Рассказ курортная жизнь все части по порядку

Вечером, на ужине, я получше рассмотрел эту парочку. Игорь недавно стал менеджером среднего звена, удачно обрюхатив и женившись на дочери начальника. Он создавал приятное впечатление, но был немного занудным. Только благодаря моему обаянию и общительности ужин не превратился в скучное мероприятие. Я всегда был душой компании и люди тянулись ко мне. Вот и сегодня к ужину присоединилась взрослая парочка. Вадим и Света пришли на огонёк, оставив свою юную дочь Дашу в комнате играть с планшетом. Даша была лакомым кусочком. Молодая, стройная, с двумя тонкими косичками каштановых волос, с маленькой круглой попкой. Но на вид ей было лет пятнадцать и я в её сторону пытался не смотреть. Леночка же обладала весёлым характером и грудью третьего размера, массивным балконом нависающую над шестимесячным животом. Из за этого живота, и так короткое платье задиралось спереди и его периодически не хватало, чтоб прикрывать её трусики. Я, поневоле, бросал туда заинтересованные взгляды и когда она перехватила один такой взгляд, пытаясь пристыдить меня, — я не отвёл глаз, а наоборот, прямо и нагло посмотрел на неё с улыбкой и неуловимым движением поднял и опустил брови. Ей самой пришлось отвести глаза и, по-моему, она даже чуть покраснела.

Мы весело провели время под моим чутким руководством. Игорь выставил на стол купленную на рынке двухлитровку свежего вина, Вадим принёс водки, и вскоре мы напоминали со стороны компанию старых друзей. Но я, по опыту Штирлица, только делал вид, что пью вместе со всеми, а сам только подливал окружающим под разные байки и кавказские тосты. Но молодое вино коварнее меня, а в сочетании с водкой… вскоре Вадим с Игорем изрядно напились и, обнявшись и пуская слюнки, что-то бубнили друг другу в уши. Мне же осталось развлекать их жён, что я с удовольствием и делал. Они смеялись моим шуткам и только время от времени кидали взгляды на мужей. Леночка с брезгливостью, а Света с жалостью.

— А вот, кстати, загадка! — продолжал я развлекать женщин, глядя на них весёлыми глазами, — Сидят две девушки, едят мороженое. Одна сосёт, а другая лижет, — кто из них замужем? Мммм?…

Света и Леночка покраснели, в глазах запрыгали чертенята.

— Ну, наверное, та, что сосёт! — сказала Света авторитетно. — Нет? — посмотрела она в мои хитрые глаза.

— Та, что лижет! — попыталась перехватить инициативу Леночка и тоже наткнулась на мой ироничный взгляд.

— Почему вы так думаете? Аргументируйте! — засмеялся я

— Ну, потому что та, что сосёт, — уже знает, что такое миньет! — с надеждой уставилась на меня Света.

— В жопу-жу. .жуж..!!!… — вдруг пробубнил Игорь, не отрывая лица из салата.

— А вот коллега умело перевёл тему на анальный секс, кстати! — подхватил я, смеясь и делая шутливый реверанс в сторону опять засопевшего Игоря.

— Как вы к нему относитесь? Пробовали?

— Да какое там… — погрустнела Света, — Тут, замужем, времени на любовника нет, да и где его найти-то?…

— Ты что… У тебя любовника нет? — удивилась Леночка, чем вызвала ответный удивлённый взгляд Светы, быстро взглянувшей на своего мужа. Она состроила заговорщицкую физиономию и глазами показала на Вадима

— Сон алкоголика сладок и тревожен! — сказал я и постучал по плечу сначала Игоря, а потом Вадима. Они даже не пошевельнулись

— Ну я не знаю… — понизила голос Света. — Как то времени нет… то одно, то другое… а у тебя есть? — уже не стесняясь меня спросила Света Лену

— Есть парочка!

— Парочка…? — глаза Светы загорелись завистью… — И ты им даёшь в…. туда!?

— В жопу? Конечно! А как без этого? — искренне удивилась Лена, держа руки на животе.

— И как это?… с горящими глазами спросила Света. И пока Леночка отвечала, я отвлёкся на пришедшее сообщение:

Сообщение было от Леночки! Я уставился на фото… И когда она успела?… Мой член стал вставать! И только потом я сообразил, что это от уехавшей Леночки… Эх, хороша была Леночка! Может вернётся на следующий год, но это маловероятно. Таков курортный роман — бурный и краткосрочный! Я закрыл телефон и вернулся к беседе, которая уже во всю крутилась вокруг секса. ..

— Нет времени…, муж…, иногда знакомятся,. .. но мне страшно… — грустно и противоречиво твердила Света

Ну всё… пора!!!…

— А сейчас? — перебил я Свету.

— Что, сейчас?

— Нууу… у тебя есть несколько часов! — кивнул я в сторону тревожно храпящих Игоря и Вадима.

— Хочешь, я буду твоим любовником? — Уверенным взглядом гипнотизировал её я…

Света неуверенно перебрала, затянутыми в тугие шорты, полными ногами, глядя на меня со смесью испуга и надежды…:

— Я что, тебе нравлюсь? — невпопад спросила она

— Конечно! Я давно хотел помять твои сиськи и сделать в них «Фрррр» — Весело ответил я. — Да и кто откажется?!… — Они такие классные у тебя! Большие и. ..- Света порозовела от комплимента и инстинктивно поправила могучее декольте и опять стрельнула глазками на спящего мужа…

— Вадим! Можно, я выебу твою жену, раз ты всё равно спишь?!…

— О!… Молчание — знак согласия! — весело говорил я, обезоруживающе улыбаясь улыбкой Ричарда Гира. Обычно, после этой улыбки, ножки уже спешили избавится от трусиков.

— Прямо…. Тут?…. — беспомощно спросила она, уже, мысленно сдавшись и представляя, как мой член погружается в неё всё глубже и глубже, отчего её трусики обильно увлажнились

— В попу?!!! — почему-то утвердительно спросила она… И я опять улыбнулся голливудской улыбкой:

— Я буду неистов и нежен, как Ричард Гир! — я скинул шорты и закинул майку за голову, приближаясь к своим «жертвам»

— А… как же… — попыталась что-то сказать Света, но увидев мой, увитый венами, чуть загнутый кверху, член, сделала губки буквой «О» и уставилась на него, замерев. Леночка озвучила её мысль, уже стоя на коленях, выдохом:

— ОГОооо, какой большой!!!!! — и через несколько секунд уже вовсю сосала, перехватив инициативу. А я с интересом наблюдал за Светой: — она переводила взгляд со своего мужа, на мой член, потом в мои глаза и так по кругу, мило порозовев и не в силах решиться, хотя внутренне уже понимала, что секса не избежать. Её сомнения выглядели так мило! Мне на миг показалось, что я совращаю девственницу. Я отнял соску от Леночки и поднёс его Свете под нос, — она быстрее забегала взглядом между выбранными ранее объектами… Затем, на что-то решившись, по деловому достала заколку и закрепила волосы на затылке, чтоб не мешали сосать, и аккуратно обняла головку губами, продолжая переводить взгляд с Вадима на меня и обратно. Затем стала сосать уже не отвлекаясь и гостиная наполнилась жадным чавканьем и причмокиванием, вошедших во вкус тридцати пяти летней Светы и беременной двадцати пяти летней Леночки, наперебой облизывающих мою головку до блеска. Две головы, — одна с каре на чёрных волосах, другая с вьющейся каштановой гривой и заколкой на затылке, — сноровисто скользили вокруг моего члена, каждая норовила перещеголять соседку, пытаясь проглотить поглубже и показать лучшую технику, каждая смотрела мне в глаза, пытаясь первой получить знак одобрения. Первой использовать сиськи, как ни странно, догадалась Света! Она задрала футболку и вставила мой член между своих мягких, тёплых грудей, скрывших мой член целиком. Чем заслужила мой одобрительный кивок и тут же довольно зарделась.

— Через несколько минут нас прервал громкий кашель Вадима. Света испуганно смотрела на него, держа мой член между сисек. Как будто только очнулась от наваждения. Обычно такой кашель предшествует блёвушкам. И я, как радушный хозяин, натянул шорты и помог испуганной Свете дотащить мужа до ванной, а потом уложить его в постель. У них в комнате мой взгляд наткнулся на спящую дочь Светы и Вадима. Даша лежала на животике поверх простыни в одних только стрингах. Маленькая круглая попочка упруго торчала вверх, одна нога подтянута к животу, щёчка мило расплющилась о подушку. Я с трудом отвёл от неё взгляд и мы уложили вяло сопротивляющегося Вадима в кровать. Затем, также со Светой, мы уложили Игоря. Девочки попросили по пять минут для марафета, раз уж пошла такая пьянка и я пошёл к себе, в ожидании новых влажных пещерок, теребя свой член.

Первой вернулась Леночка…. В свадебном белом платье с фатой на лице! Я стоял, открыв рот: — когда она успела его нацепить? Но при пристальном внимании становилось заметно, что корсет не затянут, там не застёгнуто, тут не приколото…

— Я уже беременной замуж выходила, — вот платье на заказ шили, привезла его на продажу — через неделю должны забрать. Кого то тоже обрюхатили.

И правда, широкая юбка начиналась сразу под грудью, чтоб скрыть живот…. зато декольте было отменным. Шикарная грудь была приподнята и преподнесена зрителю во всей своей молочной неоторватьвзгляда красоте!

— Святой отец! Благословите меня на этот брак! — вдруг робко произнесла Леночка из-под вуали и хихикнула. Я положил ей руку на голову и надавил:

— На колени, дочь моя! Целуй жезл! — и Леночка нежно поцеловала головку, откинув вуаль с лица, потом ещё, и ещё…. и наконец стала посасывать головку с каждым разом проглатывая всё глубже, держась за мои бёдра.

— Ой, извините! — через несколько минут вдруг раздалось от двери и она тут же захлопнулась, чтобы через три секунды опять несмело открыться.

— Ты не ошиблась, заходи.

— Я думала кому то первую брачную ночь спугнула! — засмеялась Света, — Ну ты даёшь, Лена! В качестве стороннего наблюдателя я на первой брачной ещё не была!

— А представляешь как раньше было?!… — блеснул я эрудицией: — Вокруг ложа стояли священники и смотрели, чтоб невеста была девственной. Оттуда пошла приговорка про то, что я свечи не держал… — вот со свечами они и стояли, чтоб засвидетельствовать потом народу, что невеста была невинной. А что там на самом деле творилось… остаётся только догадываться! — похотливо улыбнулся я.

— Ну подходи, Светочка, начнём, пожалуй! Заждались уже дырочки то. И Света подошла ближе… Она только подвела глаза, переодела лифчик и натянула чёрные чулки на полные ноги. Я снял с неё футболку, освободив могучую грудь в синем лифчике с чёрными кружевами. Она только кротко сопела. Потом я развернул её широкой попой и с трудом извлёк её из шорт, чмокнув в освобождённые ягодицы и между ними. А потом и вовсе присосался, орудуя языком в шоколадной дырочке.

— Ай! — взвизгнула Света! — Он лижет мне дырочку… ту… другую… ахххх….. — она раздвинула руками попу пошире и я стал трахать её языком, раздвигая сфинктер. Полизав её несколько минут, я перевёл дыхание:

— И, кстати, ты не сторонний наблюдатель, ты участник! — И у НАС сегодня первая брачная ночь! Ведь так?!

— Да! — тихо сказала она

— Ты хочешь, чтобы я тебя выебал сегодня вечером?

— Она сначала тихо кивнула, похотливо стрельнув глазками, но потом её глаза приняли удивлённое выражение:

— Почему?… Почему только сегодня?…

Это было так неожиданно смешно, что мы с Леночкой зашлись в хохоте. Отсмеявшись и вытирая слёзы я сказал:

— Ладно! Начнём с тебя! — указал я на Свету, — Потом твоя попочка, Леночка! А потом и твоя, Света!

— Я сегодня лишусь анальной девственности, а в свадебном платье она! — надула губки Света

— А и правда! На, одень! — протянула к ней руки Леночка

— Ой, а можно? Я же пошутила. — потупила глазки Света, и ещё десять минут они переодевались. На этот раз платье было затянуто и застёгнуто. Только фата осталась на голове Леночки, наряду с белыми чулочками невесты и лифчиком. Выглядели девочки потрясающе. Только сегодня увиденная мной Лена стояла, не стесняясь своей наготы, с длинной фатой до колен, которая прикрывала её подобно прозрачному платью, сквозь которое просвечивала её стройная фигура со спортивной попочкой. Белые чулочки невесты облегали её стройные ножки почти до сокровенного, набухшая грудь была хоть и меньше Светиной, но тоже впечатляюще топорщилась вперёд, нависая над животиком. Между ног чернел треугольник подстриженных волос и едва просматривалась щёлка.

Небольшого роста, но крупная Света красовалась могучей грудью четвёртого, а может и пятого размера, коротая норовила выплеснуться из корсета. Ну конечно, — платье ей мало. Я подошёл к ней и, как и хотел, сделал между грудей «Фрррр», держа их снизу и поражаясь их тяжести. Света обняла мою голову и как то по матерински прижав к своей груди, потрепала за волосы. Затем я опустился на колени и, взглянув в глаза Светы через балкон её грудей, стал задирать ей юбку, обнажая затянутые чёрными чулками полные ноги. Обняв её за упругую попу, ткнулся носом в кружевные трусики и вдохнул запах сокровенного. Пахло чистым бельём и чем-то неуловимым.

— Ммммм!!!!! Какая ты ароматная! — я почти залез под юбку невесты и, закинув одну её ногу себе на плечо, стал лизать, сдвинув трусики в сторону. Сколько там было смазки… — она вся текла, и я посвятил этому волосатому припухлому пирожку несколько минут. — И на вкус тоже хороша!

Я вылез из-под юбки, взял обеих за руки и подвёл к своему ложу. Скольких девочек и женщин оно видело… И не счесть. Почему-то вспомнилась виденная недавно карикатура —

Я положил Светочку на кровать на бок, задрал ей ногу и, сдвинув трусики с широкого лобка, мягко толкнулся внутрь. Её волосатая пиздёнка обхватила мой член в беззвучном крике «ООО»… Смазки было предостаточно и я продолжил медленно входить внутрь под длинный вздох Светы, пока плотно не прижался животом к её ляжке.

— Ну как тебе? Он большой? Он весь в тебе?- затараторила Леночка, глядя в полуприкрытые веками глаза Светы.

— Бооооже!!!…

— Я здесь, дочь моя! — и я почти вышел, так, что стала почти видна шляпка грибовидной головки,. . и вошёл обратно. В полной тишине было слышно лёгкое хлюпанье смазки во влагалище.

— Боооже!!!…. — отреагировала она на моё третье погружение в её влажные недра, и я чуть ускорился, глядя на её аппетитно колышащееся декольте. Секс перешёл в активную стадию и кровать знакомо заскрипела!

Через несколько минут я перешёл на игру «поймай член», — дразнил её, вводя только головку, водя ей у самого входа и лишь изредка вгонял ей по самые помидоры, каждый раз вызывая сладостный стон. Всё остальное время она быстро двигала бёдрами пытаясь поймать мой член и насадится поглубже.

— Боже!!! — изредка приговаривала она… А я перевернул её на спину, упёрся в её согнутые ноги, прижав их к её груди и стал вгонять в неё до упора, шлёпая яйцами по попочке.

— Боже! Боже!! Боже!!! — стала чаще приговаривать она. Лицо её зарумянилось от неудобной позы и напряжения. Я чуть поменял позу, положив затянутые в чулки ноги себе на плечи и стал мять её груди, своим весом почти сложив её пополам. Полностью раскрывшаяся пизда громко чавкала, принимая меня до основания и заставляя Свету всё чаще охать:

— О, боже!!!… — её голова с раскиданными по покрывалу волосами беспомощно дёргалась от моих толчков. Я резко вышел из неё и она удивлённо открыла глаза.

— На живот! — приказал я, держась за основание своего блестящего от смазки члена. И Света с проворством перевернулась и повернула голову на меня, пытаясь рассмотреть, как я задираю на ней свадебное платье, обнажая пухлые ляжки целиком, затянутые чёрными чулками и большую попу с розовой сочащейся расщелиной в глубине.

— Ааааа….. — взвизгнула она, когда я вонзил в эту расщелину свою головку и шлёпнул своим животом по её большим, мягким ягодицам. В этой позе член входил не до конца из-за размеров попы. Причём, чем больше попа, тем менее глубоко входил. Но ощущение, что ты бьёшься не о твёрдый лобок, а об упругую жопу, которая, пружиня, отбрасывает тебя назад… — это бесподобно! И я стал с силой вгонять член в её волосатую киску. И чем глубже я старался проникнуть, — тем сильнее её жопа отбрасывала меня назад.

— Бляааааааать, Бооожеее…. — нараспев застонала Света, раздвигая себе ягодицы и отклячив вверх попочку, чтобы поглубже насадиться на мой твёрдый член.

— Боже!… Только не выходи!… Глубже!. .. Ещё…Ещё!!! ЕЩЁ!!! Еби меня!.. Еби!!. .. Боже, как хорошо!!! Боже…. Кхххмммм…..

— АААААА!!!!!! — кончила она и я, прижавшись к её ягодицам, почувствовал как где-то внизу заработал мощный насос, закачивающий в жену Вадима мою сперму, выстреливая её прямо в матку!…

Я медленно подал свои бёдра назад и член был мягко вытолкнут влагалищем наружу. Через мгновение оттуда потекла мутно белая капля. На неё тут же спикировала Леночка и шумно её всосала, а затем, с аппетитным чавканьем, вылизала всё вокруг, подчистив за мной, а затем облизала и моего мягкого друга. Обессиленная Света вяло спросила:

— Ты вылизала мою пизду!?…

— Ну, во первых, это приятно и вкусно. А во вторых, вы бы запачкали спермой платье. Я понимаю, что на свадебном платье пятна спермы и свадебного торта — это нормально, но мне его ещё продавать. — ответила она и вернулась к обсасыванию моей головки, которая начала подавать признаки жизни.

— Да… приятно! — томно согласилась Света, лёжа в той же позе: животом на подушке, с чуть разведёнными ногами в чулках и юбкой на спине.

Леночка вдруг достала откуда то анальную пробку и показала мне.

— У меня только смазки нет.

— Возьми там, в тумбочке. — показал я. И мы, совместными усилиями, вставили пробку в жопу охающей Свете. Причём вставляла Леночка, а я заставил Свету сосать свой член, что она с чавканьем и делала, приведя моего дружка в полную боевую готовность. Леночка ещё орудовала пробкой в Свете, а я обошёл кровать и стал лизать пизду Леночки, стоящей на коленках и уже обильно текущей. Розовые губки призывно распахнулись и складчатая дырочка старалась за ней не отставать, маня меня внутрь. Лена была вкусна и свежа, несмотря на пузо. Через несколько минут я оторвался от сладкого источника и пристроился сзади.

— Ну! С приездом, Леночка! — плавно скользнул я вглубь её влагалища!

— Дааа уж!!!! Спасииибо!! — глубоко вздохнула она и я стал бережно её накачивать, гладя по аккуратной попочке.

— Хороший тамада, и конкурсы интересные!! — попыталась встать Света, но Леночка позволила ей только перевернуться, затем, преодолев робкое сопротивление, развела ей ноги и принялась страстно её вылизывать.

— Аххх… Лена ты что… — пыталась спорить Света, но вскоре откинулась, закрыв глаза, одной рукой держа разведёнными губки, а второй направляя голову Лены. Моя спальня опять наполнилась влажными шлепками и сочным чавканьем, вперемешку со стонами наслаждения.

— Фууу…. дайте передохнуть! — встала Лена, держась за поясницу. — Тяжело что-то.

— Я обнял её сзади, массируя грудь и гладя живот. Фата расправилась, прикрыв её стройную фигуру, делая её ещё более аппетитной и сексуальной. Мой член вдавливал вуаль ей между ягодиц, размазывая по ним смазку, и я начал постепенно её задирать. Наконец мне это удалось и член радостно скользнул между булочек Лены. Она подалась навстречу и, заведя руку за спину, направила его к себе в попу, шумно засопев пока член прокладывал себе дорогу, раздвигая стенки её спортивной попочки.

— Бляяяять…. — медленно выдохнула она, — Он порвёт меня!

— Ничего, — скоро привыкнешь! — прошептал я ей на ушко… — А когда уедешь — скачать будешь!…

— Бяяять! Подожди, подожди, не надо, стой! — попросила она и я замер на полпути. — Там ещё много осталось?

— Ну.. половина! — со скромной гордостью ответил я.

— Ааааххааа, ааааххааа, — глубоко вздохнула она несколько раз и, задержав дыхание и закрыв глаза, опять подалась назад, чуть нагнувшись вперёд. Мой член плавно исчез в её растянувшейся дырочке и я упёрся в её ягодицы.

— Теперь весь, моя хорошая!

— Блядь, я как на кол села! — восторженно пожаловалась она, — Уфффф! — шутливо помахала она ладошкой у лица, высушивая несуществующий пот. Потом скосила на меня глаза и кивнула:

— Только медленно!… И нежно!…

И я плавно вышел буквально на пару сантиметров…, и опять медленно вошёл. Член нетерпеливо пульсировал в ней, плотно обжатый сфинктером.

Потом ещё раз!… И ещё!… А теперь вышел побольше!… Таак… А теперь прибавим скорости!… Отлично!…

Леночка от удовольствия откинулась назад, прижавшись спинкой и положив мне голову на плечо, а я успокаивающе шептал ей прямо в ушко всякую фигню, лаская её груди и изредка поглаживая выдающийся живот. И со временем она расслабилась и начала постанывать от удовольствия, а я начал смелее всаживать ей в жопу свой жезл. Света горящими глазами наблюдала за нами, раскинув ноги и теребя свой клитор. Её волосатая пизда текла с такой интенсивностью, что обильно заливала смазкой анальную пробку, к которой она уже, судя по всему, привыкла. Лена тоже наяривала одной рукой у себя между ног, всё ускоряясь.

— Да, блядь, да! — охала она, привстав на цыпочки, чтоб входило ровнее…

— Дааа.., Блядь…, Дааа!!! — вздрагивала она всем телом от моих толчков…

— Ддддаааа!!!! Бляяяядь!!!… ДАААА!!!!!! — мелко задрожав, начала кончать она, подогнув ноги и повиснув на мне…

Я придержал её безвольное тело и, сделав ещё пару глубоких движений в её попочке, плавно снял её с блестящего хуя и, глядя как медленно закрывается её покрасневшее очко, положил её на кровать. Она ещё изредка вздрагивала от затухающего оргазма, а я посмотрел на затихшую Свету! Её глаза светились отважной решимостью и похотью. Куда делась та занудная мамашка красивой Дашеньки, которую я видел последнее время?…

Тем временем понятливая Света быстро развернулась и, задрав свадебное платье, встала раком, выставив белую, незагорелую жопу и аппетитные ляжки в чулках и с торчащей анальной пробкой.

— Хлюп!… — раздался звук извлекаемой мной пробки из её крупной жопы, и я посмотрел на её быстро закрывшееся очко. Откуда-то из-под платья появились её руки с маленькими ладошками и приглашающе раздвинули булочки. Я залюбовался как вокруг её сокровенного впились в мягкую попу накрашенные красным лаком пальцы, раздвигающие губки и анус, контрастируя с дикой, неподстриженной пиздой.

Я приставил мягкую головку к этому, ещё не знавшему мужского органа, сфинктеру, поводил им вверх вниз размазывая смазку и сильно надавил…. Полголовки вошло, но тут же было вытолкнуто обратно. Побелевшая головка быстро вернула свой цвет, наполнившись кровью. Я надавил ещё…

— Тсссс…. — зашипела Света, но головка уже вошла.

— Расслабься, не выталкивай его! — инструктировал я

— Угу! — кивнула она и я засунул в неё большой палец, предварительно макнув его во влагалище. Пошевелил им там и заменил на член, чуть поменяв позу и начав качать бёдрами, неглубоко входя и тут же выходя из Светы, каждый раз проваливаясь всё глубже. И наконец девственный сфинктер сдался и я почувствовал, что сопротивление его исчезло и я плавно проваливаюсь в аппетитную жопу жены своего постояльца.

— Аааааххх, Блин!!! — закряхтела Света

— Да ладно — не стесняйся! — засмеялся я

— Ахххх! Бляяяяяядь!!!! — исправилась она громче.

— Он тебе уже засадил? — пришла в себя Леночка. — Правда он кайфовый?! Сначала чуть туго входит, но потом… я так кончила!… До сих пор ноги дрожат. — повернулась она к нам. А я начал двигаться как до этого в Лене, — чуть назад, вперёёд, чуть назад, вперёёд.

— На! Это тебя отвлечёт! — сунула Лена под нос Свете свою, коротко стриженную, пизду, — Полижи, полегчает! — захихикала она каламбуру.

Я, всё ещё медленно, но уже с полной амплитудой двигался в жопе Светы, наблюдая как плотно обжимает мой член её попочка, как, невольно тыкаясь носом в пизду Леночки от моих толчков, она несмело начинает лизать её аккуратную киску. Света оказалась способной ученицей, и, открыв в себе новые грани чувственности, страстно подавала жопой назад, насаживаясь поглубже и неистово наяривала языком, судя по довольному лицу Леночки. Я сделал мысленный снимок этого тройничка: — Только что выебанная мной беременная Леночка лежит, раскинув по всей кровати свою белую фату и раздвинув стройные ножки в белых чулочках, теребя свою красивую грудь и полу-прикрыв глаза от наслаждения, доставляемое проворным язычком стоящей раком Светы в задранной на спину широкой кринолиновой юбке. В её крупной сочной жопе двигается, с энергией паровозного поршня, мой твёрдый член, разгоняя волну и заставляя хозяйку вздрагивать всем телом от моих толчков. Спальня наполнилась сочным чавканьем и влажными шлепками.

Наконец девочки стали всё громче постанывать, приближаясь к развязке. Я достиг наивысшей скорости своего поршня, почти уложив Свету на живот, продолжив вбивать её в кровать. Её попа всё чаще издавала громкие пуки, выпуская закачанный мной воздух, заставляя Свету нервно хихикать.

— Божжееее!!!!

— Бляяять!!! — наперебой стонали девочки, постепенно повышая ноту. Я почти лёг на спину Свете и подсунул руки под её груди, перекатывая их в ладонях и шепча ей что-то на ухо, продолжал с хлюпаньем ебать её в жопу… Первой накрыло Свету и она с громким стоном вдруг перестала подмахивать. Затем я, сделав ещё несколько качков бёдрами и сосредоточив все свои чувства в головке члена, взорвался спермой глубоко в кишечнике Светы. Глядя на этот апофеоз, — выгнуло и Леночку, начавшую конвульсивно содрогаться в оргазме.

— Охуеть отпуск начался! — Выебали в жопу в первый же день! — шутливо пожаловалась-похвасталась Леночка. — При живом-то муже!

— Везёт! Меня только на третий! — почти серьёзно ответила ей Света, выпутываясь из складок юбки.

— Ваши попочки просто прелесть, девочки! — засмеялся я, с лёгким чпоком вынимая из Светы ещё не до конца опавший болт.

— Но ведь вам же понравилось! Вы же ещё придёте ко мне! — уверенно сказал я, — Не переживайте, мы будем ждать! — покачал я хуем из стороны в сторону. — А пока, марш по комнатам!

— А что с загадкой то? — вдруг спросила Леночка

— С какой загадкой?

— Ну с той, где одна сосёт, а вторая лижет…, — сказала Леночка.

— И из-за которой нас выебали… — добавила, смеясь, Света.

— Аа… да… — улыбнулся я — Замужем та, у которой кольцо на пальце!

Продолжение следует

На следующей неделе состоится первый суд по иску о ликвидации общества «Мемориал» за несоблюдение закона об «иностранных агентах». С призывом отозвать иск обратились к Генеральной прокуратуре РФ первый президент СССР Михаил Горбачев и главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов, лауреаты Нобелевской премии мира. Многие комментаторы благодарны Горбачеву за этот жест.

Натали Радько

Это хорошо. Нобелевские лауреаты Горбачёв и Муратов поддержали «Мемориал»

Плохо то, что не нобелевские лауреаты «авторитеты» в стране, а потомки палачей в законе и стукачи.

Александр Скобов

Старенькому Горбачеву, конечно, сердечное спасибо. Все-таки он человек, что бы там ни говорили некоторые олдовые-в-законе. И понятно, что при его статусе, бэкграунде и прочих вещах, заменяющих понятие «классовая принадлежность», текст должен был быть лоялистский и легалистский по форме. Критиковать эту форму глупо и неуместно. Просто люди иной классовой принадлежности должны понимать, что на практике означает призыв к прокуратуре урегулировать свои претензии к «Мемориалу» во внесудебном порядке. Это означает, что прокуратура будет по-тихому принуждать Московский Правозащитный Центр «Мемориал» к отказу от реальной правозащитной деятельности. В частности – к отказу от своего списка политзаключенных. И мой настоятельный совет этим людям, не связанным условностями придворного этикета – не забывать, что мы имеет дело с преступной, бандитской, фашистской властью, последовательно восстанавливающей тоталитаризм. И никакого «урегулирования претензий» с ней быть не может – ни судебного, ни внесудебного. Ибо разногласия по земельному вопросу.

«Остальных» на самом деле не так уж мало. Открытое письмо в защиту «Мемориала» подписали сотни деятелей культуры как в России, так и за ее пределами, в том числе Стивен Фрай, Том Стоппард, Джон Кутзее и другие. Среди известных российских имен — Юрий Норштейн, Владимир Познер, Леонид Ярмольник, Андрей Макаревич. Сбор подписей продолжается в комментариях под постами поэта Татьяны Щербины и главного редактора «Кольты» Марии Степановой. Подписи под открытым письмом музыкантов собирает Михаил Нодельман.

Кирилл Шулика

Вообще меня очень радует та общественная кампания в защиту «Мемориала», которую я вижу. Она офигенно важная и результат она сама по себе. «Мемориал» же никуда и после решения суда не денется, чтобы вы понимали, ибо это люди, причем подвижники, а не бумаги с печатью.

Пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков несколько дней назад заявил, что с «Мемориалом» «давно есть проблемы в плане соблюдения норм российского законодательства». Многие комментаторы уверены, что «проблемы» есть не у «Мемориала», а у российских властей.

Кирилл Лятс

Нас сегодня невозможно представить без Мемориала, потому что Мемориал — это сервер нашей совести.
Это больше, чем институт, хотя, конечно, Мемориал взял на себе в конце восьмидесятых системообразующую функцию. Он стал лакмусовой бумажкой для порядочных людей и порталом в десталинизируемое общество для всех.
Страна не смогла пойти по пути денквдизации, потому что, в отличие от фашистской Германии, почти в каждой семье могли быть и жертвы, и палачи — репрессировали не по нацпризнаку и даже не по политическим мотивам, а для поддержания общего уровня страха.
Мемориал давал и правду, и утешение, и покаяние тем, кто его искал.
Покушение на Мемориал — это куда большее надругательство над чувствами людей, чем сомнения в существовании 28 панфиловцев. Это реальное возбуждение вражды и ненависти по историческому и политическому признаку ко всем потомкам и к еще ныне живущим репрессированным (например, моя бабушка жива, а ее семья была раскулачена, а отец замучен до смерти в лагере Соликамска, разве ей не плюет в лицо прокуратура, требуя закрыть Мемориал?!)
Шаг за шагом уничтожаются элементы свободы, которой мы добились во второй половине 80-х:
— повальное приклеивание ярлыка иноагента всем честным журналистам
— преследования за госизмену
— посадки за митинги, пикеты и посты
— запрет на просветительскую деятельность
— запрет на исторические исследования, если они хоть как то сравнивают деятельность властей СССР и Третьего Рейха…
Уничтожение Мемориала, думается, это еще один шаг в бездну, сравнивать с которой запрещено.
Морок окутал нашу страну почище пандемии.
Очень хочется, чтобы мы все очнулись.

Александр Морозов

Мемориал — это линза, которая сфокусировала свет миллионов отдельных душ, у каждой из которых была своя «световая нитка», проходящая через историю семьи в ХХ веке. Это был «свет молитвы о ненасилии». Государственное насилие ХХ века — шокирующее, не вмещаемое сознанием — было главной темой всей российской культуры во второй половине столетия. Мемориал был институцией, которая символизировала коллективную волю тех, кто стремился вытащить общество из-под этой травмы. Два поколения — наши родители и мы — в 1985-1991 гг. — верили, что удастся положить конец политическому произволу и насилию, порождаемому идейной монополией государства. Из этой надежды рождалось и новое российское общество, и государство, и, как казалось тогда, гуманистичная рамка нашего человеческого сосуществования, которая сохранится на долгие года вперед. Уничтожение Мемориала — это не просто закрытие «общественной организации». Это уничтожение той линзы, которая собирала свет, дающий возможность существовать и основаниям права, морали и политической философии, которые вообще создают возможность существования общества. Беспамятство, отказ от рефлексии, тьма и рассеяние — вот что порождается сегодня теми, кто исполняя «беззаконный закон», уничтожает «Мемориал».

Алексей Миноровский

Мемориал — современная проекция средневекового монашеского ордена, только светского, мирского. Это своего рода «домострой» для современного человека в области коллективной исторической памяти, выстраиваемой вокруг гуманистических ценностей. Уничтожение «Мемориала» — наступление тьмы в ее онтологическом смысле на все то светлое и чистое, что может быть в человеке. Вот что бы я сказал, если бы спросили меня.

На Change.org опубликована петиция «Руки прочь от «Мемориала»!» – на момент написания этой заметки под ней было около 75 000 подписей. Цель создателей петиции – собрать 100 000 подписей к 23 ноября, когда по делу «Мемориала» пройдут предварительные слушания в суде. Защищать организацию в суде будут Генри Резник и Илья Новиков.

Сергей Пархоменко

Друзья, петиция в защиту Мемориала набирает подписи час за часом, но пока там ещё далеко даже до 100 000. Хотя и эта цифра совсем не отражает того громадного количества сторонников Мемориала, людей, которые ему благодарны и которые не представляют себе жизни в России без этой важнейшей гражданской институции.

Я понимаю, что многие из нас давно разочаровались в действенности петиций как инструмента прямого политического и гражданского действия.

Но в данном случае петиция в защиту Мемориала — это акт моральной поддержки, это способ выразить солидарность с людьми, которые подвергаются жестокому давлению власти за то, что отдали много лет своей жизни работе над делом исторической памяти в России.

Поддержите петицию. Поставьте ваше имя в список тех, для кого затея разрушить Мемориал — преступна и злонамеренна.

18 ноября в Москве прошла пресс-конференция, на которой обсуждались иски прокуратуры и значение «Мемориала» для российского гражданского общества. Запись пресс-конференции доступна в YouTube. Ключевые моменты выступлений участников пересказывает «РосКомСвобода».

Илья Барабанов

Не мог не сходить на пресс-конференцию в «Мемориал» по поводу его возможной скорой ликвидации, историческое все же событие. И вот после многих правильных слов встает австрийский журналист и спрашивает: «Что нам говорит происходящее о ситуации в России? Куда страна катится?»

Прием понятный. У европейского зрителя нет времени и желания вникать во все нюансы, что там в этой далекой и снежной России вновь вытворяют, так что нужен синхрон секунд на 30 с общим описанием ситуации.

А я сразу вспомнил, как почти двадцать лет назад стажером еще сидел в редакции «Новой газеты», а в соседнем «аквариуме» интервью какому-то голландскому телеканалу давала Анна Политковская. И вот я через стекло слушаю, как она полтора часа подробно рассказывает про пытки, убийства, внесудебные казни, похищения, зинданы, батальоны смерти.

Голландский журналист все это терпеливо выслушивает, а под конец разговора задает вопрос: «Анна Степановна, все что вы рассказали очень важно и интересно, но не могли бы вы в двух словах описать, что же сейчас происходит в Чечне?»

Ей богу, я тогда подумал, что она сейчас пришибет эту съемочную группу чем-то тяжелым.

Если «Мемориал» будет ликвидирован, общество может потерять доступ к созданной обществом базе данных о репрессиях, отмечает Дмитрий Шабельников:

О Международном Мемориале уже сказали много хороших слов многие хорошие люди. Меня тоже в разные моменты связывали с ним самые разные проекты, обсуждения, идеи и просто знакомства с людьми, которых «Мемориал» к себе притягивает. «Мемориал» — это, среди многого другого, и потрясающий архив с рукописными воспоминаниями и письмами, и «Возвращение имен», и частично «Последний адрес», и конкурс детских сочинений, лекции и обсуждения, книги и даже настольные игры.

Но сказать сейчас я хочу об одном: о базе данных. В условиях, когда государство, на словах осуждая советские репрессии и даже открывая памятники их жертвам, продолжает во многом скрывать архивную информацию, «Мемориал» взял на себя координацию этого огромного труда — вытаскивания всей доступной информации, ее обработки и сведения в одну базу, доступную в два клика любому желающему. Началась эта работа еще в начале 1990-х: архивы тогда «приоткрылись», но зато все нужно было делать на бумаге. Сегодня это очень важный и теперь уже удобный инструмент, не только для родственников, но и для любого исследователя или просто интересующегося историей России ХХ века. Когда мне, например, попадается какой-нибудь персонаж 1910-х, скажем, годов, о котором совсем ничего не известно, я обязательно прогоняю его по базе «Мемориала» — и если там не найдется он сам, то почти непременно найдутся какие-нибудь родственники (особенности отечественной истории, чего уж).

В других странах такими вещами занимается государство или общественные институты, финансируемые государством. Некоторое время назад были разговоры о плане создания новой базы данных с участием уважаемого мной Музея истории ГУЛАГа (который как раз финансируется государством). Это я могу только приветствовать, но, представляя себе отношение к открытости архивной информации со стороны некоторых государственных структур, я, честно говоря, не очень верю в успех этого мероприятия (совершенно не сомневаясь, опять же, в искренних намерениях ГМИГ).

Я очень надеюсь, что «Мемориал» не ликвидируют — вон даже фадеевский СПЧ «обеспокоен ситуацией» и называет предлагаемую ликвидацию «несоразмерной совокупности нарушения и несправедливой» (как будто все остальные действия властей в последнее время соразмерны и справедливы). Но все мы понимаем, что это запросто может произойти.

База сейчас продублирована и несколько расширена еще одной хорошей организацией, Открытый список. Тем не менее надеюсь, что мемориальская база сейчас многократно скопирована, потому что это настоящее сокровище и важное культурное достояние, при всех ее недостатках, вызванных не только обстоятельствами создания, но и все той же проблемой — ограничения доступа к архивам.

Андрей Десницкий

Мемориал, объявленный в России иностранным агентом — это не просто правозащитная риторика, это уникальные базы данных и профессиональная работа с ними. Любой историк, который так или иначе касается подобных тем, обойтись без них не может, и Мемориал открыт и доступен для сотрудничества.

По-видимому, в случае объявления их экстремистами (а прокуратура требует уже и этого) доступ к этим базам на территории РФ будет закрыт, их распространение будет считаться подсудным правонарушением (КоАП РФ статья 20.29), а любое другое сообщество, которое в иных условиях взялось бы за продолжение такой работы, будет бежать от нее, как от огня. История репрессий станет запретной темой на территории нашей страны.

Полагаю, что «национализация» этой информации и ее засекречивание — основная цель нынешнего наступления на Мемориал.

Зачем это нужно государству, вполне понятно. Репрессии невозможно оправдать, но их можно заболтать. «Сколько-сколько миллионов погибло? Нет, ну были, конечно, отдельные перегибы на местах, но в целом весь наш народ как тогда, так и сегодня… Так сколько погибло миллионов? А докажите!»

И уже не докажешь.

Я не смотрел новый фильм про «Ивана Денисовича», но судя по рецензиям, он сделан по той же модели: вот Иван Денисович идет парадом по Красной площади защищать Москву, ему улыбается Вождь Народов, вот он подбивает пять танков под мудрым руководством Вождя, ну, потом, конечно, не без перегибов на местах, но даже в холодном карцере молитва чудотворная его спасает от гибели неминучей и всякая такая развесистая клюква. Солженицынский рассказ о простом советском мужике превращается в расписную матрешку, где трагедия – часть узора. Рассказ об обыденности зла, о простом человеке вывернут наизнанку с этими парадами, подвигами и чудесами. С моралью: мы выстояли, мы победили, ура!

За сохранение уникальной базы «Мемориала» выступают и многие «охранители». Егор Холмогоров предложил не ликвидировать общество «Мемориал», а переформатировать его, переименовав в общество «Память», и другие правые консерваторы его поддержали.

Наталия Осипова

Переименовать «Мемориал» в «Память» — это хороший троллинг у Егора Холмогорова. Но самое важное, всерьез — это сохранить архивы и данные о репрессированных. Из госархивов добыть эти данные очень непросто. Нужна открытая база в общем доступе, это несомненно. Расприватизация темы репрессий — это очень правильно.

Правый Григоров

Конечно политическая часть «Мемориала» жёстко выступала против России, поддерживали даже террористов и радикальных исламистов, не говоря уже о заукраинцах.
Вместе с тем «Мемориал» – это реликт эпохи «Перестройки», и большой объём памяти восстановлен.
Нам не хотелось бы, чтобы пропало наследие и архивы о репрессированных, как историк-архивист я это прекрасно понимаю, а архивы должны открываться.
Потому поддерживаю инициативу Егора по реорганизации «Мемориала» с исключением политической и русофобской деятельности, направленных против государства российского.
Буквально сегодня говорил об этом с воронежским профессором истории Аркадием Минаковым.
Мы готовы выступить в качестве представителей русского гражданского общества, сохранить архивы, историческую память, реорганизовать «Мемориал», исключив из него враждебную деятельность против России.

Отдельная дискуссия развернулась после выступления Григория Явлинского, в котором бывший лидер «Яблока» связал преследование «Мемориала» с «Умным голосованием».

За этим выводом стоит длинная логическая цепочка: за законы об «иноагентах» голосовали в том числе депутаты от КПРФ, а «Умное голосование», в свою очередь, предлагало голосовать за них на последних парламентских выборах – тем самым подписывая приговор оппозиционным организациям.

Дмитрий Колезев

Григорий Алексеевич Явлинский не дает о себе забыть. Вот выпустил очередную статью об уничтожении «Мемориала» и вроде как выступил в защиту, но при этом не преминул заявить, что атака на «Мемориал» стала следствием… «Умного голосования», которое-де привело в Госдуму коммунистов и тем сделало возможным такой шаг.

В общем, коварный Алексей Навальный сидит и из тюрьмы уничтожает остатки гражданского общества в России, негодяй этакий. А Явлинский нас от него защищает.

Ну, я гиперболизирую, конечно. Но вообще, видимо, это не одного Явлинского мысль. Лев Шлосберг недавно в твиттере писал, что происходящее вокруг «Мемориала» стало следствием выборов в Госдуму — победы «Единой Росси» и усиления КПРФ. Правда, слова «Умное голосование» Шлосберг все-таки не произнес. Но его мысль творчески развел Григорий Явлинский.

Свою мысль развивает в телеграме и сам Лев Шлосберг:

Депутаты фракции КПРФ голосовали за эти законы, начиная с 2012 года. Более того – депутаты от фракции КПРФ были инициаторами внесения проектов этих законов. Это и есть реальная позиция политической партии КПРФ. Для КПРФ поддержка этого закона – сознательный политический выбор.

Признанные «иностранными агентами» «Мемориал», Ассоциацию «Голос», «Команда 29», средства массовой информации, отдельных граждан сейчас уничтожают политически, морально и физически по нормам федерального закона, полностью поддержанного КПРФ.

Политическая поддержка КПРФ для сотрудников правозащитных организаций, журналистов, политиков, деятелей культуры и науки – всех, но в особенности тех, кто признан или может быть признан бессудным и волюнтаристским путём «иностранным агентом» – это политическое самоубийство.

Взывать к праву, подписывать петиции с требованием отмены варварского закона об «иностранных агентах» и при этом голосовать за КПРФ и призывать к этому других людей – это политическая шизофрения или «стокгольмский синдром».

С этими умозаключениями спорит поддержавший КПРФ на выборах сотрудник «Мемориала» Александр Черкасов:

Некоторые люди, вроде бы сочувствуя «Мемориалу», указывают, что в наездах на нас виновата КПРФ и те, кто агитировал за неправильных кандидатов (дальше идёт много общих слов). Имеются в виду, очевидно (а в комментах это и не скрывают) Алексей Навальный и его «Умное голосование» (ну и я сам, похоже, виноват, как унтер-офицерская вдова, поскольку агитировал за Михаил Лобанов, за что и был отдельно проклят).

Эти рассуждения — не только гешефт и подмена сущностей. Тут ещё нарушены причинно — следственные связи.

1. Нам достоверно известно, что решительный «наезд» на «Мемориал» замышлялся и планировался ещё в середине лета, задолго до сентябрьских «выборов» (и их итогов, столь неутешительных для, в общем, симпатичных мне людей).

2. Бумаги, положенные в основу иска Мосгорпрокуратуры о закрытии Правозащитного центра» Мемориал», датированы декабрем 2020 года — они остались от прошлого прокурорского» наезда», который нам тогда удалось отбить без потерь (да, нас «прессовали» постоянно, — но мы на этом не пиарились).

Так что попытка увиноватить Навального и пр. тут разбивается о даты: это «разводка». Допускаю, что кто-то в это искренне верит, но увы.

Спасибо всем за слова солидарности и поддержки. Только не надо использовать наши трудности.

Многие блогеры высказываются еще резче.

Анастасия Брюханова

Я не понимаю, что должно было произойти с политиками, которые долгие десятилетия называли себя оппозицией, чтобы они внезапно стали оправдывать и даже легитимизировать репрессии. «А что вы хотели? Вы же сами проголосовали, и теперь Путин и все остальные имеют полное право на репрессии» — по сути именно это и пытаются продвигать Лев Шлосберг, Григорий Явлинский и другие представители партии «Яблоко».

Хотя и сторонники Навального, и те, кто голосовал по их рекомендациям, и кандидаты, прошедшие благодаря им, и сам Путин прекрасно понимают, что это не так. Все знают, что избраны случайные люди, «табуретки» без имени и поддержки, поддержанные вопреки, а не благодаря.

Но на сцену вышли проигравшие всё «опытные политики», которые решили обвинить народ, по сути жертву, в том, что их репрессируют. Такую подмену понятий и манипуляцию не смогли бы придумать кремлёвские политтехнологи, такую глупость могут выдавать только озлобленные люди, обнаружившие себя с рекордно низкой поддержкой граждан собственной страны. И которые больше не в состоянии критически оценивать не только себя, но и реальность.

Хочется лишь верить, что когда они обвиняют жертву в том, что она сама виновата в репрессиях, они за закрытыми дверьми не радуются, мол, так этой жертве и надо.

Сатира на злобу дня, неожиданный психологизм от Marvel, депрессия из глубинки. Корреспондент.net рассказывает о самых примечательных шоу года. Сериалы расположены в произвольном порядке.

Мейр из Исттауна

HBO

Загнанная на работе и дома Мейр Шиэн — сыщица-неудачница, которой весь город не может простить нераскрытое преступление. Год назад она не справилась с крупным делом и теперь ловит эксгибиционистов, перевоспитывает мелких хулиганов и успокаивает мнительных пенсионеров.

Бывший муж живет с другой женщиной в доме напротив. И все вокруг напоминают Мейр, как однажды она спасла Исттаун, забросив решающий мяч в школьном матче по баскетболу (c тех пор прошла целая жизнь).

Однако уже в финале первого эпизода у героини вновь появляется шанс всех удивить: найден еще один труп и дело нужно раскрыть.

Сериал, вслед за Настоящим детективом доказывающий, что лучшие истории о сыщиках — не про криминал, а про выяснение отношений со временем, памятью и судьбой. Это борьба с прошлым за будущее, которая позволяет увидеть в детективном сюжете бесконечное количество других, куда более глубоких историй. 

Ванда/Вижн

Marvel

Самым радикальным экспериментом студии-гиганта Marvel в 2021 году оказался сравнительно малобюджетный псевдоситком.

Выжившая после апокалипсиса пара супергероев, андроид Вижн и владеющая магией Алая Ведьма, поселяется в идиллическом американском городке, чтобы вести жизнь обывателей: подстригать газон, ходить за покупками, растить детей. Разумеется, все это неспроста.

Создатели сериала проводят зрителя через чистилище нескольких десятилетий американского популярного телевидения, постепенно обнажая истинный сюжет сериала: переживание утраты близкого и трансформацию травмы.

Впечатляет эмоциональная и даже философская глубина этого произведения, выросшего из относительно банального развлекательного кинокомикса.   

Белый лотос

HBO

Сериал рассказывает о белых американских богачах, которые проводят отпуск в одном из гавайских отелей.

Изначально продвигаемый в качестве мини-сериала проект стал неожиданным хитом, из-за чего канал продлил Белый лотос на второй сезон — теперь он трансформируется в антологию с разными сюжетами в каждом сезоне. 

Сериал совмещает в себе увлекательный сюжет и потрясающе точную сатиру на современные порядки. Отдельным хитом стала музыкальная тема Кристобаля Тапии де Веера на титрах сериала — ей в любви признавались актриса Сара Полсон и брат Билли Айлиш Финнеас.

Это грех

HBO

Сценарист и шоураннер Расселл Т.Дэвис (первые сезоны обновленного Доктора Кто) в художественной манере описал свою молодость в гей-комьюнити Лондона 1980-х и как его значительную часть поглотил СПИД, на тот момент никому неизвестного вируса.

Это горький и трагичный, но в то же время полный жизни рассказ о молодости, обещавшей много, но сгоревшей быстро.

Локи

Marvel

Изобретательный и глубокий сериал, который может увлечь даже тех зрителей, кому фильмы Marvel казались либо чересчур эпическими, либо слишком наивными. Но при этом его события происходят в альтернативной вселенной, а герои и злодеи то и дело путешествуют во времени. 

Сериал заставляет рефлексировать героя, который прежде злодействовал на автопилоте — просто потому, что такова его роль. Все начинается с того, что самый свободолюбивый персонаж из вселенной Marvel вдруг оказывается в кандалах — в самом унизительном для себя положении.

А затем в Управлении Временными Изменениями скандинавский бог-плут попадает в некий архив, где ему дают под другим углом посмотреть на самые важные сцены из своей жизни — и комедия вдруг становится драмой.

А еще у Локи вот-вот отберут веру в то, что его воля уникальна: кажется, главный в космосе бунтарь всю жизнь был марионеткой судьбы.

Полуночная месса

Netflix

Мини-сериал про депрессивную американскую глубинку, опасных фанатиков, алкоголизм и… не будем спойлерить. Полуночная месса впечатляет прекрасно выписанными персонажами и катарсисом в финале. 

Сериал будто бы собрана нейросетью по запросу «Стивен Кинг». Однако создатель сериала писал сценарий по своему опыту избыточного пристрастия к алкоголю и взросления в католической среде. 

Станция Одиннадцать

HBO

В череде культурных явлений про вирусы в пандемийную эпоху этот сериал, наверное, самый оптимистичный и жизнеутверждающий. А еще самый ладно скроенный, потому что все в нем, на удивление, работает не по правилам. 

Убийство в одном здании

Hulu

Убийства в одном здании» стал самым просматриваемым комедийным сериалом диснеевского стриминга Hulu. И не просто так. Очарования центрального трио Стива Мартина, Мартина Шорта и Селены Гомес уже достаточно для неплохого развлечения, однако в этом случае к ним прилагается еще и отличный сериал: с закрученным сюжетом, остроумным юмором и изящной режиссурой. 

Игра в кальмара

Netflix

Сериал, вернувший зрителям страсть к спорам о сериалах. В чем секрет его успеха? В самой магии игры, в социальной критике, в превращении детских забав в смертельные соревнования, в христианском подтексте, в универсальном герое, в эстетике корейского кино — или все-таки в невероятной виральности сюжета и картинки?

Столько споров вокруг сериалов не было со времен Чернобыля и Игры престолов — и уже за это корейский хит стоит запомнить.

Корпорация Заговор

Netflix

Изобретательный сатирический мультсериал от создателя культового Гравити Фолз идеально отражает сегодняшние общественные настроения верить теориям заговора.

Главная героиня Рейган работает в организации под названием Глубинное государство. В ее задачи входить удерживание мира на волоске от слетания с катушек. Ведь каждый день на человечество могут напасть воинственные рептилоиды, обезумевший андроид или армия клонов.

Новости от Корреспондент.net в Telegram. Подписывайтесь на наш канал https://t.me/korrespondentnet

В.Рыжков― Здравствуйте, это программа «Цена Победы», радиостанция «Эхо Москвы». Как всегда, на своем месте в свое время. Я – Владимир Рыжков, на связи с нами по Zoom Виталий Дымарский, Виталий, привет.

В.Дымарский― Привет.

В.Рыжков― И в студии у нас – наш постоянный в последние месяцы гость, доктор экономических наук Борис Ческидов, с которым мы делаем большой такой радио-ютуб-сериал, посвященный экономике нацистской Германии. И мы уже добрались до, собственно, краха нацистской Германии, мы добрались до начала 45 года. И первая тема, Борис, которую мы бы хотели обсудить – это коллапс немецкой экономики в 45 году. Когда мы говорим о коллапсе, мы понимаем, что начало 45 года – это уже Красная Армия победоносная приближается к Берлину. Как все-таки удавалось даже в последние месяцы немецкой экономике работать, что-то производить, что-то поставлять на фронт, кормить огромную армию и так далее?

Б.Ческидов― Коллапс осуществлялся постепенно, здесь надо понимать, что основными промышленными районами были Рур и запад Германии. А Рейн начали форсировать, по крайней мере – подходить к идее его форсирования к февралю-месяцу союзники, потому что до середины февраля выдыхалось выступление в Арденнах немцев, ну и после этого надо было как-то перегруппироваться, а в общем-то всерьез вторглись на территорию Западной Германии, за Рейнские области, союзники уже в марте. И очень быстро их наступление покатилось. Но имел место фактор воздушной войны, о котором мы будем говорить отдельно. И, собственно говоря, он тоже сказывался на этом коллапсе. И, главное, менялись настроения.

Дело в том, что, вообще-то говоря, чуть-чуть откатываясь назад, до лета 44 года Гитлер и нацистское руководство выдвигали такую теорию, что вот сейчас союзники попытаются высадиться в Европе, мы их разгромим на пляжах, как это было в 42 году. После этого они довольно долго, потерпев поражение, не смогут повторить попытку, им нужно будет заново собираться с силами. Мы перебросим все освободившиеся силы на восток, стабилизируем там фронт и как-то будем выходить из войны. Может, даже победим.

Потом… Это аргумент был сомнительный, но он был как-то обоснован логически. Потом ровно тот же аргумент Гитлер стал повторять применительно к операции в Арденнах, хотя трудно было понять, почему удастся сбросить союзников, уже захвативших Францию, Бельгию, часть Голландии в море, если их не удалось сбросить с пляжа в Нормандии. Но все-таки этот аргумент был. Но когда контрнаступление в Арденнах провалилось, оно провалилось достаточно быстро, потому что оно началось где-то, если мне память не изменяет, 12 декабря, на день-два могу ошибиться, а к Рождеству все было ясно, что все, это конец. Вот когда оно провалилось, после этого аргументов уже не было. И стал пропадать настрой у людей. В том числе у промышленников.

Потому что уже в начале 45 года все было кончено. Например, февраль 45 года, добыча угла упала до 7 млн тонн. Это четверть уровня середины 44 года. А уголь того времени – это электроэнергия.

В.Рыжков― Это и сталь.

Б.Ческидов― Да бог с ней, со сталью. Сталь – есть какие-то запасы, переплавим то, что остается. Нет просто электроэнергии. У вас нечем привести в действие оборудование. Это самое было главное. Резко сократилось производство и в других отраслях. И начинают руководители концернов думать о завтрашнем дне без нацизма и без фюрера. Флик, например, еще осенью 44 года делит свой концерн на четыре группы, переносит управление из Берлина в Дюссельдорф. Другие начинают постепенно восстанавливать связи с англо-американскими промышленниками, переводят свои активы. Наиболее популярны были Испания и Португалия, но искали и другие страны. Здесь выбор был не очень велик, и мы уже говорили – у них нет валюты. Трудно переводить… Что-то, конечно, такие богатые люди имеют, но это крохи. Им в первую очередь надо спасать железо. Или хотя бы промышленные площадки.

Иллюзий они не питали ровно никаких о том, чем закончится война, просто хотели спасти свои предприятия от разрушения. Шпеер очень с ними в этом сотрудничал, но надо заметить – никакой благодарности после войны не получил. О нем забыли буквально в тот момент, когда он перестал быть нужен. И крупный капитал есть крупный капитал, у него сразу появляются виды на те политические силы, которые он сам сознательно уничтожал, помогая нацистам прийти к власти, на социал-демократов и даже на коммунистов.

В этом смысле очень характерно, что творилось в Руре. Ядро всех ценностей. Там 2 апреля 45 года окружена группировка Моделя. И поначалу она очень ожесточенно сопротивляется. Тем более, такая промышленная агломерация… Она, кстати, очень похожа на Донецк в этом плане. Чередование шахт…

В.Рыжков― Я вообще нашим слушателям скажу, что Рур до сих пор считается самой крупной в мире промышленной агломерацией. До наших дней. Нигде больше в мире нет такой концентрации промышленности, как в Руре.

Б.Ческидов― Мне кажется, что с учетом населения Донецка, я могу ошибаться.

В.Рыжков― Нет, Рур самый крупный.

Б.Ческидов― Возможно. То есть, обороняться там в этом чередовании шахт, заводов, каких-то складов, густонаселенных городов и поселков было удобно даже при превосходстве противника в воздухе. Хотя, конечно, моральное впечатление на солдат вот эта полностью разрушенная, когда-то цветущая территория, производила сильнейшее. Люди с ума порой сходили. Представьте себе вот эти развалины, сплошные километры развалин… Ничего живого там не осталось. И сначала они сопротивляются.

А потом к Моделю приезжает Шпеер, к нему начинают наведываться или засылать своих эмиссаров промышленники, местные бургомистры. И Модель начинает отдавать приказы, что «не будем лишние разрушения и жертвы». И постепенно… Потом будет общая капитуляция войск, он покончил с собой, сам-то Модель. Но постепенно начинают оставлять. И приходят социал-демократы и коммунисты. С ними вступают в переговоры промышленники посредством бургомистров. Бургомистры включают их в комитеты, которые обращаются к войскам с просьбой прекратить, к союзникам – с тем, что «мы все равно сдаемся, оставьте нам хоть что-то». Потом, когда я буду рассказывать про нацистский террор, я покажу, что далеко не всегда это заканчивалось благополучно. Тем не менее, факт есть факт. Переориентация, та, которая сформирует послевоенную конфигурацию западногерманской политики, она очевидна.

Есть какое-то количество технократов, церковь начинает очень большую роль играть. А Западная Германия – это в основном католическая церковь. А католическая церковь замарала себя сотрудничеством с нацистами в гораздо меньшей степени, чем протестанты. Просто за счет того, что был Ватикан, им труднее было вступать… И были кое-какие идеологические вопросы, в которых я не специалист и не хочу останавливаться. То есть, формируются Христианская партия, Социал-демократическая, и в меньшей степени – коммунисты.

В.Дымарский― Такой вопрос. Экономика – это не только производство, не только промышленность. А что с финансовой системой? Банки продолжают работать?

Б.Ческидов― Я остановлюсь на этом подробно чуть дальше, с вашего позволения. Они продолжают коллапсировать. Как мы говорили, большие инерционные системы умирают медленно. Они уже мертвы, но вам кажется, что они еще функционируют. Я на этом остановлюсь. Пока давайте о промышленниках.

Например, Альберт Феглер, глава объединения сталелитейных заводов. Он – крупнейший промышленник Рура, и не просто. Он – действительно приверженец Гитлера. То есть, здесь не чисто деловые интересы. Ему нравится то, что предлагает Гитлер в свое время. Он прямо спрашивает Шпеера: «Когда, наконец, фюрер положит конец войне?». И вот его заявление. «Мы теряем слишком много имущества. Как мы сможем все восстановить, если разрушение промышленности будет продолжаться такими же темпами хотя бы несколько месяцев?». И что делает Шпеер? Он совершает очень интересный бюрократический маневр. Гитлер, вообще-то говоря, требовал продолжать сопротивление до конца. Для продолжения сопротивления требовалось до конца осуществлять работу заводов. И если мы посмотрим немецкую хронику… Вот они любят показывать: «Вот стреляют пушки, а вот здесь под обстрелом рабочие продолжают ковать оружие победы».

Кстати, что интересно, никогда в этой хронике нет иностранных рабочих. Никогда. Вот могут показать балерин из берлинских киностудий, которые сначала боялись прийти на завод, а потом поняли, как не страшно работать на заводе. Могут показать стариков, страшный кадр – человек без рук работает на станке, вообще без рук, представляете? То есть, культи. Но никогда – иностранные рабочие. Вот чего у них нет – того нет. В пропаганде. Что делает Шпеер? Он пользуется этим приказом и говорит: «Фюрер же нам сам указывает, что мы обязательно отобьем занятые территории». Он приказывает: «Ни шагу назад», при первой возможности – в контратаку… Вот если мы взорвем завод, а через два часа вермахт перейдет в контратаку и его отобьёт – глупо же будет. Давайте сделаем так, мы его выведем из строя, чтобы противник не мог его немедленно использовать. А уж потом мы скоро отобьём…».

В.Рыжков― То есть, он таким образом саботирует и спасает промышленность.

Б.Ческидов― В чистом виде. И они, грубо говоря, вытащили одну какую-то деталь, оставили этот завод и ушли. Но это больше касалось Запада, чем Востока. Правда, на Востоке и бои были ожесточеннее и промышленности было существенно меньше. Кроме Силезии. Но Силезия – это отдельный разговор.

И режим утрачивает поддержку. Это тоже важно. О настроениях вот что свидетельствует. На въезде в Берлин были построены ограждения. Это вот не те укрепления в Зееловских высотах и не те зиккураты в центре Берлина. Это именно заграждения на въезде. И вот самая популярная шутка того времени: «Сколько потребуется русским, чтобы эти заграждения преодолеть?». Час и пять минут. Час – чтобы вдоволь посмеяться, пять минут – чтобы разобрать. Вот такие вот ходят уже шутки.

В феврале уже 45 года на предложение послать представителей партии на фронт в качестве комиссаров, Гиммлер дает соответствующее: «Если вы на Восточный фронт отправите партийцев, их солдаты убьют, потому что партийная форма действует на них как красная тряпка на быка». В этом смысле, кстати, то, что немцы любили всякую форму, негативно сказалось на гражданских, потому что и союзники, и особенно советские солдаты людей в партийной форме убивали без разговоров. То есть, если солдат вермахта вполне мог рассчитывать, что его возьмут в плен… Если не очень ожесточенный бок. Эсэсовцев в плен не очень брали, но был шанс. Человека в партийной форме убивали сразу. А в Германии в форме ходят все. Почтальоны, пожарные. А как разберется солдат, что это за форма? Тем более, нацисты любили, чтобы форма была разная, красочная. И в этих значках только современные любители геральдики из России могут разобраться. Немцы, я не уверен, что разбирались сами.

И Гиммлеру прямо отвечают: «Их убьют, если они туда приедут». В конце февраля 44 года, невзирая на все усиливающиеся репрессии, в Рейхе по оценке Бормана от фронта уклоняется уже 600 тысяч солдат. Это не значит, что они все дезертиры. Они просто находят какой-то повод, законный или полузаконный… На фронте не оказаться. И последним инструментом после этого, конечно, остается террор. Другого выхода нет.

Военно-полевые суды учреждаются 15 февраля 45 года. Характерен их состав. Входит, собственно, судья – юрист. Входит политический руководитель НСДАП. И, например, кто-то военный. Офицер вермахта, полицейский, офицер СС. Членов суда назначает гауляйтер, и вердиктов не так много. Смертная казнь, оправдание, передача дела в обычный суд. Многие из тех, кого потом в ФРГ судили за эти приговоры, а судили многих, они говорили: «Ну да, дело можно было передать в обычный суд, но там бы человеку дали 6 месяцев. А через 6 месяцев, все понимали, закончится война. Разве честно было, чтобы он посидел в тюрьме и вышел? Вот мы его сами повесим». Гауляйтер утверждал приговор, хотя, понимаете сами, до гауляйтера приговор не доходил. Назначали время, место и способ казни. Вот такие суды происходят.

С 9 марта 45 года эти суды становятся летучими. Просто карательные отряды, которые…

В.Рыжков― Носятся по фронту и расстреливают.

Б.Ческидов― Хуже того – по тылу. Там уже и тыла как такового нет. И вот довольно жутковатая статистика. Во время Первой мировой войны число немецких солдат, которые предстали перед судом по обвинению в дезертирстве, составило 18 человек. 18! То есть, это даже не взвод. Это отделение. За все виды преступления к смертной казни приговорено 150 немецких солдат, а казнено 48.

Во время Второй мировой войны 35 000 солдат приговорено к казни, 15 000 из них казнено. Всего смертные приговоры – 30 000… Из них 20 000 приведено в исполнение. Количество бессудных казней вообще неизвестно, потому что имели полное право. Вот стоит этот заградотряд, причем в него могут входить и эсэсовцы, может входить полевая жандармерия, какой-нибудь гитлерюгенд, командует какой-нибудь лейтенант. Вот они останавливают машину даже со старшими офицерами, что-то им не понравилось в документах, считают, что эти офицеры бегут с фронта – отвели в канаву и расстреляли. И потом даже и учета нет, что человек казнен. Это в лучшем случае – расстреляли. В худшем случае бывали…

В.Рыжков― Видимо, это был единственный способ избежать развала армии.

Б.Ческидов― А нет, он не помогал. Бесполезно. Вот по другим союзникам. Британских солдат за Вторую мировую войну казнено 40 человек. Французских – 103 человека, американских – 146. Но американский контингент в четыре раза больше британского только в Европе, на других театрах еще соотношение больше. В СССР… У нас, естественно, статистика закрыта. Хотя, я думаю, она есть. По крайней мере, была. Советский Союз отличался любовью все записывать. Но оценочно – 150 000 человек. Что с учетом большей численности Красной Армии получается, что немцы казнили столько же. Красная Армия была в два раза больше.

Отличие заключалось в чем. В Германии даже в период тяжелейший редко казнили командующих. Их чаще отправляли в отставку. Случаи расправ были. Но все-таки они были реже. В основном вся тяжесть ложилась на фронтовиков. Причем самое страшное, суды продолжают выносить приговоры после капитуляции. Особенно на флоте, где Дениц еще сохраняет… То есть, Германия капитулировала, смысла в приговоре уже никакого.

В.Рыжков― А людей расстреливают.

Б.Ческидов― Хорошо, если расстреливают. Шернера, о котором мы будем говорить… Практика была такая: чем ближе к концу войны – тем больше любят вешать. Вешают на самом видном месте, прикалывают самые гадкие таблички на груди, и люди висят днями. А это уже весна. И это было жуткое зрелище.

В.Рыжков― Борис, а вот снабжение армии продовольствием и боеприпасами продолжалось до 8-9 мая?

Б.Ческидов― Сейчас скажу. Это отдельный разговор. Оно постепенно сокращались. Во-первых, у армии есть непосредственный резерв всего, что надо. В конце войны просто приказ, что если вы где-то нашли вагон или склад, то можете забирать. Отдавать приказ войскам в таком случае бесполезно, они заберут сами все, что найдут, если это нужно.

Фанатиков, самое страшное, было ничтожное меньшинство. Это была горстка. На весь Рейх была горстка. Но они всем заправляли. И особенности режима привели к тому, что власть на местах могла попасть к кому угодно. Партийный руководитель оказался наиболее энергичный – он, офицер СС – он, офицер вермахта – он. И они действуют совершенно автономно. Причем они действуют так, потому что понимают, что пощады за совершенные преступления им больше не будет. И случай… Вот какой-то отставной майор, который стал бургомистром или местным начальником, он приказывает монтеру восстановить провода. Тот говорит: «Воскресенье, я не буду восстанавливать». Схватили человека, повесили.

Или на Западе, это в Германии было в основном. В городе, считайте, ничего нет для обороны. Фольксштурм, который растворяется на глазах, мальчишки из Гитлерюгенда, это не солдаты. И какая-нибудь потрепанная часть, не очень желающая сражаться. Вот приходит к ее командиру, который по факту становится хозяином города, делегация местных Нобелей, уважаемых людей. Какой-нибудь местный профессор, бургомистр, кто-то еще. Они говорят: «Давайте, смысла нет, мы же не удержимся. Если мы хоть выстрел сделаем, они снесут этот город с лица земли, они его даже штурмовать не будут. И потом водрузят флаг на развалинах». Жители собираются на площади, чуть ли не на колени становятся. «Уж пожалуйста, пожалейте…». «Да-да». На следующее утро этих несчастных делегатов… Собственно, они от него не требуют капитуляции. Их хватают и вешают. И это на более высоком уровне…

Вот есть какой-нибудь гауляйтер, это тоже на западе, я запамятовал имя и какое гау, но это не так и важно. Вот гауляйтер, он переместился в другой город. У него есть конкурент, этот конкурент получает невнятную телеграмму из Берлина, быстро является к переместившемуся, немедленно его расстреливает и провозглашает, что теперь гауляйтер он. То есть, хаос террора совершенно пугающий. Что остается? Остается пропаганда.

В.Рыжков― Да, мы знаем, что пропаганда геббельсовская даже не то, что не растерялась. Она, наоборот, набирала обороты. Вплоть до капитуляции. Она становилась все более массированной и истеричной. Как это происходило?

Б.Ческидов― Вообще пропаганда, конечно, работала технически очень хорошо. Например, были порты, блокированные еще на французском побережье атлантическом. Они держались почти до конца войны, просто потому что союзники не хотели терять людей и полностью изолированные точки на карте. И вот на Рождество 44 года эти порты по телесвязи устанавливали контакт с Рейхом, их командующие поздравляли народ Рейха, а Рейх поздравлял командующих. При учете, что в Германии не было телеприемников ни у кого, телеприемники были только в Америке в свободной продаже. А главное -не было электроэнергии, чтобы их просматривать. Тем не менее, пропаганда в этом смысле работала. Но в общем-то, она была изощрена по форме, но слаба по существу. И оказывала очень ограниченное воздействие.

Кадры жертв были часто сомнительны. Базировалось исключительно на расовой ненависти и сексуальном аспекте. Причем, что интересно, тоже… Я всем советую смотреть кадры немецкой хроники. Это лучший антинацистский инструмент образования, потому что из сегодняшнего дня ты понимаешь, что вот мальчиков, которых награждают… Мальчишка рассказывает, как он был посыльным, как он взорвал танк. Да, у нас тоже были дети полка. Но одно дело – когда у тебя на все большое подразделение есть один мальчик, и даже мы знаем по книгам и мемуарам. Когда было тяжело – их отправляли в тыл. И совсем другое дело – когда у тебя все подразделение из этих пацанов. Страшно смотреть.

Вот на этой пропаганде все держится. И смотришь, показывают этих пацанов, показывают разные якобы бесчинства советских войск со словами, дословно, сейчас я процитирую. «Звероподобные азиатские орды расово неполноценных».

В.Рыжков― Сексуальное, имеется в виду, вот эти темы изнасилований, надругательств?

Б.Ческидов― Я про них расскажу, потому что они на конечном этапе начинают смыкаться с экономикой, как ни странно. И параллельно. Первый сюжет в этом пропагандистском выпуске, недочеловеки… А второй – «Дивизии власовской армии вот уже вступают на нашей стороне». Кстати, выглядят они не браво. Ты реши, это или недочеловека, или дивизии на твоей стороне. Пропаганда носит сугубо сексуальный аспект. «На западном фронте чернокожие солдаты насилуют немецких детей, на восточном фронте – звероподобные орды насилуют немецких женщин». Ну и пропагандистская машина уже прямо влияет на экономические решения, поскольку предопределяет приоритеты. То есть, когда у тебя рушится экономика, ты начинаешь… Экономика и пропаганде подчиняется. В ответ на утверждение о том, что промышленность не сможет обеспечить продолжение боевых действий. Это ясно всякому. А что пропаганда с марта 44 года говорит? «Территория Рейха сократилась, нам уже не нужно столько оружия». По логике вещей – да, когда у тебя один солдат будет стоять на одном метре территории Рейха, он окажется совершенно непобедим.

В этой связи можно вспомнить, что во Франции, когда началось развитие электроники, местные умники провели исследование о том, какую оптимальную территорию Франции с ее экономическими возможностями может защищать ее армия. И подали правительству бумагу, что надо избавиться от Корсики и острова Ре. Но этих исследователей, конечно, моментально закрыли, это я даже в каком-то романе читал еще в советские времена. Замечательный случай.

Еще раз повторюсь. Нацистский аппарат в этом смысле был пропагандистски достаточно гибок. Четко разделял понятия настроения и отношения. От людей никто не требовал хорошего настроения, потому что в такой ситуации это было бессмысленно. Требовалось только упорство, терпение, готовность сражаться до конца. Но другое дело, что и этого не было. Вот самый красочный рассказ с самыми леденящими душу подробностями… И у нас его некоторые любят приводить. События в НРЗБ. Это Восточная Пруссия, Красная Армия захватывает его 21 октября 44 года и недолго там остается. Кто главный свидетель произошедшего? Ну, разумеется, оккупанты в первую очередь распяли голым кого? Нет, не мальчика, женщину. Разница есть некоторая. Главный свидетель – он служит в Фольксштурме. Показания давал девять лет спустя. И вообще не брал город, только потом участвовал в расчистке завалов. Но даже если представить себе, что где-то был прибит голый труп, очень сомнительно, что его первым делом не сняли бы хотя бы из гигиенических соображений.

Но это не смущает нацистов…

В.Рыжков― А пропаганда шла как? Основной инструмент – радио?

Б.Ческидов― Радио.

В.Рыжков― Газеты, листовки? Хронику вряд ли они могли видеть…

Б.Ческидов― С середины марта Геббельс закрывает почти все кинотеатры, и прекращается съемка хроники. Хроники после марта…

В.Рыжков― Смысла уже нет.

Б.Ческидов― Радио кто мог слушать. И ездили пропагандисты по фронту, как положено, агитбригады существовали. Вот что интересно. Начинается эта пропаганда про сексуальные бесчинства красноармейцев. Но Германия есть Германия. В город первым делом с наступающими войсками вступает тайная полевая полиция. Военное отделение гестапо. И уже 25 октября 44 года у них готов отчет о том, что произошло в городе. Это профессионалы, как к ним ни относись, они работают. Сколько изнасилований фиксируют? Два.

Также находят 26 трупов. Да, это надо признать, главным образом – пожилые мужчины и женщины, несколько детей. Они в открытой могиле, в каналах и домах. Тела осматривает немецкий врач. Судмедэксперт, по сути дела. Большинство убиты одиночным выстрелом в голову. Голова проломлена только у одного. А многие немецкие женщины убивали своих детей, потому что им внушили, что красноармейцы обязательно убьют детей, проломив им головы. Вот не как-то по-другому, а именно так. Просто описанный случай есть.

Грабежи. Грабежи подтверждаются – это факт. То, что существовали грабежи – это понятно. Они были. Ни о каких распятых данных нет. Но известно, что сразу за наступающими войсками в город вступает личный врач Гиммлера, профессор Гебхардт, которому там уж точно делать совершенно нечего. И представители отдела пропаганды.

Опять-таки, ряд источников все время пишет, говорит… Например, характерный пример – начальник штаба люфтваффе генерал Креппе, что вот он сам делал фотографии голых, распятых, изнасилованных женщин. Ни одной ни сохранилось. Их у нас нет. То есть, хотя, несомненно, изнасилования имели место, это спутник войны неизбежный, так же, как грабеж, они не носили садистического и повального характера.

Общее подтвержденное число жертв после этой кратковременной оккупации Красной Армией части Восточной Пруссии в октябре 44 года – 90 человек. А это при учете, что в этом небольшом месте сосредоточились еще и беженцы. Чуть позже.

В.Рыжков― Хорошо, я напоминаю, что мы беседуем в нашем эфире с доктором экономических наук Борисом Ческидовым. Сегодня тема нашей программы – агония нацистской Германии, весна 45 года. Сейчас короткий перерыв, и мы продолжим нашу беседу после короткого перерыва.

НОВОСТИ

В.Рыжков― Еще раз здравствуйте, я – Владимир Рыжков, на связи с нами по Zoom Виталий Дымарский, в гостях у нас – доктор экономических наук Борис Ческидов. Мы продолжаем наш сериал, посвященный экономике нацистской Германии. Мы уже сейчас говорим о последних месяцах Рейха, это начало 45 года и весна 45 года. Мы говорим о коллапсе немецкой экономики, о том, что на последнем этапе истории Третьего Рейха был свирепый террор, как на фронте, так и в тылу. Мы говорим о том, что пропаганда на последнем этапе войны делала акцент на зверствах красноармейцев и западных союзников, чтобы заставить и армию, и население сопротивляться. И сейчас, мне кажется, есть смысл рассказать о том, что происходило с управлением Рейха.

Как я понимаю, мы можем говорить о распаде управления в последние месяцы войны.

Б.Ческидов― С вашего позволения, если вы позволите, я завершу предыдущий пассаж, потому что здесь надо сказать и о союзниках, потому что документы-то сохранились. И надо сказать, как это все перекликалось с экономикой, хотя и вот с такой экономикой развала и распада.

Вот по этим событиям создается международная комиссия, на которую часто ссылаются, когда говорят, что Красная Армия всех повально изнасиловала. Состав комиссии – представители Испании, франкистской и антикоммунистической. Франции, конечно, петеновской, антикоммунистической. Италия, разумеется, муссолиниевская республика стала антикоммунистической. Литва и Эстония, Латвия, Сербия, Норвегия, Дания – это коллаборационистские правительства, антикоммунистические. И нейтральный член комиссии – Швеция.

Сам Геббельс что именно про этот казус пишет. «На наши репортажи о зверствах уже никто не покупается. В частности, в репортажи из Неммерсдорфа поверила часть населения». Здесь надо сказать и о союзниках. И надо сказать, что еще надо понимать, поставить себя на место германского населения. В стране нет ничего. Ты ждешь смерти, потому что смерть приходит с неба, смерть приходит с наступающими войсками, все погибли. Вот все воспоминания из Берлина – Берлин разрушен. В Берлине, как только наступает ночь, рекой льется алкоголь, и в развалинах все занимаются любовью. Это естественно для человека в такой критической ситуации, уже о завтрашнем дне ты не думаешь. Кроме того, у тебя нет ни мыла, ни еды. И за банку тушенки… так называемая сигаретная экономика. Женщины готовы на все. И чтобы себя прокормить, и чтобы прокормить своих детей.

Сохранились очень интересные, они произвели на меня мощнейшее впечатление, воспоминания американского солдата. Они записаны где-то в конце 70-х годов. Человек немолодой, но еще бодрый, вполне в силах. Он рассказывает: «Мы заходим в немецкий город…». Он – еврей. По национальности еврей.

«Мы заходим в немецкий город. Немка ко мне подходит и знаками начинает объяснять, не зная, что я немножко говорю по-немецки, что она готова на соответствующие услуги за какую-то мзду». Он ей говорит, он уже видел концлагеря: «Я – еврей». Она ему отвечает: «Ну и что? Вы же белый еврей». Солдат говорит… Представьте себе ощущения человека, который видел все эти уничтожения. Он говорит: «Я с трудом сдержался, чтобы ее не ударить».

Я просто для того, чтобы проиллюстрировать, до какой степени люди в той ситуации перешагивали через себя. Поэтому то, что там потом могло объявляться изнасилованием, отчасти было просто стремлением выжить. И здесь надо же отдать должное и советскому командованию. Вот по воспоминаниям, написанным по тому, что рассказывал Хартманн, немецкий ас, он описывает ситуацию в этом смысле крайнюю, когда летная часть вместе с семьями попала в окружение советской армии и интернирована целиком. И говорит: «Да, были изнасилования. Но на следующее утро приехали представители соответствующих советских органов, выстроили всех тех, кто их охранял, выстроил заключенных. Заключенным предложили опознать насильников, тут же им связывают руки колючей проволокой и вешают». Советским солдатам.

Это случалось на всех участках фронта. Причем, конечно, чем больше наступающие солдаты на своей земле видели бесчинства фашистов, тем они меньше сдерживались. Из союзников кто сильнее всего на немцев давил? Французы. Но они видели Орадур.

В.Рыжков― Англичане, которые видели бомбежки Лондона и Ковентри.

Б.Ческидов― Это разные вещи. Орадур отличается от Хатыни только тем, что его не сожгли. Но убили-то всех. Вообще поголовно, кто был во Франции. Этот город до сих пор французы не восстановили. Они специально его оставили. Это жуткое зрелище. И там эти таблички с убитыми… А у французов еще были колониальные войска, но малочисленные.. Но те вообще везде прославились.

Например, Фройденштадт. Войска французов три дня его грабили. Но и здесь пропаганда немцев преувеличена. Общее число пострадавших – 200 человек. Не убитых.

И посмотрите хронику союзников. Вот стоит американский пост на дороге. Уже все, капитуляция прошла. Вот идут беженцы. Американский солдат – «иди сюда». Женщина какая-то идет. И огромная куча вещей. «Бросай их туда». Понятно, что американцу это барахло не нужно. Он достаточно обеспеченный человек из богатой страны. Я не знаю, смотрели ли вы замечательный сериал «Братья по оружию». Замечательный. Про американских десантников. И там показано, да, серебро они отправляли домой, но рухлядь их не интересовала. Тем не менее. «Бросай сюда». Она начинает пререкаться, он вытаскивает пистолет, стреляет в воздух, она бросает. Почему? Это месть, конечно.

И в Линдау после оккупации, это тоже надо учитывать, французами, 60% населения настроено пронацистски. 60%. И несколько недель после войны довольно беспокойных. И в конце концов 14-летний член Гитлерюгенда убивает французского офицера. Что французы делают? Они выгонят людей из города вообще, начинают город грабить. Два дня население униженно молит о пощаде, ему разрешают вернуться, после этого все заканчивается.

Опять-таки, это атмосфера конца война и распада. Кюстрин немецкие солдаты настолько разложили, что местное население говорит: «Нас запугивают русскими, а чем свои отличаются?». Потому что это смерть и конец.

И экономика. Она функционирует со странной фрагментарностью. Вот здесь особенности гитлеровского режима опять проявляются в полной мере, когда нет централизованного руководства. Например, министр финансов Крозиг, ему дают разные оценки очень многие. НРЗБ называет его «простофилей». Я не думаю, что он был простофилей. По крайней мере, мне как финансисту узкоспециализированному… Его решения чисто технологически не кажутся глупыми. Он был то, что мы сейчас очень часто можем… «Я – технократ, мое дело – сделать самое лучшее по современным образцам, а как оно будет работать, на какую цель оно будет работать, и нужно ли это – это меня не касается».

Это можно видеть… Это знаменитая райкинская пуговица. «К пуговицам претензий нет». Вот что Крозиг делает в феврале 45 года. Составляет и направляет руководству страны досье, начинающее словами: «Текущее положение в сфере финансов характеризуется ростов военных расходов, снижением доходом, увеличением денежной массы и снижением покупательной способности денег». Открыл Америку, что называется. Рекомендации: «Повысить налоги, сборы. Надбавки военного времени за коммунальные платежи».

В.Рыжков― Тоже, я бы сказал, не сильная инновация. Повысить налоги и тарифы.

Б.Ческидов― Здесь дело не в этом. Германия разбомблена, у подавляющего большинства населения нет электричества, газа и воды. Вода в колонках на улице. Какие коммунальные платежи, о чем он?

23 февраля проводится собрание министров, некоторых министров. Он выдвигает идею увеличить налог на собственность в 4 раза. И очень огорчается, что отсутствует Борман… Как же – не доложить такой важный вопрос? Борман, наверное, полагал эту проблему не очень актуальной, потому и отсутствовал. И добивается Крозиг… Он добивается, чтобы разработка программы была ему поручена. А Борман ее изучит, когда у него будет досуг. Но досуга не появилось.

Проект налоговой реформы завершает Крозиг в марте 45 года. Ну ладно…

В.Рыжков― Самое время для налоговой реформы.

Б.Ческидов― Есть один человек, он сильно углубился в свою узкую специализацию, как министр финансов он Гитлеру уже не нужен, развлекается как может. Ладно, есть Геббельс. У которого действительно дел было много, и по мере того, как надо было организовывать оборону Берлина, гауляйтером которого он являлся, этих дел становится все больше. Геббельс всерьез вступает в дискуссию с Крозигом. Говорит – неправильно увеличивать налоговое бремя на потребление, надо увеличивать налоговое бремя на доходы. И вот спор этот чисто умозрительный, потому что уже к марту Германия почти вся оккупирована.

Шпеер действует по-другому. У него есть цель, в отличие от Крозига. Он подает несколько меморандумов о том, что с экономической точки зрения война проиграна. 30 января 45 года он пишет, что «экономически продолжать войну невозможно». Гитлер запрещает передавать эту записку кому бы то ни было. Но этот приказ запоздал, все про нее узнали. 15 марта передается через адъютанта Гитлера новая записка. Но докладывается она фюреру только 18 марта. Это – свидетельство того, насколько Гитлеру было не до экономики.

И в этой записке уже прямо указывается: «Войну будет продолжать невозможно через 4-6 недель». Шпеер, передавая эту записку, трусит страшно. Одновременно он просит фюрера на свой день рождения…

В.Рыжков― Сталин бы назвал его паникером и капитулянтом.

Б.Ческидов― У Иосифа Виссарионовича был несколько другой подход. Во-первых, ему никто не мог передавать такие записки по своей инициативе. И к 45 году не было живых руководителей, которые бы такую инициативу решились бы проявить. Они все уже отправились на тот свет. Во-вторых, если бы он потребовал представить эту записку, скорее всего, немедленно он бы не наказал. Но потом бы человека вполне могли бы, спустя годы, схватить именно за эту записку и уничтожить. В Советском Союзе, мы уже говорили, был совершенно другой порядок движения документов, информации, выхода на первое лицо. Доступа-то к Сталину такого свободного практически никто не имел, это решалось ситуативно. Да никто особо и не рвался пред светлые-то очи. И грозные.

В этом смысле, конечно, с Гитлером работать было проще. Трусит Шпеер страшно. У него как раз 40-летие, и он одновременно с этой запиской передает фюреру просьбу, что лучшим подарком будет фотография фюрера с собственноручной надписью дарственной на этой фотографии.

Кроме того, была еще одна записка. После войны о ней Шпеер предпочитал молчать. По самой простой причине, она опровергала его утверждение о том, что он стремился к скорейшему окончанию войны. В ней он констатирует, что экономический коллапс неизбежен. И если не удастся удержать оборону на Одере и Рейне, продолжение войны будет невозможно. А вот какой вывод из этого делается.

«Необходимо принять самые жесткие меры для мобилизации всех ресурсов, включая Фольксштурм войска из Норвегии и Италии». «Это позволит заслужить уважение противника и, возможно, тем самым благоприятным образом определить исход войны». Гитлер все предложения Шпеера отвергает. В том числе требует продолжать эвакуацию населения, на что Шпеер логично отвечает, что транспорт-то нужен, в первую очередь, для перевозки продовольствия, угля, и уже в третью очередь – войск и боеприпасов.

На что фюрер требует: «Проводите эвакуацию в пешем порядке». И прямо заявляет: «Мы больше не можем заботиться о населении». И 18 марта Гитлер подписывает приказ «Нерон».

В.Рыжков― Название хорошее. Я бы сказал, вдохновляющее название.

Б.Ческидов― Вдохновляющее, да. Уничтожение всех материальных ценностей, включая объекты жизнеобеспечения. То есть, то, за счет чего будет жить население. Если они могут быть полезны врагу. Назначаются ответственные.

В.Рыжков― То есть, это выжженная земля.

Б.Ческидов― Да. Даже хуже. Назначаются ответственные. Это военное командование, оно отвечает за транспорт и коммуникации. Гауляйтеры, они отвечают за объекты экономики. Но не Шпеер. Он в этот документ не входит. Он тут же отправляется на Запад страны. Там, как я уже говорил, он договаривается с военными, Модель его поддерживает. НРЗБ, которому Гитлер передал командование на всем юге.. И договаривается с гауляйтерами, пытается договориться, именно под теми предлогами, о которых я уже говорил. Гитлер узнает об этом. И по возвращении в Берлин вызывает Шпеера к себе. Это опасный вызов. Фюрер оказывает ему холодный прием. Но, в отличие от Сталина… К Сталину он бы даже не попал, так и уехал бы в подвал, из которого не вышел.

Гитлер встречается с ним и требует признать, что войну еще можно выиграть. Шпеер этого не делает. Получает 24 часа на размышления. А после этого, якобы, он имел письмо в кармане на имя Гитлера… Впрочем, это письмо никто никогда даже потом не увидел. Приходит к нему и заявляет: «Мой фюрер. Я, безусловно, вас поддерживаю». Гитлеру этого, как обычно, оказывается достаточно. Мы уже говорили. Гитлеру нужно было только, чтобы подтверждался его безусловный авторитет. Детали его не интересуют. Гитлер восстанавливает престиж, никто якобы с ним не спорит, и включает в приказ поправку о том, что судьбу каждого конкретного объекта решает Шпеер. Тем самым приказ, как вы понимаете, фактически… Он не саботируется, он аннулируется. Потому что даже если бы Шпеер собирался это делать, при тогдашнем состоянии связи и достаточно большом количестве объектов, он бы этого сделать не смог. По каждой водокачке.

А вслед за авторитетом партии падает авторитет Гитлера. Это уже конец. Гестапо в марте 45 докладывает: «Люди больше не верят руководству. Имя фюрера с каждым днем все чаще фигурирует в обсуждении вопроса доверия и критики руководства». До этого всегда подчеркивалось, что партию уже не любят, но на фюрера надеются. Все. С марта – это конец.

И 24 февраля 45 года все гауляйтеры кроме заблокированного в Восточной Пруссии Коха собираются, как оказалось, на последнюю встречу с Гитлером. Это уже конец.

Фюрер, невзирая на очень плохое физическое состояние, каждому из них подает руку, глядит в глаза. Официальная речь у него блеклая, бессодержательная, совершенно не касается текущих реальных проблем. Правда, потом следует совместный ужин. Надо заметить, что ужины у Гитлера никогда не проходили пышно. Тоже отличие от Сталина, у которого стол был… Заставлен. У Гитлера кормили плохо. Сохранились замечательные кадры, он принимал у себя особо отличившихся офицеров. После награждения – небольшой стол, бедненькие стулья, какую-то тарелочку с какой-то сурепкой приносят. Вот кушает этот несчастный молодой летчик-лейтенант, которому мясца бы да шнапса. Рядом сидит Гиммлер, заглядывает. Вот сидит Гиммлер, вроде бы он с ним пытается разговаривать, с этим летчиком. А ощущение такое, что ему в тарелку заглядывает, такое зрелище любопытное.

Ну вот на этом совместном ужине Гитлер расслабляется и произносит длинный монолог, в ходе которого он сумел заразить гауляйтеров верой в то, что скоро коалиция союзников развалится. Тоже непонятно, потому что с 12 февраля всем было известно о решении Ялтинской конференции, где все четко было сказано и прописано. Сомнений-то не было. И они все вертятся. Вот Риббентроп, например. Он вызывает немецкого представителя в Стокгольме, тот с великими трудами добирается до Берлина, и вроде бы ему Риббентроп поручает нащупывать контакты о прекращении боевых действий… Докладывает Гитлеру, Гитлер устраивает истерику, этого несчастного доктора, он был доктор каких-то наук, отправляют обратно в Стокгольм тем же страшным путем.

В.Рыжков― Страшная кара.

Б.Ческидов― Ехать-то страшно. Хотя надо заметить, что коридоры для дипломатических поездов старались до самого конца сохранять. Но в таких условиях можно было и попасть под шальную бомбу. Тем не менее, какое-то функционирование продолжается. Вообще говоря, это интересный момент. Чем хуже становилось положение в Германии с 43 года, тем больше интерес был к классической музыке. Давали концерты на предприятиях, в воинских частях, сохранились кадры. Танки…

В.Рыжков― Как это объяснить?

Б.Ческидов― Это же и у нас было. Вот сейчас идет этот сериал…

В.Рыжков― Да, мы делали программу про симфонию Шостаковича.

Б.Ческидов― Когда ты умираешь, попса тебя не трогает. В тяжелые моменты ты начинаешь понимать силу настоящей музыки. Я не говорю, что попса – плохая, я не ханжа в этом плане. Но для каждого момента – свое настроение. И сохранились эти кадры, где рабочие сидят среди недостроенных танков, играет настоящий филармонический оркестр. И чем ближе к концу войны, тем больше был интерес к этому. Последний концерт в Берлине состоялся 12 апреля 45 года. Давали, конечно, «Сумерки богов», это понятно. Ну и название подходящее.

Последний футбольный матч – 23 апреля 45 года. Бавария.

В.Рыжков― Кстати, интересно, в годы войны чемпионат Бундеслиги проходил?

Б.Ческидов― Я не знаю, как он назывался. Я, честно сказать, не болельщик…

В.Рыжков― Но футбол был?

В.Дымарский― Можно я вмешаюсь. Просто воспользуюсь моментом, чтобы прорекламировать первый номер журнала «Дилетант», в котором есть как раз статья о том, что происходило 22 июня 41 года в Берлине. Был финальный матч между «Рапидом» и «Шальке-04». И там описано, кстати говоря… Весь Берлин был занят футболом, а не Восточным фронтом. И там, кстати говоря, описано НРЗБ футбольного чемпионата Третьего Рейха на время войны.

Б.Ческидов― Вот тогда играли «Бавария» — «Мюнхен», и она победила «Мюнхен» со счетом 3:2. И стала чемпионом 45 года.

В.Рыжков― Это был последний матч Рейха?

Б.Ческидов― Да. Хотя состав команд, конечно, был не чемпионский, потому что спортсменов призывали. И на время чемпионатов их просто отзывали с фронта. Это была отдельная трагедия Германии, потому что большие потери понесла наука. Мало того, что после войны количество изъятых патентов исчислялось тоннами, их считали на тонны. Много ученых погибло. Уже в разгар войны было принято решение отозвать 10 000 наиболее компетентных технических специалистов с фронта. Это вот отчасти спасло техническую науку, и потом позволило и нам, и союзника прибрать этих людей к рукам. Но из гуманитариев спасли 100 человек. Из тех…

В.Рыжков― Была не просто гибель науки, а физическая гибель.

Б.Ческидов― Да. Под конец войны было принято решение отозвать 100 наиболее ведущих гуманитариев с фронта, чтобы сохранить хотя бы какие-то основы науки. В этом смысле потери были очень серьезные.

Последний выпуск «Фелькишир Беобахтер». Партийная газета. 28 апреля 45 года. В апреле 45 года рабочие и служащие еще получают заработную плату. Даже иностранные студенты получают стипендии. Апрель 45 года. Но на практике, конечно, это не то, что избегали коллапса, это его не замечали. Его неизбежность. Денежная система не может уже функционировать чисто физически. 20 апреля 45 года администрация в Швабе и Аугсбурге получают сообщения, что из запасов наличности в банках осталась неделя. Можно продержаться неделю. Из Рейхсбанка она, естественно, не поступает. Деньги, которые печатает министерство финансов Баварии, будут готовы через 8-10 дней. А это Бавария, наиболее благополучный регион, там и боев практически не шло. И выражается опасение, что после этого срока не будет возможности выплачивать зарплату. Как решают эту проблему? Очень просто. 28 апреля, как говорится… Аугсбург занимают американцы – и проблема решается сама собой. То есть, вот здесь уже… Это агония. И вот тогда тот приказ, о котором я говорил, что если войска что-то находят при отступлении… Это, по сути, санкционированный грабеж. Нет топлива, нет…

В.Рыжков― Борис, у нас остается пять минут. Давайте попробуем в эти пять минут резюмировать экономические итоги войны. Каковы были возможности Германии во время Второй мировой войны. Какие у них были достижения, потребности и результаты.

Б.Ческидов― Я начну с цитаты Керля, известного функционера экономического. Вот что он написал. «Строить линкоры мы не могли ни до войны, ни во время войны, потому что затраты материалов, рабочей силы и производственных мощностей не оправдывались теми результатами, которые можно было получить, применив это оружие в войне. Не было смысла увеличивать и выпуск зенитных орудий, совершенно независимо от их эффективности, потому что мы просто не могли себе позволить растрачивать боеприпасы для такого оружия, которое на каждые 2000 выстрелов производит одно попадание. Что касается реактивного снаряда фау-2, то колоссальные затраты на производство этого огромного и чрезвычайно сложного снаряда не окупались. Эффективность его действия была ничтожной. Если взглянуть на это дело трезво, то такой снаряд является обыкновенной бомбой, несущей в себе примерно одну тонну взрывчатки. Причем совершенно нельзя предугадать заранее, куда этот снаряд упадет. Пожалуй, единственным немецким оружием, отвечающим требованию максимальной эффективности при минимальной затрате сил и средств на его производство, было противотанковое ружье «фаустпатрон». Несмотря на то, что их появление относится к самому концу войны, даже в то время количество выпускаемых «фаустпатронов» доходило до одного миллиона штук в месяц. Это оружие можно назвать типичным оружием экономически бедных стран».

То есть, германская экономика продемонстрировала большие адаптационные способности. Но она продемонстрировала неспособность обеспечить имперские амбиции. И вот это – важнейший урок, который мы должны запомнить. Во-первых, всякий, кто будет говорить, что если страна напряжется, то деньги на военное строительство, оружие и войны мы найдем – врет. Вы найдете бумажки пустые. Этими бумажками вы ничего не обеспечите. Кроме своего краха. И второе – победу решает не чудо оружия. Не какие-то, пусть даже очень изысканные технические решения, пусть даже самые передовые. Вы должны обеспечить сбалансированное снабжение своей армии. Должно быть простое в производстве оружие, которого ваша промышленность произведет столько, сколько надо. Оно должно быть обеспечено боеприпасами и должно хватать солдат для управления им.

В.Рыжков― И продовольствия, чтобы их кормить.

Б.Ческидов― Как в знаменитой «Ослиной шкуре». Когда ему предлагают стать завоевателем, он говорит: «Я не могу, у меня нет денег».

В.Рыжков― Я бы еще привел своего любимого Швейка, Ярослава Гашека. Весь этот великий роман крутится вокруг еды. Там практически главная тема всего романа – еда во время войны.

Б.Ческидов― Там замечательная фраза, Этуш ее произносит как король. Чтобы войско было непобедимо, кормить солдата необходимо. Чтоб был разгромлен наглый ворог – пушкам очень нужен порох. И чтобы не смеялись супостаты, штаны должны носить солдаты.

В.Рыжков― А все. По-моему, это идеальное описание.

Б.Ческидов― Остальные итоги, которые очень существенны, я, как понимаю, мы уже подвести в данной передаче не успеем. Но, безусловно, надо будет показать, до какой степени промышленность не могла, невзирая на свои технологические и инновационные возможности, в принципе отвечать тем требованиям, которые предъявляла такая большая современная война.

В.Рыжков― Ну что, Виталий, будем завершать сегодня? Спасибо Борису Ческидову. Я думаю, что мы еще сделаем несколько программ и по итогам войны, и по каким-то отдельным темам. Мне кажется, интересная тема, которую можно было бы рассказать – это экономический эффект бомбардировок массированных, которые производили союзники. Когда, что, почему бомбили, как это сказалось на германской экономике. Можно будет найти несколько других интересных аспектов. А сегодня мы завершаем нашу программу. Я благодарю Бориса Ческидова, доктора экономических наук, за очень интересный и подробный рассказ. А мы с вами услышимся в программе «Цена Победы» ровно через неделю. Спасибо большое.

Б.Ческидов― Вам спасибо. До свидания.