Рассказ царь и илларион

Незавершенные сказки, наброски

Царь Никита жил когда-то

праздно, весело, богато,

не творил добра, ни зла

и земля его цвела.

Царь трудился понемногу,

кушал, пил, молился богу

и от разных матерей

прижил сорок дочерей.

Сорок девушек прелестных,

сорок ангелов небесных,

милых сердцем и душой.

Что за ножка — боже мой!

А головка, темный волос,

чудо-глазки, чудо-голос,

ум — с ума свести бы мог.

Словом, с головы до ног

душу, сердце все пленяло;

одного недоставало.

Да чего же одного?

Так, безделки, ничего.

Ничего иль очень мало,

все равно — недоставало.

Как бы это из»яснить,

чтоб совсем не рассердить

богомольной важной дуры,

слишком чопорной цензуры?

Как быть?…Помоги мне, бог!

У царевен между ног…

Нет, уж это слишком ясно

и для скромности опасно,

так иначе как-нибудь:

я люблю в венере грудь,

губки, ножки особливо,

но любовное огниво,

цель желанья моего…

Что такое?…Ничего!…

Ничего иль очень мало…

И того-то не бывало

у царевен молодых,

шаловливых и живых

их чудесное рожденье

привело в недоуменье

все придворные сердца.

Грустно было для отца

и для матерей печальных.

А от бабок повивальных

как узнал о том народ

всякий тут разинул рот.

Ахал, охал, дивовался,

и иной, хоть и смеялся,

да тихонько, чтобы в путь

до нерчинска не махнуть.

Царь созвал своих придворных,

нянек, мамушек покорных

им держал такой приказ:

«если кто-нибудь из вас

дочерей греху научит,

или мыслить их приучит,

или только намекнет,

что у них недостает,

иль двусмысленное скажет,

или кукиш им покажет,

то — шутить я не привык

бабам вырежу язык,

а мужчинам нечто хуже,

что порой бывает туже!»

Царь был строг, но справедлив,

а приказ красноречив;

всяк со страхом поклонился,

остеречься всяк решился,

ухо всяк держал востро

и хранил свое добро.

Жены бедные боялись,

чтоб мужья не проболтались;

втайне думали мужья:

«провинись, жена моя!»

(Видно сердцем были гневны)

подросли мои царевны.

Жаль их стало. Царь — в совет;

изложил там свой предмет:

так и так — довольно ясно,

тихо, шепотом, негласно,

осторожнее от слуг

призадумались бояры,

как лечить такой недуг.

Вот один советник старый

поклонился всем — и вдруг

в ясный лоб рукою брякнул

и царю он так вавакнул:

«о, премудрый государь!

Не взыщи мою ты дерзость,

если про плотскую мерзость

расскажу, что было встарь.

Мне была знакома сводня

(где она? И чем сегодня?

Верно тем же, чем была)

баба ведьмою слыла.

Всем недугам пособляла,

немочь членов исцеляла.

Вот ее бы разыскать;

ведьма дело все поправит,

а что надо — то и вставит».

«Так за ней сейчас послать!

Восклицает царь никита,

брови сдвинувши сердито,

тотчас ведьму отыскать!

Если ж нас она обманет,

чего надо не достанет,

на бобах нас проведет,

или с умыслом солжет,

будь не царь я, а бездельник,

если в чистый понедельник

сжечь колдунью не велю:

и тем небо умолю».

Вот секретно, осторожно,

по курьерской подорожной

и во все земли концы

были посланы гонцы.

Они скачут, всюду рыщут

и царю колдунью ищут.

Год проходит и другой

нету вести никакой.

Наконец один ретивый

вдруг напал на след счастливый.

Он заехал в темный лес

(видно вел его сам бес).

Видит он: в лесу избушка,

ведьма в ней живет, старушка.

Как он был царев посол,

то к ней прямо он вошел,

поклонился ведьме смело,

изложил царево дело:

как царевны рождены

и чего все лишены.

Ведьма мигом все смекнула…

В дверь гонца она толкнула

так примолвив: «уходи

поскорей и без оглядки,

не то, бойся лихорадки…

Через три дня приходи

за посылкой и ответом,

только помни — чуть с рассветом».

После ведьма заперлась,

уголечком запаслась,

трое суток ворожила

так что беса приманила.

Чтоб отправить во дворец,

сам принес он ей ларец

полный грешными вещами,

обожаемыми нами

там их было всех сортов,

всех размеров, всех цветов,

все отборные, с кудрями…

Ведьма все перебрала,

сорок лучших оточла,

их в салфетку завернула

и в ларец на ключ замкнула,

с ним отправила гонца,

дав на путь серебреца.

Едет он. Заря зарделась…

Отдых сделать захотелось,

захотелось закусить,

жажду водкой утолить.

Он был малый аккуратный

всем запасся в путь обратный.

Вот коня он разнуздал

и спокойно кушать стал.

Конь пасется, он мечтает

как его царь вознесет,

графом, князем назовет.

Что же ларчик заключает?

Что царю в нем ведьма шлет?

В щелку смотрит: нет не видно

заперт прочно. Как обидно!

Любопытство страх берет

и всего его тревожит.

Ухо он к замку приложит

ничего не чует слух;

нюхает — знакомый дух…

Тьфу ты пропасть! Что за чудо?

Посмотреть ей-ей не худо.

И не вытерпел гонец…

Но лишь отпер он ларец,

птички — порх! — И улетели,

и кругом на сучьях сели,

и хвостами завертели.

Наш гонец давай их звать,

сухарями их прельщать:

крошки сыплет — все напрасно

(видно кормятся не тем)

на сучках им петь прекрасно,

а в ларце сидеть зачем?

Вот тащится вдоль дороги,

вся согнувшися дугой

баба старая с клюкой.

Наш гонец ей бухнул в ноги:

«пропаду я с головой!

Помоги, будь мать родная.

Посмотри, беда какая:

не могу их изловить!

Как же горю пособить?»

Вверх старуха посмотрела,

плюнула и прошипела:

«поступил ты хоть и скверно,

но не плачься не тужи…

Ты им только покажи

сами все слетят наверно».

«Ну спасибо!»-Он сказал…

И лишь только показал

птички вмиг к нему слетели

и квартирой овладели.

Чтоб беды не знать другой,

он без дальних оговорок

тотчас их под ключ, все сорок

и отправился домой.

Как княжны их получили,

прямо в клетки посадили.

Царь на радости такой

тотчас задал пир горой.

Семь дней кряду пировали,

целый месяц отдыхали.

Царь совет весь наградил

да и ведьму не забыл:

из кунсткамеры в подарок

ей послал в спирту огарок

(тот, который всех дивил),

две ехидны, два скелета

из того же кабинета…

Награжден был и гонец.

Вот и сказочки конец.

**************

Многие меня поносят

и теперь, пожалуй, спросят:

глупо так зачем шучу?

Что за дело им? Хочу.

В течение всего юбилейного года опубликовано множество материалов, посвященных святому благоверному князю Александру Невскому. Еще большее количество научных трудов, научно-популярных и художественных изданий выходило на тему его жития ранее. В основном они касались политической деятельности¹ святого князя, значимости его цивилизационного выбора², его военного таланта³, его личного благочестия⁴ и т.д. При этом в житии князя Александра остается момент, который требует надлежащего осмысления, — это его христианская кончина. В «Журнале Московской Патриархии» опубликована статья доцента кафедры теологии МПГУ священника Георгия Харина, посвященная истории последних дней благоверного князя Александра Невского (№ 12, 2021, PDF-версия).

Безмерное желание принять ангельский образ

Итак, в 1262 году великий князь Александр Ярославич отправился к хану Берке.

В том же году пошел князь Александр в Татары, и удержал его Берке, не пустив в Русь; и зимовал в Татарах, и разболелся.

Так пишет автор Новгородской первой летописи старшего извода. Историки по-разному объясняют причины, которые вынудили русского князя отправиться к ордынскому хану. Нередко полагают, что Александр хотел предотвратить кару, которую ожидали после восстания в русских городах. Но имеющиеся в нашем распоряжении источники, и прежде всего Житие князя Александра, иначе объясняют причины этой драматической поездки:

Было же тогда великое насилие от иноплеменников: сгоняли христиан, веля им вместе с собой воевать. Князь же великий Александр пошел к царю, чтобы отмолить людей от беды той⁵.

Князю Александру Ярославичу, кажется, удалось на этот раз «отмолить» русских людей от участия во внутренней ордынской войне. Почти весь 1263 год — последний в своей жизни — князь Александр Ярославич провел в Орде, по-видимому, скитаясь вместе с ханом Берке по его многочисленным кочевьям. И только ­осенью — уже больным — князя отпустили наконец обратно на Русь. Однако до стольного Владимира Александру Ярославичу добраться было не суждено. Из Новгородской Первой летописи старшего извода:

В лето 6771 (1263). Пришел князь Александр осенью из Татар, весьма нездоров. И пришел на Городец, и принял пострижение в 14-й [день] месяца ноября, на память святого апостола Филиппа. Той же ночью и преставился, и повезли его во Владимир, и положили его в монастыре Рождества Святой Богородицы. И, собравшись, епископы и игумены с митрополитом Кириллом, и со всем иерейским чином, и с черноризцами, и со всеми суздальцами с честью погребли его в 23 [день] того же месяца, на святого Амфилохия, в пятницу. Дай, Господи милостивый, видеть лицо Твое в будущем веке ему, который потрудился за Новгород и за всю Русскую землю…⁶

Более подробно рассказывается о кончине благоверного князя в его Житии:

Было в те времена насилие великое от иноверных, гнали они христиан, заставляя их воевать на своей стороне. Князь же великий Александр пошел к царю, чтобы отмолить людей своих от этой беды.

А сына своего Дмитрия послал в Западные страны, и все полки свои послал с ним, и близких своих домочадцев, сказав им: «Служите сыну моему, как самому мне, всей жизнью своей». И пошел князь Дмитрий в силе великой, и завоевал землю Немецкую, и взял город Юрьев, и возвратился в Новгород со множеством пленных и с большой добычею.

Отец же его великий князь Александр возвратился из Орды от царя, и дошел до Нижнего Новгорода, и там занемог, и, прибыв в Городец, разболелся. О, горе тебе, бедный человек! Как можешь описать кончину господина своего! Как не выпадут зеницы твои вместе со слезами! Как не вырвется сердце твое с корнем! Ибо отца оставить человек может, но доброго господина нельзя оставить; если бы можно было, то в гроб бы сошел с ним!

Много потрудившись Богу, он оставил царство земное и стал монахом, ибо имел безмерное желание принять ангельский образ. Сподобил же его Бог и больший чин принять — схиму. И так с миром Богу дух свой предал месяца ноября в четырнадцатый день, на память святого апостола Филиппа.

Митрополит же Кирилл говорил: «Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской!» Иереи и диаконы, черноризцы, нищие и богатые и все люди восклицали: «Уже погибаем!»

Святое же тело Александра понесли к городу Владимиру. Митрополит же, князья и бояре и весь народ, малые и большие, встречали его в Боголюбове со свечами и кадилами. Люди же толпились, стремясь прикоснуться к святому телу его на честном одре. Стояли же вопль, и стон, и плач, каких никогда не было, даже земля содрогнулась. Положено же было тело его в церкви Рождества святой Богородицы, в великой архимандритье, месяца ноября в 24 день, на память святого отца Амфилохия.

Было же тогда чудо дивное и памяти достойное. Когда было положено святое тело его в гробницу, тогда Севастьян-эконом и Кирилл-митрополит хотели разжать его руку, чтобы вложить грамоту духовную. Он же, будто живой, простер руку свою и взял грамоту из руки митрополита. И смятение охватило их, и слегка отступили они от гробницы его. Об этом возвестили всем мит­рополит и эконом Севастьян. Кто не удивится тому чуду, ведь тело его душа покинула и везли его из дальних краев в зимнее время! И так прославил Бог угодника Своего⁷.

Так сообщает о кончине князя его древнее Житие. Вот, собственно, и предмет нашего исследования:

Великий же князь Александр Ярославич, ревновав о Господе Боге своем крепко, оставив земное царство и желая Небесного Царствия, принял ангельский образ монашеского жития; еще сподобил его Бог больший чин восприяти — схиму…

К старости тоже постригусь

Принятие монашества — серьезный и ответственный шаг. Что подвигло великого князя на это решение? Понять это — почувствовать его эпоху. Кстати, в иные времена такой выбор едва ли бы был поощрен: Петр I даже запретил своим указом, продублированным синодальным распоряжением от 15 июня 1724 года, изображать Александра Невского в монашеском чине:

Святого благоверного великого князя Александра Нев­ского в монашеской персоне никому отнюдь не писать, а только в одеждах великокняжеских⁸.

Очевидно, что это было вызвано желанием Петра I противопоставить новую столицу Санкт-Петербург старой, Москве. Главной святыней Москвы всегда оставалась Лавра преподобного Сергия с самим Радонежским чудотворцем. Во-первых, образ преподобного Сергия с его глубоким благочестием и ревностью ко спасению на духовной стезе совершенно не вязался с петровскими идеями всеобщей полезности, заимствованными у голландских мыслителей. Во-вторых, Лавра преподобного напоминала Петру о его мятежной юности и о его позорном бегстве под ее стены. Поэтому так нужна была «светская лавра» со «светским» святым — образа жизни не монашеского и подвига не церковного. Именно этим объясняется основание Александро-Невской лавры и перенос сюда из Владимира мощей святого князя, а также запрет на его изображение в иноческих одеждах.

Вернемся к вопросу монашеского пострига Александра Невского. Чем он вызван? Дань традиции или потребность души? Начнем с того, что, действительно, предсмертный постриг — традиция, на Руси в то время весьма распространенная. Этот обычай был заимствован из среды византийской аристократии. По меньшей мере 17 византийских императоров приняли по­стриг накануне своей смерти или же после своего свержения с престола (в последнем случае зачастую не по своей воле: Андроник II Палеолог, Иоанн VI Кантакузин, Исаак I Комнин, расстригшаяся и позднее снова постриженная Зоя, ее расстриженная сестра Феодора, Михаил VII Дука, Михаил I Рангаве, Роман I Лакапин, ­Феодосий III и другие).

Известно, что перед смертью принял постриг император Михаил IV Пафлагонский (1041), Мануил I Комнин — под именем Матфей (1180), Иоанн VII Палеолог — Иоасаф (1408), Мануил II Палеолог — Матфей (1425). Из женщин перед смертью, как известно, постриглись императрица Ирина (супруга Иоанна II Комнина) — Ксения (1134), невестка императора Анна Далассина⁹.

Существует достаточное количество исследований о развитии института монашества на Руси. Среди них особо стоит отметить коллективный труд Б.А. Успенского и Ф.Б. Успенского «Иноческие имена на Руси»¹⁰. Здесь интересующий нас вопрос рассмотрен подробно. Действительно, на Руси с раннего времени существовал обычай принимать великую схиму в ожидании близкой кончины. Эта традиция бытовала в монастырях, и она становится предметом обсуждения в «Вопрошании Кирика». Кирик Новгородец спрашивал Нифонта, архиепископа Новгородского (1130-1156), хорошо ли ему было бы в старости принять великую схиму; Нифонт отвечал утвердительно:

А вот что я сказал владыке: я еще без схимы, но к старости тоже постригусь, может, тогда я стану лучше, но я плох и болен¹¹.

Кирик также спрашивал Нифонта, может ли он, Кирик, не будучи схимником, постричь в схиму человека, которому грозит скорая кончина:

А вот опять же некий чернец покаялся у меня, можно ли будет вскоре постричь его в схиму? Или это не годится, постригать, будучи самому без схимы? Если ты мне повелишь, то было бы очень хорошо. Сказал: «Добро ты помыслил, чтобы, как сказал, к старости постричься в схиму. А для пострижения монахов — на то ты и священник, и постриги его в схиму. Священство есть превыше всего, на то и существует освящение». И я поклонился владыке челом¹².

И на этот раз Нифонт отвечал утвердительно, ссылаясь на то, что Кирик является священником и тем самым имеет на это право.

От Бога данный тебе дар

В Киево-Печерском патерике рассказывается о Пимене Многострадальном, которого родители принесли в Печерский монастырь для исцеления; он хотел принять постриг, но родители на это не соглашались. Неожиданно его все же постригают в великую схиму, и он получает новое имя. Это описывается как чудо:

Когда же он изнемог так, что отчаялись за его жизнь, — принесли его в Печерский монастырь, чтобы исцелился он молитвами тех святых отцов или от их рук принял святой иноческий образ. Родители же Пимена, сердечно любя его, не оставляли детища своего и всех просили молиться за их сына, чтобы он исцелился от недуга. И много потрудились те преподобные ­отцы, но ничто не приносило пользы ему, ибо его молитва превозмогала все другие, а он просил себе не здоровья, а усиления болезни, так как боялся, что если он выздоровеет, то родители увезут его из монастыря, и не осуществится мечта его. Отец же и мать все время были с ним и не давали его постричь, и блаженный, опечалившись, стал прилежно молиться Богу, чтобы Он исполнил желание его.

И вот однажды ночью, когда все вокруг спали, вошли со свечами туда, где лежал Пимен, похожие на скопцов светлых, и несли они Евангелие, и рубаху, и мантию, и куколь, и все, что требуется для пострижения, и сказали ему: «Хочешь, чтобы мы постригли тебя?» Он же с радостью согласился, говоря: «Господь вас послал, повелители мои, исполнить желание сердца моего». И тотчас начали они спрашивать: «Зачем пришел, брат, припадая к этому святому жертвеннику и к святому братству этому? Желаешь ли сподобиться иноческого великого ангельского образа?» И все прочее исполнили по чину, как написано в уставе, потом в великий образ постригли его, и надели на него мантию и куколь, и все, что следует, отпевши, великого ангельского образа сподобили его, и, целовав его, дали ему имя Пимен, и, возжегши свечу, сказали: «Сорок дней и ночей эта свеча не угаснет». Свершив все это, они пошли в церковь, волосы же постриженного взяли с собой в платке и положили на гроб святого Феодосия¹³.

Иноки же, бывшие в кельях, слыша звуки пения, перебудили спавших вокруг, думая, что игумен с кем-то постригает Пимена или что тот уже скончался, и вошли все вместе в келью, где больной лежал, и нашли всех спящими: и отца, и мать, и рабов. И вместе с ними подошли к блаженному, и все ощутили благоухание, и увидели его веселым и радостным и облаченным в иноческую одежду. И спросили его: «Кто тебя постриг и что за пение мы слышали? Вот родители твои были с тобой и ничего этого не слыхали». И сказал им больной: «Я думаю, что это игумен, придя с братиею, постриг меня и дал мне имя — Пимен. Их пение и было то, что вы слышали, и про свечу они сказали, что она будет сорок дней и ночей гореть; взявши же мои волосы, они пошли в церковь». Услышав это от него, пошли и увидели, что церковь закрыта, и разбудили пономарей, и спросили их, не входил ли кто в церковь после вечерней молитвы? Они же отвечали, говоря, что никто не входил в нее и что ключи у эконома. Взяв ключи, пошли в церковь и увидели на гробе Феодосия в платке волосы Пимена, и рассказали обо всем игумену, и стали искать, кто постригал Пимена, и не нашли. И поняли все, что то был Промысл свыше, от Бога. И стали раздумывать о бывшем чуде, говоря: «Может ли оно засчитаться Пимену за уставное пострижение?» Но так как свидетельство имелось: церковь была заперта, а волосы оказались на гробе святого Феодосия, и свеча, которой хватило бы только на день, сорок дней и ночей непрестанно горела и не сгорала, то и не стали совершать над Пименом пострижения, сказав ему: «Достаточен для тебя, брат Пимен, от Бога данный тебе дар и нареченное тебе имя»¹⁴.

Этот отрывок из Патерика очень важен: он позволяет примерно представить, как происходило пострижение великого князя Александра на его смертном одре. Интересно также, что этот рассказ Патерика заканчивается весьма полезным поучением:

Из этого, братья, следует, кажется мне, вот что разуметь: если кто в болезни пострижется с верою, прося у Бога жизни, тот как в монашеском подвиге послужит ему; владеющий же жизнью и смертью Господь если и отведет его от мира, то, подобно работникам, нанятым в одиннадцатый час, признает его равным праведникам. Кто же говорит так: «Когда увидите меня умирающим, то постригите меня», — суетна того вера и пострижение¹⁵.

Обрести главное

Множество примеров из житийной литературы древнерусского периода свидетельствуют о том, что монахи Древней Руси стремились принять схиму перед кончиной. Со временем и миряне начинают принимать великую схиму — первоначально, возможно, подражая монахам.

Со второй половины ХІІ века пострижение перед смертью в великую схиму получает распространение в княжеской среде¹⁶, в дальнейшем то же продолжают делать и цари, вплоть до Романовых (у последних, по-видимому, такой родовой традиции не было). Если смерть приходила преждевременно, то иногда — в исключительных случаях — постригали и после смерти, как это случилось с Иваном Грозным и как, по-видимому, могло случиться с Василием ІІІ; это свидетельствует об устойчивости данного обычая¹⁷.

В Древней Руси мы знаем даже случай коллективного предсмертного пострига. В 1238 году, когда татары захватили Владимир-на-Клязьме, князь Всеволод Юрьевич с матерью, своими людьми и владыкой Митрофаном внидоша въ святую Богородицю и истригошася вси въ образъ чрънечьскии и въ скыму¹⁸.

Великая схима, таким образом, символизирует готовность к смерти.

Обычай предсмертного пострижения связан с представлением о том, что монашеский постриг, подобно крещению, очищает человека от всех предшествующих грехов. Этот мотив находит отражение в «Сказании о Мамаевом побоище»: по благословению преподобного Сергия Радонежского братья-иноки Александр Пересвет и Андрей Ослабя, отправляясь на смертный бой, принимают схиму¹⁹. К пострижению в схиму, таким образом, стали относиться как к таинству.

Такое отношение к монашескому постригу связано с особым влиянием на древнерусскую Церковь преподобного Симеона Нового Богослова. Эпоха Симеона Нового Богослова, Х век, — это эпоха монашеского ренессанса. Преподобный Симеон, не колеблясь, называет своих монахов, в том числе и не имеющих сана, «народом Христа, священным стадом, царским священством»²⁰. Видимо, потому на Руси, которая именно в это время усваивает христианство, взгляд на монашество как на единственно верный путь к спасению стал весьма распространенным. В своем послании Поликарпу епископ Симон, например, заявляет:

Аз бых рад оставить свою епископию… Пред Богом тебе молвлю: всю сию славу и власть яко калъ мнел быхъ, аще бы ми трескою тчати за вороты, или сметием валятися в Печерком манастыри и попираему быти человеком…²¹

В древнерусской житийной литературе можно найти множество примеров, иллюстрирующих мысль об особом значении монашества²². Видимо, этим обстоятельством объясняется и то громадное влияние, которое монастыри оказывали на древнерусское общество, и то благоговение, которое это общество имело к монашеству вообще и к постригу в частности.

Стало быть, принимая монашеский постриг перед самой кончиной, святой благоверный князь Александр, с одной стороны, следовал благочестивому обычаю своего времени, а с другой — через это пострижение он стремился обрести главное, что составляло весь смысл его земного пути, — жизнь вечную во Христе Иисусе, Господе нашем.

Священник Георгий Харин

---

¹ См., напр.: Гарин Е.-Н. Выбор Александра Невского как основа приоритетов политики российского государства // Вестник Вятского государственного университета. 2016. № 10. С. 28-30; Голубев А. Ю. Александр Невский как великий политический и военный деятель Руси // Военная мысль. 2018. № 10. С. 102-109; Данилевский И.Н. Александр Невский и Тевтонский орден / Текст: электронный // Слово.ру: Балтийский акцент: [сайт]. 2011. № 3-4. С. 105-111; Фомина К. Значение «Ледового побоища» в истории России // От Александра Невского до наших дней: уроки истории: Материалы VIII Международных Александро-Невских чтений. Псков: Гос. ун-т, 2017. С. 109-110.

² См., напр.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 105-111; Жеребкин М.В. Исторический выбор Александра Невского // Наука, образование и культура. 2017. № 3 (18). С. 13-19; Олейник И.А. Исторический выбор Александра Невского в пользу подчинения русских земель Золотой Орде // Педагогический поиск. 2018. № 5. С. 31-33; Рыбаков С.В. Стратегический выбор Александра Невского // Мир Евразии. 2013. № 4 (23). С. 50-54.

³ См., напр.: Бахтин А.П. Ледовое побоище: о построении «свиньей» или «острой колонной» / Текст: электронный // Слово.ру: Балтийский ­акцент: [сайт]. 2015. № 2 / 3. С. 63-86; Голубев А.- Ю. Указ. соч. С. 102-109;­Конявская Е.Л. Образ Александра Невского в русских летописях / Текст: электронный // URL: http://www.drevnyaya.ru / vyp / 2009_2 / part6.pdf; Кривошеев Ю. В. Феномен национального героя в общественном сознании и идеологии (на примере Александра Невского) // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. 2013. № 15. С. 43-57; Лашкова О. Князь Александр Невский: герой средневековой Руси // История. 2017. № 3 / 4. С. 42-49; Свердлов М.Б. Александр Невский — гений стратегии и тактики // Петербургский исторический журнал: исследования по российской и всеобщей истории. 2017. № 3 (15). С. 7-31; Фомина К. Указ. соч. С. 109-110.

⁴ См., напр.: Алексеев С. Александр Невский: жизнь, ставшая житием // Родина. 2013. № 8. С. 2-5; Богданов А.П. Нравственный выбор Александра Невского // Преподавание истории и обществознания в школе. 2016. № 7. С. 3-11; Долгов В.В. Биография Александра Невского в зеркале «исторического нарратива» // Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2016. № 5. С. 190-212; Он же. Родители Александра Невского в отечественной историографии и генеалогии // Вестник Удмуртского университета. (История и филология). Т. 30. 2020. № 1. С. 88-94; Ефимов В.Ф., Никольский Е.В. Личность Александра Невского сквозь многовековую мифологию // Studia Humanitatis. 2014. № 3. С. 1; Кривошеев Ю.В., Соколов Р.А. Феномен национального героя в общественном сознании и идеологии (на примере Александра Невского) // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. 2013. № 15. С. 43-57; Менщиков И.С. Роль образа Александра Невского в воспитании национальной идентичности // Историко-педагогические чтения. 2018. № 22. С. 124-131.

⁵ Летописи / Текст: электронный // Библиотекарь.Ру: URL: http://www.bibliotekar.ru / rus / 96.htm.

⁶ Там же.

⁷ Житие Александра Невского // Древняя русская литература: хрестоматия / составитель Н. И. Прокофьев. М., 1980. С. 118-123.

⁸ Полное собрание постановлений по Ведомству Православного исповедания. Т. 4. № 1318.

⁹ Соколов И.И. Состояние монашества в Византийской Церкви с середины IX до начала XIII века (842-1204). СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2003.

¹⁰ Успенский Б.А., Успенский Ф.Б. Иноческие имена на Руси. М.: Институт славяноведения РАН; СПб.: Нестор-История, 2017.

¹¹ РИБ. VI. № 2. Стлб 25. Вопрос 6. Цит. по: Успенский Б.А., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 213.

¹² РИБ. VI. № 2. Стлб 25-26. Вопрос 8. Цит. по: Успенский Б.А., Успенский Ф.Б. Указ. соч.

¹³ Феодосий Печерский выступает здесь как восприемник или поручитель новопостриженного монаха. В Синайском евхологии в чине пострижения в великую схиму восприемник именуется «подъемлющим власы» (Л. 82-83об., 87). См. подробнее: Успенский Б.А., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 89, примеч. 33.

¹⁴ Киево-Печерский Патерик. Т. 4: XII век / подгот. текста Л.А. Ольшевской, пер. Л.А. Дмитриева. СПб.: Наука, 1997.

¹⁵ Там же.

¹⁶ См.: Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. 1. Ч. 2. М., 1904.

¹⁷ См.: Успенский Б.А., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 211.

¹⁸ Полное собрание русских летописей. Т. ІІІ. М., 2000. С. 287.

¹⁹ Сказание о Мамаевом побоище.

²⁰ Цит. по: Василий (Кривошеин), архиеп. Преподобный Симеон Новый Богослов. Париж, 1980. С. 126.

²¹ Киево-Печерский патерик // РНБ. Ф. 893. (Собр. Ю.А. Яворского). № 9. Л. 18 об.

²² См. об этом: Василий (Кривошеин), архиеп. Указ. соч. С. 143; Иларион (Алфеев), игум. Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание. СПб., 2001. С. 608; Концевич И.Н. Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси. М., 1993. С. 38.

«Церковный вестник»/Патриархия.ru