© ngonb.ru
28 Ноя 2021, 13:43
Известная российская писательница и телеведущая Татьяна Толстая стала хедлайнером литературного фестиваля «Белое пятно» в Новосибирске. Она провела три встречи с читателями. Поклонников романа «Кысь» и «Школы злословия», которая умудрилась продержаться в рейтинговом телеэфире 12 лет, оказалось очень много. Татьяна Толстая ответила на вопросы, которые ей были заданы в стенах Новосибирской государственной областной научной библиотеки. Получился откровенный рассказ про жизнь и про литературу.
Публикуем выдержки из бесед — о фатализме и живучести интеллигентов, тенденции к реализму и словесной кулинарии, про русский мир и «феминистический раж» и «доносы» в США.
Про жизнь
Это такая сущность. Очень многозначная, много чем наполняется. И это есть некая совокупность, и, однозначно, сила. Есть вещи, которым ты ничем не можешь сопротивляться. Вот где-то в Канаде или в Америке на берегу озера образуется лед и начинает ползти на берег. А там стоит дом, и людям сначала интересно, но лед все давит и ползет. В итоге он разваливает дом… Вот это такая сила, с которой ты ничего не можешь поделать. Это — часть природы — жизнь! Она может быть и неприятной, но она идет по каким-то своим дорогам и путям. И ничего ты с ней сделать не можешь.
Я в принципе не поддаюсь отчаянию. Это у меня отключено.
Я очень легко переношу ограничения, потому что мне как интроверту общение совсем не нужно. Я совершенно легко общаюсь в «Зуме» и не вижу никаких повреждений психических от этого. Я знаю, что многие это не любят, а уж детям тем более тяжело. Но нужно просто искать интересных собеседников и знать, что они интересны.
Про фатализм
В общем и целом, я фаталист. Могут быть какие-то варианты — судьба не ломит так прямо. Ты можешь болтаться туда-сюда, но это как идти в вагоне, который катит по рельсам. Все предначертано
Про интеллигентов
Интеллигент описан Максимилианом Волошиным в поэме. Он считал, что интеллигент умер. Вымер! Он описывает интеллигента русского как порожденного петровской эпохой и как сделанного по слепку против власти: если у одного выгнутое, то у другого выпуклое. И он растворился в горниле революции и гражданской войны.
Но Волошин не прав. Интеллигент оказался дико живуч и выжил. Да еще как выжил и до наших дней дошел! Интеллигент — человек чуткий к культурным вещам, имеющий чуткое ухо, внимательный к языку.
Про Чехова
Почему никто не знал, в какой лагерь Чехова отнести? Либералы говорили: как ты можешь с этим дружить и там печататься? В ненаших изданиях! Они его терпели за талант, но не понимали, как он так может? А ему было все равно: для Чехова этих лагерей как бы не существует. Он знает, что они существуют, но для него совсем не важно это. Он воспроизводит жизнь и человека в постоянной динамике. Чехов никогда не осуждает, потому что это глупо — осуждать. Это для примитивных писателей.
Про писателей
Писатель должен почувствовать, должен встать на свой голос. Он должен ощущать этот свой голос. Тяжело молодому и начинающему — обнаглеть надо как-то! Но обнаглеешь — что-то теряешь… Сложно это. И, вообще, нельзя научить писать — это понятное дело. Но можно научить чему-то в этом плане. Я вот учила людей в Америке: называлось это creative writing — творческое письмо. Учила, с чего должен начинать, чем заканчивать и каким-то правилам. В художественном письме нет законов. Очень полезно учить метафоры. Но вот почему-то американское сознание плохо воспринимает метафоры. А ведь метафора — это когда ты отрываешься от реальности и что-то происходит…
Я пишу в разных жанрах. И в каждом из них я другой человек.
Про «Кысь»
У персонажей книги вообще нет прототипов. Технически можно назвать это антиутопией, но не было у меня этой схемы в голове. Привиделось, наверное. Можно сказать, что это такая метафора нашей жизни — о том, что культура уничтожается. Люди начинают делиться на тех, кто помнит старую культуру и на новых — тех, кто ничего не знает. Обрушиваются какие-то пласты, люди не могут наладить коммуникацию. Старый культурный код исчез, а нового нет.
Это и о том, что если ты глупый и у тебя нет какого-то воспринимающего устройства, то книги не несут тебе ни света, ни разума. Да, есть книжная наркомания, но если нету соображения, то не в коня корм. Главный герой — невежественный, глупый; он эгоистичен и у него нет нравственного стержня. Интересно продумать само ощущение героя-дурака! Считается, что очень трудно писать героя умнее себя. Льву Толстому удавались такие фокусы! Но, оказывается, написать героя глупее тебя тоже довольно трудно. Так же трудно, как в Мертвое море нырнуть.
Про «Школу злословия»
Мы — не профессионалы. Мы работали экспромтом. В этом есть фишка, но она может не сработать. Поскольку мы не профессионалы, а организаторы — профессионалы, то они хотели встречаться еженедельно для разбора полетов. Чтобы рассказать, что было плохо, неправильно и как нам надо было себя вести. Я сразу сказала, что ничего не буду делать из того, о чем они говорят. Потому, что я абсолютно ничего не запоминаю и не выучу! Я сказала, что буду делать так, как мне удобно и больше никак… Говоришь с человеком и все как-то летает, поскольку он знаменит, интересно отвечает на вопросы. Тогда и сама программа так и летит…
Возродить передачу невозможно ни в каком виде. Это абсолютно исключено и даже думать об этом не нужно. Мир унесся далеко вперед.
Про современную литературу
Произошло какое-то перенасыщение солевого раствора. Огромное количество вещей, ходов разных, того, что составляет суповой набор литературы, уже много раз использовалось. Все темы конечны, непостижимо только одно — индивидуальность. Ты можешь писать от своего лица, даже если с тобой произошло то же, что с другими. Сегодня действительно есть тенденция идти в реализм какой-то, мемуарный план развивается.
Про новую «Войну и мир»
Нет, не появится! И понятно почему. Для того, чтобы написать роман такого масштаба и такой важности, нужно родиться гением. И потом, время таких кирпичей» все-таки прошло. Многие пробовали, но вот мир у них как-то не присоединился к войне…
Про экранизации
Я плохо к этому отношусь. Это разные вещи. То, что мне было нужно и важно, я в этом вот виде вылила на бумагу. Я это сконструировала и отвечаю за каждую запятую. Любая переделка — кино, театр, еще что-то — это уничтожение моего труда. Это может быть совершенно замечательно по-своему, но мне это не нравится.
Про Русский мир
Русский мир? Это апроприация! Русский мир апроприирован не самыми симпатичными мне группами людей.
Про культуру в США
Сейчас там ужасно — правда, ужасно в смысле выражения своих мыслей. Может быть, даже хуже, чем я себе представляю. Я уехала в 1998 году — они политкорректность свою внедряли тогда сильно. Уже тогда, в 90-е, считалось, что мужчина — это плохо, это белая шовинистическая свинья. Сейчас и другие определения добавились: например, цисгендерность… И существует представление, что классики, как Шекспир и Лев Толстой — это плохо, потому что это мертвые белые шовинистические свиньи… Было такое движение и оно густым липким слоем покрыло кафедры колледжей и университетов.
Представление о России совсем превратное. Ну, сейчас-то уже совсем все плохо. Им казалось, что мы, как бурлаки на Волге, где-то бредем с этой лямкой… А последние два года с этим БЛМ — полный кошмар: феминистический раж, внесудебные расправы, доносы, радостное кликушество и все прочее.
Одна женщина написала неплохую пьесу и напечатала ее. И тут набежали со всех сторон, а они ведь всегда толпой набегают! Стали возмущаться, что в этой пьесе нет ни одного черного персонажа. Начинают ее шеймить, доводят до слез, и она пишет покаянное письмо про то, как она ошибалась.
Это чистый РАПП! У нас были люди, которые пострадали за это. И я им говорю, что вы только сейчас проходите 20-е годы — так сильно от нас отстали. Вы слыхали про наши 30-е годы, про Большой террор, а вот про 20-е вы, голубчики, не слыхали! И даже не представляете себе, как это!
Про кулинарию
Из меня, конечно, кулинар еще тот. Я из рецептов не делаю никакого секрета — я их публикую полностью. Но известно, что по одному и тому же рецепту у людей блюда получаются разные… Тем не менее, все в открытом доступе. Я немножко готовлю, но я готовлю достаточно редко и не увлекаюсь этим делом. Я больше в словесной кулинарии.
Ресторанные критики, конечно, великие люди, но их возможности словесные довольно сильно ограничены. Они начинают метаться, у них там все сочное и хрустит… Читать их невыносимо, особенно, если ты сыт. Противно почему-то становится. Нужно искать какие-то другие ходы для того, чтобы писать о ресторанах. У меня вышло где-то шесть эссе о ресторанах, довольно больших. Я буду это издавать. Добавлю какие-то свои тексты из фейсбука или ЖЖ, которые имеют отношение к еде. И, наверное, туда же впендюрю какие-то рецепты.
Про фейсбук
Я опыты ставила. Например, у меня давно в фейсбуке был пост из одной точки. И что вы думаете?! Уже через десять комментариев драка с украинцами… То есть, людям все равно на какой почве! Им совершенно все равно: они с утра встают и выходят где-то желчь погонять.
Я как-то писала, что комментатор, как и сапер, ошибается только один раз. А потом придумывает себе новую личность, тихо сидит под новым аватаром, помалкивает, посматривает… Я на них абсолютно не обижаюсь, я им говорю: пошел ты в жопу!
Подготовил Владимир Кузменкин