Приход духов. Фредерик Уилсон, 1914
Тотемические мифы — этиологические мифы о сверхъестественном родстве группы людей (рода или др.) и тотемом (с оджибве doodem, букв. «его род») — предком данной группы, который является животным или растением, реже — явлением природы или неодушевлённым предметом. Составляют один из компонентов тотемизма, комплекса тотемических верований и обрядов родоплеменного общества[1][2][3]. Ранняя форма культовых мифов[1].
В различных традициях[править | править код]
Главными персонажами архаических тотемических мифов австралийцев, бушменов, папуасов выступают зооантропоморфные тотемические первопредки, которые после завершениия мифического времени первотворения превращаются в животных, камни, светила, священные объекты[3].
В большом количестве и в наиболее типичном виде тотемические мифы известны у австралийцев[1][2]. По содержанию они просты, лишены драматизма. Фантастичность их в основном в том, что главные персонажи наделены чертами и животных, и человека. Обычно повествуется о странствиях тотемных предков, как правило, зооантропоморфных существ. Из содержания мифа не всегда понятно, о людях или о животных идёт речь. Рассказ чаще всего завершается уходом существ под землю. На месте ухода тотемный предок оставляет камень, скалу или сам превращается в этот предмет. Повествование привязано к местности, наполненной мифологическими ассоциацями — встречающиеся на пути скалы, ущелья, водоёмы являются священными тотемическими центрами, местами, где совершаются тайные обряды или хранят тотемические эмблемы, чуринги[1]. У австралийцев известны также Бунджиль — клинохвостый орёл, и радужный змей[3].
Почти все тотемические мифы аранда и луритья строятся по следующей схеме: тотемные предки в одиночку или группой возвращаются на свою родину на север, реже — на запад. Подробно перечислены поиски пищи, трапезы, стойбища, произошедшие в пути встречи. Часто недалеко от родины они встречаются с местными «вечными людьми» того же тотема. Дойдя до цели, уставшие герои уходят в нору, пещеру, под землю, превращаясь в скалы, деревья, чуринги. На местах стоянок и особенно на местах смерти (ухода в землю) образованы тотемические центры[4]. Один из типичных примеров — миф о тотемических предках, человеко-воронах (нгапа) у группы аранда[1].
Сложнее и разнообразнее папуасские тотемические мифы, в большом числе записанные у народа маринд-аним швейцарским этнографом П. Вирцем и немецким исследователем Г. Неверманом. Эти мифы рассказывают о тотемических предках дема, живших в «оные времена» и положивших начало обычаям и предметам материального быта. Повествуется, например, о морском орле и его человеческой жене; о деме Дехевае, по ночам превращавшемся в свинью; о сыне змеи, из головы которого выросла первая кокосовая пальма; о деме, владевшем первым луком, из тела которого люди сделали луки, а из тела его дочери — стрелы; о деме-аисте, которого никак смогли изжарить на горящих угольях; о голубях и утках, возникших из тотемических банановых листьев и саговой коры, и др.
Тотемические мифы известны также в Америке и в Африке, но в целом уже не в типичном виде, поскольку тотемизм утрачивается вместе с раннеродовым общественным строем[1]. С тотемами связаны культурные герои — кузнечик-богомол Цагна у бушменов,
ворон у народов Северной Азии и Америки и др., а также мифы о происхождении фратрий Пор и Мось у обских угров.
Распространенным мотивом является брак человека с зооморфным первопредком, существом зооантропоморфной природы или существом, способным к оборотничеству. Этот брак порождает народ. К этой категории относятся мифы о тигре Дусэ у орочей, олеинхе Мюйюздюу у киргизов, Мяк Эаша у саамов.
С тотемическими мифами также связывают зооморфные символы (животные, связанные с культом Марса и указующие места для поселения), фетиши духов-двойников (нагуаль) и др.[3].
Следы в развитых обществах[править | править код]
Следы тотемических мифов имеются и в мифологиях более развитых обществ[1]. Тотемические черты хорошо прослеживаются в образах богов и культурных героев в мифологии народов Центральной и Южной Америки (Уицилопочтли, Кецалькоатль, Кукулькан)[1][2]. В древний период китайская династия Инь в качестве тотема почитала ласточку, сюаньнянь. Тотемические представления повлияли на позднейшие даосские мифы о чудесном рождении выдающихся людей: мать императора Яо родила его от красного дракона, мать философа Лао-цзы — от падающей звезды и др.[1] Лунный медведь Камеи считается предком корейцев[3]. Явные следы тотемизма содержала египетская мифология. В каждом номе (древнем племени) почиталось своё священное животное и местный бог, чаще всего с полуживотными чертами[1][3].
В греческой мифологии известны мифы о племени мирмидонян (др.-греч. μύρμηξ «муравей»), змееногом Кекропсе — основателе Афин, полулюдях-полуконях кентаврах, часто встречается мотив превращения людей в животных или растения (миф о Нарциссе и др.), мифы о сношениях со смертными женщинами Зевса в образе животного или в виде золотого дождя, почитание некоторых богов в виде животных (Деметра почиталась в Аргосе в виде женщины с лошадиной головой, Посейдон иногда изображался в виде коня), животные атрибуты многих богов (сова Афины, орёл Зевса, змея Асклепия и др). В римской мифологии следы тотемизма сохранились плохо. Известны легенды о том, как отдельные племена самнитов при переселении вели животные: сорока, волк, бык, ставшие названиями этих племён. Сюда же, предположительно, относится предание о волчице, вскормившей легендарных Ромула и Рема, основавших Рим[1].
К мотиву брака с тотемом восходят волшебные сказки о чудесном супруге (Финист Ясный Сокол, Царевна-лягушка — ср. Каундинья, Тоётама-химэ и др.), этногенетические мифы (предок монголов Бортэ-Чино — «Сивый волк», волчица, выкормившая Ромула и Рема) и др. [3]
Отдалённым отголоском тотемических мифов считается имеющий широкое распространение в культурах развитых народов рассказ о девственном (непорочном) зачатии. Христианский миф о зачатии Иисуса Христа Девой Марией от Святого Духа, по мнению исследователей, восходит к тотемическому мифу о беременности женщины от вхождения в неё тотемического зародыша. Тотемические истоки усматриваются также в некоторые других христианских представлениях: агнец божий, Святой Дух в образе голубя и др.[1]
Функция[править | править код]
Тотемический миф представляет собой символическую модель происхождения человеческой группы или элемента культуры. Тотемические мифы выполняют этиологическую функцию, объясняют тотемические обряды. В то же время ритуал в лицах воспроизводит содержание мифа. Тотемические мифы не должны быть известны непосвящённым, они воспринимаются как духовное сокровище группы[1].
Примечания[править | править код]
Литература[править | править код]
- Gennep A. van. Mythes et légendes d’Australie, P., [1906];
- Strehlow K., Die Aranda- und Loritja-Stamme in Zentral-Australien. Bd 1—2, Fr./M., 1907—1908;
- Frazеr J. G. Totemism and exogamy. V. l—4. — L., 1935;
- Xайтун Д. Е. Тотемизм. Его сущность и происхождение. — Душ., 1958;
- Токарев С. А. Ранние формы религии и их развитие. — М., 1964.
Александра Яковлева — омская писательница, выпускница филологического факультета ОмГУ имени Ф. М. Достоевского. Публиковалась в литературных журналах «Наш современник», «Дон», «Складчина», «Образ», «Формаслов». Автор книг «Вот она я», «Голубиные дети», «Сказки со дна озера». В 2018 году стала лауреатом I степени региональной литературной премии им. Достоевского. В этом году вошла в лонг-лист литературной премии детских писателей им. Корнея Чуковского.
— Кроме писательства, вы где-то работаете? Какая у вас профессиональная деятельность?
— Я занимаюсь литературной редактурой. Это самозанятость. На форумах и семинарах я познакомилась с разными писателями, которым бывает нужна помощь литературного редактора.
— Некоторое время вы работали в журналистике, так?
— Я работала не журналистом как таковым, а корректором, редактором и внештатно в одном издательстве — ходила на спектакли, иные культурные мероприятия и писала об этом. Несколько интервью взяла — был такой опыт. Писала рецензии театральные на спектакли музыкального театра.
— Помог ли вам этот опыт?
— Знаете, да. Как сейчас помню, в 2013 году я работала в «Омск-пресс» и собирала себе «папочку» новостей, которые меня привлекли. Я видела, что новость — это готовый сюжет. Еще я собирала предложения депутатов разной степени странности. Фантазировала, что будет, если их примут. Какую-то часть из них действительно приняли и получилось то, что получилось. Ну да ладно. В общем, часть из этих предложений легли в основу моего антиутопического рассказа «Дочери Синей бороды». Он опубликован в онлайн-журнале «Пашня».
Чем еще журналистика помогла — я пристрастилась читать репортажи. Это теперь мой любимый публицистический жанр. Рассказ «Вот она я», в честь которого назван мой первый сборник, родился из репортажа о селькупах. Другой рассказ «Кэку» тоже основан на нескольких репортажах о том, как живут на Дальнем востоке удэгейцы.
— А если на чистоту, писателю лучше не работать?
— Лучше работать — писателем. Это очень сложная работа, но у нас в обществе она почему-то считается недодеятельностью. Когда ты не получаешь за нее денег, тебе приходится работать на другой работе и получается, что ты работаешь на двух работах.
Свое продвижение как писателя, создание сопутствующих продуктов, тех же марафонов, курсов платных — это помощь писателю, чтобы он не умер с голоду, пока пишет свою нетленку.
Но я также слышала, что писателю полезно работать в разных сферах деятельности, это ему помогает лучше понять эти сферы. Вспомните, наши классики тоже кем только ни работали: от врачей до плотников. Это здорово расширяет кругозор.
— Но говорят, что писателю лучше не работать на местах, связанных с написанием текстов, чтобы не растрачивать писательский импульс?
Есть такое. Это пожалуй единственная сфера, которая может помешать. Когда я работала в изданиях, то у меня не хватало ресурса параллельно писать что-то свое. Когда я уволилась, я просто выдохнула, села и написала все, что хотела. Максимум, что я делаю, когда занимаюсь заработком — надиктовываю себе какие-то мысли, идеи на диктофон. Сидеть целый день за ноутбуком очень тяжело.
— Вы пользуетесь правилом «писать каждый день»?
Ни в коем случае! Само писательство — это только часть работы. Перед этим происходит продолжительное обдумывание. Кажется, что я лежу и плюю в потолок, но на самом деле — я работаю! А само писательство не занимает много времени, если все хорошо обдумано, и ты пишешь каждый день.
Но иногда фокус может смещаться. Когда мы ехали в поезде из Омска в Петербург, почти двое суток — мне так отлично писалось, потому что больше делать было нечего. И у меня возникла идея — покупаешь билеты из Москвы до Владивостока (туда-обратно), сидишь в купе и пишешь — писательский тур.
— А ведь еще нужно заниматься своим продвижением! Насколько я поняла, сейчас вы продвигаете книгу «Голубиные дети». Для этого очень нужны связи в литературном мире? Можно ли обойтись без них?
Ммм… коварный вопрос. Я думаю, что сейчас нетворкинг, общение внутри тусовки, — очень важно. Это один из китов, на котором стоит продвижение тебя как автора. Ушло то время, когда «хорошая книжка продвигает себя сама».
— А оно когда-то было, такое время? Вроде во все времена были эти литературные тусовки. Тот же «Arzamas», из которого вышел Пушкин.
Слушайте, я не знаю, так просто говорят. Я где-то услышала эту фразу и тихонечко смеюсь над ней. «Хорошая книга продвигает себя сама». Ну да, конечно!
Но правда в том, что сейчас писателю приходится конкурировать не только с другими писателями, но и с фильмами, сериалами, компьютерными играми, youtube — и так далее. Это делает нашу работу еще сложнее. Чтобы человек выбрал из всего этого многообразия именно твою книгу, надо очень постараться.
Общение с другими авторами, редакторами, критиками, книжными блогерами очень здорово поможет продвижению книги. Нужно со всеми дружить, знакомиться, делиться книжками, помогать, рассказывать друг о друге, и тогда благодаря этому писательскому комьюнити книга найдет своего читателя. Издательства не всегда занимаются активным продвижением книги. Поэтому — никто кроме нас.
— Это сложно? Ведь хочется больше заниматься творчеством, а приходится еще и выполнять функции пиарщика.
Это работа, да. Независимый автор — это и швец, и жнец, и на дуде игрец. Очень хочется, конечно, законсервироваться, уйти в творчество, не вести Instagram (я в основном, продвигаю себя там). Но, к сожалению, так не получается.
Ева Сорокоумова