Рассказ клюева шагом марш читать

Мертвые не наследуют ничего. Ибо как мертвые могут наследовать.
Предыстория глубоководной субмарины с ядерной установкой, или Как СССР планировали утопить США

1. Обет молчания
Курсант Высшего военно-морского училища, отчисленный с первого курса за неуспеваемость, был направлен на Северный флот для дальнейшего прохождения службы. По прибытии приказом начальника части ему присвоили звание старшего матроса и назначили командиром отделения из пяти человек. Следующим приказом отправили отделение на остров в 170 милях от берега – охранять списанную атомную подводную лодку. Пилот вертолета, загруженного до предела, заслушав доклад командира отделения, приказал: «Старший матрос – направо. Шагом марш в вертолет. Остальные – налево. Шагом марш в часть».
Час тряски в холодном грузовом отсеке, забитом ящиками. В иллюминаторе по левому борту – серая мгла, ледовые поля с полосами черной морской воды. Сплошная тоска, полное отсутствие морской романтики. Вертолет совершил круг над островом, выбирая место для посадки, и приземлился недалеко от бревенчатого дома. Пилот выгружал ящики, штурман и старший матрос переносили их в дом. На прощание штурман дал указания: «На острове медведи, будь осторожен, без оружия ни шагу. В сейфе – автомат и патроны, зря не стреляй, здесь шума не любят. В подвале – тюленье мясо, на месяц хватит, там вечная мерзлота. На стене – инструкции, внимательно прочитай. Дрова не заготавливай – и так вдоволь. Часы – на стене, заводи каждые два дня. На шестой день придет ледокол, заберет тебя и подлодку. Дверь держи закрытой на засов — говорят, по острову привидение бродит». И, отведя глаза, виновато добавил: «Экипаж забрал рацию, остаешься без связи». Отдал честь, в дверях помахал рукой и, не оглядываясь, побежал к вертолету.
Оставшись один, старший матрос первым делом достал из незакрытого сейфа автомат Калашникова АК с откидным прикладом. С оружием в руках осмотрелся в доме. Скудная обстановка напоминала таежную тюрьму. Два ряда двухъярусных нар, крепко сбитых из неструганных досок, – на восьмерых постояльцев. Грубо сколоченные табуретки у деревянного стола. Печка, которую смастерили из металлической бочки с титановой трубой, вырезанной из второго контура реактора. На вешалке – теплая зимняя одежда, на полу – подшитые валенки и короткие широкие лыжи, бинокль. Пожарный щит. На стене в рамках – три инструкции. Первая – по противопожарной безопасности. Вторая начиналась словами: «На острове белые медведи охотятся парами: если один у вас перед глазами, то второй – за спиной». Про белых медведей упоминалось раз двадцать, словно они сбежались сюда со всего Заполярья. В третьей рамке приказ обязывал всех командированных на остров заготавливать по 0,25 кубометра дров. Над инструкциями, на небольшой полке, трогательно обрамленная корешками двух уставов – по строевой подготовке и караульной службы, – стояла «Книга о вкусной и здоровой пище». В этих безлюдных, суровых краях она была весточкой из другого мира, иконой, дающей надежду: все будет хорошо.
Рука старшего матроса сама потянулась к поварской книге. От страниц повеяло воспоминаниями о прежней жизни: Ленинграде, Невском проспекте, любимом всеми курсантами ресторанчике в полуподвальном помещении. Любовь к данному питейному заведению объяснялась тем, что здесь будущие офицеры были, считай, вне поля зрения военного патруля. Увидеть выпивающую там публику можно было или через окна, что располагались ниже поребриков (питерское название тротуарных бордюров), или спустившись по ступеням в зал. Заглядывать в окна цокольного этажа, согнувшись в три погибели и тем удивляя прохожих, начальнику военного патруля не позволяла офицерская гордость, а заходить в ресторан, ничего не заказывая, было не принято. Потому курсанты под традиционный тост «За тех, кто в море, на вахте и гауптвахте!» могли в относительной безопасности и без дисциплинарных последствий выпить свои сто грамм.
«Все, хватит воспоминаний!» — одернул себя старший матрос. Впереди новая жизнь – три года службы на Северном флоте, а сейчас нужно обустраиваться на новом месте. Одиночество, при всех своих недостатках, имеет важное преимущество: ты ни от кого не зависишь, сам принимаешь решения. Можно трусливо, опасаясь медведей, отсидеться в доме в ожидании ледокола. Или, подгоняемый любопытством и полагаясь на АК, осмотреть остров и приступить к исполнению приказа. Согласно четвертому пункту инструкции, посмотрел в окно – медведей не видно. Снял с вешалки бинокль. Резко открыл дверь — один из способов напугать медведей. Обошел вокруг дома. Северная и западная его стены были обложены в три ряда, под самую крышу, колотыми дровами. Поднялся на пригорок, осмотрелся. Весь остров был покрыт снегом. Он засыпал впадины, и на белом фоне было трудно определить, где заканчивается берег и начинается море. Колоритный в другие времена года пейзаж – с живописными холмами, торосами льда – теперь выглядел уныло. Привлекала внимание только черная боевая рубка, которая возвышалась в бухте над засыпанным снегом корпусом подлодки. Рубку венчала большая снежная шапка. Длинная гряда холмов с пологими склонами опоясывала бухту со всех сторон. Только на севере оставался проход к морю, забитый паковым льдом. Склоны холма с двух сторон круто обрывались к проходу, словно море гигантской волной протаранило себе путь и соединилось с бухтой. Удивило отсутствие птиц. Белых медведей, которые по инструкции должны здесь бродить парами, тоже не наблюдалось.
Знакомство с островом состоялось. Вернувшись в дом, старший матрос занялся приготовлением обеда. Спустился в подвал, нарубил топором льда, сложил его в кастрюлю, прихватил два куска мяса. Поднявшись, растопил печь. Оказалось, что мясо промерзло до каменного состояния, и он вынес его на крыльцо. Закрыл дверь на засов, поставил кастрюлю на огонь, достал сухой паек, прочитал инструкцию. И тут постучали в дверь. Увлеченный приготовлением обеда, матрос совершенно забыл, где находится, и вопреки наставлениям штурмана оставил автомат на столе. И открыл дверь.
В двух шагах стоял древний дед. Темная обвисшая кожа его лица шелушилась, черные высохшие губы не прикрывали беззубый рот. Глубоко посаженные тусклые глаза, тонкие скрюченные пальцы… Будто ожившая мумия из Египетского зала Эрмитажа забрела в гости! Только одета в немецкую военно-морскую форму без знаков отличия. За призраком, вытянув морду в сторону мяса, стоял большой белый медведь. Эти странные гости вроде и представляли опасность, но не проявляли агрессии. Они словно пришли в свой дом, по своим делам. Старший матрос, который временно здесь поселился, их не интересовал. Дед молча, по-хозяйски вошел в дом, переставил табуретку, заглянул в кастрюлю и устроился около печи. Старший матрос посмотрел на медведя и закрыл дверь на засов. Спустился в подвал, отрубил несколько кусков мяса, поднялся наверх, положил их в кастрюлю. Дед дремал, закрыв глаза.
Появление его было совершенно неожиданным и необъяснимым. Откуда взялось это – иначе не скажешь – привидение? На сотни километров вокруг – безжизненная, суровая зимняя пустошь, без жилья и еды. В представлении старшего матроса случайно выживший должен быть обмороженным, голодным, заросшим, в грязной и рваной одежде, с обреченностью в глазах. И на коленях вымаливать тепло и еду. Дед же – относительно ухожен, выбрит, подстрижен, его физическое состояние говорило о гарантированном трехразовом питании. На «привидении» чистая, неизношенная зимняя одежда и отличные меховые унты. Форма-то немецкая, но поведение и манера держаться выдавали в нем советского военного пенсионера высокого звания. Медведь, как успел заметить старший матрос, тоже не страдал от голода. Какие жизненные обстоятельства вынудили старого человека прятаться от людей, а может, от властей на краю света?
Старший матрос все больше понимал сложность ситуации. Фактом прихода дед посвятил его в какую-то свою тайну. Что же еще будет? Парень посмотрел на автомат. Дед, словно читая его мысли, отрицательно покачал головой, не открывая глаз. Матрос, несмотря молодость и физическое превосходство, чувствовал свое бессилие перед ним. С другой стороны, если хорошо подумать, никакой опасности нет. Дед все правильно рассчитал. Кто поверит рассказу старшего матроса о привидении в немецкой форме да еще с белым медведем? Подумают, натерпелся карась в одиночестве страху на острове и несет невесть что. Такое на северах не в диковинку, и с бывалыми случается. А может, и того хуже – от службы хочет так закосить. Чертов дед, загнал в угол: с какой стороны ни глянь, придется молчать. Старик в дремоте продолжал улыбаться и в знак согласия кивал головой. Старший матрос тихо рассмеялся: настоящее привидение, читает мысли, с ним и страшно, и безопасно.
С этого момента мир был заключен, они без слов поняли друг друга. Через час дед поднялся, взял паек и, не читая инструкции, отправил в кастрюлю. Через 15 минут суп был готов. Матрос поставил полные тарелки на стол, нарезал хлеб. Дед достал вставные челюсти, искусно вырезанные из бивня моржа, и принялся за еду.
Четыре дня, как по расписанию, дед с медведем приходили на обед, пропуская ужин и завтрак. Ели в полном молчании. На пятый день, не прикоснувшись к еде, дед произнес: «Мишка часто поднимает голову, смотрит в сторону моря. Завтра придет ледокол». Он говорил медленно, с перерывами, словно вспоминая слова или решая, рассказывать то, что знает, или нет. «Тебя заберут, на острове долго никого не будет. Я единственный, кто остался… но и мой срок подходит. Мишка, чувствует… сегодня-завтра, оставит меня». И вдруг разволновался: «Не могу молчать!» С мольбой в голосе сказал: «Выслушай меня. Ты должен, обязан выслушать. Про то, что услышишь, пока молчи. Когда в стране пройдут перемены, тебе будет знак, тогда безбоязненно все можешь рассказать. Согласен?» Сгорая от желания все узнать, старший матрос кивнул головой: «Добро». Дед выпрямился и начал свой рассказ.
…Матрос честно хранил важную тайну. Терпеливо, десятилетиями, ожидая событие, которое, по его мнению, будет знаком, разрешающим говорить. С развалом великой страны многое было предано гласности. Только сведения, которыми он располагал, нигде не публиковались. На них не было даже намека. Выйдя на пенсию, за житейскими заботами стал забывать давнюю встречу на острове. Но трагедия с глубоководным аппаратом в Баренцевом море напомнила об обещании деду-привидению. Пришла пора поделиться его тайной. Наверняка в ней есть ответы на вопросы о цели создания СА-12, глубоководного аппарата с ядерной установкой, и о том, какую ошибку бывшей великой державы должен исправить экипаж СА-12 и какую ошибку новой страны совершить вновь.

III

В слабой девочке таились железные силы: непонятно, откуда что бралось. За месяц обучения на плацу а конном и пешем строю она вытянулась как струна, морозный ветер зарумянил лицо. «Поглядеть со стороны, — говорил Емельянов, — соплей ее перешибешь, а ведь — чертенок…» И, как чорт, она была красива: молодые кавалеристы крутили носами, задумывались матерые, когда Зотова, тонкая и высокая, с темной ладной шапочкой волос, в полушубке, натуго перехваченном ремнем, позванивая шпорами, проходила в махорочном дыму казармы.

Худые руки ее научились ловко и чутко управлять конем. Ноги, казалось, пригодные только к буржуазным танцам да к шелковым юбкам, развились и окрепли, и в особенности дивился Емельянов ее шенкелям: сталь, чуткость, как клещ сидела в седле, как овечка ходил под ней конь. Обучилась владеть и клинком — лихо рубила пирамидку и лозу, но, конечно, настоящего удара у нее не было: в ударе вся сила в плече, а плечики у нее девичьи.

Не глупа была и по части политграмоты. Емельянов боялся за «буржуазную отрыжку», — время было тогда суровое. «Товарищ Зотова, какую цель преследует рабоче-крестьянская Красная Армия?..» Ольга Вячеславовна выскакивала и — без запинки: «Борьбу с кровавым капитализмом, помещиками, попами и интервентами за счастье всех трудящихся на земле…» Зотова была зачислена бойцом в эскадрон, которым командовал Емельянов. В феврале полк погрузился в теплушки и был брошен на деникинский фронт.

Когда Ольга Вячеславовна, стоя с конем в поводу на грязно-навозном снегу станции, где выгрузились эшелоны, глядела на мрачное в ветреных тучах, угольно-красное и синее зарево весеннего заката и слушала отдаленные раскаты пушек, — все недавнее прошлое незабываемой обидой, мстительной ненавистью поднялось в ней. «Бро-о-сай курить!.. На коней!» — раздался голос Емельянова. Легким движением она села в седло, шашка ударила ее по бедру… Теперь не попробуешь рвать рубашку, грозить пятифунтовой гирей, не потащишь под локти в подвал! «Ры-ысью марш!..» Заскрипело седло, засвистал сырой ветер, глаза глядели на багровый мрак заката. «Кони сорвались с цепей, разве только у океана остановимся», — упоительной песней припомнились ей слова любимого друга… Так началась ее боевая жизнь.

В эскадроне все называли Ольгу Вячеславовну женой Емельянова. Но она не была ему женой. Никто бы не поверил, обезживотили бы со смеху, узнай, что Зотова — девица. Но это скрывали и она и Емельянов. Считаться женой было понятнее и проще: никто ее не лапал — все знали, что кулак у Емельянова тяжелый, несколько раз ему пришлось это доказать, и Зотова была для всех только братишкой.

По обязанности вестового Зотова постоянно находилась при командире эскадрона. В походе ночевала с ним в одной избе и часто — на одной кровати: он — головой в одну сторону, она — в другую, прикрывшись каждый своим полушубком. После утомительных, по полсотне верст, дневных переходов, убрав коня, наскоро похлебав из котла, Ольга Вячеславовна стягивала сапоги, расстегивала ворот суконной рубашки и засыпала, едва успев прилечь на лавке, на печи, с краю кровати… Она не слыхала, когда ложился Емельянов, когда он вставал. Он спал, как зверь — мало, будто одним ухом прислушиваясь к ночным шорохам.

Емельянов обращался с ней сурово, ничем не выделял среди бойцов, цепляясь к ней, пожалуй, чаще чем к другим. Она только теперь поняла силу его ястребиных глаз: это было взор борьбы. Добродушие, зубоскальство сошли с него в походе вместе с лишним жиром. После ночного обхода, найдя коней в порядке, бойцов спящими, заставы и часовых — на местах, Емельянов входил в избу усталый, крепко пахнущий потом, садился на лавку, чтобы последним усилием стащить набухшие сапоги, и часто так сидел в изнеможении с полустянутым голенищем на одной ноге. Подходил к кровати и на минуту засматривался в пылающее во сне, обветренное, и женское и детское лицо Ольги Вячеславовны. Глаза его затуманивались, нежная улыбка ложилась на губы. Но за провинности он бы не пощадил.

Зотова везла пакет в дивизию. Над степью, то зеленой, то серо-серебристой от полыни, безоблачное майское небо пело голосами жаворонков. У коня играла селезенка, — совсем как иноходец, шел он мягкой рысью. Перебегали желтенькие суслики дорогу. В такое утро можно было забыть, что есть война, враг теснит и обходит, пехотные дивизии, не принимая боя, ломают вагоны, уходят в тыл, в городах — голод, по деревням — бунты. А весна, как и прежде, убирала красой землю, волновала мечтами. Даже конь, весь потный от худого корма, пофыркивал, подлец, косил лиловым глазом, интересовался — побаловаться, поиграть.

Дорога шла мимо полузаросшего осокой пруда, в нем отражался, весь в складках, меловой обрыв. Конь перебил шаг и потянул к воде. Зотова спешилась, разнуздала его, и он, войдя по колено, стал пить, но только потянул воду — поднял лысую морду и, весь сотрясаясь, громко, тревожно заржал. Сейчас же из лозняков, в конце пруда, ему ответили ржанием. Зотова живо взнуздала, вскочила в седло, вглядываясь, потянула из-за спины ложу карабина. В лозняках заныряли две головы, и на берег выскочили всадники — двое. Остановились. Это был разъезд, но чей? Наш или белый?

У одного лошадь нагнула голову, сгоняя слепня с ноги, всадник потянулся за поводом, и на плече его блеснула золотая полоска… «Текать!» Ольга Вячеславовна ударила ножнами коня, пригнулась, — и полетели кустики полыни, сухие репья навстречу… За спиной послышался тяжелый настигающий топот… Выстрел… Она покосилась — один из всадников забирал правее, наперерез ей. Конь его, рыжий, донской, махал, как борзая собака… Опять выстрел сзади… Она сорвала со спины карабин, бросила поводья. Всадник на донце скакал шагах в пятидесяти. «Стой, стой!» — страшно закричал он, размахивая шашкой. Это был Валька Брыкин. Она узнала его, толкнула шенкелем коня — навстречу ему, вскинула винтовку, и жгучей ненавистью сверкнул ее выстрел… Донской жеребец, мотая башкой, взвился на дыбы и сразу грохнулся, придавив всадника… «Валька! Валька!» — крикнула она дико и радостно, но в эту минуту на нее сзади наскочил второй всадник. Увидела только его длинные усы, большие глаза, выпученные изумленно: «Баба» — и его занесенная шашка вяло звякнула по стволу карабина Ольги Вячеславовны. Лошадь пронесла его вперед. В руках у нее уже не было карабина — должно быть, швырнула его или уронила (впоследствии, рассказывая, она не могла припомнить); ее рука ощутила позывную, тягучую тяжесть выхваченного лезвия шашки, стиснутое горло завизжало, конь разостлался в угон, настиг, и она наотмашь ударила. Усатый лег на гриву, обеими руками держась за затылок.

Конь, резко дыша, нес Ольгу Вячеславовну по полынной степи. Она увидела, что все еще сжимает рукоять клинка. С трудом, не попадая в ножны, вложила его. Потом остановила лошадь; меловой обрыв, озерцо остались влево, далеко позади. Степь была пустынна, никто не гнался, выстрелы прекратились. Звенели жаворонки в сияющей синеве, пели добро и сладко, как в детстве. Ольга Вячеславовна схватилась за рубашку на груди, сжала пальцами горло, испуганно стараясь сдержаться, но — ничего не вышло: слезы брызнули, и, плача, она вся затряслась на седле.

Потом, по пути в штаб дивизии, она еще долго сердито вытирала глаза то одним кулачком, то другим.

В эскадроне сто раз заставляли Зотову рассказывать эту историю. Бойцы хохотали, крутили головами, с ног валились от смеха.

— Ой, не могу, ой, братцы, смехотища: баба угробила двух мужиков…

— Постой, ты расскажи: значит, он на тебя налетает с затылка и вдруг закричал: «Баба!»

— А велики ли усы-то у него были?

— Глаза вылупил, удивился.

— И рука не поднялась?

— Ну, известное дело.

— И ты его тут — тюк по затылку… Ой, братишки, умру… Вот тебе и кавалер, — разлетелся.

— Ну, а потом ты что?

— Ну, что «потом»? — отвечала Ольга Вячеславовна. — Обыкновенно: клинок вытерла и побежала в дивизию с пакетом.

Одно существенное неудобство было в походной жизни: Ольга Вячеславовна не могла преодолеть стыдливости. В особенности досадно ей бывало, когда в жаркий день эскадрон дорывался до реки или пруда; бойцы нагишом, в радугах водяной пыли, с хохотом и гиканьем въезжали в воду на расседланных конях. Зотовой приходилось выбирать местечко отдельно, где-нибудь за кустом, за тростниками. Ей кричали:

— Дура девка, ты обвяжись портянкой, айда с нами.

Емельянов строго следил за чистоплотностью и опрятностью. «Если у конника прыщ на ягодице, — вон из строя, это не боец, — говаривал он. — Конник, пуще всего береги ж… Если позволяют обстоятельства, летом и зимой обливайся у колодца, — четверть часа физических упражнений».

Обливание у колодца тоже бывало затруднительно для нее: приходилось вставать раньше других, бежать по студеной росе, когда в слоистых облаках и туманах еще только брезжило утро пунцовой щелью. Однажды она вытащила жалобно заскрипевшим журавлем ведро ледяной пахучей воды, поставила его на край колодца, разделась, пожимаясь от сырости, — и что-то будто коснулось неслышно ее спины.

Обернулась: на крыльце стоял Дмитрий Васильевич и пристально и странно глядел на нее. Тогда она медленно зашла за колодец и присела так, что видны были только ее немигающие глаза. Будь это любой из товарищей, она бы прикрикнула просто: «Что ты, чорт, уставился, отвернись!» Но голос ее пересох от стыда и волнения. Емельянов пожал плечами, усмехнулся и ушел.

Случай был незначительный, но все изменилось с той поры. Все вдруг стало сложным, — самое простое. Эскадрон остановился на ночевку на горелых хуторах, для спанья пришлась одна кровать, как это часто бывало. В эту ночь Ольга Вячеславовна легла на самый краешек, на попону, пахнущую конем, и долго не могла заснуть, хотя и сжимала веки изо всей силы. Все же она не услышала, когда пришел Емельянов. Когда петухи разбудили ее, — он, оказывается, спал прямо на полу, у двери… Исчезла простота… В разговорах Дмитрий Васильевич хмурился, глядел в сторону; она чувствовала на его лице, на своем лице одну и ту же напряженную, притворную маску. И все же это время она жила, как пьяная от счастья.

До сих пор Зотова не бывала в настоящем деле. Полк вместе с дивизией продолжал отходить на север. Во время мелких стычек она неизменно находилась при командире эскадрона. Но вот где-то на фронте случилась большая неприятность, — о ней тревожно и глухо заговорили. Полк получил приказ — прорваться через неприятельскую линию, пройти по тылам и снова прорваться на крайний фланг армии. Впервые Ольга Вячеславовна услышала слово «рейд». Выступили немедленно. Эскадрон Емельянова шел первым. К ночи стали в лесу, не разнуздывая коней, не зажигая огня. Теплый дождь шумел по листьям, не было видно вытянутой руки. Ольга Вячеславовна сидела на пне, когда ласковая рука легла на ее плечи; она догадалась, вздохнула, закинула голову. Дмитрий Васильевич, нагнувшись, спросил:

— Не заробеешь? Ну, ну, смотри… Ближе ко мне держись…

Потом раздалась негромкая команда, бойцы беззвучно сели на коней. Ольга Вячеславовна свернула наугад и коснулась стременем Дмитрия Васильевича. Долго пробирались шагом. Под копытами чавкало, тянуло грибами откуда-то. Затем в непроглядной темноте появились мутные просветы, — лес редел. Справа, совсем близко, метнулись огненные иглы, гулкие выстрелы покатились по чернолесью. Емельянов крикнул протяжно: «Шашки вон, марш, марш!..» Мокрые сучья захлестали по лицу, кони теснились, храпели, колени задевали о стволы. И сразу серая, дымная, уходящая вниз поляна разостлалась перед глазами, по ней уже мчались тени всадников. Берег оборвался, Ольга Вячеславовна вонзила шпоры, конь, подобрав зад, кинулся в речку…

Полк прорвался в неприятельский тыл. Скакали во тьме под низкими тучами; степь гудела под копытами пяти сотен коней. На скаку, срываясь, запели трубы горнистов. Приказано было спешиться. По эскадронам роздали погоны и кокарды. Емельянов собрал в круг бойцов.

— В целях маскировки мы теперь — сводный полк северо-кавказской армии генерал-лейтенанта барона Врангеля. Запомнили, курьи дети? (Бойцы заржали.) Кто там смеется, — в зубы, — молчать, я вам теперь не «товарищ командир», а «его высокоблагородие господин капитан». (Он чиркнул спичкой, на плече его блеснул золотой погон с одним просветом.) Вы теперь не «товарищи», а «нижние чины». Тянуться, козырять, выкать. «Мо-о-ол-чать, руки по швам!» Поняли? (Весь эскадрон грохотал: вытягивались, козыряли, к «ваше высокоблагородие» пристегивали разные простые словечки.) Пришивайте погоны, звезду в карман, кокарду на фуражку…

Три дня мчался замаскированный полк по врангельскому тылу. Столбы черного дыма поднимались по его следам — горели железнодорожные станции, поезда, военные склады, взлетали на воздух водокачки и пороховые погреба. На четвертые сутки кони приустали, начали спотыкаться, и в глухой деревеньке был сделан дневной привал. Ольга Вячеславовна убрала коня и тут же, не перешагнув через ворох сена, повалилась, заснула. Разбудил ее громкий женский смех, — свежая бабенка в подоткнутой над голыми икрами черной юбке сказала кому-то, указывая на Зотову: «Какой хорошенький…» Бабенка вешала на дворе вымытые портянки.

Когда Ольга Вячеславовна вошла в избу, у стола сидел Емельянов, заспанный, веселый, в волосах пух, ноги босые. Значит — его портянки были стираны

— Садись, сейчас борщ принесут. Хочешь водки? — сказал он Ольге Вячеславовне.

Та же свежая бабенка вошла с чугуном борща, отворачивая от пахучего пара румяную щеку. Стукнула чугуном под самым носом Емельянова, повела потным плечом:

— Точно ждали мы вас, уж и борщ… — Голос у нее был тонкий, нараспев, — бойка, нагла… — Портяночки ваши выстирала, не успеете оглянуться — высохнут… — и сучьими глазами мазнула по Дмитрию Васильевичу.

Он одобрительно покрякивал, хлебая, — весь какой-то сидел мягкий.

Ольга Вячеславовна положила ложку; лютая змея ужалила ей сердце, — помертвела, опустила глаза. Когда бабенка вывернулась за дверь, она догнала ее в сенях, схватила за руку, сказала шопотом, задыхаясь:

— Ты что: смерти захотела?..

Бабенка ахнула, с силой выдернула руку, убежала.

Дмитрий Васильевич несколько раз изумленно поглядывал на Ольгу Вячеславовну: какая ее муха укусила? А когда садился на коня, увидел ее свирепые потемневшие глаза, раздутые ноздри и из-за угла сарая испуганно выглядывающую, как крыса, простоволосую бабенку, и — все понял, расхохотался — по-давнишнему — всем белым оскалом зубов. Выезжая из ворот, коснулся коленом Олечкиного колена и сказал с неожиданной лаской:

— Ах ты, дурочка…

У нее едва не брызнули слезы.

На пятый день было обнаружено, что целая казачья дивизия преследует по пятам замаскированный красный полк. Теперь уходили полным ходом, бросая измученных коней. Когда настала ночь, завязался арьергардный бой. Полковое знамя было передано первому эскадрону. Не останавливаясь, влетели в какое-то, без огней, темное село. Стучали рукоятками шашек в ставни. Выли собаки, все кругом казалось вымершим, только на колокольне бухнул колокол и затих.

Привели двух мужиков, — нашли их в соломе, лохматых, как лешие. Оглядываясь на конников, они повторяли только:

— Братцы, голубчики, не губите…

— За белых ваше село или за советскую власть? — нагнувшись с седла, закричал Емельянов.

— Братцы, голубчики, сами не знаем… Все у нас взяли, пограбили, все разорили…

Все же удалось от них допытаться, что село пока не занято никем, что ждут действительно казаков Врангеля и что за рекой, за железнодорожным мостом, в окопах находятся большевики. Полк снял погоны, нацепил звезды и перешел через мост на свою сторону. Здесь выяснилось, что по всему фронту белые наступают как бешеные и этот мост велено защищать — хоть сдохни; а воевать нечем: пулеметные ленты к пулеметам не подходят, в окопах — вши, хлеба нет, красноармейцы от вареного зерна распухли до последней степени, как ночь — разбегаются, агитатор был, да помер от поноса.

Командир полка соединился по прямому проводу с главковерхом: действительно — было велено защищать мост до последней капли крови, покуда армия не выйдет из окружения.

— Живыми отсюда не уйдем, — сказал Емельянов.

Он зачерпнул из реки два котелка, один подал Ольге Вячеславовне и, присев около нее, вглядывался в неясное очертание дальнего берега. Мутная, желтоватая звезда стояла над рекой. Весь день врангелевские батареи частым огнем разрушали окопы большевиков. А вечером пришел приказ: форсировать мост, отбросить белых от реки и занять село.

Ольга Вячеславовна глядела на мутноватый неподвижный след звезды на реке, — в нем была тоска.

— Ну, пойдем, Оля, — сказал Дмитрий Васильевич, — надо поспать часик. — В первый раз он назвал ее по имени.

Из кустов на крутой берег выползали с котелками воды крадущиеся фигурки бойцов: весь день к реке не было подступа, никто не пил ни капли. Все уже знали о страшном приказе. Для многих эта ночь казалась последней.

— Поцелуй меня, — с тихой тоской сказала Ольга Вячеславовна.

Он осторожно поставил котелок, привлек ее за плечи, — у нее упала фуражка, закрылись глаза, — и стал целовать в глаза, в рот, в щеки.

— Женой бы тебя сделал, Оля, да нельзя сейчас, понимаешь ты…

Ночные атаки были отбиты. Белые укрепили мост, запутав конец его проволокой, и били вдоль него из пулеметов. Серое утро занялось над дымящейся рекой, над сырыми лугами. Земля на обоих берегах взлетала поминутно, будто вырастали черные кусты. Воздух выл и визжал, плотными облачками рвалась шрапнель. От грохота дурели люди. Множество уткнувшихся, раскинутых тел валялось близ моста. Все было напрасно. Люди не могли больше итти на пулеметный огонь.

Тогда за железнодорожной насыпью восемь коммунаров съехались под полковое знамя; разорванное и простреленное, оно на рассвете казалось кровавого цвета. Два эскадрона сели на коней. Полковой командир сказал: «Нужно умереть, товарищи», — и шагом отъехал под знамя. Восьмым был Дмитрий Васильевич. Они обнажили шашки, вонзили шпоры, выехали из-за насыпи и тяжелым карьером поскакали по гулким доскам моста.

Ольга Вячеславовна видела: вот конь одного повадился на перила, и конь и всадник полетели с десятисаженной высоты в реку. Семеро достигли середины моста. Еще один, как сонный, свалился с седла. Передние, доскакав, рубили шашками проволоку. Рослый знаменосец закачался, знамя поникло, его выхватил Емельянов, и — сейчас же конь его забился.

Горячо пели пули. Ольга Вячеславовна мчалась по щелястым доскам над головокружительной высотой. Вслед за Зотовой загудели, затряслись железные переплеты моста, заревело полтораста глоток. Дмитрий Васильевич стоял, широко раздвинув ноги, держал древко перед собой, лицо его было мертвое, из раскрытого рта ползла кровь. Проскакивая, Ольга Вячеславовна выхватила у него знамя. Он шатнулся к перилам, сел. Мимо пронеслись эскадроны — гривы, согнутые спины, сверкающие клинки.

Все прорвалось на ту сторону; враг бежал, пушки замолкли. Долго еще над лавой всадников вилось по полю и скрылось за ветлами села в клочья изодранное знамя; с ним теперь уже скакал, колотя лошадь голыми пятками, широкомордый парень-красноармеец, — размахивая древком, кричал: «Вали, вали, бей их!..»

Ольгу Вячеславовну подобрали в поле; она была оглушена падением и сильно поранена в бедро. Товарищи по эскадрону очень жалели ее: не знали, как ей и сказать, что Емельянов убит. Послали депутацию к командиру полка, чтобы Зотову наградили за подвиг. Долго думали — чем? Портсигар — не курит, часы — не бабье дело носить. У одного конника нашли в вещевом мешке брошку из чистого золота: стрела и сердце. Командир полка без возражения согласился на эту награду, но в приказе выразился с оговоркой: «Зотову за подвиг наградить золотой брошью — стрела, но сердце, как буржуазную эмблему, убрать…»

Страницы: 1 2 3 4 5

Доброе утро!

Главную награду в англоязычной литературе, Букеровскую премию, получил писатель из ЮАР Дэймон Гэлгут за роман «Обещание» о взаимоотношениях белой семьи фермеров с их чернокожей служанкой. В новостях так:

• В России вновь обновлен рекорд суточной смертности от COVID-19 – 1189 человек.
• Bellingcat и The Insider опубликовали материалы уголовного дела о незаконном доступе к информации, в которых ФСБ признает подлинность биллингов фигурантов расследования об отравлении Навального.
• Порноактриса Рита Фокс арестована на 14 суток за фотографию с голыми ягодицами на фоне Кремля.
• Интернет-регулятор Узбекистана ограничил доступ к ютубу, инстаграму и телеграму, но после критики президента решение отменили.

Хроники пандемии

По данным оперативного штаба на утро среды, суточный прирост новых случаев COVID-19 в России вырос до 40 443. Официальное число инфицированных в стране с начала пандемии – 8 миллионов 633 тысячи; официальное число жертв достигло к утру среды 242 060 человек (+1189 за сутки) – это новый рекорд с начала пандемии. Статистика оперативного штаба не соответствует ни данным Росстата, ни подсчетам независимых экспертов, но ее динамика, вероятно, отражает общий настрой российских властей.

Все больше регионов России – Смоленская, Томская, Челябинская область – продляют действующий сейчас режим «нерабочих дней», а малый бизнес прощается с мечтами о нормальной работе. На этом фоне Путин сегодня едет в Крым праздновать День народного единства.

Росздравнадзор предписал своим отделениям в регионах сообщать об антипрививочниках, особенно среди врачей, в Следственный комитет и прокуратуру. О том, как семьям умерших от коронавируса врачей в России отказывают в компенсации, читайте здесь.

В Киеве тысячи человек вышли на акцию против обязательных прививок и коронавирусных ограничений – люди приехали из разных регионов Украины, в основном оттуда, где действует самый жесткий режим. Здесь участникам этой акции отвечает член рабочей группы украинского Минздрава по COVID-19 профессор Сергей Дубров.

Журналисты и их борьба

Первого ноября стало известно об аресте в Москве троих сотрудников частного детективного агентства, якобы передавших расследователям данные об отравителях Навального, а через два дня авторы расследования, издания Bellingcat и The Insider, опубликовали материалы уголовного дела, возбужденного против этих детективщиков. Документы прямо подтверждают, что названные в расследовании об отравлении Навального сотрудники ФСБ действительно являются сотрудниками ФСБ, а телефоны, на биллинги которых ссылаются расследователи, принадлежат именно им. Метаданные этих номеров были получены обвиняемыми по предъявлению фальшивой корочки сотрудника МВД и поддельных постановлений суда. Делалось это ради денег по заказу из даркнета. По словам главреда The Insider Романа Доброхотова, теперь Кремлю предстоит объяснить, что делали в Томске накануне отравления Навального сотрудники ФСБ, чьи права, как следует из уголовного дела, были нарушены «пробивщиками». И как ни объясняй, все выйдет криво.

«Новая газета» и «Transparency International – Россия» обратились в администрацию президента с требованием проверить российских должностных лиц, офшоры которых фигурируют в расследованиях «Архива Пандоры». Песков признал, что обращение получено.

Из России выслан корреспондент нидерландской газеты De Volkskrant Том Веннинк – по официальной версии, в связи с административными правонарушениями. Ему запрещено въезжать в Россию до января 2025 года.

Здесь российские журналисты рассказывают, что заставляет их продолжать заниматься своей работой в нынешних невыносимых условиях. Общественное признание определяющим фактором точно не является: по данным «Левада-Центра», три четверти россиян ничего не знают о Нобелевской премии мира, присужденной в этом году главреду «Новой газеты» Дмитрию Муратову.

Политика и нравственность

Более 120 жителей Благовещенского района Алтайского края вышли из состава «Единой России». Демарш связан с возможной сменой собственника градообразующего предприятия «Кучуксульфат», предотвратить которую люди надеялись при содействии правящей партии. Но партии было не до них.

В Москве началась активная подготовка к муниципальным выборам 2022 года: на них будет использоваться электронное голосование, потому что в городской администрации считают, что оно доказало свою эффективность в ходе думских выборов. Анализ, проведенный кандидатами от оппозиции и независимыми аналитиками, показал, что именно подтасовка результатов электронного голосования обеспечила победу провластных кандидатов в одномандатных округах Москвы.

Российское правительство засекретило госзакупки для Росгвардии и ФСО, так что теперь мы не узнаем, как ведомства приобретают на бюджетные средства хрустальные погоны, наклейки «На Берлин!» и столики из искусственного камня за пять с лишним миллионов рублей.

Зато можно следить за работой полиции нравов:

• Суд в Москве арестовал на 14 суток порноактрису Риту Фокс за фотографию с голыми ягодицами на фоне Кремля («мелкое хулиганство»).
• Следственный комитет проводит проверку в связи с видео, на котором запечатлен поцелуй двух девушек на фоне Вечного огня возле Могилы Неизвестного Солдата у стен Кремля (возможно, это окажется «осквернением символов воинской славы России с использованием средств массовой информации»).
• Полиция задержала троих петербуржцев, надевших варежки на Диоскуров и их коней у Манежа. Кони с красными варежками на передних копытах выглядели очень эффектно и весело, но в Музее городской скульптуры это сочли «актом вандализма». Задержанных все же отпустили из полиции после «профилактической беседы».

Административщина и уголовщина

• В Хабаровске опять арестован священник Андрей Винарский – на этот раз ему дали 10 суток за июльский пикет в поддержку бывшего координатора местного штаба Навального Алексея Ворсина (тогда Ворсина судили по «дадинской» статье за «неоднократные нарушения на митингах», позже он был приговорен к трем годам условно). Сам Винарский из-за своего участия в митингах лишился должности настоятеля прихода.
• Суд в Москве арестовал на 10 суток («неповиновение полиции») одного из организаторов «Русского марша», который националисты до 2019 года ежегодно проводили 4 ноября.
• Суд в Петербурге продлил еще на два месяца арест блогера Юрия Хованского. Он сидит в СИЗО уже пятый месяц по обвинению в «оправдании терроризма» посредством исполненной в 2012 году песни, которую кто-то недавно выложил в интернет. Хованский сказал в суде, что может не выжить в условиях изолятора.
• Фигуранты «ростовского дела» Ян Сидоров и Владислав Мордасов вышли на свободу после четырех лет в колонии. 5 ноября 2017 года они пришли в центр города с плакатами в поддержку местных погорельцев. Их тут же схватили и попытались связать с «Артподготовкой» Вячеслава Мальцева (это движение обещало совершить революцию именно в этот день). Когда с «Артподготовкой» у следствия ничего не вышло, молодым людям вменили подготовку силового захвата здания областного правительства.
• Историю 15-летнего волгоградца Ярослава Иноземцева, которого обвиняют в подготовке к теракту, читайте тут: на основании найденной дома петарды ребенка отправили в СИЗО, потом – в психушку в Москве, где его признали невменяемым, теперь – снова в СИЗО. На время «нерабочих дней» у семьи нет никакой связи с сыном.
• Не менее драматичная история жительницы Чукотки, почти год сидящей под домашним арестом в Калининграде: прошлым летом на пляже в Янтарном у нее утонул сын, в смерти ребенка обвинили мать, и она уже год не имеет возможности общаться с двумя другими своими детьми.
• В Подмосковье полиция пришла к тяжелобольной матери правозащитницы Валентины Чупик и угрожала ей депортацией из России, несмотря на то, что мать и так собирается уезжать и просто ждет, когда будет готов загранпаспорт. Ранее Валентину Чупик не пустили в Россию, лишив ее статуса беженца, полученного больше десяти лет назад.

В Беларуси

• МВД Беларуси признало «экстремистским формированием» телеканал «Белсат» и граждан, «объединенных его интернет-ресурсами». Здесь этот ход белорусских властей комментирует замглавы телеканала Алексей Диковицкий. По его данным, «Белсат» сейчас смотрят около 40% жителей Беларуси.
• Суд в Петербурге арестовал гражданку Беларуси Яну Пинчук. На родине ее подозревают в разжигании вражды и создании экстремистского формирования – сама она уже четыре года живет в России и об уголовном деле ничего не знала.
• Гомельскому правозащитнику Леониду Судаленко и его помощнице Татьяне Ласице дали 3 и 2,5 года колонии. Одним из оснований для обвинения был пост в фейсбуке с призывом встретить у ИВС выходящую на свободу местную активистку («организация грубого нарушения порядка»). Суд проходил в закрытом режиме.
• В Минске молодой человек заказал гиду Оксане Манкевич экскурсию по городу, а когда она пришла в условленное место, показал удостоверение и отвел ее в ГУБОПиК. Не обнаружив ничего крамольного в ее телефоне, правоохранители арестовали гида на 15 суток за «неподчинение милиционеру».
• Варшава потребовала объяснений от Беларуси в связи с «вторжением» вооруженных людей на территорию Польши: в ночь с 1 на 2 ноября польские солдаты заметили на своей территории в 300 метрах от белорусской границы троих вооруженных людей в форме – они ушли в Беларусь, как только заметили польский патруль. Варшава считает это «преднамеренной эскалацией».

Вокруг света

• В Польше из-за ограничений на аборты умерла беременная женщина: на 22-й неделе беременности у нее отошли воды, но врачи дождались смерти плода – а вместе с ней и смерти самой женщины от септического шока. Акции памяти прошли во многих городах Польши.
• Бывшему президенту Польши Леху Валенсе предъявлены обвинения в даче ложных показаний о своем сотрудничестве со спецслужбами народной республики. Валенса называет обвинения в сотрудничестве местью своих политических противников.
• Государственная инспекция по контролю в сфере информатизации и телекоммуникаций Узбекистана внесла Facebook, Instagram, «Одноклассники», Telegram, LinkedIn, YouTube и другие сервисы в реестр нарушителей прав субъектов персональных данных и ограничила к ним доступ. Когда эти действия раскритиковал президент страны, доступ восстановили, а главу инспекции – уволили.
• Минторг США ввел санкции против российской компании Positive Technologies и израильской NSO Group за продажу программного обеспечения для кибервзломов.
• Иран сообщил, что 29 ноября вернется к переговорам по ядерной сделке.
• О скромных итогах первой части климатической конференции в Глазго, в которой участвовали мировые лидеры, читайте тут. Российское неучастие в саммите здесь комментирует сотрудник российского Гринписа Василий Яблоков.

Шесть ссылок

• Народная культура. Историк Сергей Зотов рассказывает о средневековых апокрифах, посвященных детству Христа. Или отрывок из книги популяризатора и реконструктора кельтской культуры Жана Маркаля «Хеллоуин: история и традиции» (изд-во «Городец») – о том, как древние ирландцы переносились в иной мир при помощи мяса и пива.
• Кино. Путеводитель по фильмам Лукино Висконти. Или рассказ Дмитрия Волчека о лучших фильмах только что завершившегося Виеннале – ежегодного кинофестиваля в Вене.
• Съедобное несъедобное. Фрагмент из книги профессора генетической эпидемиологии Тима Спектора «Обязательный завтрак, вредный кофе и опасный фастфуд. Почему почти все, что нам рассказывали о еде, неправда» (изд-во «Манн, Иванов и Фербер») – о том, на самом ли деле рыба так полезна, как о ней говорят. Или рассказ о том, что можно делать с грибами помимо того, чтобы их есть: делать гробы, посуду, одежду и даже строить из них дома.

Искренне Ваши,
Семь Сорок

Или с чего может начаться третья мировая война.

Чем дальше, тем яснее становятся цели политики США в Европе. Это полный и окончательный раскол между Европой и Россией. Лишение субъектности и устранение с геополитической арены конкурентов в лице Европейского союза и РФ. Наконец, прекращение всяких сухопутных и морских связей между Китаем и Европой, ликвидация проекта «Один пояс – один путь» и его возможных дублёров.

Достижение этих целей позволит США сохранить своё доминирование в мире.

Для решения этих задач все способы хороши. Тут не до дипломатических тонкостей. В ход пойдут разного рода провокации, которыми всегда славились англосаксы.

Напомню, что вхождение США на Олимп мирового лидерства началось с подрыва своего же броненосца «Мэн» на рейде кубинского порта Гаваны в 1898 году. Американцы обвинили в этом инциденте Испанию, развязали войну и лишили испанцев значительных колониальных территорий.

После Первой мировой войны Вашингтон будто бы не замечал, как будущие участники следующей мировой бойни готовились к неизбежной кровавой схватке. Американцы финансировали, поставляли технологии и оружие всем сторонам будущего конфликта.

По мнению многих экспертов, Франклин Делано Рузвельт умышленно спровоцировал нападение Японии на Пёрл-Харбор, вводя против Токио всё новые и новые санкции.
Токио вынужденно развязал войну, потому что без американской нефти и других ресурсов Японии грозил полных крах.

Это дало американскому руководству повод обвинить японцев в агрессии и объявить им войну. Общественность США была вынуждена согласиться с отказом от политики изоляционизма.

Цель оправдала средства.

Тонкинский инцидент, послуживший поводом для агрессии США против Северного Вьетнама. Печально знаменитая пробирка с «белым порошком» государственного секретаря США Колина Пауэлла, положившая начало ударам Вашингтона и его союзников по Ираку. Обвинения Югославии в сербском «геноциде» албанцев, хотя дело обстояло с точностью до наоборот.

11 сентября 2001 года. Террористический удар по башням-близнецам в Нью-Йорке, который позволил забыть про демократические принципы управления в Соединённых Штатах, а также ввести войска в Афганистан. Многие в мире и самих США уверены, что это дело рук собственно американских спецслужб.

Сейчас внутренняя ситуация в США гораздо хуже, чем в любом из описанных выше периодов. Она хуже, чем во времена печально известной «Великой депрессии» 1929 – 1939 годов.

«Financial Times» рассказала, что в сентябре, согласно статистическим данным, в США уволилось рекордное количество работников, около 4,4 млн. Это явление уже получило название «Великое увольнение» («Great Resignation»), которое сравнивается с той самой «Великой депрессией 1929-1939 годов».

Государственный долг США достиг гигантских размеров и неуклонно продолжает свой рост.

Конфликт между республиканцами и демократами, теми глобалистскими силами, кто за ними стоит, никуда не исчез и продолжает раскалывать американское общество.

Выход один – нужно инспирировать большие конфликты и войны, которые позволят США ослабить и вывести из игры своих основных геополитических противников.

Случайно ли то, что именно в этот период на сцену был выпущен «его величество» коронавирус COVID-19? К его появлению причастны американские учёные, работавшие в лабораториях форта Детрик и китайском городе Ухане.

Посеянные коронавирусом хаос и паника позволили в значительно степени ослабить те государства, которым суждено стать театрами военных действий.

Повсеместно общества оказались расколоты на «ваксеров» и «антиваксеров», сторонников и противников жёстких мер по борьбе с этим заболеванием.

А как же сама Америка, где также буйствует коронавирус, спросите вы?

Но ведь сами США, по крайней мере, на начальном этапе не собираются воевать.
Смертность от коронавируса в самих США позволяет глобалистам успешно решать задачи по удержанию американского, да и не только, общества «в узде».

НАТО уже никак не может удовлетворить желаниям США развязать войны и конфликты по всему миру. Европейцы не хотят воевать за интересы Вашингтона. Европа слишком поглощена продвижением ЛГБТ и прочих «общечеловеческих ценностей». Она привыкла к комфортному мирному существованию. К тому же, в ней слишком много политиков и людей, которые хорошо понимают, что разрыв связей между Европой, с одной стороны, Россией и Китаем с другой, полностью и окончательно приведёт к «закату Европы».

Поэтому Вашингтон и Лондон принялись формировать другие союзы. Им нужно «пушечное мясо» в больших количествах. Недавно созданный новый военный блок AUKUS из этой серии. Вокруг него должны начать собираться те, чьими руками США и Великобритания намереваются бороться с Китаем и РФ. Пока на Дальнем Востоке, но это пока…

Теперь это объединение начинает принимать черты нового военно-политического союза, призванного в значительной степени заменить для Вашингтона и Лондона НАТО.

Так называемый «саммит демократий», который должен пройти 9-10 декабря 2021 года пока в виртуальном пространстве, очевидно, заявит о создании такого нового всемирного альянса. Это вам уже не НАТО.

Главным назначением «всемирного демократического союза» станет «борьба с авторитарными режимами». В них будут записывать все государства, которые сохранили и хотят сохранить свою независимость и суверенитет. Принуждать их к «демократии» по указаниям американских и британских «вождей» станут участники этого «демократического» шабаша.

Их надо сплотить и объединить для борьбы с общей угрозой. Без этого ничего не выйдет.

По замыслу Вашингтона и Лондона этот «демократический альянс» должен полностью нивелировать роль Организации Объединённых Наций. Мир везде и во всём будет обязан следовать правилам, написанным англосаксами, а не какой-то ООН.

Россия и КНР должны стать той самой «мировой угрозой», которая объединит против себя «демократии».

США и Великобритания долго и тщательно готовились к будущей провокации. Они усиленно создавали из России образ врага.

Обвинения российских спортсменов в повсеместном применении допинга, многочисленные истории с так называемыми «отравлениями» «Новичком», нынешние возгласы западных политиков «о вине РФ в повышении цен на природный газ», галопирующей инфляции и пр. — из этой серии.

Надо отдать должное США. Они заложили мины для будущей провокации (или провокаций?) по всему периметру Евразии.

Но как будет выглядеть эта провокация — большой вопрос. Возможно, это будет новый инцидент со сбитым самолётом.

В 2014 году операция с «Боингом» рейса MH-17 «Малазийских авиалинии» была вполне успешной и позволила Вашингтону принудить своих союзников ввести в отношении РФ многочисленные санкции. Тогда США всемерно стремились заставить Россию ввязаться в события на Украине.

Однако, напомню: конфликту на Донбассе предшествовало ужасное сожжение живыми 40 людей в одесском Доме профсоюзов, за которым стояли западные спецслужбы. Никого не должно обманывать то обстоятельство, что оно было исполнено руками украинских националистов. Когда-нибудь мир обязательно узнает имена те, кто давал им команды.

Когда и после этого Москва не ввела войска, была организована провокация с «Боингом».

Теперь Украине уготована участь стать главным исполнителем готовящегося террористического акта всемирного масштаба.

Можно предполагать, что это событие просто обязано стать настолько ужасным и потрясающим воображение, что оно заставит Европу разорвать все связи с Россией окончательно и бесповоротно.

В связи с этим обращает на себя внимание тот факт, что США и Великобритания уже заявили об отправке на Украину своих специальных войск и военных инструкторов. Не зря украинский президент Зеленский посещал штаб-квартиру британской специальной службы «MI-6», а новый министр обороны Украины Резников обивал пороги Пентагона.

Напомню: очень часто в зонах будущих кровавых конфликтов появлялись снайперы «неизвестной» национальной принадлежности. Их выстрелы в сторону конфликтующих сторон приводили к многочисленным жертвам. Это заставляло участников столкновений начать убивать друг друга. И окончательно забыть о возможности мирных соглашений. Так было в Египте и Грузии. Так было на украинском Майдане.

Именно такое развитие событий больше всего сейчас необходимо США и Великобритании. И с точки зрения окончательного разрыва Европы, России и Китая. И с точки зрения сплочения «альянса демократий».

Как будет выглядеть будущая гигантская провокация, пока не известно.

Возможно, это станет новая попытка ВМФ Украины нарушить морские границы РФ в районе Керченского пролива.

Вероятно, это может быть кровавый обстрел территорий не только непризнанных республик Донбасса, но и самой России из артиллерии больших калибров. Совсем не обязательно, что его произведут украинские военнослужащие. На них надежды мало. В последнюю минуту, поняв, в какую авантюру их ввязывают, они могут отказаться и разбежаться.

Такую ответственную роль должны выполнять надёжные люди. Ими как раз являются иностранные военные инструкторы, наёмники и солдаты специальных подразделений.

Чужие кровь и жизни для них ничего не значат. Да и их участие в таком инциденте без крупномасштабного военного ответа с последующим пленением провокаторов будет доказать трудно.

Вариантов много.

В Вашингтоне и Лондоне рассчитывают, что нахождение военных кораблей и самолётов НАТО рядом с границами России в тот момент, когда будет происходить такая провокация, заставит Москву не применять весь комплекс мер военного ответа. И не переводить конфликт в глобальную фазу.

Но 100-процентной вероятности такого исхода нет. Никто не может гарантировать, что терпение России уже не лопнуло. И это надо учитывать.