Рассказ чехова рассказ горе

Истринская земля подарила великому писателю немало минут вдохновения и творческого подъема. Оказавшись в маленьком, заштатном городке  Воскресенске Чехов целиком  окунулся   в жизнь и быт провинциального захолустья, что дало богатейший материал для всего дальнейшего творчества молодого писателя.

Центром всей воскресенской жизни была семья полковника Б.И.Маевского, командира  артиллерийской батареи ,человека очень общительного  и живого.  Антон Павлович очень сдружился с этой семьей. Он познакомился с очаровательными детьми  полковника, к которым был сильно привязан и с удовольствием принимал участие в их детских забавах. Чехов описал их в рассказе «Детвора», а позднее посвятил им свой чудесный юмористический рассказ «Сапоги всмятку». Знакомство с полковником Маевским и другими офицерами батареи оставило значительный  след в творчестве писателя. Такое тесное,  дружеское общение помогло  Чехову ближе узнать жизнь   военной среды в провинциальной глуши, дало ему материал для изображения военных реалий  в рассказе «Поцелуй» и очень помогло в работе  над пьесой «Три сестры».

Дни Чехова проходили в пытливом наблюдении местного быта. Здесь он познакомился  со  множеством  людей разнообразнейших званий и профессий. Перед ним открылся целый новый мир — жизнь крестьян, земских врачей, помещиков, чиновников, учителей, офицеров. Он жадно изучал, исследовал действительность, все происходящее вокруг было интересно для его пытливого ума. «Вечером же, — рассказывает он Н.А. Лейкину, хожу на почту к Андрею Егорычу получать газеты и письма, причем копаюсь в корреспонденции и читаю адреса с усердием любопытного бездельника. Андрей Егорыч  дал мне тему для рассказа «Экзамен на чин». Утром заходит за мной местный старожил, дед Прокудин, отчаянный рыболов… Бываю в камере мирового судьи…».

После окончания университета Чехов  начинает работу в  Воскресенской земской лечебнице  в качестве практикующего врача.  Эта лечебница  располагалась в  бывшей усадьбе  Чикино, выкупленной земством и переоборудованной в больницу. Больницей заведовал доктор П. А. Архангельский, принадлежавший к лучшим представителям земских врачей, тесно связанных с жизнью крестьянства, стремившихся облегчить его беды. Работа в земской лечебнице имела огромное значение для формирования мировоззрения Чехова. Эта работа не только обогатила писателя большим жизненным опытом, но и дала новый импульс его творчеству. По свидетельству М.П. Чехова, «больница сблизила  его с больными – крестьянами, открыла перед ним нравы их и низшего медицинского персонала и отразилась в тех произведениях Антона Павловича, в которых изображаются врачи и фельдшера». Благодаря врачебной практике и точным жизненным наблюдениям, появились на свет такие замечательные рассказы  как «Хирургия», «Беглец», «Неприятность» и множество других.  В основу «Хирургии» был положен реальный случай, когда  Чехов наблюдал за работой   неопытного студента — практиканта, заменявшего  врача, который не смог вырвать зуб у больного и только сломал коронку. Некоторое время Чехову пришлось заведовать земской больницей в Звенигороде. Там он усердно посещал заседания  уездных судебных съездов, выступал на суде в качестве  эксперта, ездил на вскрытия трупов. Звенигородские впечатления дали Чехову тему для рассказов «Мертвое тело», « На вскрытии», «Сирена».

Через своего брата, Ивана Павловича, Чехов познакомился с семьей Киселевых,  владельцев  усадьбы Бабкино,  находящейся в нескольких верстах от Воскресенска. С весны 1885 года Чеховы снимали  дачу в одном из флигелей усадьбы.  Три года подряд Антон Павлович проводил здесь летние месяцы.  По характеристике брата писателя «Бабкино сыграло выдающуюся роль в развитии таланта Антона Чехова. Не говоря уже о действительно очаровательной природе, где к нашим услугам были и  большой английский парк, и река,  и леса, и  луга, и самые люди собрались в Бабкине точно на подбор». В Бабкине писатель оказался в кругу глубоких культурных традиций.  Владелец имения А.С. Киселев был сыном близкого приятеля А.С. Пушкина полковника С.Д.Киселева. П.А. Вяземский  вспоминает, что великий поэт в 1828 году впервые в Москве читал у С.Д. Киселева «Полтаву». Жена владельца Бабкина Мария Владимировна приходилась внучкой выдающемуся писателю —  просветителю восемнадцатого века Н.И. Новикову. В Бабкине жил и ее отец В.П. Бегичев. Занимая должность инспектора репертуара московских театров, он много лет стоял в центре московской театральной и художественной жизни и сам писал для сцены. Близкие отношения связывали его с А.С. Даргомыжским, П.И. Чайковским, актерами Малого театра. Много повидавший на своем веку, он представлял большой интерес для Чехова. По воспоминаниям брата писателя, М.П. Чехова, Бегичев «был необыкновенно  увлекательный человек, чуткий к искусству и литературе, и мы, братья Чеховы, по целым часам засиживались у него…». Именно ему Чехов обязан своими рассказами «Смерть чиновника» (случай, действительно происшедший в московском Большом театре ) и «Володя». В Бабкине писатель впервые  близко сошелся с людьми другого круга, другого воспитания, которые не приходят в восторг от рукопожатия знаменитости.   Спокойно, как  об обычном, говорят о беседах с выдающимися  представителями отечественной и зарубежной культуры. То, что в среде  разночинной богемы Чехов видел редко – изящество, манеры, вкус. – здесь было естественной нормой аристократического поведения. С пристальным вниманием и симпатией вглядывался он в этих людей, представителей тогда уже уходящего мира. Они были обречены, он отчетливо это понимал. Но в этом была их слабость; он всегда был на стороне слабых. И написанный  с Бегичева – аристократа, красавца – Шабельский в «Иванове», и  связанный с этим же прототипом Гаев, при всей их карикатурности, нарисованы с печальным сочувствием. Бабкинские годы Чехова ознаменованы значительными творческими успехами. Они  были временем, когда перед молодым писателем открылась дорога в большую литературу. В 1886 году вышла его вторая книга « Пестрые рассказы», в 1887 году третья и четвертая – « В сумерках» и «Невинные речи».

В марте 1886 года А.П. Чехов получил письмо Д.В. Григоровича. В нем маститый писатель приветствовал в лице Чехова новую литературную силу.  «У Вас настоящий талант, —  талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколенья», — писал Д.В. Григорович Чехову. В своем изображении «жизни такою, какова она есть» Чехов восставал против господствовавшей в ней пошлости, лжи, деспотизма. Именно на материале одного из рассказов,  навеянных  бабкинскими впечатлениями, А.М. Горький убедительно раскрыл эту важнейшую особенность произведений Чехова: «Почтеннейшая публика, — имея в виду обывательские слои читателей, иронически писал А.М. Горький, читая « Дочь Альбиона», смеется и едва ли видит  в этом рассказе гнуснейшее издевательство сытого  барина над человеком одиноким, всему и всем чужим. И в каждом из юмористических рассказов Антона Павловича я слышу тихий, глубокий вздох  чистого, истинно — человеческого сердца… никто до него не умел так беспощадно — правдиво нарисовать людям позорную и тоскливую картину их жизни в тусклом хаосе мещанской обыденщины».

Удивителен тот творческий подъем, в котором Чехов жил в эти годы. В работу он включался мгновенно, не разрешая себе роскоши раскачки. Жестокая школа юмористического многоописания и писания к сроку – независимо от настроения, здоровья, условий, времени суток – выработала литературного профессионала высокого класса. Рассказ «Егерь» (1885), очень выверенный литературно (некоторые критики даже считали его сознательной полемикой автора с тургеневским «Свиданием»), Чехов написал в купальне, лежа на животе на полу, карандашом;  тут же, не переписывая, заклеил в конверт и по пути домой занес на почту. «Сирену» (1887) автор, по собственному его признанию, написал без единой помарки, поставив этим своеобразный личный рекорд. Рассказ обычно сначала долго обдумывался – во время езды на извозчике в дальние концы, рыбной ловли, в грибном  лесу  и, наконец, во время хождения из угла в угол по комнате. Потом он писал не отрываясь. Если дело шло и рассказ был короткий, он мог быть занесен на бумагу за два — два с половиной часа ( так сочинен рассказ- монолог « О вреде табака», 1886, — написан «наотмашь»). В представлении молодого Чехова это был идеальный вариант, который удавалось осуществить далеко не всегда. «Начал я рассказ утром, — излагал он Лейкину историю писания «Отравы» (1886), — мысль была неплохая, да и начало вышло ничего себе, но горе в том, что пришлось писать с антрактами. После  первой странички приехала жена А.М. Дмитриева просить медицинское свидетельство; после 2-й получил от Шехтеля  телеграмму: болен! Нужно было ехать  лечить… После  3-й страницы – обед и т.д. А писанье с антрактами то же самое, что пульс с перебоями».

Просмотрев рассказы Чехова первых пяти лет, можно убедиться, что трудно назвать тот социальный слой, профессию, род занятий, которые не были бы представлены среди его героев. Крестьяне и помещики, приказчики и купцы, псаломщики  и священники, полицейские надзиратели и бродяги ; гимназисты и учителя, фельдшера и врачи, чиновники – от титулярного до тайного, — солдаты и генералы, охотники, кабатчики, дворники… Рождался писатель, у которого не было какой – то одной, определенной сферы изображения, очерченной четкими границами, — писатель универсального социального и стилистического диапазона. Многие художественные принципы, выработанные в первое пятилетие  работы, навсегда  останутся в прозе Чехова. В основе  сюжета  юмористического рассказа лежит не биография героя или решение какой-то общей проблемы, но прежде всего очень определенная бытовая коллизия, ситуация. Герой попадает  не в ту обстановку ( вместо  свой дачи — в курятник), героя принимают за другого (проходимца – за лекаря), простое, обыденное действие приводит к неожиданным результатам (человек умирает из-за того, что чихнул в театре) —  все это коллизии, построенные на повседневных бытовых отношениях.  Вне  и без них не может существовать юмористический рассказ. Он может обладать глубоким содержанием —  оно надстраивается над этой предельно конкретной ситуацией. Герой такого рассказа погружен в мир вещей. Он не существует вне ближайшего предметного  окружения, он не может быть изображен без него. И он изображается  в бане, в больнице, в вагоне поезда  и конки, за ловлей рыбы и вытаскиванием апельсинных корок из графина.  Можно  бы сказать, что все вопросы всегда решаются в чеховском произведении на некоем бытовом фоне, но это было бы неточно: быт не  фон, не задник сцены, он внедряется в самую сердцевину сюжета, сращен и переплетен с ним. Рассказ – сценка —  это всегда зарисовка, выхваченная из жизни и представленная на обозрение, «кусочек жизни» без начала и конца.

Ярким  примером такого произведения является  замечательный  рассказ Чехова «Налим». «Я отлично помню, — пишет М.П. Чехов, — как плотники в Бабкине ставили купальню и как во время работы наткнулись в воде на налима». Чехов был непосредственным свидетелем этого события  и великолепно  отразил его в своем произведении. Плотники больше чем работой занимались рыбной ловлей, упорно доставая из-под коряг налимов. Левитан стоял по горло в воде рядом с Чеховым и  смотрел на неуклюжих рыболовов зло и презрительно,  раздражаясь их неумением поймать рыбу. Когда ловцы слишком беспокойно  завопили, художник  не выдержал  и поплыл на подмогу. То же сделал  Чехов.  Все-таки налима  упустили. Левитан так ругался, точно рыба была его собственная, добытая с большим трудом. Чехов подтравливал и баском  похохатывал. Плотники извинялись. Только один рискнул робко оспорить художника.  Антон Павлович запомнил этот день, задумав написать «Налима».

Другим замечательным примером является  рассказ «Скорая помощь» написанный с неподражаемым юмором и озорством.  Но не только люди и события, но и сама природа Бабкина и его окрестностей вдохновляла писателя. Описанный в «Верочке» сад  в мягком лунном свете с переползавшими через него клочьями тумана —  это сад в Бабкине. В этом саду  Чехов провел немало приятных минут, слушая   пение птиц и вдыхая тонкий аромат растений. Будучи страстным грибником и рыболовом, Чехов нежно полюбил бескрайние подмосковные леса  с их изобилием грибов, спокойные рыбные речки.  В рассказах писателя  мы не раз встретим рассуждения героев о том, что «для всякой рыбы своя умственность есть : одну на живца ловишь, другую на выползка» («Мечты»,1886), что «окунь, щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели поверху плавает, то ту разве только шилишпер  схватит» («Злоумышленник»,1885). Напротив Бабкина, за рекой Истрой, на высоких холмах стоял темной массой вековой Дарагановский лес. У его опушки ещё в допетровское время была выстроена Полевшинская церковь. Её архитектурные формы просты и суровы. При церкви в особой сторожке, сиротливо стоявшей у проезжей дороги, жил сторож. Он обязан был вызванивать часы. В тихие ночи унылые колокольные удары слышались в Бабкине. Это церковь, затерянная в лесной глуши, крохотный домик сторожа, как отмечает брат писателя, натолкнули Чехова на создание рассказов “Ведьма” и “Недоброе дело”. Рассказ «Ведьма» был написан вскоре после первого бабкинского лета – в  начале 1886 года. Помимо изобразительной силы этого рассказа, столько в нем боли от сознания  пропащей человеческой жизни, безнадежно бьющейся в тисках жалкого ущербного существования… В этом рассказе уже в полной мере ощутимо замечательное мастерство Чехова – уже не просто автора юмористических и сатирических миниатюр  на «злобу дня», а настоящего писателя. Лев Толстой  очень высоко оценил этот рассказ.

Повседневная жизнь с ее горестями и заботами  стала для Чехова  неисчерпаемым  кладезем наблюдений, обогащавших его творчество. Одним из лучших произведений, написанных в этот период ,  является рассказ «Горе» . Он  потрясает нас своей силой и трагизмом. Вся жизнь  человека , как в романе, прошла перед нами в этой   миниатюре. И как быстро прошла она!  Токарь Григорий Петров даже не заметил. «Как на этом свете все быстро  делается!». В этом рефрене заключен трагический смысл рассказа. С неотразимой, страшной силой простоты передает нам писатель неумолимую катастрофичность, роковую быстроту событий, резко прерывающих инерцию привычной, обыденной жизни. Один из современников так отозвался в письме к Чехову о  « Горе» : « По – моему, это лучшее, что  когда-нибудь вы до сих пор писали. Странное впечатление производит этот полный жизненной правды очерк: становится и смешно и грустно. Тут, как и в народной жизни,  смешное  переплетается с мрачным». Переплетение, точнее, даже полное слияние юмора с трагедией у Чехова происходит так незаметно, с такой естественной простотой, что вы не знаете: плакать вам или смеяться? Это особенность чеховского творчества станет в дальнейшем главной отличительной чертой и его драматургии.

Сколько замечательных образов и сюжетов подарила Чехову наша прекрасная Истринская земля. Тысячи людей приезжают сюда, чтобы почувствовать ту особую атмосферу, которой пронизаны  эти места. Они и по сей день сохранили то удивительное обаяние своей природы, которое так ценил и любил Чехов. Многое  в его творчестве становится понятнее и ближе после посещения этих мест, свято хранящих память о великом русском писателе.

Людмила Рожкова