Первая мысль, которая приходит в голову, когда слышишь слова «трамвай «Аннушка»», это что речь идет о той самой Аннушке из «Мастера и Маргариты», которая «масло уже пролила». Если же вы не читали булгаковской нетленки, то стоит пояснить: в романе «Мастер и Маргарита» пролитое масло некой Аннушки сыграло роковую роль и привело к гибели одного из героев Берлиоза, который поскользнулся на пролитом масле и угодил под трамвай, в результате чего остался без головы.
29 декабря 1911 года в Москве появился маршрут легендарного трамвая «Аннушка»
Однако, трамвай «Аннушка», оказывается, совсем не про то. Трамвай назвали ласково по букве «А», которой был обозначен кольцевой трамвайный маршрут в Москве, открытый в 1911 году и проходивший по Бульварному кольцу, которое также называют «кольцо А».
Трамвай «Аннушка». Фото: twitter.com
Этот маршрут помимо прочего интересен тем, что, как бы ни менялись его остановки и пути следования, маршрут всегда включал в себя Чистые пруды. Последние лет десять есть даже трактир на колесах под названием «Трамвай «Аннушка», он тоже колесит вокруг Чистых прудов.
Для туристов, желающих посмотреть в Москве всю самую главную красоту, лучшего маршрута было не придумать
Трамвай «Аннушка» уникален тем, что до сих пор существует, хотя в наше время на трамваях ездит всего 5% населения Москвы. Он был первым электрическим трамваем столицы, о нем писал Паустовский, об «Аннушке» пели песни, и для туристов, желающих посмотреть в Москве всю самую главную красоту, лучшего маршрута было не придумать:
«За открытыми окнами вагона линии „А“ шумели листвой бульвары. Вагон медленно кружился по Москве — мимо усталого Гоголя, спокойного Пушкина, мимо Трубного рынка, где никогда не умолкал птичий свист, мимо кремлёвских башен, златоглавой громады храма Христа Спасителя и горбатых мостов через обмелевшую Москву-реку…». (К. Паустовский «Повесть о жизни»)
Линию трамвая № «А» москвичи ласково прозвали «Аннушкой» (трамвай «А» на Арбатской площади, вид со стороны Малого Афанасьевского переулка, середина 30-х гг.). Фото: ru.wikipedia.org
Были и другие трамваи с такими же ласковыми названиями: маршрут «Б» или «Букашка», ходивший по Садовому кольцу, но ныне уже не существующий, «Верочка» или маршрут «В» — между Таганкой и Автозаводской. Но именно трамвай «Аннушка» стал неким неофициальным символом уютной и удобной Москвы, что поставило «Аннушку» в один ряд с мировыми трамвайными маршрутами, без которых невозможно представить городов, по которым эти маршруты курсируют.
Трамвай «Аннушка» уникален тем, что до сих пор существует, хотя в наше время на трамваях ездит всего 5% населения Москвы
К таким же трамваям-символам относятся:
- Трамвай-даблдекер в Гонконге, двухэтажные вагончики которого до сих пор ходят по улицам бывшей британской колонии и, кстати, пользуются огромным спросом не только у туристов, но и у местных жителей. Специально для туристов там организованы ретро-маршруты и ночные экскурсии на трамваях.
- Символом Амстердама тоже является трамвай: в столице Нидерландов первая электрическая трамвайная линия была запущена в 1906, и с тех пор трамваи Амстердама внешне изменились, стали современными и более удобными, но они все так же остаются самым удобным и доступным видом транспорта.
- В австрийском городе Линц есть район Пёстлингбергбан, в котором трамвайная линия признана самой крутой в мире: она создавалась как междугородная, поскольку в 1898 году, когда ее открыли, городок Пёстлингберг был отдельным населенным пунктом. Трамвайный маршрут очень живописный: район Пёстлингбергбан расположен на холме, откуда открывается потрясающий вид. Да и сам трамвай настолько красивый, что с ним фотографируются абсолютно все туристы: он стилизован под старину и очень гармонично вписывается в облик города.
- Трамвай в Иерусалиме тоже по-своему уникален: здесь трамвайная линия – одна из самых молодых в мире, ее открыли только в 2011 году, так что тем, кто считает, что трамвай – морально устаревший вид транспорта, стоит отправиться в Иерусалим. Иерусалимский трамвай – скоростной и пуленепробиваемый, он курсирует почти через весь город, протяженность его пути скоро достигнет 24 километров. И даже знаменитый подвесной мост «Арфа Давида», современный архитектурный и инженерный шедевр, был возведен специально для иерусалимского трамвая.
- «Одесский трамвай» — это даже не столько символ города Одессы, сколько символ одесского юмора, потому что нет в мире больше ни одного трамвая, про который было бы создано столько шуток и анекдотов. Про одесский трамвай шутили Ильф и Петров, Жванецкий и Бабель, поэтому абсолютно все туристы в Одессе обязательно стремятся покататься на одесском трамвае хотя бы разочек.
Трамвай в Одессе. Фото: pixabay.com
Как видите, трамвай способен стать таким же авторитетным транспортным символом города, как, к примеру, Лондонский метрополитен, знаменитые желтые такси Нью-Йорка или венецианские гондолы. А у вашего города есть транспортный символ?
Ответы на вопросы учебника «Литературное чтение» 2 класс, 1 часть, Климанова, Горецкий, страницы 154-156.
УКМ «Школа России»
Раздел «О братьях наших меньших». Проверим себя и оценим свои достижения.
1. Объясни название раздела. Почему мы называем животных меньшими братьями?
Этот раздел о животных. Мы часто называем животных нашими меньшими братьями, поэтому так назван и раздел.
Мы зовем животных меньшими братьями, потому что они во многом зависят от нас. Они слабее, уязвимее. Человек может им легко навредить, но не должен этого делать. Он должен любить животных как братьев.
2. О чём писатели заставляют нас задуматься?
Писатели заставляют нас задуматься о том, что человек тоже является частью природы. И если он вредит природе, то тем самым вредит и себе.
Писатели говорят нам о необходимости бережного отношения к природе, о том, что животных нужно любить и беречь. Они говорят об ответственности человека перед природой и своими питомцами.
3. Какой из прочитанных рассказов показался тебе наиболее интересным? Что в нём запомнилось?
Наиболее интересным мне показался рассказ Бианки «Музыкант». Мне запомнилось, как медведь играл на щепке и поразило то, что эта игра доставляла ему настоящее удовольствие. Медведь понимал музыку и это удивительно.
4. Есть ли в этом разделе сказки о животных?
В этом разделе есть сказки Валентина Бианки «Сова» и Бориса Житкова «Храбрый утёнок».
5. Что общего и чем различаются сказки и рассказы о животных?
Общего у сказки и рассказа то, что их героями являются животные и люди.
Отличаются они тем, что в сказке животные могут говорить и ведут себя, как люди.
6. Чем отличается художественный рассказ от научно-познавательного текста?
В художественном рассказе писатель создает образ, рисует картину, которая волнует читателя, он выражает своё отношение к происходящему, описывает конкретный случай.
В научно-познавательном тексте рассказывается о конкретном явлении или предмете, приводятся факты, примеры. В нём нет героев и сюжета.
7. Сравни рассказ Чарушина с текстом про ежа из энциклопедии. Чем они различаются?
В рассказе Чарушина описывается случай, который произошел с мальчиками и ежом. В нём есть сюжетная линия, есть герои. Он вызывает смех у читателя.
Рассказ из энциклопедии описывает ежа, как животное. Рассказывает о его образе жизни и внешнем виде. В нём нет сюжета и нет героев.
8. О чём ты узнал из рассказа Чарушина? Действительно ли он страшный? Расскажи об этом.
Я узнала, что ёж может забраться в дом, что он ведёт ночной образ жизни и любит молоко.
Этот рассказ не страшный, а смешной. В нём мальчики испугались ежа, потому что придумали себе разные страхи. Когда всё выяснилось, они сами посмеялись над собой.
9. Что нового ты узнал о еже из энциклопедического текста?
Я узнала, что у ежей хороший слух и нюх. Что они зимой ложатся в спячку. Что они не делают запасов и не носят яблок на спине.
10. Понаблюдай за жизнью своих питомцев. Опиши их повадки, привычки, то, что ты наблюдаешь в реальной жизни. Это будет научно-познавательный текст. Придумай сказку или рассказ о своём любимце. Что ты выделишь особенного в его характере? Какие чувства передашь?
У меня дома живёт кошка. Я напишу научно-познавательный текст про неё и рассказ, в котором выделю её самостоятельность, независимость, ум. В нём я покажу, как сильно я люблю свою кошку.
Познавательный текст про домашнего питомца — кошку, для 2 класса
Кошка очень ласковый и красивый зверёк. Он небольшого роста, но очень отважный и смелый. Кошка отличный охотник, она быстро бегает, высоко прыгает, обладает острыми зубами и когтями.
Часто добычей кошек становятся мыши и птицы.
Кошка очень чистоплотная и постоянно вылизывает шерсть языком. Но при этом кошки не любят воду и мало пьют.
Большую часть дня кошки спят, но иногда на них нападает активность и они бегают по всей квартире, точат когти о мебель, играют с мячиком.
Рассказ про домашнего питомца — кошку для 2 класса
Мурка открыла глазки и потянулась. За окном светало и она решила, что пришло время будить хозяйку, то есть меня. Мурка запрыгнула на кровать, прошлась по одеялу и остановилась около моей головы. Она понюхала меня, пощекотала усами, и стала топтаться, выпуская когти. При этом Мурка громко мурчала.
Я какое-то время пыталась продолжать спать, но потом не выдержала и опрокинула Мурку на постель. Я стала щекотать ей пузо и дуть в ушки. Мурка жмурилась и отворачивалась.
Потом я встала и пошла на кухню, чтобы выдать кошке её заветный пакетик корма. Мурка весело затопала следом. Она аккуратно стала кушать, поглядывая на меня. Потом довольно потянулась и отправилась спать.
Её план на утро был выполнен. Она поела, её погладили, а значит жизнь удалась.
11. Придумай историю, основную мысль которой можно выразить одной из пословиц: Пуганная ворона и куста боится; Чем дальше в лес, тем больше дров; Ты пожалей — и тебя пожалеют» Лес и вода — родные брат и сестра.
Рассказ на тему «Пуганная ворона и куста боится» для 2 класса
Однажды Игорь решил понюхать красивый цветок и его ужалила пчела. Мальчику было больно и он даже заплакал.
А осенью на клумбах возле школы появилось много мух-жужжалок, похожих расцветкой на пчёл. Мальчишки ловили их и пускали в небо. А Игорь стоял в сторонке и боялся. Он думал, что это могут быть пчёлы, только какие-то неправильные.
Рассказ на тему «Чем дальше в лес — тем больше дров» для 2 класса
Маша и Оля отправились в лес за грибами. Маша поленилась и ходила возле опушки. Она нашла всего три гриба. А Оля зашла в чащу и набрала полную корзину.
Когда девочки встретились, Оля объяснила Маше, что грибы лучше искать в глубине леса, там их больше и там меньше других грибников.
Рассказ на тему «Ты пожалей и тебя пожалеют» для 2 класса
Костя нашёл возле дома маленького щенка. Он пожалел его и взял домой. Мальчик накормил щенка и искупал его. Он боялся, что мама не разрешить ему оставить щенка дома.
Когда мама вернулась с работы, она увидела счастливое лицо сына, и разрешила оставить щенка. Она пожалела Костю, ведь тот был так счастлив.
Рассказ на тему «Лес и вода — родные брат и сестра» для 2 класса
В нашем лесу бежал красивый и холодный ручеёк. Но после бури его сильно завалило ветками и он стал засыхать. Деревья по его берегам тоже поникли. Им очень нужна была вода.
Тогда учитель привёл школьников в лес и они вместе почистили ручеёк. Он весело зажурчал, а деревья стояли по берегам и качали ветками. Они словно благодарили детей за помощь.
12. Прочитай слова из книги Сладкова. Обсудите с другом. Какими мыслями хочет поделиться с вами писатель? Согласны ли вы с его высказыванием о том, что природу может спасти только любовь?
Писатель хочет нам сказать, что человек легко может навредить и даже погубить природу. Он призывает нас относиться к животным и птицам, деревьям с любовью, бережно, осторожно.
Я согласна, что если человек любит природу, то он никогда не станет ей вредить. Равнодушный к природе человек может сломать дерево, раздавить муравейник, убить животное.
Только наша любовь может защитить природу от самого человека.
Шли довольно долго. Причём, по лесу и по чрезвычайно замысловатому маршруту. Всю дорогу Александр Евгеньевич, заходя с разных сторон и под разными углами, пытался выяснить личность таинственного хирурга. Но Заяц, в ответ на это, лишь мерзко подхихикивал, проворно петляя между деревьями и похрустывая морковочкой, которой его угостил Шура.
Наконец, они подошли к небольшому лесному озеру. Шерстяной внимательно осмотрелся и принял чрезвычайно деловой и озадаченный вид.
– Так, Шура. Теперь вот что, – безапелляционным тоном заявил Ушастый. – Пиздуй-ка вон туда и пару минут тихо посиди на кочке, а я пока проведу кое-какие переговоры, без которых, чувствую, тут никак не обойтись…
Александр молча повиновался и присел своей многострадальной, отягощённой многолетним геморроем задницей, на большую кочку, порадовавшую его пятую точку пышным и мягким белым мхом. Заяц же спустился вплотную к воде чистого озера там, где в него впадал маленький ручеёк.
– Эй! Членистоногий! – громко гаркнул над водной гладью Пушистый. – Я надеюсь, ты ещё не залёг в свою зимнюю спячку?!
С минуту ничего не происходило, а затем, на поверхности озера, совсем рядом с берегом, словно самая современная подводная лодка, совершенно бесшумно всплыл огромных размеров Рак. Он приветственно клацнул Зайцу своей здоровенной клешнёй, подплыл к берегу и комфортно расположился на большом, частично затопленном, плоском камне.
– Хуй ли ты опять тут орёшь, бессовестная твоя шерстяная морда..?! – деликатно поинтересовался подводный житель. – Неужели, стервец эдакий, ты вновь обрюхатил свою несчастную Зайчиху так, что она, бедолага, не может разродиться?!
– Зачем же ты меня так обижаешь, Уважаемый Хирург? – с искренним недоумением отвечал Заяц. – Ведь я всю свою жизнь редкостно блюду лесные традиции и прекрасно знаю, что осень – это не время для активной половой жизни…
– Ладно. Знаю я всё! – перебил его Рак. – Короче, выкладывай, чего припёрся. А то, у меня времени особо нет! Зима скоро. Надо жрачкой затариваться, да поглубже залезать в свою подводную нору!
– Так это… Надо бы занозу достать, Членистоногий, – проникновенно сказал Пушистый, прижав уши. – Заноза большая и сложная. Засела глубоко. Кроме тебя, едва ли, кто управится…
-Хммм… Заноза – это, конечно, не так интересно, в профессиональном плане, как, например, печень Селезня, который, как-то раз, по пьяни, отрабатывал навыки полётов в тёмное время суток над озером и, на всём ходу, уебался в какой-то колючий куст, проткнув, к ебеням, ветками свою фуа-гру в нескольких местах… И мне потом пришлось делать этому горе-летуну сложнейшую, многочасовую полосную операцию… Но, тем не менее… Тебе я отказать не могу. Давай, показывай свою занозу!
– Так ведь, понимаешь, заноза-то не у меня…
– А у кого? – удивился Рак.
– А вон, посмотри…, – Заяц указал своей пушистой лапой на Шуру, сидящего поодаль на замшелой кочке…
Надо сказать, что находящийся на некотором удалении от беседующих на берегу, Александр Евгеньевич слышал их диалог далеко не полностью. Но и этого ему хватило, чтобы, с определённого момента, начать не просто подоссыкать, а уже едва ли не обосраться со страху. В определённый момент, мужчина принял твёрдое решение немедленно ретироваться. Но вот ведь, беда-то какая. Полноценно, грамотно и незаметно съебать отсюда, не представлялось возможным. Ведь Заяц вёл его сюда по крайне замысловатому маршруту, и дорогу Шура попросту не запомнил. Александр, прямо из горла бутылки, выпил изрядную дозу клюквянки и необыкновенно чётко осознал, что любое самостоятельное движение по лесу, в отсутствии навигации и при условии дёргающего нестерпимой болью пальца и сопутствующими геморроидальными тенденциями – это вещь абсолютно безумная, бесполезная и даже опасная для жизни… Он перекрестился и, в очередной раз, смирился…
– Знаешь что, Ушастый… Я тебе так скажу, – заявил Рак Зайцу. – При всей твоей пронырливости, неуёмной тяге к размножению и даже моему безусловному уважении к тебе… Пошёл ты на хуй! Я не буду помогать этому двуногому уроду!!!
– Но почему, Членистоногий?! – удивился Пушистый. – Ведь это – мой друг! Более того, он уже не первый год, на основании нашего с ним джентльментского договора, снабжает мою популяцию корнеплодами в зимнее время! Он, в своё время, даже спас нас от жестоких охотников, пытавшихся бесчинствовать в нашем Лесу!!! И, поверь мне, это – не пустопорожний пиздёж! Этому есть подтверждения! Один из собратьев-собутыльников моего друга, старый очкарик, возомнивший себя Окунем, даже написал несколько гаденьких рассказов по этому поводу!
– Меня совершенно не ебёт всё это! И рассказов очкариков –долбоёбов я не читаю! – категорично ответил Рак. – Боюсь, нам не о чем больше пиздеть, Пушистый… Разве я не рассказывал тебе, как чуть не лишился жизни, благодаря этим самым двуногим?!
– Нет, не рассказывал…
– Вкратце, дело было так. Будучи молодым, но довольно крупным раком, я, по малолетству, неосмотрительности и чудовищному распиздяйству, умудрился угодить в сеть двуногих. В сеть, в которую эти пидары ловили рыбу в нашем озере. Они вытащили меня и бросили в лодку. Пьяные дебилы ссали кипятком от радости! Они, суки такие, орали друг другу, как сейчас привезут меня на берег, немедленно бросят в котёл с кипящей водой, а потом с аппетитом сожрут моё, богатое белками мясо, запивая его своим вонючим пивом! И якобы, от употребления моего мяса и сраного пива, прикинь, у них будет хуй стоять круче, чем, скажем, у тебя на твою Зайчиху!!!
– Не может быть!!! – взорвался Пушистый. – Как ты остался жив, Доктор?! Да и вообще, Лучше, чем у меня, ни у кого не стоИт в сезон…!!!
– Мне повезло, мой друг…, – философски сказал Рак. – Слава богу, что днище в этой лодке двуногих уродов оказалось резиновым. Пока они торжествовали, я легко взрезал его своей острой клешнёй и благополучно съебал в воду… Они потом орали, мол, как же упустили такого крупного рака и так далее… Поэтому, сам понимаешь…
Аргументы, приведённые Членистоногим, безусловно, являлись бесспорными. Его категорический отказ от квалифицированной медицинской помощи Шуре, выглядел мотивированным и, по сути, безысходным. Но Заяц, как истинный лесной дипломат, ни в коем случае, не сдавался. У него просто не было другого выхода… Ведь, если Шура расторгнет их договор, то пиздец еженедельным траншам корнеплодов, поддерживающих всю их популяцию в этих краях…
– Слышь, клешнявый Хирург, – с задумчивым видом сказал Заяц. – А ты жрачки-то достаточно заготовил на зиму?
– Ну… Хуй его знает, Пушистый… Жрачки никогда не бывает много…, – пожал плечами Рак.
– Так вот, и я о том же…
– В смысле, Ушастый…?
– А в том смысле, Членистоногий, что у моего друга Шуры есть с собой более килограмма отменной полукопчёной колбаски!
– Хммм… Это действительно так?!
– Конечно! Ты и сейчас сможешь сытно покушать, и прихватить с собой, спрятав этот деликатес на озёрном дне! А потом, когда он закиснет и подзатухнет на дне озера… Представляешь, как это будет вкусно! А?! А особенно зимой, когда жрать особо нечего… А?!
– Ладно. Я тебя понял. Убедил. Веди сюда своего двуногого урода, я посмотрю, что можно сделать. Но!!! Полукопоть – вперёд!!!! – торжествующе заявил Рак.
Вдохновлённый таким фантастическим дипломатическим успехом, Заяц приподнял от земли свою жопу, махнул Шуре шерстяной лапой и громко воскликнул: «Шура! Немедлено иди сюда! И колбасу не забудь! »
Александр Евгеньевич, в очередной раз, повиновался. Он шёл и обречённо нёс в одной руке пакет с колбаской, а в другой – уже хорошо початую им бутылку клюквянки, отхлёбывая из неё на ходу. Его, раненный занозой палец, просто выл от боли, застарелый геморрой громогласно и чувственно пел песни, в стиле Земфиры, а коленки непреодолимо тряслись от страха. Мужчина приблизился к берегу и добросовестно отдался на откуп Ушастому и Членистоногому…
– Садись и клади сюда руку, – сказал Хирург.
– Вот, пожалуйста, – ответил Шура, положив кисть на плоский камень, притопленный водой, тот самый, на котором расположился Рак.
– Да. В принципе, хуйня-хуйнёй, но, во избежание последствий, здесь бы нужно поработать… Подождите несколько минут, – авторитетно заявил Членистоногий, а потом развернулся и проворно скрылся в озёрных глубинах…
Александр Евгеньевич был буквально готов утопиться от страха. Да оно и немудрено… Ведь кого только он не видел за свою жизнь: и пиздящего окуня, и вещающие овощи, и Зайца, обучающего жизни, и даже своего друга-очкарика, однокурсника, пишущего и публикующего в интернете всевозможную поебень… Но!!! Говорящего Членистоногого он не видел ни разу… И это было для него очень серьёзным испытанием…
Вскоре на водной глади появился Хирург. Своими массивными клешнями Рак извлёк из-под воды довольно интересные приспособления: набор каких-то маленьких, острозаточенных, отшлифованных палочек, несколько моточков водорослей, различной консистенции и ширины, а также прочие предметы, о назначении и функционале которых даже и предположить-то было страшно… Увидев всё это, Александр Евгеньевич и вовсе едва не потерял сознание. Но делать было нечего. Мужчина обречённо вздохнул и всецело отдался на откуп подводного медицинского специалиста, вооруженного своим, шокирующего вида, инвентарём.
Первым делом, Рак полностью обмотал раненый палец какой-то широколистной, довольно сочной водорослью, и терпеливо выждал минуты три. К немалому удивлению пациента, после этой нехитрой процедуры, боль в пальце полностью утихла. Вдохновлённый этим обстоятельством, Шура несколько успокоился и продолжил наблюдения за филигранными действиями Хирурга.
Члненистоногий удалил анестезирующую повязку и приступил к делу. С удивительной проворностью, Рак очень аккуратно сделал довольно глубокий разрез. Причём, сделал он его кончиком своей огромной клешни, оказавшейся гораздо более острой, нежели любой медицинский скальпель. Далее Хирург немного расширил разрез при помощи своих оригинальных инструментов. Рак быстренько извлёк занозу, обработал рану соком водоросли и приступил к зашиванию. Для искусного шитья, Специалист использовал одну из тончайших отшлифованных деревянных палочек из своего арсенала (в качестве иголки), и какую-то узколистную, довольно прочную водоросль (в качестве нитки). Но самое интересное было не в этом. Самое интересное заключалось в том, что пациент, при всех манипуляциях Рака, не испытал никаких, абсолютно никаких, даже самых незначительных болевых ощущений…
За всей этой уникальной, беспрецедентной операцией наблюдал Заяц, сидящий чуть поодаль на берегу и продолжающий беспардонно похрустывать сочной морковкой. В определённый момент, Ушастый, преисполненный благородным чувством сострадания к насмерть перепуганному другу, решил приободрить товарища, поддержать его в сложный и ответственный момент.
– Слышишь, Шура! – обратился к пациенту Пушистый своим хрипловатым басом. – Это – ещё хуйня! А вот прикинь, если бы ты всадил эту занозу, скажем, в свою задницу… И пришлось бы тебе сейчас, не сидеть на берегу, чуть опустив руку в озеро, а стоять раком, лаская свою худосочную волосатую жопу студёными северными водами!!!
Блеснув состраданием, Заяц затрясся в идиотском смехе и повалился на мох, дрыгая своими пушистыми лапами.
– Мудачьёёёё…, – коротко и ёмко ответил пациент, явно, не оценив, дружеского порыва Зайца.
– Послушай, Шерстяной, – спокойно сказал Рак, не прекращая свои хирургические действия. – Я тебе так скажу. Если ты будешь пиздеть, волновать моего пациента во время операции, тем самым, мешая мне, то я сейчас запросто, как ты это любишь сказать, за нехуй делать, совершенно не задумываясь, выпрыгну из воды и, без всякой анестезии и прочих соблюдений элементарной хирургической этики, легко и молниеносно ампутирую тебе твой кругленький и пушистый атрибут из секс шопа! Вопросы есть?!
Заяц ничего не ответил. Однако, безудержный ржач тут же прекратил и тихонечко сел на мох, плотно вжав свой кругленький шерстяной хвостик в пышный северный мох…
Вскоре операция была успешно завершена. Шура, удивлённый мастерством подводного Хирурга, искренне поблагодарил незаурядного медицинского специалиста и, в знак безмерной благодарности, добросовестно отдал Раку всю, имеющуюся в наличии, прихваченную с собой полукопчёную колбаску.
– Вот и всё, – резюмировал Членистоногий, закончив процесс и начав собирать свой хирургический арсенал. – Однако, вот ещё что. Через три-четыре дня, вытащи любым пинцетом мои водорослевые нити, которыми я зашил рану. Можно этого и не делать, но тогда придётся часа три просто подержать палец в чуть щелочной среде. Скажем, в мыльной воде. В этом случае, нити сами растворятся и не принесут никаких беспокойств. Всё ясно?
– Да, конечно, господин Доктор, – подтвердил Шура, широко улыбнувшись. – Спасибо вам!
Александр Евгеньевич встал со своего места и тщательно осмотрел мастерски обработанный Хирургом палец, который по-прежнему не испытывал абсолютно никакой боли. И тут, как бы сама собой, в его мозгу, напряжённым ранее испытанным страхом, возникла одна очень интересная мысль…
– Господин Хирург, – несколько неуверенно начал, было, Александр…
– Что ещё?! – поморщившись ответил Рак, перебив пациента. – Если ты имеешь в виду свой грандиозный виноградник в жопе, который ты столь охуительно культивировал за последние многие годы, то это – тоже не проблема. Я, конечно, не флеболог и не проктолог, но ведь геморрой – это, всего лишь, варикозное расширение вен…
– Откуда вы знаете?! – изумился Александр Евгеньевич и округлил глаза.
– Я, двуногий, знаешь ли, до хуя, чего знаю…, – загадочно отвечал Рак. – И, поверь мне, мои выпученные глаза видят гораздо больше, чем, например, все ваши УЗИ, рентген и прочие МРТ… Так что, если угодно, то я и это могу поправить. Ведь гонорар, в виде колбасы, ты приволок очень даже достойный… Коли хочешь, то давай, я тебе подрехтую твоё великовозрастное сопло! Только, тогда так. Давай-ка, по шустрому, снимай портки и присаживайся голым задом на мой хирургический стол… У меня, особо времени нету! Да… И скажи своему охуевшему шерстяному другу, чтобы съебал подальше от берега и не пиздел. И уж, тем более, не ржал тут, как конь…
Александр Евгеньевич выполнил все указания Хирурга. Операция, конечно, длилась несколько дольше, чем удаление занозы, но, тем не менее, прошла в высшей степени удачно. Её блестящим результатом стало то, что благородный отец многочисленного семейства был практически полностью избавлен от геморроидальных тенденций…
*********************************************
Заяц проводил друга до дома. Благодарный Александр предложил Пушистому немедленно отметить завершившийся многоплановый хирургический этюд и пригласил в гости, но Шерстяной, изысканно и деликатно матерясь, отказался, сославшись на то, что и так уже, получит изрядных пиздюлей от своей Зайчихи за долгое отсутствие, а уж тем более, за перегар…
ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРВОЕ
Через несколько дней, после прибытия в свой родной город, Александр Евгеньевич обратился к одному известному хирургу, с просьбой осмотреть свой, уже полностью заживший к тому времени, палец. Врач посмотрел и, не скрывая своего восторга, просто охуел. Медик констатировал, что операция, а особенно шитьё, были мастерски выполнены очень серьёзным профессионалом, который, скорее всего, имея многолетний опыт в хирургии, владеет ещё и уникальными технологиями в области медицинского косметического шитья любых, в том числе, глубоких открытых ран.
*****************************************************
ПРИМЕЧАНИЕ ВТОРОЕ И ГЛАВНОЕ (!!! )
Сюжетную идею, связанную со своим застарелым геморроем, который ласково именуется в народе, как пышный и неуёмный виноградник в жопе, мне любезно подсказал сам прототип главного героя рассказа (то есть, ныне живущий и, слава богу, здравствующий, Александр Евгеньевич), который прочитал первую часть этого моего бумагомарательства и любезно черканул в публичных комментах к нему: «МУДАЧЬЁ…»
Перейти к началу рассказа
Дядя Толик говорил быстро и вдохновенно:
— В 14 лет он переводил Вергилия и Горация. В 16 написал первое из дошедших до нас стихотворений. В 17 увлекался живописью и сочинял музыку. В 18 успешно сдал выпускные экзамены в Московский университет и вместе с друзьями основал философское общество любомудрия. Оно так и называлось! В 20 впервые выступил в печати как литературный критик. И в 21 — трагически ушел из жизни… Вдумайся только — в двадцать один! Так мало прожить и так много успеть!
Глаза за круглыми стеклами очков пылали. Лучше было не перебивать, не произносить ни звука. Да и можно ли прервать живое чудо рассказа?
— В семье Владимира Веневитинова и Анны Оболенской — только вслушайся в музыку этих древних дворянских фамилий! — было трое детей: Алексей, Софья и Дмитрий. Но Дмитрий был всеобщим любимцем. Он был необыкновенно хорош собой, изумительно сложен, умен, тактичен и очень располагал к себе людей. Внешность греческого бога — беломраморное лицо, тонкие черты лица, благородный красавец!
В 17 лет он увлекся философией, да так, что получил прозвище «поэт мысли» — настолько огромен был его талант. Откуда бралась в нем эта глубина? Он, юный, почти мальчик, писал так, будто знал о жизни нечто, порой неведомое и старикам? Его переводы Гете были самыми лучшими, а научные статьи вызывали восхищение и немного зависть.
Кстати, по поводу критической статьи, написанной им на «Евгения Онегина», Александр Сергеевич сказал так: «Это единственная статья, которую я прочел с любовью и вниманием». Пушкин захотел познакомиться с Дмитрием и был очарован его умом и образованностью. И еще… Они ведь были дальними родственниками. Веневитинов был четвероюродным братом Пушкина. Именно с него писал Пушкин своего Ленского.
Я сидела, не шелохнувшись. И так же замерла в дверях комнаты тетя Валя. Лицо ее было немного усталым и нежным. Леночка тоже стояла в дверях своей комнаты и тихо грызла яблоко. Дядя Толик рассказывал о своем кумире, и лицо его светилось. Он сыпал фактами, будто боялся не успеть, потерять нить внимания:
— За два года до смерти Веневитинов поступил на службу в архив Коллегии иностранных дел. Это про его работников Пушкин говорил с иронией: «архивны юноши». Дмитрий Владимирович считал, что поэзия неразлучна с философией, а философия есть внешняя поэзия. В 1825 году после восстания декабристов «Общество любомудрия» было распущено и все его документы сожжены. В 1826 году Веневитинов переехал из Москвы в Санкт-Петербург и стал работать в министерстве иностранных дел. А помогла ему с отъездом княгиня Зинаида Волконская. Слышала про нее?
Про красавицу Зинаиду Волконскую я читала когда-то в книге Марии Марич «Северное сияние». Книга была посвящена декабристам, и я, словно нарочно, читала ее в декабре. С тех пор образ декабристов был овеян для меня не только романтическим ореолом, но и ожиданием Нового года.
Я полуутвердительно кивнула, но дядя Толик не особо и нуждался в моем ответе:
— Роковая княгиня! Красавица, умница! Ею восхищался Пушкин, она была избалована вниманием мужчин и вовсе не планировала очаровывать Дмитрия Владимировича. Но разве сердцу прикажешь?! Она была на пятнадцать лет старше, но он не видел этого. С первой встречи его сердце принадлежало Волконской. Он ей признался. Льстило ли это Зинаиде Александровне? Конечно. Но чувств к нему она не питала. Но она была женщиной умной и очень проницательной. Быстро поняла, что страсть погубит юношу, и сделала все, чтобы спасти его от… самой себя.
Они гуляли по Симонову монастырю, беседовали. Она улыбалась ему, он был счастлив. Для счастья порой хватает и улыбки… Она упросила его покинуть Москву и отправиться в северную столицу. И в знак вечной дружбы подарила Дмитрию кольцо. Простой металлический перстень. Его нашли в пепле при раскопках Геркуланума — древнего города, разрушенного, как и Помпеи, извержением Везувия.
Друзья говорили, что Веневитинов никогда не расставался с перстнем Зинаиды и обещал надеть его только в двух случаях: или идя под венец, или умирая.
И та же Зинаида Волконская упросила Дмитрия взять с собой в путь француза по фамилии Воше. Он провожал в Сибирь к мужу-декабристу княгиню Трубецкую. И вот вместе с этим французом их арестовали при въезде в Петербург. Тогда арестовывали всех, кто имел хоть какое-то отношение к восстанию декабристов. Просто по подозрению, иногда безосновательно. Посадили в холодный карцер, скоро выпустили, но Дмитрий был и без того слабым и простудился.
Дядя Толик на мгновение умолк и залпом отпил остывший чай. Голос его дрогнул и зазвучал чуть глуше:
— Княгиня снилась ему. На одном из балов у друзей ему вдруг почудился ее силуэт… Знаешь, раньше, когда бал близился к концу, то лакеи постепенно гасили свечи. Это был целый ритуал: они важно вышагивали вдоль стен и дотрагивались до пламени гасильниками — такими длинными палками с наконечниками в виде наперстка. И комнаты окутывались легким полумраком; каждый силуэт в нем был исполнен тайны. Помнишь лермонтовское «Исполнены тайны слова ее уст ароматных»? Вот так и здесь. Много ли этому влюбленному мальчику было надо?! Любая женщина, промелькнувшая в полумраке свечей, чуть блеснувшая глазами — может, это она, его мечта, его счастье?
Он выскочил на крыльцо. Нет, это была не Волконская, но Веневитинов долго простоял на ветру. Повалил снег, он продолжал стоять. А вдруг чудо все же возможно?
На следующий день он не смог встать. Начался сильный жар, воспаление легких. Друзья не оставляли его. Незадолго до смерти один из них надел на руку Дмитрия тот самый перстень. И тот пришел в себя на миг, спросил: «Я женюсь?» И снова впал в забытье. Через час его не стало. Лицо его было спокойным и очень красивым. И перстень из Геркуланума был на его руке…
Дядя Толик перевел взгляд на гитару. Та сиротливо лежала на диванчике и словно тоже слушала.
— Его похоронили при московском Симоновом монастыре, — продолжил дядя Толик уже медленно и каким-то бесцветным голосом. — И вот жестокость судьбы — именно Зинаиде Волконской пришлось сообщать матери Дмитрия о его смерти. В свете поползли слухи о том, что он покончил с собой. И тогда Волконская уехала в Рим, чтобы быть подальше от разговоров.
Но однажды, вернувшись ненадолго в Москву, она отправилась пешком в гости и заплутала в переулках. Дорога сама вывела ее к дому Дмитрия Владимировича. И тогда она стала молиться у его стен и плакать о юноше, который любил ее всем сердцем.
А спустя много лет сбылось предсказание о перстне-талисмане, написанное Дмитрием в одном из стихотворений.
Века промчатся, и быть может,
Что кто-нибудь мой прах встревожит
И в нем тебя откроет вновь…
В 1930 году старое кладбище решили уничтожить и перенести прах поэта на Новодевичье. Могилу Веневитинова вскрыли, перстень из Геркуланума передали в музей. Но вот тогда и обратили внимание, что руки Дмитрия лежали не на груди, как положено, а вдоль тела, как у самоубийцы. Но решили эту тему закрыть. Так и ушла последняя тайна Дмитрия Владимировича вместе с ним.
За 21 год успел написать всего 50 стихотворений, несколько критических и философских статей. А словно бы огромную жизнь прожил, все высказал, все знал про себя:
…Душа сказала мне давно:
Ты в мире молнией промчишься!
Тебе всё чувствовать дано,
Но жизнью ты не насладишься.
— Вот ты можешь мне объяснить, как это? — дядя Толик впивался в меня взглядом и стекла очков сверкали как звезды. — Как мальчик мог это все предвидеть? Он ведь меньше Лермонтова прожил. Что за дар был у него?
— Не предвидел бы, может, и не сгорел бы так рано, — тихо отозвалась тетя Валя. И голос ее упал в тишину комнаты. — Светлый дар был у него. Но мучительный. Свет ведь тоже убивает, если его много.
Муж взвился было к ней и вдруг как-то обмяк.
— Права ты, наверно. Может, и вправду, чем проще, тем лучше, — и умолк, задумавшись.
Жена неслышно подошла к нему, пригладила взлохмаченные волосы и мягко, по-матерински поцеловала. Леночка давно скрылась в своей комнате. Видно, рассказы отца она слышала часто и уже привыкла к ним.
Я тихо спустилась к себе на третий этаж.
— Ну, что? — встретили меня родители. — Интересно было? Толик — человек занятный, только чудаковатый. Но ты его слушай, он много знает. Тебе это может пригодится при поступлении.
При поступлении это мне не пригодилось. Но уже на третьем курсе, изучая язык Библии, я прочла горькое изречение из Экклезиаста:
Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.
В этот же день совершенно неожиданно я наткнулась в газете на странную английскую фразу. Авторство ее приписывали Джону Леннону: «Living is easy with eyes lost», что примерно означало «жизнь легка для тех, кто закрывает глаза».
И, сравнив эти два изречения, вспомнила Анатолия Ильича Новгородцева, незабвенного нашего дядю Толика, впервые рассказавшего мне о Дмитрии Веневитинове. Юноше-поэте, сумевшем за 21 год прожить огромную жизнь.
Блажен, блажен, кто в полдень жизни
И на закате ясных лет,
Как в недрах радостной отчизны,
Еще в фантазии живет.
Кому небесное — родное,
Кто сочетает с сединой
Воображенье молодое
И разум с пламенной душой.
Текст: Татьяна Сохарева14.05.2021 5657
О неофициальной художественной жизни в Москве и Ленинграде по сей день слагают легенды. Мы можем реконструировать практически каждое знаковое событие 1960–1980-х, опираясь на воспоминания участников и многочисленные исследования. В регионах андеграунд не был столь артикулированным явлением. Отдельные художники редко объединялись в «школы» или группы и уж точно не мыслили себя как организованное подполье. Тем не менее почти во всех крупных городах были авторы, которые искали и создавали пространства художественной альтернативы. Во второй части материала мы рассказываем, как зарождалось актуальное искусство в Екатеринбурге, Челябинске и Саратове. Материал публикуется в рамках совместного проекта, осуществляемого «Артгидом» и Благотворительным фондом Владимира Потанина и посвященного развитию культуры и культурных инициатив в регионах.
Евгений Малахин (Б.У. Кашкин) и общество «Картинник». Морально-шинковательная досочка «Давайте нищим помогать, друзья, ведь мы же люди!». Середина 1980-х. Фрагмент. Источник: tatlin.ru
Екатеринбург
Многие художественные явления, которые мы рассматриваем как альтернативу скучному официозу, на самом деле часто застревали в пространстве между официальным и неофициальным искусством. В одном случае авангардные мотивы в творчестве того или иного художника не раскрывались в полной мере и постепенно уходили на второй план. В другом — авторы сознательно не желали исключать себя из институциональной жизни и не видели смысла противостоять существующей системе. Но в Свердловске культурная ситуация складывалась иначе. Еще в 1960-е годы в Свердловском союзе художников появились первые «очаги неповиновения». Искусствовед Тамара Галеева выделяет имена Михаила Брусиловского, Виталия Воловича, Геннадия Мосина, Германа Метелева[1]. Чуть позже оформилась «Уктусская школа» — первое неофициальное художественное объединение города, с которого традиционно начинают разговор о неформальном искусстве на Урале. Она была ярким и независимым явлением, не похожим ни на московский андеграунд, ни на ленинградский.
Обложка поэтического сборника группы «Транспоэты» (Ры Никонова, Б. Констриктор, Сергей Сигей, А. Ник). Тренто, 1989. Источник: hylaea.ru
Объединение сложилось в середины 60-х годов. Среди его лидеров были Анна Таршис, позже взявшая псевдоним Ры Никонова, Сергей Сигей, Валерий Дьяченко, Феликс Волосенков и Евгений Арбенев. Поначалу группа сфокусировала свое внимание на наследии русского авангарда — продолжении традиций футуристической книги и конструктивистской поэзии в духе Алексея Чичерина, поиске новых семантических отношений между вербальным и визуальным. Воплощением этих исканий явился журнал «Номер» — самиздатовская книжица, которая стала экспериментальной платформой для «уктуссцев» и соединила в себе теорию, искусство и поэзию. Всего вышло 35 номеров журнала. Позже Сигей и Никонова продолжат заданную им линию в журнале «Транспонанс», где будут печатать Дмитрия Александровича Пригова, Льва Рубинштейна, Генриха Сапгира.
Было бы не совсем корректно говорить, что художественные искания группы шли исключительно «в русле осваиваемого модернистского наследия»[2]. Более поздняя деятельность объединения позволяет говорить о нем в контексте концептуализма, визуальной поэзии и перформанса. Все, что оно делало, способствовало формированию творческой среды, из которой впоследствии выросло немало любопытных феноменов. Большая часть из них вырвалась наружу ближе к концу 1980-х годов. Точкой отсчета принято считать 1987 год, когда состоялась легендарная выставка «Сурикова, 31» — первая попытка показать (хоть и в довольно стихийном формате) подпольное искусство города. В ней могли принять участие все желающие, и событием стало не только появление «уктуссцев», но и, например, Евгения Малахина — Б.У. Кашкина, человека-оркестра, взявшего на себя роль трикстера и скомороха на уральской художественной сцене. Свободное участие, конечно, не способствовало осмыслению культурных процессов на Урале, но производило впечатление раскрепощающего карнавала, который наконец перевернул существовавшую иерархию художественных ценностей с ног на голову.
Валерий Дьяченко. Чье это облако? 1967. Картон, масло. Ейский историко-краеведческий музей им. В.В. Самсонова
Челябинск
На фоне буйно цветущего свердловского андеграунда Челябинск несколько меркнет. Однако он тоже никогда не был культурной пустошью — про траектории развития искусства южноуральского региона в XX веке, например, подробно пишет искусствовед Галина Трифонова[3]. Она же замечает, что часто проблема с осмыслением культурной ситуации в городе упирается в отсутствие «возможности встречи произведений искусства со своим зрителем, в том числе и специально ориентированным зрителем»[4], который мог бы подойти к нему с профессиональной точки зрения. Тем не менее в Челябинске было немало авторов, которые не вписывались в официальный канон и отдавали предпочтение новым тенденциям, создав, таким образом, почву для роста актуального искусства.
Среди первопроходцев соосновательница галереи современного искусства «ОкNо» Светлана Шляпникова называет[5] Виктора Бокарева — самобытного скульптора, ученика Эрнста Неизвестного, который работал в Челябинске в 1960-е годы и был вынужден скитаться по подвалам как «агент и проводник вражеских загнивающих буржуазных течений». Первую его мастерскую фактически разгромили вместе с большей частью произведений в 1963 году. После эта история повторялась бессчетное количество раз, пока Бокарев не переехал в подмосковный город Жуковский в 1971 году. Конечно, бунтарство художника не ограничивалось его конфликтами с властями и привычкой к скитальчеству. Язык его монументальной скульптуры был напряженным, резким, близким к экспрессионизму, что и спровоцировало новый виток борьбы с формализмом в Челябинске.
Еще одно имя — Николай Аникин, художник, которого во многом сформировало знакомство с московской неофициальной художественной средой. Посетив легендарную выставку «30 лет МОСХ» в Манеже, он начал вырабатывать свой собственный живописный язык. В более позднем творчестве Аникин создавал лаконичные, почти монохромные полотна, привнося в бытовые сюжеты экзистенциальное измерение. Он работал в Челябинске с 1969 года до последних своих дней. Параллельно поиски нового содержания в живописи вели Валентин Качалов — выпускник Свердловского художественного училища, который в своей практике опирался не только на наследие авангарда, но и на древнерусское искусство, и Павел Ходаев, последовательно изучавший возможности цвета. Сегодня с челябинским андеграундом ассоциируются скорее такие художники, как Лев Гутовский — создатель «Товарищества художников экспериментальных направлений» (ТХЭН) и «Нового художественного ансамбля» (НХА), который заявил о себе в конце 1980-х — начале 1990-х. Появление таких художников стало возможно в том числе благодаря авторам, заложившим основы неформального искусства в 1960-е и 1970-е годы.
Саратов
Судьба неофициального искусства в Саратове, с одной стороны, довольно типична для советской культуры оттепельного периода, но в то же время не похожа на то, что происходило в других городах. Направления, которые можно определить как андеграундные, тихо произрастали в творчестве художников-одиночек. В основном это были экспериментаторы, редко отказывавшиеся от официальной деятельности и не имевшие нужды ради творческой свободы уходить в глубокое подполье, как некоторые московские и ленинградские неофициалы. По словам искусствоведа Елены Дорогиной, даже в конце 1940-х годов продолжали работать те, «чье творчество не укладывалось в рамки постановлений, кого по-прежнему интересовали такие эстетические категории, как цвет, свет, форма»[6]. В первую очередь она называет Николая Гущина — «прецедентную для саратовского изобразительного искусства фигуру», вокруг которой сложилось сообщество единомышленников, искавших альтернативные пути развития искусства.
Гущина сформировала культура Серебряного века, что не могло не повлиять на масштаб его личности и широту художественного мышления. В период ученичества он посещал мастерские Валентина Серова и Константина Коровина в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, после был близок со многими футуристами. Жил в Китае, Франции, Монако… Лишь в послевоенные годы художник вернулся в СССР, но получил официальный запрет на жизнь в Москве и Ленинграде. Так Гущин оказался в Саратове, где смог найти место реставратора в Саратовском художественном музее им. А.Н. Радищева (по сей день музей занимается изучением и популяризацией его творчества). Вскоре вокруг него начали объединяться молодые художники. В «круг Гущина» входили Михаил Аржанов, Владимир Солянов, Виктор Чудин, Вячеслав Лопатин, Людмила Перерезова.
В 1948 году художник устроился преподавателем живописи и художественных материалов в местное училище. Как пишет Дорогина, «студенты воспринимали творческие манифесты Гущина как важнейшее открытие, начинали понимать, что внутреннее содержание творческого акта должно являться для художника главным». На протяжении всей жизни он сохранял связи с искусством модернизма и старался заразить им других. Для многих саратовских художников он сыграл ту же роль, что Евгений Кропивницкий — для лианозовцев, став связующим звеном с авангардной культурой и искусством первой половины XX века. По сути, именно благодаря Гущину независимая художественная среда в Саратове начала оформляться раньше, чем в других региональных центрах.