Поржать как пишется правильно

Ксения Ларина― Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». У микрофона Ксения Ларина. У другого микрофона напротив меня… у открытого микрофона во всех смыслах, поскольку я вижу, что это улица, Михаил Шац. Привет, Миш! Здравствуйте!

Михаил Шац― Да, добрый… добрый день!

К. Ларина― Добрый день! У нас сегодня мастер-класс. Я так это задумала, поскольку у нас Михаил Шац когда-то считался одним из лучших шоуменов на телевизионном экране, мы эту страницу пролистнули, забыли, взяли всё лучшее оттуда, а всё худшее похоронили и начали с чистого листа. Чистый лист — это stand-up comedy, так это называется на чисто русском языке, в который вот Михаил несколько лет назад вошёл. И это страшный, наверное, страшный был риск. Я себя могу представить, что человек испытывает. Но вот сегодня наш повод для встречи — это первый большой сольный концерт. Я бы назвала это спектаклем, который называется «Винтажный», один и без ансамбля Михаил Шац, но, правда, рояль присутствует в кустах, который выкатывается в конце. Миша, поздравляю в любом случае. Не знаю, что скажут зрители, и что говорят. Вот Вы нам сейчас расскажете. Но я посмотрела с огромным интересом, удовольствием и хочу просто Вас поддержать и поздравить вот на этом пути.

М. Шац― Да, огромное спасибо, во-первых. Да, это действительно большая веха для меня. И я в первый раз показал такой большой материал людям, большому количеству людей. Уже можно говорить, что большому, потому что вот там, по-моему, сегодня ночью мы перевалили отметку в 800 000 просмотров. Это… это вполне приличный результат. Ну, я когда загадывал, чтобы, ну, я думал о том, что можно считать успехом, полным успехом, например, такого вот ютубовского выступления, и я думал и загадывал себе число миллион. Ну, просто красивое число. Вот. Но я думаю, что мы к нему приблизимся через какое-то время. И даже сейчас уже можно сказать, что, ну, много народу посмотрело. Посмотрело много народу. Много отзывов. Там что-то больше 4 000 комментариев на данный момент. И в целом мне нравится, как народ воспринимает это. И более того мне ещё очень нравится, что Вы посмотрели, потому что, честно говоря, я и не заглядывал в том смысле, что… Ну, мне хотелось, чтобы посмотрели разные возрасты, чтоб был у людей. И на самом деле проблема существования меня на этой сцене, она как раз была в том, чтобы при популярности этого жанра в основном у молодёжи попробовать привлечь туда хотя бы своих ровесников. Вот. И мне в целом нравится, что и ровесники посмотрели, и молодежь посмотрела. И, конечно, кому-то не понравилось. Но много людей, которым понравилось, которые поняли, чего я хотел там сказать, о чём я говорил, как я это говорил и так далее. Поэтому в целом я доволен.

К. Ларина― Как сочиняется стэнд-ап? Чем это отличие… Чем он отличается от моноспектакля?

М. Шац― Ну, во-первых, наверное, моноспектакль пишется, наверное, от первой до последней строчки сразу. Да? Здесь скорее идёт большой период набора материала разного достаточно, на разные темы, а уже потом, когда набирается какой-то материал, обкатывается на разных выступления. Его хорошо бы соединить, объединить какой-то идеей и показать зрителям. В этом смысле это такой набор материал продолжался там несколько лет. У меня был материал, который вообще никогда не выйдет. Ну, то есть я часть материала… где-то он канул в истории. Но я доволен тем, что я выждал и не ринулся сразу с тем материалом, который был, а подождал немножко, как-то заматерел чуть-чуть. И вот тот материал, который мне показался достойным того, чтобы его увидели люди, я его объединил вот в этот большой концерт. Так что вот, наверное, это главное отличие. Да? Это такой не специально прям написанный с первой до последней строчки материал. Всё-таки это…

К. Ларина― То есть это импровизация.

М. Шац― … результат… Это этап. Это какой-то этап в жизни. То есть вот для меня это были последние два года, вот когда я набирал этот концерт.

К. Ларина― А должно быть смешно всегда? Стэнд-ап — это поржать?

М. Шац― Нет, не обязательно. Вообще нет. На самом деле, ну, этап… Во-первых, стэнд-ап огромный. Он очень разный. И говорить о нём можно реально часами, потому что, ну, не зря же это всё-таки сейчас, мне кажется, стал одним из лидирующих жанров комедии вообще и во всём мире. И мне очень радостно от того, что этот жанр набирает большую популярность здесь в России тоже. За последние там, наверное, лет 5, может быть, 7 был сделан огромный рывок, ну, то есть прорыв прям можно сказать, когда при слове «стэнд-ап» люди, ну, они уже понимают, о чём речь. И это видно по России, по Москве, конечно, в первую очередь, где огромное количество стэнд-ап клубов. Наверное, это город там, в котором действительно больше всего стэнд-ап клубов. Но и клубы появляются по всей России на самом деле. Не в каждом городе ещё, конечно. Но очень много городов, где они есть. И это имеет популярность. Люди ходят. Люди слушают. Конечно, часто ходят поржать, но это не потому, что они… Ну, наверное и потому, что хотят поржать, конечно, в том числе, но и, наверное, от того, что, ну, вырастают, комики взрослеют. Вот этим. Дело в том, жанр-то родился в России не так давно, и в основном, конечно, в нём присутствуют молодые ребята.

К. Ларина― Он из КВНа всё равно вышел, я так понимаю. Так или иначе первые…

М. Шац― На самом…

К. Ларина― Первые стэнд-ап комики, они все равно Ваши коллеги по КВН.

М. Шац― Очень много бывших КВНщиков, но сейчас многие минуют этот этап, и прям напрямик туда идут, потому что для них это более актуально. КВН стал нечто таким архаичным каким-то проявлением. Более того телевизионным проявлением. И, в общем, есть более современные тренды и стэнд-ап комедии среди них. Поэтому многие ребята прямо идут туда. Не идут в КВН вообще. И таких ребят побольше на самом деле. Но и по поводу — да? — там поржать — не поржать я всё-таки хотел закончить мысль. Вот она в чём. Дело в том, что, ну, первые стенд-ап комики там появились, ну, там не знаю, ну, в 10-х годах условно. И они пришли туда молодыми. То есть по сути там самым старым комикам, на сцене которые сейчас работают в России, ну, 35, ну, 40 лет. И это как раз тот возраст, когда уже не только хочется поржать на самом деле. Но их мало. Да? И вот та волна, которая подпирает снизу, молодых комиков, она сейчас, ну, в большинстве, конечно, про поржать. Поржать на разные темы: приличные, неприличные, табуированные, не табуированные, но тем не менее. И вот когда они вырастут, и с ними вырастет их аудитория, они точно будут не только про поржать. Это 100%. уже сейчас есть ребята, которые, ну, говорят о разных темах, вообще о разных. Поэтому…

К. Ларина― Да, да, да.

М. Шац― … этой такой смешанный жанр. Он обо всём на самом деле. Ну, и потом… потом это же рефлексия. Это же реакция на окружающее. Да? И на свою жизнь в первую очередь. И, ну, каждый там… ты повзрослеешь, проживаешь разные жизни. Вообще жизнь меняется вокруг. Ты станешь взрослым. У тебя появляются дети. Я не знаю, там куча-куча всего с тобой происходит. И это тоже становится основой материала, который… ну, который ребята читают со сцены.

К. Ларина― Насколько важна степень искренности в этом жанре?

М. Шац― Это очень… очень важный критерий, потому что тут надо сразу понимать, что если зритель почувствует эту искренность, тогда он твой, а если нет, то извините. Тут как бы действительно это прямо основа, огромная прям важная вещь.

К. Ларина― То есть ты… если ты придумываешь, если ты рассказываешь не про себя, но присваиваешь себе чужую историю, это услышат?

М. Шац― Смотря как сделать это талантливо или нет, конечно. В основном, конечно, комики говорят о своей жизни в основном. Ну, наверное, если кто-то услышит какую-то клевую историю и попробует это адаптировать под себя, это тоже возможно. Но тут надо понимать, чтобы это выглядело как твоя история, и это очень важно.

К. Ларина― Тут, конечно, еще очень важный момент, я вспоминаю фильм, который по сути впервые нас познакомил с этим жанром, это как раз Говард Стерн, который безусловно был стэнд-ап комиком на радио и как всегда все вот эти вот свои первые основные законы принёс. Всё на продажу — главный закон. Иначе ничего не получится. Я помню тот эпизод, когда там… Вы наверняка этот фильм видели. Да? Говард… «Части тела». Да?

М. Шац― Да, да.

К. Ларина― Когда его жена услышала абсолютно интимную вещь, рассказ его по радио, и как она чуть ли… по сути они развелись тогда, расстались. Она не могла этого пережить. Вот здесь вот эта вот черта, которая Вам… У Вас есть своя красная черта? Или всё. До конца. И дети, и родители, и биография, и женщина, и свои проблемы в том числе и сексуальные, вот это всё вываливается целиком?

М. Шац― Ну, я очень много… Как бы меня корёжило вообще, когда я особенно начинал это. Я в первую… в первое время я вообще не понимал, как это можно, ну, вообще что это такое, какие-то комплексы. И многое, многое, очень многое приходилось переделывать, переформулировать, оттачивать. Но в этом есть определенный смысл, потому что на самом деле это такая психотерапия. И все… Многие говорят об этом постулате, потому что это психотерапия. Но психотерапия, когда ты не кому-то выговориваешь, ты себе выговариваешь сначала. Потом ты говоришь каким-то зрителям, понимаешь, что здесь что-то не то. И ты вот этот процесс… Психотерапия еще и в том, что ты подбираешь правильные слова, ищешь свои правильные эмоции какие-то, на самом деле которые были. И вот эта шлифовка — это и есть психотерапия. Что касается тем, ну, на самом деле я… я вообще иду вперёд. Я не знаю, где я смогу… смогу остановиться. Пока вопрос открыт. Но я…

К. Ларина― Близкие… Близкие не говорили ничего? Жена? Дети?

М. Шац― Ну, я очень… Нет, нет, нет. Я с детьми… И дети вообще ходили на стэнд-ап. Ну, вообще, честно говоря, у меня много про детей в моём концерте, потому что для меня сейчас очень важная тема. И, ну, они нормально. Норм. Мне, правда, там какие-то прилетают от них какие-то замечания. Там младший говорит, ты вот говоришь, что у меня любимая песня «Моргенштерн». Это неправда. И так далее. Ну, есть какие-то шлифовки, которые не устраивают… формулировки, которые не очень устраивают детей, но в целом мне нравится, что они это слушаются. Они смеются. Они понимают это. И это круто очень. Это приятно, когда ты можешь спокойно героем своего рассказа показать этот рассказ, тебе не будет стыдно за него, ну, потому что в основе всё равно правда. Ну, она, конечно, художественно домысленная. Это надо понимать. Не всё происходит ровно так, как я рассказываю. Да, но это художественный вымысел, конечно, есть.

К. Ларина― Было бы классно, конечно, развить этот жанр, если приходят дети, жена, друг, про которого ты говоришь. И вдруг во время твоего представления он встаёт из зала. Его выхватывает луч света. И он начинает с тобой по этому поводу дискутировать. Да? Ну…

М. Шац― Это немножко напоминает от всей души НРЗБ программу, когда мы собираем всех героев вокруг. Сегодня в студии у нас… Да. И так далее. Но вообще на самом деле мне нравится ещё стэнд-ап тем, что в нём вообще огромное количество неизведанных поворотов, которые наверняка ещё появятся, и будут реализованы идеи, потому что… Ну, как бы да, в основе всё равно человек у микрофона на пустой сцене, но на самом деле это не… ну, это… это вообще легко можно усложнить, изменить и играться с этим и так далее. То есть это полный абсолютно каких-то совершенно неожиданных поворотов жанр, который можно использовать. Нет такой книги, которая говорят вот только так. Только так. Нет, на самом деле это огромное, огромное поле, в котором там можно ходить, искать что-то. Лес какой-то даже скорее, чем поле.

К. Ларина― Как выглядит провал стэнд-ап комика?

М. Шац― Ну, слушайте, ну, вообще провалы плюс-минус как, переиначивая, так сказать, в нашем классе как они приблизительно одинаковые. Вот выглядят они приблизительно одинаково. Это может быть просто пассивное неприятие, ну, то есть тишина, условно говоря. Может быть активное неприятие, когда, ну, кто-то не выдерживает и начинает из зала что-то такое высказывать свои мнения об этом выступлении. Они разные на самом деле. Но в основе всё равно лежит непонимание того, о чём ты пытаешься сказать зрителю. Поэтому, ну, по-разному бывает. Бывает по-разному. Да.

К. Ларина― Но было? Испытали уже это чувство ужаса?

М. Шац― Я? Конечно.

К. Ларина― Ужаса.

М. Шац― Ну, это такая штука, через которую, наверное, надо пройти. Ну, да, это неприятно. Конечно, неприятно, когда ты вроде как… тебе кажется, что ты вышел с чем-то, ну, как минимум гениальным, и вдруг ты понимаешь, что это полное фуфло, которое никому не нужно. Но с другой стороны это этап работы, который тебя потом, и если ты правильно сделаешь выводы, то тебя это приведёт куда-то в нужное направление. Это точно.

К. Ларина― Вот как найти золотую середину…

М. Шац― У меня было разное. Я…

К. Ларина― Да.

М. Шац― Да. Я прошу прощения. Я просто там тоже проходил через всякое. И изи зала мне кричали, и возникали какие-то диалоги. И я…

К. Ларина― Шизгару давай, да?

М. Шац― У меня был даже концерт, который я прервал. Просто сказал: «Да идите вы все», — и ушел. Ну, потому что я понял, что я им не нужен. Ну, а если я им не нужен, ну, зачем я тогда буду стоять на этой сцене и… и слушать вот это всё то, что творится в зале? По-разному было. Но это… это очень хорошая школа.

К. Ларина― Ну, вот как раз я хотела спросить, как угадать настроение публики, не потворствуя ей, не опускаясь до неё, потому что, ну, массовая аудитория… Да? Массовый зритель — это приблизительно понятно, что… что он хочет, и чего он ждёт. Вот возможен здесь такой перелом, чтобы за собой этого зрителя повести, а не прыгать к нему в объятия с криком «Я твой»… «Я ваш. Я ваш» и говорить о тех вещах, которые волнуют… А Вас, может быть, они не волнуют. То есть что называется, прикидываться своим.

М. Шац― Я вообще на самом деле рассматриваю вот этот свой первый концерт как раз поиском своей аудитории, потому что вот сейчас, когда у меня есть там часовой материал, и люди могут спокойно его посмотреть, они поймут, хотят они на мой концерт или нет. И в этом смысле дислайки, которые там стоят условно, или какие-то хейтерские комментарии, которые я читаю, я этому рад, потому что на самом деле я зато нашёл людей, которым это нужно. И любой комик вот так проходит в поисках своей аудитории именно такой путь. Подстраиваться? Не надо подстраиваться. Я не уверен, что настолько большое многообразие стэнд-апа и людей, которые в нём представлены, что каждый может найти что-то своё: свою интонацию, свой стиль, свое построение шутки, свои темы и так далее. И кому-то это будет точно интересно абсолютно. Поэтому, ну, я прохожу этот путь сейчас как раз. Вот какая-то часть аудитории отваливается, а какая-то наоборот появляется, и ей это интересно.

К. Ларина― Все молодые ребята, которые работают в этом жанре, они даже себе представить не могут, что это практически невозможно было при советской власти. То, что я спрашиваю… иногда спрашиваю там… Я помню, меня сын когда-то спросил: «Мама, а как при советской власти…. как выглядел stand-up comedy?» Я говорю, не было, мой друг, по одной простой причине, потому что текст надо было представить, чтобы его визировало это… Как это у нас называлось, я уж не помню. Репертком или как он там, да? Как он там назывался? Не помню. Да.

М. Шац― … комиссия…

К. Ларина― Да. Да. Какие-то комиссии. Вот эта разница, Вы ее чувствуете вот в этом смысле, в поколениях, что для Вас эта свобода, она сегодня совсем не… не… другую цену имеет, не такую как для них?

М. Шац― Ну, конечно, я чувствую разницу с ними. Абсолютно. И мы по-разному воспринимаем и прошлое, и настоящее, и, наверное, будущее тоже, мне так кажется. Но в целом, конечно, им всё равно интересно про то, как было там. И это, ну, на самом деле это моё выгодное преимущество, что я могу сказать как было, и этим интересен тоже и молодым, и какой-то части вообще аудитории своих ровесников, которым тоже интересно вместе со мной повспоминать вообще, как оно было-то там. Я даже не знаю, но мне… мне нравится то… это на самом деле… То есть по поводу stand-up comedyв Советском Союзе или там в позднем Советском Союзе, или в ранней постреволюционной России там были… были всегда люди, которые были очень близки к этой стэнд-ап комедии. Я, например, вспоминаю, к сожалению, рано ушедшего Яна Арлазорова, человека, который непросто… ну, у него были, конечно, монологи прописаны, но как он работал с залом…

К. Ларина― Да.

М. Шац― Этому может позавидовать любой даже современный стенд-ап комик. Это была его работа с залом, они была импровизационная работа. Он этот зал чувствовал. Он его вел за собой. Он мог с ним делать всё, что угодно. На самом деле это была по сути чистая стэнд-ап комедия на самом деле. Тексты, которые писал там Михаил Михайлович Жванецкий условно или там Задорнов, — это тоже очень близко к этому, но просто Михаил Михайлович больше был писателем, читающим со сцены. Да? В этом разница, может быть, со стэнд-апом состоит, потому что если бы Михаил Михайлович выходил и просто… Когда он рассказывал какие-то истории без листка, то это была чистая стэнд-ап комедия, на мой взгляд. И это был близко, очень близко на самом деле. Ну, вот такой своеобразный путь. Да, конечно, история там российской stand-up комедии отличается от американской, которая проделала другой путь в других условиях, и это заняло довольно большой кусок времени на самом деле там. И… Ну, в этом разница есть. Но я думаю, что какие-то там источники всё равно там в Советском Союзе тоже можно найти.

К. Ларина― Я бы тогда добавила такие… как это называлось в советское время… типа творческие встречи, когда человек выходил на сцену и просто рассказывал…

М. Шац― Да.

К. Ларина― … всё, что он хочет о себе. Да? Там не знаю, артист или писатель. Причем они… они, кстати пользовались невероятной популярностью. Это я просто говорю из серии «знаете ли, дети». Да? Его просто… Потому что вот эта вот доверительность, она мне кажется невероятно важна и в этом жанре безусловно тоже. Собственно мы уже об этом говорили.

М. Шац― Да, да, да. Я помню. Это же был прям жанр. Да? Это был… я насколько понимаю, ещё и возможность подзаработать артистам, которые тоже нуждались в этом естественно. И в этом ценилась именно доверительность. Да? Ну, как бы вот стоит Леонид Филатов на сцене и рассказывает в микрофон, не просто рассказывает про Федота-стрельца, а ещё добавляет что-то. А вот здесь была такая история и так… Да. То есть это… Это да, это тоже можете — да, — вообще смело занести вот в такой прообраз стэнд-апа.

К. Ларина― Ну, и еще один вопрос по жанру опять же по этому, то, что мне очень интересно. Возможно ли здесь какое-нибудь парное выступление? Или это как бы условие, что только один человек?

М. Шац― Да нет никаких условий, я ещё раз говорю. Вообще никаких условий. Ну, прям чтоб со сцены двое Вы имеете в виду выступают?

К. Ларина― Да, да, да.

М. Шац― Прям двое?

К. Ларина― Дуэт.

М. Шац― Уверен… уверен, будет. И я… Даже я… И вообще у меня нет сомнений, что уже где-то есть. Ну, то есть я вообще… Поймите, это, ну, как бы… Ну, это как футбол. Ну, я прошу прощения за это сравнение. В том смысле, что правила в принципе приблизительно есть какие-то, но по-разному в разных местах можно играть. У кого-то одни ворота есть там. У кого-то нет поля, они играют за этим самым… на опушке леса. Неважно. Ну, то есть по сути есть какое-то общее направление, надо что-то забить куда-то, но по-разному в разных условиях люди находятся. Ну, и кроме того это если отбросить этот дурацкий футболка, например, то это просто, ну, некое направление, в котором точно абсолютно есть возможности для всего, чего угодно. Я знаю, что вот, например, многие… Ну, очень много у меня ребят знакомых ездит в Эдинбург на фестиваль, который…

К. Ларина― Театральный.

М. Шац― Да. Там же очень много стэнд-аперов. И что они там только не делают! Вообще какие только формы они не находят для того, чтобы и выделиться в том числе, и чтобы запомниться, и… Ну, я не знаю, там мне рассказывали, например, есть концерт, где там комик в течение концерта час на беговой дорожке бежит, бежит и рассказывает что-то. Ну, например, просто, чтоб понять. Я уверен, что можно поставить несколько беговых дорожек и прямо… и они могут дуэтами, трио выступать, квартетами, чем угодно. Ну, вообще нет никаких четких установок и регламентов в этом смысле.

К. Ларина― Михаил Шац — наш гость сегодня. Продолжим через несколько минут. Напомню, это программа «Дифирамб», вернее сегодня это мастер-класс.

**********

К. Ларина― Возвращаемся в программу «Дифирамб». Михаил Шац — наш сегодняшний гость. Мы продолжаем наш разговор теперь вот по содержанию. И почему я все время пытаюсь этот мостик поставить между советской Россией, Советским Союзом и сегодняшним днём, поскольку тогда у нас тоже был бум, там не знаю, любви к поэзии, когда поэты могли собирать стадионы. А что это? Что? Все помешаны на поэзии? Такие все ценители поэзии? Нет, конечно. Это в абсолютно закрытом табуированном обществе это была единственная возможность говорить на человеческом языке друг с другом. Или там, допустим, когда появился театр «Современник», совсем другое ощущение театра. Не театр, который вот на котурнах, а театр, который рядом с тобой на твоей кухне разговаривает с тобой как с ближайшим другом. Вот мне кажется, сегодня стэнд-ап — это как раз такой аналог, по сути это единственное, а, может быть, даже и… да, последнее свободное пространство, где нет никаких табу. Или уже есть? Коррозия самоцензуры уже и сюда проникла? Как Вам кажется?

М. Шац― Ну, мне кажется, что действительно свободы тут пока достаточно вполне. Во всяком случае если походить по клубам и послушать, о чём говорят ребята, это в принципе я, ну, наверное, не могу назвать ни одной табуированной темы, которые бы они не упоминали в своих выступлениях. Это по-разному, конечно, происходит. Огромное количество комиков там старше, моложе, опытнее чуть, не опытные комики, неважно, они говорят обо всём в целом. И пока на данный момент это да, такой довольно свободный жанр в этом смысл.

К. Ларина― Я просто под огромным впечатлением была после увиденного мной концерта, спектакли Даниила Поперечного, огромного концерта, почти 2 часа на стадионе, по-моему, это было в Петербурге, если я правильно помню. Там было огромное количество тем табуированных политических, которые, как я понимаю, они просто затихали. Стадион молодых людей, конечно же. Затихали просто, когда он начинал говорить про политику, про Алексея Навального, про Путина, когда он издевался над какими-то… Ну, у нас есть над чем поиздеваться и что обсудить в нашей общественно-политической жизни. Это правда. Но я подумала тогда, что в этом есть какая-то миссия, что по сути вот сегодняшние вот Ваши коллеги в этом жанре, они могут заниматься деятельностью просветительской в самом высоком смысле этого слова, как делает Алексей Навальный тот же… делал, когда он был на свободе, когда он общался со своими подписчиками на своём YouTube-канале. Это же тоже просветительство. Это не просто рассказ о коррупции. Правда? Это ещё разговор о том, что происходит в стране. Вот насколько Вам это интересно? И как Вам кажется, насколько это востребовано аудиторией?

М. Шац― Ну, тут давайте разделим просто темы там политические или просветительские, как угодно, ну, наверное, это немножко разные вещи. Ну, во-первых, возвращаясь там к Дане Поперечному, да, действительно у Дани вот в последних концертах много политических тем. И он это делает сознательно, но не потому, что он чувствует, наверное, миссию, а потому что ему надо выговориться. Вот.

К. Ларина― Потому что его это волнует по-настоящему.

М. Шац― Ну, его это сильно волнует, и он считает чем-то определяющим, очень важным для себя и для всего, и поэтому он говорит об этом. У разных комиков по-разному. Ну, то есть как бы кто-то затрагивает, кто-то не затрагивает, кто-то сознательно это делает, а кто-то бессознательно просто считает это не суть важным и говорит о каких-то других вещах бытовых, я не знаю там, отношениях. Неважно. Неважно что. То есть это это широкое поле, в котором каждый выбирает то, что считает важным. Для меня… У меня не очень много политики на самом деле. И это тоже результат того, что я в какой-то момент просто… просто понял, что есть вещи, о которых я просто не хочу говорить. Я как бы хочу говорить о том, что мне вот сейчас очень-очень важно, вот прям важнее всего. Я просто не смотрю в эту сторону по многим причинам, в первую очередь потому, что я устал от этого немного, если честно. И я… Мне показалась в какой-то момент, что я, в общем-то, хочу прожить какую-то жизнь и не все время смотреть в одну и ту же сторону, и что там происходит там у вас вообще, дайте… Дайте… Что? Почему вы кричите так? Дайте мне спокойно какой пописать или почитать. Вот я… я в том смысле, что у меня очень много политики, и я её, ну, конечно, я о ней говорю и говорю в каком-то иногда ироничном…

К. Ларина― Да.

М. Шац― … в каком-то саркастическом тоне, но и это выражает моё отношение к этому. Но и это выражает моё отношение к этому. Это моё просто внутреннее отношение к этому. Но в целом мне очень приятно, что, ну, в этом довольно жестком мире, который окружает нас, реальности этой, все-таки есть какие-то уголки, где вот пока ты можешь, если ты хочешь об этом говорить, ты говоришь об этом, если ты не хочешь об этом говорить, ты тоже не говоришь об этом. И это, в общем, наверное, то, что называется какой-то свободой в принципе, потому что это вот… ты хочешь — да, не хочешь — нет. Нет никаких разнарядок и так далее, хотя, конечно, надо понимать, что, ну, там есть телевизионный стэнд-ап, который там выходит на канале «ТНТ», например. Да? Конечно, там есть определённые регуляторские какие… регуляторные редакторские какие-то правки. Несомненно. В этом я не сомневаюсь. Но есть YouTube, пока который, ну, в целом можно считать относительно, я не знаю там, островком или архипелагом, или — что это? — континент пока ещё свободы, который, ну, позволяет тебе говорить это, используя разные слова, выражения, мысли и так далее, и тому подобное. То есть это пока так.

К. Ларина― Ну, я не верю, что Вас это не волнует, что Вы устали от этого. В этом же… живут все. Как… как это…

М. Шац― Нет, я понимаю…

К. Ларина― Как этого миновать? У нас все политика, Миш.

М. Шац― … для меня прямо интересно, знаете, такую поставить задачу, чтобы вот давайте 15 минут я не буду говорить об этом. Это же интересная технологическая задача, ну, потому что, ну, везде. Ты открываешь соцсети, всё там. Ты, я не знаю, смотришь YouTube, тоже всё там. Ну, то есть всё, откуда ты черпаешь информацию, все пропитано этим. И есть иногда моменты, когда ты хочешь сказать, так, подождите, ну, я же человек ещё. Просто человек. У меня есть дети. Я… Мне 55 лет, понимаете? Я хочу об этом ещё подумать, о вечном немножко. Вот. Поэтому это нормально. Мне кажется, иногда нужно, ну, чуть-чуть переключаться и не всё сваливать в одну кучу, на мой взгляд. Вот поэтому. Я об этом имел в виду… говорил, именно имея в виду это.

К. Ларина― Я посмотрела Ваше тоже интервью с Данилой Поперечным, о чем уже сказали мы перед записью программы. Меня там, кстати, одна вещь прям поразила, когда Данила вспоминал про НРЗБ совет оппозиции, в котором Вы были, и не очень понимая, что это такое, он это назвал коррупционной совет оппозиции Российской Федерации. Я думаю, боже мой, эти люди даже… даже не представляют, что это такое было.

М. Шац― Да, на самом деле сейчас уже спустя время это действительно сложно представить. И я понимаю их прекрасно. Да тогда было, в общем, не просто понять, что это такое. А уж спустя столько лет, так тем более. Конечно. Ну, мы не носили гордое имя Российской Федерации. Нет. Просто… Да, просто совет. Ничего больше.

К. Ларина― Задам тот же вопрос, который задавал Вам Поперечный в своем интервью: почему все-таки Вы решили отказаться от участия… от гражданского активизма? Вот так я скажу. Буквально.

М. Шац― А как бы я частично говорил Вам, отвечая на вопрос предыдущий на самом деле. Ну, то есть мне показалось, что я вот хочу немножко другую жизнь прожить. Ну, то есть какое-то время я уделил этому. Я получил огромный опыт. Я получил… Ну, я много думал об этом. И я пытался главное понять, чем я могу быть полезнее… чем я могу быть полезнее людям, и что мне будет самому интереснее, если честно. И вот когда я сам подумал об этом, взвесил всё, и я понял, что честно я хочу заниматься каким-то своим делом, которое приносит мне радость, а именно я хочу там свободно говорить с людьми, когда-то их веселить, когда-то вместе с ними грустить. Ну, как бы это мне доставляет удовольствие, понимаете. Ну, вот… вот в какой-то момент я пришёл к этому.

К. Ларина― А на что Вы жили всё время безработицы?

М. Шац― Слушайте, ну, во-первых, надо понимать, что… ну, во-первых, у нас что-то было. Да? Мы же, ну, не зря потратили эти годы. Мы там работали много. Мы зарабатывали. У нас… Мы не оказались там, условно говоря, без куска хлеба на улице. Да? И не на улице мы оказались. Спасибо. Да. Вот прямо поэтому я могу сказать, что это были тяжелые годы несомненно прежде всего психологически, ну, потому что когда ты не понимаешь, ради чего, что ты дальше-то будешь делать, вот… вот главный вопрос, который давил, который вот… который не давал, ну, не давал вздохнуть, потому что, ну, ты вот так вот… Ну, я уже говорил там у Даниила…

К. Ларина― Да, да, да.

М. Шац― … буквально следующее, то же самое я могу сказать. Я действительно… Ты встаёшь утром, и, в общем, ты не понимаешь, а что дальше-то делать. Вроде… вроде как уже самое главное сделано. Ты проснулся. Вот. А больше-то дел и по сути особых и нет. Поэтому, ну, да, да, это… это было самое тяжёлое. Но для этого нужно было просто пройти какой-то путь и понять для себя, что… чего ты хочешь. И вот когда я это понял, когда я какую-то цель получил, а сейчас и вызов какой-то определенный в смысле того, что я, ну, заново начал какую-то новую карьеру. И мне это доставляет огромное удовольствие.

К. Ларина― А сегодня вот в таком положении между небом и землёй буквально оказывается огромное количество людей именно по политическим мотивам. Я имею в виду и моих коллег-журналистов из разных изданий, которых просто, ну, просто лишают профессии. Вообще запрет на профессию, если сегодня говорить про Россию, то в первую очередь это журналистика, независимая журналистика. Не знаю, можно ли здесь какие… или студенты, которых преследуют, которые вынуждены уезжать, или гражданские активисты, которые абсолютно мирные люди, которые не кидают никаких коктейлей Молотова и не собирались этого делать никогда, а просто у них другое понимание развития общества и страны, вынуждены тоже уезжать или уходить там, не знаю, из института или с работы. Я так долго рассказываю, чтобы услышать от Вас, может быть, совет, если это возможно, что делать вот в такой ситуации, когда всё, из-под ног у тебя выдернули табуретку, ты не знаешь, что делать. А ты молодой человек. У тебя есть руки, ноги, голова. Но ты здесь не нужен.

М. Шац― Ой, это ужасная… ужасная ситуация. Я всё прекрасно понимаю. Я… я даже не знаю, что посоветовать этим людям. Ну, во-первых, я могу сказать банальные вещи какие-то, которые на самом деле слушаются как банальщина, если они не прочувствованы точно человеком в том смысле, что я, в какой-то момент тоже оказавшись в некой подобной ситуации, понял главное, что, ну, всё-таки жизнь-то продолжается, ну, в том смысле, что в ней надо искать какие-то другие смыслы. Я… я искренне… Ну, лично я принял решение не лезть на стену, понимаете, и не тыкаться в нее лбом, и стучать кулаками, и так далее. Я начал искать какие-то другие ходы и вот нашёл для себя, ну, вот тот жанр, которым я сейчас с удовольствием занимаюсь. Я… я почти уверен, что там этих людей, о которых Вы говорите, там окружают родные, близкие, дети кого-то, кого-то родители. И вот, ну, надо с этими вот людьми, с родными искать этот выход, который… Ну, надо его искать. Нельзя… Нельзя сказать, всё, моя жизнь окончена, потому что смысл моей жизни был таким. Значит, надо искать другие смыслы. Это вот единственный вариант, который я могу посоветовать этим ребятам, людям, там не знаю, взрослым, кто… кто как оказывается в этой ситуации по-разному. Но надо искать, на мой взгляд. Это очень важно.

К. Ларина― А Вы обращались к психологам или к психотерапевтам вот в тот период тяжёлый?

М. Шац― Да там, блин, надо было обращаться-то скорее к людям, которые работу дают, а не к психологам. Вот. Ну, нет, на самом деле я не ходил к психологу профессиональному, ну, вот именно по этой проблеме точно нет. Ну, вот как-то сам прожил. И вообще я очень рад, знаете, что еще чему, что вот этот стэнд-ап, условно этот жанр познакомил с огромным количеством молодых людей. И вот когда ты там меняешь круг знакомых и видишь НРЗБ молодёжи — да? — вместо этих там сытых, довольных, в общем, успешных людей, которые окружали там меня в каком-то моменте моей жизни, я вдруг оказался с молодыми безответственными, довольно голодными, в общем, по большой… по большей части людьми, у которых вообще другие ориентиры, другие ценности. И это дает какой-то, ну, я не знаю, какой-то свежий глоток воздуха, потому что ты видишь, что можно и так жить. Вполне.

К. Ларина― То есть как бы… И что? Я хочу понять, им пофиг — что ли? — действительно на всё, что происходит…

М. Шац― Нет, нет, нет. Они…

К. Ларина― Они знать ничего не хотят.

М. Шац― Они очень разные. Я не про это говорю. Им… Они очень разные. Поверьте. Они… Есть которые просто проживают свою жизнь, получая удовольствие от неё. Есть люди, очень беспокоящиеся о том, что происходит. И многие говорят о том, что происходит. Не-не-не. Это… Я не об этом даже скорее хочу сказать. Я просто говорю, что у них другие ценности в том смысле, что они воспринимают жизнь в кайф уже потому, что они живут, а не только потому, что они достигли чего-то или хотят достигнуть. Да? Они просто получают кайф от жизни. Они делают своё любимое дело. Вот они считают, что они кладут себя на алтарь комедии. Вот так прям. Ни больше, ни меньше. И это очень круто, потому что, ну, там, блин, я вспоминаю себя там в 23 года, например, уже с трудом, кстати, и в целом… в целом я не могу, вот хотел я положить себя на алтарь комедии или нет. Не думаю. В этот… В этом возрасте вряд ли. Но они очень такие разные и хорошие, и… Мне кажется, что опять возвращаясь к предыдущему вопросу, вот там в молодёжи надо искать какие-то новые эмоции, новые забытые, потухшие эмоции, которые, к сожалению, с жизнью… у нас в течение жизни они тухнут ведь. Это вот проблем такая у нас. У нас, у людей, не знаю, можно сказать 50+. Окей. Неважно. Неважно, 50+, 50-, но часто у людей в течение жизни вот эта главная проблема. Они теряют интерес к ней. Они как бы живут на автомате. И это…

К. Ларина― Знаю, Миш, мне кажется, что здесь еще очень важен контекст, когда мы говорим про… здесь не только возраст, как мне кажется, для нашего общества это ощущение апатии, оно как… Мне даже отсюда видится. Я по разным причинам вот уже… Сколько там? 2 года точно меня не было в России. Но я все равно это чувствую, вот эту вот апатию, это какое-то даже не уныние, а какое-то вот как будто бы люди немножко такие примёрзли все. И молодые, и взрослые. Молодым сейчас вообще гораздо тяжелее, чем взрослым, потому что их сейчас бьют по головам прежде всего… прежде. Да? А не взрослых. Взрослых уже всех перебили и выгнали. А вот молодых бьют все. И это больно. И это всерьёз. И мне кажется, что это очень сильно влияет на общее настроение, на атмосферу человеческую.

М. Шац― Ну, по-разному. Ну, если… Нет, влияет. Когда бьют, конечно, это плохо влияет.

К. Ларина― Да. Да.

М. Шац― Я вообще не спорю с этим тезисом никоим образом. Ну, просто разные люди есть. Я к тому говорю, что нельзя всё один… вот прямо сказать, что вот прям царит такая вот атмосфера. Она разная. Она разная, и разные люди. Очень по-разному они относятся и разное по-разному воспринимают происходящее и по-разному как бы реагируют на это, и у них разные эмоции и так далее. Они вообще разные. Под одну, так сказать, копирку и гребёнку… Невозможно сейчас сказать, вот сейчас вот такие люди есть, и такие люди есть. Нет, люди есть очень разные. Это правда. Но вот когда бьют, это плохо. Я согласен с этим. Вообще не буду спорить.

К. Ларина― Возможно ли, какие ты… Хотя, нет, не буду этот вопрос задавать. Я хотела спросить про влияние, про изменения. Я люблю это вопросы такие. Может ли искусство изменить жизнь? Может ли stand-up изменить, если не жизнь, то хотя бы какие-то, ну, поставить на место какие-то знаковые ориентиры в обществе? Или это нереально? Я имею в виду какие-то…

М. Шац― Слушайте, я…

К. Ларина― … какие-то ценности?

М. Шац― … я не знаю по поводу… Да, в длинном моменте. Я просто ценю какие-то маленькие, небольшие радости, ну, в том смысле, если ко мне после концерта подходят и говорят: «Спасибо Вам большое»…

К. Ларина― Я вырос на Ваших передачах.

М. Шац― Нет, нет, нет. Даже уже про передачи вообще никто ничего не помнит. Ну, то есть помнят, конечно. Но не это главное. Они подходят и говорят там, вот спасибо, я услышал вот то, что меня волновало, Вы ответили на какой-то мой вопрос. Да это уже отлично. Это уже супер. И то же самое касается вот стэнд-апа в целом. Я уверен, что это сейчас действительно очень откровенный разговор со зрителем. А за счёт этого, того, что ты разговаривать со зрителем, это слышат много людей, это практически этот диалог, потому что они… они это слушают, потом они говорят своё мнение на этот счёт, и возникает какая-то дискуссия, возникает главный разговор. Вот разговора нам очень не хватает вообще сейчас. Очень хочется поговорить со всеми, понимаете. Прям поговорить. И стэнд-ап точно даёт эту возможность. Изменит ли он нас? Ну, блин, я вообще, наверное, не скажу Вам точный ответ на этот вопрос, но он точно побуждает людей к тому, чтобы они думали, чтобы они разговаривали, обменивались своими мнениями. И это очень важная миссия, на мой взгляд. Это прям важная миссия. И, ну, ладно, что уж там произойдёт дальше, Вы уже… Это Вы к главному редактору своему, он выше.

К. Ларина― Слушайте, но теперь вот по поводу отличия, допустим, американского стэнд-апа и российского. Если я правильно помню, американский стэнд-ап появился в эпоху Великой депрессии. И это было как бы такие… вот возможность выдохнуть — да? — немножечко снять напряжение вот этого кошмарного… кошмарной реальности для многих людей, которые приходили в эти клубы. А сегодня наш стэнд-ап, он в этом смысле похож, если говорить о целеполагании и… или даже о причинах его возникновения?

М. Шац― Ну, я думаю, причин много. Я не думаю, что прямо он возник как результат экономических потрясений или что-то. Он просто возник потому, что пришло его время в России. Да? То есть выросли люди, которые увидели эту культуру на западе и поняли, что а почему бы не попробовать в России. И эти, в общем, семена как-то взошли. То есть да, этот… эта культура точно также востребована в России и может быть такой же популярной и такой же влиятельной. И она может давать социальные лифты для людей, что тоже сейчас в это время очень важно, потому что вдруг какой-то… Вот Вы посмотрели, мы говорили с Вами о там Серёже Орлове, герое одного из интервью Юрия Дудя и совсем недавнего. Да? Парень там 20 с небольшим лет из Депутатского… Депутатский — это маленький…

К. Ларина― Страшно.

М. Шац― … отделение… Ну, да. Не самое красивое место на земле, прямо скажем. Но и вот он стал известен миллионам россиян, в том числе, конечно, благодаря и Юрию Дудю, ну, и просто потому, что Юрий-то Дудь сам им заинтересовался, потому что Серёжа что-то давно говорит со цены, и… и это легло на душу Юрия Александровича. Да? Я не помню уже по имени, отчеству. Все, многие его называют по имени, отчеству уже. Время идёт. В общем, дело не в этом. Это из уважения. А это… это вот. Вот это растёт, растёт эти люди… И кроме того я бы сказал, соцсети — вот главное, что разносит сейчас эту культуру и делает её общедоступной по большому счёту и востребованной в том числе. То есть, ну, сравнить это с Великой депрессией, наверное, не очень правильно, потому что, ну, мы точно сейчас не переживаем Великую депрессию в экономическом смысле уж точно…

К. Ларина― В менталь… В ментальном.Безусловно.

М. Шац― В ментальном? Ну, ментально кто-то действительно да. Многие. Есть люди с депрессией. 100%. Я с этим не спорю. Но тем не менее да, наверное, всё-таки главная причина того, что благодаря тому, что эта культура перешла границы, которые… Культура приходит к вам через экраны телефонов, она общедоступна, она доступна прямо в моменте. И вот это всё сработало, мне кажется, на то, чтобы распространить эту и культуру, и сделать ее популярной в России.

К. Ларина― «Винтажный», так называется спектакль Михаила Шаца. Можно его…

М. Шац― Это не спектакль. Только… Я знаю, что Вы… Вы любите театр, Ксения, но поверьте мне… но это не совсем спектакль. Я…

К. Ларина― Спектакль. Артист выступает на сцене. Все равно.

М. Шац― Ну, артист выступает, но всё равно… Ну, я не знаю. Ну, если Вам так удобнее…

К. Ларина― Садится за рояль.

М. Шац― Если Вам так удобно, пусть будет спектакль. Хорошо.

К. Ларина― А почему… А чем это не нравится? А в чем разница?

М. Шац― Нет, я просто… Я… Господи, у меня бабушка моя работала, распространяла билеты, знаете, в Ленинграде 70-х годов.

К. Ларина― Да.

М. Шац― И благодаря ей я попадал там в БДТ, например, понимаете? Вот там я ходил на спектакли. Понимаете? А НРЗБ мне стыдно… Мне стыдно — да, — что и Вы называете то, что я делаю спектаклем, потому что я… для меня вот мальчика там, выросшего в Ленинграде, вот спектакль — это вот там. Это вот БДТ, Малый, Ленсовет, где можно сходить на Алису Фрейндлих и так далее. Вот. Да.

К. Ларина― Не знаю. Я это воспринимаю как спектакль, потому что это такой моноспектакль безусловно. Как любое выступление на сцене — это спектакль. Концерт — это когда Щац выходит со струнным оркестром и дирижирует им. Это, я понимаю, концерт. Ну? Хотя здесь опять же вопрос, который просили Вас мне задать: Вы сами играете на рояле?

М. Шац― Я ждал этого вопроса, потому что очень смешно было то, что один из откликов, который я получил на концерт, там был от Пушного, он один из первых написал. Он говорит: «Блин, Мишаня, круто, на одном дыхании посмотрел. Единственное, я смотрю, ты от волнения стал путать педали», — он пишет мне, потому что он-то смотрит на это лицом… Ну, как бы он профессионально. Поэтому… Вот поэтому да, я… И это небольшая уловка, которой мы воспользовались именно на телевизионных съёмках. Я когда разыграл этот финал в… ну, в клубах, я прям показал, что нет, это не я. Я это делал нарочито. Но тут мы решили с режиссером всё-таки сыграть. И я… мне… когда услышал, я слышал Ваш разговор…

К. Ларина― С Ирой Петровской.

М. Шац― … с Ирой Петровской. Да. И мне было ужасно неудобно, что… что я ввёл вас в заблуждение. Но я, поверьте, я не специально.

К. Ларина― Вот думаю, настоящий… настоящий питерский интеллигент…

М. Шац― … цель этого… цель этого… Да, да. я понимаю. Но на самом деле если бы вслушаться в слова, то я там как раз и говорю о том, что каждый хотел бы сыграть на рояле…

К. Ларина― Да, да.

М. Шац― … просто никто не хочет учиться этому. А вот так типа сел, заиграл, да, вот это… Да, это была уловка.

К. Ларина― Ну, на самом самом деле надо тогда сделать… Я Вам предлагаю как в фильме Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино», когда Чумазый играет якобы на рояле, а потом ему дают команду, чтоб он встал и ушёл, а рояль продолжает играть.

М. Шац― Да, я тоже думал об этом…

К. Ларина― Вот!

М. Шац― … когда первая была мысль у меня сделать именно механическое пианино, но мы его не достали. Мы снимали в Питере. Это очень крутое пространство «Лендок». бывали там когда-нибудь?

К. Ларина― Нет, не знаю.

М. Шац― Нет? Вы прям сходите. Это прямо удивительное место, которое сейчас… Это рядом прямо с Мариинкой, недалеко на Крюковом канале. И это прямо интереснейшее место, оно очень историческое, и в нём вот есть этот зал. Ну, там много всего интересного на самом деле. И там был только такой рояль. Ну, и когда мы увидели это рояль, мы говорим, ладно, давайте. Мы чуть-чуть… чуть-чуть обманем.

К. Ларина― Спасибо большое. МИхаил Шац — наш сегодняшний гость. Мы, старые работники культуры, всегда открыты новым ветрам. Поэтому приветствуем Вас, молодой стэнд-ап комик Михаил. И удачи Вам! Спасибо.

М. Шац― Спасибо большое. Спасибо за разговор. Всего Вам доброго! До свидания!

К. Ларина― Пока!

thunar -V
thunar 4.16.10 (Xfce 4.16)

geany -V
geany 1.38

Понравился пост? Еще больше интересного в Телеграм-канале ЯПлакалъ!

Для придирчивых

Имя Григория Остера используется как название замечательного жанра смешных стихотворений, которые я так любил, когда мне было 7 лет. К стихам в данной статье Григорий Остер отношения не имеет. Но, пользуясь случаем, скажу что зачитывался его стихами постоянно. И до сих пор помню некоторые из них. За что хочу сказать ему спасибо.