Присказка в сказке о царе салтане о сыне его

Предлагаем вашему вниманию краткое содержание сказки в стихах А.С. Пушкина «Сказка о царе Салтане». В сказке рассказывается о женитьбе царе Салтана и судьбе его сына князя Гвидона, который из-за козней своих тёток попал на необитаемый остров, но благодаря волшебству царевны Лебедь стал могущественным владыкой.

Главные герои

Царь Салтан – добрый и справедливый правитель государства, в котором происходят описываемые в сказке события.

Царица – законная супруга царя Салтана, в прошлом – простая девица.

Князь Гвидон – главный герой сказки. Сын царя Салтана, единственный наследник.

Царевна-лебедь – прекрасная волшебница, исполняющая желания Гвидона в благодарность за свое спасение.

Краткое содержание

Как-то вечером три девицы пряли пряжу возле окна и беседовали. Одна говорила, что приготовила бы пир на весь мир, если бы стала царицей. Другая говорила, что наткала бы полотна на весь мир, если бы была царицей. А третья пообещала родить богатыря для царя, если станет царицей.

 После этих слов в их светлицу вошёл царь. Оказывается, он стоял за забором во время их разговора и все слышал. Ему понравились слова третьей девицей, поэтому он решил жениться на ней, а ее сестер забрать с собой и сделать одну дворцовой поварихой, а второй ткачихой.

В этот же день царь обвенчался с молодой девицей. Пока все гости веселились, сестры новоиспеченной царицы  плакали от злости и зависти. В эту же ночь царица забеременела. И вскоре после этого царь отправился на войну.

Время незаметно пролетело, и у царя родился сын богатырь. Царица сразу же отправила к мужу гонца, но ее сестры вместе с сватьей бабой Бабарихой решили помешать этому. Они заменили гонца на своего, и отправили царю известие о том, что у него родилась «неведома зверушка». Царь разгневался, но приказал ждать своего возвращения. Однако завистливые сёстры царицы подменили письмо. Они написали, будто царь приказывает бросить царицу с ребенком в морскую бездну. Бояре были огорчены известием, но не рискнули ослушаться своего царя, поэтому посадили царицу с сыном в бочку и кинули ее в море.

Сын царя рос не по дням, а по часам. Вскоре бочку, в которой он находился с матерью, выбросило  на сушу. Он выбил дно у бочки, и выбрался наружу. Они оказались на острове. Сын сразу же сделал себе лук и пошел охотиться. Подойдя к морю, он увидел, как на лебедя нападает коршун. Юноша пронзил коршуна стрелой, и тем самым спас лебедя. Лебедь заговорила человеческим голосом и пообещала отблагодарить своего спасителя. Она рассказала, что на самом деле не птица, а девушка, а коршун – это злой чародей.

Спать легли сын и мать голодными, а проснувшись утром, увидели перед собой большой город. Они ещё больше удивились, когда вошли в ворота и народ сразу же принялся их величать. Чуть позже царевича объявили правителем здешних краев. Он назвался князем Гвидоном.

В это время мимо острова проплывал корабль, и все присутствующие на его борту очень удивились, увидев новый город там, где недавно ещё ничего не было. Заметив корабль, князь Гвидон позвал в гости купцов, плывущих на нем. Он расспросил их, чем они занимаются и куда плывут. Выяснилось, что купцы объехали весь свет, а теперь направляются во владения царя Салтана. После того как князь Гвидон провел их, ему стало очень тоскливо. Он очень хотел увидеть своего отца. Об этом узнала белая лебедь и исполнила желание. Она превратила Гвидона в комара, который без труда пробрался на отплывающий корабль.

Вскоре Гвидон увидел своего отца. Купцы рассказали царю Салтану о чудном городе, который появился из ниоткуда. Царь захотел посмотреть на это чудо, но повариха, ткачиха и сватья баба Бабариха не захотели его пускать. Они хитростью стали отговаривать царя, а повариха рассказала о белке, которая грызет орешки с золотой скорлупой. Гвидон разозлился, и укусил повариху в правый глаз.

Вернувшись домой, князь Гвидон снова загрустил. На этот раз он попросил у лебеди волшебную белку. Князь построил для нее хрустальный дом и стал пополнять казну изумрудными ядрами и золотой скорлупой.

Через некоторое время купцы снова пожаловали в гости к Гвидону. Немного погостив, они отправились домой. Там купцы рассказали царю Салтану о белке, которую увидели во дворце князя Гвидона. Царь снова захотел поехать, но ткачиха, повариха и сватья баба Бабариха снова отговорили его. Ткачиха рассказала о том, что в мире существует другое чудо. Это чудо – тридцать три богатыря, выходящие из морских недр. Гвидон опять рассердился и ужалил ткачиху в левый глаз.

Вернувшись домой, князь Гвидон рассказал лебеди о богатырях. Оказалось, что это ее родные братья. Лебедь попросила их охранять город князя, поэтому каждый день они стали выходить из морских недр и дозором обходить остров.

Вскоре к Гвидону снова заехали купцы, и он с ними вернулся к царю Салтану, но в этот раз в образе шмеля. Купцы рассказали о новом чуде, которое увидели на острове князя Гвидона. Но повариха, ткачиха и сватья баба Бабариха снова решили убедить царя никуда не ехать, поэтому стали говорить, что это вовсе не чудо. Настоящее чудо – заморская принцесса невиданной красоты с месяцем под косой и звездой во лбу. Об этом рассказала Бабариха. Князь Гвидон  ее глаза, поэтому укусил за нос.

Вернувшись домой, князь Гвидон рассказал лебеди о новом чуде, и сказал, что хочет жениться на прекрасной царевне. Оказалось, что лебедь и есть эта царевна. Она согласилась выйти замуж за князя, и вскоре они обвенчались.

Когда купцы опять приехали к князю Гвидону, он попросил их передать царю Салтану, что он обещал приехать в гости. Но в этот раз с ними не поехал во дворец к своему отцу, а остался дома со своей женой.

Услыхав про все чудеса на острове, царь Салтан тут же приказал снарядить флот. На этот раз уловки поварихи, ткачихи и сватьи бабы Бабарихи не подействовали.

Князь Гвидон встретил царя Салтана у берега и повел его во дворец. Царь Салтан своими глазами увидел богатырей, волшебную белку, а затем увидел прекрасную царевну, которая вышла к нему навстречу вместе со своей свекровью. Царь сразу же узнал свою любимую царицу. Он очень обрадовался встрече и даже расплакался от счастья. Поварихе, ткачиха и сватье бабе Бабариха пришлось признаться во всем, но от радости такой их не наказали, а отпустили домой.

А Достоевского когда обсудим))?
26.12.2021 16:03:19, Зимняя (р.пианистка)

Не надо было анонсировать, кмк.))
«а то мы сегодня все переделаем, а на завтра ничего не останется.» («Девчата»)

26.12.2021 15:11:58, oks024240

Я понимаю, что уже поздно. Не ругайтесь:) но меня в этой сказке все время очень удивляло навязчивое желание сына напомнить о себе папаше. Казалось бы, все есть, зачем ещё комаром оборачиваться. В общем, для меня это скорее сказка про незакрытые гештальты…
Жду обсуждения 2 январч

26.12.2021 14:13:44, Катятян

Спасибо! Фильм никогда не видела, надо посмотреть.

26.12.2021 12:48:28, Mary M.

спасибо)

26.12.2021 12:41:06, =^..^=

Не поняла тему, но постараюсь)))
26.12.2021 12:38:37, Шиповник (экс-Василиса)

«Алтапресс»: «Это был гражданский романтизм» – ведущая барнаульская актриса о мудрости, «голой» Смерти и феномене Золотухина

Полвека на сцене – такой грандиозный юбилей в этом году отметила заслуженная артистка России, педагог Нина Таякина. В честь этого в ее родном Молодежном театре Алтая устроили творческий вечер. Altapress.ru артистка рассказала, как в студенчестве «сбегала» в Москву на спектакли с Высоцким, пряталась от билетеров, а также о работе с режиссерами и о феномене Золотухина.

Все должно быть на изломе

– Как прошел ваш творческий вечер?

– Мне трудно судить. Очень волновалась, много думала, нужен ли творческий вечер вообще? Но я влюблена в то, что делаю, и решила, что найдутся еще люди, которые смогут разделить это чувство со мной. Наверное, только так бывает у творческих людей.

Конечно, сложнее всего выступать, когда на тебя смотрят коллеги и ученики. Но мне потом сказали много хороших слов. Так что думаю, вечер прошел достойно.

– Бенефис можно назвать моноспектаклем?

– В какой-то мере так и получилось. Я читала отрывки из Тэффи, воспоминания о «Вишневом саде», стихи Беллы Ахмадулиной из цикла «Времена года», Мандельштама – кстати, по его произведениям раньше шла музыкально-поэтическая постановка.

Долго сомневалась, читать ли Мандельштама – это трагический поэт, к его стихам надо правильно подготовить зрителя. Но его темы гражданина и поэта созвучны с темой любого творчества. Когда на последних строчках все исчезает, остается только пространство, звезды и певец – метафора художника, который через века будет доносить до нас строки Гомера и красоту Микеланджело.

– Сегодня очень редко можно услышать стихи со сцены.

– Время такое. Я стараюсь смотреть по каналу «Культура» передачи, где молодые поэты собираются и читают свои стихи.

Когда мы были молодые, то устраивали в театре поэтические вечера. Читали алтайских поэтов, писателей. И, конечно, классиков – Гумилева, Ахматову, Цветаеву, всех подряд.

– А вы помните, какое стихотворение читали при поступлении в театральный вуз?

– Я читала своего любимого Лермонтова – «Уж зачем ты, алая заря, просыпалася? На какой ты радости разыгралася?». Это из «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова».

Из современного – «Учительница Элькина» Евтушенко (из «Азбуки революции» – Прим.ред). Я трагическая актриса – мне нравится, чтобы все было на изломе.

– Как вы готовились к поступлению (Нина Таякина закончила Горьковского театральное училище – Прим.ред.)? Слушали, как читают стихи другие артисты? Или брали у кого-то «консультации»?

– Обычно у всех поступающих есть какая-то творческая база. Дети занимаются в театральных кружках при школах. В мое время ходили во Дворец пионеров, Дома культуры.

Но я готовилась сама. Просто читала так, как мне нравится. Не всегда и не у всех это получается хорошо. Поэтому иногда на вступительных экзаменах бывает очень весело. Одна знаменитая актриса рассказывала, как на вступительных она, «гэкая», плакала и падала на колени, а вся комиссия смеялась под столом.

Но все равно – когда готовишься сам, то и проявляешься ты сам, какой ты есть на самом деле. А опытный педагог обязательно рассмотрит игровую природу.

Я готовила то, что знала со школы. На уроках мы читали «Мцыри» Лермонтова – я уливалась слезами на моменте боя с барсом. Потом нашла другое стихотворение, которое мне тоже очень понравилось, я его ярко представляла. Но после Лермонтова на вступительных у меня все равно спросили: «А у вас что-нибудь девичье есть?».

Вообще мне больше нравилась мужская поэзия. И больше Ахматова, чем Цветаева. Хотя у Цветаевой – весь излом женской души. Может быть, я думала, что во мне меньше женственности, чем в ее стихах… Зрительный образ все-таки должен совпадать с поэтическим.

– А вы в юности были бойкой девушкой?

– Я была борцом. Выступала в школе против всякой несправедливости. Мне обязательно нужно было выхлестываться, проявляться каким-то образом.

– Но при этом вы любили книги.

– Я даже вела тетрадку, в которой писала, что прочитала, что понравилось, что запомнилось.

Иногда могла что-то от души сочинить, какой-нибудь «белый стих». Но не все записывала, к сожалению. Помню, на 70-летие мамы (а она всегда красилась в рыжий цвет) написала: «Цвет осени тебе идет».

Гражданский романтизм

– Вы уехали учиться в город Горький (сейчас Нижний Новгород – Прим.ред.), за тысячи километров от дома- не было страшно?

– Нет. А все потому, что было стремление быть похожими на своих героев. Иногда смотришь, как играет какая-то артистка и думаешь: «А я сделаю лучше» или: «Ну почему играет она, а не я?».

Я сначала поехала поступать в Ленинград, но не прошла. С этим опытом пришло понимание, что мои герои – недосягаемые небожители. Но я все равно хочу играть – и неважно, где.

В Горьковском училище я училась у Ривы Яковлевны Левите-Дворжецкой, ученицы Юрия Завадского, сокурсницы Эфроса. Она прожила 95 лет, выпустила много учеников. Недавно посмотрела ее биографию, там написано: «Среди воспитанников Левите – Александр Панкратов-Чёрный, Андрей Ильин и др». Так вот я – «и др.».

Из ее биографии узнала, что она после школы сначала поступила на юридический факультет, как и я. Не выдержала и ушла с третьего курса. А я – со второго. Она пошла в студию Завадского – я в училище. Дома у меня был скандал: как же так, из университета – и в училище!

Рива Яковлевна учила нас даже своим обликом – как она заходила в аудиторию, как выглядела, как говорила, как вела себя. Все это оставляло в нас след. Как говорила Аркадина в «Чайке» у Чехова: «Я никогда не выглядела фефелой, не распускала себя. Хоть пятнадцатилетнюю девочку играть». Вот Левите была такая. И судьба у нее, как у чеховской героини, трагическая – она похоронила своего сына, актера Евгения Дворжецкого.

Мне везло на педагогов – глубоких, мудрых. Я же сама не всегда себя так вела. Когда у Ривы Яковлевны случилось несчастье с сыном, я два года ей не звонила. Хотя до этого мы постоянно были в переписке, созванивались. Просто не знала, что сказать. А когда, наконец, позвонила, услышала ее голос в трубке: «Ой, Ниночка!». И мы очень долго разговаривали. И думаю – дура ты, дура, Ниночка, чего ждала, надо было раньше позвонить…

– А как сложилась судьба ваших однокурсников?

– Из девочек в артистки ушла только я. Другие стали преподавать, одна работала ведущей в филармонии. Мальчишки почти все ушли в режиссуру.

До сих пор переписываюсь с Александром Мюрисепом – он заслуженный артист, служит в Нижегородском театре драмы. Уникальный человек – играет роли, ставит спектакли, пишет книги.

– Есть ли у вас какие-нибудь теплые воспоминания об учебе?

– Как с подружкой на выходных ездили в Москву. От Горького до столицы – ночь на поезде. В субботу и воскресенье мы ходили на спектакли, а утром в понедельник возвращались на учебу. За два дня взахлеб могли посмотреть четыре-пять спектаклей.

– Куда ходили, что смотрели?

– Конечно, на Таганку. Прорывались туда с боем. Стояли на одной ноге на балконе.

Обычно в театр всегда пропускали студентов. Но однажды мы приходим на «Отелло» в театр на Малой Бронной, а нам говорят: «Мест нет!». А мы понимаем, что в другой раз на спектакль можем и не попасть.

И тут я вижу, что у входа стоит сам Эфрос и разговаривает с какими-то женщинами. Я снова подхожу к билетеру и говорю: «Я к Анатолию Васильевичу, мне к нему на минуточку надо!». Подхожу к ним, стою минуту-две. Эфрос раз на меня покосился, два, потом говорит: «Здравствуйте!», а я: «Ой, наверное, я вам мешаю, я отойду!» – и бегом в гардероб. А потом, дрожа, пряталась от контролеров по углам на втором этаже, ждала, пока поскорее выключат свет, чтобы занять какое-нибудь свободное местечко.

– В чем был феномен Таганки?

– Юрий Любимов (тогда он занимал должность главного режиссера – Прим.ред.) очень чутко чувствовал время. И подбирал актеров, в которых соединялись гражданственность, талант и веяния времени.

Тогда поэты собирали стадионы – Евтушенко, Вознесенский, Высоцкий. Молодежь страстно упивалась их стихами. Они были одержимы не желанием купить новую кровать, диван, квартиру, а бурлящей жизнью, творчеством. Я бы назвала это гражданским романтизмом.

Высоцкого я видела в роли Лопахина и Гамлета – конечно, этого забыть нельзя. Мне кажется, что сейчас так сложно найти хорошего исполнителя на роль Гамлета, потому что это должно быть соединение личности и того самого гражданского романтизма. Гамлет должен быть поэтом. Иначе все превратится в бытовую историю о том, как сын мстит за отца, без всякого философского звучания.

– А Золотухина видели на Таганке?

– Да, видела его в «Вишневом саду», он играл Петю Трофимова.

– Вы знали, что он ваш земляк?

– Не помню, не буду врать. Возможно, знала, но не принимала близко к сердцу. Но когда узнала его поближе – а я была педагогом его курса в Алтайском институте культуры – для меня он стал иконой русскости.

Его уникальный голос – это потрясение. Особенно хорошо Золотухин раскрывается в песнях. Когда он поет – такое ощущение, что можно кинуться к нему, обнять, поцеловать, просто и по-свойски, рассказать ему что-то свое – и он обязательно поймет.

– Есть такое устойчивое убеждение, что раньше артисты играли лучше. Вы с ним согласны?

– От поколения к поколению мир меняется, меняется и манера игры.

Даже театры в одно время предлагали разные манеры игры. Например, в «Современнике» говорили очень естественно, как в кино, ничего не наигрывая. В Таганке говорили громко, пафосно – звучание совсем другое.

Но что обидно – это 90-е годы, когда произошел разлом, потеря почвы под ногами, своей социально-гражданской идентичности. Я наблюдаю поколение мальчишек и девчонок, которые не следят за современностью. Мы знали всех своих современников, которые играли и в театре, и в кино – Высоцкого, Демидову, Румянцеву и других, восторгались ими. А они не знают своих артистов, но зато прекрасно знают голливудских. И уже воспитаны на западной манере игры.

Пошел другой тип актеров – сейчас мало таких «глыб», чтобы выдавались и ростом, и статью, и громким голосом. Сейчас артисты «помельче». Это не лучше и не хуже – они другие.

«Слепые» пионеры и «голая» Смерть

– Помните свой первый рабочий день в ТЮЗе (прежнее название Молодежного театра Алтая – Прим.ред.)?

– Это была осень 1971 года. Я зашла к главному режиссеру Владимиру Чернину, сказала, что закончила Горьковское театральное училище, вот мой красный диплом. Тут живут мои родители, жилья мне не надо. Нужна ли я вам тут? Он сказал: «Идите, оформляйте документы».

Меня сразу же стали вводить в спектакль «Вечно живые» на главную роль Вероники. Это стало моей «проверкой». Артисты удивились моей ретивости, тому, что я даже на репетициях все делала по-настоящему – и рыдала, и целовала. Я говорю: «Ну как учили, так и играю, иначе это будет вранье». И дальше пошло-поехало, много разные интересных ролей удалось сыграть.

Режиссер Михаил Бычков, который сейчас руководит театром в Воронеже, ставил «Бумажный патефон» по пьесе Червинского. Главной героине в произведении – 17 лет, а мне уже было 30. Прочитала пьесу дома, заплакала – потому что поняла, что это должна быть моя роль, но мне ее не дадут, по возрасту не подхожу. Но когда увидела распределение, была поражена – Бычков дал эту роль мне. Это было такое счастье! Я все думала – как он угадал, что я хотела именно ее?

– А как складывалась работа с другими режиссерами?

– Моим «крестным отцом» был Захар Китай. Он задал мне планку, дал актерский трамплин. Например, я сильно выросла в спектакле «Поэма о любви» – это история казахских Ромео и Джульетты. Помню, специально из Алма-Аты нам привезли красивые шапки, костюмы, украшения.

Для постановки пластики он пригласил Андрея Дрознина, с которым я потом училась в Щукинском училище на режиссерском факультете. Дрознин ходил с чемоданчиком, в котором были разные чаи, он себе заваривал для здоровья. Всегда был очень худым. Потом он стал настоящей звездой, ставил спектакли в Студии Табакова, Московском ТЮЗе, новосибирском «Глобусе», работал по пластике с актерами и студентами во многих театрах.

Потом Бычков поставил одиозный спектакль «Прости меня» по Астафьеву. Мы сыграли его всего два раза, и постановку закрыли.

История в постановке следующая – мальчик уходит на фронт, и за ним по пятам ходит Смерть. Когда его раненого положили в госпиталь, она снимает с себя бушлат, и зрители видят, как голая Смерть ложится рядом с ним. То есть, она, как женщина, хочет его соблазнить, забрать с собой. А я – медсестра Лида – ее прогоняю.

Обнаженная Смерть не понравилась крайкому партии. Хотя она не была совсем голой – актриса Елена Зотова (сейчас она работает в театре драмы) надевала телесные тонкие колготки и натягивала их выше груди, все было закрыто. Еще не понравилось, что в госпитале пионеры пели в черных очках. Задавали вопрос: «У нас что, пионерская организация слепа?». Режиссер не захотел ничего менять. Спектакль закрыли, а Бычков тут же подал заявление об уходе.

Мой муж, Виктор Захаров, подходил к театру как к дому. Все знали, что я не получу главную роль только потому, что я его жена. У него я исполнила только две главные роли, но одна из них – Раневская – роль всей жизни.

Так сложилось, что у меня сейчас осталась только одна роль в театре – бабушки в спектакле «Валентин и Валентина» Алексея Бурдыко. Свой столик в гримерке я делю вместе со своей ученицей Дашей Чиж, которая только пришла в МТА.

– Какими качествами обладает хороший режиссер?

– Талант, ощущение сегодняшнего времени. А про работу с актерами сложно сказать. Тактичность? Ерунда. Бычков иногда доводил меня до слез. Он не вмешивался в то, что я делаю. Но когда наступал момент, когда я не знала, как играть и спрашивала у него, он отвечал: «Ты играешь эту роль. Почему ты спрашиваешь? Делай». Я начинала рыдать, он смягчался: «Ну, давай думать».

Многие говорят, что режиссер должен быть еще и педагогом, но я считаю, что не всегда это уместно. Все-таки он должен знать, чего он хочет и попытаться разными способами это сделать. Тогда получится хорошо, даже если в работе есть неприятие, слезы и прочее.

– Самая главная пьеса всех времен и народов, по вашему мнению?

– Банально, но «Вишневый сад». Удивительно, что Чехов в свои 40 с небольшим смог написать Фирсу такие слова – «Прошла жизнь, словно и не жил». И до сих пор пьесу ставят, и ищут в ней что-то новое. А все потому, что написан «Вишневый сад» про человека – это самое важное.

Что известно о собеседнице

Нина Таякина родилась 2 апреля 1949 года в Барнауле.

В 1971 году окончила актёрский факультет Горьковского театрального училища, позже режиссёрский факультет Театрального училища имени Бориса Щукина.

Сразу после учебы стала работать в Алтайском ТЮЗе. К бесспорным актёрским удачам относятся роли Раневской в спектакле по пьесе Антона Чехова «Вишнёвый сад», Состраты в «Мандрагоре» Никколо Макиавелли, Счастливой в «Дамах с комедиями» Надежды Тэффи, Алёны Ивановны в «Преступлении и наказании» по роману Фёдора Достоевского.

В 1998 году Нине Васильевне Таякиной присвоено звание заслуженной артистки Российской Федерации.

Больше 15 лет работает педагогом по актерскому мастерству в Алтайском институте культуры. В 2021 году выпустила свой актерский курс.

Надежда Чехович

Источник: «Алтапресс»