Рассказ баня в пионерском лагере

Так, тут некоторые читатели в комментариях к моим постам про СССР пишут – ты, Максим, сам в СССР почти не жил, и поэтому сам не можешь знать, как там было на самом деле. А некоторые вообще считают, что я родился уже в девяностые годы – и переубедить их невозможно. Что самое смешное — эти же люди часто имеют «своё авторитетное мнение» по всем вопросам Второй мировой войны, и их нимало не смущает тот факт, что они сами родились на несколько десятилетий позже 1945 года.

В сегодняшнем посте я публикую очень интересные воспоминания об СССР моей фейсбук-френдессы по имени Lari Yanson, которая родилась в 1963 году и много лет прожила в СССР – и её текст во многом перекликается с тем, о чём пишу я. Для удобства чтения я разбил текст на несколько разделов и дополнил иллюстрациями «обычной советской жизни», – пишет Максим Мирович на своей странице в Facebook.

Видео дня

Итак, в сегодняшнем посте – рассказ от первого лица о том, как на самом деле жилось в СССР. Обязательно заходите под кат, пишите в комментариях ваше мнение, ну и в друзья добавляться не забывайте. И да, на ютуб-канал конечно же тоже подписывайтесь)

О ностальгии и идеологическом яде. Интродукция

Про ностальгию по советским временам. Нет-нет, да попадется в ленте текст или картинка, приглашающая умилиться и пустить слезу по такому простому, чистому и милому нашему советском прошлому. Конечно, это не просто ностальгия по прошлому, свойственная почти всем стареющим людям, когда «вот в наши времена» всегда выглядит лучше, чем «нынешнее поколение наркоманов и проституток». Нет — в этих, попадающихся мне на глаза приглашениях погрустить, явно видна пропаганда и идеологический яд. А потому я расскажу про свои воспоминания. Я родилась в 1963 году, это будут настоящие воспоминания о том времени, а не те — от рожденных позже, что захватили только кусочек советских реалий…

Но сначала я хочу предупредить, что будет казаться, будто такая маленькая девочка, которой являлась я тогда, не могла бы чувствовать и видеть те вещи, которые видны из настоящего. Но — чудо и факт, я сама удивляюсь этому, но точно помню свои реакции и мысли-чувства из детства, они были именно такими, как я напишу. Это не коррекция из настоящего. Вообще, детская психика устроена намного сложнее, чем мы привыкли думать. Я полагаю, что есть какие-то механизмы саморегуляции, основанные на каком-то «ядре психического здоровья», которые помогают ребенку адаптироваться. Не только помощь окружения, есть что-то свое-свое (пусть я сейчас впаду в ересь), что помогает ребенку освоиться в жизни.

Но, приступим:

Тошнота

Самые ранние воспоминания-эмоции — это скука. И вот такой серый цвет вокруг, и какая-то дымка и гул. И тошнота, физическая тошнота, я не знала, как называется это чувство (была совсем маленькой), и никак не могу объяснить взрослым, что это такое. А почему меня тошнило? А потому то были нормы кормления — и в меня, как и во многих, впихивали еду. Помню детский сад — огромную нянечку, которая заставляет меня съесть бутерброд с маслом, а я не хочу, а она мне всовывает в рот этот бутерброд и говорит: ты хоть масло слижи. А мне мерзко, противно и обидно, но я такая маленькая, что слов таких не знаю и не могу сопротивляться. Помню эту детсадовскую кашу с куском масла и тарелки с синими буквами. Помню горшки, в которые я проваливалась попой, потому что была очень худенькой. Помню их цвет, эмалированные сизо-сине-серые и холодные.

Я даже помню, как в яслях нас укладывать на балкон спать в конвертах из одеял, я реально помню это сизое же небо под цвет горшков и страх пошевелиться, потом что я не понимала —можно ли? Не упаду ли я? Тогда, конечно, таких слов я не знала и знать не могла, но чувство опасности помню, и эту обездвиженнось, которая еще больше пугала (ведь детей тогда туго пеленали).

Общее ощущение от этих воспоминаний ну совсем не радостно, больше похоже на больницу, чем на детский сад или ясли.

Дом. «Тёмная эпоха»

Но я много болела и из детского сада меня забрали. Дом. Опять-таки, я бы не могла сказать, что понимала — что не так (естественно!) Но всё было не так. Сейчас я бы сказала —атмосфера в целом. Но тогда мне было скучно, грустно и одиноко и не красиво. Вот это очень важный момент — когда я попала в квартиру своей первой учительницы музыки со старинной мебелью и большим оранжевым абажуром, запахом старины, с картинками на стенах и кружевом на мебели, я впервые увидела красоту и мне стало хорошо.

Дома же все было, опять-таки серым и унылым. Вообще, я вспоминаю детство до 5 лет, как сюжет черно-белого кино, как будто не было красок. Но ведь так и было! В СССР было мало красивых вещей, не было культа украшения своих жилищ, одежда была унылой и убогой, большинство людей жили бедно. Было круто иметь книги, но не красивый дом, быт, одежду. Это осуждалось, называлось «мещанством». А вот мне почему-то — маленькому ребенку — это было важно!

От скуки я придумывала истории и рассказывала их детям во дворе. Истории были страшными, про приведения и прочую потустороннюю живность. Уж не помню, какими словами, все это описывала, но было страшно. Потом родители этих детей приходили домой к моим родителям и запрещали мне играть с их детьми, потому что те не спят по ночам.

И только спустя лет 20 или больше, я увидела фильм «Семейка Адамс», и поняла, что автор в этой комедии, тем не менее, обыграл некую трагедию «иных людей», которая мне была так хорошо знакома по моему детству. Тогда не было движений Эмо и прочих, узаконивших «темную эпоху» в жизни подростков и детей, не было моделей, на которых можно было отыграть свой личный мрак и депрессию. Не с кем было разделить свою грусть, потому что ведь кругом СССР — радость и счастье!

Не было не только секса в СССР, грусти тоже не было. Ну потому что а как она может быть? Когда треугольные пакеты и газировка за 2 копейки и о нас всех заботится КПСС во главе с товарищем….

Школа. Советский антисемитизм

Школа — опять скука и тоска. Равнодушная учительница в одной и той же вязаной кофте. Ничто не трогало, не вдохновляло. Я пыталась дружить с другими детьми, но не складывалось. Апофеозом такого «не складывается» был один случай уже в пионерском лагере.

Эти лагеря — отдельная песня. Была такая игра: между палатами мальчиков и девочек устраивалась переписка по номерам — и никто не знал, кто какой номер. Переписывались вслепую. Я была номером 8. Случайно приблизившись к окну, я услышала разговор двух мальчиков: Один говорил другому: «Не пиши 8 номеру, это — та мерзкая еврейка». Да и потом и не раз сталкивалась с антисемитизмом, который был по сути государственной идеологией. Надо сказать, я — не чистокровная еврейки, но примесь есть. Так вот дети — ДЕТИ!!! были натасканы на то, чтобы чуять, считывать проценты еврейской крови у других детей и устаивать им бойкоты! Чудесная черта прекрасного советского прошлого!

Когда-то я заметила эти маразматические плакаты на домах про то , что Ленин жив, про Партия вперед и КПСС чего-то там….. читать я умела, но понять смысла этих слов не могла. Я тогда не знала слов «парадокс» и «абсурд», но именно это я тогда чувствовала и старалась не смотреть на эти уродские огромное буквы на зданиях (примерно в это же время знаток русского и английского языков, лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский много писал о непереводимости на английский абсурдных советских лозунгов прим. М.Мирович).

Очереди. «Обычная советская жизнь»

Потом мы переехали в центр с Варшавской, мне было 8 лет и я увидела красоты замоскворечных переулков, стала гулять там одна. Это были, наверное, первые положительные эмоции от города. Но там были так же и магазины. Эти изнуряющие очереди, эти люди, которые наваливаются на тебя сзади, это ощущение напряжения, вся очередь гудит и источает злобу и спешку (привет всем, кто говорит, что в 1970-е не было очередей, примеч. М. Мирович). Эти ваши треугольные пакеты с молоком и бутылки из-под ряженки и кефира и крышками из фольги у меня ассоциируются только с этими очередями и запахом тухло сливочного масла в молочных отделах.

Школа — никакой романтики или интереса вплоть до 8 класса, когда появилась химия. Это как же скучно и бездарно надо было преподавать, чтобы не заинтересовать в целом весьма любопытного ребенка?

Утро, хочется спать, но надо вставать. Родители уже встали и накурили на кухне, я просыпаюсь от этого тошнотворного запаха, иду на кухню, там желтый грязный линолеум (грязный, потому что светло-желтый и пористый — на нем мгновенно появляется грязь), душно, в ванной бегают тараканы и тоже мерзко пахнет отравой против них, которая не особо помогает. На стене белое пластмассовое радио, из которого орет Пионерская зорька. О! Эти заздравные голоса, интонации, которые придавали еще больше абсурда происходящему. На плите волосы, потому что фена нет, а мама сушила волосы над газом плиты… Еда не вкусная, все не красиво и уныло, скука и безнадега. Но, не зная другого, и не понимаешь, что может быть иначе. Так и живешь, не живя и не понимая, что не живешь.

Это так, первое, что пришло на ум. А если повспоминать поподробнее, можно припомнить еще много всего, от чего хочется отгородиться и забыть. Но каждый дом, каждая набережная или улица в Москве напоминают именно о том, потому что- это был фундамент, начало жизни и не какие-то несколько лет, а эдак так 20…. если считать до Перестройки.

Вот такие воспоминания написала моя фейсбук-френдесса Lari Yanson. Что можете сказать по теме? Запомнили из времён СССР что-то похожее?

Напишите в комментариях, интересно.

Фото: Gettyimages.

Умер народный артист России Александр Рогожкин. Ему было 72 года. Он входил в знаменитую группу мастеров легендарного «Ленфильма» со своим узнаваемым почерком санкт-петербургских эстетов.
Кинорежиссер, сценарист и даже художник-декоратор. Он работал в разных жанрах – от комедии до фантастики, от социальной драмы до детектива. Его «Особенности национальной охоты», «Особенности национальной рыбалки», «Блокпост» навсегда остались в памяти российского зрителя. Рогожкин участвовал в создании сериалов «Улицы разбитых фонарей», а также «Убойная сила». Уже сейчас Александра Рогожкина называют одним из самых недооцененных режиссеров.

«Особенности национальной охоты» Рогожкина – самое смешное кино совсем не смешной эпохи. Дефолт, «черные понедельники», война в Чечне – после всех этих событий люди 1990-х совсем разучились улыбаться. Именно в это время режиссеру Александру Рогожкину захотелось сделать фильм о том, как отвлекаются от всех жизненных сложностей простые люди. Картина очень скоро стала легендой и породила о себе множество слухов. Какие из них правдивы, а какие – нет? «МИР 24» вспоминает мастера и его легендарный фильм.

Режиссер Александр Рогожкин сразу предупредил своих артистов, что снимает не комедию.

«Надо учиться перед съемками владеть лодкой, прыгать со скалы, забираться на дерево, общаться с медведем», – рассказывает актер Александр Стругачев.

«Рогожкин был очень долго злой на нас, потому что мы испортили хорошее кино», – вспоминает артист Вилли Хаапасало.

По числу непредвиденных ситуаций и несчастных случаев на площадке «Особенности национальной охоты» – это скорее веселый фильм ужасов.

«Несчастье ходило рядом: один чуть не утонул, другой сломал ребро», – поясняет актер Виктор Бычков.

Пить нужно меньше – скажут трезвенники. Ведь и не пили почти. Разве что грелись после съемок – иначе не выдержали бы.

«Помню, прибежал после двух дублей на озере, налил себе в тазик горячей воды, потому что было очень холодно», – рассказывает народный артист России Алексей Булдаков.

«У меня был второй режиссер, когда на 2 или 3 день около магазина остановились, он ко мне подошел и говорит: «Взяли 56 бутылок», – дополняет режиссер картины Александр Рогожкин.

«Особенности национальной охоты». Главное-процесс

Сценарий под названием «Особенности национальной охоты» Рогожкин написал после того, как сам съездил с приятелями на охоту. Как новичок он был впечатлен не меньше финского парня Райва – героя своего будущего фильма.

«Честно говоря, если бы я написал все, что происходит в реале на охоте, то меня бы просто затоптали ногами и сказали бы, что я издеваюсь над российским народом, над охотниками, рыболовами», – говорит Рогожкин.

Финский паренек ждет от охоты что-то незаурядное. Только никак не может попасть на одну волну со своими новыми друзьями. Впрочем, в нашем кино он такой не первый.

«Посмотрите блестящую картину «Осенний марафон». Немецкого профессора, которого играет наш любимый Леонов, приглашают за грибами. Здесь все то же самое. Заканчивается тем, что он попадает в вытрезвитель, потому что грибы это повод», – считает киновед Александр Поздняков.

Основная часть съемок сериала «Особенности национальной охоты» проходила в лесах ленинградской области на границе с Карелией. Экспедиция расположилась в бывшем пионерском лагере. Хватило места и группу расселить, и построить декорации егерской усадьбы, где хозяйничает чудаковатый Кузьмич.

«Я конкретного Кузьмича не играл. Я играл свои ощущения и доверенный материал Рогожкиным», – отмечает актер театра и кино Виктор Бычков.

Японский сад камней, где герой Виктора Бычкова так любит медитировать, выглядел удачной находкой, парадоксальной и ни на что не похожей, и только потом выяснилось, что и каменный сад, и медитирующий егерь существуют на самом деле.

«Мы с Виктором стояли около Выборгского замка на закрытии фестиваля «Окно в Европу» и вдруг к нам подошла пара, они спрашивают: «А образ Кузьмича вы написали с такого-то?» Я говорю: «Почему? Нет! Я его не знаю». Парень говорит: «Он в нашем районе живет, у него сад камней, он егерь, вы же с него написали? Только он без бороды, а этот с бородой», – рассказывает Рогожкин.

Артист Виктор Бычков бороду тоже никогда не носил. Он отрастил ее специально для съемок у Рогожкина. Перестал бриться сразу, как получил предложение сниматься и через полтора месяца стал выглядеть так, как нужно было для роли.

Финн Вилле Хаапасало, сыгравший Райва, в отличие от своего героя говорил по-русски. Он был студентом Петербургской Академии сценических искусств, но поначалу молодой актер чувствовал себя на съемках не в своей тарелке.

«Я очень четко разговаривал. Помню, Леша подошел ко мне и говорит: «Слушай, ты никогда в жизни не озвучишь это. Делай меньше акцента». И это правда. Если бы я так играл весь фильм, как начал, то я бы никогда не озвучил фильм. Это сто процентов», – говорит Вилле Хаапасало.

Роль Булдакова

У самого Булдакова в кино было две роли: в грезах Райва – он вальяжный аристократ Алексей Иванович. Охотничьего азарта в нем ноль. Зато как красиво он выпивает и закусывает. Михалыч делает это ничуть не хуже. Главное – без лишних слов.

Немногословного генерала Александр Рогожкин написал специально для Булдакова. И персонаж даже поначалу носил его фамилию. Ну, а чем она не генеральская? Птичья фамилия Иволгин по аналогии с фамилией знаменитого генерала Александра Лебедя появится позже, но то, что генерал Лебедь служил прообразом Михалыча, зрителям 90-х объяснять было не нужно.

«Лебедь в то время уже состоялся, как политик, как генерал. Я стал за ним наблюдать, как говорит, как смеется и, слава богу, я не ошибся в своем ощущении и видении его», – рассказывает Алексей Булдаков.

Когда Булдаков и Лебедь познакомились, генерал пожаловался артисту, как устал от сравнения с Михалычем. Он сам кино еще не смотрел.

«Пошел, купил кассету. Пришел домой, поставил. Знаешь, Алексей, я в одном месте чуть не расплакался, настолько похож», – вспоминает Булдаков.

И все-таки Михалыч не пародия на Лебедя, а персонаж собирательный. Этот образ Рогожкин и Булдаков придумывали вместе. В какой-то момент появилась кубинская сигара – деталь, которая в скором времени приобрела образный вес, как символ генеральской невозмутимости.

В одной из сцен уже следующего фильма «Особенности национальной рыбалки» генерал должен был нырнуть в озеро и вынырнуть с дымящейся сигарой. Долго думали, как это сделать технически. Реквизиторы обмотали Булдакова водонепроницаемыми трубочками из которых должен появляться сигарный дым. Плавать, а тем более нырять, в этом костюме было невозможно. И тут Булдаков предложил свое решение.

«Снимайте свое хозяйство с меня. А есть футляры металлические, в которых находятся сигары. Я взял футляр, засунул туда свой огарочек, взял в губы. В кадре я буквально на секунду выныриваю затылком, меняю футляр и все», – рассказывает о хитрости актер.

Реальные персонажи

Кроме Михалыча, были в «Охоте» и реальные персонажи, имеющие прототип. Например, вечно попадающий в нелепые ситуации Сергей Олегович Савенко. Когда Савенко впервые появляется в фильме, он жует лимон – намек на еще одну популярную фигуру 90-х – писателя Эдуарда Лимонова. Настоящая фамилия, которого как раз Савенко. Правда, артист Сергей Русскин долго не мог допытаться у режиссера, кого он играет.

«Он сначала говорил, что это мелкий предприниматель, а потом этот персонаж персонифицировался и превратился в писателя эротических романов», – поясняет Русскин.

В роли Левы Соловейчика – сотрудника уголовного розыска – Рогожкин хотел снимать Александра Лыкова. Лыков был занят и роль досталась Семену Стругачеву из-за внушительного носа. А что касается характера, Стругачев уверяет, что играл своего брата.

«Мой брат тоже был полковник в отставке, начальник уголовного розыска. Когда я сыграл в этой картине, и брат узнал, что я его играл, он обиделся», – говорит Семен Стругачев.

Стругачева Рогожкин взял без всяких проб, но в первый день съемок именно из-за Семена остановил работу.

«Я так наигрывал, как в театре. Посмотрел Рогожкин на все это и сказал: «Нет, Семен, так играть нельзя, я пойду, проявлю пленку, вот и посмотришь, что ты сделал в кадре». Я посмотрел на это все, ужаснулся и сказал: «Да, так в кино играть нельзя», – вспоминает актер.

Почему же на съемках Рогожкин не уставал повторять, что снимает серьезное кино? Потому что, если на площадке смеются, то комедия вряд ли получится. Это как с выпивкой – нетрезвый артист никогда не сможет сыграть убедительно пьяного человека.

«Если ты выпил, тебе кажется, что ты играешь хорошо. На самом деле это кажется только одному тебе. Оператору и камере это не кажется. Камера глубоко трезвое существо. Она не любит пьяных«, – говорит Русскин.

Вечерних посиделок после съемочных смен артистам никто не запрещал. Кстати, на одном из таких застолий выяснилось, что Вилли Хаапасало хорошо поет. Булдаков с Бычковым тут же придумали эпизод с финской народной песней. Режиссер затею одобрил.

Экстрим в кино

И все-таки в фильме об охоте должен был появиться какой-нибудь зверь. Изначально планировалось, что это будет дикий кабан. Режиссеру объяснили, что дрессировке кабаны не поддаются. Тогда Рогожкин заменил его на медведя. Хотели снимать взрослого двухлетнего мишку и опять знающие люди отговорили. Зверь в таком возрасте – опасный, поэтому взяли маленького.

«Хоть и маленький, но одному из наших ребят отгрыз фалангу пальца и даже не заметил», – рассказывает народный артист России Семен Стругачев.

В эпизоде, где все охотничьи братья фотографируются с спящим медведем, Семен Стругачев тоже пострадал. Медвежонок цапнул актера прямо в кадре. Кстати, мишка в это эпизоде был не сонным, а пьяным. Вместо укола снотворного перед съемкой дали медведю хорошо выпить.

«Он выпил два тазика водки. Вылакал, но не уснул. Понадобилось еще немного. Они прекрасно пьют спиртное», – говорит второй режиссер фильма Александр Васильев.

До кондиции медведя доводили дорогим коньяком, который нашелся в багажнике у директора картины. А что делать? Вокруг не было ни одного магазина.

В сцене, когда артисты бежали от медведя через высокую траву, Алексей Булдаков сломал ребро. В зарослях оказался огромный валун, который никто не заметил.

«И он со всего маху ударился об этот камень, но текст договорил, а потом с ним стало плохо», – вспоминает Рогожкин.

На лице Булдакова тогда не дрогнул ни один мускул и это не единственный пример его героической невозмутимости. Актер прыгал в ледяное озеро, погреться в бане было нельзя. Если затопить печку у камеры запотеет объектив. Так что распаренные тела и лица в кадре – это всего лишь иллюзия.

«Мы обмазывались жиром, чтобы как бы быть потными, а баня была холодная. Мы там не грелись, а сидели и терпели. Потом надо было бежать и прыгать в холодную воду. Это ужасно, было несколько дублей. Это целый день съемок на морозе», – рассказывает Семен Стругачев.

Все сидели в тулупах, а мы сидели голыми. Там тазиками прикрывали свои места, но в какой-то момент один из ребят сказал, что среди нас одна женщина. И вдруг ассистент режиссера говорит: «Между прочим, это моя работа», – дополняет Сергей Русскин.

К женщинам охотники тоже поедут. Ну, а как же при полном параде и с мигалкой. В фильме это единственный эпизод, в котором артисты были подшофе. Съемка была не запланированной. К актерам пришли поздним вечером, когда они уже с чистой совестью отдыхали.

«Сняли стресс и в это время к нам прибегают и говорят, что нам дали милицейскую машину, но на один день, и мы вот сейчас должны снять проезды», – рассказывает Бычков.

Две девушки доярки, к которым так спешили охотники – весь женский состав фильма. Одну русскую красавицу сыграла актриса Зоя Буряк, а другую финская актриса Сара Хаапасало – жена Вилли.

«Она в принципе все нормально восприняла, если бы не этот тошнотворный запах во во время съемок. Мы были в настоящем коровнике. И когда она туда попала, ее начало тошнить. Она периодически выходила из помещения», – говорит Зоя Буряк.

Задачу Рогожкин актрисам подробно не стал разъяснять. Разрешил девушкам импровизировать. Все, что хотелось режиссеру, чтобы в русских доярках чувствовалась страсть.

«Он показал нам что-то типа Фламенко, но понятно, что мы не те персонажи, которые будут его танцевать. Станцевали то, что могли, то, что пришло в голову прямо на площадке», – рассказывает Буряк.

Обычно Александр Рогожкин не поощряет импровизацию. Он из тех режиссеров, которые придерживаются сценария и текста. Что бы с тобой ни происходило в кадре, будь добр произнеси все, что написано в сценарии.

«Когда меня скинули с причала, выяснилось, что мой плащ набирает 200 кг веса. Вода залилась, 200 кг на человеке и я быстро рассказал весь текст. Рогожкин меня спрашивает: «Саша почему так быстро сказал?» – «Саша я тону», – вспоминает процесс съемок Бычков

Тонули в этом фильме чуть ли не все актеры. Сергей Русскин побывал в такой же ситуации, как и Семен Стругачев, который перевернулся на моторной лодке. Его об воду ударило с такой силой, что у актера слетел сапог.

«И что думает актер, когда тонет. Он думает, что будет играть весь фильм в одном сапоге, потому что запасных у нас точно нет, и он (Стругачев) нырнул за ним и достал его», – рассказывает Хаапасало.

Но проблемы съемочной группы ни идут ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить бедной корове, которую затащили в бомбардировщик. Художники-постановщики от всей этой затеи пришли в ужас.

«Все снято, остался один кадр. Корова стоит раскорячившись. ТУ-114 – стратегический бомбардировщик. Вот туда ее нужно было поднять на тросах. Художники расплакались», – вспоминает второй режиссер картины.

За новоявленным фильмом Александра Рогожкина тоже охотились. После фестивального показа на «Кинотавре» картину украли пираты, но не зря в народе говорят: нет худа без добра. Видеокассеты с копиями разошлись по стране за считанные дни. В то время, когда в России закрывались одни за другими кинотеатры, зажглись новые звезды кино.

«Тогда это попало в сердце русского человека, потому что это кино про него. Конечно, это культовая кинокартина, а мы культовые артисты, культовые персонажи», – говорит Бычков.

Эти культовые персонажи из комедии «Особенности национальной охоты» встретились еще в четырех картинах и нисколько не надоели зрителям. Им всегда рады, как хорошему знакомому.

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

В детском лагере «Огонек» в Кайтагском районе Дагестана 62 азербайджанца ждут разрешения, чтобы пересечь сухопутную границу и вернуться домой. При этом в Губинском районе Азербайджана свернуты пункты размещения прибывающих из Дагестана.

Как писал «Кавказский узел», на территории детского лагеря «Огонек» в Кайтагском районе Дагестана расположен временный пункт размещения граждан Азербайджана, ожидающих открытия госграницы. По данным дагестанских спасателей, 16 ноября практически всех граждан Азербайджана переправили через границу, а по состоянию на 24 ноября в нем находились два человека. Граждане Азербайджана предпочитают пользоваться авиасообщением, чтобы неделями не ждать в Дагестане временного открытия сухопутной границы, отметил правозащитник Афиг Аллахвердиев.

Проблема с возвращением на родину возникла у граждан Азербайджана в апреле 2020 года из-за коронавируса. С закрытием границы мигранты стали скапливаться на дагестанской стороне. В начале мая МЧС Дагестана организовало палаточный лагерь возле селения Куллар, однако место в палатках нашлось далеко не для всех. Полгода спустя мигрантов переселили в капитальные строения лагеря «Огонек». Азербайджанцы оказались в тепле, но на 60 километров дальше от границы. С середины февраля между Россией и Азербайджаном возобновилось авиасообщение. Однако мигранты, не имеющие возможности купить авиабилеты, продолжали скапливаться в лагере. С чем столкнулись граждане Азербайджана в лагере Куллара, и как повели себя власти, можно прочитать в справке «Кавказского узла» «Лагерь в Кулларе: азербайджанцы в плену пандемии«.

В стационарном пункте временного размещения для граждан Азербайджана находится 62 человека, в том числе четыре женщины и четверо детей, сообщил корреспонденту «Кавказского узла» представитель Главного управления МЧС России по Дагестану. Функционирование лагеря обеспечивается тремя сотрудниками республиканского МЧС и одним медработником. На территории лагеря находятся также 10 бойцов Росгвардии и сотрудник полиции, добавил собеседник.

Отправка граждан на родину проводилась с 13 по 16 ноября. «13 и 14 ноября из лагеря выехали две группы по 87 и 82 человека, на следующий день были отправлены семь граждан Азербайджана, а 16 ноября — еще двое», — пояснили в ведомстве.

Нареканий на условия содержания в детском оздоровительном лагере «Огонек» от поселенцев не поступало, рассказал корреспонденту «Кавказского узла» руководитель фонда поддержки и развития социально значимых программ и проектов «Биз» («Мы», — прим. «Кавказского узла») Афиг Аллахвердиев.

«Несколько человек звонили мне из лагеря. У них обстановка нормальная, но они хотели как можно скорее вернуться домой. Мы получаем только такие обращения. К сожалению, в этом вопросе мы не можем помочь. Этим занимается азербайджанская сторона. И даже отдельные сотрудники не могут повлиять на то, чтобы кого-то могли ускоренно принять. Только в назначенный день пропуска через границу», — пояснил Аллахвердиев.

Карантинные пункты на территории Губинского района, которые работали для прибывающих в страну через сухопутную границу из Дагестана в центрах отдыха, спорта и образования Азербайджанского государственного экономического университета и Бакинского государственного университета, свернуты с ноября, сообщили корреспонденту «Кавказского узла» в администрации района.

В районной администрации больше не владеют информацией о числе прибывающих сухопутным путем. «Раньше у нас была статистика прибывающих, потому что мы их размещали здесь, на территории района. Сейчас у нас такой информации нет», — пояснил представитель администрации.

Последнюю партию прибывших через границу с Дагестаном в середине ноября не поместили на карантин, а отправили по домам на семидневную самоизоляцию. Такой порядок для прибывающих из Дагестана граждан Азербайджана будет сохраняться и дальше, сообщил источник в правительстве страны.

По его словам, ограничение на въезд в страну через сухопутные границы сохранится по меньшей мере до 1 января 2022 года. Однако поток прибывающих через сухопутную границу «практически приостановился» в связи с «большим числом авиарейсов из различных регионов России», отметил он.

«Рейсов стало больше. Сегодня самолеты летают в Азербайджана из почти 20 регионов России. Цены на авиабилеты существенно понизились. Поэтому люди могут возвращаться самолетами», — сказал источник.

Материалы об азербайджанцах, которые не смогли попасть на родину и вынуждены были жить в приграничном лагере в Дагестане, «Кавказский узел» собрал на тематической странице «Дагестан: долгая дорога в Баку». Новости о пандемии коронавируса публикуются на тематической странице «Коронавирус рвется на Кавказ», а динамика распространения вируса в странах и регионах Кавказа отражена в обновляемой справке «Кавказского узла» «Коронавирус добрался до Кавказа».

 

Медосмотр в «Зеркальный»

Мне было 14 лет, я входила в состав сборной команды Ленинграда по спортивной гимнастике среди девушек. Во время летних каникул всю нашу команду, примерно 30 девочек возраста 12-14 лет (основной состав, запасные, дублёры и пр.), отправили на трёхнедельный сбор в пионерский лагерь «Зеркальный» под Ленинградом. Если кто не знает, «Зеркальный» считался вторым лагерем Союза после Артека, его даже называли «Северный Артек».

Попасть в него просто так было невозможно, уровня он был очень высокого, поэтому в нём всегда отдыхало много детей из разных соцстран. Когда мы приехали, нам прочитали длинную лекцию на тему: «как нам повезло, здесь много детей из других стран, наше поведение должно быть… бла-бла-бла». А под конец сказали, что мы обязаны пройти медкомиссию, без положительных результатов которой нас не разместят в лагере, чтобы не заразили детей из других стран.

Все девочки, включая меня, попали в «Зеркальный» впервые, про медкомиссию нам никто ничего до этого не говорил, тем более мы все привезли справки с медосмотра в спортивном диспансере. Нам объяснили, что все справки, кроме их собственных, для них ничего не значат, без медосмотра нас в лагерь не допустят, мы провалим сбор, а значит нас исключат из сборной и к тому же сообщат об этом в ГОРОНО и в школу.

Не оставив нам выбора, нас повели в душевые мыться, чтобы на медосмотре все были чистыми. Сопровождали нас несколько девушек-вожатых лет 19-20. Никто из нас ещё не представлял, что нас ожидает — подумаешь, медкомиссия, мы как спортсменки проходили медосмотры, по меньшей мере, раз в месяц, а иногда и чаще.

После мытья в душе одеться нам не дали — вожатые сказали, что наша одежда останется в раздевалке под замком, чтобы ничего не исчезло, и мы получим её только после медкомиссии. Для нас это был шок! Не буду описывать наше потрясение от того, что медкомиссию мы будем проходить совершенно голыми. Для всех девочек такое было впервые, но спорить, упрашивать и даже плакать не помогло.

Замдиректора лагеря, которую позвали на помощь, накричала на нас и поставила ультиматум: либо проходим медкомиссию и нас принимают, либо прямо сейчас убираемся домой. Быть отчисленным из сборной города никому не хотелось, мы получали, кроме всего прочего, поездки за границу, совершенно недоступные для почти всего населения в те годы, и нам пришлось покориться.

Медкомиссия располагалась в этом же здании, двумя этажами выше, весь путь мы прошли уже голыми, посторонние нам не попадались. Нас поставили перед дверью в помещение, в котором проходила медкомиссия, стульев не было. Пришлось стоять несколько часов, прислонившись спиной к стене, так было легче. И я, и остальные девочки дрожали от стыда, для всех это было впервые — раздеться догола при посторонних, хотя бы и женщинах, и все мы пытались представить, что включает себя комиссия за дверью, на которую, как нам сказали, нас будут вызывать по пять человек одновременно.

Прошедшие комиссию выходили назад в коридор, но стояли уже на другой стороне, ожидая, пока комиссию не пройдут все остальные. Вскоре по коридору начали ходить люди, сначала понемногу, а потом всё интенсивнее. Какие-то работники лагеря, включая пионервожатых, как женщины, так и мужчины, заходили внутрь, в помещение медкомиссии по своим делам, потом выходили оттуда, таким образом, минимум дважды проходя рядом со стоящими в коридоре голыми девушками. Некоторые из них останавливались возле наших девушек-вожатых поговорить о делах. В такие минуты я и другие девочки просто горели со стыда!

Но если в коридоре мы имели возможность хоть как-то прикрыться руками или отвернуться к стене лицом, что многие и делали, оставив на обозрение только свои попы, то уже в помещении медкомиссии, куда меня и ещё четырёх девочек, наконец, позвали, перед находившимися там посторонними людьми, кроме врачей, уже никак прикрыться было нельзя.

В течение всего пребывания на медкомиссии, если кто из девочек пытался прикрываться руками, на такую кричали, что она мешает проведению осмотра, и велели опустить руки. Хотя для всех нас подобное публичное раздевание догола было впервые в жизни, не так стыдно было стоять голой перед врачами, как видеть на себе взгляды находившихся в помещении посторонних, не имеющих к медкомиссии никакого отношения. Поэтому я всё время чувствовала себя до предела униженной.

Заходя на комиссию, мы подходили к столу, где нам оформляли медкарту, затем шли на антропометрию и проходили врачей, сидящих каждый за отдельным столом. А в конце подходили к столу, за которым сидели главврач лагеря, женщина, мужчина-замдиректора лагеря, и старший пионервожатый, парень лет 25. Пока главврач просматривала результаты осмотра и задавала разные вопросы, те двое просто свободно рассматривали стоящих перед столом навытяжку девочек, поскольку стояние перед столом главврача длилось не меньше пяти минут, а то и больше. Главврач совершенно не торопилась, мне даже показалось, что она намеренно затягивала время, листая медкарты и задавая вопросы, поскольку мы все были в её полной власти.

Врачи на медкомиссии были терапевт, лор, окулист, хирург и дерматолог. Первые три — женщины, а двое последних — мужчины. Было безумно стыдно не перед ними, как я уже говорила, а перед всё время входящими в помещение работниками лагеря, которые приходили к заместителю директора и старшему пионервожатому, и вместе с ними могли сколько угодно смотреть на пятерых находящихся в помещении обнажённых девочек.

Прохождение терапевта, лора и окулиста было обычным, как в сотне уже пройденных нами медосмотров, за исключением того, что впервые этих врачей мы проходили совершенно голыми.

Хирург проверял осанку, ощупывал живот и довольно долго груди, как будто в этом возрасте с грудью могут быть проблемы. Тем более что примерно у половины девочек, в отличие от меня, груди были ещё совсем небольшие.

Последним из врачей был дерматолог, осмотр у которого оказался самым унизительным. Каждой осматриваемой девочке следовало встать на стул, поднять руки вверх, а врач осматривал всё тело на предмет кожных болезней. Причём лобок он особенно тщательно ощупывал руками, а затем, не слезая со стула, нужно было повернуться к нему спиной и максимально нагнуться. Врач рукой в перчатке сам раздвигал половые губы, мял и щупал их, и всё это на расстоянии не больше двух метров от стола главврача и всех остальных, кто в это время находился возле него!

Не знаю до сих пор, как я и мои подруги всё это выдержали и не расплакались прямо в кабинете. Тем более что во время именно нашего осмотра к сидящему рядом с главврачом замдиректору лагеря пришли несколько человек с какими-то бумагами на подпись и с довольными улыбками глазели на нас.

Потом снова стояние голой в коридоре, мне уже было всё безразлично, и я даже не прикрывалась руками и не отворачивалась, если мимо снова проходили люди. После того как все девочки до последней прошли медкомиссию, нас повели в раздевалку при душевой, где мы наконец-то смогли одеться…

Та смена в Зеркальном — точнее, не смена, а трёхнедельные сборы — навсегда запомнилась мне не только из-за унизительного медосмотра, который мне и другим девочкам пришлось пройти, и о котором я уже рассказывала, но, главным образом, из-за другого медосмотра, который я видела уже со стороны. Расскажу всё по порядку.

***

Через неделю после начала сбора я повредила коленку, и для меня тренировки, естественно, закончились. Теперь я только ходила на медицинские процедуры да болталась без дела целый день. В один из дней, когда пришла в медчасть, я познакомилась с девушкой моего возраста, звали её Леной, и она оказалась дочерью главврача лагеря. Понятно, что дочка такой важной персоны была на особом положении и делала что хотела.

Мы с Леной быстро стали подругами, и всё время теперь проводили вместе. Однажды утром я пришла к Лене в медчасть, поскольку накануне мы договорились пойти на море. Но Лена извинилась и сказала, что не сможет пойти, потому что сегодня проводится большой медосмотр, про который она забыла. Я очень удивилась — с чего это Лене нужен медосмотр, на что моя подруга рассмеялась и объяснила, что медосмотр предстоит, конечно, не ей, а девушкам-пионервожатым, а она всегда присутствует на подобных медосмотрах, и ей это доставляет большое удовольствие. Сказать по правде, было хорошо видно, что Лена очень возбуждена, причину чего я увидела уже потом.Лена пригласила меня остаться вместе с ней, и я, конечно же, сразу согласилась — мне было любопытно увидеть и сам медосмотр — неужели девушек-пионервожатых будут осматривать так же, как когда-то и нас. И ещё мне хотелось узнать, что на медосмотре делает Лена, и в чём причина её столь приподнятого настроения. Получив моё согласие, подруга повела меня в корпус, в котором располагалось банное отделение для персонала лагеря.

По дороге туда Лена мне всё объяснила: речь идёт о девушках-пионервожатых, которые работают в отрядах для иностранных детей. Смена там длится ровно две недели, после чего дети уезжают, а на их место через день приезжают новые. В этот свободный день ровно раз в две недели главврач лагеря, её мать, устраивает девушкам медосмотр, на котором проверяется не только состояние здоровья, но и личная гигиена.

Её мать в этом вопросе чрезвычайно строга, поскольку речь идёт о работе с иностранными детьми не только из соцстран. Завтра, например, приедут дети из Англии, Франции и даже США, и никто из руководства лагеря не хочет проблем, поэтому никаких поблажек девушкам не делают.

Место пионервожатой в отряде иностранных детей чрезвычайно престижно — зарплата намного выше, дают ваучеры в магазины «Берёзка» (если кто не знает — тогда это были закрытые для простых людей магазины, в которых торговали только за иностранную валюту). Плюс ко всему руководители детских делегаций в конце каждой смены дарят вожатым импортные вещи, поэтому на эти места всегда очень много желающих. А руководство лагеря, включая её мать, отбирает девушек не моложе 20-ти лет и не только знающих иностранные языки, но и симпатичных внешне, и лицом, и фигурой, благо количество желающих легко позволяет это сделать.

Когда мы уже подошли к месту и вошли внутрь, Лена сказала ещё одну вещь: из-за условий работы все до единой девушки готовы буквально на всё, чтобы получить место вожатой для иностранных детей и удержаться на нём. И чтобы я не удивлялась ничему из того, что увижу, и не задавала лишних вопросов. Я не поняла, что имела в виду моя подруга, но спрашивать не стала, тем более что немного позже ответ пришёл сам собой…

Банный корпус для персонала лагеря представлял собой двухэтажное здание. Мы вошли внутрь, на первый этаж, и очутились в большом зале, который оказался раздевалкой, поскольку вдоль стен по всей длине были вешалки для одежды с сидениями под ними. Сбоку располагались душевые, а с другой стороны находилась лестница на второй этаж. В раздевалке нас встретила главврач лагеря, мама Лены.

Рядом с ней стояли уже знакомая мне замдиректора лагеря, женщина весьма строгого вида, её помощник, довольно молодой мужчина, и ещё четверо незнакомых мне людей — двое мужчин и двое женщин, все лет 40-45 на вид.

Главврач представила им дочку, а Лене сказала, что это проверяющие из обкома и из областного здравотдела, пришедшие посмотреть, как проводится медосмотр девушек-вожатых, поскольку завтра ожидается прибытие большого количества детей из многих стран, в том числе из США. Поэтому состояние здоровья и личная гигиена девушек должны быть безупречными.

Кроме нас, в помещении раздевалки находилось примерно 50 девушек-вожатых. Все они были одеты в одинаковую униформу — белая рубашка с короткими рукавами, голубая, выше колен юбка и открытые босоножки. Девушки были построены в два ряда друг напротив друга. Даже мимолётный взгляд на них подтвердил, что Лена оказалась права насчёт их внешних данных: все девушки были очень симпатичными, со стройными фигурами, не ниже среднего роста, у всех волосы до плеч — видимо, таков был вкус отбиравших их лагерных шишек.

Замдиректора пояснила проверяющим, что помимо внешних данных она также требует от девушек полного единства в одежде, не исключая ни одной детали, даже нижнего белья. Сказав это, она и Лена подошли к одному из рядов стоявших по стойке «смирно» девушек, и вдруг обе они сделали такое, что меня просто ошеломило! Наклонившись, каждая из них одновременно взяла в руки низ юбок двух стоящих рядом девушек, и буквально через пару секунд юбки оказались поднятыми до пояса, открыв на всеобщее обозрение ноги и трусы девушек. Трусы у всех четырёх оказались действительно одного цвета — белого. Опустив девушкам юбки, то же самое они проделали с ещё четырьмя наугад выбранными девушками, которые также не подвели свою начальницу — на всех были надеты трусы только белого цвета.

Под одобрительные улыбки приезжих начальников замдиректора лагеря пояснила, что девушки могут носить трусы только двух цветов — белый и голубой. Сами трусы они должны менять, понятно, ежедневно, а цвет — все одновременно, и только по её распоряжению. Она не терпит никакого своеволия в одежде и постоянно производит выборочные проверки наподобие той, что они сейчас видели.

Я была в шоке от увиденного — девушек оголили на глазах у посторонних, и ни одна из них не посмела возразить. Хотя по их покрасневшим лицам было хорошо видно, какой стыд они испытали. Я также видела довольную улыбку моей подруги, державшей юбки девушек поднятыми, и до меня начала доходить и причина её возбуждения, замеченного мною ещё утром, и смысл сказанных ею слов по дороге сюда. Я только успела спросить себя, что ещё мне предстоит увидеть, как тут же получила ответ на свой вопрос — вожатым велели раздеваться для медосмотра!

Девушки из первой шеренги подошли к рядам вешалок, разделись догола и вернулись на прежнее место. Затем вторая шеренга девушек также разделась возле вешалок на другой стороне зала. И через несколько минут девушки стояли, точно так, как до этого, с «небольшой» лишь разницей в том, что теперь все девушки были совершенно голые!

Глядя на стоявших смирно молодых и красивых голых девушек, не пытающихся даже прикрываться перед разглядывающими их посторонними людьми, я представляла себе, что они сейчас чувствуют, и тоже начала ощущать нарастающее удовольствие от мысли, насколько велика сейчас разница в нашем положении — девушки старше меня стоят совершенно раздетыми, в том числе и передо мной, а я, хоть и намного младше них, полностью одета и могу рассматривать их сколько мне угодно.

Откровенно говоря, я почувствовала себя покупательницей на древнем рынке рабынь, где я могу, никого не стесняясь, разглядывать, поворачивать, трогать и ощупывать во всех местах любую из рабынь, и от осознания того, что все это происходит в наши цивилизованные дни, я впервые в жизни ощутила сильный жар между ног (видите, я ничего не скрываю!)

Тем временем, пока я пыталась разобраться в своих чувствах и ощущениях, девушкам велели поднять руки, и мама Лены пошла проверять, насколько гладко у них выбриты подмышки, одновременно поясняя делегации проверяющих, что подмышки девушки должны брить самостоятельно, а брить лобки им категорически запрещено из опасений порезов и возможной инфекции. Поэтому лобки им бреют раз в две недели здесь, после чего девушки идут в душ и на медосмотр.

Одновременно с пояснениями появились две медсестры лет 30-ти, в белых халатах и с набором одноразовых бритв в руках. На середину зала они поставили два широких стула, девушек стали вызывать по одной из каждой шеренги на бритьё. Вызываемая девушка должна была встать на стул, поднять вверх руки и не опускать их до тех пор, пока ей не закончат брить лобок.

На вопрос о качестве бритья главврач ответила, что лобки у девушек должны быть выбриты до полной белизны, это её личное требование и поэтому она всегда лично сама проверяет, насколько точно оно выполняется, и ни одна из девушек не будет отпущена с бритья без её разрешения.

«Неужели у всех на глазах девушкам будут ощупывать лобки?» — только подумала я, как именно это и произошло: медсёстры закончили со своими девушками и отошли в сторону. Главврач подошла к первой из девушек, которая продолжала стоять с поднятыми вверх руками, и начала тщательно ощупывать рукой лобок девушки, одновременно засунув вторую руку между её ног. Это она объясняла зрителям тем, что всегда нужно проверять отсутствие волос и в промежности тоже, поскольку волосы у девушек могут расти и там, чего допускать никак нельзя.

Продолжая шуровать рукой между половых губ пионервожатой, главврач предложила членам делегации самим проверить чистоту бритья у второй девушки, на что те охотно согласились. Причём ко второй девушке подошли одновременно и мужчина, и женщина. Последняя ощупывала лобок, а мужчина по-хозяйски щупал промежность девушки. Обоим явно доставляло удовольствие их занятие, и они не торопились его заканчивать. Только для того, я думаю, чтобы ещё больше унизить девушку, и так испытывающую безмерный стыд от того, что в её промежности свободно двигается чужая мужская рука, мужчина начал расспрашивать девушку. Он спросил, как её зовут, сколько ей лет, где она учится, чем занимаются родители, нравится ли ей работа в лагере, где она собирается работать после института и т.д.

Со стороны могло показаться, что двое хороших знакомых — друг семьи и молоденькая девушка — ведут приятную беседу, но девушка при этом почему-то совершенно голая и униженная до предела, дрожащим голосом, пытаясь не расплакаться, отвечает на задаваемые ей вопросы. А «друг семьи», такой добрый и заботливый, с очень довольной улыбкой на лице разговаривает с девушкой и при этом почему-то его рука свободно засунута и по-хозяйски двигается между ног девушки. Женщина успела уже закончить свою часть проверки и отойти в сторону, мужчина же ещё громко спросил девушку, по-прежнему держа руку между ног, нравится ли ей проходить медосмотр, и что она во время него чувствует, особенно когда ей бреют лобок.

Ответа девушки я не расслышала, проверяющий велел ей ответить снова и громко. Глядя на засунутую между ног руку, девушка громко сказала: «Мне очень нравится проходить медосмотр, я считаю, что он проводится для нашей пользы, особенно бритье лобка, который у каждой девушки должен быть идеально выбритым». Услышав ответ девушки, все присутствующие буквально покатились от смеха, мужчина же напоследок сильно ущипнул девушку за промежность и только после этого вытащил руку из промежности.

Когда она на негнущихся ногах слезла со стула и повернулась к нам спиной, он громко шлёпнул её по заду и велел идти в душ, успев напоследок сильно шлёпнуть её по другой половине попы, на которой остался яркий отпечаток его пятерни.

— Давайте пройдём на второй этаж, медосмотр проходит там, а вам приготовлено угощение. Дочка главврача может остаться здесь за старшую до конца. Я на неё полагаюсь, ей это не в первый раз, — сказала замдиректора лагеря всем присутствующим.

Когда все удалились наверх, и мы остались наедине с голыми девушками, не считая медсёстер, Лена с радостной улыбкой показала пальцем на двух следующих девушек, которые вышли из рядов и покорно поднялись каждая на свой стул с вытянутыми вверх руками. Теперь Лена и я были здесь полными хозяйками, у нас впереди было много работы…

Фото Николай Филиппов

Первоисточник: Пионерская правда — Лагерь Зеркальный

***

Если кому приходилось видеть старые фильмы или фотографии пионерских лагерей, сделанные в конце первой половины прошлого века, то скорее всего многие обращали внимание, что детвора в СССР, купалась и загорала голышом. А кому довелось побывать в лагерях тех времен, могут вспомнить, что купание без одежд не являлось зазорным и даже скорее было мерой рациональной, поскольку намокшие хлопчатобумажные трусы и майки долго сохли, а чтобы простудится в мокрой одежде, достаточно было слабого ветерка. Плавок и купальников в те времена промышленность не выпускала.