1. Блин
Это было давно. Это было месяца четыре назад.
Сидели мы в душистую южную ночь на берегу Арно.
То есть сидели-то мы не на берегу, — где же там сидеть: сыро и грязно, да и неприлично, — а сидели мы на балконе отеля, но уж так принято говорить для поэтичности.
Компания была смешанная — русско-итальянская.
Так как между нами не было ни чересчур близких друзей, ни родственников, то говорили мы друг другу вещи исключительно приятные.
В особенности в смысле международных отношений.
Мы, русские, восторгались Италией. Итальянцы высказывали твердую, ничем несокрушимую уверенность, что Россия также прекрасна. Они кричали, что итальянцы ненавидят солнце и совсем не переносят жары, что они обожают мороз и с детства мечтают о снеге.
В конце концов мы так убедили друг друга в достоинствах наших родин, что уже не в состоянии были вести беседу с прежним пафосом.
— Да, конечно, Италия прекрасна, — задумались итальянцы.
— А ведь мороз, — он… того. Имеет за собой… — сказали и мы друг другу.
И сразу сплотились и почувствовали, что итальянцы немножко со своей Италией зазнались и пора показать им их настоящее место.
Они тоже стали как-то перешептываться.
— У вас очень много шипящих букв, — сказал вдруг один из них. — У нас язык для произношения очень легкий. А у вас все свистят да шипят.
— Да, — холодно отвечали мы. — Это происходит от того, что у нас очень богатый язык. В нашем языке находятся все существующие в мире звуки. Само собой разумеется, что при этом приходится иногда и присвистнуть.
— А разве у вас есть «ти-эч», как у англичан? — усомнился один из итальянцев. — Я не слыхал.
— Конечно, есть. Мало ли что вы не слыхали. Не можем же мы каждую минуту «ти-эч» произносить. У нас и без того столько звуков.
— У нас в азбуке шестьдесят четыре буквы, — ухнула я.
Итальянцы несколько минут молча смотрели на меня, а я встала и, повернувшись к ним спиной, стала разглядывать луну. Так было спокойнее. Да и к тому же каждый имеет право созидать славу своей родины, как умеет.
Помолчали.
— Вот приезжайте к нам ранней весной, — сказали итальянцы, — когда все цветет. У вас еще снег лежит в конце февраля, а у нас какая красота!
— Ну, в феврале у нас тоже хорошо. У нас в феврале масленица.
— Масленица. Блины едим.
— А что же это такое блины?
Мы переглянулись. Ну, как этим шарманщикам объяснить, что такое блин!
— Блин, это очень вкусно, — объяснила я. Но они не поняли.
— С маслом, — сказала я еще точнее.
— Со сметаной, — вставил русский из нашей компании.
Но вышло еще хуже. Они и блина себе не уяснили, да еще вдобавок и сметану не поняли.
— Блины, это — когда масленица! — толково сказала одна из наших дам.
— Блины… в них главное икра, — объяснила другая.
— Это рыба! — догадался, наконец, один из итальянцев.
— Какая же рыба, когда их пекут! — рассмеялась дама.
— А разве рыбу не пекут?
— Пекут-то пекут, да у рыбы совсем другое тело. Рыбное тело. А у блина — мучное.
— Со сметаной, — опять вставил русский.
— Блинов очень много едят, — продолжала дама. — Съедят штук двадцать. Потом хворают.
— Ядовитые? — спросили итальянцы и сделали круглые глаза. — Из растительного царства?
— Нет, из муки. Мука ведь не растет? Мука в лавке.
Мы замолчали и чувствовали, как между нами и милыми итальянцами, полчаса назад восторгавшимися нашей родиной, легла глубокая, темная пропасть взаимного недоверия и непонимания.
Они переглянулись, перешепнулись.
Жутко стало.
— Знаете, что, господа, — нехорошо у нас как-то насчет блинов выходит. Они нас за каких-то вралей считают.
Положение было не из приятных.
Но между нами был человек основательный, серьезный — учитель математики. Он посмотрел строго на нас, строго на итальянцев и сказал отчетливо и внятно:
— Сейчас я возьму на себя честь объяснить вам, что такое блин. Для получения этого последнего берется окружность в три вершка в диаметре. Пи-эр квадрат заполняется массой из муки с молоком и дрожжами. Затем все это сооружение подвергается медленному действию огня, отделенного от него железной средой. Чтобы сделать влияние огня на пи-эр квадрат менее интенсивным, железная среда покрывается олеиновыми и стеариновыми кислотами, т. е. так называемым маслом. Полученная путем нагревания компактная тягуче-упругая смесь вводится затем через пищевод в организм человека, что в большом количестве вредно.
Учитель замолчал и окинул всех торжествующим взглядом.
Итальянцы пошептались и спросили робко:
— А с какою целью вы все это делаете?
Учитель вскинул брови, удивляясь вопросу, и ответил строго:
— Чтобы весело было!
2. Широкая масленица
Из кухни несется чад, густой, масленный. Он режет глаза, и собравшиеся у закуски гости жмурятся и мигают.
— Блины несут! Блины несут! Несут,
Но вам не хватит. Ваш сосед взял два последних, а вам придется подождать «горяченьких».
Но, когда принесут «горяченьких», окажется, что большинство уже съело первую порцию, — и прислуга начинает подавать опять сначала.
На этот раз вам достается блин — один, всеми отвергнутый, с драным боком и дыркой посредине.
Вы берете его с кротким видом сиротки из хрестоматии и начинаете искать глазами масло.
Масло всегда бывает на другом конце стола. Это печальный факт, с которым нужно считаться. Но так как со своим маслом приходить в гости не принято, то нужно покориться судьбе и жевать голый блин.
Когда вы съедите его, — судьба, наверное, улыбнется, и вам передадут масло с двух сторон сразу. Судьба любит кротких и всегда награждает их по миновании надобности.
На самом почетном месте стола сидит обыкновенно блинный враль. Это просто-напросто хитрый обжора, который распускает о себе слухи, что он может съесть тридцать два блина.
Благодаря этому он сразу делается центром внимания. Ему первому подают, его блины прежде других подмасливаются и сдабриваются всякими масленичными аксессуарами.
Съев штук пятнадцать-двадцать, — сколько аппетита хватит, — с полным комфортом, он вдруг заявляет, что блины сегодня не совсем так испечены, как следует.
— Нет в них чего-то такого, этакого, — понимаете? Неуловимого. Вот это-то неуловимое и делает их удобосъедаемыми в тридцатидвухштучном количестве.
Все разочарованы. Хозяевы обижены. Обижены, зачем много съел, и зачем никого не удивил.
Но ему все равно.
— Что слава? яркая заплата на бедном рубище певца!
Он всех надул, поел, как хотел, и счастлив.
Еще несут горяченьких.
Теперь, когда все сыты, вам дают сразу три хороших горячих блина.
Вы шлепаете их на тарелку и в радостном оживлении окидываете глазами стол.
Направо от вас красуется убранное зеленью блюдо из-под семги, налево — аппетитный жбан из-под икры, а прямо у вашей тарелки приютилась мисочка, в которой пять минут назад была сметана.
Хозяйка посмотрит на вас такими умоляющими глазами, что вы сразу громко закричите о том, что блины, собственно говоря, вкуснее всего в натуральном виде, без всяких приправ, которые, в сущности, только отбивают настоящий вкус, и что истинные ценители блина предпочитают его именно без всяких приправ.
Я видела как-то за блинами молодого человека великой души, который, под умоляющим взглядом хозяйки, сделал вид, что нашел в пустой банке икру и положил ее себе на тарелку. Мало того, он не забывал на кусок блина намазывать эту воображаемую икру и проделывал все это с такой самоотверженной искренностью, что следившая за ним хозяйка даже в лице изменилась. Ей, вероятно, показалось, что она сошла с ума и лишилась способности видеть икру.
После блинов вас заставят есть никому не нужную и не милую уху и прочую ерунду, а когда вам захочется спать, — вас потащат в гостиную и заставят разговаривать.
Пожалуйста, только не вздумайте взглянуть на часы и сказать, что вам нужно еще написать два письма. Посмотрите на себя в зеркало, — ну кто вам поверит?
Лучше прямо подойдите к хозяйке, поднимите на нее ваши честные глаза и скажите просто:
— Я спать хочу.
Она сразу опешит и ничего не найдет сказать вам.
И пока она хлопает глазами, вы успеете со всеми попрощаться и улизнуть.
А хозяйка долго будет думать про вас, что вы шутник.
Так чего же лучше?
Введение
Конспект
урока будет удобен на уроке литературы для 8 класса в марте, здесь есть цель и
задачи, все этапы урока соблюдены, организационный момент, мотивация к учебной
деятельности, приветствие, актуализация опорных знаний, открытие нового, приобщить учеников к восприятию сатиры и юмора; учить
понимать юмор и сатиру в художественном произведении; показать, как создаются
юмористические и сатирические произведения; развивать навыки выразительного
чтения, анализа текста, физкультминутка, закрепление, вопросы,
обобщение, итог, домашнее задание.
Конспект
урока по литературе для 8 класса на тему: Рассказ: Журнал «Сатирикон»
Цель: приобщить учеников к восприятию сатиры и
юмора; учить понимать юмор и сатиру в художественном произведении.
Задачи: приобщить
учеников к восприятию сатиры и юмора; учить понимать юмор и сатиру в
художественном произведении; показать, как создаются юмористические и
сатирические произведения; развивать навыки выразительного чтения, анализа
текста.
Ход урока:
I.Организационный
этап. Мотивация к учебной деятельности.
Учитель: —
Учебник на столе у вас?
А ручки и
тетрадки?
Тогда урок начнём
сейчас,
Раз всё у вас в
порядке.
Будьте внимательны,
Послушны,
наблюдательны.
Чтобы литературные
тайны познавать,
Нужно всё серьёзно
изучать.
— отчёт
дежурного;
— проверка
готовности класса к уроку:
Я рада новой
встрече с вами,
Приятно ваше
общество, друзья!
Ответы ваши вы
готовьте сами,
Их с интересом
буду слушать я.
Мы сегодня
снова будем читать,
Выводы делать и
рассуждать.
А чтобы урок
пошёл каждому впрок
Активно
включайся в работу, дружок!
Вот книжки на
столе,
А вот тетрадки
Не хочется играть
Сегодня в прятки
Сегодня в классе у
ребят
Урок очень важный
А почему он важный
–
Скажет каждый!
Добрый день, мои
друзья,
Встрече с вами
рада я.
Сели ровно, все
достали,
Вспоминаем все,
что знали,
Оставляем все
заботы
И включаемся в
работу.
II. Актуализация
знаний учащихся.
Повторение
·
Что такое юмор и сатира? Чем они отличаются?
·
Назовите основные сатирические приемы.
·
Какие юмористические и сатирические произведения
вы помните?
·
Как строятся такие произведения? (При повторении
можно пользоваться «Кратким словарем литературоведческих терминов» (с. 360
учебника). Необходимо привести примеры сатирических приемов из произведений
Крылова, Гоголя, Салтыкова-Щедрина и др.)
III.
Работа по новой теме.
Слово учителя о журнале «Сатирикон» и его авторах
Представление о литературной ситуации никогда не
может быть полным без ее юмористических и сатирических страниц. В начале века
постаревшая и поскучневшая «Стрекоза», в которой когда-то печатался юный Чехов,
в 1908 году была преобразована группой молодых сотрудников этого журнала в
новый журнал — «Сатирикон». Это было издание веселое и меткое, саркастическое и
злое; язвительный текст перемежался с язвительными карикатурами, забавный
анекдот сменялся политическим шаржем.
Со временем (с 1913 года) он модернизировал свое название,
став «Новым Сатириконом», но продолжил объединение замечательных художественных
сил. В этом журнале сотрудничали художники Ре- Ми (Н. Ремизов), Л. Бакст, И.
Билибин, М. Добужинский, А. Бенуа, Н. Альтман, талантливые и остроумные писатели — Саша Черный, С.
Городецкий, Тэффи (Лохвицкая), А. Аверченко. В «Сатириконе» печатались А.
Куприн, Л. Андреев, А. Толстой, А. Грин.
«Гвоздем» каждого номера были произведения
Аркадия Аверченко. Под забавными псевдонимами (Медуза Горгона, Фальстаф, Фома
Опискин) он выступал с передовицами и злободневными фельетонами, писал о
театре, о музыкальных вечерах, о художественных выставках. И лишь рассказы
подписывал своей фамилией.
Аверченко — мастер юмористического рассказа.
Лучшие из них, скорее, относятся к жанру сатирическому. Аверченко продолжал
традиции русской сатиры, русской литературы — Гоголя, Салтыкова- Щедрина,
Чехова, Куприна. Его произведения актуальны не только для своего времени, но и
для нашего: объекты сатиры не исчезли, они лишь немного трансформировались.
В 1911 году выходит «Всеобщая история»,
обработанная «Сатириконом». Авторами этого пародийно-сатирического произведения
были Тэффи, О. Дымов, А. Аверченко и Л.О. Д’Ор.
Творчество Тэффи (Надежды Александровны
Лохвицкой) — прозаика, поэта, драматурга, было необычайно популярно и признано
самой широкой читательской аудиторией еще до революции в России, где ее
рассказы печатались в различных сатирических журналах, газетах, выходили
отдельными книгами. Когда при составлении юбилейного сборника к трехсотлетию
царствования дома Романовых почтительно осведомились у царя, кого из
современных писателей он желал бы видеть помещенным в нем, Николай И решительно
ответил: «Тэффи! Только ее. Никого, кроме нее, не надо. Одну Тэффи!»
С начала 1920-х годов писательница жила во
Франции; ее рассказы, фельетоны публиковались в крупнейших газетах русского
зарубежья, ее книги выходили в Берлине, Париже. Она по праву считалась лучшим
сатириком эмиграции.
Еще один автор «Всеобщей истории» — О. Дымов
(настоящее имя — Осип Исидорович Перельман), писатель, журналист. Окончил
Лесной институт в Петербурге. Литературным творчеством начал заниматься с 1903
года. Писал пьесы, которые ставились в театрах Москвы и Петербурга. Был автором
многочисленных сценических миниатюр, юмористических произведений, фельетонов,
рецензий. До отъезда в США в 1913 году он выпустил сборники рассказов
«Солнцеворот», «Весенняя печаль» и другие. За границей продолжил свою литературную
деятельность. Его любимым писателем был А.П. Чехов, не случайно свой псевдоним
он взял из чеховского рассказа «Попрыгунья».
Как много забытых страниц в истории отечественной литературы! И
как хочется задержать движение времени! Такая возможность есть у читателей
«Всеобщей истории, обработанной „Сатириконом»».
Это удивительное издание. История человечества — от древнейших
времен до начала XIX века — рассказана не учеными мужами, черпающими знания из
старинных книг, изучающими письмена и манускрипты, а веселыми и остроумными
людьми — лисателями-сатириками.
Обращение к давно ушедшим событиям и людям для авторов было лишь
поводом, чтобы с юмором взглянуть на современную жизнь. Само решение не было
оригинальным. В 1868 г. А. К. Толстой создал сатирическое произведение «История
государства Российского от Гостомысла до Тимашева», где поведал читателю, что
«Земля наша богата, / Порядка в ней лишь нет». Правда, автору не удалось
увидеть стихотворение напечатанным, видимо, такие исторические параллели
пришлись не по вкусу издателям.
Создателям «Всеобщей истории…» повезло больше. Их детище увидело
свет в 1910 г. Книга была выпущена как бесплатное приложение к журналу
«Сатирикон».
Несмотря на свой юный, трехлетний возраст, «Сатирикон» был
известен и имел своего читателя. И это было непросто, так как в России в первое
десятилетие XX века появилось много юмористических журналов. «В то смутное,
неустойчивое, гиблое время „Сатирикон» был чудесной отдушиной, откуда лил
свежий воздух», — вспоминал А. Куприн.
Журнал объединил молодых талантливых писателей: Арк. Аверченко,
Сашу Черного, Тэффи, О. Дымова, А. Бухова и др. В нем печатались А. Куприн, Л.
Андреев, А. Н. Толстой… В 1913 г., после раскола редакции, «Сатирикон»
перестал существовать. Было еще одно его рождение — в Париже. К участию в
издании были привлечены И. Бунин, Саша Черный, Б. Зайцев, А. Куприн, художники
А. Бенуа, М. Добужинский, К. Коровин. В третьем «Сатириконе» был перепечатан
роман И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок», и это было отмечено читателями.
Вскоре из-за недостатка средств и острых сатирических материалов журнал
перестал выходить в свет. Так закрылась еще одна страница отечественной
литературной летописи.
В 1911 г. выходит «Всеобщая история, обработанная
„Сатириконом»». Казалось бы, что можно найти смешного в государственных
переворотах, в многочисленных войнах, эпидемиях и тому подобных событиях былых
времен, сведения о которых дошли до нас?
Познакомьтесь с отрывком из «Всеобщей истории, обработанной
„Сатириконом»», подготовленной Тэффи (1872—1952), урожденной Лохвицкой
Надеждой Александровной, — прозаиком, поэтом, драматургом.
Перу Тэффи принадлежит раздел «Древняя история», открывающий
книгу. Она с азартом включается в общую «клоунаду», создавая остроумную историю
Древнего мира. Тэффи иронически обыгрывает логические построения псевдонаучных
трудов («Воспитание детей было очень суровое. Чаще всего их сразу убивали. Это
делало их мужественными и стойкими»); гиперболизирует штампы («Древняя история
есть такая история, которая произошла чрезвычайно давно»)…
Рассказ учителя о Тэффи (или сообщение ученика)
Н.А. Тэффи не любила рассказывать о себе и на
настойчивые расспросы всегда отвечала шуткой. А шутить Тэффи умела, хлесткие,
«не в бровь, а в глаз», остроты ее гуляли по всему Петербургу. Популярность
этой женщины была столь велика, что выпускали духи и конфеты «Тэффи».
В ее семье хорошо знали и любили литературу. Отец
Тэффи, известный адвокат А.В. Лохвицкий, был прекрасным оратором. Именно от
него унаследовала Надежда Александровна любовь к острому словцу, которое
подхватывали затем все окружающие.
В литературу Тэффи вступила тоже со стихами,
которые часто пела под гитару (позже А. Вертинский некоторые из них включил в
свой репертуар), но известность ей принесли фельетоны и юмористические
рассказы.
Разносторонне талантливая, Тэффи печатается в
ведущих сатирических журналах. Вскоре молодого автора приглашают сотрудничать в
популярный еженедельник «Сатирикон». Своеобразным девизом Тэффи в те годы были
слова Спинозы «Смех есть радость, а посему сам по себе — благо», которые она
взяла эпиграфом к своей первой книге «Юмористические рассказы» (1910). Ее
считали «самой занимательной и смешной» писательницей. И в длинную дорогу
непременно брали томик ее рассказов. Но самые чуткие читатели почувствовали в
ее рассказах и грустную ноту. Поэт Саша Черный писал; «.. .Аполлон сжалился и
послал нам Тэффи. Не «женщину-писательницу», а писателя большого, глубокого и
своеобразного».
Физминутка
Потягушки
Мы на
цыпочки привстали,
Ручки
кверху мы подняли,
Мы
вздохнули, потянулись
И друг
другу улыбнулись.
Выдохнули,
руки вниз,
Повторим
теперь на «бис»!
— А теперь
все тихо встали,
Дружно
руки вверх подняли,
В стороны,
вперёд, назад,
Повернулись
вправо, влево
Тихо сели,
вновь за дело.
IV.
Закрепление
Беседа по рассказу
Тэффи «Жизнь и воротник»
Опираемся на вопросы учебника (с. 164).
Дополнительные вопросы:
·
Каков основной художественный прием в рассказе
Тэффи? Какие произведения построены на таком же приеме? (Основной
художественный прием в рассказе Тэффи — олицетворение. Рассказ
построен на одушевлении неодушевленного предмета, который не просто действует
самостоятельно, а управляет жизнью своего владельца. Подобное «активное»
поведение предметов встречается у Н.В. Гоголя («Нос»), М.А. Осоргина
(«Пенсне»), И.С. Шмелева («Какя стал писателем»). Вспомним также сказку
Андерсена «Тень» и драму Шварца по мотивам этой сказки с тем же названием.)
·
Как, по-вашему, рассказ Тэффи юмористический или
сатирический? (В рассказе есть и юмор, и сатира. Автор сатирически
изображает героиню, Олечку Розову, а в ее лице всех безалаберных, бесхарактерных,
инфантильных, лживых, пустых, пошлых, паразитирующих на других людях эгоистов.
Такие люди «страдают», сами себе кажутся несчастными и несправедливо
обиженными. Причем люди, подобные Олечке, всегда обвиняют в своих неблаговидных
поступках кого угодно, но только не самих себя. В рассказе Тэффи ситуация
доводится до абсурда: обвиняется неодушевленный предмет — «подлый воротник».)
Знакомство с писателем по материалам
воспоминаний.
Рассказ учителя о М. Зощенко (или сообщение ученика)
Алексей Ремизов: «…Берегите Зощенко. Это наш, современный Гоголь».
Сергей Есенин: «В нем есть что-то от Чехова и Гоголя. Будущее этого
писателя весьма огромно».
Максим Горький: «Отличный язык выработали вы, М(ихаил) М(ихайлович), и
замечательно владеете им. Юмор у вас очень «свой». Я высоко
ценю вашу работу, поверьте: это не комплимент. Ценю и уверен, что вы напишете
весьма крупные вещи. Данные сатирика у вас — налицо, чувство иронии очень
острое, и лирика сопровождает его крайне оригинально. Такое соотношение иронии
и лирики я не знаю в литературе ни у кого…»
Юрий Олеша: «Всех перекрыл Михаил Михайлович Зощенко. Этот человек,
маленький, поджарый и прямой, — чрезвычайно осанистый, несмотря на щуплость, —
стал рядом с кафедрой, положил листки, следовательно, сбоку и с выражением
почти военного презрения на лице читал свой рассказ. Он читал железным голосом вещь,
вызывающую ежесекундные раскаты хохота. Так читаются лозунги, тезисы,
воззвания.
Волновался мой дорогой Миша Зощенко, побледнел,
даже позеленел как-то.
Слава! Его страшно любит публика. Когда
председатель объявил его, выходившие с полпути вернулись… Шумное движение
произошло в зале, люди стали пересаживаться ближе. Замечательный, поистине
замечательный русский писатель — Зощенко!»
Константин Федин: «Его стараются «снищить», — измельчить, печатают в
юмористических журнальчиках, чтобы он, кой грех, не поднялся до высоты большой,
общественно важной индивидуальности. А он — явление из ряда вон выходящее,
очень значительное… подымающееся до Гоголя… Он — безжалостный сатирик и —
может быть — единственный в наши дни писатель с гражданским мужеством и человеческим
голосом, без фистулы подобострастия. Мне показалось, что он переживет всех нас,
и, вероятно, не ошибаюсь».
Корней Чуковский: «Это был один из самых красивых людей, каких я
когда-либо видел… Я считаю его самым замечательным писателем современности.
Он постоянно менялся, никогда не застывал на достигнутом, каждая новая книга
знаменовала собой новый этап его психического и эмоционального развития».
А вот как относился к Зощенко и его творчеству
Сталин:
«Писатели думают, что они политикой не занимаются…
Написал человек красиво, и все. А там есть плохие, вредные места, мысли,
которые отравляют сознание молодежи… Почему я недолюбливаю людей вроде
Зощенко? Потому что они пишут что-то похожее на рвотный порошок. Можем ли мы
терпеть на посту руководителей, которые это пропускают в печать?.. У нас журнал
не частное предприятие…
Он не имеет права приспосабливаться к вкусам
людей, которые не хотят признавать наш строй. Кто не хочет перестраиваться,
например Зощенко, пускай убирается ко всем чертям.
.. .Разве этот дурак, балаганный рассказчик,
писака Зощенко может воспитывать?..»
Эти слова были почти приговором Зощенко, которого
на многие годы отлучили от литературы. Но его творчество живо, актуально,
любимо читателями.
4.
Беседа по рассказу М. Зощенко «История болезни»
Опираемся на вопросы учебника (с. 169).
Дополнительные вопросы:
- Как правильнее назвать рассказ Зощенко —
юмористическим или сатирическим? Что высмеивает Зощенко? (Рассказ
Зощенко сатирический. Писатель высмеивает наплевательское,
бездушное, унижающее человеческое достоинство, неуважительное, хамское, издевательское
отношение к людям. Действие рассказа происходит в больнице, заведении, где
больше всего требуется внимание к людям, забота о них. Обслуживающий
персонал больницы поступает с точностью «до наоборот», пользуясь своей
маленькой властью над больными, слабыми людьми.)
Инсценирование фрагментов рассказа М. Зощенко
Дополнительный материал
На долю Михаила Михайловича Зощенко (1894-1958)
выпала слава, неслыханная для человека литературной профессии. Ему понадобилось
всего три-четыре года работы, чтобы в один прекрасный день ощутить себя
знаменитым не только в писательских кругах, но и в многомиллионной массе
читателей.
Свой первый рассказ Зощенко опубликовал в 1921
году, а уже через десять лет он был автором более пятидесяти книжек, о его
творчестве вышла научная монография, и было предпринято издание шеститомного
собрания его сочинений.
Зощенко родился в Петербурге, в семье небогатого
художника- передвижника. С раннего возраста, а особенно после смерти отца
(мальчику было 12 лет), когда мать, страдая от унижения, обивала пороги
присутственных мест с просьбой о пособии для своих восьмерых детей, будущий
писатель уже хорошо понял, что мир, в котором ему довелось родиться, устроен
несправедливо, и при первой возможности отправился этот несправедливый мир
изучать. Он еще гимназистом мечтал о писательстве — и вот за невзнос платы его
исключили из университета: нужен ли еще более веский предлог для ухода из дома
— «в люди»?
.. .Контролер поездов на железнодорожной ветке
Кисловодск — Минеральные Воды; в окопах 1914 года — командир взвода, прапорщик,
а в канун Февральской революции — командир батальона, раненый, отравленный
газами, кавалер пяти боевых орденов штабс-капитан; при Временном правительстве
— начальник почты и телеграфа, комендант Главного почтамта в Петрограде,
адъютант дружины и секретарь полкового суда в Архангельске; после Октябрьской
революции — пограничник в Стрельне, Кронштадте, затем добровольцем пошедший в
Красную Армию командир пулеметной команды и полковой адъютант под Нарвой и
Ямбургом; после демобилизации (болезнь сердца, порок, приобретенный в
результате отравления газами) — агент уголовного розыска в Петрограде,
инструктор по кролиководству и куроводству в совхозе Маньково Смоленской
губернии, милиционер в Лигове, снова в столице — сапожник, конторщик и помощник
бухгалтера в Петроградском военном порту «Новая Голландия»… Вот перечень
того, кем был и что делал Зощенко, куда бросала его жизнь, прежде чем он сел за
писательский стол.
Этот перечень необходим. За сухими строчками
зощенковской анкеты проглядывает время, которое до сих пор кем-то считается
неповторимо возвышенным и великим, но которое для большинства живших тогда
людей было временем небывалых горестей — временем кровавой братоубийственной
смуты, голода, тифа и страха перед завтрашним днем.
Зощенко видел этих людей, заглядывал им в глаза.
Он хотел узнать, как живет и чем дышит прошедший через вековое рабство его
народ — и он это узнал: время услужливо протащило его по окопам двух войн, по
завшивевшим весям и городам послереволюционной России и швырнуло на залитые
кровью и нечистотами булыжные улицы Петрограда.
Зощенко, воспитанный в интеллигентной дворянской
семье и попав в неведомый ему даже по самым правдивым книжкам круговорот жизни,
он имел, казалось бы, все шансы быть выброшенным за борт, как это случилось со
многими из его среды, окинувшими «тонущий корабль». Но он остался. И даже
увидел свое место на этом корабле.
И он не ходил по людям с карандашом. А сами люди,
расталкивая друг друга, рвались к нему на карандаш. Эти люди станут героями его
рассказов и повестей. Он будет учить их смеяться над самими собой и этим смехом
уходить от себя прежних. Но сейчас они были его учителями. И они учили его не
уходить, не отворачиваться от «бедного» (так позже Зощенко его назовет)
человека.
Этот человек олицетворял собой громадный
человеческий пласт тогдашней России. Веками возводимый социальный уклад, из
недр которого вышел этот человек. Он с великой охотой и усердием разрушал устои
старого общества, но к созиданию в новом человеческом общежитии готов не был.
Он не сам пришел в революцию, а просто в один прекрасный день в ней оказался.
Но ему было сказано, что это не так. Что он-то и есть тот самый исторический
персонаж, который более, чем какой-либо иной нуждаясь в революционном
перевороте, этот переворот и совершил. И он поверил. И возомнил о себе Бог
знает что. И тем самым поставил себя в смешное, а точнее — в глупое положение.
К началу 20-х годов Зощенко сумел уяснить
глубинную суть в характере этого человека и, что особенно для писателя важно,
овладел его языком. Этот язык, словно прорвав веками державшую его плотину,
заюгшл тогда вокзалы и площади, присутственные места и рынки, залы для
театральных представлений и только что учрежденные коммунальные дома, затопил
страну.
Это был неизвестный литературе, а потому не
имевший своего правописания язык. Он был груб, неуклюж, бестолков, но — затыкай
или не затыкай уши — он существовал. Живой, непридуманный, сам собою
сложившийся, пусть скудный по литературным меркам, а все- таки — тоже! —
русский язык.
Далеко не каждый даже очень хороший писатель,
познавший жизнь простого народа и задавшийся своей целью своим трудом принести
ему реальную помощь, способен спуститься с литературных высот и заговорить с
людьми, о которых он пишет, на их повседневном, понятном им языке и в той же
тональности, в какой говорят они между собой в обыденной для себя обстановке.
По слогам читая зощенковские рассказы, читатель
думал, что автор — свой, живущий такой же, как он сам, простой жизнью,
незамысловатый человек, каких «в каждом трамвае по десять штук едут». Об этом
ему говорило буквально все в сочинениях писателя. И место, где «разворачивалась
история» очередного рассказа: кухня, баня, трамвай, — все такое знакомое, свое,
житейски привычное. И сама «история»: драка в коммунальной квартире из-за
дефицитного ежика, ерунда с бумажными номерками в бане за гривенник, случай на
транспорте, когда у пассажира чемодан «сперли» — автор как будто так и торчит
за спиной человека, все-то он видит, все-то он знает, но не гордится — вот,
мол, я знаю, а ты нет, — и не возносится над окружающими. И главное —
«грамотно» пишет, не умничает, «все чисто русские», «натуральные, понятные
слова».
Это последнее окончательно успокаивало писателя.
В чем другом, а вот тут — взаправду умеет человек по-простому разговаривать или
только подлаживается — он всегда разберется. И он разобрался. Зощенко свой,
подвоха тут нет. И это было великим литературным достижением Зощенко.
Не сумей он заговорить на языке масс, не знали бы
мы сегодня такого писателя.
«История болезни» (или выразительное чтение по ролям)
V.
Подведение итогов урока.
— Какие задачи
ставили перед собой в начале урока?
—
Выполнили эти задачи?
Домашнее задание – повторить тему, ответить на вопросы
Подготовка к контрольной
работе по творчеству Н.В. Гоголя «Шинель», М.Е.
Салтыкова-Щедрина, Л.Н.Толстого, А.П.Чехова, И.А.Бунина, А.А.Блока, С.А.Есенина