Пора на охоту и вот я вижу себя в усадьбе сочинение

«Антоновские яблоки» И. Бунина – панорамное изображение жизни помещиков, в котором нашлось место и для рассказа о крестьянском быте. Особенность произведения – насыщенные пейзажные зарисовки, от которых веет неповторимыми осенними запахами. Это яркий образец поэтической прозы в русской литературе. Рассказ есть в программе ЕГЭ, поэтому важно запомнить основные сведения о нем. Изучают «Антоновские яблоки в 11 классе. Предлагаем качественный анализ произведения И. Бунина.

Краткий анализ

Год написания – 1900.

История создания – В 1891 г. И. Бунин гостил в усадьбе брата Евгения. Как-то, выйдя на улицу, писатель уловил запах антоновских яблок, который и напомнил о временах помещиков. Сам рассказ был написан только спустя 9 лет.

Тема – В повести можно выделить две темы: осень в деревне, вольная жизнь помещиков, наполненная романтикой деревенских просторов.

Композиция – Организация рассказа особенная, так как в нем очень слабо представлена событийная канва. Главную роль играют воспоминания, впечатления, философские размышления, основой для которых служат пейзажи.

Жанр – Рассказ-эпитафия.

Направление – Сентиментализм.

Описание сада в рассказе «Антоновские яблоки»

…Вспоминается мне ранняя погожая осень. Август был с теплыми дождиками, как будто нарочно выпадавшими для сева, с дождиками в самую пору, в середине месяца, около праздника св. Лаврентия. А «осень и зима хороши живут, коли на Лаврентия вода тиха и дождик». Потом бабьим летом паутины много село на поля. Это тоже добрый знак: «Много тенетника на бабье лето — осень ядреная»… Помню раннее, свежее, тихое утро… Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и — запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его совсем нет, по всему саду раздаются голоса и скрип телег.

К ночи в погоду становится очень холодно и росисто. Надышавшись на гумне ржаным ароматом новой соломы и мякины, бодро идешь домой к ужину мимо садового вала. Голоса на деревне или скрип ворот раздаются по студеной заре необыкновенно ясно. Темнеет. И вот еще запах: в саду — костер, и крепко тянет душистым дымом вишневых сучьев. В темноте, в глубине сада — сказочная картина: точно в уголке ада, пылает около шалаша багровое пламя, окруженное мраком, и чьи-то черные, точно вырезанные из черного дерева силуэты двигаются вокруг костра, меж тем как гигантские тени от них ходят по яблоням. То по всему дереву ляжет черная рука в несколько аршин, то четко нарисуются две ноги — два черных столба. И вдруг все это скользнет с яблони — и тень упадет по всей аллее, от шалаша до самой калитки…

Поздней ночью, когда на деревне погаснут огни, когда в небе уже высоко блещет бриллиантовое созвездие Стожар, еще раз пробежишь в сад.

Шурша по сухой листве, как слепой, доберешься до шалаша. Там на полянке немного светлее, а над головой белеет Млечный Путь.

А черное небо чертят огнистыми полосками падающие звезды. Долго глядишь в его темно-синюю глубину, переполненную созвездиями, пока не поплывет земля под ногами. Тогда встрепенешься и, пряча руки в рукава, быстро побежишь по аллее к дому… Как холодно, росисто и как хорошо жить на свете! (…)

На ранней заре, когда еще кричат петухи и по-черному дымятся избы, распахнешь, бывало, окно в прохладный сад, наполненный лиловатым туманом, сквозь который ярко блестит кое-где утреннее солнце, и не утерпишь — велишь поскорее заседлывать лошадь, а сам побежишь умываться .на пруд. Мелкая листва почти вся облетела с прибрежных лозин, и сучья сквозят на бирюзовом небе. Вода под лозинами стала прозрачная, ледяная и как будто тяжелая. Она мгновенно прогоняет ночную лень, и, умывшись и позавтракав в людской с работниками горячими картошками и черным хлебом с крупной сырой солью, с наслаждением чувствуешь под собой скользкую кожу седла, проезжая по Выселкам на охоту. Осень — пора престольных праздников, и народ в это время прибран, доволен, вид деревни совсем не тот, что в другую пору. Если же год урожайный и на гумнах возвышается целый золотой город, а на реке звонко и резко гогочут по утрам гуси, так в деревне и совсем не плохо.

С конца сентября наши сады и гумна пустели, погода, по обыкновению, круто менялась. Ветер по целым дням рвал и трепал деревья, дожди поливали их с утра до ночи. Иногда к вечеру между хмурыми низкими тучами пробивался на западе трепещущий золотистый свет низкого солнца; воздух делался чист и ясен, а солнечный свет ослепительно сверкал между листвою, между ветвями, которые живою сеткою двигались и волновались от ветра. Холодно и ярко сияло на севере над тяжелыми свинцовыми тучами жидкое голубое небо, а из-за этих туч медленно выплывали хребты снеговых гор-облаков. Стоишь у окна и думаешь: «Авось, бог даст, распогодится». Но ветер не унимался. Он волновал сад, рвал непрерывно бегущую из трубы людской струю дыма и снова нагонял зловещие космы пепельных облаков. Они бежали низко и быстро — и скоро, точно дым, затуманивали солнце. Погасал его блеск, закрывалось окошечко в голубое небо, а в саду становилось пустынно и скучно, и снова начинал сеять дождь… сперва тихо, осторожно, потом все гуще и, наконец, превращался в ливень с бурей и темнотою. Наступала долгая, тревожная ночь…

Из такой трепки сад выходил почти совсем обнаженным, засыпанным мокрыми листьями и каким-то притихшим, смирившимся. Но зато как красив он был, когда снова наступала ясная погода, прозрачные и холодные дни начала октября, прощальный праздник осени! Сохранившаяся листва теперь будет висеть на деревьях уже до первых зазимков. Черный сад будет сквозить на холодном бирюзовом небе и покорно ждать зимы, пригреваясь в солнечном блеске. А поля уже резко чернеют пашнями и ярко зеленеют закустившимися озимями…

Я поглядел кругом: …Бесчисленные золотые звезды, казалось, тихо текли все, наперерыв мерцая, по направлению Млечного Пути, и, право, глядя на них, вы как будто смутно чувствовали сами стремительный, безостановочный бег земли…

Иван Сергеевич Тургенев Напоминание ученикам: Эта глава – после спора Евгения Базарова с Павлом Петровичем Кирсановым. Базаров отрицает красоту природы, говоря, что «природа нехрам, а мастерская, и человек в ней работник
». Обычно высказывание Базарова цитируется иронически как фраза-символ потребительского, неразумного (прежде всего с точки зрения интересов самого человека) отношения к природе. Тургеневский пейзаж не только социален, но и психологичен. Очень часто внутренний мир героев воссоздается им не прямо, а через обращение к природе, которую в данный момент воспринимает человек. И дело здесь не только в том, что сам пейзаж способен определенным образом воздействовать на настроение героя, а еще в том, что герой очень часто находится в состоянии гармонии с природой и состояние природы становится его настроением. Этот прием позволяет Тургеневу воспроизвести тонкие, трудновоспроизводимые, но в то же время наиболее интересные черты характера героя.

3



Сейчас читают про:

Нарушения слоговой структуры слова у детей

Основные экономические группировки стран современного мира

РАВНОМЕРНЫЙ ПРОКАТ

ОБОЗНАЧЕНИЕ МАТЕРИАЛОВ НА ЧЕРТЕЖАХ

Требования к тексту документа

Константа химического равновесия

Увлечёшься девушкой-вырастут хвосты, займёшься учебой-вырастут рога ==> читать все изречения… 11676

9021

Понравился сайт? Поделись им с друзьями:

История создания

История создания произведения связана с поездкой писателя к брату Евгению. В загородной усадьбе И. Бунин уловил запах антоновских яблок. Аромат напомнил Ивану Алексеевичу о жизни помещиков. Так возник замысел рассказа, который писатель реализовал лишь спустя девять лет, в 1900 г. «Антоновские яблоки» вошли в цикл эпитафий.

Впервые рассказ увидел мир в год написания в журнале «Жизнь», выходившем в Петербурге. Критика восприняла его положительно. Но публикация не ознаменовала конец работы. И. Бунин продолжал шлифовать свое творение на протяжении двадцати лет, поэтому существует несколько вариантов «Антоновских яблок».

Вопрос 96. И. А. Бунин. «Антоновские яблоки».

Вопрос № 96.
«Антоновские яблоки». Повествование о конце помещичье крестьянской Руси, о судьбах России и судьбах народных
Рассказ написан в 1900 году «ранним« Буниным, это определяет особенности содержания и поэтики произведе­ния. В «Антоновских яблоках» нет сюжета, фа­булу составляет «поток сознания» повествователя

, состоящий из сложной ассоци­ативной цепочки воспоминаний, переживаний, ощущений.

Композиция четырехчастная

. Содержание каждой из глав – повествование о тех или иных «осенних» событиях русской стародворян­ской жизни. Каждая глава прочно «привязана» к определенному месяцу: августу (1), сентябрю (2), октябрю (3), ноябрю (4).

Название «Антоновские яблоки» для рассказа покажется слишком прозаическим (то ли дело «Выстрел», «Метель», «Барышня-кре­стьянка», несущие в себе сюжетную загадку, интригу). В стихотворении «Запустение» эти яблоки мелькнули художественной деталью, нисколько не выделяясь среди милых сердцу Бунина атрибутов стародворянской жизни — «самовара, звенящего чистым серебром», кла­весина, двух свечей, кресел…

Оживают предметы — оживают воспоминания
озапахах,звукахмилого дома,
который уже разрушило неумолимое время. Ветшают дома, угасает род, меняются уклад жизни и мораль новых поколений — это все естественные процессы. Рас­ставаясь с прошлым, писатель хотел удержать в памяти потомков то, что достойно воспоминания, что достойно сохраниться в веках.

Безымянный повествователь – своеобраз­ный «сюжетообразующий» герой.

Автор ис­пользует прием обращения к памяти персонажа как к внутреннему пространству для развертывания событий. Поэтому прекрасный и поэтический мир старинных дворянских гнезд мы видим глазами повествователя. Он хорошо знает и нежно
любит этотеще дышащий жизнью, но обреченный на умирание мир, он хочет запомнить все то, что «достойно памяти», светлое, доброе, самобытное, исконно русское
. Память его хранит дорогие сердцу образы: запущенный сад с соловьями и горлинками, кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы, запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести»; старый барский дом, фасад которого, «точно старое лицо, глядит из-под огромной шапки впадинами глаз». А вот его «прочная» тетка, Анна Герасимовна, с большой персидской шалью на плечах, и шурин, Арсений Семенович, широкоплечий и стройный, «лицом – красавец цыган», с арапником в руках. А со старинных портретов «кротко… опус­кают свои длинные ресницы на печальные и «нежные глаза» те аристократически красивые женщины, которые жили когда-то в этой дворянской усадьбе. В шкафах — «дедовские кни­ги в толстых кожаных переплетах», на стене кукушка «выскакивает из часов и насмешливо-грустно кукует», на столе — самовар, звенящий чистым серебром, свечи…
«И понемногу в серд­це начинает закрадываться сладкая и странная
—
тоска»
—
тоска об этой уходящей в прошлое прекрасной жизни.

В сознании повествователя живет и деревен­ский мир: «высокие, большие и белые, как тунь», старики и старухи, «бойкие девки-однодворки в сарафанах», «барские» в своих краси­вых… костюмах». И он, барин, откровенно любуется этими людьми, восхищается разумным укладом их жизни, их умением хозяйничать на своей земле: «под стать старикам были и дворы в Выселках, кирпичные, строенные еще деда­ми… На гумнах темнели густые и тучные коноп­ляники, стояли овины и риги…, в пуньках и амбарчиках… хранились холсты, прялки, новые полушубки, наборная сбруя, меры, окованные медными обручами…» «И помню, — говорит по­вествователь, — мне порою казалось на редкость заманчивым быть мужиком».

Он боится оторваться от «сво­их корней», боится призрачного существова­ния только настоящим и, духовно воссоединя­ясь с прошлым, как бы расширяет, умножает свою личную жизнь, «данную судьбой», на жиз­ни многих поколений, связанных конкретным, но и символическим садом. Сад — это нечто жи­вое, засыпающее на зиму и возрождающееся весной, плодоносящее, одаривающее всех без различия званий и положения в обществе

чудом — душистыми, сочными плодами, гулко ссыпаемыми в кадушки, девичьим смехом, то­потом пляски
. Время сбора
антоновских яблок, в бунинском понимании, особенное.
Этомиг единенияс прошлым: с патриархальным сла­женным бытом, крестьянскими ребятишками, деревенскими стариками — со всем русским миром
, который запечатлен в неповторимом по своей красоте и философской глубине рассказе «Антоновские яблоки». Поначалу он кажется «бессюжетным», набросками воспоминаний. Но есть в нем сюжет, есть герой дворянских кровей, который не проклинает, а боготворит нравственно здоровую жизнь русской деревни, хранящей основы национального быта, культ отцовства (Бог-отец, отец семьи, помещик-отец). Лирический герой Бунина воспринимает деревенскую жизнь как особый уклад совместного хозяйствования мужика и барина, которых объединяет общее понимание целесообразности жизни в соответствии с круго­воротом солнца.

Через весь рассказ лейтмотивом проходит те­ма осеннего сада, изобилия природы, плодоро­дия, празднества: «Помню большой, весь золо­той, подсохший и поредевший сад, помню кле­новые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и — запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести».

Рассказ весь проникнут поэтиче­ским настроением, это подлинная лирическая проза

. «…Вспоминается мне ранняя погожая осень. Август был с теплыми дождиками. (…) Помню раннее, свежее, тихое утро… Помню большой, весь золотой, подсохший и по­редевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и — запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его совсем нет…»; «…И старинная мечтательная жизнь вста­нет перед тобою… Хорошие девушки и женщины жили когда-то в дворянских усадьбах! Их портреты глядят на меня со стены, аристократически-красивые головки в старинных прическах кротко и женственно опускают свои длинные ресницы на печальные и нежные глаза…».

Ностальгическая грусть Бунина о
текучестижизни, о смене форм и содержания ее — пре­красное, благородное чувство признательности тем, кто жил, трудился, воспитывал детей в любви к Отечеству, к родной земле, в уважении к семье, роду
.

Уходит из жизни целый мир – дворянский и крестьянский, мир удивительный, разумный, целесообразный, мир, пропитанный прекрасным ароматом антоновских яблок, мир, в котором было так «холодно, росисто и… хорошо жить». «Антоновские яблоки» — рассказ о навсегда утраченном.

История последних 50 лет — неуклонное одичание, которому, считает автор, подвержены все сословия. Об­новление, возрождение России, по Бунину, не может быть понято как историческое. Обновление, возрожде­ние, по убеждению автора, может иметь духовный ха­рактер и быть достоянием индивидуального сознания. Бунин видит выход в приобщении человека к природе, к естественным человеческим отношениям, естествен­ным чувствам.

1

Тема

Чтобы уловить суть рассказа «Антоновские яблоки» анализ его следует начинать с характеристики основной проблемы.

Все произведение охвачено осенней темой. Автор раскрывает красоту природы в эту пору и изменения, которые осень приносит в человеческую жизнь. А. Бунин переходит к описанию помещичьей жизни. Важную роль в раскрытии обеих тем играет образ антоновских яблок. Эти плоды символизируют детство, старину, ностальгию. В символическом значении скрывается и смысл названия рассказа.

Особенности произведения связаны с тем, что ведущую роль в нем играет лирическая составляющая. Не зря автор выбирает форму повествования от первого лица единственного числа. Так читатель может максимально приблизится к рассказчику, увидеть мир его глазами, понаблюдать за его чувствами и эмоциями. Рассказчик произведения напоминает лирического героя, которого мы привыкли видеть в стихотворениях.

Сначала рассказчик описывает раннюю осень, щедро «присыпая» пейзаж народными приметами. Такой прием помогает воссоздать деревенскую атмосферу. В начальном пейзаже появляется образ антоновских яблок. Их собирают крестьяне в садах мещан-садовников. Постепенно автор переходит к описанию мещанского шалаша и ярмарки возле него. Это позволяет ввести в произведение колоритные крестьянские образы. Заканчивается первая часть описанием осенней ночи.

Вторая часть снова начинается пейзажем и народными приметами. В ней. И. Бунин рассказывает о стариках-долгожителях, как бы намекая на то, насколько слабее его поколение. В этой же части читатель может узнать, как жили богатые крестьяне. Рассказчик описывает их жизнь с восторгом, не скрывая, что и сам хотел бы так пожить.

Воспоминания возвращают рассказчика ко временам, когда была жива его тетка-помещица. Он с упоением рассказывает, как приезжал в гости к Анне Герасимовне. Ее усадьба была окружена садом, в котором росли яблоки. Герой детально описывает интерьер теткиного дома, обращая особое внимание на запахи, главный из которых – аромат яблок.

Третья часть произведения И. Бунина «Антоновские яблоки» – рассказ об охоте, это единственное, что «поддерживало угасающий дух помещиков». Рассказчик описывает все: сборы на охоту, сам процесс и вечернее застолье. В этой части появляется еще один герой – помещик Арсений Семенович, который приятно удивляет внешностью и веселым нравом.

В заключающей части автор рассказывает о смерти помещицы Анны Герасимовны, помещика Арсения Семеныча и стариков. Вместе с ними, кажется, умер и дух старины. Осталась только ностальгия и «мелкопоместная жизнь». Тем не менее, И. Бунин делает вывод, что она тоже хороша, доказывая это описанием мелкопоместного быта.

Проблематика произведения сконцентрирована около мотива угасания помещичьего духа и гибели старины.

Идея рассказа – показать, что в старине была особая прелесть, поэтому потомки должны сберечь ее хотя бы в памяти.

Основная мысль – человеку дороги те воспоминания, которые берегутся в его сердце с детства и юности.

Сочинение «Описание родной природы в рассказе И. А. Бунина «Антоновские яблоки»»

Описание родной природы занимает особое место в творчестве И. А. Бунина. Его детство прошло среди орловских лесов и полей, и красота русского края то яркая, броская, то скромная и печальная навсегда покорила сердце писателя.Рассказ Антоновские яблоки одно из самых лирических и поэтических произведений Бунина. Его можно назвать стихотворением в прозе. Достаточно прочесть несколько строк, чтобы проникнуться очарованием ранней осени, ощутить всю прелесть краткой, но чудесной поры бабьего лета: Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его совсем нет, по всему саду раздаются голоса и скрип телег.Россия предстает у Бунина в прелести прохладных дней, покое полей, звенящих далей и широких просторов.

Местность ровная, видно далеко. Небо легкое и такое просторное и глубокое… Вокруг раскидываются широкими косяками свежие, пышно-зеленые озими… А в ясную даль убегают четко видные телеграфные столбы, и проволоки их, как серебряные струны, скользят по склону ясного неба.Писатель обладал удивительным и редким чутьем на краски, тонко чувствовал все оттенки цветовой гаммы. Краска рождает запах, свет краску, а звук восстанавливает ряд удивительно точных картин, писал К. Г. Паустовский.

Читая Антоновские яблоки, убеждаешься в том, насколько верно отмечена эта особенность бунинской прозы. Словно сам ощущаешь запах яблок, ржаной соломы, душистый дым костра, видишь багровое пламя, пылающее у шалаша, гигантские тени, движущиеся по земле.Из необъятного множества слов писатель безошибочно выбирает наиболее точные, сильные и живописные. И вот перед нами картина, написанная удивительно яркими и сочными мазками: На ранней заре, когда еще кричат петухи и по-черному дымятся избы, распахнешь, бывало, окно в прохладный сад, наполненный лиловатым туманом, сквозь который ярко блестит кое-где утреннее солнце, и не утерпишь велишь поскорее заседлывать лошадь, а сам побежишь умываться на пруд. Мелкая листва почти вся облетела с прибрежных лозин, и сучья сквозят на бирюзовом небе.Бунин одинаково остро и тонко видит все: и раннюю погожую осень, и среднерусское лето, и пасмурную зиму. Русский пейзаж с его скромной застенчивой красотой нашел в нем своего певца.

Удивляет и восхищает прекрасное владение словом и тонкое чувство родного языка, характерные для Бунина. Его проза обладает ритмом и внутренней мелодией, как стихи и музыка. Язык Бунина прост, почти скуп, чист и живописен, писал К. Г. Паустовский. Но вместе с тем он необыкновенно богат в образном и звуковом отношениях от кимвального пения до звона родниковой воды, от размеренной чеканности до интонаций удивительно нежных, от легкого напева доГремящих библейских обличений, а от них до четкого, разящего языка орловских крестьян. Поэтическое видение мира не вступает в рассказе Бунина в противоречие с жизненной реальностью. В нем мы встречаемся со многими людьми, портреты которых написаны с резкой, порой ошеломляющей силой.

Вот проходят перед нашим взором крестьяне бойкие девки-однодворки, барские в своих красивых и грубых, дикарских костюмах, мальчишки в белых замашных рубашках, старики…высокие, большие и белые как лунь, разорившиеся помещики. Мелкопоместным и их жизни писатель уделяет особое внимание. Это Россия, уходящая в прошлое. Время этих людей проходит.

Бунин с нежной ностальгией вспоминает тетушку Анну Герасимовну и ее усадьбу. Запах яблок и липового цвета воскрешает в его памяти старый дом и сад, последних могикан дворового сословия бывших крепостных. Дом славился гостеприимством. И уютно чувствовал себя гость в этом гнезде, под бирюзовым осенним небом!А какой прекрасной кажется охота в прозрачные и холодные дни начала октября! Очень выразителен и эффектен портрет Арсения Семеновича, в усадьбе которого часто бывал герой рассказа.

Возможно это вас заинтересует:

1. Сочинение ««Антоновские яблоки»» Все рассказы Бунина посвящены главному: созданию характеров из разных социальных групп. Он был аристократом духа, наследником и хранителем культурной традиции, она была для него…
2. Сочинение «Рассказ И. А. Бунина «Антоновские яблоки»» В основу рассказа И. А. Бунина «Антоновские яблоки» легли впечатления от посещения Буниным имения своего брата. Произведение заслуженно считается вершиной стиля писателя. Рассказ неоднократно…
3. Сочинение «Поэтическое восприятие родины в рассказе» Описание родной природы занимает особое место в творчестве И. А. Бунина. Его детство прошло среди орловских лесов и полей, и красота русского края —…
4. Сочинение «Выньте Бунина из русской литературы, и она потускнеет, лишится живого радужного блеска и звездного сияния его одинокой страннической души» (М. Горький). (По творчеству И. А. Бунина.)» ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ БУНИН (1870-1953 г.) «Русским классиком рубежа двух столетий» назвал Бунина К. Федин, выступая в 1954 г. на Втором Всесоюзном съезде писателей, Бунин…
5. Сочинение «Образ России в творчестве И. А. Бунина» Образ России — один из центральных в прозаическом и поэтическом творчестве И. А. Бунина. Он никогда не порывал внутренних связей с Россией, жил и…

Композиция

Особенности композиции произведения проявляются и на формальном, и на смысловом уровне. Написано оно в форме воспоминаний лирического героя. Главную роль в рассказе играют не события, а несюжетные элементы – пейзажи, портреты, интерьеры, философские раздумья. Они тесно переплетаются, взаимодополняются. Главным инструментом для их создания являются художественные средства, в наборе которых есть как авторские, так и фольклорные.

Выделить элементы сюжета – экспозицию, завязку, развитие событий и развязку – трудно, так как они размываются указанными несюжетными составляющими.

Формально текст делится на четыре части, каждая из которых посвящена тем или иным воспоминаниям рассказчика. Все части связаны главной темой и образом рассказчика.

Анализ рассказа «Антоновские яблоки» Бунана И.А.

В нее должны были войти еще рассказы “Руда” и “Новая дорога”. Время написания этих произведений — время окончательного разорения “дворянских гнезд”, исчезновения и особого полудворянского-полукрестьянского быта, когда дворянская жизнь среднего достатка имела еще сходство с богатой мужицкой жизнью. И если в 1890-е гг. эстетический идеал писателя связывался с изображением простого человека, его трудовой жизни, то в 1900-е гг. эстетически ценным становится раскрытие внутренней сути дворянского бытия. Четырехчастная композиция “Антоновских яблок” полна глубокого смысла. По музыкальной наполненности она явно соотносима с сонатой, также обычно стоящей из четырех частей. Первая часть — воспоминание о сборе яблок — вызывает мажорно-торжественное настроение. Запах яблок ассоциируется с радостью, соединяется душистым дымом вишневых сучьев, ароматом меда, осенней свежести, новой соломы и мякины. Рефреном звучат слова “славно”, “хорошо”, “бодро”, сопровождающие разнообразные состояния. Цветовой и звуковой ряд отличаются насыщенностью, интенсивностью: золотой сад, коралловые рябины, голубоватый дым, бриллиантовое созвездие Стожар, багровое пламя костра. Картины, возникающие перед взором повествователя, чудесно-сказочны. Тени, отбрасываемые фигурами людей, напоминают великанов. Автор запечатлевает “картинки”, призванные подтвердить довольство, крепость, основательность, устойчивость деревенской жизни. Даже ноги старостихи “тупо и крепко” упираются в землю. Нарядны девки-однодворки в красных сарафанах, красивы “дикарские” костюмы дворовых. Подробно описывается одежда одной из женщин: на голове “рога” — “косы положены по бокам макушки и покрыты несколькими платками, так что голова кажется огромной; ноги, в полусапожках с подковками <…>, безрукавка — плисовая, занавеска длинная, а понева — черно-лиловая с полосами кирпичного цвета и обложенная на подоле широким золотым “прозументом”. Подробные описания замедляют повествование, образуют особые “лакуны”, когда автор словно призывает остановиться и насладиться созерцаемым. И уже в этом рассказе появилось присущее Бунину умение видеть красоту даже в отталкивающем: у мещанина, торгующего всякой мелочью, в помощниках брат — “картавый шустрый полуидиот”, лицо старостихи — “широкое, сонное”, а сама она “важная, как холмогорская корова”. И все эти “неприглядные” детали составляют единое целое с бойким, нарядным, шумным деревенским миром, где особо выделена группка трогательных мальчуганов-покупателей. Они — в коротеньких порточках, мелко перебирают босыми ножками (уменьшительно-ласкательные суффиксы, к которым прибегает в данном случае Бунин, призваны указать на трепетно-незащищенное, слабое, робкое, что тоже является частью ликующего мира).

Автор хочет приобщить к постижению этого дивного целого читателя, поэтому часто он использует глаголы второго лица единственного числа: “идешь”, “пробежишь”, “вскинешь”, “встрепенешься”… Бунин легко переходит от первого лица, которое призвано передать личные наблюдения рассказчика, ко второму, призванному доказать всеобщность переживаемых ощущений. И подобная “игра” с использованием глаголов поражает. Также обращает на себя внимание контрастность сопоставлений (праздничная гамма наступившего утра и зловеще-ясный колорит ночи), выливающаяся в итоге в гармоничность общего звучания, нарушаемого — как предостережение — прерывистым характером звуков — скрипом телег, стуком падающих яблок. Звуковые “перебивки” рождают ощущение тревоги, которую подтверждает словно невзначай сказанное мещанином о старостихе: “Хозяйственная бабочка! Переводятся теперь такие…”

Так впервые в рассказе возникает мотив разрыва связи времен. Ho и эти слова тонут в великолепии окружающего мира, который воспринимается вечным наряду с космосом, мирозданием. Недаром в конце этой части взгляд рассказчика устремляется к черному небу с “огнистыми полосками падающих звезд”, проникает в его “темно-синюю глубину”. И как итог всего пережитого звучит восклицание: “… как хорошо жить на свете!”

Настроение второй части призвано подтвердить былое довольство и благополучие деревенской жизни. Народ прибран и весел, мужицкая жизнь — богатая, постройки — домовитые. Мужицкое существование вообще кажется Бунину заманчивым, видит он его в идеализированно-привлекательном образе, через внешние приметы: чистые замашные рубахи по праздникам, несокрушимые сапоги с подковами, обед у тестя с горячей бараниной на деревянных тарелках, с ситниками, сотовым медом, брагой. Жизнь барчука в описываемое писателем время еще неотделима от жизни дворовых: перед охотой он наскоро завтракает в людской горячей картошкой и черным хлебом с крупной солью.

Ho особенно устойчивой и крепкой выглядит усадьба тетки рассказчика, Анны Герасимовны, — “небольшая, но вся старая, прочная, окруженная столетними березами и лозинами”. В поведении дворовых еще чувствуются отголоски крепостного права. Помещичий дом — “невелик и приземист”, стоит “во главе двора, у самого сада — ветви лип обнимали его”. Кажется, “что ему и веку не будет, так основательно глядел он из-под своей необыкновенно высокой и толстой крыши, почерневший и затвердевшей от времени”. У дома — два крыльца с колоннами, на фронтоне сидят сытые голуби, в комнатах — запах яблок, мебели красного дерева, сушеного липового цвета. Да и сама тетушка, ведущая разговоры о былом, тоже какая-то “прочная”, важная, приветливая, угощающая славным обедом. Бунин со вкусом живописует подаваемые блюда. Ho главное угощение — яблоки всевозможных сортов — “дули”, “бель-барыня”, боровинка, плодовитка. Как видим, названия звучат привлекательно, тепло, радушно…

Ho постепенно мелодия печали становится все более различима, усиливается при обращении к жизни природы, на что указывает набирающая силу цветовая — серебристо-синяя — гамма: перламутровые стекла, лиловатый туман. Так возникает тема угасания, старения, изживания… Начинают преобладать слова с корнем “старый”. Жизнь на исходе, у последней черты — вот то ощущение, которым должен проникнуться читатель. Тема смерти возникает при упоминании о долголетии стариков и старух Выселок, причем писатель подает ее не одухотворенно, а приземленно-физиологично. Панкрату почти сто годков, и он чувствует, что “зажился”. Старуха его “подслеповато смотрит куда-то вдаль из-под грустно приподнятых бровей, трясет головой и точно силится вспомнить что-то”. Она уже приготовилась к уходу в мир иной: купила себе на могилу большой камень и саван с ангелами, крестами, молитвой, напечатанной по краям. Повар тетушки дряхл, из почерневшей людской выглядывают какие-то ветхие старики и старухи — “последние могикане”, по определению Бунина. Ho еще веет из сада “бодрой осенней прохладой”, еще на памяти деревенские приметы — “ядреная антоновка — к веселому году”, “осень и зима хорошо живут, коли на Лаврентия вода тиха и дождик”.

Ho уже третья часть символизирует собой последнюю вспышку проявлений жизни перед полнейшим исчезновением. Усиливается мотив заброшенности, единичности, невосполнимости прежнего: после былого изобилия “в саду найдешь случайно забытое мокрое и холодное яблоко”, уже «нет троек, нет верховых “киргизов”, нет гончих и борзых собак, нет дворни». Постепенно угасает и природа, и помещичья жизнь: “ледяной ветер” гонит “хмурые тучи”, голубой цвет неба — “жидкий”, пепельные облака похожи на “космы”. Прошлое проступает только с “пожелтевших” страниц “дедовской книги”. Великолепие сцены охоты воспринимается как агония больного, “прощальный праздник осени”. Верховодит им шурин рассказчика, Арсений Семеныч, высокий ростом, стройный, худощавый, широкоплечий, похожий на цыгана красавец. Он одет в малиновую рубаху, бархатные шаровары. У него дикие выходки: он пугает собравшихся в доме гостей и залезшую на стол черную борзую выстрелом из револьвера. Ho все это создает особую канву бытия, выписано с любовью, выглядит ярко, привлекательно, необычно. Как и подробно описанные ощущения охотника, слившегося в погоне за зверем с лошадью. Бунин рисует картину, полную звуков (фырканье и хрипы лошади, отчаянные вопли охотников, бурный лай и “стоны” собак), красок (ковер черной осыпавшейся листвы, раскинувшиеся зеленя), запахов (грибная сырость, перегнившие листья, мокрая древесная кора, лошадиный пот, шерсть затравленного зверя), внутреннего напряжения (опьяняющая мысль о поимке зверя, глоток ледяной сырости воздуха, попойка после завершения охоты).

Ho вот скрылись из глаз стая и охотники, и сразу охватывает “мертвая тишина”, будто попал в “заповедные чертоги”. А вслед за этим “безнадежно-тоскливо звенят рога”, созывая разбежавшихся собак, в окружающем начинают преобладать серые оттенки, пришедшие на смену осеннему буйству красок, проступает запах плесени. Усиливается субъективность восприятия происходящего: автор от эпически спокойного тона воспоминаний переходит к эмоционально окрашенному переживанию: “…яблоко покажется необыкновенно вкусным”. Воспоминания о прошлом рождают двойственное чувство: грусть смешивается с памятью о радостных минутах, имевших место когда-то. Так, молодому крепкому сну, который сморит после охоты, не способно помешать то, что засыпаешь на кровати, на которой, вероятно, умер старик, чье имя окружено мрачными крепостными легендами.

В этой части особенно важно сопряжение динамики и статики, жизни и смерти. Сцены охоты даны как непрестанное перемещение, обрисованное с помощью глаголов движения: помчишься, мелькают, выскочишь, наддашь. Столь же насыщенно и ярко воспроизведено завершение охотничьей страды — “все ходят из комнаты в комнату <…>, беспорядочно пьют и едят, шумно передавая свои впечатления…”. Ho это кипение жизни будто “застывает”, прерывается при виде “убитого матерого волка, который, оскалив зубы, закатив глаза, лежит с откинутым на сторону пушистым хвостом среди залы и окрашивает своей бледной и уже холодной кровью пол”. Так Бунин напрямую сталкивает жизнь и смерть.

Зато пребывание в доме на следующий после охоты день предстает как царство спокойствия и тишины, где главным становится погружение в “культурное” прошлое, запечатленное в книгах ушедших столетий. Через прикосновение к книгам давних эпох восстанавливаются утраченные связи. Жизнь навечно запечатлевается в причудливой вязи и “манерном слоге” осьмнадцатого века. Ими буквально “упивается” рассказчик. Как и напыщенносентиментальными фразами, переполняющими повести эпохи романтизма с их причудливыми, немного нелепыми на современный вкус названиями — “Тайны Алексиса”, “Виктор, или Дитя в лесу”. Автор от “любимых старинных слов”, запаха кожи, источающей приятную кисловатость, напоминающую старинные духи, чувствует такое же непреходящее щемящее волнение, как ранее от слов диалектных, к которым он прибегал для описания крестьянского быта — ободняется, пунъка, вприческу, меры — и запаха яблок, костра, дыма… И точно так же, как деревенские девки, бабы и мальчишки, прекрасны для него аристократические “головки в старинных прическах”, что на фамильных портретах “кротко и женственно опускают свои длинные ресницы на печальные и нежные глаза”. Все это “старинная мечтательная жизнь”, от которой осталось только воспоминание!

И как итог — четвертая часть, воспроизводящая наступившее разорение, оскудение, конец былого величия. Ушедшее время отмеривают краткие фразы: “Перемерли старики в Выселках, умерла Анна Герасимовна, застрелился Арсений Семеныч”. Звучат они скорбно, как заупокойная молитва. Свет как бы меркнет, все заволакивает тьма, деревня напоминает пустыню, по которой гуляет ветер. Ho так не хочется прощаться с прошлым, и рассказчик, словно уговаривая себя, повторяет: “Ho хороша и эта нищенская мелкопоместная жизнь!”, “Хороша и мелкопоместная жизнь”. И в доказательство приводит и “запах дыма”, которым по-прежнему веет от жилища, и дух зимней свежести, источаемый ворохом соломы, и шум людской, где “девки рубят капусту” и поют “дружные, печально-веселые деревенские песни”. Ho все же о призрачности новой жизни, о запустении говорит бледный свет осеннего утра, синеватые пасмурные дали, почерневшие листья и убогий, какой-то вымороченный обряд ежедневных дел, отныне определяющих образ жизни мелкопоместного дворянина. Вместо комнаты, украшенной портретами, — голые стены кабинета, вместо малиновой рубахи — распоясанная косоворотка, вместо красавца хозяина — коренастая фигура в шароварах с заспанным лицом татарского склада, окутанная запахом дешевого табака и махорки. Из сеней несет псиною, в саду пахнет промерзшей за ночь листвой. Да и сам сад — “обнаженный”, редкий, с наполовину вырубленной березовой аллеей. А сытых голубей и кобчиков, сидевших на телеграфных проводах, словно “черные значки на нотной бумаге” (удачно найденное писателем сравнение!), заменили нахохленные галки.

Конец былого дворянского царствования отмечен “грустной безнадежной удалью”, которая и составляет основное “настроение” обитателей запущенных усадеб: они опять вечерами собираются вместе, поют под гитару, пьют, охотятся. Ho все это — не более чем дань прошлой жизни, совершаемой по привычке, потому что борзых нет и охота уже не та, и пьют на последние деньги, и хутор затерян в российских полях, и шутки невеселы, и приходится “прикидываться” довольным, не замечающим, что происходит на самом деле. Потому и заканчивает писатель повествование о былом великолепии прошлой жизни русской народной песней о заметенной белым снегом пути-дороге.

Так, по Бунину, оказалась затерянной и погубленной судьба русского дворянства.

Жанр

План разбора литературного произведения обязательно включает жанровую характеристику. «Антоновские яблоки» – рассказ-эпитафия. В произведении невозможно выделить конкретные сюжетные линии, все герои связаны с рассказчиком, система образов неразветвленная. Исследователи считают рассказ эпитафией, так как в нем идет речь об «умершем» помещичьем духе.

Предыдущая

Сочинения«Старуха Изергиль» анализ произведения Горького – жанр, тема, смысл, проблематика рассказа

Следующая

Сочинения«Темные аллеи» анализ произведения Бунина – жанр, смысл, тема, проблемы рассказа

Антоновские яблоки — анализ

Иван Бунин великий автор, который смог покорить своими произведениями сердца не одного поколения читателей. Каждый школьник знает произведение «Белый пудель», а его рассказы о любви предпочитают читать подростки и взрослые люди. «Антоновские яблоки» стали конечным произведением раннего творчества Бунина и этим оно ничуть не утратило свою глубину и ценность.

Впервые рассказ вышел в свет в 1900 году. Как рассказывал сам Бунин, что толчком на написание произведения стал сад его брата, где всегда пахло антоновскими яблоками. При редактировании автор опустил много страниц с описанием быта дворян. Делал он это для значительного сокращения рассказа.

Произведение относится к жанру рассказа, состоит из четырех законченных по смыслу, глав. Автор с великим мастерством создал в каждой главе особенный и интересный читателю мир. Таким образом первая часть раскрывает смысл единства с природой, благоухания в саду. Вторая – Деревенские хлопоты в осенний период. Третья – вместе с приходом зимы и угасанием осеннего цвета угасает и души помещиков, которые покидают прекрасные места.

В произведении идет время, сменяются времена года, но одно остается прежним и неизменным – это запах антоновских яблок. Как в других произведениях Бунина или других авторов здесь нет сложного сюжета. Автор изображает цикл жизни природы и человека, которые имеют между собой связь. По мере того, как меняется состояние природы меняется состояние души людей. Мир в рассказе сужен до одной усадьбы, и кажется, кроме нее ничего не существует на белом свете.

В произведении заложена глубокая мысль о России, как и в других произведениях Ивана Бунина. Существует метафора природы, как родины, которая в свое время пахла и цвела, а вместе с увяданием запаха антоновских яблок пропадает былая красота усадьбы, дворянского рода и всего сада в целом. Так и Россия перестала благоухать и вместе с тем пропала величественность людей, живущих в ней и красота страны, созданная человеческой рукой.

Главный герой рассказа не имеет имени, данный прием используется для того, чтобы не акцентировать внимание на данном человеке, а лишь на его образе, которой свойственен любому жителю России, который вместе со временем года меняет свой возраст. Когда было лето герой был мальчиком, далее юношей, взрослым человеком и стариком. Подобно саду он рос, расцвел и увял.

Произведение «Антоновские яблоки» имеет глубочайший смысл, который можно раскрывать для себя снова и снова, подобно герою рассказа.

11 класс

СОСТАВИЛА ШКУНОВА ОЛЬГА ВАЛЕРЬЕВНА МБОУ СОШ «ГОРКИ-Х» 09.01.2021г.

Тест ЕГЭ-2021 (согласно демоверсии 2021 года)

Часть 1

Ответами к заданиям 1–26 являются цифра (число) или слово (несколько слов), последовательность цифр (чисел).

1. Прочитайте текст и выполните задания 1–3.

    (1) Искусство оригами своими корнями уходит в Древний Китай, где и была изобретена бумага.  (2) Первоначально оригами использовалось в религиозных обрядах.  (3) Долгое время этот вид искусства был доступен … представителям высших сословий, где признаком хорошего тона было владение техникой складывания из бумаги.

     (4) Классическое оригами складывается из квадратного листа бумаги.

     (5)Существует определённый набор условных знаков, необходимых для того, чтобы зарисовать схему складывания даже самого сложного изделия.  (6) Бо́льшая часть условных знаков была введена в практику в 1954 г. известным японским мастером Акирой Ёсидзавой (1911—2005).

1. Укажите два предложения, в которых верно передана ГЛАВНАЯ информация, содержащаяся в тексте. Запишите номера этих предложений.

1. Искусство оригами,  бо́льшая часть условных знаков которого  была введена в практику в 1954 г. известным японским мастером Акирой Ёсидзавой ,  возникло в Древнем Китае, где была изобретена бумага, и первоначально использовалось в религиозных обрядах.

2. В 1954 году известный японский мастер Акира Ёсидзава ввел в практику оригами (искусство складывания фигур из бумаги, родиной которой является Древний Китай) большую часть условных знаков, позволяющих зарисовать схему любых по сложности изделий.

3. Оригами,  бо́льшая часть условных знаков которого  была введена в практику в 1954 г. известным японским мастером Акирой Ёсидзавой в 1954 году, – это древнее китайское искусство складывания квадратных листов бумаги, первоначально  использовавшееся в религиозных обрядах и доступное исключительно представителям высших сословий.

4. Искусство оригами (складывание фигур из листов бумаги квадратной формы),  бо́льшая часть условных знаков которого  была введена в практику в 1954 г. известным японским мастером Акирой Ёсидзавой , возникло в Древнем Китае, где считалось привилегией высших сословий, и первоначально использовалось в религиозных обрядах.

5. Существует определённый набор условных знаков, необходимых для того, чтобы зарисовать схему складывания даже самого сложного изделия оригами —  древнего китайского искусства, которое  своими корнями уходит в Древний Китай, где и была изобретена бумага,   (2) Первоначально оригами использовалось в религиозных обрядах.  

2. Самостоятельно подберите частицу, которая должно стоять на месте пропуска в третьем (3) предложении текста. Запишите это частицу.

3. Прочитайте фрагмент словарной статьи, в которой приводятся значения слова ТОН. Определите значение, в котором это слово употреблено в третьем (3) предложении текста. Выпишите цифру, соответствующую этому значению в приведённом фрагменте словарной статьи.

ТОН, а, мн. а, ов и ы, ов, м.

1. Звук определённой высоты; музыкальный звук в отличие от шума. Низкий т. Мягкий т. скрипки. Нежный т. Тоном ниже (также перен.: поспокойнее, не так горячо, не так громко; разг.). Попасть в т. (также перен.: сделать так, чтобы угодить кому-н., удовлетворить кого-н.).

2. (мн. ы, ов). Звук работающего сердца, а также звук, получаемый при выстукивании внутренних органов. Тоны сердца чистые.

 3. Оттенок речи, её звучания. Надменный т. Переменить т. На высоких (повышенных) тонах разговаривать (раздражённо, ссорясь).

 4. (мн. а, ов). Характер, оттенок красок, цвета по яркости, колориту. Светлые, пастельные тона. Тёплые тона. Холодные тона.

5. ед. Характер поведения, обращения с людьми, склад жизни. Изменился весь т. жизни. Хороший т. (благовоспитанность). Дурной т.

4. В одном из приведённых ниже слов допущена ошибка в постановке ударения: НЕВЕРНО выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Выпишите это слово

1) аристокрАтия

2) бухгалтерОв

3) гастронОмия

4) дЕвичий

5) дремОта

5. В одном из приведённых ниже слов НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте лексическую ошибку, подобрав к выделенному слову пароним. Запишите подобранное слово.

 1) БЕДСТВЕННОЕ положение людей, проживающих в отдаленных участках нашей огромной страны, становится, к несчастью, закономерностью.

2) ГОРДЫНЯ – чувство собственного достоинства, самоуважения, чувство удовлетворения от успехов.

3) Из переговорной послышались голоса – началось ДЕЛОВОЕ обсуждение конкурсных проектов.

4) Тело ДОЖДЕВОГО червя состоит кольцеобразных сегментов, количество сегментов может достигать до 320.

5) Правила поведения в общественных местах всегда были  и будут ЕДИНЫМИ для всех.

6. Отредактируйте предложение: исправьте лексическую ошибку, исключив неверно употребленное слово. Выпишите это слово.

В комнате витал тонкий аромат духов, что говорило о недавнем пребывании здесь молодой княжны.

7. В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы слова. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.

1) был увлечён ЕЙ

2) ЕЗДИТЕ быстро

3) СЛОЖИВ в стопку 

4) звучит не менее ГРОМКО 

5) в ТРЁХСТАХ метрах

8. Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями, в которых они допущены:        к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.

ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ	ПРЕДЛОЖЕНИЯ
А) неправильное построение предложения с причастным оборотом	Размышляя над связью распространённых в то время философских теорий с общественными проблемами, Ф. М. Достоевский положил в основу романа «Преступления и наказания» уголовное происшествие.
Б) неправильное построение предложения с деепричастным оборотом	Те, кто видел первый мощный фонтан нефти Шаимского месторождения, стал свидетелем начала широкомасштабных поисков нефти в Западной Сибири.
В) неправильное построение предложения с несогласованным определением	Внимательно наблюдая за отдельными животными, учёные выявили некоторые закономерности их поведения.
Г) ошибка в построении предложения с однородными членами	Серия картин «Тополя», написанных Моне в течение двух месяцев, состояла из пятнадцати полотен: деревья изображались в зависимости от освещённости и погоды в различное время суток в разное время года.
Д) ошибка в употреблении существительного с предлогом	Рассматривая наскальные изображения эпохи каменного века, рисунки могут быть понятны людям разных национальностей.
	По приходу на Камчатку сибирского казака Владимира Атласова было составлено географическое и этнографическое описание этого живописного края.
	Египетский мост в Санкт-Петербурге известен благодаря не столько установленным на нём сфинксам, но и мистической истории, произошедшей в 1905 году.
	И сейчас метеорологи опираются на некоторые народные приметы, дающие довольно точный прогноз.
	В сюжете «Отцов и детей» важное место занимают идеологические споры представителей разных социальных слоёв.

Запишите в таблицу выбранные цифры

Ответ:

9. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена безударная проверяемая гласная корня. Запишите номера ответов.

1)        б..снописец, изд..вать, сбал..нсированный

 2) г..лосовой, подр..сти, взгл..нуть

3)        асф..льтированный, зап..тевать, одр..хлевший  

4) прив..заться, ок..нчание, р..цензент

5)        рекл..мировать, прис..гать (Родине), в..ртеть

10. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

  1) пр..высить (скорость), пр..светлый (образ), пр..возмочь

  2) не..добровать, ..жать (в кулак), бе..цельный

  3) пред..нфарктный, меж..нтернатский, без..нициативный

  4) от..бравший, под..двинуть, п…никнуть

  5) комп..ютер, раз..единить, интер..ер

11. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1) засушл..вый, хитр..цы  

2) расклан..ться, лед..ной (покров)  

3) сгущ..нное (молоко), ноч..вка

4) глин..стый (грунт), уклонч..вый (ответ)  

5) расстра..ваться, реч..вой (этикет)

12. Укажите варианты ответов, в которых в обоих словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1)        стро..тся (новые дома), сыпл..щаяся (штукатурка)

2) выдел..шь (цветом), свер..вшие (часы)

3)        встрет..шь, сброш..нный

4) проед..шься, необита..мый

5)        меч..щийся (в беспокойстве), (тени) трепещ..т (на стене)

13. Определите предложение, в котором НЕ (НИ) со словом пишется СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите это слово.

(НЕ)СУМЕВШИЙ реализовать себя в жизни, Базаров проявляет свои лучшие качества перед лицом смерти.        

Ключи до сих пор (НЕ)НАЙДЕНЫ.        

Корабль был (НЕ)БОЛЬШОЙ, но надёжный и комфортабельный.

Брат (НЕ)УДОСТОИЛ его даже упрёком.

Перед взором туристов открылась далеко (НЕ)ПРИВЫЧНАЯ картина.

14. Определите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите эти два слова.

ТАК(ЖЕ),  как и её родители, Варя всегда стремилась говорить только правду, (ПО)ЭТОМУ ей нечего было стыдиться.

(B)ТЕЧЕНИЕ всего года спортсмены серьёзно готовились к отборочному туру, ЧТО(БЫ) завоевать право представлять свою страну на чемпионате мира.

(ПО)ТОМУ туристы с улыбкой и вспоминали своё первое восхождение к вершине, что

(C)        НАЧАЛА она казалась им недосягаемой.

(ИЗ)ЗА сильных дождей ТАК(ЖЕ) нарушилось движение городского транспорта, и многим пришлось добираться до работы пешком.

(КАК)ТОЛЬКО берега скрываются за горизонтом, корабль ТУТ(ЖЕ) оказывается во власти океана.

15. Укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) пишутся две буквы Н.

     Вот почему я больше всего мечтал о том, как вернусь с фронта домой, своим довое(1)ым ключом открою деревя(2)ую дверь — неожида(3)о — и увижу заплака(4)ые мамины глаза, из которых навсегда уйдёт печаль.      

16. Расставьте знаки препинания. Укажите два предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Запишите номера этих предложений.

1)        Каравелла имела три мачты с прямыми и косыми парусами и могла двигаться в нужном направлении даже при встречном ветре.

2)        Желтоватые или розовые лепестки этого растения растут по одному или парами.

3)        На клумбе были посажены яркие маки и нежные тюльпаны и мохнатые ноготки.

4)        Представители интеллигенции всегда стремились к смысловой точности и выразительности речи боролись против искажения и засорения родного языка.

5)        И рабочая одежда и резиновые сапоги были сложены в углу комнаты.

17. Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).

       Я видел кругом одно безбрежное лазурное море (1) всё покрытое мелкой рябью    золотых   чешуек, а над головою — такое же безбрежное, такое же лазурное небо — и по нему (2) торжествуя (3) и словно смеясь (4) катилось ласковое солнце.

18.  Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Водителю троллейбуса (1) к счастью (2) удалось (3) всё-таки (4) накинуть на провод соскользнувшую дугу, и пассажиры (5) наконец (6) облегчённо вздохнули.

19.  Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) должна(-ы) стоять запятая(-ые).

    Архипелаг Земля Франца-Иосифа (1) включает 192 острова (2) 83 % территории (3) которых (4) до сих пор покрыто льдом (5) и входит в состав Приморского района Архангельской области.

20. Расставьте все знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.

    И всё же он доехал быстрее (1) чем я думал (2) потому что (3) когда я спустился во двор (4) на скамейке под липой уже виднелась его тёмная фигура.

21. Найдите предложения, в которых запятая ставится в соответствии с одним и тем же правилом пунктуации. Запишите номера этих предложений.

(1)Моя родина — небольшой город Орловской губернии. (2)Мне кажется, я умер бы от изнеможения и блаженства, если бы сейчас увидел его в нагорье реки Сосны. (3)Она не блещет никакими красотами. (4)Однако она не лишена того, чего не лишена почти всякая земля в нашей средней России: красоты лета и зимы, весны и осени, закатов и восходов, рек и деревьев. (5)Но всё это тихо, просто, скромно, незаметно и в неподвижности своей прекрасно. (6)То, что я любил и чтил больше всего в жизни своей. (7)Она задушевна, как русская песня, и, как она, исполнена поэзии музыки. (8)Только её надо слышать самому, внутренним слухом, потому что она тихим шёпотом нашёптывает свои небесные сны. (9)Родина — это не только страна, где «впервые вкусили сладость бытия», родина — это нечто гораздо большее. (По С. Н. Булгакову)

Прочитайте текст и выполните задания 22-27.

(1)Пора на охоту!(2) И вот я вижу себя в усадьбе Арсения Семеныча, в большом доме, в зале, полной солнца и дыма от трубок. (3)Народу много — все люди загорелые, с обветренными лицами, в поддевках и длинных сапогах. (4)Только что очень сытно пообедали, раскраснелись и возбуждены шумными разговорами о предстоящей охоте.

    (5)А на дворе трубит рог и завывают на разные голоса собаки.

 (6)Я сейчас еще чувствую, как жадно и емко дышала молодая грудь холодом ясного и сырого дня под вечер, когда, бывало, едешь с шумной ватагой Арсения Семеныча, возбужденный музыкальным гамом собак, брошенных в чернолесье, в какой-нибудь Красный Бугор или Гремячий Остров, уже одним своим названием волнующий охотника. (7)Едешь на злом, сильном и приземистом «киргизе», крепко сдерживая его поводьями, и чувствуешь себя слитым с ним почти воедино. (8)Он фыркает, просится на рысь, шумно шуршит копытами по глубоким и легким коврам черной осыпавшейся листвы, и каждый звук гулко раздается в пустом, сыром и свежем лесу.(9) Тявкнула где-то вдалеке собака, ей страстно и жалобно ответила другая, третья — и вдруг весь лес загремел, точно он весь стеклянный, от бурного лая и крика. (10)Крепко грянул среди этого гама выстрел — и все «заварилось» и покатилось куда-то вдаль.

(11)— Береги-и! — завопил кто-то отчаянным голосом на весь лес. (12)«А, береги!» — мелькнет в голове опьяняющая мысль. (13)Гикнешь на лошадь и, как сорвавшийся с цепи, помчишься по лесу, уже ничего не разбирая по пути. (14)Только деревья мелькают перед глазами да лепит в лицо грязью из-под копыт лошади. (15)Выскочишь из лесу, увидишь на зеленях пеструю, растянувшуюся по земле стаю собак и еще сильнее наддашь «киргиза» наперерез зверю, — по зеленям, взметам и жнивьям, пока, наконец, не перевалишься в другой остров и не скроется из глаз стая вместе со своим бешеным лаем и стоном. (16)Тогда, весь мокрый и дрожащий от напряжения, осадишь вспененную, хрипящую лошадь и жадно глотаешь ледяную сырость лесной долины. (17)Вдали замирают крики охотников и лай собак, а вокруг тебя — мертвая тишина. (18)Полураскрытый строевой лес стоит неподвижно, и кажется, что ты попал в какие-то заповедные чертоги. (19)Крепко пахнет от оврагов грибной сыростью, перегнившими листьями и мокрой древесной корою. (20)И сырость из оврагов становится все ощутительнее, в лесу холоднеет и темнеет… (21)Пора на ночевку.

22. Какие из высказываний не соответствуют содержанию текста? Укажите номера ответов.

1. Рассказывая об охоте, автор любуется красотой зимнего леса.
2. Конь фыркает, просится на галоп, шумно шуршит копытами по глубоким и легким коврам черной осыпавшейся листвы, и каждый звук гулко раздается в пустом, сыром и свежем лесу.
3. Автор еще чувствовал, как жадно и емко дышала молодая грудь холодом ясного и сырого дня под вечер, когда ехал с шумной ватагой Арсения Семеныча.
4. Автор вспоминает, что охотился он с Арсением Семенычем вдвоем в его усадьбе после сытного обеда и разговоров о предстоящей охоте.
5. Красный Бугор или Гремячий Остров — в этих местах обычно проходила охота.

23. Какие из перечисленных утверждений являются верными? Укажите номера ответов.

1. В предложения 7-9 содержится описание.
2. Предложение 21 является следствием того, о чем говорится в предложении 20.
3. Предложение 8 раскрывает причину того, о чем говорится в предложении 7.
4. В предложениях 15-19 представлено повествование.
5.  В предложениях 11-13 представлено рассуждение.

24. Из предложений 14-17 выпишите разговорное (-ые) слово (-а).

25. Среди предложений 11 — 17 найдите такое(-ие), которое(-ые) связано(-ы) с предыдущим при помощи частицы  и форм одного и того же слова, Напишите номер(-а) этого(-их) предложения(-ий).

Прочитайте фрагмент рецензии, составленной на основе текста, который Вы анализировали, выполняя задания 22-25.

В этом фрагменте рассматриваются языковые особенности текста. Некоторые термины, использованные в рецензии, пропущены. Вставьте на места пропусков (А, Б, B, Г) цифры, соответствующие номеру термина из списка. Запишите в таблицу под каждой буквой соответствующую цифру.

26. «И. Бунин в рассказе «Антоновские яблоки» вспоминает о том, как проходила охота в дворянских усадьбах. Для создания незабываемой атмосферы автор использует такое лексическое средство, как (А)___ (в предложениях 6,7) и такой троп, как (Б)_____ (в предложении 10).

Для создания динамичности процесса автор использует такое синтаксическое средства выразительности, как (В)___ (в предложениях 7,15). Легкость восприятия текста обусловлена использованием автором (Г)___ (предложения 6, 15, 18)».

Список терминов:

1)        вводные слова

2)        анафора

3)        метафора

4)        цитирование

5)        ряд однородных членов предложения

6)        сравнительный оборот

7)        парцелляция

        эпитет

9)        неполные предложения

Часть 2

Напишите сочинение по прочитанному тексту.

27. Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста.

Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему мнению, важны для понимания проблемы исходного текста, (избегайте чрезмерного цитирования). Поясните значение каждого примера и укажите смысловую связь между ними.

Сформулируйте позицию автора (рассказчика). Выразите своё отношение к позиции автора по проблеме исходного текста (согласие или несогласие) и обоснуйте его.

Объём сочинения — не менее 150 слов.

Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается 0 баллов.

Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.

Ответы:

Номер задания	Ответ
1	34
2	Только
3	5
4	Бухгалтеров
5	Гордость
6	Молодой
7	Ею
8	45176
9	135
10	124
11	234
12	245
13	Небольшой
14	Потомусначала
15	1234
16	45
17	124
18	12
19	25
20	1234
21	45 или 24689
22	124
23	124
24	Наддашь
25	14
26	8351

«Я — изысканность русской медлительной речи…»

Я — изысканность русской медлительной речи,

Предо мною другие поэты — предтечи,

Я впервые открыл в этой речи уклоны,

Перепевные, гневные, нежные звоны.

Я — внезапный излом,

Я — играющий гром,

Я — прозрачный ручей,

Я — для всех и ничей.

Переплеск многопенный, разорванно-слитный,

Самоцветные камни земли самобытной,

Переклички лесные зеленого мая —

Все пойму, все возьму, у других отнимая.

Вечно юный, как сон,

Сильный тем, что влюблен

И в себя и в других,

Я — изысканный стих.

Год написания: 1901

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Анализ стихотворения Бальмонта «Я — изысканность русской медлительной речи…»

Начало 20 века ознаменовалось весьма странной тенденцией в русской литературе, которую можно условно назвать позерством. Многие известные и начинающие поэты считали себя гениями, открыто заявляя об этом в своих произведениях. Не избежал этой участи и Константин Бальмонт, который в 1903 году опубликовал стихотворение «Я – изысканность русской медлительной речи».

К этому моменту Бальмонт, считавший себя символистом, последовал примеру Игоря Северянина и Велимир Хлебников, начав эксперименты со слогом и стилем. В итоге он убедил сам себя, что достиг определенных успехов на этом поприще, вычленив некий особый слог, отличающийся напевностью и мелодичностью. В подобном ключе было создано несколько стихотворений, и очень скоро Константин Бальмонт пришел к выводу, что открыл в мире литературы новую стезю. Именно по этой причине автор открыто утверждает: «Предо мною другие поэты – предтечи». Он считает, что изобрел нечто такое, что ранее никому и в голову не приходило, хвастаясь тем, что подарил миру «перепевные, нежные, гневные звоны».

Себя Бальмонт сравнивает с громом и звенящим ручьем, подчеркивая при этом, что его заслуги в подобном открытии нет. Поэт осознает, что за его творческими экспериментами стоят вековые традиции русской литературы
, которые и натолкнули его на подобные открытия. Поэтому он признается: «Я – для всех и ничей». В этой фразе автора подчеркивает, что его эксперименты являются достоянием общественности, и ими могут пользоваться все, кто пожелает. Но при этом Бальмонт отмечает, все равно будет возвышаться над толпой, которая не утруждает себя литературными поисками и принимает лишь готовый результат.

Впрочем, и сам поэт не отрицает того, что его собратья по перу, жившие в прошлых веках, хорошенько потрудились для того, чтобы теперь он мог позволить себе создавать стихи в особой, напевной манере. Фактически, Бальмонт признается в плагиате, заявляя: «Все пойму, все возьму, у других отнимая». Однако в данном случае речь идет не о заимствовании чьих-то идей, а об умении проанализировать ту информацию, которая, по мнению поэта, лежит на поверхности. К тому же Бальмонт признается, что без вдохновения, которое он черпает в красоте окружающей природы, восхищаясь, как блестят вокруг «самоцветные камни земли самобытной», ему бы никогда не создать «вечно юный, как сое» изысканный стих, наполненный мелодичностью и волшебством.

Константин Дмитриевич Бальмонт

Я — изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты — предтечи,
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.

Я — внезапный излом,
Я — играющий гром,
Я — прозрачный ручей,
Я — для всех и ничей.

Переплеск многопенный, разорванно-слитный,
Самоцветные камни земли самобытной,
Переклички лесные зеленого мая —
Все пойму, все возьму, у других отнимая.

Вечно юный, как сон,
Сильный тем, что влюблен
И в себя и в других,
Я — изысканный стих.

Константин Бальмонт

Начало 20 века ознаменовалось весьма странной тенденцией в русской литературе, которую можно условно назвать позерством. Многие известные и начинающие поэты считали себя гениями, открыто заявляя об этом в своих произведениях. Не избежал этой участи и Константин Бальмонт, который в 1903 году опубликовал стихотворение «Я — изысканность русской медлительной речи».

К этому моменту Бальмонт, считавший себя символистом, последовал примеру Игоря Северянина и Велимира Хлебникова, начав эксперименты со слогом и стилем. В итоге он убедил сам себя, что достиг определенных успехов на этом поприще, вычленив некий особый слог, отличающийся напевностью и мелодичностью. В подобном ключе было создано несколько стихотворений, и очень скоро Константин Бальмонт пришел к выводу, что открыл в мире литературы новую стезю. Именно по этой причине автор открыто утверждает: «Предо мною другие поэты — предтечи». Он считает, что изобрел нечто такое, что ранее никому и в голову не приходило, хвастаясь тем, что подарил миру «перепевные, нежные, гневные звоны».

Себя Бальмонт сравнивает с громом и звенящим ручьем, подчеркивая при этом, что его заслуги в подобном открытии нет. Поэт осознает, что за его творческими экспериментами стоят вековые традиции русской литературы
, которые и натолкнули его на подобные открытия. Поэтому он признается: «Я — для всех и ничей». В этой фразе автора подчеркивает, что его эксперименты являются достоянием общественности, и ими могут пользоваться все, кто пожелает. Но при этом Бальмонт отмечает, все равно будет возвышаться над толпой, которая не утруждает себя литературными поисками и принимает лишь готовый результат.

Впрочем, и сам поэт не отрицает того, что его собратья по перу, жившие в прошлых веках, хорошенько потрудились для того, чтобы теперь он мог позволить себе создавать стихи в особой, напевной манере. Фактически, Бальмонт признается в плагиате, заявляя: «Все пойму, все возьму, у других отнимая». Однако в данном случае речь идет не о заимствовании чьих-то идей, а об умении проанализировать ту информацию, которая, по мнению поэта, лежит на поверхности. К тому же Бальмонт признается, что без вдохновения, которое он черпает в красоте окружающей природы, восхищаясь, как блестят вокруг «самоцветные камни земли самобытной», ему бы никогда не создать «вечно юный, как сон» изысканный стих, наполненный мелодичностью и волшебством.

Внимание будет уделено периоду зрелого творчества поэта, когда он являлся центральной фигурой декадентско-символистского течения. В этот период он выпустил три сборника поэзии: «Горящие здания» (1900), «Будем как солнце» (1903) и «Только любовь» (1903).
В историю русской литературы поэт вошел как один из виднейших представителей первого символистского поколения — так называемого «старшего символизма».
Внимание будет уделено именно зрелому периоду творчества, потому что в это время поэтические возможности Константина Бальмонта достигли вершины своего развития. Он использовал мощь русского языка, экспериментировал, создавал неологизмы, прибегал к фонетической стороне слов, придавал большое значение не только смыслу стихотворений, но и к их музыкальности.
Эта тема является актуальной, поскольку исследований направленных на особенности поэтического языка Константина Бальмонта нет. Внимание обычно уделяется литературной стороне наследия поэта, и это неудивительно, так как он опубликовал 35 сборников поэзии, 20 книг прозы, занимался переводами Перси Шелли, Уильяма Блейка, Шарля Бодлера, Оскара Уайльда, Руставели, испанских песен, словацкого, грузинского эпоса, югославской, болгарской, литовской, мексиканской, японской поэзии. Он является автором автобиографической прозы, мемуаров, филологических трактатов, историко-литературных исследований и критических эссе. За всей этой творчески плодовитой работой трудно проанализировать особенности его поэтического языка, исследователей чаще привлекают мотивы, темы и образы творчества Константина Бальмонта.
Поэтический язык, бессомненно, отличается как от языка прозаических произведений, так и от языка, которым мы пользуемся в повседневной жизни. Это язык, у которого эстетическая направленность. Поэтический язык, художественная речь, — это язык поэтических, стихотворных и прозаических литературных произведений, система средств художественного мышления и эстетического освоения действительности.
В отличие от обычного, практического языка, у которого основной является коммуникативная функция, у поэтического языка доминирует эстетическая функция, реализация которой сосредоточивает большее внимание на самих языковых представлениях (фонических, ритмических, структурных, образно-семантических), так что они становятся самоценными средствами выражения. Общая образность и художественная неповторимость литературного произведения воспринимаются через призму поэтического «я» художника.
В отличие от обычного языка, первичной моделирующей системы, исходной «картины мира», поэтический язык является по своей природе вторичной моделирующей системой, как бы надстраиваемой над первой и творчески воспринимаемой благодаря проекции на неё.
Эстетический знак, образ предстаёт как семантически «колеблющийся», многоплановый, а потому и побуждающий читателя к его творческому восприятию.
Эстетический знак, слово, словосочетание, конструкция, текст как элементы вторичной смоделированной системы в его сопоставлении с обычным знаком первичной системы, реальности характеризуется рядом специфических свойств. Эстетический знак имеет не стандартную, общепринятую, а особую художественную форму. Она характеризуется необычной сочетаемостью с другими словами, экспрессивной, словообразовательной, морфологической структурой, инверсией, подчёркнутой фонической организацией.
Разграничение обычного (практического) и поэтического языков, то есть собственно коммуникативной и поэтической функций языка важно для анализа поэтического текста.
Период зрелого творчества поэта открывается сборником стихотворений «Горящие здания» — и это пик популярности Константина Бальмонта, к нему приходит всероссийская известность, он становится центральной фигурой русской символистской поэзии.
Чтобы проанализировать особенности поэтического языка Бальмонта, необходимо проследить эволюцию мировоззренческих ориентиров, ведь именно этим можно объяснить выбор лексики и поэтических фигур.
Раннее творчество Бальмонта в идейно-философском отношении считалось во многом вторичным: увлечение идеями «братства, чести, свободы» было данью общим настроениям поэтического сообщества. Главенствующими темами его творчества были христианское чувство сострадания, восхищение красотой религиозных святынь.
Затем поэт увлекается идеями Фридриха Ницше о сверхчеловеке, и тональность стихотворений меняется, меняется лексика.
Для поэзии зрелого Бальмонта характерна масштабность и всеохватность: здесь эпоха Ивана Грозного и Бориса Годунова, скифские набеги и Древняя Русь, Запад и Восток («Скифы», «Опричники», «В глухие дни», «Смерть Димитрия Красного», «Как испанец», «Замок Джэн Вальмор», «Чары месяца», «Исландия», «Воспоминания», «Индийский мотив», «Индийский мудрец» и др.).
Я буду рассматривать лингвистические особенности поэтического языка Константина Бальмонта в период зрелого творчества. Задачи этой работы: во-первых, нужно рассмотреть особенности фонетической организации стихотворений.
Во-вторых, исследовать выбор лексики, выяснить, какие слова наиболее частотны в поэзии зрелого периода, нейтральны слова или экспрессивны, лексика абстрактна или конкретна и т.д.
В-третьих, изучить синтаксическую организацию стихотворений, выяснить, какими риторическими фигурами пользуется Константин Бальмонт.
Для поэтического языка Бальмонта характерна экспрессивность. Экспрессивность (буквальный перевод — «выразительность», от латинского expressio — выражение) — свойство определенной совокупности языковых единиц, обеспечивающее их способность передавать субъективное отношение говорящего к содержанию или адресату речи, а также совокупность качеств речи или текста, организованных на основе таких языковых единиц. В широком смысле — повышенная выразительность произведения искусства, достигаемая всей совокупностью художественных средств, и зависящая от манеры исполнения и характера работы художника.
В узком смысле — проявление темперамента художника. Бальмонт был приверженцем культа музыкальности стихотворения, а это вытекает из импрессионизма, из почитания «мимолетностей», из любви к туманным и изменчивым настроениям. Асоциальность и нелюбовь к земному породили склонность к отвлеченным словам. Неологизмы Бальмонта — тоже обычно абстрактные слова. Даже пытаясь воссоздать народные былины, Бальмонт не может не злоупотреблять отвлеченными понятиями.
Бальмонт прибегает к использованию аллитерации. Аллитерация – это повторение одинаковых или однородных согласных в стихе, придающее ему особую звуковую выразительность в стихосложении.
Также использует ассонансы. Ассонанс — это повторение гласных звуков в высказывании. В поэзии имеет другие употребления — для описания поэтической фонетики. Так называется рифма, в которой совпадают только ударные гласные звуки, а также повторение в стихе однородных гласных звуков.
Любит использовать приём анафоры – лексической, морфемной, синтаксической. Анафора — стилистическая фигура, состоящая в повторении сродных звуков, слова или группы слов в начале каждого параллельного ряда, то есть в повторении начальных частей двух и более относительно самостоятельных отрезков речи.
Для поэзии Бальмонта характерны черты импрессионизма: он способен поймать мимолетное мгновение жизни. Бальмонт очень мелодичен и музыкален.

Фонетика

Зрелый период творчества Константина Бальмонта открывается сборником «Горящие здания», который был опубликован в 1900 году.
Константин Бальмонт знал множество языков и переводил поэтические произведения на русский язык. Он уделял внимание не только смысловой нагрузке слова, но и придавал словам фонетически привлекательный облик.
И для подтверждения истинности своих слов, он подбирает именно те слова и те конструкции, которые фонетически это доказывают: для подтверждения первой строки – выбрана такая конструкция, которая медленна при прочтении, а в последней строке – фонетика сама говорит за себя, слова, так сказать, поют, гневаются и нежны:

Я — изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты — предтечи,
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.

Согласно фоносемантическому анализу, проведённому на сайте http://www.teron.fatal.ru/servisfonosemantika.php, слово «нежные» имеет «медленную» выраженность признака, слово «гневные» — «сильный, мужественный» признак, «звоны» — опять-таки, «сильный, мужественный»! иначе говоря, Константин Бальмонт уделял большое внимание фонетическому облику стихотворений, и весьма преуспел в этом лоне, о чём свидетельствует современный фоносемантический анализ.
Бальмонт был приверженцем культа музыкальности стихотворения, а это вытекает из импрессионизма, из почитания «мимолетностей», из любви к туманным и изменчивым настроениям.
Что касается фонетики, то Константин Бальмонт сам занимался исследованием русского языка. Вот что он пишет в своей работе «Русский язык»: «Из всех слов могучего и первородного русского языка, полногласного, кроткого и грозного, бросающего звуки взрывным водопадом, журчащего неуловимым ручейком, исполненного говоров дремучего леса, шуршащего степными ковылями, поющего ветром, что носится и мечется и уманивает сердце далеко за степь, пересветно сияющего серебряными разливами полноводных рек, втекающих в синее море, — из всех несосчитанных самоцветов этой неисчерпаемой сокровищницы, языка живого, сотворенного и, однако же, без устали творящего, больше всего я люблю слово – воля». Этими словами можно объяснить выбор лексики Бальмонтом, который часто был именно фонетически мотивированным.
В сборнике «Только любовь» Константин Бальмонт использует своё любимое слово 6 раз, в сборнике «Горящие здания» — 4 раза, в книге «Будем как Солнце» — 6 раз. Почему же слово воля любимое у поэта? Об этом он тоже пишет в своей работе: «Уже один его внешний вид пленителен. Веющее в, долгое, как зов далекого хора, о, ласкающее л, в мягкости твердое утверждающее я. А смысл этого слова — двойной, как сокровища в старинном ларце, в котором два дна. Воля есть воля-хотение, и воля есть воля-свобода. В таком ларце легко устраняется разделяющая преграда двойного дна, и сокровища соединяются, взаимно обогащаясь переливаниями цветов. Один смысл слова воля, в самом простом, изначальном словоупотреблении, светит другому смыслу, в меру отягощает содержательностью и значительностью его живую существенность». Современный фоносемантический анализ не противоречит словам поэта и выдаёт следующие признаки слова: большой, величественный, могучий, радостный, красивый, сильный, светлый.
Иначе говоря, Бальмонт любит обращаться к музыкальности слов, иногда даже жертвуя смыслом. Внимание к переменчивым состояниям природы и внутреннего мира человека сформировало импрессионистскую поэтику Бальмонта. Поэт внес серьезный вклад в техническое совершенствование русского стиха. Он умело, хотя и излишне часто использовал аллитерации, ассонансы и разнообразные типы словесных повторов. Стихотворения Бальмонта воздействуют на слушателя не столько смыслом слов, сколько звуковой «ворожбой». Ради нужных ему звуков поэт готов был пожертвовать ясностью смысла, синтаксическим разнообразием и даже лексической сочетаемостью слов (как, например, в строчке чуждый чарам чёрный челн).
Или же в стихотворении «Чёт и нечёт», где строка, вынесенная в название стихотворения, часто повторяется, звуча, как заклинание. Иногда к ней добавляются слова, усиливающие влияние ч: «чет и нечет протечет», «чет и нечет вас влечет». В этом же стихотворении и обилие повторов сонорных:

Звук неясный,
Безучастный,

Нет, не верю,
И в потерю

Утром рано,
Из тумана

И в каждой строке повторяются одни и те же согласные звуки:

И осветит,
И заметит

Ночью, скучно,
Однозвучно,

Верьте, верьте
Только смерти!

На примере этого стихотворения мы видим, что Константин Бальмонт сильно, в некоторых случаях даже излишне много опирается на фонетику, музыкальность стихотворения.
Если взять стихотворение «Безглагольность», то увидим, что ритм стиха завораживает, чередование шипящих с мягкими, длящимися концовками слов (- ны, -ла, -но, -ло,- ли,- оя,- ое) придает поэтическому веществу особую нежность, почти физически ощущаемую.

Лексика

Утверждая образ сильного героя, «стихийного гения», «сверхчеловека», Бальмонт восторженно восклицает:

О, блаженство быть сильным и гордым
и вечно свободным!
«Альбатрос»

В этом и проявляется тяготение Бальмонта к крайностям, масштабу, категоричности, превосходству. Это отражается на лексике. Слово вечно употребляется поэтом 20 раз в сборнике, а ведь у этого слова весьма категоричная семантика. К примеру:

В мире согласный,
Вечно ясный
«Чёт и нечёт»

Для придания превосходства, крайнего, Бальмонт использует слово сверхземной 2 раза в сборнике:

Были черты сверхземного лица

Покажи нам черты сверхземной красоты

Если ранний период творчества был окрашен в мрачные тона, то зрелый период – светлый. Слово светлый употребляется Константином Бальмонтом 25 раз в сборнике:

От нескромных укрытые светлою мглой горизонта,

Нежнее, чем светлые пряди

И вдруг вернись к бесстрастию, как светлый дождь в реку.

Слово белый употребляется поэтом 9 раз за сборник стихотворений:

А мертвый, стоя, белый, пел псалмы,

Отделился в полумгле Белый призрак Джамиле

Всё это придаёт определённую светлую тональность «Горящим зданием».
Язык лирики Бальмонта отличается экспрессивностью:

Я хочу горящих зданий,
Я хочу кричащих бурь!

Если горящие здания мы представить можем, то кричащая буря – это яркий образ, который мы можем только прочувствовать. Предложение это стоит через запятую с предыдущим – как продолжение семантического ряда, как градация лирического настроения стихотворения.
Сборник «Горящие здания» имеет знаменательный подзаголовок: «Лирика современной души». В представлении Бальмонта это душа, которая открыта всей благодати и всем соблазнам мира. Вдыхая «полную свободу», в своём принятии существующего она не знает никаких запретов, табу, ограничений. Но при этом нельзя говорить о душе цельной, напротив – она расколота противоречиями, потому что мир, в который она пришла и хочет полюбить, всё же во многом её отталкивает и отвращает. В целом ряде стихотворений зрелого Бальмонта нарисована негативная картина мира, которая запечатлена уже в более резких тонах, нежели это было в его юношеской, ранней лирике. Вот она – раздробленность того лирического «я», стоящего за стихотворениями Бальмонта, множественность лиц лирического героя, множественность масок, которые лирический герой примеряет одна за другой: свободный, кочующий скиф; гордый и мрачный паладин – крестоносец; близнец императора Нерона, прославившегося своим беззаконием; часовой, охраняющий сон своих товарищей; скорпион, погибающий во имя своей гордыни; испанец, опьянённый своей и чужой кровью, который желает быть «первым в мире»; «избранный, мудрый и посвящённый» царь и поэт, «брат ветра», «сын солнца» и так далее.
Эти бесконечные трансформации лирического героя сопровождены сменой окружающей его обстановки, декораций, которые создают необходимый колорит. Пышности книг Бальмонта соответствовала и структура сборников – со множеством разделов, подразделов, циклов, которые сопровождены эпиграфами, почерпнутыми из разнообразных источников, полные образами древних и редких культур, плюс изысканные изречения. Благодаря таким орнаментам, пробивая тьму веков, проливается свет забытых культур и цивилизаций, оттеняющих творчество самого поэта. Отсюда и обилие экзотизмов и разнообразие лексики. Это и обуславливает выбор лексики.
Для поэта характерны слова, которые придают яркую образность стихотворению – чего только стоит название – «Кинжальные слова», о которых так грезит Константин Дмитриевич. Очень точная метафора, которая подходит для целого сборника поэта. У него практически нет слов, которые были бы лишены экспрессии, точнее, они есть, но не на них ставится акцент. «Кинжальные слова» — раньше, в предыдущей литературе – мы не могли увидеть подобное сочетание. Какой талант художника слова – сравнить слово, на вид безобидное, бестелесное – с кинжалом. Какая сильная символика – кинжал поневоле ассоциируется с кровью, смертью, темпераментом. И вот это соединение на первый взгляд несоединимых слов – создаёт неповторимость стиля Бальмонта. Согласно фоносемантическому анализу слово кинжальные имеет горячую, быструю выраженность признака – чего, по-видимому, и добивался поэт, чтобы слово подсознательно действовало, как и сам предмет.
Поэт в своих строках использует эффект парадокса:

О, человек, спроси зверей,
Спроси безжизненные тучи!
К пустыням вод беги скорей,
Чтоб слышать, как они певучи!

В этих строках мы сталкиваемся с парадоксальными сочетаниями слов, в которых, на первый взгляд не имеют семантической сочетаемости: «безжизненные тучи», «пустыни вод», которые, к тому же, ещё и «певучи».
Константин Бальмонт любит использовать категоричность языка, он имеет склонность к выражениям, несущим смысл превосходности, крайней степени.
Константин Бальмонт экспериментирует с лексикой. Поэт создаёт неологизмы, но они тоже абстрактны, как и большинство слов, которыми пользуется Бальмонт. Таким примером может служить слово, вынесенное в название стихотворения: «Немолчные хвалы» или же в «Круговороте» вечность – безбольная, в «Майя» лицо – сверхземное, в «И да, и нет» — благостыня, в «Папоротнике» — златоцветный, сверхземной является и красота, многочудный, мечта трикратная, убеленные, нежно-светлоткаными». Слово безбольный он употребляет 3 раза, сверхземной — 2 раза, златоцветный — 2 раза в сборнике «Горящие здания». Из этого можно сделать вывод, что Константин Бальмонт не сомневался в удачности созданных им слов, потому что не останавливался на одноразовом употреблении собственных неологизмов, но и пользовался им далее, на ряду с каноническим, словарными, общеупотребительными словами. То есть он считал их равноценными.
Создаётся словесная гиперболизация: неотцветающих цветов, непогибающих садов. Это тоже характерно для сборника «Горящие здания», где очень часто поднимается вопрос о вечности: в вечных чашах, бессмертны, безбрежны.
Бальмонту характерны сочетания, которые, как кажется, антонимичны. Вот строка из сонета «Утопленники»: «Будь проклята! Будь проклята! Аминь!». Создаётся эффект парадокса за счёт введения в ряд контекстуальных синонимов, которые вне этого контекста так и останутся по разные стороны баррикад.
Интересно сочетание незасвеченных звезд в «Заколдованной деве». Перед нами вновь предстаёт бальмонтовский неологизм. Вновь – отвлечённо-абстрактный характер, но один этот неологизм даёт весьма сильный образ, символ, который несёт в себе лексически сильную энергетику.
Болезненное тяготение художника ко всякого рода «пропастям» и ко всяческой «дисгармонии» («Любя, убить – вот красота любви»). Бальмонт, в полном согласии с другими декадентами, объяснял как попытку «разгадать вечное явление мирового зла» — во имя истинной любви к добру (Бодлер, к примеру, «жил во зле, добро любя»), Однако такие благомерные толкования, кончено, ничего не меняли по существу: именно в стихах с инфернальной окраской поэт наиболее погружался в обесчеловеченную стихию декаданса. Но именно в этих словах – яркая, насыщенная эмоциональность языка, контрастность. Слова, подобранные поэтом – насыщены семантически и экспрессивно. И ту самую дисгармонию мира не отразить иначе, кроме как пользуясь антитезой. Построены сочетания по принципу антитезы, но и сам Бальмонт говорит о «различии»:

Что в мире я ценю, — различность сочетаний:
Люблю Звезду морей, люблю змеиный грех.
И в дикой музыке отчаянных рыданий
Я слышу дьявольский неумолимый смех

Снова – экспрессивность слов, выбраны крайние, полярные слова: выше звезды человек ничего не видит, больше греха преступления нет, рыдание — крайнее проявление отчаяния, хуже дьявола нет ничего. Слово рыдание как проявление крайней степени отчаяния Бальмонт употребляет 3 раза в сборнике, к слову дьявол обращается 12 раз, грех встречается 12 раз. Действительно, исходя из этих данных мы можем смело говорить о правдивости наших изложенных выше мыслей – поэтический язык Бальмонта тяготеет к крайностям.
Бальмонт прибегает к использованию экзотизмов. Экзотизмы — группа иноязычных заимствований, обозначающих предметы или явления из жизни другого, как правило, заморского народа. В отличие от других варваризмов, из-за своей стойкой этнической ассоциации экзотизмы, за редким исключением, усваиваются не до конца и обычно так и остаются на периферии словарного запаса языка. Очень много мотивов и ссылок на культуру и традиции иных народов. А из этого логично употребление слов, которые могут восприниматься как экзотизмы: Гаома, Веретрагна, Тистрия, Агурамазда, Ашаван, Агура, Датар, Маздао из стихотворения «Из Зенд-Авесты». В сборнике имеются ссылки на Коран, Упанишады.
В стихотворении «Исландия» так же употребляются слова, для русского читателя не примелькавшиеся: Снорри, Сигурды, Тормодды, Гуннары. Даже сейчас, эти слова экзотизмами и воспринимаются. Но это легко объяснить. Какими же ещё словами мог пользоваться поэт, когда писал о чужой культуре, мифологии, если, не используя имён героев эпоса?
Сборник «Будем как Солнце», опубликованный в 1902 году, явился попыткой построения космогонической картины мира, в центре которой находится верховное божество, Солнце, которое стало одним из центральных, опорных. Становясь словно первобытным человеком, язычником, Бальмонт пишет гимны стихиям, природным силам, звездам, Луне и т. д. Одна из основных жизненных стихий для Бальмонта — Огонь. Слово солнце Константин Бальмонт употребляет 54 раза за сборник – действительно – центральное божество, вокруг которого и построен целый сборник стихотворений. Слово луна — 47 раз, звезда — 31 раза – можно смело говорить о пантеистической картине, которая выражается в подборе лексики.
Языку Бальмонта характерны слова, которые должны охарактеризовать полноту ощущений жизни: «пышно я горю, так радостно-тревожно».
Пантеизм Константина Бальмонта связан с почитанием гения Перси Шелли. Он ограничивается несколькими излюбленными мотивами – солнца, луны, ветра, к которым поэт обращается беспрестанно однозначен: то или иное явление природы призвано символически обозначать душевное состояние поэта. Стихийные силы природы неизменно присутствуют в поэзии Бальмонта как образы той полноты ощущения и переживания жизни, которой он не находит в человеческом обществе:

Пышно я горю, так радостно-тревожно,
В воздушных облаках так пламенно сквозя,
Что быть прекрасней – невозможно,
И быть блаженнее – нельзя.

Поэт чувствует свое родство со стихиями: солнце, луна, тучи, ветер, вода, огонь, воздух – вот та среда, в которой по-настоящему живет вольная и мятежная душа поэта. Ветер ему – «вечный брат», океан – его «древний прародитель»; обращаясь к огню, он восклицает: «Вездесущий огонь, я такой же, как ты!».
Слово ветер Константин Бальмонт употребляет 49 раз:

Как дыханье ветров

Вольный ветер, ветер, ветер,

Там нет ветров свирепо дышащих

Океан встречается 6 раз:

Но ты проникнешь в Океан

Вздымает безграничность океанов

Как уже писалось выше, язык Бальмонта тяготеет к крайностям, к чему-то безграничному, стихийному. В его поэзии бессознательное преобладает над сознательным, и именно этим можно объяснить обращение поэта к стихиям. Они вольны, неуловимы, вечны. Недаром же поэт в одном из своих стихотворений называет себя не иначе как «стихийный гений».
Язык Константина Бальмонта в сборнике «Будем как Солнце» абстрактен. Его многочисленные «стихийные гимны» абстрактны и риторичны, в них ему изменяло главное его оружие – «певучая сила». Пантеистические и космологические мотивы растворены в лирике Бальмонта – и в этих случаях ему подчас сопутствовали значительные творческие удачи. Когда же он разрабатывал подобные темы специально, то, как правило, впадал в громкую, но сухую декламацию.
Но Бальмонт – поклонник Шарля Бодлера и приверженец теории Фридриха Ницше о сверхчеловеке. Отсюда – определённая лексика:

Сверхчеловек среди людей

Безмолвные они «сверхчеловеки»

Имя Фридриха Ницше – весьма влиятельно для Бальмонта, его идеи оказали на поэта большое влияние. Именно призыв Ницше к переоценке ценностей лежал в основе трансформации, которую пережил Бальмонт на рубеже нового века, отказавшись от минорной окраски, наполнившей его ранние книги в пользу нового мировоззрения, приобретавшего в значительной степени гедонистический и волюнтаристский характер.
Поклонение стихиям было связано у Бальмонта с культом красоты, безразличием к этическим ценностям, равнодушием к социальным проблемам и попыткой возвысить безусловную свободу демонической, все преступающей личности:

Среди других обманчивых утех
Есть у меня заветная утеха:
Забыть, что значит плач, что значит смех, —
Будить в горах грохочущее эхо
И в бурю созерцать, под гром и вой,
Величие пустыни мировой.

В лирике Бальмонта запечатлены наиболее текучие, бесплотные, подвижные стихии — света, воздуха. Причем поэт стремился передать прежде всего слитное, совокупное ощущение светя, запаха, звука: в его стихах солнце пахнет травами, светит звонами, сам поэт сладко плачет и дышит луной. Природа, таким образом, изображается не столько в ее конкретной зримости, сколько как стихия вне места и времени, пребывающая в абсолютной чистоте и вечности. Внимание поэта привлекали не явления природы, а ее изначальные и неизменные свойства. Предмет его лирического изложения не ветер в поле или ночной осенний ветер, а ветер вообще, ветрянность во всех ее проявлениях, не ручей или море, а вода, дрожащая и в капле росы, и в океане, и вмещающая «бесконечные лики… и безмерность своей глубины», не дерево или деревья, а древесность.
Бальмонт на разный манер варьирует тему «стихийного гения», которой придавал черты ницшеанского «сверхчеловека», которому «всё позволено», который вне законов человеческого добра и зла, лжи и правды. И, даже если бог встанет на пути «сверхчеловека», то нужно восстать и на бога, пытающегося набросить рабскую узду.
Именно отсюда все дерзкие выкрики Бальмонта типа: «Я ненавижу всех святых», или же:

Я ненавижу человечество,
Я от него бегу спеша.
Моё единое отечество –
Моя пустынная душа.

Всё равно мне, человек плох или хорош,
Всё равно мне, говорит правду иль ложь.
Только б вольно он всегда да сказал на да,
Только б он, как вольный свет, нет сказал на нет.

И эти строки свидетельствуют о том, что поэт намеренно выбирает слова с яркой, насыщенной коннотацией: именно ненавижу, а не не люблю, бегу спеша — это уже не просто бег, это нечто более сильное, более стихийное, экспрессивное, не просто людей – а именно человечество. Для поэтического языка Бальмонта характерна эгоцентрическая глобальность.
В стихотворении «Под ярмом» мы вновь видим подтверждение силе экспрессии бальмонтовских строк: «пламя покаянья» — это не обычное покаяние грешника, это гиперчувствительная эмоциональная исповедь души, совершившей нечто страшное; или же Константин Бальмонт видит мир совсем иначе, его мир не замыкается, допустим, в сводах храма, где проводится исповедь, нет. Это просто крик души, сжигающей себя покаянием – а для Бальмонта это характерно.
Облик лирического героя Бальмонта определяется претензией личности на высшее место в иерархии ценностей. Всеохватность, космизм индивидуалистических дерзаний, жажда всего коснуться, все испытать — постоянные приметы поэтического мышления Бальмонта. Его лирический герой не устает любоваться своей многогранностью, стремится приобщиться к культурам всех времен и народов, принести хвалы всем богам, пройти все дороги и переплыть все моря:

Я хочу быть первым в мире, на земле и на воде,
Я хочу цветов багряных, мною созданных везде.

«Как испанец»

А всеохватность и космизм достигаются при помощи слов, которые выбирает поэт: первым, везде, на земле и на воде. Слово везде Бальмонт употребляет 7 раз в сборнике, что говорит в пользу высказанной выше мысли. В стихотворении «Медленные строки» – повтор выражений: вершины белых гор, вершины гор. Опять же, выбор слов, которые бы несли в себе возвышение. Слово вершина поэт использует 14 раз в сборнике. Вершина — слово конкретное, но она также играет на абстрактность языка Бальмонта.
Мир поэзии Бальмонта «запредельный» — у него 4 раза встречается это прилагательное: запредельная жизнь, запредельных тронов – эти слова свидетельствуют о бескрайности, вечности.
Лексически, метафорически и эмоционально сильным является сочетание: могильная лавина. С одной стороны, лавина нечто живое, стихийное, огненное, полное жизни. Но она же и несёт в себе разрушительную силу, несущую гибель всему, что ей встретится на пути. И это, как верно заметил Бальмонт, делает её могильной, при всей её кажущейся жизни придаёт символику смерти. Согласно фоносемантическому анализу, слово лавина
имеет красивый, величественный признак. Как удачно выбрал Константин Бальмонт это слово. Слово «могила» употребляется 6 раз – опять-таки – тяготение к крайностям – ведь дальше могилы для телесной оболочки нет ничего.
В сборнике стихотворений «Только любовь» слово безглагольность встречается 2 раза. Если мы обратимся к фоносемантическому анализу, то увидим что это слово обладает ярким признаком.
В стихах поэта преобладают черты импрессионизма: способность передать мгновение, утверждение мимолетности жизни, изменчивость настроений. Все эти черты и мотивы мы можем проследить в данном строках:

В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.

В этом стихотворении используется анафора – во втором четверостишии используется местоимение я — я ведь только, я ведь только, я зову. В первом четверостишии во второй и третьей строках повторяется слово мимолетность, а во втором четверостишии во второй и третьей строках – фраза: я ведь только облачко. В стихотворении используются вопросительные и восклицательные предложения и психологическая пауза – умолчание, причем все эти приемы находятся во втором четверостишии. Также используются метафоры: «облачко, полное огня» и эпитеты: «изменчивый радужной игры». Все перечисленные приемы придают стихотворению особую музыкальность, легкость. Стихотворение «Я не знаю мудрости» не столько передает мысли и чувства автора, сколько пробуждает в читателе его собственные. Но оно обращено не ко всем, не к читателю-потребителю, а читателю – творцу, соавтору, мечтателю, который сможет продолжить то, что недосказал автор, например, продолжить
фразу «Я зову мечтателей». Это очень удачный ход со стороны поэта.

Синтаксис

Проведя исследование на фонетическом и лексическом уровне, обратимся к синтаксической организации стихотворений Константина Бальмонта. Именно в стихотворениях нам отчетливо даны именно те членения, общий темп и система акцентов, которые хотел придать своей речи автор. Стихотворение воссоздает само движение живого авторского голоса с той верностью, которая недоступна художественной прозе. Мы воспринимаем стихи в общем и целом, именно так, как он их представлял себе сам. Бальмонт отдавал предпочтение однообразным синтаксическим конструкциям, и часто прибегает к анафоре.
Бальмонт использует приём лексической анафоры:

Полгода — холод беспощадный,
Полгода — дождь и душный зной

Я хочу горящих зданий,
Я хочу кричащих бурь!

Пусть же вспыхнет море зноя,
Пусть же в сердце дрогнет тьма.

Полночь и свет знают свой час.
Полночь и свет радуют нас.
В сердце моем — призрачный свет.
В сердце моем — полночи нет.

Что дышит жизнь в немом затоне,
Что есть бессмертная любовь.

Ты манишь сладко-исключительно,
Ты обещаешь навсегда.

Морфемной анафоры:

Необозримая равнина,
Неумолимая земля

Отзвуки невольные,
Отсветы лучей

И полумертвые руины
Полузабытых городов

Синтаксической анафоры:

За то, что я родился безобразным,
За то, что я зловещий скорпион.

То мои несмелые,
То воздушно-белые,

О, если б ты была речной волною,
О, если б я был первой вспышкой дня!

Я буду ждать тебя мучительно,
Я буду ждать тебя года,

Нежней, чем серебряный звон,-
Нежнее, чем ландыш душистый,

О, волна, подожди! Я уйду за тобой!
О, волна, подожди! Но отхлынул прибой.

В стихотворении «Медленные строки» мы видим подтверждение тому, что Бальмонт любил использовать одинаковые синтаксические конструкции, синтаксический параллелизм в рамках даже одного стихотворения:

Чем выше над землей,
Тем легче хлопья снега

Такого рода синтаксические приёмы придавали поэтическому языку Константина Бальмонта плавность, тягучесть, мелодичность.

Вывод можно сделать следующий:поэт использовал лексические, фонетические и синтаксические богатства русского языка. Константин Бальмонт экспериментировал, создавал неологизмы, которые имели абстрактный характер: безбольный, сверхземной, немолчный, благостыня, безглагольность и т.д. Все неологизмы Бальмонта имеют отвлечённый характер, а это исходит из тематики стихотворений: «Избранный», «Голос Дьявола», «Я не знаю мудрости» — т.е. сами темы абстрактны и из этого выходит и выбор лексики.
Для Бальмонта характерно частое употребление названий стихий: ветра, солнца, огня, луны и пр. Такое внимание к стихиям исходит из пантеистических настроений поэта, он поклоняется стихиям, слагает им гимны, любит сравнивать себя ними («ветер, я такой же, как и ты»). Пантеизм Бальмонта скорее вторичен, чем оригинален, он вышел из почитания гения Перси Шелли, но так как мы исследовали особенности поэтического языка Бальмонта, мы не могли не отметить, что к «стихийным» словам он обращается весьма часто. Поклонение стихиям также было связано у Бальмонта с культом красоты, безразличием к этическим ценностям, равнодушием к социальным проблемам и попыткой возвысить безусловную свободу демонической, все преступающей личности. Природа, таким образом, изображается не столько в ее конкретной зримости, сколько как стихия вне места и времени, пребывающая в абсолютной чистоте и вечности. Внимание поэта привлекали не явления природы, а ее изначальные и неизменные свойства.
Язык Бальмонта тяготеет к глобальности, масштабности. Нередко поэт употребляет слова типа всё – 156 раз в сборнике «Горящие здания», 248 раз в сборнике «Будем как солнце», 128 раз в книге стихотворений «Только любовь». Эти данные являются свидетельством того, что язык лирики Бальмонта в зрелый период творчества к масштабности неравнодушен.
Язык Бальмонта экспрессивен. Экспрессия достигается за счёт употребления лексики с яркой эмоциональной окрашенностью: ненавижу, горящие, кинжальные, буря, дьявол и т.д. То есть эти слова сами по себе имеют экспрессивную семантику, и придают эмоциональную окрашенность языку лирических текстов.
Бальмонт был приверженцем культа музыкальности стихотворения, а это вытекает из импрессионизма, из почитания «мимолетностей», из любви к туманным и изменчивым настроениям. Это достигалось Константином Бальмонтом с помощью фонетических средств: ассонансов и аллитераций. Иногда поэт злоупотребляет ими, но в целом это придаёт поэтическому языку Константина Бальмонта своеобразность и индивидуальный характер. Константин Бальмонт уделял большое внимание фонетическому облику стихотворений, и весьма преуспел в этом лоне, о чём свидетельствует современный фоносемантический анализ. Что касается фонетики, то Константин Бальмонт сам занимался исследованием русского языка. Таким образом, можно сказать, что поэт использовал свои теоретические данные на практике. Как приверженец импрессионистической поэтики, Бальмонт использовал фонетические средства как попытку воздействовать музыкально на подсознательное. Поэт внес серьезный вклад в техническое совершенствование русского стиха. Об этом он и сам писал:

Я – изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты — предтечи

В ходе работы мы выяснили, что поэт по праву писал эти слова о своей персоне, так как до него в русской поэзии фонетике никто не уделял ещё столько внимания музыкальности стихотворений.
Бальмонт прибегает к использованию экзотизмов — Агурамазда, Ашаван, Агура, Датар и др. Это объясняется тем, что Бальмонт прибегает к мифологии и истории других стран.
Имя Фридриха Ницше – весьма влиятельно для Бальмонта, его идеи оказали на поэта большое влияние. Именно призыв Ницше к переоценке ценностей. Отсюда вытекает употребление лексики, которая предполагает превосходство. Константин Бальмонт в то время разделял теорию Фридриха Ницше о сверхчеловеке: «хочу быть первым», «сверхчеловек среди людей», «предо мною другие поэты – предтечи» и т.д.
Бальмонт также пытается употреблять слова с инфернальной окрашенностью – а это вытекает из поклонения перед Шарлем Бодлером: дьявол, колдунья.
Языку Бальмонта характерно употребление антитез, гипербол. Часто поэт ставит в синонимический ряд слова, которые имеют антонимические отношения.
В синтаксической структуре Бальмонт отдаёт предпочтение однообразным синтаксических конструкций, использует словесные и лексические повторы.
Также Константин Бальмонт любит использовать анафору, лексическую, синтаксическую, морфемную.
В целом можно сказать, что язык Константина Бальмонта отличается яркой индивидуальностью.
Поэтический язык Константина Бальмонта обладает разносторонней красотой, что и объясняет большую популярность поэта в зрелый период творчества.

Рецензии

Люблю аналитические труды, а женские – просто обожаю.

Однако, справедливости ради скажу, что половину озвученных Дмитрием Сухаревым «шероховатостей», подметил и я. Но…
Вы, наверное, не знаете, молодое и милое создание, что Дмитрий, во-первых, – женоненависник, и ничего милого в противоположном поле ему видеть не дано, равно как и делать молодости некоторые поблажки.

Во-вторых, Вы, как умная девушка, должны понять, что Дмитрий злится не столько на Ваш ум, сколько мстит всем и вся за длительное отсутствие оного у себя. Вот его слова:

«Да зачем же мне учить английский?
В Екатеринбурге, в котором я живу и уезжать из которого уже вряд ли придётся, на этом языке говорят мало.
Скажу Вам больше — я и на русском-то мало с кем разговариваю.
Да и знаю язык слабо. Я плохо учился в школе по многим предметам.
Русский — не просто не любил. Ненавидел.
Я и сейчас его не очень… ну, пусть — люблю.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру — порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Итак, обратимся к анализу стихотворения. Тему
подсказывает название стихотворения («Я – изысканность
русской медлительной речи…»): душевное состояние ли-
рического героя, воспринимающего себя глобально и уни-
кально. А герой этот – поэт. Первая строка помогает по-
нять степень восхищения собой лирического героя. Он по-
эт, и потому натура тонкая, ранимая, восторженная, впе-
чатлительная. Поэт характеризует себя как «изысканный
стих», а затем в четвертой строфе называет «вечно юным,
как сон». Метафора, эпитет, сравнение – это разнородные
изобразительные средства, которые принадлежат к разным
семантическим группам, но здесь они уместны, так как
расширяют наше представление о поэте.
Композиция всего произведения незамкнутая, от-
крытая. Четыре строфы, каждая из которых расширяет чи-
тательское восприятие поэта, дает ему новые характери-
стики. Существенную роль в воплощении композиции в
стихотворении играет повтор местоимения «я» и эпитетов,
которыми характеризуется герой через развернутую мета-
фору, постоянно терпящую метаморфозы: «излом» —
«гром» — «ручей» («внезапный», «играющий», «прозрач-
ный»). Эти повторы свидетельствуют о том, что впечатле-
ния переполняют, «захлёстывают» лирического героя. На-
званные эпитеты характеризуют лирического героя как че-
ловека, любящего себя. Это нужно для того, чтобы пока-
зать, как передаётся понимание и восприятие искусства и
себя поэтом в единстве. Кроме того, с точки зрения чита-
теля и слушателя, лирический герой — человек незауряд-
ный, личность самолюбивая, которая ощущает себя выше
других, ибо ему дано свыше видеть всё искусство и всё,
связанное с ним. И он не просто видит вокруг себя (напри-
мер, «переплеск многопенный»), а видит под собой (на-
пример, «самоцветные камни земли самобытной»). Слова-
ми «предо мною другие поэты – предтечи» он показывает,
42
что он выше других, что искусство обязано ему, так как он
«впервые открыл в этой речи уклоны, перепевные, гнев-
ные, нежные звоны».
Звучание заложено уже в самом ритме стихотворе-
ния: 1 и 3 строфы написаны четырехстопным анапестом, а
трехсложный размер уже сам по себе предполагает некую
«медлительность», о чем и заявляет поэт как о «русской
речи», «изысканностью» которой он является; 2 и 4 стро-
фы написаны в быстром ритме – это двустопный анапест с
дополнительным ударением на местоимении – анафоре
«Я». Ритм подчеркивает разнородность проявлений лири-
ческого героя и его способность охватить все сферы жиз-
ни. Но наиболее интересны, на наш взгляд, присутствую-
щие в стихотворении цвето-звуковые синестезии (случаи
межчувственных переносов).
Стих неотделим от лирического я, это его связь с
миром, его место в природе; может быть, его оправда-
ние. Я поэта проявило себя при этом лишь тем, что сдела-
ло стих изысканно-красивым. Стих поэта может быть для
вас неясен, так как поэт не обязан справляться со степенью
вашего эстетического развития. Но стих должен быть
«прозрачен», раз он текуч, «как ручей». Он – «ничей», по-
тому что он никому и ничему не служит, потому что ис-
конно, по самой воздушности своей природы, стих свобо-
ден и потому еще, что он есть никому не принадлежащая и
всеми созидаемая мысль, но он ни от кого не прячется: «он
для всех», кто захочет его читать, петь, учить, бранить или
высмеивать — все равно. Новый стих силен своей «влюб-
ленностью и в себя и в других», причем самовлюбленность
является здесь как бы на смену классической гордости по-
этов своими заслугами. Но стих влюблен и в других, т. е.
он хочет слиться со всем, что с ним одноприродно, что те-
куче, светло и звонко. Он все поймет и готов даже все от-
нять у других. «Вечно юный, как сон», он во всех перели-
43
вах, переплесках и перепевах хранит только свою непод-
чиняемость и «изысканность». Это последнее значит, что
стих не только ничего нам не навязывает, но и ничего не
дает, потому что красоту его, как клад, надо открыть, оты-
скать.
Таким образом, анализ лексического, фонетического
и ритмического уровня, а также композиции данного сти-
хотворения подводит нас к выводу о том, что все средства,
использованные в них, способствуют раскрытию Бальмон-
том темы и идеи, которые связаны с его пониманием места
поэта в мире как одинокого творца, стремящегося вопло-
титься в живое, в природу, сблизиться с ее миром, быть со-
звучным ей – тем самым помочь людям стать частью при-
родного мира, всегда яркого и звонкого. Цвето-звуковые
синестезии, использованные в стихотворении, подтвер-
ждают эту мысль.
Виктория Фирсова,
руководитель Н М.Басалаева
ОТ ЖИЗНЕННЫХ ПОЗИЦИЙ ПОЭТОВ –
К СУДЬБАМ ИХ ГЕРОИНЬ (НА ПРИМЕРЕ БАЛЛАД
Т.Г.ШЕВЧЕНКО «ТОПОЛЬ» И В.А.ЖУКОВСКОГО
«АЛИНА И АЛЬСИМ»)
Тезисы к исследовательской работе по литературе
Время, а может, люди пытаются сейчас разделить,
разрознить, разъединить славянские народы: русских, ук-
раинцев, белорусов, – но история наша и культура нераз-
рывно связаны. И связи эти открылись мне в интересной
аналогии: при чтении баллад русского поэта
В.А.Жуковского и украинского – Т.Г.Шевченко.
44
В.А.Жуковский – родоначальник романтизма в рус-
ской литературе. Важной особенностью романтизма было
обращение к народным преданиям и легендам, к фантасти-
ке, столь характерной для фольклора. В европейских лите-
ратурах второй половины XVIII – начала XIX века огром-
ное распространение приобретает баллада – жанр, восхо-
дящий к народно-поэтической традиции. Это обычно по-
этический рассказ о страшных, непреодолимых событиях в
жизни человека, о его борьбе с роком, потусторонними си-
лами или злой волей властителя, которая заканчивается
трагически. И Жуковский, и Шевченко освоили этот жанр в
своем творчестве. Сравнивая судьбы героинь двух малоиз-
вестных баллад, я попытаюсь выяснить, как повлияли
жизненные позиции поэтов на создание данных образов.
В.А.Жуковский помог Т.Г.Шевченко освободиться
из крепостной неволи. Написанный знаменитым живопис-
цем Брюлловым портрет Жуковского по просьбе поэта ра-
зыгрывался в лотерею; за полученные 2500 рублей Шев-
ченко был выкуплен из крепостной неволи. В письмах Жу-
ковского к влиятельной генеральше Ю.Ф. Барановой есть
ряд его рисунков (Жуковский был даровитым рисовальщи-
ком), изображающих его – маститого поэта и придворного
– пляшущим от радости вместе с освобожденным Шевчен-
ко.
Я стала читать стихи неизвестного мне ранее авто-
ра, узнала факты его жизни и была поражена трагичностью
судьбы украинского поэта, отраженной в них, нравствен-
ной стойкостью, его неизменной верой себе и своему мно-
гострадальному народу, а главное – неизбывным, непод-
дельным, выношенным у самого сердца – гордым, свобод-
ным духом.
Раннее творчество Шевченко, итоги которого были
подведены появлением «Кобзаря», развивалось в русле ро-
мантизма. В балладах и поэмах реальность тесно сплетает-
45
ся с фантастикой народных легенд и преданий; в основе
сюжетов лежит несчастная, трагически обречённая лю-
бовь. С течением времени тема любви и женской доли
приобретает в творчестве Шевченко большую историче-
скую определённость.
Жуковского тоже жизнь не баловала. Он – побочный
сын помещика А. И. Бунина и его крепостной, турчанки
Сальхи. Имя и дворянство дал ему бунинский приживаль-
щик А. Г. Жуковский. В детстве всякое участие казалось
Василию Андреевичу милостью, в юности, в годы учения в
Московском университетском благородном пансионе, он
осваивал философию нравственного самоусовершенство-
вания и филантропические идеалы с налетом мистицизма.
В 1803 году умирает его лучший друг Андрей Тургенев, а
вскоре постигает и новое несчастье: мать Маши Протасо-
вой навсегда отказывает Жуковскому в праве даже видеть-
ся с ее дочерью. Но свою жажду счастья с любимой девуш-
кой он стал переплавлять в деяния для ее семьи.
При чтении баллады Шевченко «Тополь» в переводе
А.Безыменского я приобщилась к судьбе страдающей, оди-
нокой, но не покорившейся своей матери девушки, готовой
умереть, но не выйти замуж хоть и за богатого, но не лю-
бимого и была потрясена ее решительностью. «Не пойду я
за такого, Не пойду я, мама! Лучше дочь свою родную
Опусти ты в яму…» — говорит она матери, поднимаясь до
открытого протеста, ставшего гимном любви и верности.
Героиня Шевченко готова к активным действиям: не про-
сто противоречит матери, но и идет к «ворожее старой»,
чтобы «в родную хату Не ступить ногою», потому что там
«ждет богатый со сватами», а ее «тоска душит». Использо-
вание кольцевой композиции создает эффект обреченности,
безысходности, но то содержание, что заключено в рамки
баллады, несет жизнеутверждающий пафос: героиня Шев-
ченко под стать его мужским персонажам, да и самому ав-
46
тору – она не склонила головы перед обстоятельствами,
она победила их (пусть даже волшебством, метаморфозой —
но победила!).
Не в пример ей другая героиня – В. А. Жуковского –
из баллады «Алина и Альсим»: оказавшись в подобной си-
туации (будучи разлучена с любимым волей матери, пове-
рив ее лжи), Алина подчиняется решению, принятому за
нее, и выходит замуж без любви. Ее не радуют «алмазы,
платья, ожерелья», что «мать дарит», она «дни свои сми-
ренно» проводит, а душа ее «печали … полна». Алина
страдает, но она изменила своей любви, предала ее, именно
поэтому не может разделить счастья с любимым, когда тот
возвращается к ней. Алина и Альсима призывает смирить-
ся с обстоятельствами. Эта баллада является переводом
стихотворения французского поэта Ф.- О. Паради де Мон-
крифа «Верная любовь Алисы и Алексея». Выбор поэта не
случаен. Именно такой сюжет и мог привлечь его внима-
ние: ведь здесь так же, как и в жизни Жуковского, влюб-
ленным не суждено было соединить свои судьбы.
В основу ранней баллады Шевченко положен широ-
ко распространенный в украинском фольклоре мотив пере-
воплощения погибшей от несчастной любви девушки в ка-
лину, вербу, тополь. В украинском языке слово «тополь»
женского рода и звучит очень нежно – «тополя». Т. Г. Шев-
ченко, безусловно, традиционному мотиву придал соци-
альное звучание: ведь его героиня погибает не просто от
несчастливой любви, а потому, что ее решили выдать на-
сильно за богатого нелюбимого.
Элегический, пассивный романтизм Жуковского –
необходимый в русской литературе этап приобщения чита-
теля к чувствованию. Творчество Т. Г. Шевченко по своей
направленности близко другому виду романтизма – актив-
ному, революционному. И хотя так различны и жизненные
пути, и творческие позиции двух поэтов, украинского и
47
русского, точка пересечения их судеб в один из давних ве-
сенних дней знаменательна. Это знак соединения двух сти-
хий: бурной, порывистой, взрывной – Шевченко и безмер-
но глубокой, таинственно чарующей – Жуковского. Одна
подпитала своей энергией чувства и сострадания другую,
а та выплеснулась в творческий порыв: Шевченко посвятил
поэму «Катерина», где так же, как и в балладе «Тополь»,
представлен образ гордой девушки, не склоняющей голову
под ударами судьбы, «В.А.Жуковскому в память о 22 апре-
ля 1838 года», запечатлев в своем творчестве ту дату, когда
он был выкуплен у помещика Энгельгардта при участии
русского поэта.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что по-
зиции поэтов Жуковского и Шевченко повлияли – первона-
чально – на выбор ими творческого направления: пассив-
ного (у Жуковского) и активного (у Шевченко) романтизма,
а затем и на судьбы героинь их баллад, в которых отрази-
лись смирение перед жизненными обстоятельствами и не-
покорность, желание борьбы в отстаивании своего выбора
– вплоть до смерти.
Алена Казаева,
руководители: Ю В Арнст, Н.М.Басалаева
ЯЗЫКОВЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ В ПЕРЕВОДЕ
Н.Л.ДАРУЗЕС РАССКАЗА ДЖ. ЛОНДОНА
«LOVE OF LIFE»
Тезисы к исследовательской работе по литературе
Литературное произведение тесно связано с языко-
вой системой, в которой оно создается. При переводе речь
идет о перенесении литературного произведения не только
48
из одной языковой системы, но и из одной ментальной
сферы в другую, где все отношения и связи, все поэтиче-
ские истоки не таковы, как в первой. Переводить означает
создавать произведение заново, на другом языке. Акт пере-
вода – творческий акт, хотя и вторичный, подчиненный. То,
что возникает в результате, есть новое произведение.
По мнению лингвиста А.В.Федорова, который
предложил в своих трудах стройную и четкую систему
знаний по науке (или искусству) перевода, полноценным
может считаться лишь перевод, в котором:
— сохранена смысловая емкость художественного
текста;
— сохранена национальная окраска подлинника при
одновременной привычности языковых средств;
— язык перевода соотнесен со временем создания
оригинала.
Необходимость соблюдения культурологических
особенностей языка перевода усложняет и без того нелег-
кую жизнь переводчика-практика, заставляя его искать вы-
ход из сложившейся ситуации, когда он разрывается между
необходимостью наиболее полно отразить фактуру ориги-
нала и желанием создать достойный образчик изящной
словесности на родном языке.
И помочь ему в этом способны лексико-
грамматические трансформации, без которых немыслима
работа ни одного переводчика художественной литературы,
а именно:
1) полная замена лексической единицы, выражаю-
щей специфику оригинала (особенно в случае невозмож-
ности использования оригинальных метафор);
2) частичная замена (на синоним, органично функ-
ционирующий в языке перевода);
3) генерализация (или обобщение);
4) конкретизация;
49
5) слайд.
Итак, при сравнении оригинала (соответственно – и
подстрочника) рассказа Дж. Лондона «Love of Life» («Лю-
бовь к жизни») и перевода Дарузес сделаны следующие
наблюдения.
1. Переводчица исключила прилагательное
«грубых» и использовала слово «россыпь», вероятно, в
специальном (геологическом) толковании: в Современном
толковом словаре русского языка это значение дано под
номером 5 – «Скопление каменных глыб различной вели-
чины и формы, образующееся при выветривании горных
пород». Это частичная замена лексической единицы на си-
ноним.
2. Описание поклажи сокращено до ключевых
слов «тюки, «ремни», что не дает полного образного пред-
ставления об этой ноше, так как в оригинале указан еще
один способ крепления ремнями сумки — через лоб. Следо-
вательно, здесь переводчица прибегла к обобщению, т. е.
генерализации.
3. Неуместно, на наш взгляд, использован в пе-
реводе дополнительно к оригиналу эпитет «вяло», т. к.
прилагательное «вялый», от которого это наречие образо-
вано, обозначает «медлительный от усталости, слабости,
лени», а наш герой преодолеет еще много препятствий,
значит, победит свою усталость.
4. Сохранена синтаксическая конструкция с
придаточным степени для выражения физического состоя-
ния героев, кроме того, переводчица использовала сравне-
ние «как лед», заменив им эпитет «ледяной» из оригинала.
Это пример частичной замены лексической единицы. При
описании частей ног использована конкретизация: «паль-
цы на ногах онемели».
5. Сохранено сравнение из оригинала, но сло-
восочетание «протянул …руку» заменено на следующее:
50
«замахал …рукой», что, на наш взгляд, не соответствует
физическому состоянию героя, указанному во фрагменте 3
данного анализа, значит, искажает факт действия персона-
жа. Таким образом, использован прием полной замены лек-
сической единицы.
6. Сохранено сравнение из оригинала, только
использован другой союз – «словно».
7. Переводчица уместно применила полную за-
мену лексической единицы «шатаясь» на другую – «ковы-
лял», т. к. первое слово по его значению более соотносимо
с неодушевленными именами существительными, а второе
слово обозначает «Идти хромая, припадая на ногу, впере-
валку или с трудом» и является разговорным. Так осущест-
вляется адаптация к языку перевода. Вместе с тем в данном
фрагменте есть несоответствие факта: у Лондона герой об-
ращается к Биллу, когда тот уже «выбрался из воды», а в
переводе просьба звучит, когда Билл еще идет «по молоч-
но-белой воде».
8. Усилено сравнение сравнительным оборо-
том. Введено слово «тоска», характеризующее состояние
героя – таким образом, использована конкретизация.
9. «Плестись» — РАЗГ. «Идти медленно, устало,
с трудом передвигая ноги». Этим словом заменено автор-
ское «хромал» — применена полная заменена лексической
единицы.
10. При переводе использован фразеологизм, т.
е. применена частичная замена лексической единицы.
11. Искажен факт отражения психологического
состояния героя применением полной замены лексической
единицы «слегка» на «сильно», так как он мужественный
человек и умеет сдерживать свои эмоции, о чем и свиде-
тельствует наречие «слегка» в данном фрагменте.
12. Неуместная конкретизация, т. к. глагол «об-
лизнуть», «облизать» с лексическим значением «Провести
51

Я –
изысканность русской медлительной речи,

Предо
мною другие поэты – предтечи,

Я
впервые открыл в этой речи уклоны,

Перепевные,
гневные, нежные звоны.

Я –
внезапный излом,

Я –
играющий гром,

Я –
прозрачный ручей,

Я – для
всех и ничей.

Переплеск
многопенный, разорванно–слитный,

Самоцветные
камни земли самобытной,

Переклички
лесные зеленого мая –

Все
пойму, все возьму, у других отнимая.

Вечно
юный, как сон,

Сильный
тем, что влюблен

И в себя
и в других,

Я –
изысканный стих.

15 июня
– 150 лет со дня рождения русского поэта-символиста Константина Дмитриевича
Бальмонта (1867 – 1942), талантливого лирика, занимавшего не последнее место в
русской поэзии начала ХХ века. К сожалению, современному читателю его
неординарные стихи малоизвестны. А ведь, по словам Брюсова, Бальмонт «в течение
целого десятилетия нераздельно царил над русской поэзией» (имеются в виду
1985-1904 гг.). В 1918 году в Москве были устроены своеобразные выборы «Короля
поэтов», и Бальмонт, по единодушному решению, оказался на 3-м месте (после
Игоря Северянина и Владимира Маяковского). Его душа всегда тяготела к вечной
красоте и гармонии, любил он прикосновение к богатствам природы. Помните –
«Светло-пушистая, снежинка белая, какая чистая, какая смелая!», «Поспевает
брусника, стали дни холоднее, и от птичьего крика в сердце стало грустнее»,
«Женщина — с нами, когда мы рождаемся», «Я буду ждать тебя мучительно, я буду
ждать тебя года» … Стихи Константина Бальмонта могут нравиться или оставлять
равнодушными, но никто не может отрицать их необыкновенную музыкальность. «Когда слушаешь Бальмонта – всегда слушаешь
весну. Никто не опутывает души таким светлым туманом, как Бальмонт. Никто не
развевает этого тумана таким свежим ветром, как Бальмонт. Никто до сих пор не
равен ему в его певучей силе. Мир без Бальмонта был бы для нас неполон»
—
так писал Александр Блок, который считал К.Бальмонта замечательным поэтом.
Жизненный и творческий путь поэта был сложен и противоречив.

Константин
Дмитриевич Бальмонт родился 15 (3) июня 1867 г. в селе Гумнище Шуйского уезда
Владимирской губернии в семье небогатого помещика и дочери генерала. Считал
себя потомком (по линии матери) татарского князя, чье имя переводилось как
«Белый Лебедь Золотой Орды». Вырос в небогатой дворянской семье. Мать Бальмонта
Вера Николаевна Бальмонт (урожденная Лебедева), была женщиной властной,
сильной, высокообразованной, хорошо знала иностранные языки, много читала, не
была чужда некоторого вольнодумства (в доме принимали «неблагонадежных»
гостей). Она выступала в местной печати, устраивала литературные вечера,
любительские спектакли. Именно она научила сына понимать красоту. «Из всех людей моя мать, высокообразованная,
умная и редкостная женщина, оказала на меня в моей поэтической жизни наиболее
глубокое влияние. Она ввела меня в мир музыки, словесности, истории,
языкознания. Она первая научила меня постигать красоту женской души, а этой
красотою, — полагаю, — насыщено все мое литературное творчество»
.

Отец,
Дмитрий Константинович, был председателем земской управы в городе Шуе, много
сделал для распространения грамотности среди крестьян (в деревне Гумнищи на его
средства была построена школа). Он оказал на поэта иное влияние: «Совсем иное сильное влияние, — и, может
быть, еще более заветное, — оказал на меня отец, необыкновенно тихий, добрый,
молчаливый человек, ничего не ценивший в
мире, кроме вольности, деревни, природы и охоты. Не сделавшись сам
охотником — с ним, еще в самом начальном детстве, я глубоко проник в красоту
лесов, полей, болот и лесных рек, которых так много в моих родных местах»
,
— писал поэт.

В семье
он был третьим сыном, всего сыновей было семеро, а дочерей – ни одной. Раннее
детство будущего поэта прошло в деревне. «Мои
первые шаги, вы были шагами по садовым дорожкам среди бесчисленных цветущих
трав, кустов и деревьев
, — писал впоследствии Бальмонт, выражаясь обычным
своим вычурным слогом. — Мои первые шаги
первыми весенними песнями птиц были окружены, первыми перебегами теплого ветра
по белому царству цветущих яблонь и вишен, первыми волшебными зарницами
постигания, что зори подобны неведомому Морю и высокое Солнце владеет всем»
.
Бальмонт много вспоминал свое детство, детские впечатления – описывая все это с
умилением. Эта «детскость» в нем сохранялась всю жизнь – друзья считали ее
искренней, недруги – притворной. И те, и другие имели основания для такого
суждения. Но все же, в какие бы бездны не бросался поэт впоследствии, то, что
от природы душа его была отзывчивой, доброй и чистой – это истинная правда.

Читать
будущий поэт научился самостоятельно в пять лет, подсматривая за матерью,
которая обучала грамоте старшего брата. Растроганный отец подарил Константину
по этому случаю первую книжку, «что-то о дикарях-океанийцах». Мать познакомила
сына с образцами лучшей поэзии. «Первые
самые сильные воспоминания порядка литературного на меня оказали народные
песни. Русские народные сказки, стихи Пушкина, Лермонтова, Баратынского,
Кольцова, Никитина, Некрасова, — немного позднее — Жуковского. Первая повесть,
прочитанная мною на шестом году жизни, была какая-то полусказочная повесть из
жизни океанийцев, но я помню лишь, что книжечка была тонкая и в синем переплете
и в ней были картинки очень желтого цвета, одна картинка изображала коралловые
острова, покрытые пальмами, — и я так ее запомнил, что, когда в 1912 году
впервые увидел коралловые острова в Тихом океане, приближаясь к Тонга, Самоа и
Фиджи, я вздрогнул и в каком-то запредельном свете почувствовал себя в усадьбе
Гумнищи пятилетним ребенком
». Вместе с тем, — «…Моими лучшими учителями в поэзии были — усадьба, сад, ручьи, болотные
озерки, шелест листвы, бабочки, птицы и зори»
— вспоминал он в 1910-х.

Когда
пришло время отдавать старших детей в школу, семья переехала в Шую. Однако
переезд в город не значил отрыва от природы. Шуйский дом Бальмонтов, окруженный
обширным садом, стоял на живописным берегу реки Тезы; кроме того, отец,
страстный любитель охоты, часто наведывался в Гумнище. Костя сопровождал его
чаще других. В 1876 г. Бальмонт поступил в подготовительный класс гимназии.
Сначала учился хорошо, потом ученье наскучило, и внешняя успеваемость
снизилась, зато пришла плодотворная пора запойного чтения: Майн Рид и Гоголь,
Диккенс и Пушкин, Гюго и Лермонтов – одно книжное впечатление сменяло другое,
многие книги – французские и немецкие – мальчик читал в подлиннике. Под
впечатлением прочитанного он сам начал писать стихи: «В яркий солнечный день они возникли, сразу два стихотворения, одно о
зиме, другое о лете
». Первые пробы пера не понравились матери, и это на
какое-то время остановило его, серьезное же сочинительство началось с 16 лет.

В 17
лет, будучи еще гимназистом, Бальмонт стал участником революционного кружка.
Обращение к революции было, как многое в его жизни, — от противного: «Потому что я был счастлив, и мне хотелось,
чтобы всем было так же хорошо. Мне казалось, что, если хорошо лишь мне и
немногим, это безобразно
». Через некоторое время деятельностью кружка
заинтересовалась полиция, некоторые члены его были арестованы, некоторые – в
том числе и Бальмонт – отчислены из гимназии. Мать стала добиваться для сына
возможности доучиться в другом месте, в конце концов, разрешение было получено:
Бальмонт был принят в гимназию г. Владимира. Жить ему пришлось на квартире у
учителя греческого языка, который ревностно исполнял обязанности «надзирателя».
Когда в декабре 1885 г. Бальмонт опубликовал свои первые стихи в журнале
«Живописное обозрение», «надзиратель» был весьма недоволен и запретил
подопечному подобные опыты вплоть до окончания гимназии. Неудивительно, что от
гимназии у Бальмонта остались самые тяжелые впечатления.

«Кончая гимназию во Владимире-губернском, я
впервые познакомился с писателем
, — вспоминал Бальмонт, — и этот писатель был не кто иной, как
честнейший, добрейший, деликатнейший собеседник, какого когда-либо в жизни
приходилось мне встречать, знаменитейший в те годы повествователь Владимир
Галактионович Короленко
». Писатель приехал во Владимир, и знакомые
Бальмонта передали ему тетрадь стихов начинающего поэта. Короленко отнесся к
ним серьезно и, прочитав стихи, написал гимназисту обстоятельное письмо: «Он писал мне, что у меня много красивых
подробностей, успешно выхваченных из мира природы, что нужно сосредоточивать
свое внимание, а не гоняться за каждым промелькнувшим мотыльком, что никак не
нужно торопить свое чувство мыслью, а надо довериться бессознательной области
души, которая незаметно накопляет свои наблюдения и сопоставления, и потом
внезапно все это расцветает, как расцветает цветок после долгой невидной поры
накопления своих сил
».

В 1886
г. Бальмонт поступил на юридический факультет Московского университета.
Юридические науки привлекали его мало – он по-прежнему предпочитал
самообразование, изучал языки и, как многие вольнолюбивые молодые люди,
увлекался освободительными идеями. Вскоре в университете был введен новый
устав, ограничивавший права студентов, начались студенческие волнения,
зачинщики были отчислены. Среди зачинщиков оказался и Константин Бальмонт. Три
дня пришлось провести ему в Бутырской тюрьме. Потом он прожил год в родной Шуе,
много читал, увлекся поэзией Шелли. В 1888 г. Бальмонт возобновил занятия в
Московском университете, но опять ненадолго. Он жаловался на «нервное
расстройство». Но главной причиной была любовь.

В
сентябре 1888 г., находясь в Шуе, Бальмонт познакомился с «ботичеллиевской
красавицей», Ларисой Михайловной Гарелиной, и учеба отошла на второй план. Мать
Бальмонта резко воспротивилась, когда сын заговорил о женитьбе. Тем не менее,
юноша был непреклонен в своем решении и готов был порвать с собственной семьей.
«Мне еще не было двадцати двух лет, когда
я, бросив университет, в 1889 г. женился на красивой девушке
, — вспоминал
он, — и мы уехали ранней весной, вернее,
в конце зимы, на Кавказ, в Кабардинскую область, а оттуда по Военно-Грузинской
дороге в благословенный Тифлис и Закавказье
». Брак оказался неудачным.
Поссорившись с родителями, Бальмонт рассчитывал жить литературным трудом, но
первый его поэтический сборник, вышедший в 1890 г., успеха не имел и почти не
расходился. Жена не сочувствовала ни его литературным устремлениям, ни его
революционным настроениям. К тому же, была страшно ревнива, а еще –
пристрастилась к вину. Начались ссоры. Первый ребенок умер, второй – сын
Николай – впоследствии страдал нервным расстройством.

В 1890
г. семейные неурядицы едва не стоили поэту жизни. Его стали посещать мысли о
смерти, и 13 марта 1890 г. он выбросился из окна. Травмы, хотя и тяжелые,
непоправимых последствий не имели, если не считать хромоты, которая осталась у
поэта навсегда. Как многие люди, чудом спасшиеся от смерти, Бальмонт счел, что
это спасение не случайно, и что в жизни его ждет высокое предназначение. Он еще
более укрепился в решении заняться литературой и исполнился несокрушимой веры в
себя. Выздоровев, отправился в Москву, чтобы завести литературные знакомства.
Начало литературной деятельности его не было легким. «Мои первые шаги в мире поэтическом, вы были осмеянными шагами по битому
стеклу, по темным острокрайним кремням, по дороге пыльной, как будто не ведущей
ни к чему
».

Востребован
он был, прежде всего, как переводчик. Его приняли несколько редакций, но особую
поддержку оказал ему профессор Николай Ильич Стороженко. «Он поистине спас меня от голода и как отец сыну бросил верный мост,
выхлопотав для меня у К.Т. Солдатенкова заказ перевести «Историю скандинавской
литературы» Горна-Швейцера, и, несколько позднее, двухтомник «Истории
итальянской литературы» Гаспари. Третьим другом моих первых шагов в литературе
был наш великолепный москвич, знаменитый адвокат, князь Александр Иванович
Урусов. Он напечатал мой перевод «Таинственных рассказов» Эдгара По и громко
восхвалял мои первые стихи, составившие книжки «Под северным небом» и «В
безбрежности
»». Бальмонт очень много переводил. Ему принадлежит один из
переводов «Слова о полку Игореве», переводы К. Марло, О. Уайльда и других,
болгарской, литовской, армянской, испанской, грузинской поэзии. Но
по-настоящему удачны его переводы были тогда, когда в переводимом поэте он
находил родственную душу. Родным духом был для него Шелли. Не менее родным –
Эдгар По:

Там жила и цвела та, что звалась всегда,
называлася Аннабель-Ли…

В
течение четырех или пяти лет ни один журнал не хотел его печатать. «Первый сборник моих стихов
, — говорит
он, — который я сам напечатал в Ярославле
(правда, слабый), не имел, конечно, никакого успеха. Первый мой переводный труд
(книга норвежского писателя Генриха Иегера о Генрихе Ибсене) был сожжен
цензурой. Близкие люди своим отрицательным отношением значительно усилили
тяжесть первых неудач
». Но весьма скоро имя Бальмонта, сначала как
переводчика Шелли, а со средины 1890-х годов — как одного из наиболее ярких
представителей русского «декадентства», приобретает очень громкую известность.
Особенно после выхода в свет книги стихов «Под северным небом» (1894) и
сборника «Горящие здания» (1900).

В
позднем творчестве он клялся в любви к «Одной», «Единственной», «Белой
Невесте». Но кто она – похоже, он и сам до конца не понимал: слишком много
женщин было в его жизни. Большинство биографов поэта склонно думать, что это –
его вторая жена, Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт (1867 – 1952), которую
он сам называл «своей Беатриче», и которая в конце жизни написала о нем
подробнейшие воспоминания. Она писала о поэте: «Он жил мгновеньем и довольствовался им, не смущаясь пестрой сменой
мигов, лишь бы только полнее и красивее выразить их. Он то воспевал Зло, то
Добро, то склонялся к язычеству, то преклонялся перед христианством
». Она
происходила из богатой купеческой семьи и считалась завидной невестой, была
образованна (училась на Высших женских курсах), замуж не спешила, хотя была
хороша собой: высокая (выше Бальмонта), тонкая, с прекрасными черными глазами.
Поэт был женат, а родители Екатерины Алексеевны – благочестивы. Влюбленным было
запрещено видеться, но они обходили запреты. На момент знакомства с Андреевой
развод Бальмонта был делом предрешенным, но далеко не решенным. Впрочем,
Екатерину Алексеевну, в отличие от ее родителей, этот вопрос волновал мало. В
конце концов, не дожидаясь официального решения Синода, она, переупрямив
родителей, переселилась к поэту. «Со мной
моя «черноглазая лань
», — радостно сообщает Бальмонт матери 21 июня 1896 г.

Бракоразводный
процесс завершился 29 июля того же года, и решение его было неутешительным:
жене дозволялось вступить во второй брак, а мужу – запрещалось навсегда. Но это
препятствие было преодолено: отыскав какой-то документ, где жених значился
неженатым, влюбленные обвенчались 27 сентября 1896 г., а на следующий день
выехали за границу, во Францию. За границей молодые жили в Париже, Биаррице,
ездили в Кельн. Бальмонт занимался изучением языков и литературы. Весной –
летом 1897 г. состоялась поездка в Лондон, где Бальмонт читал лекции по русской
литературе. А осенью, оставив жену в Париже, поэт отправился в Россию – готовить
к изданию свой следующий сборник – «Тишина», вышедший в свет в январе 1898 г.

Константин Бальмонт и Мира Лохвицкая

Наиболее
видное место в творчестве Бальмонта заняла его «поэтическая дружба» с поэтессой
Миррой Лохвицкой. Именно она нетерпеливо ждала возвращения Бальмонта из-за
границы. Мирра Александровна Лохвицкая была на два года моложе Бальмонта,
печататься начала позже, но тогда, в середине 90-х гг., была более известна.
Природа наградила ее яркой южной красотой, экзотическое имя «Мирра»
(переделанное из обычного «Мария») очень шло к ее внешности. Мемуаристы,
вспоминавшие Лохвицкую, в основном единодушны в своих восторгах. «И все в ней было прелестно: звук голоса,
живость речи, блеск глаз, эта милая, легкая шутливость
», — писал строгий к
собратьям по перу Бунин. Среди литературных романов рубежа веков роман
Бальмонта и Лохвицкой – один из самых нашумевших и самый неизвестный. Их
стихотворный диалог длился на протяжении почти десяти лет. Переписка не
сохранилась – ни с той, ни с другой стороны. Остались только многочисленные
стихотворные послания. Бальмонт был смелее в посвящениях, у него есть стихи с
прямым посвящением Лохвицкой. Вот одно из них:

Я знал,
что однажды тебе увидав,

Я буду
любить тебя вечно.

Из
женственных женщин богиню избрав,

Я жду –
я люблю – бесконечно.

И если
обманна, как всюду, любовь,

Любовью
и мы усладимся.

И если с
тобою мы встретимся вновь,

Мы снова
чужими простимся.

А в час
преступленья, улыбок и сна,

Я буду –
ты будешь – далеко.

В
стране, что для нас навсегда создана,

Где нет
ни любви, ни порока.

Словно
темные силы подступили к нему. Сначала поэта постигло тяжелое испытание в
семье. Уезжая в Москву, он оставил Екатерину Алексеевну беременной, и
возвращался как раз к ее родам. Но роды оказались неудачными. Ребенок родился
мертвым, у матери началась родильная горячка. Врачи объявили, что надежды нет.
Из Москвы приехали родные – прощаться, но больная не умирала. Несколько месяцев
она находилась между жизнью и смертью. Все материальные заботы о лечении
родственники взяли на себя. Бальмонт оказался не у дел, и с горя запил, а
вскоре «заболел» сам — очень странной болезнью.

«С именем Бальмонта, «талантливого поэта»,
всегда связывалось представление как о человеке беспутном, пьянице, чуть не
развратнике
, – писала позднее Е.А. Андреева. – Только близкие люди знали его таким, как я, и любили его не только как
поэта, но и как человека. И все они соглашались со мной, что Бальмонт был
прекрасный человек. Откуда такое противоречие в суждениях? Я думаю, это
происходило от того, что в Бальмонте жило два человека. Один – настоящий, благородный,
возвышенный, с детской и нежной душой, доверчивый и правдивый, а другой, когда
он выпьет вина, полная его противоположность: грубый, способный на все самое
безобразное… Ясно, что это был недуг. Но никто не мог мне объяснить его
».
Нина Петровская, познакомившаяся с Бальмонтом в начале 1900-х гг., поставила
диагноз его загадочной «болезни»: «Бальмонт
страдает самым обыкновенным раздвоением личности. В нем словно два духа, две
личности, два человека: поэт с улыбкой и душой ребенка, подобный Верлену, и
рычащее безобразное чудовище
» Предпосылки этой раздвоенности существовали в
нем и раньше, но только теперь они развились в полной мере. Бальмонт сознавал
это за собой, но не стремился исправиться или исцелиться:

Возвращение к жизни, иль первый сознательный
взгляд.

Почему ж это «или»? – я их вопрошаю в
ответ. –

Разве места обоим в душе зачарованной
нет?

Осенью
1898 г. Бальмонт с женой вернулись в Россию. «Россия была именно влюблена в Бальмонта
,- свидетельствует Тэффи. – Все, от светских салонов до глухого городка
где-нибудь в Могилевской губернии, знали Бальмонта. Его читали, декламировали и
пели с эстрады. Кавалеры нашептывали его слова своим дамам, гимназистки
переписывали в тетрадки: «Открой мне счастье, Закрой глаза…» Либеральный
оратор вставлял в свою речь: «Сегодня сердце отдам лучу…» А ответная рифма
звучала на полустанке Жмеринка-товарная, где телеграфист говорил барышне в
мордовском костюме: «Я буду дерзок – я так хочу
»».

Получив
запрет на проживание в столичных городах, Бальмонт стал чаще бывать за
границей. Сначала он уехал туда с Екатериной Алексеевной и маленькой дочкой
Ниной, «Ниникой», как ее звали в семье, родившейся в декабре 1900 г. Уследить
за всеми его перемещениями довольно сложно. Варшава, Париж, Оксфорд, поездки в
Испанию. В Париже он сблизился с молодым поэтом Максимилианом Волошиным, в
котором обрел настоящего друга на долгие годы. В Париже Бальмонт читал лекции.
После одной из них к нему подошла молодая девушка, Елена Константиновна
Цветковская, студентка математического факультета Сорбонны и страстная
поклонница его поэзии. Бальмонт не испытывал к ней страсти, но вскоре Елена
стала ему необходима, только с ней он мог говорить обо всем, она одна готова
была бросаться во все его бездны. Естественно, Екатерину Алексеевну ее
постоянное присутствие не радовало. Постепенно сферы влияния разделились,
Бальмонт то жил с семьей, то уезжал с Еленой. Так, в 1905 г. они вместе
отправились в Мексику, где провели три месяца.

Константин Бальмонт и Елена Цветковская Вторая половина 1930-х гг.

В июле
1905 г. Бальмонт вернулся в Россию. Лето провел с семьей на берегу Финского
залива, в Эстонии, где писал книгу «Фейные сказки» – немного переслащенные, но
обаятельные детские стихи для четырехлетней Ниники. Вернувшись осенью в Москву,
с головой окунулся в революционную стихию – участвовал в митингах, произносил
зажигательные речи. Семейная его жизнь окончательно запуталась. В декабре 1907
года у Е.К. Цветковской родилась дочь, которую назвали Миррой – в память
Лохвицкой, на стихи которой он продолжал откликаться и после ее смерти.
Появление ребенка окончательно привязало Бальмонта к Елене Константиновне. Он
не хотел уходить и от Екатерины Алексеевны, и, похоже, охотно устроил бы для
своих жен подобие гарема, но Екатерина Алексеевна была категорически против. В
1909 г. Бальмонт совершил новую попытку самоубийства: снова выбросился из окна,
– и снова уцелел.

Он
по-прежнему много читал и переводил, много ездил, и в 1912 г. совершил почти
что кругосветное путешествие: обогнув Африку вдоль западного побережья,
добрался до Океании, а оттуда через Индию и Суэцкий канал вернулся в Европу.
Путешествие обогатило Бальмонта впечатлениями, но не сказалось принципиально на
его стиле. В 1913 г. в связи с амнистией, приуроченной к 300-летию царствующей
династии, Бальмонт вернулся в Россию. Встречали его восторженно, хотя эта
восторженность была в значительной мере данью прошлому – за семь лет отсутствия
«золотовласого поэта» появились новые кумиры. В те годы у писателей обычным
явлением были турне по России. Несколько таких турне совершил и Бальмонт. В
одну из поездок он посетил Грузию, в другую – города Севера России, Поволжье,
Сибирь. Сопоставив заморскую экзотику с реалиями родной страны, Бальмонт сделал
выбор в пользу России. Впечатления от увиденного во время этих российских турне
явились ресурсом последнего, эмигрантского периода творчества поэта. В 1917 г.
выходит сборник «Сонеты солнца, меда и луны». В нем предстает уже новый
Бальмонт – в нем еще много претенциозности, но все-таки больше душевной
уравновешенности, которая гармонически вливается в совершенную форму.

Отношение
Бальмонта к революции было типичным для творческой интеллигенции: восторг перед
Февралем и разочарование после Октября. Первые годы после революции Бальмонт
жил в Москве. «И теперь узнал поэт
золотовласый, что есть печка дымная, что есть работа в одной комнате с женой и
дочкой, что есть пуд картошки мерзлой, на себе тащимой с Курского вокзала. Но
все так же, не теряя жизненности, силы и веселья, пробегает он по правой
стороне Арбата, ловя взоры девушек
» (Зайцев Б.К.). В эти годы он очень
сблизился и подружился с Мариной Цветаевой. Не родственные друг другу в
творческом отношении, они нашли чисто человеческий контакт. «Мне всегда так радостно с ней быть, когда
жизнь притиснет особенно немилосердно
, – писал Бальмонт, вспоминая эти
годы. – Мы шутим, смеемся, читаем друг
другу стихи. И хотя мы совсем не влюблены друг в друга, вряд ли многие
влюбленные бывают так нежны и внимательны друг к другу при встречах
».

Жить,
тем не менее, было очень тяжело. У Елены Константиновны началась чахотка, врачи
говорили, что она не выживет. Мирра тоже болела и слабела. Так что отъезд
Бальмонта за границу был мотивирован совсем не политически. Политика его в этот
период не занимала. Уже в эмиграции он вспоминал случай, как его вызвали в ЧК.
Дама-следователь спросила: «К какой
политической партии вы принадлежите?
» – «Поэт
» – ответил Бальмонт. В 1920 г. Бальмонт уехал из России.
Уезжая, он надеялся вернуться. Но вскоре стало ясно, что это невозможно – он
так навсегда и остался во Франции.

Незадолго
до отбытия Бальмонта за границу в его первой семье произошло знаменательное
событие: дочь Нина, едва достигнув восемнадцати лет, вышла замуж за художника
Льва Александровича Бруни. Родители были недовольны ранним браком – хотя и так
получилось, что молодые ждали свадьбы около двух лет: первый раз Ниника
заговорила о замужестве, когда ей было шестнадцать. Удивительным образом, юная
девушка оказалась духовно и житейски мудрее своих «продвинутых» родителей. Брак
оказался исключительно счастливым.

С 1921
года Бальмонт официально утвердился в статусе белого эмигранта, однако «не
пришёлся ко двору» в эмигрантских кругах. В эмиграции завязался последний
большой его роман с княжной Дагмар Шаховской, которая родила ему еще двоих
детей: сына Георгия и дочь Светлану. Бальмонт был с ней в постоянной переписке,
сообщал все подробности своей жизни. Из писем видно, что свою странную семью он
воспринимал едино: три жены, каждая из которых по-своему любима, дети,
(«сестрички» и «братик»), еще один член семьи – «Нюша», Анна Николаевна
Иванова, племянница Е.А. Андреевой, женщина кроткая, тихая, самоотверженная,
которой поэт был когда-то кратковременно увлечен, и которая на всю жизнь
осталась в двусмысленной роли «мироносицы» при нем и при его семье. «Последним
романом» назвала Екатерина Алексеевна дружбу Бальмонта с больной юной поэтессой
Таней Осиповой, жившей в Финляндии. Два года обменивался поэт с Таней письмами,
стихами, цветами, поддерживая волю двадцатилетней девушки в борьбе за жизнь.
Эта история любви нашла отражение в очерке поэта «Весна пришла», опубликованном
в журнале «Перезвоны» за 1929 год.

В
эмиграции Бальмонт жил в бедности, граничившей с нищетой. Первое время он мог
еще переписываться с родными в России, со временем переписка прекратилась – для
оставшихся на родине это было опасно. Материальная стабильность – хотя бы
относительная – окончательно рухнула с неудачным замужеством дочери Мирры. Ни
достатка, ни лада в ее семье не было, но один за другим появлялись дети,
содержать которых не находилось средств. Литературные гонорары приносили гроши;
основная и постоянная поддержка исходила от других государств, создавших в
1920-е гг. фонды помощи русским писателям. Бальмонт был в числе тех, кто
пользовался этими ежемесячными субсидиями. Время от времени поступали деньги от
меценатов или поклонников. Тем не менее, средств не хватало.

Бальмонт
оказался в положении человека глубоко обиженного, отторгнутого от всего
близкого и дорогого, к тому же без всяких средств к существованию. В жизнь
вошла настоящая нищета и полное забвение, в связи с чем у него начали
проявляться признаки душевной болезни. Он очень тосковал по родине. Именно в
эмиграции, в нужде, болезнях, лишениях, неизбывной тоске по России явился новый
Бальмонт – замечательный русский поэт, до сих пор не оцененный по достоинству.
В 1923 году Бальмонт одновременно с М. Горьким и И. Буниным был номинирован
Р.Ролланом на Нобелевскую премию по литературе.

Бальмонт
был возмущён безразличием западноевропейских литераторов к происходившему в
СССР, и это ощущение накладывалось на общее разочарование всем западным
жизненным укладом. Европа и прежде вызывала в нём горечь своим рациональным
прагматизмом. Ещё в 1907 году поэт замечал: «Никто здесь не читает ничего. Здесь все интересуются спортом и
автомобилями. Проклятое время, бессмысленное поколение! Я чувствую себя
приблизительно так же, как последний Перуанский владыка среди наглых испанских
пришельцев
» — писал он в 1927 году. Последние годы жизни поэт пребывал
попеременно то в доме призрения для русских, который содержала М.
Кузьмина-Караваева, то в дешёвой меблированной квартире. Последние дни поэта в
декабре1942 года прошли в оккупированном немцами Париже. Немцы относились к
больному поэту равнодушно. Он же их ненавидел за то, что они напали на его
Родину. Все его думы о России и последние строки посвящены ей.

Константин
Дмитриевич Бальмонт мечтал умереть на родине и просил похоронить его в Москве
на Новодевичьем кладбище. Но судьба распорядилась по-своему. Умер поэт 23
декабря 1942 года в Париже и был похоронен там же, где жил последние годы.
Проводить его в последний путь пришли всего несколько человек. На парижском
кладбище стоит скромное надгробие, на котором высечено: «Constantin Balmont,
pote russe». Из воспоминаний Б.К. Зайцева: «Он
горестно угасал
, – вспоминал Зайцев, – и
скончался в 1942 г. под Парижем в местечке Noisy-le-Grand, в бедности и
заброшенности, после долгого пребывания в клинике, откуда вышел уже полуживым.
Но вот черта: этот, казалось бы, язычески поклонявшийся жизни, утехам ее и
блескам человек, исповедуясь перед кончиной, произвел на священника глубокое
впечатление искренностью и силой покаяния – считал себя неисправимым грешником,
которого нельзя простить. Все христианство, все Евангелие как раз говорит, что
ко грешникам, которые последними, недостойными себя считают, особо милостив
Господь. Верю, твердо надеюсь, что так же милостив будет Он и к усопшему поэту
русскому Константину Бальмонту
».

В
историю русской литературы Бальмонт вошел как поэт, переводчик, эссеист и
историк литературы. Им написано 35 поэтических сборников, около 20 книг. Он
писал: «Четыре стихии владеют судьбою и
Пушкина и Тургенева: Россия, Природа, Женщина, Красота. Я разумею красоту
гармонического содержания, красоту художественного творчества
». Эти слова
можно поставить эпиграфом ко всему творчеству поэта и его биографии. Бальмонт
писал: «Поэт открыт душою миру, а мир наш
— солнечный, в нем вечно свершается праздник труда и творчества, каждый миг
создаётся солнечная пряжа, – и кто открыт миру, тот, всматриваясь внимательно
вокруг себя в бесчисленные жизни, в несчетные сочетания линий и красок, всегда
будет иметь в своём распоряжении солнечные нити и сумеет соткать золотые и
серебряные ковры
». Прочитайте стихи Бальмонта, и вы будете очарованы
мелодической лентой его поэзии. В музыкальных строках его поэзии звучат
грациозная меланхолия Шопена и величие вагнеровских аккордов – светозарных
струй, горящих над бездною хаоса. В его стихотворных красках разлита нежная
утонченность Боттичелли и пышное золото Тициана. В своих стихах К.Бальмонт
пытается показать нам прелесть необыкновенно-сказочной природы.

В.
Ходасевич: «Он радовал и огорчал,
восхищал и сердил. Но, как о первой любви, мне трудно о нем говорить спокойно и
«беспристрастно. … Его поэзия стала частью той действительности, в которой мы
живем, она входит в тот воздух, которым мы дышим. Мир без Бальмонта был бы для
нас неполон. Бальмонт стал частью не только моей биографии, но и вашей,
читатель, — даже в том случае, если вы думаете, что поэзия не играет в вашей
жизни большой роли
».

«Если бы мне дали определить Бальмонта одним
словом, я бы, не задумываясь, сказала: Поэт
» – писала Марина Цветаева в
очерке «Слово о Бальмонте». И, поясняя свою мысль, продолжала: «Не улыбайтесь, господа. Этого бы я не
сказала ни о Есенине, ни о Мандельштаме, ни о Маяковском, ни о Гумилеве, ни
даже о Блоке, ибо у всех названных было еще что-то кроме поэта в них. Большее
или меньшее, лучшее или худшее, но – еще что-то. В Бальмонте, кроме поэта в
нем, нет ничего… на Бальмонте – в каждом его жесте, шаге, слове – клеймо –
печать – звезда поэта
». В других своих эссе Цветаева говорит о
«нерусскости» Бальмонта: «В русской
сказке Бальмонт не Иван-Царевич, а заморский гость, рассыпающий перед царской
дочерью все дары жары и морей. У меня всегда чувство, что Бальмонт говорит на
каком-то иностранном языке, каком – не знаю, бальмонтовском
».

У
Брюсова есть стихи, посвящённые К. Бальмонту:

Твои
стихи – как луч случайный

Над
вечной бездной темноты.

И вот –
мучительною тайной

Во мгле
заискрились цветы.

Покорны
властному сиянью,

Горят и
зыблются они,

И вдаль
уходят, легкой тканью

Сплетая
краски и огни.

Но
дрогнет ветер, налетая,

Узоры
взвеет и порвет.

И тот же
луч, дрожа и тая

Бессильно
в бездну упадет.

Вспомним
стихи поэта:

Я Русский

Я
русский, я русый, я рыжий.

Под
солнцем рожден и возрос.

Не
ночью. Не веришь? Гляди же

В волну
золотистых волос.

Я
русский, я рыжий, я русый.

От моря
до моря ходил.

Низал я
янтарные бусы,

Я звенья
ковал для кадил.

Я рыжий,
я русый, я русский.

Я знаю и
мудрость и бред.

Иду я —
тропинкою узкой,

Приду —
как широкий рассвет.

* * *

Я мечтою
ловил уходящие тени,

Уходящие
тени погасавшего дня,

Я на
башню всходил, и дрожали ступени,

И чем
выше я шел, тем ясней рисовались,

Тем
ясней рисовались очертанья вдали,

И
какие-то звуки вдали раздавались,

Вкруг
меня раздавались от Небес и Земли.

Чем я
выше всходил, тем светлее сверкали,

Тем
светлее сверкали выси дремлющих гор,

И
сияньем прощальным как будто ласкали,

Словно
нежно ласкали отуманенный взор.

И внизу
подо мною уж ночь наступила,

Уже ночь
наступила для уснувшей Земли,

Для меня
же блистало дневное светило,

Огневое
светило догорало вдали.

Я узнал,
как ловить уходящие тени,

Уходящие
тени потускневшего дня,

И все
выше я шел, и дрожали ступени,

И
дрожали ступени под ногой у меня.

* * *

Уходит
светлый май. Мой небосклон темнеет.

Пять
быстрых лет пройдет,- мне минет тридцать лет.

Замолкнут
соловьи, и холодом повеет,

И ясных
вешних дней навек угаснет свет.

И в свой
черед придут дни, полные скитаний,

Дни, полные
тоски, сомнений и борьбы,

Когда
заноет грудь под тяжестью страданий,

Когда
познаю гнет властительной судьбы.

И что
мне жизнь сулит? К какой отраде манит?

Быть
может, даст любовь и счастье? О нет!

Она во
всем солжет, она во всем обманет,

И
поведет меня путем тернистых бед.

И тем
путем идя, быть может, падать стану,

Утрачу
всех друзей, моей душе родных,

И,- что
всего страшней,- быть может, перестану

Я верить
в честь свою и в правду слов своих.

Пусть
так. Но я пойду вперед без колебанья —

И в
знойный день, и в ночь, и в холод, и в грозу:

Хочу я
усладить хоть чье-нибудь страданье,

Хочу я
отереть хотя одну слезу!

* * *

Женщина
— с нами, когда мы рождаемся,

Женщина
— с нами в последний наш час.

Женщина
— знамя, когда мы сражаемся,

Женщина
— радость раскрывшихся глаз.

Первая
наша влюбленность и счастие,

В лучшем
стремлении — первый привет.

В битве
за право — огонь соучастия,

Женщина
— музыка. Женщина — свет.

* * *

О,
женщина, дитя, привыкшее играть

И взором
нежных глаз, и лаской поцелуя,

Я должен
бы тебя всем сердцем презирать,

А я тебя
люблю, волнуясь и тоскуя!

Люблю и
рвусь к тебе, прощаю и люблю,

Живу
одной тобой в моих терзаньях страстных,

Для
прихоти твоей я душу погублю,

Все, все
возьми себе — за взгляд очей прекрасных,

За слово
лживое, что истины нежней,

За
сладкую тоску восторженных мучений!

Ты, море
странных снов, и звуков, и огней!

Ты, друг
и вечный враг! Злой дух и добрый гений!

Я буду ждать

Я буду
ждать тебя мучительно,

Я буду
ждать тебя года,

Ты
манишь сладко-исключительно,

Ты
обещаешь навсегда.

Ты вся —
безмолвие несчастия,

Случайный
свет во мгле земной,

Неизъясненность
сладострастия,

Еще не
познанного мной.

Своей
усмешкой вечно-кроткою,

Лицом,
всегда склоненным ниц,

Своей
неровною походкою

Крылатых,
но не ходких птиц,

Ты
будишь чувства тайно-спящие,

И знаю,
не затмит слеза

Твои
куда-то прочь глядящие,

Твои
неверные глаза.

Не знаю,
хочешь ли ты радости,

Уста к
устам, прильнуть ко мне,

Но я не
знаю высшей сладости,

Как быть
с тобой наедине.

Не знаю,
смерть ли ты нежданная

Иль
нерожденная звезда,

Но буду
ждать тебя, желанная,

Я буду
ждать тебя всегда.

Нежнее всего

Твой
смех прозвучал, серебристый,

Нежней,
чем серебряный звон,-

Нежнее,
чем ландыш душистый,

Когда он
в другого влюблен.

Нежней,
чем признанье во взгляде,

Где
счастье желанья зажглось,-

Нежнее,
чем светлые пряди

Внезапно
упавших волос.

Нежнее,
чем блеск водоема,

Где
слитное пение струй,-

Чем
песня, что с детства знакома,

Чем
первой любви поцелуй.

Нежнее
того, что желанно

Огнем
волшебства своего,-

Нежнее,
чем польская панна,

И, значит,
нежнее всего.

* * *

Можно
жить с закрытыми глазами,

Не желая
в мире ничего,

И навек
проститься с небесами,

И
понять, что все кругом мертво.

Можно
жить, безмолвно холодея,

Не
считая гаснущих минут,

Как
живет осенний лес, редея,

Как
мечты поблекшие живут.

Можно
все заветное покинуть,

Можно
все навеки разлюбить.

Но
нельзя к минувшему остынуть,

Но
нельзя о прошлом позабыть!

* * *

Нам
нравятся поэты,

Похожие
на нас,

Священные
предметы,

Дабы
украсить час,-

Волшебный
час величья,

Когда,
себя сильней,

Мы ценим
без различья

Сверканья
всех огней,-

Цветы с
любым узором,

Расцветы
всех начал,

Лишь
только б нашим взорам

Их
пламень отвечал,-

Лишь
только б с нашей бурей

Сливался
он в одно,

От неба
или фурий,-

Не все
ли нам равно!

Безглагольность

Есть в
русской природе усталая нежность,

Безмолвная
боль затаенной печали,

Безвыходность
горя, безгласность, безбрежность,

Холодная
высь, уходящие дали.

Приди на
рассвете на склон косогора,-

Над
зябкой рекою дымится прохлада,

Чернеет
громада застывшего бора,

И сердцу
так больно, и сердце не радо.

Недвижный
камыш. Не трепещет осока.

Глубокая
тишь. Безглагольность покоя.

Луга
убегают далёко-далёко.

Во всем
утомленье — глухое, немое.

Войди на
закате, как в свежие волны,

В
прохладную глушь деревенского сада,-

Деревья
так сумрачно-странно-безмолвны,

И сердцу
так грустно, и сердце не радо.

Как
будто душа о желанном просила,

И
сделали ей незаслуженно больно.

И сердце
простило, но сердце застыло,

И
плачет, и плачет, и плачет невольно.

* * *

Будем
как Солнце! Забудем о том,

Кто нас
ведет по пути золотому,

Будем
лишь помнить, что вечно к иному,

К
новому, к сильному, к доброму, к злому,

Ярко
стремимся мы в сне золотом.

Будем
молиться всегда неземному,

В нашем
хотеньи земном!

Будем,
как Солнце всегда молодое,

Нежно
ласкать огневые цветы,

Воздух
прозрачный и все золотое.

Счастлив
ты? Будь же счастливее вдвое,

Будь
воплощеньем внезапной мечты!

Только
не медлить в недвижном покое,

В
Вечность, где новые вспыхнут цветы.

Будем
как Солнце, оно — молодое.

В этом
завет красоты!

Жар-Птица

То, что
люди называли по наивности любовью,

То, чего
они искали, мир не раз окрасив кровью,

Эту
чудную Жар-Птицу я в руках своих держу,

Как
поймать ее, я знаю, но другим не расскажу.

Что
другие, что мне люди! Пусть они идут по краю,

Я за
край взглянуть умею и свою бездонность знаю.

То, что
в пропастях и безднах, мне известно навсегда,

Мне
смеется там блаженство, где другим грозит беда.

День мой
ярче дня земного, ночь моя не ночь людская,

Мысль
моя дрожит безбрежно, в запредельность убегая.

И меня
поймут лишь души, что похожи на меня,

Люди с
волей, люди с кровью, духи страсти и огня!

Снежинка

Светло-пушистая,

Снежинка
белая,

Какая
чистая,

Какая
смелая!

Дорогой
бурною

Легко
проносится,

Не в высь
лазурную,

На землю
просится.

Лазурь
чудесную

Она
покинула,

Себя в
безвестную

Страну
низринула.

В лучах
блистающих

Скользит,
умелая,

Средь
хлопьев тающих

Сохранно-белая.

Под
ветром веющим

Дрожит,
взметается,

На нем,
лелеющем,

Светло
качается.

Его качелями

Она
утешена,

С его
метелями

Крутится
бешено.

Но вот
кончается

Дорога
дальняя,

Земли
касается,

Звезда
кристальная.

Лежит
пушистая,

Снежинка
смелая.

Какая
чистая,

Какая
белая!

Осень

Поспевает
брусника,

Стали
дни холоднее,

И от
птичьего крика

В сердце
стало грустнее.

Стаи
птиц улетают

Прочь,
за синее море.

Все
деревья блистают

В
разноцветном уборе.

Солнце
реже смеется,

Нет в
цветах благовонья.

Скоро
Осень проснется

И
заплачет спросонья.

Анютины глазки

Анютины
глазки,

Жасмин,
маргаритки,

Вы —
буквы на свитке

Поблекнувшей
сказки.

Вы
где-то дышали,

Кому-то
светили,

Без
слез, без печали,

Вы жили,
вы были.

И вот
чрез мечтанья,

Воздушны
и зыбки,

Вы шлете
сиянья,

Дарите
улыбки.

Вы шлете
мне ласки,

В
бессмертном избытке,

Жасмин,
маргаритки,

Анютины
глазки.

Гвоздики

Когда
расцветают гвоздики в лесах,

Последние
летние дни истекают.

В
гвоздиках июльские дни замыкают

Ту юную
кровь, что алеет в лучах.

И больше
не вспыхнут, до нового года,

Такие
рубины, такая свобода.

Узорное окно

На
бледно-лазурном стекле

Расписаны ярко узоры.

Цветы
наклонились к земле,

Скала
убегает к скале,

И видно,
как дремлют во мгле

Далекие
снежные горы.

Но что
за высоким окном

Горит
нерассказанным сном,

И краски
сливает в узоры?

Не дышит
ли там Красота

В
мерцании мира и лени?

Всхожу,-
и бледнеет мечта,

К печали
ведет высота,

За ярким
окном пустота,-

Меня
обманули ступени.

Все
дремлет в немой полумгле,

И только
на мертвом стекле

Играют
бездушные тени.

Вот и
Солнце, удаляясь на покой,

Опускается
за сонною рекой.

И
последний блеск по воздуху разлит,

Золотой
пожар за липами горит.

А
развесистые липы, все в цвету,

Затаили
многоцветную мечту.

Льют
пленительно медвяный аромат,

Золотой
пожар за тканями ветвей

Изменяется
в нарядности своей.

Он горит
как пламя новых пышных чар,

Лиловато-жёлто-розовый
пожар.