Причины обращения писателя к жанру сказки пушкина

Ñáîðíèê íàó÷íûõ ñòàòåé: È.À. Íîâèêîâ â êðóãó ïèñàòåëåé-ñîâðåìåííèêîâ
 
 25.03.2021
 36
 Àäìèíèñòðàòîð
Òèï ñòàòüè:
Àâòîðñêàÿ
Àâòîð:
Ï.À. Êëèìîâ
Âåñòíèê Ìîñêîâñêîãî Óíèâåðñèòåòà Ñåð. 9. Ôèëîëîãèÿ. 2005. ¹1

È.À. Íîâèêîâ â êðóãó ïèñàòåëåé-ñîâðåìåííèêîâ: Ñáîðíèê íàó÷íûõ ñòàòåé,

ïîñâÿùåííûé 125-ëåòèþ ñî äíÿ ðîæäåíèÿ

È.À. Íîâèêîâà. Îðåë; Ìöåíñê, 2003.

Èìÿ ïèñàòåëÿ Èâàíà Àëåêñååâè÷à Íîâèêîâà (1877-1959) ó ñîâðåìåííîãî ÷èòàòåëÿ èëè èññëåäîâàòåëÿ, èíòåðåñóþùåãîñÿ ðóññêîé ëèòåðàòóðîé, àññîöèèðóåòñÿ òîëüêî ñ íåîäíîêðàòíî ïåðå­èçäàâàâøèìñÿ ðîìàíîì-äèëîãèåé «Ïóøêèí â èçãíàíèè» (ñîñòîÿ­ùèì èç ÷àñòåé — «Ïóøêèí íà þãå» è «Ïóøêèí â Ìèõàéëîâ­ñêîì»), â ñâîå âðåìÿ ïîíðàâèâøèìñÿ Ñòàëèíó. Ýòî, âîçìîæíî, è îïðåäåëèëî äîñòàòî÷íî áëàãîïîëó÷íóþ ñóäüáó ïèñàòåëÿ â ñîâåò­ñêîå âðåìÿ: Íîâèêî⠗ îäèí èç îðãàíèçàòîðîâ ïðîâîäèâøèõñÿ íà÷èíàÿ ñ 1924 ã. íåîôèöèàëüíûõ âñòðå÷ ïóøêèíèñòîâ (Âåðåñàåâ, Ãðîññìàí, ×óëêîâ, Öÿâëîâñêèé, Âåðõîâñêèé, Ëåîíèäîâ), àâòîð î÷åðêà «Æèçíü Ïóøêèíà», õóäîæåñòâåííîé áèîãðàôèè äëÿ äåòåé «À.Ñ. Ïóøêèí. Æèçíü è òâîð÷åñòâî» è ìíîãèõ ñòàòåé è âûñòóï­ëåíèè íà ïóøêèíñêóþ òåìó. Îí ñîçäàòåëü îðèãèíàëüíîãî ïåðåâî­äà «Ñëîâà î ïîëêó Èãîðåâå» (1938), àðõèâèñò íàøåäøèé íîâûå ìàòåðèàëû îá èñòîðèè «Ñëîâà», êîòîðûå ëåãëè â îñíîâó íàó÷íîé ñòàòüè «Ñëîâî î ïîëêó Èãîðåâå» è åãî àâòîð», ïðåäñåäàòåëü Ïóøêèíñêîé è Òóðãåíåâñêîé êîìèññèé Ñîþçà ïèñàòåëåé ÑÑÑÐ, âûïóñòèâøèé ê 100-ëåòèþ «Çàïèñîê îõîòíèêà» îáøèðíîå èññëå­äîâàíèå «Òóðãåíå⠗ õóäîæíèê ñëîâà». Îäíàêî èç ïåðå÷èñëåííîãî âûøå ñòàíîâèòñÿ ÿñíî, ÷òî ïèñàòåëü ïðàêòè÷åñêè ïåðåêëþ÷èëñÿ íà ëèòåðàòóðîâåä÷åñêèå èçûñêàíèÿ è ïåðåâîä÷åñêóþ äåÿòåëüíîñòü, îñòàâèâ â ñòîðîíå õóäîæåñòâåííîå òâîð÷åñòâî. Îáðàùåíèå ê íà­ó÷íîé, èñòîðèêî-ëèòåðàòóðíîé è ïåðåâîä÷åñêîé äåÿòåëüíîñòè â ñîâåòñêîå âðåìÿ ñòàëî äëÿ ìíîãèõ ïèñàòåëåé, ëèøåííûõ âîçìîæ­íîñòè ïå÷àòàòü ñîáñòâåííûå ïðîèçâåäåíèÿ, åäâà ëè íå åäèíñòâåí­íûì ñïîñîáîì ñàìîñîõðàíåíèÿ. Ïîýòîìó òðàäèöèîííîå ìíåíèå î Íîâèêîâå êàê ñîâåòñêîì ïèñàòåëå-ïóøêèíèñòå è âäóì÷èâîì èññëåäîâàòåëå ðóññêîé ëèòåðàòóðû íå äàåò ïîëíîãî ïðåäñòàâëåíèÿ î åãî òâîð÷åñêîé äåÿòåëüíîñòè.

Ñëåäóåò, ïðàâäà, ïðèçíàòüñÿ, ÷òî ñàì Íîâèêîâ ïîñòàðàëñÿ ìíîãîå ñäåëàòü, ÷òîáû áûëî çàáûòî òî, ñ ÷åãî îí íà÷èíàë ñâîé òâîð÷åñêèé ïóòü. À ýòî ðåëèãèîçíî-ôèëîñîôñêèå ïðîèçâåäåíèÿ: ðîìàí «Çîëîòûå êðåñòû», ïîâåñòè «Ãàðàõâåíà, ïðèíö èíäèéñêèé», «Æåðòâà», ðàññêàçû «Âî èìÿ ãîñïîäíå», «Ï÷åëû-ïðè÷àñòíèöû»3. Îíè áûëè íàïèñàíû â ñèìâîëèñòñêîé èëè «íåîðåàëèñòè÷åñêîé» ìàíåðå, ñâîéñòâåííîé ìîäåðíèñòñêîé ïðîçå Ñåðåáðÿíîãî âåêà, â ÷åì ïèñàòåëü è êàÿëñÿ â êîíöå æèçíè: ìîë, èñïûòàë âëèÿíèå äåêàäåíòñòâà, «îäíàêî äåðåâåíñêîå äåòñòâî, ïîëíîå çäîðîâûõ âïå­÷àòëåíèé, åñòåñòâåííîíàó÷íîå îáðàçîâàíèå, áëèçêîå è ðàçíîñòî­ðîííåå çíàêîìñòâî ñ æèçíüþ ðàçëè÷íûõ êëàññîâ è, íàêîíåö, ñîá­ñòâåííàÿ òðóäîâàÿ æèçíü — âñå ýòî äàëî… âîçìîæíîñòü â êîíöå êîíöîâ ñðàâíèòåëüíî ñêîðî íàéòè… ðåàëèñòè÷åñêèé òîí è ÿçûê». Åùå íåäàâíî îá ýòèõ ïðîèçâåäåíèÿõ ìîæíî áûëî ïðî÷èòàòü òîëüêî â çàìåòêå À. Ãðà÷åâîé, ïîìåùåííîé â ñëîâàðå «Ðóññêèå ïèñàòåëè», òàê êàê ýòè êíèãè äàâíî ñòàëè áèáëèîãðàôè÷åñêîé ðåäêîñòüþ. Íî íåäàâíî îíè áûëè ïåðåèçäàíû, è òåïåðü ÷èòàòåëü ìîæåò ñîñòà­âèòü ìíåíèå î ìíîãîîáðàçèè òâîð÷åñêîãî ïîòåíöèàëà ïèñàòåëÿ.

À â 2003 ã. ïîÿâèëîñü èçäàíèå, êîòîðîå ïîñòàâèëî ñâîåé öåëüþ èçìåíèòü óñòîÿâøååñÿ ìíåíèå, ïîêàçàòü Íîâèêîâà-õóäîæíèêà, ÷åé ïèñàòåëüñêèé òàëàíò, ñôîðìèðîâàâøèéñÿ â ïåðâîå äåñÿòèëåòèå XX â îêàçàëñÿ âîñïðèèì÷èâûì ê íàïðÿæåííûì õóäîæåñòâåííûì ïîèñêàì ýïîõè.  ã. Îðëå, ãäå èìÿ Íîâèêîâà âñåãäà ïî÷èòàëîñü (îí ðîäèëñÿ íåïîäàëåêó, â äåðåâíå Èëüêîâî), 14-15 ÿíâàðÿ 2002 ã. ñîñòîÿëèñü þáèëåéíûå ìåæäóíàðîäíûå íàó÷íûå ÷òåíèÿ, ïîñâÿùåííûå 125-ëåòèþ ñî äíÿ ðîæäåíèÿ ïèñàòåëÿ. Èòîãîì ýòèõ ÷òåíèé ñòàë ñáîðíèê «È.À. Íîâèêîâ â êðóãó ïèñàòåëåé-ñîâðåìåííèêîâ».

Ïðåæäå âñåãî îòìåòèì, ÷òî ïðåäñòàâëåííûå â ñáîðíèêå ðàáî­òû ïîñâÿùåíû èçó÷åíèþ òâîð÷åñêîãî íàñëåäèÿ ïèñàòåëÿ è íåèç­âåñòíûõ ñòîðîí åãî áèîãðàôèè â èõ òåñíåéøåé âçàèìîñâÿçè. Îíè äàþò ïîëíîöåííîå ïðåäñòàâëåíèå î ëè÷íîñòè è íðàâñòâåííîì îá­ëèêå ïèñàòåëÿ Íîâèêîâà. Ñáîðíèê îòêðûâàåòñÿ ñòàòüåé êðàåâåäà Í.Í. Êîçååâà «È.À. Íîâèêîâ è Ìöåíñêèé êðàé», êîòîðàÿ ïðåä­ñòàâëÿåò ñîáîé ëèðè÷åñêèé ðàññêàç î äåòñòâå ïèñàòåëÿ è åãî òâîð­÷åñêîé äåÿòåëüíîñòè. Îäíàêî ÷èòàòåëü, áåç ñîìíåíèÿ, æèâî ïî÷óâ­ñòâóåò â ýòîé ðàáîòå òåïëîòó, ëþáîâü è óâàæåíèå, êîòîðûå ïèòàþò æèòåëè Ìöåíñêîãî êðàÿ ê ñâîåìó çåìëÿêó.

Ïåðâàÿ ëèòåðàòóðîâåä÷åñêàÿ ðàáîòà â ñáîðíèêå — ñòàòüÿ Ì.Â. Ìèõàéëîâîé «Òâîð÷åñòâî È.À. Íîâèêîâà â äîðåâîëþöèîí­íîé êðèòèêå». Íà ìàòåðèàëå äîðåâîëþöèîííîé êðèòèêè àâòîð ñòàòüè ïðîñëåæèâàåò ýâîëþöèþ òâîð÷åñêèõ óñòàíîâîê ïèñàòåëÿ, ïûòàåòñÿ ïîíÿòü, â êàêîì íàïðàâëåíèè ìîãëî áû ðàçâèâàòüñÿ åãî äàðîâàíèå. Ì.Â. Ìèõàéëîâà çàòðàãèâàåò âàæíåéøèå äëÿ ëèòåðàòóðû Ñåðåáðÿíîãî âåêà ïðîáëåìû: ñîîòíîøåíèå ýñòåòè÷åñêèõ óñòðåì­ëåíèé è ýòè÷åñêîé òðåáîâàòåëüíîñòè ïèñàòåëÿ, ðîëü àâòîðñêîé «ïðîèçâîëüíîñòè» â ðåàëèçàöèè èäåîëîãè÷åñêèõ óñòàíîâîê è ñþæåòîïîñòðîåíèè, âçàèìîäåéñòâèå â ïðîèçâåäåíèè ìèðà äåéñòâè­òåëüíîñòè è ìèðà õóäîæåñòâåííîãî âûìûñëà. Ïîäíèìàåòñÿ òàêæå âîïðîñ î ïóòÿõ ðàçâèòèÿ ðóññêîãî ðåëèãèîçíîãî ñîçíàíèÿ. Îñî­áåííûé èíòåðåñ ïðåäñòàâëÿåò âîçíèêàþùàÿ â ñâÿçè ñ òâîð÷åñòâîì Íîâèêîâà ïðîáëåìà íåîðåàëèçìà è íåîðåàëèñòè÷åñêîãî ðîìàíà. Áîëåå äåòàëüíîå ðàññìîòðåíèå äàííîé ïðîáëåìû äàåòñÿ â ñòàòüå Ó.Ê. Àáèøåâîé «Ìåæäó äâóõ çîðü« È.À. Íîâèêîâà êàê íåîðåàëè­ñòè÷åñêèé ðîìàí». Àâòîð ñòàòüè îïðåäåëÿåò ÷åðòû ñõîäñòâà ýòîãî ïðîèçâåäåíèÿ ñ òðàäèöèîííûì ðîìàíîì XIX â. è ÷åðòû, äàþùèå âîçìîæíîñòü Íîâèêîâó â ðîìàíå «Ìåæäó äâóõ çîðü» ïðåîäîëåòü èñ÷åðïàííîñòü ïîýòèêè ñòàðîãî ðîìàíà. Àáèøåâà âèäèò â ðîìàíå Íîâèêîâà ñîåäèíåíèå òðàäèöèé ðåàëèñòè÷åñêîãî èñêóññòâà è ìî­äåðíèñòñêèõ òåíäåíöèé, ÷òî âûðàæàåòñÿ â îòêàçå îò ôèêñèðîâà­íèÿ âíèìàíèÿ èñêëþ÷èòåëüíî íà ãëàâíîì ãåðîå, èãíîðèðîâàíèè ëèíåéíîãî îïèñàíèÿ æèçíè ïåðñîíàæåé, ïðåîäîëåíèè òðàäèöè­îííîé ñîáûòèéíîé ïîâåñòâîâàòåëüíîñòè, ñîñðåäîòî÷åííîñòè íà ïîäñîçíàíèè ÷åëîâåêà, ïîäàííîì ñ èçîùðåííûì ïñèõîëîãèçìîì, è äð. Òåì ñàìûì ðîìàí Íîâèêîâà «Ìåæäó äâóõ çîðü» âêëþ÷àåòñÿ â îáùèé ïðîöåññ ýñòåòè÷åñêèõ è ôèëîñîôñêèõ èñêàíèé ëèòåðàòó­ðû 1900-1910-õ ãã.

Ïðèâëåêàþò âíèìàíèå â ñáîðíèêå ñòàòüè, ïîñâÿùåííûå ìè­ðîâîççðåí÷åñêèì óñòàíîâêàì È.À. Íîâèêîâà. Íàïðèìåð, â ñòàòüå «Ê âîïðîñó î ìèðîâîççðåíèè Èâàíà Àëåêñååâè÷à Íîâèêîâà» Â.Å. Ëþáèìöåâ ïðåäñòàâëÿåò Íîâèêîâà êàê ñîçäàòåëÿ öåëîñòíîé è îðèãèíàëüíîé ôèëîñîôñêîé ñèñòåìû. Ôèëîñîôñêàÿ êîíöåïöèÿ Íîâèêîâà äàåò âîçìîæíîñòü ïðåîäîëåòü êðàéíîñòè «ïàíòåèñòè­÷åñêèõ» è «àíòðîïîöåíòðè÷åñêèõ» òåîðèé, êîòîðûìè áîãàò Ñåðåá­ðÿíûé âåê. «Îí (Íîâèêîâ. — Ê.Ï.) óæå âûâåë ÷åëîâåêà èç «ïåëå­íîê» ïàíòåèçìà <…> íî ïèñàòåëü òàêæå íå ââåðãàåò ÷åëîâåêà â ïó÷èíó ñàìîëþáîâàíèÿ è òùåñëàâèÿ — â òåíåòà àíòðîïîöåíòðèç­ìà» (ñ. 83). Ì.Â. Èíîçåìöåâ â ñòàòüå «È.À. Íîâèêîâ êàê ñîöèàëü­íî-ðåëèãèîçíûé òèï» íà ìàòåðèàëå õóäîæåñòâåííûõ ïðîèçâåäåíèé Íîâèêîâà ðàññìàòðèâàåò âàæíûé äëÿ ñîâðåìåííîãî ëèòåðàòóðîâå­äåíèÿ âîïðîñ î ñòåïåíè ðåëèãèîçíîñòè ïèñàòåëÿ.  ðàáîòå Ò.Â. Ãîðäèåíêî ðàññìàòðèâàåòñÿ òâîð÷åñêàÿ èíäèâèäóàëüíîñòü Íîâèêîâà êàê ïèñàòåëÿ è èññëåäîâàòåëÿ-òåêñòîëîãà, êîòîðàÿ îïðåäåëÿëàñü âëèÿíèåì íà íåãî ðóññêîãî ôîëüêëîðà, äðåâíåðóññêîé, êëàññè÷å­ñêîé è ñîâðåìåííîé ëèòåðàòóðû.

 ñáîðíèêå ïðåäñòàâëåíû ðàáîòû îá èñòîðèè îäíîãî è òîãî æå ñþæåòà â òâîð÷åñòâå Íîâèêîâà è Í.Ñ. Ëåñêîâà (P.M. Àëåêñèíà), à òàêæå î ïðîòîòèïàõ ðîìàíà «Äîì Îðåìáîâñêèõ (Ìåæäó äâóõ çîðü)» (Ë.Ñ. Íîâèêîâà, Ì.Â. Èíîçåìöåâ).

Áîëüøîå ìåñòî â ñáîðíèêå çàíèìàþò ïóáëèêàöèè àðõèâíûõ ìàòåðèàëîâ. Äíåâíèêîâûå çàïèñè Îëüãè Ìèõàéëîâíû Íîâèêîâîé, æåíû È.À. Íîâèêîâà (ïóáëèêàöèÿ Î.Â. Âîëîãèíîé), äàþò áîãàòóþ èíôîðìàöèþ î ëèòåðàòóðíîé æèçíè Ìîñêâû 20-40-õ ãã. «Îòðà­æàÿ âñå ìíîãîîáðàçèå ëè÷íûõ è ëèòåðàòóðíî-îáùåñòâåííûõ îòíî­øåíèé Íîâèêîâûõ â 1920-1940-å ãã., äíåâíèêîâûå çàïèñè ïî ñâîåìó õàðàêòåðó è ñòèëþ ïðåäñòàâëÿþò ñîáîé æèâûå çàðèñîâêè ëèö è ñîáûòèé, çà÷àñòóþ íå çàôèêñèðîâàííûõ â õðîíèêàõ» (ñ. 191). Íà ñòðàíèöàõ äíåâíèêà Íîâèêîâîé âñòðå÷àþòñÿ èìåíà èçâåñòíûõ ëèòåðàòîðî⠗ Ì.À. Âîëîøèíà, Ã.È. ×óëêîâà, Ê. ×óêîâñêîãî è äð.  ñáîðíèêå ïóáëèêóþòñÿ ïèñüìà Í.Í. Ãðèí ê È.À. Íîâèêîâó (1932-1958). Ïóáëèêàöèè ïðåäøåñòâóåò âñòóïèòåëüíàÿ ñòàòüÿ Í.À. Ãóäêîâîé, â êîòîðîé ïðåäñòàâëåíà èñòîðèÿ çíàêîìñòâà è âçàèìîîòíîøåíèé È.À. Íîâèêîâà ñ À.Ñ. è Í.Í. Ãðèíàìè. Ïèñüìà ñíàáæåíû ïðèìå÷àíèÿìè è ñîïóòñòâóþùèìè êîììåíòàðèÿìè. Âçàèìîîòíîøåíèÿ ñ îêðóæàþùèìè ïîìîãàþò ñîçäàòü íàèáîëåå ïîëíûé ïîðòðåò Íîâèêîâà êàê ÷åëîâåêà îòçûâ÷èâîãî, äîáðîãî è òàëàíòëèâîãî. Âûçûâàþò íåñîìíåííûé èíòåðåñ îòíîøåíèÿ ïèñà­òåëÿ ñ áëèçêèìè ðîäñòâåííèêàìè, î êîòîðûõ ìîæíî ñóäèòü ïî ïèñüìàì ñåñòåð è ïëåìÿííèêîâ ê È.À. Íîâèêîâó (ïóáëèêàöèÿ òåêñòà è êîììåíòàðèè Ã.Â. Ñìîëÿêîâîé). Çàñëóæèâàþò âíèìàíèå â ñáîðíèêå ïèñüìà È. Ô. Êàëèííèêîâà ê Íîâèêîâó, ïîäãîòîâëåí­íûå ê ïóáëèêàöèè Ã.À. Òþðèíûì.  ïèñüìàõ ïåðåä ÷èòàòåëåì âû­ðèñîâûâàåòñÿ îòçûâ÷èâûé, ÷óòêèé ê ÷óæîìó ãîðþ ÷åëîâåê. Íî ýòî äàëåêî íå âñå. Ïóáëèêàöèÿ Òþðèíà îòêðûâàåò äëÿ ÷èòàòåëÿ åùå îäíî ïðàêòè÷åñêè çàáûòîå èìÿ: ïèñàòåëü È.Ô. Êàëèííèêîâ. Êàëèí­íèêî⠗ ñîáèðàòåëü è èññëåäîâàòåëü íàðîäíûõ ïåñåí è ñêàçîê, ÷üå ïîýòè÷åñêîå è ïðîçàè÷åñêîå òâîð÷åñòâî îïèðàåòñÿ íà íàðîä­íóþ ñêàçî÷íóþ òðàäèöèþ. Ìíîãèå ïðîèçâåäåíèÿ Êàëèííèêîâà íå òîëüêî íå ïåðåèçäàâàëèñü (ñêàçêà â ñòèõàõ «Êîáûëèí ñûí», ðîìàí «Ìîùè» è äð.), íî ìíîãèå äî ñèõ ïîð è íå îïóáëèêîâàíû (íàïðè­ìåð, ðàññêàç «Áåñîâà ÷àäü» è äð.). Ôàêòû áèîãðàôèè Êàëèííèêî­âà, êîòîðûå îòêðûâàþòñÿ ÷èòàòåëþ èç îïóáëèêîâàííûõ â ñáîðíèêå ïèñåì, ïîêàçûâàþò òðóäíóþ è òèïè÷íóþ äëÿ òîãî âðåìåíè ñóäüáó ïèñàòåëÿ, âûíóæäåííîãî ýìèãðàíòà, ïåðåáèâàþùåãîñÿ ñëó÷àéíûì çàðàáîòêîì è íåëåãêèì ïèñàòåëüñêèì òðóäîì. Õî÷åòñÿ ïîëîæè­òåëüíî îòìåòèòü, ÷òî îãðàíè÷åííûé îáúåì ñáîðíèêà âñå-òàêè ïî­çâîëèë âïåðâûå îïóáëèêîâàòü îòðûâîê èç ñêàçêè Êàëèííèêîâà «Êîáûëèí ñûí», à òàêæå «ïðèêàçêè» (êîëûáåëüíûå ïåñíè), çàïè­ñàííûå èì ñî ñëîâ íÿíè È.À. Íîâèêîâà Åêàòåðèíû Åôèìîâíû.

 êíèãó âêëþ÷åíû ñòàòüè, àíàëèçèðóþùèå ýïèñòîëÿðíîå íà­ñëåäèå Íîâèêîâà (Å.Ê. Äåé÷), à òàêæå äàþùèå îáçîð ëè÷íîé áèá­ëèîòåêè ïèñàòåëÿ, êîòîðàÿ õðàíèòñÿ â ôîíäàõ Ãîñëèòìóçåÿ È. Ñ. Òóðãåíåâà (Ë.Ã. Ñîëîäóõèíà). Ìíîãèå ñòàòüè îñâåùàþò ìàëîèçâå­ñòíûå ñòðàíèöû áèîãðàôèè Íîâèêîâà, êàê, íàïðèìåð, ñòàòüÿ «È.À. Íîâèêîâ, òåàòð, êèíî» Â. Íå÷àåâà. Àâòîð ðàññìàòðèâàåò ïðè÷èíû îáðàùåíèÿ Íîâèêîâà ê äðàìàòóðãèè, ïðîèçâîäèò àíàëèç ïüåñ Íîâèêîâà è èõ ïîñòàíîâîê, ïðèâîäèò ôðàãìåíòû ðåöåíçèé. Èçó÷åíèå ïèñàòåëÿ Íîâèêîâà â ñîâðåìåííîì ëèòåðàòóðîâåäåíèè òîëüêî íà÷èíàåòñÿ, ïîýòîìó èññëåäîâàòåëü åñòåñòâåííî ñòàëêèâà­åòñÿ ñ îòñóòñòâèåì ñêîëüêî-íèáóäü äîñòîâåðíûõ áèîãðàôè÷åñêèõ äàííûõ. Ïåðâîé ïîïûòêîé çàïîëíèòü ýòîò ïðîáåë ÿâëÿåòñÿ ñîçäàí­íàÿ Ë.Ì. Ìàðè÷åâîé «Ëåòîïèñü æèçíè è òâîð÷åñòâà È.À. Íîâè­êîâà».

Õî÷åòñÿ îòìåòèòü ñîäåðæàòåëüíîå áîãàòñòâî äàííîãî ñáîðíè­êà. Öåëü ïîêàçàòü Íîâèêîâà â êðóãó ïèñàòåëåé-ñîâðåìåííèêîâ, çàÿâëåííàÿ â íàçâàíèè, àâòîðàìè ñáîðíèêà óñïåøíî ðåøàåòñÿ. Òâîð÷åñòâî Íîâèêîâà åñòåñòâåííî âïèñûâàåòñÿ â êîíòåêñò Ñåðåá­ðÿíîãî âåêà è ïîìîãàåò åñëè íå ðåøèòü, òî ïðîäâèíóòüñÿ â ðåøå­íèè ìíîãèõ àêòóàëüíûõ ïðîáëåì ëèòåðàòóðû íà÷àëà XX â. È äàæå ìíîãî÷èñëåííûå ïóáëèêàöèè àðõèâíûõ ìàòåðèàëîâ îïðàâäàíû â äàííîì ñëó÷àå ìàëîé èçó÷åííîñòüþ áèîãðàôèè ïèñàòåëÿ. Íåò íè­êàêîãî ñîìíåíèÿ (è àâòîðû ñáîðíèêà ýòî ïîêàçûâàþò), ÷òî èíòå­ðåñíîå è ðàçíîîáðàçíîå òâîð÷åñòâî ïèñàòåëÿ (ñþäà âõîäÿò ðåëè­ãèîçíî-ôèëîñîôñêèå ñî÷èíåíèÿ Íîâèêîâà «Èç æèçíè äóõà» è «Çîëîòûå êðåñòû»; ñáîðíèêè äóõîâíûõ ñòèõîòâîðåíèé «Äóõó ñâÿòî­ìó», «Äûõàíèå çåìëè»; ðîìàí «Ìåæäó äâóõ çîðü» è ìíîãîå äðóãîå) ïðèíàäëåæèò ê áîãàòîìó íàñëåäèþ Ñåðåáðÿíîãî âåêà è äîëæíî çàíÿòü â íåì ñîáñòâåííîå äîñòîéíîå ìåñòî.

(Ìàòåðèàë èç Èíòåðíåò-ñàéòà).

Обращение к жанру сказки.

В статье <<Андрей Платонов» был
выдвинут тезис об особом языке писателя, выделявшем его произведения на фоне
прозы тех лет. Многие замечательные прозаики 20-30-х годов принимали
платоновскую речь за разновидность сказа. Но Шубин настаивал на том, что это не
сказ, а авторская речь, хотя и очень необычная.

В последние годы
опубликован целый ряд интересных работ о творчестве Андрея Платонова. И почти в каждой из
них отмечается самобытность писателя и глубоко национальный характер его
творчества. В этом отношении остроумным представляется высказывание одного из
исследователей творчества писателя: <<Окажись в числе его читателей
молодая, еще неопытная Баба Яга, она бы все равно воскликнула: фу, русским
духом пахнет! …» (Сучков Ф., N226, стр 13). И действительно, творчество
А.Платонова глубоко национально и неразрывно связано с традициями русской
народной поэзии.

В формировании и развитии взглядов
Андрея Платонова на народное творчество многое остается неясным. Но можно
сказать, что по мере того, как рос и креп талант писателя, складывались его
взгляды на народное творчество, на роль фольклора в развитии литературы и
искусства. О них мы можем судить, обратившись, прежде всего к литературно критическим статьям писателя.

Принципиально важной в понимании
А.Платоновым роли народа и народного творчества является его статья
<<Пушкин и Горький>>. Именно в ней писатель с особой отчетливостью
говорит об историческом значении народных масс в создании литературы,
искусства, в революционной борьбе за лучшее будущее. Платонов подчеркивает, что
величие Пушкина и Горького заключается в том, что они, каждый в свою эпоху,
были певцами именно народа, у которого «своя политика, своя поэзия, свое утешение и свое большое горе>> (А. Платонов, N216). Он убежден,
что Пушкина как поэта родил народ, («передоверяя ему на время свое живое
существо>> (там эке, стр 68). Продолжением развития взглядов Андрея Платонова
на народное творчество явилась его рецензия на сборник «Творчество народов
СССР>>, выпущенный газетой <<Правда>> к 20-летию Октября. В
ней автор, характеризуя главные особенности народного творчества, указывая на
не проходящую его ценность, говорит: «Народное творчество, будучи работой миллионов, имеет
жизненный опыт безграничный. Что не вполне удалось одному человеку, другой
восполнит. А третий доведет до совершенной простоты и глубины, потому что народ
охватывает всю действительность не только в ежедневном труде, в борьбе и в
пространстве, но и в памяти своих поколений и во времени — народ бессмертен.
Отдельные гениальные художники отлично знали это свойство, присущее лишь
народу, создавать совершенные художественные произведения, свойство,
обусловленное массовым опытом народа и способностью его копить в себе сокровища
своей души>> (А. Платонов, N91 5). Наряду с интересом, который писатель
проявляет вообще к народному творчеству как особому виду искусства, не менее
любопытным является его отношение и к некоторым фольклорным жанрам, Здесь
следует выделить в первую очередь народные сказки, повышенный интерес к которым
объясняется, по всей вероятности, и близостью творческой манеры Андрея
Платонова к поэтике народной сказки. Непосредственным поводом для выступления в
печати и сказках явилось опубликование сборника <<Русские народные
сказки. В обработке А.Н.Толстого>> (М. 1947) Андрей Платонов пишет
рецензию, по своему содержанию выходящую за рамки оценки только самого
сборника.

Хорошо понимая и чувствуя природу и
специфику народной сказки, писатель указывает на то, как один и тот же
сказочный сюжет в разных случаях может подвергаться и подвергаться постоянным
изменениям и в результате этого улучшается или ухудшается. Он отмечает также,
что сказка «не является созданным и  запечатленным произведением:
она движется из уст в уста, от сказителя к сказителю, от переписчика к
переписчику; каждый такой рассказчик почти всегда является и соавтором сказки,
то есть он что то изменяет в ней, при этом от его творчества сказка иногда
улучшается и приобретает более глубокий смысл, а иногда обедняется и утрачивает
свои первоначальные, высокие качества. Процесс творчества сказки продолжается
десятилетиями и столетиями, в нем участвуют представители нескольких поколений
народа. В этом сложном процессе мудрое поэтическое начало сказки, оформленное в
конкретный сюжет, может стушеваться, измениться, переработаться в другое
начало, в другую идею, может быть, столь же ценную, но иную; сказка, наконец,
может предаться забвению и умереть>>(А. Платонов, N214).

Из
бесспорного факта многоавторства фольклорного сюжета

А.Платонов делал вывод о
необходимости для каждого, кто записывает и публикует народную сказку,
принимать на себя роль сказителя и переписчика, участвующего в общенародном
процессе ее создателя.

(«Вмешательство в процесс творчества
народной сказки таких корифеев литературы, как Пушкин и Лев Толстой в прошлом,
такого большого художника, как А.Н,Толстой в наше время, имеет своей целью
восстановление, воссоздание наилучшего коренного варианта данной сказки из всех
вариантов, созданных народом на тему этой сказки. Но этого мало, полагал
Платонов, — писатели дополнительно обогащают и оформляют народную сказку силою
своего творчества и придают ей то окончательное, идеальное сочетание смысла и
формы, в котором сказка остается пребывать надолго или навсегда» (Мотяшова,
N913).

Такие же цели,
опираясь на опыт великих предшественников, ставил перед собой и Андрей
Платонов, когда в послевоенное время сам обратился к обработке народных сказок.
В результате возник знаменитый сборник русских народных сказок в пересказе
А.Платонова <<Волшебное кольцо», вышедший под редакцией М.Шолохова в 1950
году.

                    В отличие от А. Толстого,
интересовавшегося                    наиболее

ДРСВНИМ пластом
сказочного эпоса — сказками о животных, Платонова привлекли волшебные сказки и
бытовые, в бытовой сказке для писателя была очевиднее социальность содержания,
в характерах персонажей больше психологии и индивидуальности, а проблематика
заметнее приближена к современности. Платонов, безусловно, верен основному
сюжету фольклорной сказки, который он реконструирует, сличая доступные ему
варианты. Но талант рассказчика словно преображает сказку. Сохраняя всю
прелесть непосредственного изустного творчества, она делается в той же мере и
(«платоновской», отражающей мироотношение писателя, своеобразие его слога.

Платонов избегает в
сказках («плакатной однозначности>>. Строгая определенность дабра и зла
неизменно проявляются в них через непростую диалектику реальной жизни. Чтобы
принять верное решение, человек должен не только пораскинуть собственным умом,
но и внимательно прислушаться к голосу сердца и совести.

Таким образом, чтобы
сказка не ухудшилась, не умерла в процессе постоянных переделок, она, по мнению
Платонова должна пройти через руки большого мастера, настоящего художника. При
этом любопытно, например, что автор добрым словом вспоминает работу,
проделанную в свое время А.Н.Афанасьевым, но не считает собрание его сказок
удачным, полагая, что они — результат обработки Афанасьевым народных
вариантов, хотя до сих пор рассматриваются всеми как записи, сделанные в
процессе бытования сказок.

По существу, Андрея
Платонова не интересует роль писательского начала в работе над народными
сказками и мотивы, которыми руководствовался художник во время работы. Главное
для него — результат работы, в котором сказка остается пребывать надолго или
навсегда.

Сам Платонов в
последние годы жизни много сил отдает работе над народными сказками. К этому он
был подготовлен, в сущности, всем

предшествующим опытом своей
писательской работы, Писатель нс Только понимал поэтическую ценность народного
творчества, но и сам как бы жил и мыслил формулами, отточенными в течение веков
русским народным красноречием, впитавшим в себя и образную личность, и
жизненный опыт многих поколений. Я остановимся лишь на русских сказках,
опубликованных при жизни писателя и вошедших в хорошо известный его сборник
«Волшебное

Анализ стихотворения Пушкина «Жених»

Александр Пушкин вырос на народных сказках и преданиях, за что искренне было благодарен своей няне Арине Родионовне. Именно она привила поэту любовь к народном творчеству и подсказала огромное количество сюжетов для произведений, которые впоследствии стали классикой русской литературы.

После окончания лицея Пушкин очень редко бывал в родовом поместье Михайловское, где прошло его детство. Здесь по-прежнему жила Арина Родионовна, которая обожала своего воспитанника и считала его собственным сыном. Пушкин относился к этой мудрой женщине с особой любовью, и нередко именно она становилась первой слушательницей его новых произведений и первым их критиком.

В 1824 году после нескольких лет южной ссылки поэт был заключен под так называемый домашний арест и отправлен в Михайловское, где ему предстояло прожить почти два года вдали от друзей и светских развлечений. Скрашивала его одиночество любимая няня, которая по-прежнему потчевала поэта народными преданиями. Одно из них легло в основу знаменитого стихотворения-баллады «жених, увидевшего свет в 1825 году.

Речь в нем идет о молодой девушке Наташе, которая на три дня пропала из дома, но на все вопросы родителей отвечал слезами или же упорным молчанием. Впрочем, скоро этот случай позабылся, и девушка «стала, как была, опять румяна, весела». Жизнь вошла в привычное русло, но однажды мимо купеческого дома проезжал статный юноша, и Наташа, увидев его, бросилась в дом, ища спасения у родителей. Впрочем, и на этот раз она не открыла своей тайны. А на следующий день в дом к красавице пожаловали сваты, и отец благословил девушку на брак с добрым молодцем, которому накануне приглянулась Наталья. Она не стала противиться родительской воле, хотя и вела себя достаточно странно, то плача, то хохоча.

У любой притчи или же баллады есть своя мораль. В этом произведении все тайное становится явным на свадебном пиру, когда перед собравшимися гостями Наташа рассказывает свой удивительный сон о том, как попала она в лесную избушку, богато обставленную, куда вскоре пожаловали 12 удалых молодцев. С ними была девушка-красавица, с которой гости жестоко расправились. Одним из убийц был жених Натальи, который взял себе на память колечко жертвы. И именно в этом она публично его уличает, тем самым, воплощая в жизнь свой замысел наказать человека, который готов погубить ее жизнь взамен на обретение богатства.

Жених

Три дня купеческая дочь Наташа пропадала; Она на двор на третью ночь Без памяти вбежала. Вопросами отец и мать К Наташе стали приступать. Наташа их не слышит, Дрожит и еле дышит.

Тужила мать, тужил отец, И долго приступали, И отступились наконец, А тайны не узнали. Наташа стала, как была, Опять румяна, весела, Опять пошла с сестрами Сидеть за воротами.

Раз у тесовых у ворот, С подружками своими, Сидела девица и вот Промчалась перед ними Лихая тройка с молодцом. Конями, крытыми ковром, В санях он стоя правит И гонит всех, и давит.

Он, поровнявшись, поглядел, Наташа поглядела, Он вихрем мимо пролетел, Наташа помертвела. Стремглав домой она бежит. «Он! он! узнала! — говорит, — Он, точно он! держите, Друзья мои, спасите!»

Печально слушает семья, Качая головою; Отец ей: «Милая моя, Откройся предо мною. Обидел кто тебя, скажи, Хоть только след нам укажи». Наташа плачет снова. И более ни слова.

Наутро сваха к ним на двор Нежданая приходит. Наташу хвалит, разговор С отцом её заводит: «У вас товар, у нас купец; Собою парень молодец, И статный, и проворный, Не вздорный, не зазорный.

Богат, умён, ни перед кем Не кланяется в пояс, А как боярин между тем Живёт, не беспокоясь: А подарит невесте вдруг И лисью шубу, и жемчуг, И перстни золотые, И платья парчевые.

Катаясь, видел он вчера Её за воротами; Не по рукам ли, да с двора, Да в церковь с образами?» Она сидит за пирогом, Да речь ведет обиняком, А бедная невеста Себе не видит места.

«Согласен, — говорит отец; — Ступай благополучно, Моя Наташа, под венец: Одной в светелке скучно. Не век девицей вековать, Не всё косатке распевать, Пора гнездо устроить, Чтоб детушек покоить».

Наташа к стенке уперлась И слово молвить хочет — Вдруг зарыдала, затряслась, И плачет и хохочет. В смятеньи сваха к ней бежит, Водой студеною поит И льёт остаток чаши На голову Наташи.

Крушится, охает семья. Опомнилась Наташа И говорит: «Послушна я, Святая воля ваша. Зовите жениха на пир, Пеките хлебы на весь мир, На славу мёд варите, Да суд на пир зовите».

«Изволь, Наташа, ангел мой! Готов тебе в забаву Я жизнь отдать!» — И пир горой; Пекут, варят на славу. Вот гости честные нашли, За стол невесту повели; Поют подружки, плачут, А вот и сани скачут.

Вот и жених — и все за стол. Звенят, гремят стаканы, Заздравный ковш кругом пошел; Всё шумно, гости пьяны.

«А что же, милые друзья, Невеста красная моя Не пьёт, не ест, не служит: О чём невеста тужит?»

Невеста жениху в ответ: «Откроюсь на удачу. Душе моей покоя нет, И день, и ночь я плачу. Недобрый сон меня крушит». Отец ей: «Что ж твой сон гласит? Скажи нам, что такое, Дитя моё родное?»

«Мне снилось, — говорит она, — Зашла я в лес дремучий, И было поздно; чуть луна Светила из-за тучи; С тропинки сбилась я: в глуши Не слышно было ни души, И сосны лишь да ели Вершинами шумели.

И вдруг, как будто наяву, Изба передо мною. Я к ней, стучу — молчат. Зову — Ответа нет; с мольбою Дверь отворила я. Вхожу — В избе свеча горит; гляжу — Везде сребро да злато, Всё светло и богато».

«А чем же худ, скажи, твой сон? Знать жить тебе богато».

«Постой, сударь, не кончен он. На серебро, на злато, На сукна, коврики, парчу, На новгородскую камчу Я молча любовалась И диву дивовалась.

Вдруг слышу крик и конский топ. Подъехали к крылечку. Я поскорее дверью хлоп, И спряталась за печку. Вот слышу много голосов. Взошли двенадцать молодцов, И с ними голубица Красавица-девица.

Взошли толпой, не поклонясь, Икон не замечая; За стол садятся, не молясь И шапок не снимая. На первом месте брат большой, По праву руку брат меньшой, По леву голубица Красавица-девица.

Крик, хохот, песни, шум и звон, Разгульное похмелье. »

«А чем же худ, скажи, твой сон? Вещает он веселье».

«Постой, сударь, не кончен он. Идет похмелье, гром и звон, Пир весело бушует, Лишь девица горюёт.

Сидит, молчит, ни ест, ни пьёт И током слёзы точит, А старший брат свой нож берёт, Присвистывая точит; Глядит на девицу-красу, И вдруг хватает за косу, Злодей девицу губит, Ей праву руку рубит».

«Ну, это, — говорит жених,— Прямая небылица! Но не тужи, твой сон не лих, Поверь, душа-девица». Она глядит ему в лицо. «А это с чьей руки кольцо?» Вдруг молвила невеста, И все привстали с места.

Кольцо катится и звенит, Жених дрожит бледнея; Смутились гости. — Суд гласит: «Держи, вязать злодея!» Злодей окован, обличён, И скоро смертию казнён. Прославилась Наташа! И вся тут песня наша.

«Сказка о мертвой царевне» А.С. Пушкина и «Белоснежка» бр. Гримм. Сравним?

Как мы писали в предыдущей статье, работа с классическими литературными сказками на уроках литературного чтения в начальной школе позволяют читателю увидеть две стороны этого жанра: фольклорные традиции и авторское своеобразие. Рассмотрим, как можно организовать такую работу при изучении хрестоматийного произведения А. С. Пушкина «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях».

Задачи урока:

• рассмотреть взаимосвязи литературной сказки Пушкина с волшебной народной сказкой (на материале сказки братьев Гримм «Белоснежка»);
• раскрыть фольклорные традиции и своеобразие пушкинской сказки;
• формировать умение сопоставлять произведения, близкие по теме и жанру;
• совершенствовать умение анализировать образ-персонаж в художественном произведении.

Ход работы

В начале урока учитель актуализирует знания учащихся о признаках народной волшебной сказки: в ней есть сказочное место действия, фантастические персонажи, волшебные превращения.

Проблемный вопрос: Чем похожа сказка Пушкина на народные волшебные сказки и чем отличается от них?

Для ответа на этот вопрос предлагается обратиться к сопоставлению сказки братьев Гримм «Белоснежка» (обработанный народный вариант) и литературной сказки Александра Сергеевича Пушкина. Сравнительный анализ осуществляется при следующих условиях:

• дети прочитали сказки братьев Гримм и Пушкина заранее;
• в классе на партах у школьников лежат тексты обеих сказок;
• учащиеся выборочно пересказывают и перечитывают фрагменты текста для доказательства своих рассуждений.

Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях

Белоснежка и семь гномов

Слово учителя

Немецкие ученые-филологи братья Гримм записывали сказки от народных сказителей, сознательно стремясь сохранить народный дух и народный язык. Позднее они лишь обработали услышанные и записанные народные варианты, придав им литературную форму. Поэтому сказки немецких ученых можно рассматривать как литературно обработанные варианты народных сказок. С русскими сказками подобную работу провели известнейший русский фольклорист Александр Николаевич Афанасьев и позднее писатель Алексей Николаевич Толстой.

Сказки братьев Гримм были опубликованы в 10–20-х годах ХIХ века, т. е. раньше, чем сказка Пушкина (1833 г.). Сходство между двумя сказками очень большое, поэтому можно предположить, что Пушкин был знаком с немецким вариантом сказки.

Учитель может также рассказать учащимся об интересе Пушкина к русским народным песням, сказкам, преданиям, к истории родной страны, который появился с самых ранних лет поэта и проходил через все его творчество.

Много времени Александр Сергеевич отдавал собиранию и изучению архивов и исторических материалов о великих деятелях русской истории – Петре I, Пугачеве, Борисе Годунове. В своих произведениях Пушкин прославлял не только великих русских царей и полководцев, но гордился и русским народом, его талантливыми и простыми людьми. В своем селе Михайловском он, переодевшись в крестьянский наряд, частенько смешивался на ярмарках с народной толпой, подпевал нищим слепцам, прислушивался к меткому народному слову.

Вспомним, какую трогательную привязанность испытывал Пушкин к своей няне Арине Родионовне, крепостной крестьянке, которую он воспел в своих стихах, называя ласково и нежно «доброй подружкой», «голубкой дряхлой».

Именно она рассказывала Александру Сергеевичу народные сказки, о которых он написал: «Вечером слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» Пушкин создал пять замечательных литературных сказок, «пропитанных» «русским духом». А еще раньше он написал свое знаменитое «Лукоморье» – пролог к поэме «Руслан и Людмила», в котором удивительным образом переплелись известные сюжеты русских сказок. Вспомним с детства знакомые строчки: «. Там чудеса: там леший бродит…».

Учитель может предложить вспомнить названия сказок писателя.

После рассказа педагог организует сопоставительный анализ сказки Пушкина и сказки братьев Гримм по следующей схеме.

I. Сравнительный анализ: что общего в этих сказках?

Отвечая на этот вопрос, учащиеся заполняют на следующие вопросы.

Сравни сказку Пушкина со сказкой братьев Гримм «Белоснежка и семь гномов» («Снегурочка»). Что общего в этих сказках?

1. Герои: _________________________________________

2. События: _______________________________________

Вопросы могут быть записаны на доске, или учитель распечатывает для каждого учащегося индивидуальный вариант. Каждый ответ подтверждается кратким пересказом или выборочным перечитыванием текста обеих сказок. В таблице должна появиться следующая запись:

г е р о и – мать, мачеха, падчерица, жених, семь друзей;

с о б ы т и я – падчерица изгоняется мачехой из дома, находит приют в лесу, мачеха ее хочет убить, героиню выручают лесные друзья, а затем оживляет принц.

II. Сравнительный анализ: чем различаются эти сказки?

Работа с таблицей. Каждый ответ также обязательно подтверждается кратким пересказом или выборочным перечитыванием текста обеих сказок.

Начальную часть анализа необходимо сделать в классе, коллективно обсуждая аналитические вопросы. В сильном классе большую часть анализа можно дать на самостоятельное выполнение (индивидуальное или в парах). Последние 2–3 пункта анализа можно рекомендовать для выполнения дома. В итоге таблица будет выглядеть следующим образом.

Сказка братьев Гримм

1. Семь богатырей.

2. Мачеха трижды пытается убить Белоснежку тремя разными способами.

2. Черница приходит один раз с яблочком.

3. Принц случайно находит Белоснежку. Она уже мертва.

3. Жених, королевич Елисей, долго ищет царевну, обращаясь к солнцу, месяцу, ветру.

4. Жестокий финал: мачеху заставляют танцевать на раскаленных углях.

4. Сказка Пушкина гуманистична: мачеха сама умирает от тоски и зависти.

5. Написана в прозе.

5. Написана в стихах, красивым литературным языком.

После сопоставительного анализа сказок учитель предлагает поразмышлять над следующими обобщающими вопросами.

Сказка Пушкина – пересказ народной сказки или авторская сказка?

Это сложный для младших школьников вопрос. С одной стороны, очевидно использование автором фольклорных традиций. Кроме этого, в сознании маленького читателя, начиная с дошкольного возраста, сказки Пушкина обрели статус народных.

Однако проделанный сопоставительный анализ позволяет прийти к выводу, что поэт создает свою неповторимую, литературную сказку. Она отличается от сказки братьев Гримм и сюжетом, и героями, и языком. Сказка Пушкина более поэтична, красочна, изящна по ритму и языку.

Зачем Пушкин пересказал сказку братьев Гримм?

Во-первых, братья Гримм написали сказку о своем народе, для немецких слушателей, а Пушкин – о русских людях. О национальном колорите сказки свидетельствуют:

• образы богатырей, взятые из русских былин;
• терем богатырей, напоминающий добротную крестьянскую избу;
• троекратные обращения Елисея к силам природы, напоминающие русские народные песенные заклинания;
• язык сказки Пушкина, пропитанный русскими народными выражениями, повторами, постоянными эпитетами.

Во-вторых, Пушкин не просто пересказал известный сюжет, а написал авторскую сказку, в которой многое изменил в связи с тем, что хотел выразить свои собственные идеалы, мысли и представления о жизни. Необходимо заострить внимание учащихся на идейном смысле сказки Пушкина. Сказка братьев Гримм рассказывается ради традиционно народной идеи: наказание, и очень жестокое, злых сил и вознаграждение слабых и беззащитных.

В отличие от сказки братьев Гримм сказка Пушкина о самой главной ценности для поэта – она прославляет человеческую верность и любовь. Мотив поисков своей возлюбленной королевичем Елисеем – принципиально новое «добавление» Пушкина к народному сюжету. Теме любви и верности посвящена и начальная картина смерти родной матери («восхищенья не снесла…»). С этой же темой связаны взаимоотношения царевны и богатырей и их сватовство, отсутствующие в сказке «Белоснежка». Темой преданности и любви продиктовано включение в сказку образа верного пса Соколко, погибающего ради своей хозяйки.

В дальнейшей работе целесообразно особое внимание уделить образу главной героини.

Нажмите на кнопку вашей социальной сети и поделитесь информацией с вашими коллегами.



В






статье рассматриваются факторы, оказавшие влияние на возникновение «болезни века» среди молодого поколения начала XIX в. Данная работа позволяет выявить типологию образа героя в литературе первой половины XIX века. Исследование строится на сочетании элементов сравнительного, типологического и герменевтического подходов к анализу литературных явлений.

Ключевые слова:



болезнь века, роман-исповедь, разочарование, психологизм, исповедальный роман.

Роман известного французского писателя-романтика Альфреда де Мюссе «Исповедь сына века» (1836) повествует о «болезни века», охватившей всё французское общество в начале XIX века. Болезнью века становится меланхолия или, по-иному, разочарование, неверие в будущее, овладевшее умами большинства французов молодого поколения.

К написанию романа А. де Мюссе подтолкнули реальные события, произошедшие в его жизни. Но рассказом о личных переживаниях главного героя писатель не ограничился; он поместил обычную, казалось бы, историю в широкий общественно-политический контекст. По названию романа уже можно судить, что этот роман относится к жанру психологического исповедального романа, ставшему популярным во французской романтической литературе.

Романтический исповедальный роман представляет собой лирический монолог — исповедь героя. Характерной особенностью исповедального романа является перенос внимания с изображения событий внешнего мира на раскрытие внутренней жизни главного героя, сложной и противоречивой личности. Особенностью жанра является автобиографизм, близость автора к герою, которого он наделяет своими чувствами, переживаниями, свои жизненным опытом. В исповедальных романах начала19 века отразилось состояние умов и сердец, порожденное эпохой социальных потрясений.

Мюссе даёт нам обзор современности, эпохи кризисной и переходной, где уже прожитое своими последствиями загромождает настоящее и не даёт дорогу будущему. Мюссе предпослал рассказу о несчастной любви Октава де Т. главу, поясняющую, какие исторические и социальные причины вызвали к жизни во Франции «пылкого, болезненного, нервного поколения», осужденного властями «на бездействие, праздность и скуку», утратившего нравственные ориентиры и предавшегося «отрицанию всего земного и всего небесного» [1, с. 3]. Это состояние Мюссе назвал «болезнью века». Герой романа болен именно ею, то есть разочарованием и неверием в будущее, и все его нравственные изъяны — недоверчивость, непостоянство, цинизм, неспособность быть счастливым — изображены писателем не столько как индивидуальные черты данного героя, сколько как «чудовищная болезнь» целого поколения. Мюссе не был первым в литературе писателем, который обратил внимание на такую болезнь. Еще раньше до него Рене де Шатобриан и Джордж Гордон Байрон писали о такого рода болезни. Также Мюссе создал человеческий тип, близкий Октаву де Т. в своих предыдущих произведениях: поэме «Ролла» и пьесе «Прихоти Марианны». В поэме «Ролла» Мюссе изображает героев, не верящих в любовь, живущих пустой и бессодержательной жизнью. «Они рисуются Мюссе жертвами безвременья, жертвами прозаического, бездушного века, жертвами общественного упадка и распада», — заключает Д. Д. Обломиевский. [2, с.203] В пьесе «Прихоти Марианны» писатель изображает двух друзей, образы которых схожи с образами Октава и Дэжене. Если один из них очень легкомысленный, с легкостью относящийся к любовным переживаниям, то другой умеет любить, готов посвятить всю свою жизнь любимой женщине. Таков был и Октав де Т. Но под влиянием Дэжене, который приобщает его к разгульной пустой жизни, он утрачивает свои лучшие качества. Именно Дежене вводит Октава в круг молодых бездельников и куртизанок, «углубляет и усиливает начинающееся разочарование героя в жизни, обучает его цинизму, отвращает его от любви, от веры в женщину, содействует его духовному и моральному падению». [2, с.204] В этом то и схожесть героев Мюссе.

Героя Мюссе Октава изначально не коснулась «болезнь века». Под влиянием Дэжене он утратил свои положительные качества, свои духовные идеалы, живет лишь для удовлетворения своих потребностей в еде, питье и сновидениях. «Но жизнь для собственного удовольствия, жизнь, имеющая своей целью одно наслаждение, жизнь без дружбы и любви, без связи с другими людьми, без уважения и внимания к ним оказывается на практике бессодержательной и пустой». [2, с.205]

В «Исповеди сына века» выразился душевный кризис, пережитый поэтом в середине 1830-х годов в связи с личными переживаниями — любовью к Авроре Дюдеван и обстоятельствами общественной жизни того времени. Можно ясно видеть, что трагедия «сына века» напрямую связана с трагедией эпохи. «Чтобы написать историю своей жизни, надо сначала прожить эту жизнь, поэтому я пишу не о себе» [1, с.3], — такими словами начинает повествование писатель, задумавший своим рассказом излечиться от чудовищной болезни, поразившей целое поколение молодых людей. Мюссе особо подчеркивает в первой части типичность судьбы поколения: «Будь болен я один, я не стал бы говорить об этом, но так как многие другие страдают тем же недугом, то я и пишу для них, хотя не вполне уверен в том, что они обратят внимание на мой рассказ». [1, с.3] Уже с первых строк романа можно говорить о том, что Мюссе пишет не об одной личности, а показывает в лице этой личности целое поколение людей, охваченных этой неизлечимой болезнью. В начале своего повествования автор объясняет причины, повлиявшие на возникновение такого болезненного поколения — это причины политического, социального и литературного характера.

Во второй главе Мюссе очень подробно описывает, что послужило появлению на свет такого болезненного поколения. «Во время войн Империи, когда мужья и братья сражались в Германии, встревоженные матери произвели на свет пылкое, болезненное, нервное поколение». [1, с.4] Изображая историческую эпоху рубежа веков, Мюссе видит лишь негативные последствия революционных сдвигов. Действие между 1794–1814 годами, время неопределенное, очень чётко сказано автором «Болезнь нашего века происходит от двух причин: народ, прошедший через 1793 и 1814 годы, носит в сердце две раны. Все то, что было, уже прошло. Все то, что будет, еще не наступило. Не ищите же ни в чем ином разгадки наших страданий». [1, с.8]

Центральным образом первых глав и всей истории Франции описываемого периода является образ Наполеона, который своим появлением на политической арене изменил судьбы многих поколений. Наполеон — это выдающийся политический и военный деятель. Писателем даётся неоднозначная оценка образу Наполеона, сравнивая его с мифологическими и библейскими персонажами. С одной стороны, Наполеон уподобляется вихрю, который разрушил всю Францию и погубил молодое поколение. С другой стороны, автор сравнивает его с Цезарем, называет «Солнцем Аустерлица», «бессмертным императором». Свое отношение в Наполеону Мюссе выразил в словах: «То была дань, приносимая Цезарю, и если бы за ним не шло это стадо, он не мог бы идти туда, куда его вела судьба…. Некоторые говорили, что бог создал его нарочно для этого человека, и называли его солнцем Аустерлица. Но вот однажды бессмертный император стоял на холме, созерцая, как семь народов убивают друг друга». [1, с.4] Также Наполеона рассказчик жестокость властителя: «Каждый год Франция дарила этому человеку триста тысяч юношей. И этого могущественного существа может убить только ангел смерти Азраил». [1, с. 4] Без них Наполеон не смог бы обрести такую мощь и завоевать чуть ли не всю Европу. Автор говорит, что только один человек в то время жил полной жизнью, а остальные лишь следовали за ним и выполняли его желание… «…и если бы за ним не шло это стадо, он не мог бы идти туда, куда его вела судьба. То была свита, без которой он не мог бы пройти через весь мир, чтобы лечь потом в узенькой долине пустынного острова под сенью плакучей ивы». [1, с.4]

Но в какой-то момент император терпит поражение. А после поражения императора, другие властители смогли подняться и разделили его земли между собой. «Услыхав шум его падения, умирающие властители поднялись на смертном одре, и, протянув крючковатые пальцы, все царственные пауки разорвали Европу на части, а из пурпурной тоги Цезаря сшили себе наряд Арлекина». [1, с.7]

«Болезнь века» — это преждевременная старость души, полное разочарование в жизни. Это, прежде всего, недуг, которым болели молодые люди того поколения. Тема «болезни века», которая как отмечал Пушкин, стала болезнью всего романтического поколения, появляется и становится ведущей в произведениях европейских романтиков. Поэтому «болезнь века» можно определить как социально-историческое явление. Болезнь века в первую очередь зародилась в душе героя, а не в его теле.

Подводя итоги, можно сказать, что события политического и социального характера, произошедшие во Франции в начале XIX века, повлиявшие отрицательно на французское общество, послужили возникновению болезни всего поколения. В результате чего появилась молодёжь, не видящая будущее, предавшаяся веселью и ведущая разгульную жизнь. Мюссе в своём произведении пытается излечить своего героя от этого недуга, но, к сожалению, эта болезнь не излечима.

Литература:

1. Мюссе А. де. Исповедь сына века. М., 2007. С. 3–15.
2. Обломиевский Д. Д. Французский романтизм. М., 1947. С.203–205.