Êàê-òî â ìàå èëè â èþëå
Äâå ïðåêðàñíåéøèõ áàáóëè
Ñêàçêó íîâóþ âåëè.
È òàêîå íàïëåëè…
Áàòÿ âûçâàë ñûíîâåé
Ïîñìîòðåë èç ïîä áðîâåé
È ïðîìîëâèë: » Ñûíîâüÿ
Âîò è î÷åðåäü ìîÿ
Íà ïîãîñò ìíå ñîáèðàòñÿ
Âàñ ïîçâàë, ñåé÷àñ ïðîùàòüñÿ
Íå óâèæó áîëüøå Âàñ
Áóäåò êîðîòîê ìîé ñêàç.
Äðóãà äðóã íå îáèæàéòå
Äà â îáèäó íå äàâàéòå
Ïîäåëèòå âñ¸ ïî ÷åñòè
È áåðèòå ïî íåâåñòå.
Ïðèâîäèòå ñìåëî â äîì,
È æèâèòå âñå ãóðòîì.
Òàê ñêàçàë, îí óäàëèëñÿ
Âå÷åðîì îí ïîìîëèëñÿ.
À íà óòðî , îòîø¸ë
 ìèð èíîé íà óïîêîé
Äåëàòü íå ÷åãî áðàòüÿì
Ïîäåëèëè ïîïîëàì.
Áàëàëàéêó , ÷àøêè, ïëîøêè
Ïîãðåá áûë çàáèò êàðòîøêîé
×åðåç ñóòêè âîò äåëà,
È êîðîâà ïîìåðëà.
Ïîäåëèëè. Êàê æå áûòü?
Êàæäûé âèäåë áðàòà ïðûòü
Íà òîðãîâëþ ñîáèðàëñÿ
Ñòàðøèé ïåðâûé îêàçàëñÿ.
È ñêàçàë , äàâàéòå ÿ.
Ñâîåãî îí âçÿë êîíÿ.
Âçÿë ïîâîçêó è âçâàëèë
×àñòü îò òóøè , ÷àñ ïðîáèë.
È ïîåõàë îí çà äâîð
Çà êîëþ÷èé çà çàáîð
Ïîñïåøàë îí íà áàçàð
Ïðîäàâàòü òàì ñâîé òîâàð
Ðàíî óòðîì, ÷óòü ñâåòàëî
Ìãëà ñåðåå òîëüêî ñòàëà
Âèäèò â ÷àùå âîçëå äóáà
Ñâåòëîîêóþ ïîäðóãó
Ñèíåîêà è ñòðîéíà
È êðàñèâà è íåæíà
Íà íåãî íå ïîãëÿäåëà
À îò âîçà îáîìëåëà
Ïðåäëîæèëà ïðÿì ñ ïîðîãà:
«Ñåêñà õî÷åøü? Íåäîòðîãà!?»
Òîëüêî åñòü îäèí ðåçîí
Äåñÿòü «ïàëîê» äîëæåí îí.
È êîëü êèíåò, òî îíà
Äàñò âîç çîëîòà ñàìà
Åñëè íåò, ïèøè ïðîïàëî
Êîíü ñ ïîâîçêîé îòäàâàë îí.
Áðàò íå ïðîìàõ
Çíàåò òóãî
Îòäåð¸ò ñåé÷àñ ïîäðóãó
Çà âîç çîëîòà â òîò ÷àñ
Îí íå ñëàçèë , öåëûé ÷àñ
«Äåëàòü íå ÷åãî.» — ñêàçàë
×ëåí èç «íîæåí»,îí äîñòàë
È âñêàðàáêàëñÿ îí ñâåðõó
Îêàçàëñÿ íà ïîâåðêó
Äûðîêîëîì âîò è âñ¸
Òðè «ïàë÷¸íî÷êè» âñåãî
Êèíóë ñàì, äà îøàëåë
È â ãëàçà åé íå ãëÿäåë
Âîçâðàùàëñÿ îí íàçàä
È ÷òî ñêàæåò ñðåäíèé áðàò?
Áðàò óâèäåë, óñìåõíóëñÿ
È ñ èçä¸âêîé îòâåðíóëñÿ.
Ñáðóþ ñòàðóþ ðîäíóþ
Îí íàâåñèë íà êîíÿ
Âñïîìèíàþò ïóñòü ìåíÿ
Äà çà âîç!!! Ïðîñòè áðàòüÿ!
 ëåñó äðàë áû óïûðÿ
Ñ äåâêîé ïåðåñïàòü íå ìîã!
Íó íå áðàò, à ïðîñòî ëîõ!!!
Âîç çàïð¸ã è òóò æå â íî÷ü
Ñî äâîðà óì÷àëñÿ ïðî÷ü
Òàê æå óòðå÷êîì ñâåòàëî
Ìãëà ñåðåå òîëüêî ñòàëà
Êðàñíà- äåâèöà ñòîèò
Äà ê ñåáå åãî ìàíèò
Ïîäúåçæàåò áëèæå îí
Ñèôèëèñå áü¸ò ïîêëîí
Çäðàâñòâóé, äåñêàòü Ñèôèëèñà
Øàìàõàíñêàÿ öàðèöà
Ñèëüíî î÷åíü ÿ æåëàþ
Íà êîëåíè ïðåïîäàþ
È õî÷ó òåáÿ ëàñêàòü
Òâî¸ òåëî îáíèìàòü
«Õîðîøî ó÷òèâûé ëüñòèøü!»
«Çà öåíîé íå ïîñòîèøü?»
«Äåñÿòü «ïàëîê» âîç äàþ.»
«Åñëè íåò, òâîé çàáåðó.
Ìÿñî, âîç, íó è êîíÿêó.
Çàñàäè ìíå ïðÿìî â ñðàêó!»
Ñêàç äà äåëî, ðàçíûé ïîíò
Äîëãî äðþ÷èë ò¸ëêó îí
Ìó÷èë, ìó÷èë è ****ë
Äóìàë,»ïàëêè» âñ¸ ñ÷èòàë
Òîëüêî «ïàëîê» âûøëî ïÿòü
Êèíóë îí è íå âèäàòü
«Ìàÿ÷¸ê» áðàò íå ìàÿ÷èò
Ïîä òðóñàìè åãî ïðÿ÷åò
Âîò ïðèáð¸ë è îí äîìîé
Âçãëÿä óñòàâèë ïðÿìî â ïîë
Ìëàäøèé òîëüêî çàñìåÿëñÿ
Âûåçæàòü òîãäà ñîáðàëñÿ
Íî âìåøàëèñü òóò áðàòüÿ
Äåñêàòü, âîëÿ íå òâîÿ
Óñïîêîéñÿ è çàáóäü
Íå åçæàé â íå ë¸ãêèé ïóòü
Ìëàäøèé òèïà ñïàòü ñîáðàëñÿ
Ñàì â êîíþøåíêó ïðîêðàëñÿ
Ìÿñî òèõî ïîãðóçèë
×àñ â íî÷è êîãäà ïðîáèë
Îòêðûë òèõî âîðîòà
È óäàðèë î áîêà
Ñèâêà âñêðèêíóâ, èçóìèëñÿ
È ãàëîïîì óäàëèëñÿ
Òàê æå ÷óòü, óæå ñåðåëî
Ñèôèëèñà ïðîãëÿäåëà
Ñèíåîêèå ãëàçà
È äåâè÷àÿ ñëåçà
Ñ ãëàç ãîòîâà óæ ñîðâàòüñÿ
Çÿáêî áåäíîé îñòàâàòüñÿ
Íî ìåëüêíóë âäàëè êîí¸ê
Ýòî Âàíÿ-äóðà÷¸ê
Îí öûáàðèë ñâîþ áàðêó
Ñàìîêðóòêó-ñàìîâàðêó
Âèä ïðåêðàñíîé Ñèôèëèñû
Çàìå÷àòåëüíîé öàðèöû
Èç äàëè îí óâèäàë
Åãî Ñèâêà êîíü, çàðæàë
Êðàñîòîé áûë ïîðàæ¸í
È ïðàêòè÷åñêè âëþáë¸í
Âàíüêà êèíóëñÿ â îáúÿòüÿ
Äåñêàòü çäåñü ðîäíûå áðàòüÿ
Ïðîçåâàëè âåñü òîâàð
Îò å¸ ïðåëåñòíûõ ÷àð
Îò òåëåñ âèòàë äóðìàí
Ñðàçó êèíóëñÿ Èâàí
Ñèôèëèñà îòñòðàíèëàñü,
Íî ïîòîì ãóáàìè âïèëàñü
È ïðîìîëâèëà åìó
Äåñêàòü Âàíÿ íå ïîéìó
Òî ëè ïðûòêèé òû? Òî êàê?
Òî ëè òû Èâàí äóðàê?
Íåóæåëü íå ïîíèìàåøü?
Ñ Ñèôèëèñîþ èãðàåøü…
Çà âîç çîëîòà âîçüì¸øü
Äåñÿòü «ïàëîê» ìíå âîòêí¸øü?
Íî Èâàí áåäîâûé ïàðåíü
Êðàñîòîþ îäóðìàíåí
Îí ñêàçàë: » Óæå ãîòîâ.
Îòäåðó áåç ëèøíèõ ñëîâ.»
Ñðàçó äåëî çàâåðòåëîñü
Åé òàê òðàõíóòüñÿ õîòåëîñü
Ñèäÿ, ñ áîêó è ñ êîëåí
Âûáèâàë Âàíþøà òëåí
Òÿæêî äèâà çàêðÿõòåëà
Âñ¸ ïåðäåëà,äà êðÿõòåëà
«Ïàëêè» êèíóë, åé ñêàçàë
«Äåñÿòü êèíóë, ïîñ÷èòàë!»
À îíà åìó òèãðèöà,
Íåãîäóíèöà! Öàðèöà!
Î÷åíü ìèëî îòâå÷àëà:
«Äåâÿòü Âàíÿ, ÿ ñ÷èòàëà»
È Èâàí áåç äóðàêîâ
Áåç îáû÷íûõ, ëèøíèõ ñëîâ
Íà÷àë çàíîâî êèäàòü.
Ðàç! Äâà! Òðè! ×åòûðå! Ïÿòü!
Äåñÿòü êèíóë åé îïÿòü.
Ñòàë íå ïðîñòî òàê ñ÷èòàòü.
À îíà âñ¸ áåñíîâàëàñü
Äåâÿòü ñíîâà îêàçàëîñü
«Íó äà ëàäíî! Áóäåì ñíîâà?»-
Äðàë Âàíþøà ñ ïîëøåñòîãî
Âñå êîëåíè ïîèñòåð
Ñèôèëèñ ïðèëè÷íûé îð
Îãëóøàëà âñþ îêðóãó
Òàê çàäðþ÷èë îí ïîäðóãó
Ïîä êîíåö òàê çàåáàë
**é ïî áîäðîìó ñòîÿë
Îíà ëèøü ãëàç îòêðûëà
È êàê ïüÿíàÿ ñïðîñèëà:
«Äîëãî ìîæåøü òàê åáñòè?»
«Ìèëûé Áîã, ìåíÿ ñïàñè!»
«Çàáåðè âñ¸ ÷¸ðò ïàòëàòûé!»
«Óáèðàéñÿ âîí äî õàòû!»
«Ñèëû íåò, òû õîòü óáåé!»
«Îõ, ðàçáîéíèê-ñîëîâåé!»
À Èâàí ëèøü óñìåõíóëñÿ
Îí îäåëñÿ è îáóëñÿ
Òàê îòâåòèë ñ îáîðîòà
«Ìíå âñþ æèçíü ****ü îõîòà!»
«À âîò äîëãî ëè ìîãó?
Ñàì òîãî è íå ïîéìó»
Íàøà ìèëàÿ Áóð¸íêà
Ìíå áûëà, ïðÿì êàê ñåñòð¸íêà
ß å¸, ****ë, ****ë
«Ïàëêè,ïàëêè» âñ¸ ñ÷èòàë,ñ÷èòàë
Ïîäâåëî å¸ ñåðäå÷êî
À ìåíÿ ìîÿ óçäå÷êà
Ïîèñò¸ðñÿ ÿ ÷óòîê
Îòîðâàëñÿ «Áóäü çäîðîâ!»
Êàê òð¸õñîòóþ åé êèíóë
È ïèñþí îòòóäà âûíóë
Áîãó äóøó îòäàëà
Âîò òàêèå äðóã äåëà
Íà ñåáå øòàíû ïîïðàâèë
Âîç ãðóçèë è äåëî ñëàâèë
Âîçâåðíóëñÿ îí äîìîé
Ïîáåäèòåëü óäàëîé
Ñêàçêà ëîæü,
Äà â íåé íàì¸ê
Õëîïöàì, äåâóøêàì óðîê
Íå åáèòåñü ïîíàïðàñíó
È áåç çîëîòà åñòü ñ÷àñòüå
Âñ¸ â æåëàíèè, ñòðåìëåíèè
Èñêðå Áîæåãî ãîðåíèè
Ñêàçêà øóòêà
Ïðàâäà áûëü
Ðàññêàçàë ìíå âñ¸ êîâûëü
Îõ, êàê ëèõî ïîñìåÿëñÿ,
Àæ ïî ïîëþ ïîêàòàëñÿ
Òîò êòî ñêàçêó ðàññêàçàë?
Åãî èìåíè íå çâàë.
Ñìåéòåñü äèêî îò äóøè
 ñâîé ðàññêàç ñóìåë âïëåñòè
Ñóòü îò æèçíè áûòèÿ
Âîò è ñêàçêà âñÿ ìîÿ.
Аркадий Дворкович, в 2015–2021 годах возглавлявший совет директоров Роснано, в интервью РБК заявил, что финансовые проблемы компании — следствие дорогих кредитов.
Дворкович, как глава совета директоров на протяжении нескольких последних лет, несёт прямую ответственность за результаты деятельности Роснано. Итак, он заявил, что «отрицательный баланс компании во многом является только следствием модели финансирования, где венчурные проекты финансируют за счет банковских кредитов, причем очень дорогих». По его словам, к другой модели финансирования Минфин был не готов.
Формально Дворкович может ссылаться на отчётность за 2015 год. На начало 2015 года облигаций было на 53 млрд руб. и кредитов (в основном Сбербанка) на 75 млрд руб., а на конец года облигаций стало на 72 млрд руб. и кредитов на 76 млрд руб. Только вот даже кредиты Сбербанка были тогда на срок до 5 лет и под ставку от 8 до 12% годовых. Следует напомнить, что в самом конце 2014 года Банк России поднял ключевую ставку до 17% годовых, и для конечных заёмщиков ставки начинались от 20% годовых. При этом сформированный государством капитал составлял тогда по отчетности 53 млрд руб.
двойной клик — редактировать изображение
двойной клик — редактировать изображение
В отчётности за 2015 год по российским стандартам видно, что процентные расходы были, но за вычетом процентных доходов они были близки к управленческим расходам. Итак, управленческие расходы составили 5,2 млрд руб., а разница между процентами к уплате и процентами к получению была 7,9 млрд руб. Более того, в отчётности показана прибыль в размере без малого 10 млрд руб.
двойной клик — редактировать изображение
Уже по итогам 2016 года происходит сокращение долгов Роснано и увеличение её капитала. Плюсом к 53 млрд руб. уставного капитала появляется добавочный капитал в размере 43 млрд руб., показана приличная прибыль в размере 2 млрд руб., что суммарно дает капитал в 99 млрд руб. Долгосрочные кредиты и займы на 39,9 млрд руб. вместе с краткосрочной частью на 33,7 млрд руб. суммарно дают 73,6 млрд руб. долга и становятся очевидно меньше капитала.
двойной клик — редактировать изображение
двойной клик — редактировать изображение
Отчётность за 2015 и 2016 год показывает огромные банковские депозиты под внушительные ставки. На конец 2015 года депозитов было на 43 млрд руб. и ставки по ним достигали 3,7% в долларах и 12,4% в рублях. На конец 2016 года депозиты сократились до 23 млрд руб., но ставки оставались вполне себе внушительные 7-11%. Т.е. Роснано вполне успешно размещала деньги на дорогие депозиты, проценты по которым вполне компенсировали приличную часть процентных выплат по кредитам. Сокращение депозитов совпало с сокращением кредитов на конец 2016 года.
двойной клик — редактировать изображение
Наиболее спорные выпуски облигаций Роснано без государственной гарантии произошли в конце 2019 и начале 2020 года. До этих выпусков структура финансирования Роснано никак не была похожа на структуру с подавляющим и негативным влиянием дорогих кредитов. Видно, что на 30 сентября 2019 года капитал составлял всё ещё 77 млрд руб., долгосрочные обязательства были 62 млрд руб., т.е. меньше капитала, даже если закрыть глаза на «прочие» статьи.
двойной клик — редактировать изображение
В отчёте о финансовых результатах за январь — сентябрь 2019 года проценты к уплате составляли 4,4 млрд руб. и даже без вычета процентных доходов были меньше, чем управленческие расходы на 4,5 млрд рублей. Интересно было бы найди ещё один крупный инвестиционный банк или венчурный фонд, который бы тратил на своих управленцев больше денег, чем платил по якобы дорогим кредитам.
Финансовые результаты за январь-сентябрь 2020 года вообще показывают картину, категорически противоречащую словам Дворковича. Проценты к получению (0,3 млрд руб.) оказываются больше, чем проценты к уплате (0,09 млрд руб.), т.е. Роснано больше зарабатывало на размещении денег, чем платило за привлечение денег. Управленческие расходы заметно снизились до 2,8 млрд руб., а итоговая прибыль составила 3,4 млрд руб.
двойной клик — редактировать изображение
Если кредиты (точнее, облигации) якобы были дорогими и противоречили венчурному характеру деятельности Роснано, то почему Дворкович на посту председателя совета директоров одобрял привлечение этих денег? Почему нельзя было не спешить, дождаться окупаемости начатых проектов, возврата от них больших денег и лишь потом тиражировать успех? Он одобрял выпуск облигаций под принуждением? Он не мог тогда и сейчас отличить кредиты от акций и облигаций, дорогие деньги от дешёвых? Может, он был просто номинальным руководителем?
Отчётность Роснано по МСФО за 6 месяцев 2021 года подписал Сахаров Максим Вячеславович как и.о. председателя правления УК Роснано. Он же 8 ноября подписал бухгалтерскую отчётность Роснано за 9 месяцев 2021 года. До работы в Роснано Сахаров М.В. 15 лет проработал в Транспортной группе FESCO, в том числе на должностях вице-президента по финансам и президента группы. Крупнейшим акционером FESCO с долей 32,5% на многих интернет-ресурсах до сих пор значится Зиявутдин Магомедов. Многие СМИ неоднократно упоминали о том, что Магомедов и Дворкович учились вместе и поддерживали отношения. Дворкович вроде как с сентября 2021 года больше не возглавляет Совет директоров Роснано. Может, именно связь Дворкович-Магомедов-Феско-Сахаров объясняет неожиданную активизацию Дворковича в СМИ. Так кто реально продолжает управлять Роснано?
Ещё напоследок вишенка на торте: официальный вид экономической деятельности Роснано в заглавии её отчетности указан как «Деятельность по предоставлению прочих финансовых услуг …». Никакой инновации или нано.
двойной клик — редактировать изображение
двойной клик — редактировать изображение
двойной клик — редактировать изображение
двойной клик — редактировать изображение
двойной клик — редактировать изображение
В британском праве председатель совета директоров несёт всю полноту персональной ответственности за деятельность корпорации, независимо от его понимания или непонимания особенностей этой деятельности или конкретных сделок.
И чем Дворкович отличается от прежних руководителей РКК «Энергия» с уголовными делами за растрату или членов совета директоров рухнувших банков с десятками миллиардов рублей субсидиарной ответственности?
Фото: © Александр Астафьев/пресс-служба правительства РФ/ТАСС
О жизни в шахтерском поселке после детства под Донецком. «Родители развелись, и мама вышла замуж за шахтера. Уехали жить в поселок Ханжёнково-Северный в 30 километрах от того места, где я провела первую часть своего детства. Вот стоит шахта имени девятой пятилетки, вокруг нее поселок, пять тыс. человек примерно. Два детских сада, одна школа, санаторий-профилакторий, ДК и несколько магазинов, парочка продуктовых, аптека, промтоварный и книжный, всё. Все мужчины работают на шахте, все женщины работают либо в сфере обслуживания, либо тоже на шахте какими-нибудь наладчицами, секретаршами, машинистками в офисе, как это называлось, в конторе тогда. И все друг друга знают, все знают всё, что происходит у всех вообще, но при этом никогда не закрываются двери. Любой ребенок, который постучал в любую квартиру, будет накормлен. За солью, за сахаром отправить к соседям — вообще норм. Сосед-рыбак возвращается с рыбалки, обносит полподъезда рыбой. Мама печет пирожки — мы обносим весь подъезд пирожками. Все вместе как одна большая община, такой немножко деревенский получался уклад.
Был квартал, где люди жили в пятиэтажках, а буквально через дорогу начинался частный сектор, где люди держали скотину, пчел разводили, птицу. И в общем, это всё очень между собой каким-то удивительным образом гармонично сочеталось. У тех, кто жил в пятиэтажках, под окнами были огородики. Я помню, всегда папа отправлял такую мелочь, немножко зелени, чуть-чуть картошки. Многие мужчины в поселке гнали самогон и делились рецептами. У моего отчима был фирменный, и не один. Несмотря на то, что, конечно, была всякая подковерная возня, интриги и сплетни, потому что маленький тесный мирок, но при этом было очень много любви, взаимопомощи, взаимовыручки и очень много свободы.
Многие мужчины в поселке пили, и это понятно, потому что у них был адский труд. Они каждый день практически шли на смерть, и реально многие гибли в шахте. У нас регулярно, раз в полгода кого-то хоронили, если не чаще, молодых мужчин, которых убивало в шахте. В Донбассе очень глубокие шахты, и понятно, что там не всегда всё благополучно с техникой безопасности: то взрыв метана, то какая-нибудь опора прогнила и обвалился шурф, то какой-нибудь пожар, где-то закоротило электричество, потому что вода пошла подземная какая-нибудь. Особого досуга у людей не было. Шахтеры очень хорошо зарабатывали, денег было много, тратить их было не на что. Ездить в театр, куда-нибудь 2,5 часа на автомобиле в Донецк или даже в Макеевку особо ни потребности не было, ни привычки. Книжек не читали, в кружках кройки и шитья не занимались.
В Макеевке я жила в интеллигентном доме, у нас даже домработница была. В Ханжёнково-Северном мне пришлось всё делать самой: пришивать воротнички, стирать свою одежду, осваивать огород. Колорадские жуки, сорняки — это всё было на мне. В мои обязанности входило, например, такую огромную, ну такую нормальную, стандартную ванну огурцов надо было перемыть и у них отрезать у всех хвостики, чтобы потом это мариновать, или там два ведра вишен таким специальным аппаратиком освободить от косточек. То есть какая-то постоянно была работа на земле, и это тоже было очень интересно».
О 1990-х, нищете и возможностях реализации. «Люди вспоминают девяностые как очень страшное время, когда нечего было есть и нужно было выживать, когда людей убивали ни за что, когда вообще ничего не было, а для меня девяностые были просто совершенно немыслимым временем какой-то фантастической свободы и возможностей. Да, мы питались супами из пакетиков и какими-то прогорклыми макаронами. Да, мы сушили сухари, так как жрать было нечего. Да, я курила бычки, которые подбирала с пола, дезинфицировала фильтр зажигалкой и докуривала, потому что денег на сигареты не было. Но это была фигня, это было вообще не важно. Важно было то, что перед тобой открыт весь мир, уже не только Москва, весь мир, и ты можешь реализовываться как хочешь. И ты слушаешь музыку, и ты общаешься с такими свободными, открытыми, неглупыми людьми, и как бы телек… И ты стоишь у истоков чего-то, ты первый, ты пионер. Дух захватывает, как будто тебя в космос отправили».
О похожести «старого MTV» на YouTube. «У нас нельзя было ругаться матом и показывать половые органы, всё остальное в кадре было можно. Как хочешь самовыражайся, это как сейчас в YouTube, когда ты стоишь ровно то, что ты из себя представляешь. И над тобой не висят никакие продюсеры, тебя не мерят никакими погаными рейтингами, тебя не пытаются воткнуть в какую-то коробочку, которой ты должен соответствовать. Тебе доверили, и ты делаешь то, что ты умеешь, а зритель голосует за тебя, если ему это нравится. В этом смысле это было очень похоже на YouTube.
Мы были первыми людьми, которые заговорили со зрителем на одном с ним языке, как будто бы мы живем по соседству и у нас общие интересы, мы были друзья. Мы не были холодными, отстраненными дикторами с безупречной, безусловно, речью, но полным отсутствием эмоций и, главное, без как бы самости такой, без личного… Обезличенные они были, а мы были очень яркие личности. И нас всех так перло от того, что мы делаем, что, конечно… Отчасти это был счастливый билет, но отчасти мы оказались в нужное время в нужном месте, в начале какого-то большого пути».
О феномене российского MTV. «Я думаю, что феномен MTV был, во-первых, в новизне и в том, что это была часть огромной машины международного музыкального телевидения. Получается, мы просто открыли грандиозный канал информационный для молодежи. И все эти потрясающие клипы, которые у нас были в доступе, и все интервью с музыкантами, и всевозможные поездки на церемонии — это было тогда настолько немыслимо, это, как если бы вы на Марс полетели или вдруг Марс прилетел к тебе. Это было классно!»
О sex, drugs & rock-n-roll в жизни ведущих MTV Russia. «Алкоголя было много, признаюсь честно, но никогда на работе, и кроме марихуаны я ничего в жизни не пробовала, крепче, чем водка. И, честно говоря, меня всегда пугали вообще люди, которые заигрывают со своим сознанием с помощью психоделиков всяких и т. д. Это всё прошло мимо меня, хотя я очень много времени проводила в ночных клубах в качестве корреспондента, снимая всевозможные вечеринки безумные в «Эрмитаже», «Пентхаусе» и «Титанике», но я в жизни никогда не съела ни одной таблетки ни одной «марки», мне это было… Ну как бы вообще не мое, я не люблю состояния, которые я не контролирую.
Все остальные наши ребята на самом деле были просто максимально далеки [от наркотиков — Прим. RTVI]. [Антон] Комолов — трезвенник, Анатольевич [Александр Белоногов] ни капли в рот в жизни не взял вообще, [Ольга] Шелест — веган и экстремальный спортсмен, у нее в принципе, мне кажется, тоже, то есть совершенно другой вектор, то есть ее прет всё, что зеленое и здоровое. У нас бывали веселые корпоративы, вечеринки, где кто-то напивался, но ведущие, как правило, нет. Вот удивительно, я сейчас вам это перечисляю, сама понимаю, что мы были все жутко нудные в этом плане. И видимо, именно поэтому мы так ярко выражались в кадре, у нас был другой наркотик, у нас были другие стимулирующие средства — это наша работа».
О своем уходе с MTV Russia. «[Председатель совета директоров „MTV-Россия” с 1998 по 2002 год Борис] Зосимов ушел, пришли телевизионные функционеры, они вообще не поняли, что им досталось. Что это костер, который нужно постоянно поддерживать в этом горении. Это нельзя мерить обычными мерками шаблонными, которыми мерят телевидение. Они начали искать способы заработать больше денег, они начали, значит, выяснять коэффициент полезности каждого сотрудника… Да-да, у нас прямо в HR приезжали какие-то люди чуть ли не с детекторами лжи, знаете, было модно тогда всех тестировать на профпригодность и прочее, прочее. Они начали рейтингами нас шпынять и т. д. Ну и народ начал просто расползаться. Первыми ушли, по-моему, Оля [Шелест] с Антоном [Комоловым], потом стали уходить крутые люди из-за кадра, которые… Ну, у нас был такой совершенно гениальный дизайнер Глеб Орлов, он ушел, который делал всю графику. Стали уходить режиссеры, стали уходить операторы.
Новые люди не поняли, что имеют дело с уникальными личностями. В попытке привести MTV к общему телевизионному знаменателю они просто затоптали костер, который горел. Как слоны в посудной лавке развалили всё. У нас очень быстро стали ротироваться продюсеры генеральные. Приходили новые лица, приводили новую команду, начинали по-новому мести. Какая-то еще часть людей отвалилась, а новых людей особо не появилось. Невозможно, чтобы мы все были бриллиантами.
Напоследок пришел вообще какой-то странный человек руководить MTV, который отказывался встречаться с нами. Я два месяца ходила в секретариат и говорила: «Здравствуйте, я Тутта Ларсен, можно мне познакомиться с моим новым начальником?» Мне говорили: «Не сегодня». Я говорила: «Запишите меня, я хочу просто…» Я даже не знаю, как он выглядит, в лицо не знаю. Понимаете, человек руководит моим телеканалом, я лицо телеканала, которым он руководит, и у него не просто нет желания со мной пообщаться, а он как будто бы меня избегает. Я так с ним и не встретилась. Я два месяца походила-походила и поняла, что пора отсюда уходить».
О том, почему нельзя создать такой коллектив, который был в «золотой период» MTV Russia. «До сих пор мне говорят: «Почему нельзя создать такой коллектив ведущих, как у вас был тогда?» — ну, по кочану. Были такие люди уникальные, они стягивались именно на этот свет этого костра. Даже молодежь, которая потом приходила, Ира Понарошку, Тимур Родригез… Ваню Урганта вот эти все новые люди MTV не оценили по достоинству. Они не дали ему возможности выразиться и показать себя таким, какой он есть. Родригеза на самом деле они тоже потеряли, он там, бедный, на побегушках каких-то корреспондентских побегал, а он супер, просто суперзвезда. Всё это было очень грустно».
О псевдониме Тутта Ларсен. «У меня красивое имя Таня Романенко, я люблю его, но сколько Тань Романенко в мире? До того, как MTV в России запустилось, смотрели его на VHSных кассетах, передавали друг дружке, собирались дома и смотрели там двадцатку какую-нибудь, там European Top 20, или «120 минут», или Headbangers Ball, и там были такие ведущие с такими красивыми именами… Там был Хьюк Дикампус, Марьен Вандервокт, Катарина Лолиполли, а я Таня Романенко, понимаете, ну вообще не алё.
Мы сели как-то с моим тогдашним коллегой и сегодняшним партнером Петро Шекшеевым, и я говорю: «Я хочу, надо придумать какой-то красивый псевдоним». Меня сразу понесло в скандинавские сказки почему-то, не знаю, вот какой-то был интуитивный порыв. И я говорю: «Ну вот смотри, Фрекен Бок». Он говорит: «Ну какая ты Фрекен Бок? Посмотри на себя: ты мальчик с серьгами в ушах, а Фрекен Бок — это большая толстая тетка. Ты точно не Фрекен Бок». Я говорю: «Ну хорошо, а…» И второй вариант был «Тутта Карлсон». Он говорит: «Класс, Тутта Карлсон! Но у нас в стране Карлсон ассоциируется с Карлсоном, который живет на крыше, то есть немножко… Вот как бы Тутта классно». Я говорю: «Ну, там еще Людвиг Ларсен есть… А как Тутта Ларсен?» И он говорит: «Прикольно, Тутта Ларсен, прикольно звучит…”
Я вышла один раз в эфир и всё, это намертво ко мне прилипло. И сразу стало понятно, что… Из меня вылезла Тутта Ларсен, то есть как-то вот она родилась как персонаж именно в этом имени. Знаете, все-таки «в начале было слово», и я как человек крайне религиозный, христианин, я верю в то, что слово сакрально, свято и имеет материальную силу. И вот история с псевдонимом — она абсолютно такая.
Я, конечно, отделяю Таню от Тутты. Думаю, что можно спокойно сказать, что я работаю Туттой Ларсен, Тутта Ларсен — это название моей профессии. Вот кто-то дворник, кто-то водитель троллейбуса, кто-то шахтер, оператор, а я — Тутта Ларсен. И дома меня, конечно, называют «Танюша» и «мама», но друзья зовут Ларсиком очень часто, «Тутик» или «Ларсик», и детей моих зовут «Ларсики», и, собственно, уже как бы совершенно ясно, что это больше, чем просто имя».