Поэт в россии больше чем поэт сочинение

(Назад) (Cкачать работу)

Функция «чтения» служит для ознакомления с работой. Разметка, таблицы и картинки документа могут отображаться неверно или не в полном объёме!

• Поэт в России — больше, чем поэт Поэт в России-больше, чем поэт.
• В ней суждено поэтами рождаться
• лишь тем, в ком бродит
• гордый дух гражданства,
• кому уюта нет, покоя нет.
• Поэт в ней — образ века своего
• и будущего призрачный прообраз.

Е. А. Евтушенко.

У разных народов было свое представление о назначении поэта. В легкий нравами европейский 18 век родилось мнение о том, что они должны говорить лишь о любви и амурах, о греческих и римских богах и богинях, о природе, о легких темах. Потом появились романтики, воспевающие неземное.

Но во все времена среди поэтов были те, кто стремился пером бороться за свободу и права человека против рабства и тирании.

В России, лишенной свободной политической и общественной деятельности, среди сочинителей, писавших, по выражению Белинского, гладкие и легкие стихи, выделялся голос тех, чей стих «звучал, как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных».

1. Дай, Пушкин, мне свою певучесть,
2. свою раскованную речь,
3. свою пленительную участь
4. как бы шаля, глаголем жечь.
5. Дай, Лермонтов, свой желчный взгляд,
6. своей презрительности яд
7. и келью замкнутой души,
8. где дышит, скрытая в тиши,
9. недоброты твоей сестра
10. лампада тайного добра.

Дай, Некрасов…

… мне подвиг мучительный твой,

• чтоб идти, волоча всю Россию,
• как бурлаки идут бечевой.
• ( Далее Евтушенко обращается к другим поэтам).

Да, русские поэты были больше, чем поэты. Они были совестью страны, властителями дум, выразителями народных чаяний. И правительство воспринимало их не только как писателей, но порой как личных врагов. Известны отзывы Николая 1 на гибель Пушкина и Лермонтова. Да, судьба русских поэтов трагическая.

1. Русский гений издавна венчает
2. Тех, которые мало живут,
3. О которых народ замечает:
4. » У счастливого недруги мрут,

У несчастного друг умирает…».

Как точно написал Некрасов.

Мартиролог — это список замученных страдальцев. Имеет этот список и русская литература. Особенно много в нем поэтов. Рылеев, Одоевский, Пущин, Кюхельбекер, Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Полежаев, Шевченко и другие. Имеет длинный мортиролог, к сожалению, и советская поэзия, Гумилев, Цветаева, Мандельштам, Пастернак и другие.

Но сегодня хочется остановиться на судьбе четырех только русских поэтов. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Некрасов.

Коротка и непроста жизнь каждого из них. Но у всех она отдана служению родине, искусству, народу. И каждому из них правительство готово было предъявить свой счет за то, что они высмеивали недостатки, прославляли свободу, ненавидели тиранию.

Грибоедов, так остро и зло высмеявший тупость, пошлость, отсутствие высокихинтересов,ненависть к просвещению у московских тузов, создавший образ передового, свободолюбивого человека им в противовес, погиб в Персии. Правительство, по-видимому, было непричастно к смерти своего посла, сыграл роль роковой случай. Но что в Петербурге вздохнули с облегчением, несомненно.

В двадцать лет уже отправленный в ссылку, близкий к декабристам, Пушкин даже в пору своего приближения ко двору

Источник: https://referat.co/ref/142568/read

Эссе «Поэт в России больше, чем поэт…»

• «Поэт в России больше, чем поэт…»
• Пора, мы уходим: еще молодые,
• со списком еще не приснившихся снов,
• с последним, чуть зримым сияньем России
• на фосфорных рифмах последних стихов.
• Владимир Набоков

Поэт… Какое короткое и ёмкое слово. Это голос России, её оголенный нерв, взывающая совесть, открытая ранимая и окрыленная душа…

Во все времена поэты творили в сложное время: на их долю выпадали катастрофы и социальные потрясения, революции и войны. Поэтам, призванным свободно говорить, подчас приходилось выбирать между свободным творчеством и жизнью.

Ни одна мировая литература ХХ века не знала столь обширного списка безвременно, рано ушедших из жизни мастеров культуры. Поистине «темен жребий русского поэта» (М.Волошин).

В России «суждено поэтами рождаться». Эта аксиома соединяет пласты русской литературы от Древней Руси до сегодняшнего времени.

Что же определяет единство и целостность многосоставной русской литературы? Поэты всегда осознавали себя и в России, и вне России частью Родины, жили сложным чувством любви к ней.

«Если бы я эту «икону», эту Русь не любил, не видал, из-за чего бы я так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так беспрерывно, так люто.

А ведь говорили, что я только ненавижу», — признавался Иван Алексеевич Бунин, объясняя скрытый смысл своих «Окаянных дней», пронизанных печалью и болью.

Своя «икона», свой заветный образ Родины был у Валерия Яковлевича Брюсова и Константина Дмитриевича Бальмонта, у Иннокентия Фёдоровича Анненского и Александра Александровича Блока, у Марины Ивановны Цветаевой и Анны Андреевны Ахматовой.

Особое место в русской литературе занимает эпоха «серебряного века». Поэтам этого периода пришлось пережить взлеты и падения, победы и поражения, признание критики и читателей и полное забвение. Для них творчество стало спасением и выходом, может даже бегством от окружающей советской действительности. Но даже в самые яростные и лихие годы для них источником вдохновения стала Родина, Россия.

ХХ век – «век мой, зверь мой» — это новое состояние души, новый взгляд на творчество, которое приравнивалось к священнодействию, это сотворение новой религии и постижение мира, это интуитивный путь своеобразных импровизаций, это умение слушать «музыку времени».

Поэт – эмигрант Николай Оцуп, некогда учившийся в Царскосельском лицее, где служил крупнейший поэт – символист Иннокентий Анненский и где учился Николай Гумилев, не только поставил эпоху А.Блока, Н.Гумилева, А.Ахматовой рядом с классическим «золотым веком» Пушкина, Толстого, Достоевского, но и увидел особый «героизм «серебряного века»».

После 1917 года цвет русской поэзии эмигрировал (И.Бунин, К.Бальмонт, И. Северянин, Саша Черный) … В больших центрах — поселениях русских – Париже, Берлине, Харбине – сформировались целые мини-городки «Россия в миниатюре», в которых были полностью воссозданы все черты дореволюционного русского общества.

Здесь печатались русские газеты, работали университеты и школы, писала свои труды интеллигенция, покинувшая родину. Анна Ахматова идеологически обосновала свое присутствие на родине: «Не с теми я, кто бросил землю…

», и с тех пор эти строки гордо цитируются теми, кто не захотел или, чаще, не смог эмигрировать.

На родине осталось 97 поэтов. Из них 11 погибли (в основном в годы Гражданской войны), кто-то покончил с собой, кого-то «загубила» власть (Есенин, Маяковский, Цветаева), трое сошли с ума. Репрессировано было 22 поэта (23% от всех оставшихся в России), причем только трое из них были освобождены (включая А.А.Ахматову), а остальные были расстреляны или скончались в заключении.

Судьбу поэтов серебряного века можно проследить, обратившись к имени Н.Гумилева, жизнь которого трагически оборвалась в августе 1921 года. “Преступление” Гумилева заключалось в том, что он “не донес органам Советской власти, что ему предлагали вступить в заговорщицкую офицерскую организацию, от чего он категорически отказался”.

Никаких других материалов, которые изобличали бы Гумилева в антисоветском заговоре, нет. Мотивы поведения поэта зафиксированы в протоколе допроса: пытался его вовлечь в антисоветскую организацию его друг, с которым он учился и был на фронте. Предрассудки дворянской офицерской чести, как заявил Н.

Гумилев, не позволили ему пойти “с доносом”.

Творчество Н.Гумилева — это приближение к идеалу Поэта: годы ученичества и строгой дисциплины, постепенное расширение и в то же время конкретизация мира его образов. Поэт сосредоточен на глубинных душевных движениях, связанных с острым переживанием современности и с чувством трагической тревоги.

Прекрасный художник, он оставил интересное и значительное литературное наследие, оказал несомненное влияние на дальнейшее развитие русской поэзии. Его ученикам и последователям, наряду с высоким романтизмом, свойственна предельная точность поэтической формы, так ценимая самим Н.Гумилевым — одним из лучших русских поэтов начала ХХ века.

1. Поэт в России – образ века своего
2. И будущего призрачный прообраз.
3. Поэт подводит, не впадая в робость,
4. Итог всему, что было до него.
5. (Е.Евтушенко)

Еще одной яркой вспышкой серебряного века стало имя Владимира Набокова хотя такого русского поэта как Набоков никогда не существовало. Был русский писатель В.В. Сирин. Набоковым он стал только, когда начал писать на английском языке.

При этом следует сказать, что о Владимире Сирине как о русском писателе говорят тоже условно, так как большую часть своей жизни он провел в эмиграции (с 20 лет).

Но несмотря на это (судя по прозе английской и русской, а также по его стихам, написанным на этих языках), тема России остается одной из главных для поэта. Россия является одной из самых интересных в его творчестве.

Поэтический мир Набокова оставался в русле классической русской поэзии – лирики Пушкина, Баратынского, Лермонтова, Тютчева, Фета, Блока, то есть поэзии романтической и неоромантической.

Есть два Набоковых – один, внутренний, впитывает все идеи и художественные образы других авторов, второй – внешний, который отрицает какое бы то ни было влияние и само знакомство с другими произведениями. Таков «прием» сокрытия, лежащий глубоко в личности и психологии автора.

В стихотворении «Поэты» эти два мира тесно переплетаются, создавая свой неповторимый художественный мир Набокова, но в то же время за строчками поэта читатель угадывает знакомые образы и мотивы и поэзии Б.Пастернака («Из комнаты в сени свеча переходит/ и гаснет… плывёт отпечаток в глазах…), и одиночество М.

Ю.Лермонтова (Сейчас переходим с порога мирского/ в ту область… как хочешь её назови:/ пустыня ли, смерть, отрешенье от слова, -/ а может быть проще: молчанье любви…), и тоску Н.А.

Некрасова (Молчанье далёкой дороги тележной,/ где в пене цветов колея не видна,/ молчанье отчизны (любви безнадежной),/ молчанье зарницы, молчанье зерна.).

Особый ритм стихотворению придают многоточия, которые указывают на размышления автора и на внутренний диалог с самим собой. Перекрестная рифма катренов выбрана поэтом не случайно: это своеобразная символика перекрещения миров: прошлого и настоящего. Антитеза «приснившихся снов» и «зримым сияньем России», усиливает трагизм оторванности от привычного и родного.

Невозможность возврата «томит» и «ранит», но обретенная «свобода» не дает совести успокоиться, потому что «боимся обидеть своею свободою добрых людей…».

5 строфа стихотворения — октава — имеет особый строй: в ней поэт акцентирует внимание на том, что было потеряно, поэтому строфа представляет собой перечисление сохраненных в памяти образов, связанных с детством, как отражение «прелести мира».

Синтаксический строй стихотворения позволяет читателям следовать за мыслью автора, плавно «перетекая» из «беззвездной ночи» до «текучих изумрудов в тумане», плывя по волнам «фосфорных рифм».

Впечатление тягучести времени и мыслей подчеркивает трехсложный размер стихотворения — амфибрахий.

Использование эпитетов «высокого неба», «в сумерках летних», олицетворения «окна, поймавшего луч», «внимательных туч», метафоры «укоризны вечерней зари» передают ярко и образно авторское мироощущение и раскрывают внутренний психологизм произведения.

Поэты серебряного века в своих исканиях обращались к индивидуальному миру человека, идее его духовного преображения, пытаясь прорваться сквозь быт к бытию, постичь сущностную цель человеческой жизни. В русской старине они видят идеал духовно здорового бытия, обобщение лучших черт национального характера, сочетая эпичность с лирикой, монументальность с утончённостью.

В России всегда было особое отношение к поэтам, так как считалось, что через их творчество доносится глас Божий. Великие русские поэты «глаголом жгли сердца людей». По выражению Белинского, «среди сочинителей, писавших, гладкие и легкие стихи, выделялся голос тех, чей стих звучал, как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных».

• А мы ведь, поди, вдохновение знали,
• Нам жить бы, казалось, и книгам расти,
• Но музы безродные нас доконали, —
• И ныне пора нам из мира уйти.
• (В. Набоков)

Источник: https://pedsovet.su/load/1208-1-0-53719

Сочинение: Поэт в России — больше, чем поэт

Поэт в России — больше, чем поэт

• Поэт в России-больше, чем поэт.
• В ней суждено поэтами рождаться
• лишь тем, в ком бродит
• гордый дух гражданства,
• кому уюта нет, покоя нет.
• Поэт в ней — образ века своего
• и будущего призрачный прообраз.

Е. А. Евтушенко.

У разных народов было свое представление о назначении поэта.

В легкий нравами европейский 18 век родилось мнение о том, что они должны говорить лишь о любви и амурах, о греческих и римских богах и богинях, о природе, о легких темах.

Потом появились романтики, воспевающие неземное. Но во все времена среди поэтов были те, кто стремился пером бороться за свободу и права человека против рабства и тирании.

В России, лишенной свободной политической и общественной деятельности, среди сочинителей, писавших, по выражению Белинского, гладкие и легкие стихи, выделялся голос тех, чей стих «звучал, как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных».

1. Дай, Пушкин, мне свою певучесть,
2. свою раскованную речь,
3. свою пленительную участь
4. как бы шаля, глаголем жечь.
5. Дай, Лермонтов, свой желчный взгляд,
6. своей презрительности яд
7. и келью замкнутой души,
8. где дышит, скрытая в тиши,
9. недоброты твоей сестра
10. лампада тайного добра.

Дай, Некрасов…

… мне подвиг мучительный твой,

• чтоб идти, волоча всю Россию,
• как бурлаки идут бечевой.
• ( Далее Евтушенко обращается к другим поэтам).

Да, русские поэты были больше, чем поэты. Они были совестью страны, властителями дум, выразителями народных чаяний. И правительство воспринимало их не только как писателей, но порой как личных врагов. Известны отзывы Николая 1 на гибель Пушкина и Лермонтова. Да, судьба русских поэтов трагическая.

1. Русский гений издавна венчает
2. Тех, которые мало живут,
3. О которых народ замечает:
4. » У счастливого недруги мрут,

У несчастного друг умирает…».

Как точно написал Некрасов.

Мартиролог — это список замученных страдальцев. Имеет этот список и русская литература. Особенно много в нем поэтов. Рылеев, Одоевский, Пущин, Кюхельбекер, Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Полежаев, Шевченко и другие. Имеет длинный мортиролог, к сожалению, и советская поэзия, Гумилев, Цветаева, Мандельштам, Пастернак и другие.

Но сегодня хочется остановиться на судьбе четырех только русских поэтов. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Некрасов.

Коротка и непроста жизнь каждого из них. Но у всех она отдана служению родине, искусству, народу. И каждому из них правительство готово было предъявить свой счет за то, что они высмеивали недостатки, прославляли свободу, ненавидели тиранию.

Грибоедов, так остро и зло высмеявший тупость, пошлость, отсутствие высоких интересов, ненависть к просвещению у московских тузов, создавший образ передового, свободолюбивого человека им в противовес, погиб в Персии. Правительство, по-видимому, было непричастно к смерти своего посла, сыграл роль роковой случай. Но что в Петербурге вздохнули с облегчением, несомненно.

В двадцать лет уже отправленный в ссылку, близкий к декабристам, Пушкин даже в пору своего приближения ко двору был подозрителен царю. Напрасно искал поэт в Николае 1 черты сходства с Петром, напрасно ждал от него «милости к падшим». Царь оказался мастером интриг.

Да и как было простить поэту, который «восславил свободу», смеялся над покойным Александром 1, заявлял, что будь на то случай, примкнул бы к декабристам.

Да и разве мог Пушкин стать дворцовым поэтом, чтобы «брать из рук» царя и вельмож крохи их милостей? Нет, какие бы зигзаги ни усматривали мы в его судьбе и в отношениях с двором, он всегда оставался честью и совестью нации.

А Лермонтов! Уже его стихотворение «Погиб поэт…» («Смерть поэта») должно навсегда сделать его опальным. А он пишет:

Прощай, немытая Россия;

Страна рабов, страна господ…

Да мог ли Николай, всю жизнь добивавшийся парадного блеска, стерпеть такое?

Николай Алексеевич Некрасов был первым поэтом в России, писавшим не только о народе, но и для народа…

Эти поэты заложили великие традиции русской поэзии и литературы, которым были верны Блок, Есенин, Пастернак и многие другие. Они всегда останутся в памяти народа не только как великие граждане России. Не потому ли так тревожно бьется сердце, когда мы вступаем на землю Михайловского, Тархан или Грешнева?

Источник: http://dodiplom.ru/ready/98616

Поэт в России больше, чем поэт. Почему это действительно так?

Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская, многому научила русское чиновничество. Ей досталась старая, устроенная еще Петром, бюрократическая система, которая хорошо ли, плохо ли, но могла делать только одно дело строить и охранять государство.

И императрица стала потихоньку поворачивать бюрократию в сторону человека, в сторону общества, естественно, дворянского общества. Как она это делала? С помощью праздников. При Екатерине на Москве стали устраиваться феерические праздники! Для них писались особые сценарии и делались великолепные художественные декорации. И Екатерина, естественно, на этих праздниках играла главную роль.

Первый праздник был устроен после коронации. Это было театральное шествие, где Екатерина явилась в образе торжествующей Минервы, богини премудрости. В этом карнавале участвовало более 4 тысяч актеров, которые представляли разнообразные сценки.

Можно было видеть, как чиновники мешками с деньгами отгоняли хромую Правду, а потом шли два вольяжных господина это Кривосуд Обвиралов и Взятколюб Обдиралов, и они беседовали об актеденциях, т. е. о взятках.

А вокруг них чиновники рассевали крапивное семя, и это неслучайно, потому «крапивное семя» это название русской бюрократии в то время.

Вскоре после этого праздника Екатерина предстала в образе Законодательницы. Это был ее любимый образ. Праздник организовали по случаю открытия комиссии законов по составлению нового уложения. Ну а потом был праздник в честь закладки «русского Акрополя» кремлевского дворца. А потом праздник в честь победы России над Турцией…

Праздники праздниками, и для Екатерины, конечно, это очень важно, но по будням в ее кабинете можно было слышать, как по несколько часов скрипит ее монаршее перо. Она писала и законы, и распоряжения, и письма.

Каждый день Екатерина собственноручно исписывала два новых пера. И это ее бумаготворчество очень важно, поскольку монарх в России дает характер целой эпохе.

Так что Екатерина, если можно так сказать, была Первым чиновником России, но при этом все это бумажное море никогда не захлестывало ее, она умела сквозь бумаги видеть Россию.

Можно вспомнить, как в 1774 году в Россию приехал Дидро, знаменитый французский философ, энциклопедист, просветитель. Дидро имел беседу с императрицей, и очень страстно давал ей советы, как и что надо устроить в России.

Императрица внимательно его слушала, а потом сказала, что она понимает его великие мысли, но с ними сподручней писать книги, чем действовать. «Я, бедная императрица, говорила она, имею дело не с бумагой, а с живыми людьми».

Вообще, бюрократия это живые люди. К каждому надо найти подход, иначе эта система просто не будет работать. Каждый человек это загадка, и одну удивительную загадку загадал Екатерине сенатский чиновник Гавриил Державин.

Весной 1783 года Екатерина раскрыла новую книжку «Любители российского слова», изданную журналом «Собеседник», и там нашла оду к премудрой киргизской царевне Фелице, написанную татарским мурзой и, якобы, перевод с арабского.

Вообще, Екатерина не очень любила стихи, но здесь она читала оду и несколько раз принималась плакать. Она так и сказала княгине Екатерине Романовне Дашковой: «Читаю, и, как дура, плачу!» А плакала она потому, что в этих легких и полушутливых стихах она узнавала себя и свою жизнь.

Когда Екатерина дочитала стихи и справилась со своими чувствами, то она послала автору этой оды, а им был чиновник департамента доходов сената Державин, золотую, усыпанную бриллиантами, табакерку, в которую положила 500 червонцев.

Табакерка была вложена в пакет, на котором Екатерина собственноручно написала: «Из Оренбурга от киргизской царевны мурзе Державину». Конечно, это событие изменило всю его жизнь.

А дальше начинается совсем другая история, известная в России под названием «Поэт и власть», где поэт это мудрец, философ, он всегда прав; а власть беспощадна, опирается только на силу и погрязла в бюрократизме.

Прошло всего несколько месяцев, а Екатерина уже получила сенатский доклад о увольнении Державина со службы. Императрица прекрасно знала о истинной подоплеке этого дела.

Служба не мешала Державину его поэтическим занятиям, но ему создали невыносимые условия, и прежде всего его начальник генерал-прокурор сената князь Александр Вяземский.

У него взыграло самолюбие: «Как же так? Его подчиненного императрица наградила подарком через его голову!» Но главное было не это, а то, что изменился сам Державин: отныне он встал на стражу закона, стал бороться с произволом и беззаконием.

А тут Вяземский поручил ему составить ведомость государственных доходов, но при этом сказал, что надо скрыть 8 миллионов рублей, а это была фантастическая сумма. Державин не стал этого делать и вскоре подвергся со стороны Вяземского жутким преследованиям, а потом последовала отставка.

Императрица, зная об этом, ни словом не обмолвилась Вяземскому, наоборот, она послала ему письмо, где были такие строки: «Меня обворовывают. Но это хороший знак, значит есть, что воровать».

Вообще это была ее государственная философия: на что направить свои главные усилия? На благосостояние России, или на борьбу с чиновниками? С последними ничего не получилось у самого Петра Великого, а она ведь женщина, когда-то немецкая принцесса, имевшая сомнительные права на российский престол…

Так что она утвердила отставку Державина, но при этом сказала своему секретарю Безбородко: «Пусть пока отдохнет, а потом я его позову».

И она сдержала свое слово, назначив через год Державина олонецким губернатором. Когда об этом узнал Вяземский, то он просто посинел от злости.

Он сказал свои чиновникам: «Скорее у меня по носу будут ползать черви, нежели Державин долго просидит в губернаторах!»

Отправляя Державина в только что образованную Олонецкую губернию, Екатерина поручала ему большое и серьезное дело: проводить там, в Карелии, реформу местного самоуправления, для чего был издан специальный закон. Генерал-губернатором (наместником) был назначен чиновник Тимофей Иванович Таталмин, в чьем подчинении были две губернии, Архангельская и Олонецкая.

Первоначально между наместником и Державиным сложились хорошие отношения. Они жили через улицу, ходили друг к другу в гости. Но когда местные учреждения были устроены и штат чиновников заполнен, было проведено торжественное открытие Олонецкой губернии.

В этот день Таталмин передал Державину собственное сочинение под названием «Новый канцелярский обряд», и в нем расписывалось, как должно было осуществляться делопроизводство в губернии Державина. Из-за этого сочинения Державин испортил наместнику праздник: он примчался в его дом и ткнул его носом в екатерининский указ, который запрещал наместникам устанавливать свои законы в губерниях.

Более того, со всей своей прямотой Державин кричал, что это сочинение произвол. Нетрудно догадаться, какие последствия ожидали Державина после этой «разборки».

Князь Вяземский оказался прав Державин и года не смог просидеть на губернаторском кресле. Через своих покровителей в Петербурге он выхлопотал отпуск и буквально сбежал из Олонецкой губернии. С помощью этих же покровителей он добился того, что императрица дала ему новое назначение губернатором в Тамбов.

Поразительно, но эта тамбовская история в точности повторила то, что происходило в Олонецкой губернии, только само губернаторство длилось дольше три с лишним года.

Тамбов обычный российский город, и чиновники там тоже воруют, и в какой-то момент блюститель закона Державин им встал поперек горла. Но Державин это уже «стрелянный воробей», и голыми руками его не возьмешь! Начинается война компроматов и из Тамбова в петербургский сенат летят всякие донесения, жалобы, разоблачения.

Тут и Вяземский не упускает возможности пнуть своего давнего врага. В конце концов на стол Екатерине кладут постановление сената о смещении Державина с должности и… отдании его под суд. Екатерина его утверждает.

Державин ничего не может понять: как так? Императрица покровительствует и правым и виноватым? С помощью закона торжествует беззаконие?

Через некоторое время Екатерине доложили, что суд Державина оправдал. Она была рада, по этому случаю перечла «Фелицу» и пригласила Державина к себе во дворец. Он пришел с огромной переплетенной книгой, но там были не стихи, а тамбовские документы.

Державин вошел, поцеловал ей руку, поблагодарил за правосудие, хотя не она, а Потемкин помог ему выпутаться из этой истории, и стал пытаться как-то оправдаться перед императрицей. Но Екатерина прервала его и примирительно, но в то же время назидательно, сказала: «Чин чина почитает.

Гавриил Романович, ты не смог ужиться на третьем месте! Надо искать причину в себе самом.»

Обычно Екатерина принимала Державина с докладами после обеда в Китайской гостинной, где она отдыхала в креслах с вязанием или плетением.

Входил Державин, такой стройный, высокий, с огромной папкой бумаг и, вместо того, чтобы коротко доложить суть дела, начинал долго и монотонно читать второстепенные документы.

Он часто увлекался, начинал спорить, а однажды даже выбранил императрицу и дернул ее за мантилью. Императрица позвонила, вошел человек, и она приказала ему оставаться в комнате: «А то этот господин дает волю рукам своим!»

Два года продолжалось это удивительное державинское секретарство. Потом Екатерина, под благовидным предлогом, перевела его на почетную, но ничего не значащую должность.

Так кто прав? Поэт или власть? Даже время не может дать на это ответ.

Источник: https://zen.yandex.ru/media/id/5ae986f68c8be3337340a42e/5ae9a5697ddde89ac245e466

«Поэт в России больше, чем поэт» (cочинение по литературе 60-70х годов)

    Шестидесятые – семидесятые годы двадцатого века – это годы «оттепели», годы, когда вес приобретает нравственная проблематика, возникает особый интерес к судьбе простых людей. «Оттепельная» литература утверждает новые гражданские позиции, политические убеждения и эстетические взгляды.

     Утрата веры в будущее и в возможность социальных преобразований, обращение к нравственности и к религии, сосредоточенность на духовном мире, ностальгия по идеалам прошлого, философское осмысление исторического пути народов нашей страны – вот основные темы этого времени.

     Особо отчетливо эти темы воплощены в поэзии Евгения Евтушенко и Андрея Вознесенского.

Эти поэты были очень популярны, и это нас не удивляет, ведь их творчество было настроено на насущные запросы: оно учило не приспосабливаться и смиряться, а плыть против течения, быть самим собой.

Они формулировали новые нравственные принципы и убеждали, что живут в согласии с ними. Поэзия требовала и от власти, и от общества не отступать от пути обновления жизни.

     Громче других звучал голов Евтушенко. Он напоминал о жертвах Бабьего Яра, где во время войны были расстреляны и захоронены десятки тысяч людей, в большинстве своем евреев. В момент, когда тело Сталина было вынесено из Мавзолея. Евтушенко предупреждал со страниц «Правды», что этим расчеты с недавним прошлым не закончены: 

     Нет, Сталин не умер,

     Считает он смерть поправимостью.     Мы вынесли     Из мавзолея Его,     Но как из наследников Сталина     Сталина вынести?     («Наследники Сталина»)

    Эти строки знали все. Они вызывали яростные споры

     Я делаю себе карьеру

     Тем, что не делаю ее!     («Карьера»)

    Он хотел сказать этим, что не подлаживается к власть имущим ради каких-либо благ.

Однако довольно скоро эти слова стали цитировать с иронией, потому что поэт сделал карьеру именно на том, что как будто бы ее не делал на мнимой оппозиции. Отношение Евтушенко к власти было таким.

Что ничего, кроме разрушенного в печати, появиться не могло, поэтому он приучал читать между строк то, что не имел возможности сказать в полный голос.

     Поэт объехал весь мир и знакомил с ним российских читателей. Он осуждал то, что видел на Западе (иначе тогда было невозможно), но делал это, не подчиняясь официальной пропаганде, он выражал свое собственное мнение. Евтушенко смог на многое откликнуться пониманием и сочувствием:

     Двадцатый век нас часто одурачивал.

     Нас ложью, как налогом, облагали.     Идеи с быстротою одуванчиков     От дуновенья жизни облетали…

     Отличительной чертой стиля другого поэта – «шестидесятника» Вознесенского является метафорическая оригинальность в сближении далеких понятий и предметов.

     Для него характерно противопоставление настоящего прошлому и искусству.

«Настоящее» в значении «подлинное», «искреннее» противопоставляется настоящему в значении «сиюминутное, современное» (у раннего Вознесенского такого противопоставления не было, он полагал, что чем современнее, тем подлиннее). Это делало его отзывчивым и чутким по отношению к происходящем, но и слишком зависимым от него.

     Вознесенский часто лично обращался к предшественникам.

Употребление имен других поэтов, поэтических перифраз – форма протеста против застывших ликов – очень отчетливо проявилась в его творчестве (вплоть до крайностей: в стихах употребляется не Пастернак, а Борис Леонидович, не Маяковский, а Владимир Владимирович). Использование имен, обилие цитат, по-современному перестроенных на новом материал, — доказательство того, что классика продолжает работать, а поэт наследует ее лучшие традиции.

     Для многих в шестидесятые годы Вознесенский, Евтушенко и поэты их поколения сделали духовное наследие более близким и понятным. Кроме этого, их поэзия учила сопротивляться, плыть против течения, быть самим собой, не отступать от пути обновления. Их творчество служило народу, толпе.

     Поэтому поэты – «шестидесятники» вполне соответствовали определению Евтушенко: «Поэт в России больше, чем поэт».

Источник: http://reshebnik5-11.ru/sochineniya/sochineniya-raznoe/obzornye-temy-po-proizvedeniyam-russkoj-literatury-xx-veka/6843-poet-v-rossii-bolshe-chem-poet-cochinenie-po-literature-60-70kh-godov

«Поэт в России — больше, чем поэт»: стихи Евгения Евтушенко

***

Идут белые снеги,как по нитке скользя…Жить и жить бы на свете,но, наверно, нельзя.Чьи-то души бесследно,растворяясь вдали,словно белые снеги,идут в небо с земли.Идут белые снеги…И я тоже уйду.Не печалюсь о смертии бессмертья не жду.я не верую в чудо,я не снег, не звезда,и я больше не будуникогда, никогда.

И я думаю, грешный,ну, а кем же я был,что я в жизни поспешнойбольше жизни любил?А любил я Россиювсею кровью, хребтом -ее реки в разливеи когда подо льдом,дух ее пятистенок,дух ее сосняков,ее Пушкина, Стенькуи ее стариков.Если было несладко,я не шибко тужил.Пусть я прожил нескладно,для России я жил.

И надеждою маюсь,(полный тайных тревог)что хоть малую малостья России помог.Пусть она позабудет,про меня без труда,только пусть она будет,навсегда, навсегда.Идут белые снеги,как во все времена,как при Пушкине, Стенькеи как после меня,Идут снеги большие,аж до боли светлы,и мои, и чужиезаметая следы.

Быть бессмертным не в силе,но надежда моя:если будет Россия,

• значит, буду и я.
• 1965 год

Премьера одноименной рок-оперы по произведению «Идут белые снеги» состоялась в СК «Олимпийский» в 2007 году, композитором выступил Глеб Май. Примечательно, что в этом стихотворении присутствует отсыл к еще одному образу-символу, «сквозному» для патриотической поэзии Евтушенко, — к Волге, с ее фольклорными легендами и народными сказаниями о Стеньке Разине.

Волга

Мы русские. Мы дети Волги.Для нас значения полныее медлительные волны,тяжелые, как валуны.Любовь России к ней нетленна.К ней тянутся душою всейКубань и Днепр, Нева и Лена,и Ангара, и Енисей.Люблю ее всю в пятнах света,всю в окаймленье ивняка…Но Волга Для России — этогораздо больше, чем река.А что она — рассказ не краток.

Как бы связуя времена,она — и Разин, и Некрасов,и Ленин — это все она.Я верен Волге и России -надежде страждущей земли.Меня в большой семье растили,меня кормили, как могли.В час невеселый и веселыйпусть так живу я и пою,как будто на горе высокойя перед Волгою стою.Я буду драться, ошибаться,не зная жалкого стыда.Я буду больно ушибаться,но не расплачусь никогда.

И жить мне молодо и звонко,и вечно мне шуметь и цвесть,покуда есть на свете Волга,

1. покуда ты, Россия, есть.
2. 1958 год

Первые поэтические опыты Евтушенко, позже опубликованные в восьмитомном собрании сочинений, датированы 1937-39 годами — то есть уже в пятилетнем возрасте мальчик пробовал себя в творчестве. Родители, а позже и школьные преподаватели, поддерживали эти начинания. В 1949 году стихотворения Евтушенко были впервые опубликованы — в газете «Советский спорт».

Источник: https://ria.ru/20130718/831283495.html

«Поэт в России — больше, чем поэт» Е. Евтушенко

«Поэт в России – больше, чем поэт» (Е.Евтушенко)
(на примере стихотворения А.С. Пушкина «Пророк»)

Вопрос о роли искусства, литературы в жизни общества всегда волновал истинных художников, писателей и поэтов, В России всегда было особое отношение к литературе и в особенности к поэзии. Одни уверяли, что поэзия должна служить одной лишь красоте, смягчая нравы и принося наслаждение. Другие были убеждены, что назначение поэзии – вести за собой, пробуждать советь, бичевать пороки.
Творчество великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина представляет собой яркий пример мастерства большого художника и позиции гражданина, сына своей Родины. В своём творчестве Пушкин неоднократно обращался к теме поэта и поэзии. Нужна ли поэзия людям? В чем её значение? Эти вопросы глубоко волновали поэта, и ответы на них следует  искать в его произведениях.
Как настоящий художник, Пушкин возражал против трактовки поэзии как средства политической борьбы. «Цель поэзии – поэзия…» — считал он. Но вчитаемся в его стихи и сразу станет ясно, что поэзия Пушкина – это прежде всего служение добру, вера в красоту и гармонию.
Своё представление об идеальном образе поэта Пушкин выразил в стихотворении «Пророк». Само название стихотворения показывает главную мысль автора. Поэт – это пророк, избранник Бога на земле, тот, кому открыт высший смысл жизни. Однако пророками не рождаются. Этот бесценный дар приобретается в муках и страданиях, в горестных размышлениях о судьбе мира, человека.
Стихотворение написано не от лица автора, а от имени пророка:
Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился…

Пользуясь библейскими образами, Пушкин изображает творческое прозрение поэта. Томящийся «духовной жаждой», внутренней, ещё не осознанной потребностью творчества, поэт «влачится» в «пустыне мрачной» в духовном одиночестве, на которое обрекает его молчание. Явление серафима означает рождение того вдохновения, которое отличает пророков и поэтов. Не случайно стихотворение изобилует старославянизмами, которые придают произведению особую торжественность.
Пушкин детально описывает превращение героя в пророка, показывает, как мучительно это перерождение. Поэт должен видеть и слышать то, что недоступно зрению и слуху обычных людей. Именно этими качествами наделяет его «шестикрылый серафим»:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полёт,
И гад морских подводный ход,

И дольной лозы прозябанье.

Дар поэта – это не только знание, но и высшая мудрость, понимание, умение донести свет истины до людей. Поэтому серафим не только открывает поэту тайны мира, но и учит его говорить о них. В мучениях рождается новое слово:
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замерзшие мои

Вложил десницею кровавой.

Мы видим, через какие испытания проходит человек, чтобы стать поэтом-пророком. Знания, мудрость даются ему через страдание. Это, конечно же, не случайно. Только через испытания, ошибки и разочарования человек обретает мудрость.
И все же знания, мудрости мало, чтобы стать настоящим поэтом. Истинный творец должен уметь подняться над суетой, объективно оценить происходящее. А человеческое сердце может дрогнуть, сжаться от боли и помешать непредвзятой оценке. Поэтому серафим совершает последнее, самое жестокое действие:
И он мне грудь рассёк мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Пылающий «угль» — это яркий символ неуспокоенный поэтической души, несущей свет добра и истины.  Чтобы стать пророком, поэт должен умереть, отрешиться от суетности, мелочности мира. Только тогда он услышит голос Бога, поймет цель и смысл человеческой жизни.
Из последних строк стихотворения мы узнаем о божественной сущности искусства, о том, что только истинный поэт – пророк. Всевышний дает воскресшему пророку последний наказ:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».

Глагол – это великое поэтическое Слово, озарённое высшим светом истины.
Таким образом, поэт в понимании Пушкина, должен возвышаться над обыденным, его поэтический дар должен проникать в глубину явлений, нести людям идеалы добра, справедливости и любви.

Источник: https://vopvet.ru/news/poeht_v_rossii_bolshe_chem_poeht_e_evtushenko/2016-11-20-6087

Почему поэт в России больше, чем поэт?



Если выйти на улицу и спросить прохожих: «Кто такой Поэт?», наверняка, сразу же получишь, чуть ли не хором, ответ: «Это творческий, одарённый человек». …Творческий человек. Человек-творец. Человек-создатель. Создатель чего? …Одарённый человек. Человек обладающий даром. …Дар, подарок, нечто целое, привнесённое. Дар чей? Кем?

Сразу же на ум приходит: Всевышний, Бог, Создатель всего сущего…

Не высока ли планка для Поэта? Высока!

Творческих людей много: учёный, изобретатель, музыкант, художник, скульптор, актёр, инженер, режиссёр, архитектор, дизайнер, модельер — любой Мастер своего дела. Но только Поэт оперирует в своём творчестве одним лишь Словом, призванным пушкинским пророком «глаголом жечь сердца людей».

Словом — этим Чудом, выделившим нас из животного мира на заре человечества. А это всё-таки, я считаю, рядом со знаменитым — «И сказал Бог: Да будет свет. И стал свет» (Библия. Ветхий Завет, Книга Бытия, гл. I, ст. 3).

Недаром, зачастую большинство текстов практически всех священных книг (Коран, Библия, Тора, Авеста, Веды и другие) подчинены чеканной ритмике и даже порой рифме.

Но, тут нужна поправка. Слово мертво, если не несёт эмоционального заряда, и даже просто пустой звук, если не рождает в нашем сознании какого-нибудь понятия, как например незнакомое (иностранное) слово.

Именно своей эмоциональной составляющей Слово, мы знаем, способно поднять людей в атаку и попрать смерть. От него бросает в жар, оно одухотворяет. Словом можно «убить».

То есть Слово может обладать вполне ощутимой человеческим сознанием громадной «материальной» силой.

Более того, Поэт одарён способностью свои душевные переживания, свои эмоции как реакцию на длительное или внезапное воздействие внешней среды, облекать в ёмкую и доступную для понимания словесную форму с целью будить ответную реакцию в виде эмоций и чувств у окружающих его людей, у всего общества в целом. Причём эта реакция у поэтов сверх обострённая, в разы чувствительнее чем у нас. Они как бы люди с оголённой нервной системой. То есть Поэт призван волновать людей, волновать тем, что может ещё не осознается нами до конца.

Своим божественным даром Поэт отличается от нас, «простых» смертных. И поэтому, как мне представляется, он обречён на вечное одиночество, на недопонимание окружающих. Понимая свою уникальность, Он осознаёт это. Одиночество мучает его, недопонимание злит. Ведь Он — лишь Человек, со всеми его страстями, заблуждениями и слабостями.

Великий Александр Пушкин вполне осознавал свою уникальность. На вопрос современников: «Как правильно писать по-русски?», — так и отвечал: «Вот как мы с Жуковским пишем, так и правильно!». Вергилиевским «Procul este profāni» он жёстко гнал прочь от себя непосвященных хладно, надменно и бессмысленно внимающих его творчеству.

Он чётко осознавал, что «памятник воздвиг нерукотворный, К нему не зарастёт народная тропа». Пушкин не согласен рассматривать своё творчество как просто обязанность обличать пороки общества, подчиняясь высокомерным требованиям черни: «Ты можешь, ближнего любя, Давать нам смелые уроки, А мы послушаем тебя». Его предназначение шире и выше.

Он не забывает «свое служенье, Алтарь и жертвоприношенье» и что рождён «для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв». Ему вторит и Михаил Лермонтов: «Люди проходят ничтожной толпою… Души в них волн холодней!».

Глядя «на будущность с боязнью, …на прошлое с тоской», напрасно ищет «кругом души родной» и все равно благодарен судьбе «за жар души, растраченный в пустыне». Его мятежный дух ищет «свободы и покоя!», он хочет «забыться и заснуть!». Здесь же Сергей Есенин: «То, что далось мне, про то и пою» и «Средь людей я дружбы не имею, Я иному покорился царству».

Владимир Набоков: «Есть в одиночестве свобода». Илья Эренбург: «Кидаю я в века певучий мост». Игорь Северянин: «Не изменяй намеченной тропы И помни: кто, зачем и где ты». Осип Мандельштам:

С другой стороны, Поэт не может без Общества. Он постоянно пытается идти на контакт с ним. Ему насущно необходимо выговориться (в той манере как он может), ему нужна отдушина.

В свою очередь многоликое Общество, причём его лучшая часть, требует, порой эгоистически обязывает, от него некрасовское «громи пороки смело», оно видит в нём тех, «В ком чувство долга не остыло, Кто сердцем неподкупно прям». Но всякая обязанность предполагает в известной степени некоторую искусственность, что также претит Поэту.

Истинная же поэзия — это порыв души, искренний, бескомпромиссный и …опасный для Поэта, особенно в России, великая и одновременно трагичная история которой изобилует примерами подъёма величия страны (наибольшего в данный исторический отрезок), связанными с очень жёсткой авторитарной властью: Иван Грозный, Пётр I, Сталин. Суть власти в установлении своего порядка.

Да, она сменяема (различными способами), но, раз установив свой порядок, она всегда стремится к сохранению status quo. Со временем она постепенно перестаёт своевременно реагировать на текущие в контролируемом социуме общественные процессы и после потери контроля теряет себя, уступив следующей, выдвинутой обществом.

(Рюрик Ивнев: «Власть переходит в безразличье И развивается как дым»). Общество утилитарно использует Поэта в своём подспудном противостоянии с властью, бросая его первым на амбразуру (Николай Некрасов: «Иди, и гибни безупречно»). Поэт для общества — пассионарный расходный материал, невосполнимый по своей оригинальности.

Являясь человеком с обнаженной совестью, с обостренным чувством добра и зла, чутко реагирующим на малейшее изменение в окружающем социуме и даже задающим тон текущим общественным процессам большой серьёзный Поэт всегда в оппозиции к Власти. Власть всегда с опаской, с оглядкой, зачастую с глухим раздражением, временами и с открытой враждебностью относится к Поэту.

(Марина Цветаева: «Я слишком сама любила Смеяться, когда нельзя»). В этой двойной оппозиции и творит поэт в России. С одной стороны он оппонирует действующей Власти, критикуя в т. ч. дремучесть и солдафонство чиновников, с другой — обличает косность, инертность и потребительскую натуру самого Общества.

Смерть великого поэта заставляет Лермонтова воскликнуть: «Восстал он против мнений света Один как прежде… и убит!», виня как «насмешливых невежд» — представителей Общества, так и надменных потомков — представителей Власти, бросая им в лицо: «Свободы, Гения и Славы палачи!».

Он ставит их на одну ступеньку с убийцей, пролившего «Поэта праведную кровь!», чьё «Пустое сердце бьётся ровно», как и у них. Поэт в России — это Совесть и Надежда народа. Неслучайно уже после гибели самого Лермонтова Белинский считал Гоголя единственной надеждой России: «Вы у нас теперь один, и моё нравственное существование, моя любовь к творчеству тесно связана с Вашей судьбою; не будь Вас и прощай для меня настоящее и будущее в художественной жизни моего Отечества».

Творить и даже жить в России Поэту тяжело, в нём евтушенковское «бродит дух гражданства, кому уюта нет, покоя нет». Повторяя, может быть, хлебниковское «Эх, не жизнь, а жестянка!», его бросает из стороны в сторону.

От безапелляционного крика души Игоря Северянина: «Не пой толпе! Ни для кого не пой! Для песни пой, не размышляя…» до почти шёпота Валерия Брюсова: «Стою закованный, безвольный Впивая яд мгновенных слов».

От дерзкой грубости Владимира Маяковского, который в своей раскатистой чеканной манере (поистине явление ХХ века) впечатывает в свой вызов всю ненависть к мещанству: «Вам ли, любящим баб да блюда, Жизнь отдавать в угоду?!» и одновременно задумчиво-мечтательно: «Ведь, если звезды зажигают — Значит — это кому-нибудь нужно?». До почти детской попытки уйти от мрачной, угнетающей действительности Александра Вертинского:

Что же заставляет Поэта так бескомпромиссно, иногда так мучительно, жить? (Михаил Лермонтов: «Что без страданий жизнь поэта?»). Его беззаветная любовь, его безграничная преданность к Родине — к России. Поэт неразрывно связан пуповиной с Родиной.

Когда больно всему народу, когда беда со всей страной, поэтам больнее всего: Марина Цветаева в 1941 году и Юлия Друнина в 1991 году — обе ушли из жизни, так и не приняв масштабные изменения окружающей жизни. Настоящий, истинный поэт не представляет свою личную жизнь отдельно от судьбы Родины.

Он не может навсегда покинуть её. Находясь далеко, он всегда мыслями и чувствами с ней. Его судьба и предназначение — разделить всё: и хорошее, и плохое, что предначертано Родине. Бессмертный Пушкин: «Мой друг, отчизне посвятим Души прекрасные порывы!».

Владимир Набоков: «Бессмертное счастье наше Россией зовётся в веках». Или, например:

Россия, нищая Россия, Мне избы серые твои, Твои мне песни ветровые, – Как слёзы первые любви! Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!» Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою»

(Александр Блок) (Сергей Есенин)

Именно на судьбоносных перепутьях Родины в России всегда появлялись знаковые поэты, чьи имена и Слово помнят, и будут помнить поколения. Времена апогея абсолютизма царской России, картечью и виселицами подавившие робкие ростки свободомыслия, подарили нам Золотой век русской поэзии.

Помимо уже названных, это Евгений Баратынский, Пётр Вяземский, Денис Давыдов, Федор Тютчев, Афанасий Фет. Предреволюционный период и кровавые лихолетья первой половины ХХ века родили целую плеяду поэтов серебряного века.

Среди них, включая вышеупомянутых, Анна Ахматова, Константин Бальмонт, Андрей Белый, Иван Бунин, Зинаида Гиппиус, Сергей Городецкий, Николай Гумилёв, Дмитрий Мережковский, Борис Пастернак, Всеволод Рождественский, Владислав Ходасевич, Саша Черный, Мариэтта Шагинян и многие-многие другие.

Со времён эренбургской «оттепели» и до развала великой державы это барды: Юрий Визбор, Владимир Высоцкий, Александр Галич, Юлий Ким, Булат Окуджава, Виктор Цой.

Кстати, вновь о значении Поэта для Общества.

Когда культовый кинорежиссёр Сергей Соловьёв, автор легендарной киноленты «Асса», в августе 1990 года узнал о гибели Виктора Цоя, он произнёс примерно следующее: «Всё, вот и всё…

Теперь всё полетит к чертям…» (из интервью в телепередаче «Последний день» эфир от 27 апреля 2016 года, телеканал «Звезда»). Ровно через год СССР перестал существовать.

Так кто же Поэт в России? Мятежный жертвенный обличитель? Или всё-таки бескорыстный воспитатель гражданина, воспитатель Человека?

И то, и другое, и третье, и четвёртое…

Поэт, иногда действительно мучаясь, исторгает из себя КРАСОТУ, красоту Мира, красоту Человека, зачастую неброскую тихую, но всё равно завораживающую (Валерий Брюсов: «Но только страстное прекрасно В тебе, мгновенный человек!»). При этом Поэт растрачивает себя без остатка, порой в течение короткого времени.

Пушкин, Лермонтов, Есенин, Маяковский, Высоцкий, Цой ушли от нас молодыми. Но именно их имена практически на слуху у каждого россиянина от мала до велика. Они плоть от плоти наши. Свою страстную натуру, свою страстную Красоту они донесли и до сих пор доносят до нас. Они запечатлели себя в нас.

(Мариэтта Шагинян: «Себя в своём запечатлей»).

Каждый из нас в той или иной степени обладает даром творчества. Кто-то его развивает, зачастую добиваясь результатов вполне ощутимых другими, кто-то нет. Мы все носители искорки божьей.

Но, только Поэт, обречённо осенённый своей Музой — посланницей небес (Анна Ахматова: «Что почести, что юность, что свобода Пред милой гостьей с дудочкой в руке»), способен раздуть эту искорку в пламя.

Остро ощущая Жизнь, её неправоту «Поэты ходят пятками по лезвию ножа И режут в кровь свои босые души» (Владимир Высоцкий), питая ею наш «надежды маленький оркестрик» (Булат Окуджава).

На ум сразу приходит Максим Горький — настоящий поэт в прозе (достаточно упомянуть его «Буревестник», бесстрашно перекликающийся с лермонтовским парусом одиноким) с его Данко — человек, который вёл соплеменников из тёмной, глухой, угнетающей и опасной своей враждебной равнодушием чащи, и освятил путь и выход на свободу, вырвав из груди своё пламенеющее как факел сердце. Данко — это и есть Поэт. Иными словами, Поэт, в свою очередь, выступает для нас проводником, первопроходцем, но не простым. По-моему, Поэт — тарковский Сталкер, проводник к Идеалу. Но только для тех, кто действительно этого хочет. Кто жаждет!

Представьте картину.

Поэт приветствует нас: «Доброе утро, последний герой!.. Попробуй спеть вместе со мной…». Он протягивает нам руку, увлекая за собой. И произносит:

Литература:

1. Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем в 15-и томах. М.: Наука, 1981;
2. А. С. Пушкин. Сочинения в 3-х томах. М.: Художественная литература, 1985;
3. С. А. Есенин. Сочинения. М.: Художественная литература, 1991;
4. М. Ю. Лермонтов Полное собрание сочинений в 10-и томах. М.: Воскресение, 2000;
5. В. Р. Цой «Музыка волн, музыка ветра». М.: Эксмо, 2009;
6. Лирика серебряного века. Полная антология. Минск: Харвест, 2011.

Основные термины (генерируются автоматически): поэт, Россия, Лермонтов, Владимир, пушкин, слово, Одаренный человек, Общество, власть, век.

Источник: https://moluch.ru/young/archive/11/850/

ÑÅÐÃÅÉ  ÍÎÑÎÂ
ÏÎÝÒ Â ÐÎÑÑÈÈ ÁÎËÜØÅ ×ÅÌ ÏÎÝÒ ?
ÝÑÑÅ

    Ýòó êðûëàòóþ ôðàçó ñêàçàë íà ñàìîì äåëå íå òàêîé óæ ÷åñòíûé ïîýò è íå òàêîé óæ áîëüøîé ïîýò Ðîññèè —  Åâãåíèé Åâòóøåíêî.
      È òàê ëè ýòî íà ñàìîì äåëå? Õîòÿ áû ïðèìåíèòåëüíî äëÿ ïðîøëîãî ðóññêîé ëèòåðàòóðû è êóëüòóðû.
         íàñòîÿùåì (è äàâíî óæå) ëèòåðàòóðà âîîáùå è ïîýçèÿ â ÷àñòíîñòè â Ðîññèè êîíå÷íî â çàãîíå è íà îêðàèíå îáùåñòâåííîãî ñîçíàíèÿ, â óáîãîì è çàòðàâëåííîì ïîëîæåíèè êîòîðîìó íå ïîçàâèäóåøü íèêîãäà.
          Íó à â ïðîøëîì? Âåäü íåêîãäà âñå áûëî ñîâñåì èíà÷å â íàøåé Ðîññèè…
           Äà â ïðîøëîì âñå áûëî ïî äðóãîìó.
           Óæå â Õ1Õ âåêå ñî âðåìåí  Ïóøêèíà, à ìîæåò áûòü è íåñêîëüêî ðàíüøå íà÷àëà âûðèñîâûâàòüñÿ îñîáàÿ ðîëü ëèòåðàòóðû â Ðîññèè.
           Ïî äàâíåé ñîâåòñêîé âåðñèè ýòî áûëî ñâÿçàíî ñ ñàìîâëàñòèåì ñàìîäåðæàâèÿ è ïðèòåñíåíèÿìè öàðñêîé öåíçóðû — ìîë âñëåäñòâèå ýòèõ ïðè÷èí â ðóññêîé ëèòåðàòóðå «þòèëàñü» â çàâóàëèðîâàííûõ ôîðìàõ ñâîáîäíàÿ äåìîêðàòè÷åñêàÿ ìûñëü, òàèëèñü íà÷àëà ïóáëèöèñòèêè è ôèëîñîôèè, à ðóññêèå ïèñàòåëè — ðâàâøèåñÿ ñâîáîäíî ìûñëèòü è çàùèùàòü óãíåòåííûé íàðîä — âûíóæäåííî ïèñàëè «ýçîïîâûì ÿçûêîì». 
                Ïî áîëüøîìó ñ÷åòó âñå ýòî êîíå÷íî ãëóïîñòè — âñå ýòè ñîâåòñêèå ïðèìèòèâíûå êóëüòóðíî-èñòîðè÷åñêèå ñõåìû.
              Õîòÿ âíåøíèå ïðèçíàêè ïðàâäîïîäîáèÿ â íèõ åñòü.
              Äåëî â òîì ÷òî âîîáùå âñÿ íàñòîÿùàÿ ðóññêàÿ ôèëîñîôñêàÿ ìûñëü  îñíîâûâàëàñü íà õóäîæåñòâåííîì îáðàçíîì ìûøëåíèè. Ýòî ìû âèäèì è ó Âëàäèìèðà Ñîëîâüåâà è ó Äîñòîåâñêîãî è ó Ðîçàíîâà â íà÷àëå ÕÕ âåêà.
               Ýòî áûëà ôèëîñîôèÿ, íî ôèëîñîôèÿ = ñ îïîðîé íà îáðàçíîå ìûøëåíèå.
                È èìåííî ýòî âûâåëî ðóññêóþ ëèòåðàòóðó è ìûñëü â àâàíãàðä ìèðîâîé êóëüòóðû óæå âî âòîðîé ïîëîâèíå Õ1Õ âåêà.
                Âåäü êëàññè÷åñêàÿ ôèëîñîôèÿ è, â ÷àñòíîñòè, íåìåöêàÿ êëàññè÷åñêàÿ ôèëîñîôèÿ òåðÿëà ñâîå çíà÷åíèå â ýòî âðåìÿ  è ôàêòè÷åñêè äóõîâíî óìèðàëà.
               Óæå Øîïåíãàóýð — áóíò ïðîòèâ ýòîé êëàññè÷åñêîé ôèëîñîôèè îò Ãåãåëÿ äî Êàíòà.
                À ïîçæå ïðèøåë Íèöøå.
                È îí òàê æå êàê è ðóññêèå ïèñàòåëè-ìûñëèòåëè îïèðàëñÿ íà âäîõíîâåííîå îáðàçíîå ìûøëåíèå â òîì ÷òî óòâåðæäàë è äîêàçûâàë.
                Íî ó ðóññêîé ëèòåðàòóðû è ïîýçèè áûëî è èíîå èçìåðåíèå ïîìèìî ÷èñòî ôèëîñîôè÷åñêîãî — ýòî åå ïðîðî÷åñêîå è ðåëèãèîçíîå çâó÷àíèå.
                ×òî áû íè ãîâîðèëè ïîêëîííèêè «ñòðîãîãî è âñåâèäÿùåãî Ïðàâîñëàâèÿ», íî Ïðàâîñëàâíàÿ Öåðêîâü â Ðîññèè ñî âðåìåí Ïåòðà Âåëèêîãî áûëà óíèæåíà, âûïîëíÿëà åäâà ëè íå ïîëèöåéñêèå ôóíêöèè â êðåïîñòíè÷åñêîì è ñâåòñêîì äâîðÿíñêîì ãîñóäàðñòâå.
                Ýòî ÷óâñòâîâàëè âñå ìûñëÿùèå è îáðàçîâàííûå ëþäè â ðóññêîì îáùåñòâå. È ñòèõèéíî èñêàëè çàìåíó îðòîäîêñàëüíîé ðåëèãèè â ñâîåì äóõîâíîì ìèðå — â ìèðå «ïðîðî÷åñêîé» è äóõîâíî âîçâûøåííîé ëèòåðàòóðû è ïîýçèè â ÷àñòíîñòè.
                Âåäü ôàêòè÷åñêîå îáîæåñòâëåíèå Ïóøêèíà ïðîèçîøëî óæå â Õ1Õ ñòîëåòèè è âñêîðå ïîñëå åãî ñìåðòè.
                Äàæå çíàìåíèòàÿ ôðàçà Àïîëëîíà Ãðèãîðüåâà ÷òî « Ïóøêèí — ýòî íàøå âñå» óæå èìååò ðåëèãèîçíûé ïî ñóòè ñìûñë.
                Òî ÷òî ãîâîðèëè ïðàâîñëàâíûå ñâÿùåííèêè â öåðêâè íå óäîâëåòâîðÿëî ðóññêîå ïðîñâåùåííîå  îáùåñòâî.
                Ýòî áûëî î÷åâèäíî.
                À ïîçäíåå è äðóãèå ñëîè ðóññêîãî îáùåñòâà îòêðûòî ïðèñîåäèíèëèñü ê äóõîâíîìó íåäîâîëüñòâó îðòîäîêñàëüíîé ðåëèãèåé.
                Âñåì ñêîëüêî-íèáóäü îáðàçîâàííûì ëþäÿì â Ðîññèè âòîðîé ïîëîâèíû Õ1Õ — íà÷àëà ÕÕ âåêà õîòåëîñü èíîãî «èñïîâåäàíèÿ âåðû» ÷åì òðàäèöèîííàÿ ðåëèãèÿ.
                Òàê è ðîäèëîñü ðåëèãèîçíîå îòíîøåíèå ê áîëüøîé ðóññêîé ëèòåðàòóðå è åå ñîçäàòåëÿì â Ðîññèè.
                Òîëüêî ñåé÷àñ ìû âèäèì ìíîæåñòâî «õóëèãàíñêèõ» ñòàòåé î ÿêîáû áåçíðàâñòâåííîñòè êîðèôååâ ðóññêîé ëèòåðàòóðû, íà÷èíàÿ ñ Ïóøêèíà è êîí÷àÿ ×åõîâûì è íå òîëüêî èì.
                Â ïðåæíåé èìïåðàòîðñêîé Ðîññèè íå ãîâîðÿ óæå î Ðîññèè ñîâåòñêîé òàêèå ñòàòüè è îòêðûòîå âûðàæåíèå òàêèõ ìíåíèé áûëè áû ðåøèòåëüíî íåâîçìîæíûì.
                 áîëüøóþ ðóññêóþ ëèòåðàòóðó âåðèëè â òå (ïðè÷åì î÷åíü ðàçíûå) âðåìåíà êàê îñîáóþ âîçâûøåííóþ è ïîýòè÷åñêóþ  Ðåëèãèþ. È êàê íàñòîÿùóþ ðåëèãèþ åå îáåðåãàëè îò «áîãîõóëüñòâà» è íàïàäîê ñêåïòèêîâ è íåâåðóþùèõ.
                Âäóìàåìñÿ ãëóáæå â òî ÷òî ïðîèçîøëî ñ ðóññêîé ëèòåðàòóðîé â ñîâåòñêîå âðåìÿ.
                Íà êàêîé-òî ïåðâîíà÷àëüíûé ïåðèîä âðåìåíè (â 1920-å ãîäû) ðóññêàÿ ëèòåðàòóðà îêàçàëàñü â ñîâåòñêîé Ðîññèè â «ïîäâåøåííîì ñîñòîÿíèè». Åå êàê  è â  öàðñêèå âðåìåíà íà÷àëà ïðåñëåäîâàòü è ãóáèòü ñîâåòñêàÿ öåíçóðà.
                Íî ðóññêèå ëþäè ðàçíîãî óðîâíÿ êóëüòóðû ïðîäîëæàëè òÿíóòüñÿ ê ëèòåðàòóðå è ïîýçèè.
                È â êîíöå êîíöîâ Ñòàëèí â î÷åðåäíîé ðàç ïðèíÿë íà ôîíå âñåãî ýòîãî ñâîå î÷åðåäíîå «ìóäðîå ðåøåíèå» — îí ðåøèë ñäåëàòü ðóññêóþ ëèòåðàòóðó è â îñîáåííîñòè ñîâåòñêóþ ëèòåðàòóðó êîíå÷íî ÑÀÊÐÀËÜÍÎÉ È ÑÂßÙÅÍÍÎÉ.
                Ñòàëèíûì áûë ñîçäàí êóëüò ëèòåðàòóðû. Íî òîé ëèòåðàòóðû «êîòîðàÿ íàì íóæíà».
                Áûë ïðèçâàí Ãîðüêèé êîòîðûé ïðèâûê ðîñêîøíî æèòü â Åâðîïå íà ñîâåòñêèå ãîíîðàðû.
                Ãîðüêîìó îáåñïå÷èëè ðîñêîøíóþ  æèçíü è â ñîâåòñêîé Ðîññèè. Íî äàëè çàäàíèå — ñîçäàòü ñîâåòñêóþ  ïàðòèéíóþ ëèòåðàòóðó êàê îðãàí ñîâåòñêîé âëàñòè è îñâÿòèòü êóëüò ýòîé íîâîé ñîöèàëèñòè÷åñêîé ëèòåðàòóðû ñâîèì àâòîðèòåòîì.
            Ãîðüêèé ýòó çàäà÷ó âûïîëíèë. È åãî óáðàëè.
         Õîòÿ êîíå÷íî âîçìîæíî ÷òî Ãîðüêèé óìåð è ñâîåé ñìåðòüþ  — êàê òåïåðü äîêàæåøü ÷òî áûëî íà ñàìîì äåëå â ýòîì ñòàëèíñêîì öàðñòâå ãäå íèêòî è íèêîãäà ïðàâäû íèêîìó íå ãîâîðèë.
                Íî ëèòåðàòóðó ïðè Ñòàëèíå âîçâåëè â ðàíã îôèöèàëüíîé ðåëèãèè.
                Áóêâàëüíî ìîëèëèñü íà Øîëîõîâà, íà Ñèìîíîâà…äàæå íà óáîãîãî Òâàðäîâñêîãî.
                È êîíå÷íî ìîëèëèñü íà «ïðèåìëåìûõ» äëÿ ñîâåòñêîé Ðîññèè ãåíèåâ ñòàðîé ðóññêîé ëèòåðàòóðû.
                Ñòàëèí, íàòåðïåâøèéñÿ îò âåðîëîìñòâà Ãèòëåðà è ïåðâîíà÷àëüíîé ïðûòè íåìåöêèõ òàíêîâûõ äèâèçèé âûíóæäåííî ïðèçíàë â ðàçãàðå âîéíû ðîëü Ïðàâîñëàâèÿ äëÿ ïðîñòîãî ðóññêîãî íàðîäà.
                Åñòåñòâåííî êàê áûëî íàó÷èòü ðóññêîãî äåðåâåíñêîãî ìóæèêà âåðèòü â Ïóøêèíà èëè êàê íàó÷èòü ðóññêîãî ðàáî÷åãî ïîêëîíÿòüñÿ Ëüâó Òîëñòîìó, ýòîìó «çåðêàëó ðóññêîé Ðåâîëþöèè» êàê âåùàë Ëåíèí.
                Íè÷åãî ïîäîáíîãî ó âëàñòè ñòàëèíñêèõ ñàòðàïîâ è åãî ñàìîãî íå ìîãëî áû ïîëó÷èòüñÿ â êîðîòêèå ñðîêè.
                Ïîýòîìó Ñòàëèí, îêóíóâøèéñÿ ëè÷íî â ñòðàøíûé îìóò âåëèêîé âîéíû, Ïðàâîñëàâèå ïðèçíàë è îäîáðèë â ðåøàþùåì äëÿ âûæèâàíèÿ âñåé Ðîññèè 1943-åì ãîäó. 
                Ëèòåðàòóðó Ñòàëèí ïîñòàâèë â ñâîåé ñòðàíå  â îäèí ðÿä ñ ðåëèãèåé. È âåðèë, ÷òî Áîëüøàÿ Ëèòåðàòóðà â êîíöå êîíöîâ âûòåñíèò ðåëèãèþ â ñîçíàíèè ðóññêîãî íàðîäà. 
                Îäíàêî íàñòîÿùåé ëèòåðàòóðû â êëàññè÷åñêèå âðåìåíà ïðàâëåíèÿ Ñòàëèíà êàê ïîëíîâëàñòíîãî äèêòàòîðà  (ñ ñåðåäèíû 1930- ãîäîâ è äî åãî ñìåðòè) ñîáñòâåííî ãîâîðÿ â ÑÑÑÐ è íå áûëî.
                Ýòà ëèòåðàòóðà, ïî èíåðöèè åùå ñóùåñòâîâàâøàÿ «â ðóêîïèñÿõ», èëè ïîäàâëÿëàñü ïîëíîñòüþ èëè îáúÿâëÿëàñü âðàæäåáíîé.
                È ïðîæèâè ãðóçèí Ñòàëèí åùå õîòÿ áû äåñÿòü ëåò — îí áû âñå óíè÷òîæèë ÷òî åùå îñòàâàëîñü îò ñòàðîãî èìïåðàòîðñêîãî ðåæèìà â ïîäëèííîé ðóññêîé êóëüòóðå è ëèòåðàòóðå  âêëþ÷àÿ Àõìàòîâó, Ïàñòåðíàêà è âñåõ ïðî÷èõ «íåñîâåòñêèõ ëþäåé» êòî åùå  îñòàâàëñÿ â æèâûõ.
                Íî ñóäüáû Èñòîðèè íåèñïîâåäèìû. Èìåííî Ñòàëèí âîçâåë ðóññêóþ ëèòåðàòóðó íà òàêèå «áîæåñòâåííûå» âûñîòû, ÷òî ëþáîå èñêðåííåå è ïðàâäèâîå ñëîâî ñêàçàííîå íàñòîÿùèì ïèñàòåëåì âîñïðèíèìàëîñü êàê Áîæåñòâåííîå Îòêðîâåíèå.
                Ýòî ìû âèäèì ïî âîñïðèÿòèþ «Ìàñòåðà è Ìàðãàðèòû» Áóëãàêîâà, «Äîêòîðà Æèâàãî» Ïàñòåðíàêà, «Ðåêâèåìà» Àõìàòîâîé è ìíîãèõ äðóãèõ ïðîèçâåäåíèé, çàïðåòíûõ è ãîíèìûõ â ñòàëèíñêèå è ïîñëåäóþùèå  ñîâåòñêèå âðåìåíà.
                Ãîíèìàÿ ëèòåðàòóðà îñòàâàëàñü â îðåîëå «áîæåñòâåííîñòè» âñå ðàâíî.
À îôèöèàëüíûå ñòîëïû ñîâåòñêîé âëàñòè â ëèòåðàòóðå, òàêèå êàê Ôàäååâ, Ëåîíîâ, Ôåäèí — âñåðüåç ðóññêèì íàðîäîì íå âîñïðèíèìàëèñü.
                Îáîæåñòâëåíèå ëèòåðàòóðû Ñòàëèíûì íà÷àëî ðàáîòàòü ïðîòèâ ñàìîãî Ñòàëèíà è ïðîòèâ åãî ðåæèìà.
                 ýòîì — âåëè÷àéøèé ïàðàäîêñ èñòîðèè íàøåé êóëüòóðû.
                Êóëüò ëèòåðàòóðû, ñîçäàííûé Ñòàëèíûì, íà ïðàêòèêå ðàáîòàë ïðîòèâ íåãî ñàìîãî. 
                Ïîòîìó ÷òî íàñòîÿùèõ ãåíèåâ ëèòåðàòóðû êîòîðûå áûëè áû ñïîñîáíû ãåíèàëüíî ïðîñëàâëÿòü äåÿíèÿ Ñòàëèíà è ñîçäàííûé èì ÷óäîâèùíûé ðåæèì — â ðàñïîðÿæåíèè âîæäÿ íàðîäîâ íå áûëî.
                Äà è êàêîé èñòèííûé õóäîæåñòâåííûé ãåíèé áûë ñïîñîáåí â çäðàâîì óìå ïðîñëàâëÿòü ×óäîâèùå è åãî êðîâàâûå äåÿíèÿ?
                Áûë ëè Ñòàëèí íàèâåí â ñâîèõ óïîâàíèÿõ íà ïðîñëàâëåíèå èñòèííî âûñîêîé ëèòåðàòóðîé åãî äåñïîòè÷åñêîé âëàñòè è åãî â êðîâè èçíûâàþùåé äåðæàâû? — Íàâåðíîå áûë.
               Ñòàëèí ÿâíî íå ïîíèìàë ÷óäîâèùíîñòè ñâîèõ êàçíåé, ðåïðåññèé è âñåãî òîãî ÷òî îí òâîðèë â ÑÑÑÐ.   
                Èîñèô Ñòàëèí âñåãäà áûë ÷åëîâåêîì êðàéíîñòåé. È êñòàòè ãîâîðÿ ÷åëîâåêîì Âîñòîêà.  äóõîâíîì ïëàíå.
                Ñëèøêîì áëèçêî ðîäíàÿ äëÿ Ñòàëèíà Ãðóçèÿ íàõîäèëàñü ê ñòðàíàì Âîñòîêà è âûíóæäåíà áûëà ñ íèìè íå òîëüêî âîåâàòü, íî è êîíòàêòèðîâàòü, âçàèìîäåéñòâîâàòü.
                Ñòàëèí íàñëåäîâàë èäåàëû è íðàâû ïðàâèòåëåé Ïåðñèè è Îñìàíñêîé Èìïåðèè. Ýòî î÷åâèäíî.
                È â õðèñòèàíñêîé è â öåëîì åâðîïåéñêîé ñòðàíå êàêîé áûëà Ðîññèÿ åãî èäåàëû Âîñòî÷íîé Äåñïîòèè íå ìîãëè îñóùåñòâèòüñÿ íàäîëãî.   
                Ñòàëèíñêàÿ Èìïåðèÿ ðàçâàëèëàñü óæå ïðè Õðóùåâå. Çà ýòî ñòàëèíèñòû Íèêèòó Õðóùåâà ñòðàøíî íå ëþáÿò.
                Õîòÿ èìåííî ïðè Õðóùåâå ñîâåòñêèå ëþäè âçäîõíóëè íàêîíåö ñâîáîäíî.
               Êðåñòüÿíå ïîëó÷èëè ïàñïîðòà.
               Æèòåëè ãîðîäîâ ïîëó÷èëè îòäåëüíûå êâàðòèðû.
               Ïðîçâó÷àëè ïåñíè Âûñîöêîãî è Îêóäæàâû. Íà÷àëàñü ïîðà ðîìàíòèêè äàëüíèõ ñòðàíñòâèé  ãåîëîãîâ-ðàçâåä÷èêîâ íà  íåîñâîåííûå çåìëè äàëåêîãî Ñåâåðà è Ñèáèðè. 
Ãàãàðèí ïîëåòåë â êîñìîñ ïðè Õðóùåâå æå à íå ïðè Ñòàëèíå.
                È âñå ðàâíî Õðóùåâà íå ëþáÿò — êàêîé îí «Õîçÿèí» ñòðàíû. Áîëòóí êóðóðóçíûé.
                Ýòî êàê â ñòàðîå âðåìÿ — «Áàðèí âû èëè óæ íîãîé ïîä çàä ïíèòå. Èëè ðó÷êó ïîæàëóéòå».
                Íèêèòà Õðóùåâ íè òîãî íè äðóãîãî íå ñäåëàë. Ïîýòîìó åãî ó íàñ ïðåçèðàþò è íå ëþáÿò äî ñèõ ïîð.
                Íî åñëè âåðíóòüñÿ ê ëèòåðàòóðå òî — êðàõ ñîâåòñêîé âëàñòè ñòàë êðàõîì è äëÿ âñåé ðóññêîé ëèòåðàòóðû. 
                Ðóññêàÿ ëèòåðàòóðà ïðîñòî ïîãèáëà â îãíå ÷óäîâèùíûõ «ðåôîðì» Ãàéäàðà è ×óáàéñà. È íå âîññòàíîâèëàñü èç ðóèí äî ñèõ ïîð.
                Ñàêðàëüíîå è ðåëèãèîçíîå âîñïðèÿòèå ëèòåðàòóðû â Ðîññèè èñ÷åçëî.
                ×òî áû íè ãîâîðèëè ïèñàòåëè — ýòî òåïåðü óæå íèêîãî íå âîëíóåò.
                ×èòàòü è ïîêóïàòü êíèãè ïèñàòåëåé ïåðåñòàëè.
                Òî ÷òî õî÷åòñÿ (è òî ÷òî î÷åíü «íàøóìåëî» â îáùåñòâå) ìîæíî ïîñìîòðåòü è ïðî÷èòàòü ñîâåðøåííî áåñïëàòíî â Èíòåðíåòå.
                Ïîÿâèëèñü âî ìíîæåñòâå äåëüöû êîòîðûå íîðîâÿò çàðàáîòàòü íà ãðàôîìàíàõ. Îðãàíèçóþò ïëàòíûå äëÿ àâòîðîâ èçäàíèÿ. Ñîçäàþò ëèïîâûå Ñîþçû Ïèñàòåëåé ñóùåñòâóþùèå òîëüêî ðàäè ñáîðà äåíåã ñ ãðàôîìàíîâ.
                Õàðàêòåðíûé ïðèìåð — òàê íàçûâàåìûé Èíòåðíàöèîíàëüíûé Ñîþç Ïèñàòåëåé  ñîçäàííûé ïðîõîäèìöåì è æóëèêîì ïî ôàìèëèè Ãðèöåíêî.
                 ýòîì «ñîþçå» ïëàòíîå âñå — ïóáëèêàöèè, õâàëåáíûå ðåöåíçèè, âûñòóïëåíèÿ ïî ðàäèî…
                Ñàìûé áåçäàðíûé ÷åëîâåê ìîæåò ïëàòèòü Ãðèöåíêî õîðîøèå äåíüãè. È ýòîò «ìåòð» æóëüíè÷åñòâà âñå åìó îðãàíèçóåò = ïðîöâåòàíèå è ñëàâó, èçâåñòíîñòü è ïî÷åò… ÇÀ ÅÃÎ ÆÅ ÄÅÍÜÃÈ.
                Òàêîé îí ñîâðåìåííûé Ïàðâóñ êîòîðûé êàê èçâåñòíî ðàáîòàë íà íåìåöêóþ ðàçâåäêó â ãîäû Ïåðâîé Ìèðîâîé Âîéíû  è íà Ñîöèàëèñòè÷åñêóþ Ðåâîëþöèþ  îäíîâðåìåííî è îáåñïå÷èë ïðèåçä Ëåíèíà â Ðîññèþ â ïðåñëîâóòîì «ïëîìáèðîâàííîì âàãîíå».
                Ñîâðåìåííîìó ïèñàòåëþ íå íà ÷òî æèòü.
                Ìû âñå ïîíèìàåì ÷òî êíèãè íà áóìàãå óõîäÿò â ïðîøëîå.
                À â Èíòåðíåòå óñòàíîâèòü ïëàòó çà ÷òåíèå ñòèõîâ èëè î÷åðêîâ — àáñóðä.
                Íè óâàæåíèÿ îáùåñòâà íå âñòðå÷àåò ñîâðåìåííûé ïèñàòåëü è ïîýò. Íè äåíåã îí íèêàêèõ íå ïîëó÷àåò çà ñâîå òâîð÷åñòâî.
                Òàê ÷òî ãîñïîäà õîðîøèå… Æèâåì ìû â ýïîõó êîãäà â Ðîññèè
ÏÎÝÒ Â ÐÎÑÑÈÈ —  ÌÅÍÜØÅ ×ÅÌ ÏÎÝÒ. 

ÑÂÅÄÅÍÈß ÎÁ ÀÂÒÎÐÅ:
Íîñîâ Ñåðãåé Íèêîëàåâè÷. Ðîäèëñÿ â Ëåíèíãðàäå ( Ñàíêò-Ïåòåðáóðãå) â 1961-îì ãîäó. Èñòîðèê, ôèëîëîã, ëèòåðàòóðíûé êðèòèê, ýññåèñò è ïîýò. Äîêòîð ôèëîëîãè÷åñêèõ íàóê è êàíäèäàò èñòîðè÷åñêèõ íàóê. Ñ 1982 ïî 2013 ãîäû ÿâëÿëñÿ âåäóùèì ñîòðóäíèêîì Ïóøêèíñêîãî Äîìà (Èíñòèòóòà Ðóññêîé Ëèòåðàòóðû) Ðîññèéñêîé Àêàäåìèè Íàóê. Àâòîð áîëüøîãî ÷èñëà ðàáîò ïî èñòîðèè ðóññêîé ëèòåðàòóðû è ìûñëè è â òîì ÷èñëå íåñêîëüêèõ èçâåñòíûõ êíèã î ðóññêèõ âûäàþùèõñÿ ïèñàòåëÿõ è ìûñëèòåëÿõ, îñòàâèâøèõ ñâîé çàìåòíûé ñëåä â èñòîðèè ðóññêîé êóëüòóðû: Àïîëëîí Ãðèãîðüåâ. Ñóäüáà è òâîð÷åñòâî. Ì. «Ñîâåòñêèé ïèñàòåëü». 1990; Â. Â. Ðîçàíîâ Ýñòåòèêà ñâîáîäû. ÑÏá. «Ëîãîñ» 1993; Ëèêè òâîð÷åñòâå Âë. Ñîëîâüåâà ÑÏá. Èçäàòåëüñòâî «Äì. Áóëàíèí» 2008; Àíòèðàöèîíàëèçì â õóäîæåñòâåííî-ôèëîñîôñêîì òâîð÷åñòâå îñíîâàòåëÿ ðóññêîãî ñëàâÿíîôèëüñòâà È.Â. Êèðååâñêîãî. ÑÏá. 2009.
Ïóáëèêîâàë ïðîèçâåäåíèÿ ðàçíûõ æàíðîâ âî ìíîãèõ âåäóùèõ ðîññèéñêèõ ëèòåðàòóðíûõ æóðíàëàõ — «Çâåçäà», «Íîâûé ìèð», «Íåâà», «Ñåâåð», «Íîâûé æóðíàë», â ïàðèæñêîé ðóññêîÿçû÷íîé ãàçåòå «Ðóññêàÿ ìûñëü» è äð. Ñòèõè âïåðâûå îïóáëèêîâàíû áûëè â ðóññêîì ñàìèçäàòå — â ëåíèíãðàäñêîì ñàìèçäàòñêîì æóðíàëå «×àñû» 1980-å ãîäû.  ãîäû ãîðáà÷åâñêîé «Ïåðåñòðîéêè» áûë äîïóùåí è â îôèöèàëüíóþ ñîâåòñêóþ ïå÷àòü. Âõîäèë êàê ïîýò â «ÀÍÒÎËÎÃÈÞ ÐÓÑÑÊÎÃÎ ÂÅÐËÈÁÐÀ», «ÀÍÒÎËÎÃÈÞ ÐÓÑÑÊÎÃÎ ËÈÐÈÇÌÀ», ïå÷àòàë ñòèõè â «ÄÍÅ ÏÎÝÇÈÈ ÐÎÑÑÈÈ» è «ÄÍÅ ÏÎÝÇÈÈ ËÅÍÈÍÃÐÀÄÀ», â æóðíàëàõ «Ñåìü èñêóññòâ» (Ãàííîâåð), â ïåòåðáóðãñêîì «ÍÎÂÎÌ ÆÓÐÍÀËÅ», àëüìàíàõàõ «Èñòîêè», «Ïåòðîïîëü» è ìíîãèõ äð. èçäàíèÿõ, â ïåòåðáóðãñêèõ è ýìèãðàíòñêèõ ãàçåòàõ.
Ïîñëå äîëãîãî ïåðåðûâà âåðíóëñÿ â ïîýçèþ â 2015 ãîäó. È âíîâü íà÷àë àêòèâíî ïå÷àòàòüñÿ êàê ïîýò è â Ðîññèè è âî ìíîãèõ èçäàíèÿõ çà ðóáåæîì îò Ôèíëÿíäèè è Ãåðìàíèè, Ïîëüøè è ×åõèè äî Êàíàäû è Àâñòðàëèè — â æóðíàëàõ «ÍÅÂÀ», «Ñåìü èñêóññòâ», «Ðîññèéñêèé Êîëîêîë» , «ÏÅÐÈÑÊÎÏ»», «ÇÈÍÇÈÂÅл, «ÏÀÐÓÑ», «ÀÐÒ», «×ÀÉÊÀ» (ÑØÀ)«ÀÐÃÀÌÀÊ», «ÊÓÁÀÍÜ». «ÍÎÂÛÉ ÑÂÅÒ» (ÊÀÍÀÄÀ), « ÄÅÒÈ ÐÀ», «ÌÅÒÀÌÎÐÔÎÇÛ» , «ËÈÒÅÐÀ ÍÎÂÀ», «ÃÐÀÔÈÒ», «ËÈÒÊÓËÜÒÏÐÈÂÅÒ!», «ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÀß ÂÑÅÌÈÐÍÀß ËÈÒÅÐÀÒÓÐÀ» (ÏÀÐÈÆ), «ÌÓÇÀ», «ÈÇßÙÍÀß ÑËÎÂÅÑÍÎÑÒÜ», «ÍÅÂÅ×ÅÐÍÈÉ ÑÂÅÒ, «ÐÎÄÍÀß ÊÓÁÀÍÜ», «ÏÎÑËÅ 12», «ÁÅÐÅÃÀ», «ÍÈÆÍÈÉ ÍÎÂÃÎÐÎÄ». «ÄÅÍÜ ËÈÒÅÐÀÒÓÐÛ» è äð., â èçäàíèÿõ «Àíòîëîãèÿ Åâðàçèè», «ÀÍÒÎËÎÃÈß ÐÓÑÑÊÎÉ ËÈÒÅÐÀÒÓÐÛ ÕÕ1 ÂÅÊÀ». «ÄÅÍÜ ËÈÒÅÐÀÒÓÐÛ», «ÏÎÝÒÎÃÐÀÄ», «ÄÐÓÃÈÅ», «ÊÀÌÅÐÒÎÍ», «ÀÐÒÁÓÕÒÀ», «ËÈÒÅÐÀÒÓÐÍÛÉ ÑÂÅÒ», «ÄÅÍÜ ÏÎÝÇÈÈ» , «ÀÂÒÎÃÐÀÔ», «Ôîðìà ñëîâà» è «Àíòîëîãèÿ ëèòåðàòóðû ÕÕ1 âåêà», â àëüìàíàõàõ « ÍÎÂÛÉ ÅÍÈÑÅÉÑÊÈÉ ËÈÒÅÐÀÒÎл, «45-ß ÏÀÐÀËËÅËÜ», «ÏÎÐÒ-ÔÎËÈÎ»É (ÊÀÍÀÄÀ), «ÏÎÄ ×ÀÑÀÌÈ», «ÌÅÍÅÑÒÐÅËÜ», «ÈÑÒÎÊÈ», «ÁÈÉÑÊÈÉ ÂÅÑÒÍÈÊ», «×ÅÐÍÛÅ ÄÛÐÛ ÁÓÊ», « ÀÐÈÍÀ ÍÍ» , «ÇÀÐÓÁÅÆÍÛÅ ÇÀÄÂÎÐÊÈ» (ÃÅÐÌÀÍÈß), «ÑÈÁÈÐÑÊÈÉ ÏÀÐÍÀÑ», «ÇÅÌËßÊÈ» (ÍÈÆÍÈÉ ÍÎÂÃÎÐÎÄ) , «ÊÎÂ×Åû, «ÐÓÑÑÊÎÅ ÏÎËÅ», «ÑÅÂÅл, «ÐÓÑÑÊÈÉ ÏÅÐÅÏËÅÒ», «ÁÀËÒÈÉÑÊÈÉ ÁÅÐÅû (ÊÀËÈÍÈÍÃÐÀÄ), «ÄÀËÜÍÈÉ ÂÎÑÒÎÊ», «ËÈÊÁÅÇ» (ËÈÒÅÐÀÒÓÐÍÛÉ ÀËÜÌÀÍÀÕ), â ñáîðíèêå ïîñâÿùåííîì 150-ëåòèþ ñî äíÿ ðîæäåíèÿ Ê. Áàëüìîíòà, ñáîðíèêàõ «ÑÅÐÅÁÐßÍÛÅ ÃÎËÓÁÈ(Ê 125-ëåòèþ Ì.È. Öâåòàåâîé), «ÌÎÒÎÐÛ» ( ê 125-ëåòèþ ñî äíÿ ðîæäåíèÿ Âëàäèìèðà Ìàÿêîâñêîãî), «ÏßÒÎÅ ÂÐÅÌß ÃÎÄÀ» (Àëüìàíàõ ñòèõîâ è ïðîçû î Ëþáâè. «Ïåðèñêîï»-Âîëãîãðàä. 2019), «ß ÄÓÌÀÞ. ×ÒÎ ÝÒÎ ÎÒ ÁÎÃÀ…» ( Ñáîðíèê ñòèõîòâîðåíèé ñîâðåìåííûõ àâòîðîâ ê 80-ëåòèþ Èîñèôà Áðîäñêîãî. «Ïåðèñêîï- Âîëãà». 2020 ) è â öåëîì ðÿäå äðóãèõ ëèòåðàòóðíûõ èçäàíèé.
 2016 ãîäó ñòàë ôèíàëèñòîì ðÿäà ïîýòè÷åñêèõ ïðåìèé – ïðåìèè «Ïîýò ãîäà», «Íàñëåäèå» è äð.
ßâëÿåòñÿ àâòîðîì áîëåå 23-õ òûñÿ÷ ïîýòè÷åñêèõ ïðîèçâåäåíèé. Ïðèíèìàåò ñàìîå àêòèâíîå ó÷àñòèå â ñåòåâîé ïîýçèè.
Ñòèõè ïåðåâîäèëèñü íà íåñêîëüêî åâðîïåéñêèõ ÿçûêîâ. Æèâåò â Ïåòåðáóðãå.
 

Ответы на вопросы учебника «Литературное чтение» 4 класс, 1 часть, Климанова, Горецкий, страницы 152-154. 

УКМ «Школа России»

Раздел «Поэтическая тетрадь». Проверим себя и оценим свои достижения.

1. Какие произведения ты прочитал в этом разделе? Почему они объединены в «Поэтическую тетрадь»?

Я прочитала стихотворные произведения русских поэтов. Они объединены в один раздел потому, что их самих объединяет одна тема — природа, времена года.

2. Стихотворения каких авторов ты читал раньше? Приготовься прочитать в классе те произведения, которые тебе нравятся.

Я читала во втором и третьем классах:

Ф. Тютчев «Есть в осени первоначальной», «Чародейкою зимою», «Весенняя гроза», «Листья».

А. Фет «Ласточки пропали», «Мама! Глянь-ка из окошка».

И. Никитин «Полно, степь моя», «Встреча зимы».

И. Бунин «Первый снег», «Детство», «Полевые цветы», «Густой зелёный ельник».

Больше всего мне понравились стихотворения Тютчева «Весенняя гроза» и «Чародейкою зимою».

3. Прочитай строки из стихотворений. Знаешь ли ты их авторов? Назови их.

«Здравствуй, гостья Зима!» — Иван Никитин.

«Лучше б снег да вьюгу…» — Афанасий Фет.

«Ещё в полях белеет снег…» — Фёдор Тютчев.

4. Расскажи о том, как один из поэтов изображает природу. Тебе помогут вопросы: Какое время года описывает поэт? Есть ли разница в том, как авторы их изображают? Найди слова, которые подтверждают твою мысль. Как эпитеты и сравнения помогают поэту нарисовать картины природы? Приведи примеры. Всегда ли с одинаковым чувством изображает автор природу? Почему?

Как А. Фет изображает природу в стихотворении «Весенний дождь»

Поэт описывает весну, дождь. Он использует эпитеты и сравнения: золотой, душистым, завеса. Эти слова помогают лучше представить картину начинающегося дождя. Также поэт использует олицетворение, придавая дождю способности живого существа: что-то подошло и барабанит. Это весёлое стихотворение, потому что поэту нравится дождь.

Как И. Бунин описывает природу в стихотворении «Листопад»

Поэт описывает золотую осень. Он использует яркие эпитеты и сравнения. Эпитеты позволяют ему передать всю красоту осенних красок, нарисовать картину терема, который он увидел. Также сравнение осени со вдовой позволяет поэту передать настроение, мы понимаем, что несмотря на всю красочность пейзажа, поэту немного грустно оттого, что эта красота очень скоротечна.

Вывод: каждый автор описывает природу с разными чувствами, ведь чувства выражают его внутренний мир, настроение. А у каждого человека оно своё.

5. Прочитай определение олицетворения. Найди олицетворение в текстах. Что оно помогает почувствовать и понять? Из каких стихотворений взяты эти строки?

«Месяц огненным шаром встаёт…» Это строки из стихотворения Ивана Никитина «В синем небе». Олицетворения здесь Встаёт и Обдаёт. Они помогают представить месяц и почувствовать красоту его появления на небе.

«Под ледяной своей корой ручей немеет». Это строки из стихотворения Евгения Баратынского «Где сладкий шёпот». Олицетворение здесь Немеет. Оно помогает представить замолкающий подо льдом ручей.

6. Что ты можешь сказать об оформлении стихотворной речи на письме? Обратил ли ты внимание на то, что стихотворение Тютчева «Как неожиданно и ярко» состоит их двух частей? Сосчитай количество строк в частях. Одинаковое ли оно? Окончания каких строк созвучны?

На письме стихотворная речь записывается в столбик, строками.

Стихотворение Тютчева состоит из двух частей — строф. В каждой по восемь строчек. Эта строфа называется восьмистишием.

Созвучны в строфах чётные и нечётные строки между собой. Такая рифма называется перекрёстной. Схематически её можно записать так: АВАВ.

7. Часто поэты делят свои стихотворения на строфы, чтобы показать связанные друг с другом, но всё-таки разные картины. Строфа помогает выделить каждую картину. Найди примеры таких стихотворений.

В упомянутом выше стихотворении Тютчева две строфы. В первой описана сама радуга, вторая посвящена её кратковременности. Строфы связаны между собой темой радуги, но говорят о разном.

Стихотворение И. Никитина «В синем небе» состоит из трёх строф, трёх четверостиший. В первом описывается вечер, во втором — ночь, в третьем поэт говорит о своих чувствах.

8. Вспомни, что такое ритм и рифма в стихотворении. Дай определение своим словами.

Рифма — это созвучные друг другу слова, которые находятся на конце стихотворных строк.

Ритм — это чередование ударных и безударных слогов в строке, которое придает стихотворению музыкальность.

9. Придумай по одному вопросу к каждому стихотворению.

Тютчев «Ещё земли печален вид»: Почему поэт олицетворяет природу? — Ему она кажется живой.

Тютчев «Как неожиданно и ярко»: Использует ли поэт олицетворение? — Да, он олицетворяет радугу.

Фет «Весенний дождь»: Сколько строф в стихотворении? — Три.

Фет «Бабочка»: Как поэт относится к бабочке? — Он любуется ею.

Баратынский «Весна»: Какие олицетворения использует поэт? — Ласкаясь облака, взревев река.

Баратынский «Где сладкий шёпот»: Сколько строф в этом стихотворении? — Одна.

Плещеев «Дети и птичка»: О каких временах года говорит поэт? — О весне и осени.

Никитин «В синем небе»: С чем сравнивает природу автор? — С храмом.

Некрасов «Школьник»: Кто разговаривает со школьником? — Возница, ямщик.

Некрасов «В зимние сумерки»: Почему няня не сердится на Сашу? — Девочка счастлива, на это невозможно сердиться.

Бунин «Листопад»: Что даёт стихотворению образ вдовы? — Он создаёт печальное настроение.

10. Обсудите с другом, какие ещё произведения вы включили бы в раздел «Поэтическая тетрадь». Составьте список. Объясните свой выбор.

Я бы включила в этот раздел другие стихотворения русских поэтов о временах года.

Список произведений для раздела «Поэтическая тетрадь»

1. А. Пушкин «Зимнее утро», «Зимний вечер»
2. Ф. Тютчев «Есть в осени первоначальной», «Чародейкою зимою», «Весенняя гроза».
3. А. Фет «Ласточки пропали», «Мама! Глянь-ка из окошка».
4. И. Никитин «Полно, степь моя», «Встреча зимы».
5. И. Бунин «Первый снег», «Густой зелёный ельник».
6. Н. Некрасов «Славная осень».
7. С. Есенин «Поёт зима — аукает».

Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста.

Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в
комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему
мнению, важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного
цитирования). Дайте пояснение к каждому примеру-иллюстрации и проанализируйте
её.

Сформулируйте позицию автора (рассказчика).

Сформулируйте и обоснуйте своё отношение к позиции автора
(рассказчика) по проблеме исходного текста.

Объём сочинения – не менее 150 слов.

Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по
данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой
пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было
комментариев, то такая работа оценивается в 0 баллов.

Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.

Видно, уж прошло то время, когда в письмах содержались целые
философские трактаты. Да и то сказать, ну ладно, если бы заехал куда-нибудь
подальше, ну ладно, если бы заехал на год, на два, а то и всего-то – пятнадцать
дней. Да успеешь ли за пятнадцать дней написать хотя бы два письма? Устоишь ли
от соблазна, сев за неудобный для писания гостиничный столик, не коситься
глазом на телефон, не потянуться к нему рукой, не набрать нужный номер?
Поговорив по телефону, отведя душу, смешно садиться за письма.

Кстати, о гостиничных столиках. Не приходилось ли вам
замечать, что в старых гостиницах (я не говорю, что они лучше новых во всех
других отношениях) едва ли не главным предметом в номере являлся письменный
стол? Даже и зеленое сукно, даже и чернильный прибор на столе. Так и видишь,
что человек оглядится с дороги, разложит вещи, умоется, сядет к столу, чтобы
написать письмо либо записать для себя кое-какие мыслишки. Устроители гостиниц
исходили из того, что каждому постояльцу нужно посидеть за письменным столом, что
ему свойственно за ним сидеть и что без хорошего стола человеку обойтись трудно.

Исчезновение чернильных приборов понятно и оправдано.
Предполагается, что у каждого человека теперь имеется автоматическое перо. Со
временем и сами письменные столы становились все меньше и неприметнее, они
превратились вот именно в столики, они отмирают, как у животного вида
атрофируется какой-нибудь орган, в котором животное перестало нуждаться.
Недавно в одном большом европейском городе, в гостинице, оборудованной по последнему
слову техники и моды нашего века, в совершенно модерной, многоэтажной
полустеклянной гостинице я огляделся в отведенном мне, кстати сказать,
недешевом номере и вовсе не обнаружил никакого стола. Откидывается от стенки
полочка с зеркалом и ящичком явно для дамских туалетных принадлежностей: пудры,
кремов, ресничной туши и прочих вещей. Стола же нет как нет. Так и видишь, что
люди оглядятся с дороги, разберут вещи и… устроители гостиницы исходили,
видимо, из того, что самой нужной, самой привлекательной принадлежностью номера
должна быть, увы, кровать.

Да и выберешь ли в современном городе время, чтобы сесть в
раздумчивости и некоторое время никуда не спешить, не суетиться душой и
посидеть не на краешке стула, а спокойно, основательно, отключившись от всеобщей,
все более завихряющейся, все более убыстряющейся суеты.

Принято считать, что телеграф, телефон, поезда, автомобили и
лайнеры призваны экономить человеку его драгоценное время, высвобождать досуг,
который можно употребить для развития своих духовных способностей. Но произошел
удивительный парадокс. Можем ли мы, положа руку на сердце, сказать, что времени
у каждого из нас, пользующегося услугами техники, больше, чем его было у людей
дотелефонной, дотелеграфной, доавиационной поры? Да боже мой! У каждого, кто
жил тогда в относительном достатке (а мы все живем теперь в относительном
достатке), времени было во много раз больше, хотя каждый тратил тогда на дорогу
из города в город неделю, а то и месяц, вместо наших двух-трех часов.

Говорят, не хватало времени Микеланджело или Бальзаку. Но
ведь им потому его и не хватало, что в сутках только двадцать четыре часа, а в
жизни всего лишь шестьдесят или семьдесят лет. Мы же, дай нам волю, просуетимся
и сорок восемь часов в одни сутки, будем порхать как заведенные из города в
город, с материка на материк, и все не выберем часу, чтобы успокоиться и
сделать что-нибудь неторопливое, основательное, в духе нормальной человеческой
натуры.

Техника сделала могущественными каждое государство в целом и
человечество в целом. Но вот вопрос, сделала ли техника более могучим просто
человека, одного человека, человека как такового? Могуч был библейский Моисей,
выведший свой народ из чужой земли, могуча была Жанна д’Арк из города Орлеана,
могучи были Гарибальди и Рафаэль, Спартак и Шекспир, Бетховен и Петефи,
Лермонтов и Толстой. Да мало ли… Открыватели новых земель, первые полярные
путешественники, великие ваятели, живописцы и поэты, гиганты мысли и духа,
подвижники идеи.

Можем ли мы сказать, что весь наш технический прогресс сделал
человека более могучим именно с этой единственно правильной точки зрения?
Конечно, мощные орудия и приспособления… Но ведь и духовное ничтожество,
трусишка может дернуть за нужный рычажок или нажать нужную кнопку. Пожалуй,
трусишка-то и дернет в первую очередь. (По В.А.Солоухину)*

*Владимир Алексеевич Солоухин (1924—1997) — русский поэт и писатель. В
наследии писателя особое место занимает автобиографическая проза, в которой
автор осмысляет историю России XX-го века.

Домашнее задание

Абажур,
абитуриент, абонемент, абонировать, абсолютный, авангард, авантюра,
авиадиспетчер, авиалайнер, авторалли, авторитарный, авторитетный, агентство,
агитация, агрессия, адаптация, адвокат, адекватный, адъютант, ажиотаж,
академия, акваланг, акварель,  аккомпанемент, аккомпаниатор, аккомпанировать,
аккорд, аккордеон, аккуратность, акробатический, аксессуар, аксиома,
акционерный, алгоритм, аллегория, аллергия, альтернатива, алюминиевый,
алюминий, амбиции, амбициозный, амбразура, амфитеатр, анатомия, анекдот,
аннотация, аннулировать, аномалия, анонимный, ансамбль, антагонизм, антенна,
антипатия, антология, антоним, аншлаг, апартаменты, апатичный, апатия,
апелляция, аплодисменты, апогей, аполитичный, апофеоз, аппарат, аппендицит,
аппетит, аппликация, аргумент, ареал, арендатор, арестант, арматура, аромат,
артиллерийский, артиллерия, архаизм, архитектор, арьергард, асимметрия,
ассамблея, ассигнация, ассортимент, ассоциация, асфальт, атеист, атлет,
атмосфера, аттестат, аттракцион, аудитория, афоризм, афористический, аффект,
бадминтон, байдарка, балаган, балкон, баллада, балласт, баллотироваться,
баловать, балюстрада, банальный, барельеф, баррикада, бархат, барьер,
баскетбол, бассейн, бастион, батарея, батискаф, бахрома, бацилла, бегемот,
безапелляционный, безвозмездный, безмолвствовать, безотлагательно, безыскусный,
Беларусь, беллетристика, Белоруссия, бередить, бескомпромиссный,
бескомпромиссный, бескорыстный, беспрекословный, беспрестанно, беспрецедентный,
беспросветный, бессребреник, бесстрастный, бестселлер, бетон, бечёвка,
библиография, бидон, бизнесмен, бинокль, биография, биосфера, биссектриса,
бичевать, благородный, благословение, благословить, благостный,
благотворительный, блеснуть, богатырь, богема, бойкот, бокал, большинство,
бомбардировать, бонапартизм, бордовый, бордюр, браконьер, брезент, брезжить,
бронированный, брошюра, будущее, буффонада, бюллетень