Пой вовка золотухина рассказ

«Алтапресс»: «Это был гражданский романтизм» – ведущая барнаульская актриса о мудрости, «голой» Смерти и феномене Золотухина

Полвека на сцене – такой грандиозный юбилей в этом году отметила заслуженная артистка России, педагог Нина Таякина. В честь этого в ее родном Молодежном театре Алтая устроили творческий вечер. Altapress.ru артистка рассказала, как в студенчестве «сбегала» в Москву на спектакли с Высоцким, пряталась от билетеров, а также о работе с режиссерами и о феномене Золотухина.

Все должно быть на изломе

– Как прошел ваш творческий вечер?

– Мне трудно судить. Очень волновалась, много думала, нужен ли творческий вечер вообще? Но я влюблена в то, что делаю, и решила, что найдутся еще люди, которые смогут разделить это чувство со мной. Наверное, только так бывает у творческих людей.

Конечно, сложнее всего выступать, когда на тебя смотрят коллеги и ученики. Но мне потом сказали много хороших слов. Так что думаю, вечер прошел достойно.

– Бенефис можно назвать моноспектаклем?

– В какой-то мере так и получилось. Я читала отрывки из Тэффи, воспоминания о «Вишневом саде», стихи Беллы Ахмадулиной из цикла «Времена года», Мандельштама – кстати, по его произведениям раньше шла музыкально-поэтическая постановка.

Долго сомневалась, читать ли Мандельштама – это трагический поэт, к его стихам надо правильно подготовить зрителя. Но его темы гражданина и поэта созвучны с темой любого творчества. Когда на последних строчках все исчезает, остается только пространство, звезды и певец – метафора художника, который через века будет доносить до нас строки Гомера и красоту Микеланджело.

– Сегодня очень редко можно услышать стихи со сцены.

– Время такое. Я стараюсь смотреть по каналу «Культура» передачи, где молодые поэты собираются и читают свои стихи.

Когда мы были молодые, то устраивали в театре поэтические вечера. Читали алтайских поэтов, писателей. И, конечно, классиков – Гумилева, Ахматову, Цветаеву, всех подряд.

– А вы помните, какое стихотворение читали при поступлении в театральный вуз?

– Я читала своего любимого Лермонтова – «Уж зачем ты, алая заря, просыпалася? На какой ты радости разыгралася?». Это из «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова».

Из современного – «Учительница Элькина» Евтушенко (из «Азбуки революции» – Прим.ред). Я трагическая актриса – мне нравится, чтобы все было на изломе.

– Как вы готовились к поступлению (Нина Таякина закончила Горьковского театральное училище – Прим.ред.)? Слушали, как читают стихи другие артисты? Или брали у кого-то «консультации»?

– Обычно у всех поступающих есть какая-то творческая база. Дети занимаются в театральных кружках при школах. В мое время ходили во Дворец пионеров, Дома культуры.

Но я готовилась сама. Просто читала так, как мне нравится. Не всегда и не у всех это получается хорошо. Поэтому иногда на вступительных экзаменах бывает очень весело. Одна знаменитая актриса рассказывала, как на вступительных она, «гэкая», плакала и падала на колени, а вся комиссия смеялась под столом.

Но все равно – когда готовишься сам, то и проявляешься ты сам, какой ты есть на самом деле. А опытный педагог обязательно рассмотрит игровую природу.

Я готовила то, что знала со школы. На уроках мы читали «Мцыри» Лермонтова – я уливалась слезами на моменте боя с барсом. Потом нашла другое стихотворение, которое мне тоже очень понравилось, я его ярко представляла. Но после Лермонтова на вступительных у меня все равно спросили: «А у вас что-нибудь девичье есть?».

Вообще мне больше нравилась мужская поэзия. И больше Ахматова, чем Цветаева. Хотя у Цветаевой – весь излом женской души. Может быть, я думала, что во мне меньше женственности, чем в ее стихах… Зрительный образ все-таки должен совпадать с поэтическим.

– А вы в юности были бойкой девушкой?

– Я была борцом. Выступала в школе против всякой несправедливости. Мне обязательно нужно было выхлестываться, проявляться каким-то образом.

– Но при этом вы любили книги.

– Я даже вела тетрадку, в которой писала, что прочитала, что понравилось, что запомнилось.

Иногда могла что-то от души сочинить, какой-нибудь «белый стих». Но не все записывала, к сожалению. Помню, на 70-летие мамы (а она всегда красилась в рыжий цвет) написала: «Цвет осени тебе идет».

Гражданский романтизм

– Вы уехали учиться в город Горький (сейчас Нижний Новгород – Прим.ред.), за тысячи километров от дома- не было страшно?

– Нет. А все потому, что было стремление быть похожими на своих героев. Иногда смотришь, как играет какая-то артистка и думаешь: «А я сделаю лучше» или: «Ну почему играет она, а не я?».

Я сначала поехала поступать в Ленинград, но не прошла. С этим опытом пришло понимание, что мои герои – недосягаемые небожители. Но я все равно хочу играть – и неважно, где.

В Горьковском училище я училась у Ривы Яковлевны Левите-Дворжецкой, ученицы Юрия Завадского, сокурсницы Эфроса. Она прожила 95 лет, выпустила много учеников. Недавно посмотрела ее биографию, там написано: «Среди воспитанников Левите – Александр Панкратов-Чёрный, Андрей Ильин и др». Так вот я – «и др.».

Из ее биографии узнала, что она после школы сначала поступила на юридический факультет, как и я. Не выдержала и ушла с третьего курса. А я – со второго. Она пошла в студию Завадского – я в училище. Дома у меня был скандал: как же так, из университета – и в училище!

Рива Яковлевна учила нас даже своим обликом – как она заходила в аудиторию, как выглядела, как говорила, как вела себя. Все это оставляло в нас след. Как говорила Аркадина в «Чайке» у Чехова: «Я никогда не выглядела фефелой, не распускала себя. Хоть пятнадцатилетнюю девочку играть». Вот Левите была такая. И судьба у нее, как у чеховской героини, трагическая – она похоронила своего сына, актера Евгения Дворжецкого.

Мне везло на педагогов – глубоких, мудрых. Я же сама не всегда себя так вела. Когда у Ривы Яковлевны случилось несчастье с сыном, я два года ей не звонила. Хотя до этого мы постоянно были в переписке, созванивались. Просто не знала, что сказать. А когда, наконец, позвонила, услышала ее голос в трубке: «Ой, Ниночка!». И мы очень долго разговаривали. И думаю – дура ты, дура, Ниночка, чего ждала, надо было раньше позвонить…

– А как сложилась судьба ваших однокурсников?

– Из девочек в артистки ушла только я. Другие стали преподавать, одна работала ведущей в филармонии. Мальчишки почти все ушли в режиссуру.

До сих пор переписываюсь с Александром Мюрисепом – он заслуженный артист, служит в Нижегородском театре драмы. Уникальный человек – играет роли, ставит спектакли, пишет книги.

– Есть ли у вас какие-нибудь теплые воспоминания об учебе?

– Как с подружкой на выходных ездили в Москву. От Горького до столицы – ночь на поезде. В субботу и воскресенье мы ходили на спектакли, а утром в понедельник возвращались на учебу. За два дня взахлеб могли посмотреть четыре-пять спектаклей.

– Куда ходили, что смотрели?

– Конечно, на Таганку. Прорывались туда с боем. Стояли на одной ноге на балконе.

Обычно в театр всегда пропускали студентов. Но однажды мы приходим на «Отелло» в театр на Малой Бронной, а нам говорят: «Мест нет!». А мы понимаем, что в другой раз на спектакль можем и не попасть.

И тут я вижу, что у входа стоит сам Эфрос и разговаривает с какими-то женщинами. Я снова подхожу к билетеру и говорю: «Я к Анатолию Васильевичу, мне к нему на минуточку надо!». Подхожу к ним, стою минуту-две. Эфрос раз на меня покосился, два, потом говорит: «Здравствуйте!», а я: «Ой, наверное, я вам мешаю, я отойду!» – и бегом в гардероб. А потом, дрожа, пряталась от контролеров по углам на втором этаже, ждала, пока поскорее выключат свет, чтобы занять какое-нибудь свободное местечко.

– В чем был феномен Таганки?

– Юрий Любимов (тогда он занимал должность главного режиссера – Прим.ред.) очень чутко чувствовал время. И подбирал актеров, в которых соединялись гражданственность, талант и веяния времени.

Тогда поэты собирали стадионы – Евтушенко, Вознесенский, Высоцкий. Молодежь страстно упивалась их стихами. Они были одержимы не желанием купить новую кровать, диван, квартиру, а бурлящей жизнью, творчеством. Я бы назвала это гражданским романтизмом.

Высоцкого я видела в роли Лопахина и Гамлета – конечно, этого забыть нельзя. Мне кажется, что сейчас так сложно найти хорошего исполнителя на роль Гамлета, потому что это должно быть соединение личности и того самого гражданского романтизма. Гамлет должен быть поэтом. Иначе все превратится в бытовую историю о том, как сын мстит за отца, без всякого философского звучания.

– А Золотухина видели на Таганке?

– Да, видела его в «Вишневом саду», он играл Петю Трофимова.

– Вы знали, что он ваш земляк?

– Не помню, не буду врать. Возможно, знала, но не принимала близко к сердцу. Но когда узнала его поближе – а я была педагогом его курса в Алтайском институте культуры – для меня он стал иконой русскости.

Его уникальный голос – это потрясение. Особенно хорошо Золотухин раскрывается в песнях. Когда он поет – такое ощущение, что можно кинуться к нему, обнять, поцеловать, просто и по-свойски, рассказать ему что-то свое – и он обязательно поймет.

– Есть такое устойчивое убеждение, что раньше артисты играли лучше. Вы с ним согласны?

– От поколения к поколению мир меняется, меняется и манера игры.

Даже театры в одно время предлагали разные манеры игры. Например, в «Современнике» говорили очень естественно, как в кино, ничего не наигрывая. В Таганке говорили громко, пафосно – звучание совсем другое.

Но что обидно – это 90-е годы, когда произошел разлом, потеря почвы под ногами, своей социально-гражданской идентичности. Я наблюдаю поколение мальчишек и девчонок, которые не следят за современностью. Мы знали всех своих современников, которые играли и в театре, и в кино – Высоцкого, Демидову, Румянцеву и других, восторгались ими. А они не знают своих артистов, но зато прекрасно знают голливудских. И уже воспитаны на западной манере игры.

Пошел другой тип актеров – сейчас мало таких «глыб», чтобы выдавались и ростом, и статью, и громким голосом. Сейчас артисты «помельче». Это не лучше и не хуже – они другие.

«Слепые» пионеры и «голая» Смерть

– Помните свой первый рабочий день в ТЮЗе (прежнее название Молодежного театра Алтая – Прим.ред.)?

– Это была осень 1971 года. Я зашла к главному режиссеру Владимиру Чернину, сказала, что закончила Горьковское театральное училище, вот мой красный диплом. Тут живут мои родители, жилья мне не надо. Нужна ли я вам тут? Он сказал: «Идите, оформляйте документы».

Меня сразу же стали вводить в спектакль «Вечно живые» на главную роль Вероники. Это стало моей «проверкой». Артисты удивились моей ретивости, тому, что я даже на репетициях все делала по-настоящему – и рыдала, и целовала. Я говорю: «Ну как учили, так и играю, иначе это будет вранье». И дальше пошло-поехало, много разные интересных ролей удалось сыграть.

Режиссер Михаил Бычков, который сейчас руководит театром в Воронеже, ставил «Бумажный патефон» по пьесе Червинского. Главной героине в произведении – 17 лет, а мне уже было 30. Прочитала пьесу дома, заплакала – потому что поняла, что это должна быть моя роль, но мне ее не дадут, по возрасту не подхожу. Но когда увидела распределение, была поражена – Бычков дал эту роль мне. Это было такое счастье! Я все думала – как он угадал, что я хотела именно ее?

– А как складывалась работа с другими режиссерами?

– Моим «крестным отцом» был Захар Китай. Он задал мне планку, дал актерский трамплин. Например, я сильно выросла в спектакле «Поэма о любви» – это история казахских Ромео и Джульетты. Помню, специально из Алма-Аты нам привезли красивые шапки, костюмы, украшения.

Для постановки пластики он пригласил Андрея Дрознина, с которым я потом училась в Щукинском училище на режиссерском факультете. Дрознин ходил с чемоданчиком, в котором были разные чаи, он себе заваривал для здоровья. Всегда был очень худым. Потом он стал настоящей звездой, ставил спектакли в Студии Табакова, Московском ТЮЗе, новосибирском «Глобусе», работал по пластике с актерами и студентами во многих театрах.

Потом Бычков поставил одиозный спектакль «Прости меня» по Астафьеву. Мы сыграли его всего два раза, и постановку закрыли.

История в постановке следующая – мальчик уходит на фронт, и за ним по пятам ходит Смерть. Когда его раненого положили в госпиталь, она снимает с себя бушлат, и зрители видят, как голая Смерть ложится рядом с ним. То есть, она, как женщина, хочет его соблазнить, забрать с собой. А я – медсестра Лида – ее прогоняю.

Обнаженная Смерть не понравилась крайкому партии. Хотя она не была совсем голой – актриса Елена Зотова (сейчас она работает в театре драмы) надевала телесные тонкие колготки и натягивала их выше груди, все было закрыто. Еще не понравилось, что в госпитале пионеры пели в черных очках. Задавали вопрос: «У нас что, пионерская организация слепа?». Режиссер не захотел ничего менять. Спектакль закрыли, а Бычков тут же подал заявление об уходе.

Мой муж, Виктор Захаров, подходил к театру как к дому. Все знали, что я не получу главную роль только потому, что я его жена. У него я исполнила только две главные роли, но одна из них – Раневская – роль всей жизни.

Так сложилось, что у меня сейчас осталась только одна роль в театре – бабушки в спектакле «Валентин и Валентина» Алексея Бурдыко. Свой столик в гримерке я делю вместе со своей ученицей Дашей Чиж, которая только пришла в МТА.

– Какими качествами обладает хороший режиссер?

– Талант, ощущение сегодняшнего времени. А про работу с актерами сложно сказать. Тактичность? Ерунда. Бычков иногда доводил меня до слез. Он не вмешивался в то, что я делаю. Но когда наступал момент, когда я не знала, как играть и спрашивала у него, он отвечал: «Ты играешь эту роль. Почему ты спрашиваешь? Делай». Я начинала рыдать, он смягчался: «Ну, давай думать».

Многие говорят, что режиссер должен быть еще и педагогом, но я считаю, что не всегда это уместно. Все-таки он должен знать, чего он хочет и попытаться разными способами это сделать. Тогда получится хорошо, даже если в работе есть неприятие, слезы и прочее.

– Самая главная пьеса всех времен и народов, по вашему мнению?

– Банально, но «Вишневый сад». Удивительно, что Чехов в свои 40 с небольшим смог написать Фирсу такие слова – «Прошла жизнь, словно и не жил». И до сих пор пьесу ставят, и ищут в ней что-то новое. А все потому, что написан «Вишневый сад» про человека – это самое важное.

Что известно о собеседнице

Нина Таякина родилась 2 апреля 1949 года в Барнауле.

В 1971 году окончила актёрский факультет Горьковского театрального училища, позже режиссёрский факультет Театрального училища имени Бориса Щукина.

Сразу после учебы стала работать в Алтайском ТЮЗе. К бесспорным актёрским удачам относятся роли Раневской в спектакле по пьесе Антона Чехова «Вишнёвый сад», Состраты в «Мандрагоре» Никколо Макиавелли, Счастливой в «Дамах с комедиями» Надежды Тэффи, Алёны Ивановны в «Преступлении и наказании» по роману Фёдора Достоевского.

В 1998 году Нине Васильевне Таякиной присвоено звание заслуженной артистки Российской Федерации.

Больше 15 лет работает педагогом по актерскому мастерству в Алтайском институте культуры. В 2021 году выпустила свой актерский курс.

Надежда Чехович

Источник: «Алтапресс»

Сто лет спустя

Алтайский театр драмы им. Шукшина с размахом отметил свое столетие.

27 ноября 1921 года на сцене Народного дома (сейчас там находится филармония) актерами Первого Государственного театра был сыгран спектакль «Трильби» по популярной пьесе Григория Ге. Первый сезон был чрезвычайно насыщенным — барнаульской публике показали 40 постановок.

Кстати, спустя сто лет «Трильби» снова вернется на сцену театра драмы! В этом году режиссер и лауреат «Золотой маски» Галина Зальцман на творческой лаборатории, посвященной истории алтайского театра, представила эскиз по этой пьесе.

Зрителям понравилась новая трактовка некогда модного произведения — так что «Трильби» обретет новую жизнь и снова будет в репертуаре.

К столетию театр подготовился основательно — в преддверии юбилея позвал на постановки старых и модных режиссеров (об этом — отдельно), собрал лабораторию, в которой ставили эскизы пьес из первого сезона, разместил в фойе масштабную интерактивную выставку, провел обменные гастроли с театром им. Вахтангова, который тоже отмечает вековой юбилей.

С круглой датой театр поздравил президент Владимир Путин. В поздравительной телеграмме он отметил, что алтайская «драма» является «крупным культурным, просветительским центром Сибири», где «царит атмосфера духовности и вдохновения».

Красивым завершающим аккордом стало присуждение театру всероссийской премии «Звезда театрала» в номинации «Лучший региональный театр года».

Новая «Сказка»

Открытие нового здания театра кукол «Сказка» стало событием всероссийского масштаба — просто потому, что подобные «храмы искусства» с нуля возводят крайне редко, их чаще реконструируют.

Здесь все «с иголочки» — от современного европейского светового до звукового оборудования. В зрительном зале — 203 места со специальными креслами-трансформерами. Есть кафе, малый зал для спектаклей «на подушках», большое фойе для новогодних интермедий, конференц-зал.

Тот факт, что это будет совсем другая «Сказка» — не только для детей — ознаменовали двумя громкими премьерами для взрослых — спектаклями «Человек из Подольска» драматурга Дмитрия Данилова (самую популярную пьесу последнего десятилетия впервые поставили в театре кукол) и «Паша» по роману Павла Селукова.

Напомним, свой новый дом театр ждал несколько лет. В 2014 году старое здание на ул. Пушкина признали аварийным. Сначала артисты нашли временный приют в ДК моторостроителей, затем — в здании бывшего кинотеатра «Родина».

Строительство нового театра на ул. Пушкина стартовало в 2018 году, а официальное разрешение на открытие получило летом 2021 года. Оно состоялось в преддверии нового сезона.

«Маска» — наша

Всероссийский театральный фестиваль «Золотая маска» впервые за много лет обратил внимание на Алтайский край.

А если точнее — впервые на барнаульский музыкальный театр. Мюзикл «Капитанская дочка» был представлен на премию в 10-ти номинациях: «Оперетта/мюзикл», «Работа режиссера» (Константин Яковлев, Татьяна Безменова), «Работа дирижера» (Денис Немирович-Данченко), «Мужская роль» (Андрей Булгаков), «Женская роль» (Мария Евтеева), «Роль второго плана» (Сергей Автоманов, Анна Кожевникова), «Работа композитора» (Евгений Загот), «Работа художника» и «Работа художника по костюмам» (Елена Турчанинова).

В апреле, в Москве, на официальной церемонии награждения «Золотую маску» получила Мария Евтеева — она сыграла в «Капитанской дочке» главную роль Маши Мироновой.

«Не в каждой роли удается показать красоту голоса, свой профессионализм, где-то основной упор делается на драматическую часть. Когда только услышала музыку, поняла, что петь обычно нельзя. Я очень кропотливо работала над музыкальным материалом, искала новый голос и манеру. Въедалась в каждую ноту, слушала со стороны, смотрела, как поют другие на репетиции. И, кажется, мне удалось добиться того самого звучания, которое хотелось дать своей героине», — рассказала актриса о звездной роли в интервью altapress.ru.

Мария Евтеева родилась в Кемерове, с отличием окончила Саратовскую государственную консерваторию им. Собинова в 2015 году. В алтайском музыкальном театре она работает с 2016 года.

Золотарь и Хабенский

Настоящей сенсацией стало возвращение в театр драмы (пусть и на пару месяцев) бывшего главного режиссера Владимира Золотаря, которого мы знаем и любим по многим замечательным спектаклям — «Войцек», «Собачье сердце», «Чайка» и другим.

К юбилейному сезону он поставил спектакль «Жар и холод, или Идея господина Дома» по пьесе Фернана Кроммелинка. К творчеству бельгийского драматурга Золотарь обратился второй раз — в далеком 2003 году он ставил спектакль по его пьесе «Великодушный рогоносец».

В «Жаре и холоде…» заняты исключительно молодые артисты, которые раньше не работали с выдающимся режиссером — Анна Бекчанова, Анастасия Дунаева, Екатерина Порсева, Виктор Осипов, Дмитрий Плеханов, Сергей Рассахань, Екатерина Боярова, Михаил Меньших, Максим Пивнев и Кристина Василенко.

Спектакль-фарс окатил зрителей настоящим кипятком страстей. Зрители до последней минуты с нарастающим напряжением гадали, изменяла ли главная героиня своему мужу, а он — ей, существовал ли господин Дом в жизни, и что за идея волновала его ум (и была ли она на самом деле).

Премьеру посмотрели губернатор края Виктор Томенко и актер Константин Хабенский. Последний приехал в Барнаул, чтобы провести первые репетиции следующей громкой премьеры — спектакля «Интуиция».

Пьесу специально для театра написал знаменитый писатель и блогер Александр Цыпкин. В режиссерское кресло позвали модного московского режиссера Данила Чащина.

Драматургический материал был написан таким образом, чтобы в спектакле участвовали артисты театра из самых разных поколений. Сама же пьеса — это сборник из 13 монологов только что умерших людей. Персонажи рассказывают зрителям, чем они жили, и что их, как внезапно оказалось, волнует на самом деле.

Дорогие билеты на «Интуицию» были раскуплены мгновенно — а все потому, что в первых премьерных спектаклях играл сам Хабенский. Появился он, правда, только в самом конце постановки, буквально на пять минут — но и этого «прикосновения к звезде» хватило барнаульской публике.

В память о земляке

В Алтайском крае прошли памятные события, посвященные 80-летию Валерия Золотухина.

Летом в Молодежном театре Алтая, который носит его имя, зрителям показали автобиографический спектакль «Пой, Вовка», созданный на основе рассказов, дневников и писем Золотухина.

После показа в театре прошел творческий вечер с участием жены артиста Ирины Линдт и его сына Ивана Золотухина, который заметно вырос и стал копией своего знаменитого отца. На эту тему они даже исполнили трогательную семейную песню.

Иван рассказал, что тоже решил пойти по стопам своего родителя и попробовать поступить в театральный вуз. Актерский опыт у него уже есть: в этом году он исполнил одну из главных ролей в спектакле «История одного городка» в МХАТ им. Горького.

На вечере памяти знаменитого артиста также выступили друзья Золотухина — Алика и Вениамин Смеховы, Валерий Черняев и Любовь Чиркова.

А уже осенью в МТА провели четвертый всероссийский театральный фестиваль им. Золотухина. В Барнауле выступили театры из Вологды, Екатеринбурга, Глазова, Кемерова, Нягани и других городов.

Гран-При получили хозяева фестиваля — за спектакль «Мой папа — Питер Пэн» режиссера Бениамина Коца.

Режиссерские рокировки

Не обошлось и без громких кадровых перестановок.

Главный режиссер музыкального театра и номинант «Золотой маски» Константин Яковлев в апреле стал числиться в штате Пермского ТЮЗа. Тем не менее, в сентябре он представил барнаульской публике свой прощальный спектакль «Дубровский».

А вот в Молодежном театре, наоборот, впервые за долгое время появился главный режиссер. Им стал Алексей Серов из Санкт-Петербурга — его барнаульцы знают по спектаклю «Наш городок».

Опыт работы в качестве главрежа у Серова большой — эту должность он ранее занимал в новосибирских театрах — «Красном факеле», ТЮЗе и молодежном театре, а также в театрах Волгограда и Хабаровска.

Сейчас главный режиссер МТА ставит к Новому году комедию «Свободная пара» по пьесе Дарио Фо и Франки Раме, а весной представит мюзикл «Фауст» Александра Швецова.