Приростать или прирастать как пишется

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, ИА РОСБАЛТ*

Очередная партия радиоактивных материалов от западных атомных производств уже на пути в Россию.

Более четверти тысячелетия назад великий русский ученый Михаил Ломоносов пророчески изрек: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном». С тех пор много воды утекло в Енисее и Оби, и все именно так и происходило. С Россией. Ее могущество умножалось сибирскими золотом, нефтью, газом, алмазами, другими ископаемыми.

Сегодня же несметными богатствами этого региона «прирастают» в основном карманы российских олигархов. А сама же матушка Сибирь активно «прирастает» иностранными ядерными отходами, которые закупает Россия.

У многих все еще на слуху скандал с ввозом из Германии так называемых «урановых хвостов». Отвального гексафторида урана (ОГФУ), побочного продукта обогащения при производстве топлива для АЭС. (Об этом я писала здесь.) Тогда после протестов немецких и российских экологов последовала традиционная отповедь «Росатома»: «Речь не идет о ввозе в Россию радиоактивных отходов», «это полезное сырье, которое используется… для производства обогащенного урана».

И вот снова на днях французский «Гринпис» потряс ковидный мир заявлением с заголовком «Французские ядерные отходы: билет в одну сторону — в Сибирь». А российское его отделение сообщило, что в порт Усть-Луга в Ленинградской области прибыло 20 контейнеров с регенерированным ураном. Это уже, кстати, третья партия в этом году, которая ввозится по контракту между компанией Orano и «Росатомом». Еще 13 контейнеров, по сообщению «Гринпис» Франции, уже на пути в Россию. Здесь их грузят на железнодорожные платформы и отправляют в сибирский закрытый город Северск (бывший Томск-7) на завод по переработке урановых отходов.

На требования экологов остановить ядерные путешествия из греков в варяги «Росатом» выдал очередную успокоительную «таблетку». В заявлении акцентируется, что использование регенерированного урана для производства нового ядерного топлива помимо снижения потребления природных ресурсов способствует снижению экологической нагрузки. Как и в случае с немецким отвальным гексафторидом урана, атомщики снова заклинают: это не ядерные отходы, а ценное сырье.

Однако следите за руками. Если разобраться не только в денежных потоках и даже политических играх в этой сфере, то окажется, что стакан даже не наполовину, но и вовсе пуст. Потому что в случаях с ввозом и ОГФУ, и регенерированного урана атомщики показывают гражданам один и тот же фокус. Под видом поставки сырья, что разрешено законом, фактически ввозятся и ядерные отходы, что запрещено законом. Сладкая «конфетка» — предполагаемое для использования на АЭС западное сырье — находится в «грязной» обертке радиоактивных отходов. При извлечении «конфетки» эта самая обертка как раз не снижает эконагрузку, а увеличивает ее. В нашей стране.

И да, покупая такое «ценное сырье», «Росатом» снижает риски экозагрязнений в западных странах, накопивших за годы работы сотен АЭС миллионы тонн отвального гексафторида. В США ОГФУ решением «Комиссии по регулированию ядерных вопросов» от 2005 г. официально признан радиоактивными отходами. Полагаю, в Комиссии США сидят люди не глупее наших атомщиков, радеющих за иностранные ядерные «хвосты». И сегодня Россия — единственная страна в мире, принимающая в промышленных масштабах урановые отходы на свою территорию из-за рубежа.

Зачем урановые «хвосты» снова везут в Россию?

Всего несколько фактов. Если обратиться к старой практике ввоза ОГФУ — до 2009 г. (после был значительный перерыв, и вот опять), то согласно контрактам между германо-британско-нидерландской компанией Urenco, французской Eurodif обратно в дообогащенной форме из России им возвращалось всего 10% сырья. А 90% радиоактивных отходов оставалось у нас на хранение — с риском для окружающей среды и людей.

С 1996 г. только по контрактам с компанией Urenco к нам доставлено, по данным экспертов, около 100000 тонн отвального гексафторида. Голландский ядерщик Кееса Андриссе в эфире одной из радиостанций прямо заявил, что Urenco «сбрасывает» в Россию «ядерные отходы». Он указал, что «большая часть экспортируемого в Россию из Urenco урана складируется на российских предприятиях на длительный срок в виде ядовитого гексафторида». По мнению Андриссе, для Urenco «это дешевый способ избавиться от урана, который предприятие не может использовать само».

Два года назад Совет при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека опубликовал доклад по итогам заседания в Иркутской области. В нем прямо указано: «ОГФУ токсичен и радиоактивен, при определенных условиях он обладает летучестью, его хранение на открытых площадках Ангарского электролизного химического комбината представляет особую опасность в силу значительных объемов хранимого материала». Общий объем ОГФУ, складированный на четырех предприятиях ядерно-топливного цикла, эксперты Совета оценили в один миллион тонн (!). Куда уж, как говорится, больше?

Похожая история и с западным регенерированным ураном, который «Росатом» собирается использовать как топливо для АЭС. Да, французский регенерированный уран это не немецкие урановые «хвосты». Он уже выделен из отработавшего ядерного топлива. Однако, как говорится, хрен редьки не слаще. «Использовать этот регенерированный уран как готовое топливо для АЭС невозможно, он загрязненный и требует дальнейшей дополнительной очистки, — сказал мне сопредседатель НПО „Экозащита“ (внесено в РФ в реестр НКО — иностранных агентов), лауреат международной премии „За жизнь, достойную человека“, часто называемой альтернативной Нобелевской премией по правам человека, Владимир Сливяк. — А при этом процессе образуется много жидких радиоактивных отходов, и они в разы опаснее регенерированного урана, который сам по себе уже и есть радиоактивный материал».

Анатомия вранья: от Чернобыля до Нёноксы

И эту «грязь» Франция забирать обратно не будет — в контракте, обнародованном западными экологами, о ней ни слова. «Наверняка жидкие отходы от очистки регенерированного урана будут закачивать под землю, загрязняя недра. Российская атомная промышленность еще с прошлого века практикует закачку жидких радиоактивных отходов под землю, что чревато радиоактивным загрязнением грунтовых вод», — говорит Владимир Сливяк. То есть эти отходы остаются навеки в России. Это тоже к вопросу о снижении эконагрузки на российские недра, которой так озабочен «Росатом».

Как сообщает французский «Гринпис» со ссылкой на компанию Orano, сейчас речь может идти о поставках около 1000 тонн регенерированного урана в Россию. Впрочем, при уже накопленных за многие годы в Сибири и на Урале около миллиона тонн ядерных отходов (ОГФУ) и немецкие урановые «хвосты», и французский его регенерат скорее всего имеют для атомной отрасли не столько производственное значение, а, скорее всего, возможность таким способом «зайти» на рынки Европы, не опасаясь санкций. По мнению Владимира Сливяка, «может быть, именно за эту „услугу“ „Росатом“ получил возможность войти в совместное предприятие с французским Framatome и германо-британо-голландской Urenco по производству ядерного топлива». Как написал пользователь томского сайта «Новости», «они России санкциями перекрывают кислород для развития нашей экономики, а русский Ваня еще и покупает у них ядерные отходы на свою землю».

Парадоксальным образом оказалось, что первые партии контейнеров с французским регенерированным ураном, предназначенным для переработки в Сибири, были погружены в порту Гавра на российский корабль с названием «Михаил Ломоносов». А новая партия уже в пути — на судне «Холмогоры». Именно из поморского села Холмогоры Архангельской губернии юный Ломоносов отправился пешком в Москву учиться. Сдается мне, что великий русский ученый от метаморфозы с таким прирастанием Сибири ядерными отходами, плывущими в Россию на корабле с его именем, всякий раз переворачивается в гробу.

*- некоммерческая организация, внесенная Минюстом РФ в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента

Алла Ярошинская, rosbalt.ru

Тюмень. С укоренением курса на декарбонизацию и глобальным энергопереходом в мировом сообществе все чаще звучат призывы к сокращению добычи традиционных ископаемых, таких как нефть и газ. Такие заявления становятся аргументом при сокращении инвестиций в отрасль, в первую очередь, в виде урезания геологоразведочных работ. Зачем вкладывать деньги в поиск углеводородов, которые скоро станут не нужны? Однако мировые аналитические агентства, прогнозы минэнерго США, энергокомпаний-гигантов показывают следующую картину: потребление энергии из невозобновляемых источников в мире в ближайшие 20-30 лет продолжит расти, в особенности за счет Индии, Китая и других развивающихся стран.

Россия – как один из энергетических лидеров, безусловно, продолжит существовать в глобальном энергорынке. Однако в новых реалиях перед отраслью встают и новые задачи.

Евгений Петров и Юрий Цимбалюк.

Западная Сибирь – колыбель энергодобычи России

В России свыше 60% нефти и свыше 80% газа добываются в Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции. Более полувека назад история добычи здесь началась с борьбы: идеи талантливейших геологов и нефтяников Эрвье, Салманова, Муравленко против сухих отчетов. «В Тюмени нефти нет!» — уверяли тогда многие. Нефть нашли… Но все равно сомнения и споры: «Больше 5 млрд тонн там не добыть». Но только в Югре добыто уже свыше 12,5 млрд тонн… Раз за разом, только вера и усердие геологов, нефтяников, газовиков доказывали, что Западная Сибирь – колыбель советской, а теперь и российской добычи углеводородов. Сегодня споры о перспективах региона вновь — мейнстрим, главная тема в любой нефтяной дискуссии. Но споры спорами, а цифры цифрами.

10 и 11 ноября в Тюмени прошла VI ежегодная конференция «Состояние и использование ресурсной базы углеводородного сырья Западной Сибири». Ее организатор – старейший федеральный институт ЗапСибНИИГГ – в прошлом году отпраздновал 45-летие. Все эти годы геологи, ученые в разных областях работали именно с Западно-Сибирской провинцией, изучали ее геологическое строение, подсчитывали запасы и подготавливали нефтегазоносные участки к масштабному лицензированию. Поэтому ежегодная конференция для научного сообщества – событие значимое и ожидаемое. Это доказывает и плотность программы (около 30 докладов), и спикеры – геологи и разработчики крупных институтов, представители отраслевых ведомств.

Развивать, нельзя остановиться

Месторождения-гиганты, отрытые еще в советские годы, истощаются, да и в целом нефть в Западной Сибири заканчивается — такие утверждения встречаются в основном у «аналитиков», не имеющих отношения к геологии, уверены участники конференции.

«Говорят, мы перестали открывать. Это не так. Только в период с 2009 по 2020 годы открыто 128 месторождений. Удалось прирастить более 1 млрд тонн нефти и более 3 трлн куб. м газа. И за эти годы открыто 5 уникальных и 13 крупных месторождений. Есть еще что искать в Западной Сибири», — подчеркнул в своем докладе генеральный директор ФАУ «ЗапСибНИИГГ» Василий Морозов.

На сегодняшний день в Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции более половины территории не опоисковано. Из 2,5 млн км – 1,3 млн км – это территория нераспределенного фонда недр. Она имеет крайне низкую изученность. Наиболее перспективные зоны разделены на три направления — запад, восток, юг. По оценкам ЗапСибНИИГГ, прирост только на этих территориях может достигнуть 15-16 млрд тонн условного топлива – около 8 млрд тонн нефти и 8 трлн куб. м газа. Однако для создания достоверной базы геологической информации нужна качественная переоценка ресурсов.

«Тренд снижения добычи конечно есть, ведь идет истощение ресурсной базы, на которой работают долгие годы. И нам необходимо понимать, куда дальше двигаться. Надо повышать перспективную составляющую периферийных зон, чтобы недропользователь туда шел с открытыми глазами! Сегодня не идут, потому что зачастую нет инфраструктуры, да и нет доверия к локализованным ресурсам, тем ловушкам, которые стоят на балансе. Поэтому сегодня как никогда важно вернуться к большему объему региональных геологоразведочных работ, которые позволят оценить реальный ресурсный потенциал в Западной Сибири. Для этого много чего нужно сделать. И не последнюю роль здесь играет цифровизация», — уверен Василий Морозов.

Василий Морозов.

Отметим, в современных реалиях без цифровых моделей невозможно представить эффективное развитие нефте- и газодобычи. При этом, по Западной Сибири на сегодняшний день оцифровано порядка 70% геологической информации, тогда как по всей России этот показатель 12-13%. Эту информацию, по мнению руководителя ЗапСибНИИГГ, совместно с другими институтами можно интегрировать во что-то общее и использовать ее для решения конкретных задач, что позволит сохранить уровень добычи и увеличить его при необходимости. В частности, для этого нужно развивать единый фонд геологической информации и создавать цифровые геологические модели нефтегазоносных провинций.

На базе Роснедр сегодня идет работа по подготовке единого информационного электронного пространства геологической информации России.

«Это совокупность баз и банков данных, технологий их ведения, функционирующих на основе единых принципов и по общим правилам. Был проведен аудит и выявлено, что 19 учреждений ведут более тысячи информационных ресурсов и систем. Но это информационное пространство с разными показателями, форматами его ведения. После масштабной работы, которая началась в конце прошлого года, сформирована основа для нормативной базы единого информационного пространства Роснедр», — рассказал генеральный директор Росгеолфонда Дмитрий Аракчеев.

Тренд на цифровизацию коснулся и аукционов. В 2022 году все они будут проводиться в электронном формате. Это позволит исключить недобросовестных участников, непрозрачную систему допусков или другие накопившиеся проблемы. Данной теме на конференции был посвящено сразу несколько докладов.

Однако, чтобы было что разыгрывать на аукционах, для начала надо найти перспективные площади. Более конкретно о будущем развитии ресурсной базы углеводородного сырья Западной Сибири в своем докладе изложил академик, советник РАН, руководитель научной школы фундаментальных и прикладных проблем геологии нефти и газа Алексей Конторович.

Он обозначил направления, где должны развиваться научная и поисковая работы, чтобы удерживать и наращивать добычу нефти. «Первое – это конечно был и остается клинофорный комплекс неокома. Здесь появляются новые перспективы для обнаружения залежей. Ванкорско-Сузунская зона, этому пример. Мы убеждены, что к востоку от Пайяхской зоны есть еще огромная перспективная территория, где в Енисей-Хатангском региональном прогибе могут быть выделены новые крупные месторождения нефти. Высокие перспективы для обнаружения новых скоплений нефти имеет также неоком Гыданского полуострова. Там в трех-четырех зонах, в том числе в Салмановской, могут и несомненно будут выявлены в ближайшие десятилетия крупные скопления нефти», — пояснил Алексей Эмильевич.

Еще одно важное направление, по словам ученого, малые и мельчайшие месторождения вблизи крупных разрабатываемых. По данным геолога, в Западной-Сибири, как это наблюдается в Волго-Уральской нефтяной провинции, еще миллиарды тонн нефти можно извлечь именно из них.

Не оставил без внимания Алексей Конторович и акваторию Обской губы, и всю Южно-Карскую зону – это «огромный резерв для наращивания запасов и ресурсов нефти».

Однако золотым украшением Западной Сибири, по мнению академика, является баженовская нефть. «Мы добыли более 13 млрд тонн нефти в Западной Сибири за всю ее историю. Баженовская свита при правильном ее освоении даст не меньше. То, что пока нет успешных технологий для ее извлечения, неудивительно. Например, США потратили 30 лет и $20 млрд, чтобы освоить сланцевую нефть. Мы таких денег не тратили, а технологии добычи баженовской свиты будут на порядок сложнее, чем при разработке сланцевой нефти в США. Это огромный резерв, который обеспечит потенциал добычи нефти в России и Западной Сибири до конца 21 века. Он требует огромных усилий, но игра стоит свеч», — подчеркнул Конторович.

«Когда говорят, что у нас истощаются запасы, это хнычут бездельники, которые не хотят работать. Настоящий геолог, исследователь, патриот своей страны должен бороться за запасы и создавать такие технологии, которые позволят поддерживать великий уровень нефтяной промышленности страны. Россия обладает уникальными возможностями, и Западная Сибирь в первую очередь».

Юрий Цимбалюк.

Тезисы, озвученные Алексеем Конторовичем, поддержал и заместитель генерального директора по геологоразведке ЗапСибНИИГГ Юрий Цимбалюк. «Парадигма, которая родилась несколько лет назад, все разведано в Западной Сибири, есть другие территории, куда можно направить все объемы федеральных работ, не учитывает тот факт, что геология наука сложная. Хороших геологов мало. Даже в очень плотной сети изученности могут быть сомнительные результаты. Это происходит в связи с огромной сложностью территорий», — подчеркнул он.

Запрос у недропользователей в точной и актуальной информации есть. Об этом рассказали сразу несколько спикеров – генеральный директор ФГБУ «ВНИГНИ» Павел Мельников, генеральный директор ФБГУ «ВНИИОкеанология» Валерий Каминский. По их словам, компании испытывают нехватку перспективных участков, которые будут для них достаточно изученными и экономически эффективными.

Павел Мельников.

Большой интерес вызвал и доклад заместителя генерального директора ЗапСибНИИГГ Инны Пуртовой «Современное состояние и использование ресурсной базы Западно-Сибирской нефтегазовой провинции». Она представила результаты количественной оценки ресурсов нефти, газа и конденсата в период с 2009 по 2016 годы. И именно эта оценка будет использоваться для расчета платежей при лицензировании недр, при оценке ресурсной базы и при планировании ГРР.

«По данным ЗапСибНИИГГ на балансе числятся 808 месторождений нефти, из них 19 – уникальные, 160 — крупные. 88% всех запасов нефти дают именно они – уникальные и крупные. 334 месторождения не находятся в разработке. Это как раз тот ресурс, который необходим для сохранения уровня добычи. По газу – 277 месторождений на балансе, из них 37 – уникальные, 85 – крупные. Ресурс также огромный», — сообщила Инна Пуртова, добавив, что основная добыча приходится, как и раньше на неокоме.

«Запасы в Западной Сибири не закончатся никогда. Мы всегда будем ее добывать, но все меньше и меньше, ведь качество запасов меняется. Это факт. Но мы уходим в ТРИЗы, в глубокие горизонты. Поэтому история добычи углеводородов в Западной Сибири не заканчивается, а лишь делает очередной виток», — отметил Василий Морозов.

Снижение эмиссии СО2

В своем докладе «Вопросы геологии и недропользования в проблеме улавливания и хранения СО2» генеральный директор Государственной комиссии по запасам (ГКЗ) Игорь Шпуров поднял две очень важные темы – роль возобновляемых источников энергии в мировом энергобалансе в ближайшем будущем и как улавливать и хранить СО2 в России.

«К 2050 году, по сравнению с 2020, по данным минэнерго США, потребление угля снизится, газа останется на таком же уровне, а ВИЭ увеличится примерно в два раза. При этом, примерно на 40% увеличится общее потребление энергии. Когда мы говорим об энергопереходе, о роли ВИЭ, то они смогут закрыть те возросшие потребности, которые не охватят традиционные источники энергии. Геологоразведка  дает нам возможность с уверенностью смотреть в будущее с точки зрения добычи нефти и газа, но мы не сможем так нарастить добычу, чтобы покрыть все потребности. И здесь роль ВИЭ очень велика. В 2050 году Россия должна увеличить добычу газа более чем на 30%. Вот и роль углеродной экономики. Она будет расти».

Ураганный рост источников ВИЭ потребует многократного увеличения роста производства критических видов минерального сырья, того что необходимо для производства зеленых видов генерации. Так, к 2050 году наземная ветроэнергетика должна вырасти в 10 раз, оффшорная в 43 раза, солнечная в 17 раз. Соответственно производство критических видов минерального сырья тоже должно вырасти кратно. Например, объем лития должен вырасти в 42 раза, графита в 25 раз, кобальта в 22 раза, никеля в 20 раз.

«По многим видам критического минерального сырья у нас все плохо. Мы практически не обеспечены графитом, кобальтом, литием, редкоземельными элементами. Это то, о чем сегодня стоит задумываться», — подчеркнул Игорь Шпуров.

Какое это имеет отношение к нефтегазовой отрасли? Многие из видов критического минерального сырья могут быть добыты не столько за счет разработки твердых полезных ископаемых, но и в  ряде случаев это источники гидроминерального сырья. Например, одним из вариантов добычи лития являются попутные воды, добываемые на нефтяных месторождениях. «В ГКЗ сегодня разрабатывается методика определения подсчета запасов твердых полезных ископаемых из гидроминерального сырья нефтяных месторождений. Это одна из тех задач, на которую должны смотреть именно нефтяники, газовики и люди, которые занимаются добычей углеводородов. Наши институты должны взять на себя эту задачу в том числе», — пояснил докладчик.

Игорь Шпуров.

Что касается утилизации СО2, по мнению Игоря Шпурова, сегодня необходимо создавать технологии, которые помогут повысить эффективность добычи, а также «зеленые» технологии геологоразведки. Еще одна проблема, которая в том числе ляжет на плечи геологоразведки – подземные хранилища углекислого газа.

«Нам нужно создавать подземные хранилища для парниковых газов. Они будут отличаться от ПХГ, потому что это другой газ. Осложняется это тем, что хранилища должны территориально быть привязаны к локациям с эмиссией СО2. То есть хранить его надо там, где он выделяется. Второе – их надо очень много», — пояснил Шпуров.

В мире всего 704 ПХГ, 42 – на территории СНГ, 29 — на территории России. Их общая емкость — 416 млрд куб. м. Чтобы к 2050 году закачивать нужный объем СО2, нужно чтобы объем хранилища был в 10 раз больше (4 трлн куб. м, 4,6 Гт). «Сегодня как такого опыта утилизации СО2 в мире нет. И именно нам и придется этим заниматься, потому что мы специалисты в области геологии и добычи газа. Мы создаем новую мировую индустрию. Но для первостепенного решения этого вопроса необходимо создание нормативной базы с четкими и жесткими критериями безопасности», — подчеркнул глава ГКЗ.

Евгений Петров.

45 – не предел

Конференция традиционно стала точкой притяжения современной геологической мысли. Участникам удалось обсудить состояние и перспективы ресурсной базы Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции, а также будущее ЗапСибНИИГГ, посвятившего более 45 лет этим вопросам.

«За годы существования в институте создан уникальный банк геолого-геофизических данных. У нас более 100 терабайт такой информации, — рассказал генеральный директор института. — За последнее время ЗапСибНИИГГ получил в распоряжение современный программно-аппаратный комплекс. Мы выполняем государственные задания – тематические и методические работы, связанные с геологическим изучением недр, проводим аналитику, мониторинг лицензирования, геологическое изучение территорий. Помимо госзадания совместно с недропользователями проводятся региональные работы по оценке ресурсного потенциала. Мы в большом объеме производим подсчет запасов, готовим проектно-технологические документы для недропользователей».

Уверенный рост и развитие института отметил и руководитель Федерального агентства по недропользованию Евгений Петров.

«Хочу поздравить коллектив с 45-летием, — обратился он к участникам встречи. — Несмотря на тяжелое состояние отрасли и многих институтов, ЗапСибНИИГГ — один из ярких примеров того, как можно развиваться, быть конкурентным на рынке. Несмотря на разговоры, по поводу сокращения объемов добычи нефти в связи с энергопереходом, мировая экономика будет развиваться и расти, поэтому ваша работа будет востребована. Институт развивается очень динамично и думаю, что он станет одним из якорных и опорных структур региона».

Фото: ЗапСибНИИГГ.