Êàê òîëüêî Þëüêà óåõàëà ñ äðóçüÿìè, äåä ñîáðàëñÿ ïîéòè ïî ñâîèì äåëàì. Îí õîòåë çàéòè ê ñâîåé ìëàäøåé äî÷åðè. Åäâà îí ñäåëàë ïàðó øàãîâ, êàê âñòðåòèë ïðåäñåäàòåëÿ. Îíè áûëè ñîñåäÿìè. Ýòî èç îêîí äîìà ïðåäñåäàòåëÿ õîðîøî ïðîñìàòðèâàëñÿ åãî, äåäà, äâîð. È, ñêîðåå âñåãî è, æåíà ïðåäñåäàòåëÿ è, åãî ñûí, âèíîâíèê Þëüêèíîãî íàêàçàíèÿ, âèäåëè ïîðêó Þëè ÷åðåç îêíî.
— Çäîðîâî Ìèõàéëî, — ïîïðèâåòñòâîâàë ïðåäñåäàòåëü Þëüêèíîãî äåäà.
— È òåáå, Ïåòðî, íå õâîðàòü, — ìóæ÷èíû ïîäàëè äðóã äðóãó ðóêó. Îíè áûëè ïðèìåðíî îäíîãî âîçðàñòà è çíàëè äðóã äðóãà ñ ñàìîãî äåòñòâà.
— Ñëûõàë, òû ñåãîäíÿ ñåê ñâîþ âíó÷êó? — ñïðîñèë Ïåòðî, — ÷òî âòîðàÿ ìàòü, òàêàÿ æå âåðòèõâîñòêà?
— ×òî åñòü, òî åñòü, — óëûáíóëñÿ äåä, — òû ýòî, Ïåòðî, ïîãîâîðèë áû ñî ñâîèì ñûíîì.
— ×òî Ïåòüêà íàòâîðèë? — ñïðîñèë ïðåäñåäàòåëü.
— Êàê-òî ýòî íå ïî-ìóæñêè, — ñåðüåçíî ñêàçàë äåä Ìèõàèë, — ñàì íàáåäîêóðèë, à ñâàëèë âñå íà äåâ÷îíêó. ß òî åå çà ýòî âûñåê. Íî âñå ðàâíî, îí æå ïàðåíü. Íåêðàñèâî.
— Òàê ýòî òû ñâîþ âíó÷êó èç-çà ìîåãî Ïåòüêè ñåê? — ñïðîñèë Ïåòðî, — çðÿ. Íó òåáå âèäíåå. ß ïîãîâîðþ ñ íèì. Òîëüêî ñåãîäíÿ óæå íå ïîëó÷èòñÿ, à çàâòðà ê âå÷åðó áëèæå.
Ïîãîâîðèâ åùå íåìíîãî î òîì, î ñåì, ìóæ÷èíû ïîïðîùàëèñü è êàæäûé ïîøåë ïî ñâîèì äåëàì.
Åãî äî÷ü, Ïîëèíà, æèëà íà ñîñåäíåé óëèöå. Òàê ÷òî èäòè áûëî íå äàëåêî.
Ïîëèíà áûëà âñåãäà ðàäà, êîãäà ïðèõîäèë åå îòåö. Íó èëè ïî÷òè âñåãäà. Èíîé ðàç åãî ïîñåùåíèÿ íå îñîáî ðàäîâàëè æåíùèíó. Êàê è ñåãîäíÿ. Îíà óæå áûëà íàñëûøàíà î òîì, ÷òî îòåö âûïîðîë ñâîþ âíó÷êó. À ñ Þëüêîé âìåñòå áûëà è åå Êàòüêà. Çíà÷èò… Õîòÿ ýòî ïîêà áûëè ëèøü äîìûñëû, Ïîëèíà ñóõî âñòðåòèëà îòöà. Ïðåäëîæèëà çà ñòîë. Ðàçãîâîð çà ñòîëîì îñîáî íå êëåèëñÿ. Óæ î÷åíü áîÿëàñü è ïåðåæèâàëà Ïîëèíà çà ñâîþ äî÷ü. Òàê óæ ïîëó÷èëîñü, ÷òî è îíà è åå ñòàðøàÿ ñåñòðà îñòàëèñü áåç ìóæåé è ñàìè ðàñòèëè ñâîèõ äåòåé. Åñëè ìàòü Þëè êàê-òî ñïðàâëÿëàñü â ãîðîäå ñàìà, òî åé, Ïîëèíå, åå îòåö ìíîãî ïîìîãàë. Êîíå÷íî, ýòî áûëî õîðîøî, íî… Êðîìå ïîìîùè îí åùå è çàíèìàëñÿ âîñïèòàíèåì ñâîåé âíó÷êè, åå åäèíñòâåííîé äî÷êè. Íó à ìåòîäû âîñïèòàíèÿ îòåö ïðèìåíÿë ê åå Êàòüêå òàêèå æå, êàê è ïðèìåíÿë ê ñâîèì äî÷åðÿì. Òî åñòü ðîçãè.
— Çàâòðà ê îáåäó ïðèøëåøü êî ìíå Êàòüêó, — ñêàçàë îòåö ñâîåé äî÷êå, âñòàâàÿ èç-çà ñòîëà.
— Ïàïà, íåò. Ïîæàëóéñòà, íå íàäî.  ÷åì îíà âèíîâàòà? ×òî Þëüêà ïîêîëîòèëà Ïåòüêó? Òàê îí ñàì íàïðîñèëñÿ. È Þëüêó çðÿ âûñåê! — Ïîëèíà ïûòàëàñü êàê-òî çàùèòèòü äî÷ü îò ïîðêè, õîòÿ è ïîíèìàëà, ÷òî ýòî áåñïîëåçíî. Åñëè åå îòåö ÷òî ðåøèë, ïåðåóáåäèòü åãî… Êîíå÷íî ìîæíî, íî ïîòîì, ïîñëå òîãî êàê îí âûäåðåò åå Êàòåíüêó. Òàêîå áûëî óæå íè ðàç. Íî íè ðàçó íå ïîëó÷àëîñü åãî ïåðåóáåäèòü äî ïîðêè.
— Öûö ó ìåíÿ! — ñòðîãî ñêàçàë äåä, — çàâòðà ê îáåäó.
Íà ñëåäóþùèé äåíü Êàòÿ òàê æå êàê è Þëÿ (íå äàðîì æå îíè êóçèíû), ïðîñíóëàñü áëèæå ê îáåäó. Íè÷åãî íå ïîäîçðåâàÿ, Êàòÿ óìûëàñü, ïîçàâòðàêàëà è ñîáðàëàñü èäòè íà îãîðîä. Äåðåâíÿ. Ïî-äðóãîìó íåëüçÿ. Äíåì îãîðîä, ñêîòèíà. È òîëüêî âå÷åðîì, ïîñëå òîãî, êàê ïðèãîíÿò êîðîâ äîìîé, äåòè ìîãóò ñïîêîéíî çàíÿòüñÿ ñâîèìè äåëàìè.
Êàòÿ âûøëà âî äâîð. Åå ìàìà êàê ðàç â ýòîò ìîìåíò âûøëà èç ñàðàÿ. Óâèäàâ äî÷êó, îíà ïîçâàëà åå ê ñåáå.
— Êàòåíüêà, ñîëíûøêî! — Ïîëèíà îáíÿëà ñâîþ äî÷ü è ïîöåëîâàëà åå.
— Ìàìà, òû ÷åãî? — íåäîóìåâàÿ ñïðîñèëà äåâî÷êà.
— Äåä ñêàçàë, ÷òîáû òû ïðèøëà, — òèõî îòâåòèëà ìàìà. Íà ãëàçàõ ó íåå ïîÿâèëèñü ñëåçû. Êàòÿ ñðàçó ïîíÿëà, ÷òî åå îæèäàåò.
— Ìàìî÷êà, íå ïëà÷ü, ïîæàëóéñòà! — òåïåðü óæå Êàòÿ ñòàëà îáíèìàòü ñâîþ ìàìó, ïûòàÿñü åå óñïîêîèòü. Õîòÿ ñàìà óæàñíî áîÿëàñü òîãî, ÷òî åå îæèäàåò, — íè÷åãî ñòðàøíîãî âåäü íå ïðîèçîéäåò.  êîíöå êîíöîâ ÿ åãî âíó÷êà è îí ìåíÿ ëþáèò.
Êàòÿ ïûòàëàñü òàê íå ñòîëüêî óñïîêîèòü ìàìó, ñêîëüêî õîòü êàê-òî óñïîêîèòü è íàñòðîèòü ñåáÿ íà òî, ÷òî äîëæíî ïðîèçîéòè. Åé âñåãäà áûëî è î÷åíü ñòðàøíî è î÷åíü ñòûäíî èäòè ê äåäó íà ïîðêó. Äåä ñåê âñåãäà î÷åíü áîëüíî. Äà åùå ïî ãîëîé ïîïå. Äà åùå âñåãäà âî äâîðå. À îíà, âñå æå, äåâî÷êà. È îãîëÿòü ïîïó äëÿ ïîðêè áûëî î÷åíü ñòûäíî. Íî áîëüøå ÷åì ñòûäíî áûëî ñòðàøíî. Õîòÿ îí åå äîâîëüíî ÷àñòî ïîðîë, ïðèâûêíóòü ê ïîðêå, ê áîëè è ïîáîðîòü ñòðàõ ó Êàòè íèêàê íå ïîëó÷àëîñü. Êàæäûé ðàç îíà øëà íà ïîðêó ê äåäó êàê â ïåðâûé ðàç. Êàæäûé øàã â íàïðàâëåíèè åãî äîìà äàâàëñÿ ñ îãðîìíûì òðóäîì. È, ÷åì áëèæå îíà ïîäõîäèëà ê åãî äîìó, òåì òÿæåëåå áûëî èäòè. Ïîñëåäíèå øàãè, åé èíîé ðàç ïðèõîäèëîñü âûòèðàòü ñëåçû. À åùå è ñòûä. Ñòûäíî, ÷òî âñå âèäÿò, êóäà îíà èäåò è âñå çíàþò (äîãàäûâàþòñÿ, äåðåâíÿ âåäü) çà÷åì îíà òóäà èäåò. ×òî åå, Êàòþ, ñåé÷àñ áóäóò ïîðîòü. Íî åùå áîëüøå åé áûëî ñòûäíî, êîãäà âìåñòå ñ íåé èëè íåìíîãî ïîãîäÿ, ïðèõîäèëà åå ìàìà è óìîëÿëà äåäà íå ïîðîòü åå, Êàòþ. Ýòî óáèâàëî äåâî÷êó áîëüøå âñåãî. Áîëüøå ÷åì òî, ÷òî âñå çíàëè, ÷òî åå ïîðîëè. Áîëüøå ÷åì òî, ÷òî íåêîòîðûå è âèäåëè, êàê åå ïîðÿò. Äàæå áîëüøå ÷åì áîëü îò ïîðêè. Îá ýòîì äåâî÷êà è ñêàçàëà ìàìå.
— Êàòÿ, íåò! Îá ýòîì è ðå÷è áûòü íå ìîæåò! — ñòàëà âîçìóùàòüñÿ ìàìà äåâî÷êè, — çà ýòî îí íå ìîæåò òåáÿ íàêàçûâàòü! Òû íè â ÷åì íå âèíîâàòà! ß ïîéäó ñ òîáîé! Ýòî ðåøåíî!
— Ìàìà! Íåò! — íà ãëàçàõ ó êàòè âûñòóïèëè ñëåçû, — ïîæàëóéñòà, íå íàäî. Ïîïðîáóé ïîíÿòü, ÷òî ÿ óæå âûðîñëà. Ïîíèìàåøü? ß óæå áîëüøàÿ äåâî÷êà! Íå íàäî ñî ìíîé êàê ñ ìàëåíüêîé. Ìíå îò ýòîãî î÷åíü ñòûäíî!
Ïîñëåäíèå ñëîâà Êàòÿ óæå ÷óòü ëè íå êðè÷àëà, ïûòàÿñü îòãîâîðèòü ìàìó èäòè ñ íåé.
— Äî÷åíüêà, íî êàê æå? Òû æå íå âèíîâàòà! — Ïîëèíà áûëà äîñòàòî÷íî ñèëüíî îøàðàøåíà òàêîé ðåàêöèåé äî÷åðè. Îíà íè êàê íå îæèäàëà, ÷òî åå ïîïûòêè ñïàñòè äî÷ü îò ïîðêè èëè, õîòÿ áû, óìåíüøèòü êîëè÷åñòâî óäàðîâ, Êàòÿ âîñïðèíèìàåò ñîâñåì ïî-äðóãîìó.
— Ìàìà, ïîæàëóéñòà, åñëè òû ìåíÿ ëþáèøü, — òèõî ñêàçàëà Êàòÿ, — íå íàäî áîëüøå õîäèòü, êîãäà äåä ïîðåò ìåíÿ. Õîðîøî?
Äîãîâîðèâøèñü ñ ìàìîé Êàòÿ ïåðåîäåëàñü è ïîøëà ê äåäó. Äîìà îíà áûëà â òðèêî è ìàÿ÷êå. À ñåé÷àñ îíà íàäåëà þáêó, íî ñíÿëà òðóñèêè. Òàê áûëî íàìíîãî óäîáíåé, ëåæà íà ñêàìåéêå, îãîëÿòü ïîïó. Øòàíû áûëî ïðàêòè÷åñêè íåðåàëüíî ñíèìàòü íà ñêàìüå. Çíà÷èò íóæíî áûëî ñíèìàòü ïåðåä òåì êàê ëå÷ü. À ýòî áûëî ñòûäíî. Òàê æå êàê è ñ òðóñèêàìè, ñ íèìè òîæå íóæíî áûëî âîçèòüñÿ, êîãäà ëåæèøü íà ñêàìüå. À þáêà, åå ìîæíî áûëî ëåãêî è ïðîñòî çàäðàòü íà âåðõ è âñå.  ïåðâûé ðàç, êîãäà Êàòÿ ïðèøëà íà ïîðêó â þáêå è áåç òðóñèêîâ, äåä õîòåë áûëî âîçìóòèòüñÿ (Êàòÿ, íåñìîòðÿ íà ñòûä è ñòðàõ ïåðåä ïîðêîé, âñå òàêè çàìåòèëà ýòî), íî íå ñòàë. Îí ïîíÿë ñðàçó, ïî÷åìó.
Âûõîäÿ èç äîìà, Êàòÿ î÷åíü íàäåÿëàñü íà òî, ÷òî íèêîãî ïî äîðîãå ê äåäó íå âñòðåòèò. Íî, êàê íàçëî, êàê áóäòî âñå â äåðåâíè çíàëè, ÷òî Êàòüêà èäåò ê äåäó íà ïîðêó. È âñå ïîâûõîäèëè èç äîìîâ, ÷òîáû Êàòå ñòàëî åùå áîëåå ñòûäíî. Îíà ïðèáàâèëà øàãó è, óæå ïî÷òè áåæàëà, áîÿñü ïîäíÿòü ãîëîâó…
Ê òîìó âðåìåíè, ïîêà Êàòÿ ñîáèðàëàñü èäòè ê äåäó, Þëÿ ïðîñíóëàñü. Îíè ñèäåëè ñ äåäîì çà ñòîëîì è, òîëè çàâòðàêàëè, òîëè îáåäàëè.
— Ñåãîäíÿ áóäóò Ïåòüêó ïîðîòü, — êàê áû íåâçíà÷àé ñêàçàë äåä.
— Äåäà, íó çà÷åì? Âîò çà÷åì òû âñå èì ðàññêàçàë? — âîçìóòèëàñü Þëÿ, — ÷òî òåïåðü äðóãèå áóäóò äóìàòü îáî ìíå?
— À ïðè÷åì çäåñü òû? — óäèâèëñÿ äåä, — ïðî òåáÿ ÿ âîîáùå íè÷åãî íå ãîâîðèë. Åãî áóäóò ïîðîòü çà òî, ÷òî îí ïîâåë ñåáÿ íå ïî-ìóæñêè. Çà òî, ÷òî íàÿáåäíè÷àë íà òåáÿ, õîòÿ ñàì âèíîâàò. À íå çà òî, ÷òî îí ñ âàìè íà îçåðå äåëàë.
— êàê ýòî? — Þëÿ îò óäèâëåíèÿ ïåðåñòàëà æåâàòü, — òî åñòü, òî ÷òî îí äåëàë, ýòî íîðìàëüíî?
— Äà, îí æå ïàöàí. Çà ýòî åãî íèêòî è íèêîãäà íå áóäåò ïîðîòü. Òåáå, ìîæåò, è íå íðàâèòñÿ. À âîò äðóãèì äåâî÷êàì, äðóãèì íðàâèòñÿ. Íå âåðèøü, ñïðîñè ñâîèõ ïîäðóæåê. Èëè âîò Êàòüêó. Êñòàòè, à âîò è îíà.
Êîãäà Êàòÿ çàøëà â õàòó, åå óñàäèëè çà ñòîë. Ïðåäëîæèëè ïîîáåäàòü (ïîçàâòðàêàòü) ñ íèìè. Êàòÿ, õîòü è åëà äîìà, íî çíàëà, ÷òî êîãäà äåä ïðåäëàãàåò, ëó÷øå íå îòêàçûâàòüñÿ. Òåì áîëåå, ÷òî ïåðåä ïîðêîé.
— Ïðèáåðèòå ïîñóäó è ÿ æäó âàñ âî äâîðå, — ñêàçàë äåä, êîãäà âñå íàåëèñü. Îí ïîäíÿëñÿ è âûøåë âî äâîð.
— Êàòþõà, òû ÷åãî? ×òî ñëó÷èëîñü? — ñïðîñèëà Þëÿ. Îíà è ïîíÿòèÿ íå èìåëà, ÷òî äîëæíî ñåé÷àñ ïðîèçîéòè.
— Äàâàé ïîñóäó óáèðàòü, — åäâà ñäåðæèâàÿ ñëåçû, îòâåòèëà Êàòÿ. Þëÿ ëèøü ïîæàëà ïëå÷àìè è ïîìîãëà êóçèíå ïðèáðàòü ñî ñòîëà.
Óæå ÷åðåç ìèíóò ïÿòü, äåâî÷êè âûøëè âî äâîð è Þëÿ âñå ïîíÿëà, óâèäàâ âî äâîðå ñêàìåéêó. Ïîíÿòíî, ÷òî ñêàìåéêà áûë íå äëÿ íåå, íå äëÿ Þëüêè. Âåäü åå ïîðîë äåä òîëüêî â÷åðà. Çíà÷èò ñêàìåéêà äëÿ Êàòè. Þëå ñòàëî òàê æàëêî êóçèíó. Íî ñ äðóãîé ñòîðîíû, îíà õîòåëà ïîñìîòðåòü ñî ñòîðîíû, êàê âûãëÿäèò ïîðêà â äåðåâíå äåðåâåíñêèõ.
Þëüêà ïåðåâåëà âçãëÿä ñî ñêàìüè íà Êàòþ. Òà òîæå çàìåòèëà êóäà, ñìîòðåëà êóçèíà. È, ÷òî Þëüêà âñå ïîíÿëà. Êàòÿ ñèëüíî ïîáëåäíåëà. Ñëåçû, ïðåäàòåëüñêèå ñëåçû, ïîòåêëè ïî ùåêàì. Åé ñòàëî íåìíîãî íå ïî ñåáå, ÷òî Þëüêà áóäåò ïðèñóòñòâîâàòü ïðè åå ïîðêå. Îäíî äåëî, êîãäà ïðîñòî äîãàäûâàåøüñÿ, ÷òî êòî-òî âèäèò èëè ñëûøèò, êàê òåáÿ íàêàçûâàþò. È ñîâñåì äðóãîå äåëî, êîãäà òû âèäèøü ýòèõ íåïðîøåííûõ çðèòåëåé. Êîãäà ýòè çðèòåëè ñòîÿò ðÿäîì è âèäÿò âñ¸, àáñîëþòíî âñ¸. È, òåì áîëåå, êîãäà ýòî òâîÿ êóçèíà.
— Äàâàé Êàòüêà, ëîæèñü íà ëàâêó, — ïðèêàçàë äåä, — äóìàþ, ÷òî òû ñàìà ïîíèìàåøü, çà ÷òî ñå÷ü áóäó. Èëè ìíå ñêàçàòü òåáå, çà ÷òî?
— Íå íàäî, ÿ çíàþ, — ñêâîçü ñëåçû ñêàçàëà Êàòÿ è ëåãëà íà ëàâêó. Ïîñëå, çàäðàâ þáêó íàâåðõ, îãîëèâ ïîïó, îíà âûòÿíóëà ðóêè âäîëü ëàâêè. Þëüêà íåâîëüíî óëûáíóëàñü, âñïîìíèâ, êàê â÷åðà îíà ñíÿëà è þáêó è òðóñèêè, îñòàâøèñü ïðàêòè÷åñêè ãîëîé ïåðåä äåäîì.
— Íà÷íåì, — òîëüêî è ñêàçàë äåä, çàôèêñèðîâàâ íàäåæíî âíó÷êó íà ëàâêå è âçÿâ â ðóêó ðîçãè.
Êàòÿ âñÿ ñæàëàñü îò ñòðàõà. Íåñìîòðÿ íà ñâîé áîãàòûé îïûò íàêàçàíèé, îíà âñåãäà áîÿëàñü ïîðêó, áîÿëàñü ýòîé áîëè.
Þëÿ, îíà õîòü è ÷àñòî ïîëó÷àëà ïî ïîïå, íî åùå íè ðàçó íå âèäåëà, êàê ïîðîëè äðóãèõ. Èíòåðåñ ê òîìó, êàê ýòî ïðîõîäèò ó äðóãèõ, êàê äðóãèå ðåàãèðóþò íà ïîðêó, íà áîëü â ýòîò ìîìåíò îêàçàëñÿ ñèëüíåå ÷åì ñòðàõ, ÷åì ïåðåæèâàíèå çà ñâîþ êóçèíó. È âîò îí ïåðâûé óäàð. Ðîçãà, òî÷íåå âåíèê, âñåé ñâîåé ëàïîé íàêðûâàåò ïîïó äåâî÷êè. Äåä òÿíåò ðîçãó ê ñåáå. Íà ïîïå ó Êàòè ïîÿâëÿåòñÿ ìíîæåñòâî òîíåíüêèõ ïîëîñîê, íî íèêàêîé ðåàêöèè îò óäàðà. Ïîòîì âòîðîé è òðåòèé óäàð. Ðåàêöèÿ Êàòè áûëà òàêàÿ æå, êàê è ó Þëè. Çàòî Þëÿ âèäåëà, ÷òî ðîçãè äåëàþò ñ ïîïîé. Òîíåíüêèå ïîëîñêè ñìåíèëèñü êîå-ãäå öàðàïêàìè. Ïîïà ïîòèõîíüêó ñòàíîâèòñÿ öâåòà ïîìèäîðà. È ñëåäóþùèé óäàð, óäàð, êîòîðûé âûðûâàåò èç Êàòè, íåò íå êðèê, à ñòîí. Ïîïà íà÷èíàåò æèòü ñâîåé, îòäåëüíîé îò åå õîçÿéêè, æèçíüþ. Íà ïîïå ïîÿâëÿþòñÿ êàïåëüêè êðîâè. Êàòÿ äåðãàåòñÿ, íàïðÿãàåòñÿ. Íî ýòî ìàëî ïîìîãàåò åé. Ðîçãà îïÿòü îïóñêàåòñÿ íà åå ïîïó. Äåä îïÿòü òÿíåò ðîçãó íà ñåáÿ. Áîëü… Áîëü, Þëå êàæåòñÿ, ÷òî áîëü ìîæíî ïîùóïàòü ðóêàìè, ÷òî åå âèäíî. Âîò îíà, ýòà áîëü.
— Íåóæåëè äåä íå âèäèò ýòó áîëü? Íåóæåëè åìó íå æàëêî ñâîþ âíó÷êó? — ïðîíîñèòñÿ â ãîëîâå ó Þëè. À â ýòîò ìîìåíò íà ïîïó Êàòè îáðóøèâàåòñÿ ñëåäóþùèé óäàð. È óæå Þëÿ çàæìóðèâàåò ãëàçà. Îíà íå ìîæåò ñïîêîéíî ñìîòðåòü íà ýêçåêóöèþ, íà ïîðêó ñâîåé Êàòè. Åé, íàâåðíî, åùå áîëüíåå ñìîòðåòü íà ýòî, ÷åì Êàòå, íà ÷üþ ïîïó îïóñêàåòñÿ ðàç çà ðàçîì ðîçãà. Íî, ýòî áûëî ñòðàííî è äëÿ ñàìîé Þëè, ÷òî-òî, êàêàÿ-òî ñèëà, çàñòàâèëî åå îòêðûòü ãëàçà è ñìîòðåòü íà ïîðêó Êàòè.  êàêîé-òî ìîìåíò Þëüêà èñïóãàëàñü ñàìà ñåáÿ. Åé ïîêàçàëîñü… ×òî åé íðàâèòñÿ è, äàæå äîñòàâëÿåò óäîâîëüñòâèå ñìîòðåòü íà ìó÷åíèÿ åå êóçèíû. Íðàâèòñÿ ñìîòðåòü íà òî, êàê ðîçãà îïóñêàåòñÿ íà ïîïó Êàòè. Íî åùå áîëüøå, è ýòî áûëî ñàìûì íåïîíÿòíûì è ïóãàþùèì äëÿ Þëè, åé íðàâèëàñü áîëü, êîòîðàÿ âèñåëà â âîçäóõå. Áîëü, êîòîðóþ, êàê âàìïèð, ïèëà Þëÿ. ×òî-òî èëè êòî-òî ïîäòîëêíóë Þëüêó è îíà… Þëÿ ñòîÿëà äî ýòîãî ñ òîé ñòîðîíû, ãäå áûëè íîãè Êàòè. À ñåé÷àñ îíà ïåðåøëà ê òîé ñòîðîíå, ãäå áûëà ãîëîâà åå êóçèíû. Þëÿ îïóñòèëàñü íà êîëåíè è âçÿëà ðóêè Êàòè â ñâîè. Òà íèêàê íå îæèäàëà òàêîãî îò ñâîåé êóçèíû è óäàð, êîòîðûé ïðèøåëñÿ â ýòîò ìîìåíò íà åå ïîïó îêàçàëñÿ î÷åíü áîëåçíåííûì. Êàòÿ âñêðèêíóëà îò áîëè. Îíà áû è ðàäà áûëà âûäåðíóòü ñâîè ðóêè èç ðóê Þëè, íî ýòî áûëî íåâîçìîæíî. Îíà ïîäíÿëà ãîëîâó è ïîñìîòðåëà â ãëàçà Þëå. Òî, ÷òî îíà òàì óâèäåëà… Ýòîãî Êàòÿ íèêàê íå îæèäàëà. Ýòî áûëî óæ ñëèøêîì èíòèìíî. Ñëåçû… È ó íåå, Êàòè, è ó Þëè. Îíè îáå ïëàêàëè. Ñëåäóþùèé óäàð… Òîëüêî òåïåðü Êàòå ïîêàçàëîñü, ÷òî ýòîò óäàð áûë êàê áû, íó íå òàêîé, êàê äðóãèå. À Þëÿ. Îíà äåðíóëàñü, íî íå âûïóñòèëà ðóêè êóçèíû èç ñâîèõ. Äðîæü îò ïîïû è ïî âñåìó òåëó ïðîøèëà åå. È íå òîëüêî äðîæü, íî è áîëü. È åùå óäàð è åùå áîëü, è åùå. È îïÿòü áîëü. Þëÿ íå ìîãëà ïîíÿòü, ÷òî æå ïðîèñõîäèò ñ íåé. Âïðî÷åì, è Êàòÿ íå ïîíèìàëà, ÷òî ñëó÷èëîñü è, ÷òî ïðîèñõîäèò. Âäðóã îíà óñëûøàëà Þëþ. Íî, Êàòÿ òî÷íî âèäåëà, ÷òî Þëÿ íå îòêðûâàëà ðòà.
— Ìèëåíüêàÿ ìîÿ Êàòþøà, ïîòåðïè åùå íåìíîãî, — ñëûøàëà Êàòÿ êóçèíó, — ÿ òåáå ïîìîãó. Âñå áóäåò õîðîøî. ß çíàþ, êàê òåáå áîëüíî. Ïîòåðïè íåìíîæêî. Ñåé÷àñ áóäåò ëåã÷å.
È Êàòÿ òîæå ÷òî-òî åé îòâå÷àëà, íå îñîçíàâàÿ ýòîãî. Íî ëåã÷å åé äåéñòâèòåëüíî ñòàëî. Ìåæäó íèìè âîçíèêëà êàêàÿ-òî ìåíòàëüíàÿ ñâÿçü. Ñâÿçü, êîòîðóþ îáå íå ìîãëè ñåáå îáúÿñíèòü…
Êàòÿ, âïðî÷åì, êàê è âñåãäà, íå ñðàçó ïîíÿëà, ÷òî ïîðêà çàêîí÷åíà. Äåä ðàçðåøèë åé âñòàòü. Òîëüêî â ýòîò ðàç, äåä äàæå óäèâèëñÿ, Êàòÿ ñîâåðøåíî íå ïîçàáîòèëàñü î òîì, ÷òîáû îïóñòèòü þáêó íà ïîïó. Îíà îáíÿëà Þëþ.
— Ñïàñèáî, — ïðîøåïòàëà îíà íà óøêî ñâîåé êóçèíå. Îíè åùå êàêîå-òî âðåìÿ òàê ñòîÿëè è ïëàêàëè. À äåä, îí íå çíàë, íå ïîíèìàë, ÷òî åìó äåëàòü. Âîò êîãäà Êàòüêà èëè Þëüêà, îáíèìàëè åãî è ïëàêàëè, îí çíàë. À ñåé÷àñ….
© Copyright: Þëèÿ Ñòàéíâàçåí, 2020
Ñâèäåòåëüñòâî î ïóáëèêàöèè ¹220060100078
Ðåöåíçèè
входную дверь. Я захлопнул дверь и стащил с себя мокрую липучую рубашку, кинул её в угол крохотной прихожей. Туда же отправились сандали и брюки. Плавки… Караул! Как я в них буду сидеть? Хотя бы отжать надо. А если она выйдет?! Быстро надо! Уткнувшись носом в угол, трясясь от стыда, я содрал с себя плавки и мигом выкрутил их над кучкой своих мокрых шмоток. В чертовом трикотаже оказалось до фига воды. Страшно торопясь, натянул плавки обратно… Задом наперёд и обеими ногами в одну половину. Блииин! Жутко матюкаясь про себя, стянул их и, перевернув, надел правильно.
В комнате оказалось очень сухо, тепло и уютно. Тётя Оля умела устраиваться. Очень неуютно было мне. Пришел в гости, называется. Первый раз в доме — голый дурак. В зеркальной дверке шкафа слишком хорошо была видна моя нелепая фигура в окружении идеального порядка. Ступая босыми ногами по тёплому шершавому паласу, я подошел к окну. На улице лило ещё сильней, чем раньше. Прямо тропический ливень из индийского кино. Которого я терпеть не мог за писклявые песни посреди приторных мелодрам и идиотских ситуаций. А моя ситуация, что, не идиотская? Придурок… Настроение упало ниже абсолютного нуля. Я даже слегка всхлипнул погружаясь в пучину тоскливого отчаяния. Полный беспросвет.
-А вот и я!
Таким оригинальным способом тётя Оля возвестила о своём появлении. Она неслышно вошла в комнату и, видимо уже успела некоторое время полюбоваться мной, предающимся душевным мучениям вселенского масштаба.
-Что там интересного, кроме мокрой воды? Ты её давно не видел? Соскучился?
Её чудесный насмешливый голос вернул меня из пучин инферно в реальный мир.
Ещё влажные длинные каштановые волосы свободно рассыпались по плечам. Она была одета в простенький халатик в каких-то светло-зелёных цветочках, небрежно завязанный сбоку пояском, и улыбалась так, что моя траурная рожа немедленно сменила выражение.
— Сейчас быстренько согреемся чаем, а потом будем обедать. Я же обещала бабушке накормить ребенка. Садись к здесь, к секретеру. На кухне у меня полный балаган…. Стоп! Ты же в мокрых. Счас. Что-нибудь подстелю.
Она быстро повернулась в поисках подходящей подстилки, и от этого резкого движения поясок халатика развязался. Полы его разошлись примерно на две ладони…
Что со мной стало… не знаю, но весь мир куда-то исчез. Я видел только Это.
Открылось светло-шоколадное тело от шеи и до ослепительно белой полоски внизу. А посередине белого был тёмно-коричневый треугольник, такой в завитушках… и белая полоска вверху, а сбоку выглядывало белое и круглое.
Под халатиком ничего не было! Нет, было… была…
Если бы не подоконник, я бы, наверно, упал. Но он дал мне опору. Уловив движение, которым она попыталась закрыться, я только смог просипеть пересохшим горлом: — Нет… не надо… смотреть… хочу…
— Хочешь — смотри.
Судя по голосу, она продолжала улыбаться. Но я не видел улыбки. Я смотрел.
-Ну, всё? Достаточно? Или ещё не насмотрелся?
-Нет… Я… Можно…? — моя крыша, похоже, уехала безвозвратно, потому что руки сделали движение, как будто раздвигают занавес. Говорить не получалось.
Тётя Оля рассмеялась.
-Ты хочешь меня увидеть голой? Совсем? Правда хочешь? Ты меня об этом просишь? Да?
-Правда. Прошу. Очень. Можно? — просипел я с трудом.
Она отступила на шаг и слегка повела плечами. Халатик соскользнул, задержавшись на полусогнутых в локтях руках.
Великолепные, круглые, большие белые груди и полоска молочно белой кожи между ними. Розовые сосочки задорно торчали вверх. Белое уходило назад, на спину. А в самом низу живота и на бедрах была такая же белая полоса. По середине её там был аккуратный треугольничек из темно-каштановых кучеряшек. Всё остальное было нежно-шоколадного цвета. Чуть-чуть выпуклый, с заметной мускулатурой животик. Маленький, трогательный пупочек, длинные стройные ноги, круглые блестящие плечи… Всё это было открыто и на все можно было смотреть!
Тётя Оля медленно повернулась ко мне спиной. Опустила руки. Халатик упал на пол.
Длинная нежно-загорелая спина с белой полоской от купальника. А ниже — белая, круглая, какая-то сияющая попа! Промежуток между её изящными половинками плавной дугой уходил вниз, между бёдрами. Уводил в темноту, в тайну.
Это изумительное существо, это чудо… подняла руки и, потянулась как просыпающаяся кошка. Не опуская рук, она снова также медленно повернулась и, немного расставив ноги, осталась стоять так. Это было прекрасно и это было невероятно. Знакомая с детства тётя вдруг превратилась в чудо! В нескольких шагах от меня стояла Голая Женщина невероятной красоты и наготы. И она показывала мне — себя. Я смотрел и не мог насмотреться. Время исчезло. Было изумительно и почему-то больно.
— Ну как, всё рассмотрел, малыш?
Её голос был тёплым, добрым и заботливым.
-Тебе нравится, юноша пылкий со взором горящим? Можешь подойти поближе.
В ответ я только застонал.
— Что с тобой?! Ты сейчас в обморок брякнешься.
Она внимательно посмотрела на меня и вдруг расхохоталась.
— Мой подарок тебе тесноват!
Чудесная нагая женщина приблизилась ко мне. Её тёплые нежные руки ласково коснулись моего тела. Она присела на корточки передо мной и попыталась стянуть с меня плавки. Ей это удалось не сразу. Мешал предельно напряженный член. Только сильно оттянув резинку, ей удалось сдернуть их вниз.
— Ого! Такой гордый и сильный! И красивый. И смотрит прямо на меня.
Её рука осторожно погладила волоски вокруг, нежно приподняла яички. Всё поплыло перед глазами, в голове зазвенел оглушительный колокол, и из меня ударила мощная струя, которая залила тёте Оле всю левую грудь и текла на живот и даже попала ей на лицо.
Не знаю, как я не умер от стыда. Я был уверен, что сейчас получу по морде, что меня так, голым выкинут за дверь.
-Прррооостите! Прррооостите ради бога! Тетя Оля, я не хотел…. само так!
Но, оказалось, что она и не думала обижаться. Она взяла обеими руками виновника происшествия, наклонилась и нежно поцеловала его в головку.
-По крайней мере, ты уже не спятишь! — к ней вернулась её обычная веселая ирония. — Тебе пора становиться мужчиной.
Я постепенно восстанавливал способность соображать. Наваждение рассеивалось. Мозги со скрипом возвращались на место.
Рядом со мной на полу сидела очаровательная женщина, голенькая и весёлая, перемазюканная мною чуть не с головы до ног и, по всей видимости, никак этим не огорченная. А я смотрел на неё и чувствовал свою улыбку до ушей. Даже дальше ушей. Это было блаженство… Я мог любоваться ею бесконечно, но было что-то ещё, чего пока ещё не было, чего-то не хватало…
-Тётя Оля, а можно вас потрогать?
Она покатилась со смеху.
— Конечно, чудак! Ты не понял? Всё можно! Можно всё! Ты меня заляпал, ты и будешь отмывать.
Легко вскочила на ноги и, как была, голышом, встала по стойке «смирно» и отрапортовала:
— Смертельная опасность ликвидирована путем не туда направленного неуправляемого взрыва!
И снова расхохоталась.
Ужасаясь собственной наглости, я обеими руками обнял тётю Олю и осторожно прижал её к себе. И почувствовал, как она сама прижимается ещё ближе, теснее, сама обнимает меня… Всем своим телом я чувствовал её. Мои руки сами собой блуждали по её спине, спускаясь всё ниже. Ладони легли на попу. Я почувствовал, как она напряглась и чуть было не отпустил, но чудесное тело вдруг еще сильнее прижалось к моему, и я услышал шёпот:
— Какой же ты милый и нежный, малыш. Не бойся, сожми её сильнее, так хорошо… ммммм…
Она обняла меня за шею.
— Поцелуй меня, малыш.
Целовался я не в первый раз. В третий. Но то была детская забава, играли нa желания в бутылочку. Так, чепуха. Сейчас это было другое. Это было, как земля и небо. И небо было седьмое. Я почувствовал слабость в коленках и стал садится на пол. Руки сами собой разжались, и тётя Оля медленно села рядом со мной.
-Ты — чудо, малыш. Нам ещё будет очень-очень хорошо.
Она помолчала несколько секунд. Или минут…
— Ух, и пошалим же мы с тобой! Пока приди в себя. Ты такой смешной, обалделый. Хочешь, поваляйся тут, а хочешь — лезь на тахту. А я займусь женским делом: приготовлю, чем тебя кормить. Силы тебе понадобятся.
Она потянулась к валявшемуся рядом халатику. Терять мне уже было нечего.
– Тётя Оля, а можно Вас попросить? Вы только не обижайтесь.
– Не обижусь, ну.
– Не одевайтесь, пожалуйста. Ну, Вы такая….ну, можно?
-Ты хочешь, чтобы я всё время разгуливала голой? Неплохая идея! Но при одном условии: ты тоже. Согласен? И не будешь прикрывать руками свою красу. Тоже мне, стыдливая дева!
– Не буду…. Странно, мне совсем не стыдно, когда вы на меня смотрите. Даже приятно.
– Уже приступил к анализу, мыслитель! Дай башке отдохнуть хоть на каникулах.
Она встала с пола и повернулась ко мне спиной.
-Поцелуй меня в попу и благослови на подвиг кулинарный. Нуууу, хватит, голодненький ты мой.
И она исчезла на кухне. А я полез на тахту…
Похоже, я отключился надолго. В чувство меня привёл лёгкий шлепок, и, как всегда насмешливый, голос тёти Оли.
-Восстань, пророк, довольно спать. Брысь руки мыть и будешь жрать.
Я открыл глаза. Ну и сон! Но я ж уже не сплю… Так не бывает. Рядом со мной сидела, беззаботно улыбаясь, голая тётя Оля и совершенно нахально меня разглядывала. На секунду мне стало жутко стыдно и… она перехватила мою руку.
— Всё равно в руке не спрячешь. Слишком большой.
– Вы меня прямо так и разглядывали, пока я спал?
– Не всё время. Я ещё творила кулинарные шедевры. Но часто отвлекалась — на тебя полюбоваться. Не у каждой девушки на тахте валяется такой красивый сувенир. Ну, не обижайся. Я же тебе тоже разрешила на меня смотреть. И не только… смотреть.
Она взяла мою руку и положила себе на грудь. Вторая рука уже сама собой оказалась там же.
– Смелее, малыш. Нравятся?
Я не мог выдавить из себя ни слова. Простые слова не годились. А непростых не было. А было Чудо.
Тётя Оля нежно взъерошила мои и без того растрепанные волосы.
– « Миром правят вновь плетью боли голод и любовь!» — процитировала она торжественно. — Даже у великого поэта еда была на первом месте. Иди в ванную попи…лескайся и будешь есть, что у меня не сгорело. Вставай, лежебока!
Я окончательно проснулся . До меня стало доходить, что происходит и что сейчас ещё может быть. Уууууххх! Мне дарят счастье! Так дурь долой с одежей вместе! Вскочил с тахты и вытянулся, как раньше сама тётя Оля, в позицию « смирно».
-Cлушаюсь, вашбродь! Усё исполню в точности!
Что-то внутри меня переключилось. Душный горячий туман рассеялся. Мне стало вдруг приятно и легко стоять голышом перед этой очаровательной женщиной. Я принял её весёлую бесстыдную игру.
-Дозвольте иттить или ишшо погодить?
Что-то неуловимо изменилось в нас и между нами. Как будто мы бежали по пояс в воде против течения и вдруг выскочили на берег — стало свободно. Лукаво улыбнувшись, она легонько ткнула меня кулачком в низ живота.
— Беги, пока не лопнул. Там краны перепутаны, не ошпарься.
Последние слова я услышал, уже скрываясь за дверью туалетно-ванной комнаты. Облегчив душу, которая, как известно, находится под мочевым пузырем, я врубил душ. На ванну, к тому же короткую и неудобную, жалко было тратить время. Зато под душем намылся тщательно, не жалея ни воды, ни мыла. Уже
Дата публикации: 19:42 21.03.2018
| Оценка произведения: | |
| Разное: |
# 1113
Елена Петровна
С Сашей Королевым, парнем с нашего двора, я был знаком около года. Он был младше меня на 3 года. Я нередко приглашал Сашу к себе домой, чтобы вместе пообедать. Мать Сашки — молодая красивая элегантная женщина, всегда вызывала во мне жгучий интерес. Она часто задерживалась на работе и возвращалась домой довольно поздно. Нередко ее провожали домой мужчины, которые выказывали ей знаки внимания, однако дальше подъезда, как правило, никто из них не попадал. Работала она, насколько мне помнится, в каком-то издательстве редактором. Я завидовал Сашке, что у него такая красивая мать. Елена Петровна, а звали ее именно так, в свои 35 лет выглядела очень эффектно. Невысокого роста, стройная, изящная, с огромными карими глазами и четко очерченными, всегда подкрашенными ярко красной помадой пухленькими губами. Темно каштановые волосы она стригла коротко, и ей удивительно шла короткая стрижка. Внешне она удивительно напоминала артистку Фатееву. Но самым примечательным в ее облике были, конечно, ноги: стройные, удивительно пропорциональные, с изящными красивыми ступнями. Когда она шла, как девочка в мини-юбке (до середины бедра), грациозно покачивая бедрами, все ребята постарше, ну и, естественно, взрослые мужчины всегда обращали не нее внимание. Поскольку в 18 лет во мне полным ходом шло половое созревание, я тоже заглядывался на Елену Петровну, и был просто влюблен в нее. Произошло это в одну из суббот, которые Саша, как правило, по договоренности между родителями, проводил с отцом. Я захватил пару взятых накануне томов Жюля Верна и побежал на квартиру Сашки. Елена Петровна была дома. Она очень ласково улыбнулась мне, когда я переступил порог их квартиры. Видимо, недавно возвратившись с работы, Елена Петровна еще не переоделась в домашнюю одежду и выглядела довольно официально в строгом темно-синем костюме, состоящим из жакета и юбки чуть выше колена, открывающей ее округлые аппетитные колени. На ногах у нее были надеты почти незаметные для глаза тонкие капроновые чулки телесного цвета. Во время чаепития Елена Петровна интересовалась моими делами в школе, чем я увлекаюсь еще, кроме чтения. Есть ли у меня братья, сестры. Потом она начала жаловаться на то, что не может уделять много внимания воспитанию Саши. Перед тем, как приступить к поглощению ароматного индийского чая, я, поддавшись уговорам Елены Петровны, выпил почти целый бокал вишневой наливки домашнего приготовления. Наливка была сладкая и тягучая, и у меня от нее раскраснелось лицо и зашумело в голове. Я уже не чувствовал себя так скованно и, разговорившись, откровенно рассказывал своей внимательной слушательнице новости из школьной жизни, о своих занятиях музыкой, спортом, бальными танцами. Елена Петровна с удовольствием слушала меня, не перебивая, иногда задавала наводящие вопросы. Ее, в частности, заинтересовало мое увлечение бальными танцами. Она попросила меня повлиять на Сашу, чтобы и он заинтересовался этим занятием, та как он внешне выглядит таким увальнем, что ему просто необходимо заняться чем-то подобным. Елена Петровна предложила еще выпить наливки, и я не отказался. После второй порции сладкого, но довольно хмельного напитка я окончательно раскрепостился и, выходя из-за стола, галантно, как нас учили на занятиях по искусству танца, подал руку Елене Петровне. Она ласково улыбнулась мне и, поднявшись из-за стола, слегка приобняла меня, и мы так и пошли в комнату. Предплечьем левой руки я ощущал приятную округлость и мягкость груди, которой Сашкина мать прижалась ко мне. Пока я собирался с мыслями, которые под воздействием спиртного слегка путались и почему-то крутились вокруг желания сделать что-нибудь приятное Елене Петровне. Она сама с улыбкой предложила мне,
– Юрочка, покажи, чему вас учат на танцах
Зазвучала приятная тихая музыка оркестра Поля Мориа, и я задвигался в ритме медленного фокстрота. От Елены Петровны приятно пахло духами, и она сразу пресекла мои попытки танцевать на дистанции. Ее руки мягко, но уверенно притянули меня к своему разгоряченному вином и чаем телу. И мы погрузились в мир танца. Но уже вскоре я почувствовал невероятное возбуждение, и мой поднявшийся член оттопырил брюки и просто мешал мне передвигаться. Мое лицо покрылось краской стыда, и я в замешательстве даже сбился с ритма. Однако Елена Петровна делала вид, что ничего не происходит, и сама вела в танце. При этом я отчетливо слышал шуршание ее ног, обтянутых тончайшими капроновыми чулками телесного цвета. Ее бедро периодически мягко задевала мой торчащий член, и от этого я возбуждался еще больше. Ее грудь касалась моей, и я даже чувствовал ее соски, которые не были скованы каким-либо лифом. Голова у меня кружилась, и я слегка прикрыл глаза, чтобы прийти в себя. Неожиданно я почувствовал, что Елена Петровна нежно коснулась мочки моего уха губами и прошептала,
– Ну, как я танцую? Тебе нравится?
– Да, — тоже почему-то прошептал я, — Очень.
– Юрочка, ты миленький мальчик, — вновь зашептала Елена Петровна, — мне очень хотелось бы отблагодарить тебя за опеку над Сашей.
Она при этом ласково прижала мою голову к своему плечу, и рукой начала гладить мои волосы. Напряжение во мне нарастало.
– Давай, присядем на диван, — предложила она. Мы сели на огромный мягкий диван. Елена Петровна одной рукой обняла меня за плечи, а вторая ее рука, как бы, невзначай, легла мне на ногу. Она поглаживала мне ногу, от чего у меня член встал еще больше, и я почувствовал, что краска заливает мое лицо.
– А я знаю, чего тебе хочется, — неожиданно прошептала мне на ухо Елена Петровна. И не дожидаясь моего ответа, она взяла мою руку и положила ее себе на обтянутое капроном бедро. Я почувствовал приятную нежную поверхность чулка и провел рукой по внутренней стороне бедра.
– Не стесняйся, смело ласкай меня, малыш, — одобрила мои действия Елена Петровна и, подвинув свою руку чуть выше, начала поглаживать мой вставший член через брюки. Затем она расстегнула брюки и попросила меня снять их. Я быстро выполнил ее просьбу. Действовал я как во сне, и меня даже слегка бил озноб от волнения. Я остался в трусах, которые Елена Петровна приспустила и нежно прикоснулась к пунцовому огромному от возбуждения члену.
– Какой он у тебя прекрасный, — прошептала она и, нежно обхватив головку члена начала ритмично подрачивать ее. Одновременно она, опрокинув меня на диван, впилась губами в мои губы. При этом моя правая рука, когда я опрокидывался на спину, невольно оказалась среди раскрывшихся пол халатика, и я ощутил пальцами нежный нейлон ее трусиков. Под трусиками я нащупал мягкий податливый бугорок, который инстинктивно стал поглаживать. Елена Петровна раздвинула свои ноги шире, и мои пальцы под мокрым нейлоном ощутили влажную горячую щель, которую я продолжил ласкать. Между тем ритмичные движения правой руки Елены Петровны, онанировавшей мой член, доводили меня до высшего состояния блаженства. Я чувствовал, как мой член увеличивается до невероятных размеров, и тут же меня пронзил импульс необычно острого наслаждения. Из члена, пульсируя, начала бурным потоком изливаться сперма, распространяя специфический запах. Елена Петровна впилась еще сильнее мне в губы. Это было нечто незабываемое. Я никогда не испытывал ничего подобного. Принеся из ванной комнаты полотенце, Елена Петровна заботливо вытерла мне живот и грудь, на которые попали брызги семени. Потом она нежно поцеловала меня в губы и прошептала на ухо, что ей было очень приятно встретиться со мной. Я лежал на диване и чувствовал себя на вершине блаженства. Между тем нежные пальчики Елены Петровны продолжали поглаживать мою грудь и спускались все ниже и ниже. Вот они уже поглаживали мой живот, а затем вновь коснулись моего напряженного члена.
– Какой ты шустрый, однако, — прошептала Елена Петровна, ощупывая мой член и яички, своими ласковыми пальчиками.
– А ты не хочешь доставить и мне такое же удовольствие? — спросила она.
Я горячо кивнул головой и поднялся с дивана. Елена Петровна легла на мое место и попросила сесть рядышком. Она спросила:
– Тебе нравятся мои ножки?
– О, да, — только и мог я сказать, задыхаясь от вновь нахлынувшего на меня желания.
– Поцелуй их, погладь. Сделай и мне приятно, — нежно проворковала она.
Я не верил своим чувствам. Я прикасался к божественно красивым ножкам своей любимой женщины, гладил приятную нежную поверхность ее бедер, обтянутых тончайшими капроновыми чулками. Потом я прикоснулся губами к ее коленям и стал покрывать поцелуями ее бедра, поднимаясь выше и выше. Елена Петровна тяжело дышала и слегка постанывала от удовольствия. Своей левой рукой она вновь нащупала мой член и стала поглаживать его, иногда слегка подрачивая. Правой рукой она раздвинула набухшие губы влагалища, и я увидел дырочку в обрамлении ярко красных губ.
– Поцелуй меня там, — слегка прерывистым от возбуждения голосом сказала Елена Петровна.
Я приблизил лицо к ее влагалищу и начал целовать его.
– Полижи язычком, — попросила она.
Я стал старательно вылизывать языком ее губы и небольшой бугорок, который до этого ласкал рукой. Неожиданно Елена Петровна вся задрожала, и ее тело пронзила судорога удовольствия. Из влагалища выделилась жидкость, которую я непроизвольно проглотил. К моему удивлению, это абсолютно не вызвало у меня отвращения, а напротив я почувствовал, что мой член опять становится просто невероятных размеров.
– Иди ко мне, прошептала Елена Петровна и, широко раздвинув ноги, увлекла меня на себя.
Я не знал, что делать в этой ситуации, но она помогла мне. Ее ласковая ручка, которая до этого ласкала мой член, направила его во влагалище. Ощущение было очень приятным, горячие стенки влагалища обволакивали его со всех сторон, и вызывали у меня необычное наслаждение. Инстинктивно я стал двигать членом, повторяя ритмичные движения, которыми до этого ласкала меня моя любимая женщина. Слева и справа от моего туловища были видны широко раскинутые ноги Елены Петровны. Бедра, обтянутые блестящим тонким капроном, вызвали у меня приступ необычайного возбуждения. Потом она, видя, что я любуюсь ее ножками, немного приподняла зад и закинула ноги мне на плечи. И вновь я почувствовал приближение высшей точки наслаждения, и мое тело пронзил мощный импульс удовольствия, и я начал судорожно изливаться прямо в тело Елены Петровны. Она тоже издала крик наслаждения и крепко прижала меня к себе.
– Боже мой, как приятно, — шептала она и покрывала поцелуями мое вспотевшее лицо. Мои глаза были закрыты от удовольствия. Я лежал обессиленный на Елене Петровне, и мне было и приятно и немного стыдно. Стыдно оттого, что произошло ЭТО с мамой моего приятеля. Потом Елена Петровна помогла мне одеться и, вручив выбранные мной книги и поцеловав на прощание, предложила заходить, когда мне этого захочется. Всю неделю после этого события я ходил сам не свой от счастья, навалившегося на меня, после свидания с моей обожаемой Еленой Петровной.
Глава 1 — Папа
Возможно кому-то покажутся интересными события, которые произошли и происходят сейчас в моей жизни. Рассказать о них публично – невозможно, держать в себе – непросто. Иногда хочется просто выговориться, так что, не судите строго. Начну, пожалуй, с того случая, о котором уже можно рассказать, несмотря на то, что всё началось намного раньше – в том самом возрасте, о котором нельзя писать публично. Хочу рассказать о моей встрече со отцом.
На всё то, что происходило между нами в детстве я поставила своеобразную психологическую блокаду: не думать, не переживать, не вспоминать. Приезд папы сорвал все эти барьеры, которые не давали мне сгинуть в водовороте греха до последней встречи с ним. Когда он ушёл от нас с мамой, все его странные детские игры со мной стали постепенно забываться, иногда отдаваясь внизу живота внезапно нахлынувшим воспоминанием.
Но вчера все вернулось вновь…
– Привет, Малгося! Боже, как же ты выросла, моя девочка!
Отец стоял в дверях с чемоданом в руке, весь мокрый от дождя: на улице осенняя хмарь давно вступила в свои права.
– Здравствуй, папа.
Мне было странно его видеть после стольких лет разлуки. Неловко и непривычно.
– Я только переночевать, а завтра опять в путь-дорогу, – он стал осторожно снимать с себя мокрый плащ, боясь замочить нашу прихожую, сияющую чистотой. – Я с мамой договорился, – поспешно добавил он, на всякий случай, глядя на моё хмурое лицо.
– Да, мама предупредила меня, что ты проездом, – я не знала, как с ним себя вести: прошло восемь лет, когда я последний раз видела отца.
– Командировка, – пожал плечами отец и разулся. – О! Мои тапочки! Они живы до сих пор? – заулыбался он и влез в них с видимым удовольствием.
Вообще-то это были тапки моего парня: просто такие же, как когда-то были у отца. Но я промолчала. Других, подходящих по размеру, всё равно нет.
– Ну, иди же ко мне, доченька! – папа раскрыл объятия. – Дай я тебя обниму!
Я подошла к нему, и он стиснул меня в объятиях, таких крепких, что у меня перехватило дыхание. От него пахло сигаретами и дождём. Щёлкнул какой-то выключатель в моей голове: я вспомнила папин запах и ответила на его объятия. Так мы простояли целую вечность. Он всё время бормотал «доченька моя» и тискал меня. А я стояла, как дура, и никак не могла оторваться от него – даже тогда, когда папины прикосновения стали такими же нескромными, как когда-то.
– Я пойду, приму душ с дороги, а потом ты меня угостишь чаем и расскажешь, как вы тут с мамой и Димкой поживаете, – сказал папа, наконец отпуская меня.
Дима, это мой старший брат, ему уже двадцать три года, и он работает менеджером в какой-то зачуханной компании. Я пошла приготовить ванну для отца, пока он раздевался в большой комнате.
– Ты потрёшь мне спинку? – спросил он, появляясь в прихожей в семейниках и майке-алкоголичке.
– Нет. Зачем? – я пожала плечами. – Ты же как-то справлялся все эти годы без меня.
– Ну да, ну да, – отец почесал свои причиндалы, и я вздрогнула, вспомнив, какие они огромные. – Но я всё равно позову тебя, моя девочка. Уважь старика: одному богу известно, когда мы свидимся в следующий раз.
– Ладно, – буркнула я, повесив чистое бельё на полотенцесушитель. – И никакой ты не старик в свои пятьдесят лет, не прибедняйся.
– Мне только сорок девять, – с наигранной обидой ответил отец и стянул майку через голову.
– Тем более, – сказала я, невольно залюбовавшись его телом: своими накачанными мышцами он мог бы дать фору многим парням.
Я пошла на кухню ставить чайник. Мама должна была вот-вот вернуться с работы, так что нам не придётся с отцом пить чай в одиночестве. Я намазывала масло на печенье, когда отец позвал меня. Войдя в ванную комнату я увидела отца, который стоял ко мне спиной, держа в руках душ.
– Возьми гель и мочалку и помой мне спину, а то я не достаю, – сказал он.
Я намылила длинную мочалку с ручками и стала тереть ею папину мускулистую спину, предварительно облив её из душа. Вода стала затекать мне в рукава платья, и я задрала их повыше. Через минуту всё платье намокло, неприятно облепив тело.
– Малгося, ты сняла бы платье, все равно ты его уже замочила, – сказал отец, глянув на меня из-за спины.
– На мне нет лифчика, – ответила я, прекрасно понимая, как глупо выгляжу в мокром домашнем платье.
– Как будто я тебя голой не видел, когда купал каждый день, – удивился отец. – Чего стесняться-то?
– Пап, я уже взрослая девушка, мне двадцать вообще-то, – с укором ответила я.
– Ты всегда будешь малышкой для меня, – улыбнулся отец. – К тому же, я тебя не увижу: я же стою к тебе спиной!
– Хорошо, только не подглядывай! – ответила я и ополоснула руки от мыла.
Потом с трудом сняла платье через голову, оно постоянно прилипало к телу. Протёрла руками свои груди. Соски были возбуждены и это меня удивило. Я посмотрела вниз: мои трусики были слишком маленькие, но прикрывали нужные места. Вздохнув, я продолжила намыливать отца. Пока я мыла папу, мельком посмотрела в зеркало, которое висело над раковиной и увидела, что отец смотрит на меня.
Я хотела возмутиться, а потом подумала, что он всё равно уже видел меня обнажённой и сделала вид, что не заметила этого. Более того, я почувствовала тёплую волну, которая пробежала по моему телу и сконцентрировалась внизу живота. Мне было приятно осознавать, что за мной украдкой наблюдает отец, и я испугалась собственных фантазий. Слишком сильны были детские потрясения, чтобы к ним возвращаться вновь.
– Всё, готово, – сказала я, выжимая мочалку.
– Спасибо, доча, – отец по-прежнему стоял ко мне спиной. – Может быть ты и голову мне помоешь, заодно?
– Ладно. Только сядь в ванну, а то я не достану, – ответила я.
Папа сел спиной ко мне, а я потянулась через него к полке за шампунем. Случайно прикоснулась пахом к его мокрой голове и мои трусики моментально намокли. Пока я брала флакон, папа поднял голову, проследив за моими возбуждёнными грудями и поёрзал затылком по моему телу, попав по промежности. Мне было приятно, и я доставала флакон дольше, чем требовалось.
Я быстро управилась с мойкой головы, благо волос на ней было немного: папа предпочитал короткую стрижку.
– Ну, теперь всё? – спросила я.
– Осталось домыть только спереди, – ответил отец, вставая. – А то я весь в шампуне после мытья головы, – добавил он и повернулся.
Я прикрыла грудь руками и непроизвольно уставилась вниз. Папин член стоял колом и подрагивал от напряжения. Вены вздулись на стволе, а мошонка была подтянута к паху.
– Ты считаешь, это нормально? – спросила я, с трудом оторвавшись от развратного зрелища.
– Я считаю, что это нормальная реакция взрослого мужчины на обнажённую девушку, – спокойно ответил отец.
– Я не просто девушка, а твоя дочь, – возразила я.
– Вот и заканчивай мытьё, дочь, – улыбнулся отец. – И свои груди можешь оставить в покое: я уже видел их. Не отвлекайся по пустякам.
– Ничего себе, пустяки, – пробурчала я и стала из душа смывать мыло, стараясь не обращать внимание на папин возбуждённый член.
Его размеры были намного внушительнее, чем у моего бойфренда, и я невольно сравнивала достоинство двух мужчин. Внизу живота приятно ныло, и я постаралась отвлечь себя посторонними мыслями от возбуждающего зрелища.
– А его ты не хочешь помыть? – спокойно спросил отец, сжав свой возбуждённый орган у корня и покачав им перед самым моим носом.
– Сам помой, – ответила я, завороженно наблюдая, как капельки воды скатываются с раздувшейся головки.
– Давай я подержу душ, – сказал отец. – Мне одной рукой мыть не удобно. А ты поможешь.
Папа взял мою руку и положил на член. Я непроизвольно сжала его, восхищаясь упругостью и силой, которая словно шла изнутри и стала осторожно намыливать член. Отец жмурился от удовольствия, да и меня, признаться, это захватило. Уже нисколько не стесняясь своего обнажённого вида я с удовольствием намыливала и смывала его хозяйство, направляя душ, который держал отец.
– У тебя красивое тело, – вдруг сказал отец, в упор рассматривая меня.
– Спасибо, – ответила я и покраснела.
Слышать такие комплименты от отца было возбуждающе непривычно. Он протянул руку и потрогал мою грудь, сжав пальцами соски. Я отстранилась.
– Прекрати, – сказала я, не выпуская член из рук.
– И здесь всё в порядке, – невозмутимо продолжил отец, опустив руку и погладив пальцами мои половые губки через ткань, которые отчётливо выделялись на фоне влажных трусиков.
– Перестань щупать меня, – сказала я, непроизвольно подаваясь пахом ему навстречу.
Отец несколько раз нежно провел пальцами по моей складочке и стал одновременно мять мои груди. Я двигала рукой по его члену, совершенно не контролируя себя. Так продолжалось минуту, потом отец выпрямился и, заложив руки за голову, облокотился на стену.
– Доченька, тебе нужно закончить это, – сказал он и закрыл глаза.
Я со страхом посмотрела не него. Во мне боролись желание и неприятие происходящего. «Это неправильно! – в ужасе думала я, продолжая рукою держать папин член. – Неужели опять всё вернется на круги своя?!»
– Я завтра уеду, – словно отвечая на мои мысли, сказал отец не открывая глаз. – Я не буду смотреть, Малгожата. Просто сделай это. Как раньше, – тихо добавил он.
Я никогда не ласкала своего парня орально, хотя он просил взять в рот. После тех странных игр в детстве с моим отцом, мне не казалось это чем-то привлекательным. Но сейчас я решилась. К чёрту! Я же делала это когда-то.
Я встала на колени и осторожно лизнула головку, на которой выступила прозрачная капля. Вкуса никакого не почувствовала и лизнула ещё раз, уже смелее. Стала облизывать и целовать папин член, всё ещё не решаясь взять в рот: член был просто огромен.
– Довольно, – прохрипел вдруг отец, и посмотрел на меня. Его лицо перекосилось от похоти.
Он взял меня за затылок и медленно насадил голову на член. Я задохнулась. Отец вытащил его и снова засунул до половины. Так он проделал несколько раз, словно приучал к своему размеру. Потом провёл головкой по губам и засунул член мне за щеку. Двинув несколько раз бёдрами он застонал от наслаждения, а я потрогала пальцами раздувшуюся щёку: движение возбуждённой плоти ощущалось через кожу и это было удивительно.
– А теперь соси, – сказал отец и направил член в горло.
Я стала двигать ртом по стволу, всасывая головку обратно, когда она готова была выскочить из него, лаская уздечку языком. Это было очень возбуждающе, и я пожалела, что лишила своего парня такой ласки. Отец часто дышал и постанывал, потом взял мою голову двумя руками и стал быстрыми движениями просто ебать меня в рот.
Я старалась держать дыхание и не давиться при особо глубоком ударе, но мне это не всегда удавалось. Густые слюни заливали мою грудь, зато папин член легко скользил у меня во рту, через раз погружаясь в самое горло. Я не заметила, когда стала дрочить себя, засунув пальцы в трусы. Я уже ничего не соображала, качаясь на волнах удовольствия.
Вдруг отец захрипел, я почувствовала, как член во рту стал сокращаться и мне в горло брызнули струи горячей спермы. Я была вынуждена глотать её, чтобы не захлебнуться. Отец всё кончал и кончал, и никак не мог остановиться. Я держала папу за бёдра, сосала член и смотрела ему в глаза. Наконец он перестал двигать бёдрами и вытащил член из моего рта.
– Всё, – с шумом выдохнул он и выпрямился.
Я встала с колен. Внизу живота тянуло. Потрогала обмякший член, нагнулась и поцеловала его в головку, слизнув последнюю каплю терпкого семени.
– Иди ко мне, малышка, – сказал отец и притянул меня к себе.
Он бесцеремонно засунул руку мне в трусы, я не успела опомниться, как два пальца оказались внутри моей вагины.
– Прекрати, папа, что ты делаешь?!
Я попыталась вырваться, но отец прижал меня, схватив другой рукой за попу и буквально насадил на свои пальцы. Он стал быстро двигать ими внутри влагалища, и я почувствовала колоссальное наслаждение. Развела бёдра и стала двигать ими навстречу его движениям. Отец нагнулся и стал поочерёдно сосать мои груди. Я стонала и извивалась от удовольствия в руках отца.
Наконец внутри меня взорвался фейерверк наслаждения, и я задёргалась от накатившего мощного оргазма.
– Папа, я люблю тебя! – воскликнула я, обняла отца и нашла его губы.
Мы взасос целовались, пока я кончала в его руках и никак не могли остановиться. Наконец мы оторвались друг от друга. Папа стянул с меня ненужные трусы, легко поднял и перенес в ванну.
– Теперь я помою тебя, – улыбнулся он и включил спасительный душ, который смыл с нас все следы внезапного грехопадения.
Глава 2 — Брат
Я хочу открыть вам ещё одну постыдную страницу и рассказать о своем старшем брате. Я узнала об их с моей мамой секрете совершенно случайно, но эти отношения шокировали меня до глубины души. И возбудили так сильно, что… впрочем, обо всём по порядку.
Мой старший брат, Дмитрий, родился от первого маминого брака с русским. Диминого отца я видела только на фото, потому что мама с ним быстро развелась и вышла замуж за поляка, Милоша, моего отца. Мы переехали к нему в Варшаву и здесь я выросла, почти не зная России. С Милошем мама потом тоже развелась, и мы стали жить втроём. Диме двадцать три года, он старше меня на три года и работает менеджером в небольшой торговой компании.
Первый раз, когда я застукала Димку с мамой, случился около года назад. В тот день я вернулась с соревнований, которые проходили в Кракове. Я занимаюсь художественной гимнастикой и объездила почти всю Европу – спасибо маме, которая в детстве отдала меня в спортивную секцию. На этот раз я не заняла никакого места и приехала без всякой помпы, не предупредив никого заранее. Вошла в квартиру и проследовала сразу на кухню, откуда доносились голоса.
Приоткрыв дверь, я заметила, что мама с Димой готовят завтрак. Мама была в жёлтом банном халате, а брат, как обычно, щеголял в трусах. Кофе и тосты уже дымились на столе, а мама дожаривала на сковороде бекон. Я хотела уже войти на кухню, но тут мама нагнулась убавить на плите огонь, а Димка вдруг запустил руку под мамин халат!
Я внутренне сжалась, приготовившись к скандалу и маминой оплеухе, но вместо этого мама взвизгнула:
– Димка, прекрати, охальник! – и покрутила попой.
Димина рука была скрыта полой халата. Он молча двигал ею между маминых бёдер, а другой рукой мял через ткань трусов свой вставший член. Я замерла, не в силах сдвинуться с места и только ошарашенно смотрела на происходящее через приоткрытую дверь.
– Дим, ну хватит уже, сейчас бекон сгорит, – мама сжала бёдра, замедлив движение его руки. – Сядь уже за стол!
Дима убрал руку, мама выпрямилась и, как ни в чём не бывало, выложила на тарелку скворчащие куски мяса. Она сделала себе бутерброд и стала есть, прихлёбывая кофе маленькими глотками. Брат и не думал садиться: он достал свой вставший дрын и стал водить по маминым плечам и голове, погружая его в волосы. Мама уклонялась, но как-то нехотя: мне показалось, что ей нравится эта игра.
Я раньше видела Димкин член несколько раз: всё-таки живём в одной квартире –хоть и в разных комнатах – но ни разу в возбуждённом состоянии. Член был толстый, жилистый и красивый, как у настоящего мужика. Я непроизвольно опустила руку и засунула себе в шорты: там, в трусах, уже было скользко и горячо.
Мужская дружба с секретом
Люди делятся на тех, кого есть дача и тех, у кого ее нет. Я отношусь к первым. Но также я не просто люблю дачу, мне нравится работать с землей, выращивать свои огурчики-помидорчики, экспериментировать с сортами, ну и, конечно, отдыхать на свежем воздухе: мангал, шашлычок, купание в пруду, а тои просто в железной емкости для воды. На баню никак не накоплю денег, все хочу поставить небольшую бочку, довольствуюсь летним душем. На мое счастье, ни молодая жена, ни теща, не имею такой страсти к природе, отчего каждая моя вылазка на дачу для меня втройне полезна. А летом прошлого года появился еще один повод еще больше мне полюбить поездки на дачу.
Рассказываю по порядку. Все начиналось как обычно. Я взял на работе отгулы, чтоб повозиться на участке, подправить забор ну и так далее. Жена с превеликим удовольствием сказала: «Езжай, а то диван протрешь своей задницей», что меня даже немного задело. Я не большой любитель лежать на диване, просто до этого неделю показывали биатлон, а это еще одна моя страсть. И, конечно, в этот период я частенько приклеивался к телевизору. А так я его почти не смотрю.
Шел месяц июнь, время высадки овощей в открытый грунт, кроме того я купил несколько кустов редких сортовых роз, чтобы посадить в начале лета для их хорошего укоренения под зиму. На дачу проехал без происшествий. Поприветствовал соседей с одной стороны, те снова посетовали, что опять я один на все это поле. Погода стояла шикарная, настоящее лето. Дачный массив кишел жизнью, многие выбрались жить тут не только на лето, но и до самых морозов, родители отправили своих чад к дедушкам и бабушкам, заядлые огородники устраивали сходки и спорили когда, что и где лучше сажать. Я в этом не участвовал, меня привлекал процесс работы на даче, я осмысливал и дела на работе, и дома, и конечно, непосредственно, дачные вопросы. В конце дня мысли устаканивались, решения сложных вопросов приходили сами собой, а результаты труда радовали глаз и тело. Под вечер я отправился на пруд, чтоб поплавать настолько долго, чтоб сил не было вообще никаких, чтоб уснуть сразу младенческим сном, ну, и чтоб сжечь калории от тещиных жирных пирогов. На пруду было многолюдно, в основном ребятня, но и было несколько компаний на машинах. Я решил отойти в сторону, чтоб подвыпившие девки не приставали ко мне, молодому и красивому. А то как-то раз уже был прецедент, закончился мордобоем. Обогнул заросли и зашел с другого края. Там не было как такового берега, но был небольшой спуск к воде, чего мне вполне хватило.
Я скинул майку, шорты, и, секунду подумав, снял трусы, чтоб не мочить. Все равно никого вокруг нет. Быстро зашел в воду, которая оказалась немного прохладнее, чем я ожидал, и быстрым кролем направился к середине озера, там повалялся звездой на спине и поплыл к противоположному берегу, где был оборудован небольшой пляж. Я подплыл достаточно близко и рассматривал отдыхающих. Как часто это бывает, девки были молодые, но жирные, парни в отличие от них, худые, но пьяные. Один был в очень красивых шортах, только они съехали у него почти до хуя, вся волосня была наружу уже. В какой-то момент он повернулся задом и сзади, оказалось, они тоже съехали на треть, и была видная верхняя часть его попы. Не смотря на то, что женщины меня полностью удовлетворяли в постели, какая то латентная бисексуальность во мне все же иногда давала о себе знать. И вот в этот момент я возбудился, сморщенный в воде член напрягся, и я прямо в воде быстро подрочил и кончил, разгоняя руками воду с всплывающей спермой. Потом сладко поссал кипятком, параллельно огибая пруд неспешным брасом. Проплыв пруд еще несколько раз вдоль и поперек, и чувствуя, что силы на исходе, я тихо поплыл к месту своей высадки. На том месте уже была закинута удочка, и сидел какой-то дед.
В другом месте я не мог выйти, ведь я был без плавок. Дед, конечно, начал возмущаться, что из всего берега мне нужно выйти именно здесь, где он рыбачит, но у меня не было другого выхода, я подплыл ближе, поднялся, закрывая интимные места рукой, взобрался на берег и натянул шорты. Спросил деда, а что он тут вообще ловит и слово за слово завязался разговор, в ходе которого выяснилось, что вообще он тут ничего не ловит. Он просто сидит, медитирует, а ворчал, просто так положено, для разнообразия местного быта. И что вовсе он не дед, ну хотя как… конечно, дед, внуки в 6 классе, но ему всего 60 лет, только по весне отмечали юбилей. Борода, кепка и дачные полурваные шмотки старят еще лет на 20, кажется, что перед тобой доходяга 80 летний. Оказалось, что звать его Виктор Афанасьевич, он очень грамотный и работящий мужик, сам теплицы ставил у себя, сам баню построил, сам беседки всякие на даче соорудил. Только вот из детей помощников нет, две дочери и зятья не любят все эти дачные работы, им подавай только гамак и еду. Вот и сейчас, они улетели все на 2 недели на курорт. А ему нужно на дачном домике покрасить крышу, вот только сам он уже не может лезть на лестницу так высоко, кружится голова. Я предложил свою помощь взамен на разрешение посетить баню. Дед просиял и в этот же вечер мы прошли к нему посмотреть план работ. Он был готов затопить баню хоть прямо сейчас, но у меня уже не было ни малейших сил, я дошел до своего домика и рухнул дрыхнуть.
Проснулся утром чуть свет, часа 4 утра, вышел поссать, стою прямо с крыльца поливаю с полузакрытыми глазами, и тут раздается смешок: «Знатная у тебя поливалка». Сконфузившись, ловлю взгляд у калитки. Стоит вчерашний дед. Говорит надо рано начинать, а то потом солнце зажарит сильно. Я, пообещав, что через полчаса приду, взбодрился под летним душем с водой, остывшей за ночь, покидал в рот еды, запил кофе и утро началось доброе. После вчерашнего плавательного марафона тело было приятно натянуто, словно все шестеренки смазали и ремни натянули. Дед начал рассказывать, как красить, как двигать кистью, как размазывать и так далее все тонкости малярного искусства, в какой то момент я хотел уже послать у черту эту затею, но было неудобно перед дедом. Начал красить. Посыпались укоры, что лью слишком много краски, что она стекает, а такого быть не должно. Чтоб лучше промазывал швы, места сгибов. Да чтоб аккуратнее был и не упал и не сломал ногу, а то еще отвечать за меня, как за хорошего. Но в глазах его все равно читалась благодарность. Закончив один скат, мне было приказано идти обедать. На обед был суп, тушеная картошка с мясом и пряники с иван-чаем. Все было порублено грубо, без изысков, но вполне съедобно и даже вкусно. За разговором, дед выяснил все про меня, выудил все, где я учился, трудился, как познакомился с женой, сколько перетрахал до нее, сколько после нее. После последовали разговоры про дачу, что сажаю, как сажаю, сколько урожая собираю, что с ним делаю, почему баню не строю, «Что, безрукий что ли?». Мне надоел этот допрос, и я ушел к себе, пока на улице самое пекло, поработать у себя в домике. А когда жара стала спадать, снова вернулся к деду и полез на крышу докрашивать второй скат. Дед будто соскучился уже, начал рассказывать про себя, про службу в армии, первую жену, вторую жену, бесчисленных любовниц и свои любовные приключения. Потом он вспомнил, что надо затопить баню и пошел колоть дрова. Глядя как он машет топором и как у него наливаются мускулы на руках и шее, можно было бы сделать вывод, что он терминатор. Странно, что у него голова кружится на лестнице, если может так лихо колоть дрова. Хотя, кто знает. Несколько часов прошли в тишине, я докрашивал последние сантиметры и слезал. Дед сказал, что баня готова, веники замочены, можно идти. Я оттер руки растворителем, кинул в рот пряник пошел раздеваться. Парная была небольшая, у полатей одна ступень высокая и одна низкая, максимум на троих человек. Зато предбанник был широкий с широкой лавкой и стол с большим самоваром, который можно разжигать шишками и сапогом. Я залез сразу наверх и, пока не поддавая, просто разлегся там плашмя, прогревая тело. «Ишь ты, разлегся! Уступи место дедушке» — в парную вошел дед. Я поднялся и сел по-турецки, чтоб не свешивать ноги вниз. Я думал, что мы по очереди будем в парную заходить. Но, в общем то, какая разница. Дед без одежды выглядел лет на 40, абсолютно атлетичное подтянутое тело с небольшим жирком на пузе, четко выдающиеся мускулы, крепкая спина и мощные квадрицепсы и икры. Я не смог не сделать комплимент его физической подготовке, на что он мне похвалился своими спортивными достижениями в плавании и в лыжным спорте. Он начал поддавать, и раскаленный воздух приятно обжигал кожу. Я все рассматривал деда. Да какой он дед?
Он выглядит так, как многие в 25-30 не выглядят. Вон, у мои сокурсников уже животы переваливаются через ремень. А у этого деда задница как у 20 летнего — белая, круглая, мышечная. В момент, когда я обратил внимание на задницу, мой член дернулся и набух, я свел ноги, чтоб успеть расслабиться прежде, чем он начнет необратимо вставать. Виктор начал махать вениками, разгоняя пар, и вместе с вениками мотались его причиндалы: абсолютно гетеросексуальные заросли чернющих волос на лобке, толстый как будто обрубленная сарделька член и приоткрытой капающей залупой и отвисающие яйца разной длины. Дед вручил мне веник, сам начал хлестаться вторым. Я похлопал себя и предложил попарить его. Забрал у него веник и начал проходиться по его спине, заднице, ногам и обратно. Задница была реально как у молодого парня с чернотой волосатых лохматушек в глубине. Эрекцию стало нереально сдерживать, дед заметил и спросил прямо: «У тя че, встал на мою задницу? Черт возьми, даже приятно что еще выгляжу не дряхло. Хочешь меня в жопу трахнуть?» Я отрицательно замотал головой. «Ну и правильно, я ж не пидор. А вот ты по ходу не прочь пощупать чужой хуй, верно?». Я не отвечал, но мой стоячий хуй был лучшим ответом. «Да я сразу понял, что ты педик, когда из пруда вылезал, прикрывая передо мной свою побритую писюльку, будто я баба какая-то». Я выдавил «Я не педик, я женат. Но красивые мужики… в общем, как-то так». «Да не переживай ты» — дед направил меня к выходу – «Я переебал в свое время много и баб, и мужиков, организм у меня такой, ебу все что движется! Так что если желание есть, я легко». У деда тоже начал подниматься хуй, расти в размере и превратился в увесистую 18сантиметровую ракету. «Ну, давай, поласкай его, видишь, как он возбудился на тебя»- дед рукой подталкивал мою голову ближе к себе. Я прикоснулся губами к залупе, словно целуя ее, потом обхватил ее целиком. Дед взял ситуацию под свой контроль и держа меня за голову насаживал медленно, но верно на себя, пока все 18 см не скрылись внутри меня. «Ну, вот, умница! А теперь замри и не двигайся». Он зафиксировал меня руками, а сам начал немного выходить и снова заходить. Залупа каждый раз преодолевала какую-то ступеньку в моем горле, доставляя Виктору кайфовые ощущения. Меня же будоражил факт, что я, 26-летний пацан, сосу хуй практически своему деду, от этого осознания срывало крышу.
Я не смог долго так выдерживать, начались позывы к отрыгиванию и дед приказал мне сосать, так как мне самому нравится. Я начал облизывать член со всем сторон, облизывать яйца, спускаясь ниже, засунул голову ему вообще между ног, просовывая язык ближе к заду. «Хочешь отлизать мне зад?» — дед чуть наклонился и сам раздвинул ягодицы. Я увидел волосатую по краям и аккуратную розовую в середине дырку, взял в руки его упругие крепкие булки и впился языком в его нутро. Дед сказал, что не встречал еще таких пидоров, которые любят так пихать язык в жопу и приказывал делать мне это так глубоко, насколько могу. Мой язык быстро устал высовываться и мою голову снова взяли в руки и начали долбить насильно, пока не полились слюни изо рта. После этого дед сел на лавку и предложил мне попробовать сесть задницей на него. Я сказал, что не уверен, что получится. Мы смазали мне зад сливочным маслом, а член деду я хорошо обслюнявил. С большим трудом в меня вошла почти вся залупа и, посидев так минут 5, я смог пропихнуть в себя весь его член, дальше пошло проще. Мне нужно было приседать и подниматься, но после целого дня на крыше, ноги отказывались делать такие упражнения, я устал после первой же минуты. Дед изругался, чтоб я приседания делал в зале, и перевернул меня на бок и начал трахать боком. Так член входил еще глубже. Он колотил в меня свои штырем, как будто забивал гвозди, покрываясь потом, но, не замедляя темп. Я вспомнил, как он колол дрова. Неудивительно, что у него было много любовниц, с таким либидо и темпераментом. Моя жопа уже была растрахана до такой степени, что никакой боли я не чувствовал, а только ощущал кайф и огонь в простате, я начал подрачивать, но Виктор меня резко одернул: «Со мной все шлюхи кончают без рук». Он продолжил долбить меня, поставив раком, пока у меня не устали колени. После просто лег на меня, сцепив в охапку и впечатывая в лавку. Наконец, я начал просить остановиться и закончить руками, потому что боюсь обосраться. Но дед сказал, что и не такое в своей жизни было, что скоро финал. Я начал стонать так громко, что ему пришлось закрыть мне рот сначала рукой, а после полотенцем. На высоте ощущения, меня словно порвало, голова ка-будто оторвалась и улетела в космос, из хуя начало стрелять, из жопы начало стрелять, внутри меня все сжималось как пружина и резко распрямлялось и так много-много раз. Дед все еще наяривал в мегабыстром темпе, но скоро и он издал звук падающего Винни-пуха, когда пятачок прострелил его шарик. И он обмяк на мне. Его член все еще затыкал мою дырку и не давал вылиться оттуда ни капле. Он вышел из меня, и я бегом побежал за баню, выпустив с облегчением все, что там хотело взорваться, но было заткнуто. Виктор извинился за излишнюю жесткость, но таков его стиль ебли. Я только позавидовал его великолепной форме и способностям.
Он сказал, что если я желаю, то можно такие встречи повторять хоть каждый день, особенно пока на даче он один. Я нерешительно покачал головой, но на следующий вечер моя задница так зачесалась, что под предлогом выпить пива я снова пришел в этот дом и стонал, уткнувшись в подушку, от многочасовой расточки своего ануса. С тех пор, найдя в дачном соседе хорошего собеседника, грамотного садовода, строителя, несравненного ебаря и просто хорошего мужика, в моей жизни появилась настоящая мужская дружба с небольшим секретом…хотя что это я… с секретом длиной 18 см.