Альберт Иванов СКАЗКИ О ХОМЕ И СУСЛИКЕ
ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С ХОМОЙ
Вот он. Обыкновенный хомяк. Щёки — во! Шубейка из недорогого меха.
Хома стоит на задних лапах и смотрит вдаль.
Чуть какая опасность: лиса или пионеры — нырь под землю!
Тут в норе Хома никого не боится. Закроет глаза и спит. Когда мы спим, мы все хорошие.
Когда Хома не спит, он шныряет по полю. Зёрна собирает. Воришка, значит. Но это мы знаем, а он не знает. Видит, зёрна осыпались — хвать! Будто так и надо. Думает — ничьи.
Поэтому его считают вредителем. Он так не считает.
Почему? А потому!
Лучший друг Суслик нередко Хому во всём слушается:
Хома на целых полгода старше. Значит, умнее. Правда?
«Ты хорошо сохранился, — говорит ему Суслик. — Ну, уцелел!»
«А если б не уцелел?» — хмурится Хома.
«Тогда бы ты не был на полгода старше», — улыбается Суслик.
Такие вот они, дружки!
КАК ХОМА ЗАРЯДКОЙ ЗАНИМАЛСЯ
Всю ночь Хома плохо спал. Всю ночь по полю со скрежетом ходила огромная машина — комбайн. Она ярко глазела фарами, свет даже в нору проникал.
Хома было подумал, что больше не придётся светляками запасаться для освещения. Он думал, комбайн теперь каждую ночь по полю гулять будет. Шумит, правда, зря…
Так спал он и просыпался, пока не проснулся совсем.
Зарядку он делать не стал.
За него зарядку Суслик делал. Самому Хоме — лень.
— Сделай, — говорит, — за меня зарядку. А сам лежит под кустом и смотрит.
Суслик и давай за двоих стараться — приседает, подпрыгивает…
Умаялся вконец. Еле дышит! Но Хома ему:
— Какая же это зарядка без купания?! А вода в ручье холодней холодной.
Плавает Суслик, а Хома на бережку сидит.
— М-о-о-жет, х-хватит? — спрашивает его из воды лучший друг Суслик.
— Ишь ты! — возмущается Хома. — Плавай, плавай, пока я не устану. Мне плавать полезно. Мне доктор Дятел ванны велел принимать!
Наплавается Суслик до посинения и вылезет на берег.
— Славно я сегодня зарядился! — встанет довольный Хома и сладко потянется. Он уже задремать успел. А Суслика от усталости так и шатает.
— Так и быть, хватит, — расщедрится Хома. — Только завтра встань пораньше, чуть светать начнёт. И побегай за меня босиком по росе. Но смотри, не жульничай. Всё равно узнаю. Мне бегать врачи велели. Ты же не хочешь, чтоб твой лучший друг заболел? Старайся!
Ну вот. Встал Хома, а комбайна уже нет. И пшеницы нет. Всё зерно ночью собрали.
Поле будто наголо подстрижено. И Суслик бегает.
— Бегаешь? — зевнул Хома.
— А может, не надо? — взмолился Суслик.
— Ты что, устал? — удивился Хома.
— Устал, — пропыхтел Суслик.
— Чего? Это я устал! — рассердился Хома. — Ты же за меня бегаешь! Ох, как я устал… Прилягу, отдохну. А ты бегай, бегай!
КАК ХОМА НА ДАЛЬНЕЕ ПОЛЕ ЗА РОЩУ ХОДИЛ
Лежит Хома, а Суслик бегает. Вдруг трактор на поле показался.
— Все по домам! — крикнул Хома и бросился в нору. Суслик — в соседнюю.
Рычит трактор. Страшно!..
Высунул Хома голову.
Трактор мимо идёт и сердито трясётся. За трактором плуг землю пашет.
А за плугом вороны вышагивают рядами, как на параде, и червяков
склёвывают.
— Эй, гляди! Карр! — махнула Хоме крылом главная Ворона. — Мы трррактор приррручили! На всю стаю ррработает! Отборррные черррвячки!
— Нужны они мне! — буркнул Хома.
— Ни одного упавшего зёрнышка теперь не останется, — поддакнул ему
Суслик, тоже высунув голову.
— Не пищи, — важно заметил Хома. — Там, за рощей, ещё одно поле есть.
Дальнее. Там горох растёт.
— Горох? — облизнулся Суслик.
— Ну. А ты думаешь, откуда я его ношу?
— А я не думаю, — признался Суслик. — Я его ем.
— Лентяй, — буркнул Хома.
— Я не лентяй, я шустрый, — надулся Суслик.
— Мне лучше знать! — рассердился Хома. — А ну-ка, сгоняй на Дальнее поле
за стручками. Всё равно ты мало сегодня бегал, тебя трактор спугнул.
— Ого, мало! — заныл Суслик. — Три часа вместо двух!
— Три часа?! — ужаснулся Хома. — По мокрой траве?! Я же простудиться
могу!
— За тебя я только два часа, — торопливо сказал Суслик. — А час за себя.
— За меня — два? А за себя — час? — Хома поспешно пощупал свои задние
лапы. — То-то у меня пятки гудят!.. Раз ты за себя недобегал, беги за стручками. Хитрый какой!.. Меня чуть до смерти не загонял за два часа, а себе час выгадал.
Суслик виновато заморгал глазами.
— Не пойду, — робко пискнул он и исчез в норе.
— Я Волка боюсь, — снова высунулся он и опять скрылся.
— И Лисы! — опять показался он. Снова исчез. И больше не показывался.
— Ну, я тебе припомню, — сказал Хома.
И пошел сам. Потому что есть захотелось.
Если бы есть не хотелось, Хома никогда бы из норы не выходил. А зачем? Были бы запасы, протянул лапу — зерна сушеные. Протянул другую — горох. Лежи и в потолок смотри. Интересно!
Волка Хома не боялся. Он его совсем не боялся. Чего бояться! Трах Волка чем-нибудь по лбу — и готов! Жалко даже, что Волки в их роще не водились.
Лиса, конечно, была. Но старая. Видит плохо. Бегает с одышкой. Опасная Лиса. Хищник! Того и гляди!..
Хома подумал и решил назад повернуть. Сцапает ещё! Но уж очень ему есть хотелось.
Роща была далеко, чуть виднелась на горизонте. Скошенное поле кругом…
Но мало ли что… На всякий случай Хома решил добираться ползком. Полз он медленно. Проползёт немножко, встанет, подпрыгнет, оглянется по сторонам.
И опять ползёт.
Когда он ползком подобрался к роще, стемнело.
Тут Хома совсем струхнул.
Темно, ужас как темно! Шишки с деревьев падают — шлёп, шлёп! — словно шаги чьи-то.
Ползти или не ползти?
— Бежать! — храбро сказал себе Хома. — Раз — и там! Испугаться не успею.
Он решил как следует разбежаться и отошёл немножко назад.
Потом ещё немножко…
«Эх! — думал Хома, отходя. — Как разбегусь, сразу рощу проскочу! Главное — хороший разбег!»
Так он отходил, отходил, отходил…
Ещё, ещё, ещё…
И вдруг провалился под землю!
— Странно, — почесал Хома затылок, оглядываясь. — На мою нору похоже. А может, не моя!.. Проверим. Если ничего поесть нету, значит, моя.
Он обшарил все углы — пусто.
— Моя! — обрадовался Хома. — Посплю часок-другой, сил наберусь — и в путь.
Хома и правда провалился в свою нору.
— А Суслик уже небось спать ложится, — ворчал Хома, заваливаясь на постель. — Бывают же такие лентяи!
Хома проспал не только часок-другой, а ещё прихватил третий и четвёртый.
Он бы всю ночь проспал, если б налетевший ветер не угнал тучи.
Хома открыл глаза и прищурился. Яркая Луна заглядывала в нору и светила на Хому, как прожектор.
Попробуй усни!..
Но тут Хома вспомнил про горох и поспешил наружу.
Дальше отступать он не стал, теперь разбег у него был достаточный.
— На старт… Внимание… Марш! — сам себе скомандовал Хома и понёсся к роще.
Быстрей, быстрей, быстрей!..
Ещё, ещё, ещё!..
С разбегу Хома одолеть рощу не смог.
К роще он приплелся шагом, потому что совсем выдохся.
— Умираю, — задыхаясь, пролепетал он. Схватился лапой за сердце и тяжело опустился наземь у бревна через ручей.
— Караул! — хрипло заголосил кто-то под ним.
Хома не заметил, как сел прямо на старуху Лису. Свернувшись в клубок, она спала под деревом.
Хома с визгом подпрыгнул. По бревну — через ручей! И в чащу! Откуда прыть взялась?!
Не успел Хома опомниться, как роща кончилась и он очутился на Дальнем поле.
— Вот что значит хороший разбег! — довольно сказал Хома.
КАК ХОМА РАССМЕЯЛСЯ
Хома сорвал пять самых больших стручков.
Рвал он их так: подпрыгнет, обнимет стручок, повиснет и — хлоп с ним на землю!..
Сложил он их на передних лапах, как поленья, — и в обратный путь. С грузом не побежишь. Да и куда там бежать, еле отдышался.
Через рощу он на цыпочках шёл, тихо-тихо. Ночь…
И прежде чем шагнуть, каждый раз лапой легонько впереди путь ощупывал. Опасался на Лису наступить. Ложится где попало!
Дошёл до бревна через ручей и остановился.
Со стручками не очень-то просто на другой берег перейти. Равновесие держать надо.
Вот если б шесть стручков было, тогда другое дело. По три под мышку — и шагай.
А с пятью как?
Но Хома и тут нашёлся. Сначала два перенёс, а потом ещё два.
Четыре, значит.
2 + 2 = 4
Вернулся за пятым. А как его нести? Равновесия нет!
Пригорюнился Хома. Что делать?
Придумал! Ура!
Перебежал он опять по бревну на другой берег. Взял там один стручок из четырёх и возвратился назад.
Теперь у него два стручка. Ага!
1 + 1 = 2
Спокойно переходи. Он и перешёл.
Идёт через поле, вот и дом-нора уже близко, почти рядом.
И тут он остановился.
— Эх, дурень я, дурень, — покачал головой Хома. — Зачем я такую тяжесть в такую даль тащил! Надо было прямо на месте, на Дальнем поле за рощей, стручки вылущить. А горошины за щеками нести. Намного легче!
И Хома повернул обратно.
Снова до ручья дошёл.
Снова в рощу через ручей перебрался по брёвнышку.
Только на этот раз он хитрей сделал. Просто перекидал стручки один за другим на тот берег, а затем и сам перешёл.
Стручки он до утра искал.
Кусты, темно, ничего не видно. Нашёл все-таки!
Тут и Солнце взошло.
Пересёк он рощу. Опять пришел на Дальнее поле.
Вылущил три стручка. Горошины за щёки в «кладовочки» сложил. Щёки раздулись, как два шара, из-за спины видно.
Два оставшихся стручка взял под мышки — и снова в обратный путь.
Идёт, сопит. Животом траву раздвигает. Щекотно.
— Ны… смышите… мыня, — шамкал Хома сквозь зубы. — Мыне… смыяться… ныльзя!
Комар в нос укусил.
— Ны… смышите… мыня!
Дошёл до бревна.
Лягушки в ручье проснулись, прыгают, плавают.
Идёт Хома по бревну, покачивается. Видно, рассчитал плохо: за одной щекой горошин больше.
Увидели Хому лягушки, залились смехом. Хором хохочут. Весело им.
— Ны… смышите! — Держится Хома, крепится изо всех сил.
А лягушки от хохота заходятся. Очень заразительно. Не выдержал Хома. На самой середине ручья как прыснет — фрр! — все горошины вылетели!
— Ха-ха-ха! — захохотал Хома. — Ха-ха!.. Ха-ха!.. Ой, не могу!
Лягушки от смеха чуть не лопнули.
Так Хома и вернулся домой, только два стручка и смог донести.
Положил их у входа в нору, а сам отдохнуть рядом прилёг, устал, умаялся…
Проснулся — нет стручков! А на том месте, где лежали они, Суслик сидит и облизывается.
— Стручки где? Отвечай! — вскричал Хома. — Съел?
— Я не один, — обиделся Суслик, — мы вдвоём.
— С кем? — вскипел Хома. — Веди! Я ему хвост оторву!
— Себе? — удивился Суслик.
— Как — себе?
— А так! Я за тебя утром зарядку сделал, прихожу, вижу — два стручка. Как раз на двоих. Ну, я и закусил. Ты не думай, я тебя не обделил. Сам я маленький стручок съел, а за тебя второй, побольше. Правда, вкусный?
Подумал Хома, всё верно, всё сходится.
Только одно непонятно: почему ему есть хочется?!
Странно…
КАК ХОМА РЫБУ ЛОВИЛ
— Никогда мы с тобой в жизни рыбки не пробовали, — сказал Суслик лучшему другу Хоме. — А мне её Выдра так хвалила!.. Пошли рыбку ловить.
— А ты ловить умеешь?
— Нет. Но я, наверное, очень люблю рыбку ловить, — заявил Суслик.
— Раз не умеешь, меня слушай, — отмахнулся Хома. — Прежде всего нужна удочка.
— Удочка. Понятно, — кивнул Суслик. — А это что такое?
— Ну, палка. Только длинная. С ниткой.
— Ага, — кивнул Суслик.
— А на нитку — поплавок, — продолжал Хома.
— Ясно, поплавок. Только длинный. Чего ж ещё, — кивнул Суслик. — А зачем?
— Ну, я точно не знаю, зачем, — признался Хома. — Поплавок — это перо гусиное, наполовину красное, наполовину белое. Я думаю, плавает поплавок на воде, тебе веселее на берегу сидеть, есть на что посмотреть.
— Красиво… — мечтательно сказал Суслик.
— А ещё грузило, — продолжал Хома.
— Ага, грузило, — закивал Суслик. — Без грузила нам нельзя! А это… как оно… на вид… такое то-о-олстое, да?
— Сам ты толстый! — взревел Хома. — Гру-зи-ло! Понимаешь?
— Я понимаю, — жалобно сказал Суслик, — я толстый. Но я ничего не понимаю.
— Охотников знаешь?
— Знаю, — поёжился Суслик.
— Чем они стреляют?
— Ружьями, — насупился Суслик.
— Я не о том! Что из ружья летит?
— Огонь, — попятился Суслик.
— А ещё что?
— Дым, — зажмурился Суслик.
— Уф-ф! — Хома вытер пот со лба. — А вот скажи, что тебе в прошлом году в хвост попало?
— Дробинка, — вздрогнул Суслик.
— Вот она-то и есть грузило!
— Теперь понял, — обрадовался Суслик, — берёшь дробинки и в рыбу кидаешь.
Хома схватился за голову, сел и начал раскачиваться:
— Да не кидаешь, а к нитке привязываешь!
— Зачем?
— А я почём знаю? Положено так. И ещё нам нужна насадка. Я раз на реке рыболова видел. Он рыбу одну за другой таскал удочкой, — затараторил Хома. — Бросит червяка в речку. Рыба хвать его, а он её — на берег!
— А почему же она губы не разжимает, — сомневался Суслик.
— Немая она, вот почему, — сказал Хома, — и ума нет.
— Ясно, — встал Суслик, — идём ловить. Нашли они длинную палку, а нитки нет.
— Ничего, — сказал Хома, — и без нитки обойдёмся.
— А поплавок?
— А где я его тебе возьму? Я же не гусь, я из себя выдернуть не могу! Придётся без поплавка. Уж как-нибудь. А вот грузило найдём, — уверенно заявил Хома. — Пошли охотников искать. Только, чур, как начнут палить, не беги. На лету дробь лови.
Суслик сразу остановился:
— Давай лучше без грузила. Ну его!
— Пожалуй, ты прав, — согласился Хома, — всё равно привязывать некуда.
Накопали они червяков и уселись на крутом берегу. Прямо под ними — омут, вода крутит, щепки носит. Хома палку держит, а Суслик в воду червяков кидает и кричит:
— Тяни!
Откинется Хома с палкой назад:
— Сорвалась.
Час ловят, два ловят — не ловится рыба. Срывается.
— Тащить не умеешь! — вскинулся Суслик на Хому. — Давай меняться!
Поменялись. Хома червяков бросает, а Суслик палкой машет. Не ловится рыба, да и всё тут.
— Может, насадка не та, — задумчиво сказал Хома. — Может, что другое кинуть надо?.. Я слышал, Сом на жареных сусликов берёт…
Суслик почему-то обиженно отвернулся.
— Слушай, — вдруг засиял Хома, — я догадался. Мы неправильно рыбу ловим. Ты полезай в воду и плавай, будто ты насадка. Вместо поплавка я тебе полено кину. Устанешь, схватишься, отдохнёшь. Эх, мы! Ну, лезь, лезь!
— А рыба? — спросил Суслик.
— А что — рыба? Ты будешь рыбу приманивать. Выплывет на тебя, на дурня, посмотреть, хватай за жабры. И мне — на берег! Только подбирай!
— Давно бы так, — подобрел Суслик, — сколько времени зря потеряли.
Стал Суслик с обрыва спускаться, поскользнулся — и шлёп в воду! Брызги полетели! Вынырнул и орёт с перепугу:
— Тону!
Хома ему скорей полено кинул. Хорошо, что промахнулся. Вцепился Суслик в полено, носит его водоворот по кругу.
— Спасите! — кричит.
— Рыбу, рыбу высматривай, — советовал Хома с обрыва. — Не забывай, ты — насадка. А Суслик знай одно вопит:
— Спасите! Помогите!
Пришлось Хоме палку ему с обрыва протянуть. Изловчился Суслик, когда его на полене мимо проносило, и схватился за палку. Еле-еле выбрался.
— Видал? — торжествовал Хома. — А ты говорил: зачем поплавок, зачем удочка? Только бы тебя без них и видели!
Больше они никогда не ловили рыбу.
Да и как тут с ним, Сусликом, ловить?
Он только рыбу пугает!
КАК ХОМА СВОЮ ТЕНЬ ОБОГНАЛ
Решил как-то вечером Хома ноги размять. Вышел из норы. Луна.
И всё кругом тени отбрасывает.
Даже трава.
Даже Муравьи, домой опоздавшие.
Даже Мошки — летят, а под ними по земле крошечные, как булавочный укол, тени бегут.
А самая большая тень — от заснувшего на поле трактора. Она все маленькие тени накрыла. Летел над полем Филин-полуночник, тенью своей крылатой любовался, глазищами сверкал. А как мимо трактора пролетел, с горя заухал, тень потерял.
Стоит Хома, тенью своей любуется! Упитанная такая. Плечи! И ростом вышла!
— Хорошая тень, — сказал Хома. — Пробегусь-ка я с ней шагов пять наперегонки. И хватит. И спать. Побежал Хома, вслух шаги считает:
— Раз… два… три, — не может свою тень догнать. — Четыре… пять.
Остановился Хома. Смотрит на свою тень и головой сокрушённо качает.
И тень в ответ головой качает, передразнивает. Обогнала и рада.
Обидно ему. Чужую не догнал бы, это пусть, ладно. А свою — очень обидно.
«Ведь не какая-то, а своя, родная, — размышляет. — Ну, бегаешь хорошо, сам вижу. Моя тень и не может бегать плохо. Но поддаться же можно, хоть чуть отстать, а не мчаться сломя голову вперёд?»
— Ну, ладно! — рассердился Хома. — Не хочешь добром? Я тебя сейчас так загоняю, три дня не встанешь! Или четыре.
И как припустился по полю!
А тень — впереди и впереди.
Хома и путь нарочно поухабистей выбрал, а ей хоть бы хны! Ни разу не споткнулась, через все кочки прыгает!..
— Нетушки, — сказал он сам себе. — Бегай тут за ней, гоняйся… Заведёт ещё, назад не вернёшься. Пусть сама бегает, а я — домой.
И на бегу поворачивать начал.
Видит, тень свой бег замедлила и постепенно за ним потянулась.
Хотел Хома поднажать, да сил нет. Сел.
И тень позади села. Ей, видно, тоже не сладко. Устала. Бока так и ходят.
Отдышался немного Хома. Встал.
Потихоньку домой зашагал. А сам оглядывается.
Тень за ним послушно плетётся.
Длинная. Тощая. Похудела. Спотыкается…
— То-то же! — крикнул ей Хома. — Что, не видно тебе ничего? Заслонил дорогу? А каково мне было за тобой гоняться и всё время под ноги смотреть?! Попробуй теперь догони!
И помчался.
Больше он с ней говорить не стал. Дыханье берёг. И назад пореже оглядывался. Драгоценные секунды терять? Как же!..
Не смогла его тень догнать, как ни старалась. А тут ещё Луна за тучу скрылась. Прибежал Хома к норе, оглянулся. Тени нет. Отстала где-то.
— Ага! — вскричал Хома. — Наша взяла! А потом забеспокоился, стал «ау» кричать. Не отзывается. Совсем потерялась. Пошёл Хома Суслика будить, чтоб вместе тень поискать.
Суслик, конечно, спал! И свистел носом во сне.
— Вставай, лежебока!
— А?.. Чего? — вскочил Суслик.
Только хотел Хома ему обо всём рассказать, снова Луна появилась, в нору заглянула.
И тень к ногам Хомы пристроилась.
Тут только догадался он: отстала тень, потом темно стало, вот и спутала она его нору с норой Суслика.
— Так и ходи сзади, — пригрозил ей Хома. — Будешь знать!
КАК ХОМА КЛЕТКУ НАШEЛ
А так — взял и нашёл.
Возле этого омута, где они с лучшим другом Сусликом рыбу ловили.
Клетка у берега из воды торчала. Возможно, её течением принесло. Возможно, она где-то с воза упала.
Вытащил её Хома.
Отличная клетка. В ней не иначе Орла держали. Большая, просторная. Два шага влево, два — вправо. С дверцей.
Влез в неё Хома, дверцу закрыл. Замечательно! Живи сколько влезет. И никого бояться не надо. Ни Коршуна, ни Лисы, ни Волка, если он вдруг объявится.
Просунул Хома ноги сквозь прутья, приподнял немного клетку и пошёл. Гуляет.
В рощу зашёл, нарядом своим похвастаться.
Лиса его как увидела — с ней припадок случился.
Старина ёж большой завистью позавидовал. Еще бы, лучше всяких иголок защита!
Птицы отовсюду поналетели, зверьки понабежали! Ох да ах! Ахи, охи! Шмыг, шмыг, шмыг! И вздохи, вздохи!
— Это что! — гордился Хома. — Я ещё в разные цвета её покрашу.
— Везёт же! — прошептал Заяц-толстун.
Очень Хоме эта клетка полюбилась.
Он даже свою нору так приспособил, что вместе с клеткой туда залезал и спать ложился. А на ночь дверцу закрывал. Никому не войти! А утром и из норы выходил вместе с клеткой.
Слава о нём по всем окрестностям катилась!
Виданное ли это дело! Какой-то хомяк, а куда хочет ходит, что хочет делает, и ничего с ним сделать нельзя.
До того осмелел, всюду свой нос суёт, вмешивается. Лису прямо в глаза слепой обозвал — никакого сладу!..
Совы очкастые и филины лупоглазые стаями по ночам слетались. Сядут вокруг норы и глазами хлопают. Видит око, да клюв неймёт.
Собрались они раз на совет.
Что ж это такое?! Ишь вздумал! Что, если все хомяки, суслики, зайцы, птахи и мыши малые начнут клетки носить! Конец тогда. Хоть в воду.
Стали совы и филины Хому уговаривать клетку продать.
А он ни в какую!
— Она мне, — говорит, — дороже жизни. Жизнь нынче дорога. Очень.
А какой-то чужой Филин, не из рощи, крик поднял:
— Это моя клетка! Я в ней в тепле сидел! Меня три раза в день кормили!
Она с воза упала, дверца открылась, а я, глупый, и вылетел!
— Так тебе и надо, — заметил Хома, — не вылетай раньше времени.
Жил бы себе Хома припеваючи в клетке всю жизнь, да ребята отняли. Они ещё маленькие, они не понимали, что Хоме клетка ой как нужна.
Шёл он однажды через поле, слышит крик:
— Клетка идёт! Где? Где?.. Вон-вон! Сама идёт, на ногах!
Оглянулся Хома, мальчишки к нему бегут. Он — от них. Но с клеткой побегай, тяжело всё же. А мальчишки всё ближе. Открыл Хома дверцу и дал дёру.
Так Хома клетки лишился. А новую, как ни искал, не находил. Такое не часто случается.
— Уж если тебе так повезло с клеткой, — сказал ему лучший друг Суслик, — сидел бы в норе и не высовывался. Сам виноват!
КАК ХОМА КУДА-ТО ХОДИЛ
Однажды под вечер Хоме вдруг стало очень грустно.
Ему стало очень жаль себя почему-то. Так жаль, хоть плачь.
Бывает, правда?..
Вышел Хома из норы и пошёл куда-то. Идёт Хома, не разбирая дороги.
Встретился в поле лучший друг Суслик.
— Ты куда, Хома?
— Куда-то, — ответил Хома. И пошёл дальше.
— Это далеко, наверное, — забеспокоился Суслик. — Стемнеет скоро. Не
ходи. Не послушался его Хома. Встретился в роще Заяц-толстун.
— Ты куда? — спросил. — Куда глаза глядят?
— Нет, — ответил Хома. — Просто куда-то.
— На ночь глядя? — неодобрительно сказал Заяц. — Вернись домой. Утром
пойдёшь. Но Хома и его не послушался. Встретился возле ручья старина ‚ж.
— Хома, ты куда? — встревожился он.
— Куда-то, — ответил Хома.
— А ты хорошо знаешь дорогу? — испугался за Хому старина ‚ж.
— Совсем не знаю, — сказал Хома.
— А куда ж ты идёшь? Ночь на носу. Вернись!
— Решил пойти куда-то, иду!
Кто его только не останавливал, кто ему только не сочувствовал, кто ему
только добра не желал! И щёголь Зимородок, и доктор Дятел, и Барсук озабоченный. И даже подслеповатая старуха Лиса. Она огорчалась, что из их мест такой жирный хомяк куда-то уходит.
Кулик его по пути к себе зазывал, своё болото хвалил:
— Там дальше нет ничего!
А Хома шагал и шагал напрямик куда-то.
Может, в леса дремучие, бескрайние. Может, далеко, в далёкую даль. Может, ещё куда-то.
Темнеть стало…
Шёл Хома мимо сарая на краю деревни. Курица-хохлатка его увидала.
— Куда, куда, куда, куда? — заголосила она.
Остановился Хома, сомневаться стал.
«А может, мне и правда домой вернуться? — подумал. — Никто не советует
куда-то идти. Что я, умнее всех! Утречком выйду и наверстаю, а?»
— Идти или не идти? — крикнул Хома в темноту.
С луга у реки Коростель откликнулся:
— Спать пора, спать пора!
И повернул Хома обратно. Вернулся в свою нору и спать лёг. А утром никуда не пошёл.
КАК ХОМА НЕВЕЖЛИВЫМ БЫЛ
Как-то Хома Лисе «здравствуйте» не сказал.
— Нехорошо, — заметил лучший друг Суслик.
— А зачем я ей буду «здравствуйте» говорить!
— Все так говорят, — убеждал его Суслик.
— Ну, а если она мне не нравится? — не сдавался Хома.
— Всё равно. Так уж принято. Нравится не нравится, а «здравствуйте» Лисе скажи.
— И Филину?
— И Филину.
— И Волку, если объявится?
— А Волку тем более. Наконец-то ты понял, — обрадовался Суслик.
— Нет, я не понял, — упрямо сказал Хома. — Я им, значит, «здравствуйте», а они себе здравствовать будут?
— Ну да, — кивнул Суслик. — У них здоровья прибавится, дольше проживут.
— А я не хочу! — крикнул Хома. — Чем они дольше жить будут, тем я протяну меньше. Сцапают — и привет! И тебя запросто могут.
— Ты так считаешь? — забеспокоился Суслик.
— Конечно. Вон птицы-стервятники, я слышал, по триста лет живут. А почему? Им все «здравствуйте» говорят!
— Змеи тоже долго живут, — задумался Суслик.
— Вот видишь? Кто прав?
И порешили они не здороваться с коварной Лисой, с Филином-полуночником, с очкастой Совой, с хвостатой Гадюкой. А с Волком — тем более, если он вдруг объявится!..
Трудно стало жить Хоме и Суслику.
Хищники им проходу не давали, обиделись. Чуть куда выйдешь, гонять начинают. Даже когда сытые.
Чудом Хома и Суслик от когтей и зубов спасались.
— Что же делать? — заплакал Суслик.
— Не знаю, — заплакал Хома.
Плачут они, друг у друга слёзы вытирают. Думали они, думали… Ничего не надумали. Пошли у доктора Дятла совета просить. Дятел на дереве сидел, дерево от короедов и жучков-точильщиков лечил.
— Здравствуйте, — поклонились ему. — Помоги нам.
— Привет, — буркнул он.
Переглянулись Хома и Суслик. Расцеловались на радостях. И домой потопали.
— А чем помочь-то? — крикнул удивлённый Дятел. Но они его уже не слышали, далеко отошли.
— С полуслова нас понял! — восхищался Хома. — Мудрый он, Дятел.
— С приветом, — согласился Суслик.
И стал Хома с лучшим другом Сусликом всем хищникам при встрече «привет» говорить.
И те их гонять перестали. Ну, конечно, когда сытыми были.
А вскоре в Ближней роще ни с того ни с сего злющий Филин скончался. Все считали, от старости.
Но Хома-то с Сусликом знали, от чего.
— Это только начало, — ликовал Хома, — поживём подольше, ещё не то увидим!
КАК ХОМА СТРАШНЫЕ ИСТОРИИ РАССКАЗЫВАЛ
Любил Хома страшные истории. Жизнь уж очень страшна вокруг. Шакалы там, хоть их пока нет. Филины. Ястребы тоже не дремлют. Когти точат…
Ох, как любил Хома страшные истории! До ужаса — у тех, кто его слушает.
Если сам рассказываешь, не так страшно. Особенно, если ты дома. В безопасности.
Очень любил Хома о страшном рассказывать. Когда дома был.
В роще попробуй расскажи! Или в поле! Все вокруг ушастые, слышат хорошо.
Рассказываешь вот о Лисе, а над тобой Ворон вьётся и поет весёлую песенку — вроде он Жаворонок. А на самом деле не поёт, а подслушивает.
И если что скажешь плохое про Лису, Ворон тут же Лисе обо всём прокаркает.
Лиса ему за это — косточку. За труды. А Хоме теперь — ходи и трясись.
Сцапает!
А того Лиса не понимает: о ком же страшные истории рассказывать, как не о хищниках?
Не о зайцах же, не о воробьях! Кто их боится?! Потому-то Хома и рассказывал страшные истории только дома, в норе. Да и то лишь Суслику, лучшему другу.
Окно занавесит, дверь на крючок закроет и давай рассказывать.
А сам озирается, потому что шкурой своей рискует. Пришёл однажды лучший друг Суслик к лучшему другу Хоме. Поздно вечером.
— Расскажи что-нибудь новенькое, страшненькое, — просит Суслик и вокруг внимательно оглядывается.
Даже занавеску с окна отдёрнул: вдруг там за окном ушастый Филин притаился и слушает.
Никого…
— Ну, начинаю, — сказал Хома.
Распахнул дверь и выскочил наружу. Вдруг там какая-нибудь Мышка-норушка затаилась: подслушает и к Сове побежит жаловаться.
Никого…
Закрыл Хома дверь на крючок и начал:
— Тёмной-претёмной ночью…
— Аа-аааа! — вскричал Суслик, бросился вон из норы, вместе с дверью вылетел. С петель снял!
— Ты что? — строго крикнул из норы Хома.
— Страшно, — ответил из темноты Суслик.
— Ты же сам просил историю поновей! — прикрикнул Хома. И добавил: — Дверь мою верни.
И снова добавил:
— На место.
Вернулся Суслик из темноты в освещённую нору. Там у Хомы под потолком на верёвочке, сплетённой из паутины, светляки висели. Крупные.
Навесили Хома и Суслик дверь на петли. На прежнее место.
— Ну, давай снова. Начинай, — жалобно попросил Суслик. И сел поближе к двери.
— Тёмной-претёмной ночью… — снова начал Хома.
— Аа-аааа! — снова вскричал Суслик и опять выскочил из норы вместе с дверью.
— Может, ты с ума сошёл? — крикнул рассерженный Хома.
— Не, я не сошёл, — жалобно откликнулся Суслик. — Стра-а-шно… И принёс дверь. Опять приладили дверь на место. Опять сели.
— А ты можешь немножко не пострашней рассказывать? — взмолился Суслик.
— Так ты же сам просил пострашней. Новенькое!
— Просил, — согласился Суслик. — А ты не пугай.
— Ладно, — кивнул Хома и снова начал:
— Светлым-пресветлым днём…
— Другое дело, — обрадовался Суслик.
— …Когда солнце давным-давно село… — продолжил Хома.
— Аа-аааа! — вскричал было Суслик, бросившись вон.
Но Хома его остановил и лапой рот ему закрыл. Подрожал-подрожал Суслик и успокоился. А Хома на всякий случай дверь открыл, а не то Суслик опять её снесёт.
— Начинай, — застеснялся Суслик, — только не с начала, а дальше.
— Ладно, — буркнул Хома и начал. Не с начала, а дальше. — Пошёл Суслик в поле гулять. А ночь кругом…
— Аа-аааа! — вконец перепугался Суслик.
И наружу.
И домой бегом.
Забился в свою нору, от страха трясётся. Заснуть пытается. Не даёт ему покоя тот самый Суслик, который ночью в поле вышел. А вдруг там, в поле, ему навстречу — Лиса молодая! Быстроногая!..
Ворочался лучший друг Суслик, ворочался, встал и к Хоме пошёл.
А у Хомы дверь открыта. Забыл закрыть. И спит себе спокойненько, будто дверь закрыта и будто не ночь на дворе.
Тронул его Суслик за плечо.
— Аа-аааа! — вскричал спросонья Хома и наружу выскочил.
И хоть дверь открыта была, всё равно её с петель своротил.
— Это я, — пропищал из норы Суслик. — Ты что?
— Что-что, — пробурчал Хома, из темноты возвращаясь. — Чего пугаешь? Чего тебе?
— Я просто хотел узнать, что дальше?
— Что «что дальше»?! — вскипел Хома.
— Чем страшная история кончилась? — сказал Суслик. — А то никак заснуть не могу.
— Ничем не кончилась! — разозлился Хома. — Ничего с твоим Сусликом не случилось! Походил он по полю, походил, никого не встретил, домой вернулся! И спать лёг! Повезло ему, понял?
Выдернул Хома из головы седой волосок, выгнал Суслика вон из норы. И заперся на крючок.
А ещё дверь изнутри двумя большими гвоздями забил. Чтоб Суслик по ночам не шлялся и зря не пугал.
Рассказывай ему после этого страшные истории!..
Хорошо ещё, что не подслушивали ни шакалы там, хоть их пока нет, ни филины, ни ястребы, которые не дремлют.
Они когти точили. Им было некогда.
КАК ХОМА И СУСЛИК В ВОДУ ГЛЯДЕЛИ
Сидели как-то на берегу ручья Хома и Суслик. Возле Дальней рощи.
Они там часто сидели, им там нравилось. Сидели и на воду смотрели. На свои отражения. А отражения на них из воды смотрели. На Хому и Суслика.
— Вода ведь уплывает? — вдруг сказал Суслик.
— Уплывает, — сказал Хома.
— И новая приплывает? — сказал Суслик.
— Ага, — сказал Хома. — И так всё время.
— Чего ж она всё не уплывёт?
— А её много, — сказал Хома.
Подумал-подумал Суслик и лапу Хоме пожал.
— Спасибо, Хома.
И снова на своё отражение уставился.
— А почему же моё отражение не уплывает? — спросил Суслик.
— Уплывает, — ответил Хома. — Не веришь?
— Проверим, — нахмурился Суслик. И вверх по ручью ушёл.
— Плывёт? — крикнул Суслик.
— Пока нет, — отозвался Хома.
Подождали немного.
— Плывёт? — крикнул Суслик.
— Нет, — отозвался Хома. — А ты в воду смотришь?
— Смотрю, — обиделся Суслик.
— Значит, оно ещё в пути. Снова подождали.
— Плывёт? — сердито крикнул Суслик.
— Нет, — забеспокоился Хома. — Может, оно где-то по пути застряло?
— Нигде не застряло! Оно и не плыло даже! — вернулся Суслик. — Вечно ты меня обманываешь!
— Так вот же оно, — обрадовался Хома, указывая лапой на воду. — Приплыло!
И точно, рядом с отражением Хомы — отражение Суслика на воде.
Посмотрел недоверчиво Суслик, даже носом к ручью склонился — вроде оно.
— Хм, — удивился Суслик. — Похоже на моё.
— Ещё б не твоё, — буркнул Хома. — Ты у нас один такой страшный.
— Значит, это не я, — сказал Суслик.
— А рост? — сказал Хома. — У тебя рост выше моего. И у отражения твоего выше.
— Тогда это я, — признался Суслик и хихикнул. — Я тебя раскусил. И ничуть оно не приплыло. Оно здесь оставалось и никуда не плавало.
— Отойди от берега! — рассвирепел Хома. Суслик побурчал, побурчал, но отошёл.
— Нет твоего отражения! — воскликнул Хома.
— Есть, — упрямился Суслик. — Просто я его отсюда не вижу!
— Нету, — настаивал Хома. — Не-ту! Сам посмотри.
— И посмотрю. И посмотрел.
— Есть! — вскричал Суслик. — Вот оно!
Хома так и ахнул.
— Странно… Раньше не было. Ну, честное слово!
— Было! — настаивал Суслик.
— Конечно, не было, — догадался Хома. — Это новое отражение. А старое вниз по течению уплыло. Не веришь — сбегай и проверь.
— Сбегаю, — пропыхтел Суслик. — Проверю. И побежал проверять. Долго ждал его Хома. Целый месяц. Пришёл наконец Суслик. Еле ноги приволок.
— Ну? — грозно спросил Хома. — Убедился?
— Убедился, — задыхаясь, сказал Суслик. — Ой, замучился… Я его сразу за поворотом догнал. Посмотрел в воду — оно. Побежал дальше — опять оно. Ещё дальше — снова опять! Знаешь, Хома, сколько их? Не сосчитать!.. До самой реки добежал, куда ручей впадает, — везде мои, а твоих нет! — выпалил он. — Ты только не огорчайся. Просто мои плавучей. А твои, наверно, потонули!
— Или ты смотрел плохо, только сам на себя любовался, — строго заметил Хома, — или мои все твои обогнали. Раз мои отражения меньше, значит, они легче. А раз они легче, значит, их уносит быстрее!
С этого дня Суслик и Хома каждый день прибегали в ручей заглянуть. Поглядят, отвернутся и снова посмотрят на свои отражения — пусть себе уплывают вниз по ручью.
И так приятно им было знать, что плывут их отражения, бесконечной цепочкой, через всю большую страну: сначала по ручью, затем по реке, потом по морю.
Плывут себе, волосок к волоску вылизан, лапы гордо на груди сложены, рты до ушей улыбаются.
А все любуются на них и весело кричат:
— Привет Хоме и Суслику!
Перелётные птицы кричат, мальчишки-рыболовы и далёкие китобои в открытом океане.
КАК ХОМА И СУСЛИК ПОСЛЕДНЕЕ ПОДЕЛИЛИ
Наступила зима. Снегу! Земли не видно, снег на снег падает. Белый и такой холодный, что, когда бежишь друг к другу в гости, лапы обжигает.
Кончились у Хомы и Суслика запасы. Спать надо — зима. А на голодный желудок не спится.
— Я такой толстенький был, — заныл Хома. — А теперь от голода таким, как ты, Суслик, тощим стану! Скоро.
— А каким же я тогда буду? — беспокойно задумался Суслик.
— А тебя, значит, вообще не будет, — пожалел его Хома.
— Нет, буду! — упрямо сказал Суслик. — Я нас в такое место отведу! Живи — не хочу! За сто лет не съешь!
— За меня не бойся, — повеселел Хома. — Съем! Пошли.
И они пошли…
Вдали, на краю деревни, сарай-амбар замаячил. Подошли вплотную, он полнеба закрыл. Высокий! Тридцать сусликов одного на другого поставить — вот какой высокий!
— Что это? — тихо спросил Хома, озираясь.
— Хранилище. Кладовочка такая. — Суслик с уважением похлопал лапой по стене. — Мне воробьи рассказывали: там гороха полным-полно! Давай дверь искать. Ты — в обход направо, а я — налево в обход!
Пробирается Суслик по снегу и вдруг слышит — позади шаги чьи-то. Оглянулся в испуге, а это Хома!
— Ты чего за мной идёшь?
— Хитрый какой, — прищурился Хома. — Сам меня направо послал — там снег по колено. А тут за тобой тропинка тянется.
Посмотрел Суслик: правда. За ним следы остались, а Хома в эти следы наступает.
Поморгал Суслик, поморгал. И дальше затопал. Шёл и оглядывался: идёшь, а за тобой следы остаются — удивительно!
— Ну, кто прав? — бубнил позади Хома.
— Ну, ты, — нехотя ответил Суслик. — Чего привязался?
— Я к тебе не привязывался. Нечем, — пыхтел Хома, погружая лапы в следы Суслика. — А надо бы. Ветер. — Подумал и добавил: — Шатает.
Наконец они на дверь наткнулись. И в щель под ней пролезли. Только и смогли сказать: «А-ах!»
Из крохотного оконца под потолком свет льётся — кругом сушёный горох на огромной подстилке лежит. Столько насыпано — до крыши носом подать!
— Я отсюда не уйду, — взобрался на кучу гороха Хома, — пока сам собой до пола не опущусь.
— Как — до пола?
— Ну, пока всё не съем, — ответил Хома. — Так и буду опускаться. Постепенно.
— И я, — поддакнул Суслик. — Постепенно.
Какая для них жизнь наступила! Не жизнь — объеденье! Объедались…
— Чего молчишь? — усмехался Суслик.
— Рот занят, — довольно мычал Хома.
Они до того обленились, что вскоре и разговаривать перестали. А зачем разговаривать, если можно лишнее съесть?
Потом и двигаться перестали. А зачем двигаться, если еды полно, даже лапу лень протянуть?
Лень не лень, а протягивали: есть-то надо. Лень, а надо.
Протянул однажды Суслик лапу и взял горстку горошин у Хомы под боком.
— Ты чего у меня берёшь? — рассердился Хома. И зачерпнул ладошкой прямо под носом Суслика.
— Ты вон как?! — вскочил Суслик. — Давай всё делить!
Вначале по горошине делили и около себя сыпали. Надоело. Потом — по пригоршне.
— У тебя лапа больше, — спохватился Хома. — Вон какая загребущая! Давай, ты одной лапой, а я двумя?
— Ишь ты! — не согласился Суслик. — Умный, да? Промерили они кучу шагами. И прокопали посредине в горохе границу-канавку, от стены до стены.
По ночам теперь Хома и Суслик не спали. Тайком в темноте на чужую половину бегали. Горох к себе таскали. Уж и есть-то некогда было. Голодали. Старались побольше унести.
А днём тоже не спали. Друг на друга смотрели: как бы кто у кого горошинку не взял. Стерегли.
Глаза слипаются, слипаются… Ущипнут сами себя за бок, чтобы не заснуть, и снова следят.
А как-то раз ночью возвращались каждый к себе с добычей — лбами столкнулись. Сцепились. Шерсть клочьями полетела. Покатились. Треск, звон, грохот!..
Когда они очнулись в сугробе и взглянули высоко вверх, где разбитое оконце виднелось, Хома проворчал:
— Я больше туда не вернусь.
— И я не вернусь, — простонал Суслик.
И они дружно зашагали домой. Ушёл каждый молча в свою нору.
Есть захотелось… Пошарил, пошарил Хома на полке. Вдруг случайно горошину нашёл. Одну-единственную.
Посмотрел на неё… В лапе зажал. И к Суслику. Разломил горошину пополам — другу дал.
Оглавление
—————————————————————
OCR -=anonimous=-
—————————————————————
÷ÏÔ ÏÎ. ïÂÙËÎÏ×ÅÎÎÙÊ ÈÏÍÑË. ýÅËÉ — ×Ï! ûÕÂÅÊËÁ ÉÚ ÎÅÄÏÒÏÇÏÇÏ ÍÅÈÁ.
èÏÍÁ ÓÔÏÉÔ ÎÁ ÚÁÄÎÉÈ ÌÁÐÁÈ É ÓÍÏÔÒÉÔ ×ÄÁÌØ.
þÕÔØ ËÁËÁÑ ÏÐÁÓÎÏÓÔØ: ÌÉÓÁ ÉÌÉ ÐÉÏÎÅÒÙ — ÎÙÒØ ÐÏÄ ÚÅÍÌÀ!
ôÕÔ × ÎÏÒÅ èÏÍÁ ÎÉËÏÇÏ ÎÅ ÂÏÉÔÓÑ. úÁËÒÏÅÔ ÇÌÁÚÁ É ÓÐÉÔ. ëÏÇÄÁ ÍÙ ÓÐÉÍ,
ÍÙ ×ÓÅ ÈÏÒÏÛÉÅ.
ëÏÇÄÁ èÏÍÁ ÎÅ ÓÐÉÔ, ÏÎ ÛÎÙÒÑÅÔ ÐÏ ÐÏÌÀ. úÅÒÎÁ ÓÏÂÉÒÁÅÔ. ÷ÏÒÉÛËÁ,
ÚÎÁÞÉÔ. îÏ ÜÔÏ ÍÙ ÚÎÁÅÍ, Á ÏÎ ÎÅ ÚÎÁÅÔ. ÷ÉÄÉÔ, ÚÅÒÎÁ ÏÓÙÐÁÌÉÓØ — È×ÁÔØ!
âÕÄÔÏ ÔÁË É ÎÁÄÏ. äÕÍÁÅÔ — ÎÉÞØÉ.
ðÏÜÔÏÍÕ ÅÇÏ ÓÞÉÔÁÀÔ ×ÒÅÄÉÔÅÌÅÍ. ïÎ ÔÁË ÎÅ ÓÞÉÔÁÅÔ.
ðÏÞÅÍÕ? á ÐÏÔÏÍÕ!
ìÕÞÛÉÊ ÄÒÕÇ óÕÓÌÉË ÎÅÒÅÄËÏ èÏÍÕ ×Ï ×ÓÅÍ ÓÌÕÛÁÅÔÓÑ:
èÏÍÁ ÎÁ ÃÅÌÙÈ ÐÏÌÇÏÄÁ ÓÔÁÒÛÅ. úÎÁÞÉÔ, ÕÍÎÅÅ. ðÒÁ×ÄÁ?
«ôÙ ÈÏÒÏÛÏ ÓÏÈÒÁÎÉÌÓÑ, — ÇÏ×ÏÒÉÔ ÅÍÕ óÕÓÌÉË. — îÕ, ÕÃÅÌÅÌ!»
«á ÅÓÌÉ Â ÎÅ ÕÃÅÌÅÌ?» — ÈÍÕÒÉÔÓÑ èÏÍÁ.
«ôÏÇÄÁ ÂÙ ÔÙ ÎÅ ÂÙÌ ÎÁ ÐÏÌÇÏÄÁ ÓÔÁÒÛÅ», — ÕÌÙÂÁÅÔÓÑ óÕÓÌÉË.
ôÁËÉÅ ×ÏÔ ÏÎÉ, ÄÒÕÖËÉ!
÷ÓÀ ÎÏÞØ èÏÍÁ ÐÌÏÈÏ ÓÐÁÌ. ÷ÓÀ ÎÏÞØ ÐÏ ÐÏÌÀ ÓÏ ÓËÒÅÖÅÔÏÍ ÈÏÄÉÌÁ ÏÇÒÏÍÎÁÑ
ÍÁÛÉÎÁ — ËÏÍÂÁÊÎ. ïÎÁ ÑÒËÏ ÇÌÁÚÅÌÁ ÆÁÒÁÍÉ, Ó×ÅÔ ÄÁÖÅ × ÎÏÒÕ ÐÒÏÎÉËÁÌ.
èÏÍÁ ÂÙÌÏ ÐÏÄÕÍÁÌ, ÞÔÏ ÂÏÌØÛÅ ÎÅ ÐÒÉÄÅÔÓÑ Ó×ÅÔÌÑËÁÍÉ ÚÁÐÁÓÁÔØÓÑ ÄÌÑ
ÏÓ×ÅÝÅÎÉÑ. ïÎ ÄÕÍÁÌ, ËÏÍÂÁÊÎ ÔÅÐÅÒØ ËÁÖÄÕÀ ÎÏÞØ ÐÏ ÐÏÌÀ ÇÕÌÑÔØ ÂÕÄÅÔ. ûÕÍÉÔ,
ÐÒÁ×ÄÁ, ÚÒÑ…
ôÁË ÓÐÁÌ ÏÎ É ÐÒÏÓÙÐÁÌÓÑ, ÐÏËÁ ÎÅ ÐÒÏÓÎÕÌÓÑ ÓÏ×ÓÅÍ.
úÁÒÑÄËÕ ÏÎ ÄÅÌÁÔØ ÎÅ ÓÔÁÌ.
úÁ ÎÅÇÏ ÚÁÒÑÄËÕ óÕÓÌÉË ÄÅÌÁÌ. óÁÍÏÍÕ èÏÍÅ — ÌÅÎØ.
— óÄÅÌÁÊ, — ÇÏ×ÏÒÉÔ, — ÚÁ ÍÅÎÑ ÚÁÒÑÄËÕ. á ÓÁÍ ÌÅÖÉÔ ÐÏÄ ËÕÓÔÏÍ É
ÓÍÏÔÒÉÔ. óÕÓÌÉË É ÄÁ×ÁÊ ÚÁ Ä×ÏÉÈ ÓÔÁÒÁÔØÓÑ — ÐÒÉÓÅÄÁÅÔ, ÐÏÄÐÒÙÇÉ×ÁÅÔ…
õÍÁÅÔÓÑ ×ËÏÎÅÃ. åÌÅ ÄÙÛÉÔ! îÏ èÏÍÁ ÅÍÕ:
— ëÁËÁÑ ÖÅ ÜÔÏ ÚÁÒÑÄËÁ ÂÅÚ ËÕÐÁÎÉÑ?! á ×ÏÄÁ × ÒÕÞØÅ ÈÏÌÏÄÎÅÊ ÈÏÌÏÄÎÏÊ.
ðÌÁ×ÁÅÔ óÕÓÌÉË, Á èÏÍÁ ÎÁ ÂÅÒÅÖËÕ ÓÉÄÉÔ.
— í-Ï-Ï-ÖÅÔ, È-È×ÁÔÉÔ? — ÓÐÒÁÛÉ×ÁÅÔ ÅÇÏ ÉÚ ×ÏÄÙ ÌÕÞÛÉÊ ÄÒÕÇ óÕÓÌÉË.
— éÛØ ÔÙ! — ×ÏÚÍÕÝÁÅÔÓÑ èÏÍÁ. — ðÌÁ×ÁÊ, ÐÌÁ×ÁÊ, ÐÏËÁ Ñ ÎÅ ÕÓÔÁÎÕ.
íÎÅ ÐÌÁ×ÁÔØ ÐÏÌÅÚÎÏ. íÎÅ ÄÏËÔÏÒ äÑÔÅÌ ×ÁÎÎÙ ×ÅÌÅÌ ÐÒÉÎÉÍÁÔØ!
îÁÐÌÁ×ÁÅÔÓÑ óÕÓÌÉË ÄÏ ÐÏÓÉÎÅÎÉÑ É ×ÙÌÅÚÅÔ ÎÁ ÂÅÒÅÇ.
— óÌÁ×ÎÏ Ñ ÓÅÇÏÄÎÑ ÚÁÒÑÄÉÌÓÑ! — ×ÓÔÁÎÅÔ ÄÏ×ÏÌØÎÙÊ èÏÍÁ É ÓÌÁÄËÏ
ÐÏÔÑÎÅÔÓÑ. ïÎ ÕÖÅ ÚÁÄÒÅÍÁÔØ ÕÓÐÅÌ. á óÕÓÌÉËÁ ÏÔ ÕÓÔÁÌÏÓÔÉ ÔÁË É ÛÁÔÁÅÔ.
— ôÁË É ÂÙÔØ, È×ÁÔÉÔ, — ÒÁÓÝÅÄÒÉÔÓÑ èÏÍÁ. — ôÏÌØËÏ ÚÁ×ÔÒÁ ×ÓÔÁÎØ
ÐÏÒÁÎØÛÅ, ÞÕÔØ Ó×ÅÔÁÔØ ÎÁÞÎÅÔ. é ÐÏÂÅÇÁÊ ÚÁ ÍÅÎÑ ÂÏÓÉËÏÍ ÐÏ ÒÏÓÅ. îÏ ÓÍÏÔÒÉ,
ÎÅ ÖÕÌØÎÉÞÁÊ. ÷ÓÅ ÒÁ×ÎÏ ÕÚÎÁÀ. íÎÅ ÂÅÇÁÔØ ×ÒÁÞÉ ×ÅÌÅÌÉ. ôÙ ÖÅ ÎÅ ÈÏÞÅÛØ,
ÞÔÏ Ô×ÏÊ ÌÕÞÛÉÊ ÄÒÕÇ ÚÁÂÏÌÅÌ? óÔÁÒÁÊÓÑ!
îÕ ×ÏÔ. ÷ÓÔÁÌ èÏÍÁ, Á ËÏÍÂÁÊÎÁ ÕÖÅ ÎÅÔ. é ÐÛÅÎÉÃÙ ÎÅÔ. ÷ÓÅ ÚÅÒÎÏ ÎÏÞØÀ
ÓÏÂÒÁÌÉ.
ðÏÌÅ ÂÕÄÔÏ ÎÁÇÏÌÏ ÐÏÄÓÔÒÉÖÅÎÏ. é óÕÓÌÉË ÂÅÇÁÅÔ.
— âÅÇÁÅÛØ? — ÚÅ×ÎÕÌ èÏÍÁ.
— á ÍÏÖÅÔ, ÎÅ ÎÁÄÏ? — ×ÚÍÏÌÉÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— ôÙ ÞÔÏ, ÕÓÔÁÌ? — ÕÄÉ×ÉÌÓÑ èÏÍÁ.
— õÓÔÁÌ, — ÐÒÏÐÙÈÔÅÌ óÕÓÌÉË.
— þÅÇÏ? üÔÏ Ñ ÕÓÔÁÌ! — ÒÁÓÓÅÒÄÉÌÓÑ èÏÍÁ. — ôÙ ÖÅ ÚÁ ÍÅÎÑ ÂÅÇÁÅÛØ!
ïÈ, ËÁË Ñ ÕÓÔÁÌ… ðÒÉÌÑÇÕ, ÏÔÄÏÈÎÕ. á ÔÙ ÂÅÇÁÊ, ÂÅÇÁÊ!
ìÅÖÉÔ èÏÍÁ, Á óÕÓÌÉË ÂÅÇÁÅÔ. ÷ÄÒÕÇ ÔÒÁËÔÏÒ ÎÁ ÐÏÌÅ ÐÏËÁÚÁÌÓÑ.
— ÷ÓÅ ÐÏ ÄÏÍÁÍ! — ËÒÉËÎÕÌ èÏÍÁ É ÂÒÏÓÉÌÓÑ × ÎÏÒÕ. óÕÓÌÉË — ×
ÓÏÓÅÄÎÀÀ.
òÙÞÉÔ ÔÒÁËÔÏÒ. óÔÒÁÛÎÏ!..
÷ÙÓÕÎÕÌ èÏÍÁ ÇÏÌÏ×Õ.
ôÒÁËÔÏÒ ÍÉÍÏ ÉÄÅÔ É ÓÅÒÄÉÔÏ ÔÒÑÓÅÔÓÑ. úÁ ÔÒÁËÔÏÒÏÍ ÐÌÕÇ ÚÅÍÌÀ ÐÁÛÅÔ.
á ÚÁ ÐÌÕÇÏÍ ×ÏÒÏÎÙ ×ÙÛÁÇÉ×ÁÀÔ ÒÑÄÁÍÉ, ËÁË ÎÁ ÐÁÒÁÄÅ, É ÞÅÒ×ÑËÏ×
ÓËÌÅ×Ù×ÁÀÔ.
— üÊ, ÇÌÑÄÉ! ëÁÒÒ! — ÍÁÈÎÕÌÁ èÏÍÅ ËÒÙÌÏÍ ÇÌÁ×ÎÁÑ ÷ÏÒÏÎÁ. — íÙ
ÔÒÒÒÁËÔÏÒ ÐÒÉÒÒÒÕÞÉÌÉ! îÁ ×ÓÀ ÓÔÁÀ ÒÒÒÁÂÏÔÁÅÔ! ïÔÂÏÒÒÒÎÙÅ ÞÅÒÒÒ×ÑÞËÉ!
— îÕÖÎÙ ÏÎÉ ÍÎÅ! — ÂÕÒËÎÕÌ èÏÍÁ.
— îÉ ÏÄÎÏÇÏ ÕÐÁ×ÛÅÇÏ ÚÅÒÎÙÛËÁ ÔÅÐÅÒØ ÎÅ ÏÓÔÁÎÅÔÓÑ, — ÐÏÄÄÁËÎÕÌ ÅÍÕ
óÕÓÌÉË, ÔÏÖÅ ×ÙÓÕÎÕ× ÇÏÌÏ×Õ.
— îÅ ÐÉÝÉ, — ×ÁÖÎÏ ÚÁÍÅÔÉÌ èÏÍÁ. — ôÁÍ, ÚÁ ÒÏÝÅÊ, ÅÝÅ ÏÄÎÏ ÐÏÌÅ
ÅÓÔØ. äÁÌØÎÅÅ. ôÁÍ ÇÏÒÏÈ ÒÁÓÔÅÔ.
— çÏÒÏÈ? — ÏÂÌÉÚÎÕÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— îÕ. á ÔÙ ÄÕÍÁÅÛØ, ÏÔËÕÄÁ Ñ ÅÇÏ ÎÏÛÕ?
— á Ñ ÎÅ ÄÕÍÁÀ, — ÐÒÉÚÎÁÌÓÑ óÕÓÌÉË. — ñ ÅÇÏ ÅÍ.
— ìÅÎÔÑÊ, — ÂÕÒËÎÕÌ èÏÍÁ.
— ñ ÎÅ ÌÅÎÔÑÊ, Ñ ÛÕÓÔÒÙÊ, — ÎÁÄÕÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— íÎÅ ÌÕÞÛÅ ÚÎÁÔØ! — ÒÁÓÓÅÒÄÉÌÓÑ èÏÍÁ. — á ÎÕ-ËÁ, ÓÇÏÎÑÊ ÎÁ äÁÌØÎÅÅ
ÐÏÌÅ ÚÁ ÓÔÒÕÞËÁÍÉ. ÷ÓÅ ÒÁ×ÎÏ ÔÙ ÍÁÌÏ ÓÅÇÏÄÎÑ ÂÅÇÁÌ, ÔÅÂÑ ÔÒÁËÔÏÒ ÓÐÕÇÎÕÌ.
— ïÇÏ, ÍÁÌÏ! — ÚÁÎÙÌ óÕÓÌÉË. — ôÒÉ ÞÁÓÁ ×ÍÅÓÔÏ Ä×ÕÈ!
— ôÒÉ ÞÁÓÁ?! — ÕÖÁÓÎÕÌÓÑ èÏÍÁ. — ðÏ ÍÏËÒÏÊ ÔÒÁ×Å?! ñ ÖÅ ÐÒÏÓÔÕÄÉÔØÓÑ
ÍÏÇÕ!
— úÁ ÔÅÂÑ Ñ ÔÏÌØËÏ Ä×Á ÞÁÓÁ, — ÔÏÒÏÐÌÉ×Ï ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË. — á ÞÁÓ ÚÁ
ÓÅÂÑ.
— úÁ ÍÅÎÑ — Ä×Á? á ÚÁ ÓÅÂÑ — ÞÁÓ? — èÏÍÁ ÐÏÓÐÅÛÎÏ ÐÏÝÕÐÁÌ Ó×ÏÉ
ÚÁÄÎÉÅ ÌÁÐÙ. — ôÏ-ÔÏ Õ ÍÅÎÑ ÐÑÔËÉ ÇÕÄÑÔ!.. òÁÚ ÔÙ ÚÁ ÓÅÂÑ ÎÅÄÏÂÅÇÁÌ, ÂÅÇÉ
ÚÁ ÓÔÒÕÞËÁÍÉ. èÉÔÒÙÊ ËÁËÏÊ!.. íÅÎÑ ÞÕÔØ ÄÏ ÓÍÅÒÔÉ ÎÅ ÚÁÇÏÎÑÌ ÚÁ Ä×Á ÞÁÓÁ, Á
ÓÅÂÅ ÞÁÓ ×ÙÇÁÄÁÌ.
óÕÓÌÉË ×ÉÎÏ×ÁÔÏ ÚÁÍÏÒÇÁÌ ÇÌÁÚÁÍÉ.
— îÅ ÐÏÊÄÕ, — ÒÏÂËÏ ÐÉÓËÎÕÌ ÏÎ É ÉÓÞÅÚ × ÎÏÒÅ.
— ñ ÷ÏÌËÁ ÂÏÀÓØ, — ÓÎÏ×Á ×ÙÓÕÎÕÌÓÑ ÏÎ É ÏÐÑÔØ ÓËÒÙÌÓÑ.
— é ìÉÓÙ! — ÏÐÑÔØ ÐÏËÁÚÁÌÓÑ ÏÎ. óÎÏ×Á ÉÓÞÅÚ. é ÂÏÌØÛÅ ÎÅ ÐÏËÁÚÙ×ÁÌÓÑ.
— îÕ, Ñ ÔÅÂÅ ÐÒÉÐÏÍÎÀ, — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ.
é ÐÏÛÅÌ ÓÁÍ. ðÏÔÏÍÕ ÞÔÏ ÅÓÔØ ÚÁÈÏÔÅÌÏÓØ.
åÓÌÉ ÂÙ ÅÓÔØ ÎÅ ÈÏÔÅÌÏÓØ, èÏÍÁ ÎÉËÏÇÄÁ ÂÙ ÉÚ ÎÏÒÙ ÎÅ ×ÙÈÏÄÉÌ. á ÚÁÞÅÍ?
âÙÌÉ ÂÙ ÚÁÐÁÓÙ, ÐÒÏÔÑÎÕÌ ÌÁÐÕ — ÚÅÒÎÁ ÓÕÛÅÎÙÅ.
ðÒÏÔÑÎÕÌ ÄÒÕÇÕÀ — ÇÏÒÏÈ.
ìÅÖÉ É × ÐÏÔÏÌÏË ÓÍÏÔÒÉ. éÎÔÅÒÅÓÎÏ!
÷ÏÌËÁ èÏÍÁ ÎÅ ÂÏÑÌÓÑ. ïÎ ÅÇÏ ÓÏ×ÓÅÍ ÎÅ ÂÏÑÌÓÑ.
þÅÇÏ ÂÏÑÔØÓÑ! ôÒÁÈ ÷ÏÌËÁ ÞÅÍ-ÎÉÂÕÄØ ÐÏ ÌÂÕ — É ÇÏÔÏ×!
öÁÌËÏ ÄÁÖÅ, ÞÔÏ ÷ÏÌËÉ × ÉÈ ÒÏÝÅ ÎÅ ×ÏÄÉÌÉÓØ.
ìÉÓÁ, ËÏÎÅÞÎÏ, ÂÙÌÁ. îÏ ÓÔÁÒÁÑ. ÷ÉÄÉÔ ÐÌÏÈÏ. âÅÇÁÅÔ Ó ÏÄÙÛËÏÊ.
ïÐÁÓÎÁÑ ìÉÓÁ. èÉÝÎÉË! ôÏÇÏ É ÇÌÑÄÉ!..
èÏÍÁ ÐÏÄÕÍÁÌ É ÒÅÛÉÌ ÎÁÚÁÄ ÐÏ×ÅÒÎÕÔØ. óÃÁÐÁÅÔ ÅÝÅ! îÏ ÕÖ ÏÞÅÎØ ÅÍÕ ÅÓÔØ
ÈÏÔÅÌÏÓØ.
òÏÝÁ ÂÙÌÁ ÄÁÌÅËÏ, ÞÕÔØ ×ÉÄÎÅÌÁÓØ ÎÁ ÇÏÒÉÚÏÎÔÅ. óËÏÛÅÎÎÏÅ ÐÏÌÅ ËÒÕÇÏÍ…
îÏ ÍÁÌÏ ÌÉ ÞÔÏ… îÁ ×ÓÑËÉÊ ÓÌÕÞÁÊ èÏÍÁ ÒÅÛÉÌ ÄÏÂÉÒÁÔØÓÑ ÐÏÌÚËÏÍ.
ðÏÌÚ ÏÎ ÍÅÄÌÅÎÎÏ. ðÒÏÐÏÌÚÅÔ ÎÅÍÎÏÖËÏ, ×ÓÔÁÎÅÔ, ÐÏÄÐÒÙÇÎÅÔ, ÏÇÌÑÎÅÔÓÑ ÐÏ
ÓÔÏÒÏÎÁÍ.
é ÏÐÑÔØ ÐÏÌÚÅÔ.
ëÏÇÄÁ ÏÎ ÐÏÌÚËÏÍ ÐÏÄÏÂÒÁÌÓÑ Ë ÒÏÝÅ, ÓÔÅÍÎÅÌÏ.
ôÕÔ èÏÍÁ ÓÏ×ÓÅÍ ÓÔÒÕÈÎÕÌ.
ôÅÍÎÏ, ÕÖÁÓ ËÁË ÔÅÍÎÏ! ûÉÛËÉ Ó ÄÅÒÅ×ØÅ× ÐÁÄÁÀÔ — ÛÌÅÐ, ÛÌÅÐ! — ÓÌÏ×ÎÏ
ÛÁÇÉ ÞØÉ-ÔÏ.
ðÏÌÚÔÉ ÉÌÉ ÎÅ ÐÏÌÚÔÉ?
— âÅÖÁÔØ! — ÈÒÁÂÒÏ ÓËÁÚÁÌ ÓÅÂÅ èÏÍÁ. — òÁÚ — É ÔÁÍ! éÓÐÕÇÁÔØÓÑ ÎÅ
ÕÓÐÅÀ.
ïÎ ÒÅÛÉÌ ËÁË ÓÌÅÄÕÅÔ ÒÁÚÂÅÖÁÔØÓÑ É ÏÔÏÛÅÌ ÎÅÍÎÏÖËÏ ÎÁÚÁÄ.
ðÏÔÏÍ ÅÝÅ ÎÅÍÎÏÖËÏ…
«üÈ! — ÄÕÍÁÌ èÏÍÁ, ÏÔÈÏÄÑ. — ëÁË ÒÁÚÂÅÇÕÓØ, ÓÒÁÚÕ ÒÏÝÕ ÐÒÏÓËÏÞÕ!
çÌÁ×ÎÏÅ — ÈÏÒÏÛÉÊ ÒÁÚÂÅÇ!»
ôÁË ÏÎ ÏÔÈÏÄÉÌ, ÏÔÈÏÄÉÌ, ÏÔÈÏÄÉÌ…
åÝÅ, ÅÝÅ, ÅÝÅ…
é ×ÄÒÕÇ ÐÒÏ×ÁÌÉÌÓÑ ÐÏÄ ÚÅÍÌÀ!
— óÔÒÁÎÎÏ, — ÐÏÞÅÓÁÌ èÏÍÁ ÚÁÔÙÌÏË, ÏÇÌÑÄÙ×ÁÑÓØ. — îÁ ÍÏÀ ÎÏÒÕ
ÐÏÈÏÖÅ. á ÍÏÖÅÔ, ÎÅ ÍÏÑ!.. ðÒÏ×ÅÒÉÍ. åÓÌÉ ÎÉÞÅÇÏ ÐÏÅÓÔØ ÎÅÔÕ, ÚÎÁÞÉÔ, ÍÏÑ.
ïÎ ÏÂÛÁÒÉÌ ×ÓÅ ÕÇÌÙ — ÐÕÓÔÏ.
— íÏÑ! — ÏÂÒÁÄÏ×ÁÌÓÑ èÏÍÁ. — ðÏÓÐÌÀ ÞÁÓÏË-ÄÒÕÇÏÊ, ÓÉÌ ÎÁÂÅÒÕÓØ — É
× ÐÕÔØ.
èÏÍÁ É ÐÒÁ×ÄÁ ÐÒÏ×ÁÌÉÌÓÑ × Ó×ÏÀ ÎÏÒÕ.
— á óÕÓÌÉË ÕÖÅ ÎÅÂÏÓØ ÓÐÁÔØ ÌÏÖÉÔÓÑ, — ×ÏÒÞÁÌ èÏÍÁ, ÚÁ×ÁÌÉ×ÁÑÓØ ÎÁ
ÐÏÓÔÅÌØ. — âÙ×ÁÀÔ ÖÅ ÔÁËÉÅ ÌÅÎÔÑÉ!
èÏÍÁ ÐÒÏÓÐÁÌ ÎÅ ÔÏÌØËÏ ÞÁÓÏË-ÄÒÕÇÏÊ, Á ÅÝÅ ÐÒÉÈ×ÁÔÉÌ ÔÒÅÔÉÊ É
ÞÅÔ×ÅÒÔÙÊ.
ïÎ ÂÙ ×ÓÀ ÎÏÞØ ÐÒÏÓÐÁÌ, ÅÓÌÉ Â ÎÁÌÅÔÅ×ÛÉÊ ×ÅÔÅÒ ÎÅ ÕÇÎÁÌ ÔÕÞÉ .
èÏÍÁ ÏÔËÒÙÌ ÇÌÁÚÁ É ÐÒÉÝÕÒÉÌÓÑ. ñÒËÁÑ ìÕÎÁ ÚÁÇÌÑÄÙ×ÁÌÁ × ÎÏÒÕ É Ó×ÅÔÉÌÁ
ÎÁ èÏÍÕ, ËÁË ÐÒÏÖÅËÔÏÒ.
ðÏÐÒÏÂÕÊ ÕÓÎÉ!..
îÏ ÔÕÔ èÏÍÁ ×ÓÐÏÍÎÉÌ ÐÒÏ ÇÏÒÏÈ É ÐÏÓÐÅÛÉÌ ÎÁÒÕÖÕ.
äÁÌØÛÅ ÏÔÓÔÕÐÁÔØ ÏÎ ÎÅ ÓÔÁÌ, ÔÅÐÅÒØ ÒÁÚÂÅÇ Õ ÎÅÇÏ ÂÙÌ ÄÏÓÔÁÔÏÞÎÙÊ.
— îÁ ÓÔÁÒÔ… ÷ÎÉÍÁÎÉÅ… íÁÒÛ! — ÓÁÍ ÓÅÂÅ ÓËÏÍÁÎÄÏ×ÁÌ èÏÍÁ É ÐÏÎÅÓÓÑ
Ë ÒÏÝÅ.
âÙÓÔÒÅÊ, ÂÙÓÔÒÅÊ, ÂÙÓÔÒÅÊ!..
åÝÅ, ÅÝÅ, ÅÝÅ!..
ó ÒÁÚÂÅÇÕ èÏÍÁ ÏÄÏÌÅÔØ ÒÏÝÕ ÎÅ ÓÍÏÇ.
ë ÒÏÝÅ ÏÎ ÐÒÉÐÌÅÌÓÑ ÛÁÇÏÍ, ÐÏÔÏÍÕ ÞÔÏ ÓÏ×ÓÅÍ ×ÙÄÏÈÓÑ.
— õÍÉÒÁÀ, — ÚÁÄÙÈÁÑÓØ, ÐÒÏÌÅÐÅÔÁÌ ÏÎ. óÈ×ÁÔÉÌÓÑ ÌÁÐÏÊ ÚÁ ÓÅÒÄÃÅ É
ÔÑÖÅÌÏ ÏÐÕÓÔÉÌÓÑ ÎÁÚÅÍØ Õ ÂÒÅ×ÎÁ ÞÅÒÅÚ ÒÕÞÅÊ.
— ëÁÒÁÕÌ! — ÈÒÉÐÌÏ ÚÁÇÏÌÏÓÉÌ ËÔÏ-ÔÏ ÐÏÄ ÎÉÍ.
èÏÍÁ ÎÅ ÚÁÍÅÔÉÌ, ËÁË ÓÅÌ ÐÒÑÍÏ ÎÁ ÓÔÁÒÕÈÕ ìÉÓÕ. ó×ÅÒÎÕ×ÛÉÓØ × ËÌÕÂÏË,
ÏÎÁ ÓÐÁÌÁ ÐÏÄ ÄÅÒÅ×ÏÍ.
èÏÍÁ Ó ×ÉÚÇÏÍ ÐÏÄÐÒÙÇÎÕÌ. ðÏ ÂÒÅ×ÎÕ — ÞÅÒÅÚ ÒÕÞÅÊ! é × ÞÁÝÕ! ïÔËÕÄÁ
ÐÒÙÔØ ×ÚÑÌÁÓØ?!
îÅ ÕÓÐÅÌ èÏÍÁ ÏÐÏÍÎÉÔØÓÑ, ËÁË ÒÏÝÁ ËÏÎÞÉÌÁÓØ É ÏÎ ÏÞÕÔÉÌÓÑ ÎÁ äÁÌØÎÅÍ
ÐÏÌÅ.
— ÷ÏÔ ÞÔÏ ÚÎÁÞÉÔ ÈÏÒÏÛÉÊ ÒÁÚÂÅÇ! — ÄÏ×ÏÌØÎÏ ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ.
èÏÍÁ ÓÏÒ×ÁÌ ÐÑÔØ ÓÁÍÙÈ ÂÏÌØÛÉÈ ÓÔÒÕÞËÏ×.
ò×ÁÌ ÏÎ ÉÈ ÔÁË: ÐÏÄÐÒÙÇÎÅÔ, ÏÂÎÉÍÅÔ ÓÔÒÕÞÏË, ÐÏ×ÉÓÎÅÔ É — ÈÌÏÐ Ó ÎÉÍ
ÎÁ ÚÅÍÌÀ!..
óÌÏÖÉÌ ÏÎ ÉÈ ÎÁ ÐÅÒÅÄÎÉÈ ÌÁÐÁÈ, ËÁË ÐÏÌÅÎØÑ, — É × ÏÂÒÁÔÎÙÊ ÐÕÔØ.
ó ÇÒÕÚÏÍ ÎÅ ÐÏÂÅÖÉÛØ. äÁ É ËÕÄÁ ÔÁÍ ÂÅÖÁÔØ, ÅÌÅ ÏÔÄÙÛÁÌÓÑ.
þÅÒÅÚ ÒÏÝÕ ÏÎ ÎÁ ÃÙÐÏÞËÁÈ ÛÅÌ, ÔÉÈÏ-ÔÉÈÏ. îÏÞØ…
é ÐÒÅÖÄÅ ÞÅÍ ÛÁÇÎÕÔØ, ËÁÖÄÙÊ ÒÁÚ ÌÁÐÏÊ ÌÅÇÏÎØËÏ ×ÐÅÒÅÄÉ ÐÕÔØ ÏÝÕÐÙ×ÁÌ.
ïÐÁÓÁÌÓÑ ÎÁ ìÉÓÕ ÎÁÓÔÕÐÉÔØ. ìÏÖÉÔÓÑ ÇÄÅ ÐÏÐÁÌÏ!
äÏÛÅÌ ÄÏ ÂÒÅ×ÎÁ ÞÅÒÅÚ ÒÕÞÅÊ É ÏÓÔÁÎÏ×ÉÌÓÑ.
óÏ ÓÔÒÕÞËÁÍÉ ÎÅ ÏÞÅÎØ-ÔÏ ÐÒÏÓÔÏ ÎÁ ÄÒÕÇÏÊ ÂÅÒÅÇ ÐÅÒÅÊÔÉ. òÁ×ÎÏ×ÅÓÉÅ
ÄÅÒÖÁÔØ ÎÁÄÏ.
÷ÏÔ ÅÓÌÉ Â ÛÅÓÔØ ÓÔÒÕÞËÏ× ÂÙÌÏ, ÔÏÇÄÁ ÄÒÕÇÏÅ ÄÅÌÏ. ðÏ ÔÒÉ ÐÏÄ ÍÙÛËÕ —
É ÛÁÇÁÊ.
á Ó ÐÑÔØÀ ËÁË?
îÏ èÏÍÁ É ÔÕÔ ÎÁÛÅÌÓÑ. óÎÁÞÁÌÁ Ä×Á ÐÅÒÅÎÅÓ, Á ÐÏÔÏÍ ÅÝÅ Ä×Á.
þÅÔÙÒÅ, ÚÎÁÞÉÔ.
2 + 2 = 4
÷ÅÒÎÕÌÓÑ ÚÁ ÐÑÔÙÍ. á ËÁË ÅÇÏ ÎÅÓÔÉ? òÁ×ÎÏ×ÅÓÉÑ ÎÅÔ!
ðÒÉÇÏÒÀÎÉÌÓÑ èÏÍÁ. þÔÏ ÄÅÌÁÔØ?
ðÒÉÄÕÍÁÌ! õÒÁ!
ðÅÒÅÂÅÖÁÌ ÏÎ ÏÐÑÔØ ÐÏ ÂÒÅ×ÎÕ ÎÁ ÄÒÕÇÏÊ ÂÅÒÅÇ. ÷ÚÑÌ ÔÁÍ ÏÄÉÎ ÓÔÒÕÞÏË ÉÚ
ÞÅÔÙÒÅÈ É ×ÏÚ×ÒÁÔÉÌÓÑ ÎÁÚÁÄ.
ôÅÐÅÒØ Õ ÎÅÇÏ Ä×Á ÓÔÒÕÞËÁ. áÇÁ!
1 + 1 = 2
óÐÏËÏÊÎÏ ÐÅÒÅÈÏÄÉ. ïÎ É ÐÅÒÅÛÅÌ.
éÄÅÔ ÞÅÒÅÚ ÐÏÌÅ, ×ÏÔ É ÄÏÍ-ÎÏÒÁ ÕÖÅ ÂÌÉÚËÏ, ÐÏÞÔÉ ÒÑÄÏÍ.
é ÔÕÔ ÏÎ ÏÓÔÁÎÏ×ÉÌÓÑ.
— üÈ, ÄÕÒÅÎØ Ñ, ÄÕÒÅÎØ, — ÐÏËÁÞÁÌ ÇÏÌÏ×ÏÊ èÏÍÁ. — úÁÞÅÍ Ñ ÔÁËÕÀ
ÔÑÖÅÓÔØ × ÔÁËÕÀ ÄÁÌØ ÔÁÝÉÌ! îÁÄÏ ÂÙÌÏ ÐÒÑÍÏ ÎÁ ÍÅÓÔÅ, ÎÁ äÁÌØÎÅÍ ÐÏÌÅ ÚÁ
ÒÏÝÅÊ, ÓÔÒÕÞËÉ ×ÙÌÕÝÉÔØ. á ÇÏÒÏÛÉÎÙ ÚÁ ÝÅËÁÍÉ ÎÅÓÔÉ. îÁÍÎÏÇÏ ÌÅÇÞÅ!
é èÏÍÁ ÐÏ×ÅÒÎÕÌ ÏÂÒÁÔÎÏ.
óÎÏ×Á ÄÏ ÒÕÞØÑ ÄÏÛÅÌ.
óÎÏ×Á × ÒÏÝÕ ÞÅÒÅÚ ÒÕÞÅÊ ÐÅÒÅÂÒÁÌÓÑ ÐÏ ÂÒÅ×ÎÙÛËÕ.
ôÏÌØËÏ ÎÁ ÜÔÏÔ ÒÁÚ ÏÎ ÈÉÔÒÅÊ ÓÄÅÌÁÌ. ðÒÏÓÔÏ ÐÅÒÅËÉÄÁÌ ÓÔÒÕÞËÉ ÏÄÉÎ ÚÁ
ÄÒÕÇÉÍ ÎÁ ÔÏÔ ÂÅÒÅÇ, Á ÚÁÔÅÍ É ÓÁÍ ÐÅÒÅÛÅÌ.
óÔÒÕÞËÉ ÏÎ ÄÏ ÕÔÒÁ ÉÓËÁÌ.
ëÕÓÔÙ, ÔÅÍÎÏ, ÎÉÞÅÇÏ ÎÅ ×ÉÄÎÏ. îÁÛÅÌ ×ÓÅ-ÔÁËÉ!
ôÕÔ É óÏÌÎÃÅ ×ÚÏÛÌÏ.
ðÅÒÅÓÅË ÏÎ ÒÏÝÕ. ïÐÑÔØ ÐÒÉÛÅÌ ÎÁ äÁÌØÎÅÅ ÐÏÌÅ.
÷ÙÌÕÝÉÌ ÔÒÉ ÓÔÒÕÞËÁ.
çÏÒÏÛÉÎÙ ÚÁ ÝÅËÉ × «ËÌÁÄÏ×ÏÞËÉ» ÓÌÏÖÉÌ. ýÅËÉ ÒÁÚÄÕÌÉÓØ, ËÁË Ä×Á ÛÁÒÁ,
ÉÚ-ÚÁ ÓÐÉÎÙ ×ÉÄÎÏ.
ä×Á ÏÓÔÁ×ÛÉÈÓÑ ÓÔÒÕÞËÁ ×ÚÑÌ ÐÏÄ ÍÙÛËÉ — É ÓÎÏ×Á × ÏÂÒÁÔÎÙÊ ÐÕÔØ.
éÄÅÔ, ÓÏÐÉÔ. öÉ×ÏÔÏÍ ÔÒÁ×Õ ÒÁÚÄ×ÉÇÁÅÔ.
ýÅËÏÔÎÏ.
— îÙ… ÓÍÙÛÉÔÅ… ÍÙÎÑ, — ÛÁÍËÁÌ èÏÍÁ ÓË×ÏÚØ ÚÕÂÙ. — íÙÎÅ…
ÓÍÙÑÔØÓÑ… ÎÙÌØÚÑ! ëÏÍÁÒ × ÎÏÓ ÕËÕÓÉÌ.
— îÙ… ÓÍÙÛÉÔÅ… ÍÙÎÑ!
äÏÛÅÌ ÄÏ ÂÒÅ×ÎÁ.
ìÑÇÕÛËÉ × ÒÕÞØÅ ÐÒÏÓÎÕÌÉÓØ, ÐÒÙÇÁÀÔ, ÐÌÁ×ÁÀÔ.
éÄÅÔ èÏÍÁ ÐÏ ÂÒÅ×ÎÕ, ÐÏËÁÞÉ×ÁÅÔÓÑ. ÷ÉÄÎÏ, ÒÁÓÓÞÉÔÁÌ ÐÌÏÈÏ: ÚÁ ÏÄÎÏÊ
ÝÅËÏÊ ÇÏÒÏÛÉÎ ÂÏÌØÛÅ.
õ×ÉÄÅÌÉ èÏÍÕ ÌÑÇÕÛËÉ, ÚÁÌÉÌÉÓØ ÓÍÅÈÏÍ. èÏÒÏÍ ÈÏÈÏÞÕÔ. ÷ÅÓÅÌÏ ÉÍ.
— îÙ… ÓÍÙÛÉÔÅ! — äÅÒÖÉÔÓÑ èÏÍÁ, ËÒÅÐÉÔÓÑ ÉÚÏ ×ÓÅÈ ÓÉÌ.
á ÌÑÇÕÛËÉ ÏÔ ÈÏÈÏÔÁ ÚÁÈÏÄÑÔÓÑ. ïÞÅÎØ ÚÁÒÁÚÉÔÅÌØÎÏ. îÅ ×ÙÄÅÒÖÁÌ èÏÍÁ. îÁ
ÓÁÍÏÊ ÓÅÒÅÄÉÎÅ ÒÕÞØÑ ËÁË ÐÒÙÓÎÅÔ — ÆÒÒ! — ×ÓÅ ÇÏÒÏÛÉÎÙ ×ÙÌÅÔÅÌÉ!
— èÁ-ÈÁ-ÈÁ! — ÚÁÈÏÈÏÔÁÌ èÏÍÁ. — èÁ-ÈÁ!.. èÁ-ÈÁ!.. ïÊ, ÎÅ ÍÏÇÕ!
ìÑÇÕÛËÉ ÏÔ ÓÍÅÈÁ ÞÕÔØ ÎÅ ÌÏÐÎÕÌÉ.
ôÁË èÏÍÁ É ×ÅÒÎÕÌÓÑ ÄÏÍÏÊ, ÔÏÌØËÏ Ä×Á ÓÔÒÕÞËÁ É ÓÍÏÇ ÄÏÎÅÓÔÉ.
ðÏÌÏÖÉÌ ÉÈ Õ ×ÈÏÄÁ × ÎÏÒÕ, Á ÓÁÍ ÏÔÄÏÈÎÕÔØ ÒÑÄÏÍ ÐÒÉÌÅÇ, ÕÓÔÁÌ,
ÕÍÁÑÌÓÑ…
ðÒÏÓÎÕÌÓÑ — ÎÅÔ ÓÔÒÕÞËÏ×! á ÎÁ ÔÏÍ ÍÅÓÔÅ, ÇÄÅ ÌÅÖÁÌÉ ÏÎÉ, óÕÓÌÉË ÓÉÄÉÔ
É ÏÂÌÉÚÙ×ÁÅÔÓÑ.
— óÔÒÕÞËÉ ÇÄÅ? ïÔ×ÅÞÁÊ! — ×ÓËÒÉÞÁÌ èÏÍÁ. — óßÅÌ?
— ñ ÎÅ ÏÄÉÎ, — ÏÂÉÄÅÌÓÑ óÕÓÌÉË, — ÍÙ ×Ä×ÏÅÍ.
— ó ËÅÍ? — ×ÓËÉÐÅÌ èÏÍÁ. — ÷ÅÄÉ! ñ ÅÍÕ È×ÏÓÔ ÏÔÏÒ×Õ!
— óÅÂÅ? — ÕÄÉ×ÉÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— ëÁË — ÓÅÂÅ?
— á ÔÁË! ñ ÚÁ ÔÅÂÑ ÕÔÒÏÍ ÚÁÒÑÄËÕ ÓÄÅÌÁÌ, ÐÒÉÈÏÖÕ, ×ÉÖÕ — Ä×Á ÓÔÒÕÞËÁ.
ëÁË ÒÁÚ ÎÁ Ä×ÏÉÈ. îÕ, Ñ É ÚÁËÕÓÉÌ. ôÙ ÎÅ ÄÕÍÁÊ, Ñ ÔÅÂÑ ÎÅ ÏÂÄÅÌÉÌ. óÁÍ Ñ
ÍÁÌÅÎØËÉÊ ÓÔÒÕÞÏË ÓßÅÌ, Á ÚÁ ÔÅÂÑ ×ÔÏÒÏÊ, ÐÏÂÏÌØÛÅ. ðÒÁ×ÄÁ, ×ËÕÓÎÙÊ?
ðÏÄÕÍÁÌ èÏÍÁ, ×ÓÅ ×ÅÒÎÏ, ×ÓÅ ÓÈÏÄÉÔÓÑ.
ôÏÌØËÏ ÏÄÎÏ ÎÅÐÏÎÑÔÎÏ: ÐÏÞÅÍÕ ÅÍÕ ÅÓÔØ ÈÏÞÅÔÓÑ?!
óÔÒÁÎÎÏ…
— îÉËÏÇÄÁ ÍÙ Ó ÔÏÂÏÊ × ÖÉÚÎÉ ÒÙÂËÉ ÎÅ ÐÒÏÂÏ×ÁÌÉ, — ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË
ÌÕÞÛÅÍÕ ÄÒÕÇÕ èÏÍÅ. — á ÍÎÅ ÅÅ ÷ÙÄÒÁ ÔÁË È×ÁÌÉÌÁ!.. ðÏÛÌÉ ÒÙÂËÕ ÌÏ×ÉÔØ.
— á ÔÙ ÌÏ×ÉÔØ ÕÍÅÅÛØ?
— îÅÔ. îÏ Ñ, ÎÁ×ÅÒÎÏÅ, ÏÞÅÎØ ÌÀÂÌÀ ÒÙÂËÕ ÌÏ×ÉÔØ, — ÚÁÑ×ÉÌ óÕÓÌÉË.
— òÁÚ ÎÅ ÕÍÅÅÛØ, ÍÅÎÑ ÓÌÕÛÁÊ, — ÏÔÍÁÈÎÕÌÓÑ èÏÍÁ. — ðÒÅÖÄÅ ×ÓÅÇÏ
ÎÕÖÎÁ ÕÄÏÞËÁ.
— õÄÏÞËÁ. ðÏÎÑÔÎÏ, — ËÉ×ÎÕÌ óÕÓÌÉË. — á ÜÔÏ ÞÔÏ ÔÁËÏÅ?
— îÕ, ÐÁÌËÁ. ôÏÌØËÏ ÄÌÉÎÎÁÑ. ó ÎÉÔËÏÊ.
— áÇÁ, — ËÉ×ÎÕÌ óÕÓÌÉË.
— á ÎÁ ÎÉÔËÕ — ÐÏÐÌÁ×ÏË, — ÐÒÏÄÏÌÖÁÌ èÏÍÁ.
— ñÓÎÏ, ÐÏÐÌÁ×ÏË. ôÏÌØËÏ ÄÌÉÎÎÙÊ. þÅÇÏ Ö ÅÝÅ, — ËÉ×ÎÕÌ óÕÓÌÉË. — á
ÚÁÞÅÍ?
— îÕ, Ñ ÔÏÞÎÏ ÎÅ ÚÎÁÀ, ÚÁÞÅÍ, — ÐÒÉÚÎÁÌÓÑ èÏÍÁ. — ðÏÐÌÁ×ÏË — ÜÔÏ
ÐÅÒÏ ÇÕÓÉÎÏÅ, ÎÁÐÏÌÏ×ÉÎÕ ËÒÁÓÎÏÅ, ÎÁÐÏÌÏ×ÉÎÕ ÂÅÌÏÅ. ñ ÄÕÍÁÀ, ÐÌÁ×ÁÅÔ
ÐÏÐÌÁ×ÏË ÎÁ ×ÏÄÅ, ÔÅÂÅ ×ÅÓÅÌÅÅ ÎÁ ÂÅÒÅÇÕ ÓÉÄÅÔØ, ÅÓÔØ ÎÁ ÞÔÏ ÐÏÓÍÏÔÒÅÔØ.
— ëÒÁÓÉ×Ï… — ÍÅÞÔÁÔÅÌØÎÏ ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË.
— á ÅÝÅ ÇÒÕÚÉÌÏ, — ÐÒÏÄÏÌÖÁÌ èÏÍÁ.
— áÇÁ, ÇÒÕÚÉÌÏ, — ÚÁËÉ×ÁÌ óÕÓÌÉË. — âÅÚ ÇÒÕÚÉÌÁ ÎÁÍ ÎÅÌØÚÑ! á ÜÔÏ…
ËÁË ÏÎÏ… ÎÁ ×ÉÄ… ÔÁËÏÅ ÔÏ-Ï-ÏÌÓÔÏÅ, ÄÁ ?
— óÁÍ ÔÙ ÔÏÌÓÔÙÊ! — ×ÚÒÅ×ÅÌ èÏÍÁ. — çÒÕ-ÚÉ-ÌÏ! ðÏÎÉÍÁÅÛØ?
— ñ ÐÏÎÉÍÁÀ, — ÖÁÌÏÂÎÏ ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË, — Ñ ÔÏÌÓÔÙÊ. îÏ Ñ ÎÉÞÅÇÏ ÎÅ
ÐÏÎÉÍÁÀ.
— ïÈÏÔÎÉËÏ× ÚÎÁÅÛØ?
— úÎÁÀ, — ÐÏÅÖÉÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— þÅÍ ÏÎÉ ÓÔÒÅÌÑÀÔ?
— òÕÖØÑÍÉ, — ÎÁÓÕÐÉÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— ñ ÎÅ Ï ÔÏÍ! þÔÏ ÉÚ ÒÕÖØÑ ÌÅÔÉÔ?
— ïÇÏÎØ, — ÐÏÐÑÔÉÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— á ÅÝÅ ÞÔÏ?
— äÙÍ, — ÚÁÖÍÕÒÉÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— õÆ-Æ! — èÏÍÁ ×ÙÔÅÒ ÐÏÔ ÓÏ ÌÂÁ. — á ×ÏÔ ÓËÁÖÉ, ÞÔÏ ÔÅÂÅ × ÐÒÏÛÌÏÍ
ÇÏÄÕ × È×ÏÓÔ ÐÏÐÁÌÏ?
— äÒÏÂÉÎËÁ, — ×ÚÄÒÏÇÎÕÌ óÕÓÌÉË.
— ÷ÏÔ ÏÎÁ-ÔÏ É ÅÓÔØ ÇÒÕÚÉÌÏ!
— ôÅÐÅÒØ ÐÏÎÑÌ, — ÏÂÒÁÄÏ×ÁÌÓÑ óÕÓÌÉË, — ÂÅÒÅÛØ ÄÒÏÂÉÎËÉ É × ÒÙÂÕ
ËÉÄÁÅÛØ.
èÏÍÁ ÓÈ×ÁÔÉÌÓÑ ÚÁ ÇÏÌÏ×Õ, ÓÅÌ É ÎÁÞÁÌ ÒÁÓËÁÞÉ×ÁÔØÓÑ:
— äÁ ÎÅ ËÉÄÁÅÛØ, Á Ë ÎÉÔËÅ ÐÒÉ×ÑÚÙ×ÁÅÛØ!
— úÁÞÅÍ?
— á Ñ ÐÏÞÅÍ ÚÎÁÀ? ðÏÌÏÖÅÎÏ ÔÁË. é ÅÝÅ ÎÁÍ ÎÕÖÎÁ ÎÁÓÁÄËÁ. ñ ÒÁÚ ÎÁ ÒÅËÅ
ÒÙÂÏÌÏ×Á ×ÉÄÅÌ. ïÎ ÒÙÂÕ ÏÄÎÕ ÚÁ ÄÒÕÇÏÊ ÔÁÓËÁÌ ÕÄÏÞËÏÊ, — ÚÁÔÁÒÁÔÏÒÉÌ èÏÍÁ.
— âÒÏÓÉÔ ÞÅÒ×ÑËÁ × ÒÅÞËÕ. òÙÂÁ È×ÁÔØ ÅÇÏ, Á ÏÎ ÅÅ — ÎÁ ÂÅÒÅÇ!
— á ÐÏÞÅÍÕ ÖÅ ÏÎÁ ÇÕÂÙ ÎÅ ÒÁÚÖÉÍÁÅÔ, — ÓÏÍÎÅ×ÁÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— îÅÍÁÑ ÏÎÁ, ×ÏÔ ÐÏÞÅÍÕ, — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ, — É ÕÍÁ ÎÅÔ.
— ñÓÎÏ, — ×ÓÔÁÌ óÕÓÌÉË, — ÉÄÅÍ ÌÏ×ÉÔØ. îÁÛÌÉ ÏÎÉ ÄÌÉÎÎÕÀ ÐÁÌËÕ, Á
ÎÉÔËÉ ÎÅÔ.
— îÉÞÅÇÏ, — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ, — É ÂÅÚ ÎÉÔËÉ ÏÂÏÊÄÅÍÓÑ.
— á ÐÏÐÌÁ×ÏË?
— á ÇÄÅ Ñ ÅÇÏ ÔÅÂÅ ×ÏÚØÍÕ? ñ ÖÅ ÎÅ ÇÕÓØ, Ñ ÉÚ ÓÅÂÑ ×ÙÄÅÒÎÕÔØ ÎÅ ÍÏÇÕ!
ðÒÉÄÅÔÓÑ ÂÅÚ ÐÏÐÌÁ×ËÁ. õÖ ËÁË-ÎÉÂÕÄØ. á ×ÏÔ ÇÒÕÚÉÌÏ ÎÁÊÄÅÍ, — Õ×ÅÒÅÎÎÏ
ÚÁÑ×ÉÌ èÏÍÁ. — ðÏÛÌÉ ÏÈÏÔÎÉËÏ× ÉÓËÁÔØ. ôÏÌØËÏ, ÞÕÒ, ËÁË ÎÁÞÎÕÔ ÐÁÌÉÔØ, ÎÅ
ÂÅÇÉ. îÁ ÌÅÔÕ ÄÒÏÂØ ÌÏ×É.
óÕÓÌÉË ÓÒÁÚÕ ÏÓÔÁÎÏ×ÉÌÓÑ:
— äÁ×ÁÊ ÌÕÞÛÅ ÂÅÚ ÇÒÕÚÉÌÁ. îÕ ÅÇÏ!
— ðÏÖÁÌÕÊ, ÔÙ ÐÒÁ×, — ÓÏÇÌÁÓÉÌÓÑ èÏÍÁ, — ×ÓÅ ÒÁ×ÎÏ ÐÒÉ×ÑÚÙ×ÁÔØ
ÎÅËÕÄÁ.
îÁËÏÐÁÌÉ ÏÎÉ ÞÅÒ×ÑËÏ× É ÕÓÅÌÉÓØ ÎÁ ËÒÕÔÏÍ ÂÅÒÅÇÕ. ðÒÑÍÏ ÐÏÄ ÎÉÍÉ —
ÏÍÕÔ, ×ÏÄÁ ËÒÕÔÉÔ, ÝÅÐËÉ ÎÏÓÉÔ. èÏÍÁ ÐÁÌËÕ ÄÅÒÖÉÔ, Á óÕÓÌÉË × ×ÏÄÕ ÞÅÒ×ÑËÏ×
ËÉÄÁÅÔ É ËÒÉÞÉÔ:
— ôÑÎÉ!
ïÔËÉÎÅÔÓÑ èÏÍÁ Ó ÐÁÌËÏÊ ÎÁÚÁÄ:
— óÏÒ×ÁÌÁÓØ.
þÁÓ ÌÏ×ÑÔ, Ä×Á ÌÏ×ÑÔ — ÎÅ ÌÏ×ÉÔÓÑ ÒÙÂÁ. óÒÙ×ÁÅÔÓÑ.
— ôÁÝÉÔØ ÎÅ ÕÍÅÅÛØ! — ×ÓËÉÎÕÌÓÑ óÕÓÌÉË ÎÁ èÏÍÕ. — äÁ×ÁÊ ÍÅÎÑÔØÓÑ!
ðÏÍÅÎÑÌÉÓØ. èÏÍÁ ÞÅÒ×ÑËÏ× ÂÒÏÓÁÅÔ, Á óÕÓÌÉË ÐÁÌËÏÊ ÍÁÛÅÔ.
îÅ ÌÏ×ÉÔÓÑ ÒÙÂÁ, ÄÁ É ×ÓÅ ÔÕÔ.
— íÏÖÅÔ, ÎÁÓÁÄËÁ ÎÅ ÔÁ, — ÚÁÄÕÍÞÉ×Ï ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ. — íÏÖÅÔ, ÞÔÏ ÄÒÕÇÏÅ
ËÉÎÕÔØ ÎÁÄÏ?.. ñ ÓÌÙÛÁÌ, óÏÍ ÎÁ ÖÁÒÅÎÙÈ ÓÕÓÌÉËÏ× ÂÅÒÅÔ…
óÕÓÌÉË ÐÏÞÅÍÕ-ÔÏ ÏÂÉÖÅÎÎÏ ÏÔ×ÅÒÎÕÌÓÑ.
— óÌÕÛÁÊ, — ×ÄÒÕÇ ÚÁÓÉÑÌ èÏÍÁ, — Ñ ÄÏÇÁÄÁÌÓÑ. íÙ ÎÅÐÒÁ×ÉÌØÎÏ ÒÙÂÕ
ÌÏ×ÉÍ. ôÙ ÐÏÌÅÚÁÊ × ×ÏÄÕ É ÐÌÁ×ÁÊ, ÂÕÄÔÏ ÔÙ ÎÁÓÁÄËÁ. ÷ÍÅÓÔÏ ÐÏÐÌÁ×ËÁ Ñ ÔÅÂÅ
ÐÏÌÅÎÏ ËÉÎÕ. õÓÔÁÎÅÛØ, ÓÈ×ÁÔÉÛØÓÑ, ÏÔÄÏÈÎÅÛØ. üÈ, ÍÙ! îÕ, ÌÅÚØ, ÌÅÚØ!
— á ÒÙÂÁ? — ÓÐÒÏÓÉÌ óÕÓÌÉË.
— á ÞÔÏ — ÒÙÂÁ? ôÙ ÂÕÄÅÛØ ÒÙÂÕ ÐÒÉÍÁÎÉ×ÁÔØ. ÷ÙÐÌÙ×ÅÔ ÎÁ ÔÅÂÑ, ÎÁ
ÄÕÒÎÑ, ÐÏÓÍÏÔÒÅÔØ, È×ÁÔÁÊ ÚÁ ÖÁÂÒÙ. é ÍÎÅ — ÎÁ ÂÅÒÅÇ! ôÏÌØËÏ ÐÏÄÂÉÒÁÊ!
— äÁ×ÎÏ ÂÙ ÔÁË, — ÐÏÄÏÂÒÅÌ óÕÓÌÉË, — ÓËÏÌØËÏ ×ÒÅÍÅÎÉ ÚÒÑ ÐÏÔÅÒÑÌÉ.
óÔÁÌ óÕÓÌÉË Ó ÏÂÒÙ×Á ÓÐÕÓËÁÔØÓÑ, ÐÏÓËÏÌØÚÎÕÌÓÑ — É ÛÌÅÐ × ×ÏÄÕ! âÒÙÚÇÉ
ÐÏÌÅÔÅÌÉ!
÷ÙÎÙÒÎÕÌ É ÏÒÅÔ Ó ÐÅÒÅÐÕÇÕ:
— ôÏÎÕ!
èÏÍÁ ÅÍÕ ÓËÏÒÅÊ ÐÏÌÅÎÏ ËÉÎÕÌ. èÏÒÏÛÏ, ÞÔÏ ÐÒÏÍÁÈÎÕÌÓÑ.
÷ÃÅÐÉÌÓÑ óÕÓÌÉË × ÐÏÌÅÎÏ, ÎÏÓÉÔ ÅÇÏ ×ÏÄÏ×ÏÒÏÔ ÐÏ ËÒÕÇÕ.
— óÐÁÓÉÔÅ! — ËÒÉÞÉÔ.
— òÙÂÕ, ÒÙÂÕ ×ÙÓÍÁÔÒÉ×ÁÊ, — ÓÏ×ÅÔÏ×ÁÌ èÏÍÁ Ó ÏÂÒÙ×Á. — îÅ ÚÁÂÙ×ÁÊ,
ÔÙ — ÎÁÓÁÄËÁ. á óÕÓÌÉË ÚÎÁÊ ÏÄÎÏ ×ÏÐÉÔ:
— óÐÁÓÉÔÅ! ðÏÍÏÇÉÔÅ!
ðÒÉÛÌÏÓØ èÏÍÅ ÐÁÌËÕ ÅÍÕ Ó ÏÂÒÙ×Á ÐÒÏÔÑÎÕÔØ. éÚÌÏ×ÞÉÌÓÑ óÕÓÌÉË, ËÏÇÄÁ
ÅÇÏ ÎÁ ÐÏÌÅÎÅ ÍÉÍÏ ÐÒÏÎÏÓÉÌÏ, É ÓÈ×ÁÔÉÌÓÑ ÚÁ ÐÁÌËÕ. åÌÅ-ÅÌÅ ×ÙÂÒÁÌÓÑ.
— ÷ÉÄÁÌ? — ÔÏÒÖÅÓÔ×Ï×ÁÌ èÏÍÁ. — á ÔÙ ÇÏ×ÏÒÉÌ: ÚÁÞÅÍ ÐÏÐÌÁ×ÏË, ÚÁÞÅÍ
ÕÄÏÞËÁ? ôÏÌØËÏ ÂÙ ÔÅÂÑ ÂÅÚ ÎÉÈ É ×ÉÄÅÌÉ!
âÏÌØÛÅ ÏÎÉ ÎÉËÏÇÄÁ ÎÅ ÌÏ×ÉÌÉ ÒÙÂÕ.
äÁ É ËÁË ÔÕÔ Ó ÎÉÍ, óÕÓÌÉËÏÍ, ÌÏ×ÉÔØ?
ïÎ ÔÏÌØËÏ ÒÙÂÕ ÐÕÇÁÅÔ!
òÅÛÉÌ ËÁË-ÔÏ ×ÅÞÅÒÏÍ èÏÍÁ ÎÏÇÉ ÒÁÚÍÑÔØ. ÷ÙÛÅÌ ÉÚ ÎÏÒÙ. ìÕÎÁ.
é ×ÓÅ ËÒÕÇÏÍ ÔÅÎÉ ÏÔÂÒÁÓÙ×ÁÅÔ.
äÁÖÅ ÔÒÁ×Á.
äÁÖÅ íÕÒÁ×ØÉ, ÄÏÍÏÊ ÏÐÏÚÄÁ×ÛÉÅ.
äÁÖÅ íÏÛËÉ — ÌÅÔÑÔ, Á ÐÏÄ ÎÉÍÉ ÐÏ ÚÅÍÌÅ ËÒÏÛÅÞÎÙÅ, ËÁË ÂÕÌÁ×ÏÞÎÙÊ
ÕËÏÌ, ÔÅÎÉ ÂÅÇÕÔ.
á ÓÁÍÁÑ ÂÏÌØÛÁÑ ÔÅÎØ — ÏÔ ÚÁÓÎÕ×ÛÅÇÏ ÎÁ ÐÏÌÅ ÔÒÁËÔÏÒÁ. ïÎÁ ×ÓÅ
ÍÁÌÅÎØËÉÅ ÔÅÎÉ ÎÁËÒÙÌÁ. ìÅÔÅÌ ÎÁÄ ÐÏÌÅÍ æÉÌÉÎ-ÐÏÌÕÎÏÞÎÉË, ÔÅÎØÀ Ó×ÏÅÊ
ËÒÙÌÁÔÏÊ ÌÀÂÏ×ÁÌÓÑ, ÇÌÁÚÉÝÁÍÉ Ó×ÅÒËÁÌ. á ËÁË ÍÉÍÏ ÔÒÁËÔÏÒÁ ÐÒÏÌÅÔÅÌ, Ó ÇÏÒÑ
ÚÁÕÈÁÌ, ÔÅÎØ ÐÏÔÅÒÑÌ.
óÔÏÉÔ èÏÍÁ, ÔÅÎØÀ Ó×ÏÅÊ ÌÀÂÕÅÔÓÑ!
õÐÉÔÁÎÎÁÑ ÔÁËÁÑ. ðÌÅÞÉ! é ÒÏÓÔÏÍ ×ÙÛÌÁ!
— èÏÒÏÛÁÑ ÔÅÎØ, — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ. — ðÒÏÂÅÇÕÓØ-ËÁ Ñ Ó ÎÅÊ ÛÁÇÏ× ÐÑÔØ
ÎÁÐÅÒÅÇÏÎËÉ. é È×ÁÔÉÔ. é ÓÐÁÔØ. ðÏÂÅÖÁÌ èÏÍÁ, ×ÓÌÕÈ ÛÁÇÉ ÓÞÉÔÁÅÔ:
— òÁÚ… Ä×Á… ÔÒÉ, — ÎÅ ÍÏÖÅÔ Ó×ÏÀ ÔÅÎØ ÄÏÇÎÁÔØ. — þÅÔÙÒÅ… ÐÑÔØ.
ïÓÔÁÎÏ×ÉÌÓÑ èÏÍÁ. óÍÏÔÒÉÔ ÎÁ Ó×ÏÀ ÔÅÎØ É ÇÏÌÏ×ÏÊ ÓÏËÒÕÛÅÎÎÏ ËÁÞÁÅÔ.
é ÔÅÎØ × ÏÔ×ÅÔ ÇÏÌÏ×ÏÊ ËÁÞÁÅÔ, ÐÅÒÅÄÒÁÚÎÉ×ÁÅÔ. ïÂÏÇÎÁÌÁ É ÒÁÄÁ.
ïÂÉÄÎÏ ÅÍÕ. þÕÖÕÀ ÎÅ ÄÏÇÎÁÌ ÂÙ, ÜÔÏ ÐÕÓÔØ, ÌÁÄÎÏ. á Ó×ÏÀ — ÏÞÅÎØ
ÏÂÉÄÎÏ.
«÷ÅÄØ ÎÅ ËÁËÁÑ-ÔÏ, Á Ó×ÏÑ, ÒÏÄÎÁÑ, — ÒÁÚÍÙÛÌÑÅÔ. — îÕ, ÂÅÇÁÅÛØ
ÈÏÒÏÛÏ, ÓÁÍ ×ÉÖÕ. íÏÑ ÔÅÎØ É ÎÅ ÍÏÖÅÔ ÂÅÇÁÔØ ÐÌÏÈÏ. îÏ ÐÏÄÄÁÔØÓÑ ÖÅ ÍÏÖÎÏ,
ÈÏÔØ ÞÕÔØ ÏÔÓÔÁÔØ, Á ÎÅ ÍÞÁÔØÓÑ ÓÌÏÍÑ ÇÏÌÏ×Õ ×ÐÅÒÅÄ?»
— îÕ, ÌÁÄÎÏ! — ÒÁÓÓÅÒÄÉÌÓÑ èÏÍÁ. — îÅ ÈÏÞÅÛØ ÄÏÂÒÏÍ? ñ ÔÅÂÑ ÓÅÊÞÁÓ
ÔÁË ÚÁÇÏÎÑÀ, ÔÒÉ ÄÎÑ ÎÅ ×ÓÔÁÎÅÛØ! éÌÉ ÞÅÔÙÒÅ.
é ËÁË ÐÒÉÐÕÓÔÉÌÓÑ ÐÏ ÐÏÌÀ!
á ÔÅÎØ — ×ÐÅÒÅÄÉ É ×ÐÅÒÅÄÉ.
èÏÍÁ É ÐÕÔØ ÎÁÒÏÞÎÏ ÐÏÕÈÁÂÉÓÔÅÊ ×ÙÂÒÁÌ, Á ÅÊ ÈÏÔØ ÂÙ ÈÎÙ! îÉ ÒÁÚÕ ÎÅ
ÓÐÏÔËÎÕÌÁÓØ, ÞÅÒÅÚ ×ÓÅ ËÏÞËÉ ÐÒÙÇÁÅÔ!..
— îÅÔÕÛËÉ, — ÓËÁÚÁÌ ÏÎ ÓÁÍ ÓÅÂÅ. — âÅÇÁÊ ÔÕÔ ÚÁ ÎÅÊ, ÇÏÎÑÊÓÑ…
úÁ×ÅÄÅÔ ÅÝÅ, ÎÁÚÁÄ ÎÅ ×ÅÒÎÅÛØÓÑ. ðÕÓÔØ ÓÁÍÁ ÂÅÇÁÅÔ, Á Ñ — ÄÏÍÏÊ.
é ÎÁ ÂÅÇÕ ÐÏ×ÏÒÁÞÉ×ÁÔØ ÎÁÞÁÌ.
÷ÉÄÉÔ, ÔÅÎØ Ó×ÏÊ ÂÅÇ ÚÁÍÅÄÌÉÌÁ É ÐÏÓÔÅÐÅÎÎÏ ÚÁ ÎÉÍ ÐÏÔÑÎÕÌÁÓØ.
èÏÔÅÌ èÏÍÁ ÐÏÄÎÁÖÁÔØ, ÄÁ ÓÉÌ ÎÅÔ. óÅÌ.
é ÔÅÎØ ÐÏÚÁÄÉ ÓÅÌÁ. åÊ, ×ÉÄÎÏ, ÔÏÖÅ ÎÅ ÓÌÁÄËÏ. õÓÔÁÌÁ. âÏËÁ ÔÁË É
ÈÏÄÑÔ.
ïÔÄÙÛÁÌÓÑ ÎÅÍÎÏÇÏ èÏÍÁ. ÷ÓÔÁÌ.
ðÏÔÉÈÏÎØËÕ ÄÏÍÏÊ ÚÁÛÁÇÁÌ. á ÓÁÍ ÏÇÌÑÄÙ×ÁÅÔÓÑ.
ôÅÎØ ÚÁ ÎÉÍ ÐÏÓÌÕÛÎÏ ÐÌÅÔÅÔÓÑ.
äÌÉÎÎÁÑ. ôÏÝÁÑ. ðÏÈÕÄÅÌÁ. óÐÏÔÙËÁÅÔÓÑ…
— ôÏ-ÔÏ ÖÅ! — ËÒÉËÎÕÌ ÅÊ èÏÍÁ. — þÔÏ, ÎÅ ×ÉÄÎÏ ÔÅÂÅ ÎÉÞÅÇÏ? úÁÓÌÏÎÉÌ
ÄÏÒÏÇÕ? á ËÁËÏ×Ï ÍÎÅ ÂÙÌÏ ÚÁ ÔÏÂÏÊ ÇÏÎÑÔØÓÑ É ×ÓÅ ×ÒÅÍÑ ÐÏÄ ÎÏÇÉ ÓÍÏÔÒÅÔØ?!
ðÏÐÒÏÂÕÊ ÔÅÐÅÒØ ÄÏÇÏÎÉ!
é ÐÏÍÞÁÌÓÑ.
âÏÌØÛÅ ÏÎ Ó ÎÅÊ ÇÏ×ÏÒÉÔØ ÎÅ ÓÔÁÌ. äÙÈÁÎØÅ ÂÅÒÅÇ. é ÎÁÚÁÄ ÐÏÒÅÖÅ
ÏÇÌÑÄÙ×ÁÌÓÑ. äÒÁÇÏÃÅÎÎÙÅ ÓÅËÕÎÄÙ ÔÅÒÑÔØ? ëÁË ÖÅ!..
îÅ ÓÍÏÇÌÁ ÅÇÏ ÔÅÎØ ÄÏÇÎÁÔØ, ËÁË ÎÉ ÓÔÁÒÁÌÁÓØ. á ÔÕÔ ÅÝÅ ìÕÎÁ ÚÁ ÔÕÞÕ
ÓËÒÙÌÁÓØ. ðÒÉÂÅÖÁÌ èÏÍÁ Ë ÎÏÒÅ, ÏÇÌÑÎÕÌÓÑ. ôÅÎÉ ÎÅÔ. ïÔÓÔÁÌÁ ÇÄÅ-ÔÏ.
— áÇÁ! — ×ÓËÒÉÞÁÌ èÏÍÁ. — îÁÛÁ ×ÚÑÌÁ! á ÐÏÔÏÍ ÚÁÂÅÓÐÏËÏÉÌÓÑ, ÓÔÁÌ
«ÁÕ» ËÒÉÞÁÔØ. îÅ ÏÔÚÙ×ÁÅÔÓÑ. óÏ×ÓÅÍ ÐÏÔÅÒÑÌÁÓØ. ðÏÛÅÌ èÏÍÁ óÕÓÌÉËÁ ÂÕÄÉÔØ,
ÞÔÏ ×ÍÅÓÔÅ ÔÅÎØ ÐÏÉÓËÁÔØ.
óÕÓÌÉË, ËÏÎÅÞÎÏ, ÓÐÁÌ! é Ó×ÉÓÔÅÌ ÎÏÓÏÍ ×Ï ÓÎÅ.
— ÷ÓÔÁ×ÁÊ, ÌÅÖÅÂÏËÁ!
— á?.. þÅÇÏ? — ×ÓËÏÞÉÌ óÕÓÌÉË.
ôÏÌØËÏ ÈÏÔÅÌ èÏÍÁ ÅÍÕ ÏÂÏ ×ÓÅÍ ÒÁÓÓËÁÚÁÔØ, ÓÎÏ×Á ìÕÎÁ ÐÏÑ×ÉÌÁÓØ, × ÎÏÒÕ
ÚÁÇÌÑÎÕÌÁ.
é ÔÅÎØ Ë ÎÏÇÁÍ èÏÍÙ ÐÒÉÓÔÒÏÉÌÁÓØ.
ôÕÔ ÔÏÌØËÏ ÄÏÇÁÄÁÌÓÑ ÏÎ: ÏÔÓÔÁÌÁ ÔÅÎØ, ÐÏÔÏÍ ÔÅÍÎÏ ÓÔÁÌÏ, ×ÏÔ É ÓÐÕÔÁÌÁ
ÏÎÁ ÅÇÏ ÎÏÒÕ Ó ÎÏÒÏÊ óÕÓÌÉËÁ.
— ôÁË É ÈÏÄÉ ÓÚÁÄÉ, — ÐÒÉÇÒÏÚÉÌ ÅÊ èÏÍÁ. — âÕÄÅÛØ ÚÎÁÔØ!
á ÔÁË — ×ÚÑÌ É ÎÁÛÅÌ.
÷ÏÚÌÅ ÜÔÏÇÏ ÏÍÕÔÁ, ÇÄÅ ÏÎÉ Ó ÌÕÞÛÉÍ ÄÒÕÇÏÍ óÕÓÌÉËÏÍ ÒÙÂÕ ÌÏ×ÉÌÉ.
ëÌÅÔËÁ Õ ÂÅÒÅÇÁ ÉÚ ×ÏÄÙ ÔÏÒÞÁÌÁ. ÷ÏÚÍÏÖÎÏ, ÅÅ ÔÅÞÅÎÉÅÍ ÐÒÉÎÅÓÌÏ.
÷ÏÚÍÏÖÎÏ, ÏÎÁ ÇÄÅ-ÔÏ Ó ×ÏÚÁ ÕÐÁÌÁ.
÷ÙÔÁÝÉÌ ÅÅ èÏÍÁ.
ïÔÌÉÞÎÁÑ ËÌÅÔËÁ. ÷ ÎÅÊ ÎÅ ÉÎÁÞÅ ïÒÌÁ ÄÅÒÖÁÌÉ. âÏÌØÛÁÑ, ÐÒÏÓÔÏÒÎÁÑ. ä×Á
ÛÁÇÁ ×ÌÅ×Ï, Ä×Á — ×ÐÒÁ×Ï. ó Ä×ÅÒÃÅÊ.
÷ÌÅÚ × ÎÅÅ èÏÍÁ, Ä×ÅÒÃÕ ÚÁËÒÙÌ. úÁÍÅÞÁÔÅÌØÎÏ! öÉ×É ÓËÏÌØËÏ ×ÌÅÚÅÔ.
é ÎÉËÏÇÏ ÂÏÑÔØÓÑ ÎÅ ÎÁÄÏ. îÉ ëÏÒÛÕÎÁ, ÎÉ ìÉÓÙ, ÎÉ ÷ÏÌËÁ, ÅÓÌÉ ÏÎ ×ÄÒÕÇ
ÏÂßÑ×ÉÔÓÑ.
ðÒÏÓÕÎÕÌ èÏÍÁ ÎÏÇÉ ÓË×ÏÚØ ÐÒÕÔØÑ, ÐÒÉÐÏÄÎÑÌ ÎÅÍÎÏÇÏ ËÌÅÔËÕ É ÐÏÛÅÌ.
çÕÌÑÅÔ.
÷ ÒÏÝÕ ÚÁÛÅÌ, ÎÁÒÑÄÏÍ Ó×ÏÉÍ ÐÏÈ×ÁÓÔÁÔØÓÑ.
ìÉÓÁ ÅÇÏ ËÁË Õ×ÉÄÅÌÁ — Ó ÎÅÊ ÐÒÉÐÁÄÏË ÓÌÕÞÉÌÓÑ.
óÔÁÒÉÎÁ ?Ö ÂÏÌØÛÏÊ ÚÁ×ÉÓÔØÀ ÐÏÚÁ×ÉÄÏ×ÁÌ. åÝÅ ÂÙ, ÌÕÞÛÅ ×ÓÑËÉÈ ÉÇÏÌÏË
ÚÁÝÉÔÁ!
ðÔÉÃÙ ÏÔÏ×ÓÀÄÕ ÐÏÎÁÌÅÔÅÌÉ, Ú×ÅÒØËÉ ÐÏÎÁÂÅÖÁÌÉ! ïÈ ÄÁ ÁÈ! áÈÉ, ÏÈÉ!
ûÍÙÇ, ÛÍÙÇ, ÛÍÙÇ! é ×ÚÄÏÈÉ, ×ÚÄÏÈÉ!
— üÔÏ ÞÔÏ! — ÇÏÒÄÉÌÓÑ èÏÍÁ. — ñ ÅÝÅ × ÒÁÚÎÙÅ Ã×ÅÔÁ ÅÅ ÐÏËÒÁÛÕ.
— ÷ÅÚÅÔ ÖÅ! — ÐÒÏÛÅÐÔÁÌ úÁÑÃ-ÔÏÌÓÔÕÎ.
ïÞÅÎØ èÏÍÅ ÜÔÁ ËÌÅÔËÁ ÐÏÌÀÂÉÌÁÓØ.
ïÎ ÄÁÖÅ Ó×ÏÀ ÎÏÒÕ ÔÁË ÐÒÉÓÐÏÓÏÂÉÌ, ÞÔÏ ×ÍÅÓÔÅ Ó ËÌÅÔËÏÊ ÔÕÄÁ ÚÁÌÅÚÁÌ É
ÓÐÁÔØ ÌÏÖÉÌÓÑ. á ÎÁ ÎÏÞØ Ä×ÅÒÃÕ ÚÁËÒÙ×ÁÌ. îÉËÏÍÕ ÎÅ ×ÏÊÔÉ!
á ÕÔÒÏÍ É ÉÚ ÎÏÒÙ ×ÙÈÏÄÉÌ ×ÍÅÓÔÅ Ó ËÌÅÔËÏÊ.
óÌÁ×Á Ï ÎÅÍ ÐÏ ×ÓÅÍ ÏËÒÅÓÔÎÏÓÔÑÍ ËÁÔÉÌÁÓØ!
÷ÉÄÁÎÎÏÅ ÌÉ ÜÔÏ ÄÅÌÏ! ëÁËÏÊ-ÔÏ ÈÏÍÑË, Á ËÕÄÁ ÈÏÞÅÔ ÈÏÄÉÔ, ÞÔÏ ÈÏÞÅÔ
ÄÅÌÁÅÔ, É ÎÉÞÅÇÏ Ó ÎÉÍ ÓÄÅÌÁÔØ ÎÅÌØÚÑ.
äÏ ÔÏÇÏ ÏÓÍÅÌÅÌ, ×ÓÀÄÕ Ó×ÏÊ ÎÏÓ ÓÕÅÔ, ×ÍÅÛÉ×ÁÅÔÓÑ. ìÉÓÕ ÐÒÑÍÏ × ÇÌÁÚÁ
ÓÌÅÐÏÊ ÏÂÏÚ×ÁÌ — ÎÉËÁËÏÇÏ ÓÌÁÄÕ!..
óÏ×Ù ÏÞËÁÓÔÙÅ É ÆÉÌÉÎÙ ÌÕÐÏÇÌÁÚÙÅ ÓÔÁÑÍÉ ÐÏ ÎÏÞÁÍ ÓÌÅÔÁÌÉÓØ.
óÑÄÕÔ ×ÏËÒÕÇ ÎÏÒÙ É ÇÌÁÚÁÍÉ ÈÌÏÐÁÀÔ. ÷ÉÄÉÔ ÏËÏ, ÄÁ ËÌÀ× ÎÅÊÍÅÔ.
óÏÂÒÁÌÉÓØ ÏÎÉ ÒÁÚ ÎÁ ÓÏ×ÅÔ.
þÔÏ Ö ÜÔÏ ÔÁËÏÅ?! éÛØ ×ÚÄÕÍÁÌ! þÔÏ, ÅÓÌÉ ×ÓÅ ÈÏÍÑËÉ, ÓÕÓÌÉËÉ, ÚÁÊÃÙ,
ÐÔÁÈÉ É ÍÙÛÉ ÍÁÌÙÅ ÎÁÞÎÕÔ ËÌÅÔËÉ ÎÏÓÉÔØ! ëÏÎÅà ÔÏÇÄÁ. èÏÔØ × ×ÏÄÕ.
óÔÁÌÉ ÓÏ×Ù É ÆÉÌÉÎÙ èÏÍÕ ÕÇÏ×ÁÒÉ×ÁÔØ ËÌÅÔËÕ ÐÒÏÄÁÔØ.
á ÏÎ ÎÉ × ËÁËÕÀ!
— ïÎÁ ÍÎÅ, — ÇÏ×ÏÒÉÔ, — ÄÏÒÏÖÅ ÖÉÚÎÉ. öÉÚÎØ ÎÙÎÞÅ ÄÏÒÏÇÁ. ïÞÅÎØ.
á ËÁËÏÊ-ÔÏ ÞÕÖÏÊ æÉÌÉÎ, ÎÅ ÉÚ ÒÏÝÉ, ËÒÉË ÐÏÄÎÑÌ:
— üÔÏ ÍÏÑ ËÌÅÔËÁ! ñ × ÎÅÊ × ÔÅÐÌÅ ÓÉÄÅÌ! íÅÎÑ ÔÒÉ ÒÁÚÁ × ÄÅÎØ ËÏÒÍÉÌÉ!
ïÎÁ Ó ×ÏÚÁ ÕÐÁÌÁ, Ä×ÅÒÃÁ ÏÔËÒÙÌÁÓØ, Á Ñ, ÇÌÕÐÙÊ, É ×ÙÌÅÔÅÌ!
— ôÁË ÔÅÂÅ É ÎÁÄÏ, — ÚÁÍÅÔÉÌ èÏÍÁ, — ÎÅ ×ÙÌÅÔÁÊ ÒÁÎØÛÅ ×ÒÅÍÅÎÉ.
öÉÌ ÂÙ ÓÅÂÅ èÏÍÁ ÐÒÉÐÅ×ÁÀÞÉ × ËÌÅÔËÅ ×ÓÀ ÖÉÚÎØ, ÄÁ ÒÅÂÑÔÁ ÏÔÎÑÌÉ.
ïÎÉ ÅÝÅ ÍÁÌÅÎØËÉÅ, ÏÎÉ ÎÅ ÐÏÎÉÍÁÌÉ, ÞÔÏ èÏÍÅ ËÌÅÔËÁ ÏÊ ËÁË ÎÕÖÎÁ.
ûÅÌ ÏÎ ÏÄÎÁÖÄÙ ÞÅÒÅÚ ÐÏÌÅ, ÓÌÙÛÉÔ ËÒÉË:
— ëÌÅÔËÁ ÉÄÅÔ! çÄÅ? çÄÅ?.. ÷ÏÎ-×ÏÎ! óÁÍÁ ÉÄÅÔ, ÎÁ ÎÏÇÁÈ!
ïÇÌÑÎÕÌÓÑ èÏÍÁ, ÍÁÌØÞÉÛËÉ Ë ÎÅÍÕ ÂÅÇÕÔ.
ïÎ — ÏÔ ÎÉÈ. îÏ Ó ËÌÅÔËÏÊ ÐÏÂÅÇÁÊ, ÔÑÖÅÌÏ ×ÓÅ ÖÅ.
á ÍÁÌØÞÉÛËÉ ×ÓÅ ÂÌÉÖÅ. ïÔËÒÙÌ èÏÍÁ Ä×ÅÒÃÕ É ÄÁÌ
ÄÅÒÕ.
ôÁË èÏÍÁ ËÌÅÔËÉ ÌÉÛÉÌÓÑ. á ÎÏ×ÕÀ, ËÁË ÎÉ ÉÓËÁÌ, ÎÅ ÎÁÈÏÄÉÌ. ôÁËÏÅ ÎÅ
ÞÁÓÔÏ ÓÌÕÞÁÅÔÓÑ.
— õÖ ÅÓÌÉ ÔÅÂÅ ÔÁË ÐÏ×ÅÚÌÏ Ó ËÌÅÔËÏÊ, — ÓËÁÚÁÌ ÅÍÕ ÌÕÞÛÉÊ ÄÒÕÇ
óÕÓÌÉË, — ÓÉÄÅÌ ÂÙ × ÎÏÒÅ É ÎÅ ×ÙÓÏ×Ù×ÁÌÓÑ. óÁÍ ×ÉÎÏ×ÁÔ!
ïÄÎÁÖÄÙ ÐÏÄ ×ÅÞÅÒ èÏÍÅ ×ÄÒÕÇ ÓÔÁÌÏ ÏÞÅÎØ ÇÒÕÓÔÎÏ.
åÍÕ ÓÔÁÌÏ ÏÞÅÎØ ÖÁÌØ ÓÅÂÑ ÐÏÞÅÍÕ-ÔÏ. ôÁË ÖÁÌØ, ÈÏÔØ ÐÌÁÞØ.
âÙ×ÁÅÔ, ÐÒÁ×ÄÁ?..
÷ÙÛÅÌ èÏÍÁ ÉÚ ÎÏÒÙ É ÐÏÛÅÌ ËÕÄÁ-ÔÏ. éÄÅÔ èÏÍÁ, ÎÅ ÒÁÚÂÉÒÁÑ ÄÏÒÏÇÉ.
÷ÓÔÒÅÔÉÌÓÑ × ÐÏÌÅ ÌÕÞÛÉÊ ÄÒÕÇ óÕÓÌÉË.
— ôÙ ËÕÄÁ, èÏÍÁ?
— ëÕÄÁ-ÔÏ, — ÏÔ×ÅÔÉÌ èÏÍÁ. é ÐÏÛÅÌ ÄÁÌØÛÅ.
— üÔÏ ÄÁÌÅËÏ, ÎÁ×ÅÒÎÏÅ, — ÚÁÂÅÓÐÏËÏÉÌÓÑ óÕÓÌÉË. — óÔÅÍÎÅÅÔ ÓËÏÒÏ. îÅ
ÈÏÄÉ. îÅ ÐÏÓÌÕÛÁÌÓÑ ÅÇÏ èÏÍÁ. ÷ÓÔÒÅÔÉÌÓÑ × ÒÏÝÅ úÁÑÃ-ÔÏÌÓÔÕÎ.
— ôÙ ËÕÄÁ? — ÓÐÒÏÓÉÌ. — ëÕÄÁ ÇÌÁÚÁ ÇÌÑÄÑÔ?
— îÅÔ, — ÏÔ×ÅÔÉÌ èÏÍÁ. — ðÒÏÓÔÏ ËÕÄÁ-ÔÏ.
— îÁ ÎÏÞØ ÇÌÑÄÑ? — ÎÅÏÄÏÂÒÉÔÅÌØÎÏ ÓËÁÚÁÌ úÁÑÃ. — ÷ÅÒÎÉÓØ ÄÏÍÏÊ.
õÔÒÏÍ ÐÏÊÄÅÛØ. îÏ èÏÍÁ É ÅÇÏ ÎÅ ÐÏÓÌÕÛÁÌÓÑ. ÷ÓÔÒÅÔÉÌÓÑ ×ÏÚÌÅ ÒÕÞØÑ ÓÔÁÒÉÎÁ
?Ö.
— èÏÍÁ, ÔÙ ËÕÄÁ? — ×ÓÔÒÅ×ÏÖÉÌÓÑ ÏÎ.
— ëÕÄÁ-ÔÏ, — ÏÔ×ÅÔÉÌ èÏÍÁ.
— á ÔÙ ÈÏÒÏÛÏ ÚÎÁÅÛØ ÄÏÒÏÇÕ? — ÉÓÐÕÇÁÌÓÑ ÚÁ èÏÍÕ ÓÔÁÒÉÎÁ ?Ö.
— óÏ×ÓÅÍ ÎÅ ÚÎÁÀ, — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ.
— á ËÕÄÁ Ö ÔÙ ÉÄÅÛØ? îÏÞØ ÎÁ ÎÏÓÕ. ÷ÅÒÎÉÓØ!
— òÅÛÉÌ ÐÏÊÔÉ ËÕÄÁ-ÔÏ, ÉÄÕ!
ëÔÏ ÅÇÏ ÔÏÌØËÏ ÎÅ ÏÓÔÁÎÁ×ÌÉ×ÁÌ, ËÔÏ ÅÍÕ ÔÏÌØËÏ ÎÅ ÓÏÞÕ×ÓÔ×Ï×ÁÌ, ËÔÏ ÅÍÕ
ÔÏÌØËÏ ÄÏÂÒÁ ÎÅ ÖÅÌÁÌ! é ÝÅÇÏÌØ úÉÍÏÒÏÄÏË, É ÄÏËÔÏÒ äÑÔÅÌ, É âÁÒÓÕË
ÏÚÁÂÏÞÅÎÎÙÊ. é ÄÁÖÅ ÐÏÄÓÌÅÐÏ×ÁÔÁÑ ÓÔÁÒÕÈÁ ìÉÓÁ. ïÎÁ ÏÇÏÒÞÁÌÁÓØ, ÞÔÏ ÉÚ ÉÈ
ÍÅÓÔ ÔÁËÏÊ ÖÉÒÎÙÊ ÈÏÍÑË ËÕÄÁ-ÔÏ ÕÈÏÄÉÔ.
ëÕÌÉË ÅÇÏ ÐÏ ÐÕÔÉ Ë ÓÅÂÅ ÚÁÚÙ×ÁÌ, Ó×ÏÅ ÂÏÌÏÔÏ È×ÁÌÉÌ:
— ôÁÍ ÄÁÌØÛÅ ÎÅÔ ÎÉÞÅÇÏ!
á èÏÍÁ ÛÁÇÁÌ É ÛÁÇÁÌ ÎÁÐÒÑÍÉË ËÕÄÁ-ÔÏ.
íÏÖÅÔ, × ÌÅÓÁ ÄÒÅÍÕÞÉÅ, ÂÅÓËÒÁÊÎÉÅ. íÏÖÅÔ, ÄÁÌÅËÏ, × ÄÁÌÅËÕÀ ÄÁÌØ.
íÏÖÅÔ, ÅÝÅ ËÕÄÁ-ÔÏ.
ôÅÍÎÅÔØ ÓÔÁÌÏ…
ûÅÌ èÏÍÁ ÍÉÍÏ ÓÁÒÁÑ ÎÁ ËÒÁÀ ÄÅÒÅ×ÎÉ. ëÕÒÉÃÁ-ÈÏÈÌÁÔËÁ ÅÇÏ Õ×ÉÄÁÌÁ.
— ëÕÄÁ, ËÕÄÁ, ËÕÄÁ, ËÕÄÁ? — ÚÁÇÏÌÏÓÉÌÁ ÏÎÁ.
ïÓÔÁÎÏ×ÉÌÓÑ èÏÍÁ, ÓÏÍÎÅ×ÁÔØÓÑ ÓÔÁÌ.
«á ÍÏÖÅÔ, ÍÎÅ É ÐÒÁ×ÄÁ ÄÏÍÏÊ ×ÅÒÎÕÔØÓÑ? — ÐÏÄÕÍÁÌ. — îÉËÔÏ ÎÅ
ÓÏ×ÅÔÕÅÔ ËÕÄÁ-ÔÏ ÉÄÔÉ. þÔÏ Ñ, ÕÍÎÅÅ ×ÓÅÈ! õÔÒÅÞËÏÍ ×ÙÊÄÕ É ÎÁ×ÅÒÓÔÁÀ, Á?»
— éÄÔÉ ÉÌÉ ÎÅ ÉÄÔÉ? — ËÒÉËÎÕÌ èÏÍÁ × ÔÅÍÎÏÔÕ. ó ÌÕÇÁ Õ ÒÅËÉ ëÏÒÏÓÔÅÌØ
ÏÔËÌÉËÎÕÌÓÑ:
— óÐÁÔØ ÐÏÒÁ, ÓÐÁÔØ ÐÏÒÁ! é ÐÏ×ÅÒÎÕÌ èÏÍÁ ÏÂÒÁÔÎÏ. ÷ÅÒÎÕÌÓÑ × Ó×ÏÀ
ÎÏÒÕ É ÓÐÁÔØ ÌÅÇ. á ÕÔÒÏÍ ÎÉËÕÄÁ ÎÅ ÐÏÛÅÌ.
ëÁË-ÔÏ èÏÍÁ ìÉÓÅ «ÚÄÒÁ×ÓÔ×ÕÊÔÅ» ÎÅ ÓËÁÚÁÌ.
— îÅÈÏÒÏÛÏ, — ÚÁÍÅÔÉÌ ÌÕÞÛÉÊ ÄÒÕÇ óÕÓÌÉË.
— á ÚÁÞÅÍ Ñ ÅÊ ÂÕÄÕ «ÚÄÒÁ×ÓÔ×ÕÊÔÅ» ÇÏ×ÏÒÉÔØ!
— ÷ÓÅ ÔÁË ÇÏ×ÏÒÑÔ, — ÕÂÅÖÄÁÌ ÅÇÏ óÕÓÌÉË.
— îÕ, Á ÅÓÌÉ ÏÎÁ ÍÎÅ ÎÅ ÎÒÁ×ÉÔÓÑ? — ÎÅ ÓÄÁ×ÁÌÓÑ èÏÍÁ.
— ÷ÓÅ ÒÁ×ÎÏ. ôÁË ÕÖ ÐÒÉÎÑÔÏ. îÒÁ×ÉÔÓÑ ÎÅ ÎÒÁ×ÉÔÓÑ, Á «ÚÄÒÁ×ÓÔ×ÕÊÔÅ»
ìÉÓÅ ÓËÁÖÉ.
— é æÉÌÉÎÕ?
— é æÉÌÉÎÕ.
— é ÷ÏÌËÕ, ÅÓÌÉ ÏÂßÑ×ÉÔÓÑ?
— á ÷ÏÌËÕ ÔÅÍ ÂÏÌÅÅ. îÁËÏÎÅÃ-ÔÏ ÔÙ ÐÏÎÑÌ, — ÏÂÒÁÄÏ×ÁÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— îÅÔ, Ñ ÎÅ ÐÏÎÑÌ, — ÕÐÒÑÍÏ ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ. — ñ ÉÍ, ÚÎÁÞÉÔ,
«ÚÄÒÁ×ÓÔ×ÕÊÔÅ», Á ÏÎÉ ÓÅÂÅ ÚÄÒÁ×ÓÔ×Ï×ÁÔØ ÂÕÄÕÔ?
— îÕ ÄÁ, — ËÉ×ÎÕÌ óÕÓÌÉË. — õ ÎÉÈ ÚÄÏÒÏ×ØÑ ÐÒÉÂÁ×ÉÔÓÑ, ÄÏÌØÛÅ
ÐÒÏÖÉ×ÕÔ.
— á Ñ ÎÅ ÈÏÞÕ! — ËÒÉËÎÕÌ èÏÍÁ. — þÅÍ ÏÎÉ ÄÏÌØÛÅ ÖÉÔØ ÂÕÄÕÔ, ÔÅÍ Ñ
ÐÒÏÔÑÎÕ ÍÅÎØÛÅ. óÃÁÐÁÀÔ — É ÐÒÉ×ÅÔ! é ÔÅÂÑ ÚÁÐÒÏÓÔÏ ÍÏÇÕÔ.
— ôÙ ÔÁË ÓÞÉÔÁÅÛØ? — ÚÁÂÅÓÐÏËÏÉÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— ëÏÎÅÞÎÏ. ÷ÏÎ ÐÔÉÃÙ-ÓÔÅÒ×ÑÔÎÉËÉ, Ñ ÓÌÙÛÁÌ, ÐÏ ÔÒÉÓÔÁ ÌÅÔ ÖÉ×ÕÔ. á
ÐÏÞÅÍÕ? éÍ ×ÓÅ «ÚÄÒÁ×ÓÔ×ÕÊÔÅ» ÇÏ×ÏÒÑÔ!
— úÍÅÉ ÔÏÖÅ ÄÏÌÇÏ ÖÉ×ÕÔ, — ÚÁÄÕÍÁÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— ÷ÏÔ ×ÉÄÉÛØ? ëÔÏ ÐÒÁ×?
é ÐÏÒÅÛÉÌÉ ÏÎÉ ÎÅ ÚÄÏÒÏ×ÁÔØÓÑ Ó ËÏ×ÁÒÎÏÊ ìÉÓÏÊ, Ó æÉÌÉÎÏÍ-ÐÏÌÕÎÏÞÎÉËÏÍ,
Ó ÏÞËÁÓÔÏÊ óÏ×ÏÊ, Ó È×ÏÓÔÁÔÏÊ çÁÄÀËÏÊ. á Ó ÷ÏÌËÏÍ — ÔÅÍ ÂÏÌÅÅ, ÅÓÌÉ ÏÎ
×ÄÒÕÇ ÏÂßÑ×ÉÔÓÑ!..
ôÒÕÄÎÏ ÓÔÁÌÏ ÖÉÔØ èÏÍÅ É óÕÓÌÉËÕ.
èÉÝÎÉËÉ ÉÍ ÐÒÏÈÏÄÕ ÎÅ ÄÁ×ÁÌÉ, ÏÂÉÄÅÌÉÓØ. þÕÔØ ËÕÄÁ ×ÙÊÄÅÛØ, ÇÏÎÑÔØ
ÎÁÞÉÎÁÀÔ. äÁÖÅ ËÏÇÄÁ ÓÙÔÙÅ.
þÕÄÏÍ èÏÍÁ É óÕÓÌÉË ÏÔ ËÏÇÔÅÊ É ÚÕÂÏ× ÓÐÁÓÁÌÉÓØ.
— þÔÏ ÖÅ ÄÅÌÁÔØ? — ÚÁÐÌÁËÁÌ óÕÓÌÉË.
— îÅ ÚÎÁÀ, — ÚÁÐÌÁËÁÌ èÏÍÁ. ðÌÁÞÕÔ ÏÎÉ, ÄÒÕÇ Õ ÄÒÕÇÁ ÓÌÅÚÙ ×ÙÔÉÒÁÀÔ.
äÕÍÁÌÉ ÏÎÉ, ÄÕÍÁÌÉ… îÉÞÅÇÏ ÎÅ ÎÁÄÕÍÁÌÉ. ðÏÛÌÉ Õ ÄÏËÔÏÒÁ äÑÔÌÁ ÓÏ×ÅÔÁ
ÐÒÏÓÉÔØ. äÑÔÅÌ ÎÁ ÄÅÒÅ×Å ÓÉÄÅÌ, ÄÅÒÅ×Ï ÏÔ ËÏÒÏÅÄÏ× É ÖÕÞËÏ×-ÔÏÞÉÌØÝÉËÏ×
ÌÅÞÉÌ.
— úÄÒÁ×ÓÔ×ÕÊÔÅ, — ÐÏËÌÏÎÉÌÉÓØ ÅÍÕ. — ðÏÍÏÇÉ ÎÁÍ.
— ðÒÉ×ÅÔ, — ÂÕÒËÎÕÌ ÏÎ.
ðÅÒÅÇÌÑÎÕÌÉÓØ èÏÍÁ É óÕÓÌÉË. òÁÓÃÅÌÏ×ÁÌÉÓØ ÎÁ ÒÁÄÏÓÔÑÈ. é ÄÏÍÏÊ
ÐÏÔÏÐÁÌÉ.
— á ÞÅÍ ÐÏÍÏÞØ-ÔÏ? — ËÒÉËÎÕÌ ÕÄÉ×ÌÅÎÎÙÊ äÑÔÅÌ. îÏ ÏÎÉ ÅÇÏ ÕÖÅ ÎÅ
ÓÌÙÛÁÌÉ, ÄÁÌÅËÏ ÏÔÏÛÌÉ.
— ó ÐÏÌÕÓÌÏ×Á ÎÁÓ ÐÏÎÑÌ! — ×ÏÓÈÉÝÁÌÓÑ èÏÍÁ. — íÕÄÒÙÊ ÏÎ, äÑÔÅÌ.
— ó ÐÒÉ×ÅÔÏÍ, — ÓÏÇÌÁÓÉÌÓÑ óÕÓÌÉË. é ÓÔÁÌ èÏÍÁ Ó ÌÕÞÛÉÍ ÄÒÕÇÏÍ
óÕÓÌÉËÏÍ ×ÓÅÍ ÈÉÝÎÉËÁÍ ÐÒÉ ×ÓÔÒÅÞÅ «ÐÒÉ×ÅÔ» ÇÏ×ÏÒÉÔØ.
é ÔÅ ÉÈ ÇÏÎÑÔØ ÐÅÒÅÓÔÁÌÉ. îÕ, ËÏÎÅÞÎÏ, ËÏÇÄÁ ÓÙÔÙÍÉ ÂÙÌÉ.
á ×ÓËÏÒÅ × âÌÉÖÎÅÊ ÒÏÝÅ ÎÉ Ó ÔÏÇÏ ÎÉ Ó ÓÅÇÏ ÚÌÀÝÉÊ æÉÌÉÎ ÓËÏÎÞÁÌÓÑ. ÷ÓÅ
ÓÞÉÔÁÌÉ, ÏÔ ÓÔÁÒÏÓÔÉ.
îÏ èÏÍÁ-ÔÏ Ó óÕÓÌÉËÏÍ ÚÎÁÌÉ, ÏÔ ÞÅÇÏ.
— üÔÏ ÔÏÌØËÏ ÎÁÞÁÌÏ, — ÌÉËÏ×ÁÌ èÏÍÁ, — ÐÏÖÉ×ÅÍ ÐÏÄÏÌØÛÅ, ÅÝÅ ÎÅ ÔÏ
Õ×ÉÄÉÍ!
ìÀÂÉÌ èÏÍÁ ÓÔÒÁÛÎÙÅ ÉÓÔÏÒÉÉ. öÉÚÎØ ÕÖ ÏÞÅÎØ ÓÔÒÁÛÎÁ ×ÏËÒÕÇ. ûÁËÁÌÙ ÔÁÍ,
ÈÏÔØ ÉÈ ÐÏËÁ ÎÅÔ. æÉÌÉÎÙ. ñÓÔÒÅÂÙ ÔÏÖÅ ÎÅ ÄÒÅÍÌÀÔ. ëÏÇÔÉ ÔÏÞÁÔ…
ïÈ, ËÁË ÌÀÂÉÌ èÏÍÁ ÓÔÒÁÛÎÙÅ ÉÓÔÏÒÉÉ! äÏ ÕÖÁÓÁ — Õ ÔÅÈ, ËÔÏ ÅÇÏ
ÓÌÕÛÁÅÔ.
åÓÌÉ ÓÁÍ ÒÁÓÓËÁÚÙ×ÁÅÛØ, ÎÅ ÔÁË ÓÔÒÁÛÎÏ. ïÓÏÂÅÎÎÏ, ÅÓÌÉ ÔÙ ÄÏÍÁ. ÷
ÂÅÚÏÐÁÓÎÏÓÔÉ.
ïÞÅÎØ ÌÀÂÉÌ èÏÍÁ Ï ÓÔÒÁÛÎÏÍ ÒÁÓÓËÁÚÙ×ÁÔØ. ëÏÇÄÁ ÄÏÍÁ ÂÙÌ.
÷ ÒÏÝÅ ÐÏÐÒÏÂÕÊ ÒÁÓÓËÁÖÉ! éÌÉ × ÐÏÌÅ!
÷ÓÅ ×ÏËÒÕÇ ÕÛÁÓÔÙÅ, ÓÌÙÛÁÔ ÈÏÒÏÛÏ.
òÁÓÓËÁÚÙ×ÁÅÛØ ×ÏÔ Ï ìÉÓÅ, Á ÎÁÄ ÔÏÂÏÊ ÷ÏÒÏÎ ×ØÅÔÓÑ É ÐÏÅÔ ×ÅÓÅÌÕÀ
ÐÅÓÅÎËÕ — ×ÒÏÄÅ ÏÎ öÁ×ÏÒÏÎÏË.
á ÎÁ ÓÁÍÏÍ ÄÅÌÅ ÎÅ ÐÏÅÔ, Á ÐÏÄÓÌÕÛÉ×ÁÅÔ.
é ÅÓÌÉ ÞÔÏ ÓËÁÖÅÛØ ÐÌÏÈÏÅ ÐÒÏ ìÉÓÕ, ÷ÏÒÏÎ ÔÕÔ ÖÅ ìÉÓÅ ÏÂÏ ×ÓÅÍ
ÐÒÏËÁÒËÁÅÔ.
ìÉÓÁ ÅÍÕ ÚÁ ÜÔÏ — ËÏÓÔÏÞËÕ. úÁ ÔÒÕÄÙ. á èÏÍÅ ÔÅÐÅÒØ — ÈÏÄÉ É ÔÒÑÓÉÓØ.
óÃÁÐÁÅÔ!
á ÔÏÇÏ ìÉÓÁ ÎÅ ÐÏÎÉÍÁÅÔ: Ï ËÏÍ ÖÅ ÓÔÒÁÛÎÙÅ ÉÓÔÏÒÉÉ ÒÁÓÓËÁÚÙ×ÁÔØ, ËÁË ÎÅ
Ï ÈÉÝÎÉËÁÈ?
îÅ Ï ÚÁÊÃÁÈ ÖÅ, ÎÅ Ï ×ÏÒÏÂØÑÈ! ëÔÏ ÉÈ ÂÏÉÔÓÑ?! ðÏÔÏÍÕ-ÔÏ èÏÍÁ É
ÒÁÓÓËÁÚÙ×ÁÌ ÓÔÒÁÛÎÙÅ ÉÓÔÏÒÉÉ ÔÏÌØËÏ ÄÏÍÁ, × ÎÏÒÅ. äÁ É ÔÏ ÌÉÛØ óÕÓÌÉËÕ,
ÌÕÞÛÅÍÕ ÄÒÕÇÕ.
ïËÎÏ ÚÁÎÁ×ÅÓÉÔ, Ä×ÅÒØ ÎÁ ËÒÀÞÏË ÚÁËÒÏÅÔ É ÄÁ×ÁÊ ÒÁÓÓËÁÚÙ×ÁÔØ.
á ÓÁÍ ÏÚÉÒÁÅÔÓÑ, ÐÏÔÏÍÕ ÞÔÏ ÛËÕÒÏÊ Ó×ÏÅÊ ÒÉÓËÕÅÔ. ðÒÉÛÅÌ ÏÄÎÁÖÄÙ ÌÕÞÛÉÊ
ÄÒÕÇ óÕÓÌÉË Ë ÌÕÞÛÅÍÕ ÄÒÕÇÕ èÏÍÅ. ðÏÚÄÎÏ ×ÅÞÅÒÏÍ.
— òÁÓÓËÁÖÉ ÞÔÏ-ÎÉÂÕÄØ ÎÏ×ÅÎØËÏÅ, ÓÔÒÁÛÎÅÎØËÏÅ, — ÐÒÏÓÉÔ óÕÓÌÉË É
×ÏËÒÕÇ ×ÎÉÍÁÔÅÌØÎÏ ÏÇÌÑÄÙ×ÁÅÔÓÑ.
äÁÖÅ ÚÁÎÁ×ÅÓËÕ Ó ÏËÎÁ ÏÔÄÅÒÎÕÌ: ×ÄÒÕÇ ÔÁÍ ÚÁ ÏËÎÏÍ ÕÛÁÓÔÙÊ æÉÌÉÎ
ÐÒÉÔÁÉÌÓÑ É ÓÌÕÛÁÅÔ.
îÉËÏÇÏ…
— îÕ, ÎÁÞÉÎÁÀ, — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ. òÁÓÐÁÈÎÕÌ Ä×ÅÒØ É ×ÙÓËÏÞÉÌ ÎÁÒÕÖÕ.
÷ÄÒÕÇ ÔÁÍ ËÁËÁÑ-ÎÉÂÕÄØ íÙÛËÁ-ÎÏÒÕÛËÁ ÚÁÔÁÉÌÁÓØ: ÐÏÄÓÌÕÛÁÅÔ É Ë óÏ×Å
ÐÏÂÅÖÉÔ ÖÁÌÏ×ÁÔØÓÑ.
îÉËÏÇÏ…
úÁËÒÙÌ èÏÍÁ Ä×ÅÒØ ÎÁ ËÒÀÞÏË É ÎÁÞÁÌ:
— ôÅÍÎÏÊ-ÐÒÅÔÅÍÎÏÊ ÎÏÞØÀ…
— áÁ-ÁÁÁÁ! — ×ÓËÒÉÞÁÌ óÕÓÌÉË, ÂÒÏÓÉÌÓÑ ×ÏÎ ÉÚ ÎÏÒÙ, ×ÍÅÓÔÅ Ó Ä×ÅÒØÀ
×ÙÌÅÔÅÌ. ó ÐÅÔÅÌØ ÓÎÑÌ!
— ôÙ ÞÔÏ? — ÓÔÒÏÇÏ ËÒÉËÎÕÌ ÉÚ ÎÏÒÙ èÏÍÁ.
— óÔÒÁÛÎÏ, — ÏÔ×ÅÔÉÌ ÉÚ ÔÅÍÎÏÔÙ óÕÓÌÉË.
— ôÙ ÖÅ ÓÁÍ ÐÒÏÓÉÌ ÉÓÔÏÒÉÀ ÐÏÎÏ×ÅÊ! — ÐÒÉËÒÉËÎÕÌ èÏÍÁ. é ÄÏÂÁ×ÉÌ:
— ä×ÅÒØ ÍÏÀ ×ÅÒÎÉ. é ÓÎÏ×Á ÄÏÂÁ×ÉÌ:
— îÁ ÍÅÓÔÏ.
÷ÅÒÎÕÌÓÑ óÕÓÌÉË ÉÚ ÔÅÍÎÏÔÙ × ÏÓ×ÅÝÅÎÎÕÀ ÎÏÒÕ. ôÁÍ Õ èÏÍÙ ÐÏÄ ÐÏÔÏÌËÏÍ
ÎÁ ×ÅÒÅ×ÏÞËÅ, ÓÐÌÅÔÅÎÎÏÊ ÉÚ ÐÁÕÔÉÎÙ, Ó×ÅÔÌÑËÉ ×ÉÓÅÌÉ. ëÒÕÐÎÙÅ.
îÁ×ÅÓÉÌÉ èÏÍÁ É óÕÓÌÉË Ä×ÅÒØ ÎÁ ÐÅÔÌÉ. îÁ ÐÒÅÖÎÅÅ ÍÅÓÔÏ.
— îÕ, ÄÁ×ÁÊ ÓÎÏ×Á. îÁÞÉÎÁÊ, — ÖÁÌÏÂÎÏ ÐÏÐÒÏÓÉÌ óÕÓÌÉË. é ÓÅÌ ÐÏÂÌÉÖÅ
Ë Ä×ÅÒÉ.
— ôÅÍÎÏÊ-ÐÒÅÔÅÍÎÏÊ ÎÏÞØÀ… — ÓÎÏ×Á ÎÁÞÁÌ èÏÍÁ.
— áÁ-ÁÁÁÁ! — ÓÎÏ×Á ×ÓËÒÉÞÁÌ óÕÓÌÉË É ÏÐÑÔØ ×ÙÓËÏÞÉÌ ÉÚ ÎÏÒÙ ×ÍÅÓÔÅ Ó
Ä×ÅÒØÀ.
— íÏÖÅÔ, ÔÙ Ó ÕÍÁ ÓÏÛÅÌ? — ËÒÉËÎÕÌ ÒÁÓÓÅÒÖÅÎÎÙÊ èÏÍÁ.
— îÅ, Ñ ÎÅ ÓÏÛÅÌ, — ÖÁÌÏÂÎÏ ÏÔËÌÉËÎÕÌÓÑ óÕÓÌÉË. — óÔÒÁ-Á-ÛÎÏ… é
ÐÒÉÎÅÓ Ä×ÅÒØ. ïÐÑÔØ ÐÒÉÌÁÄÉÌÉ Ä×ÅÒØ ÎÁ ÍÅÓÔÏ. ïÐÑÔØ ÓÅÌÉ.
— á ÔÙ ÍÏÖÅÛØ ÎÅÍÎÏÖËÏ ÎÅ ÐÏÓÔÒÁÛÎÅÊ ÒÁÓÓËÁÚÙ×ÁÔØ? — ×ÚÍÏÌÉÌÓÑ
óÕÓÌÉË.
— ôÁË ÔÙ ÖÅ ÓÁÍ ÐÒÏÓÉÌ ÐÏÓÔÒÁÛÎÅÊ. îÏ×ÅÎØËÏÅ!
— ðÒÏÓÉÌ, — ÓÏÇÌÁÓÉÌÓÑ óÕÓÌÉË. — á ÔÙ ÎÅ ÐÕÇÁÊ.
— ìÁÄÎÏ, — ËÉ×ÎÕÌ èÏÍÁ É ÓÎÏ×Á ÎÁÞÁÌ: — ó×ÅÔÌÙÍ-ÐÒÅÓ×ÅÔÌÙÍ ÄÎÅÍ…
— äÒÕÇÏÅ ÄÅÌÏ, — ÏÂÒÁÄÏ×ÁÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— …ëÏÇÄÁ ÓÏÌÎÃÅ ÄÁ×ÎÙÍ-ÄÁ×ÎÏ ÓÅÌÏ… — ÐÒÏÄÏÌÖÉÌ èÏÍÁ.
— áÁ-ÁÁÁÁ! — ×ÓËÒÉÞÁÌ ÂÙÌÏ óÕÓÌÉË, ÂÒÏÓÉ×ÛÉÓØ ×ÏÎ.
îÏ èÏÍÁ ÅÇÏ ÏÓÔÁÎÏ×ÉÌ É ÌÁÐÏÊ ÒÏÔ ÅÍÕ ÚÁËÒÙÌ. ðÏÄÒÏÖÁÌ-ÐÏÄÒÏÖÁÌ óÕÓÌÉË
É ÕÓÐÏËÏÉÌÓÑ. á èÏÍÁ ÎÁ ×ÓÑËÉÊ ÓÌÕÞÁÊ Ä×ÅÒØ ÏÔËÒÙÌ, Á ÎÅ ÔÏ óÕÓÌÉË ÏÐÑÔØ ÅÅ
ÓÎÅÓÅÔ.
— îÁÞÉÎÁÊ, — ÚÁÓÔÅÓÎÑÌÓÑ óÕÓÌÉË, — ÔÏÌØËÏ ÎÅ Ó ÎÁÞÁÌÁ, Á ÄÁÌØÛÅ.
— ìÁÄÎÏ, — ÂÕÒËÎÕÌ èÏÍÁ É ÎÁÞÁÌ. îÅ Ó ÎÁÞÁÌÁ, Á ÄÁÌØÛÅ. — ðÏÛÅÌ
óÕÓÌÉË × ÐÏÌÅ ÇÕÌÑÔØ. á ÎÏÞØ ËÒÕÇÏÍ…
— áÁ-ÁÁÁÁ! — ×ËÏÎÅà ÐÅÒÅÐÕÇÁÌÓÑ óÕÓÌÉË.
é ÎÁÒÕÖÕ.
é ÄÏÍÏÊ ÂÅÇÏÍ.
úÁÂÉÌÓÑ × Ó×ÏÀ ÎÏÒÕ, ÏÔ ÓÔÒÁÈÁ ÔÒÑÓÅÔÓÑ. úÁÓÎÕÔØ ÐÙÔÁÅÔÓÑ.
îÅ ÄÁÅÔ ÅÍÕ ÐÏËÏÑ ÔÏÔ ÓÁÍÙÊ óÕÓÌÉË, ËÏÔÏÒÙÊ ÎÏÞØÀ × ÐÏÌÅ ×ÙÛÅÌ. á ×ÄÒÕÇ
ÔÁÍ, × ÐÏÌÅ, ÅÍÕ ÎÁ×ÓÔÒÅÞÕ — ìÉÓÁ ÍÏÌÏÄÁÑ! âÙÓÔÒÏÎÏÇÁÑ!..
÷ÏÒÏÞÁÌÓÑ ÌÕÞÛÉÊ ÄÒÕÇ óÕÓÌÉË, ×ÏÒÏÞÁÌÓÑ, ×ÓÔÁÌ É Ë èÏÍÅ ÐÏÛÅÌ.
á Õ èÏÍÙ Ä×ÅÒØ ÏÔËÒÙÔÁ. úÁÂÙÌ ÚÁËÒÙÔØ. é ÓÐÉÔ ÓÅÂÅ ÓÐÏËÏÊÎÅÎØËÏ, ÂÕÄÔÏ
Ä×ÅÒØ ÚÁËÒÙÔÁ É ÂÕÄÔÏ ÎÅ ÎÏÞØ ÎÁ Ä×ÏÒÅ.
ôÒÏÎÕÌ ÅÇÏ óÕÓÌÉË ÚÁ ÐÌÅÞÏ.
— áÁ-ÁÁÁÁ! — ×ÓËÒÉÞÁÌ ÓÐÒÏÓÏÎØÑ èÏÍÁ É ÎÁÒÕÖÕ ×ÙÓËÏÞÉÌ.
é ÈÏÔØ Ä×ÅÒØ ÏÔËÒÙÔÁ ÂÙÌÁ, ×ÓÅ ÒÁ×ÎÏ ÅÅ Ó ÐÅÔÅÌØ Ó×ÏÒÏÔÉÌ.
— üÔÏ Ñ, — ÐÒÏÐÉÝÁÌ ÉÚ ÎÏÒÙ óÕÓÌÉË. — ôÙ ÞÔÏ?
— þÔÏ-ÞÔÏ, — ÐÒÏÂÕÒÞÁÌ èÏÍÁ, ÉÚ ÔÅÍÎÏÔÙ ×ÏÚ×ÒÁÝÁÑÓØ. — þÅÇÏ ÐÕÇÁÅÛØ?
þÅÇÏ ÔÅÂÅ?
— ñ ÐÒÏÓÔÏ ÈÏÔÅÌ ÕÚÎÁÔØ, ÞÔÏ ÄÁÌØÛÅ?
— þÔÏ «ÞÔÏ ÄÁÌØÛÅ»?! — ×ÓËÉÐÅÌ èÏÍÁ.
— þÅÍ ÓÔÒÁÛÎÁÑ ÉÓÔÏÒÉÑ ËÏÎÞÉÌÁÓØ? — ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË. — á ÔÏ ÎÉËÁË
ÚÁÓÎÕÔØ ÎÅ ÍÏÇÕ.
— îÉÞÅÍ ÎÅ ËÏÎÞÉÌÁÓØ! — ÒÁÚÏÚÌÉÌÓÑ èÏÍÁ. — îÉÞÅÇÏ Ó Ô×ÏÉÍ óÕÓÌÉËÏÍ
ÎÅ ÓÌÕÞÉÌÏÓØ! ðÏÈÏÄÉÌ ÏÎ ÐÏ ÐÏÌÀ, ÐÏÈÏÄÉÌ, ÎÉËÏÇÏ ÎÅ ×ÓÔÒÅÔÉÌ, ÄÏÍÏÊ
×ÅÒÎÕÌÓÑ! é ÓÐÁÔØ ÌÅÇ! ðÏ×ÅÚÌÏ ÅÍÕ, ÐÏÎÑÌ?
÷ÙÄÅÒÎÕÌ èÏÍÁ ÉÚ ÇÏÌÏ×Ù ÓÅÄÏÊ ×ÏÌÏÓÏË, ×ÙÇÎÁÌ óÕÓÌÉËÁ ×ÏÎ ÉÚ ÎÏÒÙ. é
ÚÁÐÅÒÓÑ ÎÁ ËÒÀÞÏË.
á ÅÝÅ Ä×ÅÒØ ÉÚÎÕÔÒÉ Ä×ÕÍÑ ÂÏÌØÛÉÍÉ Ç×ÏÚÄÑÍÉ ÚÁÂÉÌ. þÔÏ óÕÓÌÉË ÐÏ ÎÏÞÁÍ
ÎÅ ÛÌÑÌÓÑ É ÚÒÑ ÎÅ ÐÕÇÁÌ.
òÁÓÓËÁÚÙ×ÁÊ ÅÍÕ ÐÏÓÌÅ ÜÔÏÇÏ ÓÔÒÁÛÎÙÅ ÉÓÔÏÒÉÉ!..
èÏÒÏÛÏ ÅÝÅ, ÞÔÏ ÎÅ ÐÏÄÓÌÕÛÉ×ÁÌÉ ÎÉ ÛÁËÁÌÙ ÔÁÍ, ÈÏÔØ ÉÈ ÐÏËÁ ÎÅÔ, ÎÉ
ÆÉÌÉÎÙ, ÎÉ ÑÓÔÒÅÂÙ, ËÏÔÏÒÙÅ ÎÅ ÄÒÅÍÌÀÔ.
ïÎÉ ËÏÇÔÉ ÔÏÞÉÌÉ. éÍ ÂÙÌÏ ÎÅËÏÇÄÁ.
óÉÄÅÌÉ ËÁË-ÔÏ ÎÁ ÂÅÒÅÇÕ ÒÕÞØÑ èÏÍÁ É óÕÓÌÉË. ÷ÏÚÌÅ äÁÌØÎÅÊ ÒÏÝÉ.
ïÎÉ ÔÁÍ ÞÁÓÔÏ ÓÉÄÅÌÉ, ÉÍ ÔÁÍ ÎÒÁ×ÉÌÏÓØ. óÉÄÅÌÉ É ÎÁ ×ÏÄÕ ÓÍÏÔÒÅÌÉ. îÁ
Ó×ÏÉ ÏÔÒÁÖÅÎÉÑ. á ÏÔÒÁÖÅÎÉÑ ÎÁ ÎÉÈ ÉÚ ×ÏÄÙ ÓÍÏÔÒÅÌÉ. îÁ èÏÍÕ É óÕÓÌÉËÁ.
— ÷ÏÄÁ ×ÅÄØ ÕÐÌÙ×ÁÅÔ? — ×ÄÒÕÇ ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË.
— õÐÌÙ×ÁÅÔ, — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ.
— é ÎÏ×ÁÑ ÐÒÉÐÌÙ×ÁÅÔ? — ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË.
— áÇÁ, — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ. — é ÔÁË ×ÓÅ ×ÒÅÍÑ.
— þÅÇÏ Ö ÏÎÁ ×ÓÅ ÎÅ ÕÐÌÙ×ÅÔ?
— á ÅÅ ÍÎÏÇÏ, — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ. ðÏÄÕÍÁÌ-ÐÏÄÕÍÁÌ óÕÓÌÉË É ÌÁÐÕ èÏÍÅ
ÐÏÖÁÌ.
— óÐÁÓÉÂÏ, èÏÍÁ.
é ÓÎÏ×Á ÎÁ Ó×ÏÅ ÏÔÒÁÖÅÎÉÅ ÕÓÔÁ×ÉÌÓÑ.
— á ÐÏÞÅÍÕ ÖÅ ÍÏÅ ÏÔÒÁÖÅÎÉÅ ÎÅ ÕÐÌÙ×ÁÅÔ? — ÓÐÒÏÓÉÌ óÕÓÌÉË.
— õÐÌÙ×ÁÅÔ, — ÏÔ×ÅÔÉÌ èÏÍÁ. — îÅ ×ÅÒÉÛØ?
— ðÒÏ×ÅÒÉÍ, — ÎÁÈÍÕÒÉÌÓÑ óÕÓÌÉË. é ××ÅÒÈ ÐÏ ÒÕÞØÀ ÕÛÅÌ.
— ðÌÙ×ÅÔ? — ËÒÉËÎÕÌ óÕÓÌÉË.
— ðÏËÁ ÎÅÔ, — ÏÔÏÚ×ÁÌÓÑ èÏÍÁ.
ðÏÄÏÖÄÁÌÉ ÎÅÍÎÏÇÏ.
— ðÌÙ×ÅÔ? — ËÒÉËÎÕÌ óÕÓÌÉË.
— îÅÔ, — ÏÔÏÚ×ÁÌÓÑ èÏÍÁ. — á ÔÙ × ×ÏÄÕ ÓÍÏÔÒÉÛØ?
— óÍÏÔÒÀ, — ÏÂÉÄÅÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— úÎÁÞÉÔ, ÏÎÏ ÅÝÅ × ÐÕÔÉ. óÎÏ×Á ÐÏÄÏÖÄÁÌÉ.
— ðÌÙ×ÅÔ? — ÓÅÒÄÉÔÏ ËÒÉËÎÕÌ óÕÓÌÉË.
— îÅÔ, — ÚÁÂÅÓÐÏËÏÉÌÓÑ èÏÍÁ. — íÏÖÅÔ, ÏÎÏ ÇÄÅ-ÔÏ ÐÏ ÐÕÔÉ ÚÁÓÔÒÑÌÏ?
— îÉÇÄÅ ÎÅ ÚÁÓÔÒÑÌÏ! ïÎÏ É ÎÅ ÐÌÙÌÏ ÄÁÖÅ! — ×ÅÒÎÕÌÓÑ óÕÓÌÉË. — ÷ÅÞÎÏ
ÔÙ ÍÅÎÑ ÏÂÍÁÎÙ×ÁÅÛØ!
— ôÁË ×ÏÔ ÖÅ ÏÎÏ, — ÏÂÒÁÄÏ×ÁÌÓÑ èÏÍÁ, ÕËÁÚÙ×ÁÑ ÌÁÐÏÊ ÎÁ ×ÏÄÕ. —
ðÒÉÐÌÙÌÏ!
é ÔÏÞÎÏ, ÒÑÄÏÍ Ó ÏÔÒÁÖÅÎÉÅÍ èÏÍÙ — ÏÔÒÁÖÅÎÉÅ óÕÓÌÉËÁ ÎÁ ×ÏÄÅ.
ðÏÓÍÏÔÒÅÌ ÎÅÄÏ×ÅÒÞÉ×Ï óÕÓÌÉË, ÄÁÖÅ ÎÏÓÏÍ Ë ÒÕÞØÀ ÓËÌÏÎÉÌÓÑ — ×ÒÏÄÅ
ÏÎÏ.
— èÍ, — ÕÄÉ×ÉÌÓÑ óÕÓÌÉË. — ðÏÈÏÖÅ ÎÁ ÍÏÅ.
— åÝÅ Â ÎÅ Ô×ÏÅ, — ÂÕÒËÎÕÌ èÏÍÁ. — ôÙ Õ ÎÁÓ ÏÄÉÎ ÔÁËÏÊ ÓÔÒÁÛÎÙÊ.
— úÎÁÞÉÔ, ÜÔÏ ÎÅ Ñ , — ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË.
— á ÒÏÓÔ? — ÓËÁÚÁÌ èÏÍÁ. — õ ÔÅÂÑ ÒÏÓÔ ×ÙÛÅ ÍÏÅÇÏ. é Õ ÏÔÒÁÖÅÎÉÑ
Ô×ÏÅÇÏ ×ÙÛÅ.
— ôÏÇÄÁ ÜÔÏ Ñ, — ÐÒÉÚÎÁÌÓÑ óÕÓÌÉË É ÈÉÈÉËÎÕÌ. — ñ ÔÅÂÑ ÒÁÓËÕÓÉÌ. é
ÎÉÞÕÔØ ÏÎÏ ÎÅ ÐÒÉÐÌÙÌÏ. ïÎÏ ÚÄÅÓØ ÏÓÔÁ×ÁÌÏÓØ É ÎÉËÕÄÁ ÎÅ ÐÌÁ×ÁÌÏ.
— ïÔÏÊÄÉ ÏÔ ÂÅÒÅÇÁ! — ÒÁÓÓ×ÉÒÅÐÅÌ èÏÍÁ. óÕÓÌÉË ÐÏÂÕÒÞÁÌ, ÐÏÂÕÒÞÁÌ, ÎÏ
ÏÔÏÛÅÌ.
— îÅÔ Ô×ÏÅÇÏ ÏÔÒÁÖÅÎÉÑ! — ×ÏÓËÌÉËÎÕÌ èÏÍÁ.
— åÓÔØ, — ÕÐÒÑÍÉÌÓÑ óÕÓÌÉË. — ðÒÏÓÔÏ Ñ ÅÇÏ ÏÔÓÀÄÁ ÎÅ ×ÉÖÕ!
— îÅÔÕ, — ÎÁÓÔÁÉ×ÁÌ èÏÍÁ. — îÅ-ÔÕ! óÁÍ ÐÏÓÍÏÔÒÉ.
— é ÐÏÓÍÏÔÒÀ. é ÐÏÓÍÏÔÒÅÌ.
— åÓÔØ! — ×ÓËÒÉÞÁÌ óÕÓÌÉË. — ÷ÏÔ ÏÎÏ! èÏÍÁ ÔÁË É ÁÈÎÕÌ.
— óÔÒÁÎÎÏ… òÁÎØÛÅ ÎÅ ÂÙÌÏ. îÕ, ÞÅÓÔÎÏÅ ÓÌÏ×Ï!
— âÙÌÏ! — ÎÁÓÔÁÉ×ÁÌ óÕÓÌÉË.
— ëÏÎÅÞÎÏ, ÎÅ ÂÙÌÏ, — ÄÏÇÁÄÁÌÓÑ èÏÍÁ. — üÔÏ ÎÏ×ÏÅ ÏÔÒÁÖÅÎÉÅ. á
ÓÔÁÒÏÅ ×ÎÉÚ ÐÏ ÔÅÞÅÎÉÀ ÕÐÌÙÌÏ. îÅ ×ÅÒÉÛØ — ÓÂÅÇÁÊ É ÐÒÏ×ÅÒØ.
— óÂÅÇÁÀ, — ÐÒÏÐÙÈÔÅÌ óÕÓÌÉË. — ðÒÏ×ÅÒÀ. é ÐÏÂÅÖÁÌ ÐÒÏ×ÅÒÑÔØ. äÏÌÇÏ
ÖÄÁÌ ÅÇÏ èÏÍÁ. ãÅÌÙÊ ÍÅÓÑÃ. ðÒÉÛÅÌ ÎÁËÏÎÅà óÕÓÌÉË. åÌÅ ÎÏÇÉ ÐÒÉ×ÏÌÏË.
— îÕ? — ÇÒÏÚÎÏ ÓÐÒÏÓÉÌ èÏÍÁ. — õÂÅÄÉÌÓÑ?
— õÂÅÄÉÌÓÑ, — ÚÁÄÙÈÁÑÓØ, ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË. — ïÊ, ÚÁÍÕÞÉÌÓÑ… ñ ÅÇÏ
ÓÒÁÚÕ ÚÁ ÐÏ×ÏÒÏÔÏÍ ÄÏÇÎÁÌ. ðÏÓÍÏÔÒÅÌ × ×ÏÄÕ — ÏÎÏ. ðÏÂÅÖÁÌ ÄÁÌØÛÅ — ÏÐÑÔØ
ÏÎÏ. åÝÅ ÄÁÌØÛÅ — ÓÎÏ×Á ÏÐÑÔØ! úÎÁÅÛØ, èÏÍÁ, ÓËÏÌØËÏ ÉÈ? îÅ ÓÏÓÞÉÔÁÔØ!.. äÏ
ÓÁÍÏÊ ÒÅËÉ ÄÏÂÅÖÁÌ, ËÕÄÁ ÒÕÞÅÊ ×ÐÁÄÁÅÔ, — ×ÅÚÄÅ ÍÏÉ, Á Ô×ÏÉÈ ÎÅÔ! —
×ÙÐÁÌÉÌ ÏÎ. — ôÙ ÔÏÌØËÏ ÎÅ ÏÇÏÒÞÁÊÓÑ. ðÒÏÓÔÏ ÍÏÉ ÐÌÁ×ÕÞÅÊ. á Ô×ÏÉ, ÎÁ×ÅÒÎÏ,
ÐÏÔÏÎÕÌÉ!
— éÌÉ ÔÙ ÓÍÏÔÒÅÌ ÐÌÏÈÏ, ÔÏÌØËÏ ÓÁÍ ÎÁ ÓÅÂÑ ÌÀÂÏ×ÁÌÓÑ, — ÓÔÒÏÇÏ
ÚÁÍÅÔÉÌ èÏÍÁ, — ÉÌÉ ÍÏÉ ×ÓÅ Ô×ÏÉ ÏÂÏÇÎÁÌÉ. òÁÚ ÍÏÉ ÏÔÒÁÖÅÎÉÑ ÍÅÎØÛÅ,
ÚÎÁÞÉÔ, ÏÎÉ ÌÅÇÞÅ. á ÒÁÚ ÏÎÉ ÌÅÇÞÅ, ÚÎÁÞÉÔ, ÉÈ ÕÎÏÓÉÔ ÂÙÓÔÒÅÅ!
ó ÜÔÏÇÏ ÄÎÑ óÕÓÌÉË É èÏÍÁ ËÁÖÄÙÊ ÄÅÎØ ÐÒÉÂÅÇÁÌÉ × ÒÕÞÅÊ ÚÁÇÌÑÎÕÔØ.
ðÏÇÌÑÄÑÔ, ÏÔ×ÅÒÎÕÔÓÑ É ÓÎÏ×Á ÐÏÓÍÏÔÒÑÔ ÎÁ Ó×ÏÉ ÏÔÒÁÖÅÎÉÑ — ÐÕÓÔØ ÓÅÂÅ
ÕÐÌÙ×ÁÀÔ ×ÎÉÚ ÐÏ ÒÕÞØÀ.
é ÔÁË ÐÒÉÑÔÎÏ ÉÍ ÂÙÌÏ ÚÎÁÔØ, ÞÔÏ ÐÌÙ×ÕÔ ÉÈ ÏÔÒÁÖÅÎÉÑ, ÂÅÓËÏÎÅÞÎÏÊ
ÃÅÐÏÞËÏÊ, ÞÅÒÅÚ ×ÓÀ ÂÏÌØÛÕÀ ÓÔÒÁÎÕ: ÓÎÁÞÁÌÁ ÐÏ ÒÕÞØÀ, ÚÁÔÅÍ ÐÏ ÒÅËÅ, ÐÏÔÏÍ
ÐÏ ÍÏÒÀ.
ðÌÙ×ÕÔ ÓÅÂÅ, ×ÏÌÏÓÏË Ë ×ÏÌÏÓËÕ ×ÙÌÉÚÁÎ, ÌÁÐÙ ÇÏÒÄÏ ÎÁ ÇÒÕÄÉ ÓÌÏÖÅÎÙ,
ÒÔÙ ÄÏ ÕÛÅÊ ÕÌÙÂÁÀÔÓÑ.
á ×ÓÅ ÌÀÂÕÀÔÓÑ ÎÁ ÎÉÈ É ×ÅÓÅÌÏ ËÒÉÞÁÔ:
— ðÒÉ×ÅÔ èÏÍÅ É óÕÓÌÉËÕ!
ðÅÒÅÌÅÔÎÙÅ ÐÔÉÃÙ ËÒÉÞÁÔ, ÍÁÌØÞÉÛËÉ-ÒÙÂÏÌÏ×Ù É ÄÁÌÅËÉÅ ËÉÔÏÂÏÉ ×
ÏÔËÒÙÔÏÍ ÏËÅÁÎÅ.
îÁÓÔÕÐÉÌÁ ÚÉÍÁ. óÎÅÇÕ! úÅÍÌÉ ÎÅ ×ÉÄÎÏ, ÓÎÅÇ ÎÁ ÓÎÅÇ ÐÁÄÁÅÔ. âÅÌÙÊ É
ÔÁËÏÊ ÈÏÌÏÄÎÙÊ, ÞÔÏ, ËÏÇÄÁ ÂÅÖÉÛØ ÄÒÕÇ Ë ÄÒÕÇÕ × ÇÏÓÔÉ, ÌÁÐÙ ÏÂÖÉÇÁÅÔ.
ëÏÎÞÉÌÉÓØ Õ èÏÍÙ É óÕÓÌÉËÁ ÚÁÐÁÓÙ. óÐÁÔØ ÎÁÄÏ — ÚÉÍÁ. á ÎÁ ÇÏÌÏÄÎÙÊ
ÖÅÌÕÄÏË ÎÅ ÓÐÉÔÓÑ.
— ñ ÔÁËÏÊ ÔÏÌÓÔÅÎØËÉÊ ÂÙÌ, — ÚÁÎÙÌ èÏÍÁ. — á ÔÅÐÅÒØ ÏÔ ÇÏÌÏÄÁ ÔÁËÉÍ,
ËÁË ÔÙ, óÕÓÌÉË, ÔÏÝÉÍ ÓÔÁÎÕ! óËÏÒÏ.
— á ËÁËÉÍ ÖÅ Ñ ÔÏÇÄÁ ÂÕÄÕ? — ÂÅÓÐÏËÏÊÎÏ ÚÁÄÕÍÁÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— á ÔÅÂÑ, ÚÎÁÞÉÔ, ×ÏÏÂÝÅ ÎÅ ÂÕÄÅÔ, — ÐÏÖÁÌÅÌ ÅÇÏ èÏÍÁ.
— îÅÔ, ÂÕÄÕ! — ÕÐÒÑÍÏ ÓËÁÚÁÌ óÕÓÌÉË. — ñ ÎÁÓ × ÔÁËÏÅ ÍÅÓÔÏ ÏÔ×ÅÄÕ!
öÉ×É — ÎÅ ÈÏÞÕ! úÁ ÓÔÏ ÌÅÔ ÎÅ ÓßÅÛØ!
— úÁ ÍÅÎÑ ÎÅ ÂÏÊÓÑ, — ÐÏ×ÅÓÅÌÅÌ èÏÍÁ. — óßÅÍ!
ðÏÛÌÉ.
é ÏÎÉ ÐÏÛÌÉ…
÷ÄÁÌÉ, ÎÁ ËÒÁÀ ÄÅÒÅ×ÎÉ, ÓÁÒÁÊ-ÁÍÂÁÒ ÚÁÍÁÑÞÉÌ. ðÏÄÏÛÌÉ ×ÐÌÏÔÎÕÀ, ÏÎ
ÐÏÌÎÅÂÁ ÚÁËÒÙÌ. ÷ÙÓÏËÉÊ! ôÒÉÄÃÁÔØ ÓÕÓÌÉËÏ× ÏÄÎÏÇÏ ÎÁ ÄÒÕÇÏÇÏ ÐÏÓÔÁ×ÉÔØ —
×ÏÔ ËÁËÏÊ ×ÙÓÏËÉÊ!
— þÔÏ ÜÔÏ? — ÔÉÈÏ ÓÐÒÏÓÉÌ èÏÍÁ, ÏÚÉÒÁÑÓØ.
— èÒÁÎÉÌÉÝÅ. ëÌÁÄÏ×ÏÞËÁ ÔÁËÁÑ. — óÕÓÌÉË Ó Õ×ÁÖÅÎÉÅÍ ÐÏÈÌÏÐÁÌ ÌÁÐÏÊ ÐÏ
ÓÔÅÎÅ. — íÎÅ ×ÏÒÏÂØÉ ÒÁÓÓËÁÚÙ×ÁÌÉ: ÔÁÍ ÇÏÒÏÈÁ ÐÏÌÎÙÍ-ÐÏÌÎÏ! äÁ×ÁÊ Ä×ÅÒØ
ÉÓËÁÔØ. ôÙ — × ÏÂÈÏÄ ÎÁÐÒÁ×Ï, Á Ñ — ÎÁÌÅ×Ï × ÏÂÈÏÄ!
ðÒÏÂÉÒÁÅÔÓÑ óÕÓÌÉË ÐÏ ÓÎÅÇÕ É ×ÄÒÕÇ ÓÌÙÛÉÔ — ÐÏÚÁÄÉ ÛÁÇÉ ÞØÉ-ÔÏ.
ïÇÌÑÎÕÌÓÑ × ÉÓÐÕÇÅ, Á ÜÔÏ èÏÍÁ!
— ôÙ ÞÅÇÏ ÚÁ ÍÎÏÊ ÉÄÅÛØ?
— èÉÔÒÙÊ ËÁËÏÊ, — ÐÒÉÝÕÒÉÌÓÑ èÏÍÁ. — óÁÍ ÍÅÎÑ ÎÁÐÒÁ×Ï ÐÏÓÌÁÌ — ÔÁÍ
ÓÎÅÇ ÐÏ ËÏÌÅÎÏ. á ÔÕÔ ÚÁ ÔÏÂÏÊ ÔÒÏÐÉÎËÁ ÔÑÎÅÔÓÑ.
ðÏÓÍÏÔÒÅÌ óÕÓÌÉË: ÐÒÁ×ÄÁ. úÁ ÎÉÍ ÓÌÅÄÙ ÏÓÔÁÌÉÓØ, Á èÏÍÁ × ÜÔÉ ÓÌÅÄÙ
ÎÁÓÔÕÐÁÅÔ.
ðÏÍÏÒÇÁÌ óÕÓÌÉË, ÐÏÍÏÒÇÁÌ. é ÄÁÌØÛÅ ÚÁÔÏÐÁÌ.
ûÅÌ É ÏÇÌÑÄÙ×ÁÌÓÑ: ÉÄÅÛØ, Á ÚÁ ÔÏÂÏÊ ÓÌÅÄÙ ÏÓÔÁÀÔÓÑ — ÕÄÉ×ÉÔÅÌØÎÏ!
— îÕ, ËÔÏ ÐÒÁ×? — ÂÕÂÎÉÌ ÐÏÚÁÄÉ èÏÍÁ.
— îÕ, ÔÙ, — ÎÅÈÏÔÑ ÏÔ×ÅÔÉÌ óÕÓÌÉË. — þÅÇÏ ÐÒÉ×ÑÚÁÌÓÑ?
— ñ Ë ÔÅÂÅ ÎÅ ÐÒÉ×ÑÚÙ×ÁÌÓÑ. îÅÞÅÍ, — ÐÙÈÔÅÌ èÏÍÁ, ÐÏÇÒÕÖÁÑ ÌÁÐÙ ×
ÓÌÅÄÙ óÕÓÌÉËÁ. — á ÎÁÄÏ ÂÙ. ÷ÅÔÅÒ. — ðÏÄÕÍÁÌ É ÄÏÂÁ×ÉÌ: — ûÁÔÁÅÔ.
îÁËÏÎÅà ÏÎÉ ÎÁ Ä×ÅÒØ ÎÁÔËÎÕÌÉÓØ. é × ÝÅÌØ ÐÏÄ ÎÅÊ ÐÒÏÌÅÚÌÉ.
ôÏÌØËÏ É ÓÍÏÇÌÉ ÓËÁÚÁÔØ: «á-ÁÈ!»
éÚ ËÒÏÈÏÔÎÏÇÏ ÏËÏÎÃÁ ÐÏÄ ÐÏÔÏÌËÏÍ Ó×ÅÔ ÌØÅÔÓÑ — ËÒÕÇÏÍ ÓÕÛÅÎÙÊ ÇÏÒÏÈ
ÎÁ ÏÇÒÏÍÎÏÊ ÐÏÄÓÔÉÌËÅ ÌÅÖÉÔ. óÔÏÌØËÏ ÎÁÓÙÐÁÎÏ — ÄÏ ËÒÙÛÉ ÎÏÓÏÍ ÐÏÄÁÔØ!
— ñ ÏÔÓÀÄÁ ÎÅ ÕÊÄÕ, — ×ÚÏÂÒÁÌÓÑ ÎÁ ËÕÞÕ ÇÏÒÏÈÁ èÏÍÁ, — ÐÏËÁ ÓÁÍ
ÓÏÂÏÊ ÄÏ ÐÏÌÁ ÎÅ ÏÐÕÝÕÓØ.
— ëÁË — ÄÏ ÐÏÌÁ?
— îÕ, ÐÏËÁ ×ÓÅ ÎÅ ÓßÅÍ, — ÏÔ×ÅÔÉÌ èÏÍÁ. — ôÁË É ÂÕÄÕ ÏÐÕÓËÁÔØÓÑ.
ðÏÓÔÅÐÅÎÎÏ.
— é Ñ, — ÐÏÄÄÁËÎÕÌ óÕÓÌÉË. — ðÏÓÔÅÐÅÎÎÏ.
ëÁËÁÑ ÄÌÑ ÎÉÈ ÖÉÚÎØ ÎÁÓÔÕÐÉÌÁ!
îÅ ÖÉÚÎØ — ÏÂßÅÄÅÎØÅ! ïÂßÅÄÁÌÉÓØ…
— þÅÇÏ ÍÏÌÞÉÛØ? — ÕÓÍÅÈÁÌÓÑ óÕÓÌÉË.
— òÏÔ ÚÁÎÑÔ, — ÄÏ×ÏÌØÎÏ ÍÙÞÁÌ èÏÍÁ.
ïÎÉ ÄÏ ÔÏÇÏ ÏÂÌÅÎÉÌÉÓØ, ÞÔÏ ×ÓËÏÒÅ É ÒÁÚÇÏ×ÁÒÉ×ÁÔØ ÐÅÒÅÓÔÁÌÉ. á ÚÁÞÅÍ
ÒÁÚÇÏ×ÁÒÉ×ÁÔØ, ÅÓÌÉ ÍÏÖÎÏ ÌÉÛÎÅÅ ÓßÅÓÔØ?
ðÏÔÏÍ É Ä×ÉÇÁÔØÓÑ ÐÅÒÅÓÔÁÌÉ. á ÚÁÞÅÍ Ä×ÉÇÁÔØÓÑ, ÅÓÌÉ ÅÄÙ ÐÏÌÎÏ, ÄÁÖÅ
ÌÁÐÕ ÌÅÎØ ÐÒÏÔÑÎÕÔØ?
ìÅÎØ ÎÅ ÌÅÎØ, Á ÐÒÏÔÑÇÉ×ÁÌÉ: ÅÓÔØ-ÔÏ ÎÁÄÏ. ìÅÎØ, Á ÎÁÄÏ.
ðÒÏÔÑÎÕÌ ÏÄÎÁÖÄÙ óÕÓÌÉË ÌÁÐÕ É ×ÚÑÌ ÇÏÒÓÔËÕ ÇÏÒÏÛÉÎ Õ èÏÍÙ ÐÏÄ ÂÏËÏÍ.
— ôÙ ÞÅÇÏ Õ ÍÅÎÑ ÂÅÒÅÛØ? — ÒÁÓÓÅÒÄÉÌÓÑ èÏÍÁ. é ÚÁÞÅÒÐÎÕÌ ÌÁÄÏÛËÏÊ
ÐÒÑÍÏ ÐÏÄ ÎÏÓÏÍ óÕÓÌÉËÁ.
— ôÙ ×ÏÎ ËÁË?! — ×ÓËÏÞÉÌ óÕÓÌÉË. — äÁ×ÁÊ ×ÓÅ ÄÅÌÉÔØ!
÷ÎÁÞÁÌÅ ÐÏ ÇÏÒÏÛÉÎÅ ÄÅÌÉÌÉ É ÏËÏÌÏ ÓÅÂÑ ÓÙÐÁÌÉ. îÁÄÏÅÌÏ. ðÏÔÏÍ — ÐÏ
ÐÒÉÇÏÒÛÎÅ.
— õ ÔÅÂÑ ÌÁÐÁ ÂÏÌØÛÅ, — ÓÐÏÈ×ÁÔÉÌÓÑ èÏÍÁ. — ÷ÏÎ ËÁËÁÑ ÚÁÇÒÅÂÕÝÁÑ!
äÁ×ÁÊ, ÔÙ ÏÄÎÏÊ ÌÁÐÏÊ, Á Ñ Ä×ÕÍÑ?
— éÛØ ÔÙ! — ÎÅ ÓÏÇÌÁÓÉÌÓÑ óÕÓÌÉË. — õÍÎÙÊ, ÄÁ? ðÒÏÍÅÒÉÌÉ ÏÎÉ ËÕÞÕ
ÛÁÇÁÍÉ. é ÐÒÏËÏÐÁÌÉ ÐÏÓÒÅÄÉÎÅ × ÇÏÒÏÈÅ ÇÒÁÎÉÃÕ-ËÁÎÁ×ËÕ, ÏÔ ÓÔÅÎÙ ÄÏ ÓÔÅÎÙ.
ðÏ ÎÏÞÁÍ ÔÅÐÅÒØ èÏÍÁ É óÕÓÌÉË ÎÅ ÓÐÁÌÉ. ôÁÊËÏÍ × ÔÅÍÎÏÔÅ ÎÁ ÞÕÖÕÀ ÐÏÌÏ×ÉÎÕ
ÂÅÇÁÌÉ. çÏÒÏÈ Ë ÓÅÂÅ ÔÁÓËÁÌÉ.
õÖ É ÅÓÔØ-ÔÏ ÎÅËÏÇÄÁ ÂÙÌÏ. çÏÌÏÄÁÌÉ. óÔÁÒÁÌÉÓØ ÐÏÂÏÌØÛÅ ÕÎÅÓÔÉ.
á ÄÎÅÍ ÔÏÖÅ ÎÅ ÓÐÁÌÉ. äÒÕÇ ÎÁ ÄÒÕÇÁ ÓÍÏÔÒÅÌÉ: ËÁË ÂÙ ËÔÏ Õ ËÏÇÏ
ÇÏÒÏÛÉÎËÕ ÎÅ ×ÚÑÌ. óÔÅÒÅÇÌÉ.
çÌÁÚÁ ÓÌÉÐÁÀÔÓÑ, ÓÌÉÐÁÀÔÓÑ… õÝÉÐÎÕÔ ÓÁÍÉ ÓÅÂÑ ÚÁ ÂÏË, ÞÔÏÂÙ ÎÅ
ÚÁÓÎÕÔØ, É ÓÎÏ×Á ÓÌÅÄÑÔ.
á ËÁË-ÔÏ ÒÁÚ ÎÏÞØÀ ×ÏÚ×ÒÁÝÁÌÉÓØ ËÁÖÄÙÊ Ë ÓÅÂÅ Ó ÄÏÂÙÞÅÊ — ÌÂÁÍÉ
ÓÔÏÌËÎÕÌÉÓØ.
óÃÅÐÉÌÉÓØ. ûÅÒÓÔØ ËÌÏÞØÑÍÉ ÐÏÌÅÔÅÌÁ. ðÏËÁÔÉÌÉÓØ. ôÒÅÓË, Ú×ÏÎ, ÇÒÏÈÏÔ!..
ëÏÇÄÁ ÏÎÉ ÏÞÎÕÌÉÓØ × ÓÕÇÒÏÂÅ É ×ÚÇÌÑÎÕÌÉ ×ÙÓÏËÏ ××ÅÒÈ, ÇÄÅ ÒÁÚÂÉÔÏÅ
ÏËÏÎÃÅ ×ÉÄÎÅÌÏÓØ, èÏÍÁ ÐÒÏ×ÏÒÞÁÌ:
— ñ ÂÏÌØÛÅ ÔÕÄÁ ÎÅ ×ÅÒÎÕÓØ.
— é Ñ ÎÅ ×ÅÒÎÕÓØ, — ÐÒÏÓÔÏÎÁÌ óÕÓÌÉË. é ÏÎÉ ÄÒÕÖÎÏ ÚÁÛÁÇÁÌÉ ÄÏÍÏÊ.
õÛÅÌ ËÁÖÄÙÊ ÍÏÌÞÁ × Ó×ÏÀ ÎÏÒÕ. åÓÔØ ÚÁÈÏÔÅÌÏÓØ… ðÏÛÁÒÉÌ, ÐÏÛÁÒÉÌ èÏÍÁ ÎÁ
ÐÏÌËÅ. ÷ÄÒÕÇ ÓÌÕÞÁÊÎÏ ÇÏÒÏÛÉÎÕ ÎÁÛÅÌ. ïÄÎÕ-ÅÄÉÎÓÔ×ÅÎÎÕÀ.
ðÏÓÍÏÔÒÅÌ ÎÁ ÎÅÅ… ÷ ÌÁÐÅ ÚÁÖÁÌ. é Ë óÕÓÌÉËÕ. òÁÚÌÏÍÉÌ ÇÏÒÏÛÉÎÕ
ÐÏÐÏÌÁÍ — ÄÒÕÇÕ ÄÁÌ.
ðÏÐÕÌÑÒÎÏÓÔØ: 12, Last-modified: Sat, 30 Sep 2017 18:49:09 GMT
Как Хома картины собирал
Хома вечно Суслика удивлял.
Разве других своих друзей удивишь: Зайца-толстуна или старину Ежа? Зайца ничем не проймёшь, потому что он толстун. А Ежа ничем не взбодришь, потому что он старый.
Так вот. Странным вдруг делом Хома занялся. Загадочным.
Заметил Суслик, что иногда, в хороший денёк, Хома стал непонятно зачем в разные места тайно похаживать. То к ручью, то к роще, то к полю. Встанет там неподвижно и глядит куда-то. А то иногда и на лугу, недалеко от дома, внезапно застынет. Прямо перед своими глазами рамочкой пальцы сложит, будто фотографирует. И смотрит, смотрит…
Поначалу Суслик подумал: «Может, высматривает, нет ли какой опасности?»
Да нет, непохоже. Когда опасность высматривают, ладонь козырьком над глазами тревожно прикладывают. А не рамочкой пальцы спокойно складывают.
Но потом узрел Суслик и вовсе странное. Хома незаметно втыкал колышки в тех местах, где чаще всего останавливался.
Суслик его расспрашивать не стал. Сам решил во всём разобраться. Следить начал украдкой.
Уйдёт Хома с облюбованного местечка, Суслик тут как тут. У колышка. Сложит тоже пальцы рамочкой и глядит в ту сторону, куда Хома глядел.
Ничего там нет интересного! То пегая Коза на другом берегу ручья, то франтоватый Дятел на сосне, то невзрачный Жаворонок в небе. А то и одинокая берёза на лугу. Ничего больше в рамочку не попадает!
Наконец не выдержал Суслик. Пристал к Хоме:
— Что ты повсюду высматриваешь?
Но надо ещё и Суслика знать. Чем больше от него скрывают, тем настойчивей он становится. Расскажи да расскажи!
Хома вздрогнул. И опасливо взглянул на своего лучшего друга.
— Не ожидал я такого от тебя.
— Того! Только настоящие, а не нарисованные.
Суслик наморщил лоб:
Суслик на всякий случай отступил:
Привёл он его к ручью, поставил возле колышка. Указал направление. Глядеть приказал.
Хома полюбовался на свою Настоящую, Живую картину и важно заметил:
— Хорошая картина, удобная.
— Очень. Коза-то привязанная, никуда не уйдёт.
— Хочешь знать, её на ночь в деревню уводят!
На это Суслик не смог возразить.
Затем Хома привёл друга на луг. К новому колышку. И заставил поглядеть на берёзу.
— А эта картина ещё удобней. Берёза с места не сойдёт. Вечная картина!
Он отступил на шаг, продолжая любоваться берёзой.
— Художник её тоже рисовал. Редкая картина!
Тёмная зависть к собирателю живых картин, Хоме, навязчиво переполняла его доброе сердце.
— Ага. Картины беречь надо. А как их сохранишь? Только одно и спасение: побольше найдёшь, побольше останется.
Суслик задумался. Такое с ним, как известно, редко случалось.
На том они и расстались.
А как-то до того обнаглел, что и вблизи начал, даже на него, на Хому, рамочку наводить. И уже не какую-то подручную, а деревянную, из палочек.
Хома очень рассердился. Ничего Суслику доверить нельзя. Вон как! Тоже вознамерился живые картины заиметь!
Но не успел он и слова сказать, как Суслик затараторил:
— Мы же с тобой почти всегда вместе. Обязательно за тобой угляжу!
Потрясённый Хома не нашёл, что сказать. Может, пусть себе свои картины собирает? Ведь на чужие картины Суслик не зарится.
Ну, что тут с ним делать.
Источник
Хома вечно Суслика удивлял.
Разве других своих друзей удивишь: Зайца-толстуна или старину Ежа? Зайца ничем не проймёшь, потому что он толстун. А Ежа ничем не взбодришь, потому что он старый.
Зато Суслик — всегда худющий и молодой. На полгода моложе Хомы. Значит, отсталый, на полгода отстал. Ему ещё удивляться и удивляться, пока не надоест — Хоме его удивлять.
Так вот. Странным вдруг делом Хома занялся. Загадочным.
Заметил Суслик, что иногда, в хороший денёк, Хома стал непонятно зачем в разные места тайно похаживать. То к ручью, то к роще, то к полю. Встанет там неподвижно и глядит куда-то. А то иногда и на лугу, недалеко от дома, внезапно застынет. Прямо перед своими глазами рамочкой пальцы сложит, будто фотографирует. И смотрит, смотрит…
Поначалу Суслик подумал: «Может, высматривает, нет ли какой опасности?»
Да нет, непохоже. Когда опасность высматривают, ладонь козырьком над глазами тревожно прикладывают. А не рамочкой пальцы спокойно складывают.
Но потом узрел Суслик и вовсе странное. Хома незаметно втыкал колышки в тех местах, где чаще всего останавливался.
Суслик его расспрашивать не стал. Сам решил во всём разобраться. Следить начал украдкой.
Уйдёт Хома с облюбованного местечка, Суслик тут как тут. У колышка. Сложит тоже пальцы рамочкой и глядит в ту сторону, куда Хома глядел.
Ничего там нет интересного! То пегая Коза на другом берегу ручья, то франтоватый Дятел на сосне, то невзрачный Жаворонок в небе. А то и одинокая берёза на лугу. Ничего больше в рамочку не попадает!
Наконец не выдержал Суслик. Пристал к Хоме:
— Что ты повсюду высматриваешь?
— А-а, заметил? — недовольно протянул Хома. — Не скажу! — выпалил он.
— Почему?
— Украсть могут, — шёпотом ответил Хома. И огляделся по сторонам.
— Что — украсть?
— Мало ли что! Недавно белые грибы унесли с одной моей карта… — Хома зажал себе лапами рот, чтобы не проговориться.
— Кто унёс? — совсем опешил Суслик.
— Белки унесли.
— Откуда?
— Не скажу, — повторил Хома. — Чем меньше об этом знают, тем лучше.
Но надо ещё и Суслика знать. Чем больше от него скрывают, тем настойчивей он становится. Расскажи да расскажи!
— Чего пристал, как с ножом к горлу? — негодовал Хома.
— Неужели ты …этого хочешь? — ахнул Суслик и зловеще прищурился. Так его любопытство разобрало!
Хома вздрогнул. И опасливо взглянул на своего лучшего друга.
— Не ожидал я такого от тебя.
— И я не ожидал от тебя такого, — заныл Суслик.
— Ладно, скажу тебе по секрету, — понизил голос Хома. — Я собираю — картины.
— Чего-о?
— Того! Только настоящие, а не нарисованные.
— Настоящие?
— Ну, живые.
— Живые?
— Настоящие! — гордо сказал Хома. — Помнишь, к нам на луг художник-бородач ходил?
— Помню.
— Что он рисовал?
Суслик наморщил лоб:
— Луг, ручей, рощу…
— А поточнее?
— Поточнее не могу, я могу только приблизительно. Ты приблизь ко мне те картины, тогда точно отвечу, — с достоинством сказал Суслик.
— Сейчас приближу, — пообещал Хома.
Суслик на всякий случай отступил:
— Не приближайся!
— Ты что? — усмехнулся Хома. — Пошли-пошли, я тебя к моим картинам приближу.
Привёл он его к ручью, поставил возле колышка. Указал направление. Глядеть приказал.
— Ну? — приподнято произнёс Хома. — Что мы видим?
— Не знаю, что ты видишь, — пробурчал Суслик, — а я, кроме Козы на том берегу, ничего не вижу.
— Это и есть моя Живая картина. Настоящая! — обрадованно кивнул Хома. — Именно эту Козу художник рисовал!
Хома полюбовался на свою Настоящую, Живую картину и важно заметил:
— Хорошая картина, удобная.
— Удобная?
— Очень. Коза-то привязанная, никуда не уйдёт.
— Хочешь знать, её на ночь в деревню уводят!
— А утром приводят! — ликовал Хома.
На это Суслик не смог возразить.
— Я ещё хочу красивую деревянную рамку сделать, — похвалился Хома. — И прикладывать её издали к разным красивым видам. Каково!
— Да что красивого в этой Козе? Ну и вид у неё! — тем не менее, позавидовал другу Суслик. — Где ты в ней красоту увидал?
— Её художник рисовал — значит, красивая. Ему виднее, — со значением ответил Хома. — Вон какие рога! И бородка седая, как у козла!
И на это не смог возразить Суслик. Действительно, борода. Если б не вымя — вылитый козёл!
— Великолепная картина! — восхищался Хома. — Ничего в ней не убавишь. Только прибавить можно, если у нее козлёнок появится.
Затем Хома привёл друга на луг. К новому колышку. И заставил поглядеть на берёзу.
— А эта картина ещё удобней. Берёза с места не сойдёт. Вечная картина!
— А вдруг её спилят? — снова позавидовал другу Суслик.
— Тогда будет другая картина, — нашёлся Хома. — Берёзовый пень на лугу. Слезами обольёшься!
Он отступил на шаг, продолжая любоваться берёзой.
— Художник её тоже рисовал. Редкая картина!
— Уж и редкая… — пробурчал Суслик.
Тёмная зависть к собирателю живых картин, Хоме, навязчиво переполняла его доброе сердце.
— Редкая, — твердил Хома. — Реже не бывает! Всего одна берёза на лугу. Других-то нету.
— А что ты там про белые грибы говорил? — внезапно вспомнил Суслик.
— Далеко идти, — грустно махнул Хома лапой в сторону рощи. — Там боровички у дубка красиво росли. Белки прямо с моей картины грибы унесли — ненасытные, — расстраивался он. — Видать, подсмотрели, чем я любуюсь.
— Выходит, трудно живые картины собирать? — невольно посочувствовал ему Суслик, думая о чём-то своём.
— Что ты! — всплеснул лапами Хома. — Вот картины с утками и с куропатками вообще нельзя собирать. Сегодня их найдёшь, а назавтра их подстрелят! И плохая погода тоже на картины влияет, — сокрушался он. — Облюбовал я замечательную ёлку на опушке…
— Срубили? — перебил Суслик.
— Рано ещё, не зима новогодняя! — строго сказал Хома и продолжил: — Не ёлочка, картинка! Помнишь недавний страшный ливень? Так от него все иголочки на ёлке осыпались. Смыло водой картину!
— Жалко, — вздохнул Суслик.
— Ага. Картины беречь надо. А как их сохранишь? Только одно и спасение: побольше найдёшь, побольше останется.
Суслик задумался. Такое с ним, как известно, редко случалось.
— Хорошо бы все живые картины к себе в нору перенести, — добавил Хома, — да не поместятся. А всё время их охранять — не получится, — грустно закончил он.
На том они и расстались.
Прошло несколько дней. И однажды заметил Хома, что Суслик встал поодаль, за ним, и тоже присматривается, пальцы рамочкой складывает — подражатель.
А как-то до того обнаглел, что и вблизи начал, даже на него, на Хому, рамочку наводить. И уже не какую-то подручную, а деревянную, из палочек.
Хома очень рассердился. Ничего Суслику доверить нельзя. Вон как! Тоже вознамерился живые картины заиметь!
Но не успел он и слова сказать, как Суслик затараторил:
— Ты не думай, твои картины я не трогаю. Твои — это твои. А мои — это мои, собственные. «Знахомые» картины, дошло? Я только лишь тебя в рамку помещаю. Понял? А названия такие я своим картинам придумал: «Хома и Коза», «Хома и одинокая берёза», «Хома и роща», «Хома и небо», «Только Хома», «Один Хома»! Уж эти картины я надолго сохраню, будь уверен. Никто не украдёт и дождём их не смоет!
— Как? — растерялся Хома.
— Мы же с тобой почти всегда вместе. Обязательно за тобой угляжу!
— Правда? — оторопел Хома.
— Конечно. Кстати, живые картины, на которых только ты один, и в норе разместить можно. В твоей, — уточнил бескорыстный Суслик. — И в моей, когда ты ко мне зайдёшь. Хорошо сохранятся!
Потрясённый Хома не нашёл, что сказать. Может, пусть себе свои картины собирает? Ведь на чужие картины Суслик не зарится.
— Хорошо стоишь! — внезапно похвалил Суслик и вновь навёл на него свою рамку. — Передвинься правее, отсюда ты смотришься ещё лучше!
Хома молчал, думал.
— Жаль только, что картина «Хома и Суслик» у меня никак не получается, — застенчиво улыбнулся лучший друг.
Ну, что тут с ним делать?..
— Ладно, — разрешил Хома. — Собирай свои картины. Но гляди, чтобы за моей спиной в твою рамку Лиса ненароком не влезла. Будет та ещё картина!
Сказки о Хоме и Суслике
ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С ХОМОЙ
Вот он. Обыкновенный хомяк. Щёки — во! Шубейка из недорогого меха. Хома стоит на задних лапах и смотрит вдаль. Чуть какая опасность: лиса или пионеры — нырь под землю! Тут в норе Хома никого не боится. Закроет глаза и спит. Когда мы спим, мы все хорошие. Когда Хома не спит, он шныряет по полю. Зёрна собирает. Воришка, значит. Но это мы знаем, а он не знает. Видит, зёрна осыпались — хвать! Будто так и надо. Думает — ничьи. Поэтому его считают вредителем. Он так не считает. Почему? А потому! Лучший друг Суслик нередко Хому во всём слушается: Хома на целых полгода старше. Значит, умнее. Правда? «Ты хорошо сохранился, — говорит ему Суслик. — Ну, уцелел!» «А если б не уцелел?» — хмурится Хома. «Тогда бы ты не был на полгода старше», — улыбается Суслик. Такие вот они, дружки!
КАК ХОМА ЗАРЯДКОЙ ЗАНИМАЛСЯ
Всю ночь Хома плохо спал. Всю ночь по полю со скрежетом ходила огромная машина — комбайн. Она ярко глазела фарами, свет даже в нору проникал.
Хома было подумал, что больше не придётся светляками запасаться для освещения. Он думал, комбайн теперь каждую ночь по полю гулять будет. Шумит, правда, зря… Так спал он и просыпался, пока не проснулся совсем. Зарядку он делать не стал. За него зарядку Суслик делал. Самому Хоме — лень.
— Сделай, — говорит, — за меня зарядку. А сам лежит под кустом и смотрит.
Суслик и давай за двоих стараться — приседает, подпрыгивает… Умаялся вконец. Еле дышит! Но Хома ему: — Какая же это зарядка без купания?! А вода в ручье холодней холодной. Плавает Суслик, а Хома на бережку сидит. — М-о-о-жет, х-хватит? — спрашивает его из воды лучший друг Суслик. — Ишь ты! — возмущается Хома. — Плавай, плавай, пока я не устану. Мне плавать полезно. Мне доктор Дятел ванны велел принимать! Наплавается Суслик до посинения и вылезет на берег. — Славно я сегодня зарядился! — встанет довольный Хома и сладко потянется. Он уже задремать успел. А Суслика от усталости так и шатает. — Так и быть, хватит, — расщедрится Хома. — Только завтра встань пораньше, чуть светать начнёт. И побегай за меня босиком по росе. Но смотри, не жульничай. Всё равно узнаю. Мне бегать врачи велели. Ты же не хочешь, чтоб твой лучший друг заболел? Старайся! Ну вот. Встал Хома, а комбайна уже нет. И пшеницы нет. Всё зерно ночью собрали. Поле будто наголо подстрижено. И Суслик бегает. — Бегаешь? — зевнул Хома. — А может, не надо? — взмолился Суслик. — Ты что, устал? — удивился Хома. — Устал, — пропыхтел Суслик. — Чего? Это я устал! — рассердился Хома. — Ты же за меня бегаешь! Ох, как я устал… Прилягу, отдохну. А ты бегай, бегай!
КАК ХОМА НА ДАЛЬНЕЕ ПОЛЕ ЗА РОЩУ ХОДИЛ
Лежит Хома, а Суслик бегает. Вдруг трактор на поле показался. — Все по домам! — крикнул Хома и бросился в нору. Суслик — в соседнюю. Рычит трактор. Страшно. Высунул Хома голову. Трактор мимо идёт и сердито трясётся. За трактором плуг землю пашет. А за плугом вороны вышагивают рядами, как на параде, и червяков склёвывают. — Эй, гляди! Карр! — махнула Хоме крылом главная Ворона. — Мы трррактор приррручили! На всю стаю ррработает! Отборррные черррвячки! — Нужны они мне! — буркнул Хома. — Ни одного упавшего зёрнышка теперь не останется, — поддакнул ему Суслик, тоже высунув голову. — Не пищи, — важно заметил Хома. — Там, за рощей, ещё одно поле есть. Дальнее. Там горох растёт. — Горох? — облизнулся Суслик. — Ну. А ты думаешь, откуда я его ношу? — А я не думаю, — признался Суслик. — Я его ем. — Лентяй, — буркнул Хома. — Я не лентяй, я шустрый, — надулся Суслик. — Мне лучше знать! — рассердился Хома. — А ну-ка, сгоняй на Дальнее поле за стручками. Всё равно ты мало сегодня бегал, тебя трактор спугнул. — Ого, мало! — заныл Суслик. — Три часа вместо двух! — Три часа?! — ужаснулся Хома. — По мокрой траве?! Я же простудиться могу! — За тебя я только два часа, — торопливо сказал Суслик. — А час за себя.
— За меня — два? А за себя — час? — Хома поспешно пощупал свои задние лапы. — То-то у меня пятки гудят. Раз ты за себя недобегал, беги за стручками. Хитрый какой. Меня чуть до смерти не загонял за два часа, а себе час выгадал. Суслик виновато заморгал глазами. — Не пойду, — робко пискнул он и исчез в норе. — Я Волка боюсь, — снова высунулся он и опять скрылся. — И Лисы! — опять показался он. Снова исчез. И больше не показывался. — Ну, я тебе припомню, — сказал Хома.
КАК ХОМА ЗАРЯДКОЙ ЗАНИМАЛСЯ
Всю ночь Хома плохо спал. Всю ночь по полю со скрежетом ходила огромная машина — комбайн. Она ярко глазела фарами, свет даже в нору проникал.
Хома было подумал, что больше не придётся светляками запасаться для освещения. Он думал, комбайн теперь каждую ночь по полю гулять будет. Шумит, правда, зря…
Так спал он и просыпался, пока не проснулся совсем.
Зарядку он делать не стал.
За него зарядку Суслик делал. Самому Хоме — лень.
— Сделай, — говорит, — за меня зарядку. А сам лежит под кустом и смотрит.
Суслик и давай за двоих стараться — приседает, подпрыгивает…
Умаялся вконец. Еле дышит! Но Хома ему:
— Какая же это зарядка без купания?! А вода в ручье холодней холодной.
Плавает Суслик, а Хома на бережку сидит.
— М-о-о-жет, х-хватит? — спрашивает его из воды лучший друг Суслик.
— Ишь ты! — возмущается Хома. — Плавай, плавай, пока я не устану. Мне плавать полезно. Мне доктор Дятел ванны велел принимать!
Наплавается Суслик до посинения и вылезет на берег.
— Славно я сегодня зарядился! — встанет довольный Хома и сладко потянется. Он уже задремать успел. А Суслика от усталости так и шатает.
— Так и быть, хватит, — расщедрится Хома. — Только завтра встань пораньше, чуть светать начнёт. И побегай за меня босиком по росе. Но смотри, не жульничай. Всё равно узнаю. Мне бегать врачи велели. Ты же не хочешь, чтоб твой лучший друг заболел? Старайся!
Ну вот. Встал Хома, а комбайна уже нет. И пшеницы нет. Всё зерно ночью собрали.
Поле будто наголо подстрижено. И Суслик бегает.
— Бегаешь? — зевнул Хома.
— А может, не надо? — взмолился Суслик.
— Ты что, устал? — удивился Хома.
— Устал, — пропыхтел Суслик.
— Чего? Это я устал! — рассердился Хома. — Ты же за меня бегаешь! Ох, как я устал… Прилягу, отдохну. А ты бегай, бегай!
Сказка иванова а как хома картины собирал
Хома полюбовался на свою Настоящую, Живую картину и важно заметил:
— Хорошая картина, удобная.
— Очень. Коза-то привязанная, никуда не уйдёт.
— Хочешь знать, её на ночь в деревню уводят!
На это Суслик не смог возразить.
Затем Хома привёл друга на луг. К новому колышку. И заставил поглядеть на берёзу.
— А эта картина ещё удобней. Берёза с места не сойдёт. Вечная картина!
Он отступил на шаг, продолжая любоваться берёзой.
— Художник её тоже рисовал. Редкая картина!
Тёмная зависть к собирателю живых картин, Хоме, навязчиво переполняла его доброе сердце.
— Ага. Картины беречь надо. А как их сохранишь? Только одно и спасение: побольше найдёшь, побольше останется.
Суслик задумался. Такое с ним, как известно, редко случалось.
На том они и расстались.
А как-то до того обнаглел, что и вблизи начал, даже на него, на Хому, рамочку наводить. И уже не какую-то подручную, а деревянную, из палочек.
Хома очень рассердился. Ничего Суслику доверить нельзя. Вон как! Тоже вознамерился живые картины заиметь!
Но не успел он и слова сказать, как Суслик затараторил:
— Мы же с тобой почти всегда вместе. Обязательно за тобой угляжу!
Потрясённый Хома не нашёл, что сказать. Может, пусть себе свои картины собирает? Ведь на чужие картины Суслик не зарится.
Ну, что тут с ним делать.
Как Хома обиды таил
Когда Хома начал копить их, обиды тайные? С чего началось?
— Ничего доброго, ласкового от тебя не услышишь. Никогда не скажешь что-нибудь приятное.
А Суслик и рад стараться. Тут же:
— Рыбка моя, ты моя кисонька!
— Не знаешь, что такое рыба для кошки? Ты б ещё сказал: «Цыплёночек мой, я твоя лисонька!»
— А что, красиво. Ты обо мне?
— О тебе, о тебе. Комарик мой, я твоя ласточка!
— Лягушонок ты мой, я твой аист!
— Ещё хуже. Выходит, я и рыба, я и котяра. Сам себя должен слопать.
Тогда-то Хома вдруг и затаил свою первую, по строгому счёту, обиду. В потайном месте, в норе, положил он один жёлудь. Маленький. Отметил для начала маленькую обиду.
Источник
Умники и умницы
? с. 17 Ты догадываешься, кто такой Хома, друг Суслика?
Текст А. Иванова хорошо подтверждает тот факт, что красоту окружающего мира, а также красоту в простых и обыденных вещах может заметить лишь человек (или герой, наделённый человеческими чертами) очень внимательный, наблюдательный, способный вглядываться. Хома, вслед за побывавшим в его краях «художником-бородачом», отправляется «на пленэр» («на природу, в самые живописные её уголки»). Хома «создаёт картины» в тех местах, где уже побывал художник, то есть беря в пример личность для него уважаемую, учится, таким образом, видеть красоту.
Чем Хома удивил Суслика? Где чаще всего Суслик обнаруживал Хому? Подтверди свой ответ строчками из текста.
«…Иногда, в хороший денёк, Хома стал… в разные места… похаживать. То к ручью, то к роще, то к полю. Встанет там неподвижно и глядит куда-то… Ничего там нет интересного! То пегая Коза на другом берегу ручья, то франтоватый Дятел на сосне, то невзрачный Жаворонок в небе. А то и одинокая берёза на лугу… “Именно эту Козу художник рисовал!” – говорит Хома».
Что навело Хому на мысль начать собирать живые картины?
? с. 20 Почему Хома собирает именно такие картины? Прочитай строчки, из которых это понятно.
Почему Хома собирает именно такие картины? Дело здесь – в подражании художнику (Хома поступает точно так же, как художник), который, как говорилось выше, непререкаемый авторитет для Хомы («Её художник рисовал – значит, красивая. Ему виднее»).
— Суслику совсем не понравились живые картины, он не смог их оценить, — огорчился Миша. — Это не совсем так, — возразила брату Маша.
А тебе чьё мнение кажется правильным? На какие слова Суслика обратил внимание Миша? А какие строчки заметила Маша?
Дискуссия Миши и Маши о том, понравились ли «живые картины» Хомы Суслику, даёт возможность обсудить сложное отношение Суслика к новому занятию своего друга. Суслик не видит ничего особенного в «живых картинах» Хомы; восхищение последнего вызывает в нём откровенное недоумение («Да что красивого в этой Козе? Ну и вид у неё!» … «Где ты в ней красоту увидал?», «– Уж и редкая… – пробурчал Суслик»). Но Суслик и не остаётся полностью равнодушным: «доброе сердце» Суслика навязчиво наполняет «тёмная зависть к собирателю живых картин». Суслик осознает, что не видит и не понимает красоту, которую замечает Хома. Суслик постепенно проникается заботами и переживаниями Хомы, связанными с трудностью сохранения живых картин («Выходит, трудно живые картины собирать? – невольно посочувствовал ему Суслик…»). Суслик переживает, что красота легко разрушается: «Жалко, – вздохнул Суслик» после того, как услышал рассказ Хомы о красивой ёлочке, с которой ливень смыл все иголки. Значит, Суслик всё-таки способен заметить красоту в «живых картинах» Хомы.
А ты считаешь «живые картины» Хомы красивыми? Что же могло понравиться художнику в обыкновенной козе или берёзе?
Обсуждая вопрос: «А ты считаешь «живые картины» Хомы красивыми?», нужно попытаться взглянуть на обыкновенные вещи (козу, берёзу и т. д.) глазами художника. Здесь уместно вспомнить, что красота в большой мере зависит от того, как её воспринимает наблюдатель. Вспомним, в каких произведениях мы уже сталкивались с тем, что красоту в простом может увидеть далеко не каждый (сказка С. Козлова «Красота», картина Винсента Ван Гога «Комната в Арле», японские трехстишия хокку, особенно Тие и Оницара: Литературное чтение. 2 класс, ч. 1, с. 111, 119, 120).
— Найдите в этой части сказки момент, когда два друга, несмотря на споры, вместе чем-то любуются, — попросила Анишит Йокоповна.
Прочитай нужные строчки.
«Вон какие рога! И бородка седая, как у козла! И на это не смог возразить Суслик. Действительно, борода. Если б не вымя – вылитый козёл!».
Какое качество своих картин, кроме их красоты, Хома особенно ценит и постоянно об этом говорит? Найди в тексте подтверждение своего ответа. А что является для Хомы самым большим неудобством в собирании картин? Чего больше всего боится? Подтверди свой ответ строчками из текста.
Почему собирание «живых картин» оказалось для Хомы таким трудным (то с картины исчезает что-то, то плохая погода «смывает картину»).
Кроме красоты Хома особенно ценит в живых картинах их «удобство». («Хорошая картина, удобная»; «А эта картина ещё удобней. Берёза с места не сойдёт. Вечная картина!»).
? с. 23 Как Хома сначала воспринял то, что Суслик тоже стал собирать картины? А что заставило его изменить мнение?
Как ты считаешь, Суслик всё-таки завидует Хоме, или он сумел побороть свою зависть? О какой картине мечтает Суслик?
— Странно, что Хома и Суслик делят живые картины на свои и чужие, — заметил Костя Погодин. — Ведь они общие, и все могут ими любоваться. — А лучше всего любоваться вместе с друзьями! — сказал Миша. — Так и получилось в конце сказки, — хитро улыбаясь, сказал Михаил Потапович. — Прочитайте названия, которые дал “своим” картинам Суслик, и вы в этом убедитесь!
Ты понимаешь, о чём говорит Главный Библиотекарь?
Суслику удалось побороть свою зависть, он проявляет искреннюю бескорыстную дружбу, говоря Хоме: «…живые картины, на которых ты один, и в норе разместить можно. В твоей…». Суслик приходит к выводу, что любоваться красотой лучше вместе с другом. Подтверждение этому дети могут найти в строке: «Жаль только, что картина «Хома и Суслик» у меня никак не получается…», а также в том, что на всех живых картинах Суслика присутствует его друг Хома.
Поначалу Суслик подумал: «Может, высматривает, нет ли какой опасности?»
Да нет, непохоже. Когда опасность высматривают, ладонь козырьком над глазами тревожно прикладывают. А не рамочкой пальцы спокойно складывают.
Но потом узрел Суслик и вовсе странное. Хома незаметно втыкал колышки в тех местах, где чаще всего останавливался.
Суслик его расспрашивать не стал. Сам решил во всём разобраться. Следить начал украдкой.
Уйдёт Хома с облюбованного местечка, Суслик тут как тут. У колышка. Сложит тоже пальцы рамочкой и глядит в ту сторону, куда Хома глядел.
Ничего там нет интересного! То пегая Коза на другом берегу ручья, то франтоватый Дятел на сосне, то невзрачный Жаворонок в небе. А то и одинокая берёза на лугу. Ничего больше в рамочку не попадает!
Наконец не выдержал Суслик. Пристал к Хоме:
— Что ты повсюду высматриваешь?
— А-а, заметил? — недовольно протянул Хома. — Не скажу! — выпалил он.
— Почему?
— Украсть могут, — шёпотом ответил Хома. И огляделся по сторонам.
— Что — украсть?
— Мало ли что! Недавно белые грибы унесли с одной моей карта… — Хома зажал себе лапами рот, чтобы не проговориться.
— Кто унёс? — совсем опешил Суслик.
— Белки унесли.
— Откуда?
— Не скажу, — повторил Хома. — Чем меньше об этом знают, тем лучше.
Но надо ещё и Суслика знать. Чем больше от него скрывают, тем настойчивей он становится. Расскажи да расскажи!
— Чего пристал, как с ножом к горлу? — негодовал Хома.
— Неужели ты …этого хочешь? — ахнул Суслик и зловеще прищурился. Так его любопытство разобрало!
Хома вздрогнул. И опасливо взглянул на своего лучшего друга.
— Не ожидал я такого от тебя.
— И я не ожидал от тебя такого, — заныл Суслик.
— Ладно, скажу тебе по секрету, — понизил голос Хома. — Я собираю — картины.
— Чего-о?
— Того! Только настоящие, а не нарисованные.
— Настоящие?
— Ну, живые.
— Живые?
— Настоящие! — гордо сказал Хома. — Помнишь, к нам на луг художник-бородач ходил?
— Помню.
— Что он рисовал?
Суслик наморщил лоб:
— Луг, ручей, рощу…
— А поточнее?
— Поточнее не могу, я могу только приблизительно. Ты приблизь ко мне те картины, тогда точно отвечу, — с достоинством сказал Суслик.
— Сейчас приближу, — пообещал Хома.
Суслик на всякий случай отступил:
— Не приближайся!
— Ты что? — усмехнулся Хома. — Пошли-пошли, я тебя к моим картинам приближу.
Привёл он его к ручью, поставил возле колышка. Указал направление. Глядеть приказал.
— Ну? — приподнято произнёс Хома. — Что мы видим?
— Не знаю, что ты видишь, — пробурчал Суслик, — а я, кроме Козы на том берегу, ничего не вижу.
— Это и есть моя Живая картина. Настоящая! — обрадованно кивнул Хома. — Именно эту Козу художник рисовал!
Хома полюбовался на свою Настоящую, Живую картину и важно заметил:
— Хорошая картина, удобная.
— Удобная?
— Очень. Коза-то привязанная, никуда не уйдёт.
— Хочешь знать, её на ночь в деревню уводят!
— А утром приводят! — ликовал Хома.
На это Суслик не смог возразить.
— Я ещё хочу красивую деревянную рамку сделать, — похвалился Хома. — И прикладывать её издали к разным красивым видам. Каково!
— Да что красивого в этой Козе? Ну и вид у неё! — тем не менее, позавидовал другу Суслик. — Где ты в ней красоту увидал?
— Её художник рисовал — значит, красивая. Ему виднее, — со значением ответил Хома. — Вон какие рога! И бородка седая, как у козла!
И на это не смог возразить Суслик. Действительно, борода. Если б не вымя — вылитый козёл!
— Великолепная картина! — восхищался Хома. — Ничего в ней не убавишь. Только прибавить можно, если у нее козлёнок появится.
Затем Хома привёл друга на луг. К новому колышку. И заставил поглядеть на берёзу.
— А эта картина ещё удобней. Берёза с места не сойдёт. Вечная картина!
— А вдруг её спилят? — снова позавидовал другу Суслик.
— Тогда будет другая картина, — нашёлся Хома. — Берёзовый пень на лугу. Слезами обольёшься!
Он отступил на шаг, продолжая любоваться берёзой.
— Художник её тоже рисовал. Редкая картина!
— Уж и редкая… — пробурчал Суслик.
Тёмная зависть к собирателю живых картин, Хоме, навязчиво переполняла его доброе сердце.
— Редкая, — твердил Хома. — Реже не бывает! Всего одна берёза на лугу. Других-то нету.
— А что ты там про белые грибы говорил? — внезапно вспомнил Суслик.
— Далеко идти, — грустно махнул Хома лапой в сторону рощи. — Там боровички у дубка красиво росли. Белки прямо с моей картины грибы унесли — ненасытные, — расстраивался он. — Видать, подсмотрели, чем я любуюсь.
— Выходит, трудно живые картины собирать? — невольно посочувствовал ему Суслик, думая о чём-то своём.
— Что ты! — всплеснул лапами Хома. — Вот картины с утками и с куропатками вообще нельзя собирать. Сегодня их найдёшь, а назавтра их подстрелят! И плохая погода тоже на картины влияет, — сокрушался он. — Облюбовал я замечательную ёлку на опушке…
— Срубили? — перебил Суслик.
— Рано ещё, не зима новогодняя! — строго сказал Хома и продолжил: — Не ёлочка, картинка! Помнишь недавний страшный ливень? Так от него все иголочки на ёлке осыпались. Смыло водой картину!
— Жалко, — вздохнул Суслик.
— Ага. Картины беречь надо. А как их сохранишь? Только одно и спасение: побольше найдёшь, побольше останется.
Суслик задумался. Такое с ним, как известно, редко случалось.
— Хорошо бы все живые картины к себе в нору перенести, — добавил Хома, — да не поместятся. А всё время их охранять — не получится, — грустно закончил он.
На том они и расстались.
Прошло несколько дней. И однажды заметил Хома, что Суслик встал поодаль, за ним, и тоже присматривается, пальцы рамочкой складывает — подражатель.
А как-то до того обнаглел, что и вблизи начал, даже на него, на Хому, рамочку наводить. И уже не какую-то подручную, а деревянную, из палочек.
Хома очень рассердился. Ничего Суслику доверить нельзя. Вон как! Тоже вознамерился живые картины заиметь!
Но не успел он и слова сказать, как Суслик затараторил:
— Ты не думай, твои картины я не трогаю. Твои — это твои. А мои — это мои, собственные. «Знахомые» картины, дошло? Я только лишь тебя в рамку помещаю. Понял? А названия такие я своим картинам придумал: «Хома и Коза», «Хома и одинокая берёза», «Хома и роща», «Хома и небо», «Только Хома», «Один Хома»! Уж эти картины я надолго сохраню, будь уверен. Никто не украдёт и дождём их не смоет!
— Как? — растерялся Хома.
— Мы же с тобой почти всегда вместе. Обязательно за тобой угляжу!
— Правда? — оторопел Хома.
— Конечно. Кстати, живые картины, на которых только ты один, и в норе разместить можно. В твоей, — уточнил бескорыстный Суслик. — И в моей, когда ты ко мне зайдёшь. Хорошо сохранятся!
Потрясённый Хома не нашёл, что сказать. Может, пусть себе свои картины собирает? Ведь на чужие картины Суслик не зарится.
— Хорошо стоишь! — внезапно похвалил Суслик и вновь навёл на него свою рамку. — Передвинься правее, отсюда ты смотришься ещё лучше!
Хома молчал, думал.
— Жаль только, что картина «Хома и Суслик» у меня никак не получается, — застенчиво улыбнулся лучший друг.
Ну, что тут с ним делать?..
— Ладно, — разрешил Хома. — Собирай свои картины. Но гляди, чтобы за моей спиной в твою рамку Лиса ненароком не влезла. Будет та ещё картина!
Как Хома обиды таил
Когда Хома начал копить их, обиды тайные? С чего началось?
Однажды Хома — причин хоть отбавляй — разворчался на Суслика:
— Ничего доброго, ласкового от тебя не услышишь. Никогда не скажешь что-нибудь приятное.