Многомудрый Литрекон представляет итоговое сочинение на тему «Чувство вины — это хорошо или плохо?». Аргументы, тезисы, вступление, заключение — все это поможет Вам раскрепостить свою фантазию и составить свой вариант эссе. Приятного просвещения!
Вариант 1
(406 слов) Чувство вины хоть раз в жизни испытывал каждый из нас. Кому-то оно помогает осознать ошибку и исправить ее, а кого-то это ощущение обременяет настолько, что приводит к трагическим последствиям. Поэтому у данного явления есть и хорошие, и плохие стороны. Чтобы подробнее узнать о них, рассмотрим литературные примеры.
Вспомним повесть А.С. Пушкина «Метель». Главная героиня полюбила бедного армейского прапорщика и не получила благословения от обеспеченных родных. Но влюбленные состояли в переписке и виделись тайком. В конце концов, прапорщик предложил избраннице побег. Она долго колебалась, но не смогла устоять перед соблазном. И все же накануне тайного венчания Марья тяготилась чувством вины перед родными. Она понимала, какую боль им причинит ее решение. И в своей комнате Марья залилась слезами, ведь ложь родителям была для нее настоящим грехом. В церкви героиня пребывала уже в беспамятстве и обмороке. Ее совесть настолько взбунтовалась против нарушения родительских заветов, что девушка даже не заметила, кто с ней обвенчался, и только после обряда обнаружила подмену. После этого ужасного открытия она вернулась домой и уже больше не заговаривала о браке с прапорщиком. Она две недели лежала в лихорадке после нервного потрясения. Чувство вины в ее ситуации сыграло положительную роль. Марья больше не повторяла своей ошибки и не покидала родню ради сомнительных приключений. В финале она встретила мужчину, кандидатура которого всех устроила и не вносила раздора в семью.
Однако бывает и так, что чувство вины приводит человека к сильнейшему нервному напряжению и роковым последствиям. В пьесе А.Н. Островского «Гроза» Катерина стала жертвой своей совести. Она жила в атмосфере угнетения и злобы. Свекровь критиковала и упрекала ее без повода. Муж стремился сбежать из дома и во всем потакал деспотичной матери. Катерина была лишена любви, уважения и поддержки в семье. Вполне естественно, что она увлеклась другим мужчиной и захотела сбежать от постылой жизни. Однако верующая женщина очень стыдилась своего чувства, хотя оно было искренним и глубоким. Катерина мучалась от укора совести и во всем призналась мужу и свекрови. Кабаниха начала издеваться над ней еще сильнее, а Тихон по ее наущению избил жену. Катерина тоже не смогла себя простить. Она наложила на себя руки. На этот поступок ее натолкнуло именно чрезмерное чувство вины. Такие последствия обличают его вред для человека.
Таким образом, чувство вины помогает человеку работать над собой и избежать повторения ошибок. Но оно же может стать разрушительным явлением, способным нанести людям большой вред. Избыточная самокритика дестабилизирует самооценку личности и порой приводит ее к суициду. Во всем нужно знать меру, и чувство вины — не исключение.
Вариант 2
(409 слов) Чувство вины — это укор совести, который делает личность более нравственной и совершенной. Ошибаясь, он понимает, что не прав, и спешит решить созданную проблему. Но порой человек чрезмерно утрирует и искажает свое восприятие ситуации, возвеличивая свою вину до гигантских масштабов, что влечет за собой нервное потрясение или даже расстройство психики. Чтобы лучше разобраться в теме, вспомним примеры из литературы.
О том, что чувство вины очищает душу, писал А.С. Пушкин в произведении «Станционный смотритель». Дуня сбежала из отчего дома с проезжим офицером, посулившим ей хорошую жизнь в столице. Отец был очень обеспокоен ее поступком и отправился искать беглянку. Он хотел спасти одураченную девушку от соблазнителя, но обнаружил, что Минский имеет более серьезные намерения. Однако это отца не утешило. Он нашел дочь, но она упала в обморок, и Самсона вытолкали за дверь. С тех пор от Дуни он не получал ни весточки. От горя Самсон запил и вскоре умер. Спустя несколько лет на его могилу приехала богато одетая женщина с двумя детьми. Она рыдала и раскаивалась в своем преступном равнодушии по отношению к отцу. Чувство вины проснулось в ее душе, когда она сама стала матерью. И укор совести послужил ее нравственному преображению: она все-таки приехала мириться с родителем, но было уже слишком поздно.
Однако порой чувство вины порождает болезнь и крайнее истощение всех сил организма. Подтверждение этому мы находим в романе-эпопее Л.Н. Толстого «Война и мир». Наташа Ростова увлеклась Анатолем Курагиным и разорвала помолвку с Андреем Болконским. Понимая, что родители ее действия не одобрят, героиня согласилась на побег с возлюбленным. Однако план провалился: Марья Дмитриевна вовремя узнала об этом и заперла Наташу в комнате. Впоследствии беглянка узнала, что Анатоль хотел обмануть ее и воспользоваться ее наивностью. Он уже был женат на такой же несчастной девушке, которую он когда-то обесчестил. Наташа поняла, как сильно она ошиблась! Изменила жениху, опозорила себя и семью, чуть было не разрушила свое будущее. Под влиянием чувства вины героиня сильно заболела. Она перестала есть, впала в меланхолию, отказывалась от общения и веселого досуга. Доктора уже и не знали, как ее спасти, ведь силы убывали с каждым днем. Наташа с трудом смогла восстановиться и начать жизнь с чистого листа. Гипертрофированное чувство вины скорее навредило ей, чем помогло.
Таким образом, чувство вины помогает нам осознать свои недочеты и исправиться. Оно делает человека более ответственным. Однако раздувание укора совести до состояния нервного потрясения, которое ведет к образованию проблем со здоровьем, вредит людям, потому что может стать причиной болезни или даже смерти того, кто так утрирует свою вину.
А. С. Пушкина не зря называют величайшим русским поэтом и писателем. Многие вопросы затрагивал он в своем творчестве, в том числе и об истинных причинах бед самых слабых и незащищенных людей в обществе. Эту же проблему затрагивает он и в повести “Станционный смотритель”.
Самсон Вырин — один из главных героев повести. По должности он станционный смотритель, а значит, “сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда”. Неказисто и небогато его жилище, украшенное лишь картинками с изображением истории блудного сына. Единственной настоящей драгоценностью была его четырнадцатилетняя дочь Дуня: “ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем успевала”. Красивая, расторопная, работящая девушка была гордостью своего отца, однако и проезжающие через станцию господа не оставляли ее своим вниманием: “Бывало, кто ни придет, всякий похвалит, никто не осудит”.
Вот почему становится понятной трагедия станционного смотрителя, внезапно потерявшего дочь, которую проезжий гусар обманом увез с собой в город. Проживший жизнь Самсон Вырин прекрасно понимает, какие беды и унижения могут случиться с его юной, беззащитной в чужом городе Дуней. Не находя себе места от горя, Самсон решает ехать на поиски дочери и любой ценой вернуть ее домой. Узнав, что девушка живет у ротмистра Минского, отчаявшийся отец направляется к нему. Смутившись от неожиданной встречи, Минский объясняет смотрителю, что Дуня любит его, а он, в свою очередь, хочет сделать ее жизнь счастливой. Он отказывается вернуть дочь отцу и взамен сует ему крупную сумму денег. Униженный и негодующий Самсон Вырин с гневом выбрасывает деньги, однако и вторая его попытка вызволить дочь оканчивается неудачей. Смотрителю ничего не остается, как вернуться ни с чем в пустой, осиротевший дом.
Мы знаем, что недолгой была жизнь станционного смотрителя после этого случая. Однако знаем мы и другое — что Дуня действительно стала счастливой “барыней”, обретя новый дом и семью. Я уверена, что если бы ее отец знал об этом, он тоже был бы счастлив, но Дуня не посчитала нужным (или не смогла) вовремя предупредить его об этом. Виновато в трагедии Самсона Вырина и общество, где человек, занимающий низкую должность, может быть унижен и оскорблен — и никто не вступится за него, не поможет, не защитит. Постоянно окруженный людьми, Самсон Вырин всегда был одиноким, а это очень горько, когда в самые тяжелые минуты жизни человек остается наедине со своими переживаниями.
Повесть А. С. Пушкина “Станционный смотритель” учит нас внимательнее относиться к окружающим людям и ценить их за чувства, мысли и поступки, а не за чины и должности, ими занимаемые.
Главным героем повести Пушкина “Станционный смотритель” является Самсон Вырин. Автор, описывая трагическую жизнь этого человека, сумел вызвать у читателей сочувствие и сопереживание к простому человеку.
Вот история, описанная в повести. У бедного станционного смотрителя растет красавица дочка Дуня. Она нравилась всем, кто останавливался на станции, была всегда весела и приветлива. Однажды один проезжий гусар ночевал на станции. Наутро он сказался больным и остался еще на несколько дней. Все это время Дуня ухаживала за ним, подавала питье. Когда гусар выздоровел и собрался уезжать, Дуня решила посетить церковь. Гусар предложил ее подвезти. Самсон сам разрешил дочке ехать с молодым человеком, сказав: “Ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест, прокатись-ка до церкви”. Дуня уехала и больше не вернулась. Самсон понял, что гусар увез ее с собой, да и болезнь его была ложная, он притворялся, лишь бы подольше остаться на станции. Бедный старик слег от горя, а как только оправился, поехал в Петербург икать дочь. Он нашел гусара Минского, проследил за ним и ворвался в комнату к Дуне. Та была в красивом платье, в богато обставленных покоях. Старик просит Минского отпустить с ним
Дуню, но тот выгнал его, приказав больше никогда не появляться. Вернувшись на станцию, Самсон только и думал о том, что гусар погубит его дочь, натешится и выгонит ее на улицу, а там она совсем пропадет. С горя он начал пить и вскорости умер.
Пытаясь ответить на вопрос, кто же виноват в его гибели, мы находим ответ в самой повести. В начале повествования рассказчик, попав в дом Вырина, рассматривает висящие на стене картинки. Они рассказывают об истории блудного сына. Сначала мы думаем, что они символизируют жизненный путь Дуни. Но, дочитав до конца, понимаем, что картинки созвучны с жизнью Самсона Вырина. Картинка, где сын уходит из дому, говорит о том, что Самсон “уходит” от дочери. Он не верит в ее счастье, подозревает, что гусар обманет ее. Он не способен представить, что Минский женится на Дуне. На второй картинке сын окружен ложными друзьями. Так и Самсона обманул доктор, который приходил лечить якобы заболевшего гусара. Доктор подтвердил болезнь, побоялся рассказать Вырину правду. А сам он поверил ему, не догадываясь, что доктор сговорился с Минским. На третьей картинке изображен скитающийся сын, пасущий свиней. Так и Вырин, оставшись без дочери, начал пить от тоски, превращаясь из бодрого мужчины в старика. Последняя картинка говорит о “возвращении” отца к дочери после смерти. Дуня приехала навестить отца и нашла его на кладбище. А ведь Минский женился на ней, у них родились дети, жили они в достатке и любви. Так Самсон Вырин оказался сам виноват в своей нелегкой судьбе. Не веря в счастье дочери, он изводил себя мыслями о ее падении. Воспоминания о Дуне вызывали в нем боль и горечь, он корил себя, что сам разрешил ей поехать с гусаром в церковь. Запив с горя, он пришел к плачевному концу. А мог бы общаться и с дочерью, и с мужем ее, и с внуками.
Так автор, сочувствуя переживаниям старика, дает понять читателям, что осуждает ограниченность мыслей “маленького человека”, не способного верить и надеяться на лучшее. Но при этом Пушкин не презирает Вырина, а пытается понять природу этих самых мыслей.
Сочинение
“Станционный смотритель” — одна из повестей, вошедших в известное произведение А. С. Пушкина “Повести покойного Ивана Петровича Белкина”. В “Станционном смотрителе” автор знакомит нас с тяжелой, безрадостной жизнью простых людей, а именно — станционных смотрителей, во времена крепостного права. Пушкин обращает внимание читателя на то, что во внешне бестолковом и бесхитростном исполнении своих обязанностей этими людьми кроется нелегкий, часто неблагодарный труд, полный хлопот и забот. Что только не ставят в вину станционному смотрителю? “Погода несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут — а виноват смотритель… ”. Мало кто из проезжающих принимает станционных смотрителей за людей, больше за “извергов рода человеческого”, а ведь “сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые”. Мало кто из проезжающих интересуется жизнью станционных смотрителей, а ведь, как правило, у каждого из них — непростая судьба, в которой с избытком хватает слез, страданий и горя.
Жизнь Самсона Вырина ничем не отличалась от жизни таких же, как и он, станционных смотрителей, которые, чтобы иметь самое необходимое для содержания своей семьи, готовы были молча выслушивать и так же молча сносить бесконечные оскорбления и упреки в свой адрес. Правда, семья у Самсона Вырина была небольшой: он да красавица дочка. Жена Самсона умерла. Ради Дуни (так звали дочь) и жил Самсон. В четырнадцать лет Дуня была настоящей помощницей отцу: в доме прибрать, приготовить обед, прислужить проезжему, — на все она была мастерица, все у нее в руках спорилось. Глядя на Дунину красоту, добрее и милостивее становились даже те, кто грубое обращение со станционными смотрителями взял себе за правило.
В первое наше знакомство с Самсоном Выриным он выглядел “свежим и бодрым”. Несмотря на нелегкую работу и зачастую грубое и несправедливое обращение с ним проезжающих — неозлобленного и общительного.
Однако как может изменить человека горе! Всего через несколько лет автор, встретившись с Самсоном, видит перед собой старца, неухоженного, склонного к пьянству, тускло прозябающего в заброшенном, неубранном своем жилище. Его Дуня, его надежда, та, что давала силы жить, уехала с малознакомым гусаром. Причем не с отцовского благословения, как это принято у честных людей, а тайком. Самсону было страшно подумать, что его милое дитя, его Дуня, которую он как мог оберегал от всяких опасностей, так поступила с ним и, главное, с собой — стала не женой, а любовницей. Пушкин сочувствует своему герою и относится к нему с уважением: честь для Самсона превыше всего, превыше богатства и денег. Не один раз судьба била этого человека, но ничто не заставило его так опуститься, так перестать любить жизнь, как поступок горячо любимой дочери. Материальная бедность для Самсона ничто по сравнению с опустошенностью души.
На стене в доме Самсона Вырина висели картинки с изображением истории блудного сына. Дочь смотрителя повторила поступок героя библейской легенды. И, скорее всего, как и отец блудного сына, изображенного на картинках, станционный смотритель ждал свою дочь, готовый к прощению. Но Дуня не возвращалась. А отец не находил себе места от отчаяния, зная, чем зачастую заканчиваются подобные истории: “Много их в Петербурге, молоденьких дур, сегодня в атласе да бархате, а завтра, поглядишь, метут улицу, вместе с голью кабацкою. Как подумаешь порою, что и Дуня, может быть, тут же пропадает, так поневоле согрешишь да пожелаешь ей могилы… ”
Ничем хорошим не закончилась и попытка станционного смотрителя вернуть дочь домой. После этого, запив от отчаяния и горя еще больше, Самсон Вырин умер.
В образе этого человека Пушкин показал безрадостную, наполненную бедами и унижениями жизнь простых людей, самоотверженных тружеников.
В повести А. С. Пушкина «Станционный смотритель» автор стремится донести до читателя образ «маленького человека» в России. Мы видим, насколько бесправен и унижен этот человек, насколько он подвержен гнёту и оскорблениям тех, кто считает себя выше его по положению или материальному достатку.
В этой повести образ такого человека представлен в лице Самсона Вырина. Это пожилой человек, станционный смотритель, который принимает у себя в избе каждого проезжего путешественника, обеспечивает ему крышу над головой, пищу, а на утро готовит лошадей в дорогу. Для Самсона эти обязанности не в тягость, напротив, он выполняет их честно и со всей ответственностью. Но благодарности старик за это не видит. Пользуясь его низким положением, каждый заезжий его унижает, срывается за свои неудачи и плохую дорогу. Несмотря на все попытки обидеть его, смотритель не разочаровывается в жизни и своей работе. Он терпеливо и безропотно сносит все тяготы и испытания. Все потому, что у него есть смысл в этой жизни, есть ради кого трудиться. Это его единственная дочь Дуня четырнадцати лет. После смерти жены это отрада его и утешение. Самсон Вырин дарит ей всю свою любовь и заботу, ведь больше у него никого нет на всём свете. Отец отдаёт себе отчёт в том, что, кроме него, некому будет заботиться о его Дуняше, и старается ради неё из всех сил.
Образ Самсона передан со слов рассказчика, проездом посетившего эту станцию. Он отмечает, что в первую встречу старик выглядит благообразно и свежо, чинно и дружно живёт себе со своей дочкой. Дуня взяла на себя все хозяйство и хорошо его ведёт, держит дом в чистоте, в опрятности. Путешественники, плохо обращающиеся с Выриным, оттаивают при виде Дуни и меняют своё отношение. Самсон горд своей дочерью.
Спустя некоторое время рассказчик, снова волей судьбы оказавшийся на этой станции, видит, как сильно изменился Вырин, постарел от горя. Его дочь, его кровиночка, убежала с богатым проезжим офицером. Старика сломил этот её поступок. Он не в силах понять, как она могла с ним так поступить, ведь он ничего никогда для неё не жалел. Даже бедность старика не сломила так, как этот позор. Дуня теперь находится в унизительном положении содержанки офицера, что для Самсона большой позор. Он знает, что случается с наивными девушками, которые вот так повелись на богатство и притворные слова богатых людей: они оказываются на улице. Он опасается, что его дочь ждёт та же участь.
Несмотря на все это, он готов простить и принять Дуню, если бы она пришла обратно. Но та и думать забыла об отце. Не зря в избе у Самсона Вырина висят картинки, изображающие сюжет из Евангелия про блудного сына. Но если блудный сын все же вернулся в отчий дом, то Самсон свою дочь так и не дождался. Потерян смысл жизни, трудиться и жить больше не для кого. Он начал выпивать от невыносимой жизни и сильно опустился. Самсон Вырин – человек чести, для которого на первом месте чистая совесть и незапятнанность, поэтому это испытание так его добило.
Автор повести жалеет главного героя и призывает читателя проникнуться его положением и понять, что маленького человека ждали в то время только тяжкий труд, грубое и бесчеловечное обращение и бесправие.
АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН
СТАНЦИОННЫЙ СМОТРИТЕЛЬ
Коллежский регистратор,
Почтовой станции диктатор.
Князь Вяземский.
Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто, в минуту гнева, не требовал от них роковой книги, дабы вписать в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неисправность? Кто не почитает их извергами человеческого рода, равными покойным подьячим или, по крайней мере, муромским разбойникам? Будем однако справедливы, постараемся войти в их положение и, может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее. Что такое станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда (ссылаюсь на совесть моих читателей). Какова должность сего диктатора, как называет его шутливо князь Вяземский? Не настоящая ли каторга? Покою ни днем, ни ночью. Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе. Погода несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут — а виноват смотритель. Входя в бедное его жилище, проезжающий смотрит на него как на врага; хорошо, если удастся ему скоро избавиться от непрошеного гостя; но если не случится лошадей?.. боже! какие ругательства, какие угрозы посыплются на его голову! В дождь и слякоть принужден он бегать по дворам; в бурю, в крещенский мороз уходит он в сени, чтоб только на минуту отдохнуть от крика и толчков раздраженного постояльца. Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает ему две последние тройки, в том числе курьерскую. Генерал едет, не сказав ему спасибо. Чрез пять минут — колокольчик!.. и фельдъегерь бросает ему на стол свою подорожную!.. Вникнем во всё это хорошенько, и вместо негодования сердце наше исполнится искренним состраданием. Еще несколько слов: в течение двадцати лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы; редкого смотрителя не знаю я в лицо, с редким не имел я дела; любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени; покамест скажу только, что сословие станционных смотрителей представлено общему мнению в самом ложном виде. Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые. Из их разговоров (коими некстати пренебрегают господа проезжающие) можно почерпнуть много любопытного и поучительного. Что касается до меня, то, признаюсь, я предпочитаю их беседу речам какого-нибудь чиновника 6-го класса, следующего по казенной надобности.
Легко можно догадаться, что есть у меня приятели из почтенного сословия смотрителей. В самом деле, память одного из них мне драгоценна. Обстоятельства некогда сблизили нас, и об нем-то намерен я теперь побеседовать с любезными читателями.
В 1816 году, в мае месяце, случилось мне проезжать через ***скую губернию, по тракту, ныне уничтоженному. Находился я в мелком чине, ехал на перекладных и платил прогоны за две лошади. Вследствие сего смотрители со мною не церемонились, и часто бирал я с бою то, что, во мнении моем, следовало мне по праву. Будучи молод и вспыльчив, я негодовал на низость и малодушие смотрителя, когда сей последний отдавал приготовленную мне тройку под коляску чиновного барина. Столь же долго не мог я привыкнуть и к тому, чтоб разборчивый холоп обносил меня блюдом на губернаторском обеде. Ныне то и другое кажется мне в порядке вещей. В самом деле, что было бы с нами, если бы вместо общеудобного правила: чин чина почитай, ввелось в употребление другое, например, ум ума почитай? Какие возникли бы споры! и слуги с кого бы начинали кушанье подавать? Но обращаюсь к моей повести.
День был жаркий. В трех верстах от станции *** стало накрапывать, и через минуту проливной дождь вымочил меня до последней нитки. По приезде на станцию, первая забота была поскорее переодеться, вторая спросить себе чаю, «Эй, Дуня! — закричал смотритель, — поставь самовар да сходи за сливками». При сих словах вышла из-за перегородки девочка лет четырнадцати и побежала в сени. Красота ее меня поразила. «Это твоя дочка?» — спросил я смотрителя. «Дочка-с, — отвечал он с видом довольного самолюбия, — да такая разумная, такая проворная, вся в покойницу мать». Тут он принялся переписывать мою подорожную, а я занялся рассмотрением картинок, украшавших его смиренную, но опрятную обитель. Они изображали историю блудного сына: в первой почтенный старик в колпаке и шлафорке отпускает беспокойного юношу, который поспешно принимает его благословение и мешок с деньгами. В другой яркими чертами изображено развратное поведение молодого человека: он сидит за столом, окруженный ложными друзьями и бесстыдными женщинами. Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с ними трапезу; в его лице изображены глубокая печаль и раскаяние. Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу: блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости. Под каждой картинкой прочел я приличные немецкие стихи. Всё это доныне сохранилось в моей памяти, также как и горшки с бальзамином, и кровать с пестрой занавескою, и прочие предметы, меня в то время окружавшие. Вижу, как теперь, самого хозяина, человека лет пятидесяти, свежего и бодрого, и его длинный зеленый сюртук с тремя медалями на полинялых лентах.
Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с самоваром. Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление, произведенное ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет. Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы.
Лошади были давно готовы, а мне всё не хотелось расстаться с смотрителем и его дочкой. Наконец я с ними простился; отец пожелал мне доброго пути, а дочь проводила до телеги. В сенях я остановился и просил у ней позволения ее поцеловать; Дуня согласилась…
Много могу я насчитать поцелуев, с тех пор, как этим занимаюсь, но ни один не оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания.
Прошло несколько лет, и обстоятельства привели меня на тот самый тракт, в те самые места. Я вспомнил дочь старого смотрителя и обрадовался при мысли, что увижу ее снова. Но, подумал я, старый смотритель, может быть, уже сменен; вероятно Дуня уже замужем. Мысль о смерти того или другого также мелькнула в уме моем, и я приближался к станции *** с печальным предчувствием.
Лошади стали у почтового домика. Вошед в комнату, я тотчас узнал картинки, изображающие историю блудного сына; стол и кровать стояли на прежних местах; но на окнах уже не было цветов, и всё кругом показывало ветхость и небрежение. Смотритель спал под тулупом; мой приезд разбудил его; он привстал… Это был точно Самсон Вырин; но как он постарел! Покамест собирался он переписать мою подорожную, я смотрел на его седину, на глубокие морщины давно небритого лица, на сгорбленную спину — и не мог надивиться, как три или четыре года могли превратить бодрого мужчину в хилого старика. «Узнал ли ты меня? — спросил я его, — мы с тобою старые знакомые». — «Может статься, — отвечал он угрюмо, — здесь дорога большая; много проезжих у меня перебывало». — «Здорова ли твоя Дуня?» — продолжал я. Старик нахмурился. «А бог ее знает», — отвечал он. — «Так видно она замужем?» — сказал я. Старик притворился, будто бы не слыхал моего вопроса, и продолжал пошептом читать мою подорожную. Я прекратил свои вопросы и велел поставить чайник. Любопытство начинало меня беспокоить, и я надеялся, что пунш разрешит язык моего старого знакомца.
Я не ошибся: старик не отказался от предлагаемого стакана. Я заметил, что ром прояснил его угрюмость. На втором стакане сделался он разговорчив: вспомнил или показал вид, будто бы вспомнил меня, и я узнал от него повесть, которая в то время сильно меня заняла и тронула.
«Так вы знали мою Дуню? — начал он. — Кто же и не знал ее? Ах, Дуня, Дуня! Что за девка-то была! Бывало, кто ни проедет, всякий похвалит, никто не осудит. Барыни дарили ее, та платочком, та сережками. Господа проезжие нарочно останавливались, будто бы пообедать, аль отужинать, а в самом деле только чтоб на нее подолее поглядеть. Бывало барин, какой бы сердитый ни был, при ней утихает и милостиво со мною разговаривает. Поверите ль, сударь: курьеры, фельдъегеря с нею по получасу заговаривались. Ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем успевала. А я-то, старый дурак, не нагляжусь, бывало, не нарадуюсь; уж я ли не любил моей Дуни, я ль не лелеял моего дитяти; уж ей ли не было житье? Да нет, от беды не отбожишься; что суждено, тому не миновать». Тут он стал подробно рассказывать мне свое горе. — Три года тому назад, однажды, в зимний вечер, когда смотритель разлиневывал новую книгу, а дочь его за перегородкой шила себе платье, тройка подъехала, и проезжий в черкесской шапке, в военной шинели, окутанный шалью, вошел в комнату, требуя лошадей. Лошади все были в разгоне. При сем известии путешественник возвысил было голос и нагайку; но Дуня, привыкшая к таковым сценам, выбежала из-за перегородки и ласково обратилась к проезжему с вопросом: не угодно ли будет ему чего-нибудь покушать? Появление Дуни произвело обыкновенное свое действие. Гнев проезжего прошел; он согласился ждать лошадей и заказал себе ужин. Сняв мокрую, косматую шапку, отпутав шаль и сдернув шинель, проезжий явился молодым, стройным гусаром с черными усиками. Он расположился у смотрителя, начал весело разговаривать с ним и с его дочерью. Подали ужинать. Между тем лошади пришли, и смотритель приказал, чтоб тотчас, не кормя, запрягали их в кибитку проезжего; но возвратясь, нашел он молодого человека почти без памяти лежащего на лавке: ему сделалось дурно, голова разболелась, невозможно было ехать… Как быть! смотритель уступил ему свою кровать, и положено было, если больному не будет легче, на другой день утром послать в С*** за лекарем.
На другой день гусару стало хуже. Человек его поехал верхом в город за лекарем. Дуня обвязала ему голову платком, намоченном уксусом, и села с своим шитьем у его кровати. Больной при смотрителе охал и не говорил почти ни слова, однако ж выпил две чашки кофе и охая заказал себе обед. Дуня от него не отходила. Он поминутно просил пить, и Дуня подносила ему кружку ею заготовленного лимонада. Больной обмакивал губы и всякий раз, возвращая кружку, в знак благодарности слабою своей рукою пожимал Дунюшкину руку. К обеду приехал лекарь. Он пощупал пульс больного, поговорил с ним по-немецки, и по-русски объявил, что ему нужно одно спокойствие и что дни через два ему можно будет отправиться в дорогу. Гусар вручил ему двадцать пять рублей за визит, пригласил его отобедать; лекарь согласился; оба ели с большим аппетитом, выпили бутылку вина и расстались очень довольны друг другом.
Прошел еще день, и гусар совсем оправился. Он был чрезвычайно весел, без умолку шутил то с Дунею, то с смотрителем; насвистывал песни, разговаривал с проезжими, вписывал их подорожные в почтовую книгу, и так полюбился доброму смотрителю, что на третье утро жаль было ему расстаться с любезным своим постояльцем. День был воскресный; Дуня собиралась к обедне. Гусару подали кибитку. Он простился с смотрителем, щедро наградив его за постой и угощение; простился и с Дунею и вызвался довезти ее до церкви, которая находилась на краю деревни. Дуня стояла в недоумении… «Чего же ты боишься? — сказал ей отец, — ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул, и лошади поскакали.
Бедный смотритель не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ослепление, и что тогда было с его разумом. Не прошло и получаса, как сердце его начало ныть, ныть, и беспокойство овладело им до такой степени, что он не утерпел и пошел сам к обедне. Подходя к церкви, увидел он, что народ уже расходился, но Дуни не было ни в ограде, ни на паперти. Он поспешно вошел в церковь: священник выходил из алтаря; дьячок гасил свечи, две старушки молились еще в углу; но Дуни в церкви не было. Бедный отец насилу решился спросить у дьячка, была ли она у обедни. Дьячок отвечал, что не бывала. Смотритель пошел домой ни жив, ни мертв. Одна оставалась ему надежда: Дуня по ветрености молодых лет вздумала, может быть, прокатиться до следующей станции, где жила ее крестная мать. В мучительном волнении ожидал он возвращения тройки, на которой он отпустил ее. Ямщик не возвращался. Наконец к вечеру приехал он один и хмелен, с убийственным известием: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром».
Старик не снес своего несчастия; он тут же слег в ту самую постель, где накануне лежал молодой обманщик. Теперь смотритель, соображая все обстоятельства, догадывался, что болезнь была притворная. Бедняк занемог сильной горячкою; его свезли в С*** и на его место определили на время другого. Тот же лекарь, который приезжал к гусару, лечил и его. Он уверил смотрителя, что молодой человек был совсем здоров и что тогда еще догадывался он о его злобном намерении, но молчал, опасаясь его нагайки. Правду ли говорил немец, или только желал похвастаться дальновидностию, но он нимало тем не утешил бедного больного. Едва оправясь от болезни, смотритель выпросил у С*** почтмейстера отпуск на два месяца и, не сказав никому ни слова о своем намерении, пешком отправился за своею дочерью. Из подорожной знал он, что ротмистр Минский ехал из Смоленска в Петербург. Ямщик, который вез его, сказывал, что всю дорогу Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте. «Авось, — думал смотритель, — приведу я домой заблудшую овечку мою». С этой мыслию прибыл он в Петербург, остановился в Измайловском полку, в доме отставного унтер-офицера, своего старого сослуживца, и начал свои поиски. Вскоре узнал он, что ротмистр Минский в Петербурге и живет в Демутовом трактире. Смотритель решился к нему явиться.
Рано утром пришел он в его переднюю и просил доложить его высокоблагородию, что старый солдат просит с ним увидеться. Военный лакей, чистя сапог на колодке, объявил, что барин почивает и что прежде одиннадцати часов не принимает никого. Смотритель ушел и возвратился в назначенное время. Минский вышел сам к нему в халате, в красной скуфье. «Что, брат, тебе надобно?» — спросил он его. Сердце старика закипело, слезы навернулись на глазах, и он дрожащим голосом произнес только: «Ваше высокоблагородие!.. сделайте такую божескую милость!..» Минский взглянул на него быстро, вспыхнул, взял его за руку, повел в кабинет и запер за собою дверь. «Ваше высокоблагородие! — продолжал старик, — что с возу упало, то пропало: отдайте мне по крайней мере бедную мою Дуню. Ведь вы натешились ею; не погубите ж ее понапрасну». — «Что сделано, того не воротишь, — сказал молодой человек в крайнем замешательстве, — виноват перед тобою и рад просить у тебя прощения; но не думай, чтоб я Дуню мог покинуть: она будет счастлива, даю тебе честное слово. Зачем тебе ее? Она меня любит; она отвыкла от прежнего своего состояния. Ни ты, ни она — вы не забудете того, что случилось». Потом, сунув ему что-то за рукав, он отворил дверь, и смотритель, сам не помня как, очутился на улице.
Долго стоял он неподвижно, наконец увидел за обшлагом своего рукава сверток бумаг; он вынул их и развернул несколько пяти- и десятирублевых смятых ассигнаций. Слезы опять навернулись на глазах его, слезы негодования! Он сжал бумажки в комок, бросил их наземь, притоптал каблуком и пошел… Отошед несколько шагов, он остановился, подумал… и воротился… но ассигнаций уже не было. Хорошо одетый молодой человек, увидя его, подбежал к извозчику, сел поспешно и закричал: «Пошел!..» Смотритель за ним не погнался. Он решился отправиться домой на свою станцию, но прежде хотел хоть раз еще увидеть бедную свою Дуню. Для сего дни через два воротился он к Минскому; но военный лакей сказал ему сурово, что барин никого не принимает, грудью вытеснил его из передней и хлопнул двери ему под нос. Смотритель постоял, постоял — да и пошел.
В этот самый день, вечером, шел он по Литейной, отслужив молебен у Всех Скорбящих. Вдруг промчались перед ним щегольские дрожки, и смотритель узнал Минского. Дрожки остановились перед трехэтажным домом, у самого подъезда, и гусар вбежал на крыльцо. Счастливая мысль мелькнула в голове смотрителя. Он воротился и, поравнявшись с кучером: «Чья, брат, лошадь? — спросил он, — не Минского ли?» — «Точно так, — отвечал кучер, — а что тебе?» — «Да вот что: барин твой приказал мне отнести к его Дуне записочку, а я и позабудь, где Дуня-то его живет». — «Да вот здесь, во втором этаже. Опоздал ты, брат, с твоей запиской; теперь уж он сам у нее». — «Нужды нет, — возразил смотритель с неизъяснимым движением сердца, — спасибо, что надоумил, а я свое дело сделаю». И с этим словом пошел он по лестнице.
Двери были заперты; он позвонил, прошло несколько секунд в тягостном для него ожидании. Ключ загремел, ему отворили. «Здесь стоит Авдотья Самсоновна?» — спросил он. «Здесь, — отвечала молодая служанка, — зачем тебе ее надобно?» Смотритель, не отвечая, вошел в залу. «Нельзя, нельзя! — закричала вслед ему служанка, — у Авдотьи Самсоновны гости». Но смотритель, не слушая, шел далее. Две первые комнаты были темны, в третьей был огонь. Он подошел к растворенной двери и остановился. В комнате, прекрасно убранной, Минский сидел в задумчивости. Дуня, одетая со всею роскошью моды, сидела на ручке его кресел, как наездница на своем английском седле. Она с нежностью смотрела на Минского, наматывая черные его кудри на свои сверкающие пальцы. Бедный смотритель! Никогда дочь его не казалась ему столь прекрасною; он поневоле ею любовался. «Кто там?» — спросила она, не подымая головы. Он всё молчал. Не получая ответа, Дуня подняла голову… и с криком упала на ковер. Испуганный Минский кинулся ее подымать и, вдруг увидя в дверях старого смотрителя, оставил Дуню и подошел к нему, дрожа от гнева. «Чего тебе надобно? — сказал он ему, стиснув зубы, — что ты за мною всюду крадешься, как разбойник? или хочешь меня зарезать? Пошел вон!» — и сильной рукою, схватив старика за ворот, вытолкнул его на лестницу.
Старик пришел к себе на квартиру. Приятель его советовал ему жаловаться; но смотритель подумал, махнул рукой и решился отступиться. Через два дни отправился он из Петербурга обратно на свою станцию и опять принялся за свою должность. «Вот уже третий год, — заключил он, — как живу я без Дуни и как об ней нет ни слуху, ни духу. Жива ли, нет ли, бог ее ведает. Всяко случается. Не ее первую, не ее последнюю сманил проезжий повеса, а там подержал да и бросил. Много их в Петербурге, молоденьких дур, сегодня в атласе да бархате, а завтра, поглядишь, метут улицу вместе с голью кабацкою. Как подумаешь порою, что и Дуня, может быть, тут же пропадает, так поневоле согрешишь, да пожелаешь ей могилы…»
Таков был рассказ приятеля моего, старого смотрителя, рассказ, неоднократно прерываемый слезами, которые живописно отирал он своею полою, как усердный Терентьич в прекрасной балладе Дмитриева. Слезы сии отчасти возбуждаемы были пуншем, коего вытянул он пять стаканов в продолжении своего повествования; но как бы то ни было, они сильно тронули мое сердце. С ним расставшись, долго не мог я забыть старого смотрителя, долго думал я о бедной Дуне…
Недавно еще, проезжая через местечко ***, вспомнил я о моем приятеле; я узнал, что станция, над которой он начальствовал, уже уничтожена. На вопрос мой: «Жив ли старый смотритель?» — никто не мог дать мне удовлетворительного ответа. Я решился посетить знакомую сторону, взял вольных лошадей и пустился в село Н.
Это случилось осенью. Серенькие тучи покрывали небо; холодный ветер дул с пожатых полей, унося красные и желтые листья со встречных деревьев. Я приехал в село при закате солнца и остановился у почтового домика. В сени (где некогда поцеловала меня бедная Дуня) вышла толстая баба и на вопросы мои отвечала» что старый смотритель с год как помер, что в доме его поселился пивовар, а что она жена пивоварова. Мне стало жаль моей напрасной поездки и семи рублей, издержанных даром. «Отчего ж он умер?» — спросил я пивоварову жену. «Спился, батюшка», — отвечала она. «А где его похоронили?» — «За околицей, подле покойной хозяйки его». — «Нельзя ли довести меня до его могилы?» — «Почему же нельзя. Эй, Ванька! полно тебе с кошкою возиться. Проводи-ка барина на кладбище да укажи ему смотрителеву могилу».
При сих словах оборванный мальчик, рыжий и кривой, выбежал ко мне и тотчас повел меня за околицу.
— Знал ты покойника? — спросил я его дорогой.
— Как не знать! Он выучил меня дудочки вырезывать. Бывало (царство ему небесное!) идет из кабака, а мы-то за ним: «Дедушка, дедушка! орешков!» — а он нас орешками и наделяет. Всё бывало с нами возится.
— А проезжие вспоминают ли его?
— Да ноне мало проезжих; разве заседатель завернет, да тому не до мертвых. Вот летом проезжала барыня, так та спрашивала о старом смотрителе и ходила к нему на могилу.
— Какая барыня? — спросил я с любопытством.
— Прекрасная барыня, — отвечал мальчишка; — ехала она в карете в шесть лошадей, с тремя маленькими барчатами и с кормилицей, и с черной моською; и как ей сказали, что старый смотритель умер, так она заплакала и сказала детям: «Сидите смирно, а я схожу на кладбище». А я было вызвался довести ее. А барыня сказала: «Я сама дорогу знаю». И дала мне пятак серебром — такая добрая барыня!..
Мы пришли на кладбище, голое место, ничем не огражденное, усеянное деревянными крестами, не осененными ни единым деревцом. Отроду не видал я такого печального кладбища.
— Вот могила старого смотрителя, — сказал мне мальчик, вспрыгнув на груду песку, в которую врыт был черный крест с медным образом.
— И барыня приходила сюда? — спросил я.
— Приходила, — отвечал Ванька, — я смотрел на нее издали. Она легла здесь и лежала долго. А там барыня пошла в село и призвала попа, дала ему денег и поехала, а мне дала пятак серебром — славная барыня!
И я дал мальчишке пятачок и не жалел уже ни о поездке, ни о семи рублях, мною истраченных.
____________
Сочинение
7 класс. Кто виноват в трагической судьбе Самсона Вырина (по повести
А. С. Пушкина “Станционный смотритель”)
1 вариант
сочинения
А.
С. Пушкина не зря называют величайшим русским поэтом и писателем.
Многие вопросы затрагивал он в своем творчестве, в том числе и об
истинных причинах бед самых слабых и незащищенных людей в обществе.
Эту же проблему затрагивает он и в повести «Станционный смотритель».
Самсон Вырин — один
из главных героев повести. По должности он станционный смотритель,
а значит, «сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим
чином токмо от побоев, и то не всегда». Неказисто и небогато его
жилище, украшенное лишь картинками с изображением истории блудного
сына. Единственной настоящей драгоценностью была его четырнадцатилетняя
дочь Дуня: «ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем
успевала». Красивая, расторопная, работящая девушка была гордостью
своего отца, однако и проезжающие через станцию господа не оставляли
ее своим вниманием: «Бывало, кто ни придет, всякий похвалит, никто
не осудит».
Вот почему становится
понятной трагедия станционного смотрителя, внезапно потерявшего
дочь, которую проезжий гусар обманом увез с собой в город. Проживший
жизнь Самсон Вырин прекрасно понимает, какие беды и унижения могут
случиться с его юной, беззащитной в чужом городе Дуней. Не находя
себе места от горя, Самсон решает ехать на поиски дочери и любой
ценой вернуть ее домой. Узнав, что девушка живет у ротмистра Минского,
отчаявшийся отец направляется к нему. Смутившись от неожиданной
встречи, Минский объясняет смотрителю, что Дуня любит его, а он,
в свою очередь, хочет сделать ее жизнь счастливой. Он отказывается
вернуть дочь отцу и взамен сует ему крупную сумму денег. Униженный
и негодующий Самсон Вырин с гневом выбрасывает деньги, однако и
вторая его попытка вызволить дочь оканчивается неудачей. Смотрителю
ничего не остается, как вернуться ни с чем в пустой, осиротевший
дом.
Мы знаем, что недолгой
была жизнь станционного смотрителя после этого случая. Однако знаем
мы и другое — что Дуня действительно стала счастливой «барыней»,
обретя новый дом и семью. Я уверена, что если бы ее отец знал об
этом, он тоже был бы счастлив, но Дуня не посчитала нужным (или
не смогла) вовремя предупредить его об этом. Виновато в трагедии
Самсона Вырина и общество, где человек, занимающий низкую должность,
может быть унижен и оскорблен — и никто не вступится за него, не
поможет, не защитит. Постоянно окруженный людьми, Самсон Вырин всегда
был одиноким, а это очень горько, когда в самые тяжелые минуты жизни
человек остается наедине со своими переживаниями.
Повесть А. С. Пушкина
«Станционный смотритель» учит нас внимательнее относиться к окружающим
людям и ценить их за чувства, мысли и поступки, а не за чины и должности,
ими занимаемые.
2 вариант
сочинения
Ни в одной стране не возникло за
такой небольшой период времени такой могучей семьи величайших мастеров
художественного слова, как в России XIX века. Но именно Пушкина
мы считаем родоначальником классической русской литературы. Гоголь
говорил: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном
поэте… В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский
характер…».
В 1830 году А. С. Пушкин создал
пять прозаических произведений, объединенных общим названием «Повести
Белкина». Они написаны точным, ясным и лаконичным языком. Из «Повестей
Белкина» исключительное значение для дальнейшего развития русской
литературы имел «Станционный смотритель». Очень правдивый, согретый
авторским сочувствием образ смотрителя открывает созданную последующими
русскими писателями галерею «бедных людей», униженных и оскорбленных
тягчайшими для простого человека общественными отношениями тогдашней
действительности.
Именно эта окружающая действительность
и виновата, мне кажется, в трагической судьбе станционного смотрителя
Самсона Вырина. У него была единственная любимая дочь — разумная
и проворная Дуня, помогавшая отцу в работе на станции. Она была
его единственной радостью, но именно она принесла своему отцу «седину,
глубокие морщины давно не бритого лица» и «сгорбленную спину», буквально
три или четыре года превратили «бодрого мужчину в хилого старика».
В конце своей жизни станционный смотритель оказался брошенным своей
дочерью, хотя он сам никого в этом не винит: «…от беды не отбожишься;
что суждено, тому не миновать».
Его любимица с детских лет умела
кокетничать, разговаривала «безо всякой робости, как девушка, видевшая
свет», и этим привлекала проезжих молодых людей, а однажды она сбежала
от отца с проезжим гусаром. Самсон Вырин сам разрешил Дуне прокатиться
с гусаром до церкви: «нашло на него ослепление», а потом «сердце
его начало ныть, ныть, и беспокойство овладело им до такой степени,
что он не утерпел и пошел сам к обедне». Дуни нигде не было, а вернувшийся
вечером ямщик сообщил: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром».
Старик заболел от этого известия и оттого, что узнал, что гусар
притворился больным и уже тогда задумал увезти Дуню.
Самсон Вырин поехал в Петербург
в надежде отыскать и забрать свою дочь, но ротмистр Минский не отдал
ему Дуню и выставил его за дверь, сунув за рукав деньги. Вырин предпринял
еще одну попытку увидеть дочь, но Дуня, увидев его, упала в обморок,
а Минский опять выгнал его. В трагической судьбе станционного смотрителя
виновато и сословное деление общества,
позволяющее высшим чинам жестоко и грубо обращаться с людьми низших
чинов. Минский считал естественным для себя просто увезти Дуню (и
даже не попросить ее руки у отца), и выгнать старика, и накричать
на него.
Трагедия Самсона Вырина состоит
в том, что на склоне лет он остался совсем один, проливая слезы
о потерянной дочери. Не для своих внуков, а для чужих он вырезал
дудочки, с чужими детьми он возился и угощал их орешками. Трагизм
его положения в том, что не при жизни, а после смерти приехала к
нему его любимая дочь. Из рассказа видно, что Минский действительно
любил Дуню и не бросил ее, у нее была счастливая жизнь в достатке.
«Прекрасная барыня… ехала… в карете в шесть лошадей, с тремя
маленькими барчатами и с кормилицей». Узнав, «что старый смотритель
умер… она заплакала» и пошла на кладбище. В трагической судьбе
отца Дуня тоже виновата. Она бросила его, поступила не по-человечески.
Я думаю, мысль об этом не давала ей покоя — ведь приехала она, хоть
и поздно, к отцу, который умер в одиночестве, всеми, и родной дочерью
тоже, забытый.
Очень простыми и
понятными словами Пушкин показал нам трагическую судьбу обыкновенного
человека — станционного смотрителя Самсона Вырина, и мне очень жаль
этого старика.
3 вариант
сочинения
Главным героем повести
Пушкина «Станционный смотритель» является Самсон Вырин. Автор, описывая
трагическую жизнь этого человека, сумел вызвать у читателей сочувствие
и сопереживание к простому человеку.
Вот история, описанная в повести. У бедного станционного смотрителя
растет красавица дочка Дуня. Она нравилась всем, кто останавливался
на станции, была всегда весела и приветлива. Однажды один проезжий
гусар ночевал на станции. Наутро он сказался больным и остался еще
на несколько дней. Все это время Дуня ухаживала за ним, подавала
питье. Когда гусар выздоровел и собрался уезжать, Дуня решила посетить
церковь. Гусар предложил ее подвезти. Самсон сам разрешил дочке
ехать с молодым человеком, сказав: «Ведь его высокоблагородие не
волк и тебя не съест, прокатись-ка до церкви». Дуня уехала и больше
не вернулась. Самсон понял, что гусар увез ее с собой, да и болезнь
его была ложная, он притворялся, лишь бы подольше остаться на станции.
Бедный старик слег от горя, а как только оправился, поехал в Петербург
икать дочь. Он нашел гусара Минского, проследил за ним и ворвался
в комнату к Дуне. Та была в красивом платье, в богато обставленных
покоях. Старик просит Минского отпустить с ним
Дуню, но тот выгнал его, приказав больше никогда не появляться.
Вернувшись на станцию, Самсон только и думал о том, что гусар погубит
его дочь, натешится и выгонит ее на улицу, а там она совсем пропадет.
С горя он начал пить и вскорости умер.
Пытаясь ответить на вопрос, кто же виноват в его гибели, мы находим
ответ в самой повести. В начале повествования рассказчик, попав
в дом Вырина, рассматривает висящие на стене картинки. Они рассказывают
об истории блудного сына. Сначала мы думаем, что они символизируют
жизненный путь Дуни. Но, дочитав до конца, понимаем, что картинки
созвучны с жизнью Самсона Вырина. Картинка, где сын уходит из дому,
говорит о том, что Самсон «уходит» от дочери. Он не верит в ее счастье,
подозревает, что гусар обманет ее. Он не способен представить, что
Минский женится на Дуне. На второй картинке сын окружен ложными
друзьями. Так и Самсона обманул доктор, который приходил лечить
якобы заболевшего гусара. Доктор подтвердил болезнь, побоялся рассказать
Вырину правду. А сам он поверил ему, не догадываясь, что доктор
сговорился с Минским. На третьей картинке изображен скитающийся
сын, пасущий свиней. Так и Вырин, оставшись без дочери, начал пить
от тоски, превращаясь из бодрого мужчины в старика. Последняя картинка
говорит о «возвращении» отца к дочери после смерти. Дуня приехала
навестить отца и нашла его на кладбище. А ведь Минский женился на
ней, у них родились дети, жили они в достатке и любви. Так Самсон
Вырин оказался сам виноват в своей нелегкой судьбе. Не веря в счастье
дочери, он изводил себя мыслями о ее падении. Воспоминания о Дуне
вызывали в нем боль и горечь, он корил себя, что сам разрешил ей
поехать с гусаром в церковь. Запив с горя, он пришел к плачевному
концу. А мог бы общаться и с дочерью, и с мужем ее, и с внуками.
Так автор, сочувствуя переживаниям старика, дает понять читателям,
что осуждает ограниченность мыслей «маленького человека», не способного
верить и надеяться на лучшее. Но при этом Пушкин не презирает Вырина,
а пытается понять природу этих самых мыслей.