Пол лошади как пишется

Правописание букв О и Ё после шипящих

Чтобы безошибочно написать сомнительную гласную (О или Ё) после шипящих (Ж, Ш, Ч, Щ) и не ЧОКНУТЬСЯ, нужно прежде всего выяснить, в какой части слова находится проверяемая гласная – в корне, суффиксе или окончании. Кроме этого, если гласная находится в суффиксе или окончании (иначе говоря, вне корня), то нужно еще знать, к какой части речи относится проверяемое слово (то есть является ли оно именем существительным, прилагательным, наречием, глаголом).

КАК ВЫБРАТЬ ГЛАСНУЮ В КОРНЕ СЛОВА?

1. В КОРНЕ СЛОВА под ударением нужно написать Ё в том случае, если в других формах этого слова или в однокоренных словах пишется буква Е: ШЁПОТ (потому что ШЕПЧЕТ), ПЧЁЛЫ (потому что ПЧЕЛА), ЧЁРНЫЙ (потому что ЧЕРНЕТЬ), ЖЁЛТЫЙ (потому что ЖЕЛТЕТЬ), ШЁЛ (потому что ПРИШЕДШИЙ) и т. д. Так пишется большинство корней.
2. Если же проверочное слово подобрать не удается, то после шипящих, в корне, под ударением следует писать О: ШОВ, ШОРОХ, ШОРЫ, ИЗЖОГА, КРЫЖОВНИК, ОБЖОРА, ЧОКАТЬСЯ, ТРУЩОБА. Таких слов не очень много, и их обычно запоминают как исключения.
3. Если перед вами иноязычное по происхождению слово, то необходимо писать О после шипящего согласного в корне под ударением, например: КАПЮШОН, ШОК, ЖОНГЛИРОВАТЬ.

КАК ВЫБРАТЬ ГЛАСНУЮ В СУФФИКСЕ И ОКОНЧАНИИ?

1. В СУФФИКСЕ существительного, прилагательного, наречия под ударением пишется буква О: СОБАЧ-ОНК-А, КАМЫШ-ОВ-ЫЙ, ГОРЯЧ-О.
2. В ОКОНЧАНИИ существительного и прилагательного под ударением пишется буква О: ВРАЧ-ОМ, БОЛЬШ-ОЙ.
3. В СУФФИКСАХ глаголов, причастий и всех слов, образованных от глаголов, под ударением пишется буква Ё: ПЕЧ-ЁТ, ВЫ-КОРЧ-ЁВ-ЫВА-ТЬ, ВЫ-КОРЧ-ЁВ-КА, ПЕРЕ-СЕЧ-ЁНН-ЫЙ, НОЧ-ЁВ-КА, ЛИШ-ЁНН-ЫЙ.

ТРУДНЫЕ СЛУЧАИ

Обратите внимание, что существительные ТУШЁНКА, СГУЩЁНКА, НОЧЁВКА и некоторые другие пишутся через букву Ё. Буква Ё пишется в суффиксах этих слов, так как они соотносятся по смыслу с глаголами ТУШИТЬ, СГУЩАТЬ и НОЧЕВАТЬ.

Обратите внимание, что слова РЕЧОВКА, МЕЛОЧОВКА, ПЛАЩОВКА пишутся через О. Буква О пишется в суффиксах существительных по изложенному выше правилу.

Обратите внимание, что слово БЕЧЁВКА пишется с буквой Ё. Буква Ё пишется, поскольку эта гласная входит в состав корня и проверяется словом БЕЧЕВА.

Отдельно необходимо запомнить правило написания слов с корнем ЖОГ / ЖЕГ.
Если слово является существительным, то надо писать букву О. Например: СИЛЬНЫЙ ОЖОГ, СОВЕРШЕН ПОДЖОГ ДОМА. Но когда слово является глаголом, оно пишется с буквой Ё. Например: СИЛЬНО ОБЖЁГ РУКУ, НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОДЖЁГ ДОМ, АВТОР ЖЖЁТ РУКОПИСИ.

Упражнение

1. – И на кой ч_рт я не пош_л прямо на стрельцов! – с горечью восклицал Бородавкин.(М. Е. Салтыков-Щедрин)
2. Его поразила тишина во время дня и ш_рох во время ночи. (М. Е. Салтыков-Щедрин)
3. Автобус остановился, и ш_фер сказал: «Приехали». (А. и Б. Стругацкие)
4. В эту самую минуту перед ним явилась маска и положила ему на плеч_ свою руку.(М. Е. Салтыков-Щедрин)
5. Поехал к ним орловец, надеясь в Старице стерлядями полакомиться, но наш_л, что там «только грязи довольно». (М. Е. Салтыков-Щедрин )
6. …Смотрит в поле сквозь реш_тку окна, видит веселых птичек, свободно плавающих в море воздуха …(Н. М. Карамзин)
7. Некоторое время он напряж_нно прислушивался. (А. и Б. Стругацкие)
8. Внизу расстилаются тучные, густо-зеленые цветущие луга, а за ними, по ж_лтым пескам, течет светлая река (Н. М.Карамзин)
9. Скоро заключили мир, и Эраст возвратился в Москву, отягч_нный долгами. (Н. М. Карамзин)
10. …Я поклонилась бы ему с улыбкою и сказала бы приветливо: «Здравствуй, любезный пастуш_к. (Н. М. Карамзин)
11. …Печальную историю тех времен, когда свирепые татары и литовцы огнем и меч_м опустошали окрестности… (Н. М. Карамзин)
12. Просвещ_нный читатель ведает, что Шекспир и Вальтер Скотт оба представили своих гробокопателей людьми веселыми и шутливыми. (А. С. Пушкин)
13. Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облуч_к, ямщик свистнул и лошади поскакали. (А. С. Пушкин)
14. Офицер, разгоряч_нный вином, игрою и смехом товарищей, поч_л себя жестоко обиженным.(А. С. Пушкин)
15. Поч_тно, но хлопотно, и не столько почетно, сколько хлопотно, да в конце концов и не поч_тно вовсе, а так… (А. и Б. Стругацкие)
16. У границы освещ_нного пространства мокнул автомобиль с брезентовым верхом, а рядом с автомобилем двое в блестящих плащах пригибали к мостовой третьего – в ч_рном и мокром. (А. и Б. Стругацкие)
17. Здоровенный губастый дылда с румяными щеками, прищ_лкивая на ходу пальцами и пританцовывая, направился к стойке.(А. и Б. Стругацкие)
18. Виктор отступил на шаг. Это был больной из лепрозория – «мокрец», или «очкарик», как их здесь называли за ж_лтые круги вокруг глаз, – в плотной ч_рной повязке, скрывающей нижнюю половину лица.(А. и Б. Стругацкие)
19. Только однажды он отч_тливо и громко произнес: «Не знаю». (А. и Б. Стругацкие)
20. И он достал авторучку и принялся свинчивать колпач_к, с интересом постороннего прислушиваясь к своим ощущениям, и он не удивился, ощутив гордость. (А. и Б. Стругацкие)
21. Знакома ли вам игрушка под названием «Злой волч_к»? (А. и Б. Стругацкие)
22. Во-первых, может быть, вовсе не кастетом, а кирпич_м, а во-вторых, мало ли где мне могут дать по черепу? Меня в любой момент могут повесить, так что же, теперь – из номера не выходить? (А. и Б. Стругацкие)
23. Двое в плащах разом обернулись и несколько мгновений смотрели на Виктора из под надвинутых капюш_нов. (А. и Б. Стругацкие)
24. Общество, по крайней мере, было бы сладко ш_кировано, и бледные юноши с горящими глазами таскались бы за тобой по пятам.(А. и Б. Стругацкие)
25. У меня больная печень, катар киш_к и еще что-то с желудком. (А. и Б. Стругацкие)
26. «Наша с тобой психика к таким ш_кам не приспособлена. (А. и Б. Стругацкие)
27. И целую минуту не было слышно ни звука, только какой-то ш_рох, словно туман, шуршал, проползая над землей. (А. и Б. Стругацкие)
28. – А ну, стой! – Ш_потом сказали из темноты и уперлись в грудь чем-то знакомым. Виктор машинально поднял руки. (А. и Б. Стругацкие)
29. К подъезду подкатил джип, отворилась дверца, и под дождь, прикрывшись одним плащ_м, вылезли молодой человек в очках и с портфелем и его долговязый спутник. (А. и Б. Стругацкие)
30. Такие слова мог знать только Тэдди – приютская крыса, воспитанник портовых трущ_б. (А. и Б. Стругацкие)
31. Здесь были освещ_нные витрины и озаренный неоновым светом вход в кинотеатр, где под навесом толпились очень одинаковые молодые люди неопределенного пола, в блестящих плащах до пяток. (А. и Б. Стругацкие)
32. Господин президент изволил взвинтить себя до последней степени, из клыкастой пасти летели брызги а я достал платок и демонстративно вытер себе щ_ку, и это был, наверное, самый смелый поступок в моей жизни, если не считать того случая, когда я дрался с тремя танками сразу. (А. и Б. Стругацкие)
33. – Все ли читали мои произведения?
– Да, — отозвались детские голоса. — Читали… Все…
– Прекрасно, – сказал Виктор озадаченно. – Польщ_н, хотя и удивлен.(А. и Б. Стругацкие)
34. То ли они начнут смущ_нно переглядываться, то ли их лица озарятся пониманием, или некий вздох облегчения пронесется по залу в знак того, что недоразумение разъяснилось. (А. и Б. Стругацкие)
35. Диана здраво рассудила, что Росшеперу, при всей его аномальной прож_рливости, с такой массой ягод в одиночку не управиться. (А. и Б. Стругацкие)
36. Где бандж_, подумал он. Куда я сунул бандж_? (А. и Б. Стругацкие)
37. Здесь было полно народу, каких-то полузнакомых мужчин и женщин, они стояли кругом и хлопали в ладоши, а в центре круга Диана отплясывала с тем самым желтолицым пиж_ном, обладателем орлиного профиля. (А. и Б. Стругацкие)
38. Сегодня утром ко мне приходил следователь. Понимаете, изж_га зверская, голова трещит, сижу, смотрю в окно, и тут является эта дубина и начинает шить дело…(А. и Б. Стругацкие)
39. Он вскочил, заж_г свет и, морщась от рези в глазах, стал наощупь искать свою одежду. (А. и Б. Стругацкие)
40. Перед полицейским управлением сгрудились автомобили с зажж_нными фарами. (А. и Б. Стругацкие)
Упражнение подготовили Н. Горбанев-Гамалея и Б.А. Панов («Лига школ»)

Антифашист Виктор Филинков получил по делу «Сети» семь лет колонии общего режима: суд признал его виновным в участии в террористическом сообществе. Он и второй подсудимый, Юрий Бояршинов, полностью отрицают вину и говорят о сфабрикованном деле. Филинков был первым из задержанных в Пензе и Петербурге по делу «Сети» молодых людей, кто сообщил о пытках, которые применяли к нему оперативники. Приговор вынесли в июне 2020 года, еще год Филинков провел в СИЗО Санкт-Петербурга, а 28 июня 2021-го выехал в колонию.

Рассказываем, как вместо общего режима 27-летний антифашист оказался фактически в условиях строгого, за что он получает постоянные взыскания и почему объявлял голодовку.

Этап через подвал

Информация о том, что происходит с Филинковым, проникает за стены изоляторов благодаря его защитнице Евгении Кулаковой. Девушка получила ордер на защиту (такое предусмотрено законом в России не только для профессиональных юристов) еще когда Филинкова судили. На «Медиазоне» в начале сентября 2021 года вышла ее статья о том, как антифашист ехал из Петербурга в Оренбург, где ему предстоит отбывать наказание.

Вот несколько фактов об этом этапе (так называется переправка заключенных из изолятора в колонию):

• В Вологде Филинков сидел в одиночной камере спецблока.
• В Кирове ему перестали выдавать антидепрессанты и нейролептики, выписанные врачом.
• В Кирове за возмущение тем, что заключенных не водят в душ (Филинков просидел в СИЗО этого города 20 дней), антифашиста перевели в подвальную сырую камеру с тараканами.
• В Екатеринбурге Филинков заболел, сидя в подвальной одиночке. По словам членов ОНК, в камере почти нет света.
• В СИЗО Челябинска таблетки парацетамола для Филинкова пришлось добиваться пять дней – ее дали после жалобы начальнику и выступления его защитницы на «Эхе Москвы».

Оренбург: карантин, ШИЗО и снова ШИЗО

В Оренбурге Филинкова из изолятора перевезли в ИК-1, где две недели продержали в одиночной камере во время «карантина» (так называют первое время осужденного в колонии, с пандемией COVID-19 это не связано). После изоляция продолжилась: одно за другим Филинкову дали три взыскания и не выпускали из ШИЗО – штрафного изолятора. Одно из них антифашист получил так, сообщила его защитница (о происходящем он пишет письма и рассказывает на свиданиях раз в несколько недель): в камеру пришел сотрудник с бумагой и ручкой, а на вопрос Филинкова, зачем это, ответил, что тот сейчас будет писать объяснение за то, что вот при этом появлении сотрудника в камере с бумагой и ручкой он с ним не поздоровался. Два других взыскания – за то, что спал на лавочке и якобы «выразился нецензурными словами». В ШИЗО нельзя прилечь даже на пол (за это можно получить взыскание), койка на ночь пристегивается к стене, нет личных вещей, книгу Филинкову выдавали на час вечером.

Весь сентябрь антифашист получал новые штрафные сроки – пять дней в ШИЗО, потом еще семь, несколько дней в жилой зоне – и еще десять суток изоляции. Вот за что он получил эти взыскания:

• «нарушение формы одежды»: снял куртку заключенного за 20 минут до отбоя, чтобы умыться;
• «недобросовестное отношение к труду»: разговаривал с другим заключенным во время работы;
• «покинул рабочее место»: отошел к другому станку, чтобы посмотреть, как шить;
• «отказался покидать прогулочный дворик»: график этого подметания Филинкову никто не показал, но ему продемонстрировали «его» подпись под документом.

С момента прибытия в колонию и до 6 октября Виктор Филинков провел в ШИЗО 38 суток.

Помещение камерного типа

В начале октября Филинков получил еще одно взыскание – якобы за повторный отказ подметать прогулочный дворик. На этот раз его поставили на учет как «склонного к систематическому нарушению правил внутреннего распорядка», сообщил адвокат Эльдар Шарафутдинов, который посетил его в колонии. После этого Филинкова перевели в ПКТ – помещение камерного типа.

В таких условиях заключенным резко ограничивают передачи и свидания (одно краткосрочное в полгода), а также содержат и даже выводят на работу отдельно от других заключенных. Днем у заключенных забирают матрасы и одеяла, а вечером выдают их случайным образом, то есть постельные принадлежности – не личные. Все в камере Филинкова к середине октября заразились чесоткой. После жалоб адвоката Филинкова в прокуратуру и оренбургское УФСИН в камеру пришли из медсанчасти и намазали кремом от чесотки всех, кроме Филинкова – ему объяснили, что нужно дождаться дерматолога.

Кроме того, антифашист рассказал на свидании, что его письма защитнице вскрывают (хотя с адвокатами и защитниками переписка может быть конфиденциальной) – а затем демонстрируют ему, что знают их содержание. Несколько человек, с которыми переписывается Филинков, рассказали, что получили от его имени странные письма и подозревают, что их написали другие люди, причем читавшие его переписку.

На очередной дисциплинарной комиссии Филинкова признали «злостным нарушителем режима» – этот статус означает, что в условия общего режима в колонию его уже не вернут, пишет «Медиазона».

ИК-5 в Новотроицке – колония, где сообщали об избиениях

30 октября, еще будучи в ИК-1, Филинков объявил голодовку. Он требовал перевода из одиночной камеры, а также передачи книг и газет. Через несколько дней их стали выдавать по часу в день утром и вечером, а в день рождения Филинкова – 8 ноября – к нему пришел прокурор и опросил по всем требованиям. На следующий день антифашист прекратил голодовку. В колонии ему исполнилось 27 лет.

15 ноября 2021 года Виктора Филинкова, до этого пропавшего из поля зрения адвоката и защитницы на неделю, обнаружили в СИЗО-1 города Орска. Как выяснилось, его переводят в колонию ИК-5 в Новотроицке – как «злостный нарушитель режима», Филинков должен месяц провести в ЕПКТ, едином помещении камерного типа. Это наказание ему назначили за то, что после выхода из душевой и выдачи ему новой робы сотрудники обнаружили в кармане этой робы лезвие. Кроме того, Филинкову назначили еще 10 суток ШИЗО – якобы за «межкамерное общение».

В отличие от ПКТ, ЕПКТ есть не в каждой колонии, поэтому потребовался перевод в Новотроицк.

Об ИК-5 известно то, что летом 2021 года в этой колонии объявили голодовку и массово вскрыли вены заключенные. Происходило это как раз в единых помещениях камерного типа. Осужденные жаловались родственникам, что их избивают с применением электрошокера, угрожают изнасилованием, не дают встречаться с адвокатом. Прокуратура назвала протест «массовым членовредительством в демонстративно-шантажной форме», ведомство выявило в ИК-5 «отдельные нарушения» и предписало начальнику колонии их устранить.

Из семи лет, назначенных 2-м Западным окружным военным судом в Петербурге, Виктор Филинков отбыл 3 года 9 месяцев.

Дмитрий Воденников — один из самых ярких и интересных современных поэтов, эссеист, лауреат нескольких престижных литературных премий, автор четырнадцати книг стихов и прозы. Недавно, после десятилетнего «молчания», вышел в свет новый сборник его поэзии — «Приснившиеся люди». Это и стало поводом для нашей беседы.

— Вы с детства ощущали себя поэтом? Или это пришло потом?

— Ты в детстве не примеряешь на себя слова, названия. То есть все тебе, конечно, твердят, что ты называешься Колей или Таней, что ты мальчик или девочка, что ты русский или нет, но ты-то знаешь, что это какая-то ерунда. Нет, ну ты, конечно, понимаешь, что ты мальчик, что тебя зовут так-то и так-то, что у тебя будет впереди профессия, когда вырастешь, что ты будешь в школе (до того, как вырастешь) сперва октябрёнком, потом пионером — а если очень повезёт, то и комсомольцем. А ещё ты думаешь, что ты станешь, когда вырастешь, инженером. Тебе нравится это слово: «ин-же-нер». Ты даже папу своего считаешь инженером, хотя тот ни разу не он: папа у тебя физик-ядерщик. Ты не считаешь себя поэтом в детстве, хотя чего-то там корябаешь. «Когда я умру, проветри комнату мою/ И можешь убрать мои вещи, я никогда не приду». Дитя, что это за муть? Почему надо проветривать комнату, когда ты умер? Что ты там успел наделать в своей комнате, которой у тебя никогда своей-то и не было (ты спал в одной комнате с прабабушкой и старшей сестрой)?

В общем, я считал себя колдуном. Мальчиком-колдуном. Который может создать эликсир то ли вечной молодости, то ли жизни. Я мешал в банке от венгерского горошка поганки на даче, насыпал туда еловых иголок и предлагал это прабабушке выпить. Баба Тата почему-то отказывалась. Понятно, что я сейчас немного дурю, но на самом деле я действительно уже тогда понимал, что в стихах должно быть немного яда, немного ёлки, и много земли (да, я ещё землю туда мешал). Что во всём, непонятно откуда пришедшем (а стихи приходят неизвестно откуда, как и желание колдовать), должно быть много земли…

А по-настоящему я стал писать в 25 лет. Когда я понял, что я должен делать. Что во мне действительно много земли, много яда, но есть и мёд, и лекарство, а главное — свет. Не я источник света (кто я такой?), но я могу его иногда поймать. После этого — самым главным в моей жизни стали стихи. Даже когда они ушли на 10 лет, я знал, что они были самым важным делом в моей жизни. Что я проживу без них (вы не представляете, как сразу тебя начинает любить мир, когда ты мёртвый), и проживу отлично. Но то, что они главное во мне и в моей жизни — я знал всегда.

— Ваша молодость пришлась на 90-е годы прошлого века. Повлияло ли это как-то на ваше творчество? Стало ли это для вас каким-то переломом?

— 90-е годы, которые сейчас принято ругать (а там действительно было много тёмного, плохого), были как внезапно обрушенная стена. Хлынуло столько воздуха, столько света и одновременной уже упомянутой темноты, даже днём, что всё это не могло тебя не изменить. Да, первые настоящие стихи ко мне пришли именно тогда. Произошёл тектонический сдвиг — и я его, как и все, сильно почувствовал (поди не почувствуй, когда твой дом разрушился). И вдруг я прежний тоже разрушился. И стал писать иначе. (Понятно же, что до 25 лет я тоже много писал: но я совсем себя не знал, потому всё это было неправда, не про меня, пусть даже и неплохо. Человек по-настоящему пишет только через провал и травму. Это уже всем надоело — про «травму», и даже мне надоело, но это же правда. Вы обратили внимание, как эти слова чем-то похожи? «Правда», «травма». Сюда же и «рана» немного просится, ну по крайней мере скребётся у дверей.)

— Вы окончили филологический факультет МГПИ. Филологическое образование — оно помогает в творчестве? Или скорее мешает?

— Дело не в филологическом образовании — Бродский вообще ушёл, насколько я помню, в девятом классе из школы. И вроде нигде больше не учился. И были потрясающие поэты, которые работали физиками, математиками или теми же инженерами. Ты просто должен очень много читать. Даже то, что тебе не нравится, что не твоё. У тебя должна накачаться читательская мышца. Она потом тебе поможет в твоих стихах.

— Обычно литературоведы делят поэзию на различные направления — реализм, модернизм, метареализм и т. д. А вы бы себя к какому направлению отнесли?

— Ну, когда-то мы придумали (подхватив у Пригова, но он как раз другой смысл в это вкладывал) с Дмитрием Соколовым и Александром Анашевичем, точнее, не придумали, а сформулировали мысль, что мы теперь пишем в рамках «новой искренности». Это был сознательный жест: лично мне очень надоело, что в стихах можно было работать только в условном постмодернистском фокусе (я знаю, что и сейчас идёт та же эпоха постмодерна или уже постпостмодерна, я не об этом — я про ученически понятую дурную мысль, что в стихах не может быть живого работающего слова, по крайней мере, так тогда говорили, что всё уже сказано, можно только иронически перепевать, так вот — нет, это не так). Хотя, как любое самоназвание — новая искренность хромонога. А что такое старая искренность? А в чём отличие новой? Но нам важно было «отбиться» от всего этого наплывающего массива иронистов и цитатников.

Сейчас же я не знаю, как, где и в чём я работаю. Я слушаю звук (если он соизволит прийти). Моё дело записывать, очищать от шелухи, в первую очередь, своей, вытягивать… Мне некогда в этот момент думать, кто я — метареалист, постмодернист? А когда стихи уходят, время думать у меня появляется, но мне лень: мне это неинтересно.

— Насколько я знаю, вы не только пишете стихи, но и ведёте мастер-классы по поэзии. Даже выпустили книгу «Ключи и подсказки. 28 авторских уроков. Блокнот с заданиями для поэтов и писателей от Д. Воденникова». Что все-таки нужно, чтобы стать поэтом? Талант плюс мастерство? А если приходит явный графоман и говорит — научите меня писать хорошие стихи, что вы ему ответите?

— Ко мне приходили ну не явные графоманы, но люди явно не понимающие, что же они должны писать. Моя задача заставить их выбрать свой ключ. Он есть. На столе навалена целая куча разных ключей (от дивных до стальных, для сейфа). Твой ключ самый незаметный, скорей всего. Типа как от почтового ящика. Но он тут. Его просто надо найти. У меня было несколько человек, которые начинали во время семинаров писать свои настоящие тексты. И это была моя лучшая победа. Всё-таки, получается, я умею мешать поганки, еловые иглы и землю в банке, и даже могу заставить это человека выпить. Чтоб он стал бессмертным. (Надеюсь, вы понимаете, что про банку я тут опять шучу).

— Что для вас лично является признаком того, что стихи талантливы?

— Они вдруг показывают тебе мир через щель, в которую ты не удосужился заглянуть. И может, тебе не очень удобно стоять, ты должен нагнуться, чтоб в эту щель заглянуть. Или, наоборот, приходится лезть на шкаф (помните тот советский анекдот про женскую баню?). Пусть они не твои, эти стихи, чужаки, не твоя оптика. Но она заставляет, пока ты читаешь, в неё абсолютно поверить, она тебя убеждает. А потом ты слезаешь со шкафа или разгибаешься от пола — и пусть ты больше никогда туда не заглянешь, но ты знаешь: это — стихи.

— Многие люди называют себя поэтами, но лишь немногим удаётся куда-то пробиться. Вам удалось. Вы неоднократно становились лауреатом литературных премий, ваши книги выходили в крупных издательствах. А есть те, кто вроде бы и талантлив, но дальше публикаций в периодике и выпущенных самиздатом сборников дело у них не идёт. Как вы считаете, с чем это связано? С невезением? С отсутствием пробивных способностей? Или с тем, что всё-таки эти безвестные поэты просто не дотягивают до должного уровня?

— А пробивные способности тут ни при чём. У меня их никогда и не было. Наоборот: я часто ссорился с нужными, так называемыми полезными людьми. Во-первых, дурак был. Во-вторых, взрывной дурак. (Хотя, собственно, почему «был»?) Сейчас я отвечаю всякому, кто меня спрашивает, как ему быть с книгами, с журнальными публикациями: «Сеть». У вас есть сейчас сеть. Если стихи «работают», тебе просто достаточно их выложить в Интернет, в Фейсбук, ВКонтакте или в тот же Инстаграм. И их разнесут с твоей фамилией в придачу, и направят на конкурс, на премию (например, ту же «Поэзию», которую делает Виталий Пуханов), а потом или возникнет скандал или не возникнет. Ты не должен об этом думать. Ты просто должен свои стихи отдать. Выпустить в воздушный поток. Осип Мандельштам говорил своей жене, Надежде Яковлевне: «Если стихи стоят того, люди их сохранят». Он дело говорил.

— Вы десять лет не писали стихов и говорили в интервью, что стихи от вас ушли, вы перестали слышать какой-то особый «гул»… Но в ноябре прошлого года одно из сетевых изданий опубликовало ваш новый поэтический цикл. А в этом году вышла ваша новая книга «Приснившиеся люди» со стихами, написанными после десятилетнего перерыва. То есть стихи снова «стали приходить»? Как вы думаете, это не связано с пандемией? Некоторые люди переболели коронавирусом и начали писать стихи. Об этом есть публикации в Инете…

— Я не думаю, что это связано с коронавирусом (хотя ваша мысль интересная, в таком случае — спасибо ему). Я думаю, они просто пришли (вернулись) тогда, когда я встал на новую ступеньку. Возможно, им просто было неинтересно со мной, с тем, прежним. Я им был скучен. А когда я изменился — они вернулись. (Кстати, тоже на время: я опять год не пишу.) «Ого, — сказали они год назад. — Что-то новенькое. Ну ладно, мы с тобой ещё немного поживем». Помните, в «Настройщике» Рената Литвинова говорила своему парню: «Я ещё с тобой поживу»? Вот так и они мне. А потом опять ушли. Милые такие…

— Есть ли у вас какая-то миссия? Поэтическая, творческая? В чём она состоит? Многие ваши стихи имеют социальный подтекст. Должен ли поэт, по-вашему, стремиться быть «рупором эпохи»? Или он в любом случае будет отражать ту эпоху, в которой живёт?

— Вы будете смеяться надо мной, но миссия есть. Я всегда хотел доказать (просто фактом своего существования), что стихи — это не буковки на листе или экране. Стихи — это Бог. Я атеист, но, когда стихи приходят, я просто физически чувствую, что надо мной открывается (на сутки, на две недели, сколько они там запланировали стучаться в меня) чёрный или белый квадрат (да, я не понимаю его цвета). И тогда я становлюсь больше самого себя. И за это можно многое отдать. Не всё, но многое.

Член Национального союза писателей, экс-депутат Жогорку Кенеша Бактыбек Максутов выпустил в свет в бишкекском издательстве «Турар» книгу «Герой Кыргызской Республики Турдакун Усубалиев».

Книга на 288 страницах большого формата иллюстрирована двумя десятками исторических фотографий Усубалиева, в том числе с посещавшими Кыргызстан руководителями СССР Никитой Хрущевым, Леонидом Брежневым и Константином Черненко.

Известный общественный деятель, экс-глава пресс-службы правительства Курманбек Раматов с редакцией VB.KG поделился своим мнением о книге как ценном вкладе в изучение истории Кыргызстана.

Судьба Усубалиева удивительна настоящими рекордами. Он почти четверть века, с 1961–го по 1985 год единолично возглавлял Кыргызстан, а в 2000–2005 годах был старейшим депутатом Жогорку Кенеша.

Сам Усубалиев рассказывал о себе:

— Я, Турдакун Усубалиев, являюсь одним из потомков сарыбагышского племени. По старинной народной традиции каждый взрослый кыргыз должен знать семь своих прямых предков по мужской линии, если он их не знает, то его осуждают, как не знающего своего родства. Но я знаю не только имена семерых своих прямых предков, –но и всех родоначальников, от которых происходило племя сарыбагыш, — подчеркивал аксакал и перечислял своих предков от полулегендарных Доолоса и Манапа с их потомками до непосредственно предшествующих его рождению семи поколений — Учуке, Доолоткул, Бай, Калыгул, Кунтууган, Кененсары и Усубалы.

По словам Турдакуна Усубалиева, его отец Усубалы Кененсариев и мать Рапия Байгазиева (дочь уважаемого человека из другого рода) прожили вместе 69 лет, очень уважали друг друга, были добрыми и отзывчивыми людьми, эти их качества высоко ценили люди их рода.

Всего мать Усубалиева родила десятерых детей. У Турдакуна были старшие братья и сестры, младший брат и младшие сестры, он пережил их всех. До сталинской насильственной коллективизации в начале 30–х годов жили в местности Байтели Кочкорского района, на расстоянии примерно трех километров от того места, где сейчас стоит дом родителей, у них было небольшое хозяйство, состоящее из двадцати–тридцати голов овец и коз, двух–трех голов крупного рогатого скота, нескольких голов кумысных кобыл и верховых лошадей, а также несколько гектаров поливных земель. Была у них юрта, в которой жили весной, летом и осенью, а зимой — в мазанке, которую отец построил с помощью родственников, ашаром.

— Помню, у мазанки не было фундамента, стены, стоящие прямо на земле, были сложены из глины и глиной же обмазаны. Вместо окон был небольшой проем в восточной стене — сюда по утрам в наше темное жилище заглядывало солнце. Стекла в нем не было, да в те годы его не было, наверное, не только в горном Кочкорском районе, а вообще во всем Кыргызстане. Но надо было как–то защищаться от ветра и снега, и отец заклеивал наше единственное окно прозрачной желтоватой бумагой. Она днем пропускала свет, и это казалось нам необыкновенным, — рассказывает Усубалиев.

В углу мазанки был очаг с дымоходом. На очаг ставился казан, в нем варили мясо, лапшу, вообще все, что было съедобным. Никаких разносолов. Все очень просто. Очень обыкновенно. Топили соломой, кизяком, пламя из печи освещало комнату. Использовалась и лучина, горевшая на животном масле.

Начал учиться он в 1929 году. В центре Кочкорки была одноэтажная 4–классная начальная школа. Тогда в райцентре жило немало русских. Занятия кыргызского и русского классов чередовались.

Юные кыргызы старались научиться русской разговорной речи, а русские ребята — кыргызскому языку. Как курьез, Усубалиев вспоминает: «Мы, кыргызские и русские ребята, общаясь между собой, наряду с несложными словами простого обихода быстрее всего запоминали ругательства — и кыргызские, и русские».

Каким образом русское население оказалось в горной Кочкорке? На этот вопрос Усубалиев нашел ответ много лет спустя в исторической литературе. Село Кочкорка до революции называлось Столыпино — по имени царского министра, который переселял безземельных русских крестьян в Семиречье.

Отца Усубалиева избрали председателем колхоза, и это при том что он был неграмотным! Тогда подросток Турдакун учился в 6–м классе семилетней школы, одной на весь огромный Сталинский район, объединивший бывшие Кочкорский и Джумгальский. Отцу надо было подписывать финансовые чеки по взаиморасчетам с Госбанком, а он не умел ни читать, ни писать.

Много вечеров у Турдакуна ушло на то, чтобы отец научился чертить первую букву своей фамилии. Как только бухгалтер колхоза напишет финансовый чек, отец верхом на лошади едит в школу, и так, не сходя с лошади, ждал, пока Турдакун выйдет из класса на перемену. Вслух сын прочитывал написанное бухгалтером, отец внимательно слушал и, если написано было все правильно, тут же из кармана вытаскивал колхозную печать, чтобы поставить на чек, на котором стояла еле начерченная им буква. Так отец c сыном и «председательствовали».

Через год председателем колхоза избрали молодого грамотного человека, направленного из республиканского центра. Как положено, при передаче дел провели хозяйственно–финансовую ревизию, не было обнаружено никаких нарушений в период работы отца. Работал отец честно, по принципу: доверяй, но проверяй.

Это стало большой наукой для юного Турдакуна: доверять — слегка, проверять — досконально, каждую строчку. Как его родной отец своего главбуха.

Турдакун Усубалиев учился на рабфаке во Фрунзе, в 1939–1941 годах — на факультете языка и литературы в Кыргызском государственном учительском институте. Была и работа учителем начальных классов и завучем в родной Кочкорке, затем — партийная работа во время Великой Отечественной войны, а ближе к ее концу Усубалиева направили снова на учебу, на сей раз в Москву, в Высшую партийную школу.

Известно, что вместе с Усубалиевым учились тогда в ВПШ в Москве, например, Кулуйпа Кондучалова, будущий министр культуры Кыргызской ССР, и Асылбек Алтмышбаев, будущий вице–президент Республиканской Академии наук.

Но карьера Усубалиева сразу оказалась самой головокружительной. Кондучалова и Алтмышбаев вернулись во Фрунзе, а Турдакуна направили на работу в святая святых советской империи — в аппарат Центрального Комитета ВКП(б)!

Как считают современные историки, «попасть в Москву на учебу со всех точек зрения было огромным везением, хотя Турдакуну везло во всем: сразу после школы поступил на рабфак, потом в единственный тогда вуз — Кыргызский учительский институт, который окончил как раз к началу войны, чудом не попав в репрессивные списки НКВД 1937–1938 годов. Главным везением было то, что Усубалиев не был отправлен на фронт, как все его сверстники, хотя просился несколько раз, а стал кадровым партийным работником, работая на руководящих должностях в глубоком тылу, даже заработал медаль «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны».

По воспоминаниям Усубалиева, однажды они поехали на лесозаготовку в Калининскую область, остановились в обычном русском селе. Там увидели воочию: жизнь была еще тяжелее, чем в родной Кочкорке.

А еще в Москве Усубалиев нашел личное счастье: в Высшей партшколе училась кыргызстанка Кульджаке Ниязалиева. Красавица успела поработать литературным сотрудником вновь созданного журнала «Кыргызстан аялдары» и инструктором Токмакского райкома партии.

— Мы, я и моя жена Кульджаке Ниязалиевна, прожили в Москве десять лет после учебы. А всего более 12 лет. Эти годы остались в нашей памяти как незабываемый период, давший нам много человеческого счастья. Мы прожили столько лет в Москве, являющейся одним из главных центров мировой цивилизации! Не скажу, что у нас был полный материальный достаток, что мы ни вчем не нуждались, но это на нашем настроении никак не сказывалось. Зарплата, которую я получал в ЦК, обеспечивала моей семье хотя и скромные, но безбедные жизненные условия. Вначале нам дали одну комнату в общей квартире, затем, когда родились дети, предоставили двухкомнатное жилье, но все в той же коммуналке. А в начале 50–х годов дали двухкомнатную отдельную квартиру со всеми удобствами, что, конечно, явилось признаком должной оценки моей добросовестной работы за истекшие годы в аппарате ЦК. Повторюсь, для нас главным было не богатые бытовые условия — того, что мы имели, было достаточно для полного счастья! — восклицает патриарх.

А когда Усубалиев в мае 1961-го стал первым секретарем ЦК Компартии Киргизии, хозяином республики, то четверть века подряд воочию наблюдал советских лидеров — от Хрущева до Горбачева включительно — в самых разных ситуациях. Практически еженедельно, а иногда и ежедневно общался с ними по телефону правительственной связи, причем в зависимости от экстренности ситуации беседы имели место в любое время суток. Много раз бывал у кремлевских сильных мира сего на приеме в режиме тет–а–тет. Причем и у первых, и у вторых, и у третьих лиц. Фрол Козлов, Михаил Суслов, Дмитрий Полянский — Турдакун Усубалиев едва ли не единственный опубликовал о них подробные воспоминания. Как и об Урхо Калеве Кекконене и Радживе Ганди, посещавших Кыргызстан.

Интереснейшие подробности об организованной КГБ СССР ссылке бывшего премьер–министра Венгрии, закадычного сталинского друга Матиаша Ракоши в кыргызстанский Токмак — тоже из мемуаров Усубалиева.

Плюс эксклюзивные подробности о спасении озера Сон–Куль от осушения и о попытке переброски вод Сары–Джаза и других рек в Иссык–Куль. О больших планах застройки центральной части Фрунзе-Бишкека и прокладке троллейбусных линий до аэропорта «Манас», Сокулука и Канта. Все это штрихи к портрету всей республики.

Усубалиев внес огромный личный вклад в развитие промышленности и сельского хозяйства, науки и культуры Кыргызстана. Как бы памятниками ему стали построенные под его непосредственным ежедневным руководством беломраморные дворцы общественного пользования во Фрунзе-Бишкеке, в том числе правительственный «Белый дом», нынешний Исторический музей, здания Национальной библиотеки и Музея изобразительных искусств, аэропорт «Манас».

Множество исторических сюжетов представлено в новой книге Бактыбека Мансурова. Можно сказать, что научное усубалиевоведение только начинается. И большой вклад в него — писателя и историка Бактыбека Мансурова.