Рассказ дом ведьмы в наследство читать бесплатно полностью

Глава 1. Дом

Настя остановилась перед старинной резной дверью и занесла руку, готовясь постучать. Из всех остальных дверей на Болотной улице эта отчего-то показалась самой гостеприимной.

«Может, все-таки не стоит вот так вот вламываться к совершенно незнакомому человеку?» — подумала Настя.

Дождь барабанил холодными каплями по открытым плечам. Тонкая маечка и легкие штаны от домашнего костюма под погоду явно не подходили. Настя дрожала от холода, и вода, стекшая по щекам с вымокшей насквозь челки, смешалась со слезами безысходности.

Зуб на зуб не попадал. Настя постучала на свой страх и риск в совершенно незнакомую дверь старинного городского особняка с выцветшим кружевом деревянной резьбы. Обычно в подобных ветхих домах живут старушки.

Старушки бывают сердобольными…

В конце концов, что еще остается?

Дверь действительно открыла бабушка, крючконосая, сгорбленная. В руке клюка из отполированной кривой коряги. На плечах паутинистая серая шаль. Колоритная такая пенсионерка. Настя даже удивилась, насколько точно внешний вид хозяйки старого дома совпал с ее ожиданиями.

— Здравствуйте. Извините, что беспокою, но не найдется ли у вас какой-нибудь ненужной куртки или свитера? Я обязательно верну… потом, — сказала она.

Старушка удивленно приподняла белые брови, пожевала губы, покачала седой головой.

— У тебя что-то случилось, деточка? Верно? Ты совсем продрогла. А ну-ка заходи в дом. Милости прошу.

Настя благодарно шмыгнула носом и шагнула в полумрак прихожей. Ее окутал неповторимый характерный запах старого дома и уютная полутьма, с которой не могла справиться лампа, свисающая с потолка на витом шнуре. Под ногами лежал связанный из обрезков ткани круглый половичок, скрипели дощатые половицы с потертой краской. На вбитых в стену крюках висела какая-то одежда. По левую руку от входа стояли шкафы с мутными стеклами, от которых тянуло прогорклой крупой. За шкафами в наросшей тьме просматривались двустворчатые двери, запертые тяжелым засовом. Куда они вели – неясно.

Настя хотела оставить на коврике свои голубенькие вьетнамки, но старушка остановила ее:

— Зачем в сенях-то? В прихожей разуешься.

Прихожая крылась за большой обитой ватином дверью. Там тоже было сумрачно. Хозяйка щелкнула выключателем. Зажглась на стене тусклая бра-колокольчик.

— Ой! – Настя вздрогнула.

Из ниши в стене блеснули глаза огромного медведя.  

— Деревянный он, не бойся. Сестра моя покойная талантливой резчицей была. Проходи в гостиную. Не разувайся.

Но Настя уже разулась. Взглянув на ее посиневшие от холода ноги, старушка снова покачала головой и сняла с обувной полки самодельные вязаные тапочки.

— Надень. Сейчас я тебя чаем напою – согреешься.

Спустя пару минут Настя сидела в гостиной на большом старом диване с непривычно высокой спинкой и круглыми роликами по бокам. Эта комната была не такой сумрачной, как остальные. Два мутноватых окна выходили на улицу. Под потолком, на деревянной балке висела лампа в тканевом абажуре с кистями. Кроме дивана в гостиной находились два мощных кресла и круглый стол, укрытый скатертью из желтого бархата. Между окнами на стене висели часы в резном корпусе черного дерева. Над диваном громоздились на темном медальоне огромные рога оленя. Только большущий плазменный телевизор, прикрепленный к стене напротив дивана, не вписывался в общий ретро-антураж. По обе стороны от него находились две дубовые двери – гостиная оказалась проходной.

— Вот, угощайся. – Старушка выдвинула из-под большого стола маленький, на колесиках, поставила на него поднос с чашками, блюдцами, вазочку с круглыми, обсыпанными сахарной пудрой конфетами без оберток, заварочный чайничек под тканевым чехлом и сахарницу из белого фарфора. – Пойду, принесу самовар…

— Давайте я схожу! – попыталась предложить свою помощь Настя, но старушка остановила ее:

— Сиди-сиди. Я сама справлюсь. Еще не такая старая, девяносто восемь лет всего.

Хозяйка еще раз сходила куда-то, видимо, на кухню. Принесла небольшой самовар. Настя с удивлением обнаружила, что старушка передвигается по дому вполне себе быстро и ловко. Даже клюку отложила. И вроде уже не так горбится…

— Простите, что не спросила сразу, как вас зовут? – спохватилась Настя, сообразив, что так еще официально и не познакомилась с гостеприимной хозяйкой старого дома. — Я Настя. Анастасия Белова.

— Яна Маровна, — представилась бабушка. – Чернодольская-Болотникова. —       Она сняла со спинки дивана сложенную ввосьмеро вязаную шаль, расправила ее и накинула Насте на плечи. Села рядом, разлила по чашкам кипяток и заварку. Из своей перелила напиток в блюдце и, ловко подняв его растопыренными пальцами, как купчиха на картине Кустодиева, поднесла к губам. — Ну, деточка, рассказывай теперь, что у тебя стряслось?

— Из дома выгнал… — призналась Настя дрогнувшим голосом.

— Муж? – догадалась Яна Маровна.

Настя кивнула:

— Да.

— И кто у нас муж?

— Предприниматель Виктор Белов, владелец фир… — Настя всхлипнула. Обида больно кольнула сердце.  Слова сами полились. – Он после развода все забрал. Даже мамину квартиру. Подкупил кого надо, документы подделал. Мои украл… Я пыталась спорить, но он приказал охране меня за город вывезти и выкинуть… Я пешком шла…

Глава 1
Девочка с собачьей головой

– Может, ты все-таки вернешься домой? Первое сентября, все равно сегодня никаких занятий не будет!

– Вот сегодня и надо идти! Если вдруг срочно сматываться придется, никто толком и не заметит! И вообще, сегодня – единственный клевый школьный день! Хоть с народом пообщаюсь. У меня как, все в порядке?

Богдан окинул Ирку внимательным взглядом.

– Когтей вроде не видно. – Он заглянул ей за спину. – Хвоста тоже. Губы раздвинь, клыки проверю…

Ирка мученически возвела глаза к праздничному ярко-голубому небу.

– Все парни безнадежно тупы. Я разве тебя об этом спрашиваю? – Она сунула руку в карман рюкзачка и вытащила зеркальце. Клыки она и сама почувствует, если снова вылезут, а вот помаду действительно надо проверить.

Ирка одернула белую блузку.

– Пошли?

Богдан с сомнением покачал головой:

– Не нравится мне все это! Я даже приглядеть за тобой не смогу, мы ж на разных этажах!

– Не хватало еще! Приглядывать он за мной будет! За собой смотри!

– А чего за мной смотреть? – резонно возразил Богдан. – Я клыками-когтями не обрастаю, на четвереньках не бегаю…

– Так что, мне теперь всю жизнь дома сидеть?! – возмутилась Ирка. – Ты как хочешь, а я пошла!

Независимо закинув рюкзачок на плечо, она двинулась в обход школьного здания. Богдан, недовольно ворча, последовал за ней.

– Шестой «Б»! Тьфу ты, мы ж уже седьмой! Седьмой «Б» сюда! Седьмой «Б»! – Сложив руки рупором, высокая крепкая девчонка орала, перекрывая шум заполненного народом школьного двора.

Ирка махнула рукой Богдану:

– Я к нашим. После занятий увидимся.

– Ты все-таки поосторожнее, – пробурчал Богдан и, резко свернув, двинулся к кучке шестиклассников.

Ирка пожала плечами. Ценный совет, ничего не скажешь. Как будто ее осторожность чем-нибудь поможет.

– Седьмой «Б», сюда! – прямо в лицо Ирке выкрикнула девчонка.

– Привет, Наташка, ты чего орешь? Думаешь, мы за лето друг друга так забыли, что не признаем? – поинтересовалась Ирка.

– У нас новенькие, – не отнимая ото рта сложенных рупором ладоней, возвестила Наташка Шпак. – Они твоей морды, Хортица, еще не знают!

– Морды? – Ирка едва сдержалась, чтобы снова не потянуться за зеркалом. Ограничилась тем, что провела ладонью по щеке, почувствовала гладкую кожу и успокоилась. – У меня, к твоему сведению, не морда, – сообщила она и тихонько, себе под нос, добавила: – Во всяком случае, пока. После твоих воплей новенькие к нам и близко не подойдут – орешь, как припадочная, еще, не дай бог, кинешься! Не можешь на асфальте написать – седьмой «Б»?!

– Хортица стильный блузон напялила и решила, что она самая умная. – Оксанка Веселко, первая красавица шестого, нет, уже седьмого «Б», скривила губы в надменной усмешке.

– Это у тебя весь ум в блузке, а у меня в голове, – с достоинством сообщила Ирка, присоединяясь к привычному кружку девчонок из ее класса. На заднем плане мелькнуло незнакомое лицо – видно, одна из тех самых новеньких.

– Откуда прикид, Хортица? – не отставала Оксанка, во взгляде ее читалась плохо скрытая зависть. – Я такую юбку в «Манго» видела.

Ирка удовлетворенно вздохнула. А Танька еще говорила, что «Манго» – отстой, и тащила в невероятно крутой бутик, где ей мама обычно шмотки покупает. Да кто б в Иркином классе юбку из того бутика смог опознать? А так полный порядок, у всех девчонок глаза по пять с половиной копеек.

– Мамаша из Германии гуманитарную помощь прислала? – съехидничала Оксанка. И тут же пошатнулась, как будто ее кто-то ощутимо пхнул кулаком в спину.

У Ирки мгновенно испортилось настроение. Не слишком приятно сознавать, что весь класс распрекрасно осведомлен о ее проблемах. Конечно, у некоторых тоже с родителями, как говорит их классная, недокомплект. У четверых отцы отдельно живут, а у Шпак, наоборот, только отец и брат-одиннадцатиклассник, лопух редкостный. Но чтоб оба родителя неизвестно где ошивались – это только у Ирки. Можно сказать, внутриклассный рекорд.

– Это ты, если предки не позаботятся, без штанов останешься. А я, между прочим, работаю, – объявила Ирка.

– А чем плохо, если родители заботятся? – парировала Оксанка. – Вот, штаны клевые купили. – Она повертела попой, демонстрируя действительно неплохие черные брючки. – И на море свозили. Видала, какой загар – не то что твой, с бабкиного огорода, по рукава футболки!

– Загар у меня как раз очень даже ровный. – Воровато оглядевшись по сторонам – не смотрит ли кто из мальчишек, – Ирка оттянула ворот блузки. За дуру ее Оксанка держит, что ли? Огород можно и в купальнике полоть, между прочим, самый стойкий загар получается, до середины зимы потом держится, хотя и нет времени целыми днями на пляже с боку на бок переворачиваться, как сосиска на сковородке.

– Можно подумать, так уж круто ты работала! – оттопырила губу Оксанка. – Машину теперь купишь? Квартиру в центре?

– Нет, на то и другое не хватит, только на что-то одно, – злорадно фыркнула Ирка.

– Хватит нам вкручивать, Хортица! – Наташка подняла голову от здоровенной буквы «Б», которую она выписывала мелом на асфальте. – Ты что, все лето банки грабила или наркотой торговала?

– Чем надо, тем и торговала, – неохотно пробурчала Ирка.

Она уже жалела, что заелась с Веселко и чуть не наговорила лишнего. Чтобы скрыть смущение, Ирка полезла в рюкзак за помадой и принялась в очередной раз подкрашивать губы. И тут же поняла, что совершила еще одну ошибку. Взгляды девчонок так и прикипели к золотистому тюбику настоящей и наверняка бешено дорогой фирменной французской помады, подаренной Танькой в честь успеха «Иващенковского дела». Ирка увидела, как сестрички Яновские, первые школьные сплетницы, многозначительно переглянулись.

– Ирина, в нормальном человеческом обществе считается неприличным заниматься своим внешним видом на людях. Если тебе так уж необходимо подкрасить губы, отправляйся в туалет и там красься. Хотя в твоем возрасте могла бы и обойтись. – За спиной воздвиглась монументальная фигура Екатерины Семеновны, классной руководительницы седьмого «Б», больше известной как Баба Катя.

– В туалет за туалетом, – тихонько хмыкнула Оксанка.

– А ты, Веселко, помаду немедленно сотри! – Баба Катя всем корпусом развернулась к Оксанке. – У Хортицы это безобразие хотя бы нормального розового цвета, а у тебя – не поймешь что! На ожившего покойника похожа!

Ирка поглядела на классную с осуждением. Вот если бы взрослые еще следовали собственным поучениям. Баба Катя вечно твердит: «Не говори о том, чего не знаешь!» – а сама туда же – оживших покойников обсуждать лезет. Можно подумать, хоть одного видела!

Ольга Ярошинская

Ведьма по наследству

Я стояла у плиты, помешивая тягучее варево. Аромат кофе и шоколада наполнил крохотную кухню так густо, что, казалось, можно зачерпывать воздух ложкой и есть. Осталось совсем немного, и все будет готово. Я насыпала в кастрюльку горсть овсянки, добавила ложку меда и услышала, как кто-то открывает ключом дверь квартиры.

Хозяйка влетела на кухню, даже не сняв ботинки, обшарила взглядом и мой затрапезный халат, и недопитую чашку чая, и грязную тарелку в мойке.

– Бардак разводишь? – Метнулась в комнату и тут же вернулась с несколько разочарованным лицом. – Хахаль уже ушел?

– Нет у меня хахаля, Наталья Борисовна, – обреченно ответила я. – И бардака нет. А вы бы предупреждали, перед тем как приехать.

– С чего это я должна перед тобой отчитываться? Это моя квартира, я сюда могу прийти в любой момент! Кто тебя знает, может, ты тут наркоманский притон устроила. Или бордель.

Я окинула себя мысленным взором: черные кудрявые волосы скручены на затылке в лохматый пучок, пронзенный навылет простым карандашом, на ногах теплые полосатые носки и тапки в виде пушистых зайцев, а довершает образ проститутки ядрено-желтый халат.

Я плотнее запахнула халатик, мрачнея с каждой минутой. Квартира, которую я снимала всего три месяца, находилась почти в центре. Под окном зеленел парк, через дорогу подмигивала вывеска моего любимого спортивного центра, а до общаги лучшей подруги Юльки ходили все троллейбусы. Я отмывала кухню и ванную почти неделю, переклеила обои, ободрав жуткие зеленые цветы с желтыми разводами непонятного происхождения, и теперь квартира полностью меня устраивала, если бы не одно «но» – ее хозяйка.

– Такой бизнес за три дня не раскрутишь, – ответила я. – А вы ко мне на этой неделе уже заезжали.

Наталья Борисовна хмыкнула, расстегнула блестящий алый плащик, уселась на стул, давая понять, что она здесь надолго, потом повернулась к стене и замерла, забыв закрыть рот.

На стене жил город. Узкая мощеная улочка изгибалась вокруг пруда, по поверхности воды плясали солнечные зайчики, яблони протягивали цветущие ветки прямо в кухню, голуби клевали крошки у ног импозантного мужчины, устроившегося на лавочке. Семь метров кухни раздвигались до конца улочки, где виднелась церквушка с витражными стрельчатыми окнами и колокольней.

– Это что?

– Юлька говорит – Прага, – сказала я. – Вы же разрешили все красить-переклеивать, если за свой счет.

Наталья Борисовна задумчиво отхлебнула мой недопитый чай, поморщившись, отодвинула чашку. На фарфоре остался жирный след красной помады.

– Знаешь, Василиса Егоровна, слишком шоколадно ты устроилась, – протянула она. – Живешь тут, как у Христа за пазухой, да еще постные рожи корчишь.

– Рожа уж какая есть, перекраивать не собираюсь, – ответила я и прикусила губу. А вот Наталья Борисовна свои губы, которые с момента нашего знакомства увеличились в размерах втрое, наоборот, надула.

– Еще и огрызаешься, – почти ласково сказала она. – А телевизор из розетки не выключаешь, как я просила.

– Так ведь я дома, – опешила я. – Да и глупо это – каждый раз, уходя из квартиры, все из розеток выключать.

– Конечно, если вдруг замыкание случится, то не твоя квартира сгорит. – Хозяйка хлопнула ладонью по столу. – В общем, со следующего месяца платишь двести.

– Что? – возмутилась я. – Мы же договаривались. Сто пятьдесят – мой потолок.

– Значит, прыгай выше потолка, Василиса, – усмехнулась женщина. Толстые губы растянулись, как два червяка. – А если тебя что-то не устраивает – скатертью дорога.

Она лениво встала, подошла к плите, по-хозяйски зачерпнула ложкой содержимое кастрюльки, подула и, прикрыв глаза, пригубила мой шоколадный шедевр.

Я с наслаждением смотрела, как выпучиваются ее глаза, как пухлая кисть хватается за горло. Наталья Борисовна выплюнула варево в умывальник, лихорадочно набрала в рот воды из-под крана.

– Вы бы хоть спросили, – сказала я. – Это же мыло!

Юлька ответила после четвертого гудка.

– Я на парах, – прошептала она. – Уровень тревоги?

– Красный, – мрачно ответила я.

– Буду.

В телефоне послышались короткие гудки, а я вздохнула и села за стол, на котором остывало шоколадное мыло в фигурных формочках. Даже если я как-то извернусь и смогу платить за квартиру цену, назначенную хозяйкой, так дальше продолжаться не может. А если бы я на самом деле решила привести к себе гипотетического хахаля, а в разгар свидания вломилась бы Наталья Борисовна со своей инспекцией? Значит, снова переезд. Как же мне надоела жизнь на чемоданах! За последние два года я успела сменить четыре квартиры, но мечта о собственном жилье оставалась неосуществимой. Я занималась переводами, репетиторством, делала мыло ручной работы, которое разлеталось, едва успев застыть, но едва сводила концы с концами. Я вытащила из шкафа чемодан, открыла его и положила в центр комнаты. В голодную пасть полетели мои свитера и джинсы.

Юлька влетела в квартиру через полчаса после моего звонка, когда я сидела верхом на набитом чемодане и с тоской смотрела на вещи, разбросанные по комнате. Подруга остановилась на пороге, воинственно перекинула за спину толстую русую косу, вдвое толще ее запястья, обвела взглядом комнату. Я даже умилилась: Юлька – само воплощение нежности и женственности, но сейчас ее голубые глаза сверкали праведным гневом, а на щеках разгорелся румянец – примчалась защищать подругу.

– Каждый раз барахла все больше, – пожаловалась я. – Оно бесконтрольно размножается!

– Это ты только свою косметику собрала? – съехидничала Юлька.

– Святое не трожь!

– Снова переезд? – понятливо вздохнула она, и я кивнула.

Мы устроились на кухне, и я в лицах пересказала нашу стычку с Натальей Борисовной.

– И знаешь, в этом есть и твоя вина! – обвинила я подругу, забирая у нее тарелку из-под супа, который она выхлебала под аккомпанемент моего рассказа. – Если бы так классно не разрисовала эту стену, моей мымре не пришло бы в голову завышать цену. Твой талант поднял стоимость аренды!

– Вася, ты точно решила переезжать? – задумчиво спросила Юля, рассматривая творение своих рук.

– А какие варианты? Она за эти три месяца все нервы мне вымотала! Сто раз пожалела, что не заключила официальный договор. Сэкономила, называется. Вот только где мне перекантоваться, пока другую квартиру не найду…

– Может, удастся договориться с комендой, чтобы пустила тебя ко мне в общежитие, – без особой надежды предложила Юля. – В крайнем случае будешь балконами пробираться. Вот недавно рассказывали, к ребятам из сорок первой девчонка по простыням на четвертый этаж залезла.

– Я, конечно, девушка спортивная, но хотелось бы без экстрима.

– Ладно, как-нибудь прорвемся, – махнула Юлька рукой. Она сходила в прихожую, вернулась с портфелем, деловито разложила на столе краски и кисти, а потом принялась творить.

Я исподволь залюбовалась подругой. Она всегда была симпатичной. Уже в седьмом классе мальчики краснели, заикались и мычали, как идиоты, стоило Юльке поднять на них прозрачные русалочьи глаза. А к девятому классу, когда у подруги внезапно появились формы всем на зависть, от кавалеров отбоя не было. И сейчас, в потоке вдохновения, она была дивно хороша: золотистая кожа подсвечена внутренним солнышком, скулы горят нежным румянцем. Юлька казалась феей, творящей волшебство. Но я знала, что за мягкой внешностью прячется стальной стержень, который удержит ее при любых невзгодах. Мы выросли в небольшом городишке, вместе поступали на учебу в столице.



ГЛАВА 1

В выходной день, после недели дождливой погоды, вновь светило яркое солнышко. В окно спальни падали теплые, утренние лучи и ложились на кровать, согревая выглядывающие из-под одеяла голые ноги Лизы. Это был единственный день недели, когда она могла выспаться и долго нежиться в уютной постели, не вставая до самого полудня. Она открыла глаза от яркого света и сладко потянулась, растягивая свое молодое тело. На часах было только половина девятого утра. Она была довольна, что не надо идти на работу, не вставая с постели, задернула занавеску и вновь задремала. Не успела она отключиться, как перед ней, то ли во сне, то ли наяву, появилась старая, страшная старуха и, махая своей костлявой рукой, звала ее идти за ней. Лиза от страха, как могла, сопротивлялась, но старуха приближалась к ней и, улыбнувшись своим беззубым ртом, позвонила в серебряный колокольчик. Ее утренний сон прервал резкий звонок в дверь. Ничего не понимая, она от испуга открыла глаза и прислушалась к тишине. «Приснилось», — подумала она, и Лиза снова задремала, и легкий сон мгновенно накрыл ее с головой. Неприятный звонок в дверь вновь повторился. Не желая вставать с теплой постели, она крикнула из спальни, надеясь, что это все-таки был сон.

— Кто там? — громко спросила Лиза сонным и недовольным голосом.

Она подняла голову и замерла, прислушиваясь к ответу, но на ее вопрос никто не ответил. Лиза снова потянулась. «Наверное, все-таки приснилось», — но настойчивый звонок опять повторился, прерывая ее утренний сон. Кому не сидится дома в выходной день, и понадобилось в такую рань притащиться к ней. «Что за Винни-Пух стоит за дверью, который ходит в гости по утрам?» Лиза лениво встала и накинула на свое голое тело крохотный халатик и, шоркая большими, смешными, в виде ежиков тапочками, пошла, посмотреть, кто ее потревожил, своим ранним визитом. У ее парня были свои ключи, и вряд ли это был он. Перед тем, как открыть дверь, Лиза глянула в зеркало, протирая сонные глаза, и растопыренными пальцами уложила торчащие во все стороны рыжие пряди волос.

На пороге стоял незнакомый мужчина среднего возраста, полный, лысый, в очках и с черной папкой под мышкой. Его строгий, дорогой костюм и черный галстук, говорили о его официальности. Его черный костюм и мрачный вид Лиза сравнила с гробовщиком. Он внимательно посмотрел на фото в своих руках, сравнивая его с оригиналом, стоящим перед ним в дверях, и без эмоций произнес, то ли констатировал, то ли спросил.

— Доброе утро! Вы Лиза?!

Широко зевая, Лиза, прикрыла ладошкой, открытый рот, и утверждающе махнула головой, и задала нежданному гостю встречные вопрос:

— Да. А вы кто?

Не объясняя ничего, мужчина рукой отодвинул зевающую Лизу и без приглашения вошел в квартиру. Ее удивил наглый гость, которого она не приглашала, и схватила его за рукав пиджака, пытаясь остановить незаконное проникновение в ее квартиру.

— Эй, мужик, ты куда? — возмущенно спросила она. — Может, сначала представишься и скажешь, что тебе от меня надо?

В его глазах был необъяснимый испуг, и руки нервно мяли кожаную папку. Он аккуратно убрал руку Лизы, и поправил смятую ткань на дорогом пиджаке, прикрывая входную дверь, чтобы их никто не услышал.

— Я нотариус. — Загадочно произнес он. — Пришел исполнить последнюю волю вашей усопшей бабушки. Она написала на вас завещание.

Лиза вновь зевнула и грустно хихикнула. Она была права, что сравнила его с гробовщиком.

— Конечно, жалко старушку, но моя бабушка жива, и помирать, я думаю, вовсе не собирается. Она нас всех переживет, и вряд ли она мне что-нибудь оставит. Я не настолько ею любима и к тому же я у нее не единственная наследница. Вы, наверное, меня с кем-то перепутали?

Не снимая обуви, незнакомец, оглядываясь по сторонам и убедившись, что в квартире никого нет кроме хозяйки, зашел в комнату и присел к столу. Такая наглость удивила Лизу, и она в недоумении пошла за ним и продолжала настаивать на своем.

— Моя бабушка жива. Я только вчера с ней поругалась, и очень сомневаюсь, что это ее убило. Сейчас я ей позвоню, и вы услышите, как она умеет ругаться, причем нелитературной лексикой, тогда вы убедитесь, что вы ошиблись.

Ей хотелось побыстрей выпроводить гостя и вновь завалиться в постель, чтобы продолжить прерванный отдых. Она взяла телефон и только собиралась нажать кнопку вызова, как нотариус остановил ее, объясняя по поводу умершей родственницы.

— Это другая бабушка. Вы ее не знаете и никогда не видели. Вы же понимаете, что у каждого человека есть две бабушки?

Лиза села напротив него и прикрыла подол своего распашного, коротенького халатика, слушая бред не прошеного гостя.

— Бабушка, которая усопла, это мать вашего отца.

Лиза удивленно подняла брови и усмехнулась.

— У меня нет отца. Ну, в смысле он есть, но я его никогда не видела, и вряд ли кто либо, с той стороны знал о моем существовании.

Чтобы убедить недоверчивую клиентку, нотариус расстегнул молнию на своей папке, и выложил все документы на стол. Среди них были фото Лизы от полугода до последнего звонка в школе. Он разложил перед ней, одну за другой, все имеющиеся у него фотографии по возрастанию и ехидно спросил:

— Надеюсь, вы себя в них узнаете? Здесь вам полгода, тут вам три года, вот вам десять, а это ваш выпускной вечер.

Да, на фото была она. Лиза удивленно разглядывала каждую из них, вспоминая, где и когда это могло произойти. Она по одной складывала в свою руку фотографии, которые она никогда в своей жизни не видела, и вопросительно посмотрела на нотариуса.

— А кто это меня фотографировал?

— Ваша бабушка.

Ничего не понимая, Лиза недоуменно смотрела на нотариуса, который торопился покончить с этим неприятным для него делом. В ней закралось странное чувство.

— А где тогда мой отец? — спросила она, желая услышать ответ на этот вечный для нее вопрос, хотя бы от нотариуса. Так как мама всегда говорила дежурный ответ для всех матерей-одиночек. Или погибший лётчик, или замерший полярник.

— Отец ваш погиб, как только вы родились. А не поженились ваши родители, потому что ваша бабушка была против этого брака.

Услышав рядовой ответ, Лиза, грустно ухмыльнулась, и небрежно бросила свои фотографии на стол. Ответ ей не понравился, и она поставила чайник, звук которого постепенно увеличивался и заглушал рассказ нотариуса. Новость об отце ее не обрадовала, ведь она в душе хотела, когда-нибудь увидеть его и может даже поговорить с ним. Она хотела побыстрей избавиться от гостя, при этом оставаясь гостеприимной.

— Тогда на кой мне ее завещание, раз она не хотела, чтобы я родилась? Чай пить будете?

Заметно нервничая, нотариус достал платок из кармана брюк и вытер пот со своего лба, стараясь быстрей избавиться от всех документов и получить заветную подпись Лизы. Он уже сто раз об этом пожалел, что связался с силами не из этого мира.

— Нет спасибо, я уже позавтракал. Я исполняю просьбу усопшей, поэтому я доделаю свою работу и пойду, а вы сами думайте, что с этим всем делать. Можете сжечь все документы вместе со всем наследством, только сначала распишитесь, и я уйду. У меня тоже нет желания здесь оставаться.

Он вытащил из своей папки дарственную и запечатанный конверт. Лиза от такой неприятной новости с равнодушием отнеслась к наследству. Заливая кипятком чайный пакетик, она села за стол, рассматривать официальные документы. А нотариус, трясущими руками пододвигая к ней бумаги, перечислял их предназначение.

— Это завещание, это дарственная на дом, а это ключ.

Пот от волнения покрывал его лоб, и он снова вытирал свое лицо. Он протянул ей запечатанный конверт, в котором сквозь тонкую бумагу просвечивался загадочный ключ. Лиза внимательно посмотрела на просвет, переданный ей конверт, и была готова порвать его, чтобы достать загадочный ключ, но рука нотариуса резко остановила ее от незаконных действий.

— Сначала распишитесь, а потом вскрывайте, читайте и пользуйтесь. Пожалуйста, вот здесь и здесь.

Не читая документы, Лиза быстро поставила свою размашистую подпись и сразу порвала конверт. На стол со звонким звуком выпал красивый, резной ключ из серебра. Она взяла его и стала разглядывать странные резцы.

— Ух ты, бабка оставила мне дом? Это ключ от дома или от потайной двери, которая находится в каморке за холстом, как в сказке про Буратино? Правда, у него золотой ключик был, а этот серебряный. И кстати, где находится этот дом и эта дверь? Чувствую, таким ключом, может быть закрыт только дворец.

Юрист нервно выдохнул и, вставая, ухмыльнулся мечтаниям клиентки. Он пододвинул все документы в сторону Лизы. На его лице было выражение, как будто он избавился от неприятного груза. Он собрал все копии, положил их обратно в свою папку, торжествуя, застегнул молнию и хлопнул ладонью по своей папке, ставя точку в завершённом деле, и что все для него, наконец, закончилось.

— Здесь все написано и адрес тоже. А дом находится за городом.

Глядя на дорогой ключик, Лиза наивно представила, какой же должен был быть дворец. Перед ее глазами нарисовался двух этажный особняк с высоким забором, с бассейном и палисадником. Она поинтересовалась о его стоимости.

— Вы видели этот дом? Сколько, по вашему мнению, он стоит? — она надеялась, услышат приличную цену на свое наследство, чтобы его продать и наконец, купить себе новую машину. Но ее картинка быстро рассыпалась, как замок из песка, после нелестных слов нотариуса об ее наследстве.

— Честно говоря, курятник. Да и жителей в этом убогом месте почти не осталось. Заброшенная деревня, забытая богом и местной администрацией. Но ваша бабушка очень просила, чтобы вы туда съездили.

— Просила? Ну ладно, как-нибудь посмотрим, что за теремок и удовлетворим последнюю просьбу умершей родственницы.

Попятившись задом, нотариус направился к выходу, а Лиза не отрывая глаз от непонятных для нее документов, встала, чтобы проводить гостя.

— Я сейчас вас провожу.

— Нет, нет, не беспокойтесь, я найду выход. — Без конца вытирая пот со своего лица и шеи, он три раза перекрестился, хотя и был атеистом. Он быстро вышел, закрывая за собой дверь, и перекрестился еще раз. Не дожидаясь лифта, он галопом, через ступеньку, сбежал вниз, не оглядываясь, сел в машину, и на полной скорости покинул это место. Что его так пугало?

Лиза стала вновь рассматривать свои, ранее неизвестные фотографии и после воспоминаний, решила изучить документы, которые она, не читая подписала. Завещание на все, что есть в доме и дарственная на сам дом. Понимая, что курятник в пустой деревне не продашь, она собрала все бумаги в кучу и бросила в тумбочку, как не нужный хлам. Сейчас ее не волновало это нежданное наследство, и она вернулась обратно в спальню продлить не завершенный отдых. Лиза сняла свой халатик и голая плюхнулась на живот, чтобы еще немного поваляться в мягкой постели, думая о странной бабушке. «Стоило ли, после смерти дать о себе знать, чтобы оставлять в наследство старый дом в заброшенной деревне!? Она что-то хотела этим сказать?» — в голове крутились вопросы и, не найдя ответ, Лиза опять задремала. Снова страшная, старая старушка протянула к ней серебряный ключ и положила его в руку Лизы.

Не успел нотариус покинуть ее дом, дверь снова тихо открылась, и в квартиру к Лизе зашел молодой человек. Стараясь делать все очень тихо, он, оглядываясь по сторонам, как вор, прошел на цыпочках в спальню. Незаметно подкравшись к кровати, где лежала спящая, голая Лиза, положив руки под подушку, он замер. Из-под ее тела виднелась грудь, а голая попка возбуждала своими плавными изгибами. Он с вожделением смотрел на спящую красавицу, и возбуждение прокатилось по его телу. Лиза мирно сопела и не слышала приближающейся к ней опасности. Легкий сон отключил ее от всего вокруг, и крепкие руки незнакомца, медленно потянулись к ней, стараясь не разбудить ее. Лиза во сне глубоко вздохнула, и он завис над ней, боясь пошевелиться. Неслышно, и еле дыша, он наклонился к ее попке и чмокнул ее. Лиза с наслаждением вдохнула.

— О-о-о, какое пробуждение. Ты опоздал, Илья. — С легким возбуждением сказала она, продолжая неподвижно лежать на кровати. Его язык скользнул вверх по ее спинке и остановился возле шеи. Легкие поцелуи Ильи покрывали голые плечи Лизы, приветствуя ее сладким голосом.

— Доброе утро, любимая! Если бы я знал, что здесь меня ждут, я бы пришел пораньше.

— Оче-че-чень доброе утро. Продолжай его делать еще добрее. — Она довольная лежала, наслаждаясь его утренними ласками.

— И куда я опоздал? — над самым ее ухом спросил он, и просунул свои руки под ее виднеющиеся груди, нежно прижимаясь к ней сзади.

— Ты сегодня не первый. Ко мне с утра уже приходил мужчина. — Лиза глубоко вздохнула от приятного прикосновения.

А Илья целовал шею Лизы, обхватывая губами мочку уха, и томным голосом возбуждения спросил ее.

— Он был лучше меня в постели?

— Ты не с кем не идешь в сравнение, у тебя язык длиннее, в прямом и переносном смысле. Болтаешь много, не отвлекайся. — Тихо ответила Лиза, наслаждаясь ласками.

Он опустился вниз, покрывая нежными поцелуями ее спинку. Приятной волной пронеслось легкое возбуждение по ее телу. Он вернулся к ее попке и крепко вцепился руками в ее упругие ягодицы, покусывая и целуя их в засос, он рычал от удовольствия, зарываясь своим лицом в ее промежность. Чтобы не соблазниться на утренний секс, Лиза встала и накинула на обнаженное тело халат. Ее мысли были где-то далеко, и ей уже было не до ласк.

— Я только завелся, а ты оделась. Жалко для меня? — спросил он и обнял ее за тонкую талию, прижимая к себе.

— Для тебя, Илюша, мне ничего не жалко. Я вся твоя.

— Как не жалко? Я сколько прошу тебя, чтобы ты родила мне ребенка, а ты все время пьешь свои противозачаточные.

— И зачем тебе дети? Нам и так пока хорошо. — Сказала Лиза, избавляясь от крепких объятий своего парня.

Она вспомнила неприятный, повторяющийся сон и старую бабку. Лиза задумалась о раннем визите и пошла в комнату, достать все, что принес нотариус и, разложив на столе все бумаги, достала из них серебряный ключ. Сейчас ее интересовал именно он, и она хотела сравнить его и тот, который отдала ей во сне старуха. Они были идентичны. Что это было? Сон или ее бабушка дала о себе знать? Лиза, с иронией хвасталась перед Ильей своим наследством.

— Илюша, я же богатая наследница. Сегодня рано утром заходил нотариус и принес мне завещание и дарственную на дом. Это мое наследство. — Она пододвинула к нему бумаги.

В первую очередь Илью привлекли фотографии Лизы. Он внимательно просмотрел все снимки и, выбрав один из них, понравившихся больше всего, и с язвительной улыбкой показал Лизе.

— Из всех фоток, вот эта мне больше всех понравилась. Смотри, какая ты здесь голенькая и сексуальная. С тех пор твоя попка ничуть не изменилась.

— Фу, маньяк, мне здесь полгодика. — Лиза вырвала фотографию из его рук и сморщила свой милый носик, посмотрев на его извращенные предпочтения. — Лучше посмотри бумаги, я в них не разбираюсь.

Илья переключился на документы, и внимательно прочитал дарственную и название местности, с издевательской улыбкой произнес:

— А дом та находится на Рублевке, ты богатая наследница.

Не веря своим ушам и чувствуя подвох со стороны Ильи, Лиза села и внимательно прочитала каждую строчку. Стараясь вникнуть во все, что написано в документах. И главное, что ее интересовало это адрес.

— Ты как всегда издеваешься?! Ну конечно, тут так и написано, село Рубилевка. По-моему здесь лишняя буква. Только бы знать, где это находится. Поехали, посмотрим на мое наследство.

Раскрыв в смартфоне карту, Илья долго искал место, где могла находиться та самая Рубилевка. Дорога к ней была изображена зигзагами и напоминала заколдованную закрученную спираль. Странности на этом не закончились, а только начинались.

— Если бы дорога была прямая, то час езды, а по спирали часа два.

Два часа ее разделяли, чтобы она, наконец, могла попасть в «родовое гнездо», где родился и жил ее отец. И наконец, она узнает, кем он был и может увидеть его фотографию, чтобы знать, на кого она похожа. Сердце ее колотилось, как при первом свидании и казалось, успокоить его сможет только, когда она увидит этот дом, когда переступит порог и сможет прикоснуться к вещам, которыми пользовался ее отец. Она теперь знала, что он ее не бросил, как она думала, а умер. От чего умер? Может, его убили? Вся в возбуждении Лиза бегала по квартире, собирая в сумку все необходимые документы, ключ и пару бутербродов. Натянув на себя легкое платье, она встала у порога.

— Я готова. Едем.

— Хочешь, сразу взять быка за рога?

— А чего тянуть резину. Вдруг продать можно. Оценим, сфотографируем, а там посмотрим. Может, это просто курятник. Нотариус так и сказал. А главное, я хочу посмотреть, где жил мой отец, хочу узнать о нем хоть что-то, если это возможно. А главное фото. Должны же быть в любом доме фотографии. — Глаза Лизы горели, и ее уже не возможно было остановить.

Долго не думая они, сели в машину и поехали в направлении «особняка» бабушки. Всю дорогу Лиза думала о «встрече», о встрече с неизвестной страничкой своей жизни. И заодно разгадать тайны, загадки, и ответить на главные вопросы. Почему бабушка была против союза ее матери и своего сына? Почему ее отец умер? Что помешало счастью ее родителей? Может, она была причиной их разрыва? Эти вопросы мучили ее всю дорогу.

Через долгие два часа серпантинной дороги, они остановились на повороте с выцветшей, покосившейся и проржавевшей вывеской, где еле заметно было написано «Рубилевка». Лиза занервничала, и ее сердце застучало чаще, понимая, что она сейчас увидит свое «родовое гнездо», по отцовской линии, которое она никогда не видела. И вот, въезжая в поселок у них появилось странное чувство. Опустевшие улицы и брошенные дома накрывала зловещая тишина. Здесь не было слышно ни лая собак, ни крика петухов, ни пение птиц, ни звонкого смеха детей. Они почти не видели людей, а главное, по дороге не попалось ни одного ребенка. Поселок явно был заброшен, дорога была вся в ямах, как после бомбежки, и автомобиль потихоньку ехал, перекатываясь с бока на бок, преодолевая разрушенный со временем старый асфальт. Многие опустевшие дома, были брошены и их заколоченные окна, мрачно смотрелись на фоне дворов, заросших высоким бурьяном. Лиза с Ильей остановились возле одного из домов, где на скамейке сидела одинокая, древняя старушка, мирно дремавшая под теплым солнышком. Она была такая древняя, что должна была знать все и всех. Лиза через открытое окно машины, чтобы не напугать старую женщину, тихо поздоровалась.

— Здравствуйте!

Старушка удивленно открыла глаза, и посмотрела на них, молча махая в ответ головой. По ее взгляду было видно, что она давно не видела чужих людей.

— Извините за беспокойство. Вы не скажите, где находится тринадцатый дом? — крайне вежливо спросила Лиза.

Бабушка, опустив с головы свои очки, странно посмотрела на Лизу, и как ударенная током, встала и быстро поковыляла к себе во двор, оглядываясь, словно увидела приведение. Она закрыла калитку в глухих, огромных воротах и со скрежетом задвинула засов, оставляя Лизу без ответа.

— Я смотрю, здесь очень хорошо знали, а главное любили твою бабушку. — Илья усмехнулся над таким отношением к хозяйке тринадцатого дома.

— Да, приветливая старушка, понятно, почему из деревни все уезжают. Поехали, сами найдем. — Лизу удивила такая реакция долгожительницы, и в нее закралось странное предчувствие. Оптимизма в ней поубавилось, и желание найти дом бабушки куда-то улетучивалось.

Они проехались дважды по улице в поиске нужного дома, пока не нашли то, что искали. Нумерации на домах давно уже не было и они с трудом разобрались, где был именно бабушкин дом. Тихая, опустевшая улица, выглядела тоскливо, и хотелось развернуться и уехать. Но было жалко потраченного времени, и они решили довести дело до конца. Они подъехали к заваленному на бок забору, на калитке, которой были выцветшие следы, еле заметных двух цифр, один и три, по которым они определили, что это и есть наследственное «поместье» Лизы. Это выглядело просто ужасно. Небольшая покосившаяся развалюха, стояла в глубине заросшей территории. Илья с сочувствием обнял Лизу, и с ноткой грустной иронии пригласил ее в дом, с трудом отворяя, рассохшуюся калитку.

— Миллионерша, ты моя. Заходим или поехали обратно?

— Раз уж мы здесь, давай зайдем, может там сундук с золотом стоит, и этот ключ, который мне достался по наследству, должен открыть крышку этого сундучка.

Лиза без особого энтузиазма смотрела на свое наследство и переступила через порог калитки. Тихий ветерок прошелся по бурьяну, колыхая макушки зарослей, и обдал Лизе лицо. Казалось, что ее просканировали на идентичность. Илья шел вперед, пробираясь по узкой тропинке, сквозь заросли лопуха, репейника и полыни, словно в квест игре, в которой надо найти дверь и открыть ее в надежде найти приз. Лиза, отдирая со своего платья, прилипший репей, подошла к двери дома. Маленькая, покосившийся избушка напоминала курятник, и

смотрела на нее крохотными, темными окнами, словно заглядывала в самую душу. Было ощущение, что они моргнули. Лиза испугано передернулась, понимая, что ей показалось, но холодок прошел по спине. Она достала из сумочки серебряный ключ, и приложила к дверной скважине, но ни размер, ни форма не совпали. Лиза с сожаление выдохнула, и с удивление спросила:

— И от чего этот ключик? А главное, как зайти вовнутрь?

— Я могу открыть, но потом не закроем. Судя по этим зарослям, сюда люди бояться заходить, да и некому. Я уверен, что в этой деревне даже воров нет.

Илья с силой толкнул покосившуюся дверь дома, и под его натиском она с трудом открылась, поскрипывая заржавевшими петлями, цепляясь краями о пол. Внутри было темно, и только свет из открытой двери, осветил маленькую комнату. Толстый слой пыли, покрывал все, что было в комнате и казалось, что бабушка померла лет сто назад. Илья сделал первый тяжелый шаг вовнутрь дома, и пыль с пола поднялась вверх, рассеиваясь на мелкие частички в воздухе.

— Тут так все запущенно и захламлено, что его даже не стали закрывать. Щедрая у тебя бабушка. Зачем только на этот курятник завещание писать? Он никому и даром не нужен. — Шёпотом сказал он, прикрывая нос платком от поднявшейся пыли.

Следом за Ильей зашла Лиза и, проходя по дому, рассматривала все его содержимое. Это была маленькая комната с печью на полдома. На печке висели сушеные травы, а на полках стояло много маленьких, стеклянных, старинных баночек с семенами, маслами и с высохшими жидкостям. Все вокруг было покрыто паутиной и толстым слоем пыли. Это было похоже на дом ведьмы, не хватало только котла, в котором варят приворотное зелье и ступы с метлой для полетов. Лиза посмотрела на потолок и увидела в углу одиноко висевшую летучую мышь, то ли она была сушенная, то ли она спала. Мебель была настолько древней, что Илья пошутил на счет наследства Лизы.

— Здесь самое ценное, это мебель. Можно продать любителям антиквариата. Смотри, какое кресло, на нем, наверное, графы или князья сидели?!

Внимание Лизы привлек запыленный портрет. Она сняла его со стены и сдула с него пыль, протерла платком запечатлённые на нем лица. Ее взору предстала пара, красивая женщина и молодой парень. Она вздохнула, чувствуя, что с этого портрета на нее смотрят ее родные и с ноткой скорби произнесла:

— Как я понимаю, это моя бабушка и отец.

Она приложила портрет к своему лицу и показала Илье.

— Ну как, похоже?

Илья, не желая отвлекаться от старого кресла, мельком посмотрел на портрет и на Лизу, сравнивая ее с усопшими родственниками.

— На бабушку ты очень похожа. Можешь быть уверена, что это действительно твои родственники. А она у тебя красавицей была, прям, как ты. Такие же рыжие волосы, даже смотри, маленькая родинка на щеке, на том же месте.