Рассказ для чего нужны этимологические словари

Как мы учимся говорить: Когда-то существовало заблуждение, что люди рождаются со знанием языка, просто «вспоминают» его первые годы жизни. Разумеется, это давно опровергнуто. Мы действительно кое-что знаем кое-что от рождения — но эти знания записаны не словами, а в инстинктах. От рождения мы понимаем только эмоции (базовую комплектацию) и умеем их распознавать — по мимике, языку тела и интонациям.

Ноам Чомски открыл, что люди обладают бессознательной способностью к языкам. За кадром осталось то, что люди именно так большинство языков и учат — бессознательно

Во сне люди, не умеющие сочинять музыку, писать стихи или прозу, могут сочинять музыку, писать песни или рассказы, которые будут казаться им гениальными произведениями ровно до того момента, пока они не проснутся — но при попытке их повторить, то есть, передать саму сочинённую музыку или сам сочинённый текст, а не впечатление от них, в точности — они начинают тут же ускользать, упорно отказываясь транслироваться в реальность. Ощущение, что они настоящие и рядом было, а мелодии или текста — не осталось. Тут уже поневоле задумаешься: а были ли они? Или спящий мозг не придумал что-то прекрасное, а сразу перешёл к симуляции ощущения, что он придумал что-то прекрасное? А наяву точно так же расползается и сам сон, изнутри него казавшийся достаточно связным. Но в сознании — чем точнее его пытаешься пересказать, тем бессвязнее он звучит. И тут уже понимаешь, что он и не был никогда связным, а только производил ощущение связности.

Точно так же люди знают большинство слов: не по значению, а по впечатлению, которое с ними связано. Они знают, что слово означает для них, то есть, свою собственную реакцию на него. Но не то, что оно точно значит. Потому что именно так мы учим свой первый язык — словно во сне.

От рождения в человеке заложена способность распознавать эмоции. Которая, как и многие разные другие способности, с которыми мы рождаемся, которые превратятся в умения только после успешного применения на практике. Многие из них — например, способность выполнять логические операции — скажем, видеть взаимосвязь между какими-то вещами — критично важны для обучения речи. И, каждый по мере способностей, мы распознаём эмоции окружающих людей в ответ на наши действия, при их общении между собой, взаимодействии с другими предметами и, главное, нашими собственными ощущениями — постепенно связывая с ними уже конкретные последовательности звуков. Самый сильный фактор обучения, на мой взгляд — именно собственная реакция. При наблюдении тоже можно учиться — например, уловить связь между упавшим на ногу папы молотком и его реакцией «бля!» Но личный интерес, эмоциональная вовлечённость — важнее всего. Именно поэтому я думаю, первое слово большинства младенцев — «мама». Потому что именно с матерью у них связаны самые сильные переживания в первые годы жизни: с её отсутствием, с её возвращением, с голодом и удовольствием. И больше всего ребёнку нужно её внимание — и уметь его привлекать.

Представим мысленный эксперимент: если не учить ребёнка слову «мама» и другим словам, но постоянно при нём использовать его в обращении к ней, и однажды ребёнок сам, без подсказок, использует его, чтобы привлечь её внимание — сам. А если, кстати, обращаться к ней только по имени, если даже сама мама будет говорить при ребёнке о себе в третьем лице по имени — тогда его первым словом будет её имя. Но означать оно будет что-то другое — весь спектр ощущений ребёнка, когда он её видит, желание кушать, просьбу не уходить. Слово «мама» для ребёнка больше не про маму, а про себя, любимого — точнее, про всё, что у него с мамой связано. Точно так же, как домашние животные знают свою кличку — вряд ли они понимают, что это их имя, то есть характеристика, связанная с ними. Для животного кличка ассоциируется с конкретными проявлениями внешнего мира.

Разобравшись с вербальным выражением своих эмоций и потребностей, люди переходят дальше, связывая со словами уже не связанные напрямую с ними вещи — общение окружающих между собой и их взаимодействие с окружающим миром. На этом этапе это ещё можно сравнивать с тем, как понимают человеческую речь животные.

Дальше наступает уровень, животным уже, кроме, может только самых умных, неподвластный: понимание слов по контексту и ассоциациям. Это понимание слов, не обозначающих предметы или проявления видимого мира вокруг, а относящихся к чему-то неизвестному, не потому что тебе показали или ты увидел с чем они связаны, а из разговора об этом. То есть, новые слова понимаются через другие слова, которые понял раньше, если их достаточно, чтобы понять контекст. Или через ассоциации, вызванные, например, морфологией самого слова.

Ни один из этих этапов не подразумевает точности — даже когда родители целенаправленно объясняют конкретные слова, это ещё не означает, что они при этом сами не «приблизительно понимают» их и, тем более — что ребёнок точно понял, что они хотят сказать.

В остальных случаях мы учимся словам сами, то есть основа нашего словарного запаса — это наши представления о том, что те или иные слова из них значат. Которое, как нам кажется, известно — потому что мы знаем, когда и зачем его употреблять, и получаем подкрепление в виде соответствующей нашим ожиданиям обратной связи от окружающих.

И только попытка самому сформулировать слово разоблачает, наконец, истину: что вместо понимания слова, у нас с самого начала было только представление о нём. Приблизительное представление, что оно значит. Вместо того чтобы пользоваться числами — мы пользуемся их производными, которые вычислили сами.

Разумеется, обучение только по контексту, без уточнения и проверки, ведёт не только к приблизительному понимаю (то есть, неверному пониманию с небольшими пределами ошибки), а грубому непониманию. Чем позже мы узнаем, как правильно, тем лучше это запоминается. Слова, которые знакомы многим как пример неправильно понятых в детстве из контекста, пока, порой уже взрослыми, нам на них не открыли глаза: нелицеприятный и неглиже.

Проблема в том, что, поудивлявшись этой новости, мы совершенно не думаем, что ничего удивительного, учитывая метод обучения на основе собственных догадок, без перепроверки точности сделанных выводов, в этом нет. И не пытаемся уточнить — а другие слова мы точно понимаем точно?

▍ Откуда берётся точное значение слов

На самом деле, слова редко имеют конкретный момент, когда были придумывания и точное значение, которое было бы сразу с их появлением на свет вписаны в свидетельство о рождении. В большинстве случаев корни слов уходят глубоко в историю, а вместо дня рождения — у них многовековая история мутаций, сращиваний и делений. И тем не менее, вот оно, их точное значение: записано в словаре. Однако откуда авторы самых первых словарей знали значение слов, которые сами не придумали, если, как и все остальные, не услышали их в детстве и не додумались до их значения сами? Разумеется, оттуда же.

Слова сначала обретают форму и конкретное значение в одном или нескольких вариантах, а потом мы с ним знакомимся. И можем сформулировать его значение — и его определение будет настолько точным и полным, насколько точными и полными будут представления обо всех контекстах, в которых оно встречается. Если всё, что для точной, а не приблизительной формулировки значения слова, требуется — это знать все (основные) варианты его применения, то почему составители словарей это могут, а большинство людей — нет? Потому что составителям словарей по работе приходится задумываться над точной формулировкой каждого слова оттуда.

Напоследок: небольшая обучающая игра с возможным побочным эффектом чему-нибудь действительно научиться

Осознать степень своего невежества и сделать первые шаги к его исправлению, как из этого следует — очень просто. Надо начать задумываться, давать себе время от времени задание точно, лучше вслух или письменно, сформулировать значение любых слов, даже самых простых слов: описывающих ваше окружение, например, или любое из тех, что вы использовали в последнем разговоре, в последней переписке в чате. Возьмите девятое с конца слова в вашей последней переписке в любом мессенджере и запишите там же его точное, на ваш взгляд, значение. Уже этот процесс имеет потенциал приоткрыть глаза. Главное, на этом игру не бросать, а время от времени, к ней возвращаться и играть уже с другими словами. Чем слова будут проще и очевиднее — тем лучше. Так сразу станет понятно, до какой степени самые простые слова — самые сложные в точности формулировки.

И так сразу станет понятно, почему люди «не понимают» друг друга, даже когда каждый из них «русским языком всё объяснил».

▍ Этимологические словари — настоящие толковые словари языка

Толковые словари должны быть толково-этимологическими, а основанные только на генерализации и предыдущих толкованиях — это бестолковые толковые словари. Утверждение о большинстве звучит категорично, но, когда я объясню свою логику — оно станет звучать ещё и убедительно. Впрочем, для его доказательства потребуются эксперименты. И хорошо бы, чтобы такие были проведены.

Ещё одну вещь, которую люди не заметят, пока не прокачают свою речь — до какой степени мы сами формируем для себя окружающую реальность. Радикальное уменьшение количества тупиц, подлецов и хамов вокруг — полностью в нашей власти. А ещё можно увеличить число умных, отзывчивых, приятных и эффективных людей вокруг. И это, опять же, за счёт собственных внутренних настроек.

У каждого человека доступ к определённым настройкам, которые он может регулировать самостоятельно. Поменять какую-то свою реакцию — и получить положительную обратную связь просто за счёт того, что у человека даже самые базовые настройки были не тронуты или сбиты всю жизнь. То есть то, что должно быть просто в управлении и эффективно. Это даже забавно, когда люди вгрызаются в меню каждого нового апдейта телефона — при этом не замечая, что сами всю жизнь ходят, условно, с выключенным WiFi, или на 10% яркости, или без пароля на какие-то доступы.

Думаю, что у большинства людей отличный потенциал роста по всем направлениям и в совокупной эффективности. Просто за счёт эффекта низкого старта. Грубо говоря, как всю жизнь ходить горбуном, а потом начать следить за положением спины — и стать выше на голову.

В смысле, само умение говорить, писать, читать. Мы можем это делать гораздо лучше. Речь не о скорости (печати, чтения, речитатива). Можно научиться печатать чушь вдвое быстрее — получится вдвое больше чуши. И не о платформах для общения. Которые уже достаточно мощны и полноценны, на мой взгляд. И даже не о способах ввода — хотя здесь прорыв технологий самый ожидаемый. Речь о повышении эффективности речи. К сожалению, люди в целом общаются крайне непродуктивно.

Три больших аспекта нашей собственной речи, которые люди в силах контролировать и улучшать, причём заметно.

I. Точность речи. Степень совпадения того, что услышал собеседник с тем, что мы ему хотели сказать. Наверное, никому не надо объяснять, как вредны недопонимания и агитировать желать от них избавиться. Именно этого и я хочу добиться. Не для кого-то, а для всех. Условно, помочь поднять средний уровень взаимопонимания среди всех, кто говорит на русском (интересно, как бы это сказалось на экономическом росте?), а потом и вовсе всех, кто говорит.

Почему это важно? Потому что уверен — и буду это проверять, чтобы говорить фактами, а не предположениями:

• люди недооценивают уровень неэффективности своей речи. Разница между текущим средним уровнем и просто подтянутой речью может быть очень заметной.
• люди почти не осознают совокупный эффект более низкой, по сравнению с возможной, эффективности речи. Совокупный — в масштабах страны, человечества, цивилизации.

Поднять уровень эффективности коммуникации для людей означает улучшить уровень и качество жизни. Насколько большой потенциал заложен в повышении эффективности речи — тоже вопрос для изучения. Я подозреваю, что гигантский. Потому что:

• а) это была нетронутая территория до сих пор. Наша речь развивается, по большей части, реактивно — за технологиями, за уровнем жизни. Минус реактивного развития — оно всегда следует за нижней границей допустимого. Чтобы стремиться к верхнему порогу эффективности — нужна проактивность.
• б) заметный эффект может дать банально разрешение или смягчение болезненных или глобальных проблем. Как правило, они не неразрешимы. Как правило, они даже не покидают коммуникационного пространства. То есть, не то чтобы нам мешала гравитация, законы физики или физические препятствия. Такого почти не бывает. А значит, проблема всегда лежит в общем информационном пространстве. А значит, потенциально, в его же рамках и решаема. Иными словами, нам действительно нужно научиться лучше говорить. И тогда мы начнём лучше договариваться.

II. Мотивация. За этим словом я пока скрою пласт ошибок, проблем, возможностей и перспектив с психологической точки зрения. Главный вопрос — зачем мы говорим то, что говорим, тому, кому говорим. Тут много интересных слоёв. Умение выбирать нужные и ненужные разговоры. Нужное и ненужное общение в целом. Умение говорить правду _себе_. Более осознанный внутренний контакт с самим собой, своими эмоциями может изменить не содержание, а сами разговоры. Людей, с которыми они идут. Цели, к которым приводят. Где-то отцепиться от якоря, где-то — устремиться вперёд, где-то — отойти, отступить.

III. Экология. Почти то же самое, что мотивация — только в отношении внешних факторов. Как эффективнее управлять своим вниманием. Как эффективнее фильтровать входящий поток информации. Как расширять кругозор, а не застревать в одной колее.