Рассказ интернет в моей жизни на английском

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Салех Рустамов на 23-й день голодовки не может самостоятельно передвигаться и крайне слаб и изможден, рассказал его брат. Врачи тюремной больницы назвали состояние активиста тяжелым и предупредили об опасности для жизни в случае отказа от воды, сообщил адвокат.

Как писал «Кавказский узел», 6 ноября активист партии Народного фронта Азербайджана Салех Рустамов объявил голодовку в связи с тем, что не попал под амнистию, объявленную президентом Азербайджана 5 ноября к годовщине победы в войне в Карабахе. Руководители ряда неправительственных организаций, правозащитных групп и СМИ 19 ноября обратились к президенту страны с просьбой освободить Рустамова. 23 ноября Рустамов сообщил адвокату, что с 26 ноября намерен начать сухую голодовку, однако адвокату и родным удалось отговорить его.

Салех Рустамов – гражданин России и не является гражданином Азербайджана. 27 февраля суд приговорил его к семи годам и трем месяцам заключения, позднее Верховный суд сократил срок наказания на два месяца. По версии следствия, Рустамов ежемесячно собирал у занимающихся в России бизнесом граждан Азербайджана средства на поддержку ПНФА. Общая сумма, переданная через его племянника, составила 412 тысяч долларов. По этому делу, помимо Салеха Рустамова, осуждены на различные сроки лишения свободы его племянник и три члена ПНФА. В суде адвокаты заявили, что подсудимые подверглись пыткам.

Сегодня Салеха Рустамова в Лечебном учреждении Пенитенциарной службы посетили его братья. «Нам предоставили возможность в тюремном госпитале провести с ним встречу в отдельной теплой комнате, а не в помещении для встреч с заключенных с близкими. Салех уже не может передвигаться без посторонней помощи, он шатается. Салех — человек спортивного телосложения, но от него ничего почти не осталось – он сильно похудел, кожа да кости. Салех очень вял, выглядел бледным, изможденным. Говорил тихо, отрывисто. Мы ему сказали, чтобы еще немного подождал, не переходил к сухой голодовке, поскольку есть активная общественная кампания в его поддержку. Салех сказал, что ему тяжело продолжать голодовку и он хочет уже «быстрого конца». После наших просьб он согласился еще некоторое время повременить и выпил при нас горячую воду. А так в день он пьет всего один стакан воды. Он и слушать нас не хочет, когда мы ему говорим: «Прекрати голодовку, сохрани себе жизнь», — рассказал корреспонденту «Кавказского узла» брат активиста Талех Рустамов.

По его словам, госорганы не реагируют на голодовку. «Только представители омбудсмена и врачи госпиталя интересуются судьбой Салеха», — добавил Талех Рустамов

Адвокат Салеха Рустамова Бахруз Байрамов сегодня встретился с врачами Лечебного учреждения Пенитенциарной службы.

«Врачи сказали, что состояние Салеха критическое, а если он перейдет к сухой голодовке, то продержится всего 12-15 часов, после чего наступит смерть. С другой стороны, Салех Рустамов категорически против принудительного кормления. Завтра я попытаюсь еще раз поговорить с Салехом и попробовать убедить его остановить голодовку. Все равно голодовка частично достигла цели – привлекла общественное внимание. Пользователи соцсетей репостят баннеры с призывами свободы Салеху Рустамова, в Баку и других городах расклеиваются листовки. Даже политэмигранты уже проводят акции протеста перед азербайджанскими посольствами. Есть серьёзная международная реакция. Далее общественная защита будет сильнее», — сказал адвокат.

Байрамов подчеркнул, что Салех Рустамов принимает только воду. «23 дня голодовки — это очень серьезно. Он не принимает каких-либо питательных веществ. Он только пьет в день стакан воды и иногда ему вводят инъекции витаминов, чтобы предотвратить нарушение работы мозга», — заметил адвокат.

В связи с выходным днем получить комментарии в Пенитенциарной службе не удалось.

Ранее в Пенитенциарной службе корреспонденту «Кавказского узла» сообщили, что вопрос о состоянии здоровья заключенных относится к Главному медицинскому управлению Минюста, а в этой структура заявили, что не дают комментариев о состоянии здоровья заключенных.

Напомним, что ранее бывший посол США в Азербайджане Ричард Козларич в связи с делом Рустамова потребовал введения санкций против чиновников Азербайджана, нарушающих права человека. «Бакинский режим нарушает права своих граждан и действует безнаказанно. Соединенным Штатам пора наложить санкции на виновных в аресте и задержании Рустамова. У Вашингтона есть инструменты. Он должен их использовать», — написал дипломат в своем микроблоге в Twitter.

Норвежский Хельсинкский комитет также призвал к освобождению Рустамова. Однако, по словам Байрамова, пока на призывы местной и международной демократической общественности нет никакой реакции от властей Азербайджана.

Материалы о случаях преследования активистов в регионах Кавказа «Кавказский узел» опубликовал на тематической странице «Преследование активистов». Справка «Преследование правозащитников и гражданских активистов в Азербайджане» размещена в разделе «Справочник» на «Кавказском узле».

Пулитцеровский Центр (Pulitzer Center) совместно с Центром Беркли по изучению религии, мира и международных отношений Джорджтаунского университета (Berkley Center for Religion, Peace & World Affairs, Georgetown University) провели 3 декабря конференцию, которая объединила журналистов и ученых. Специальный корреспондент телеканала PBS NewsHour Weekend Саймон Островски (Simon Ostrovsky) поделилися своими впечатлениями о работе в постсоветских странах. Их прокомментировали директор Института европейских, российских и евразийских исследований Университета Джорджа Вашингтона Марлен Ларюэль (Marlene Laruelle, director of the Institute for European, Russian, and Eurasian Studies at George Washington University) и Джослин Сезари, научный сотрудник Центра Беркли Джорджтаунского университета (Jocelyne Cesari, Berkley Center Senior Fellows).

Рассказывая о своих недавних журналистских командировках в Польшу, Литву и Эстонию, Саймон Островски упомянул поразившую его встречу: «Я познакомился с человеком, перелетевшим белорусско-польскую границу на параплане, который он сначала просто купил себе пару лет назад в качестве хобби. Единственным его “преступлением” на родине было то, что он публиковал в соцсетях свое мнение. Но после фальсифицированных белорусских выборов 2020 года, народных протестов и репрессий властей, ему пригрозили тюремным заключением на 4-5 лет, если он не признается на видеокамеру, в своём “преступлении”. Когда он отказался подвергнуть себя публичному позору, ему предъявили еще одно обвинение – в нападении на полицейского, и ему стал грозить срок уже до девяти лет».

Восхищаясь смелостью белоруса, пересекшего границу «на парашюте с моторчиком, прикрепленным к табуретке», Саймон Островски перекидывает мостик к временам «холодной войны», когда перебежчики рисковали жизнью у Берлинской стены ради свободы. Избежавших пули «калашникова», Запад встречал радушно и помогал им, но в 2021 году на границе Беларуси и Польши были построены заграждения и развернуты военные формирования с водометами…

Новый пограничный кризис был искусственно создан режимом Лукашенко при поддержке Кремля и стал частью гибридной войны против Запада, местью за санкции, элементом в торговле за газовые сделки. Но парадоксальным образом, считает журналист, тоталитарный режим Лукашенко подыграл здесь польским ультраправым. «Консервативная польская партия “Право и справедливость” использует этот кризис, чтобы еще раз показать, что является единственной жизнеспособной политической силой в Польше, которая способна защитить польских граждан от того, что они называют “посягательством со стороны”, от мусульман, от эрозии того, что они считают христианскими и семейными ценностями – от “идеологии ЛГБТ” и так далее».

«Мы видим, как авторитарное правительство Беларуси и правая партия Польши подпитывают друг друга, – делает вывод Саймон Островски. – В новом миграционном кризисе польские правые видят новую политическую монету, которую они используют для сплочения своей электоральной базы, выдавая себя за спасителей западной цивилизации и христианского лица Польши».

Корреляция гибридной «мигрантcкой» атаки Лукашенко и политики Евросоюза в отношении беженцев – весьма деликатная вещь. «Евросоюзу непросто найти ответ, который не навредил бы никому, – замечает Островски и приводит остроумный пример. – Примечательно, что военный контингент в помощь польским пограничникам направила как раз страна, недавно покинувшая ЕС: Соединенное Королевство».

Другая история, рассказанная журналистом, более позитивна. «Лучший способ справиться с дезинформацией – не противодействовать ей в лоб или блокировать ее в интернете, а сделать уязвимую целевую аудиторию менее восприимчивой к ней». Русскоязычное меньшинство Эстонии было сильно подвержено кремлевской пропаганде, что особенно ярко проявилось, например, во время искусственно развернутого российской пропагандой скандала с “бронзовым солдатом” – советским памятником, который был перемещен в 2007 году на новое место. Социология показала, что источником восприимчивости русскоязычных жителей Эстонии к дезинформации Кремля была недостаточная интегрированность в социальную и культурную жизнь своей страны: они чувствовали себя слегка на обочине».

«Как же дать им почувствовать себя частью общества, в котором они находятся? Эстония разработала программы профессионального обучения, языковой подготовки, культурного обмена между регионами страны. В университетском городе Тарту, возле российской границы, открылось русскоязычное телевидение. С годами доверие русскоговорящих эстонцев к местным медиа превысило их доверие к СМИ из России, и это можно считать успехом, – рассказывает Саймон Островски, но добавляет: до сих пор русскоязычные в Эстонии в гораздо меньшей степени хотят вакцинироваться, чем население в целом. Ведь российские медиа постоянно дискредитируют европейские вакцины по сравнению со своим «Спутником».

«Возрождение консерватизма и бунтарские настроения неудовлетворенных людей, готовых идти против демократической системы, иногда означают насильственные действия, и именно здесь появляется катализатор дезинформации, – говорит Марлен Ларюэль. – Конечно, границы между дезинформацией и предвзятостью собственного мировоззрения размыта и очень подвижна, но в Восточной Европе дезинформация стала бизнес-моделью, которая приносит деньги».

«Многие из дезинформационных вэб-сайтов созданы не только для идеологических целей: они являются бизнесом и зарабатывают деньги. Вспомните, например, российскую “фабрику троллей”. Вмешательство России в выборы в США или в Черногории предпринималось в конечном счете в основном в финансовых целях, – считает эксперт. – Я думаю, мы имеем дело с интересным случаем неолиберальной практики продажи фальшивой информации как части глобальной медиа-экосистемы. Речь идет не только об алгоритмах и ботах, воспроизводящих в автоматическом режиме заданный вирусный нарратив. Это порой работает и внутри США. Но для режима Путина это стало частью гибридной войны».

Гонка вооружений – дорогое удовольствие, напоминает Марлен Ларюэль, а Россия страна «великая и бедная». Но именно «информационная война весьма дешево стоит, и российский истеблишмент ясно это понимает. Когда у вас нет денег, но еще есть амбиции, вам нужно разумно тратить те небольшие суммы, которые вы имеете. И если вы не можете конкурировать с США в экономическом или военном отношении – вы можете конкурировать в плане создания сказок. Это как раз то, в чем Россия действительно смогла добиться успеха».

«У России есть сильная традиция создания теорий заговора. Их искренне разделяют самые разные люди, и порой не только в России. Если вы посмотрите на продукцию российских СМИ за рубежом, вы увидите завораживающую эклектику повествования: там есть нарратив для ультраправых, нарратив для крайне левых, нарратив для христианской Европы, нарратив для исламского мира, нарратив против мигрантов – для европейской аудитории, нарратив против европейского колониализма – для африканской аудитории и так далее. России является крупнейшим поставщиком дезинформации на мировом информационном рынке», – констатирует Марлен Ларуэль.

Возвращаясь к примеру с русской пропагандой в Эстонии, приведенному Саймоном Островски, Марлен Ларуэль добавила: «Я думаю, что Россию следует рассматривать как эхо наших слабостей. Это означает, что лучший способ бороться и противостоять этой дезинформации, исходящей из России, – это укреплять наши собственные общества, ценности и стараться говорить с теми, кто испытывает недостаток гражданских прав. Не думаю, что стратегия противодействия путем простого создания другого нарратива решит проблему. Надо сделать прививку от дезинформации, помочь людям самим разобраться в том, каковы же их жизненные ценности».

Участники дискуссии подробно остановились на роли религиозных организаций в подъёме фундаментализма.

«Религия не находится на той или иной стороне в споре демократии и автократии, – считает Джослин Сезари. – Например, католическая церковь долгое время была сторонником авторитарных военных режимов в Латинской Америке – задолго до того, как мы заговорили о несовместимости ислама и демократии. Сегодня многие религиозные общины стремятся пересмотреть общественный договор. И в большинстве случаев это действительно консервативная повестка дня: не только в Польше, России, но и в США. И везде, от ислама до православия и католицизма с протестантизмом – в центре внимания находятся женщины. Женщина – это сегодня объект яростных споров и для сексуальных меньшинств, и для противников абортов. Кстати, в России, Русская православная церковь не добилась успеха, как это было в Польше, в продвижении законодательства против абортов. Почему? Большинство россиян, даже если они отождествляют себя с православием, не соблюдают предписанных религиозных процедур в своей повседневной жизни. Многие люди, которые утверждают, что они христиане, были бы в ужасе, если бы завтра появилось законодательство против абортов и против ЛГБТ. В Америке в значительной мере иначе. Так что это больше похоже на маркер цивилизаций, чем на стремление восстановить общественный договор».

Польский фундаментализм, как и российский, отчасти имеет религиозные истоки, отметили участники дискуссии. Однако Марлен Ларюэль предостерегает от их отождествления: «Культурологический клерикализм, который не связан с исповеданием религии, это скорее выражение национальной идентичности или некоторых культурных особенностей посредством ссылки на религию. Это проявляется в частности, в растущей роли церкви в лоббировании государственных органов, в попытках изменить законодательство. Такое возрождение консерватизма – своего рода второй слой: после собственно политического, – классифицирует Ларюэль. – Третий же определяется чистым популизмом, это своего рода “бунтарский” аспект: стимуляция желания бороться снова и снова, чтобы изменить уже созданную систему. Важно отделить это от классического консерватизма».

«Режим Путина, – продолжает Джослин Сезари, – находится в трудном равновесии, пытаясь быть консервативным, борясь против либералов, но одновременно не давая слишком много власти группам, которые являются более консервативными, более реакционными и правыми. Не всегда авторитаризм является популистским, и наоборот. В России есть не столько риск появления “коричневых” людей на улицах, сколько риск растущей роли Русской православной церкви в реакционных лоббистских кругах, стремящихся получить больше институциональной и политической власти. В 1990-е годы церковь была реабилитирована общественным мнением России как символ нации и культуры. Именно в этот момент появились первые элементы, выросшие затем в институциональный аспект того, что мы наблюдаем сейчас».

Марлен Ларуэль предостерегает от расширения роли церквей в политике: «Как только вы используете религию в политическом споре, вы как бы закрепляете политическую проблему в философском мировоззрении. И это фактически ограничивает вашу способность идти на компромисс, находить политический консенсус, потому что вы начинаете видеть в этом атаку на жизненно важные для вашей личности моменты».