Обострение политических взаимоотношений между Украиной и Россией в 2014 г., вызванное интеграцией Украины в Европу и ситуацией вокруг присоединения Россией дотоле принадлежащих ей Севастополя и Крыма, а также конфликтом на украинском Донбассе, всколыхнуло в официальных и не только средствах массовой информации обеих стран наличие таких значительных территориальных претензий данных стран друг к другу (а в их сферу попала большая часть территории и населения Украины — её Юго-Восток или Новороссия, и эквивалентная, сопредельная и пограничная Украине часть территории и населения России — от Брянской области на севере и вплоть до Кубани на юге), что теперь весьма трудно избежать необходимости научной постановки и решения в историческом ракурсе ответа на вопрос о наличии принципиальной возможности (или даже необходимости его постановки) вообще какого-либо более или менее чёткого современного этнического разделения русских, украинцев и белорусов на три отдельных народа, помимо их собственной национальной самоидентификации.
Попытаться территориально разделить или размежевать три братских восточнославянских — русский, украинский и белорусский — народа всегда было делом довольно сложным. Особенно это касается, как будет показано далее, южнорусских и восточных украинских говоров. Это осложняется тем, что не только русские осваивали украинские и белорусские земли, но и наоборот. В 2001 году лишь в Крыму и на Донбассе русские превышали на Украине четверть населения. Но, например, согласно переписи населения Российской империи 1897 года 28,1% жителей1 Области войска Донского считали своим родным малорусское (украинское) наречие общерусского языка (в Таганрогском округе 61,7%), в Ставропольской губернии 36,6% (в Новогригорьевском уезде 50,7%). 47,4% жителей Кубанской области также были носителями малорусского (украинского) наречия (в Темрюкском отделе 75,2%, в Ейском отделе 73,9%). В одном из уездов (в соседнем со Смоленским — Красненском) Смоленской губернии Российской империи, согласно данным всё той же переписи, доля носителей белорусского наречия общерусского языка в составе местного населения превышала 90%. Согласно переписи населения СССР 1926 года 37,1% жителей Северо-Кавказского края РСФСР (территории нынешних Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краёв, а также Северо-Кавказских республик, за исключением Дагестана) составляли украинцы, а русские 45,9%. В Калмыцкой АО соотношение украинцев и русских тоже было достаточно близким 10,3% против 10,7%, а в Казакской АССР (с 1936 года Казахской ССР) 13,2% против 18,7%, что тоже близко. Да и нынешняя Белоруссия имеет свои средние исторические границы. С одной стороны — во время образования Советской Белоруссии в составе СССР, западные районы современной территории страны входили в состав Польши, а восточные — в состав Советской России, но с другой стороны — после обширных присоединений Белоруссии пришлось затем даже возвратить Белостокскую область всё той же Польше, а Виленскую — уже Советской Литве.
Чётко проследить соотношение русских, украинцев и белорусов по регионам, как во времена Российской империи, так и в Советском Союзе (о нынешних Украине и России тут и говорить не приходится) было возможным только в казачьих и национальных регионах, где в иной этнической среде национальная самоидентификация проявляется наиболее отчётливо. В коренных Российских (русских) и Украинских регионах этого сделать было раньше (да и сейчас) практически невозможно, поскольку в них проявлялась традиция или тенденция, сохранившаяся до сей поры, записываться во время переписей населения русским на Украине украинцами, а украинцам в России — русскими. Это говорит о том, что вопрос, являются ли русский и украинский языки различными языками, или лишь диалектами одного и того же единого языка (в понимании обычных русских и украинских людей при их собственной самоидентификации, а не языковедов и лингвистов) в момент проведения переписей, до сих пор не может дать на себя единственный и однозначный ответ.
Откуда же такое количество украинцев (13,2%) вместе с русскими (18,7%) и значительным белорусским населением оказалось уже к 1926 году в Казахстане, то есть ко времени максимально близкому к образованию СССР, когда и самого географического понятия, как «Казахстан» ещё не существовало? Да оттуда же, что и русских и тех же белорусов, а именно благодаря присоединению к этой республике значительной части Сибири, осваиваемой русскими, украинцами, а затем и белорусами совместно.
В советское время помятую многолетнюю и весьма долгую войну с басмачами, чтобы сблизить республики между собой, и не дать им по одной выйти из состава Советского Союза, в этой его части была организована своеобразная «круговая порука», которая заключалась в том, что часть Российской Сибири и Урала были отданы Казахстану, Казахская Карапалкакская область, в свою очередь, была передана Узбекистану, а Узбекская Ферганская долина, наоборот, включена в состав Киргизии. Россия в подобной системе, как можно заметить, была уготована самая незавидная роль дарительницы своих земель нарождающейся Казахской и не только государственности.
Рис. 1. Карта наложения границ западной границы географического понятия «Сибирская земля», исключая географическое понятие «Урал» до указа 18 декабря 1708 года Петра I об образовании Сибирской губернии, на политическую карту республик Советского Союза
Краткую историю совместного освоения русскими, украинцами и белорусами будущих Казахстанских земель по городам и областям можно изложить следующим образом.
Усть-Каменогорск. 20 августа 1720 года у устья реки Ульбы происходила закладка оборонительных сооружений Усть-Каменогорской крепости, которая с 1745 года входила в состав Сибирской губернии. В 1766 году была отстроена большая каменная крепость, обнесённая каменным валом и рвами. В 1804 году в связи с ростом жителей и строительства домов вблизи крепости произошло переименование крепости Усть-Каменной в город Усть-Каменогорск. 27 ноября 1879 года крепость была снята с военного баланса и передана городу.
Павлодар. В 1720 года в ряду военных крепостей и форпостов России на Иртыше появился форпост Коряковский, названный так потому, что был выстроен рядом со складами соли, добываемой на Коряковском озере. В 1838 году он был преобразован в станицу Коряковскую, которая 4 (16) апреля 1861 года получила статус «заштатного города с наименованием Павлодар, в честь новорождённого Великого князя Павла Александровича».
Петропавловск. В 1752 году в царствование Елизаветы Петровны в целях укрепления южных рубежей Российской империи была заложена крепость Святого Петра. Именным указом от 22 января 1822 года «О разделении Сибирских Губерний на Западное и Восточное Управления» Сибирь была разделена на Западную (центр -Тобольск) и Восточную (центр — Иркутск). Петропавловск был причислен к городам средним и стал окружным городом вновь образованной Омской области, отнесённой к Западному главному управлению.
Семипалатинск и Семипалатинская облаcтъ. Семипалатная крепость была основана царским воеводой Василием Передовым и его отрядом в 1718 году на 18 км ниже по Иртышу от современного положения города в связи с Указом Петра I о защите восточных земель и строительстве Прииртышских укреплений. В 1776 году для развития крепости генерал-губернатор Западной Сибири направил в город инженера-капитана И. Г. Андреева, который перестроил крепость, соорудил мосты, сделал планы и карты военных укреплений, были учреждены городские дума и суд. 1 октября 1854 года Семипалатинск стал областным центром вновь организованной Семипалатинской области, основанной 19 мая 1854 года, существовавшей до 1920 года, восстановленной в 1939 года и затем просуществовавшей до 1997 года.
Верный (Алма-Ата, Алматы). 4 февраля 1854 года русским правительством основано военное укрепление. Вскоре оно разрослось и превратилось в крупную казачью станицу, куда активно прибывали поселенцы из центральных регионов России (Воронежской, Орловской, Курской губерний). 11 апреля 1867 года город Верный стал центром Семиреченской области. 13 июля 1867 года было учреждено Семиреченское казачье войско. В 1921 году городу было дано новое название — Алма-Ата. С 1993 года государственными органами Казахстана на русском и казахском языках город называется Алматы.
Акмолинск (Целиноград, Акмола, Астана). 22 августа 1832 года был официально открыт Акмолинский приказ и внешний округ. Разрастающееся укрепление в 1845 году стало Акмолинской станицей. Статус города был присвоен Акмолинской станице решением Министерства внутренних дел России от 7 мая 1862 года. Освоение целины оказалось решающим фактором для развития города. 26 декабря 1960 года вышел Указ об образовании Целинного края. А с 1961 года он именовался уже Целиноградом (Зиня 2012).
Постановлением ВЦИК от 10 июня 1921 года (История башкирского народа 2010) была установлена граница между автономной Киргизской ССР и Сибирью по Омскому уезду Омской губернии (станция Исиль-Куль оставлена на территории Киргизской АССР). Линия границы прошла восточнее станции Исиль-Куль по границе с Петропавловским уездом, далее, севернее озёр Кичи-Карой, Улькун-Карой, урочища Кара-Терек, придерживаясь южных границ русских волостей и выходя на станицу Черлаковскую на Иртыше (оставляемую в Киргизской АССР). Наименование Казахской Автономной Социалистической Советской Республики (в сокращении называемой Казахской АССР, Казахстана, КазАССР, КАССР) просуществовало всего с февраля по декабрь 1936 года. С принятием 5 декабря 1936 года новой Конституции СССР статус Казахской АССР был повышен до союзной республики, и она соответственно при этом была выведена из состава РСФСР (Декрет 1925: 321).
Рис. 2. Карта земелъ Оренбургского, Уральского и Башкирского казачьих войск к 1858 году -Уральской области к 1904 году (в отличие от предыдущей, охватывавшей север и восток нынешнего Казахстана, охватывает практически весь его запад).
Данные различных переписей населения СССР о соотношении русских и казахов в Казахстане с 1930-х по 1970-е гг., переведённые в проценты, только подтверждают тезис о том, что русско-украинское (не считая тех, кто по-прежнему идентифицировал себя украинцами) население превосходило по численности казахов, то есть, национальности, считающей себя коренной:
| Национальность: | 1939 год | 1959 год | 1970 год | 1979 год |
| казахи | 37,84% | 30,02% | 32,39% | 36,02% |
| русские | 39,97% | 42,69% | 42,42% | 40,80% |
Данные различных переписей населения о соотношении русских и казахов в Казахстане с 1980-х по 2010-е гг., переведённые в проценты, свидетельствуют о том, что русские к 1989 году, чуть превосходившие по численности русско-украинское население Казахстана 1926 года, планомерно вытесняются и их численность сокращается даже в областях Сибири и Урала волею судеб, попавших в состав этой республики при её образовании:
| Национальность | 1989 год | 1999 год | 2009 год | оценка на 1. 01. 2016 г. |
| казахи | 39,69% | 53,40% | 63,07% | 66,48% |
| русские | 37,82% | 29,96% | 23,70% | 20,61% |
Вероятно, русских, в том числе потомков украинцев сейчас в Казахстане осталось даже ещё меньше, чем 20,61%, поскольку предварительные оценки, сделанные относительно какого-либо срока, в Казахстане, как правило, завышают долю русских и занижают долю казахов. Например, предварительная оценка доли казахов в населении Казахстана, проведённая накануне переписи 2009 года, давала 60,47% казахов и 24,53% русских, то есть, на 2,6% завышала долю первых и на 0,83% занижала долю последних.
В Чуйской области Киргизстана, непосредственно примыкавшей к областям Казахстана с преобладающим русско-украинским населением, где русские также ранее в 1989 году преобладали и составляли 41,55%, их доля опустилась до 20,8 % в 2009 году. Доля киргизов там за это время увеличилась более чем в два раза с 29,33% до 59,11%.
Конечно, по собственной воле ни Казахстан, ни Киргизия с их огромным восточнославянским (русским и украинским, а также белорусским) населением выйти из состава СССР в 1991 году отдельно от России не могли. Но даже те республики, то есть, Грузинская ССР (Грузии), Латвийская ССР (Латвия), Литовская ССР (Литва), Молдавская ССР (Молдавия), Армянская ССР (Армения) и Эстонская ССР (Эстония), в которых органы власти воспрепятствовали проведению референдума (проведённого 17 марта 1991 года) по вопросу о выходе из состава СССР на территории своих республик, те из их граждан, которые всё же смогли проголосовать (то есть, во всех кроме Литовской ССР), в итоге проголосовали солидарно с жителями остальных частей СССР. Хотя абсолютное число проголосовавших в нижеуказанных республиках доподлинно и неизвестно, но, те, кто всё же принял участие в голосовании проголосовали так:
| Республика СССР | Принявших участие | Из них ответили «да», % |
| Грузинская ССР | 96,3 | 99,9 |
| Молдавская ССР | 83,3 | 98,3 |
| Латвийская ССР | 65,1 | 95,1 |
| Армянская ССР | 72,1 | 71,6 |
| Эстонская ССР | 74,2 | 95,0 |
Распад СССР сказался на некоторых среднеазиатских и закавказских бывших советских республиках крайне пагубно. Ведь они, по сути, вернулись к кланово-монархической форме правления, при которой их застало присоединение к России в ХѴІІІ-ХІХ вв.
Президент Туркменистана так же, как и президент Азербайджана, оставили после себя приемников. По неофициальным сведениям, настоящим отцом нынешнего президента Туркмении Гурбангулы Мяликтульгевича Бердымухамедова является бывший пожизненный президент Туркмении Сапармурат Атаевич Ниязов, а сын и преемник президента Азербайджана Гейдара Алиева (1993-2003) Ильхам Гейдар оглы Алиев с 2003 года является президентом Азербайджана.
Высокая доля русских в народонаселении стран бывшего Советского Союза во многом, если не в основном, поддерживается благодаря сохранению достаточно высокой их доли в населении беспощадно ругаемых Украины и стран Балтии. В то же время доля русских в населении бывших советских республик Средней Азии и в Казахстане последние 25 лет катастрофически уменьшается, и при сохранении нынешних темпов их там скоро вовсе не останется.
Общая русско-украинская история в 2014-2017 гг. умалчивается средствами массовой информации обеих стран. В то же время в России набирает ход версия абсолютной исторической инородности для Украины Крыма, а на Украине о безусловной территориальной отчуждённости для России Донбасса. Но так ли это на самом деле?
Освоение полуострова Древнерусскими князьями началось с их грандиозных морских походов в конце VIII — конце X вв. на византийские владения Крыма (Сурож, Корсунь — Херсонес и др.) и на столицу Византии Царьград — Константинополь. С конца X по начало XII вв. часть Крыма с крупнейшим его городом Керчью (летописным Корчевым) входила в состав Древнерусского Тьмутараканского княжения, а затем и княжества, с центром в Тьмутаракани на Таманском полуострове, — в удельный период наследственного владения Чернигово-Северских князей. В 988 году в Херсонесе в Крыму, после осады и взятия этого города принял крещение князь Владимир I Святой — креститель Руси, чей княжеский знак (трезубец) является гербом современной Украины.
Когда в 1954 г. Крым передавали из состава России в состав Украины, то в протоколе № 41 заседания Президиума Верховного Совета РСФСР об его передаче правовой статус Севастополя указан не был:
«5 февраля 1954 г.
Учитывая общность экономики, территориальную близость и тесные хозяйственные и культурные связи между Крымской областью и Украинской ССР, Президиум Верховного Совета РСФСР постановляет:
Передать Крымскую область из состава РСФСР в состав Украинской ССР.
Настоящее постановление внести на утверждение
Президиума Верховного Совета СССР».
Это косвенно свидетельствует об оставлении этого города городом союзного значения, то есть, в составе РСФСР, поскольку в соответствии с пунктом 57 постановления Совета министров СССР № 403 от 25 октября 1948 года «О мероприятиях по ускорению восстановления Севастополя» и указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 октября 1948 года № 761/2 «О выделении города Севастополя в самостоятельный административно-хозяйственный центр» Севастополь был «отнесён к категории городов республиканского подчинения» (Указ Президиума ВС РСФСР от 29.10.1948 № 761/2 О выделении города Севастополя в самостоятельный административно-хозяйственный центр; Постановление Совета Министров РСФСР от 29 октября 1948 года № 1082 «Вопросы города Севастополя»), Подпунктом «а» пункта 8, и пунктом 59 постановления Совета министров СССР от 25 октября 1948 года на Совет Министров РСФСР, министерство Вооружённых Сил СССР, министерство строительства военных и военно-морских предприятий СССР и ряд «соответствующих министерств и ведомств» возлагалось руководство работами по восстановлению Севастополя и Севастопольской военно-морской базы. 29 октября 1948 года Совет Министров РСФСР постановил «выделять город Севастополь в государственном плане и бюджете отдельной строкой», а также обязал министерства и ведомства РСФСР совместно с Крымским облисполкомом выделить бюджет и планы строительства и снабжения города Севастополя из бюджета и планов Крымской области.
Хотя это решение было отменено 25 апреля 1968 года (Постановление Совета министров — Правительства РСФСР от 25 апреля 1968 г. № 264 «О признании утратившими силу некоторых решений Правительства РСФСР по вопросам государственного планирования») принятые в 1948 году акты СССР и РСФСР по Севастополю, по мнению российских исследователей (Правовой статус Севастополя 1999; Севастополь в документах; Правовой статус Севастополя), вывели его из состава Крымской области, наделив город статусом, равным статусу области.
Но на всеукраинском референдуме, состоявшемся 1 декабря 1991 года, город Севастополь уже голосовал вместе со всей Украиной, как её часть, и 57 % его жителей проголосовали за независимость Украины, что даже несколько выше, чем в целом по Крымской АССР, в которой аналогичным образом проголосовали лишь 54 % (Ведомость о результатах Всеукраинского референдума, 1 декабря 1991 г. // ЦДАВО Украины. Ф. 1. Оп. 28. Спр. 144. Арк. 6).
Часть Донбасса (Донецкого угольного бассейна) уже сейчас находится в составе России, а попытки объединения всей его территории в рамках одной лишь Украины, как обладательницы большей его части, неоднократно предпринимаемые с царских до хрущёвского времён, оканчивались в итоге возвращением к тем границам, которые между двумя странами установились к данному времени, то есть безрезультатно.
Следует отметить, что ещё ранее с 1802 года (по другим данным только с 1810 года: Города и районы 1987: 44) даже Ростовский-на-Дону уезд был подчинен Екатеринославской (город Екатеринослав в 1926 году был переименован в город Днепропетровск) губернии, входившей в число малороссийских (с 1918 года украинских). Лишь в 1888 году город Ростов-на-Дону был включен в состав Области войска Донского (Города и районы 1987: 9-10). Таганрогское градоначальство, учрежденное императором Александром I 8 октября 1802 года в составе Екатеринославской губернии (по другим данным было ей передано только в 1810 году: Города и районы 1987: 9-10), также просуществовало до 1888 года (Города и районы 1987: 9-10), хотя официально было упразднено 19 мая 1887 года. Помимо Ростова-на-Дону и Таганрога в состав Екатеринославской губернии с 1802/1810 по 1887/1888 гг. входили и города их градоначальства и уезда, то есть, Нахичевань, Азов и др. (Города и районы 1987: 9-10, 44).
5 февраля 1919 года декретом Совнаркома Украины «О создании Донецкой губернии» была образована Донецкая губерния Советской Украины. Административным центром Донецкой губернии до ноября 1920 года был город Луганск, затем Постановлением Совнаркома от 12 октября его перенесли в город Бахмут (ныне Артёмовск, Донецкой области). С 1920 по 1924 гг. практически весь Российский Донбасс входил в состав этой губернии. И лишь согласно протоколу заседания Малого Президиума ВУЦИК об отнесении части Шахтинского округа, а именно Алексеевского, Владимирского, Глубокинского, Каменского, Ленинского, Сорокин-ского, Сулиновского, Усть-Белокалитвенского и Шахтинского районов и части Таганрогского округа, а именно Мариенгеймского сельсовета, Голодаевского, части Екатериненского/Екатериновского, Матвеево-Курганского, Николаевского, Советинс-кого и Фёдоровского районов к Юго-Восточной области РСФСР и утверждении границы № 21 от 13 октября 1924 года эти округа Донецкой губернии с сего времени (13 октября 1924 года) были упразднены.
В 1954-1957 годах существовала такая административно-территориальная единица РСФСР, образованная для возможного затем последующего включения в состав Украины согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 6 января 1954 года из северных районов Ростовской области (32 района), а также частей Воронежской (5 районов) и Сталинградской (4 района) областей, как Каменская область, так же включившая в свой состав в основном Российскую часть Донбасса.
В состав Каменской области в 1954-1955 гг. входили 9 городов, 11 посёлков городского типа и 41 район (в 1955-1957 гг. всего 39 район, поскольку в 1955 году в состав Сталинградской области были переданы Перелазовский и Серафимовичский районы). 27 августа 1955 года Указом Президиума Верховного Совета СССР административный центр района перенесен из города Каменск-Шахтинский в город Шахты. Но уже 19 ноября 1957 года Каменская область была обратно разделена между Ростовской, Воронежской и Сталинградской областями.
Чтобы понять то, насколько важен для Украины Донбасс, надо представить, насколько важна для России, к примеру, Кубань. Кубань (Краснодарский край) — это один из самых населённых (первое место на юге России) и экономически-, а, главным образом, сельскохозяйственно- и курортно-развитых регионов России, с самыми лучшими в стране и одними из лучших в мире землями, дающими высочайшую в России урожайность зерновых культур, а также почти все российские черноморские курорты, включая олимпийский г. Сочи и т.д.
Для Украины Донбасс — это самая экономически- и, главным образом, промышленно-развитая часть страны, дающая около четверти промышленного производства всей Украины, обеспечивая в том числе до 100% её потребностей в угле. Донецкая область занимает первое место на Украине по численности населения, а вместе с Луганской их доля в населении Украины до войны, вспыхнувшей там в 2014 году, достигала одной седьмой части. Донецкая область, так же, как и Краснодарский край, по численности населения превосходит огромную по территории (в четыре Донецких области) и достаточно густонаселённую Ростовскую область, с которой они граничит с запада и с юга, соответственно.
Как же так могло получиться, что два столь неразрывно связанных между собой народа оказались по разные стороны границы?
1 декабря 1991 года в один день с первыми выборами президента Украины на Украине прошёл Всеукраинский референдум. В голосовании приняли участие 84,18 % имеющих право голоса граждан Украины, из которых 90,32% поддержали Акт провозглашения независимости Украины, в том числе и в Донецкой и Луганской областях (по 83,9% в каждой соответственно), при том, что на Всесоюзном референдуме о сохранении СССР, проведённом 17 марта 1991 года на Украине приняли участие 83,5% граждан Украины имеющих право голоса и из них 70,2% высказались за сохранение СССР. Всеукраинский референдум лишь подтвердил известный факт, что Украина (УССР) и до того являлась независимым государством в составе другого независимого государства Советского Союза (СССР), то есть, имела своё отдельное представительство в ООН и т.д. О выходе Украины (УССР) из состава Советского Союза (СССР), хотя он быть может и подразумевался в вопросе заданном на референдуме, напрямую речь не шла. Всесоюзный референдум, проведенный до того, также подтвердил сохранение СССР в качестве государства, включающего в свой состав суверенные независимые республики, которые до того таковыми и были, но в рамках Советского Союза. Его результаты должны были стать и стали серьёзным доводом против его дальнейшего распада, но были проигнорированы руководителями республик.
Рис. 3. Итоги референдума о сохранении СССР на Украине
Если бы не подписание Беловежских соглашений никакого правового статуса, имеющего за собой далёко идущие последствия, у этого Всеукраинского референдума, конечно же, бы не было. Тем печальнее, что, по словам Вячеслава Кебича, занимавшего на момент подписания Беловежских соглашений пост главы правительства Белоруссии инициатором выступила российская делегация: «все это знал один Ельцин». По словам Кебича, ни сам Кебич, «ни Шушкевич, ни Л. Кравчук, ни В. Фокин с украинской стороны не знали, что будет подготовлен и подписан такой документ». Оказалось, что «российская делегация с С. Шахраем, А. Шохиным, Г. Бурбулисом приехала с наметками [то есть предварительным планом]: если дело будет выгорать [то есть завершится удачно, успешно], если будет согласие со стороны Украины, то можно будет подписать документ». В. Кебич пояснил, что российской стороне требовалось согласие Украины из-за того, что «контакт с Шушкевичем у Ельцина был, а вот с Кравчуком у Ельцина сложились натянутые отношения» (Горбачев 2017).
Судьба лидеров восточнославянских стран, которые ради большей личной власти, открыто пошли против воли своих народов, неизменно исторически тяготеющих друг к другу, сложилась схожим образом. С.С. Шушкевич в 23 июня 1994 года принимал участие в президентских выборах в Белоруссии, но получил в первом туре около 10 % и не вышел во второй. Во втором туре президентских выборов на Украине, прошедших 10 июля 1994 года, Леонид Кучма, набравший 52,15% голосов, одержал победу над Леонидом Кравчуком, получившим 45,06%. Один Б.Н. Ельцин смог удержать свою власть, но споры о чистоте, честности и вероятной фальсификации президентских выборов в России 1996 года до сих пор не утихают как в самой России, так и за её пределами. Официальные результаты первого тура президентских выборов в России, проведённых в 1996 году были таковыми: за Б.Н. Ельцина проголосовали 35,28%, а за Г. А. Зюганова — 32,03%. Уже по его итогам стало понятно, что при сложившейся тенденции второй тур выборов Г.А. Зюганову будет выиграть крайне сложно. Шутка ли сказать, но в Республике Дагестан в первом туре Г.А. Зюганов победил Б.Н. Ельцина с разрывом в 34,7%, а во втором проиграл с перевесом в 7,84%.
Вообще в 1996 году произошёл, как бы можно было это назвать, «политический слом коммунистов», да и вообще всего левого движения. Тогда многие коммунисты — А.М. Тулеев, А. Руцкой, А.Н. Ткачёв, С. Говорухин и многие другие — после второго тура президентских выборов поменяли свои политические предпочтения, поскольку стало ясно, что коммунистов к власти мирным путём не допустят. Да и партия или её лидер, казалось бы, уже победившие ещё до проведения выборов, но затем не борющиеся за свою же победу, становятся после этого кем-то наподобие «политических трупов».
Украину же Россия, быть может, потеряла даже не в 2014 году, а ещё в 1999 году. В 1994 году на Украине на президентских выборах в обоих турах в 13 западных регионах победил Леонид Кравчук, а в 14 восточных — Леонид Кучма. За счёт Юго-Востока страны, особенно Крыма, Севастополя и Донбасса, а также официальной, политической и финансовой поддержки России победил Леонид Кучма. За 5 лет он полностью переметнулся на сторону Запада и украинских «западенцев», да так, что там, где на Западе Украины он ранее получал всего 3%, теперь на новых выборах он получил по 97%. Тогда была упорная борьба между ним и коммунистами. Пётр Симоненко победил в 10 регионах: в 7 восточных и 3 центральных. Леонид Кучма победил в 10 из 13 регионах, где ранее побежал Леонид Кравчук. Тогдашние Российские власти, убоявшись прихода к власти на Украине коммунистов, консолидировано с Западом поддержали тогда Леонида Кучму. Он отплатил уже через год, когда над Украиной был сбит Российский самолёт, даже не извинившись за этот инцидент. Виктор Янукович, прейдя к власти, так же, как Леонид Кучма, выступил против придания русскому языку статуса государственного и почти подписал договор об евроинтеграции. Сейчас компартию на Украине запрещают, её лидеров и членов избивают, памятники В.И. Ленину и другим советским деятелям сносят. Вот в 2016 году город Днепропетровск переименовали в город Днепр. Сейчас как сказали бы в советское время: «Родина в опасности!». Поэтому надо действовать каждому хотя бы на том фронте, на котором, каждый из нас может. Сейчас идёт война между двумя братскими (русским и украинским) восточнославянскими народами за прошлое, а кто же из нас прав?
Рис. 4. Карта распределения голосов по регионам на выборах президента России 1996 г. (первый тур)
Данные первых переписей населения в Российской империи и Советском Союзе, проведённых в 1897 г. и 1926 г., соответственно, приведённые выше, наводят на любопытные размышления. Ведь в 1897 году и даже ещё в 1926 году по всей Южной России (на Дону и Северном Кавказе, Калмыкии и даже в Казахстане) соотношение украинцев и русских было почти равным. В то же время по данным тех же переписей (Майоров 2014), а также переписи 1939 года доля русских в населении самой Украины тоже была достаточно высокой, то есть, ненамного меньшей той, что существует и в настоящее время. Она фиксировалась на уровне чуть больше или чуть меньше десятой части от всего населения (По данным переписи 1926 года доля русских на Украине составляла 9,23% (2 677,2 тысяч человек). С учётом того, что население Западной Украины, входившей в 1926 году в состав Польши, в той переписи, естественно, участия не принимало, доля русских в целом по Украине в действительности была значительно ниже. По данным переписи 1939 года доля русских в целом по Украине значительно выросла по сравнению с предыдущими переписями, но всё же, составляла пока только 13,49% (4 175,3 тысяч человек)). На Донбассе русских было чуть меньше трети от общего числа населения (В Горнопромышленном подрайоне, с самой высокой на Украине численностью русских в общем составе населения, из 2036 252 человек русскими назвали себя 31,39% (639 151 человек)), а в Крыму даже более трети, но при существенном преобладании украинцев в его северных районах.
К сожалению, данные переписи 1926 года о национальном составе Крыма являются единственными, которые часто пропускаются в справочных изданиях. По данным переписи 1897 года русских в уездах и градоначальствах Крымской части Таврической губернии было даже чуть менее трети (33,1%). В северном приграничном с материковой частью Таврической губернии Перекопском уезде русских и украинцев было примерно поровну — 22,9% и 22% соответственно, а в прибрежном Евпаторийском уезде украинцы даже несколько преобладали 21,1% против 17,6%. См.: Этнический состав украинских губерний (по данным переписи населения Российской империи 1897 г.: Майоров 2014).
Конечно, нельзя говорить, как это многие сейчас делают на Украине, о том, что Украине все заселённые ранее украинцами территории, население которых в советское время вдруг за десяток — полтора десятка лет, то есть, по историческим меркам буквально в один момент обрусело, надо отдать, но в данном вопросе надо быть предельно внимательным, а не передергивать факты, чем ныне зачастую занимаются СМИ обеих стран. Трудно простому человеку не подпасть под влияние «голубого экрана», но если бы век назад людям так «полоскали мозги» и все народы были бы друг на друга так злы то, боюсь, никаких революций никому так и не удалось бы совершить.
Казалось бы, что наиболее объективным показателем реального вклада украинцев в становление современной России является доля носителей «украинских» фамилий в общем числе населения России. И здесь оказывается, что специальной статистики в этом направлении вроде бы никто и никогда не делал. Но, тем не менее, существуют приблизительные оценочные показатели. Так вот по различным оценкам доля носителей «украинских» фамилий составляет от 20-30 миллионов человек (это самый низкий показатель, который встречается) до 30% от общего 145-миллионного населения современной России (то есть, до 48-49 миллионов человек, что превышает численность населения Украины в данный момент независимо от того включать в неё Крым и Донецкую и Луганскую области или нет). То есть доля украинцев в числе «русских» (а по переписи 2010 года, проведённой в России, украинцами считают себя чуть более 1 миллиона человек) огромна. Но реальное число по происхождению, а не по языку этнических украинцев, видимо, ещё большее и доля носителей украинских фамилий в восточнославянском населении России (поскольку в основном «русские» фамилии носят представители многих финно-угорских и других коренных народов России, ранее их не имевшие), возможно, достигает показателя в половину, или даже более от общего их числа.
Другое дело, можно ли воспринимать то, что фамилии являются «украинскими» в качестве этноопределяющего фактора? Особенно показательно в этом отношении сравнение 10 наиболее популярных фамилий первой столицы советской Украины — Харькова, а также Российской северной столицы — Санкт-Петербурга и южнорусского областного центра — Белгорода. В этих перечнях совпадают от трети до половины фамилий. Остальные фамилии в них имеют примерно одинаковый процент окончаний, как характерных для «русских» фамилий, так и характерных для «украинских» и «белорусских», и в принципе по своему образованию однотипны. То есть, города все эти разные, процент людей, называющих себя русскими и украинцами в них тоже разный, а фамилии, их окончания и способ их образования у всех примерно одинаковые. Рассмотрим вопрос подробнее.
Не все словообразовательные типы и украинских современных фамилий в равной степени распространены и не все одинаково размещены на территории Украины. К наиболее распространенным украинским фамилиям принадлежит не больше двух десятков словообразовательных типов. Первое место среди них занимают четыре типа фамилий, хотя и размещенных неравномерно, но встречающихся во всех областях Украины. К ним относятся фамилии с суффиксами «-енко» и «-ук», «-юк», «-чук» (Никонов 1988: Карты; Редько 1966: 195-202).
Фамилия на «-енко» считаются наиболее типичными украинскими фамилиями. Если они и встречаются иногда среди других славянских народов, то преимущественно как фамилии украинского происхождения. Распространены они во всех без исключения областях Украины, но больше всего их к 1966 году было в восточной её части, в тринадцати областях: Киевской (25,8%), Черниговской (31,1%), Черкасской (29,3%), Полтавской (26,5%), Сумской (25%), Харьковской (25,4%), Донецкой (27,7%), Луганской (23,3%), Днепропетровской (22,7%), Кировоградской (25,3%)/ Запорожской (21,6 %), Херсонской (26,8%) и Крымской (27%). В среднем четвертая часть всего украинского населения этих областей имеет фамилии на «-енко».
Рис. 5. Распространение восточнославянских фамилий с формантом -к-
Значительно меньше процент этих фамилий в соседних областях: в Житомирской — 15,7%, Винницкой — 11%, Одесской — 13,6%, Николаевской — 15,7%. В Ровенской области фамилии на «-енко» составляют 4,9%. В Волынской и Хмельницкой областях они составляют в Волынской 2,3%, а в Хмельницкой — 3,1% всех фамилий. Далее на западе Украины фамилии на «-енко» встречаются уже (среди коренного населения) редко. В Черновицкой и Закарпатской областях они чуть превышают 1%, а в Тернопольской и Ивано-Франковской их еще меньше. Наименьший процент (0,2) составляют фамилии на «-енко» в Львовской области (рис. 5) (Редько1966: 195-202).
Рис. 6. Украинские фамилии на «-енко»
Фамилии на «-ук» («-юк»), «-чук», считающиеся наиболее типичными юго-западными белорусскими фамилиями, распространены так же и на Украине, причём на всей её территории. Их в такой же мере можно считать основным западноукраинским типом, как фамилии на «-енко» восточноукраинским.
Первое место среди всех фамилий украинского населения они занимают в семи областях: Волынской (33,6%), Ровенской (38,5%), Житомирской (33,5%), Винницкой (17,5%), Хмельницкой (27,5%), Ивано-Франковской (19,5%) и Черновицкой (21%).
Значительный процент эти фамилии составляют и в двух южных областях -Одесской (10%) и Николаевской (14,8%), В Тернопольской области они составляют 8%. Больше, то есть 9,3%, этих фамилий в Киевской области. Фамилии на «-ук», «-чук» в Днепропетровской (6,3%) и Львовской (6,2%) области. В Кировоградской области их 4,8%, а в Крымской 6,2%; в Запорожской области этих фамилий 4%. В Закарпатской области, соседней с Ивано-Франковской и Черновицкой, процент фамилий «-ук», «-чук» значительно ниже (4,5%). Меньше всего фамилий -ук, -чук в левобережных областях: в Черниговской — 2,9%; Черкасской — 2,2%; Полтавской — 2,6%; Сумской -1,3%; Харьковской — 3,6%; Донецкой — 2,5%; Луганской — 2,6%.
Ни в одной области количество фамилий -ук, -чук не опускается менее одного процента (см. рис. 6) (Редько 1966:195-202).
Рис. 7. Украинские фамилии на «ук», «чук»
Если сравнить долю «украинских» и «белорусских» (по своим окончаниям) фамилий и долю русского и украинского населения в различных областях Украины, то вырисовывается (см. таблицу ниже) весьма интересная картина:
| Оканчания фамилий: | «Украински е» фамилии на «-енко» в % | «Белорусские фамилии» на «-ук», «-ЮК», «-чук» в % | Итого «украинские » на «-енко» и «белорусски е» на «-ук», «-ЮК», «-чук» вместе в% | Украинцев согласно переписи 1989 года в % | Русских согласно переписи 1989 года в % |
| Область: | |||||
| Черниговская | 31,1-31,2 (1)і | 2,9 (20) | 34-34,1 | 91,6 (6) | 6,8 (18) |
| Черкасская | 29,3 (2) | 2,1-2,2 (24) | 31,4-31,5 | 90,4 (9) | 8(15) |
| Донецкая | 27,7 (3) | 2,5 (23) | 30,2 | 50,7 (24) | 43,6 (3) |
| Крымская | 27 (4) | 6,2 (13) | 33,2 | 25,7 (Севастополь- 20,7) (25) | 67,1 (Севастополь- 74,4) (1) |
1 В скобочках везде обозначено то место из 25 областей и двух городов республиканского значения страны, которое он/она занимает в данной колонке.
| Херсонская | 26,8 (5) | 3,2 (19) | 30 | 75,8 (15) | 20,1 (9) |
| Полтавская | 26,5 (6) | 2,6 (21) | 29,1 | 87,8 (11) | 10,4 (13) |
| Киевская (с Киевом) | 25,4-25,8 (7) | 9,3 (10) | 34,7-35,1 | 89,3 (10) (Киев 72,5 (17)) | 8,7 (14) (Киев — 20,9 (8)) |
| Харьковская | 25,4 (8) | 3,6 (18) | 29 | 62,8 (21) | 33,3 (4) |
| Кировоградcкая | 25,3 (9) | 4,8 (15) | 30,1 | 85,3 (13) | 11,8 (12) |
| Сумская | 25 (10) | 1,3 (25) | 26,3 | 85,4 (12) | 13,6 (11) |
| Луганская | 23,3 (11) | 2,6 (22) | 25,9 | 51,8 (23) | 44,8 (2) |
| Днепропетровская | 22,7 (12) | 6,3 (12) | 29 | 71,6 (18) | 24,2 (7) |
| Запорожская | 21,6 (13) | 4(17) | 25,6 | 63,2 (20) | 32(5) |
| Житомирская | 15,7 (14) | 33,5 (3) | 49,2 | 84,9 (14) | 7,9 (16) |
| Николаевская | 15,7 (15) | 14,8 (8) | 30,5 | 75,6 (16) | 19,4 (10) |
| Одесская | 13,6 (16) | 10 (9) | 23,6 | 54,7 (22) | 27,2 (6) |
| Винницкая | 11-11,6 (17) | 17,5 (7) | 28,5-29,1 | 91,5 (5) | 5,9 (20) |
| Ровненская | 4,9 (18) | 38,5 (1) | 43,4 | 93,2(4) | 4,5 (23) |
| Хмельницкая | 3,1 (19) | 21,5-27,5 (4) | 24,6-30,6 | 90,4 (8) | 5,8 (21) |
| Волынская | 2,3 (20) | 33,6 (2) | 35,9 | 94,8 (3) | 4,7 (22) |
| Закарпатская | 1,2 (21) | 4,5 (16) | 5,7 | 78,3 (15) | 4 (24-25) |
| Черновицкая | 1,1 (22) | 21-21,1 (5) | 22,1-22,2 | 70,8 (19) | 6,7 (19) |
| Ивано-Франковская | 0,8 (23) | 19,5 (6) | 5,3 | 95,2 (2) | 4 (24-25) |
| Тернопольская | от 0,25 до 0,8 (24) | 7,9-8 (11) | от 8,15 до 8,8 | 96,7 (1) | 2,3 (26) |
| Львовская | 0,25 (25) | 6,2 (14) | 6,45 | 90,4 (7) | 7,1 (17) |
Средний показатель доли русских в 13 областях и 2 городах республиканского значения Украины, в которых носителей фамилий, оканчивающихся на «-енко», было более 20% (в среднем 25,95%) в 1989 году составлял 27,92%. При этом процент русских в зоне распространения «украинских» фамилий оказался даже выше, чем в целом по Украине.
За исключением нескольких (шести) смежных областей (не выделеных в таблице) Украина к 1989 году делилась примерно напополам на «русскую», или, по крайней мере, в значительной степени русскоязычную, Восточную Украину (это 10 областей и два города республиканского значения — Киев и Севастополь, выделенные полужирным начертанием) с преобладанием «украинских» фамилий и собственно и почти исключительно украинскую Западную с преобладанием или большем распространением фамилий, считающихся «белорусскими» (это 9 областей, выделенные курсивом).
И такая же русско-украинско-белорусская мешанина наблюдается и в Белоруссии и в России. Повсеместно на Украине распространены и русские фамилии, которых, правда, не так много, как, например, в Белоруссии. Например, русские фамилии, оканчивающиеся на «-ов»/«-ев» являются в Белоруссии самыми распространенными фамилиями (ровно у трети всех белорусов). Чешский лингвист Якуб Мариан, составивший рейтинг самых распространенных фамилий Европы, этим сильно удивил белорусов (Фамилии в Беларуси 2017). Правда, национальная принадлежность здесь, как и в исследовании на Украине в расчёт не бралась, ведь русские в Белоруссии самое многочисленное меньшинство, как и в России в 1960-х гг. украинцы.
Лидерство Черниговской области по количеству фамилий, заканчивающихся на «-енко» не может не удивлять. Ведь эти фамилии считаются самыми типичными по словообразованию для украинцев. А согласно переписи населения в Российской империи в 1897 году среди малорусских (украинских) губерний именно Черниговская губерния имела самый низкий процент украинского населения (66%) из всех 8 украинских (малорусских) губерний, за исключением Таврической, включавшей Крым, (в Екатеринославской и Херсонской — по 69%, в Харьковской -81% и т.д.). При этом именно Черниговская губерния была лидером по доле русского (великорусского) населения — 22% — из всё тех же 8 украинских (малорусских) губерний в своём составе, за исключением Таврической губернии, включавшей Крым (Харьковская — 18%, Екатеринославская — 17%, Херсонская — 7% и т. д.). Тогда, правда, окончания фамилий никто в расчёт не брал, но при сравнении с современными по ним данными получается, что, казалось бы, самые типичные окончания украинских фамилий были характерны для региона с самой традиционно невысокой долей в своём населении именно украинцев, а высокой именно русских.
Посмотрим, какова была ситуация в России (Великороссии). И здесь тоже оказывается, что самая высокая в России доля населения по количеству людей, носящих фамилии, оканчивающиеся на «-енко» оказываются Курская и Белгородские области, что соответствует приблизительно границам Курской губернии Российской империи. Но в Курской губернии было самое высокое среди пограничных с Украиной (Малороссией) число Великороссов в своём населении -77% (в Области Войска Донского — 67%, в Воронежской губернии — 63%, в Ставропольской губернии — 55%, в Кубанской области — 43%). При этом именно в Курской губернии был самый низкий на русско-украинском (великорусско-малорусском) пограничье процент украинцев (малороссов) в общей доле населения — 22% (в Области Войска Донского — 28%, в Воронежской губернии — 36%, в Ставропольской губернии — 37%, в Кубанской области — 47%). Таким образом, самая украинская, судя по распространению «украинских» фамилий, Белгородская и Курская области имели в составе Курской губернии, в которую они своей большей частью тогда входили, самую относительно невысокую по сравнению с другими приграничными регионами России долю украинского населения и наоборот высочайшую — русского (Никонов 1988: Карты).
Рис. 8. Форманты фамилий на юге России
Быть может, и Ваш покорный слуга, а также, например, многолетний губернатор Северной столицы и по совместительству председатель Совета Федерации — высшей законодательной палаты России, то есть, по сути, третий человек в стране, — Валентина Ивановна Матвиенко, так же, как и десятки миллионов других русских «украинцев» (имеется в виду по фамилии) по праву изначально являются скорее русскими, нежели чем обрусевшими некогда украинцами?
Думается, что природный белорус — президент Республики Беларусь Александр Григорьевич Лукашенко с этим утверждением мог бы при желании и поспорить. Ведь именно в его республике, причём тоже на трёхграничье Беларуси с Украиной и Россией, тоже есть целая область (а именно Гомельская), в которой превалируют фамилии, заканчивающиеся, как и у самого А.Г. Лукашенко, на окончание «-енко».
Таким образом, налицо надгосударственный, а не чисто-украинский характер распространенности фамилий, оканчивающихся на окончание «-енко». Причём самые богатые в этом плане области трёх восточнославянских стран оказываются друг к другу приграничными — это Черниговская и другие области Украины, Белгородская и Курская области России, а также Гомельская область Белоруссии (Фамилии Беларуси 2017).
Рис. 9. Распространённые форманты белорусских фамилий по областям
Думается, что в некие давние времена, ещё до образования восточнославянских народов, на будущем трёхграничье трёх стран жил восточнославянский племенной союз, с которого и пошли распространяться по Востоку Украины, Югу России и Юго-Востоку Белоруссии носители фамилий, оканчивающихся на «-енко» -жители этого восточнославянского племенного союза. Из-за большого движения населения этот племенной союз был размыт по окрестным территориям, но подробное картографирование «украинских» фамилий, оканчивающихся на «-енко», по регионам трёх стран позволило по крайней мере его часть до некоторой степени, кое-где с отличиями всего в пару или несколько процентов от других соседних регионов, но обнаружить.
Это согласуется с точкой зрения исследователей на то, что украинские фамилии в целом более древние, чем русские, поскольку их корни в отличие от корней последних, словообразовывавшихся по типу церковнославянских (болгарских) фамилий, являются по своему словообразованию восточнославянскими (древнерусскими), что говорит о достаточно древнем их происхождении.
Вызывает удивление, что исследователи так долго могли не обращать внимания на тот факт, что и область распространения фамилий с окончаниями на «-ук»/»-юк» («-чук») так же имеет наднациональный характер и при том хорошо накладывается на ареал племенного расселения восточнославянского племенного союза дулебов, позже называемого в «Повести временных лет» бужанами, или волынянами. Ведь это всё те же Брестская область Белоруссии, граничащая с ней Волынская, а также Ровенская и Житомирская области Украины, с некоторым наползанием на территорию Хмельницкоой области, в которой процент носителей фамилий с подобными окончаниями почти такой же высокий. Ни с какими бы то ни было национальными, ни с языковыми современными ареалами максимальная территория распространения фамилий, оканчивающихся на «-ук»/»-юк» («чук») в полной мере, так же, как и территория распространения фамилий на «-енко», не совпадает. И если все порой уже привыкли фамилии, оканчивающиеся на «-енко» воспринимать исключительно, как украинские, то с окончаниями «-ук»/»-юк» («-чук») такой фокус пройти не может, поскольку подобные фамилии одни из самых распространённых у белорусов.
В плане картографирорования фамилий по областям Белоруссия вообще является настоящим кладезем исторической информации. Кроме того, что она окончательно решает спор между русскими и украинцами о национальной принадлежности фамилий, оканчивающихся на «-енко», в плане наднационального характера подобных окончаний и не позволяет фамилиям, оканчивающимся на «-ук»/«юк» («чук») считаться типичными и исключительно для Западной Украины, но и позволяет решить полочанский вопрос и характера отличий полочанского племенного восточнославянского союза от остальных кривичей (о проблеме соотношения летописных кривичей и полочан см.: Жих 2015). При анализе картографирования распространённости ДНК-гаплогруппы R1a Y-хромосомы нами уже отмечалось, что области России и Украины, ранее входившие в северянский племенной союз, все пять, имеют крайне высокие его показатели, а 4 из 5 кривичских областей, точнее областей, на которых ранее проживал этот восточнославянский племенной союз, наоборот, крайне низкие. Резко из пяти областей в этом плане выделялась только «полочанская» Витебская область Белоруссии, равная по высоте своего показателя с украинской частью бывшего ареала расселения восточнославянского племенного союза северян. Так вот, именно в Витебской области наиболее распространёнными были фамилии оканчивающиеся на «-онок»/«-енок». Это окончание, по сути, является копированием всё того же, картографически более северянского, окончания фамилий на «-енко», с обычной для славян, и восточных в особенности, заменой или чередованием одного рядом стоящего гласного и согласного звуков, а так же чередования «о»/«е». Таким образом, полочане, скорее всего, являлись северянскими колонистами в землях кривичей так же, как поляне являлись северянскими колонистами в землях древлян. Ни один письменный источник за пределами «Повести временных лет», будь то «Баварский географ», или труды византийского императора Константина Багрянородного, не знает ни восточнославянских полян, ни созвучных им по имени, но названных так по названию реки, полочан. Летописцы при своих описаниях в «Повести временных лет» часто проявляли удивительную тенденциозность при рассказе о северянах вплоть до последнего их упоминания в 1024 году, когда их гибель даже приравнивается к гибели наёмников-варягов (ПСРЛ. I: 149-150; ПСРЛ. II: 135-138). Вместо того, чтобы рассказать о выселении небольшой части северян на север к кривичам, почти не выявляемого археологически, летописец предпочёл вывести самый большой восточнославянский племенной союз, наоборот, от самого маленького, и причём с севера, хотя ведь заселение юга Руси шло с запада, а севера тоже с запада, а позже так же ещё и с юга, о чём и свидетельствуют археологические данные. Причём это выселение северян произошло в очень раннее время, поскольку археологическое появления Полоцка прослеживается уже с 780 года н.э. (Самонова 2012: 66). Даже появление волынцевцев и роменцев в Киеве произошло чуть позднее и отмечается археологами по времени почти к появлению первых летописных князей, обосновавшихся в этом городе.
Интересно, что те же самые восточнославянские союзы племён лучше всего выделяются среди других, окружавших их союзов племён и других народов, так же и археологически. Именно волыняне, северяне, кривичи и их полоцкая группа (см. о них: Жих 2015) меньше всего вызывают проблем в плане внутриплеменной общности их материальной культуры. Союзы племён восточных славян, такие как поляне, древляне, радимичи (последние так же неизвестны за пределами «Повести временных лет» и не выделяются ни «Баварским географом», ни Константином Багрянородным и другими источниками), археологически выделяются из массива других восточнославянских племён с большим трудом, а пределы их расселения чаще всего цитируются напрямую из «Повести временных лет» без опоры на археологический материал.
Существует, конечно, некоторое противоречие по поводу того, могла ли в окончаниях фамилий сохраниться и быть отражена племенная принадлежность, то есть, отношение к конкретному восточнославянскому племени к XIV веку и. э., то есть, ко времени появления самих фамилий. Но время существования исторических областей — Волыни и Северщины ещё продолжается и они, конечно, существовали в представлении своих жителей и в позднейшее время. Такое слово, как северный в значении северский входило в состав царского титула Ивана IV Грозного, а пусть и небольшая относительно племенного ареала расселения волынян, но существующая и поныне область Украины, как Волынская существует до сих пор, даже при том, что её территориально-административный центр всегда был не во Владимире-Волынском, а в г. Луцке.
Смоленские и Псковские княжества, затем перетекшие в губернии и области, вошли в состав России одними из последних — в 1410 и 1517 гг. соответственно, а говоры их населения, смыкаются с восточнобелорусскими говорами и вполне до некоторой степени могут быть объединены, как «кривичские». Восточнославянские летописные полочане со времён Рогволода, то есть, не позднее 70-х гг. X века имели своё княжество, и ещё до того, как и все вышеперечисленные восточнославянские союзы племён имели «своё княжение» («Повесть временных лет»), В составе Литвы, как вошедшие в её состав одними из первых, они имели полупривилегированное положение. Литовские князья даже пытались вывести своё происхождение от Полоцких Рюриковичей, которые вошли в состав литовско-польской знати. Полоцк и в составе царской России имел свою губернию и лишь в новейшее время центр региона был перенесён из Полоцка почти в столь же древний и тоже «полочанский» г. Витебск.
В соседних, южных относительно себя, с волынянскими — белорусской Брестской и четырьмя областями Украины, в которых доля «белорусских» фамилий превышает треть или близка к ней, областях, их частота начинает снижаться и если в Львовской и Тернопольской областях она ещё достаточно высокая (6,2% и 7,9-8%, соответственно), то в Закарпатской (4,5%) она уже совсем небольшая. В этих же областях самая низкая на Украине доля и «украинских» фамилий (от 1,2% в Закарпатской и 1,1% в Черновицкой до 0,8% в Ивано-Франковской, от 0,25 до 0,8% в Тернопольской и 0,25% в Львовской областях). Характерно, что долгое время в Львовской области фиксировался один из самых низких на Украине показателей распространённости гаплогруппы R1a Y-хромосомы (43,5%: Клёсов 2013). И хотя он, судя по новейшей карте, в этой области затем несколько вырос, тем не менее, в трёх соседних с ней почти тех же областях (Закарпатской, Ивано-Франковской и Черновицкой2) он фиксируется на том же самом низком уровне не только на Украине, но и на всём украино-белорусско-польском трёхграничье. Эти области сближаются по цвету на карте с «кривичскими» областями России и Белоруссии и тем несколько отличаются от соседних «волынянских», близких по цвету украинской части «северянских» и полочанской Витебской области.
Вообще догосударственньге племенные особенности при совмещении карт распространённости фамилий и ДНК выявляются особенно явственно по окраинам ареала расселения восточного славянства. Центральная их часть, а это территория расселения полян, древлян, дреговичей и других союзов племён, охватывающая значительную территорию современных Украины и Белоруссии и по цвету на карте гаплогруппы R1a Y-хромосомы ДНК и по усреднённости показателей распространения «украинских» и «белорусских» фамилий, и по аутентичному археологическому материалу в племенном отношении между собой почти не различима.
Интересно, что зона наибольшего распространения «украинских» фамилий, а это весь юг России от Брянска до Владивостока, примерно совпадает с территорией, где по переписям 1897 и 1926 гг. процент украинцев фиксировался почти на том же уровне, что и процент русских, а также с «красным поясом» регионов на парламентских и президентских выборах в 1995-1996 гг. неизменно поддерживавших КПРФ, её лидера Г.А. Зюганова и другие компартии.
Вот здесь поочерёдно даны сначала карта удельного веса украинцев в населении регионов РСФСР по данным переписи 1926 года, без учёта, тогда входившей в неё территории современного Казахстана и картографирование данных официальных результатов выборов в нижнюю палату парламента Российской Федерации — Государственную Думу Федерального Собрания, прошедших в 1995 г., а также первого и второго туров президентских выборов, прошедших в 1996 г. по районам. Если не знать заранее какая карта, где именно расположена, то их можно легко спутать между собой, настолько схожи картографированные данные на них.
Эта же территория во многом (за исключением более отдалённых от границы областей) практически совпадает с территорией областей различных казачьих войск, сформировавшихся или сформированных от Рязани (первое упоминание в 1444 г.) до Владивостока вдоль всей южной границы России к концу XIX — началу XX вв. Поэтому следует поподробнее остановиться на том вопросе, как могло так получиться, что казачество, и особенно наиболее многочисленное из них — Донское, славное своими традициями и особенно историей, в том числе знаменитыми казачьими восстаниями Степана Разина (1667-1671 гг.), Кондратия Булавина (1707-1708 гг.), Емельяна Пугачёва (1773-1775 гг.,), оказалось по другую сторону противостояния с российским крестьянством в кровопролитной Гражданской войне 1918-1922 гг.
Рис. 10-12. Расселение в России выходцев с Украины и результаты выборов 1995-1996 и. по регионам
В ходе осуществления Великих Реформ второй половины XIX века Донское казачество было фактически закрепощено, то есть, прикреплено к земле, чего ранее в столь отчётливой форме замечено за ними не было, в отличие от российских крестьян, которые, наоборот, в результате проведения этих реформ от крепостного права были освобождены. Компенсировалось это огромными земельными наделами лучших донских земель, средний размер которых в 5 раз превосходил средний крестьянский надел в России, не говоря уже о Доне. Свободное перемещение крестьянства по стране привело к тому, что к первой переписи населения в России, проведённой в 1897 году, казачество на Дону фактически превратилось в меньшинство. А огромные земельные наделы казаков при фактической безземельности и батрачестве донского крестьянства уже тогда начали противопоставление сравнительно немногочисленного казачества огромному Российскому крестьянству, причём не только на Дону, но и в других казачьих регионах. Донские атаманы 1861-1917 гг., видя к чему уже тогда приводила бездумная царская политика в отношении казаков, бесконечно и даже не всегда корректно в отношении персон императорской фамилии, но чаще всего, увы, безрезультатно, пытались противостоять этому процессу. В начале XX века казачество стали активно использовать для подавления крестьянских и городских восстаний рабочих, что ещё более усугубило ситуацию. В результате казачество и крестьянство, особенно на Дону, стали антагонистами в кровопролитной Гражданской войне 1918-1922 гг., где казачество из-за своей относительной немногочисленности было заранее обречено на поражение, несмотря на многие восстания, самое крупное и знаменитое из которых на Дону — Вёшенское было живописно описано в знаменитом произведении М.А. Шолохова «Тихий Дон».
Победа большевиков, в основном поддержанных российским крестьянством, одержанная над представителями белого движения, в основном поддержанного казачеством, предопределила дальнейшее «расказачивание» казаков и то неопределённое его положение в Российском обществе, которое сохраняется у него до сих пор. Ведь большая часть современной Ростовской и Волгоградской областей некогда входили в состав Земли, а в дальнейшем Области Войска Донского, но территория Войска была почти напополам рассечена между этими двумя регионами России, а казачьих юртов в Волгоградской области ныне почти столько же, сколько и в Ростовской области. А ведь всё это было предопределено или, по крайней мере, заложено ещё направлением осуществления Великих Реформ второй половины XIX века на Дону. Поэтому их изучение особенно важно, а знание особенностей их проведения на Дону особенно ценно для нового подрастающего поколения жителей России. Из истории проведения этих реформ, особенно интересны источники, касающиеся переписки донских атаманов со своим Московским руководством, и тем как отчаянно и безнадёжно бились донские казаки с уготованной им бездумной политикой царской России будущей печальной судьбой.
К.Н. Леонтьев был не простым, а протестным славянофилом и считался в их среде, быть может, даже скорее антиславянофилом. В своих трудах он говорил о том, что западных и особенно южных славян надо любить и с ними контактировать, но «сажать их себе на голову» не стоит. Его основные работы вышли ещё до Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. А ведь он во многом предугадал последующие события. Болгария, за которую мы столько раз вступались, когда она была под Османским игом, и столько крови за неё в тех войнах пролили, затем в обеих Мировых войнах неизменно выступала против нас. Из-за сербов мы втянулись в Первую мировую войну, в результате которой мы лишились славянских же Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии, а Сербия в её итоге стала во главе огромной Югославии, включающей в себя не только все сербские земли, но и вообще югославянские, за исключением болгарских. В Советско-Польской войне отбив все восточнославянские земли мы полезли в центральную Польшу брататься с интернациональными нам поляками и получили в итоге потерю всех земель, до того у них отбитых. Сейчас все славяне, кроме Белоруссии держатся подальше от России и рвутся в НАТО или уже в нём.
Конечно, хотелось бы воссоздания СССР, и объединения всех славян и православных вообще, мира и дружбы между народами, свободы, равенства и братства. Но русских все эти годы планомерно изгоняли и изгоняются из бывших советских республик, а славяне придумывают себе новое происхождение: белорусы -от литовцев, чехи — от кельтов, болгары — от тюрок и фракийцев и т.д.
Россия — это основа всего консолидирующегося пространства. Это понял в своё время и В.И. Ленин. И если бы мы законсервировались, как предлагал К.Н. Леонтьев, от всего мира и от развития внутри страны, мы бы получили колониальный развал государства, к чему в последствии, хоть и на время, но пришёл Китай. Но в Китае немного хороших земель и ресурсов и много населения и если бы не коммунисты нашей страны, даже в таком усечённом варианте, как сейчас, просто бы не существовало. Почему сложно принять взгляды К.Н. Леонтьева в целом? Думается, прежде всего, из-за его извращённого понимания византизма. Византия в эпоху тёмных веков мрачного средневековья было средоточием грамотности и образованности в Европе. Отголоском этого была удивительная для средневековья грамотность и начитанность простых людей в Древней Руси, выявляемая хотя бы теми же берестяными грамотами. К.Н. Леонтьев так же, как и многие другие (например, Иоанн Кронштадский (Крестьянкин)) выступал против просвещения народа и в частности крестьянства, в подавляющем числе бывшего в конце XIX -начале XX вв. безграмотным.
Недавно я опубликовал книгу (Карпенко 2016), в которой обобщил итоги своих исследований по древнерусскому политогенезу. Прародину Руси, вслед за прославленными советскими академиками Б.А. Рыбаковым, В.В. Седовым, М.Н. Тихомировым и многими другими, выводящими Русь с территории Среднего Поднепровья, вывожу с земли восточнославянского племенного союза северян, который как раз и жил непосредственно у будущего трёхграничья братских восточнославянских республик3.
Изначальной Русью являлись земли восточнославянского племенного союза северян, который точно включал в себя территории 3-х областей России (Белгородской, Курской и часть Брянской) с 2 крупными городами (с древнерусскими северянскими городами Белгородом и Курском) и 2-х областей Украины (Черниговской и Сумской) с 4 крупными городами (с древнерусскими северянскими городами Черниговом, Новгородом-Северским, Любечем и Переяславлем-Хмельницким). В более расширенный вариант расселения этого племенного союза (то есть, включая те земли, где северяне не составляли большинства) входили так же территории соседних областей Украины, России и даже Белоруссии. И по всему этому видно, что земли этого племенного союза, во многом совпадающие с территорией исторической области Северщины, нынешняя русско-украинская граница рассекает примерно посредине. По обеим её сторонам ещё по переписи 1897 года жило огромное количество русско и украинскоговорящих вперемежку, а южнорусские и восточно-украинские говоры в этом регионе, как отмечают лингвисты, практически неразличимы до сих пор, что наглядно показывает карта (рис. 12).
Рис. 13. Карта национального состава губерний Украины (Малороссии) и сопредельных с ней областей и губерний России (Великороссии) согласно переписи населения Российской империи 1897 года
Кроме этого, согласно переписи населения Российской империи 1897 года, в Черниговской губернии был тогда достаточно высоким и в принципе не характерным для российско-украинского пограничья процент белорусов.
Северщина (Черниговская и Курская губернии Российской империи) — это единственный исторический регион, который к концу XIX века сохранил диалектическую практическую неразличимость великорусского, малорусского и белорусского наречий на своей территории. Причём из 4,67 млн. жителей Северщины (Черниговская и Курская губернии) великорусское наречие своим родным назвали 49,91% (2 330,9 тысяч человек), малорусское — 43,67% (2 039,4 тысяч человек), а белорусское 3,49% (161 тысяча человек). Это чуть ли не единственный пример того, как соседство двух соседних — малорусского и великорусского -регионов в сумме дают столь пёструю картину почти равенства великорусов и малорусов при значительном присутствии и белорусов.
Рис. 14. Диалекты русского языка
К Северщине с запада примыкает Центральная и Западная Украина, за исключением Галиции, до Первой Мировой войны принадлежавшей Австро-Венгрии. Это исторические области Киевщина (Киевская губерния), Волынь (Волынская губерния), Подолия (Подольская губерния) и Полтавщина (Полтавская губерния). В 1897 году здесь в общей сложности проживало 12,36 млн. человек, из которых 80,47% были малорусами и лишь 4,06% великорусами. На самом юге современной территории России располагалась Причерноморская губерния, включающая в свой состав практически всё принадлежавшее до марта 2014 году России современное курортное побережье Чёрного моря, численностью в 58 тысяч человек с великорусским в 43% и малорусским в 16% населения.
Между Центральной и Западной Украиной и Северщиной с одной стороны и Причерноморьем с другой располагался огромный регион со смешанным русско-украинским населением, включавший в свой состав Крым и Новороссию, а это Херсонская (с Одессой), Таврическая (с Крымом), Екатеринославская (Екатеринослав — Днепропетровск; с Донбассом) и Харьковская губернии, а так же Воронежчину (Воронежская губерния), Дон (Область Войска Донского), Ставрополье (Ставропольская губерния) и Кубань (Кубанская область), общей численностью почти в 16,91 млн. человек, среди которых малорусами были 53,2% (8 995,5 тысяч человек), а великорусами 35,76% (6 047,1 тысяч человек) с диалектическими отличиями в говорах или наречиях своих языков немногим большими, чем у их соотечественников на Северщине. Обратимся по этому поводу к карте диалектов русского языка (рис. 13).
В древнерусском языке в общей картине выделяют следующие диалектные зоны: юго-западная (киевские и галицко-волынские говоры), западная (смоленские и полоцкие говоры), юго-восточная (курско-черниговско-орловские-рязанские говоры).
Обстоятельства, приведшие к разделению говоров южнорусского наречия на три группы, возникли ещё во времена Киевской Руси. Территории, на которых сформировались говоры Курско-Орловской группы, тогда входили в состав Черниговского и Новгород-Северского княжеств, на землях которых ещё до их образования проживал восточнославянский союз племён северян. Значительные иранские следы в фонетике, а также в меньшей степени в лексике и грамматике тогда ещё формировавшегося южнорусского наречия говорят скорее не о том, что местные иранцы были ассимилированы славянами, а скорее о достаточно долгом сожительстве двух разноязычных племенных объединений.
В большинстве южнорусских говоров выделяется иберо-кавказский адыгский субстрат. Как предполагала ещё С.А. Плетнёва, обосновывающая своё мнение параллелями с Кавказом материальной культуры не только аланского лесостепного варианта салтово-маяцкой лесостепи, но и других, основой степного варианта салтово-маяцкой археологической культуры могли быть адыго-черкесские племена, то есть, «касоги» древнерусских летописей (Плетнёва 1998: 22-23). Проанализировав обстоятельства похода князя Мстислава Владимировича на касогов в 1022 году и его последующего продвижения на Левобережье Днепра, я в своё время, так же пришёл к выводу о том, что касоги этих сообщений располагались скорее где-то между Черниговом и Тмутараканью, чем в глубине Северного Кавказа (Карпенко 2008: 21-23), а впоследствии их существование даже оказало влияние на формирование донского казачества (Карпенко 2008а: 8-15).
Причём иберо-кавказский адыгский субстрат выявляется не только в говорах Ставропольского и Краснодарского краёв, но и много севернее. Иберо-кавказские (прежде всего, адыгские) племена по всему видно постепенно влились в состав южнорусского этноса Курско-Орловской группы. Но главная и отличительная особенность Курско-Орловской группы — это всё же её славянская основа — говоры северян, прежде всего живших в Курске (в западной подгруппе северной Брянщины — говоры смоленских радимичей, при допущении, что радимичи были также частью кривичей, в восточной подгруппе — говоры вятичей северной Рязанщины).
В северном (Псковская область и районы юго-востоку от неё) говоре явственно выявляются особенности, которые характерны именно для белорусского языка (Русский язык и его диалекты 1964).
Южная, или Орловская, группа в целом охватывает говоры юго-западной части Тульской области, Орловской, восточной половины Брянской, Белгородской, Курской, запада Воронежской областей, а также говоры по нижнему течению Дона и на Северном Кавказе (Русский язык и его диалекты 1964).
На западе южнорусской территории (в бассейне Десны и Сейма) живет население, называемое полехи, или полесцы. В его культуре, кроме основных южнорусских черт, прослеживается значительная общность с белорусами, а частью литовцами. К полехам, по-видимому, примыкает группа горюнов, живущих после многократных переделов русско(великорусско)-украинских(малорусских) границ сейчас на Украине (по старому административному делению в Путивльском уезде Курской губернии). В Курской области есть так же и группа населения, называемая саяны, отличающаяся некоторыми особенностями в языке и быте.
Область говоров Орловской, Курской и Белгородской областей относятся к первичной территории формирования, являющейся одной из двух главных при их первичной классификации. Западные говоры испытали влияние западноюжнорусских говоров (прежде всего, брянских) и восточно-полесских (черниговских) говоров украинского языка. Центральные орловские, курско-саянские, белгородские говоры испытали влияние слобожанского диалекта украинского языка. Восточные оскольские говоры являются переходными к восточно-южнорусским говорам.
Территория говоров вторичного формирования — это южная часть Воронежской области, Ростовская область, Краснодарский и Ставропольские края. Все эти говоры (в том числе говоры Ставропольского края — пятигорские, буденовские, георгиевские, нижнекумские и гребёнские) являются именно говорами русского языка, а не украинского. Лишь белокалитвинкие говоры являются переходными к слобожанскому диалекту украинского языка, а таганрогские и таманские — к степному.
С картой диалектов русского языка согласуется и данные исследований ДНК Y-хромосомы у жителей Кубани, а также частотность распространения окончаний фамилий, которые в совокупности однозначно говорят о том, что заселение этого региона производилось преимущественно не предками тех, кто нынче называют себя украинцами, а предками тех, кто нынче называет себя русскими. Откуда же тогда появился перевес у представителей малорусского наречия над представителями великорусского наречия, а украинского населения над русским при проведении первых всеобщих переписей населения в Российской империи и в Советском Союзе в 1897 г. и 1926 г., проведённых на Кубани? Да, видимо, оттуда же, откуда русскоязычное население Юго-Востока Украины или Новороссии при всех переписях, быть может, даже уже царской, и уж точно советских и переписи в независимой Украине в 2001 году, просило указать в графе национальность украинец, поскольку таковым себя само считало. Видимо язык всегда учитывался при самоидентификации всех восточнославянских народов не в самую первую очередь, и быть может, не было и нет никаких ни русских, ни украинцев и ни белорусов, ни их отдельных языков, ни самих этих народов, а был и существует поныне один общерусский народ с единым языком, во многом искусственно разделённый сперва на наречия, затем на языки, а теперь ещё и на страны, которые между собой нередко ещё и враждуют?
Полехские или полесские говоры украинского языка, носители которых живут вдоль украинско-белорусской границы от Волыни до Северщины, непосредственно примыкают к белорусскому языку. И, казалось бы, в этих регионах Украины должны фиксироваться высокие показатели доли белорусов в составе местного населения. Но по данным всех переписей доля белорусов или их наречия в этих говорах и областях никогда не превышала 7%, а по последней переписи населения, проведённой на Украине в 2001 году процент украинцев в них был одним из самых высоких на всей Украине (в Волынской области — 96,9%, в Ровенской — 95,9%, в Житомирской — 90,3%, в Киевской — 92,5%, в Черниговской — 93,5%). Русские и их наречие переписи здесь фиксировались всегда в несколько раз большем количестве, чем белорусов и их наречие. И где же в них отразилось, фиксируемое филологами, белорусское влияние в языке местных украинцев и русских?
Если совместить данные карты диалектов русского языка и карты наречий (говоров) Украины (см. выше), то Черниговские (восточно-полесские) говоры смыкаются с Сумскими (слобожанскими) и отличаются от них (как и западно- и среднеполесские) В основном лишь большей близостью к белорусскому языку. Сумские говоры мало чем отличны от Белгородских (таких же слобожанских говоров украинского языка). Слобожанские говоры, в свою очередь почти неотличимы от Курско-Орловских (или Орловских) южнорусских говоров русского языка. Черниговские (восточно-полесские или, по-украински, схидне-полехские) и Курско-Орловский говоры так же мало чем отличимы друг от друга, как и три предыдущие. Таким образом, в целом четыре говора Северщины можно охарактеризовать несколько большей близостью к украинскому языку, чуть меньшей — к русскому, и ещё меньшей — к белорусскому. Тем не менее, жители Северщины при проведении переписи 1897 года, как было уже показано, в большей степени, как бы споря с будущими данными филологии и лингвистики, указывали в качестве своего родного наречия именно великорусское, чем малорусское.
Рис. 15. Говоры населения Украины
Смоленские говоры русского языка смыкаются на севере своих границ с близкими к себе Псковскими говорами, которые в значительной степени можно сблизить к говорам именно белорусского языка. Тем не менее, согласно переписи 1897 года жители Смоленщины, и особенно Псковщины, причисляли говоры, на которых они говорили, к великорусскому наречию общерусского языка.
В Южной России были весьма распространены говоры украинского языка. Но если рассматривать их зонально, то большую часть Дона, Воронежчины, Кубани и значительную часть Ставрополья охватывают говоры именно русского языка, а не украинского. Своеобразное смешение украинского и русского языка на Кубани филология в целом видит более близким к русскому языку. Тем не менее, согласно переписи 1897 года (до половины) жители этого Северокавказского края указывали своим родным наречием общерусского языка именно малорусское, а при переписи 1926 года назывались и просили проставить в графе национальность — украинец.
Филология и самоидентификация и здесь разошлись, что говорит о том, что своя этническая самоидентификация при условии обязательного разделения восточных славян на три народа не только сейчас, но и уже при первых переписях ставила перед переписываемыми задачи порой неразрешимые и что сами люди, не без труда улавливаемую филологами и лингвистами, разницу между тремя восточнославянскими языками не улавливали вовсе.
Необходимо остановить ту информационную накачку на взаимную ненависть двух братских народов друг к другу, которая в последние 2-3 года осуществляется при содействии властей в обеих наших странах.
В качестве вывода хотелось бы отметить, что Белоруссия одной из первых, а Украина первой из Союзных республик, причём добровольно, в 1654 году и чуть позже вошли в состав России и все успехи последней до 1991 года как мировой державы, будь то завоевания Российского царства, или Российской империи, или достижения Советской России или Советского Союза, от освоения Сибири до организации полёта первого человека в Космос, были достигнуты рука об руку вместе с братскими народами Украины и Белоруссии, в том числе зачастую благодаря их непосредственному в них участию. Россия без Украины и Белоруссии в одиночку, то есть в периоды с конца XV до середины XVII вв. и после распада Советского Союза, никогда не могла и так не смогла превысить статуса пусть и самой крупной, но всё-таки региональной державы.
Вопрос о том являются ли русский, украинский и белорусский языки или наречия всё-таки различными языками, или лишь диалектами одного и того же единого языка (в понимании обычных русских, украинских и белорусских людей, например, при их собственной самоидентификации в момент проведения переписей, а не в трудах языковедов и лингвистов) до сих пор не может дать на себя единственный и однозначный ответ. Даже в относительно небольшую историческую ретроспективу сроком всего в век — полтора, более или менее строго разделить этнически русских, украинцев и белорусов по все стороны их границ практически невозможно. «Украинские» и «белорусские» фамилии в целом оказываются не менее популярными у русских, чем свои собственные так же, как и «белорусские» и «русские» у украинцев и «русские» и «украинские» — у белорусов. Причём для собственно украинцев даже более характерными оказываются, возможно, именно «белорусские» фамилии, так же, как для белорусов — «русские», а для русских -«украинские», соответственно. Характерно, что самой распространённой фамилией в России оказывается отнюдь не фамилия Иванов, занимающая лишь второе место, а Смирнов. Иванов же является самой распространённой фамилией в Белоруссии. На Украине, где фамилии на «-енко» (Бондаренко, Коваленко, Карпенко, Шевченко и т.д.) в сумме, казалось бы, могут превзойти по числу своих носителей любую другую и при том занимая несколько последующих мест, но посчитанные по одиночке всё же уступают и даже не превалирующим на Западной Украине «белорусским» фамилиям на «-ук»/»-юк», «-чук», а другой «белорусской» же фамилии — Мельник, оканчивающейся на «-ик», являющейся одним из вариантов всё тех же окончаний (Фамилии в Беларуси 2017). При этом в значительной степени русскоговорящие Юго-Восток Украины, или Новороссия и Юг России в столь же значительной степени при первых переписях ассоциировали себя с украинцами, а границы Украины исторически много чаще наползали на территорию современной России, чем наоборот. И, напротив, в значительной степени украинскоговорящая Северщина и белорусскоговорящие Смоленщина и Псковщина, а также, возможно, и Восточные районы Белоруссии в столь же значительной степени считали и считают себя русскими, а границы России исторически много чаще наползали на территорию современной Белоруссии, чем наоборот. Возможно, что столь широко распространённое в трёх странах явление, как использование совместных русско-белорусского, украинско-белорусского или русско-украинского языков (суржика, болачки и т.п.) является не только и не столько результатом позднейшего смешения русских, украинцев и белорусов (хотя и такое явление тоже известно, но столь позднее происхождение и почти равноудалённое положение подобных смешанных языков по отношению к языкам оригиналам в принципе не очень характерно для мировой филологии и лингвистики), а явлением отсутствия их окончательного этнического разделения. Поэтому возможным выходом из сложившегося положения является возвращение к дореволюционному пониманию великорусов, малорусов или украинцев и белорусов, как частей единого русского народа, а языков этих частей, как диалектов или наречий одного и того же общерусского языка.
Карпенко Андрей Александрович —
Института переподготовки и повышения квалификации МГУ им. М.В. Ломоносова (Волгодонск).
«Исторический формат» №№-1-2, 2017 г.
———————
1 Статистические данные в статье даются на основе материалов, размещённых на сайтах: https://ru.wikipedia.org (статьи о губерниях Российской империи, об областях РФ, о переписях населения в СССР, о казачьих войсках, отдельных городах, названных в тексте статьи, о национальном составе республик СССР, о населении современных постсоветских государств, о переписях населения в постсоветских государствах, о выборах и референдумах в СССР и постсоветских государствах), http://ukrmap.org.ua/, http://demoscope.ru, http://www.vybory.ru/, http://www.statdata.ru/.
2 Карта распространения гаплогруппы Ria в Европе по регионам стран на 2016 г.: https://ru.wikipedia.Org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:RlA_map.jpg
3 Чтобы подчеркнуть братство русских и украинцев, главы книги я назвал «перемогами». Люди как-то сразу буквально за несколько лет позабыли, что само слово «перемога» ещё церковно-славянское. Оно встречается в языках практически всех славянских народов, особенно у православных по вероисповеданию. Оно такое же украинское, как белорусское или русское. Оно или его производные есть в «Толковом словаре русского языка» Владимира Даля (Даль 2010: 448). Встречается оно и в переводах на русский язык произведений западных писателей (Сабатини 1992: 157). Но в 2014-2017 гг. в горячей полемике наиболее нетерпимых друг к другу представителей двух до того всегда братских народов это древнерусское и даже церковнославянское слово буквально заклеймили, как символ «особливости» украинцев от русских и наоборот.
- ЛИТЕРАТУРА
- Горбачев 2017 — Горбачев М.С. Беловежские соглашения и их оценка / Электронный ресурс: http://www.bibliotekar.ru/mihairgorbachev/82.htm (дата обращения — 08.08.2017).
- Города и районы 1987 — Города и районы Ростовской области: Историко-краеведческие очерки / Составители: Е.В. Миронов, А.И. Арутюнова, С.Д. Дудник, В.Е. Гаврилова. Ростов-на-Дону, 1987.
- Даль 2010 — Даль В.И. Толковый словарь русского языка: современная версия для школьников. М.: Эксмо, 2010.
- Декрет 1925 — О переименовании Киргизской Автономной Советской Социалистической Республики в Казакскую Автономную Советскую Социалистическую Республику. Декрет ВЦИК от 15 июня 1925 г. // Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР. М., 1925.
- Жих 2015 — Жих М.И. О соотношении летописных «кривичей» и «полочан» // Исторический формат. 2015. № 1. С. 31-52.
- Зиня 2012 — Зиня О. История Астаны. Акмолинск, Целиноград, Акмола, Астана. 2012 / Электронный ресурс: http://historyofcities.blogspot.ru/2012/10/astana.html (дата обращения — 08.08.2017).
- История башкирского народа 2010 — История башкирского народа в семи томах / Главный редактор М.М. Кулыпарипов. Т. V. Уфа: Гилем, 2010.
- Карпенко 2008 — Карпенко А.А. О географическом расположении «касогов», с которыми воевал Мстислав I Владимирович // Научно-теоретическая конференция «Девятые всероссийские научные чтения по актуальным проблемам социальной истории и социальной работы» (Тезисы докладов и сообщений 15-16 мая 2008г.). Новочеркасск; Ростов-на-Дону, 2008.
- Карпенко 2008а — Карпенко А.А. Кавказские касоги (черкесы как предшественники донских казаков/черкасов: к постановке проблемы) // Актуальные проблемы социальной истории. Сборник научных статей. Выпуск IX. Новочеркасск; Ростов-на-Дону, 2008.
- Карпенко 2016 — Карпенко А.А. Русь северян Вещего Олега: рецензии, ответы и статьи, опубликованные в сборниках по итогам научных конференций 2004-2010 гг. Ростов-на-Дону: Книга, 2016.
- Клёсов 2013 — Клёсов А.А. Кто делает из Украины изолированный остров? 2013 / Электронный ресурс: http://pereformat.ru/2013/03/ostrov-ukraina/ (дата обращения — 08.08.2017).
- Майоров 2014 — Майоров М. Этнический состав украинских губерний (по данным переписи населения Российской империи 1897 г.). 2014 / Электронный ресурс: http://likbez.org.ua/census-of-the-russian-empire-in-1897-ukrainian-province.html (дата обращения — 08.08.2017).
- Никонова 1988 — Никонов В.А. География фамилий. М.: Наука, 1988.191 с.
- Плетнёва 1998 — Плетнёва С.А. Хазары и Хазарский каганат // Хазары. Евреи и славяне. Т. XVI. М.; Иерусалим, 1998.
- Правовой статус Севастополя — Правовой статус Севастополя / Электронный ресурс: https://ru.wikipc<lia.org/wiki/npaBOBon_cia iyc_CeBacioiiO/iM (дата обращения — 08.08.2017).
- Правовой статус Севастополя 1999 — Правовой статус города Севастополя в РСФСР // Фёдоров А.В. Правовой статус Крыма: Правовой статус Севастополя. М.: Издательство Московского университета, 1999.
- ПСРЛ. I — Полное собрание русских летописей. Т. I. Лаврентьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 1997. 496 с.
- ПСРЛ. II — Полное собрание русских летописей. Т. II. Ипатьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 1998. 648 с.
- Редько 1966 — Редько Ю.К Сучасні українські прізвища. Київ: Наукова думка, 1966.
- Русский язык и его диалекты 1964 — Русский язык и его диалекты. Особенности южнорусского наречия. Южная, или Орловская, группа говоров // Народы Европейской части СССР. Т. 1. М.: Наука, 1964.
- Сабатини 1992 — Перевод Виктора Вебера с английского на русский язык романа Рафаэля Сабатини «Колумб» // Рафаэль Сабатини. Собрание сочинений. Т. I. М.: Прибой, 1992 (Библитека журнала «Вокруг света»).
- Самонова 2012 — Самонова М.Н. Белорусские земли на путях «из варяг в греки» и «из варяг в арабы» // Ученые записки Витебского государственного университета им. П.М. Машерова. 2012. № 13.
- Севастополь в документах — Севастополь: вчера и сегодня в документах // Обозреватель -Observer. Т. 25. № 21.
- Фамилии в Беларуси 2017 — Самые распространенные фамилии в Беларуси / Электронный ресурс: http://postim.by/post/2806 (дата обращения — 08.08.2017).
Научный руководитель: доцент З. Г. Минц.
«Одесские рассказы» И. Э. Бабеля («Король», «Как это делалось в Одессе», «Отец» и «Любка Казак»), публиковавшиеся впервые в 1921 по 1924 год, не были предметом специального исследования ни в критике 20-30 годов, ни в работах последующих исследователей. Им посвящена всего лишь одна монография: И. А. Смирин, «Одесские рассказы» И. Э. Бабеля. ( Уч. зап. кафедры русской и зарубежной литературы Казахского ун-та, вып. 3, Алма-Ата, 1961). Правда, в более многочисленных статьях и исследованиях творчества Бабеля в целом, встречались разделы, посвященные «Одесским рассказам» (обычно не больше 1-2 страниц)/1 или просто отдельные замечания, лишь касающиеся их, но заслуживающие, подчас, серьёзного внимания. / 2 Нельзя не упомянуть о самом крупном и ценном исследовании по поэтике Бабеля – вышедшем в 1928 г.сборнике статей Н. Степанова, Н. Новицкого и Г. Гуковского ./3 Этот сборник наметил «вторую линию» в работах о Бабеле — линию формального анализа приемов, «техники слова и образа» этого блестящего стилиста. (В отличие от «первой линии» — А. Воронского, М. Левидова, В. Полонского и др., сделавших немало для «социологической» и «психологической» интерпритации творчества Бабеля). В критике 20-х годов сбор ник считали чисто формалистическим, и авторов обвиняли в том, что «прошли мимо социологической характеристики Бабеля в сегодняшнем расположении советской литературы». Упрек этот — несомненно правильный, но несколько односторонний, потому, что самых «социологов» можно было бы точно так же упрекнуть в пренебрежении к «технике» Бабеля, — а между тем именно в «приемах», в «технике» секрет тонкого мастерства этого «укротителя слов», годами отшлифовывающего свои рассказы. Это не говоря уже о том, что «социологическая интерпретация» «Одесских рассказов» занимает у Полонского, например, 10 строк, а анализ стиля бабелевской новеллы Н. Степановой — 30 страниц: перед нами действительно серьёзное исследование, подытожившее все, известное о Бабеле — новеллисте, и непревзойденное до сих пор. Вообще же противопоставление «формалистов» и «социо логов» тут неправомерно. В действительности, их наблюдения, сделанные казалось бы, с противоположных позиций — одинаково ценны и не только не противоречат друг другу, но и д о п о л н я ю т друг друга. Чрезвычайно ценно замечания об «Одесских рассказах» В. Полонского, почему-то совершенно забытые и И. Смириным и Ф. Левиным: «Легенды о Бене Крике родились в крошечном мирке, в той самой коробочке, где, задыхаясь, умирает Гедали», это «романтическое преодоление «ужасного» мира»… «Беня издевается над приставом под бурные аплодисменты восхищённой Молдаванки. Ведь она, отмщённая и притаившаяся, устами Бабеля прокричала о себе миру, о тоске своего местечкового бытия, о слабости злобы, которая может быть только мечтательной»./4 Отменяет ли это наблюдение, скажем, мысль Н. Степанова о том, что «фабула у Бабеля развивается не по событийной наметке происшествий, а по скрытым «внутри» рассказа «ассоциациям», что «фабула рождается из столкновения слов», или что делать у Бабеля «обнажает прорыв скрытого смысла»?/5. Перед нами различные метаязыки описания, наблюдения сделаны в раз ных плоскостях, и возможно их соотнесения, перекодировки, пока не изучены и общетеоретически, что не может отрицать ценность каждого из методов, в отдельности. Больше того, если нас интересует вопрос х у д о ж е с т в е н н о й с п е ц и ф и к и «Одесских рассказов», то он может быть решен прежде всего формальным анализом текста, анализом его строения, совокупности его элементов, т е х н и к и его. Лишь за тем найденные закономерности могут интерпретироваться. Если мы забываем о тексте, то возможны объяснения пафоса «Одесских рассказов» в особом пристрастии Бабеля к «поэзии зверин ного бандитизма», поэтому что в них показаны «голые бандиты, природное зверьё, с творческой жестокостью и кровавой красочностью своих дел и замыслов»/6, возможно неподражаемое удивление И. Смирина, почему нам нравятся «Одесские рассказы»: «Нет ли здесь противоречия? Ведь Бабель не разоблачает бандитские приемы, не показывает н а х у д о й к о н е ц (разрядка наша — И. Р.) как нищета и бесправие толкают людей на преступления…»/7 И. Смирин устанавливает, что дело»спасают» отдельные стороны положительного содержания «Одесских рассказов», благодаря которому … они не только не к о р о б я т н а ш е н р а в с т в е н н о е чувст во (разрядка наша), но и становятся (благодаря ему! — И. Р.) произведением, полным гуманных побуждений, доброго юмора, метких жизненных наблюдений…»/8 Где же это положительное содержание? В конце концов И. Смирин (в своей искренней сим патии к Бабелю) находит и его: «Пафос рассказа «Любка Казак» и состоит в обличении хозяйки постоялого двора»/9. Очевидно, обаяние и мастерство «Одесских рассказов» — в другом. Его надо искать не где-нибудь, а в с а м о м тексте. Поэтому, может быть, целесообразно прежде всего разобраться, как он п о с т р о е н. Это же, очевидно, должно ответить и на другие отнюдь не ясные вопросы. До сих пор неизвестно, что вообще называется «Одесскими рассказами». Если по традиции принято говорить о четырех рассказах, то в некоторых изданиях под эту же рубрику попадают и рассказы «Закат», «Фроим Грач» и «Конец богадельни», хронологически более поздние. Неясны критерии выделения цикла из материалов «одной и той же» одесской тематики, хотя «чувствуется» разница, чувствуется некоторая мировоззренчес кая «эстетическая» и формальная м о н о л и т н о с т ь цикла. Причины ее неясны. Не решен вопрос о жанре «Одесских рассказов». В. Полонский определяет их как «романтические», следуя за А. Воронским, указавшем на основное противоречие творчества Бабеля: «мечтатель сталкивается в нем с реалистом, ощутившим не посредственную правду жизни, может быть, грубой, но полнокровной и цветущей …, причем реалист в Бабеле решительно побеждает мечтателя»./10 Исходя из этой мысли В. Полонский объясняет творческое движение Бабеля как движение от «роман тики прошлого» к реализму. Исходная точка — «Одесские рассказы», где «царит атмосфера самой разнузданной романтики»;/8 дальше идут новеллы Конармии о прошлом, потом «реалистические рассказы Конармии и т. д. Интересно, что в этой очень характерной цепи «Одесские рассказы» — самые «худшие»; движение Бабеля оценено как движение минуса к плюсу. (Романтические значит — «плохие»). В мире Молдаванки гигантские гротескные вещи загромождают пространство угловатыми глыбами. Тут люди затерялись среди вещей, их не видно за ними, они сливаются, пе реходят в вещи («мистер Троттибэрн, похожий на колонну рыже го мяса»), вещи — в природу. А сама природа — это не лири ческий пейзаж, это хаос, чехарда опредмеченных атрибутов его: «сумерки побежали, как вечерняя волна на широкой реке»…/11, «луна прыгала в черных тучах, как заблудившийся теленок»/12… Если в т о м мире все на своих местах, то здесь «предметы» природы вырваны «из гнезд» и разбросаны в беспорядке — солнце «подвешенное на гвоздике за окном» — сорвано с неба, как картонка декорации и «бродит п о небу, как муха, обессиленная зноем». Время, пространство — все овеществлено: «день сидел в разукрашенной ладье, подплывал к вечеру»./13 Человек, вещь, природа, — все брошено в один огромный тигель. С одной стороны — всеобщий хаос ( где «пот, розовый как кровь, розовый, как пена бешеной собаки» обтекает «груды разросшегося, сладко воняющего человеческого мяса»), с другой — каждая вещь в ы р в а н а, оторвана от рамы, по-футуристически сброшена со своего места. Гротеск — это выпячивание. Часть тела, вещи, мира отрезана от старых связей, отчуждена и дана к р у п н ы м п л а н о м. Вещь занимает весь мир, а признак вещи заслоняет своей величиной саму вещь. Выпяченные животы, выпучен ные глаза больной Двойры, гигантские женщины, похожие на раблезианских героев, — тут и тела, и их ч а с т и непропорционально огромны. Тело, природа, разрушает все оболочки и рвется наружу — на мясистых ногах налетчиков «лопается кожа цвета небесной лазури», «луна ломится в окно». Человек и природа взаимодействуют через в е щ и, ставшие самостоятельными: «Живот Каплуна лежал на столе под солнцем, и солнце ничего не могло с ним поделать». Живот — такая же обособленная вещь, как и солнце. В этом мире вещь стремится покинуть отведенное ей место. Она рвется в пространство соседних вещей, чтобы слиться с ним или в ы т е с н и т ь тех с положенного места и захватить, завладеть им, вырвавшись н а р у ж у. Как может быть отторгнута часть тела от целого, так и цвет, признак вещи отчуждается и сам становится вещью. (Ср. у Маяковского: «Багровый и белый отброшен и скомкан, в зеленый бросали горстями дукаты»). В этом мире, таком же близком к Рабле как и к ф у т у р и с т а м, всё — вещи, и сущест вованиеих — лишь взаимный переход обной вещи в другую. Расподобленный мир, ставший грудой в е щ е й, воспри нимается Бабелем двояко: с одной стороны он з а б а в л я е т с я, как Рабле, вещностью мира, с другой же — переживает, как футуристы, его отчужденность от человека и трагичность /14 этой античеловеческой предметности. Таким образом, пространство бабелевской Молдаванки «расподобляется» двумя способами: первый состоит в «романтическом возвышении», второй — в г р о т е с к н о м с н и ж е н и и. ————- 1 Например: М. Л е в и д о в, Простые истины. М-Л., 1927, стр. 93; В. П о л о н с к и й, О современной литерату ре. М-Л., 1929; Ф. И. Б а б е л ь, М., М., 1972, стр. 31-50. В этой книге, хотя скорее обзорной, чем теоретической, дан самый широкий в настоящее время обзор «Одесских рассказов». 2 В хронологическом порядке: А. В о р о н с к и й, Ли тературные силуэты. — «Красная новь», 1924, 5, стр. 282, 286; В. Ш к л о в с к и й, Бабель (критический романс). — «Леф», 1924, 2(6), стр. 153, 155; В. В е ш н е в, Поэзия бандитизма. — «Молодая гвардия», 1924, 7-8, стр. 276; Л. П л о т к и н, Творчество Бабеля. — «Октябрь», 1933, 3, стр. 174 и др. 3 И. Э. Бабель. Статьи и материалы. М., 1928. 4 См.: З. Ш т е й м а н. — «Звезда», 1928, 5, стр. 167-168. 5 В. П о л о н с к и й, О современной литературе. М., 1929, стр. 63, 59. 6 Н. С т е п а н о в, Новелла Бабеля. В кн.: И. Э. Ба бель. Статьи и материалы. М-Л., 1928, стр. 33. 7 В. В е ш н е в. Поэзия бандитизма. — Молодая гвардия, 1924, 7-8, стр. 276. 8 И. С м и р и н. «Одесские рассказы» Бабеля, стр. 54. 9 Там же, стр. 55. 10 Там же, стр. 56. 11 И. Б а б е л ь, Избранное. М., 1957, стр. 175, 175, 174, 176. 12 То же. 13 То же. 14 Ср.: М. Б а х т и н. О романтическом гротеске: Творчество Ф. Рабле… стр. 55.
II. СЮЖЕТ В «ОДЕССКИХ РАССКАЗАХ».
«Мине нарушают праздник» («Король»)
Если язык пространственных отношений может сравнительно несложно интерпретироваться мировоззренчески или «психологически» (например, оппозиция «реальной» — «нереальное» может объясняться как «преодоление» гнусной действительнос ти» при помощи мечты, воображаемого мира), то сюжет точнее «язык» сюжета» поддается этому с трудом. Мы можем объяснить кое-как «события-д е й с т в и я»: Беня побеждает пристава, потому — что в этом мире — все наоборот, потому что это — л е г е н д а о его подвигах («Король»). Но у Бабеля не все события — д е й с т в и я. Почему так ярко данное в конце этого же рассказа описание с т р а ш н о й невесты Двойры? Какое оно имеет отношение к развитию фабулы? Ведь это происходит, казалось бы, после ф и н а л а: налетчики у ж е подожгли участок. Очевидно существует другой тип построения сюжета, где события — «н е д е й с т в и я». Ниже мы остановимся на этом типе и его роли в «Одесских рассказах», пока же рассмотрим в общем виде связь сюжета в цикле с заданным типом художественного пространства. Сюжет — рассказ о событии, а событие — всегда нарушение установленной картины мира, поэтому то, какое из действий становится в данном тексте событием, определяется картиной мира, организованной в свою очередь структурой художественного пространства./1 Таким образом, событие о п р е д е л я е т с я типом худождественного пространства, чисто структурно. Рассмотрим событие в «Одесских рассказах» — в чем оно подтверждает общее правило и в чем его особенности. В рассказе «Король» после короткой экспозиции сразу да ется завязка: перед свадебным ужином во дворе Бени Крика появляется молодой человек, чтобы «сказать пару слов» о готовящейся о б л а в е. Потом он ушел, этот молодой человек, «За ним последовали человека три из Бениных друзей. Они сказали, что вернутся через полчаса, и они вернулись через пол часа. Вот и всё». Действительно, «вот и всё», что происходит в рассказе: угроза облавы и «нейтрализация» ее поджогом полицейского участка. Остальные несколько синтагм — это рассказ об истории Эйхбаума, описание свадьбы… и т. д. Собственно, д е й с т в и й больше нет, и с точки зрения сюжетной прозы в рассказе нет сюжета, потому что нет ц е п и событий, весь рассказ строится вокруг о д н о г о события. И то, что «событие-действие» одно, и то, что к а з а л о с ь б ы, вокруг него строится рассказ, чрезвычайно типично не только для цикла, но и для всей бабелевской прозы того периода. (П. Новицкий пишет: «Его Бабеля живописные эпизоды статичны, они не имеют сюжета и фабулы. Это фрагменты эпической поэмы».) Однако, рассмотрим природу этого «события-действия». Событие вообще, по замечанию Ю.М. Лотмана, есть «перемещение персонажа через границу семантического поля»./3 Поскольку в нашем тексте конкретный действователь довольно расплывчат, нам будет особо важен сам факт п р о р ы в а, с л о м а границы семантического поля. И действительно, попытка облавы, с точки зрения намеченных нами пространственных оппозиций, ведь не что иное, как вторжение внешнего мира в мир замкнутый, агрессия реальности в подчеркнуто нереальный мир Молдаванки, с л о м внешней границы, нарушение инерции равновесия между этими противоположностями. Так же может трактоваться и появление Цудечкиса в кабаке Любки («Любка Казак»): это тоже рассказ о проникновении в н е ш н е г о, инородного тела во внутренний мир. Подобные сюжетные вторжения могут заканчиваться двояко: или инородное тело выбрасывается назад, в свое «антиполе» («анти» потому, что мир реальности — это антипод необычного, экзотического мира Молдаванки — внутреннего семантического поля) — таков случай облавы, — или всасывается — «случай Цудечкиса». Однако, возможно, наверное, и «событие-не-действие», ведь еще Н. Степанов указывал, что в бабелевских рассказах «фабула развивается» словесными ассоциациями, где слова и образы складываются, как костяшки домино»/4, что объясняет полное отсутствие в некоторых рассказах событийной канвы./5 Вернемся к рассказу «Король». После того, как действие окончено, под занавес дается д е т а л ь: страшная, больная базедовой болезнью Двойра подталкивает к двери брачной ком наты щупленького, купленного на деньги Эйхбаума мальчика. На их с в а д ь б е происходило все карнавальное веселье на летчиков, с их маслянистой мадерой и «пригородным шиком». Деталь эта н е п е р е в о р а ч и в а е т наше представление об игрушечных налетчиках. Она просто резко противоречит этому расподобленному, сказочному миру, в ы р в а в из него крупицу, увеличенную в десятки раз и поэтому с т р а ш н у ю. Н. Степанов объясняет это явление бабелевским принципом противоречия вслед за М. Левидовым, который первым назвал Бабеля «мэтром неожиданностей и контрастов»./6 Но, как кажется, этим не ограничивается сущность данного явления. Перед нами с о б ы т и е. Но «с о б ы т и е-о б р а з». В сущности, «реалистическое описание», «образ реальности», появившийся в мире Молдаванки, приписанный ему, с т р у к т у р н о аналогично «действию» — «нападению» на этот мир. И там, и там — слом, нарушение заданной к а р т и н ы мира (То же можно сказать о проникновении сюда любой реальности — социальной, биологической, бытовой).
Отсюда — особая функция детали в цикле: простое статичное о п и с а н и е равнозначно мощной д и н а м и к е вторжения внешнего мира. На этом принципе основан особый тип сюжета в «Одесских рассказах»: сюжета «не действия». И если в первом рассказе цикла оба типа сюжета существуют, то в рассказе «Как это делалось в Одессе» центр — рассказ о страшной и неожиданной смерти приказчика Мугинштейна во время «игрушечного налета», где все пистолеты — чистая бутафория, у с л о в н о с т ь. И смерть эта, страшно реальная среди смешных декораций, не воспринимается иначе, как п р о т и в о р е ч и е этому миру. Здесь деталь уже «правит» сюжетом. ————- 1 См.: Ю. М. Л о т м а н. Структура художественного текста. М., 1970, стр. 294, 280. 2 И. Э. Б а б е л ь. Статьи и материалы … стр. 58. 3 Ю. М. Л о т м а н. Структура художественного текста, стр. 282. 4 И. Э. Б а бе л ь. Статьи и материалы … стр.34. 5 Там же, стр. 6 М. Л е в и д о в. Простые истины, стр. 92.
IV. ТОЧКА ЗРЕНИЯ ТЕКСТА В «ОДЕССКИХ РАССКАЗАХ»
«Кладите себе в уши мои слова. Всё что я видел, я видел своими гла зами…» («Как это делалось в Одессе»)
Вопрос о том, как соотносится «герой», повествователь «Одесских рассказов», авторское «я» с самим Бабелем, решался по-разному. В. Шкловский писал о том, что Бабель всюду «прикидывается иностранцем»: «Он иностранец даже в Одессе. Здесь ему говорят: «Забудьте, что на носу у вас очки, а в душе осень. Перестаньте скандалить за вашим письменным столом и заикаться на людях. Представьте себе на мгновение, что вы скандалите на площадях и заикаетесь на бумаге». Конечно — продолжает В. Шкловский, — это не портрет Бабеля. Сам Бабель не такой, он не заикается. Он храбр, я думаю даже, что «он может переночевать с русской женщиной, и русская женщина останется им довольна»/1… Далее В. Шкловский пишет о том, что «прием иностранца», как и ирония «облегчает письмо». Здесь впервые замечено различие между автором и «авторской маской» (Н. Степанов), хотя объяснение этому явлению не дается. Интересное объяснение нашел Б. Мунблит. Отмечая, что «все рассказы Бабеля проникнуты неистовым, ненасытным самоунижением», он считал, что в основе лежит н а д у м а н н ы й» конфликт между человеком слова и человеком дела, торжество дела над словом»./2 (Это распространялось и на Лютова — героя Конармии). Понятно, что в основе этих наблюдений лежат, прежде всего, некоторые ф о р м а л ь н ы е отношения текста. По вествователь моделируется т о ч к о й з р е н и я текста. Поэтому, чтобы обнаружить и описать повествователя, мы должны проанализировать точку зрения, и затем уже выяснить, как повествователь соотносится с автором. В плане оценки/3 теоретически возможны два типа точки зрения: внешняя и внутренняя. В «Одесских рассказах» «точка оценки» — в н у т р е н н я я. Мир Молдаванки оценивается и з н у т р и, строчки зрения э т о г о мира, его закона ми, законами условности. (И. Смирин, говоря о «пародийном стиле» рассказов, оценивает этот мир по законам в н е ш н е й реальности, приписывая это Бабелю). Молдаванка описана е е языком, так как она описала бы с а м а себя. Точка зрения в плане пространственно-временной характеристики тоже внутренняя. Наблюдатель — «реальный», конкрет ный-авторское «я» («Как это делалось в Одессе»), или «потенциальный»/4 (не конкретизированный, но «присутствующий» всюду) — всегда находится внутри мира Молдаванки. Внутренняя точка зрения в обоих указанных планах – типологическая константа, одна из стержневых осей композиции цикла. В этом — резкое отличие «Одесских рассказов», скажем, от Конармии. Там точка зрения в плане пространственно-временной характеристики и «точка оценки» разорваны, и в этом — т р а г и з м: Лютов, реально находясь на фронте внутри со бытий, никогда не сможет и о ц е н и в а т ь эту войну «из нутри» — как оценивают ее казаки. Его точка зрения «отстранена», «объектизирована»: Лютов не в силах судить войну ее законами. Позже вынесение точки «зрения» и «оценки» в о в н е произойдет и с рассказами одесской тематики. В не раз уже упоминавшихся более поздних рассказах «Закат», «Фроим Грач», «Коней богодельни» это приведет к разрушению услов ности: сказочных налетчиков станут расстреливать как врагов революции («Фроим Грач»). Сказочный мир декорации рушится, как карточный домик, теряется вся прелесть и гармония экзотического, сказочного микрокосма. Однако, «Одесские рассказы» цельны в этом смысле не совсем. В них уже н а м е ч е н ы противоречия, которое разрушает «расподобленный» мир. Эти противоречия обнажает д е т а л ь. Имеются они и в конструкции точки зрения. Повествователь противоречив. В его описании можно наметить следующие оппозиции: во-первых, он «отсюда», он одессит (об этом говорят термины «наш», «наше», он з н а е т и этих людей, и эти места (но одновременно он не о т с ю д а — он чужой среди этих налетчиков, посторонний любопытный с очками на носу и «правом удивления» («иностранец», как сказал В. Шкловский, не заметивший, правда, «первой» стороны медали). Во-вторых он одновременно и п о в е с т в о в а т е л ь, рассказчик («Король», «Отец», «Любка Казак») и с л у ш а т е л ь его учит жизни Арье-Лейб, рассказывая ему легенду о Короле-Бене. Можно объяснить это противоречие, прежде всего, исходя из п о э т и к и Бабеля. Автор одевает маску «неумейки» не для облегчения письма, а для к о н т р а с т а. Он «прикидывается» не иностранцем, а ч и т а т е л е м, который слуша ет и поражается этим легендам: «Самоуничтожение» авторской маски тем ярче оттеняет в ы с о к о с т ь этого мира, который тотчас же снижается гротескной пародией. Таким образом, «функция маски» задаетcя чисто формально — по принципу наибольшего контраста с заданным типом художественного пространства. Поэтому разыскивать за этой маской автора надо особо осторожно (если вообще не отказываться от этого). Теперь мы подходим к вопросу о ж а н р е «Одесских рассказов». Повествователь отчетливо строится как пересказ чик л е г е н д ы. Он говорит от имени массы — забитого местечкового еврейства, которое и п р и д у м а л о эти ле генды. (отношение самого Бабеля к ним, очевидно, двоякое: яркая экзотика Молдаванки близка ему, это мир «сделан» в достаточной степени в ы с о к и м — т а к о в образ Арье-Лейба, кладбищенского мудреца, и благородного Бени. И вмксте с тем он смеется над его условностью. Это две сторо ны ни в коей мере нельзя разделять). Легенды о Бене Крике — разновидность н а р о д н о й с к а з к и. Но это не все. Здесь сплав самых разнообразных систем и жанров. Здесь сталкиваются поэтика сказки, легенды, ж и т и я (Беня — своего рода «национальный герой) с типично раблезианским г р о т е с к о м, с его всесокрушающим смехом и буйным цветением плоти. Тут же — трагическая романтическая разорванность м е ч т ы и реальности, а рядом — футуристические вещи. Самый удачный, как кажется термин для определения этого жанра дал И. Смирин, сам того не ведая: «гротеская романтика/5 («гротеск» он понимал здесь односторонне, как «пародию», в которой веселый, освобождающий и возрождающий, то есть именно творческий, момент смеха отсутствует»/6.) Правда, поскольку он говорил скорее о с т и л е, чем о жанре, можно предложить другой термин для собственного жанра: гротескная легенда. Бабель строит свои образы по принципу пана Аполека — художника из «Конармии», рисовавшего своих односельчан в об разах святых: «Окруженный простодушным сиянием нимбов, я дал тогда обет следовать примеру пана Аполека» … И легенды об Одессе — пример тому. ————- 1 В. Ш к л о в с к и й. Бабель (критический романс) … стр. 155. 2 Б. М у н б л и т. О новых рассказах И. Бабеля — Лите- ратурная газета, 1932, 11 окт. 3 См. в кн.: А. У с п е н с к и й. Поэтика композиции. М., 1970, гл. 1. 4 Поэтика композиции, стр. 174. 5 См. стр. 7-8. 6 М. М. Б а х т и н. Творчество Франсуа Рабле …, стр. 59.
V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«Одесские рассказы» стали своеобразным продолжением «двух линий» в советской литературе 1920.х гг- линии «антропологической» (ср. слова А. Воронского «Бабель писатель «физиологический»/1 и «романтической» — молодой Горький, Паустовский, Катаев, А. Грин. В обеих линиях Бабель — верный сын своего времени. Физиологичны Ю. Пильняк, В. Иванов, Сейфуллина. Но несомненно и влияние Франсуа Рабле, своеобразно преломленное «через» футуристов и более поздних продолжателей Рабле — французских нату ралистов. (В. Шкловский также сравнивал Бабеля с Флобером в «Саламбо»/2). О с о б ы й стиль Бабеля был с и н т е з о м обоих линий. Интересную особенность обнаружил Н. Степанов, первый указавший на о с о б у ю роль в бабелевских текстах уров ней «фразы» и «слова». Он указал, что сюжет у Бабеля «надст раивается» над этими уровнями, организуясь «словесными ассо циациями и стилевыми пластами». Можно также высказать пред положение, что в бабелевской прозе во всех уровнях действует принцип м е т о н и м и и: овеществленный признак означает вещь (синекдоха); вещь, часть тела — все тело, вырванный об раз тела дает д е т а л ь, д е т а л ь обнажает скрыт ный смысл эпизода, фрагмента (все рассказы у Бабеля — фрагменты), а эпизод — модель мира. Таким образом, у Бабеля рассказ изоморфен с л о в у. ————-
1 А. В о р о н с к и й. Литературные силуэты… стр. 281. 2 В. Шкловский. Бабель (критический романс) … стр. 152.
С п и с о к использованной литературы
1. Б а б е л ь И. Э. Избранное. М., 1957. 2. Б а б е л ь И. Э. Статьи и материалы. М., 1927. 3. Б а х т и н М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Реннессанса. М., 1965. 4. В е ш н е в В. В. Позиция бандитизма. — «Молодая гвар- дия», 1924, 7-8, стр. 276. 5. В о р о н с к и й А. Литературные силуеты. — «Красная новь», 5, 1924, стр. 282-286. 6. Л е в и д о в М. Простые истины. М-Л., 1927. 7. Л е в и н Ф И. Бабель. М., 1972. 8. Л е л е в и ч Г. Бабель. — «На посту», 1924, 1, стр. 87. 9. Л и в ш и ц Л. Материалы к творческой биоррафии Бабеля. — «Вопросы литературы», 1964, 4, стр. 110-125. 10. Л о т м а н Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. 11. М а к а р о в А. Разговор по поводу. — «Знамя», 4, стр. 59. 12. М у н б л и т Г. О новых рассказах Бабеля. — «Литера- турная газета», 1932, 11 окт. 13. П л о т к и н Л. Творчество Бабеля. — «Октябрь», 1933, 3, стр. 174. 14. П о л о н с к и й В. О современной литературе. М-Л., 1929. 15. С м и р и н И. Одесские рассказы И. Э. Бабеля. — Уч. зап. кафедры русской и зарубежной лит-ры Казахского гос, ун-та, вып. 3, Алма-Ата, 1961, стр. 49. 16. С м и р и н И. На пути к «Конармии». — Литературное нас- ледство. 17. С т р е л е ц П. Письма о современной литературе. Двули- кий янус. (Бабель и Сейфулина). — «Россия», 1925, 5, стр. 290-295. 18. Ш к л о в с к и й В. Бабель (Критический романс). — «Леф», 1924, 2 (6), стр. 153-156. 19. Ш т е й м а н З. «Звезда», 1928, стр. 167-168. 20. У с п е н с к и й Б. А. Поэтика кампозиции. М., 1970.
Комическое
Наум Лейдерман — литературный критик, литературовед, заведующий кафедрой современной русской литературы Уральского педагогического университета, автор книг “Современная художественная проза о Великой отечественной войне” (ч. 1—2, 1973—1974), “Движение времени и законы жанра” (1982), “Та горсть земли…” (1988), “Русская литературная классика XX века” (1996), “Неявный диалог: “Русский лес” Леонида Леонова и “Доктор Живаго” Бориса Пастернака” (1999) и др. В “Урале” печатается с 1962 года.
Памяти Галины Андреевны Белой
Галина Андреевна Белая (1931—2004) — выдающийся ученый, много и плодотворно занимавшаяся изучением творчества И.Бабеля. Ею подготовлены к публикации и прокомментированы дневники писателя, она активно участвоала в подготовке наиболее выверенного издания произведений Бабеля (в 2-х томах, издания 1991, 2002 гг.) и написала к нему вступительную статью, была одним из соавторов монографического исследования, посвященного “Конармии”. Но кроме качеств глубокого исследователя и великолепного организатора, Галина Андреевна обладала еще одним, крайне редким свойством: она очень чутко воспринимала “боль других” и приходила на помощь, не дожидаясь зова. Десятки людей на всю жизнь благодарны ей за это. Я принадлежу к их числу.
“Одесские рассказы” всегда стояли в тени “Конармии”. И это в общем-то справедливо. Тридцать три новеллы “Конармии” — это большое мозаичное панно, вполне замещающее собою монументальную эпопею. Содержание этой эпопеи грандиозно — гражданская война, перевернувшая всю жизнь России.
Гроздь из четырех новелл (“Король”, “Как это делалось в Одессе”, “Отец”, “Любка-казак”)1 , входящих в “Одесские рассказы”, конечно же, несоразмерна с “Конармией”. ( Хотя, между прочим, один из первых критиков Бабеля назвал эти новеллы “одесской бандитской эпопеей”2 .) Их пространство локально, круг персонажей легко исчислим. Эти новеллы воспринимаются как экзотические зарисовки быта одесских евреев, развлекающие читателей пряным ароматом одесского жаргона, экстравагантными выходками героев и детективными фабулами.
Но вот что напрягает внимание: “Одесские рассказы” печатались одновременно с рассказами, из которых образовалась “Конармия”. В течение 1923—1924 годов они шли вперемежку на страницах одесской газеты “Известия” и столичного журнала “Красная новь”. Более того, темы и мотивы обоих циклов не исчезали из поля зрения Бабеля и впоследствии — уже в 30-е годы он написал рассказы “Аргамак” и “Поцелуй”, предназначавшиеся для нового издания “Конармии”, но и тогда же были написаны рассказы “Конец богадельни” и “Фроим Грач”, прямо связанные с “Одесскими рассказами”. Выходит, в творческом сознании писателя мир Конармии и мир одесской Молдаванки существовали рядом всегда, а это значит, что между ними есть какая-то связь. Но какая?
Начнем с вопроса: как соотносятся Одесса “Одесских рассказов” с Одессой реальной? “Одесса — очень скверный город. Это всем известно”. Это первые строки автобиографических заметок Бабеля, которые он озаглавил “Мои листки”. “Вместо “большая разница” там говорят “две большие разницы”, и еще — “тудою-сюдою”. Мне же кажется, что можно много сказать хорошего об этом значительном и очаровательнейшем городе Российской империи”.
Итак, Бабель начал за упокой, а продолжил за здравие. И далее — в том же величальном духе: “Подумайте: город в котором легко жить, в котором ясно жить. Половину населения его составляют евреи, а евреи — это народ, который несколько очень простых вещей очень хорошо затвердил. Первое: они женятся для того, чтобы не быть одинокими. Второе: любят для того, чтобы жить в веках. Третье: копят деньги для того, чтобы иметь дома и дарить женам каракулевые жакеты. Четвертое: чадолюбивы, потому что это же очень хорошо и нужно — любить своих детей”.
Это, по существу, некое замещение десяти заповедей Моисея, но фамильярно-одомашненых и редуцированных до самых первичных начал, фундаментальных столпов, онтологических корней. Эти заповеди испокон веку служили духовным оплотом гонимого народа, и в Одессе, куда евреев привела судьба (и высочайшее дозволение Екатерины Второй), они, видимо, действовали вполне результативно. Не случайно же Бабель констатирует: “Бедных евреев из Одессы очень пугают губернаторы и циркуляры, но сбить их с позиции нелегко, очень уж стародавняя позиция. В значительной степени их усилиями создалась та атмосфера легкости и ясности, которая окружает Одессу”.
Но каким образом сохраняется эта система духовного самосохранения (да и физического выживания) народа без ущерба для своих скрижалей в оскорбительных и унизительных условиях — “черта оседлости”, процентная норма, погромы?.. И, главное, удается ли народу сберечь верность этим заповедям на самом деле? Вот о чем заставляют задумываться “Одесские рассказы”.
Четыре новеллы: “Король”, “Как это делалось в Одессе”, “Отец” и “Любка Казак” — образуют очень своеобразное единство. Сквозной сюжет едва намечен, хронологическая канва спутана, есть даже сюжетные “накладки” (в рассказе “Как это делалось в Одессе” Беня Крик женится на Циле, дочери Эйхбаума, а в рассказе “Отец” он холостяк, которого “окрутили” с Баськой, дочерью Фроима Грача).. Но все равно эти четыре рассказа крепко сращены, образуя ту целостность, которая может разрастаться, но уже не может распадаться. Основа этой целостности — Молдаванка.
Хронотоп Молдаванки — это еще одна “сокращенная Вселенная” Бабеля. (Первая была в “Конармии”: “черта оседлости” — от Житомира до Хотина и от Новоград-Волынска до Замостья.) Молдаванка — это тот космос, в котором протекает жизнь всех персонажей “Одесских рассказов”, где совершаются со-бытия их бытия.
Реалии Молдаванки, одесской окраины, которая простирается от Привоза до Старопортофранковской и лежит между Большефонтанской дорогой и Слободкой-Романовкой — эти реалии поступают в ароматных названиях улиц: Госпитальная, Костецкая, Дальницкая, Степовая, Охотницкая, Балковая, Бугаевка. Но вообще-то у Бабеля Молдаванка расширяется, захватывая всю Одессу целиком — с ее центральными улицами, Екатериниской, Большой Арнаутской и Софиевской, с могучим портом и дальнею Пересыпью. У Бабеля “молдаванским колоритом” окрашена вся Одесса, все одесское несет на себе печать того, что можно назвать “молдаванским менталитетом”. В сущности, именно это — “молдаванский менталитет” — Бабель живописует и анализирует, стараясь постигнуть его суть, его светлые и темные стороны, его динамику.
Облик Молдаванки, ее быт и нравы, ее типажи — это, в отличие от трагического образа местечка в “Конармии”, есть некое карнавальное воплощение духовного мира, духовной субстанции российского еврейства. Молдаванка в “Одесских рассказах” очень далека от этнографической точности. Скорее наоборот. Этнографическому фотографизму и практическому знанию этих грязных, нищих, тесных закоулков Одессы Бабель противопоставляет феерически красочный, тетрализованный облик Молдаванки, которую ее обитатели называют “щедрой нашей матерью”. (Близкая, но не совсем точная аналогия — театрализованный быт парижских воров в “Соборе Парижской богоматери” Гюго.)
У Бабеля подробности и детали быта Молдаванки метафорически преображены в экзотические образы, украшены безудержными эпитетами и возвеличены немыслимыми гиперболами. “И вот Баська из Тульчина увидела жизнь в Молдаванке, щедрой нашей матери, жизнь, набитую сосущими младенцами, сохнущим тряпьем и брачными ночами, полными пригородного шику и солдатской неутомимости”. Или еще: “Солнце свисало с неба, как розовый язык жаждущей собаки. Исполинское море накатывалось вдали на Пересыпь, и мачты дальних кораблей колебались на изумительной воде Одесского залива”. Или еще: “Луна прыгала в черных тучах, как заблудившийся теленок”.
Такое пиршество и роскошь антуража бабелевского художественного мира взамен грязи и нищеты реальной Молдаванки есть некий вызов: да, Молдаванка, — как там ни крути — это еще одна ипостась еврейского гетто, но это гетто не просит сострадания, его обитатели не нуждаются в снисходительной жалости. Они знают себе цену и осознают свое место в мироздании.
Не случайно повествование в “Одесских рассказах” ведется в торжественно-библейском стиле.Уже в рассказе “Король” есть отсылка к Священной книге евреев — Торе: “Три кухарки, не считая судомоек, готовили свадебный ужин, и над ними царила восьмидесятилетняя Рейзл, традиционная, как свиток Торы, крошечная и горбатая”. И ритм здесь торжественно-библейский. “За стол садились не по старшинству — глупая старость жалка не менее, чем трусливая юность, и не по богатству — подкладка тяжелого кошелька шита из слез”. Это язык мудрых максимов и афоризмов, в которых сосредоточена вековая мудрость народа.
Подобным образом обычно звучат эпические сказания в исполнении профессиональных аэдов и рапсодов, собирателей и хранителей легендарной истории своих народов. Так, в “Одесских рассказах” тоже есть свой рапсод — это Арье-Лейб. “Гордый еврей, живущий при покойниках” — так он без ложной скромности аттестует самого себя. Между прочим, у него на это есть веские основания: в еврейской культуре кладбищенские нищие это особая каста — юродивые и святые, шуты и плакальщики, назойливые попрошайки и мудрые философы, они вольно или невольно выступают хранителями вековых заветов — ведь, по меньшей мере, Кадиш они знают. Так вот, Арье-Лейб один из них.
Запев свой он ведет в полном соответствии с эпическим каноном: “И вот я буду говорить, как говорил господь на горе Синайской из горящего куста. Кладите себе в уши мои слова. Всё, что я видел, я видел своими глазами, сидя здесь, на стене второго кладбища, рядом с шепелявым Мойсейкой и Шимшоном из погребальной конторы…” Но Арье-Лейб все-таки аэд “новой формации”, учитывающий современные веяния: в отличие от Гомеров и Боянов, он не повторяет “преданья старины глубокой”, он творит эти предания тут же, по горячим следам событий, рассказывает о том, что видел собственными глазами, сидя на своем постоянном наблюдательном пункте — на кладбищенской стене. Аэд-хроникер, репортер с кладбищенской стены.
В “Одесских рассказах функция сказителя не всегда принадлежит именно Арье-Лейбу, но даже в устах безличного повествователя слово всегда комически стилизовано под Тору. Это какое-то “неопределенно-личное”, сказовое слово, которое легко вступает в контакт с живописным одесским языком персонажей. А там уж кальки с идиш, украинизмы и элементарное пренебрежение русской граматикой образуют такие словесные кораллы, которые поражают своей гротесковой пышностью и какой-то грациозной нелепостью. Ну, кто только не цитирует вот эти пассажи: “Об чем думает такой папаша? Об выпить хорошую рюмку водки, об дать кому-нибудь по морде, об своих конях и ни об чем больше…”; “Папаша, …пусть вас не волнует этих глупостей”; “Слушайте, Король, я имею вам сказать пару слов”…
Представленный в такой речевой оболочке, мир Молдаванки в некотором роде дистанцируется от прозаической повседневности, он приобретает черты своеобразного эпического предания, где высокая патетика причудливо переплетается со снижающей карнавальностью3 . А в эпосе следует ожидать явления легендарных героев и повествования об их великих свершениях. Ожидания сбываются…
В этом экзотическом мире, среди мешанины скупщиков краденого, контрабандистов, содержателей притонов, мелких маклеров, кладбищенских нищих возвышаются носители высоких идеалов Молдаванки, ее гордость и слава, ее рыцари. Кто же они? Налетчики во главе со своим Робин Гудом, своим королем Беней Криком.
Почему появились эти самые “рыцари” в Молдаванке, почему “молдаванский менталитет” превратил этих налетчиков в рыцарей? А потому что тем, кто оскорблен любой формой унижения — в данном случае планетарным изгоям, которыми являются евреи, порабощенным вековым страхом перед всякой швалью, обладающей самой мизерной властью, опутанным, как колючей проволокой, изощренной системой государственных, конфессиональных, социальных запретов и табу, ох как хочется видеть им в своей среде “рыцарей без страха и упрека”! Справедливых судей и храбрых защитников, у которых слово сразу подкрепляется делом.
Мир Молдаванки, созданный на страницах “Одесских рассказов”, конечно же, в целом романтический мир, и система принципов претворения, обобщения и оценки, которой здесь руководствуется автор, более чем очевидно связана с романтическим методом. Но это не похоже на неоромантизм рубежа ХIХ — ХХ веков, впитавший в себя книжный опыт классического романтизма и слегка иронизирующий над своими престарелыми родителями. (Хотя в “Одесских рассказах” ирония над классическим романтизмом, конечно же, есть.) Это какой-то двусмысленный романтизм, к нему, скорее всего, подошло бы определение “амбивалентный”.
Начнем с изображения Бени Крика и его верных помощников — этих легендарных рыцарей Молдаванки.
Именно о них повествование ведется в возвышенно-эпическом стиле. “И тут друзья Короля показали, что стоит голубая кровь и неугасшее еще молдаванское рыцарство”. И действительно, налетчики в “Одесских рассказах” на удивление некровожадны, более того, они очень деликатны в обращении с оружием: “Налетчики стали стрелять в воздух, потому что если не стрелять в воздух, то можно убить человека”. А орудия убийства в “Одесских рассказах” называются “дружелюбными браунингами”.
А какими фламандскими красками изображаются Беня Крик и его безупречные помощники! “Он был одет в оранжевый костюм, под его манжеткой сиял бриллиантовый браслет”. Или: “На нем был шоколадный пиджак, кремовые штаны и малиновые штиблеты”. А вот так выглядят его друзья: “Аристократы Молдаванки, они были затянуты в малиновые жилеты, их плечи обтягивали рыжие пиджаки, а на мясистых ногах лопалась кожа цвета небесной лазури”.
Но больно уж неумеренны восторги повествователя. И чем он упивается: петушиной расцветкой одеяний? дикарским винегретом красок? Ясно же, что без улыбки читать это невозможно.
Особо нелепы и помпезны позы, которые принимают налетчики. Вот как они едут в публичный дом: “Они ехали в лаковых экипажах, разодетые, как птицы колибри, в цветных пиджаках, глаза их были выпучены, одна нога отставлена к подножке, и в стальной протянутой руке они держали букеты, завороченные в папиросную бумагу”. Торжественно, на глазах у всей публики они следуют на культурное мероприятие.
Словом, пародийно-декоративно изображение налетчиков, этих “рыцарей Молдаванки”, уже несет на себе печать авторской иронии. А главное, есть какая-то всеохватывающая этическая перевернутость в этих преувеличенных восторгах повествователя и в поклонении обитателей Молдаванки перед Беней Криком и его коллегами.
Кто он — этот самый Беня (в особо торжественных случаях — Бенцион) Крик? По всем статьям — герой из легенды, чьи качества приукрашены в соответствии с законами жанра. И “Одесские рассказы”, как и положено по канону, есть повествования о подвигах этого героя. Точнее — о том, “почему же один Беня Крик взошел на вершину веревочной лестницы, а остальные повисли внизу на шатких стпуненях”? Почему именно он удостоился звания Короля?
Прежде всего, как и положено эпическому герою, Беня наделен в некотором роде сверхъестсественными качествами. О его темпераменте говорится в самых возвышенных тонах. “И вот добился своего Беня Крик, потому что он был страстен, а страсть владычествует над миром”. Его ораторские способности высоко оценивает сам Фроим Грач, которого сегодня бы назвали “крестным отцом” Молдаванки: “Беня говорит мало, но он говорит смачно. Он говорит мало, но хочется, чтобы он сказал еще что-нибудь”.
И действительно, как артистически чувствителен Беня! “Мосье Тартаковский, — ответил ему Беня Крик тихим голосом, — вот идут вторые сутки, как я плачу за дорогим покойником, как за родным братом, но я знаю, что вы плевать хотели на мои молодые слезы”. А какая сила убедительности в его покаянном слове, обращенном к тете Песе, матери убитого приказчика Иосифа Мугинштейна: “…Вышла громадная ошибка, тетя Песя. Но разве со стороны бога не было ошибкой поселить евреев в России, чтобы они мучились, как в аду? И чем было бы плохо, если бы евреи жили в Швейцарии, где их окружали бы первоклассные озера и гористый воздух и сплошные французы?…” А сколько социального пафоса в его прощальной речи на могиле Иосифа: “Что видел наш дорогой Иосиф в своей жизни? Он видел пару пустяков. Чем занимался он? Он пересчитывал чужие деньги. За что погиб он? Он погиб за весь трудящийся класс” …
В еврейской культуре красноречие, мастерство публичного слова всегда почиталось очень высоко. И повествователь подает слово Бени с почтительностью и восторгом. Но как же нелепо и смешно выглядит на фоне литературной речи (нормы которой всегда на слуху у читателя) это сочетание высокой экспрессии с сентиментальным лиризмом.
Правда, в имени героя затаена экспрессия совсем иного порядка. “Крик” — вряд ли фамилия, потому что на идиш это слово ничего не значит, зато на идиш есть слово “криг”, то есть “война”. При произнесении “криг” оглушается и слышно — “крик” . Так что, скорее всего, “Крик” — это бандитское прозвище, а такую “кликуху” можно было заработать очень даже немирными деяниями4 . Столь воинственную кличку Беня получил по наследству, так ведь не случайно его папаша — это Мендель Крик, “слывший между биндюжниками грубияном”. (А в Одессе высшая степень хамства издавна определялась выражением: “ругается, как биндюжник”.) Значит, от человека по кличке “Крик” можно ожидать немало бед.
Учтем это этимологическое примечание на будущее, а пока перейдем к основной части “Одесских рассказов”. Как и положено в эпическом сказании, ее занимает описание подвигов героя.
Первый подвиг Бени Крика — поджог полицейского участка (новелла “Король”). Это было знаком его самоутверждения. Раз пристав сказал: “…Где есть государь император, там нет короля”, — так Беня покажет, что Король-таки есть! И показал. Вообще-то поджог всегда преступление. Но в России поджог полицейского участка или вообще любой ущерб, наносимый власти, всегда воспринимался не без одобрения: власть, а не властна! Как-то приятно унижаемым этой самой властью это видеть.
А вот второй подвиг Бени (расссказ “Как это делалось в Одессе”) — налет на Тартаковского — не так уж этически безупречен. “Попробуем его на Тартаковском, — решил совет, и все, в ком еще квартировала совесть, покраснели, услышав это решение”. Почему же покраснели даже видавшие виды негласные хозяева Одессы? А потому что, хоть Тартаковский далеко не ангел (не случайно его называли за дерзость и богатство “полтора жида”), однако на него уже совершали девять налетов. “Десятый налет на человека, уже похороненного однажды — это был грубый поступок. Беня, который еще не был тогда Королем, понимал это лучше кого-то другого, но он сказал Грачу: “Да!”
Значит, Беня Крик для того, чтобы быть принятым в сообщество рыцарей Молдаванки, преступил существующие даже у воров определенные этические границы. Сознательно!
А далее идет целый ряд этических провалов, парадоксально прикрываемых эстетическим величанием. При налете нечаянно убивают бедного Иосифа Мугинтейна, единственного сына у своей мамы. Дальше следует возмездие, которое совершается через новую кровь: за убитого приказчика налетчики кончили самого убийцу, Савку Буциса.
Третье деяние Бени Крика, описанное в рассказе “Отец”, трудновато назвать подвигом. Но все-таки кое-что героическое есть в том, как долго он трудится в публичном доме с “обстоятельной Катюшей”. А в особенности в том, что сразу же после этих упражнений он ведет деловые переговоры с Фроимом Грачом о женитьбе на его дочери. И если иметь в виду, что собой представляет эта Баська, дочь Фроима (“женщина исполинского роста”, “у нее были громадные бока и щеки кирпичного цвета”… “в ней было весу пять пудов и еще несколько фунтов”, толстые ноги, говорит она “оглушительным басом”), то иначе, как подвигом, согласие Бени на брак с нею назвать нельзя.…
Ну, а если заглянуть под этот “ироикомический” флер, то обнаружится довольно неприглядный цинизм. Отец, озабоченный матримониальными запросами своей дочери, жениха для нее буквально высиживает у дверей комнаты, где тот развлекается с публичной женщиной. “Он ждал до часу ночи и потом постучал…” Далее между заботливым отцом и будущим женихом идет торг, как о какой-нибудь лошади: “Они сошлись на том, что Баська приносит своему будущему мужу три тысячи рублей приданого, две кровные лошади и жемчужное ожерелье”. И весь этот брачный уговор совершается в сакральном месте — у стен кладбища (правда, “русского”).
В “Одесских рассказах” сплошь и рядом легендарное чадолюбие, культ семьи, нежное почитание родителей оборачиваются не только цинизмом, но и насилием над самыми святыми человеческими чувствами. Вспоминается, например, “щуплый мальчик, онемевший от тоски”, которого Беня Крик купил в мужья своей базедовой сестре-перестарку.
А чего стоит сцена, когда Мендель Крик рассказывает, как его искалечили собственные сыновья, Беня и Левка. “Он орал свою историю хриплым и страшным голосом, показывал размолотые свои зубы и давал щупать раны на животе. Волынские цадики с фарфоровыми лицами слушали с оцепенением похвальбу Менделя Крика и удивлялись всему, что слышали, и Грач презирал их за это”.
Подумаем: цадики самые почитаемые в еврейском мире люди, живые святые, образованные знатоки и толкователи Священных книг, признанные духовные наставники и судьи, слушают “с оцепенением” похвальбу отца, побитого собственными сыновьями. Но, Фроим Грач, этот негласный “цадик” Молдаванки, их за это презирает! За что? За то, что они не могут пре-ступить через этическое табу. А вот дети Менделя Крика могут! И Фроим Грач признает, что этим можно хвастать, как в некотором роде подвигом. (Кстати, сцена с побитым Менделем Криком представляет собой небольшое ответвление от основного сюжета в рассказе “Отец”, это еще одна грань проблемы “отцов и детей” в свете “молдаванской ментальности”.)
За что же Беня Крик заслужил звание Короля? Выходит, как раз за то, что смог пре-ступить через вековечные этические табу — ограбить ограбленного, убить человека, жениться по грубому расчету, побить собственного отца. Но “первый произнес слово “король” не кто иной, как “шепелявый Мойсейка” (абсолютно карнавальное замещение библейского творца священных заповедей, который, согласно преданию, был косноязычен). Значит, самая высшая инстанция — Моисей наизнанку — благословил подвиги Бени Крика.
Вчитываясь в “Одесские рассказы”, видишь, что автора более всего занимает именно этот процесс — процесс перевертывания этических норм в свою противоположность, а то и циничного попрания заветов, нанесенных еще на скрижали Моисея. Видимо, не случайно завершает цикл новелла “Любка Казак”. Здесь уже нет ни Бени, ни повествования о его очередном подвиге. Зато есть сюжет о самом страшном преступлении, которое только может представить традиционная мораль евреев — сюжет о матери, которая пренеберегает своим материнским долгом. Еврейская мать, чья безграничная преданность своему чаду, чья доходящая до безумия любовь к своей кровиночке давно стала легендарной, здесь “думает о своем сыне, как о прошлогоднем снеге”. Женщина, в чьей природе заложено быть нежной и ласковой носительницей добра (ведь ее фамилия “Шнейвейс”, то есть Белоснежка!), превратилась в грубую расхристанную бабу, у которой погоня за профитом полностью атрофировала материнское чувство. “Вы все хотите захватить себе, жадная Любка… — взывает старик Цудечкис, — а маленькое дитя ваше, такое дитя, как звездочка, должно захлянуть без молока”. И он, бездомный нищий, делает за Любку то, что положено делать матери — отлучает ребенка от груди и приучает к соске.
Всё перевернуто с ног на голову. Этика сломана. Даже богобоязненность, следование вере предков оборачивается кощунством в сцене, когда Беня велит отпевать вместе с бедным Иосифом Мугинштейном его убийцу, Савку Буциса. Теперь многочисленным участникам похоронного обряда становится ясно, что совершено еще одно кровавое преступление, а они поневоле замараны участием в этом деле. И торжественная, пышная панихида завершается паническим бегством: “И вот люди, тихонько отойдя от Савкиной могилы, бросились бежать, как с пожара. Они летели в фаэтонах, в телегах, пешком”.
Это апокалипсическое бегство есть спонтанная и потому истинная этическая оценка людьми тех подвигов, которые совершил Беня Крик, герой эпоса Молдаванки.
Этот итог не неожиданность, по меньшей мере — для Автора (так мы назовем того субъекта речи, который выступает внимательным слушателем сказаний). Об обреченности той стратегии самоутверждения, которую избрал Беня Крик, было сделано предупреждение в самом начале как раз той новеллы, где рассказывалось о его возвышении, но оно как-то проходит мимо внимания читателя. Напомним: Автор-слушатель просит эпического сказителя: “Реб Арье-Лейб… поговорим о Бене Крике. Поговорим о молниеносном его начале и ужасном конце”. Можно полагать, что, задумывая свой цикл, Бабель намеревался завершить его историей гибели Бени Крика5 . Этой истории в “Одесских рассказах” нет. Зато есть рассказы “Конец богадельни” и “Фроим Грач”6 . Написанные уже значительно позже издания основного корпуса “Одесских рассказов”, они представляют собой завершение сюжета о Молдаванке и ее рыцарях.
Богадельня при еврейском кладбище, где ютятся кладбищенские нищие — это горькая квинтэссенция еврейской доли и средоточие народной мудрости. Мир этот рушится не только потому, что пришла советская власть в лице заведующего кладбищем Бройдина, а потому, что он истлел сам по себе. Потому что в нем смещены великие заветы, записанные в Священных книгах, потому что скрижали перевернуты с ног на голову. Поэтому-то Бройдиным и удается с такой легкостью смести старую богадельню, как ненужный хлам. А заодно и выбросить из жизни ее обитателей — юродивых и святых, мудрецов и аэдов.
А рассказ “Фроим Грач” — это уже эпилог истории ордена рыцарей Молдаванки.. Не гибелью Бени Крика, а гибелью Фроима Грача завершается весь цикл. И это не случайно. Если мы вспомним, что именно к Фроиму обратился Беня с просьбой принять его в свое дело, что Фроим давал Бене рекомендацию на совете, то можно догадываться о том, что скрывалось за словами Арье-Лейба о Граче: “…Тогда уже смотрел на мир одним глазом и был тем, что он есть”. Но только в последнем рассказе об этом говорится открытым текстом: “Одноглазый Фроим, а не Беня был истинным главой сорока тысяч одесских воров”, — рассказывает следователь Боровой, то есть вполне компетентный человек. Но когда Фроим пришел в Чека и попробовал поговорить с новой властью на привычном ему языке: “Отпусти моих ребят, хозяин, скажи свою цену”, на том языке, который понимали и принимали не только Тартаковские и Эйхбаумы, но околоточные надзиратели и приставы, с ним никто говорить не стал. Его просто расстреляли без суда и следствия, в считанные минуты. И всё. Объяснение дается вполне советское: “…Зачем нужен этот человеке в будущем обществе?” — спрашивает председатель ЧК. Автор уточняет — “приехавший из Москвы”, то есть не знающий историю Одессы, не знакомый с ее легендами и ее героями. Но ведь и следователь Боровой, которому Фроим Грач по-своему дорог как легендарная личность, как достопримечательность Одессы, тоже говорит: “Наверное, не нужен”.
Это и есть тот ужасный конец, который ожидал Беню Крика и весь орден налетчиков Молдаванки.
По Бабелю, мир этот и его герои обрекли себя на такой конец самим образом своей жизни. Кодекс антиморали, кодекс беззастенчивого глумления над вековечными устоями духа народа, которому они следовали с таким шикарным цинизмом, не мог не привести к саморазрушению
Карнавальность “Одесских рассказов” не вызывает сомнений. Да, это эпос наизнанку, где антигерои героизированы, где глумление над этическими нормами возводится в степень идеала. С легкой руки Михаила Михайловича Бахтина мы привыкли видеть в карнавальности прежде всего “веселую жуть”, когда смех есть способ утверждения жизни вопреки смерти. Но ведь карнавальность амбивалентна. У нее есть и противоположный полюс: когда веселье превращается в жуть, когда разрушение уничтожает жизнь и несет смерть.
Карнавальность “Одесских рассказов” как раз такова — это карнавальность “жуткого веселья”. Веселье тут все время скатывается к ужасу. Есть такое еврейское выражение, которому аналогично русское: “Так смешно, что аж плакать хочется”. Именно таков эстетический пафос “Одесских рассказов”.
Совершенно ясно, что первые критики “Одесских рассказов”, усмотревшие в них “поэзию бандитизма”, не вчитались в текст, не расслышали его “ироикомической” интонации, не прониклись чувством горького трагизма, которое скрыто за нею7 . Но вряд ли более чутки те современные исследователи “Одесских рассказов”, которые в изощренном анализе “сложной цепочки символических подмен” уходят очень далеко от горького, трагического смысла бабелевских новелл8
Когда-то критик Павел Новицкий заметил, что главные темы бабелевских рассказов это погром и налет. Уточним: погромы были в “Конармии”, налеты — в “Одесских рассказах”. Но, в сущности, это явления одного порядка — этический беспредел, вот на чем строится как практика погрома, так и практика налета. Если утверждают, что “мать в революции — эпизод”, если спокойно перерезают горло сребробородому старцу, если топчут ритуальную посуду, делают портянки из церковных хоругвей, а кости святого выкидывают из раки, то никакие “Интернационалы добрых людей” не образуются. Если попирают простые нормы обще-жития, то неминуемо это общежитие развалится, как старая богадельня.
Получается, что попытки устроить жизнь еврейского гетто (как бы оно ни называлось — местечко на Подольщине или Молдаванка в шикарном южном городе — все равно это гетто) по общим стандартам культуры оборачивается трагическим фарсом. В этом искалеченном национальным гнетом мире невольно извращаются, переходят в жестокие пародии самые высокие идеалы, наиблагие намерения, самые вековечные устои.
Почему же при всем при том Беня Крик и его налетчики вызывают симпатию и у сказителя, Арье-Лейба, и у его слушателя? И не только у них: даже большевик Боровой называет Фроима Грача “грандиозным парнем” и не может скрыть своей печали, когда того расстреляли. А почему в народе сложено так много красивых песен, сказаний и легенд о Стеньке Разине, Емеляне Пугачеве, Кудеяре-атамане, Сагайдачных и Дорошенках? Ведь они же разбойники, воры, насильники, убийцы, погромщики. За каждым из них — реки крови безвинных людей. А их величают “народными заступниками”.
Читая “Одесские рассказы”, кажется, начинаешь понимать, в чем тут дело. Эпическое величанье именно этих монстров и их деяний — это некий компенсаторный субстрат рабского сознания. Униженные и оскорбленные восполняют ущербность своего реального существования виртуальной вседозволенностью. А в пре-ступлении границ есть какое-то извращенное наслаждение, и разухабистое пренебрежение общепринятыми нормами вызывает какой-то уродливый восторг, и есть какая-то карнавальная радость в акте переворачивания всего с ног на голову. Конечно же, всё это — проявления этической вывихнутости, нравственной порчи, поражающей тех, кто влачит рабское существование.
Теперь мы можем вернуться к вопросу, поставленному в начале статьи: почему Бабель создавал “Одесские рассказаы” вперемежку с “Конармией”? А потому, что модели мира, представленные в обоих циклах, глубоко трагедийны, это два крыла одного художественного здания. Обе эти модели обнажают вопиющую противоречивость духовного бытования народа, загнанного в “черту оседлости”.
Но менее всего следует ограничивать содержание и пафос “Конармии” и “Одесских рассказов” лишь спецификой жизни и судеб российского еврейства. Понятие “черта оседлости” надо трактовать как универсальную форму попрания общечеловеческих норм под знаком национального или любого другого гнета (конфессионального, социального, политического). В любом случае — существование в условиях гнета. И это всегда формирует искаженную форму существования, ломает моральные устои, которые всегда обеспечивали самосохранение народа. До тех пор, пока будет существовать “черта оседлости” не только на геогрфической карте, но и в умах людей, всё святое, доброе, человечное, всё достойное и гордое будет либо жестоко уничтожаться, либо фарсово искривляться. Другого не дано. Вот о чем предупреждают нас новеллистические циклы Исаака Бабеля.
1 Другие рассказы, которые издатели порой включают в этот цикл только на том основании, что их действие происходит в Одессе или рядом, в Николаеве (“История моей голубятни”, “Ты проморгал, кпитан!”, “Конец богадельни”, “Карл-Янкель” и др.), — это другие персонажи, другие конфликты, другой стиль.
2 Вешнев В. Поэзия бандитизма// Молодая гвардия, 1924, № 7. С. 275.
3 Рассуждая подобным образом, я опираюсь на известные идеи М.М.Бахтина, изложенные в его работе “Эпос и роман”.
4 Между прочим, у прототипа Бени Крика была куда менее кровожадная, скорее фамильярная кличка — Мишка Япончик.
5 Возможно, Бабель имел в виду ту участь, которая постигла Мишку Япончика, прототипа Бени Крика? На сей счет есть такая версия. В годы гражданской войны Япончик сколотил из своих налетчиков некое воинское соединение, которое выступало то на стороне красных, то на стороне белых. Это воинство основательно пограбило Одессу после ухода войск Антанты. В конце концов, Советская власть решила избавиться от непредсказуемого союзника. Соединению Япончика было приказано отбыть на фронт. На Раздельной, первой станции после Одессы, поезд с одесскими молодчиками поставили между двумя эшелонами, состоявшими сплошь из закрытых теплушек. Япончика якобы по делу пригласили к начальнику станции. Там он был застрелен. А в это же время двери теплушек разъехались, и с обеих сторон был открыт пулеметный огонь по поезду с воинством Япончика. Говорят, никто не уцелел.
6 Первый рассказ увидел свет в 1932 году, хотя автором он датирован так: “1920—1929”. Датировка второго рассказа неизвестна, он вообще при жизни Бабеля не печатался, а впервые был опубликован в 1964 году в четвертом номере журнале “Знамя”.
7 Имею в виду у же ранее упоминавшуюся статью В. Вешнева.
8 Отсылаю читателя к работе М.Ямпольского “Структуры зрения и телесность у Исаака Бабеля” // Новое лит. обозрение. № 4 (1993). Рассуждения о том, что “система символических эквивалентностей, принятая в рассказе (“Любка Казак”. — Н.Л.), имеет примерно следующую структуру: деньги — молоко — товар; Цудечкис — младенец — матрос”; а “худой и грязный локоть”, который Цудечкис засовывает в рот Любке Казак, есть очевидный “мужской эквивалент груди, но также и бесплодного фаллоса” (там же) и т. п. представляются мне этически ущербными. Это примерно то же, что глубокомысленно расуждать о расцветке шкарпеток на ногах родственника, лежащего в гробу.
Интервью с Диной Бердниковой и Анной Глуховской.
Arbuzz Project, отметивший свое семилетие, объединил вокруг себя немало жителей Лондона – выходцев из постсоветского пространства. Его соосновательницы, Дина Бердникова и Анна Глуховская, уделяют немалое внимание и русскоязычным евреям, живущим в британской столице. В этом им помогает фонд «Генезис».
Дина родилась в Санкт-Петербурге, жила в Израиле и США, потом переехала в Лондон. Имеет два образования: актерское и финансово-экономическое. Анна из Саратова, математик по образованию. После переезда в Москву занималась аналитикой. В связи с работой переехала в Лондон. После рождения первого сына ушла из корпоративного мира.
Как вы встретились?
Анна: Нас познакомила общая подруга Лилия Кац, удивившаяся, что два таких близких ей человека еще не знакомы. Для нас было очень важно, чтобы наши дети говорили по-русски. В тот момент в Лондоне было мало чего хорошего русскоязычного для детей. И мы решили что-то организовать буквально для себя и для своих детей.
Само название вашего проекта – обращение к двум мирам. С одной стороны, это арбуз, с другой – английское слово buzz…
Дина: Так и есть. Мы пытались найти какое-то название, которое близко нам, ведь арбуз – это лето, солнце, красота, яркие краски. Но хотелось, чтобы в нем был английский нюанс.
Анна: веселая суета, переполох, экшн, который есть в слове Buzz.
Дина: на самом деле, это не пошло – англичане нашу яркую игру слов не оценили.
Поскольку вы хотели организовать что-то для себя и детей, то начали, естественно, с детских проектов?
Дина: Да. Наш первый проект назывался «В гостях у Бабы Яги». Это было в преддверии Хэллоуина, и мы решили попробовать устроить костюмированный праздник. Сами пекли блины, сами развлекали детей. Наши мужья были ди-джеем и Бабой Ягой, рисовали декорации…
Анна: К сожалению, в Лондоне не было такого русскоязычного дома, куда можно прийти и заявить о себе. Нас самих поразило, как много людей собралось у нас. Баба Яга произвела большой фурор, и нам пришлось ее несколько раз исполнять на бис. В результате это тянулось с Хэллоуина до Нового года.
Насколько англоязычные дети выходцев с постсоветского пространства владеют русским языком? Важен ли вопрос сохранения языка для их родителей так же, как вам?
Анна: В Лондоне достаточно много русскоязычных родителей, для которых важно, чтобы и их дети говорили на русском. Возможно, причина – географическая близость к России, возможно – другой характер эмиграции, но по факту это так. Люди хотят, чтобы у детей оставался хороший русский. Но, разумеется, эти дети ходят в английские школы, и английский тоже очень важен.
Дина: В Лондоне есть очень много русскоязычных школ выходного дня. Туда и наши дети ходят. Но это образование формальное, а нам хотелось организовать что-то в добавок, неформальное, чтобы предложить детям говорить на русском языке без того, чтобы они чувствовали себя как на уроке.
Анна: Для нас было важно показать детям, что русский язык нужен. Не потому, что папа с мамой на нем говорят, насколько это важно, а потому, что ты где-то можешь его применить, что тебе это что-то дает.
Сейчас у вас, по сути, три аудитории: детская, семейная и взрослая. Это планировалось изначально?
Дина: Наш проект растет вместе с нами. Мы смотрим, что в данный момент интересно нам самим, слушаем, что нам предлагает аудитория. Изначально мы не планировали, что это будет взрослый проект. Но в какой-то момент очень увлеклись взрослой публикой. А благодаря фонду «Генезис» мы стали много обращаться к семейным проектам, к нашим русско-еврейским корням. До того мы и не задумывались, что это тоже может стать проектом.
Анна: Мы начинали с детской аудитории, фокусируясь на русскоязычном контенте. Для взрослых этот аспект не так важен: ясно, что они говорят и будут говорить на хорошем русском. Конкурировать с тем, что может предложить Лондон по-английски, у нас и мысли не было. А когда появились проекты «Генезиса», мы поняли, что нащупали что-то важное: ведь мы обращались не просто к русской аудитории, а к русско-еврейской. И тут появилась семейственность: мероприятия и для взрослых, и для детей.
Как началось это сотрудничество?
Дина: Я жила в Нью-Йорке и работала на Wall Street, но когда родилась моя старшая дочка, я поняла, что в финансы возвращаться не хочу. Мы были знакомы с Ильей Салитой, и он мне предложил пройти интервью на позицию грант-менеджера в Нью-Йорке. Я проработала там год, а потом моему мужу предложили работу в Лондоне, и мы решили переехать. Это было непростое решение, но мы решились. Несмотря на расстояние, мы с Ильей поддерживали дружеские отношения, он был в курсе того, что мы делаем, и через какое-то время предложил попробовать что-то вместе…Нам, конечно же, было безумно интересно!
Анна: Нашим первым совместным проектом с фондом «Генезис» стал показ в Лондоне фильма Леонида Парфенова «Русские евреи», всей трилогии. С тех пор, благодаря фонду, у нас было множество замечательных проектов от постановки спектаклей «Королевский бутерброд» (постановка Вениамина Смехова), «Как это делалось в Одессе» (постановка Дмитрия Высоцкого и Евгения Цыганова), «Мариенбад» (постановка Дмитрия Высоцкого) до детского проекта чтений «Под Одеялом»…
Вы успели провести фестиваль J-Fest практически накануне коронавируса.
Дина: Это был уже второй фестиваль. В принципе, нам хотелось пригласить людей, которые расскажут о русскоязычном еврейском мире: историка Льва Лурье, режиссера Валерия Тодоровского с премьерным показом фильма «Одесса» в Лондоне, публициста Галину Юзефович, сценариста Александра Цыпкина, кинокритиков Александра Колбовского и Антона Долина, писателя Дениса Драгунского, искусствоведов Юлию Патракову и Андрея Боровского, журналиста Русской Службы BBC Александра Кана, философа и каббалиста Пинхаса Полонского, актрису Мириам Сехон, стендаписта Игоря Меерсона, музыкантов Добраночь и многих-многих других… Совсем неожиданно к нам согласился приехать Андрей Макаревич. А еще мы показали наш спектакль «Как это делалось в Одессе».
Анна: Были громкие имена и на первом фестивале: Вениамин Смехов, Людмила Улицкая, Галина Аксенова, Галина Юзефович, Александр Колбовский, показ фильма «Война Анны» c режиссером Алексеем Федорченко, Верой Кричевской… Собрать таких людей на единой площадке было непросто. Коммерчески этот формат очень тяжел, и без помощи «Генезиса» мы бы не потянули всех привезти, поселить. Конечно, это вызвало резонанс, и люди планировали свои выходные так, чтобы попасть к нам. Параллельно взрослой была и детская программа. И проект рос: если в первый раз фестиваль шел два с половиной дня, то во второй – уже три с половиной дня.
Дина: все эти проекты привели к тому, что образовался круг людей, которые начали следить именно за русско-еврейскими мероприятиями. Они помогли нам найти аудиторию, которую мы искали и сами. И на J-Fest’е было немало известных людей. Например, Галина Юзефович прочитала лекцию о еврейских женщинах в литературе. На фестивале возникла какая-то удивительно теплая атмосфера. Несмотря на масштаб и громкость события. При этом у детей тоже была полноценная программа которой руководили Андрей Боровский и Юлия Патракова. Иногда родители уже были готовы уйти, а дети кричали: «Мама, подожди».
Как теплый дом, который вам удалось построить в Лондоне, справляется с холодом коронавируса?
Дина: Мы запустили новый проект интерактивных чтений, залезли под одеяло и открыли замечательные книги для детей, а кто-то говорит, что для детей с родителями, которые с радостью присоединяются. Читаем онлайн на русском языке в группах от четырех до 14 лет. Это объединяет очень много семей и очень много стран. Неожиданно возник такой глобальный, мировой проект.
Получается такой «Декамерон»: во время эпидемии люди собираются вместе и рассказывают истории…
Дина: Изначально была идея почитать качественную детскую литературу, как классическую, так и современную, русскую, русско-еврейскую, переводную. Это и «Дорога уходит вдаль», и «Два Капитана», и Виктор Драгунский, и шведский писатель Якоб Вегелиус.
Насколько дети понимают эту литературу? «Два капитана» – это ведь не только не совсем сегодняшний язык, это еще и совсем не сегодняшние и не британские реалии.
Анна: Объяснить – это наша задача. Когда мы читаем, то чувствуем, что они не понимают. Что-то приходится изменять, чтобы не было ощущения, что мы читаем словарь. И мы все время просим детей рассказать о том, какие чувства они испытывают, как бы они поступили на месте героев. Может быть, мы играем с текстом, но сохраняем его красоту.
Время и пространство в рассказе И. Бабеля «Как это делалось в Одессе».
Художественное пространство и время в рассказе Бабеля реально маркированы – это предреволюционная Одесса. Но они также являются категориями особого фантастического мира, полного ярких вещей и ярких событий, в котором живут удивительные люди. В рассказе переплетается время настоящее и прошлое. В «настоящем» времени на еврейском кладбище происходит разговор между повествователем и Арье-Лейбом, который ретроспективно рассказывает о том, «как это делалось в Одессе». Читатель узнает, что уже свершилось возвышение и «ужасный конец» Короля и большинство героев Молдаванки мертвы. Время действия – прошлое, и повествователь, находясь в настоящем времени, слушает рассказы о былых легендарных событиях из жизни умерших героев.
Одесский мир в этом рассказе представлен в свете романтического преображения грубой реальности. Герои – бандиты, налетчики, воры. Но они – рыцари Молдаванки. Их Король – одесский Робин Гуд. Система их жизненных ценностей понятна и проста – семья, благосостояние, продолжение рода. А самая большая ценность – человеческая жизнь. Когда пьяный Савка Буцис во время налета случайно убивает Иосифа Мугинштейна, Беня искренне плачет «за дорогим покойником, как за родным братом» и устраивает ему пышные похороны, а для его матери, тети Песи, выбивает у богача Тартаковского хорошее содержание и стыдит его за жадность. А Савка Буцис упокоился на том же кладбище, рядом с могилой убитого им Иосифа. И по нему отслужили такую панихиду, которая и не снилась жителям Одессы. Так Беня Крик восстановил справедливость. Никто не вправе стрелять в живого человека. Герои рассказа – бандиты, но не убийцы. В их действиях своеобразный протест против богачей тартаковских, господинов приставов, толстых бакалейщиков и их высокомерных жен. Автор приподнимает своих героев над будничностью и серостью мещанской жизни, бросая вызов тусклому и душному миру обыденности. В «Одесских рассказах» Бабеля отражен идеальный образ мира. Этот мир как одна семья, единый организм, по выражению Арье-Лейба, «как будто одна мама нас родила». Потому шепелявый Мойсейка и называет бандита Беню Крика королем. Ни Фроим Грач, ни Колька Паковский, ни Хаим Дронг не взошли «на вершину веревочной лестницы, а … повисли внизу, на шатких ступенях», хотя у них были и сила, и жесткость, и бешенство, чтобы властвовать. И только Беню Крика прозвали Королем. Потому что его действиями руководило чувство справедливости, гуманного отношения к человеку, потому что его мир – это семья, где все помогают друг другу, вместе переживают радость и горе. На кладбище за гробом Иосифа Мугинштейна шла вся Одесса: и городовые в нитяных перчатках, и присяжные поверенные, и доктора медицины, и акушерки-фельдшерицы, и куриные торговки со Старого базара, и почетные молочницы с Бугаевки. Всем миром хоронили бедного Иосифа, который ничего в своей жизни не видел, «кроме пары пустяков». И «ни кантор, ни хор, ни погребальное братство не просили денег за похороны». А люди, «тихонько отойдя от Савкиной могилы, бросились бежать, как с пожара». Тартаковский в тот же день решил закрыть дело, потому что он тоже часть мира, в котором нет места человеку с душой убийцы, по выражению Арье Лейба. Такой предстает Одесса в рассказе.
Но история одесского мира канула в прошлое. Нет больше Короля. Разрушен старый мир с его системой социальных, семейных, нравственных ценностей. «Одесские рассказы» по жанру называют «ретроспективной утопией». Бабель показывает крах мира созданной им утопии, где грубая низменная действительность трансформируется в «творимую легенду» праздника торжествующей жизни, яркой, шумной, полной раблезианских радостей плоти, где все реальные трудности преодолеваются смехом, который позволяет смотреть на скверную действительность сквозь призму романтической иронии. Недаром один из ведущих музыкальных лейтмотивов – ария главного героя оперы Леонкавалло «Паяцы», комического артиста, переживающего трагедию любви.
Таким образом, в «Одесских рассказах» Бабеля представлены:
- мир реальный: Одесса первых лет Советской власти, в котором находятся рассказчик и его собеседники;
- мир несуществующий: идеализированный мир дореволюционной Одессы, оставшийся в прошлом, с его нравственными ценностями и легендарными героями, для которых высшей ценностью является сама жизнь с ее плотскими радостями, крепкими связями между людьми, живущими единой семьей.
История в рассказе Бабеля возникает в обликах прошлого, настоящего и будущего. Прошлое показано в облике идеализированной ушедшей Одессы, представленной в виде полнокровной жизни ее обитателей, настоящее явлено в символическом образе «великого кладбища», где похоронены большинство раблезианских героев Одессы-мамы. Наименее словесно выражена авторская оценка категории «будущего». Однако для Бабеля, судя по интонации, с которой он описывает своих героев (его бандиты вызывают сочувствие и симпатию), чаемое коммунистическое «будущее», построенное на смерти людей и тотальном разрушении старого, — это антиутопия. Я считаю, что на эту мысль наводят заключительные строки рассказа. «Вы знаете все. Но что пользы, если на носу у вас по-прежнему очки, а в душе осень?..» Эти слова звучат ведь и в начале рассказа. Слепой только не увидит, что уходит из жизни людей что-то важное, что старое рушится до основания, что нет фундамента, на котором можно строить светлое будущее, тем более с осенью в душе. По-моему, именно так можно интерпретировать эти слова старого Арье-Лейба. Бабель в открытую не говорит об этих своих опасениях, но его молчание гораздо красноречивее.
Аристократы Молдаванки, они были затянуты в малиновые жилеты, их плечи охватывали рыжие пиджаки, а на мясистых ногах лопалась кожа цвета небесной лазури. Выпрямившись во весь рост и выпячивая животы, бандиты хлопали в такт музыки, кричали «горько» и бросали невесте цветы, а она, сорокалетняя Двойра, сестра Бени Крика, сестра Короля, изуродованная болезнью, с разросшимся зобом и вылезающими из орбит глазами, сидела на горе подушек рядом с щуплым мальчиком, купленным на деньги Эйхбаума и онемевшим от тоски.
Обряд дарения подходил к концу, шамесы осипли и контрабас не ладил со скрипкой. Над двориком протянулся внезапно легкий запах гари.
– Беня, – сказал папаша Крик, старый биндюжник, слывший между биндюжниками грубияном, – Беня, ты знаешь, что мине сдается? Мине сдается, что у нас горит сажа…
– Папаша, – ответил Король пьяному отцу, – пожалуйста, выпивайте и закусывайте, пусть вас не волнует этих глупостей…
И папаша Крик последовал совету сына. Он закусил и выпил. Но облачко дыма становилось все ядовитее. Где-то розовели уже края неба. И уже стрельнул в вышину узкий, как шпага, язык пламени. Гости, привстав, стали обнюхивать воздух, и бабы их взвизгнули. Налетчики переглянулись тогда друг с другом. И только Беня, ничего не замечавший, был безутешен.
– Мине нарушают праздник, – кричал он, полный отчаяния, – дорогие, прошу вас, закусывайте и выпивайте…
Но в это время во дворе появился тот самый молодой человек, который приходил в начале вечера.
– Король, – сказал он, – я имею вам сказать пару слов…
– Ну, говори, – ответил Король, – ты всегда имеешь в запасе пару слов…
– Король, – произнес неизвестный молодой человек и захихикал, – это прямо смешно, участок горит, как свечка…
Лавочники онемели. Налетчики усмехнулись. Шестидесятилетняя Манька, родоначальница слободских бандитов, вложив два пальца в рот, свистнула так пронзительно, что ее соседи покачнулись.
– Маня, вы не на работе, – заметил ей Беня, – холоднокровней, Маня…
Молодого человека, принесшего эту поразительную новость, все еще разбирал смех.
– Они вышли с участка человек сорок, – рассказывал он, двигая челюстями, – и пошли на облаву; так они отошли шагов пятнадцать, как уже загорелось… Побежите смотреть, если хотите…
Но Беня запретил гостям идти смотреть на пожар. Отправился он с двумя товарищами. Участок исправно пылал с четырех сторон. Городовые, тряся задами, бегали по задымленным лестницам и выкидывали из окон сундуки. Под шумок разбегались арестованные. Пожарные были исполнены рвения, но в ближайшем кране не оказалось воды. Пристав – та самая метла, что чисто метет, – стоял на противоположном тротуаре и покусывал усы, лезшие ему в рот. Новая метла стояла без движения. Беня, проходя мимо пристава, отдал ему честь по-военному.
– Доброго здоровьичка, ваше высокоблагородие, – сказал он сочувственно. – Что вы скажете на это несчастье? Это же кошмар…
Он уставился на горящее здание, покачал головой и почмокал губами:
– Ай-ай-ай…
А когда Беня вернулся домой – во дворе потухали уже фонарики и на небе занималась заря. Гости разошлись, и музыканты дремали, опустив головы на ручки своих контрабасов. Одна только Двойра не собиралась спать. Обеими руками она подталкивала оробевшего мужа к дверям их брачной комнаты и смотрела на него плотоядно, как кошка, которая, держа мышь во рту, легонько пробует ее зубами.
КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ В ОДЕССЕ
– Реб Арье-Лейб, – сказал я старику, – поговорим о Бене Крике. Поговорим о молниеносном его начале и ужасном конце. Три тени загромождают пути моего воображения. Вот Фроим Грач. Сталь его поступков – разве не выдержит она сравнения с силой Короля? Вот Колька Паковский. Бешенство этого человека содержало в себе все, что нужно для того, чтобы властвовать. И неужели Хаим Дронг не сумел различить блеск новой звезды? Но почему же один Беня Крик взошел на вершину веревочной лестницы, а все остальные повисли внизу, на шатких ступенях?
Реб Арье-Лейб молчал, сидя на кладбищенской стене. Перед нами расстилалось зеленое спокойствие могил. Человек, жаждущий ответа, должен запастись терпением. Человеку, обладающему знанием, приличествует важность. Поэтому Арье-Лейб молчал, сидя на кладбищенской стене. Наконец он сказал:
– Почему он? Почему не они, хотите вы знать? Так вот – забудьте на время, что на носу у вас очки, а в душе осень. Перестаньте скандалить за вашим письменным столом и заикаться на людях. Представьте себе на мгновенье, что вы скандалите на площадях и заикаетесь на бумаге. Вы тигр, вы лев, вы кошка. Вы можете переночевать с русской женщиной, и русская женщина останется вами довольна. Вам двадцать пять лет. Если бы к небу и к земле были приделаны кольца, вы схватили бы эти кольца и притянули бы небо к земле. А папаша у вас биндюжник Мендель Крик. Об чем думает такой папаша? Он думает об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде, об своих конях – и ничего больше. Вы хотите жить, а он заставляет вас умирать двадцать раз на день. Что сделали бы вы на месте Бени Крика? Вы ничего бы не сделали. А он сделал. Поэтому он Король, а вы держите фигу в кармане.
Он – Бенчик – пошел к Фроиму Грачу, который тогда уже смотрел на мир одним только глазом и был тем, что он есть. Он сказал Фроиму:
– Возьми меня. Я хочу прибиться к твоему берегу. Тот берег, к которому я прибьюсь, будет в выигрыше.
Грач спросил его:
– Кто ты, откуда ты идешь и чем ты дышишь?
– Попробуй меня, Фроим, – ответил Беня, – и перестанем размазывать белую кашу по чистому столу.
– Перестанем размазывать кашу, – ответил Грач, – я тебя попробую.
И налетчики собрали совет, чтобы подумать о Бене Крике. Я не был на этом совете. Но говорят, что они собрали совет. Старшим был тогда покойный Левка Бык.
– Что у него делается под шапкой, у этого Бенчика? – спросил покойный Бык.
И одноглазый Грач сказал свое мнение:
– Беня говорит мало, но он говорит смачно. Он говорит мало, но хочется, чтобы он сказал еще что-нибудь.
– Если так, – воскликнул покойный Левка, – тогда попробуем его на Тартаковском.
– Попробуем его на Тартаковском, – решил совет, и все, в ком еще квартировала совесть, покраснели, услышав это решение. Почему они покраснели? Вы узнаете об этом, если пойдете туда, куда я вас поведу.
Тартаковского называли у нас «полтора жида» или «девять налетов». «Полтора жида» называли его потому, что ни один еврей не мог вместить в себе столько дерзости и денег, сколько было у Тартаковского. Ростом он был выше самого высокого городового в Одессе, а весу имел больше, чем самая толстая еврейка. А «девятью налетами» прозвали Тартаковского потому, что фирма Левка Бык и компания произвели на его контору не восемь и не десять налетов, а именно девять. На долю Бени, который не был тогда еще Королем, выпала честь совершить на «полтора жида» десятый налет. Когда Фроим передал ему об этом, он сказал «да» и вышел, хлопнув дверью. Почему он хлопнул дверью? Вы узнаете об этом, если пойдете туда, куда я вас поведу.
У Тартаковского душа убийцы, но он наш. Он вышел из нас. Он наша кровь. Он наша плоть, как будто одна мама нас родила. Пол-Одессы служит в его лавках. И он пострадал через своих же молдаванских. Два раза они выкрадывали его для выкупа, и однажды во время погрома его хоронили с певчими. Слободские громилы били тогда евреев на Большой Арнаутской. Тартаковский убежал от них и встретил похоронную процессию с певчими на Софийской. Он спросил:
– Кого это хоронят с певчими?
Прохожие ответили, что это хоронят Тартаковского. Процессия дошла до Слободского кладбища. Тогда наши вынули из гроба пулемет и начали сыпать по слободским громилам. Но «полтора жида» этого не предвидел. «Полтора жида» испугался до смерти. И какой хозяин не испугался бы на его месте?
Все люди нашего круга — маклеры, лавочники, служащие в банках и пароходных конторах — учили детей музыке. Отцы наши, не видя себе ходу, придумали лотерею. Они устроили ее на костях маленьких людей. Одесса была охвачена этим безумием больше других городов. И правда — в течение десятилетий наш город поставлял вундеркиндов на концертные эстрады мира. Из Одессы вышли Миша Эльман, Цимбалист, Габрилович, у нас начинал Яша Хейфец.
Когда мальчику исполнялось четыре или пять лет — мать вела крохотное, хилое это существо к господину Загурскому. Загурский содержал фабрику вундеркиндов, фабрику еврейских карликов в кружевных воротничках и лаковых туфельках. Он выискивал их в молдаванских трущобах, в зловонных дворах Старого базара. Загурский давал первое направление, потом дети отправлялись к профессору Ауэру в Петербург. В душах этих заморышей с синими раздутыми головами жила могучая гармония. Они стали прославленными виртуозами. И вот — отец мой решил угнаться за ними. Хоть я и вышел из возраста вундеркиндов — мне шел четырнадцатый год, но по росту и хилости меня можно было сбыть за восьмилетнего. На это была вся надежда.
Меня отвели к Загурскому. Из уважения к деду он согласился брать по рублю за урок — дешевая плата. Дед мой Лейви-Ицхок был посмешище города и украшение его. Он расхаживал по улицам в цилиндре и в опорках и разрешал сомнения в самых темных делах. Его спрашивали, что такое гобелен, отчего якобинцы предали Робеспьера, как готовится искусственный шелк, что такое кесарево сечение. Мой дед мог ответить на эти вопросы. Из уважения к учености его и безумию Загурский брал с нас по рублю за урок. Да и возился он со мною, боясь деда, потому что возиться было не с чем. Звуки ползли с моей скрипки, как железные опилки. Меня самого эти звуки резали по сердцу, но отец не отставал. Дома только и было разговора о Мише Эльмане, самим царем освобожденном от военной службы. Цимбалист, по сведениям моего отца, представлялся английскому королю и играл в Букингэмском дворце; родители Габриловича купили два дома в Петербурге. Вундеркинды принесли своим родителям богатство. Мой отец примирился бы с бедностью, но слава была нужна ему.
Не может быть, — нашептывали люди, обедавшие за его счет, — не может быть, чтобы внук такого деда…
У меня же в мыслях было другое. Проигрывая скрипичные упражнения, я ставил на пюпитре книги Тургенева или Дюма, — и, пиликая, пожирал страницу за страницей. Днем я рассказывал небылицы соседским мальчишкам, ночью переносил их на бумагу, Сочинительство было наследственное занятие в нашем роду. Лейви-Ицхок, тронувшийся к старости, всю жизнь писал повесть под названием «Человек без головы». Я пошел в него.
Нагруженный футляром и нотами, я три раза в неделю тащился на улицу Витте, бывшую Дворянскую, к Загурскому. Там, вдоль стен, дожидаясь очереди, сидели еврейки, истерически воспламененные. Они прижимали к слабым своим коленям скрипки, превосходившие размерами тех, кому предстояло играть в Букингэмском дворце.
Дверь в святилище открывалась. Из кабинета Загурского, шатаясь, выходили головастые, веснушчатые дети с тонкими шеями, как стебли цветов, и припадочным румянцем на щеках. Дверь захлопывалась, поглотив следующего карлика. За стеной, надрываясь, пел, дирижировал учитель с бантом, в рыжих кудрях, с жидкими ногами. Управитель чудовищной лотереи — он населял Молдаванку и черные тупики Старого рынка призраками пиччикато и кантилены. Этот распев доводил потом до дьявольского блеска старый профессор Ауэр.
В этой секте мне нечего было делать. Такой же карлик, как и они, я в голосе предков различал другое внушение.
Трудно мне дался первый шаг. Однажды я вышел из дому, навьюченный футляром, скрипкой, нотами и двенадцатью рублями денег — платой за месяц ученья. Я шел по Нежинской улице, мне бы повернуть на Дворянскую, чтобы попасть к Загурскому, вместо этого я поднялся вверх по Тираспольской и очутился в порту. Положенные мне три часа пролетели в Практической гавани. Так началось освобождение. Приемная Загурского больше не увидела меня. Дела поважнее заняли все мои помыслы. С однокашником моим Немановым мы повадились на пароход «Кенсингтон» к старому одному матросу по имени мистер Троттибэрн. Неманов был на год моложе меня, он с восьми лет занимался самой замысловатой торговлей в мире. Он был гений в торговых делах и исполнил все, что обещал. Теперь он миллионер в Нью-Йорке, директор General Motors Co, компании столь же могущественной, как и Форд. Неманов таскал меня с собой потому, что я повиновался ему молча. Он покупал у мистера Троттибэрна трубки, провозимые контрабандой. Эти трубки точил в Линкольне брат старого матроса.
Джентльмены, — говорил нам мистер Троттибэрн, — помяните мое слово, детей надо делать собственноручно… Курить фабричную трубку — это то же, что вставлять себе в рот клистир… Знаете ли вы, кто такое был Бенвенуто Челлини?.. Это был мастер. Мой брат в Линкольне мог бы рассказать вам о нем. Мой брат никому не мешает жить. Он только убежден в том, что детей надо делать своими руками, а не чужими… Мы не можем не согласиться с ним, джентльмены…
Неманов продавал трубки Троттибэрна директорам банка, иностранным консулам, богатым грекам. Он наживал на них сто на сто.
Трубки линкольнского мастера дышали поэзией. В каждую из них была уложена мысль, капля вечности. В их мундштуке светился желтый глазок, футляры были выложены атласом. Я старался представить себе, как живет в старой Англии Мэтью Троттибэрн, последний мастер трубок, противящийся ходу вещей.
Мы не можем не согласиться с тем, джентльмены, что детей надо делать собственноручно…
Тяжелые волны у дамбы отдаляли меня все больше от нашего дома, пропахшего луком и еврейской судьбой. С Практической гавани я перекочевал за волнорез. Там на клочке песчаной отмели обитали мальчишки с Приморской улицы. С утра до ночи они не натягивали на себя штанов, ныряли под шаланды, воровали на обед кокосы и дожидались той поры, когда из Херсона и Каменки потянутся дубки с арбузами и эти арбузы можно будет раскалывать о портовые причалы.
Мечтой моей сделалось уменье плавать. Стыдно было сознаться бронзовым этим мальчишкам в том, что, родившись в Одессе, я до десяти лет не видел моря, а в четырнадцать не умел плавать.
Как поздно пришлось мне учиться нужным вещам! В детстве, пригвожденный к Гемаре, я вел жизнь мудреца, выросши — стал лазать по деревьям.
Уменье плавать оказалось недостижимым. Водобоязнь всех предков испанских раввинов и франкфуртских менял — тянула меня ко дну. Вода меня не держала. Исполосованный, налитый соленой водой, я возвращался на берег — к скрипке и нотам. Я привязан был к орудиям моего преступления и таскал их с собой. Борьба раввинов с морем продолжалась до тех пор, пока надо мной не сжалился водяной бог тех мест — корректор «Одесских новостей» Ефим Никитич Смолич. В атлетической груди этого человека жила жалость к еврейским мальчикам. Он верховодил толпами рахитичных заморышей. Никитич собирал их в клоповниках на Молдаванке, вел их к морю, зарывал в песок, делал с ними гимнастику, нырял с ними, обучал песням и, прожариваясь в прямых лучах солнца, рассказывал истории о рыбаках и животных. Взрослым Никитич объяснял, что он натурфилософ. Еврейские дети от историй Никитича помирали со смеху, они визжали и ластились, как щенята. Солнце окропляло их ползучими веснушками, веснушками цвета ящерицы.
За единоборством моим с волнами старик следил молча сбоку. Увидев, что надежды нет и что плавать мне не научиться, — он включил меня в число постояльцев своего сердца. Оно было все тут с нами — его веселое сердце, никуда не заносилось, не жадничало и не тревожилось… С медными своими плечами, с головой состарившегося гладиатора, с бронзовыми, чуть кривыми ногами, — он лежал среди нас за волнорезом, как властелин этих арбузных, керосиновых вод. Я полюбил этого человека так, как только может полюбить атлета мальчик, хворающий истерией и головными болями. Я не отходил от него и пытался услуживать.
Он сказал мне:
Ты не суетись… Ты укрепи свои нервы. Плаванье придет само собой… Как это так — вода тебя не держит… С чего бы ей не держать тебя?
Видя, как я тянусь, — Никитич для меня одного из всех своих учеников сделал исключение, позвал к себе в гости на чистый просторный чердак в циновках, показал своих собак, ежа, черепаху и голубей. В обмен на эти богатства я принес ему написанную мною накануне трагедию.
Я так и знал, что ты пописываешь, — сказал Никитич, — у тебя и взгляд такой… Ты все больше никуда не смотришь…
Он прочитал мои писания, подергал плечом, провел рукой по крутым седым завиткам, прошелся по чердаку.
Надо думать, — произнес он врастяжку, замолкая после каждого слова, что в тебе есть искра божия…
Мы вышли на улицу. Старик остановился, с силой постучал палкой о тротуар и уставился на меня.
Чего тебе не хватает?.. Молодость не беда, с годами пройдет… Тебе не хватает чувства природы.
Он показал мне палкой на дерево с красноватым стволом и низкой кроной.
Это что за дерево?
Я не знал.
Что растет на этом кусте?
Я и этого не знал. Мы шли с ним сквериком Александровского проспекта. Старик тыкал палкой во все деревья, он схватывал меня за плечо, когда пролетала птица, и заставлял слушать отдельные голоса.
Какая это птица поет?
Я ничего не мог ответить. Названия деревьев и птиц, деление их на роды, куда летят птицы, с какой стороны восходит солнце, когда бывает сильнее роса — все это было мне неизвестно.
И ты осмеливаешься писать?.. Человек, не живущий в природе, как живет в ней камень или животное, не напишет во всю свою жизнь двух стоящих строк… Твои пейзажи похожи на описание декораций. Черт меня побери, — о чем думали четырнадцать лет твои родители?..
О чем они думали?.. О протестованных векселях, об особняках Миши Эльмана… Я не сказал об этом Никитичу, я смолчал.
Дома — за обедом — я не прикоснулся к пище. Она не проходила в горло.
«Чувство природы, — думал я. — Бог мой, почему это не пришло мне в голову… Где взять человека, который растолковал бы мне птичьи голоса и названия деревьев?.. Что известно мне о них? Я мог бы распознать сирень, и то когда она цветет. Сирень и акацию, Дерибасовская и Греческая улицы обсажены акациями…»
За обедом отец рассказал новую историю о Яше Хейфеце. Не доходя до Робина, он встретил Мендельсона, Яшиного дядьку. Мальчик, оказывается, получает восемьсот рублей за выход. Посчитайте — сколько это выходит при пятнадцати концертах в месяц.
Я сосчитал — получилось двенадцать тысяч в месяц. Делая умножение и оставляя четыре в уме, я взглянул в окно. По цементному дворику, в тихонько отдуваемой крылатке, с рыжими колечками, выбивающимися из-под мягкой шляпы, опираясь на трость, шествовал господин Загурский, мой учитель музыки. Нельзя сказать, что он хватился слишком рано. Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как скрипка моя опустилась на песок у волнореза…
Загурский подходил к парадной двери. Я кинулся к черному ходу — его накануне заколотили от воров. Тогда я заперся в уборной. Через полчаса возле моей двери собралась вся семья. Женщины плакали. Бобка терлась жирным плечом о дверь и закатывалась в рыданиях. Отец молчал. Заговорил он так тихо и раздельно, как не говорил никогда в жизни.
Я офицер, — сказал мой отец, — у меня есть имение. Я езжу на охоту. Мужики платят мне аренду. Моего сына я отдал в кадетский корпус. Мне нечего заботиться о моем сыне…
Он замолк. Женщины сопели. Потом страшный удар обрушился в дверь уборной, отец бился об нее всем телом, он налетал с разбегу.
Я офицер, — вопил он, — я езжу на охоту… Я убью его… Конец…
Крючок соскочил с двери, там была еще задвижка, она держалась на одном гвозде. Женщины катались по полу, они хватали отца за ноги; обезумев, он вырывался. На шум подоспела старуха — мать отца.
Дитя мое, — сказала она ему по-еврейски, — наше горе велико. Оно не имеет краев. Только крови недоставало в нашем доме. Я не хочу видеть кровь в нашем доме…
Отец застонал. Я услышал удалявшиеся его шаги. Задвижка висела на последнем гвозде.
В моей крепости я досидел до ночи. Когда все улеглись, тетя Бобка увела меня к бабушке. Дорога нам была дальняя. Лунный свет оцепенел на неведомых кустах, на деревьях без названия… Невидимая птица издала свист и угасла, может быть, заснула… Что это за птица? Как зовут ее? Бывает ли роса по вечерам?.. Где расположено созвездие Большой Медведицы? С какой стороны восходит солнце?..
Мы шли по Почтовой улице. Бобка крепко держала меня за руку, чтобы я не убежал. Она была права. Я думал о побеге.
И. Э. Бабель любил повторять изречение: «Сила жаждет, и только печаль утоляет сердце». Эта завороженность силой, приведшая писателя к ранней гибели, в его произведениях проявлялась как всеохватывающий интерес к раскрепощенным, вольным, первозданным силам жизни. Апофеозом раскрепощенных сил жизни стали «Одесские рассказы». И. Э. Бабель всегда романтизировал Одессу. Он видел ее не похожей на другие города, населенной людьми, «предвещавшими грядущее»: в одесситах были радость, «задор, легкость и очаровательное — то грустное, то трогательное — чувство жизни». Жизнь могла быть и хорошей, и скверной, но в любом случае «необыкновенно интересной». Именно такое отношение к жизни писатель хотел внушить человеку, пережившему революцию и вступившему в мир, полный новых и непредвиденных трудностей. Поэтому Одесса в «Одесских рассказах» — это образ мира, где человек распахнут навстречу жизни.
В бабелевской Одессе этот мир перевернут. Окраина города превращена в сцену, в театр, где разыгрываются драмы, страсти. Все вынесено на улицу: и свадьбы, и семейные ссоры, и смерти, и похороны. Все участвуют в действии, смеются, дерутся, едят, готовят, меняются местами. Если это свадьба, то столы поставлены «во всю улицу двора», и их так много, что они «высовывают свой хвост за ворота на госпитальную улицу» («Король»). Если это похороны, то такие похороны, каких «Одесса еще не видала, а мир не увидит» («Как это делалось в Одессе»).
В этом мире «государь император» поставлен ниже уличного «короля» Бени Крика, а официальная жизнь, ее нормы, ее сухие выморочные законы высмеяны, снижены, уничтожены смехом. Этот мир населен, в сущности, фантастическими фигурами.
Таков, например, Беня Крик — сын старого биндюжника Менделя Крика. В реальности он принадлежал к тому еврейскому населению, которое склонялось в три погибели перед городовым и околоточным надзирателем, было ограничено в правах и выборе занятий. Но Беня Крик — одесский Робин Гуд, благородный рыцарь, хотя это рыцарство более чем своеобразно смешивается с мещанскими представлениями и поступками. Он и его подручные размахивают оружием, но не спешат пускать его в ход. В их руках «дружелюбные браунинги».
Ограбление, которое описано в рассказе » Как это делалось в Одессе», представлено вовсе не как уголовное преступление, а как игра, своеобразный театр для себя, где все играли роли: одни — грабители, другие — жертвы, но при этом не перестают быть добрыми знакомыми. Одесса в рассказах И. Бабеля — город со своим языком, ярким и своеобразным. Он свободен, насыщен глубоким смыслом, выразителен. Афоризмы бабелевских героев стали пословицами и поговорками, они обрели самостоятельную жизнь, и уже не одно поколение повторяет: «еще не вечер», «холоднокровней, Меня, вы не на работе», «у вас в душе осень».
Перечитывая И. Бабеля снова и снова, нельзя не горевать о его судьбе, не сострадать его внутренним терзаниям, не восхищаться его творческим даром.
льзя не горевать о его судьбе, не сострадать его внутренним терзаниям, не восхищаться его творческим даром. Его проза не выцвела от времени, не потускнели его герои и стиль его произведений по-прежнему загадочен.
Спровоцировавшей бешеную реакцию предводителя Первой Конной армии Семёна Будённого, рассказы об Одессе не вызвали резкой критики со стороны литературных и политических функционеров. Более того, они привлекли внимание артистического цеха: так, сверхпопулярный в те годы Леонид Утёсов взял несколько рассказов Бабеля для исполнения со сцены. А Виктор Шкловский написал о Бабеле небольшой очерк, где высказан тезис о том, что «он иностранец даже в Одессе» (то есть смотрит на свой родной город как бы со стороны). В 1928 году вышел небольшой сборник научных статей о Бабеле (который всегда воспринимался как
писатель-«попутчик»
Попутчиком называли человека, разделяющего взгляды большевиков, но не состоящего в партии. Писателями-«попутчиками» считали Бориса Пастернака, Бориса Пильняка, Леонида Леонова, Константина Паустовского, Исаака Бабеля. Изначально советская власть относилась к «попутчикам» благосклонно, позднее это слово в официальном языке приобрело негативную коннотацию.
) под редакцией
Бориса Казанского
Борис Васильевич Казанский (1889-1962) — филолог, писатель. Преподавал на кафедре классической филологии в Ленинградском университете, работал в Государственном институте истории искусств. Был одним из членов ОПОЯЗа, под влиянием дружбы с Тыняновым написал работу о кинематографе «Природа кино». Также много писал о театре — о студии Сергея Радлова, методе Николая Евреинова. Совместно с Тыняновым был инициатором издания серии книг «Мастера современной литературы». Занимался пушкинистикой.
и Юрия Тынянова (авторы статей — известные филологи
Николай Степанов
Николай Леонидович Степанов (1902-1972) — литературовед. Работал в Институте мировой литературы имени Горького, преподавал в Московском педагогическом институте. Был специалистом по литературе XVIII, XIX веков и советской поэзии. Под редакцией Степанова выпускались собрания сочинений Ивана Крылова (по крыловским басням Степанов защитил диссертацию), Велимира Хлебникова, Николая Гоголя. Степанов написал несколько книг о Гоголе («Гоголь. Творческий путь», «Искусство Гоголя-драматурга») и биографию писателя в серии ЖЗЛ.
,
Григорий Гуковский
Григорий Александрович Гуковский (1902-1950) — литературовед. Заведовал кафедрой русской литературы Ленинградского университета. В Пушкинском доме возглавил группу по изучению русской литературы XVIII века. Автор первого систематического курса по этой теме. Был эвакуирован из блокадного Ленинграда в Саратов. После войны был арестован в рамках кампании по «борьбе с космополитизмом», умер в заключении от сердечного приступа.
и
Павел Новицкий
Павел Иванович Новицкий (1888-1971) — искусствовед, театровед, литературовед. Был отчислен из Санкт-Петербургского университета за революционную деятельность. С 1913 года жил в Симферополе, где был лидером крымских меньшевиков. С 1922 года работал в Москве: был членом редколлегии журнала «Современная архитектура», ректором Вхутемаса, а затем Вхутеина. После войны работал в Театре им. Вахтангова, преподавал в ГИТИСе, Литинституте и Высшем театральном училище им. Щукина.
).