ВИКТОР ПЕТРОВИЧ АСТАФЬЕВ
ЗОРЬКИНА ПЕСНЯ
Бабушка разбудила меня рано утром, и мы пошли на ближний увал по землянику. Огород наш упирался дальним пряслом в увал. Через жерди переваливались ветви берез, осин, сосен, одна черемушка катнула под городьбу ягоду, и та взошла прутиком, разрослась на меже среди крапивы и конопляника. Черемушку не срубали, и на ней птички вили гнезда.
Деревня еще тихо спала. Ставни на окнах были закрыты, не топились еще печи, и пастух не выгонял неповоротливых коров за поскотину, на приречный луг.
А по лугу стелился туман, и была от него мокра трава, никли долу цветы куриной слепоты, ромашки приморщили белые ресницы на желтых зрачках.
Енисей тоже был в тумане, скалы на другом берегу, будто подкуренные густым дымом снизу, отдаленно проступали вершинами в поднебесье и словно плыли встречь течению реки.
Неслышная днем, вдруг обнаружила себя Фокинская речка, рассекающая село напополам. Тихо пробежавши мимо кладбища, она начинала гуркотать, плескаться и картаво наговаривать на перекатах. И чем дальше, тем смелей и говорливей делалась, измученная скотом, ребятишками и всяким другим народом, речка: из нее брали воду на поливку гряд, в баню, на питье, на варево и парево, бродили по ней, валили в нее всякий хлам, а она как-то умела и резвость, и светлость свою сберечь.
Вот и наговаривает, наговаривает сама с собой, довольная тем, что пока ее не мутят и не баламутят. Но говор ее внезапно оборвался — прибежала речка к Енисею, споткнулась о его большую воду и, как слишком уж расшумевшееся дитя, пристыженно смолкла. Тонкой волосинкой вплеталась речка в крутые, седоватые валы Енисея, и голос ее сливался с тысячами других речных голосов, и, капля по капле накопив силу, грозно гремела река на порогах, пробивая путь к студеному морю, и растягивал Енисей светлую ниточку деревенской незатейливой речки на многие тысячи верст, и как бы живою жилой деревня наша всегда была соединена с огромной землей.
Кто-то собирался плыть в город и сколачивал салик на Енисее. Звук топора возникал на берегу, проносился поверх, минуя спящее село, ударялся о каменные обрывы увалов и, повторившись под ними, рассыпался многоэхо по распадкам.
Сначала бабушка, а за нею я пролезли меж мокрых от росы жердей и пошли по распадку вверх на увалы. Весной по этому распадку рокотал ручей, гнал талый снег, лесной хлам и камни в наш огород, но летом утихомирился, и бурный его путь обозначился до блеска промытым камешником.
В распадке уютно дремал туман, и было так тихо, что мы боялись кашлянуть. Бабушка держала меня за руку и все крепче, крепче сжимала ее, будто боялась, что я могу вдруг исчезнуть, провалиться в эту волокнисто-белую тишину. А я боязливо прижимался к ней, к моей живой и теплой бабушке. Под ногами шуршала мелкая ершистая травка. В ней желтели шляпки маслят и краснели рыхлые сыроежки.
Местами мы пригибались, чтобы пролезть под наклонившу- юся сосенку, по кустам переплетались камнеломки, повилика, дедушкины кудри. Мы запугивались в нитках цветов, и тогда из белых чашечек выливались мне за воротник и на голову студеные капли.
Я вздрагивал, ежился, облизывал горьковатые капли с губ, бабушка вытирала мою стриженую голову ладонью или краешком платка и с улыбкой подбадривала, уверяя, что от росы да от дождя люди растут большие-пребольшие.
Туман все плотнее прижимался к земле, волокнистой куделею затянуло село, огороды и палисадники, оставшиеся внизу. Енисей словно бы набух молочной пеною, берега и сам он заснули, успокоились под непроглядной, шум не пропускающей мякотью. Даже на изгибах Фокинской речки появились белые зачесы, видно сделалось, какая она вилючая.
Но светом и теплом все шире разливающегося утра тоньше и тоньше раскатывало туманы, скручивало их валами в распадках, загоняло в потайную дрему тайги.
Топор на Енисее перестал стучать. И тут же залилась, гнусаво запела на улицах березовая пастушья дуда, откликнулись ей со двора коровы, брякнули боталами, сделался слышен скрип ворот. Коровы брели но улицам села, за поскотину, то появляясь в разрывах тумана, то исчезая в нем. Тень Енисея раз-другой обнаружила себя.
Тихо умирали над рекой туманы.
А в распадках и в тайге они будут стоять до высокого солнца, которое хотя еще и не обозначило себя и было за далью гор, где стойко держались снежные беляки, ночами насылающие холод и эти вот густые туманы, что украдчиво ползли к нашему селу в сонное предутрие, но с первыми звуками, с пробуждением людей убирались в лога, ущелья, провалы речек, обращались студеными каплями и питали собой листья, травы, птах, зверушек и все живое, цветущее на земле.
Мы пробили головами устоявшийся в распадке туман и, плывя вверх, брели по нему, будто по мягкой, податливой воде, медленно и бесшумно. Вот туман по грудь нам, по пояс, до колен, и вдруг навстречу из-за дальних увалов полоснуло ярким светом, празднично заискрилось, заиграло в лапках пихтача, на камнях, на валежинах, на упругих шляпках молодых маслят, в каждой травинке и былинке.
Над моей головой встрепенулась птичка, стряхнула горсть искорок и пропела звонким, чистым голосом, как будто она и не спала, будто все время была начеку: «Тить-тить-ти- ти-ррри…».
— Что это, баба?
— Это Зорькина песня.
— Как?
— Зорькина песня. Птичка зорька утро встречает, всех птиц об этом оповещает.
И правда, на голос зорьки — зорянки, ответило сразу несколько голосов — и пошло, и пошло! С неба, с сосен, с берез — отовсюду сыпались на нас искры и такие же яркие, неуловимые, смешавшиеся в единый хор птичьи голоса. Их было много, и один звонче другого, и все-таки Зорькина песня, песня народившегося утра, слышалась яснее других. Зорька улавливала какие-то мгновения, отыскивала почти незаметные щели и вставляла туда свою сыпкую, нехитрую, но такую свежую, каждое утро обновляющуюся песню.
— Зорька поет! Зорька поет! — закричал и запрыгал я.
— Зорька поет, значит, утро идет! — пропела благостным голосом бабушка, и мы поспешили навстречу утру и солнцу, медленно поднимающемуся из-за увалов. Нас провожали и встречали птичьи голоса; нам низко кланялись, обомлевшие от росы и притихшие от песен, сосенки, ели, рябины, березы и боярки.
В росистой траве загорались от солнца красные огоньки земляники. Я наклонился, взял пальцами чуть шершавую, еще только с одного бока опаленную ягодку и осторожно опустил ее в туесок. Руки мои запахли лесом, травой и этой яркой зарею, разметавшейся по всему небу.
А птицы все так же громко и многоголосо славили утро, солнце, и Зорькина песня, песня пробуждающегося дня, вливалась в мое сердце и звучала, звучала, звучала…
Да и по сей день неумолчно звучит.
_______________
Усть-Илимский театр драмы и комедии до конца сезона поставит два спектакля в рамках проекта «Культура малой Родины».
Рабочие моменты с репетиций. Фото: @ui_teatr
Финансовую поддержку в рамках проекта «Культура малой Родины» усть-илимский театр получает четвертый год. Благодаря этому театр обновляет материально-техническую базу, а также ставит новые интересные спектакли.
В этом году сумма поддержки составляет чуть более 5 млн рублей. На эти деньги приобретут специальные прожекторы, которые помогут режиссерам лучше раскрывать свои замыслы, создавать специальные эффекты. И также поставят два спектакля. Первый – «Корова» по одноименному произведению Андрея Платонова. Режиссера пригласили из Краснодара. Это Елена Журавлева, поставившая у нас уже три спектакля. И вторым станет уличный спектакль. Его режиссер – Владимир Корякин из Перми. «Корову» устьилимцы увидят уже 24 апреля, а премьера уличного спектакля состоится 29 мая.
«Нам интересно работать с Еленой Журавлевой, хороший режиссер, зрителям нравятся ее спектакли, – комментирует директор Усть-Илимского театра драмы и комедии Евгений Пиндюрин выбор режиссера для первой постановки. – С Владимиром Корякиным также уже работали. Сейчас он предложил нам интересный вариант – уличный спектакль. В Перми такие формы давно работают, даже есть фестиваль уличных спектаклей. Для нас это впервые, и это хорошая возможность для актеров расширить свои возможности, повысить мастерство. Зрители увидят легенду о том, как Бог наказал людей и лишил их воды. Этот спектакль – эксперимент. Он, конечно, не будет многолетним, несколько раз сыграем, возможно, свозим его на фестиваль. Самое главное – актеры приобретут опыт, сами потом сможем это делать. Владимир Корякин вновь приедет к нам в мае, а в марте он уже провел творческую мастерскую для артистов. И признаюсь, это стало настоящим испытанием для актеров. Одно дело – играть на сцене, и другое – выйти на улицу, разговорить на заданную тему совершенно незнакомого человека. Это непросто, здесь другая актерская техника, надо преодолевать себя».
Сейчас в театре полным ходом идет подготовка «Коровы» Платонова. Режиссер Елена Журавлева так рассказывает о работе над спектаклем:
«Платонова ставлю впервые. Это был выбор Евгения Пиндюрина. Он позвонил, предложил рассказ, я сразу согласилась, еще до того, как прочитала произведение. А когда прочитала, поняла, что это очередной тяжелый материал. Так сложилось, что все спектакли, которые я здесь делала, это классическая драматургия или литература, серьезный материал, который требует погружения не только в сам материал, но и актера и режиссера друг в друга. Рассказ «Корова» довольно несценичен, поэтому я до сих пор в каких-то моментах сомневаюсь и на репетициях пытаюсь что-то привнести – то, о чем не думала, когда дома работала с этим рассказом».
Рассказ «Корова», написанный более 80 лет назад, повествует о трагической судьбе домашнего животного – серой степной коровы, которую любил мальчик Вася Рубцов. И все-таки в фокусе произведения – не боль и страдания коровы, а сопротивление мальчика величайшей природной несправедливости, его инстинктивная детская способность сказать смерти «нет!». И вот именно это и покажет режиссер в своей новой постановке: у каждого страдания есть обратная сторона – то светлое, хорошее, к чему человеку и надо стремиться. Спектакль будет интересен как подросткам, так и взрослым, они увидят, как важно быть честным, преданным человеком в любой жизненной ситуации.
Елена Журавлева отмечает, что ей нравится и интересно работать с усть-илимскими актерами. Общий язык с ними она нашла сразу. Еще в первый приезд ее приятно удивила и поразила необыкновенная выразительная палитра актеров, их музыкальность. И это их преимущество она не преминула использовать в своей первой постановке в Усть-Илимске – «Каштанке». Там за исключением одной специально созданной композиции актеры всё озвучивают вживую, танцуют и поют. А сейчас она в качестве бонуса, вне плана и графика предложила им еще сделать самостоятельную работу – постановку по пьесе «Иллюзии» нашего современника Ивана Вырыпаева.
«Это комедия, пьеса интересная, написана в стилистике театра.doc*. Давно хотела ее сделать. Спасибо актерам, что откликнулись на мое предложение, в ущерб своим семьям работают по вечерам и без выходных. В пьесе обычные герои – два мужчины и две женщины, но вместе с тем эти роли многогранные, артистам есть где показать себя», – говорит Елена Журавлева.
Оксана Квинт, «Вестник УИ ЛПК»
*Театр.doc – театр документальной пьесы, был создан в 2002 году несколькими драматургами. Это негосударственный, некоммерческий, независимый, коллективный проект. Многие работы выполняются волонтерами, на добровольной основе.
Культура
19.06.2021 08:51
Платоновский фестиваль искусств познакомил зрителей с яркими постановками по творчеству воронежского писателя
Каждый год на международном форуме искусств показывают новые сценические интерпретации текстов Андрея Платонова. В иные годы зрители могли увидеть до 7 таких постановок. Случалось – даже несколько по одному произведению.
«Режиссёр дала задание переписать тексты Платонова от руки»
В числе рекордсменов по количеству попавших на Платоновфест версий – рассказ «Фро». Самая свежая на сегодня – из Архангельска. Необычна она тем, что родилась в театре кукол по инициативе актрисы Натальи Назаренко, которая теперь исполняет главную роль.
Лауреаты «Золотой Маски», режиссёр Пётр Васильев и художник Алевтина Торик создали вместе не один спектакль. В том, что попал в Воронеж, пространство сцены заполнили бесконечные перекрестья железнодорожных путей. По замыслу художника, это метафора людских судеб: «Они могут перекреститься, но не соприкоснуться, могут сойтись – будет искра».
В Платоновской программе соседствуют на равных правах постановки, осуществлённые в провинции, работы студентов театральных вузов и спектакли известнейших трупп обеих столиц. В 2021-м благодаря появлению в репертуаре «Ювенильного моря» впервые стал участником воронежского форума искусств МХТ имени Чехова.
– Это спектакль о том, как люди впадают в великие коллективные иллюзии и как эти иллюзии приводят к катастрофам, – говорит режиссёр Наталья Назарова.
Здесь помимо одноименной повести, использованы письма писателя. По словам актрисы Вероники Тимофеевой, в начале работы режиссёр дала задание переписывать текст Платонова от руки.
– Когда пишешь, очень многое входит через руку в мозг. Язык входит в тело, в разум, и можно даже импровизировать на нём, — говорит Вероника Тимофеева. — Это мне помогло. Мне язык Платонова уже не кажется сложным, странным. Он естественный и понятный. Эти образы, метафоры, невероятный платоновский юмор… Как их можно не понять?
А актёр Евгений Перевалов признался, что первое время читал текст и примерно до середины произведения не мог понять, о чём оно.
–Стал читать медленнее и начал понимать, — говорит Евгений Перевалов. — Но как сказать текст, чтобы было понятно со сцены? Это казалось непреодолимой задачей! Сейчас уже не так страшно.
То, что получилось, Назарова характеризует как «временами страшную, временами весёлую и очень абсурдную сказку».
«Когда играем, зрители не могут сдержать слёз»
Спектакль «Корова» показали воронежскому зрителю на малой сцене Камерного театра. К творчеству нашего земляка на этот раз обратились в Новокузнецком драмтеатре. Кстати, две «Коровы» на фестиваль уже попали. В 2015 году короткий рассказ превратили в 2-часовое представление. В той постановке были заняты артисты театра «АРТиШОК» из Казахстана. В 2018-м свой спектакль сыграли студенты Российского государственного института сценических искусств. Новая «Корова» родилась из эскиза, созданного на лаборатории «Электрификация» под руководством театроведа Александра Вислова.
Пожалуй, главное своеобразие новокузнецкого спектакля – в статичности. Движения на сцене почти нет, все эмоции и переживания актёры прячут, не выплёскивают наружу. Акцент сделан на письмах Андрея Платонова к жене и сыну. К самому рассказу артисты обращаются лишь в самом начале и в конце.
Декорации лаконичны. На сцене – кровать и стул, рядом – микрофон, свет приглушён. В спектакле заняты трое: мужчина, женщина и ребёнок. Они появляются прямо из зрительного зала, располагаются на сцене и делаются неподвижны. Мужчина садится на стул спиной к зрителям, придвинув поближе микрофон. Место в центре занимает женщина: она стоит, опершись о стену. Мальчик сидит на кровати, обхватив колени руками.
Платоновский рассказ – о мальчике Васе и корове, тоскующей по своему ребёнку, которого продали на убой: «Ей нужен был сейчас только один её сын – телёнок, и ничего не могло заменить его – ни человек, ни трава и ни солнце. Корова не понимала, что можно одно счастье забыть, найти другое и жить опять, не мучаясь более». В спектакле видео с животным проецировалось на левую часть стены, где сидел мальчик. Рядом с изображением коровы возникали факты из её жизни: сколько молока даёт, умеет ли плакать, сколько коров ежегодно убивают. В это время мужчина читал письма Платонова, бросая на пол листы. А женщина пела тихую и ласковую колыбельную и смотрела на мужа, но не могла к нему приблизиться.
Молодые режиссёры Ангелина Мигранова и Родион Сабиров решили, что ярче всего их идея воплотится через размышления самого Платонова. Боль мальчика, который тоскует по убитым корове и телёнку, связывается с утратой, которую ощутил сам писатель. Его сын в 1938 году был арестован НКВД, через пару лет вышел на свободу неизлечимо больным и скоро умер.
Через весь спектакль проходит тема жизни и смерти. Начинается «Корова» с рождения сына женщины, которую зовут Мария. Заканчивается – письмами о смерти сына Андрея Платонова Платона. Постановка пронизана ощущением тоски и щемящего одиночества. Кажется, что выхода нет. Будто не только персонажи, но и все мы беспомощны перед злой и беспощадной системой. Человек ломается, и всё, что у него остаётся – творчество и воспоминания.
Трое артистов связаны кровными узами не только на сцене. Это настоящая семья. Идея привлечь сына актёров Андрея Ковзеля и Илоны Литвиненко пришла к создателям не сразу. Мальчик однажды пришёл на репетицию и в какой-то момент оказался на сцене. Вова признался, что первое время ему было тяжело: он видел, как мама стоит и плачет, но подходить к ней было нельзя.
Актёры признались: когда они играют «Корову» в Новокузнецке, многие зрители не могут сдержать слёз. Несмотря на то, что артисты не двигаются, а один из них вовсе сидит спиной к зрителю, энергетику зала они чувствуют.
Создатели спектакля отмечали, что не ставили перед артистами задачи воплотить какой-то определенный образ. «Корова» каждый раз немного разная. Кажется, что играть, не выплёскивая в зал кипящий котёл эмоций, гораздо сложнее, чем выражать их в мимике и действии.
Фото: platonovfest.com
Темнота. Примерно таким было Ничто перед самым Большим взрывом. Ещё нет ни глубины, ни движения и даже ожидания, – и никто не вытягивает из тёплого клубка уютного времени тоскливую нить своей надежды. Но уже есть бесстрашная готовность вытолкнуть изнутри клейкую новорождённость жизни. И постепенно темнота наполняется мглою дюн и сугробов и робкой теплотою ждущей земли, и тишиной беспомощного человеческого дыхания. Появляются трое – вечная троица! Мать, напевающая колыбельную (от которой разрывается сердце). Сын, уготованный в жертву. И Отец – Творец, Создатель, Бог этого мира, космическое всемогущество которого не сумело спасти единственное дитя… Нет, здесь вполне себе зримо присутствует и четвёртый – это корова!
… Та самая, смотревшая вбок на мальчика – Божьего, человеческого сына, который её любил, – и молча жевавшая «давно иссохшую, замученную смертью былинку». Героиня рассказа гениального и неудачливого Андрея Платонова.
В прошедшем январе в Новокузнецком драматическом театре состоялась посвящённая ему театральная лаборатория. Тогда зрителям понравился трогательный, трепетный эскиз «Корова» в постановке казанских режиссёров Ангелины Миграновой и Родиона Сабирова – новокузнечане даже не удержались от слёз!
И всего-то через три месяца «Корова» дебютировала на малой сцене уже в качестве репертуарного спектакля! Короткого – около часа. Не насыщенного никакими действиями. Занятые в «Корове» актёры Илона, Андрей и совсем юный Володя Литвиненко вообще практически не двигаются – Мать иногда напевает, Сын всё время сидит на голой панцирной сетке своей тюремной кровати, Отец (затылком к зрительному залу) читает письма, отправляя их в короткий яркий полёт в темноте.
Да и от платоновского рассказа, написанного в конце 1930-х – начале 1940-х годов, а опубликованного только в 1962-м, если честно, на сцене остались только финальные слова мальчика!
«У нас была корова. Когда она жила, из неё ели молоко мать, отец и я. Потом она родила себе сына – телёнка, и он тоже ел из неё молоко, мы трое и он четвертый, а всем хватало. Корова ещё пахала и возила кладь. Потом её сына продали на мясо. Корова стала мучиться, но скоро умерла от поезда. И её тоже съели, потому что она говядина. Корова отдала нам всё, то есть молоко, сына, мясо, кожу, внутренности и кости, она была доброй. Я помню нашу корову и не забуду».
… Потому что «Корова»-спектакль не про эту невыразимо грустную и светлую – как и вся проза Андрея Платонова – историю. А про его личные счастье и горе.
В 1938 году, прямо на улице, был арестован пятнадцатилетний сын писателя Платон (папа называл его Тоткой!). Просто Тотка был влюблён в девочку, которая нравилась ещё одному мальчику, и тот, чтобы устранить более счастливого соперника, донёс об «участии» Платона Платонова в заговоре против Сталина.
Мальчика обвинили в руководстве антисоветской молодёжной организацией и приговорили к десяти годам лишения свободы. После длительного пребывания в Бутырской тюрьме он был отправлен на работу в норильские рудники, где вскоре заболел туберкулёзом и стал харкать кровью.
Отец сражался за Сына как мог! Писал письма Сталину, наркому внутренних дел Николаю Ежову и его заместителю Михаилу Фриновскому, прокурору СССР Михаилу Панкратьеву и председателю Верховного суда СССР Ивану Голякову.
Потом друзья вспоминали: «От тех дней запомнилось чёрное, вогнутое от страданий лицо Андрея Платоновича. Как страдал он тогда – нельзя и представить! – он, хотевший верить в бессмертие и вечную связь живых и ушедших…».
Но ему удалось казавшееся невозможным! Не любивший, в общем-то, Платонова Сталин распорядился произвести переследствие, – и в 1940 году Платона освободили.
Вот только спустя три года, в январе 1943 года, единственный сын гениального, несчастливого писателя Андрея Платонова и его любимой жены Марии умер от туберкулеза.
… А дети не должны умирать! Это противоестественно. Как первая, нежная, ещё прозрачно-слабая трава, которую затянуло обратно в землю. Как пузыри на лужах, которые стали ливнем, а он – облаками. Как радуги, вернувшиеся в вёдра солнца, а оно – в газ и пыль расширяющейся вселенной. Как вселенная, сжимающаяся в Ничто.
Все мы думаем о детстве как о чём-то прекрасном. Хотя там хватает и разбитых коленок, и разбитых – первой смешною любовью – сердец. Но главное – в этой Стране чудес каждого Тотку ежедневно, ежечасно ждёт всё, что происходит впервые во вселенной – потому что именно с ним. Бегать под ливнем. Купаться в речке до гусиной замёрзшей кожицы. Дружба и вражда. Мороженое. Школьные записочки с признаниями. Первый поцелуй. Полёты во сне. Слёзы. Свидания. Рождение собственных детей – новых вселенных.
А если этого никогда не будет – потому что траву затянет обратно в землю, и все лужи, ливни, радуги, свет солнца, разноцветные звёзды, раскручивающиеся галактики станут Ничем?!
Писатель работал над рассказом «Корова», когда неминуемая смерть мученика-сына – так он позже назовёт Платошу в письмах к жене – была очевидной. Невосполнимость этой утраты сделала осязаемо-пронзительным описываемое им горе коровы, тоже потерявшей своё дитя. Маленький герой платоновского рассказа воспринимает её смерть, как жертву за человеческие жизни. А Платонов понимает: сын расплатился, «ответил» за отца, – и это делает его боль практически непереносимой.
И всё-таки спектакль «Корова» не о смерти – он о любви… К шалуну Тотке… К предначертанной, вечной Марии, Маше, Мусе, Музе…
«Я заставлю о тебе петь не слова, а всю вселенную. Говорю тебе не слова, ибо я поэт вселенной и буду делать с ней что захочу. Она любит меня, потому что я её сын. Света и радости тебе, ибо ты первая принесла в мир любовь и сделала ненужной жизнь. Ты оправдала моё пророчество: женщина, Мария, и не женщина, а девушка спасёт вселенную через сына своего. Первым же сыном будет её любимый, кого поцелует она в душу в ответ на поцелуй. Прощай, свет и новая спасённая вселенная, огонь и воскресение. Мы зачали иной лучший мир, выше небес и таинственных звёзд».
Да! Стихия смерти не всесильна, потому что ей противостоит любовь человека. Вера в бессмертие – платоновская «идея жизни» – пронизывает «Корову»-рассказ и «Корову»-спектакль.
Кажется, боль и ужас непереносимы – и нет ничего, кроме пустоты. Но в груди опять становится горячо и тесно. Появляется время. Возникает пространство.Наполнивший вселенную свет взрывается невозможными радужными энергиями, поднимается гигантскими башнями из переливающегося горячего газа. Они медленно плывут, сталкиваются и разрушаются, колыхаются, клубятся, опять растут и снова падают. А грохот стоит такой, что хочется зажать уши, а лучше – куда-нибудь убежать.
Но даже это не может заглушить удивительные слова, тянущиеся огромным чистым звуком!
«Мы зачали иной лучший мир, выше небес и таинственных звёзд»!
А может, и правда, нет никакой смерти? Ты просто засыпаешь… и просыпаешься. В Стране чудес: где яблони цветут и трава уже зелёная. Пузыри на ливневых лужах. Радуги из вёдер солнца. Школьные записочки с признаниями. Первая любовь.
… Спектакль «Корова» Новокузнецкого драматического театра включён в специальную «Платоновскую программу» XI Платоновского фестиваля искусств, который пройдёт в Воронеже в июне 2021 года.
Инна Ким