Рассказ хитрюга носов распечатать

Страница 5 из 28

БЕЛЫЙ ГУСЬ

Если бы птицам присваивали воинские чины, то этому гусю следовало бы дать адмирала. Все у него было адмиральское: и выправка, и походка, и тон, каким он разговаривал с прочими деревенскими гусями.

Ходил он важно, обдумывая каждый шаг. Прежде чем переставить лапу, гусь поднимал ее к белоснежному кителю, собирал перепонки, подобно тому как складывают веер, и, подержав этак некоторое время, неторопливо опускал лапу в грязь. Так он ухитрялся проходить по самой хлюпкой, растележенной дороге, не замарав ни единого перышка.

Этот гусь никогда не бежал, даже если за ним припустит собака. Он всегда высоко и неподвижно держал длинную шею, будто нес на голове стакан воды.

Собственно, головы у него, казалось, и не было. Вместо нее прямо к шее был прикреплен огромный, цвета апельсиновой корки клюв с какой-то не то шишкой, не то рогом на переносье. Больше всего эта шишка походила на кокарду.

Когда гусь на отмели поднимался в полный рост и размахивал упругими полутораметровыми крыльями, на воде пробегала серая рябь и шуршали прибрежные камыши. Если же он при этом издавал свой крик, в лугах у доярок звонко звенели подойники.

Одним словом, Белый гусь был самой важной птицей на всей кулиге. В силу своего высокого положения в лугах он жил беспечно и вольготно. На него засматривались лучшие гусыни деревни. Ему безраздельно принадлежали отмели, которым не было равных по обилию тины, ряски, ракушек и головастиков. Самые чистые, прокаленные солнцем песчаные пляжи — его, самые сочные участки луга — тоже его.

Но самое главное — то, что плес, на котором я устроил приваду, Белый гусь считал тоже своим. Из-за этого плеса у нас с ним давняя тяжба. Он меня просто не признавал. То он кильватерным строем ведет всю свою гусиную армаду прямо на удочки да еще задержится и долбанет подвернувшийся поплавок. То затеет всей компанией купание как раз у противоположного берега. А купание-то это с гоготом, с хлопаньем крыльев, с догонялками и прятками под водой. А нет — устраивает драку с соседней стаей, после которой долго по реке плывут вырванные перья и стоит такой гам, такое бахвальство, что о поклевках и думать нечего.

Много раз он поедал из банки червей, утаскивал куканы с рыбой. Делал это не воровски, а все с той же степенной неторопливостью и сознанием своей власти на реке. Очевидно, Белый гусь считал, что все в этом мире существует только для него одного, и, наверное, очень бы удивился, если бы узнал, что сам-то он принадлежит деревенскому мальчишке Степке, который, если захочет, оттяпает на плахе Белому гусю голову, и Степкина мать сварит из него щи со свежей капустой.

Этой весной, как только пообдуло проселки, я собрал свой велосипед, приторочил к раме пару удочек и покатил открывать сезон. По дороге заехал в деревню, наказал Степке, чтобы добыл червей и принес ко мне на приваду.

Белый гусь уже был там. Позабыв о вражде, залюбовался я птицей. Стоял он, залитый солнцем, на краю луга, над самой рекой. Тугие перья одно к одному так ладно пригнаны, что казалось, будто гусь высечен из глыбы рафинада. Солнечные лучи просвечивают перья, зарываясь в их глубине, точно так же, как они отсвечивают в куске сахара.

Заметив меня, гусь пригнул шею к траве и с угрожающим шипением двинулся навстречу. Я едва успел отгородиться велосипедом.

А он ударил крыльями по спицам, отскочил и снова ударил.

— Кыш, проклятый!

Это кричал Степка. Он бежал с банкой червей по тропинке.

— Кыш, кыш!

Степка схватил гуся за шею и поволок. Гусь упирался, хлестко стегал мальчишку крыльями, сшиб с него кепку.

— Вот собака! — сказал Степка, оттащив гуся подальше. — Никому прохода не дает. Ближе ста шагов не подпускает. У него сейчас гусята, вот он и лютует.

Теперь только я разглядел, что одуванчики, среди которых стоял Белый гусь, ожили и сбились в кучу и испуганно вытягивают желтые головки из травы.

— А мать-то их где? — спросил я Степку.

— Сироты они…

— Это как же?

— Гусыню машина переехала.

Степка разыскал в траве картуз и помчался по тропинке к мосту. Ему надо было собираться в школу.

Пока я устраивался на приваде, Белый гусь уже успел несколько раз подраться с соседями. Потом откуда-то прибежал пестро-рыжий бычок с обрывком веревки на шее. Гусь набросился на него.

Теленок взбрыкивал задом, пускался наутек. Гусь бежал следом, наступал лапами на обрывок веревки и кувыркался через голову. Некоторое время гусь лежал на спине, беспомощно перебирая лапами. Но потом, опомнившись и еще пуще разозлившись, долго гнался за теленком, выщипывая из ляжек клочья рыжей шерсти. Иногда бычок пробовал занять оборону. Он, широко расставляя передние копытца и пуча на гуся фиолетовые глаза, неумело и не очень уверенно мотал перед гусем лопоухой мордой. Но как только гусь поднимал вверх свои полутораметровые крылья, бычок не выдерживал и пускался наутек. Под конец теленок забился в непролазный лозняк и тоскливо замычал.

«То-то!..» — загоготал на весь выпас Белый гусь, победно подергивая куцым хвостом.

Короче говоря, на лугу не прекращался гомон, устрашающее шипение и хлопанье крыльев, и Степкины гусята пугливо жались друг к другу и жалобно пищали, то и дело теряя из виду своего буйного папашу.

— Совсем замотал гусят, дурная твоя башка! — пробовал стыдить я Белого гуся.

«Эге! Эге! — неслось в ответ, и в реке подпрыгивали мальки. — Эге!..» Мол, как бы не так!

— У нас тебя за такие штучки враз бы в милицию. — «Га-га-га-га…», — издевался надо мной гусь.

— Легкомысленная ты птица! А еще папаша! Нечего сказать, воспитываешь поколение…

Переругиваясь с гусем и поправляя размытую половодьем приваду, я и не заметил, как из-за леса наползла туча. Она росла, поднималась серо-синей тяжелой стеной, без просветов, без трещинки, и медленно и неотвратимо пожирала синеву неба. Вот туча краем накатилась на солнце. Ее кромка на мгновение сверкнула расплавленным свинцом. Но солнце не могло растопить всю тучу и бесследно исчезло в ее свинцовой утробе. Луг потемнел, будто в сумерки. Налетел вихрь, подхватил гусиные перья и, закружив, унес вверх.

Гуси перестали щипать траву, подняли головы.

Первые капли дождя полоснули по лопухам кувшинок. Сразу все вокруг зашумело, трава заходила сизыми волнами, лозняк вывернуло наизнанку.

Я едва успел набросить на себя плащ, как туча прорвалась и обрушилась холодным косым ливнем. Гуси, растопырив крылья, полегли в траву. Под ними спрятались выводки. По всему лугу были видны тревожно поднятые головы.

Вдруг по козырьку кепки что-то жестко стукнуло, тонким звоном отозвались велосипедные спицы, и к моим ногам скатилась белая горошина.

Я выглянул из-под плаща. По лугу волочились седые космы града. Исчезла деревня, пропал из виду недалекий лесок. Серое небо глухо шуршало, серая вода в реке шипела и пенилась. С треском лопались просеченные лопухи кувшинок.

Гуси замерли в траве, тревожно перекликались.

Белый гусь сидел, высоко вытянув шею. Град бил его по голове, гусь вздрагивал и прикрывал глаза. Когда особенно крупная градина попадала в темя, он сгибал шею и тряс головой. Потом снова выпрямлялся и все поглядывал на тучу, осторожно склонял голову набок. Под его широко раскинутыми крыльями тихо копошилась дюжина гусят.

Туча свирепствовала с нарастающей силой. Казалось, она, как мешок, распоролась вся, от края и до края. На тропинке в неудержимой пляске подпрыгивали, отскакивали, сталкивались белые ледяные горошины.

Гуси не выдержали и побежали. Они бежали, полузачеркнутые серыми полосами, хлеставшими их наотмашь, гулко барабанил град по пригнутым спинам. То здесь, то там в траве, перемешанной с градом, мелькали взъерошенные головки гусят, слышался их жалобный призывный писк. Порой писк внезапно обрывался, и желтый «одуванчик», иссеченный градом, поникал в траву.

А гуси все бежали, пригибаясь к земле, тяжелыми глыбами падали с обрыва в воду и забивались под кусты лозняка и береговые обрезы. Вслед за ними мелкой галькой в реку сыпались малыши — те немногие, которые еще успели добежать. Я с головой закутался в плащ. К моим ногам скатывались уже не круглые горошины, а куски наспех обкатанного льда величиной с четвертинку пиленого сахара. Плащ плохо спасал, и куски льда больно секли меня по спине.

По тропинке с дробным топотом промчался теленок, стегнув по сапогам обрывком мокрой травы. В десяти шагах он уже скрылся из виду за серой завесой града.

Где-то кричал и бился запутавшийся в лозняке гусь, и все натужнее звякали спицы моего велосипеда.

Туча промчалась так же внезапно, как и набежала. Град в последний раз прострочил мою спину, поплясал по прибрежной отмели, и вот уже открылась на той стороне деревня, и в мокрое заречье, в ивняки и покосы запустило лучи проглянувшее солнце.

Я сдернул плащ.

Под солнечными лучами белый, запорошенный луг на глазах темнел, оттаивал. Тропинка покрылась лужицами. В поваленной мокрой траве, будто в сетях, запутались иссеченные гусята. Они погибли почти все, так и не добежав до воды.

Луг, согретый солнцем, снова зазеленел. И только на его середине никак не растаивала белая кочка. Я подошел ближе. То был Белый гусь.

Он лежал, раскинув могучие крылья и вытянув по траве шею. Серый немигающий глаз глядел вслед улетавшей туче. По клюву из маленькой ноздри сбегала струйка крови.

Все двенадцать пушистых «одуванчиков», целые и невредимые, толкаясь и давя друг друга, высыпали наружу. Весело попискивая, они рассыпались по траве, подбирая уцелевшие градины. Один гусенок, с темной ленточкой на спине, неуклюже переставляя широкие кривые лапки, пытался взобраться на крыло гусака. Но всякий раз, не удержавшись, кубарем летел в траву.

Малыш сердился, нетерпеливо перебирал лапками и, выпутавшись из травинок, упрямо лез на крыло. Наконец гусенок вскарабкался на спину своего отца и замер. Он никогда не забирался так высоко.

Перед ним открылся удивительный мир, полный сверкающих трав и солнца.

Интересный Рассказ Горячий камень читать онлайн полностью, Аркадий Гайдар

I

Жил на селе одинокий старик. Был он слаб, плел корзины, подшивал валенки, сторожил от мальчишек колхозный сад и тем зарабатывал свой хлеб.

Он пришел на село давно, издалека, но люди сразу поняли, что этот человек немало хватил горя. Был он хром, не по годам сед. От щеки его через губы пролег кривой рваный шрам. И поэтому, даже когда он улыбался, лицо его казалось печальным и суровым.

II

Однажды мальчик Ивашка Кудряшкин полез в колхозный сад, чтобы набрать там яблок и тайно насытиться ими до отвала. Но, зацепив штаниной за гвоздь ограды, он свалился в колючий крыжовник, оцарапался, взвыл и тут же был сторожем схвачен.

Конечно, старик мог бы стегануть Ивашку крапивой или, что еще хуже, отвести его в школу и рассказать там, как было дело.

Но старик сжалился над Ивашкой. Руки у Ивашки были в ссадинах, позади, как овечий хвост, висел клок от штанины, а по красным щекам текли слезы.

Молча вывел старик через калитку и отпустил перепуганного Ивашку восвояси, так и не дав ему ни одного тычка и даже не сказав вдогонку ни одного слова.

III

От стыда и горя Ивашка забрел в лес, заблудился и попал на болото. Наконец он устал. Опустился на торчавший из мха голубой камень, но тотчас же с воплем подскочил, так как ему показалось, что он сел на лесную пчелу и она его через дыру штанов больно ужалила.

Однако никакой пчелы на камне не было. Этот камень был, как уголь, горячий, и на плоской поверхности его проступали закрытые глиной буквы.

Ясно, что камень был волшебный! — это Ивашка смекнул сразу. Он сбросил башмак и торопливо начал оббивать каблуком с надписей глину, чтобы поскорее узнать: что с этого камня может он взять для себя пользы и толку.

И вот он прочел такую надпись:

КТО СНЕСЕТ ЭТОТ КАМЕНЬ НА ГОРУ

И ТАМ РАЗОБЬЕТ ЕГО НА ЧАСТИ,

ТОТ ВЕРНЕТ СВОЮ МОЛОДОСТЬ

И НАЧНЕТ ЖИТЬ СНАЧАЛА

Ниже стояла печать, но не простая, круглая, как в сельсовете, и не такая, треугольником, как на талонах в кооперативе, а похитрее: два креста, три хвоста, дырка с палочкой и четыре запятые.

Тут Ивашка Кудряшкин огорчился. Ему было всего восемь лет — девятый. И жить начинать сначала, то есть опять на второй год оставаться в первом классе, ему не хотелось вовсе.

Вот если бы через этот камень, не уча заданных в школе уроков, можно было из первого класса перескакивать сразу в третий — это другое дело!

Но всем и давно уже известно, что такого могущества даже у самых волшебных камней никогда не бывает.

IV

Проходя мимо сада, опечаленный Ивашка опять увидел старика, который, кашляя, часто останавливаясь и передыхая, нес ведро известки, а на плече держал палку с мочальной кистью.

Тогда Ивашка, который был по натуре мальчиком добрым, подумал: «Вот идет человек, который очень свободно мог хлестнуть меня крапивой. Но он пожалел меня. Дай-ка теперь я его пожалею и верну ему молодость, чтобы он не кашлял, не хромал и не дышал так тяжко».

Вот с какими хорошими мыслями подошел к старику благородный Ивашка и прямо объяснил ему, в чем дело. Старик сурово поблагодарил Ивашку, но уйти с караула на болото отказался, потому что были еще на свете такие люди, которые, очень просто, могли бы за это время колхозный сад от фруктов очистить.

И старик приказал Ивашке, чтобы тот сам выволок камень из болота в гору. А он потом придет туда ненадолго и чем-нибудь скоренько по камню стукнет.

Очень огорчил Ивашку такой поворот дела.

Но рассердить старика отказом он не решился. На следующее утро, захватив крепкий мешок и холщовые рукавицы, чтобы не обжечь о камень руки, отправился Ивашка на болото.

V

Измазавшись грязью и глиной, с трудам вытянул Ивашка камень из болота и, высунув язык, лег у подножия горы на сухую траву.

«Вот! — думал он. — Теперь вкачу я камень на гору, придет хромой старик, разобьет камень, помолодеет и начнет жить сначала. Люди говорят, что хватил он немало горя. Он стар, одинок, избит, изранен и счастливой жизни, конечно, никогда не видел. А другие люди ее видели». На что он, Ивашка, молод, а и то уже три раза он такую жизнь видел. Это — когда он опаздывал на урок и совсем незнакомый шофер подвез его на блестящей легковой машине от конюшни колхозной до самой школы. Это — когда весной голыми руками он поймал в канаве большую щуку. И, наконец, когда дядя Митрофан взял его с собой в город на веселый праздник Первое мая.

«Так пусть же и несчастный старик хорошую жизнь увидит», — великодушно решил Ивашка.

Он встал и терпеливо потянул камень в гору.

VI

И вот перед закатом к измученному и продрогшему Ивашке, который, съежившись, сушил грязную, промокшую одежду возле горячего камня, пришел на гору старик.

— Что же ты, дедушка, не принес ни молотка, ни топора, ни лома? — вскричал удивленный Ивашка. — Или ты надеешься разбить камень рукою?

— Нет, Ивашка, — отвечал старик, — я не надеюсь разбить его рукой. Я совсем не буду разбивать камень, потому что я не хочу начинать жить сначала.

Тут старик подошел к изумленному Ивашке, погладил его по голове. Ивашка почувствовал, что тяжелая ладонь старика вздрагивает.

— Ты, конечно, думал, что я стар, хром, уродлив и несчастен, — говорил старик Ивашке — А на самом деле я самый счастливый человек на свете.

Ударом бревна мне переломило ногу, — но это тогда, когда мы — еще неумело — валили заборы и строили баррикады, поднимали восстание против царя, которого ты видел только на картинке.

Мне вышибли зубы, — но это тогда, когда, брошенные в тюрьмы, мы дружно пели революционные песни. Шашкой в бою мне рассекли лицо, — но это тогда, когда первые народные полки уже били и громили белую вражескую армию.

На соломе, в низком холодном бараке метался я в бреду, больной тифом. И грозней смерти звучали надо мной слова о том, что наша страна в кольце и вражья сила нас одолевает. Но, очнувшись вместе с первым лучом вновь сверкнувшего солнца, узнавал я, что враг опять разбит и что мы опять наступаем.

И, счастливые, с койки на койку протягивали мы друг другу костлявые руки и робко мечтали тогда о том, что пусть хоть не при нас, а после нас наша страна будет такой вот, как она сейчас, — могучей и великой. Это ли еще, глупый Ивашка, не счастье?! И на что мне иная жизнь? Другая молодость? Когда и моя прошла трудно, но ясно и честно!

Тут старик замолчал, достал трубку и закурил.

— Да, дедушка! — тихо сказал тогда Ивашка. — Но раз так, — то зачем же я старался и тащил этот камень в гору, когда он очень спокойно мог бы лежать на своем болоте?

— Пусть лежит на виду, — сказал старик, — и ты посмотришь, Ивашка, что из этого будет.

VII

С тех пор прошло много лет, но камень тот тал и лежит на той горе неразбитым.

И много около него народу побывало. Подойдут, посмотрят, подумают, качнут головой и идут восвояси.

Был на той горе и я однажды. Что-то у меня была неспокойна совесть, плохое настроение. «А что, — думаю, — дай-ка я по камню стукну и начну жить сначала!»

Однако постоял-постоял и вовремя одумался.

«Э-э! — думаю, скажут, увидав меня помолодевшим, соседи. — Вот идет молодой дурак! Не сумел он, видно, одну жизнь прожить так, как надо, не разглядел своего счастья и теперь хочет то же начинать сначала».

Скрутил я тогда табачную цигарку. Прикурил, чтобы не тратить спичек, от горячего камня И пошел прочь — своей дорогой.

1941

ПРИМЕЧАНИЯ

Аркадий Гайдар был уже на фронте, когда в журнале «Мурзилка» за 1941 год, No 8, 9, появилась его сказка «Горячий камень». Он написал ее в апреле этого же года незадолго до начала Великой Отечественной войны.

Бывший редактор журнала В.И.Семенов вспоминает, как Аркадий Гайдар впервые читал ему эту сказку.

«В чтении его не было ни пафоса, ни декламации. Иногда он делал паузы, которые давали возможность пережить происходящее… Казалось, он не читал, а рассказывал о действительно случившемся и очень-очень для всех нас важном».

В.И.Семенов прав. За доброй усмешкой писателя над своим рассказом и над самой формой сказки — ну подумайте, какая это волшебная печать: «два креста, три хвоста, дырка с палочкой и четыре запятые»! — за всем этим лежит простая и вместе с тем очень важная мысль: жизнь дается человеку один раз, ее нужно прожить достойно, ее нельзя будет потом «переписать набело».

Обращаясь в сказке к маленьким читателям, Аркадий Гайдар говорит сокровенное о себе самом:

«И на что мне иная жизнь? Другая молодость? Когда и моя прошла трудно, но ясно и честно!»

Теги: волшебная

Did you find apk for android? You can find new Free Android Games and apps.

Рабочая программа учебного предмета «Литературное чтение на родном (русском) языке» 4 класс

УМК «Школа России»

Рабочая программа разработана на основе требований федерального государственного образовательного стандарта начального общего образования к результатам освоения основной образовательной программы основного общего образования по учебному предмету «Литературное чтение на родном языке», входящему в образовательную область «Родной язык и литературное чтение на родном языке».

Рабочая программа по учебному предмету «Литературное чтение на родном языке (русском)» рассчитана на общую учебную нагрузку в 17 часов.  

Планируемые результаты освоения учебного предмета.

ЛИЧНОСТНЫЕ

У учащихся будут сформированы:

• ориентация на понимание причин успеха в учебной деятельности;

• способность к самооценке;

• чувство сопричастности с жизнью своего народа и Родины, осознание этнической принадлежности;

• представления об общих нравственных категориях (добре и зле) у разных народов, моральных нормах, нравственных и безнравственных поступках;

• ориентация в нравственном содержании как собственных поступков, так и поступков других людей;

• регулирование поведения в соответствии с познанными моральными нормами и этическими требованиями;

• эмпатия, понимание чувств других людей и сопереживание им, выражающееся в конкретных поступках;

• эстетическое чувство на основе знакомства с художественной культурой;

• познавательная мотивация учения;

Учащиеся получат возможность для формирования:

• чувство понимания и любви к живой природе, бережное отношение к ней;

• устойчивое стремление следовать в поведении моральным нормам;

• толерантное отношение к представителям разных народов и конфессий.

ПРЕДМЕТНЫЕ

Речевая и читательская деятельность

Учащиеся научатся:

• читать (вслух и про себя) со скоростью, позволяющей осознавать (понимать) смысл прочитанного (вслух — примерно 90 слов в минуту, про себя — примерно 120 слов в минуту);

• читать произведения разных жанров с соблюдением норм литературного произношения, правильным интонированием, использованием логических ударений и темпа речи, выражая таким образом понимание прочитанного;

• прогнозировать содержание произведения по его заглавию, иллюстрациям;

• находить ключевые слова, определять основную мысль прочитанного, выражать её своими словами;

• различать последовательность событий и последовательность их изложения;

• выделять смысловые части текста, составлять простой и сложный планы изложения текста с помощью учителя, формулировать вопросы ко всему тексту и отдельным его частям;

• пересказывать текст сжато, подробно, выборочно, с включением описаний, с заменой диалога повествованием, с включением рассуждений;

• обращаться к титульным данным, аннотациям, предисловию и послесловию; ориентироваться в мире книг по алфавитному каталогу, открытому доступу книг в детской библиотеке;

• составлять краткие аннотации к рекомендованным книгам; ориентироваться в справочниках, энциклопедиях, детских периодических журналах;

• соотносить поступки героев с нравственными нормами;

• ориентироваться в научно — популярном и учебном тексте, использовать полученную информацию.

Учащиеся получат возможность научиться:

• составлять личное мнение о литературном произведении, выражать его на доступном уровне в устной и письменной речи;

• высказывать своё суждение об эстетической и нравственной ценности художественного текста;

• высказывать своё отношение к героям и к авторской позиции в письменной и устной форме;

• создавать текст по аналогии и ответы на вопросы в письменной форме.

Творческая деятельность

Учащиеся научатся:

• читать по ролям художественное произведение;

• создавать текст на основе плана;

• придумывать рассказы по результатам наблюдений с включением описаний, рассуждений, анализом причин происшедшего;

• писать (на доступном уровне) сочинение на заданную тему, отзыв о прочитанной книге, кинофильме, телевизионной передаче;

• участвовать в драматизации произведений, читать наизусть лирические произведения, отрывки прозаических текстов;

• создавать сочинения по репродукциям картин и серии иллюстраций.

Учащиеся получат возможность научиться:

• создавать творческий пересказ произведения или его фрагмента от имени одного из героев, придумывать продолжение истории персонажа и сюжета;

• создавать иллюстрации к произведениям;

• создавать в группе сценарии и проекты.

Литературоведческая пропедевтика

Учащиеся научатся:

• выделять выразительные средства языка и на доступном уровне объяснять их эмоционально — смысловые значения;

• определять (на доступном уровне) основные особенности малых жанров фольклора, народных сказок, мифов, былин, стихотворений, рассказов, повестей, басен;

• выделять слова автора, действующих лиц, описание пейзажа, внешности героев, их поступков, бытовые описания;

• вводить в пересказ элементы описания, рассуждения, использовать цитирование;

• определять отношение автора к персонажам, рассказывать, как оно выражено;

• различать жанры, преимущественно путём сравнения (сказка — басня, сказка — былина, сказка — рассказ и др.);

• находить рифмы, примеры звукописи, образные слова и выражения, объяснять их смысл.

Учащиеся получат возможность научиться:

• делать элементарный анализ литературных текстов, используя некоторые понятия (фольклорная и авторская литература, структура текста, автор, герой), средства художественной выразительности (сравнение, олицетворение, метафора);

• создавать прозаический и поэтический текст по аналогии, используя средства художественной выразительности, включённые в конкретное произведение.

МЕТАПРЕДМЕТНЫЕ

Регулятивные

Учащиеся научатся:

• планировать собственные действия и соотносить их с поставленной целью;

• учитывать выделенные учителем ориентиры действия при освоении нового художественного текста;

• выполнять учебные действия в устной и письменной форме;

• вносить коррективы в действие после его завершения, анализа результатов и их оценки.

Учащиеся получат возможность научиться:

• ставить новые задачи для освоения художественного текста в сотрудничестве с учителем;

• самостоятельно оценивать правильность выполненных действий как по ходу их выполнения, так и в результате проведённой работы;

• планировать собственную читательскую деятельность.

Познавательные

Учащиеся научатся:

• находить нужную информацию, используя словари, помещённые в учебнике (толковый, синонимический, фразеологический);

• выделять существенную информацию из текстов разных видов;

• сравнивать произведения и их героев, классифицировать произведения по заданным критериям;

• устанавливать причинно — следственные связи между словами, чувствами, побуждениями и поступками героев произведений;

• устанавливать аналогии.

Учащиеся получат возможность научиться:

• осуществлять поиск необходимой информации, используя учебные пособия, фонды библиотек и Интернет;

•сравнивать и классифицировать жизненные явления, типы литературных произведений, героев, выбирая основания для классификации;

•строить логические рассуждения, включающие определение причинно -следственных связей в устной и письменной форме, в процессе анализа литературного произведения и на основании собственного жизненного опыта;

• работать с учебной статьёй (выделять узловые мысли, составлять план статьи).

Коммуникативные

Учащиеся научатся:

• работая в группе, учитывать мнения партнёров, отличные от собственных;

• аргументировать собственную позицию и координировать её с позицией партнёров при выработке решения;

• точно и последовательно передавать партнёру необходимую информацию;

• оказывать в сотрудничестве необходимую взаимопомощь, осуществлять взаимоконтроль;

• владеть диалогической формой речи;

• корректно строить речь при решении коммуникативных задач.

Учащиеся получат возможность научиться:

• понимать относительность мнений и подходов к решению поставленной проблемы;

• задавать вопросы, необходимые для организации работы в группе.

Результатом работы по программе данного курса можно считать сформированность у детей любознательности, интереса к учению, стремления к творческому решению познавательной задачи, желания участвовать в интеллектуальных викторинах и конкурсах.

Содержание учебного предмета (курса)

Календарно – тематический план по предмету родная литература

для 4 класса

Мои заметки и воспоминания по Гимну

20 сентября

К С[ергею] М[ихалкову] звонил генерал Щерб[аков]1. Передал приглашение Кл[имента] Ефр[емовича]2 явиться к трем. Мы попросили на полтора часа позже: брились, чист[или] сапоги. Опоздали на пять минут.

Явились в Кремль в комн[ату] № 7, приемную Кл[имента] Ефр[емовича]. Встретились там с ген[ерал]-м[айором] Щербаковым. Пришел ген[ерал]-лейт[енант] Ал.Ал.Игнатьев. Я говорил с ним о памяти, о его книге3. В 17.00 – просят к Кл[именту] Ефр[емовичу]. В кабинете4. Как мы представились. К.Е. устал, сумр[ачен]. Садимся. Книжица с текстами. Осторожное начало: «Кажется, подходит! Нужны исправления…» Слово: «Социализм». Отвлеклись. Анкета: «Армянин». Как реагировал Кл[имент] Ефр[емович]? Его рассказ о Саркисяне5. Вопросы по мне: «Откуда я?» Мой рассказ о детстве, языки, стихи… Он просит записать фамилию «Аркадьевич» и «Аршакович».

Союз благородный» – это я и Сережа. «Великая Русь» – рост Михалкова. Рост – диаграмма н[аших]побед. Я – 41 г[од]. Сережа – 43-й год. Опять о тексте. О музыке: «Пишите для всех Шостаковичей». Вдвоем мы с Кл[иментом] Ефр[емовичем] поем «Боже царя»… Поем наш гимн на мотив «Гимна большевиков». Разговор об этом гимне. «Партия не плохая, гимн – тоже. Его нельзя брать, обирать партию». Разговор о газете. Про «Сталинский сокол»6 и Московского. Моя рекомендация Московскому. Кл[имент] Ефр[емович] очень доволен, что воен[ный] человек и вдруг такой. Просит номера «Сталинского сокола». Мой вопрос о корреспонденциях в «Известиях». «Стальной коготь»7 – слух это или нет? Его ответ. Встали. Разговор у окна. Сережа заикается. Кл[имент] Ефр[емович]: «Надо вылечить!» – «Я не позволю, как его старый друг!» – «Почему?» – «Потеряет всю свою прелесть!» Разговор о поэтах у окна. Мое мнение – шутка и ответ Кл[имента] Ефр[емовича]: «Михалков очень популярен у детей, а дети – везде дети, самая благодарная аудитория». Опять о гимне, в связи со сроками исправления текста. Разъяснения Кл[имента] Ефр[емовича] об «Интернационале». Наши союзники нам очень помогают. Гимн – на века. Нам дает срок – три дня. Сережа колеблется. Я: «Будет выполнено». Прощаемся и уходим. Ощущение замечательной простоты, обаяния Кл[имента] Ефр[емовича]. Оптимизм. Внешний вид. Любовь к пению.

21 сентября

Переделываем. Часа в четыре готовы три варианта. Два без припева, один – с припевом на две строфы. Звонок к Кл[именту] Ефр[емовичу]. Его адъютант: «Устал, сегодня не будет. Текст привезти завтра. Будет лишь после обеда». Через час – звонок ген[ерала] Щербакова. Текст нужен. Кл[имент] Ефр[емович] просил по телефону прислать немедленно ему, а он, видимо, на даче. Идем в Кремль. Вызываем адъютанта. Сдаем. Наши догадки: срочность почему? Где первый экземпляр?

22 сентября

Весь день – молчание. Сережа ужасно нервничает!

23 сентября

Рано утром позвонили от К.Е. Ворошилова. В.13.30 просят придти. Мы явились. По Щербакову чувствуется, что дела хороши. (Он острит о бумаге, о мемуарах или8…) Вдруг появляется В.М. Молотов. Поздоровался с нами. Сказал Сереже: «Давно не виделись с Вами». Познакомился со мной – внимательно оглядел и сказал: «Сейчас займемся». Ушел в кабинет. Через две-три минуты нас попросили в кабинет. (Звонок). Мы входим. Ворошилов веселый, улыбающийся. Нас приглашает сесть. Два экземпляра: один у Ворошилова, другой – у Молотова. Говорит Ворошилов: «Вот товарищ Сталин вносит такие поправки». Мы осматриваем нашу рукопись. На ней синими чернилами рукой Сталина (см. поправки). Но Молотов говорит: «Необходима одна мысль о мире (см. мои записи на листе9), где я не знаю, но это надо делать без задержки». Ворошилов: «Мы вам дадим комнату». Вызвал Щербакова: «Отведите им поэтич[еский] кабинет, дайте выпить, но только чаю. А что-нибудь другое выпьют, когда кончат. Не выпускайте, пока не кончат. Срок до шести…» Мы в кабинете Землячки. Сережа танцует. Несут чай. Очень холодно. Пишем. К четырем готовы несколько вариантов. Идем. Печатаем. У Ворошилова совещание, он [его] оставляет, приходит. Читаем. Ему нравится. Но как быть «народов – народов»? (Я об этом раньше спрашивал у В.М.) «Попробуйте и это10…» Опять уходим. До семи сидим. Делаю: республики и пр[очее] – два. Три новых варианта припева (вторая строчка). Идем к Ворошилову. Опять бросает совещание. Идем к Молотову. Лифт. Мы остаемся в приемной. Там – Вышинский и еще кто-то. Ворошилов входит и через минуту нас просят. Молотов приглашает нас. Проводит из большого кабинета в малый. Быстро перебирает. Обсуждаем. «Красный стяг – мир несет» – Ворошилов подмигивает. Сережа просит срок – ночь подумать. «Думать вы можете сколько угодно – мы не можем ждать». Выходим. Я слышу фразу: «Давай, посылай товарищу Сталину».

25 сентября

Сережа нервничает. Звонок Шлифштейна. Мы у Сурина — опять берут11…

27 сентября

В три часа дня звонит Кл[имент] Ефрем[ович]. Я говорю с ним. Сердечно поздравляет. Советуемся: а) о заголовке; б) о строке «твоя звезда к победам нас ведет»; в) я ставлю вопрос о знаках препинания. Он согласен и на это, и на подзаголовок. Я его благодарю за дружеское отношение. Заслужили. Не задирать носов. Еще раз поздравил. [Гимн] будет известен на весь мир.

26-27 октября

В течение времени с 17 по 27 октября состоялось трижды прослушивание Гимна комиссией в составе К.Е. Ворошилова, А.С. Щербакова. Присутствуют также М.Б. Храпченко, В.Сурин, Шлифштейн. Прослушивание идет так: у рояля – композитор, исполняет певец соло, дуэт, трио или квартет. За три прослушивания пропустили 60 гимнов, но, по-моему, ничего выдающегося нет. Лучшие – это Белый и Шапорин. Но пропущены лишь самые слабые и средние композиторы, лучших – берегут на конец. Число гимнов непрерывно растет. Хотя и конкурс закрыт 14 октября, но из провинции почта продолжает доставлять опоздавшие, и их уже набралось свыше 150. Первое время не так уж торопились. Но вот 26 октября на вечернее прослушивание (в исполнении хора Краснознамённого ансамбля ЦДКА под управлением профессора Б. Александрова) явился тов. Сталин и все пошло быстрее. В тот вечер было назначено к прослушиванию восемь гимнов, отобранных из 60 прослушанных. Нас с Сергеем пригласили к 10 вечера. Я пришел с опозданием на 15 минут т.к. начали прослушивать на пол часа раньше времени. В зале сидели (Бетховенский зал Большого театра) тов[арищи] Сталин, Молотов, Ворошилов, Берия, Маленков. И.В.Сталин был в форме Маршала Советского Союза в кителе цвета хаки (точь-в-точь, как у меня) с золотой звездочкой Героя Социалистического Труда. Он заметно поседел, был оживлен, энергичен. После того, как хор спел гимны, Сталин поднялся. Начался разговор. Сталин сказал, что в хоре мелодия сливается и для окончательного решения, пожалуй, следует еще и прослушать с оркестром. Обратился к нескольким присутствовавшим композиторам (Шостакович, Шапорин, Хачатурян, Прокофьев, Александров, Чернецкий) с вопросом, с каким оркестром лучше слушать – духовым или симфоническим. Мнения разделились. Но композиторы признали все, что без оркестрового исполнения трудно решить вопрос о качестве музыки и сделать отбор. На подготовку оставшихся гимнов дал пять суток. Попрощался с нами со всеми и ушел.

После прослушивания восьми отобранных гимнов в Бетховенском зале Большого театра мы с Сергеем в 11 часов вечера пришли ко мне в «Москву». Здесь было пол-литра водки. Выпили вчетвером (еще С…12 и Брагин), поделились впечатлениями, и в час ночи он ушел. Я еще лежал с книгой, как вдруг позвонил Сергей и сообщил, что только что говорил со Сталиным по телефону. И нам необходимо срочно посоветоваться. Я пошел к нему. Было 2–2,5 утра 27 октября. Оказалось: ровно в два ночи позвонил А.Н. Поскребышев и сообщил, что будет говорить Сталин. Иосиф Виссарионович сказал Сергею, что вот прослушивание его убедило, что текст коротковатый («куцый»): нужно прибавить один куплет с припевом. В этом куплете, который по духу и смыслу должен быть воинственным, надо сказать: 1) о Красной армии, ее мощи и силе; 2) о том, что мы бьем фашизм и будем его бить («фашистские полчища» – так он выразился). На то чтобы это сделать, Сталин дал срок несколько дней, сказав: ведь музыка на все куплеты одинаковая, следовательно, мы можем работать до конца прослушивания. Мы с Сережей в три часа ночи сели за работу. Была и Наташа (Кончаловская). Она, между прочим, поражалась, как я предугадал многое. (Приехали слушать они Гимн сразу после заседания тройственной конференции Идеен–Хелл–Молотов)13.

К шести тридцати утра с Сергеем мы написал шесть вариантов третьего куплета и один вариант припева. Я спал всего два часа. Пришел ко мне в номер Сергей, опять поработали, сделали еще один вариант. Позвонили к полковнику Китаеву о приеме у К.Е. Ворошилова. «Пожалуйста. В любое время. Милости просим». Условились через час–полтора, опоздали. (Ездили на Тушино за продуктами моими, авария с машиной, задержались). Оказывается, Китаев уже нас ищет по телефонам. Нас приняли исключительно тепло. Дали машинистку. Перепечатали варианты. Зашли к К.Е. в кабинет. Он был отменно любезен. В руках у него был печатный текст гимна, на котором он записал мысли тов. Сталина о третьем куплете («фашизм»… Красная армия и еще что-то). Ворошилов меня спросил: «Ну, как, Регистан, больше никаких снов не видели?» – Я ответил: «К сожалению, нет, хотя я с удовольствием посмотрел бы сон, что гимн уже принят и опубликован». Посмеялись. Нам дали комнату для работы, чай, бутерброды. Это был опять кабинет Землячки, где мы первый раз уже работали. Ворошилову хотелось, чтобы мы сделали куплет еще более воинственным. У него оставалось полтора часа до Международной конференции, на которую он собирался ехать. Мы сделали вариант седьмой «а» и новый припев, при чем последние две строки звучали так: «Фашистские полчища мы побеждали. Мы били, мы бьем их и будем их бить!» Прочли Китаеву, посоветовались, он обратил внимание, что «мы бьем их» при пении сливается: «ебем их». Тут же нашли слова, и получилось так: «Мы били их насмерть и будем их бить!» Это очень понравилось Ворошилову. (Мы очень смеялись по поводу «ебем их», при чем я сказал, что это совсем неплохо для деревни. Он согласился, хохотал и говорил: «Ебем их! Это неплохо, если б это не был гимн!») Поговорили о прослушивании. Предлагали провинциальных композиторов предварительно отобрать. (Масса времени уходит, а надо скорее!) Очень смеялись, когда Сергей вспомнил о четырех евреях в коротеньких брючках, которые спели гимн какого-то композитора-еврея, не сводя глаз с Ворошилова. Я напомнил одного из них с удивленно поднятой бровью. Хохотали буквально до слез. Прощаясь, Ворошилов сказал: «Ну, с вас скоро магарыч! Выпить придется. Хотя, вернее, с нас магарыч! Будет-будет». Ушли к Китаеву. Отсюда мне вызвали Ташкент. Мы поговорили с Валей. Я был безгранично счастлив. Ушли из Кремля в 17.45 вечера.

После возвращения от К.Е. Ворошилова мы с Сережей довольно бедновато пообедали у меня в гостинице «Москва». После этого он ушёл, а я остался: мне предстояло писать подвал для «Сталинского сокола». Полковник В.П. Московский на меня сердился, да и имел к этому все основания: газета «горит» без материала, а я занят то прослушиванием гимна, то работой над текстом, то кинокартиной, которую надо доделывать. Я решил: хоть и не спал накануне, после телефонного звонка тов. Сталина, всё равно – не буду спать ещё ночь – напишу подвал о Бондаренко для газеты.

28 октября

Сидел всю ночь и к 8 утра кончил подвал. Ну, естественно, «разгулялся», спать уже не хотелось, тем более что в 12.30 было назначено очередное прослушивание музыки для гимна.

Итак, 28 октября, в 12.30. слушаем очередную «порцию» композиторов. На этот раз идут «киты», которых мы с нетерпением ждали. Слушали как обычно в Бетховенском зале – К.Е.Ворошилов, А.С.Щербаков. В стороне (справа) сидел на своем месте М.Б. Храпченко. Мы с Сергеем заняли места тоже, как обычно, в третьем ряду позади Ворошилова и Щербакова. Прежде чем сесть, Ворошилов и на этот раз поздоровался за руку со мной и Сергеем. С Сережей – молча, а мне дружески сказал: «Здорово!» Он был в своем обычном костюме: китель, длинные брюки, маршальские погоны. Когда свой гимн сыграл Дм.Дм. Шостакович, оба очень оживились, переговорили друг с другом. Заметное оживление вызвали также Прокофьев, Хачатурян и, наконец, Александров А.В. Прокофьев и Александров показали два варианта. Мне и Сергею понравились у обоих первые варианты. Вообще, нужно сказать, что музыка, написанная ими, резко отличается от той серятины, которую мы слушали до них. Они получили по 8–9 балов.

1 ноября

В Большом театре с 21.00 прослушались 14 гимнов. Хор. Оркестр. Присутствовали: тт. Сталин, Молотов, Берия, Ворошилов, Щербаков, Маленков. Окончилось около часу ночи. Мы были в Директорской ложе, нас не предупредили (баллы, волнение композиторов). Ночью [мы в кабинете] у Храпченко. Звонок Китаева: где мы? Ворошилов говорит с Сергеем о музыке Александрова. Передает трубку Сталину. Тот говорит: «Оставить куплеты, переменить лишь припев – Страна Советов, если трудно будет – Страну Социализма». Условие: секрет! Трижды предупредил нас Китаев.

2 ноября

Всю ночь работали у Сергея. Позвонили Китаеву. В час дня нас пригласили к К.Е. Сидели сначала у Китаева, был Щербаков и ген[ерал] Игнатьев. Игнатьев стал рассказывать об иске франц[узского] Правит[ельства] на 27 млрд франков. История с золотыми часами у мин[истра] финансов.

Пришел К.Е. Мы у него. Я – не брит. Извинился – нет ножей. [Ворошилов]: «Мы сейчас побреем». Вызвал полковника: «Два десятка [ножей], а когда кончится – еще по десятку». Разговор по тексту. Хорошо что вы отговорили т. Сталина печатать текст. Выясняется, что ни одна музыка не понравилась и т.д. Стал приводить примеры, показав удивительное знание музыки и вкус. («Гей, баргузин», «Быстры как волны» из «Садко» и т.д.) Перешел к гимну, Александрову и сказал, что, по крайней мере, наш текст ему не совсем не понравился – он просил над ним поработать. Мы ему рассказали о большой работе комитета, Сурина и др. Пробыли мы до 6 часов вечера. Пили чай, закусили.

В номере у меня говорили с Сергеем о том, как мы выпустили птицу из рук. Ахал я, охал и т.д. Сергей пошел домой, вернулся к 10.30 вечера. Мы сделали припев. (Китаев все записывает.)

Пришли в Бетховенский зал после начала просмотра. Идет провинция – грузины, узбеки и пр. Мы передали Китаеву записку, что у нас готов припев. Нас пригласили в комнату внизу. Стол. Виноград, яблоки, вино, пиво, водка, коньяк. Прочли. Ему понравилось. Щербаков: «Придется им дать Кумача». Я ответил: «А мы можем сделать просто, положить на стол свой текст, передайте ему, пусть он перелицовывает». Щербаков рассердился: «Музыка Кумача». К.Е. нас защищает: «Они хорошо работают. Сделают». Щербаков: «Родина Ленина и Родина Сталина! Коньяк уважаете?» Михалков отказался. Я: «Отчего же, выпью!»…

После перерыва опять сидели в Бетховенском зале и до 1 часа 30 ночи слушали музыку. Среди прочих промелькнул и Ашрафи. Ему поставили четыре. Мы посоветовались. Написали записку Китаеву, чтоб разрешили нам поработать с Александровым (в тайне)14. Он предложил – напишите К.Е. Я написал, подписал за обоих, дал К.Е. В[орошилову]. Тот сейчас же сказал Храпченко. Ночью условились, что утром вызовут Александрова и ему скажут.

Легли спать. Я во сне увидел строку: «Социализма надежный оплот».

3 ноября

С утра немного поработали над текстом припева. Он у нас получается. Рифмуем все четыре строки. Я ухожу в киностудию работать над текстом.

Сергей уезжает к Александрову пробовать на музыку. До трех дня мы дважды с ним созваниваемся. Читает мне текст. Все ложится. Условились и встретились у Храпченко в три часа дня. Перепечатали. От К.Е звонили. Уже ждут нас. Александров там. Едем к К.Е. В[орошилову]. Сразу к нему. Ему понравилось. Сейчас же отправил к тов. Сталину со своей запиской. Нас пригласил к себе обедать на дачу. Едем. На одной машине он с Александровым А.В., на другой – мы с Л.А. Щербаковым и Л.М. Китаевым. По пути – анекдоты, смех, веселье. Едем по Дмитровскому [шоссе]. Приехали раньше К.Е. Сергей с Щ[ербаковым] играет на бильярде. Я осматриваю картины, альбом. (На шелку … – замечательно). Приезжает К.Е. Очень удивлен, что мы раньше. Приглашает вниз. Накрыт стол. Вино белое и розовое. Домашняя перцовка. Огурцы хранятся в воде, в бочке. (Собственное изобретение К.Е.) Твердые, хрустящие. Помидоры маринованные, грибы. Все очень вкусно. Свой настой, свой засол. Икра. Вареный рассыпчатый картофель. Масло. Вареное мясо. Знакомит с внуками: Клим 7 лет и Володя 5 лет. Дедушка разрешает дать пива. Очень гостеприимен. Перцовка? – «Я все пью». – «Вот это правильно».

За обедом оживленная беседа. Сергей очень много рассказывает. Пьем за победу. К.Е. очаровательный собеседник. Любит и умеет слушать. Когда рассказывают что-нибудь примечательное, оглядывает каждого: «Как мол? Вы слышите?» Удивительно подражает заикам. Весел. Рассказал о баране на вертеле. Случай с кабаном и Герасимовым. Сергей читает «Данилу Кузьмича»15. Ему очень нравится. Зовет внуков. Сергей читает «Дядю Степу» и «Мы с приятелем». Внуки учат по-немецки. Младший ужасно милый и смешной. Декламирует по-немецки. Учат язык. Рассказ о Филиппове. Мы рассказываем, какую огромную работу провели Храпченко и Сурин. К.Е. В[орошилову] очень обидно, что с композиторами не получается. Болеет. Разговор о Московском. Показываем бомбу16.

Идем к роялю. Александров играет. Пробуем наши слова. Потом новый – его гимн. Звучит очень неплохо. Опять в столовую. По рюмке вина. Дарит шоколад. Уезжаем вчетвером плюс Александров.

4 ноября

В 9 час. Сергей мне звонит. Просят опять к тов. Сталину. Прислали машину. Въезжаем без пропусков. Нас принимают там же и те же. Тов. Сталин дает текст: «17… Посмотрите, как получилось». Он весь в его пометках. Поставлены единица, двойка, тройка. Варьируются слова: «дружбы», «счастья», «славы». Слова «священный оплот» заменены на «надежный оплот». Щербаков спрашивает о «мире». Не надо. Мы хвалим. Действительно хорошо. Везде теперь одинаково запомнят. «Нас от победе к победе ведет» – хвастовство. «Надо, – говорит, – «Пусть от победы к победе…»». Заметил: «»Отчизну свою поведем» – это хорошо, в будущее». Идем печатать. Возвращаемся. Сразу же читает. Каждого опрашивает. Примем? Разговор о музыке. Сталин: «»Быстры как волны»… «баргузин»? Только у Шостаков[ича] и Хачатуряна – свое». Мы ссылаемся на свой опыт. С ними бы поработать. Берия, Ворошилов: «Верно». Кто-то (Маленков?) предлагает: «Раздать всем композиторам с новым припевом, пусть пишут». К.Е.: «Тогда пусть кто хочет, занимается. Я их больше ста прослушал. Осатанел!» Сергей спрашивает, хорошо бы к празднику. Ворошилов вспылил: «Надо 33 шт[уки] еще прослушать!» Разговор о «Гимне большевиков» (перерастает в Государственный). Он [Сталин] согласен с этим. Я уточняю. Принято два текста. Александровский как запасной, «на страховку». Поручает нам передать это Храпченко. Говорит об Александрове: «Сводит к маршам, прибавить басов, медленнее и торжественнее».

Без даты

Силу и мощь этого прекрасного музыкального произведения А.В. Александрова товарищ Сталин сравнил с дредноутом, рассекающим своей грудью бушующие волны безбрежного океана.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 3399. Л. 20–21, 24, 26, 29–34, 45. Автограф.

Назад