Последняя рубашка рассказ радиста северо западного фронта

Это поразительно, но параллельно с российскими дивизиями в сторону Украины движутся и миллионы тонн русского топлива для вражеских танков

В 250 километрах от российско-украинской границы, на общевойсковом полигоне «Погоново» в Воронежской области, начали сосредотачиваться соединения 1-й гвардейской танковой армии Вооруженных сил РФ, предназначенной, главным образом, для проведения наступательных операций оперативно-стратегического масштаба. Одновременно примерно на те же рубежи начали выдвижение отдельные части 49-й (штаб и управление в Ставрополе) и 58-й (штаб и управление во Владикавказе) армий Южного военного округа.

Такие выводы следуют из материалов аналитиков CIT — международной инициативной группы блогеров Conflict Intelligence Team, которая расследует вооруженные конфликты по открытым источникам. В данном случае участники CIT обратили внимания на ряд появившихся в Сети на самом деле очень красноречивых видеороликов. А именно: на видео, сделанное на днях на дороге из района железнодорожной станции Масловка в пригороде Воронежа. На нем у путей видны боевые машины пехоты типа БМП-2, самоходные артиллерийские установки «Мста-С» калибра 152 миллиметра и танки Т-80У. Последними вооружены полки 4-й гвардейской Кантемировской танковой дивизии, постоянное место дислокации которой в Подмосковье. И именно эта дивизия составляет основную ударную силу нашей 1-й гвардейской танковой армии.

Впрочем, вроде бы даже появление под Воронежем танков одних только гвардейцев-кантемировцев вовсе не обязательно должно свидетельствовать, будто в сторону Украины двинулась и вся танковая армия. Но, похоже, на сей раз именно так дело и обстоит. Иначе как тогда быть с еще одним видео, на которое обратила внимание группа CIT? На нем, сделанном 19 ноября на станции Мичуринск-Воронежский, засняли следовавший в ту же Масловку другой воинский эшелон — с боеприпасами, машинами химической разведки РХМ-6 и тяжелой огнеметной системой «Солнцепек». Ничего подобного на вооружении кантемировской дивизии нет.

Польский военный аналитик Конрад Музыка предполагает, что перед нами боевая техника 20-го отдельного полка радиационной, химической и биологической защиты, гарнизон которого расположен в поселке городского типа Центральный Нижегородской области. Откуда такой вывод? Просто по данным сервиса GdeVagon, этот эшелон в западном направлении двинулся со станции Ильино той же области. До поселка Центральный от нее лишь порядка 15 километров. Что вполне посильно для выдвижения полка из пгт Центральный собственным ходом к месту погрузки на железнодорожный транспорт. И что характерно в данном случае: этот полк тоже входит в состав все той же 1-й гвардейской танковой армии.

Таким образом, «Солнцепеки» 20-го отдельного полка РХБЗ и Т-80У 4-й гвардейской танковой дивизии к границе с Украиной выдвигаются синхронно и примерно в один и тот же район — огромный полигон «Погоново», способный вместить и не такую массу войск. Что с высокой степенью вероятности позволяет предположить, что и перед полком, и перед дивизией поставлены некие сходные боевые задачи, которые будут осуществляться в тесном взаимодействии.

О каких задачах может идти речь? Почти наверняка — о подготовке в случае крайней необходимости к переходу в наступление или в контрнаступление через линию госграницы в случае, если случится многим представляющийся почти неотвратимым и предрешенным удар украинской армии по Донбассу.

В том, что Москва крайне серьезно относится к вероятности начала там большой российско-украинской войны, свидетельствуют, на мой взгляд, и другие факты, которые Министерство обороны даже не считает нужды скрывать.

Например, заблаговременно (с 22 ноября 2021 года) началось отмобилизование и развертывание пока на Северо-Западе РФ созданных только в нынешнем году подразделений боевого армейского резерва (БАРСа). Сообщение об этом словно в назидание и в качестве последнего предупреждение Киеву открыто размещено на официальном сайте российского военного ведомства.

Всего к сборам, сказано на сайте, «планируется привлечь несколько тысяч граждан в составе отдельных подразделений, сформированных на базе соединений и воинских частей» Западного военного округа. По сути, речь идет о сугубо штатских запасниках. Их сейчас срочно отправили в казармы в качестве личного состава новых для нашей страны войск территориальной обороны.

Подразделения территориальной обороны, укомплектованные хотя и немало отслужившими в армии людьми, но все же наверняка на домашних диванах уже потерявшими реальные воинские навыки, очевидно, в самое пекло, если оно, боже упаси, случится, никто посылать не планирует. Или пошлет только в самом крайнем случае.

Если же все пойдет по плану Москвы — на эти войска Генштаб собирается возложить, главным образом, надежное обеспечение фронтового тыла — важнейших коммуникаций, мостов, узлов связи, аэродромов, портов, вокзалов и прочего.

При этом следует учесть, что всего несколько месяцев назад такие же сборы были организованы в самом подбрюшье Украины — на территории Южного военного округа (ЮВО). В сентябре 2021-го, созданные там из состава БАРСа подразделения войск территориальной обороны были «обкатаны» в ходе совместных стратегических учений Вооружённых сил Российской Федерации и Республики Беларусь. Поэтому, если припечет на Украине, БАРС из проверенных людей определенно очень быстро будет развернут и в ЮВО.

Словом, с нашей стороны линии противостояния ход борьбы за Донбасс выглядит все более и более грозно. Особенно с учетом того очевидного факта, что и с украинской стороны обстановка складывается ровно аналогичным образом. Там по велению Киеву крупная группировка, занятая в так называемой Операции объединенных сил в Донбассе, тоже завершает свое развертывание вблизи линии противостояния. Все более и более явно обретающей, таким образом, очертания линии настоящего фронта. А бои местного значения, и без того не стихающие в тех краях уже почти семь лет, по замыслу Киева, после долгих сомнений и опасений все же решившегося, кажется, перейти Рубикон, становятся все более и более кровопролитными.

Характерный штрих: вчера, 25 ноября, Министерство иностранных дел РФ, комментируя ситуацию действия Киева на Донбассе, впервые за последние месяцы употребило термин «наступательные действия». А именно — официальный представитель МИД РФ Мария Захарова заявила: «Отчеты специальной мониторинговой миссии свидетельствуют о наступательных действиях вооруженных сил Украины в районе населенных пунктов Гранитное, Старомарьевка».

Возможно ли еще хоть как-то и хоть чем-то кроме ритуальных заявлений МИД РФ и сосредоточением войск на общей границе остановить надвигающуюся на нас с Украины большую войну, исход и масштабы которой абсолютно точно не в состоянии предсказать ни в одной из мировых столиц? Нет ответа. Хорошо, если только у автора этого материала. Намного хуже, если — и у Кремля.

Однако мне, например, никуда не уйти от мысли: если вот-вот и попрут на нас в Донбассе украинские танки, то большинство — с российским или белорусским топливом в баках. Почему это-то допустили правители нашей страны и союзной вроде бы нам Белоруссии? Почему давно уже, когда военная гроза еще только начала освещать наш общий горизонт, не перекрыли соответствующий вентиль Киеву?

А ведь все в Москве отлично осознавали и осознают. Но действовали и действуют на этом направлении как-то до изумления нерешительно. Потому что деньги не пахнут?

Вот, скажем, по данным украинской консалтинговой группы «А-95», за первые девять месяцев текущего года, когда сползание ситуации к скорому крупномасштабному вооруженному столкновению в Донбассе стало очевидным каждому фактом, Россия лишь чуть-чуть, на 32 процента, «поджала» поставки Киеву дизельного топлива. Которое до того времени просто рекой струилось на Украину. Но почему-то даже с учетом этих сокращений все равно за тот же период мы умудрились поставить откровенно враждебному и беспрерывно угрожающему России государству громадные 1,327 миллиона тонн.

Впрочем, даже все же произведенное сравнительно скромное сокращение поставок «дизеля» немедленно и в значительной степени почти «обездвижело» Вооруженные силы Украины. Так, по свидетельству известного киевского военного эксперта Юрия Бутусова, обнародованному им буквально на днях, 17 ноября, украинским бригадам, выдвигающимся прямо сейчас на линию фронта в Донбассе, горючего стали выдавать во всего по 5 литров на каждую боевую бронированную машину. «Я вначале не поверил своим ушам — ведь это только на прогрев двигателя хватит один раз. Но оказалось, все верно, топливо экономят даже в ущерб боевой подготовке», — возмущенно пишет Бутусов.

Он же чуть позднее, 23 ноября, он продолжил свой рассказ о постигшем украинских военных «топливном» бедствии. На сей раз киевский эксперт сослался на данные заместителя командира одного из батальонов ВСУ, который практически только что, 4 ноября, оказался в зоне боев за Донбасс. Так вот, этот офицер сообщил, что по прибытии фактически на линию фронта его батальон не получил ни капли горючего. «Подвозим техническую воду для мытья личного состава, продукты, хлеб, дрова и тому подобное из того, что осталось в баках при выезде», — сообщил замкомбата. Бутусов добавил: «Дошло до того, что военным приходится закупать топливо за свои деньги, чего не было с начала войны».

Означает ли это, что украинским танкам сегодня просто не на чем идти в бой? Это вряд ли. Их командование «Операции объединенных сил» в Донбассе слишком давно и слишком тщательно готовилось к наступлению. Поэтому вполне допускаю, что все необходимое для большой битвы давно заготовлено украинскими тыловиками из тех миллионов тонн, которые как поступали, так и продолжают поступать на Украину из нашей страны. А что там экономят пока гром не грянул — так это вполне логично.

Но вот если бы Москва и Минск хотя бы с начала 2021-го полностью прекратили такие поставки, возможно и экономить воинственным соседям оказалось бы просто нечего. Тогда до грома над Донбассом и вовсе бы не дошло.

В конце концов «нефть — это кровь войны». Это высказывание принадлежит месье Беранже, директору французского Генерального комитета по топливу. Знаете, когда он такое произнес? Больше века назад, в 1917 году. Неужто в Кремле не слыхали?

svpressa.ru

Опубликовано: 01 июня 2017 года; СБ Беларусь сегодня

Сегодня трудно найти человека, который хотя бы один раз не посмотрел настоящий шедевр советского кинематографа — приключенческий фильм «Служили два товарища». Потрясающая игра целого созвездия выдающихся актеров, лихо закрученный, сдобренный искрометным юмором сюжет, великолепная операторская работа берут зрителя в плен и не отпускают до самого занавеса. Фильм, снятый по сценарию великих советских кинодраматургов Валерия Фрида и Юлия Дунского, буквально разобран на цитаты и эпизоды. И у каждого зрителя есть что-то свое, любимое, оставшееся в сердце и навсегда запавшее в память из этой нестареющей трагикомедии (в октябре 2018 года — 50 лет со дня выхода фильма на экран; — прим. ред.). Для меня это сцена, в которой комполка, гениально сыгранный моим любимым актером Анатолием Папановым, назначает «главным киносъемщиком» красноармейца Некрасова (Олега Янковского): «Сказано тебе быть съемщиком — значит, будешь съемщиком!» С того самого дня, когда я впервые увидел этот фильм, а было это в далекие уже 70-е, мне не давал покоя вопрос: «На самом ли деле летали красноармейцы на аэроплане на киносъемку Перекопских укреплений или это вымысел авторов фильма?» На поиск ответа ушло много времени. Слава богу, открылись архивы, и сегодня стало возможным рассказать не только, как это было на самом деле, но и как появился в фильме этот стержневой эпизод с полетом на киноразведку. 

Оказалось, что, несмотря на то, что фильм был посвящен гражданской войне, авторы сценария использовали в нем и опыт Великой Отечественной. Прототипом красноармейца Некрасова могла стать целая плеяда военных кинооператоров. Среди них, конечно, в первую очередь капитан Леонид Котляренко, снимавший с борта самолета немецкую оборону по реке Проня в Белоруссии, и крылатый киносъемщик майор Леон Мазрухо, который по личному приказу комфронта Жукова под жутким обстрелом «кинодокументировал» укрепления гитлеровцев за Вислой и на подступах к Берлину. В годы Великой Отечественной войны фронтовое небо бороздила без преувеличения настоящая эскадрилья кинооператоров, некоторые из них совершили более полусотни боевых вылетов, смело «оседлав» самолеты У-2, Р-5, СБ-2, Ар-2, Пе-2, Як-7, Як-6, Ил-4, МБР-2, А-20 «Бостон»… А одному из них довелось совершить и вовсе невероятное — сбить немецкий истребитель! Среди крылатых киносъемщиков — прототипов Андрея Некрасова — были свои новаторы, первооткрыватели, герои…

Но вначале хотя бы кратко о тех, без которых не было бы ни фильма, ни моего поиска, ни повествования — о Валерии Семеновиче Фриде и Юлии Теодоровиче Дунском. О них сегодня очень редко вспоминают, что несправедливо и обидно. А ведь за плечами этого уникального дуэта около 40 сценариев к кинофильмам, и каким! «Экипаж», «Шерлок Холмс и доктор Ватсон», «Старая, старая сказка», «Гори, гори, моя звезда», «Овод», «Не бойся, я с тобой», «Жили-были старик со старухой», «Красная площадь», «Высокое звание», «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», «Затерянный в Сибири»… Легкий, неповторимый юмор Дунского и Фрида лег в основу кинокомедии «Полосатый рейс», не обошелся без них и «Человек-амфибия», хотя в титрах фильмов они как авторы, увы, не присутствуют. Мало кто сегодня знает и то, что корни Валерия Фрида на нашей, белорусской земле. Мне не раз доводилось бывать в симпатичном поселке Смиловичи, что совсем недалеко от Минска, по шоссе на Могилев. Местные патриоты-краеведы с неподдельной гордостью рассказывают об уникальной, покрытой почтенной сединой столетий истории поселка. Кого только не помнят эти неравнодушные люди — Ваньковичей, Сапег, Огинских, Манюшко, Бакштанских… Ну и, конечно, принесшего Смиловичам мировую известность художника Хаима Сутина. Обязательно подчеркнут и то, что именно здесь родился отец легендарной Фаины Раневской. Но почему-то остался «за кадром» уроженец Смиловичей, выдающийся ученый, профессор, доктор медицинских наук, директор Белорусского института микробиологии и эпидемиологии Семен Маркович Фрид. В Первую мировую войну капитан, а в годы гражданской — военврач Красной Армии, которого лично знал и отмечал как лучшего специалиста сам Троцкий. В фильме «Служили два товарища» Валерий Фрид увековечил своего отца, лично сыграв в нем врача, которого там так и зовут — Семен Маркович.

Фрид и Дунский, как авторы сценария, аккумулируя в нем свои знания о гражданской и Великой Отечественной войнах, постарались сделать свое дело максимально правдиво, без клюквы, опираясь на реальные факты и личный опыт. Кстати, об опыте. Во всех киносправочниках советского времени говорится, что Фрид с Дунским «работать в кинематографе стали сравнительно поздно — в 1956 году, к этому времени у обоих за плечами был опыт работы на шахте, в лесной промышленности, на строительстве…» С горькой усмешкой читали они эти строки. Выпускники ВГИКа, красноармейцы-добровольцы 38-го запасного полка в апреле 1944-го были арестованы «за организацию покушения на Сталина». Затем были Лубянка, Бутырка, лагеря. Словом, сидели два товарища… Освободили Фрида и Дунского только после смерти «вождя народов», а реабилитировали лишь в 1956 году… И какое счастье, что не сгинули они бесследно в бездонном ГУЛАГе, не умерли от болезней и непосильного рабского труда, не попали на нож к уркам.

В лагерях и тюрьмах вместе с ними сидело немало достойных, геройских людей-фронтовиков. Общаясь с ними, молодые талантливые ребята как губка впитывали суровую правду войны. Так в фильме «Служили два товарища» появился потрясающий по своему трагизму эпизод, когда в Крыму белогвардейские офицеры уходят, отстреливаясь в море, предпочитая утонуть, но не сдаться в плен. На самом деле это было в 1945 году под Данцигом, когда вот так ушла в море и погибла целая рота эсэсовцев. Из лагерного общения возник и прототип поручика Брусенцова, мастерски сыгранного Владимиром Высоцким. Таким необычным способом они увековечили память о буквально потрясшем их своим мужеством и стойкостью бывшем лейтенанте РККА Александре Никитиче Брусенцове, безжалостно стертом в лагерную пыль сталинскими палачами. Среди товарищей по несчастью у Фрида и Дунского было очень много авиаторов. Их сажали в лагеря не только во время войны, продолжали и после. Рядом с ними на нарах тянули срок и бывшие военачальники, такие как генерал-майор авиации Александр Беляев, которого знал и уважал лично президент США Рузвельт, и Герои Советского Союза, как легендарный советский ас Сергей Щиров, прошедший всю войну и сбивший 20 немецких самолетов, и просто рядовые летчики. Их трогательные, наполненные мощью человеческого духа рассказы навсегда остались в памяти будущих кинодраматургов и помогали им не только преодолевать невзгоды и жить, но и творить.

.

Кстати, 35-миллиметровая кинокамера «Дебри» попала в фильм не случайно. Именно с ее помощью снята вся классика советского кинематографа 1920 — 1940-х годов. Первая воздушная киносъемка в СССР была организована в 1922 году легендарным Дзигой Вертовым, который в спецвыпуске своего журнала «Киноправда» показал с высоты 750 метров через объектив камеры «Дебри» Москву, используя для этого немецкий самолет «Юнкерс Ф-13». Воздушный бой самолетов в воздухе первым снял в 1932 году кинооператор Александр Брантман. С биплана Р-5 все той же «Дебри» он работал в фильме «Крылья» (1932 год; игровой (фильм не сохранился); Реж.: И. Кавчуновский, М. Громов, Б. Юрцев: — прим. ред. #МузейЦСДФ): на экране во всей красе схватка советского истребителя И-4 с французским «Потез» (Potez). 

Николай Вихирев снимает из кабины штурмана самолета Су–2 капитана Михаила Чеченко. 
Самолет пилотирует командир 288–го ближнебомбардировочного полка Герой Советского Союза Владимир Артамонов. 20 ноября 1941 года.

В разразившейся Великой Отечественной войне первым из крылатых киносъемщиков ожидаемо, недаром он с кинокамерой в руках с 1923 года, отличился Николай Вихирев. Воспоминания Николая Александровича и ставшие доступными архивы позволяют мне рассказать, как это было.

6 августа 1941 года в центральных газетах — «Правде», «Известиях» и «Красной звезде» — появился снимок бомбометания нашими самолетами по немецкой танковой колонне. Это было первое документальное подтверждение эффективности наших авиаударов. Уникальное и очень качественное изображение сопровождал текст: «Вместе с N-ской эскадрильей бомбардировщиков на бомбежку фашистских мотомехчастей вылетел оператор «Союзкинохроники» тов. Н.А. Вихирев. Бомбы, сброшенные нашими самолетами, ложились в цель, на дороге, по которой двигались фашистские танки. На снимке: момент бомбометания, заснятый тов. Вихиревым. Внизу на дороге видны разрывы бомб».

Инженер-майор Николай Вихирев снимает в поверженном Берлине. Май 1945 года.

Значимость этого снимка, сделанного с кинокадра, трудно переоценить. В те горькие трагические дни в сердца миллионов людей он вселил надежду, стал тем глотком кислорода, который удесятеряет силы и укрепляет веру в неизбежный разгром врага, веру в победу. «Бьют гадов!» — сжимали кулаки красноармейцы в окопах, рабочие у станков, колхозники на полях… 

Исторический кинокадр, сделанный Николаем Вихиревым 31 июля 1941 года и опубликованный во всех центральных газетах СССР,
 который позвал в небо целую «эскадрилью» крылатых киносъемщиков. Источник фото: www.sb.by.

Фото, сделанное Борисом Вакаром (погиб в 1943 году  в партизанском соединении Ковпака) после вылета Николая Вихирева 31 июля 1941 года. 
На нем улыбающийся, счастливый киносъемщик  с «Аймо» на плече, а рядом с сигаретами в руках нервно курят члены экипажа бомбардировщика — Еремин, Заварихин и Коков.
 Они–то знали, что в бою  с «мессерами» находились на волосок от гибели  и шансов вернуться живыми было очень и очень мало. Фото: www.sb.by.

Когда в конце июля Николай Вихирев со своим напарником Борисом Вакаром прибыли в полк, он базировался на полевом аэродроме у деревни Малая Девица Прилукского района Черниговской области и наносил удары по врагу западнее столицы Украины, у Коростеня, и по танковым колоннам на шоссе Житомир — Киев. Все имевшиеся в полку 23 бомбардировщика Ар-2 были потеряны. Оставшиеся СБ-2 и Пе-2 были сведены в две эскадрильи, которыми командовали капитаны Николай Шабашов и Константин Рассказов. Эскадрилья Рассказова летала только ночью, а Шабашов со своими асами продолжал испытывать судьбу в поединках с «мессерами». Глядя на побитые, в заплатках от пуль и осколков бомбардировщики, Николаю Вихиреву было о чем задуматься. Но он все же решил лететь, лететь в эскадрилье Шабашова, что в условиях полного господства в небе немецких истребителей было очень опасно.

31 июля 1941 года он первый раз поднялся в небо войны. Первый блин едва не оказался комом. Ох и пришлось же ему натерпеться страху! Из девяти бомбардировщиков на свой аэродром вернулись только четыре. На его глазах были сбиты и погибли экипажи капитанов Бориса Шевцова и Акима Тимофеева, младшего лейтенанта Григория Передерия. Еще два спаслись на парашютах. В ожесточенном воздушном бою нашим летчикам удалось сбить два немецких истребителя и все же прорваться к цели и сбросить бомбы. Бомбардировщик, в котором в кабине стрелка-радиста сержанта Хазира Кокова летел Вихирев, пилотировал один из лучших летчиков полка старший лейтенант Еремин, а штурманом был лейтенант Анатолий Заварихин. Первым очень точно по колонне врага отработал комэск Шабашов, а момент сброса 100-килограммовых осколочных бомб АО-50-100М Заварихиным стал воистину историческим и попал сначала в объектив кинокамеры Вихирева, затем на страницы газет и киноэкраны.

Кстати, о кинокамере. Все кинооператоры стран антигитлеровской коалиции, в том числе и советские, снимали войну на легкую, компактную, очень удобную американскую камеру «Аймо». Громоздкую «Дебри» тоже использовали, но со штатива — в спокойной тыловой обстановке. «Американка» имела три сменных объектива на револьверной установке и ручной завод, как у детских игрушек, которого хватало всего на 30 секунд съемки. За это время расходовалось 15 метров пленки, а на бобине ее было всего лишь 30 метров! Одна минута «кино» — и на перезарядку. Но если у американцев были сменные одноразовые кассеты, то нашим приходилось наматывать пленку и снаряжать камеру вручную в специальном черном мешке. Немецкие кинооператоры были «вооружены» лучше. Они снимали на камеру «Аррифлекс», которая имела сменные кассеты на 60 и 120 метров, электрический, от аккумуляторов привод и параллельно со съемкой изображения записывала еще и звук.

Сохранилось фото, сделанное Борисом Вакаром (погиб в 1943 году в партизанском соединении Ковпака) после того вылета 31 июля. На нем улыбающийся, счастливый Николай Вихирев с «Аймо» на плече, а рядом с сигаретами в руках нервно курят члены экипажа бомбардировщика — Еремин, Заварихин и Коков. Они-то знали, что в бою с «мессерами» находились на волосок от гибели, и шансов вернуться живыми было очень и очень мало. 

Возвратившись после громкой премьеры в Москве в 33-й полк, который продолжал базироваться все на том же аэродроме у Малой Девицы, Вихирев вновь поднимется в небо. Большие потери заставили лететь ночью. Но не с экипажем Еремина. 5 августа в тяжелом воздушном бою с 12-ю истребителями Ме-109 были ранены Заварихин и Коков, а 11 августа настоящая трагедия случилась с заместителем командира эскадрильи старшим лейтенантом Ереминым. Как сказано в документе, он «непроизвольным выстрелом убил врио штурмана эскадрильи старшего лейтенанта Григория Клименко», которого похоронили на местном деревенском кладбище. Из всего экипажа Победу отпразднует только кабардинец гвардии старшина Коков, который к маю 1945 года будет иметь 223 (!) боевых вылета. 11 июля 1943 года при вынужденной посадке в тяжелых метеоусловиях бомбардировщика А-20 «Бостон» погибнет штурман звена гвардии старший лейтенант Анатолий Заварихин, а остальные три члена экипажа (среди них был и Коков) останутся живы.

В сентябре 1941-го на воздушную киносъемку отправилась целая спецбригада во главе с имевшим после съемок в Испании огромный авторитет капитаном Романом Карменом. В нее впервые включили и звукооператора Рувима Халушакова, до этого съемки были «немыми».

260-м бомбардировочным полком Северо-Западного фронта, в который прибыли кинооператоры, командовал опытный летчик, награжденный за бои в Испании и Финляндии орденами Ленина, Красного Знамени и Красной Звезды подполковник Алексей Забелин. Обстановка в небе была сложной, каждый день полк нес потери. Первый вылет Кармена был назначен на 9 сентября на бомбардировщике Пе-2 во 2-й эскадрилье капитана Сергея Асаулова. Накануне здесь зенитным огнем был сбит экипаж заместителя командира эскадрильи капитана Алексея Черунова. Летчик капитан Василий Агуреев, с которым предстояло лететь Кармену, по воспоминаниям Романа Лазаревича, с нескрываемым удивлением и раздражением спросил: «Объясните, зачем вам это нужно? Мы — другое дело, это наш долг. А вам-то зачем?» Не очень обрадовало летчика и то, что кинооператор собрался лететь вместо штурмана, а значит, экипаж будет неполным. Это была главная ошибка Кармена. В тесной кабинке штурмана, да с двумя парашютами — кроме основного, у него на груди болтался еще и запасной, — и при условии, что ему приходилось по команде летчика еще и участвовать в процессе бомбометания, снять что-то путное было очень сложно. Первый полет прошел впустую, при этом погиб экипаж младшего лейтенанта Василия Власова, а комполка Забелин с трудом посадил свою горящую «пешку».

На следующий день с аэродрома Будово на бомбардировку в район Демянска полетел напарник Кармена оператор Анатолий Рубанович. Результат тот же. И невдомек было выяснить у Николая Вихирева, что снимал он из кабины стрелка-радиста, где не только вполне хватало места для обоих, но и был прекрасный обзор и по горизонтали, и по вертикали. Кстати, на киносъемку в авиаполки всегда выезжало по два оператора. Помните, как в фильме: «Обои полетим!»

Киногруппа капитана Романа Кармена (второй справа) во время воздушных съемок на Пе–2 в 260–м бомбардировочном полку. 
Крайний слева оператор Анатолий Рубанович (справа на фото звукооператор (позже оператор) Рувим Халушаков; — прим. ред. #МузейЦСДФ). Сентябрь 1941 года, аэродром «Будово». Фото: www.sb.by

Следующие два вылета Кармен совершит с Героем Советского Союза капитаном Николаем Сдобновым (войну закончит подполковником, заместителем командира 213-й Витебской авиадивизии). Затем в небо вновь поднялся Рубанович. В полку уже потеряли 4 самолета, а нужных кадров сыплющихся на головы немцев бомб, как у Вихирева, снять так и не удалось. Была надежда на закрепленную в бомбоотсеке вторую кинокамеру, но кто мог гарантировать качество съемки в автоматическом режиме? И тут за дело взялся военком эскадрильи Григорий Таряник — настоящий комиссар, который не был пресловутой тенью командира, не занимался бумаготворчеством, не утомлял людей пустопорожней болтологией и голыми лозунгами, не прятался по блиндажам, а лично летал на боевые задания. И как летал! На седьмом вылете он все-таки организовал Кармену нужный ракурс съемки. Через месяц Таряник станет Героем Советского Союза, а войну закончит гвардии полковником, командиром авиадивизии.

Когда в Москве проявили отснятую кинопленку, то выяснилось, что киношедевра, на который рассчитывали, не получилось. Более того, пришлось отправить в полк к Забелину еще одного кинооператора из группы Кармена — Бориса Шера, чтобы доснять обнаруженные «белые пятна».

После этой командировки Кармен к воздушным съемкам охладел и переключился на сухопутные войска, где достиг выдающихся высот в творчестве. А что до «крылатых работ» Вихирева, которые он делал, что называется, влет, с первого захода, то это как в футболе, в который играют все, а вот забивают изумительные по красоте голы Лионель Месси или Криштиану Роналду. Кстати, напарнику Кармена Анатолию Рубановичу вкус фронтового неба пришелся по душе. Он совершит 24 боевых вылета, последний — в небе Будапешта, снимая с борта штурмовика Ил-2 бои за этот прекрасный венгерский город.

Легендарный летчик Анатолий Балабанов, трижды представлявшийся к званию Героя Советского Союза, в ноябре 1941 года в небе Подмосковья «возил» на своем Пе–2 на киносъемку кинооператора Теодора Бунимовича.

В ноябре 1941-го в 603-й бомбардировочный полк майора Василия Чувило были командированы кинооператоры Теодор Бунимович и Павел Касаткин. Немцы рвались к Москве. С аэродрома Раменское на бомбардировщиках Пе-2 они вылетели на съемку бомбометания по танковым колоннам у Истры и Каширы. Бунимович работал с самолета, который пилотировал легендарный экипаж в составе летчика лейтенанта Анатолия Балабанова, штурмана лейтенанта Владимира Буланова и стрелка-радиста Гавриила Перетятько. Балабанов будет трижды за войну представлен к званию Героя Советского Союза, но получит Золотую Звезду лишь в июне 1945-го, имея за плечами 322 (!) боевых вылета. За 314 вылетов станет полным кавалером ордена Славы Перетятько. Представлялся, но так и не получил Золотую Звезду Буланов, дослужившийся после войны до генерал-лейтенанта и должности главного штурмана ВВС страны. В том полете из нижнего люка воздушного стрелка Бунимовичу удалось отснять всего 15 метров пленки — 30 секунд экранного времени. Столько же на счету у Касаткина. Эта драгоценная минута вошла в киножурнал «На защиту родной Москвы«. Как вспоминал Теодор Захарович, после посадки от нервного напряжения и перегрузок при боевом маневрировании «пешки» он свалился как подкошенный. А летчики, подвесив очередную «порцию» бомб, поднимались в небо снова и снова…

«Штрафник» капитан Николай Лыткин со своим спецотрядом, вооруженным советско–американским самодельным киноавтоматом. Источник фото: www.sb.by.

Надо сказать, что награждали «крылатых киносъемщиков», особенно в начале войны, редко и скупо. Более того, очень часто они попадали в настоящую опалу. Отношения с Главпуровскими столоначальниками, которые не понимали ни сложности, ни рискованности этой работы, складывались, мягко говоря, напряженно. В московских кабинетах и тыловых блиндажах, что и неудивительно, лучше знали, что, где и как надо снимать. В это сегодня трудно поверить, но ни разу не видевшие вживую ни одного боевого самолета, с дрожью в коленках поднимавшиеся даже на борт транспортного «Дугласа» киноначальники обвиняли Вихирева в том, что, «расходуя много времени и пленки на авиасюжеты, он, как правило, не дает БОЕВЫХ КАДРОВ»! Его даже требовали исключить из состава фронтовой киногруппы, а осенью 1943-го и вовсе понизили, переведя из кинооператоров 1-й категории во 2-ю! Так же «прессовали» и ставших впоследствии настоящими асами воздушной киносъемки Давида Ибрагимова, Бориса Шера, Давида Шоломовича. В одной из характеристик на Шера написано: «Несмотря на долгое пребывание на фронте, боевым оператором не стал». По иронии судьбы, именно ему — единственному — будет суждено сбить во время киносъемки немецкий истребитель! Конечно, большая доля вины в этих гонениях лежит и на, так сказать, местных, фронтовых киноначальниках, которые то ли из зависти, то ли из-за собственной несостоятельности потворствовали московской верхушке и активно поддерживали обстановку интриг и доносов. Были и такие, кто считал, что нечего попусту геройствовать, можно организовать съемки в тылу, на полигоне, в комфортной обстановке. 18 октября 1942 года по просьбе таких «стратегов» в Ногинске, под Москвой, для фильма, посвященного 25-летию Октября постановочной атакой «колонны врага» самолетами Ил-2 и Пе-2 руководил лично полковник Василий Сталин, известный любитель показухи. Были и среди «постановщиков» свои «короли воздушной съемки», но сегодня рассказ не о них.

Ил–2 над Берлином. Источник фото: www.sb.by

«Нечего зря утюжить воздух — в поля, в окопы!» — звучало из московских кабинетов все настойчивее. Что самое удивительное, и к тем, кто работал в окопах, отношение главпуровцев было не лучше. Апофеозом чудовищной несправедливости и глупости стал случай с кинооператором капитаном Николаем Лыткиным, который по заданию начальника киногруппы снял комфронта генерала Еременко в быту — без карт, телефонов, разрывов снарядов, без передовой… Киносюжет привел политруков в неописуемую ярость. Николая Александровича разжаловали в рядовые и отправили в штрафбат![1] Отличился красноармеец Лыткин при освобождении Витебщины в 1944 году, был ранен (искупил кровью!) и награжден орденом Славы 3-й степени! Ему вернули звание капитана, и он вновь стал кинооператором. А полностью реабилитироваться ему помогли американцы. По лендлизу в наши ВВС они поставили более 500 портативных кинокамер фирмы «Белл-Хоуэлл» с 16-мм пленкой для установки их на самолеты в качестве кинопулеметов. Возникла идея «привинтить» американскую камеру к прикладу советского автомата ППШ и сделать советско-американский киноавтомат![2] В качестве источника питания — два десятикилограммовых аккумулятора на плечи и — в бой! Организатором первой сержантской группы из 16 киноавтоматчиков[3], которую бросили снимать бои за Кенигсберг, стал капитан Лыткин. За это его представили к ордену Красного Знамени, но с учетом недавнего «штрафа» вышестоящее начальство согласилось лишь на орден Отечественной войны 1-й степени. 

Кадр из очередного киношедевра Николая Вихирева. 
Разгром бомбардировщиками 96–го гв. бап железнодорожной станции Новозыбков
21.09.1943 г. 
Снят с борта Пе–2, который пилотировал экипаж гв. лейтенанта А. Гнетова. Источник фото: www.sb.by.

За долгие четыре года войны у ведущих воздушных кинооператоров завязалась настоящая фронтовая дружба с летчиками авиаполков, в которых они снимали чаще других. Для капитана Давида Ибрагимова это был 99-й, ставший к концу войны 96-м гвардейским Сталинградским Краснознаменным, ордена Кутузова полком. Один из лучших в бомбардировочной авиации, он начнет войну в июне 1941-го на Минском направлении, а в мае победного 45-го Ибрагимов будет снимать в нем с борта Пе-2 последние удары по Берлину. В 1942-м Давид Михайлович за 12 боевых вылетов сделает о летчиках полка фильм «Боевые дни N-ской авиачасти» — целых 17 минут! (Союзкиножурнал № 21; Куйбышевская студия кинохроники; учетный № в РГАКФД: 4762; Союзкиножурнал № 37, Центральная студия кинохроники, съемки авиаполка на Юго-Западном фронте; реж.: Н. Кармазинский, звукооператор: В. Котов, № РГАКФД: 4706; — прим. ред. #МузейЦСДФ). За это будет удостоен ордена Красного Знамени и Сталинской премии 2-й степени. Особенно активно он летал на съемки в конце войны, совершив с января по май 45-го 23 боевых вылета и отсняв в воздухе 2019 метров киноматериала. На этой пленке — бои за Варшаву, Познань, Кюстрин, Берлин. Его рискованная работа была оценена достойно — орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степени. 

Был у Ибрагимова в этом полку и любимый экипаж, с которым он обычно и летал. Возглавлял его летчик Алексей Смирнов. 28 июня 1941-го во время третьего боевого вылета в район Бобруйска ему чудом удалось выжить, посадив горящий СБ-2. А в сентябре о его экипаже уже знали во всех авиаполках ВВС. Выполняя приказ командования Юго-Западного фронта, Смирнов вылетел на Пе-2 на окруженный немцами аэродром «Борисполь» под Киевом. При заходе под обстрелом на посадку у самолета был пробит бензобак, повреждены лопасть винта, руль глубины, из мотора потекло масло… Передав пакет с распоряжением и наспех исправив повреждения, экипаж не только сумел взлететь, но и вывез с собой шесть (!) летчиков из местной части. Четырех усадили в кабину к стрелку-радисту, одного — к штурману и еще одного, будущего Героя Советского Союза Ивана Кобылецкого привязали к самолету веревками — в бомбоотсеке! К концу войны весь экипаж будет удостоен звания Героя Советского Союза. Золотую Звезду получит и летчик гвардии майор Смирнов (совершит 273 боевых вылета), и штурман гвардии капитан Алексей Туриков, и стрелок-радист Натан Стратиевский (у него на счету 238 вылетов, 5 лично сбитых немецких самолетов и еще 5 — в группе).

Давида Ибрагимова связывали очень теплые, дружеские отношения с Николаем Вихиревым, которого он часто приглашал на съемки в свой 96-й гвардейский полк. Летом 1943-го они гостили в нем в дни Курской битвы, а 21 сентября Вихирев снял здесь свой очередной киношедевр. Перед полком, которым командовал эстонец гвардии полковник Александр Якобсон, была поставлена задача: уничтожить железнодорожную станцию Новозыбков и не допустить отхода немецких эшелонов на Гомель. Выполнить ее командир поручил лучшим экипажам, которые вошли в девятку гвардии капитана Павла Субботина. Ведущим ведомого звена, то есть замыкающего, последнего, в ней летел Пе-2 гвардии лейтенанта Александра Гнетова (штурман гв. лейтенант Николай Мазур, стрелок-радист гв. сержант Иван Солонин), на борту которого находился Николай Вихирев. Удар по станции получился мощный и точный. Архивные документы свидетельствуют, что были полностью уничтожены станционное здание, 4 эшелона с личным составом и техникой, взорван эшелон с боеприпасами, 2 склада с горючим и бомбами. Взрывы и пожары бушевали на станции до утра 22 сентября! И все это торжество возмездия попало в объектив «Аймо» Вихирева, а сегодня демонстрируется во многих фильмах. А потом были вылеты на Калинковичи, Мозырь, под Бобруйск и Березино…

Подшефным для другого выдающегося аса воздушной киносъемки майора Давида Шоломовича стал 7-й гвардейский Севастопольский ордена Ленина, Краснознаменный штурмовой авиаполк (в 1941-м воевал в небе Бобруйска). С аэродрома у станицы Тимашевская Краснодарского края в июле 1943 года он летал на киносъемку с легендарным летчиком полка гвардии капитаном Василием Емельяненко, будущим Героем Советского Союза, золотым медалистом Военно-воздушной академии, кандидатом военных наук. Снятые кадры вошли в фильм «Крылья народа» (1943). Продолжалось сотрудничество Шоломовича с 7 гв. шап и в небе Крыма, Белоруссии, Польши, Восточной Пруссии. Только за июнь — декабрь 1943 года Шоломович совершил 28 боевых вылетов. Он смело летал над Керченским проливом, на Малую Землю, Тамань, Новороссийск… Не было ни одного типа советского бомбардировщика, на котором не поднимался бы в небо Давид Григорьевич. И не только советского. В апреле 1943-го он ночью летал на американском бомбардировщике DB-7B («Бостон-3») в 452-м авиаполку. Как тесен мир! В этом самом полку штурманом на «Бостоне» воевал Григорий Васильевич Булацкий — основатель и первый декан факультета журналистики БГУ. Имел Шоломович и три «ходки» на борту дальнего бомбардировщика Ил-4 на город Таллин. За проявленные при киносъемках мужество и отвагу майор Шоломович награжден пятью орденами!

Кинооператора капитана Николая Быкова всегда с радушием встречали в 241-м штурмовом полку, с командиром которого, уроженцем Витебщины, Героем Советского Союза майором Петром Сыченко он не раз поднимался в небо. Но особенно Николай Владимирович отличился при съемках документального фильма «Александр Покрышкин» (1945; режиссёр: А. Гендельштейн; вошли съёмки операторов 1-го Украинского фронта: Г. Александров, А. Брантман, К. Бровин, Н. Быков, К. Кутуб-Заде, А. Шафран, С. Шейнин; Новосибирской студии кинохроники: Н. Мелихов, Г. Цветков, С. Хмелёв), вылетая на истребителе-спарке Як-7 на реальные воздушные бои, рискуя и стойко перенося солидные перегрузки при боевом маневрировании.

Оператор капитан Борис Шер сбил из пулемета УБТ немецкий истребитель ФВ–190.
10 июня 1943 г.

Фронтовой кинооператор Борис Шер совершит 25 боевых вылетов на самолетах Пе-2 и Ил-2, но самым памятным для него станет полет 10 июня 1943 года в составе 571-го штурмового авиаполка на штурмовку Брянского аэродрома. Надо сказать, что работа по аэродромам была для Ил-2 самой опасной и обычно сопровождалась большими потерями. Увы, не стал исключением и этот вылет.

Капитан Шер полетел на киносъемку на замыкающем боевой порядок штурмовиков самолете, на котором была установлена специальная аппаратура для фотосъемки результатов удара. Это было очень опасно. На крайний самолет немцы всегда обрушивали настоящий шквал огня из всех зенитных средств. Пилотировал этот Ил-2 один из самых отчаянно храбрых летчиков полка командир звена младший лейтенант Иван Старченков. 224-я штурмовая дивизия пошла на Брянский аэродром группой из 23 самолетов из 571-го и 566-го полков под прикрытием 29 истребителей Як-7б. Нетрудно представить, что пережил Борис Ильич, когда прямо на его глазах были сбиты 18 наших штурмовиков! Два «фоккера» набросились и на Ил-2 Старченкова, да не тут-то было. Шер не сдрейфил — и меткой очередью из УБТ срезал фрица, который рухнул на землю! О подвиге крылатого киносъемщика написали тогда все центральные газеты страны, а наградили Шера только через год — 11 июня 1944-го, когда страсти об огромных потерях в том вылете улеглись, и то лишь орденом Отечественной войны 2-й степени. К слову, в советских ВВС воевало 338 истребительных авиаполков, 10 из них за всю войну сбили всего по одному (!) немецкому самолету, а 20 вообще не имели побед! 

Борис Ильич поддерживал связь со Старченковым, который впоследствии вырос в настоящего аса, лучшего летчика 224-й штурмовой дивизии, штурмана полка до трагического дня 13 февраля 1945 года. При выполнении боевого задания в сложнейших метеоусловиях его счастливый Ил-2 № 18833114 был подбит и при вынужденной посадке у поселка Рудзица, недалеко от Кракова, взорвался. А всего через 10 дней капитану Старченкову присвоили звание Героя Советского Союза.

Воздушные киносъемщики все были ребята неробкого десятка, но даже среди них особо выделялся майор Леон Мазрухо. На счету Леона Борисовича 48 боевых вылетов на Пе-2, Су-2, Ил-2, за которые он в 1942 году был награжден медалью «За боевые заслуги», а в 1945-м — орденами Красной Звезды и Красного Знамени. Свой первый боевой вылет Мазрухо совершил в сентябре 1941-го на бомбардировщике Пе-2 в 210-м полку Южного фронта. Героем его воздушного сюжета «Сотый вылет» стал штурман звена младший лейтенант Михаил Кабаев, который в сотый раз летел на боевое задание и был представлен к званию Героя Советского Союза. 

Особенно много и результативно летал Мазрухо в 1945 году, отсняв 1.245 метров пленки. Объектив его «Аймо» поймал исторические моменты действий нашей авиации в боях за Варшаву, Познань, Берлин. Во время вылета на Варшаву с заместителем командира эскадрильи 59-го гвардейского Барановичского штурмового полка капитаном Ильей Айдаровым он едва не погиб. Зенитный снаряд угодил в самолет и ранил летчика в голову. Всю кабину залило кровью, но Айдаров сумел выйти и из зоны огня и вернуться на свой аэродром.

Но самыми опасными вылетами были те, во время которых, выполняя приказ вышестоящего начальства, операторам приходилось вести киносъемку в интересах разведки. Отказаться от выполнения задания «не по профилю» было невозможно — война! Помните, как в фильме «Служили два товарища» начштаба говорит попытавшемуся усомниться в успехе киноразведки Некрасову: «Да вы уж постарайтесь, а то пойдете под трибунал». 

Как говорится в архивном документе, майор Мазрухо по личному распоряжению командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова «в период подготовки к зимнему наступлению 4 — 10 января 1945 года производил под огнем противника экспериментально-разведывательную киносъемку оборонительной полосы немцев в районе большого плацдарма за Вислой». «Кино», снятое Леоном Борисовичем, Жукову понравилось. Неудивительно, что перед наступлением на Берлин на киноразведку вновь полетел Мазрухо. От 72-го отдельного разведывательного авиаполка выделили один из лучших экипажей во главе с командиром звена старшим лейтенантом Николаем Шилкиным. В кабине стрелка-радиста старшего сержанта Ашота Оганесяна полковые авиамеханики постарались сделать так, чтобы Мазрухо было удобно работать с четырьмя кинокамерами. Особая роль в выполнении этого спецзадания отводилась штурману экипажа старшему лейтенанту Ивану Богданову. Небо Берлина тщательно охранялось радиолокационными станциями, реактивными истребителями-перехватчиками Ме-262 и плотным огнем многочисленных зенитных батарей. Иван Михайлович сделал ставку на «ломаный» маршрут с несколькими поворотами и заход на Берлин со стороны солнца. 7 апреля с аэродрома под Познанью в небо поднялся специальный Пе-2Р и взял курс на столицу Германии. Линию фронта пересекли на высоте 8.000 метров. Обошли город с запада и со снижением прошли над самым его центром. Мазрухо работал с кинокамерами, а Богданов включил бортовые разведывательные аэрофотоаппараты. Сняли и предместье города, и линию обороны на его подступах. Немцы открыли зенитный огонь с опозданием, удалось отбиться и от бросившихся в погоню истребителей. Штурманский расчет Богданова оказался верен, задача была выполнена на отлично, а все четыре члена экипажа вернулись на аэродром без единой царапины. Это была первая качественная киносъемка Берлина. Иван Богданов — белорус, уроженец Дубровно Витебской области, кавалер орденов Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени и четырех (!) Красного Знамени. Специально посмотрел книгу «Память» Дубровенского района. О Богданове в ней ни слова.

Кстати, значительно ранее Леона Мазрухо, 19 июня 1944 года, по заданию командования из кабины стрелка штурмовика Ил-2, рискуя жизнью подобно красноармейцу Некрасову, снимал укрепления переднего края противника на реке Проня в Белоруссии кинооператор Леонид Котляренко. Несмотря на жуткий обстрел, экипаж сделал на киносъемку три захода. Это был восьмой боевой вылет Котляренко, за который он был представлен к ордену Красного Знамени, но получил лишь Красную Звезду. За мужество и отвагу, проявленные при форсировании Вислы и Одера, Леонид Тихонович был вновь представлен к ордену Красного Знамени. И снова мимо — получил орден Отечественной войны 2-й степени. К сожалению, практика снижения вышестоящим начальством статуса наград, к которым представлялись крылатые киносъемщики, была очень распространена. А ведь летали они не на прогулку и очень часто смотрели смерти прямо в глаза. 

Во время вылета на воздушную съемку был подбит и загорелся бомбардировщик Пе-2 с оператором Николаем Быковым на борту. При вынужденной посадке штурман самолета погиб, летчик получил тяжелейшую травму грудной клетки, а стрелок и Быков ранены. Сбили и Пе-2 с кинооператором Павлом Касаткиным, которого силой вытолкнул из горящего самолета и таким образом спас стрелок-радист. Летали операторы с парашютом, но, кроме Давида Ибрагимова, специальной подготовки никто не имел. Спасительный прыжок Касаткина был для него первым! В декабре 1944-го в Карпатах во время съемки с По-2 погиб кинооператор капитан Борис Пумпянский. Его самолет налетел на трос канатной дороги и разбился. 

27 июля 1944-го выследил «мессер» и аса воздушной киносъемки Николая Вихирева. На По-2 372-го отдельного авиационного полка связи он вылетел на съемку города-крепости Перемышля. И свалилась в этот день на голову Николая Александровича, как говорится, беда, да еще и с несчастьем. Немецкий истребитель незаметно подкрался и с первой очереди зажег наш самолет. Высота не позволяла воспользоваться парашютом, и летчик попытался сесть, но, увы, врезался в провода! Мало того, еще и рухнул на самую середину реки Сан. Тяжелый двигатель сразу потянул По-2 на дно, и слава богу, что глубина оказалась всего 3 метра, а в Перемышль уже вошли наши части. И летчика, и кинооператора красноармейцам удалось вытащить на берег. Вихирев получил сотрясение мозга и тяжелейшую травму позвоночника, сделавшую его инвалидом. А ведь от этого полета его пытались отговорить. Буквально накануне в этом же авиаполку немецкие истребители атаковали и сбили По-2 командира 2-й эскадрильи капитана Борщева, на борту которого находился начальник штаба 3-й гвардейской танковой армии генерал-майор Дмитрий Бахметьев. Немецкие асы специально охотились за самолетами 372-го полка, кстати, получившего почетное наименование «Перемышльский», зная какие ответственные задания по перевозке руксостава он выполняет.

В небе легкие бомбардировщики По–2. 
Съемки с По–2 считались самыми простыми,  но именно во время их погиб оператор капитан Борис Пумпянский, был сбит и получил тяжелое ранение Николай Вихирев. Источник фото: www.sb.by.

Это был последний полет майора Вихирева. Но собрав всю свою волю в кулак, он на ноги все-таки встал и до Берлина дошел, где снял свои заключительные кадры, поставив таким образом точку в этой долгой и кровопролитной войне.

Но, согласитесь, как удивительно устроен мир. В 1914 году, ровно за 30 лет до Николая Вихирева, уроженец Гродненщины поручик Николай Мульков ВПЕРВЫЕ в боевых условиях произвел из самолета разведывательную фотосъемку вражеских укреплений. И были это форты Перемышля! А 1 июня 1920 года красвоенлет Николай Васильченко, выполняя распоряжение помощника начальника оперативного управления штаба 13-й армии Николая Мулькова (да, того самого, получившего за аэрофотосъемку Перемышля орден Святого Станислава 2-й степени с мечами!), первым сфотографирует со своего «Ньюпора» Перекопские укрепления, что и станет отправной точкой в сценарии фильма «Служили два товарища», написанном гениальными Валерием Фридом и Юлием Дунским.

Этот фильм с незабываемым образом красноармейца Андрея Некрасова стал настоящим памятником всем крылатым киносъемщикам. Мемориального знака фронтовым кинооператорам Великой Отечественной, увы, нет до сих пор. Войну снимали 258 операторов, из них в небо на боевых самолетах поднимались 34. 15 мая 2015 года в Ростове-на-Дону открыли памятный камень операторам — участникам войны Ростовской киностудии. На нем есть и фамилии асов воздушной киносъемки Давида Шоломовича и Леона Мазрухо. Остальные еще ждут своего достойного увековечения.

На Введенском кладбище в Москве с трудом можно найти скромный памятник Николаю Александровичу Вихиреву, а в стене колумбария Донского монастыря ячейку, где упокоен прах Валерия Семеновича Фрида и Юлия Теодоровича Дунского. Когда в очередной раз будете смотреть «Служили два товарища«, вспомните и о них.
_______________________________
ПРИМЕЧАНИЕ:

1. Николай Лыткин: «Фронтовые кинооператоры и многие, кто меня знает, до сих пор убеждены, что я был в штрафной роте. Это не правда. В штрафные роты попадали по суду. Провинившихся судили в их присутствии, можно было оправдаться. Осуждённый имел определённый срок, который сокращался в случае ранения. По окончании срока штрафнику возвращалось завание, должность и всё остальное, снималась судимость. Меня же отправили на передовую, не задав ни одного вопроса. Тайным приказом. Только потом я узнал о той «рубке леса» в верхах, от которой полетели на передовую «щепки» — я и редактор фронтовой газеты. Нужно было отстранить командующего фронтом. Для этого и было подстроено моё назначение — а командующего обвинили в том, что он «окружил себя подхалимами, которые расхваливали его в газете и снимали в кино». (Николай Лыткин («Как в кино. Записки кинохроникёра»; — М.; Изд. «Современник», 1988 год, стр. 136-137). Источник).

2. По инициативе режиссера А.И. Медведкина в 1944 году были организованы группы киноавтоматчиков: к солдатским ППШ были прикреплены 16 мм кинокамеры, таким образом, солдат снимал, непосредственно ведя бой. Часть съемок бойцов вошла в спецвыпуск «Кенигсберг» (1945, реж. Ф. Киселев). (Операторский фронт. Лекция кинорежиссёра Ильи Копалина во ВГИКе 15 марта 1958 года. Источник).

3. В 1944 году был откомандирован (на смену кинооператора Н. Лыткина) в киногруппу режиссёра А.И. Медведкина для обучения ведению киносъёмки сержантов-операторов. Из воспоминаний  кинооператора Н. Лыткина («Как в кино. Записки кинохроникёра»; — М.; Изд. «Современник», 1988 год. стр. 144): «…И вот судьба: на домик, откуда я накануне выехал, падает немецкая авиабомба. Погибло и ранено много сержантов-операторов, а от Владимира Крылова были найдены только его очки…»). 

Светлой памяти
друга Алеши Анохина —
мученика за Веру.

Шел второй день войны.

Сережка, как обычно, взял у соседа минут на двадцать свежую газету. Новостей никаких. Повтор вчерашнего выступление Молотова. Мы успешно противостоим врагу.

— Где конкретно идут бои? Какие немецкие части и силы? Кто ими командует?

— Ничего.

— А у нас?

— Тоже ничего.

Помалкивает и наш великий Корифей и Отец всеx народов. Куда он делся и чем занимается?

Отсутствуют новости о боях и в Западной Европе. Раньше обычно писали как ловко фашисты, о нет, национал-социалисты бьют английских буржуев и как бездарно воюют т. е. Теперь все, тишина.

Еще с сентября 39-го, когда во всю разгорелась, годами основательно до этого тлевшая по всей планете Вторая мировая война, Сережка непоколебимо был уверен — немцы проиграют. Да, они легко разбили Польшу. Также просто проглотили Францию. Они как орехи расщелкали всю остальную европейскую мелкоту. Они даже удачно бьются с Англией. Но стоп! За нее, пусть не открыто, стоит Америка. А Америку победить нельзя. Она в I-ю Мировую, только вступив в войну, сразу обеспечила победу Антанте.

Так будет и теперь. И чего, и чем думают немцы, напав на нас. На что они рассчитывают, когда и так их судьба предрешена. А мы хоть и не далекая Америка, но тоже не онучей утираемся. Победно вошли в Польшу. Как на параде отчеканили всю Прибалтику и Бесарабию. Малость поперхнулись в Финляндии и даже ухитрились создать перебои с хлебом в Москве. Но ничего, на своем настояли. Может с немцами малость посложнее, но наша возьмет, а Гитлер свалял дурака. Но и у Гитлера ведь был свой расчет. Совсем недавно все заголовки газет, ну как сегодня, были преисполнены гневом: уничтожить, раздавить, перестрелять ленинских товарищей и соратников, вождей Революции, всех этих Бухариных, Пятаковых и пр. Все они оказались фашистами и строили социализм только для того, чтобы уничтожить Россию. Во всей империи оказался только один порядочный руководитель, да и тот не русский — Иосиф Джугашвили. Фашистов перестреляли. Перестреляли пораженцев из высшего командного состава Красной Армии: всех от Генерального штаба до командиров полков, полководцев-победителей интервенции 14-ти мировых держав в Гражданскую войну. Несколько счастливых командиров еще сидели в концлагерях, дожидаясь своей участи.

Гитлер, как ему казалось, получив от Иосифа Джугашвили, такой невиданный в истории, поистине королевский подарок, сразу заспешил с войной. Тем более, что уже финская кампания показала как наши «полководцы», имея значительное превосходство и в людях, и в технике, ухитрялись за каждого фина, класть в землю по четыре русских солдата…

Но пора возвращать газету. Пробегая напоследок заголовки статей, Сережка зацепился за крохотную заметку в десяток строк на четвертой странице, в крайнем правом столбце, где обычно пишут о происшествиях и публикуют объявления. Власть сообщала, что митрополиты Русской Православной Церкви отдали в фонд защиты Отечества свои панагии.

Здесь было странно все. Власть публично признавала сам факт еще существования Церкви. Причем заметка на эту тему носила не как обычно враждебный характер, а просто информация.

Воспитанный отцом Сережка в Бога не верил. Но к Церкви Русской относился уважительно. Он любил свой народ и мечтал послужить ему в любом качестве. Он считал, что на протяжении всей многовековой истории только Русская Церковь была постоянной, реальной, порой единственной защитницей его многострадального народа.

Сережа думал, как свои ничтожные силы присоединить к этой, преисполненной духовной мудрости корпорации и начало было: четырехлетним мальчишкой его благословил оптинский старец Никон, который в гонении доживал свои дни в Белеве на Оке. Молитвы старца, по заверению бабушки, спасли Сережку от голодной смерти разгуливавшей по просторам России перестройки-коллективизации.

Сережка слабо представлял, кто такие митрополиты и уж совсем не знал и не слышал, что такое панагия. Он записал мудреное слово, отдал газету и занялся уборкой дома.

Наступили каникулы; теперь к обычному поддержанию порядка прибавилось и приготовление обеда. Самым сложным было хождение за водой. Колонка метров за двести. Когда тащишь тяжелое ведро с водой, оно переламывает тело просто пополам. Два раза в магазин — продуктовый и овощной. Наконец, керосиновая лавочка. На улицах города уже гулял дух войны. Хозяйки доклеивали окна бумажными крестами, на случай воздушных налетов. Наиболее бдительные из них цеплялись за редких мужчин, рискнувших надеть шляпу — верный признак шпиона. В крик звали милицию. А уж если злодей шел еще при галстуке, да в очках, то могли поколотить и на месте. Пожилой народ, ученый еще в Гражданскую войну, сметал с магазинных полок соль и спички. Товар дешевый и жизненно необходимый, с вечным сроком годности. Как еще война обернется и сколько времени на это пойдет? А тут продукт дороже золота, тем более под страхом концлагеря золото иметь нельзя, хотя и за соль со спичками могли упечь туда же безвозвратно, коль определят, что сделан, возможно, спекулятивный запас.

Вечером, к приходу с работы матери по дому все было прибрано. Тощий обед ждал хозяйку. Уставшей ей было не до высокой политики Сережки. Газет она вообще не читала, едва хватало сил хоть как содержать семью и сводить концы с концами. Одна надежда: сын заканчивает семилетку и помимо учебы вступает в трудовую жизнь.

За обедом Сережка рассказал о заметке.

— Знаешь сынок, да я просто удивлена, что эти старцы вообще еще живы. Митрополит — это одно из высших званий, если не самое важное. Воистину они уже сейчас должны быть причислены к лику святых. Ведь могли в революцию уехать за границу. А там, в довольстве, сытости и покое править свои службы и обличать безбожников. Так ведь нет! Остались со своим народом. И почти всех их здесь умучили и расстреляли. А эти хоть и живы, но не ведают, как еще с ними покуражатся буквально в любой час. Мученики они как есть. Панагия же — это икона Богоматери, сделанная из золота и драгоценных камней. Носят ее на золотой цепи на груди, как знак их духовного достоинства и сана. Отцы эти уж подлинно обобраны вконец. Нет у них ничего. И это просто последняя рубашка, которую они снимают для своего народа. Уж подлинно митрополиты наши, думаю, может поболее достойны святости и почитания, чем великие патриоты отечества Кузьма Минин и патриарх Гермоген. По-моему старцы эти просто святые при земной жизни.

Сережка впитывал каждое слово матери.

Покончив с обедом, он убрал со стола, помыл посуду и рванул к приятелю. Лешка, друг-однокашник, был на год старше, но учились вместе. Когда всех принимали в пионеры, Лешка прямо отказался снимать крест и надевать галстук. Скандал получился великий. Чуть из школы не выгнали. Пятно это теперь на всю оставшуюся жизнь, а для начала оставили на второй год. Лешке же крест был дороже всего.

Товарищ жил за четыре квартала, как раз за бывшими ресторанами «Эльдорадо» и «Стрельна». Не так уж и давно здесь кипела жизнь «Энергичные, деятельные, предприимчивые, хваткие воротилы типа Рябушинских, Морозовых и подобных — гуляли по полной. Тысячами золотых рублей, выжатых на фабриках четырнадцатичасовыми рабочими днями из русских мужиков, эта новая элита широкой, щедрой рукой, с истинно русским размахом набивала бездонные карманы цыганских певичек. Сделать хоть что-либо путное и полезное для задавленного ими народа, у экономических тузов и хозяев России, не было ни желания, ни денег. Спустили все и теперь дотягивали свои дни на грязных рогожах под Парижскими мостами.

Лешкина семья жила на чердаке или, если угодно, в мансарде ветхого домишки и от улицы их отделяла только жиденькая крыша из теса покрытого толью. Здесь всегда адски жарко летом и холодно зимой. Утешение одно — все жители-соседи по переулку, носящему имя одного из творцов революции, благополучно здравствовавшего в центре столицы Соломона Лозовского ютились в таких же развалюхах.

Тощий, как и у Сережкиной матери, бюджет Лешкиной семьи, не позволял себе роскошь — подписки на газету. Поэтому рассказ товарища о патриотическом поступке митрополитов вызвал у друга искренний восторг.

— Мы с тобой Сережа, похоже сопливые стратеги, посчитав, что раз на финов потратили два месяца, то с немцами управимся за три. Как бы не завязнуть на три года. Патриархи наши, не будешь спорить, знают и видят поболе нас с тобой, и уж, как верно определила твоя маменька, снимают последнюю рубашку и отдают на переплавку наперсную икону, что значит война страшней некуда и дай Бог выстоять. Уж одно то, что власть вынуждена публиковать в газете о добрых, патриотических делах Церкви, показывает насколько тяжело положение страны.

— А мы с тобой что?

— Ни-че-го. Право, скоты. Завтра же пойду искать этих святых отцов, а не найду или еще не достоин буду их тревожить, так найду кого из близких им. Тебя возьму за шиворот…, упадем им в ноги: потребите хоть на что.

Лешка был прав, но никого брать за шиворот не требовалось. Сережка и сам понимал: при такой беде негоже оставаться на обочине.

Возвращаясь домой по затемненным пустынным улицам Сережка чувствовал подъем духа: пора стать мужчиной, а вся его мудрая философия, без реального дела — пустой звук.

Завтра Сережа и Алексей пали к стопам духовных отцов народа и отдали себя их воле.

Аминь.

http://www.voskres.ru/literature/prose/plionskovski.htm

Ôðîíòîâèê, ïèñàòåëü, ñâÿùåííèê Àíäðåé Ïëèîíñêîâñêèé

Òèõî, áåç îáúÿâëåíèé ÑÌÈ è òåëåãðàìì îò ïðàâèòåëüñòâà â äåíü Êîðñóíñêîé èêîíû Áîæèåé Ìàòåðè ïîêèíóë çåìíûå ïðåäåëû ïîñëåäíèé ôðîíòîâèê, ðàäèñò Ñåâåðî-Çàïàäíîãî ôðîíòà, ñâÿùåííèê Àíäðåé (â ìèðó Ãåíðèõ Èãíàòüåâè÷) Ïëèîíñêîâñêèé.

Ñóäüáà îòöà Àíäðåÿ íå áûëà áåçîáëà÷íîé, ïîìîòàëî åãî ïî ñâåòó çà èñïîâåäàíèå Õðèñòîâîé âåðû, âêëþ÷àÿ ìûòàðñòâà çäåñü â óçèëèùàõ è òàì, çà äàëüíèìè ðóáåæàìè, â Åâðîïå è äàëåå, íî äóøà ðâàëàñü äîìîé, â Ðîññèþ… Ïîñëåäíèå íåñêîëüêî äåñÿòèëåòèé îòåö Àíäðåé æèë â Ìîñêâå, â Îòðàäíîì, ìîëèëñÿ â õðàìàõ ïðåïîäîáíîãî Ñåðãèÿ Ðàäîíåæñêîãî è Ñîáîðà Ìîñêîâñêèõ ñâÿòûõ â Áèáèðåâî, íà Êîñòðîìñêîé óëèöå, âåë óðîêè â Âîñêðåñíîé øêîëå…

Îòåö Àíäðåé íå çàìûêàëñÿ òîëüêî â ñâîèõ ñëóæåáíûõ îáÿçàííîñòÿõ. Îí èíòåðåñîâàëñÿ âñåé ïîëíîòîé ðóññêîé îáùåñòâåííîé æèçíè, ó÷àñòâîâàë â ðàáîòå Âñåìèðíîãî ðóññêîãî íàðîäíîãî Ñîáîðà, ïèñàë ïðîçó è ïóáëèöèñòèêó, íî íå êè÷èëñÿ ñâîèì ëèòåðàòóðíûìè òðóäàìè, õîòÿ åãî ïå÷àòàëè ñòîëè÷íûå æóðíàëû «Ìîñêâà», «Ðîìàí-æóðíàë XXI âåê», «Íîâàÿ êíèãà Ðîññèè»… Îí ëþáèë è  çíàë ðóññêóþ êëàññè÷åñêóþ ëèòåðàòóðó, ìîã ÷àñàìè ÷èòàòü íàèçóñòü Ïóøêèíà, Íåêðàñîâà, Ëåðìîíòîâà, Åñåíèíà… Êîãäà áàòþøêà ó÷àñòâîâàë â ëèòåðàòóðíûõ âå÷åðàõ Ñîþçà ïèñàòåëåé Ðîññèè, òî åãî ïðèõîäèëè ïîñëóøàòü èçâåñòíûå, òèòóëîâàííûå àðòèñòû, âîñõèùàëèñü åãî òåàòðàëüíûì ìàñòåðñòâîì, òàê õîðîø îí áûë â ñâîèõ ïðîãðàììàõ… Òðàäèöèîííî, â íî÷ü íà 22 èþíÿ îòåö Àíäðåé ñëóæèë â Ñîþçå ïèñàòåëåé Ðîññèè ëèòèþ ïî âñåì ïîãèáøèì ëèòåðàòîðàì â ãîäû Âåëèêîé Îòå÷åñòâåííîé âîéíû è ïèñàòåëè ñî ñâå÷àìè â ðóêàõ ìîëèëèñü âìåñòå ñ íèì. Îí áëàãîñëîâëÿë ïèñàòåëüñêèå äåñàíòíûå ãðóïïû äëÿ ó÷àñòèÿ â àêöèè «Ñâå÷à ïàìÿòè 22 èþíÿ» íà Ïîêëîííóþ ãîðó, íà Áîðîäèíñêîå ïîëå, â ñåëî Èëüèíñêàÿ ñëîáîäà Ìîæàéñêîãî ðàéîíà, â äðóãèå ãîðîäà è âåñè Ìîñêîâñêîé îáëàñòè, îòêóäà íà÷àëîñü äâèæåíèå ê Âåëèêîé Ïîáåäû… 

Íàïóòñòâóÿ ó÷àñòíèêîâ àêöèè «Ñâå÷à ïàìÿòè 22 èþíÿ», ôðîíòîâèê îòåö Àíäðåé ãîâîðèë î òîì, ÷òî ìû, íàñëåäíèêè ïîáåäèòåëåé, íå äîëæíû íèêîìó ïîçâîëÿòü óìîëÿòü õîòü ñêîëüêî-íèáóäü çíà÷åíèÿ Âåëèêîé Ïîáåäû, ïîäâèã ñîâåòñêèõ ëþäåé â ãîäû Âåëèêîé Îòå÷åñòâåííîé âîéíû. «Ýòî, – ãîâîðèë îí, – åñëè õîòèòå, è åñòü âàø âòîðîé ôðîíò, çà êîòîðûì êîí÷àåòñÿ Ðîññèÿ…»

Ðîñòó îòåö Àíäðåé íåáîëüøîãî, ãîëîñ åãî áûë íå ãðîìêèé, íî óæ î÷åíü âûðàçèòåëåí, âíÿòåí è ìóçûêàëåí… Íà÷íåò ÷èòàòü «Áîðèñà Ãîäóíîâà» è ïîêà íå çàâåðøèò – íèêòî íå øåëîõíåòñÿ… Íîâåíüêèå âñåãäà, áûâàëî, ñïðàøèâàëè: «Îòêóäà ýòîò ñòàðåö?» – «Äà îí íàø, – îòâå÷àëè, – ìåñòíûé», — ïîíèìàé, ïèñàòåëüñêèé…

Çàíèìàë îòåö Àíäðåé â íàøåé æèçíè î÷åíü áîëüøîå ìåñòî. Ìû ñðîäíèëèñü ñ îòöîì Àíäðååì. Ìû ÷óâñòâîâàëè åãî îòå÷åñêóþ è ìîëèòâåííóþ çàáîòó î íàñ. Ìû ÷óâñòâîâàëè â íåì îïîðó.

Îòäàâàÿ ïîñëåäíåå öåëîâàíèå îòöó Àíäðåþ, ìû ñîáîëåçíóåì åãî ðîäíûì è äóõîâíûì ÷àäàì, ïîíèìàÿ âñþ òÿæåñòü ïîòåðè áëèçêîãî ïî äóõó ÷åëîâåêà.

 ïàìÿòü îá îòöå Àíäðåå ïðåäëàãàåì ÷èòàòåëÿì «Ðóññêîãî âîñêðåñåíèÿ» ïðî÷èòàòü åãî ðàññêàç «Ïîñëåäíÿÿ ðóáàøêà».

«Îòåö ìèëîñåðäèÿ è Áîã âñÿêîãî óòåøåíèÿ», – ïî ñëîâó àïîñòîëà Ïàâëà, – äà óïîêîèò äóøó íîâîïðåñòàâëåííîãî îòöà Àíäðåÿ â ñåëåíèÿõ íåáåñíûõ,  ïîäàñò åìó îñòàâëåíèå  ïðåãðåøåíèé è ñîòâîðèò âå÷íóþ ïàìÿòü.

ÏÎÑËÅÄÍßß ÐÓÁÀØÊÀ

Ðàññêàç ðàäèñòà Ñåâåðî-Çàïàäíîãî ôðîíòà

Ñâåòëîé ïàìÿòè

äðóãà Àëåøè Àíîõèíà –

ìó÷åíèêà çà Âåðó.

Øåë âòîðîé äåíü âîéíû.

Ñåðåæêà, êàê îáû÷íî, âçÿë ó ñîñåäà ìèíóò íà äâàäöàòü ñâåæóþ ãàçåòó. Íîâîñòåé íèêàêèõ. Ïîâòîð â÷åðàøíåãî âûñòóïëåíèå Ìîëîòîâà. Ìû óñïåøíî ïðîòèâîñòîèì âðàãó.

– Ãäå êîíêðåòíî èäóò áîè? Êàêèå íåìåöêèå ÷àñòè è ñèëû? Êòî èìè êîìàíäóåò?

– Íè÷åãî.

– À ó íàñ?

– Òîæå íè÷åãî.

Ïîìàëêèâàåò è íàø âåëèêèé Êîðèôåé è Îòåö âñåx íàðîäîâ. Êóäà îí äåëñÿ è ÷åì çàíèìàåòñÿ?

Îòñóòñòâóþò íîâîñòè î áîÿõ è â Çàïàäíîé Åâðîïå. Ðàíüøå îáû÷íî ïèñàëè êàê ëîâêî ôàøèñòû, î íåò, íàöèîíàë-ñîöèàëèñòû áüþò àíãëèéñêèõ áóðæóåâ è êàê áåçäàðíî âîþþò òå. Òåïåðü âñå, òèøèíà.

Åùå ñ ñåíòÿáðÿ 39-ãî, êîãäà âî âñþ ðàçãîðåëàñü, ãîäàìè îñíîâàòåëüíî äî ýòîãî òëåâøàÿ ïî âñåé ïëàíåòå Âòîðàÿ ìèðîâàÿ âîéíà, Ñåðåæêà íåïîêîëåáèìî áûë óâåðåí – íåìöû ïðîèãðàþò. Äà, îíè ëåãêî ðàçáèëè Ïîëüøó. Òàêæå ïðîñòî ïðîãëîòèëè Ôðàíöèþ. Îíè êàê îðåõè ðàñùåëêàëè âñþ îñòàëüíóþ åâðîïåéñêóþ ìåëêîòó. Îíè äàæå óäà÷íî áüþòñÿ ñ Àíãëèåé. Íî ñòîï! Çà íåå, ïóñòü íå îòêðûòî, ñòîèò Àìåðèêà. À Àìåðèêó ïîáåäèòü íåëüçÿ. Îíà â I-þ Ìèðîâóþ, òîëüêî âñòóïèâ â âîéíó, ñðàçó îáåñïå÷èëà ïîáåäó Àíòàíòå.

Òàê áóäåò è òåïåðü. È ÷åãî, è ÷åì äóìàþò íåìöû, íàïàâ íà íàñ. Íà ÷òî îíè ðàññ÷èòûâàþò, êîãäà è òàê èõ ñóäüáà ïðåäðåøåíà. À ìû õîòü è íå äàëåêàÿ Àìåðèêà, íî òîæå íå îíó÷åé óòèðàåìñÿ. Ïîáåäíî âîøëè â Ïîëüøó. Êàê íà ïàðàäå îò÷åêàíèëè âñþ Ïðèáàëòèêó è Áåñàðàáèþ. Ìàëîñòü ïîïåðõíóëèñü â Ôèíëÿíäèè è äàæå óõèòðèëèñü ñîçäàòü ïåðåáîè ñ õëåáîì â Ìîñêâå. Íî íè÷åãî, íà ñâîåì íàñòîÿëè. Ìîæåò ñ íåìöàìè ìàëîñòü ïîñëîæíåå, íî íàøà âîçüìåò, à Ãèòëåð ñâàëÿë äóðàêà. Íî è ó Ãèòëåðà âåäü áûë ñâîé ðàñ÷åò. Ñîâñåì íåäàâíî âñå çàãîëîâêè ãàçåò, íó êàê ñåãîäíÿ, áûëè ïðåèñïîëíåíû ãíåâîì: óíè÷òîæèòü, ðàçäàâèòü, ïåðåñòðåëÿòü ëåíèíñêèõ òîâàðèùåé è ñîðàòíèêîâ, âîæäåé Ðåâîëþöèè, âñåõ ýòèõ Áóõàðèíûõ, Ïÿòàêîâûõ è ïð. Âñå îíè îêàçàëèñü ôàøèñòàìè è ñòðîèëè ñîöèàëèçì òîëüêî äëÿ òîãî, ÷òîáû óíè÷òîæèòü Ðîññèþ. Âî âñåé èìïåðèè îêàçàëñÿ òîëüêî îäèí ïîðÿäî÷íûé ðóêîâîäèòåëü, äà è òîò íå ðóññêèé – Èîñèô Äæóãàøâèëè. Ïåðåñòðåëÿëè ïîðàæåíöåâ èç âûñøåãî êîìàíäíîãî ñîñòàâà Êðàñíîé Àðìèè: âñåõ îò Ãåíåðàëüíîãî øòàáà äî êîìàíäèðîâ ïîëêîâ, ïîëêîâîäöåâ-ïîáåäèòåëåé èíòåðâåíöèè 14-òè ìèðîâûõ äåðæàâ â Ãðàæäàíñêóþ âîéíó. Íåñêîëüêî ñ÷àñòëèâûõ êîìàíäèðîâ åùå ñèäåëè â êîíöëàãåðÿõ, äîæèäàÿñü ñâîåé ó÷àñòè.

Ãèòëåð, êàê åìó êàçàëîñü, ïîëó÷èâ îò Èîñèôà Äæóãàøâèëè, òàêîé íåâèäàííûé â èñòîðèè, ïîèñòèíå êîðîëåâñêèé ïîäàðîê, ñðàçó çàñïåøèë ñ âîéíîé. Òåì áîëåå, ÷òî óæå ôèíñêàÿ êàìïàíèÿ ïîêàçàëà êàê íàøè «ïîëêîâîäöû», èìåÿ çíà÷èòåëüíîå ïðåâîñõîäñòâî è â ëþäÿõ, è â òåõíèêå, óõèòðÿëèñü çà êàæäîãî ôèíà, êëàñòü â çåìëþ ïî ÷åòûðå ðóññêèõ ñîëäàòà…

Íî ïîðà âîçâðàùàòü ãàçåòó. Ïðîáåãàÿ íàïîñëåäîê çàãîëîâêè ñòàòåé, Ñåðåæêà çàöåïèëñÿ çà êðîõîòíóþ çàìåòêó â äåñÿòîê ñòðîê íà ÷åòâåðòîé ñòðàíèöå, â êðàéíåì ïðàâîì ñòîëáöå, ãäå îáû÷íî ïèøóò î ïðîèñøåñòâèÿõ è ïóáëèêóþò îáúÿâëåíèÿ. Âëàñòü ñîîáùàëà, ÷òî ìèòðîïîëèòû Ðóññêîé Ïðàâîñëàâíîé Öåðêâè îòäàëè â ôîíä çàùèòû Îòå÷åñòâà ñâîè ïàíàãèè.

Çäåñü áûëî ñòðàííî âñå. Âëàñòü ïóáëè÷íî ïðèçíàâàëà ñàì ôàêò åùå ñóùåñòâîâàíèÿ Öåðêâè. Ïðè÷åì çàìåòêà íà ýòó òåìó íîñèëà íå êàê îáû÷íî âðàæäåáíûé õàðàêòåð, à ïðîñòî èíôîðìàöèÿ.

Âîñïèòàííûé îòöîì Ñåðåæêà â Áîãà íå âåðèë. Íî ê Öåðêâè Ðóññêîé îòíîñèëñÿ óâàæèòåëüíî. Îí ëþáèë ñâîé íàðîä è ìå÷òàë ïîñëóæèòü åìó â ëþáîì êà÷åñòâå. Îí ñ÷èòàë, ÷òî íà ïðîòÿæåíèè   âñåé ìíîãîâåêîâîé èñòîðèè òîëüêî Ðóññêàÿ Öåðêîâü áûëà ïîñòîÿííîé, ðåàëüíîé, ïîðîé åäèíñòâåííîé çàùèòíèöåé åãî ìíîãîñòðàäàëüíîãî íàðîäà.

Ñåðåæà äóìàë, êàê ñâîè íè÷òîæíûå ñèëû ïðèñîåäèíèòü ê ýòîé, ïðåèñïîëíåííîé äóõîâíîé ìóäðîñòè êîðïîðàöèè è íà÷àëî áûëî: ÷åòûðåõëåòíèì ìàëü÷èøêîé åãî áëàãîñëîâèë îïòèíñêèé ñòàðåö Íèêîí, êîòîðûé â ãîíåíèè äîæèâàë ñâîè äíè â Áåëåâå íà Îêå. Ìîëèòâû ñòàðöà, ïî çàâåðåíèþ áàáóøêè, ñïàñëè Ñåðåæêó îò ãîëîäíîé ñìåðòè, ðàçãóëèâàâøåé ïî ïðîñòîðàì Ðîññèè ïåðåñòðîéêè-êîëëåêòèâèçàöèè.

Ñåðåæêà ñëàáî ïðåäñòàâëÿë, êòî òàêèå ìèòðîïîëèòû è óæ ñîâñåì íå çíàë è íå ñëûøàë, ÷òî òàêîå ïàíàãèÿ. Îí çàïèñàë ìóäðåíîå ñëîâî, îòäàë ãàçåòó è çàíÿëñÿ óáîðêîé äîìà.

Íàñòóïèëè êàíèêóëû; òåïåðü ê îáû÷íîìó ïîääåðæàíèþ ïîðÿäêà ïðèáàâèëîñü è ïðèãîòîâëåíèå îáåäà. Ñàìûì ñëîæíûì áûëî õîæäåíèå çà âîäîé. Êîëîíêà ìåòðîâ çà äâåñòè. Êîãäà òàùèøü òÿæåëîå âåäðî ñ âîäîé, îíî ïåðåëàìûâàåò òåëî ïðîñòî ïîïîëàì. Äâà ðàçà â ìàãàçèí – ïðîäóêòîâûé è îâîùíîé. Íàêîíåö, êåðîñèíîâàÿ ëàâî÷êà. Íà óëèöàõ ãîðîäà óæå ãóëÿë äóõ âîéíû . Õîçÿéêè äîêëåèâàëè îêíà áóìàæíûìè êðåñòàìè, íà ñëó÷àé âîçäóøíûõ íàëåòîâ. Íàèáîëåå áäèòåëüíûå èç íèõ öåïëÿëèñü çà ðåäêèõ ìóæ÷èí, ðèñêíóâøèõ íàäåòü øëÿïó – âåðíûé ïðèçíàê øïèîíà.  êðèê çâàëè ìèëèöèþ. À óæ åñëè çëîäåé øåë åùå ïðè ãàëñòóêå, äà â î÷êàõ, òî ìîãëè ïîêîëîòèòü è íà ìåñòå. Ïîæèëîé íàðîä, ó÷åíûé åùå â Ãðàæäàíñêóþ âîéíó, ñìåòàë ñ ìàãàçèííûõ ïîëîê ñîëü è ñïè÷êè. Òîâàð äåøåâûé è æèçíåííî íåîáõîäèìûé, ñ âå÷íûì ñðîêîì ãîäíîñòè. Êàê åùå âîéíà îáåðíåòñÿ è ñêîëüêî âðåìåíè íà ýòî ïîéäåò? À òóò ïðîäóêò äîðîæå çîëîòà, òåì áîëåå ïîä ñòðàõîì êîíöëàãåðÿ çîëîòî èìåòü íåëüçÿ, õîòÿ è çà ñîëü ñî ñïè÷êàìè ìîãëè óïå÷ü òóäà æå áåçâîçâðàòíî, êîëü îïðåäåëÿò, ÷òî ñäåëàí, âîçìîæíî, ñïåêóëÿòèâíûé çàïàñ.

Âå÷åðîì, ê ïðèõîäó ñ ðàáîòû ìàòåðè ïî äîìó âñå áûëî ïðèáðàíî. Òîùèé îáåä æäàë õîçÿéêó. Óñòàâøåé åé áûëî íå äî âûñîêîé ïîëèòèêè Ñåðåæêè. Ãàçåò îíà âîîáùå íå ÷èòàëà, åäâà õâàòàëî ñèë õîòü êàê ñîäåðæàòü ñåìüþ è ñâîäèòü êîíöû ñ êîíöàìè. Îäíà íàäåæäà: ñûí çàêàí÷èâàåò ñåìèëåòêó è ïîìèìî ó÷åáû âñòóïàåò â òðóäîâóþ æèçíü.

Çà îáåäîì Ñåðåæêà ðàññêàçàë î çàìåòêå.

– Çíàåøü ñûíîê, äà ÿ ïðîñòî óäèâëåíà, ÷òî ýòè ñòàðöû âîîáùå åùå æèâû. Ìèòðîïîëèò – ýòî îäíî èç âûñøèõ çâàíèé, åñëè íå ñàìîå âàæíîå. Âîèñòèíó îíè óæå ñåé÷àñ äîëæíû áûòü ïðè÷èñëåíû ê ëèêó ñâÿòûõ. Âåäü ìîãëè â ðåâîëþöèþ óåõàòü çà ãðàíèöó. À òàì, â äîâîëüñòâå, ñûòîñòè è ïîêîå ïðàâèòü ñâîè ñëóæáû è îáëè÷àòü áåçáîæíèêîâ. Òàê âåäü íåò! Îñòàëèñü ñî ñâîèì íàðîäîì. È ïî÷òè âñåõ èõ çäåñü óìó÷èëè è ðàññòðåëÿëè. À ýòè õîòü è æèâû, íî íå âåäàþò, êàê åùå ñ íèìè ïîêóðàæàòñÿ áóêâàëüíî â ëþáîé ÷àñ. Ìó÷åíèêè îíè êàê åñòü. Ïàíàãèÿ æå – ýòî èêîíà Áîãîìàòåðè, ñäåëàííàÿ èç çîëîòà è äðàãîöåííûõ êàìíåé. Íîñÿò åå íà çîëîòîé öåïè íà ãðóäè, êàê çíàê èõ äóõîâíîãî äîñòîèíñòâà è ñàíà. Îòöû ýòè óæ ïîäëèííî îáîáðàíû âêîíåö. Íåò ó íèõ íè÷åãî. È ýòî ïðîñòî ïîñëåäíÿÿ ðóáàøêà, êîòîðóþ îíè ñíèìàþò äëÿ ñâîåãî íàðîäà. Óæ ïîäëèííî ìèòðîïîëèòû íàøè, äóìàþ, ìîæåò ïîáîëåå, äîñòîéíû ñâÿòîñòè è ïî÷èòàíèÿ, ÷åì âåëèêèå ïàòðèîòû îòå÷åñòâà Êóçüìà Ìèíèí è ïàòðèàðõ Ãåðìîãåí. Ïî-ìîåìó ñòàðöû ýòè ïðîñòî ñâÿòûå ïðè çåìíîé æèçíè.

Ñåðåæêà âïèòûâàë êàæäîå ñëîâî ìàòåðè.

Ïîêîí÷èâ ñ îáåäîì, îí óáðàë ñî ñòîëà, ïîìûë ïîñóäó è ðâàíóë ê ïðèÿòåëþ. Ëåøêà, äðóã-îäíîêàøíèê, áûë íà ãîä ñòàðøå, íî ó÷èëèñü âìåñòå. Êîãäà âñåõ ïðèíèìàëè â ïèîíåðû, Ëåøêà ïðÿìî îòêàçàëñÿ ñíèìàòü êðåñò è íàäåâàòü ãàëñòóê. Ñêàíäàë ïîëó÷èëñÿ âåëèêèé. ×óòü èç øêîëû íå âûãíàëè. Ïÿòíî ýòî òåïåðü íà âñþ îñòàâøóþñÿ æèçíü, à äëÿ íà÷àëà îñòàâèëè íà âòîðîé ãîä. Ëåøêå æå êðåñò áûë äîðîæå âñåãî.

Òîâàðèù æèë çà ÷åòûðå êâàðòàëà, êàê ðàç çà áûâøèìè ðåñòîðàíàìè «Ýëüäîðàäî» è «Ñòðåëüíà». Íå òàê óæ è äàâíî çäåñü êèïåëà æèçíü «Ýíåðãè÷íûå, äåÿòåëüíûå, ïðåäïðèèì÷èâûå, õâàòêèå âîðîòèëû òèïà Ðÿáóøèíñêèõ, Ìîðîçîâûõ è ïîäîáíûõ – ãóëÿëè ïî ïîëíîé. Òûñÿ÷àìè çîëîòûõ ðóáëåé, âûæàòûõ íà ôàáðèêàõ ÷åòûðíàäöàòè÷àñîâûìè ðàáî÷èìè äíÿìè èç ðóññêèõ ìóæèêîâ, ýòà íîâàÿ ýëèòà øèðîêîé, ùåäðîé ðóêîé, ñ èñòèííî ðóññêèì ðàçìàõîì íàáèâàëà áåçäîííûå êàðìàíû öûãàíñêèõ ïåâè÷åê. Ñäåëàòü õîòü ÷òî-ëèáî ïóòíîå è ïîëåçíîå äëÿ çàäàâëåííîãî èìè íàðîäà, ó ýêîíîìè÷åñêèõ òóçîâ è õîçÿåâ Ðîññèè, íå áûëî íè æåëàíèÿ, íè äåíåã. Ñïóñòèëè   âñå è òåïåðü äîòÿãèâàëè ñâîè äíè íà ãðÿçíûõ ðîãîæàõ ïîä Ïàðèæñêèìè ìîñòàìè.

Ëåøêèíà ñåìüÿ æèëà íà ÷åðäàêå èëè, åñëè óãîäíî, â ìàíñàðäå âåòõîãî äîìèøêè è îò óëèöû èõ îòäåëÿëà òîëüêî æèäåíüêàÿ êðûøà èç òåñà ïîêðûòîãî òîëüþ. Çäåñü âñåãäà àäñêè æàðêî ëåòîì è õîëîäíî çèìîé. Óòåøåíèå îäíî – âñå æèòåëè-ñîñåäè ïî ïåðåóëêó, íîñÿùåìó èìÿ îäíîãî èç òâîðöîâ ðåâîëþöèè, áëàãîïîëó÷íî çäðàâñòâîâàâøåãî â öåíòðå ñòîëèöû Ñîëîìîíà Ëîçîâñêîãî   þòèëèñü â òàêèõ æå ðàçâàëþõàõ.

Òîùèé, êàê è ó Ñåðåæêèíîé ìàòåðè, áþäæåò Ëåøêèíîé ñåìüè, íå ïîçâîëÿë ñåáå ðîñêîøü – ïîäïèñêè íà ãàçåòó. Ïîýòîìó ðàññêàç òîâàðèùà î ïàòðèîòè÷åñêîì ïîñòóïêå ìèòðîïîëèòîâ âûçâàë ó äðóãà èñêðåííèé âîñòîðã.

– Ìû ñ òîáîé Ñåðåæà, ïîõîæå ñîïëèâûå ñòðàòåãè, ïîñ÷èòàâ, ÷òî ðàç íà ôèíîâ ïîòðàòèëè äâà ìåñÿöà, òî ñ íåìöàìè óïðàâèìñÿ çà òðè. Êàê áû íå çàâÿçíóòü íà òðè ãîäà. Ïàòðèàðõè íàøè, íå áóäåøü ñïîðèòü, çíàþò è âèäÿò ïîáîëå íàñ ñ òîáîé, è óæ, êàê âåðíî îïðåäåëèëà òâîÿ ìàìåíüêà, ñíèìàþò ïîñëåäíþþ ðóáàøêó è îòäàþò íà ïåðåïëàâêó íàïåðñíóþ èêîíó, ÷òî çíà÷èò âîéíà ñòðàøíåé íåêóäà è äàé Áîã âûñòîÿòü. Óæ îäíî òî, ÷òî âëàñòü âûíóæäåíà ïóáëèêîâàòü â ãàçåòå î äîáðûõ, ïàòðèîòè÷åñêèõ äåëàõ Öåðêâè, ïîêàçûâàåò íàñêîëüêî òÿæåëî ïîëîæåíèå ñòðàíû.

– À ìû ñ òîáîé ÷òî?

– Íè-÷å-ãî. Ïðàâî, ñêîòû. Çàâòðà æå ïîéäó èñêàòü ýòèõ ñâÿòûõ îòöîâ, à íå íàéäó èëè åùå íå äîñòîèí áóäó èõ òðåâîæèòü, òàê íàéäó êîãî èç áëèçêèõ èì. Òåáÿ âîçüìó çà øèâîðîò …, óïàäåì èì â íîãè: ïîòðåáèòå õîòü íà ÷òî.

Ëåøêà áûë ïðàâ, íî íèêîãî áðàòü çà øèâîðîò íå òðåáîâàëîñü. Ñåðåæêà è ñàì ïîíèìàë: ïðè òàêîé áåäå íåãîæå îñòàâàòüñÿ íà îáî÷èíå.

Âîçâðàùàÿñü äîìîé ïî çàòåìíåííûì ïóñòûííûì óëèöàì Ñåðåæêà ÷óâñòâîâàë ïîäúåì äóõà: ïîðà ñòàòü ìóæ÷èíîé, à âñÿ åãî ìóäðàÿ ôèëîñîôèÿ, áåç ðåàëüíîãî äåëà – ïóñòîé çâóê.

Çàâòðà Ñåðåæà è Àëåêñåé ïàëè ê ñòîïàì äóõîâíûõ îòöîâ íàðîäà è îòäàëè ñåáÿ èõ âîëå.

Àìèíü.

Ñåðãåé Êîòüêàëî

Ïðèãëàøàåì îáñóäèòü ýòîò ìàòåðèàë íà ôîðóìå äðóçåé íàøåãî ïîðòàëà: «Ðóññêàÿ áåñåäà«

Светлой памяти
друга Алеши Анохина —
мученика за Веру.

Шел второй день войны.

Сережка, как обычно, взял у соседа минут на двадцать свежую газету. Новостей никаких. Повтор вчерашнего выступление Молотова. Мы успешно противостоим врагу.

— Где конкретно идут бои? Какие немецкие части и силы? Кто ими командует?

— Ничего.

— А у нас?

— Тоже ничего.

Помалкивает и наш великий Корифей и Отец всеx народов. Куда он делся и чем занимается?

Отсутствуют новости о боях и в Западной Европе. Раньше обычно писали как ловко фашисты, о нет, национал-социалисты бьют английских буржуев и как бездарно воюют те. Теперь все, тишина.

Еще с сентября 39-го, когда во всю разгорелась, годами основательно до этого тлевшая по всей планете Вторая мировая война, Сережка непоколебимо был уверен — немцы проиграют. Да, они легко разбили Польшу. Также просто проглотили Францию. Они как орехи расщелкали всю остальную европейскую мелкоту. Они даже удачно бьются с Англией. Но стоп! За нее, пусть не открыто, стоит Америка. А Америку победить нельзя. Она в I-ю Мировую, только вступив в войну, сразу обеспечила победу Антанте.

Так будет и теперь. И чего, и чем думают немцы, напав на нас. На что они рассчитывают, когда и так их судьба предрешена. А мы хоть и не далекая Америка, но тоже не онучей утираемся. Победно вошли в Польшу. Как на параде отчеканили всю Прибалтику и Бесарабию. Малость поперхнулись в Финляндии и даже ухитрились создать перебои с хлебом в Москве. Но ничего, на своем настояли. Может с немцами малость посложнее, но наша возьмет, а Гитлер свалял дурака. Но и у Гитлера ведь был свой расчет. Совсем недавно все заголовки газет, ну как сегодня, были преисполнены гневом: уничтожить, раздавить, перестрелять ленинских товарищей и соратников, вождей Революции, всех этих Бухариных, Пятаковых и пр. Все они оказались фашистами и строили социализм только для того, чтобы уничтожить Россию. Во всей империи оказался только один порядочный руководитель, да и тот не русский — Иосиф Джугашвили. Фашистов перестреляли. Перестреляли пораженцев из высшего командного состава Красной Армии: всех от Генерального штаба до командиров полков, полководцев-победителей интервенции 14-ти мировых держав в Гражданскую войну. Несколько счастливых командиров еще сидели в концлагерях, дожидаясь своей участи.

Гитлер, как ему казалось, получив от Иосифа Джугашвили, такой невиданный в истории, поистине королевский подарок, сразу заспешил с войной. Тем более, что уже финская кампания показала как наши «полководцы», имея значительное превосходство и в людях, и в технике, ухитрялись за каждого фина, класть в землю по четыре русских солдата…

Но пора возвращать газету. Пробегая напоследок заголовки статей, Сережка зацепился за крохотную заметку в десяток строк на четвертой странице, в крайнем правом столбце, где обычно пишут о происшествиях и публикуют объявления. Власть сообщала, что митрополиты Русской Православной Церкви отдали в фонд защиты Отечества свои панагии.

Здесь было странно все. Власть публично признавала сам факт еще существования Церкви. Причем заметка на эту тему носила не как обычно враждебный характер, а просто информация.

Воспитанный отцом Сережка в Бога не верил. Но к Церкви Русской относился уважительно. Он любил свой народ и мечтал послужить ему в любом качестве. Он считал, что на протяжении всей многовековой истории только Русская Церковь была постоянной, реальной, порой единственной защитницей его многострадального народа.

Сережа думал, как свои ничтожные силы присоединить к этой, преисполненной духовной мудрости корпорации и начало было: четырехлетним мальчишкой его благословил оптинский старец Никон, который в гонении доживал свои дни в Белеве на Оке. Молитвы старца, по заверению бабушки, спасли Сережку от голодной смерти разгуливавшей по просторам России перестройки-коллективизации.

Сережка слабо представлял, кто такие митрополиты и уж совсем не знал и не слышал, что такое панагия. Он записал мудреное слово, отдал газету и занялся уборкой дома.

Наступили каникулы; теперь к обычному поддержанию порядка прибавилось и приготовление обеда. Самым сложным было хождение за водой. Колонка метров за двести. Когда тащишь тяжелое ведро с водой, оно переламывает тело просто пополам. Два раза в магазин — продуктовый и овощной. Наконец, керосиновая лавочка. На улицах города уже гулял дух войны. Хозяйки доклеивали окна бумажными крестами, на случай воздушных налетов. Наиболее бдительные из них цеплялись за редких мужчин, рискнувших надеть шляпу — верный признак шпиона. В крик звали милицию. А уж если злодей шел еще при галстуке, да в очках, то могли поколотить и на месте. Пожилой народ, ученый еще в Гражданскую войну, сметал с магазинных полок соль и спички. Товар дешевый и жизненно необходимый, с вечным сроком годности. Как еще война обернется и сколько времени на это пойдет? А тут продукт дороже золота, тем более под страхом концлагеря золото иметь нельзя, хотя и за соль со спичками могли упечь туда же безвозвратно, коль определят, что сделан, возможно, спекулятивный запас.

Вечером, к приходу с работы матери по дому все было прибрано. Тощий обед ждал хозяйку. Уставшей ей было не до высокой политики Сережки. Газет она вообще не читала, едва хватало сил хоть как содержать семью и сводить концы с концами. Одна надежда: сын заканчивает семилетку и помимо учебы вступает в трудовую жизнь.

За обедом Сережка рассказал о заметке.

— Знаешь сынок, да я просто удивлена, что эти старцы вообще еще живы. Митрополит — это одно из высших званий, если не самое важное. Воистину они уже сейчас должны быть причислены к лику святых. Ведь могли в революцию уехать за границу. А там, в довольстве, сытости и покое править свои службы и обличать безбожников. Так ведь нет! Остались со своим народом. И почти всех их здесь умучили и расстреляли. А эти хоть и живы, но не ведают, как еще с ними покуражатся буквально в любой час. Мученики они как есть. Панагия же — это икона Богоматери, сделанная из золота и драгоценных камней. Носят ее на золотой цепи на груди, как знак их духовного достоинства и сана. Отцы эти уж подлинно обобраны вконец. Нет у них ничего. И это просто последняя рубашка, которую они снимают для своего народа. Уж подлинно митрополиты наши, думаю, может поболее достойны святости и почитания, чем великие патриоты отечества Кузьма Минин и патриарх Гермоген. По-моему старцы эти просто святые при земной жизни.

Сережка впитывал каждое слово матери.

Покончив с обедом, он убрал со стола, помыл посуду и рванул к приятелю. Лешка, друг-однокашник, был на год старше, но учились вместе. Когда всех принимали в пионеры, Лешка прямо отказался снимать крест и надевать галстук. Скандал получился великий. Чуть из школы не выгнали. Пятно это теперь на всю оставшуюся жизнь, а для начала оставили на второй год. Лешке же крест был дороже всего.

Товарищ жил за четыре квартала, как раз за бывшими ресторанами «Эльдорадо» и «Стрельна». Не так уж и давно здесь кипела жизнь «Энергичные, деятельные, предприимчивые, хваткие воротилы типа Рябушинских, Морозовых и подобных — гуляли по полной. Тысячами золотых рублей, выжатых на фабриках четырнадцатичасовыми рабочими днями из русских мужиков, эта новая элита широкой, щедрой рукой, с истинно русским размахом набивала бездонные карманы цыганских певичек. Сделать хоть что-либо путное и полезное для задавленного ими народа, у экономических тузов и хозяев России, не было ни желания, ни денег. Спустили все и теперь дотягивали свои дни на грязных рогожах под Парижскими мостами.

Лешкина семья жила на чердаке или, если угодно, в мансарде ветхого домишки и от улицы их отделяла только жиденькая крыша из теса покрытого толью. Здесь всегда адски жарко летом и холодно зимой. Утешение одно — все жители-соседи по переулку, носящему имя одного из творцов революции, благополучно здравствовавшего в центре столицы Соломона Лозовского ютились в таких же развалюхах.

Тощий, как и у Сережкиной матери, бюджет Лешкиной семьи, не позволял себе роскошь — подписки на газету. Поэтому рассказ товарища о патриотическом поступке митрополитов вызвал у друга искренний восторг.

— Мы с тобой Сережа, похоже сопливые стратеги, посчитав, что раз на финов потратили два месяца, то с немцами управимся за три. Как бы не завязнуть на три года. Патриархи наши, не будешь спорить, знают и видят поболе нас с тобой, и уж, как верно определила твоя маменька, снимают последнюю рубашку и отдают на переплавку наперсную икону, что значит война страшней некуда и дай Бог выстоять. Уж одно то, что власть вынуждена публиковать в газете о добрых, патриотических делах Церкви, показывает насколько тяжело положение страны.

— А мы с тобой что?

— Ни-че-го. Право, скоты. Завтра же пойду искать этих святых отцов, а не найду или еще не достоин буду их тревожить, так найду кого из близких им. Тебя возьму за шиворот…, упадем им в ноги: потребите хоть на что.

Лешка был прав, но никого брать за шиворот не требовалось. Сережка и сам понимал: при такой беде негоже оставаться на обочине.

Возвращаясь домой по затемненным пустынным улицам Сережка чувствовал подъем духа: пора стать мужчиной, а вся его мудрая философия, без реального дела — пустой звук.

Завтра Сережа и Алексей пали к стопам духовных отцов народа и отдали себя их воле.

Аминь.

http://www.voskres.ru/literature/prose/plionskovski.htm