ЛУК)

____________________

Кто разлёгся среди грядки, кто играть не любит в прятки?

Вот Емеля-простачок, белобокий……. (КАБОЧОК)

_____________________

Вкусный и зелёный, можно есть солёный.

Это что за молодец, а я знаю, а вы?…. (ОГУРЕЦ)

___________________

Это что за корнеплод украшает огород?

Рыжая, блестящая, а на вкус хрустящая. (МОРКОВЬ)

_______________________

И зелен, и густ на грядке вырос куст.

Покопай немножко: под кустом…. (КАРТОШКА)

__________________________

Что за скрип? Что за хруст? Ну, а как без хруста,

Если Я…… (КАПУСТА)

Воспитатель. (Тем детям, которым не достался овощ, воспитатель предлагает взять понравившейся овощ из корзинки). Какие вы молодцы, умеете отгадывать загадки. Скажите, дети, а где растут овощи?

Дети: (В огороде, на грядках).

А знаете, дети, что у каждого овоща есть свой цвет. Предлагаю поиграть в игру: «Я какой?» У вас в руках овощ, я буду спрашивать, что за овощ у вас в руках и какого он цвета?

Игра «Я какой?»

Воспитатель. Молодцы, а теперь сложите мне все овощи в корзинку. Скажите, дети, а для чего нам нужны овощи?

Дети: Из овощей готовят еду.

Воспитатель. Правильно. Овощи очень полезные, в них очень много витамин, которые нам с вами просто необходимы, поэтому овощи обязательно нужно нам кушать, чтобы быть крепкими и здоровыми. Овощи можно есть и сырыми, в сырых овощах тоже много полезного. А ещё любой овощ можно превратить в сказочного героя. Я могу вам показать, хотите?

Дети: Да!

Воспитатель. Для этого нужно снова вернуться нам в нашу группу. А отправимся мы в детский сад на паровозике и корзинку с овощами возьмём с собой. Вставайте друг за другом.

Воспитатель вместе с детьми:

Едем, едем друг за другом, едем полем, едем лугом,

Остановка впереди, детский сад наш — выходи.

Воспитатель. Ну, вот мы снова с вами в детском саду. Занимайте свои места. (Воспитатель начинает собирать зайца из овощей). Дети посмотрите, кто у нас с вами получается?

Дети: Заяц.

Воспитатель. А какой овощ больше всего любит кушать заяц?

Дети: морковку.

Воспитатель. Правильно морковку. Давайте каждый из вас слепит для нашего зайки морковку и угостим его.

Пальчиковая гимнастика:

С грядки мы умеем ловко, (сжимаем и разжимаем

Дёргать рыжую морковку. кулачки )

Воспитатель. Морковка оранжевого цвета, вытянутая. (рассмотреть морковку). Смотрите дети, у вас на столе лежит кусок теста. Вы его берёте и начинаете из этого куска лепить морковку. С одного края нашей морковки пальчиками прижимаем раз-два. Вот наша морковь готова. Пробуйте вы слепить. Несите ваши морковки и кладите зайке на поднос.

— Кушай, зайка, не стесняйся и про наших детей не забывай.

ИТОГ: Воспитатель. Где сегодня мы побывали с вами, дети? (ответы детей). Что мы там нашли? (ответы детей, закрепить понятие ОВОЩИ). Кто же нам их подарил? (ответы детей). Что больше всего вам понравилось сегодня? (ответы детей). На этом наше путешествие подошло к концу. Спасибо за внимание! До новых встреч!

Список используемой литературы:

1. М. В. Карпеева «Формирование целостной картины мира во 2-ой младшей группе» — М.: Дрофа 2015г.
2. С.Е. Гаврина, Н.Л. Кутявина «Развиваем речь 3-4 года» — М.: Просвещение 2011г.
3. Под редакцией Парамоновой Л.А. «Развивающие занятия с детьми второй младшей группы» — М.: Просвещение 2019г.
4. Болотина Л.Р., Комарова Т.С., Баренов С.П. «Дошкольная педагогика» М.: Академия, 2007г
5. Бондаренко А.К. «Дидактические игры»// Дошкольное воспитание №7, 2005г.

Приложения:

1. file1.docx.. 25,4 КБ

Опубликовано: 16.12.2021