Посередине стола как пишется

• Главная
  
• Общество
  

Фото: Иванов Алексей / УНИАН / ФБ Галина Шура

«Только вперед!»

Небольшое село Комарове над речкой Припять находится в десяти минутах езды от поселка Ратно на Волыни, к чьей общине оно принадлежит. До границы с Беларусью – километров 20. Как и все селения в глуши, Комарове понемногу вымирает… В местной школе осталось всего 57 детишек — здесь учатся до девятого класса. Местные вздыхают: скорее всего, заведению осталось работать недолго — уже со следующего года могут оставить только начальные классы, а там и вовсе, чего доброго, закроют… Содержать его общине не под силу.

Хотя школа в Комарове не пасет задних по уровню образования. Местные выпускники учатся в престижных вузах в Киеве и других областных центрах. А учительница украинского языка и литературы Галина Шура, которая работает в ней уже 36 лет, на днях второй раз стала победительницей радиодиктанта национального единства. На этот раз — единственной среди многочисленных участников, не допустившей ни одной ошибки.

«КП в Украине» связалась с победительницей.

— Галина Серапионовна, поздравляем с победой! Поделитесь, зачем вам, учителю украинского языка, сдался этот диктант? Вы не уверены в своих знаниях?

— Не то, что не уверена — хочется больше знать. Пишешь, что-то новое узнаешь, совершенствуешь полученные навыки, а что неизвестно — ищешь. Хочется писать — потому, что это шаг вперед. А мы же с детьми работаем, и нам нужно только вперед.

— Много сомнений было во время диктанта?

— На первый взгляд, он показался мне несложным. Но зная, что там будет и какое-то усложнение, в нескольких местах раздумывала — не сразу отправила.

— Что было самым сложным?

— Самой тяжелой была определенная конструкция во втором абзаце, которая выделялась тире. Автор читал, и на этом месте слово «проносилось» прозвучало громче… Уже в последние секунды поставила там восклицательный знак.

«Как жить в Украине, не зная родного языка?»

— Как нужно готовиться к диктанту, чтобы победить? Вы как готовились? 

— Честно говоря, я не готовилась. Просто искала, кто такой Андрухович, чтобы с его стилем познакомиться. И уже потом, когда закончила писать, продолжила совершенствовать свои знания об авторе. А особенной подготовки не было.

— И как вам Андрухович? Нравится?

— Честно — не читала особо. Так, урывками — оттуда кусочек, оттуда. Слышала — современный, модерный, популярный… Но, знаете, в программе школы для изучения его нет. Получается, интересуешься, но в общих чертах.

— Галина, такая идеальная грамотность что-то дает в жизни? Так ли это необходимо в наш век, когда все ошибки в текстах автоматически исправляются?

— Быть грамотным — это не является чем-то плохим, это очень даже хорошо. И как жить в Украине, не зная своего родного языка? В первую очередь надо знать свой родной язык, в совершенстве знать. Хотя часов в школе у нас немного — уже английского больше по расписанию, а украинский сокращают… И английский, как международный язык, важен, но и родной важен. Если б увеличивали часы, то дети были бы грамотнее. Но не все дети гуманитарии и не всем легко идет язык.

— Может ли ваша победа в этом соревновании среди самых грамотных сегодня быть стимулом для детей?

— Да, это же пример. Я стараюсь писать с детьми и отправлять работы вместе, но сейчас из-за карантина и дистанционного обучения не сделали этого. Хотя дети из 8-го класса дома пытались, но не успевали записывать и забросили. В прошлые годы я писала со своими выпускниками, а в последнее время и дети не очень хотят, и эти ограничения выбивают из колеи. Если б были в школе, то писали бы, а дома я не могу их проверить и организовать.

— А как вы вообще этот диктант проходите? Знаю, некоторые записывают на диктофон, а потом еще раз слушают.

— Я записала за один раз, а что не успевала, дописывала при повторном чтении. Просто почерк вышел такой «карлючками» — потому, что спешила. Но потом села и спокойно переписала. Еще немного подумала, исправила и так отправила.

Джамала научила: «крымскотатарский» пишется слитно

— Вы уже не первый год пишите диктант…

— Я пишу уже лет шесть, но отправляю не всегда. В 2017 году тоже была победителем. Тогда мне прислали диплом за безупречное написание. После этого еще несколько раз писала. В прошлом году «короной» заболела и по состоянию здоровья не писала. А в этом году решила не пропускать. Это второй раз я победила, но первый, когда я единственная победительница. Есть диплом, две книги прислали интересные.

— На этот раз вы были уверены в своей победе?

— Нет, я не была уверена. Прошел период, можно было свериться с правильным текстом, а я как-то… Не то, что боялась, а думала просто: что будет, то будет. А раньше проверяла, это был стимул — я чего-то не знаю, значит, нужно посмотреть и запомнить. Когда был текст про Джамалу, я написала «крымскотатарский» через дефис, а нужно слитно. Это я на всю жизнь запомнила.

— Еще кто-то из вашего окружения пишет диктант? Может, родные или с учителями соревнуетесь в грамматике?

— Мама, ее уже год как нет, оставалась дома и радио слушала. И в день письменности тоже писала, пока еще видела. Я в школе, она — дома. Она не отправляла, дома я проверяла —   даже не знала, что моя мама пишет так грамотно. Было несколько ошибок, но все равно такого я не ожидала от нее. Она библиотекарь. Но в последние годы перед пенсией работала совсем не по профессии — бухгалтером-кассиром…

— 75-летняя Кристина Гоянюк из Львова пишет диктанты уже 20 лет… Вы тоже не настроены бросать?  

— Я по радио слышала о ней, в прошлом году тоже какую-то ошибку допустила. Думаю, что у меня получилось благодаря моей интуиции. Конечно, я каждый год буду писать диктант с детьми вместе. Все — дети хотят или нет, но будут!

— Как вообще проводите день радиодиктанта? Диктант и проверка много времени занимают, отпрашиваетесь с работы?  

— Я ставлю в известность дирекцию, мне выделяют класс, и с желающими детьми из разных классов мы организовываемся и пишем. Дирекция помогает, не запрещает.

— К вам односельчане приходят с просьбами помочь правильно что-то написать, составить письмо?  

— Если обращение, какие-то документы оформить — то да, были случаи, когда обращались.

Ученик — на автомобиле, а учитель — на велосипеде

— Много ваших учеников являются призерами или победителями олимпиад?  

— В последние годы нет. Школа маленькая — по пять-шесть детей в классе. Одна выпускница учится в Киево-Могилянской академии на журналиста — она и в конкурсах, и на олимпиадах призовые места занимала. Она уже взрослая. У каждого ребенка своя склонность. Не все гуманитарии, не все математики. Может, и от учителей зависит. Знаю по себе: если учителя любишь, то и предмет любишь.

— Какие проблемы сейчас есть в украинской школе?

— Если нашу школу брать… В этом году мы еще учимся, а что будет в следующем — не знаю… Когда организовалась Ратновская община, возник вопрос о понижении нашей школы до первой степени — должны остаться только начальные классы. А средние, с пятого по девятый, хотят возить в райцентр в семи километрах от нас. Нам сказали, что будут 28 детей возить, а нас закроют. Дорога очень плохая, грунтовая — по проекту это не дорога, а дамба, которая отделяла реку от села. Родители собирались и туда ездили, и сюда их вызывали — и на этот год отстояли школу. У нас новое большое помещение, и у общины нет денег на содержание полноценной школы. В дальнейшем, мы так думаем, хотят закрыть нас совсем. Мы сейчас боремся, отстаиваем свою школу. Наши выпускники учатся и в Киеве, и в Виннице, и в Тернополе в престижных вузах… Почему мы должны закрываться?

— Что нужно сделать, чтобы профессия учителя снова стала престижной?

— Ой, я даже не знаю… Если смотреть в селе — то нам немного легче, у нас есть домашнее хозяйство, и мы выживаем. Надо поднять зарплату — потому, что молодой специалист получает зарплату, на которую нельзя прожить. Это мы уже с опытом и надбавками имеем чуть больше. А молодой не пойдет. Поэтому, мне кажется, первое — это материальное обеспечение. Если будет это, то престиж поднимется, мы будем выглядеть более достойно в селе. Ученик ездит в Польшу и покупает автомобиль, а учитель или пешком идет на работу, или на велосипеде. Этот ученик подвозит меня и подсмеивается: «Вот, у меня за месяц столько, сколько у вас за год». У нас молодому специалисту платят шесть тысяч, а если у него меньше часов, то и шести не будет. Все упирается в материальный вопрос.

Раз в неделю в этот район приезжает автолавка, а единственный автобус ходит три раза в день. До другой остановки нужно идти через лес. Здесь стоит старый дом культуры, а во дворах столы с домино. Остается добавить: «Это Минск, детка!». Бывший военный городок на улице Маневича находится немного за МКАД в окружении леса и обнесен бетонным забором, за которым время словно остановилось. Двухэтажные дома облюбовали киношники, ведь это живые декорации для фильмов и сериалов о 40-х и 50-х годах. Realt заглянул в район и узнал у местных, как им живется и почему они не хотят отсюда уезжать.

– В 2004 году не скажу на чьем столе видел проект застройки этого района. Инвестор рассматривал эту территорию. Например, на месте складов госбезопаности собирались сделать 12-этажный дом. Но проект так и не воплотился в жизнь.

Альфрид Бустанов: «Сегодня, чтобы предметно говорить о проблемах гуманитарного знания, невозможно обойтись без научных текстов на английском языке»
Фото: «БИЗНЕС Online»

Я пробовал писать тексты и вести семинары по-татарски

Вот уже 10 лет я преподаю в разных аудиториях: начинал в Амстердаме, немного в Казани, пять лет в Санкт-Петербурге и вот опять в Амстердаме. В своей колонке хотел бы поделиться с читателями своими наблюдениями над тем, что общего и различного в высшем образовании в России и Европе. Ни в коем случае не претендую на истину в последней инстанции, это всего лишь мои заметки на полях семинаров. Тем более что я практически никогда не вел потоковые занятия. Для меня это всегда были небольшие группы в 10–20 человек.

Первое, о чем хочется сказать, — это язык. Я пробовал писать тексты и вести семинары по-татарски, но университетская аудитория для таких занятий безнадежно мала, усилия не оправдывают результата. Надо сказать, что и старшее поколение татарской интеллигенции не горит желанием поддерживать традицию: искать друг у друга ошибки ведь интереснее, чем помогать. Русский язык, безусловно, доминирует в российском образовательном поле, но и здесь есть нюансы. Сегодня, чтобы предметно говорить о проблемах гуманитарного знания, невозможно обойтись без научных текстов на английском языке. Я уже не говорю про другие научные традиции — на немецком, турецком и французском.

Как правило, знание английского языка у студентов в России не является стандартом, поэтому любое стремление к познанию современных гуманитарных наук сталкивается с необходимостью очень много читать на других языках, и существующие переводы от этого стандарта не освобождают. Доступ к иностранным книгам и статьям в российских университетах тоже разнится: где-то можно рассчитывать только на пиратские копии (так было в Омске), а где-то есть доступ к платным электронным базам, да и библиотеки закупают новую литературу регулярно (как в ЕУСПб). В Европе ни со знанием английского, ни с доступом к знаниям проблем нет. Все семинары, что я вел до сих пор, идут на английском — это позволяет учиться ребятам из разных стран. Среди моих студентов — выходцы из Нидерландов, Швеции, Германии, Сербии, Италии, Англии и Польши.

В России англоязычные программы являются, по сути, элитарными. Я уверен, что со временем необходимость расширять образовательные услуги именно на английском языке станет все более ясной и на российском рынке, иначе сложно будет избежать самоизоляции в производстве знания. Реалии международной науки и образования таковы, что свободный английский и умение работать с соответствующей литературой — это часть минимальных требований к студентам и преподавателям.

«Чтение традиционных лекций не для меня. Гораздо интереснее общаться со студентами, обсуждать вместе прочитанные статьи, критиковать их, разбирать аргументы авторов и их идеологические пристрастия»
Фото: pixabay.com

Обучение студентов академическому письму

Когда я работал в Европейском университете в Санкт-Петербурге, наши коллегиальные усилия на факультете были направлены на обучение студентов академическому письму. Многие из тех, кто к нам поступал на магистерские и аспирантские программы, нуждались в систематическом руководстве того, как писать научный текст. Прекрасно помню, что на истфаке Омского университета нас этому фактически не учили. Тем временем именно навык грамотного письма, умение четко изложить мысль на бумаге являются ключевой компетенцией гуманитария. Собственно, не всем же быть профессиональными исследователями и преподавателями, но главный скилл выпускники должны получить. Увы, зачастую эта составляющая в России хромает. В Амстердамском университете наши студенты пишут постоянно. Хочешь не хочешь — научишься. Это прибавляет еженедельной нагрузки на преподавателя (кто-то же должен все это читать и исправлять), но результат обычно хороший: вчерашние школьники тренируются излагать свои мысли, критически воспринимать информацию, формулировать главный тезис. В письме на английском есть, конечно, много своих нюансов, клише и принятых структурных правил — практика и время требуются для их освоения. Поэтому хорошее академическое письмо по-русски не всегда автоматически конвертируется в proper English: распознать в английском варианте советские риторические клише бывает очень легко. Для европейской аудитории умение писать оказывается весьма важным практически: университетский рынок очень тесен, поэтому выпускники, скорее всего, будут работать не по специальности и там им навык письма еще ой как пригодится (если, конечно, это не продуктовый магазин).

Как я уже говорил, чтение традиционных лекций не для меня. Гораздо интереснее общаться со студентами, обсуждать вместе прочитанные статьи, критиковать их, разбирать аргументы авторов и их идеологические пристрастия. Иными словами, университетское образование предполагает не сухое воспроизведение однажды созданного знания, а критическое обсуждение научного опыта и непрекращающуюся дискуссию. Особенно это актуально в современном мире, где так много каналов информации — очень важно научиться обращаться с данными, различать интерпретации и формулировать собственное отношение к ним. В плане критического мышления, как это ни странно, особой разницы между российскими и зарубежными студентами я не вижу. Обычно те, что постарше, на уровне магистратуры и аспирантуры, способны качественно разбирать тексты и устраивать в аудитории «батлы» по данному поводу. В то же время многие студенты очень инертно относятся к своим обязанностям — это, к сожалению, общая черта без национальных границ. Наверное, задача преподавателя состоит в стимулировании таких «ждунов» к активной работе, к формулированию своих мыслей и критического подхода к текстам. Тем не менее большое значение имеет образовательный багаж: если студент не привык к обильному чтению и глубоким обсуждениям, то приучить к такому стилю работы бывает сложно.

Большую роль в успехе образования, не только высшего, играет среда — тот дух и настрой, что царят в образовательном учреждении. Если это дух взяточничества, взаимного неуважения и консерватизма, то ждать от студенческой аудитории заметного прогресса не приходится. Я уверен, что такой вариант катастрофичен для общества в целом: ведь через жернова такой циничной фабрики по производству дипломов проходят тысячи молодых людей каждый год. Университетская этика становится частью их мировоззрения и идет с ними по жизни.

За годы работы в Европейском университете я утвердился в чувстве метафизической близости всех причастных — студентов и профессоров. Мы нередко встречались всем коллективом в конференц-зале, можно было запросто пообщаться с ректором и проректором. Мы все делали одно большое дело, царил дух взаимопомощи и благорасположения. Для меня как молодого преподавателя (хоть и в профессорском звании) такая среда была очень мотивирующей на свершения. В этом отношении Амстердамский университет, конечно, более обезличен и холоден, но и здесь есть свой дух. Научное соперничество, творческая среда для открытых обсуждений и диспутов очень помогают для формирования собственной академической субъектности. Закаливают, так сказать.

«Для здоровой образовательной среды очень важна инклюзивность — включение в процесс всех студентов, вне зависимости от пола, национальности, политических предпочтений, религии и физических недостатков»
Фото: pixabay.com

Для здоровой образовательной среды очень важна инклюзивность

Для здоровой образовательной среды очень важна инклюзивность — включение в процесс всех студентов, вне зависимости от пола, национальности, политических предпочтений, религии и физических недостатков. Во время нашего обучения в Омском университете, как ни странно, с этим было все в порядке. Я не помню буллинга или конфликтов на национальной почве. С нами учился член запрещенной националистической организации, а также слабослышащая девушка из Швейцарии — специально приехала слушать лекции Ремнева и Сорокина. В Европейском университете в Санкт-Петербурге появление целой группы исламоведов было важно для практики инклюзивности: девушка в платке на вебсайте университета — это почти политическое высказывание. В Европе, увы, с инклюзией не все так гладко. Во-первых, обучение платное, поэтому наш университет неизбежно элитный. Во-вторых, за годы преподавания здесь я видел очень мало выходцев из мусульманских диаспор — турки и арабы составляют подавляющее меньшинство среди студентов. Несмотря на международный характер Амстердамского университета, он скорее ориентирован на развитые страна Запада, чем на интеграцию «глобального Юга». Какого-то одного вывода здесь сделать невозможно. Что лучше: патриархальность с инклюзивностью или же возможность говорить о социальных проблемах без реального их решения?

Главное, что я хотел сказать своим текстом, — на земле нет идеального места для получения образования, преподавания или занятия наукой. Иерархичные университеты заставляют стремиться стать профессором, чтобы потом отгородиться в своей привилегии от студентов и собственных коллег. Различные академические традиции дают студентам разные типы знания, поэтому для пытливых молодых людей я бы рекомендовал путешествовать и получить дипломы разных университетов, нигде не полагаясь на авторитет местной традиции. Ведь это всего лишь один из вариантов, сумевший реализоваться в существующей политической и экономической ситуации. Правда, здесь важно сохранить саму возможность академической мобильности и открытости для обмена опытом, критического настроя к собственной традиции. Затхлый воздух в университетской аудитории — первый признак болезни в обществе.

— «Экологиня» с момента своего создания был анонимным телеграм-каналом, имя Елизаветы Юсуповской никогда не фигурировало. Сейчас фокус смещается в сторону публичности. С чем это связано?

— Я три года веду канал как анонимный автор, и у меня всегда была четкая позиция: не хочу становиться блогером и публичным лицом, чтобы контент в канале напрямую ассоциировался со мной. Сейчас я поняла, что проекту нужно дать рост и расширить тематику. В ближайшее время начну публиковать от имени Лизы, а не от анонимного собирательного — Экологини, рассказывать больше про свою жизнь, брать интервью у людей, которые меня интересуют, участвовать в мероприятиях, читать лекции.

— То есть в планах больше уйти в блогерство?

— Телеграм-канал — это тоже блог, не важно, кто за ним стоит. Там всегда было мое личное я, всегда высказывалось мое мнение. Но еще в первые годы, когда я начинала вести канал, многие мои коллеги по цеху, авторы других каналов, мне говорили, что экология — это такая тема, где очень важно лицо.

Чтобы вовлечь людей, зажечь их, принести какую-то гуманистическую идею, нужно показывать пример. И люди в первую очередь из симпатии к автору берут с него пример.

А я все-таки долгое время вела блог анонимно, несмотря на то, что там фигурировали моя позиция, личные местоимения и прочее, это больше был новостной паблик без моего личного присутствия. А сейчас я говорю: «Привет, я Лиза, я люблю экологию, но я не идеальный человек. Я иногда пью кофе из пластикового стаканчика, не могу читать книги в электронном формате, а значит ради моего удовольствия вырубаются деревья».

— Почему тогда решились на деанонимизацию?

— Раньше я этого боялась, потому была некая концепция, что человек, который стоит за темой, должен быть идеальным образцом для подражания. Потому что если у тебя есть аудитория, ты несешь перед ней ответственность. И помимо людей, которые с тобой согласны, есть еще люди, которые с тобой не согласны. И за каждый пластиковый стаканчик будут писать тебе ехидный комментарий. Мне не хотелось сталкиваться с негативной реакцией в свою сторону, потому что я видела, как многих эко-блогеров в инстаграме она морально дестабилизирует.

А сейчас я решила, что это может быть плюсом, потому что лично мне приятнее смотреть на живых людей, которые ошибаются, делают что-то не так, чего-то не знают. С них проще брать пример, они ближе мне как ролевые модели, потому что они живые.

Сейчас тема экологии в повестке. Это можно видеть по количеству магазинов, брендов, рекламных компаний. И у людей возникает усталость от постоянного экологического инфошума о том, что планете осталось недолго, мы утопаем в мусоре. Появляется тревожность и выгорание, потому что человек думает: я так стараюсь, сортирую мусор, а мне все равно отовсюду говорят, что мы умрем. Это классно, если человек взял многоразовый стаканчик и сортирует мусор, но это также нормально, если он в один день выбросит свою бутылку просто в общий бак или купит себе не экологичную толстовку, и она его порадует.

— Как появилась идея вести эко-блог?

— Все просто, я — книжный редактор. Работать с текстом, писать, выражать мысль через текст для меня всегда было одним из самых интересных занятий. В какой-то момент появились первые эко-блогеры, и меня захватила эта тема на эстетике. Мне понравилось смотреть на макароны в баночках. Что можно не покупать пакетированный чай, а собирать какие-то листики летом и засушивать. Что можно носить с собой такой классный аксессуар как многоразовая чашка и гораздо более атмосферно пить кофе. А потом я постепенно перешла к идейности, когда узнала про Тихоокеанское мусорное пятно, вымирание китов и косаток от человеческого промысла.

Я подумала, что можно совместить два в одном: оттачивать свое писательское мастерство и нести идею в мир, что экология — это здорово и весело. Я начинала со своих друзей, ввязывалась в перепалки на тему того, как одна стеклянная или металлическая трубочка может повлиять на мировую экологию. Когда поняла, что людям это интересно, что они тоже заряжаются этой темой, поставила себе задачу — просто писать для себя, регулярно копаться в теме, находить что-то новое и освещать это событие. На канал начали подписываться люди. Мне стало интересно, я начала развивать это дело и взяла несколько рекламных публикаций в соседних блогах. И все настолько хорошо пошло, давало такое удовольствие, люди с таким воодушевлением это воспринимают, что меня затянуло очень надолго.

Меня всегда подстегивала мысль, что блог растет, там становится больше людей. Если кому-то уже стало скучно и он перегорел, то появляется новый человек, который впервые вообще слышит, что биоразлагаемый пластик на самом деле никак не разлагается, и приходит от этого в ужас. И я вспоминаю, как сама пришла в ужас, когда впервые это услышала.

Когда мне интересно, я могу зарядить аудиторию. Посмотрите, там еще не все изведано. Есть не только zero waste и сортировка, а еще киты, пираты и Джастин Бибер с пластиковыми стаканчиками.

— В чем заключается мастерство ведения эко-блога, как находить новые темы?

— Информацию я стараюсь брать отовсюду. Читаю про экологию все, что мне встречается в интернете, на улицах, в сплетнях друзей. Стараюсь это верифицировать. Если мне интересно — я об этом напишу. Смотрю российские и зарубежные СМИ. Я правда считаю, что надо иногда освещать меры господдержки, потому что существует миф, что Германия, Швеция — очень экологичные страны, у них уже все налажено, государство для них все сделало, и поэтому они живут припеваючи и сортируют. А у нас ничего такого не происходит, мы бедные и будем ждать когда до нас это доберется. А ждать ничего не нужно, потому что уже многое делается.Я — не эколог, я — интересующийся человек, и глубоко лезть в научную тему не могу. Я доверяю это дело профессионалам и выкорчевываю из того, что они пишут, самое интересное. Смотрю, может эта тема еще кем-то освещалась, а может есть альтернативное мнение или уже вышло опровержение.

Иногда в Instagram что-то попадается. Мне очень нравится находить мемы с модернизированными демотиваторами. «А вы знали, что китайцы вырубают наш лес?». Я начинаю проверять, потому в таких мемах по большей части либо неправдивая информация, либо она как-то однобоко подана. Там есть к чему прицепиться. И иногда занимаюсь разоблачением таких картинок. Да, китайцы вырубают наш лес, но это только одна сторона ситуации, русские тоже прекрасно вырубают лес.

— Значит, фактчекинг и юмор очень важны для блога. Какие еще приемы можно использовать, чтобы вызвать интерес широкой аудитории?

— Новости о животных — вот это всегда хорошо. Теории заговоров. И если получится сделать какое-то разоблачение, то это вообще просто потрясающе. Такое всегда интересно тем, кто с экологией даже особо не соприкасается.

Сейчас главное не сосредотачиваться на том, что экология — это только реформы, сортировка, вторичное потребление и грязный воздух. Если брать самое широкое понятие экологии в принципе — симбиоз природы и человека — то можно найти гораздо больше интересных тем.

От одной сортировки очень быстро устаешь. Все об этом пишут, очень много инструкций, очень много повторяющейся информации. И тут хочется иногда что-то уникальное находить, а потом уже привязывать это к экологии с той точки зрения, что вот он мир, в котором мы живем, посмотрите какой он классный. И если вы хотите ему чем-то помочь, то вот вам корзинка для сортировки.

Мы же не только ради чистого воздуха, чистой воды и отсутствия мусора живем. Вот эти вещи у большей части населения эмоций не вызывают. Исследования показывают, что проблемы воздуха и вырубки лесов больше волнуют жителей Сибири, потому что там много промышленных предприятий, и там люди видят из окна, как этот лес вырубается. Для них это страшно, и они понимают суть этой проблемы.

А жителю Москвы кажется, что в принципе чисто и воздух нормальный, в какой-то момент становится непонятно, а что с экологией не так.

А если рассказать про историю с косатками или про экологическую катастрофу на Камчатке, то ты видишь, сколько в мире всего прекрасного, ты можешь получить к этому доступ, а у тебя могут это отнять. И тогда сортировка приобретает какой-то смысл. Мне нравится формулировка «сохранить планету», потому что она даже самому маленькому действию придает глобальный смысл. И мы все становимся такими немножко героями. Потому что классно, когда мы делаем маленькое дело во имя большой цели. И большую цель нужно людям регулярно показывать.

— Гринвошинг и спекуляция на экологических темах присутствует и у эко-блогеров. Можно ли с этим как-то бороться?

— Гринвошинг — очень сложная тема. Потому сейчас гринвошингом можно назвать практически все, но в экологии нет черного и белого. Например, электромобили. В какой-то момент все начали говорить, что это — идеальная альтернатива обычному автомобилю. Да, электромобиль лучше для экологии, потому что не загрязняет ту улицу, по которой едет. Но он будет загрязнять природу в том месте, где стоит электростанция, производящая для него батареи. И он будет еще больше загрязнять окружающую среду, когда умрет и его надо будет как-то утилизировать, потому что это практически невозможно сделать. Получается, что человек, который топит за электромобили, в какой-то мере занимается гринвошингом. Можно ли его в этом обвинить? И да, и нет, смотря какая у него цель.

А каждый раз к любой информации делать сноску бессмысленно, потому что цель — призвать к действию. Если ты сразу будешь его обесценивать, то и побуждение к этому действию будет слабее.

В экологии очень много переворачивания фактов и всяких нагнетающих фраз: «планета умирает», «экологическая катастрофа», «климатический кризис». Это все полуправда. Но это делается для того, чтобы как-то обозначить цель и критичность проблемы.

К гринвошингу я отношусь плохо, когда там нет вот этой полуправды. Но я прекрасно понимаю, как работает маркетинг и экологическая пропаганда, где-то это действительно нужно. Не убедить человека, не сгустив краски. Все периодически пользуются этим приемом. Но тут надо самому человеку некий скепсис воспитывать в себе и экологическую образованность, чтобы разобраться в полутонах сгущения красок.

— Есть ли в блоге «Экологиня» внутренняя цензура?

— Внутренней цензуры у меня нет. Я не так много пишу про секс. Я понимаю, что разная аудитория подписана на канал, и кого-то можно этой темой отпугнуть. Если я пишу о жестоком отношении к животным или об охоте, я предупреждаю от этом, либо стараюсь подобрать более нейтральные изображения. Я стараюсь не уходить в радикальную историю. Я считаю, что это продуктивно, но для меньшего количества людей. А мне бы хотелось показать, что экология доступна всем. Я не высказываюсь по поводу религии и политики в общем, если там не экологической составляющей. Я могу про это поговорить в жизни. А в эко-блоге хочу говорить про экологию.

— Со временем в любом, даже самом интересном проекте может случиться выгорание. Что придает сил не останавливаться и развивать блог?

— Были моменты, когда было тяжело. Я даже просила аудиторию написать пару приятных слов, что им это важно и интересно. Это такой лайфхак, чтобы зарядиться и понять, что ты все правильно делаешь.

«Глобальное потепление — это выгорание миллениалов». Это моя любимая шутка про выгорание.

Мне очень нравится, когда читатели скидывают фотографии: посмотрите, я убрал двор, или почистил пляж, или цветочки посадил рядом с домом. Телеграм-канал — не очень двусторонняя площадка, скорее односторонняя. Поэтому когда человек добирается до того, чтобы мне написать, это вдвойне приятно. Очень классно, знакомясь с человеком, узнать, что он подписан на «Экологиню». Бывало так, что на работе я прохожу мимо стола, а человек канал листает. Это дополнительный стимул, чтобы заниматься моим делом.

— Сколько времени занимает этот проект?

— Где-то час в день, разрозненно по дню — 15 минут тут, 10 минут там. Я уже привыкла, это моя ежедневная рутина.

— Получается зарабатывать на канале?

— Сейчас я начала немного зарабатывать. Это не такие большие деньги. Но это всегда приятно, когда ко мне обращаются бренды, которыми я пользуюсь сама, им доверяю и обращаюсь к ним без какого-либо запроса. Деньги в какой-то мере являются физическим доказательством того, что у тебя все получается, это тоже мотивация.

— Переход к публичности означает, что проекту нужно будет уделять больше времени?

— Я хочу участвовать в мероприятиях и делать проекты с брендами, с компаниями, с блогерами. Мне интересно читать лекции. Сейчас меня позвали прочитать лекцию для школьников про экологические катастрофы. Это, естественно, будет занимать больше времени, но это придает динамики и вырывает из рутины. Когда ты можешь не только тексты писать, а еще где-то очно присутствовать, репортаж сделать, интервью взять. Это саморазвитие и выход за рамки комфорта, потому что к публичности я не привыкла, но надо расти.

Закупки Федеральной службы охраны и Росгвардии с 1 января 2022 года будут проводить на закрытых тендерах. Соответствующее распоряжение было подписано премьер-министром Михаилом Мишустиным.

https://news.mail.ru/politics/48618451/?frommail=1&utm_partner_id=936

Этот Сезам нужно охранять от лишних взглядов и любопытства!

Новости Mail.ru

Закупки Федеральной службы охраны (ФСО) и Росгвардии с 1 января 2022 года будут проводить на закрытых тендерах. Соответствующее распоряжение было п…

Написать комментарий…