Рассказ гранина могила баха главная мысль

По его инициативе были созданы Рождественские чтения, он систематизировал работу с осужденными в тюрьмах, стал автором церковно-публицистических статей и книг, актуальных и в наши дни. Ревностный пастырь, активный участник создания системы религиозного образования, неутомимый катехизатор, хранитель живой памяти о новомучениках — таким был отец Глеб Каледа. Статья размещена в декабрьском номере «Журнала Московской Патриархии» (2021, № 12, PDF-версия).

Тайный священник

В этом году исполняется сто лет со дня рождения одного из выдающихся пастырей нашего времени протоиерея Глеба Каледы. Читая его автобиографические книги и воспоминания о нем, не перестаешь удивляться, сколько веры, энергии и любви было в этом человеке. Господь призвал его на служение к Себе с юных лет, когда по благословению духовного отца, будущего священномученика Владимира Амбарцумова[1], Каледы всей семьей помогали тем, кто был лишен средств к существованию. Не только духовенству, но и мирянам. Ведь их ближайшие родственники тоже были сосланы или посажены в тюрьму по обвинению в антисоветской деятельности, а по сути за религиозные убеждения. Пятнадцатилетнему Глебу поручалось разыскивать тех, кто бедствует, и приносить им продукты. Призванный в армию после окончания школы в августе 1941 года, он прошел всю войну от начала до победного конца и за мужество и героизм не раз награждался медалями и орденами. Волховский фронт, Сталинград, Курская дуга, освобождение Белоруссии, Кенигсберг — такими зарубками остались 1941-1945 годы в памяти начальника радиостанции дивизиона гвардейских минометов («Катюш») Глеба Каледы.

В автобиографичной книге «Записки рядового» спокойно, непредвзято, на конкретных примерах автор раскрывает перед читателем ту чудовищную правду войны, свидетелем которой он стал. Причем так, что его рассказ, несмотря на страшные факты, не накрывает тоской и унынием, а, наоборот, вселяет оптимизм. Уникальность этой книги еще и в том, что это — взгляд изнутри. Война глазами православного человека. И конечно, только искренней верой в Бога можно объяснить в минуты смертельной опасности полное спокойствие и бесстрашие рядового Каледы, вызывавшее удивление и уважение у командиров и однополчан.

После войны Глеб Александрович поступил в Московский геологоразведочный институт. Получив диплом с отличием, защитил кандидатскую диссертацию, занимался научной и преподавательской деятельностью, а потом сосредоточился на исследовательской работе в области нефтяной геологии. Он написал 170 научных работ, в том числе несколько монографий. В 1980 году защитил докторскую диссертацию. Коллеги отзывались о нем как о крупном ученом-естествоиспытателе с широким кругозором и обширным спектром научных интересов. В частности, В.Н. Холодов, академик Российской академии естественных наук, отмечал, что Глеб Каледа «был неутомимым искателем истины, человеком, по-настоящему увлеченным наукой».

Однако мало кто из коллег в советское время знал, что Глеб Александрович и его семья —прихожане московского храма Илии Пророка в Обыденском переулке, в который отец семейства начал ходить, вернувшись с фронта. И что в экспедициях он в праздничные дни совершает тайные богослужения мирянским чином по тетрадочкам, написанным его супругой Лидией, дочерью священномученика Владимира Амбарцумова, специально для него.

В роду Калед два человека принадлежали к духовному сословию — священник Черниговского полка Федор Полторацкий и Николай Иванович Сульменев, принявший монашеский постриг после службы на флоте в звании капитана 1-го ранга. Но один жил в XVIII веке, а другой скончался в XIX столетии. Глеб Александрович воспринял веру от своей матери, Александры Романовны (в девичестве — Сульменевой), происходившей из старого дворянского рода, и с детства находился под духовным руководством опытных пастырей.

«Первым наставником отца был священномученик Владимир Амбарцумов, — рассказывает настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове протоиерей Кирилл Каледа. — До войны у него было еще четыре духовника, но известны имена только двух — священников Василия Надеждина и Сергия Успенского, оба прославлены в лике святых. А после войны папа был духовным чадом архимандрита Гурия (Егорова), будущего митрополита (одного из ближайших соратников сщмч. Вениамина Петроградского), который передал его для духовного руководства своему ученику, иеромонаху Иоанну (Вендланду), в будущем митрополиту Ярославскому и Ростовскому[2]. Во второй половине 1950-х и в 1960-е годы владыка Иоанн проходил служение за границей, контактов с ним в это время не было, и папа окормлялся у отца Александра Егорова из храма Илии Пророка Обыде́нного».

В 1972 году в жизни Глеба Александровича произошло судьбоносное событие: митрополит Иоанн рукоположил его в тайные священники. Тайные — потому что, с одной стороны, Совет по делам религий никогда не позволил бы такому известному ученому быть священником, а с другой — Церкви нужны были пастыри на случай, если власть начнет новые гонения. Тайное священство требовало от человека известного бесстрашия, предания себя в руки Божии, так как при первом же доносе его могли уволить с работы, и семья как минимум лишалась средств к существованию.

Со службы в Лазареву субботу начался пастырский путь отца Глеба, прослужившего тайным священником 18 лет.

«Его тайное рукоположение не было для нас, детей, каким-то открытием или неожиданностью, — вспоминает отец Кирилл. — Мы знали о нем от друзей родителей. Но папа никогда не противопоставлял себя открыто служащему духовенству. Если кто-то называл его «катакомбным священником», имея в виду пастырей с радикальными убеждениями, он всегда говорил, что он священник Московского Патриархата».

Теперь почти каждое воскресенье кабинет отца Глеба в их квартире на «Речном вокзале» на некоторое время становился храмом, где с соответствующими мерами предосторожности (окно в комнате тщательно занавешивалось, на кухне и в соседней комнате включалось радио) совершалась Божественная литургия.

«Для того, чтобы у папы всегда были причастники, — вспоминает отец Кирилл, — владыка Иоанн дал нам, детям, исключительное благословение причащаться без исповеди, если за минувшую неделю ничего особенного у нас не произошло. И это был определенный опыт трезвения для каждого из нас».

Вся утварь и облачение были самодельными, потиром служил большой бокал. А на всенощную службу семья ездила в Обыденский переулок.

«Папа служил всенощную дома крайне редко, например под праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, в честь которых был освящен наш домовый храм, — продолжает отец Кирилл. — Возможно, кто-то из соседей догадывался, что мы верующие. Но что папа священник — этого никто не знал. И бородку он отпустил только в конце 1980-х годов».

Мягкий духовник — яд для пасомых

Постепенно у отца Глеба появились духовные чада, которые тоже приходили на Литургию в домовый храм. Конечно, первыми были друзья семьи из числа верующих, в основном интеллигенция.

«Их было примерно пара-тройка десятков человек, — говорит отец Кирилл. — Он не всем открывался, помня завет дедушки Владимира: не надо давать людям лишнюю информацию, так как человеку в ответ гораздо проще сказать «я не знаю», чем что-то скрывать».

Потом некоторые близкие друзья даже обижались за эту скрытность на отца Глеба. А он просто понимал, что как священник не нужен этому человеку. Были случаи, когда духовные дети после его одобрения приводили людей, чающих помощи священника, ручаясь, что те никого не выдадут. Кого-то отец Глеб крестил в домовом храме и венчал. После выхода на открытое служение число его духовных чад выросло в несколько раз.

В период тайного служения духовные дети приезжали на исповедь за день-два до Литургии, иногда и накануне, утром он уже не исповедовал. Нередко исповедь затягивалась допоздна, человек оставался ночевать.

«Он так строил исповедь, как немногие умеют, глубоко вникая в проблемы и располагая к себе людей», — продолжает отец Кирилл.

Любовь, искренность и молодость духа привлекали к отцу Глебу многих, включая новоначальных. Духовное чадо отца Глеба рассказывает:

«Во время своего воцерковления я осторожно относился к исповеди, не мог сразу открыться священнику. Нужен был момент доверия. Но на его отеческую любовь мое сердце откликнулось сразу. Отцу Глебу хотелось верить. В нем сочетались искренность, ученость и простота. Когда я его увидел, у меня даже мысли не было, что это профессор, доктор наук. При всей своей благожелательности и простоте он обладал колоссальной силой и необыкновенной харизмой».

Вместе с тем отец Глеб как пастырь требовал от пасомого ответственного, осмысленного отношения к своей духовной жизни и поведению. Обличая чей-то грех, он был строг, но не суров: «Почему ты так поступил? Это же повредит твоей душе», — читалось в его глазах. Но при этом в голосе было столько любви и участия, что человеку становилось стыдно, и это заставляло его серьезнее отнестись к совершённому проступку, постараться исправиться.

Еще одной важной чертой отца Глеба была его осторожная ответственность за будущее духовных чад.

«Я не думал о священстве. Но мне хотелось разобраться в православном богословии, понять основы православного вероучения, — рассказывает клирик храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове священник Артемий Цех. — Для поступления в Православный Свято-Тихоновский богословский институт требовалась рекомендация духовника. Отец Глеб написал мне ее не сразу, подходя к этому с осторожностью, осознавая свою пастырскую ответственность за меня перед Богом. Я чувствовал, что он сомневается. Он долго перед этим молился. И наконец благословил. А по окончании института я принял сан».

Отец Глеб не раз говорил, что мягкий духовник — яд для пасомых.

«Однако строгость он применял только там, где это было нужно, больше в качестве дисциплинарной меры, — продолжает отец Артемий. — Например, исповедь в Сергиевском храме Высоко-Петровского монастыря, где батюшка служил в последние свои годы, начиналась после всенощного бдения (и длилась допоздна) и еще была утром, за час до начала Литургии. Если вы приходили позже, он уже не исповедовал. Посыл был такой: не пришли вовремя — значит, вам причащаться сегодня не очень-то было и нужно. Подумайте об этом».

Литургия как смысл жизни

Литургия всегда была центром жизни для отца Глеба. Независимо от того, было ли это тайное богослужение в домовом храме или уже в период открытого служения. Когда в советское время церковный праздник приходился на будний день, отец Глеб в семь утра служил дома Литургию, а потом ехал на работу.

«Насущная потребность общения с Богом через Литургию, через молитву — это то, что он воспринял от своих духовных отцов, владык Гурия и Иоанна. И этот пример очень важен для меня, — говорит отец Кирилл. — К сожалению, бывают случаи, когда священник может спросить: почему я должен служить, сегодня не моя очередь? Для папы это было немыслимо».

Описывая атмосферу на Литургии, духовные чада вспоминают о глубоком внимании и внутренней сосредоточенности отца Глеба.

«Он постоянно упоминал о благоговении, с которым не только священник должен совершать Литургию, но и миряне пребывать на службе. Говорил, с каким трепетом они должны причащаться, чтобы это не превратилось в рутину. И сам являл пример такого отношения к святыне», — вспоминает отец Артемий.

Протоиерей Глеб Каледа требовал от духовенства, чтецов, хора четкости, внятности чтения и пения во время богослужения, чтобы молящимся было понятно каждое произносимое или спетое слово.

«Это позволяло всем максимально сознательно участвовать в общей молитве, ни на что не отвлекаясь. Он мог прервать службу, если кто-то разговаривал, и сделать замечание, — говорит директор Мемориального научно-просветительского центра «Бутово» Игорь Гарькавый. — Для лучшего понимания совершающегося священнодействия он иногда комментировал фрагменты службы. И на всенощной, и на Литургии. Например, после чтения Евангелия, перед причастием и после него. То есть параллельно шла более глубокая катехизация всех нас».

Открытое служение

После выхода на открытое служение (это произошло 2 октября 1990 года и продлилось неполные четыре года) отец Глеб некоторое время совмещал священство с должностью профессора-консультанта во Всероссийском научно-исследовательском геологическом нефтяном институте, но в январе 1992 года завершил научную карьеру. Теперь он мог безраздельно отдать себя Церкви. И практическое выражение этого еще с 1991 года шло по двум не связанным между собой направлениям: возрождение православного образования и тюремное служение. Став ректором катехизаторских курсов, преобразованных в дальнейшем в Православный Свято-Тихоновский богословский институт, священник разработал и читал курс по православной естественнонаучной апологетике.

«Отец Глеб взялся за организацию учебы мирян с такой энергией, как никто бы из нас не смог. И уже очень скоро курсы были зарегистрированы и начали свою деятельность, — вспоминает протоиерей Владимир Воробьев. — А потом возглавил в Синодальном отделе по религиозному образованию и катехизации сектор религиозного образования».

Одна из сотрудниц отдела, Наталья, вспоминает, что, говоря о цели православного просвещения, отец Глеб призывал педагогов наполнять сердце человека, его сознание, все его существо окрыляющей душу верой, благоговейной, светящей миру любовью к Богу и истиной.

«Мы чувствовали в нем опору и, вдохновленные, начинали создавать православные гимназии, хотя поначалу вообще не представляли, с чего начать и где найти для этого людские ресурсы и средства. И эти школы успешно работают по сей день», — говорит Наталья.

Без сомнения, помог отцу Глебу в этой работе и его опыт домашнего кружка по основам Православия, который он организовал еще в советское время для своих детей и детей из семейств знакомых.

Но катехизаторские курсы не стали его единственным начинанием. Отец Глеб был одним из инициаторов Международных Рождественских чтений, которые выросли из обычного семинара преподавателей общеобразовательных и воскресных школ.

Окормление узников

Еще одна черта характера пастыря, о которой упоминают все его духовые чада, — это жертвенность отца Глеба. Он совсем не думал о себе, даже в весьма почтенном возрасте, когда ему было под семьдесят. Отслужив Литургию, сразу шел причащать людей в больницу. Или после службы мог приехать к духовному чаду домой и принять у него исповедь. А перемещался он всегда на общественном транспорте. И это помимо богослужений и пастырских трудов, которые включали в себя множество послушаний: он работал в образовательном отделе, проводил катехизаторские беседы для прихожан, читал публичные лекции, участвовал в конференциях и круглых столах.

«Наверное, батюшка чувствовал, что времени у него мало, а успеть надо многое, — рассуждает священник Артемий Цех. — И его энергии и ответственности нам, молодым его чадам, уже тогда можно было позавидовать».

А еще его ждали заключенные в Бутырской тюрьме.

Нельзя сказать, что он сам выбрал это служение. Скорее, сюда направил его Господь. «Просто его попросили один раз посетить осужденных в Бутырке, он не отказался. И понял, что он там нужен», — подтверждает отец Кирилл Каледа. Позже отец Глеб признавался близким, что это был первый случай, когда он не знал, о чем будет говорить там с людьми. В этой миссии его сопровождал Александр Дворкин (ныне профессор ПСТГУ). Описывая, какое тяжелое впечатление произвела на него тюрьма и ее обитатели, Александр Леонидович отмечает, что это вовсе не оттолкнуло отца Глеба от дела душепопечения узников. И хотя поначалу заключенные, собранные в зале, воспринимали священника с ухмылками и враждебностью, через несколько минут их отношение к человеку в рясе кардинально поменялось.

«Не было ряда одинаковых бритых голов. Были человеческие лица, лица несчастных людей, запутавшихся, грешных чад Божиих, оказавшихся в нечеловеческих условиях существования, отчаявшихся обрести в жизни добро и свет», — вспоминает А. Дворкин.

«Но как отцу Глебу удалось тронуть эти омертвевшие души?» — спрашиваю Александра Леонидовича.

«Своей искренностью и любовью, которую чувствовал каждый человек, с кем общался отец Глеб. Он же был невысокого роста, худенький, никакими особенными внешними данными не отличался. Но та любовь, что в нем жила, преображала все вокруг. И люди действительно тянулись к нему всей душой. О себе он говорил вскользь и просто, без всякого самовыпячивания, а к другим относился с большим уважением и искренним вниманием. Каждый, с кем он общался, был ему дорог и интересен».

Отец Глеб не первый из духовенства посещал тюрьму, но его заслуга в том, что он превратил это в системную работу. Он познакомился с начальником Бутырки, договорился о регулярных богослужениях, поставил перед священноначалием задачу постоянного окормления осужденных, начал диалог с представителями Федеральной службы исполнения наказаний, чтобы Церкви разрешили заниматься просветительской работой в их учреждениях на регулярной основе. Есть что-то глубоко символичное в том, что он восстановил храм в той тюрьме, где вместе с другими новомучениками в годы репрессий сидел и его первый духовник священномученик Владимир Амбарцумов.

Особой заботой отца Глеба стали осужденные на смертную казнь, содержащиеся под стражей в 6-м коридоре Бутырской тюрьмы. Священник проводил в камерах смертников многие часы, оставаясь с ними один на один. Некоторые из них искренне раскаялись, он их крестил. Батюшка приносил им подарки, фрукты, организовывал угощение на Пасху. «Он приходил оттуда совершенно изможденный. И вместе с тем говорил, что нигде так не каются, как в тюрьмах», — вспоминает отец Кирилл. Общение со смертниками убедило отца Глеба в необходимости отмены высшей меры наказания. Он был уверен, что к смерти приговаривают одного человека, а казнят уже совсем другого.

Опыт служения в Бутырке отец Глеб изложил в одной из самых известных своих книг — «Остановитесь на путях ваших», которую можно назвать хрестоматией тюремного священника. Она востребована и в наши дни. Вот что говорит тюремный священник Ханты-Мансийской епархии протоиерей Георгий Кошелев:

«Когда я только начал тюремное служение, то в этой книге нашел подтверждение своим мыслям о том, что отношение священника к осужденным должно быть не таким, как у администрации. Для священнослужителя заключенные — не преступники, а люди, нуждающиеся в духовной поддержке, их надо привести ко Христу, чтобы через Него преобразилась их душа, чтобы они раскаялись и переосмыслили свою жизнь. Отец Глеб стал для меня примером, его книга поддержала меня в минуты сомнений, когда я уже намеревался оставить тюремное служение».

Публицистическое творчество

Совершенно бесценно то литературно-публицистическое наследие — статьи, книги и проповеди, — которое оставил нам священник Глеб Каледа. По словам его духовных чад, он не прекращал эту работу до последних своих дней. Даже в больнице после тяжелой операции делал наброски для новой рукописи.

В числе его фундаментальных работ можно назвать труды «Библия и наука о сотворении мира», «Плащаница Господа нашего Иисуса Христа», «Домашняя церковь», «Очерки жизни православного народа в годы гонений: воспоминания и размышления» и другие.

«Отец Глеб очень тщательно работал над своими сочинениями. Не являясь специалистом в богословии, он, как настоящий ученый, знал пределы своей компетентности, — говорит Александр Дворкин. — Писал только то, что знает, что пережил сам. Поэтому каждое его слово весомо, выстраданно и прочувствованно».

Одна из его книг, которая с каждым днем становится все актуальнее, это «Домашняя церковь».

«Она посвящена семейной аскетике, то есть духовной жизни в браке в русской православной и, видимо, вообще в восточно-христианской традиции, — говорит историк Алексей Беглов. — Автор подробно останавливается на всех аспектах семейной жизни христиан. В частности, излагает свой опыт воспитания детей: у отца Глеба их было шестеро, двое сыновей стали священниками, а обе дочери — монахинями».

Ученый и пастырь, он словно предвидел главную опасность для нашей Церкви, и как предостережение звучат его слова в предисловии к этой книге: «Перед христианством всегда стоят две задачи: первая вечная, внутренняя — стяжание Духа Святого, вторая — историческая, внешняя. В наше время исторической задачей является созидание домашних церквей. Для Русской Поместной Церкви в этом все ее будущее: научатся ее члены создавать домашние церкви — будет существовать Русская Церковь, не сумеют — Русская Церковь иссякнет»[3].

Отец Глеб был яркой, многогранной личностью, в которой органично соединилась самоотверженность православного пастыря и традиция Русской Церкви ХХ века, воспринятая им от новомучеников, глубоко пережитая и осмысленная в его сердце, — так, что он мог нести ее свет новым поколениям молодых христиан, свидетельствуя и строго вопрошая: «Мы веру сохранили во время гонений, а сохраните ли ее вы, когда будут благоприятные времена?»

Святейший Патриарх Кирилл о нем сказал так: «Своей жизнью он явил послушание и образ человека, для которого Православие было радостной жизнью во Христе, поэтому его пример сегодня значим для наших современников, особенно для молодежи».

Отец Глеб отошел ко Господу 1 ноября 1994 года. Он похоронен на Ваганьковском кладбище, недалеко от места упокоения русского ученого Тимирязева. На могиле — гранитная плита с именами усопших, скромный холмик и мощный крест, доминанта этой маленькой пяди земли. Православный крест как путеводный луч и символ всей жизни отца Глеба, надежда и радость спасения во Христе.

***

[1] Священномученик Владимир Амбарцумов (1892-1937), арестован по обвинению в организации контрреволюционной деятельности в 1937 году. Расстрелян в Бутове. Прославлен в лике святых на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.

[2] Митрополиты Гурий и Иоанн прошли путь тайного монашества и священства, а в 1944 году вышли на открытое служение. Отец Глеб также состоял в переписке со старцем Павлом (Троицким) и поддерживал духовное общение с епископом Можайским Стефаном (Никитиным), долгое время служившим тайным священником.

[3] Каледа Глеб, прот. Домашняя церковь. М.: Изд-во Зачатьевского монастыря, 2013. С. 12.

Алексей Реутский

«Церковный вестник»/Патриархия.ru

Проблема стойкости жителей блокадного Ленинграда (И. П. Цыбулько – 2022, Вариант № 7.)

Почему жители блокадного Ленинграда выстояли, не сдались, отстояли свой город? Какие качества помогли ленинградцам сохранить дух и не сломиться перед врагом? Именно эти вопросы возникают при чтении текста Д. А. Гранина.

Раскрывая проблему стойкости жителей блокадного Ленинграда, автор ведёт повествование от первого лица. Рассказчик был уверен в том, что знает всё о блокаде Ленинграда, поэтому он не сразу принял предложение белорусского писателя Алеся Адамовича работать над книгой об этих страшных и трагических событиях. Это был 1974 год, и ещё были живы многие блокадники. Сначала они услышали историю любви одной героини, которой в блокаду было восемнадцать лет, и она бесстрашно пробиралась в военную часть под Ленинградом к своему жениху, чтобы принести ему продукты и тёплые вещи. Это был удивительный пример любви, которая «попала в блокаду».
Писатели записывали рассказы блокадников на магнитофон, и дети блокадников, которые раньше не хотели слушать своих родителей, теперь воспринимали блокадные истории по-другому, крайне эмоционально, со слезами и рыданиями. Это говорит о том, что жителям Ленинграда пришлось вынести многое: голод, холод, смерть близких, но они выстояли.
Оба примера, дополняя друг друга, подводят нас к мысли, что блокада Ленинграда была огромным испытанием для народа, но он вынес с достоинством всё, что пришлось на его долю.

Авторская позиция заключается в следующем: Ленинград – город, который отличался высокой культурой, духовной жизнью. Ленинградцы, которые были воспитаны этой культурой, смогли и во время страшной блокады оставаться людьми, выстоять. Они отстаивали не только себя, но и свой город, который должен был жить.

Мне близка позиция автора. Действительно, ленинградцы, воспитанные на высокой культуре, смогли остаться настоящими людьми, проявить стойкость и сохранить верность любимому городу, не сдавшемуся на милость врагу.

В рассказе Ю. Яковлева «Девочки с Васильевского острова» автор утверждает, что фашисты потому и не смогли войти в Ленинград, что в нём жила Таня Савичева, девочка, которая вела в блокаду дневник и записывала в нём о смерти близких. В последней записи девочка сообщила, что умерли все, осталась одна Таня. Трудно представить, как ослабевшая, умиравшая от голода девочка в холодной квартире мужественно продолжала вести свой дневник.

В заключение хочу подчеркнуть, что подвиг ленинградцев останется в веках. Их верность Родине, бесстрашие и мужество, неисчислимые жертвы, которые они понесли во имя победы над фашистами, вызывают восхищение и стремление поклониться их подвигу.

Текст

(1)Я считал, что знаю, что такое блокада Ленинграда. (2)Когда ко мне в тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году приехал Алесь Адамович и предложил писать книгу о блокаде, записывать рассказы блокадников, я отказался. (3)Считал, что про блокаду всё известно. (4)Голод, холод, бомбёжки, смерть. (5)Он долго меня уговаривал. (6)Несколько дней шли эти переговоры. (7)Наконец, поскольку у нас были давние, дружеские отношения, он уговорил хотя бы поехать послушать рассказ его знакомой блокадницы.

(8)Мы даже, по-моему, не записывали его или записали потом, по памяти. (9)Ей было восемнадцать лет… у неё был роман. (Ю)Любила Федю, своего жениха. (11)Федю взяли в армию, и стояла его часть под Ленинградом, где-то в районе Шушар. (12)0на пробиралась к нему. (13)Носила сухари, варенье, носила домашние вещи: рукавички, шарф. (14)Но главное — как она пробиралась туда. (15)Я знал: заставы наши, патрули не пропускали штатских, гражданских — это строго-настрого было запрещено. (16)Перебежчики могли быть, могли быть шпионы. (17)Тем не менее она несколько раз побывала у него, шла шестнадцать километров, добиралась до его части, упрашивала, умаливала эти патрули. (18)И её пускали. (19)То был удивительный пример любви. (20)Любви, которая попала в блокаду. (21)Её рассказ меня и тронул, и удивил.

(22)Кроме этого, Адамович уговорил ещё к одной блокаднице сходить. (23)Короче, я увидел, что существовала во время блокады неизвестная мне внутрисемейная и внутридушевная жизнь людей, она состояла из подробностей, деталей, трогательных и страшных, необычных. (24)В конце концов я дал согласие.

(25)Мне всё это было странно, поскольку никогда не работал вдвоём, и ещё: Адамович не ленинградец. (26)Он белорус. (27)Прошёл войну совсем не такую, как я. (28)Партизанскую, в этом заключалась разница наших представлений о войне, о фронте. (29)Но, как потом выяснилось, это имело и свои преимущества. (ЗО)Его совершенно свежий взгляд на Ленинград, на ленинградскую жизнь помогал ему увидеть то, что для меня давно стёрлось, — особые приметы того военного времени.

(31)Так мы начали вместе работать. (32)Блокадники передавали нас друг другу. (ЗЗ)Тогда блокадников было много. (34)Это были семидесятые годы XX века; середина — конец семидесятых годов. (35)Мы ходили из дома в дом, из квартиры в квартиру, выслушивали, записывали на магнитофон рассказы. (36)Сначала мы ходили вместе, потом разделились, чтобы охватить больше людей. (37)Почему нам было нужно больше людей? (38)Да потому, что, оказалось, у каждого есть свой рассказ.

(39) У каждого оказалась своя трагедия, своя драма, своя история, свои смерти.

(40) Люди и голодали по-разному, и умирали по-разному. (41)Мы набрали двести рассказов, и ничего не повторилось

(42)Что такое эта запись? (43)Тоже интересно. (44)Приходили мы — и блокадники большей частью не хотели ничего рассказывать. (45)Не хотели возвращаться в ту зиму, в те блокадные годы, в голод, в смерти. (46)Ни за что!.. (47)Но потом соглашались, как правило, не было ни одного случая, чтобы нам отказали наотрез. (48)Иногда мы уходили, а они потом звонили нам и приглашали нас. (49)Мы не сразу поняли, в чём тут дело. (50)Потом разобрались: у людей была потребность рассказать, чтобы освободиться. (51)Какая-то женщина пыталась некогда рассказать об этом своим детям или соседям, внукам, родным — её не слушали. (52)Не хотели слушать. (53)Когда приходили мы, писатели, с магнитофоном и она начинала рассказ, они собирались вокруг нас и слушали совершенно по-новому: как мы, как посторонние люди. (54)Часто — слышали впервые о том, что происходило в этой квартире, что происходило с матерью, что происходило в этой семье. (55)Рыдали, плакали.

(56)Многое решал талант рассказчика. (57)Лучше всего рассказывали женщины. (58)Женская память устроена несколько иначе, чем мужская. (59)Ведь мужская память — она глобальная какая-то. (60)Мужчин общие ситуации больше интересуют. (61 )А подробности быта, бытия, что творилось на малом участке очередь, булочная, квартира, соседи, лестница, кладбище, — это память… женская. (62)Она была более красочная и крепкая. (63)Примерно из десяти рассказов один, как правило, гениальный; два-три рассказа — талантливых, очень интересных. (64)Но даже из незначительных иногда рассказов всё равно всегда всплывали детали и подробности впечатляющие.

(65)О чём же получилась эта книга? (66)Мы решили, что эта книга, во-первых, об интеллигенции и об интеллигентности. (67)Ленинград — город, который отличался высокой культурой, интеллектом, интеллигенцией своей, духовной жизнью. (68)Мы хотели показать, как люди, которые были воспитаны этой культурой, смогли оставаться людьми, выстоять. (69)Второе, что мы хотели, — показать пределы человека. (70)Мы сами не представляли себе возможностей человека. (71)Человека, который не просто отстаивает свою жизнь: люди эти чувствовали, понимали, что до тех пор, пока город живой, он может отстаивать себя.

(По Д. А. Гранину)

Многомудрый Литрекон представляет краткий пересказ рассказа «Судьба человека». Основные события и сюжет о бедах, приключившихся с шофером Андреем Соколовым на войне, в сокращении — удобный способ быстро ознакомиться с произведением, или подобрать из него аргументы для экзаменационного сочинения и других работ. Многомудрый Литрекон предлагает ознакомиться с отзывом на это произведение, описывающим главную мысль и общий смысл произведения. Приятного просвещения!

Краткий пересказ

(712 слов) Действия рассказа происходят в первую весну после войны. Повествование начинает мужчина-рассказчик, переживший войну пожилой человек, чье имя неизвестно. На переправе через реку повествователь знакомится с Андреем Соколовым и его сыном Ванечкой. Андрей принимает рассказчика за шофера, потому и начинает диалог. Андрей говорит о своей довоенной жизни, о том, как его родители и сестра умерли от голода, о том, как он женился на девушке-сиротке Ирине и воспитал с ней сына и двух дочек. Позже Андрей увлекся машинами, стал водителем. Накопив денег, Андрей купил семье дом рядом с авиазаводом, в котором они счастливо жили. 

Началась война, Андрея призвали на фронт. Прощаясь с семьей, он оттолкнул жену, которая не держала себя в руках, боясь потерять мужа. Андрей сказа тогда: «Да разве же так прощаются? Что ты меня раньше времени заживо хоронишь?!». На войне родные часто писали Соколову, но он редко им отвечал, так как не любил «на жалобных струнах играть». Он презирал тех солдат, которые жаловались в письмах на жизнь своим женам, считая, что это не достойный поступок мужчины и солдата. За войну был два раза ранен, но попал в плен при наступлении немцев. В тот день Соколову надо было проскочить между двух наступающих линий противника и доставить к батарее сослуживцев снаряды. На подъезде к батарее рядом с его машиной падает снаряд. Очнувшись, герой понимает, что он уже в плену фашистов, ведь бой идет уже за его спиной. Соколов встречает немецких автоматчиков, которые отправляют по дороге в сторону лагеря, отобрав при этом ботинки. По пути его подхватывает колонна с пленными, где ему помогают идти. Тех, кто отставал, убивали на дороге. На ночь их загнали в разрушенную церковь. Врач помогает вправить Соколову выбитую из сустава руку. Один солдат хотел в туалет, но не мог осквернить храм, отчего стал стучать в дверь. Фашист пустил очередь, убив беднягу и еще четверых. Один из пленных хотел на утро сдать командира своего, который был хилым пареньком. Соколов помогает парню, задушив предателя Крыжнева. 

Утром немцы расстреливают евреев, командиров и прочих значимых чинов, после чего вновь гонят пленных. В лагере, во время копки могил, Соколов сбегает. Его находят собаками на четвертый день, и возвращают в лагерь, сильно ранив. Его гоняли по разным предприятиям и лагерям два года, где он натерпелся разных лишений. В лагере под Дрезденом Соколов говорит: 

«Им по четыре кубометра выработки надо, а на могилу каждому из нас и одного кубометра через глаза хватит». 

Эти слова доносят до коменданта Мюллера, который славился своими профилактическими кровопусканиями и отличным знанием русского мата. Соколов прощается с товарищами и идет по вызову к коменданту. Перед расстрелом Андрею предлагают выпить за победу немцев, но тот отказывается. Тогда ему предлагают выпить за свою гибель, на что он соглашается и выпивает стакан шнапса, при этом не закусывая. Перед смертью ему предлагают закусить, но Соколов говорит «после первого стакана не закусываю». Так он выпивает три стакана, за что, изрядно насмеявшись, его отпускают, дав в придачу кусок сала и хлеба. Он поделил харчи на всех поровну. 

В 1944 героя определили шофером в строительную контору дорог и сооружений. Соколов возил майора и думал, как бы сбежать из плена, ведь недалеко звучала советская артиллерия. Андрей подготовился к побегу, украв немецкую форму и стащив гирю с бинтами. В пути к очередному укреплению, Соколов оглушает майора замотанной гирей, после чего привязывает его к сиденью, чтобы не упал. Соколов прорывается на машине через линию фронта, где его чуть не убивают свои, приняв за немца. Накормив и напоив героя, ему выписывают благодарность и отправляют в госпиталь. Там Соколов получает письмо от соседа, что при бомбежке авиазавода одна из бомб попала в его дом, убив семью, после чего сын его пошел на фронт добровольцем. Через время Андрей добирается до места, где стоял дом. Он прощается с семьей, но через три месяца узнает, что его сын стал капитаном батареи. Соколов надеялся увидеться с сыном, но 9 мая сына убил немецкий снайпер, о чем Соколову докладывает командир роты. Андрей прощается с сыном, после чего отправляется в Урюпинск к знакомым, где устраивается шофером. 

По пути он знакомится с мальчиком Ванюшей, мать которого убита бомбой, а отец погиб на фронте. Соколов представляется ему отцом и забирает мальчика к себе. Они живут вместе и командируются от места к месту. На этой ноте рассказ Андрея Соколова заканчивается. Так два одиноких человека находят друг друга. Собеседники прощаются, став по-настоящему родными людьми. Ванюша машет рукой рассказчику, чем заставляет его пролить слезу.

Отзыв

(293 слова) Мое впечатление о книге «Судьба человека» положительное. Это суровое, пропитанное духом войны произведение, которое привлекает глубиной передаваемых героем эмоций. Рассказ полон реализма (многие события описаны с исторической точки зрения, герои имеют своих реальных прототипов), что делает описание героев таким близким по восприятию к читателю. Автор описывает жизнь людей во время войны, полную не только героизмом и решимостью, но и страхом, одиночеством, коварством и жестокостью. Именно за это данный рассказ можно полюбить. 

Главная мысль произведения «Судьба человека» заключается в том, что, несмотря на лишения и невзгоды, важно оставаться человеком. В рассказе мы, как читатели, видим выбор, который делает каждый человек, попавший в сложную ситуацию: думать о себе и своем счастье, пренебрегая собственной нравственностью и человечностью, или же делать то, что должен, поставив себя под удар обстоятельств, но сохранив при этом свои принципы и взгляды. Именно эти самые сокровенные стороны человеческой души показывает Шолохов, чем и вызывает интерес. Мое мнение о рассказе «Судьба человека» совпадает с отношением моих пожилых родственников — ветеранов войны, которые отметили реализм и мораль произведения.

Рассказ «Судьба человека» учит не сдаваться, учит верить и преодолевать даже самые сложные ситуации, не падая при этом духом. На примере истории Андрея Соколова мы можем сказать, что только решительность и вера в лучшее способны вывести человека из любых обстоятельств. Более того, «Судьба человека» показывает силу любви, способной «починить» даже «сломанное» сердце. Так, переживший множество страшных моментов войны и плена, Андрей Соколов обретает новый смысл жизни в лице мальчика Вани. Именно это встреча оживляет в герои чувства, которые он испытывал во время пребывания со своей семьей. 

Идея того, что каждый должен продолжать искать свой смысл и свое счастье, идеально раскрывается в контексте военного времени, полного других, более «земных» проблем. Шолохов заставляет задуматься о том, что даже в такое время есть силы для воплощения светлых намерений человеческой души.

Автор: Илья Шляпников

11 декабря в 11:00 в Горсаду начнётся однодневная Благотворительная дипломатическая Рождественская ярмарка.

Участниками ярмарки станут представители дипломатических представительств, аккредитованных в Украине и Одессе, которые представят блюда национальных кухонь, сувениры, промышленные и продовольственные товары и новогодние украшения.

Вырученные на ярмарке-выставке деньги пойдут на приобретение медицинского оборудования для КНП «Детская городская клиническая больница № 3».

Вход свободный. 

11 декабря в 11:00 в Художественном музее (Софиевская, 5а) состоится открытие выставки Андрея и Лии Достлевых «Мне до сих пор стыдно выбрасывать еду — бабушка рассказывала мне про Голодомор». Авторы работают с темами травмы, пост-памяти, субъективности и репрезентации уязвимых групп.

«Каждый раз, когда я по какой-либо причине выбрасываю пищу, чувствую за это стыд. Я вполне могу себе позволить не съедать то, чего не хочу есть, и этим нельзя помочь кому-то или спасти. Это просто остатки еды на тарелке, но мне всё равно стыдно. Это чувство укоренено не в логике, а, скорее, в моей пост-памяти», — пишется в аннотации к выставке.

В течение двух месяцев авторы документировали следы всей еды, которую выбрасывали, и из этого сделали коллажи с фрагментами найденных фотографий с элементами пейзажа. 

Стоимость билетов — 50-100 гривен.

11 и 12 декабря в 12:00 и 15:00 в Музее западного и восточного искусства (Пушкинская, 9) в пространстве выставки «Викентий Кугель. Взгляд фотографа» её организаторы Александр Якимчук и Анна Голубовская проведут кураторские экскурсии. В экспозиции представлены снимки одессита Викентия Кугеля, сделанные с 1913 по 1953 год. В неё вошли 72 фотографии, отреставрированные и увеличенные. Викентий Матвеевич снимал на стеклянные пластины, фотоплёнку и даже киноплёнку, не все работы сегодня можно сопроводить точной датировкой. О работе над архивом одесского мастера посетителям музея расскажут во время экскурсий.

Стоимость билетов — 200 гривен.

11 декабря в 19:00 «Театр на Чайной» (Маразлиевская, 34а) приглашает на спектакль «Старики» по пьесе Альдо Николаи «Железный класс». Два старичка и одна старушка пережили войну, жизнь вроде бы наладилась, но с молодым поколением найти общий язык не так-то просто…

Стоимость билетов — 75-150 гривен.

12 декабря в 13:00 в отеле «Лондонская» (Приморский бульвар, 11)  агентство впечатлений Odessa Factory Group позволит заглянуть в номера, где отдыхали мировые знаменитости. А также пройтись по роскошной лестнице, которая до сих пор помнит лёгкую походку Майи Плисецкой, или выпить чашечку ароматного кофе за столиком, где сидел Антон Чехов.

Увлекательная экскурсия в таинственный мир легендарной «Лондонской» будет интересна и гостям города, и одесситам.

Стоимость участия — 300 гривен (дети до 12 лет — 250 гривен). Заполнить форму для регистрации можно по этой ссылке.

12 декабря в 19:00 «Театр на Чайной»покажет спектакль «ХХ. Семейная хроника» по мотивам пьесы Эльжбеты Хованец. Пьеса в фрагментарной форме раскрывает историю жизни и взаимоотношений четырёх поколений женщин одной семьи: прабабушки, бабушки, матери и дочери. Действие происходит в Кракове и охватывает период с 1939 по 2000-е годы.

Драматический и смешной рассказ о любви и ненависти, о взаимном притяжении и отталкивании, о нежелании повторять опыт и судьбу родителей и о невозможности не повторить этот опыт и эту судьбу поставил заслуженный артист Украины Юрий Невгамонный. Актрисы Анна Милёшина, Валерия Задумкина, Ольга Белоконь и Виктория Хоменко исполнят роли женщин, принадлежащих к одному роду. 

Стоимость билетов — 100-200 гривен.

На этих выходных в кинотеатрах «Планета Кино» и Multiplex будет идти новый фильм Йоханнеса Робертса «Обитель зла: добро пожаловать в Раккун-Сити» (Германия, США, Канада, 2021). В фильме снимались Кая Скоделарио, Эван Джогиа, Том Хоппер, Донал Лог, Чад Рук, Ханна Джон-Кеймен и Нил Макдонаф.  

События разворачиваются в небольшом городке Раккун-Сити. Фармацевтический гигант Umbrella Corporation проводил испытания новых препаратов. Результатом исследований должно было стать создание суперсолдат. Вместо этого город был превращён в пустыню. Неведомое зло скрывается под землёй и планирует вырваться наружу. 

Фантастический боевик, детектив и фильм ужасов «Обитель зла: добро пожаловать в Раккун-Сити» снят по сюжету видеоигры Resident Evil. Первая игра серии вышла в 1996 году. Новый проект не является продолжением серии фильмов, снятых Полом Андерсеном с Милой Йовович в главной роли. Боевик стал перезапуском франшизы. Режиссёром на проекте мог стать Джеймс Ван, однако его заменили на Йоханнеса Робертса, который сам написал сценарий. По замыслу Робертса, фильм должен быть более мрачным, страшным и близким по атмосфере к оригинальной игре. Перечень героев, которые появятся на экране, полностью соответствует героям игры. Чтобы подготовить актёров к роли, он просил их играть в первую игру серии.

Стоимость билетов — 65-215 гривен.

8 апреля 2022