Поездка с мамой на заднем сиденье автомобиля рассказ

***

В гости к свёкру Мария смогла выбраться только в декабре, когда все вокруг было укутано белоснежными сугробами, нос и щеки пощипывал утренний морозец, а под ногами приятно похрустывал свежий снег.

Степаныч встретил ее на вокзале на стареньком армейском УАЗике, не любил мичман все эти иномарки, да и сам вел довольно аскетический образ жизни. Одет он был в камуфляжный бушлат с коричневым воротником из натуральной шерсти и черную офицерскую шапку с кокардой — крабом времен СССР. На ногах армейские фетровые сапоги — для незнающих гибрид «кирзачей» с валенками, но, только для незнающих!

Свекор сдержанно обнял сноху, вложив в мимолетность лишь чуточку нежности, однако всего на миг глаза его сверкнули, а губы тронула легкая улыбка. Подставив щеку для поцелуя он тут же разомкнул объятия и подхватив дорожную сумку пошел к машине, жестом увлекая женщину двигаться за ним. По-пути лишь сухо поинтересовался хриплым голосом:

— Как доехала?

Взволнованная Мария немного стушевалась, ожидая более теплого приема, однако встряхнулась и поспешила за размашистым шагом мичмана стараясь не поскользнуться на натоптанной наледи тротуара.

После отъезда Олега Степановича в начале осени они часто созванивались и подолгу болтали. Свекор был интересный собеседник и обладал сильной харизмой. Было в нем что-то такое, некая искра, которая вмиг разжигала пламя в душе женщины и искра эта с годами совсем не потеряла своей пожароопасности, а совсем наоборот.

Мария, сама не заметила, как с нетерпением стала ждать этих созвонов, бесед, общения. Конечно, мужа она в это не посвящала, да он и сам мало интересовался ее жизнью, был весь погружен в работу, отчеты, проекты, а может и любовницу давно завел, кто ж его знает, Мария за ним не следила.

Во время этих телефонных разговоров Степаныч, словно мальчишка, заливисто рассказывал о своей прекрасной деревне, о природе вокруг, о чистом воздухе, вкусной натуральной пище и еще о тысяче всяких интересных, приятных, забавных и любопытных вещей.

Мария вечерами подолгу представляла их будущую встречу, фантазируя, как она будет гостить в его доме, предвкушала какое-то необычное приключение, что-то такое, чего в ее жизни еще никогда не было. Хотя и сама не верила, что однажды решиться на эту поездку. И вдруг на работе заставили отгулять накопившиеся дни отдыха и почти насильно выгнали в отпуск. Вот тогда Мария и решила поехать в деревню к свекру, оставив дома на хозяйстве мужа и сына.

Конечно, сомнения до последнего не покидали женщину. Мария не раз сожалела о проявленной слабости, которая привела к неожиданной близости снохи с возрастным свекром, но в то же время ее тянуло к Олегу Степановичу. Тянуло и как к мужчине (от этих мыслей мурашки собирались в груди, заставляя соски мгновенно твердеть и устремлялись к низу живота, обдавая жаркими волнами женское лоно) и как к интересному человеку с которым хочется провести время.

Запихнув сумку на заднее сиденье, дед распахнул дверцу рядом с водителем и даже придержал Марию за локоток, пока она забиралась в высокую машину — хоть тут галантность проявил. Скользнув взглядом по коленкам, выглянувшим из-под задравшейся юбки Степаныч сглотнул, дернув кадыком и захлопнул с такой силой дверь, словно чертей в ад загонял (в последующем Мария узнала, что иначе двери в этой машине не закрываются — это не Опель!).

Степаныч посвиристел стартером, пока старенький, но надежный двигатель не подхватил обороты резво заурчав.

Мария тем временем пыталась нащупать ремень безопасности, чтоб пристегнуться, на что Степаныч весело объявил:

— Можешь не пристегиваться! Деревня ведь, — и когда Мария с удивлением посмотрела на него, он задорно ей подмигнул, выруливая на заснеженную дорогу и сказал, — тут и ремней то нет. Не предусмотрены конструкцией.

Вот теперь, от этой улыбки, интонации у Марии потеплело на душе. Это был тот самый Степаныч, к которому она ехала, тот о ком думала.

— Ну что, Маруська, с приездом! — свекор потрепал женщину по коленке под капроновыми колготками и включил автомагнитолу. Из колонок зазвучало что-то бодрое и старое, какой-то рок. Мичман помахивал головой в такт ритму, барабанил по рулевому колесу и лихо объезжал ухабы и ямы.

В машине было холодно, изо рта вырывался пар и когда Мария подышала на замерзшие руки Степаныч сообщил:

— Извини, печка сломалась. Но ничего, тут ехать-то недалеко, скоро уже приедем, а дома тепло, я печь натопил. Да и баньку сейчас сделаю. Попарю тебя с дорожки можжевеловым веником! И отдыхать сегодня будем. А завтра организую тебе культпрограмму. Экскурсию по деревне, в лес прокатимся на снегоходе, а если хочешь на лыжах. Или у деда Матвея гнедую попрошу, так в сани запряжем. Тут у нас не жизнь — малина! Это я тебе точно говорю. Не то что у вас в городе, трубы в квартирах ломаются. — Степаныч бросил заговорщицкий взгляд на Марию и подмигнул, а женщина хоть и улыбнулась в ответ, но ощутила, как к лицу прилил жар и щеки наверняка залила краска, хотя они и так от мороза румяные должны быть!

Показались дома с заснеженными крышами. У многих из труб клубился белый дым. У одних стены были выкрашены яркой краской, на окнах красовались резные наличники, другие серели бревенчатыми срубами полувековой давности, а то и старше. Были и заброшенные, с провалившейся крышей и покосившимся забором, были и настоящие дворцы из красного кирпича, с круглыми башенками и панорамными окнами. Так же как и домишки, причудливо гармонировали тут дорогие иномарки, стоящие около одних дворов, и трактора с облупившейся краской или легенды советского автопрома возле других.

Промелькнул сельский продмаг, из-за которого выскочила свора собак и с лаем пустилась догонять УАЗик Степаныча. Чуть проехав вперед, мичман сбавил ход и аккуратно обрулил шатающегося «вдоль по питерской» мужичка. На ногах он держался еле-еле, но вот початую ноль пять «Русской» в руках сжимал уверенно.

— От Валерка, сукин сын! С утра на рогах. Русского человека ничего не исправит! Есть и такие экземпляры, но ты не пугайся.

Деревня стала редеть, пока вовсе не закончилась. Но примерно через полкилометра у опушки леса показалась матово блестящая новой крышей изба. Рядом была еще пара построек поменьше. Других домов поблизости не было.

— А вот и наш хутор. Милости прошу, Мария Аркадьевна!

Уазик остановился у ворот. Степаныч вышел, распахнул их и въехал на территорию своей усадьбы.

Навстречу, вальяжно выбежал виляя хвостом громадный алабай, ткнулся мордой в бедро хозяина и не переставая вилять хвостом, уставился на Марию, глядя доброжелательно, но изучающе.

— Ты псину не бойся, он своих не кусает, — инструктировал дед, помогая Марии выбраться из машины и доставая ее сумку.

Пес тем временем сел на задние лапы и глухо, скорее для порядку гавкнул.

— А ну на место! — скомандовал хозяин и пес, сделав вид что расстроился, поджал хвост и вальяжно побрел к своей будке.

Погода стояла чудная, слепило солнце, отражаясь от миллионов искрящихся снежинок, легкий мороз пощипывало лицо, а снег под ногами приветливо скрипел, при всем этом стояла приятная, можно сказать музыкальная тишина, которую не портили доносящиеся со стороны деревни звуки. А какая тут была свежесть! Мария стояла, вдыхая морозный терпкий воздух и даже не хотела заходить в дом, тем более, не внушал он ей какого то уюта. Серый бревенчатый сруб, рамы с облупившейся синей краской, добротная дубовая дверь, обитая дерматином. Разве что крыша отдавала новизной и плохо гармонировала со старым домом.

— Ну что, прошу в покои! — позвал Степаныч от порога. Мария сделала еще один вздох этого чудесного воздуха и с благим настроением пошла ко входу. Даже про утреннюю сигарету забыла, которой так и не побаловала себя с момента приезда.

Внутренняя обстановка дома поразила Марию, и свекор, словно читая ее мысли (а впрочем не впервой дед сюда гостей приводил — знал уже их реакцию) — пояснил:

— Ну а ты как думала? Я нарочно дом снаружи оставил как есть, хмурым да серым, чтоб меньше внимания посторонним привлекал. На отшибе всё ж. А внутри уже все под себя сделал, люблю я такой вот уют, своеобразный.

И правда, дом внутри был гораздо уютнее, чем снаружи. Все было отделано деревянным шпоном, эргономичная современная бытовая техника вполне уживалась с русской печкой, большой угловой диван, плазма, музыкальный центр. Стол с толстыми точеными ножками и под стать ему деревянные стулья с высокими спинками, будто в рыцарском замке. Лестница с резными перилами уходила куда-то на верх: на второй этаж или на мансарду.

Ошеломленная Мария почему-то сказала:

— Почему мы раньше никогда сюда не приезжали?

— Вот и я спрашиваю — почему? — обратился к ней дед, расстегивая бушлат. А Мария сама же и ответила на свой вопрос, будто оправдываясь:

— Ну всё работа, дела, Сережка маленький был.

— Ага, зато вон уже какой вымахал. Ну ладно, чего уж. Снимай пуховик, сапожки. Тапки, вот для тебя купил. А вообще в доме тепло, можно и босиком шлепать.

Приняв от женщины верхнюю одежду, дед окинул фигурку Марии, затянутую в белый пушистый свитер, клетчатую серую юбку выше колен и капроновые колготки и жадно блеснув глазами отвернулся, вешая пуховик на крючок. От Марии не укрылись ни голодный взгляд свёкра, ни то, как он украдкой поправил в штанах вставший член. Ее и саму предательски обдало жаром от этого взгляда и сладко запекло внизу живота. Хотя когда ехала, все думала про то, как у них первая близость случится, ведь не сразу же с порога в койку-то, ведь нет? Но женское начало не прислушивалось к голосу разума и продолжало распалять страсть. После того, как Степаныча уехал, за два с лишним месяца у Марии с мужем секс был всего раза два, да и то вяленький — «для галочки»,  не чета их волшебным соитиям со свекром. Вот Марии и приходилось расслабляться старым проверенным способом, вручную, везде где страсть настигала — в ванной, в постели, на кухне и даже пару раз на работе. Конечно, женщина не хотела себе признаваться и гнала похотливые мысли прочь, но кто-то внутри нее, более изощренный в плотских утехах, возлагал на этот приезд большие надежды и воплощение своих потаенных желаний. Какие только фантазии не рисовало ее воображение в моменты возбуждения и самоудовлетворения: и что свекор не станет ждать приезда домой, затащит в привокзальный туалет и засадит там, на худой конец по пути завезет в глухой лес и трахнет на заднем сиденье авто, и даже была фантазия про секс за которым могли бы тайком поглядывать кто-то из жителей.

Мария тряхнула головой, избавляясь от несвоевременных мыслей и поплелась за стариком когда он подхватив ее сумку бодро пошел по лестнице, позвав:

— Пойдем-ка покажу тебе твои апартаменты наверху.

Комнатка была светлая и уютная. Окна выходили на опушку леса. У стены стояла широкая кровать. Шкаф, тумба, большое зеркало, кресло, плазма.

— Тут туалет и душ гостевой. Можешь пока ополоснуться, а можешь уже и бани дождаться. Располагайся в общем и спускайся обедать. Угощу тебя терновкой прошлогодней или первака налью если хочешь, с мороза он самое то! — авторитетно заявил дед и вышел.

Мария осталась одна. Расстегнула сумку и глядя сквозь нее задумалась, приводя мысли в порядок. Конечно она хотела близости, но боялась себе в этом признаться. Начав переодеваться Мария стянула пушистый свитер оставшись в черном бюстгальтере, как вдруг бесшумно в комнате показался Степаныч.

— Я сказать забыл, там в душе полотенце…, — он не договорил, увидев Марию и остановился на полпути и разглядывая ее, взволнованную, прикрывающую ладонями бюстгальтер.

— Иди ко мне! — негромко позвал дед.

Мария хотела возрастить, но во рту пересохло и нужные слова куда-то растерялись. Она послушно подошла к хозяину дома так и не убрав ладошки от груди.

— Скучала по мне, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал свекор, мягко отводя ладони женщины от груди и жадно разглядывая алую плоть сосков сквозь просвечивающую узорчатую ткань белья.

Старик наклонился и начал целовать поверхность выпирающей груди, что вызвало в Марии учащенной дыхание. Стаскивая бретельки с плеч дед тянул их вниз, пока упругие груди не освободились от черного белья, немного провиснув вниз и буравя искусителя набухшими алыми сосками словно зрачками.

Свекор впился в правый сосок и втянул его губами в рот, легонько прикусывая зубами. Мария стонала, извиваясь под забытыми сладостными ласками свекра и прижимала его голову к груди, требуя этим жестом: еще, еще! А старик, не теряя времени уже вел захват ее трепетного беззащитного тела не выпуская изо рта соска он проник ладонью под пояс юбки, под резинки колготок и трусиков и миновав пушистый холмик проскользнул пальцами во влажное истосковавшееся лоно.

Мария протяжно застонала, колени ее ослабли и если бы Степаныч не держал ее надсадив на палец словно на крючок, женщина сползла бы на пол, теряя чувства от нахлынувшего экстаза.

Направляемая дедом, еле волоча ноги сноха сама не поняла как очутилась на кровати, а старый сатир уже запустил свои руки ей под юбку, стягивая колготки вместе с трусиками до колен и проникая острым языком а самый очаг ее кипящего вулкана.

-Ай! Да-а! Ох-х! Еще. Д-да! А-аАА-А! — на все лады стонала Мария от искусных ласк свекра, который виртуозно находил те самые точки, словно безошибочно исполнял ноты какой-то дьявольской мелодии.

Она кончала и не успевая прийти в себя вновь погружалась в пучину оргазма, даже не задумываясь, как это удается старику.

Вынырнув из под приподнятых бедер Марии Степаныч мимоходом утер ладонью влагу с серебряной щетины на лице и опустил согнутые ноги женщины на диван, завернув их влево. Сам в тот же миг выудил член из давно расстегнутой ширинки и приставив к аленькой расселине, показавшейся между ягодиц с натугой надавил, погружаясь в горячий вязкий лаз и норовя достигнуть самого дня. Мария затрепетала, пытаясь выгнуться, вывернуться, но дед крепко держал ее, вжимая бедра в кровать и наращивая темп. Пальцы женщины впивались в покрывало кровати, рот беззвучно раскрывался, из глаз вперемешку с тушью текли слезы. Она скорее ощутила тактильно, нежели увидела воочию, как член покинул влагалище и в нем одновременно стало свободно — спало натяжение, но и пусто, хотелось, чтоб его вновь заполнила горячая твердая плоть. В тот же миг тело женщины было развернуто на 90 градусов и губ коснулась гладкая, словно алебастровый шарик, горячая головка члена. Женщина с благодарностью раскрыла рот и обвила это восьмое чудо света губами, исследуя языком гладкие изгибы резной мужской плоти. Ее рот наполнялся терпким чуть солоноватым семенем, которое она проглатывала небольшими глотками смешивая со слюной.

***

-Ну с приездом, снохушка! — Степаныч поднимал хрустальную рюмку с мутным самогоном и хитро глядел исподлобья на сидящую напротив женщину.

Мария вмиг как-то изменилась, посвежела что ли,  мордашка покрылась легким румянцем, тяжелые волосы спадали на оголенное спадающим воротом плечо. А кроме свободной футболки на ней и ничего не было надето. Женщина сидела на стуле, подогнув одну ногу под другую и совершенно не стеснялась проглядывающих из-под коротенькой футболки алых губок, обрамленных черными завитками волосков. Чего стесняться-то, тут все свои!

Дед же, нет-нет, да и бросал туда заинтересованный похотливый взгляд, а орудие в его штанах уже снова было в твердом боевом положении.

Они чокнулись и выпили ледяной самогон, крепкий и чертовски забористый, но почти не имеющий неприятного запаха — дед в этом деле знал толк. Степаныч крякнул и захрустел огурцом, а  Мария практически не поморщившись наткнула на вилку маринованный опенок и отправила его в рот, облизывая губы разовым язычком, что не укрылось от острого взгляда свекра.

— Доедай, но сильно живот не набивай, в бане тяжело будет. Лучше после нее потрапезничаем. Я пойду проверю как там парилка, веники запарю, а ты приходи, полотенце у тебя в комнате в комоде.

Дед встал, хрустнув коленками и пошел к выходу, проходя мимо Марии, легонько потрепал ее по волосам, на что женщина на миг прильнула к его руке.

Когда Степаныч вышел Мария осталась одна. Сладко потянулась. Хмель приятно шумел в голове и пёк желудок, а еще… Немного онемело там внизу от долгожданной и неистовой атаки свекра. Мария улыбнулась своим мыслям, тряхнула головой, но внизу живота уже теплыми волнами нарастало новое возбуждение.

***

В бане женщину тут же обдало теплым воздухом, приятно пахнуло древесиной, хвоей, еще чем то свежим, банным. Свекор сидел на скамье в предбаннике, по пояс замотанный в простыню. Когда пришла сноха он встал и помог снять пуховик, накинутый поверх все той же футболки.

Мария стянула с голых ног валенки, выданные дедом и сняла через голову футболку, оставшись в чем мать родила и позволяя свекру полюбоваться ее крепкой ладной фигурой. Может от уличного холода, а может от волнения под взглядом старика соски Марии затвердели, ареолы уменьшились в диаметре, а нервные окончания словно легонько зудели, что захотелось их потереть, потому женщина, словно опомнившись и застеснявшись, прикрыла грудки ладошками, на самом же деле хотела просто унять зуд в сосках.

— Иди грейся, блудница, — беззлобно проворчал дед и легонько шлепнул проходящую мимо сноху по ягодице. Проводив взглядом упругую попку, Степаныч на пару минут задержался в предбаннике, чтоб эрекция немного спала и вошел следом.

В бане было жарко, старик протянул женщине сидящей на нижней полке банную шапку:

— Надень, чтоб уши в трубочку не завернулись и волосы побереги.

На гладкой белесой коже Марии уже поблескивали первые капельки пота.

Степаныч плеснул воду из ковша на камни и небольшое помещение тут же заволокло туманом пара, окутывая парящихся приятным запахом можжевельника.

— Во-о! Пошла родимая! — Заурчал дед растирая сухие жилистые предплечья и сверкая морской татуировкой на плече.

— Иди-ка передохни, с непривычки первый раз не засиживайся. Там на столике и морс есть, и чай в самоваре. А хочешь, дак пивка хлебни — темное, разливное!

Когда женщина пошла к двери, Степаныч снова проводил ее фигурку: округлую попку, плавную линию спины между лопатками до копчика, гитарную талию. Старик сглотнул, а член вновь начал нетерпеливо наполняться кровью. Дед сунул руку под полотенце, сжал его в кулак, пару раз передернул и прижал к ноге. И часа не прошло, как он кончал в ротик своей снохе на втором этаже, а вот уже снова ее желал, да и она попкой крутила дай бог, тоже не насытилась с первого раза.

Степаныч понял, что в таком состоянии хорошей бани не получится, махнул, рукой слез с лавки и пошел к выходу. Мария в предбаннике как раз стояла склонившись над столиком, чай из самовара наливала (ракурс как нельзя лучше, между половинок ягодиц проглядывается смачный пирожок половых губ, припухших от возбуждения и немного раскрывшихся). Она еще ничего толком не успела сообразить, а Степаныч уже аккуратно убирал их ее рук чашку с чаем, жестом велел опираться руками о стол, а сам нетерпеливо но с флотской точностью торпедировал ее раскрытый и смазанный как нельзя лучше горячий отсек.

Мария взвизгнула, но тут же подалась попкой навстречу, прогибаясь в пояснице и принимая в себя деда. Секс был неистовым, жадным, скоротечным. Женщина быстро настигла пика и чтоб оргазм был ярче плотно сжала бедра, зажав корень свёкра в себе. Она вздрагивала от конвульсий, вцепившись руками в стол и не ослабевая хват бедер, и Степанычу, который в последний момент не успел вытащить член и был на грани не оставалось ничего, кроме как излиться прямо в лоно снохи. Она конечно ощутила это, но не поменяла позы, не выпустила его и приняла в себя все до последней капли.

Придя в себя, утолив жажду (как плотскую, так и обычную — пересохшее горло), Олег Степаныч уже спокойно и размеренно попарил Марию с несколькими заходами в парилку и окунанием голышом в снег — благо, что день клонился к завершению и на улице уже были сумерки.

За стол сели часов в пять, уставшие — и после бани и после страсти. Вкусная еда, да несколько рюмок алкоголя и вовсе лишили Марию остатка сил. День был перенасыщен эмоциями и теперь она практически клевала носом над большим бокалом душистого травного чая.

— Пойдем дочка спать, — позвал ее Степаныч и сопроводил наверх. Там помог практически безвольной женщине раздеться донага.

— Сорочка-то есть? — спросил.

— Там где-то, — Мария устало махнула рукой в сторону чемодана. — Так лягу. Тут тепло. Полежишь со мной?

Обнаженная женщина откинулась на подушки и прикрыла глаза.

Легко сказать, полежишь — думал про себя Сетпаныч, пристраиваясь рядом и не сводя горящих глаз с белой кожи снохи, ее алых губ и сосков, черных кудряшек на ладонь ниже пупка. Рука сама дотронулась нежной кожи и принялась ласково, едва касаясь поглаживать. Губы женщины тронула легкая улыбка, а свёкор не выдержал и припал губами к призывно торчащему соску. Нежную, податливую плоть, словно мякоть плода перекатывал он во рту, а руками сжимал упругую грудь, но не сильно, чтоб не вырвать девушку из сна, а лишь сделать погружение в него немного приятней. Губы старика скользнули вниз, минуя округлый скат груди, плотный животик, темные кудряшки. Свекор ласково раздвинул бедра Марии, пальцами умело раскрыл бутончик и припал словно к источнику, к женской пещерке…

***

Ночь Мария спала очень крепко, проснулась не рано, выспавшейся, отдохнувшей и ощущала в себе прилив новых сил. В городе ей давно не удавалось полностью восстановиться  после сна. Быстренько отзвонившись домой, перекинувшись парой фраз с мужем, подольше поговорила с сыном, после чего накинула на голое тело футболку и спустилась вниз.

— Доброе утро, красавица! — одними глазами улыбнулся свекор, отрываясь от книги и задумчиво оглядев фривольный утренний туалет своей гостьи.

— Доброе! — Мария улыбнулась, подошла и усевшись старику на колени обвила руками шею и поцеловала его в губы. Обоих этот поцелуй раззадорил с утра и едва Степаныч сделал попытку проникнуть девушке между ног, она смеясь спрыгнула с его колен и пересела на стул, возле стола, как и вчера закинув одну ногу под бедро другой и дразня деда раздвинутыми ножками.

— Ну, блудница! Припомню я  тебе это! — погрозил пальцем свекор. — Умылась?

— Не-а!- озорно мотнула головой девушка, глядя на него исподлобья и сдувая упавшую на лицо кудряшку.

— Придется наказать непослушную!

— А и накажи-ка! — с вызовом выпалила Мария, водя из стороны в сторону плечами, от чего то одна грудь, то другая выделялась под тонкой тканью футболки.

— Ну-у, коли так! — протянул Степаныч, вставая из кресла, потягиваясь и неспешно приближаясь к озорной женщине, одновременно расстегивая на брюках широкий ремень.

— Тебя как девку, ремнем по жопе или как взрослую барышню?….

— Что я, девка что ли?

Дед подошел, не сильно, но властно взял за волосы и потянул вниз, указывая, что нужно спуститься с табурета и опуститься перед ним на колени. другой рукой Степаныч ловко выпростал из брюк уже поспевший член и головкой коснулся приоткрытых губ, нажимом на волосы регулируя положение головы.

Зеленые глаза смотрели на него с волнением, трепетом и немного со страхом, бравада женщины улетучилась, но эта внезапная  властность свекра только распалила ее чувственность. Сноха с благодарностью приоткрыла губы, которых миг назад коснулась гладкая, словно отполированная головка и погрузила ее в рот так глубоко, как могла, отметив про себя как горячо и скользко стало у нее между бедер.

Старик крепко держал женщину волосы, собранные на затылке в тугой хвост и регулировал интенсивность насаживания снохиного ротика на свой прибор. Иногда он вынимал член и постукивал им по влажным губам девушки. Обоим нравилась эта игра.

Вдруг суровое лицо старика приняло задорный вид.

— А знаешь в чем заключается твое наказание?

Девушка отрицательно промычала — сказать не могла, рот был занят.

Степаныч в самом разгаре игры вдруг вынул член изо рта, Мария при этом непроизвольно причмокнула и ниточка слюны потекла по ее подбородку. А дед невозмутимо убрал неразряженный ствол в брюки отвернулся и вернулся в кресло, снова принявшись за книгу.

Мария в недоумении глядела на свекра так и стоя на коленях. Женщина была возмущена, она совершенно не такого наказания ожидала и от перевозбуждения у нее неприятно заныл низ живота.

Степаныч оторвался от книги:

— А ты тут еще? — старик сделал удивленное лицо. — А ну живо умываться, одеваться и к столу! — Весело прикрикнул он на сноху,  — а то наказана весь день будешь! Я тебе тут перевоспитаю в добрых традициях военно-морского флота!

Тон старика был шутлив, но и Мария знала себе цену и умела парировать на чужие остроты.

Она встала, подошла к свекру, в один миг стянула через голову футболку и кинув ей в Степаныча демонстративно развернулась и виляя ягодицами неспешно пошла наверх.

— Ну и стерва! — негромко пробурчал свекор, улыбаясь и прижимая к лицу теплую футболку пахнущую женским телом.

Мария привела себя в порядок, оделась и спустилась к завтраку спустя четверть часа. Степаныч уже колдовал вокруг стола:

— Садись-ка давай, завтрак нехитрый, да сытный: яичница со шкварками и помидорами, гренки ржаные, соленья домашние, кофе, молоко, печенье. Завтракай плотно, я на сегодня обширную программу придумал.

— Какую? — Мария оживилась, садясь за стол, по привычке подгибая одну ногу под себя.

— Поедем в таежный лес, я тебе древнего идола покажу, но ехать долго, больше часа в один конец на снегоходе.

— Идола? Никогда не слышала что в этих краях идолы водятся.

— А вот так! — неопределенно ответил свекор, раскладывая яичницу. Про утренний инцидент с наказанием оба молчали, но каждый затаил припомнить это при случае.

Спустя минут сорок Степаныч выкатывал из сарая снегоход. Запер дверь, приторочил к багажнику рюкзак и ружье, наказал псу охранять дом и усадив Марию позади себя тронулся по заснеженному настилу.

Мария по пути с благоговением разглядывала зимний лес, присыпанные снежными шапками ветви елей, красные дробинки каких-то ягодок, один раз даже видела белку. Женщина тесно прижималась к широкой спине свекра и порой ее мысли заходили куда-то далеко, и от них становилось жарко в некоторых потаенных местах.

Когда приехали к месту зимнее солнце стояло в зените.

— Приехали, спешиваемся! — сказал Степаныч заглушив мотор и его слова прозвучали очень громко во внезапно наступившей тишине.

— А где же идол? — Мария слезла со снегохода, держась за протянутую дедом руку, приятно хрустнул под ногами девственный снежок.

— За тем обрывом. Там не проехать, немного пёхом пройдем. Степаныч отвязал рюкзак, закинул за спину ружье и пошел, вперед, дав Марии знак следовать за ним.

Прошли они немного, обогнув поросший хвойными деревьями обрыв и по крутой прогалине спустились вниз.

— Вот и идол, гляди-ка. Говорят язычники ему подношения приносили. А может и в жертву кого.

В каменной глыбе с трудом угадывался силуэт человека. Это мог быть и действительно древний идол, но тогда о нем были бы известны хоть какие-то исторические факты или домыслы. А мог быть просто похожий на силуэт камень и придуманная хитрым стариком байка про идола, чтобы производить впечатление на молоденьких девиц и зрелых женщин. Почему-то Мария склонялась ко второй версии и решила подыграть старику. Она подошла к идолу, опустилась на колени и сложив руки в молитве принялась беззвучно что-то шептать. Когда старик, ухмыльнувшись, отвлекся от нее, женщина слепила снежок и метко зарядила деду в ухо. Пока он успел понять что происходит, следующие снежок летел ему в пах — еле увернуться успел а Мария, хохоча, уже пряталась от него за дерево, параллельно лепя новый снежок.

— Идол сказал мне, что прогневил ты его. — весело кричала она, кидая очередной снежок в свекра. — Слишком часто приводишь сюда распутных баб!

— Ну Машка! Ну стерва! Ну ты у меня сейчас получишь. — Дед прытко побежал за убегающей женщиной, но куда было ей — городской тягаться с этим крокодилом Данди местного пошиба. Ноги снохи тут же заплелись в сугробе, так и рухнула, а тут и дед настиг, перевернул лицом к себе, вгляделся в глаза и через секунду уже лизались-лобызались, друг другу в рот языки запуская. Теплая одежда мешала, но Мария сквозь нее ощущала твердый кол в штанах у деда.

— Трахни меня прямо сейчас?

-Сдурела что ли? Отморозить все на свете хочешь?

Мария оттолкнула налегающего на нее деда и быстро поднялась на ноги. Он и заметить не успел, а она уже зимние спортивные штаны с трусиками стянула и возле поваленной березы раком встала и ягодицами виляет.

— Не возьмешь, не согреешь, так точно все отморожу. На кой я тебе потом больная нужна буду? — подначивала старика.

— Ну стерва! — в очередной раз произнес дед расстегивая ширинку и выуживая член. Вошел как по маслу, она еще больше в пояснице прогнулась и сама ему интенсивно подмахивать стала. Оба были на взводе потому и кончили быстро. У свекра был соблазн снова член не вынимать и пещерку ей заполнить, но рисковать не стал,  вытащил, спустил на розовую попку. Потом сам же и вытер носовым платком, заставив женщину быстро одеваться.

Мария повернулась к нему, щеки были румяны и от мороза и от срасти, глаза блестели.

— Спасибо! — шепнула она!

-Что-то во мне и голод проснулся, — сказал дед. Айда-ка, перекусим. Я бутеры взял и термос с травяным чаем.

Потом они ели нехитрую снедь, запивая ароматным горячим напитком, гуляли по лесу, стреляли из ружья по слепленным из снега фигуркам.

Возвратились уже в сумерки. Дед сразу баню пошел топить, чтоб прогреться с улицы, а Мария к себе на верх поднялась. Переоделась, на СМСки поотвечала, белье к бане приготовила. Потом вниз спустилась, хотела на кухне что-нибудь приготовить, но старик ее мягко отстранил, сказал, что тут он сам хозяйничает. Мария бесцельно бродила по дому, разглядывала обстановку, развешанные фото на стенах.

— А ну, сноха, давай-ка выпьем, за удачный наш отпуск. — Степаныч уже разлил самогон и звал Марию компанию поддержать.

— Парадокс, — вдруг сказала она. — За два дня ни разу не покурила. Даже и не хочется.

— А ты бросай эту пагубную привычку.  Не нужно оно тебе.

Мария пожала плечами, ничего не сказав, но про себя подумала, что вряд ли бросит. Вернется в город, в свой привычный ритм, а там куда без традиционной утренней сигаретки.

Самогон приятно обжег внутренности, соленый огурчик звонко хрустел на зубах. Она снова поймала задумчивый взгляд свекра на своем лице, они соприкоснулись глазами и долго смотрели друг в друга. Странно сказать, но как-то мог этот уже далеко немолодой мужчина пробуждать в женщине трепет одним только взглядом. Мария физически ощутила, что сейчас потечет от этого испытания и первая отвела глаза.

— Пойду в баню подкину, — хрипло вымолвил дед и вышел.

***

А тем временем в закутке у бани схоронились два деревенских пацаненка, Саня и Глеб. Подростки давно заметили, что у старика Степаныча периодически в доме женщины появляются, и в баню он их регулярно водит, а вот что там в бане происходить, то шпанятам любо было узнать да подглядеть. Потому и заприметили: и гостью новую, и дымок из банной печки.

— Ну долго еще? — толкнул один другого в бок.

— Я почем знаю? Сколько баня топится? Он ее вроде в четыре затопил.

— У меня батя за четыре часа кочегарит.

— Значит скоро. Тихо ты. Дед идет.

Температура в парилке была подходящей и Степаныч пригласил Марию в баню.

— Сегодня банный марафон как вчера устраивать не будем. Прогреемся немного, чтоб хворь никакая не прицепилась и то ладно, — приговаривал свекор, раздеваясь и кося взглядом на раздевающуюся рядом Марию. Какое-то неопределенной чувство у старика было. Словно чуял рядом кого, да и пес ворчал, надо бы его с цепи спустить.

Мария сняла одежду, чуть погодя бюстгальтер и трусики. Замоталась в простынь и пошла в парную.

-Зырь, зырь, зашла. — Пихал Саню Глеб, украдкой заглядывая в узенькое оконце. Блин, она в простыне. Жаль.

— Может снимет потом.

— Хотелось бы.

В парную заглянул дед, (пацаны машинально присели), но входить не стал, спросил что-то у женщины, та ответила и он вышел.

Подростки с жадностью разглядывали полуобнаженное женское тело, а в парилке тем временем становилось все жарче. Мария распахнула простынь на груди и опустила ее вниз.

-Йесс! — шепнул Глеб, снова пихая локтем в бок Саню. — Видал?

— Ага! Смотри титьки какие. Класс. Давай на телефон снимем, а? Пацанам потом покажем.

— Давай на твой, у моего батарея разряжается.

Парни переговаривались, не сводя взгляда с обнаженной женщины, проводящей руками по коже и смахивая таким образом капельки пота. Со стороны выглядело очень эротично. Один подросток достал телефон и пытался настроить фокус на видео, когда за спиной у них раздался смачный щелчок. У обоих душа ушла в пятки, и вжимаясь в стенку пацаны медленно обернулись.

— Ну что, попались, сучата? — дед Степаныч был с трусах, валенках и накинутом на голое тело не застегнутом овчинном тулупе. В руках он держал помповое ружье Бекас 12 калибра. — Тихо, курвы, не дергаться! Размажу по стене. Телефончик в снег кидай.

Саня потерял дар речи, как впрочем и Глеб. Мальчишка кинул телефон в метре перед собой.

— Так! Кто такие будете? Фамилии?

-См-Смирнов Саша.

— Глеб Прокопенко.

-Прокопенко? Одноглазого Витьки сын что ли?

— Угу.

— Ну, батьке расскажу чем вы тут промышляете, мало не покажется!

-Не говорите… не надо… мы больше не будем…, — наперебой заканючили пойманные вуайеристы.

— Ну так что ж. Коли так, то не скажу. Но отработать придется. Тогда и телефончик возможно верну.

— Мы все сделаем! — выпалил Глеб.

— Ага! — кивая поддакивал другу Саня.

— Ну значит завтра, чтоб на территории у меня везде снег был почищен и вон та куча дров нарублена. К вечеру сделаете, телефон верну, нет, отцам вашим расскажу и телефон им отдам. Пусть сами разбираются. А теперь, ну марш отсюда! А ну бегом, бля!

Повторять не понадобилось. Подростки улепетывали, только пятки сверкали.

Степаныч подобрал смартфон сдул с него снег и уже собрался уходить, как вдруг с пацанячьим любопытством сам подошел к окну и заглянул в баню.

Мария лежала на спине, запрокинув руки за голову.

— Эх-х! Хороша! Покачал головой дед и поспешил в тепло бани.

***

(Всего 8 769 просмотров, 1 сегодня просмотров)