Подлинное искусство как пишется

Творчество

Сила «творческой комы», или Как писателю подключить гениальность

11 ноября 2020
24 785 просмотров

Лиана Хазиахметова

Писатель (как и любой художник) — двойственная личность. Он умеет высвобождать свое бессознательное. Он приучился работать так, чтобы физические усилия не отвлекали от творческой задачи. Каждый день он осознанным, целенаправленным усилием возмещает растраченный запас идей и образов, открываясь притоку новых впечатлений.

Доротея Бранд в книге «Как стать писателем» разбирает роль бессознательного в творчестве писателя и раскрывает секрет гениальности.

Как стать писателем

Корень гениальности

Обитель гения — не сознание, а бессознательное. Поистине блестящее произведение рождается не в кропотливой и трезвой шлифовке материала. Оно берет начало и формируется вне сферы рационального мышления. Человеческое сознание способно на многое, но ни гений, ни даже его младший родич талант не придут к вам по его приказу.

Бессознательное, а не подсознание

Когда мир впервые услышал о работах Фрейда, в обиходе прочно закрепился термин «подсознание». В конце концов сам Фрейд признал его неточным, и теперь его последователи оперируют понятием «бессознательное». Но у большинства из нас пресловутое «под-» до сих пор ассоциируется с чем-то сомнительным и второсортным; мы никак не можем отделаться от представления, будто бессознательное — менее ценная и достойная часть нашей психики, чем сознание. В действительности же бессознательное ничуть не ниже и не меньше сознания. Оно включает в себя все, что не попадает в зону сиюминутного осмысления, и обитает не только в тайных глубинах нашего разума, но и поверх него.

Бессознательное — это не только глубины нашего разума. Источник

Высшее воображение

Эту пространственную метафору тоже нельзя назвать вполне удачной. Однако она призвана показать, что бессознательное может функционировать на уровне, который намного превосходит ваши повседневные способности. Художник должен обращаться к бессознательному не только за впечатлениями и эмоциями, но и ради этой высшей силы. Благополучный и талантливый человек — это тот, кто постоянно использует эти ресурсы и живет в мире со всеми частями своего «я», а не тратит жизненные силы на то, чтобы подавить любой отзвук, долетевший из-за пределов рационального.

Договоритесь с бессознательным

Не нужно представлять бессознательное как чистилище, в котором мечутся туманные, размытые, аморфные образы. Напротив, есть все основания полагать, что бессознательное — родина поэтической формы; что оно куда быстрее распознает типы, закономерности и конфигурации, нежели рациональная часть нашего «я». Разумеется, надо строго следить, чтобы порывы вдохновения не завели вас чересчур далеко; следует направлять и контролировать поток материала, который обеспечивается бессознательным. Но чтобы писать хорошо, необходимо наладить мирные отношения с той огромной и мощной частью вашего существа, что лежит за пределами логики.

Научившись жить в гармонии с бессознательным, вы обнаружите, что писательский труд дается намного легче, нежели в начале пути.

Существует множество технических приемов, которые можно изучить; множество полезных упражнений, которые можно освоить сознательным усилием. Однако в итоге именно бессознательное определяет форму и содержание всего, над чем вы работаете. Плоды этой работы будут намного богаче и внушительнее, если вы доверитесь ему и не станете навязывать свои представления о правдоподобном, убедительном и прекрасном, почерпнутые из трактатов по литературной технике или же добытые из сотен проштудированных образцов.

Творческая кома и «волшебный секрет»

Истинный гений может прожить всю жизнь, сам не разгадав собственной тайны. Он знает лишь, что бывают моменты, когда ему непременно, любой ценой необходимо уединение: время для грез, для тихого созерцания. Иногда ему самому кажется, что ум его пуст; всем нам доводилось слышать о том, как талантливый автор отчаивается из-за «творческого бесплодия». Но внезапно период молчания проходит и наступает час, когда творец буквально не может не творить.

Каждому творческому человеку необходимо уединение. Источник

Мудрые наблюдатели, способные подметить, что бездействие таланта — не более чем видимость, называют эту странную, немую, проходящую в одиночестве фазу творческой комой. Нечто занято работой, но такой глубинной и тихой, что процесс почти не обнаруживает себя, пока не настанет время предъявить результаты.

Репутация неуживчивых, эксцентричных субъектов, прочно закрепившаяся за гениальными людьми, во многом объясняется их неодолимой потребностью в одиночестве, праздности и молчании. Если знать об этой фазе и не противиться ей, она не должна причинять особых неудобств. В жизни художника всегда будут периоды отрешенности, когда присутствие неведомой силы проявляется во внешней холодности и безучастности; однако их можно научиться сокращать и до некоторой степени контролировать.

Способность намеренно задействовать это высшее воображение, эту интуицию, этот творческий уровень бессознательного — вот в чем подлинное искусство художника и его единственный «волшебный секрет».

По материалам книги «Как стать писателем»

Обложка поста: unsplash.com

Источник

Определение понятия «НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО» для сочинения ОГЭ (9.3), ЕГЭ, итогового сочинения по русскому языку и литературе на тему: Как Вы понимаете значение словосочетания ИСКУССТВО (НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО)? Сформулируйте и прокомментируйте данное Вами определение. Напишите сочинение-рассуждение на тему Каковы признаки настоящего искусства? В чем ценность настоящего искусства? Что дает людям настоящее искусство? Почему необходимо ценить произведения искусства? Для чего людям нужны произведения искусства?

Что такое искусство? Искусство — это…

Творческое отражение, воспроизведение действительности в художественных образах.
Отрасль творческой художественной деятельности.
Совершенное владение каким-н. делом, профессией, ремеслом.
Это процесс и результат творческой деятельности особо одарённых в эстетическом плане профессионалов.

Относя к искусству музыку, живопись, скульптуру, литературу, кино, театр, архитектуру, вы, безусловно, правы. Но не сможете не отметить, что искусство — совсем не сумма названного вами. Вряд ли кто скажет, будто искусство — это живопись плюс скульптура, плюс литература, плюс театр и т. д. Наоборот, вы отметите нечто иное, заключенное не в средствах образной выразительности, характерных для разных видов искусства, а в особом отношении к действительности, особом видении жизни, особом способе воздействия на человека. «Особое»— важное слово в разговоре об искусстве.

Сравните вашу радость по какому-либо случаю или печаль, когда- либо охватывавшую вас, с чувством радости или печали, нахлынувшим от музыки, допустим от оды «К радости» Бетховена или «Лакримозы» в «Реквиеме» Моцарта. Вы сразу скажете, что эмоции, вызванные музыкой, хоть и родственны обычным, жизненным, но не сводятся к ним. Возьмем другой пример. Представьте себе свое отношение к дождю, вернее, к дождям. Вы вспомните надоедливый, унылый осенний дождь, шумный июльский ливень, переменчивый, прозрачный дождь весны. К каждому у вас свое отношение, каждый вызывает определенное настроение. Сравните его с настроением четверостишья из стихотворения

«Дождь» Федерико Гарсиа Лорки:

О мой дождь молчаливый, без ветров, без ненастья,
дождь спокойный, кроткий, колокольчик убогий,
дождь хороший и мирный, только ты — настоящий,
ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!

Образ дождя тонко, печально и проникновенно показывает переживания поэта, настраивает читателя на волну его глубоких чувствований, более широких, более значительных, чем обычные — от обычного восприятия дождя. И музыка Бетховена и Моцарта, и стихи Лорки пробудили в вас особые — художественные — эмоции.

Не случайно эмоции, вызванные произведениями искусства, называют умными эмоциями. Они передают и подчеркивают то, что похоже, сходно для переживания многих, отражают не личный опыт, а вмещают опыт многих, наполняясь социальным смыслом.

Художественные эмоции — эмоции, как бы рожденные дважды: первый раз, когда они переживались художником, поэтом, композитором, второй, когда воспринимались зрителем, читателем, слушателем. Напряженная работа ума и сердца создателя произведения, вызывая напряженную работу ума и сердца воспринимающего творение, наполнена особым содержанием. Каждый человек, преломляя эмоции автора в силу своей индивидуальности по-своему, превращает художественные эмоции в собственные переживания, вкладывает в них собственный жизненный опыт. Этим объясняется, что у каждого человека свой Пушкин и свой Лермонтов, свой Чайковский и свой Брамс, свой Рембрандт и свой Ван Гог. Этим объясняется и меняющееся отношение одного и того же человека к произведениям искусства в разном возрасте: с годами больше узнается жизнь, расширяются ее границы, углубляется ее восприятие, накапливается опыт, и в произведении искусства взрослый видит и находит то, чего он не мог найти, разглядеть раньше.

Особенность художественных эмоций еще в одном. Какие бы горестные переживания ни вызывало у нас произведение искусства, какие бы тяжелые душевные потрясения мы ни испытывали,— переплавленные в нашем сознании, они доставляют эстетическое наслаждение.

Искусство, сфокусировав все многообразие действительности, вбирает в себя все сферы жизни, все формы отношения человека с обществом, с природой, с самим собой. Изучая, рассматривая, показывая человека специфическими средствами — в художественных образах, искусство выполняет сразу три функции: является особой формой познания, эстетическим сознанием общества, важным средством духовного воспитания.

Искусство отражает жизнь. Поэтому каждый из нас, вглядываясь в зеркало искусства, заглядывает и в самого себя: стараясь понять героев произведений искусства, мы стремимся объяснить себе себя.

Наше время, нашу жизнь отличают и динамизм, и сложность, и стремление к совершенствованию. А чем сложнее мир, тем тоньше и богаче должен быть человек духовно. Искусство щедро раскрывает перед вами сокровища, накопленные человечеством. В своем стремлении к самосовершенствованию вы не раз будете обращаться к бесценному богатству красоты, опыта, мудрости искусства. Ведь, говоря словами великого педагога Яна Коменского, «изучение мудрости возвышает и делает нас сильными и великодушными», а постижение прекрасного делает красивыми в душевных движениях, заставляет искать гармонию в себе и людях, воспитывает в нас чувство постижения красоты.

История возникновения и развития искусства

В древнейшие времена, когда человек лишь начал сознавать себя чем-то отличным от природы, зародилась уникальная форма творческой деятельности — искусство. И уже тогда люди стали ощущать, что в искусстве есть тайна, нечто невысказанное, неуловимое, но влекущее к себе человека. Именно поэтому наши предки чувствовали родство между искусством и религией.

Искусство быстро стало одним из главных компонентов культуры, и в этом не последнюю роль сыграла его красота. Однако оно выполняло в жизни людей не только художественные функции. Мощную действенную силу искусства использовали в самых разных целях: религиозных, политических, терапевтических, гносеологических, этических и др. И такая многофункциональность долгое время не позволяла более или менее чётко определить, что же это за явление — искусство.

В античности и Средневековье искусством именовали любую искусную деятельность человека, включая многие ремёсла (ткачество, судостроение и др.), науки (астрономия, математика, медицина) и большинство из того, что мы сегодня относим к собственно искусству (поэзия, красноречие, музыка, живопись, архитектура). Но ценились данные виды деятельности неодинаково. В античном мире искусства делили в основном по характеру труда, в них вложенного. Требовавшие физических усилий называли механическими, служебными или «вульгарными» искусствами (свободным гражданам было зазорно заниматься ими как низкими). Наравне с ремёслами к ним причисляли скульптуру, архитектуру и живопись, хотя уже тогда люди понимали, что эти занятия чем-то значительно более ценны и почётны, чем обычные ремёсла.

Вся духовно-интеллектуальная деятельность относилась к «свободным искусствам». Здесь в одном ряду стояли и научные дисциплины (грамматика, арифметика, геометрия, диалектика и др.), и теория словесных искусств (наука красноречия, поэтика), и «мусика» — теория музыки и стихосложения. Хорошо развитые в эпоху античности музыка, театр и танец находились в теоретически не определённом пространстве. Аристотель, например, рассматривал законы трагедии в своей «Поэтике». Он же связал классификацию искусств с принципом мимесиса (подражание), отмечая, что одни искусства подражают уже существующим в природе вещам, а другие создают новые, в природе не существующие.

Только в XVIII столетии, когда появилась эстетика, был наконец чётко выделен класс искусств, который мы сегодня обозначаем понятием «искусство». Честь формального закрепления в науке этого класса принадлежит французскому мыслителю Шарлю Батё. В специальном исследовании «Изящные искусства, сведённые к единому принципу» (1746 г.) он развил и конкретизировал одну из античных классификаций искусства. Батё разделял все искусства по принципу цели на
1) утилитарные — технические искусства твия («они могли родиться только на лоне радости, изобилия и спокойствия, их называют изящными искусствами в ;подлинном смысле этого слова — это музыка, поэзия, живопись, скульптура, искусство движения или танца»); искусства, которые приносят и пользу, и удовольствие.
К последним Батё вслед за древними относил ораторское искусство и архитектуру. С того времени в европейской культуре термином «искусство» начали называть именно «изящные искусства» — основанные на принципе мимесиса, ориентированные на прекрасное и возвышенное, доставляющие эстетическое наслаждение. Позже сюда добавили и художественную литературу — беллетристику (фр. belles lettres).

Много внимания уделяли проблемам искусства немецкие философы. Иммануил Кант определял общий класс «изящных искусств» как «игру, т. е. как занятие, которое приятно само по себе». Единственную цель этих искусств он видел в «чувстве удовольствия». Назвав такие искусства «эстетическими», философ разделил их на «приятные» и собственно «изящные». «В первом случае цель искусства в том, чтобы удовольствие сопутствовало представлениям только как ощущениям, во втором — чтобы оно сопутствовало им как видам познания». Речь у Канта идёт о специфическом познании, когда человек целиком и сразу получает особые знания, превышающие рассудочное понимание, не поддающиеся словесному выражению, но хорошо ощущаемые духом. Суть данного познания философ связывал с «чувством свободы в игре наших познавательных способностей». Передать такое особое знание может только творческая активность гения.
Поэт и мыслитель Иоганн Вольфганг Гёте называл искусство произведением человеческого духа, подражающего в своей деятельности природе, и в этом смысле — произведением природы. Благодаря тому что рассеянные в природе предметы гармонизированы в искусстве духом художника, «даже низменнейшие из них приобретают высшее значение и достоинство»; следовательно, художественное творение, полагал Гёте, несомненно «выше природы». Художник одновременно и раб природы, ибо вынужден действовать земными средствами, чтобы быть понятым, и её господин, поскольку заставляет эти средства «служить своим высшим намерениям». Столь же высоко ценил искусство и немецкий поэт Иоганн Фридрих Шиллер. Он напрямую связывал его с красотой и игрой, считая искусство важнейшим компонентом «эстетического государства» будущего.

Данное определение универсально, поскольку основные входящие в него понятия не ограничены одним конкретным смыслом.

Искусство является носителем особых форм знания: мифологического, исторического, религиозного, научного, политического и т. п. Создаёт новые (иные) миры, в которые зритель или читатель погружается, реально переживая изображённые события. Вводит человека в область идеального бытия, к которому тот внесознательно стремится. Помогает компенсировать (пережить) многое из того, что не удаётся осуществить в обычной жизни. Музыка, литература, живопись активно воздействуют на внутренний мир людей, обогащая знаниями, переживаниями, положительными эмоциями, очищают душу и разум, наполняют творческой энергией. Без искусства не обходится ни один человек. Каждый находит в нём что-то своё, очень важное, личное, интимное, то, что трудно выразить словами и без чего жизнь оказывается неполной, незавершённой.

Только в искусстве творческие способности раскрываются наиболее свободно и полно. Однако сам процесс создания произведений искусства, его психические, душевные и духовные механизмы до сих пор скрыты от. Ни сам творец, ни учёные пока не способны внятно объяснить, что же происходит во внутреннем мире человека в момент творчества. Ясно одно: настоящий художник не может не творить, искусство для него — муки и постоянные сомнения, но одновременно и высочайшая радость. А в результате этого таинственного процесса рождается произведение, которое пробуждает творческие процессы уже во внутреннем мире зрителей, читателей, слушателей.

Художник ощущает почти мистический трепет, когда создаёт нечто, никогда ещё не бывшее в мире, новый квант бытия. Воспринимая его творение, мы чувствуем: за красками, словами, звуками, образами таится что-то глубокое и значительное. Оно почти магически не отпускает нас и всегда остаётся сокрытым от разума, сознания. И тем не менее это что-то обогащает человека, активизирует его творческие способности. По своей сути искусство — универсальный способ конкретно-чувственного выражения духовного опыта (прежде всего, эстетического), который не поддаётся словесному описанию.

Настоящее искусство, принципы искусства, вымысел и воображение

Важнейший творческий принцип — вымысел. На первый взгляд он противоречит другому древнейшему принципу искусства — мимесису. Однако это противоречие только внешнее. Собственно, мимесис, как художественное подражание, сам опирается на вымысел.

Он невозможен без воображения. В искусстве подобное конструирование осуществляется не произвольно, а по определённым законам, которые требуют создания внутренне правдоподобных (реально переживаемых), убедительных образов, вводящих человека в пространство эстетического опыта. Не случайно А. С. Пушкин написал: «Над вымыслом слезами обольюсь». Истинное произведение искусства не менее, а может быть, и более активно, чем реальная жизнь, воздействует на эмоциональный мир людей.

Практически всё искусство основывается на художественном вымысле. Только представители натурализма (XIX в.) стремились следовать принципу подражания видимой действительности буквально: создавать почти фотографические копии или документальные описания реальных событий, предметов, персонажей. В живописи наиболее талантливым натуралистом был Иван Шишкин, в литературе — французский писатель и теоретик направления Эмиль Золя. Однако художественно-эстетический потенциал произведений этих художников невысок, и именно потому, что они стремились изгнать из своего творчества любые элементы вымысла, творческого воображения.

В реалистическом искусстве вымысел — основа творческого метода. Художник и писатель используют конкретные факты, непосредственно взятые из жизни, очень ограниченно. Замысел, сюжет, тема, композиция, персонажи произведения, как правило, плод художественного вымысла. Но в реализме активно используется материал реальной действительности; классицизм, романтизм, символизм обращаются с ним более свободно, а многие направления авангарда и модерна XX в. вообще уходят от каких- либо воспоминаний о действительности.

Ценность настоящего искусства заключается в том, что мы фактически не замечаем вымысла. И всё же именно благодаря вымыслу оно расширяет горизонты обычной жизни человека, открывает те её стороны, на которых чаще всего не останавливается внимание, выводит в иные измерения и миры.

Предназначение искусства, призванного, по словам Бетховена, «огонь из сердец высекать», в его стремлении возвеличить нравственные идеалы, в желании показать, как важно и обязательно совершенствование чувств, мыслей, деяний. Обращенное к человеку, оно всегда выводит его из мира художественных образов в реальный мир, обогащенный осмыслением, переживанием, познанием.

Искусство как бы помогает человеку преодолеть «однократность» своей жизни, добавляет к его собственной судьбе опыт судеб человеческих, пришедших из произведений, которые он вобрал в себя.

Искусство приобщает каждого конкретного человека к этому величайшему опыту. Оно заставляет оценивать себя и людей, применяя это богатство. Учит переживать то, что было откровением, открытием в духовной жизни человеческой. Именно так искусство влияет на становление личности, развитие ее индивидуальных задатков.

Искусство дает каждому бесценное преимущество: видеть жизнь с высот человеческой культуры, видеть яснее, четче, полнее, вернее. Но какую часть из этой сокровищницы включите вы в свою жизнь — вопрос серьезный. Здесь есть над чем задуматься.

Если кто-либо «сведет» искусство к развлечению в часы досуга, он возьмет лишь частичку от грандиозного целого. Он лишит себя самого богатого, самого прекрасного, самого ценного, самого содержательного, что накоплено искусством.

Настоящее искусство: примеры, цитаты, аргументы.

Известные люди об искусстве

«Право же, если бы весь смысл искусства, все его предназначение сводилось только лишь к бездумному развлечению, не стоило бы оно того внимания, восхищения и любви, какие сопровождали его на протяжении всей истории; не стоило бы оно того, чтобы всю свою жизнь посвящали ему такие титаны, как Шекспир, Микеланджело, Бетховен, Лев Толстой, и те, кто шел и сегодня идет по их пути»,— писал композитор Дмитрий Кабалевский (советский композитор, дирижёр, пианист, педагог, публицист, общественный деятель)
«Понять художественное произведение — значит прежде всего почувствовать, эмоционально пережить его и на этом основании поразмыслить над ним. С чувства должно начинаться восприятие искусства, через него должно идти, без него оно невозможно. Но чувствами художественное восприятие, конечно, не ограничивается»,— писал известный советский психолог Б. М. Теплов. Чувства готовят мысль для осознания идеи произведения.
Могучая ценность искусства и его объективная закономерность в страстности, с которой оно что-либо защищает или отрицает. Иначе и быть не может. Почему? «Жизнь — движение, борьба, а искусство — орган умственного движения и борьбы; значит, цель его не просто отражать, а отражать, отрицая или благословляя»—так отвечал на этот вопрос В. Г. Короленко.
«Искусство ставит своей целью преувеличивать хорошее, чтоб оно стало еще лучше, преувеличивать плохое — враждебное человеку, уродующее его,— чтоб оно возбуждало отвращение, зажигало волю уничтожать постыдные мерзости жизни, созданные пошлым, жадным мещанством. В основе своей искусство есть борьба за или против, равнодушного искусства нет и не может быть, ибо человек не фотографический аппарат, он не «фиксирует» действительность, а или утверждает, или изменяет ее, разрушает»—так считал М. Горький.
Искусство «всегда, не переставая, занято двумя вещами. Оно неотступно размышляет о смерти и неотступно творит жизнь» (Борис Пастернак)

Искусство — перелагатель неизрекаемого; поэтому глупостью кажется попытка вновь перелагать его словами. И всё же когда мы стараемся это делать, разум наш стяжает столько прибьии, что это с лихвой восполняет затраченное состояние (Иоганн Вольфганг Гёте).

Творчество художественное лучше всего раскрывает сущность творческого акта. Искусство есть сфера творческая по преимуществу. Принято даже называть художественным творческий элемент во всех сферах активности духа. Ярко творческое отношение к науке, к философии, общественной жизни, морали считают художественным. …Чаяния творческой эпохи — чаяния эпохи художественной, в которой художество будет главенствовать в жизни. Художник всегда творец. (Николай Бердяев)

Пример 1. Г. Успенский «Выпрямила»

У Глеба Успенского есть рассказ «Выпрямила». Автор описывает, как встреча разочарованного человека, сельского учителя, потерявшего цель и смысл жизни, с великим творением искусства — Венерой Милосской — заставила по-новому увидеть человека:
«Ему (творцу статуи.—В. П.) нужно было и людям своего времени, и всем векам, и всем народам вековечно и нерушимо запечатлеть в сердцах и умах огромную красоту человеческого существа, ознакомить человека— мужчину, женщину, ребенка, старика — с ощущением счастия быть человеком, показать всем нам и обрадовать нас видимой для всех нас возможностью быть прекрасными — вот какая огромная цель владела его душой и руководила рукой».
Обратите внимание: произведение искусства у Г. Успенского воздействует на ум, сердце, пробуждает радость. То есть союз трех начал человеческих: разум, чувство, нравственную оценку — вот что воплощает в себе искусство, вот чем оно живо, вот что оно дарит людям.

Пример 2. Картина «Слепые» Питера Брейгеля

У Питера Брейгеля есть картина «Слепые». На полотне — люди, медленно, на ощупь бредущие друг за другом. Каждый держится за плечо идущего впереди. Самый первый споткнулся. Он падает и тянет за собой в пропасть остальных. Запечатлено то страшное мгновение, когда вот-вот все слепые упадут — это неизбежно.
Трагическая, страдающая жизнь стала предметом изображения. Но увидеть в группе слепых только тяжелую бытовую сцену — не понять произведения. Его идея несравненно шире, значительнее. Брейгель, живший в XVI веке, в неспокойное время бесконечных религиозных распрей и жестоких войн, в «Слепых» дал символ незрячего народа, не знающего, куда он идет. Художник создал обобщенный образ, призывающий оглядеться, опомниться, задуматься.

Пример 3. «История одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина

Вспомните градоначальника Органчика из «Истории одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина. Созданный воображением писателя, он наделен способностью только к двум восклицаниям: «Не потерплю!» и «Разорю!». Фантастический, неправдоподобный образ, не так ли? Однако он дал возможность автору в сатирической форме показать абсурдность бюрократической власти, бесчеловечность господствующих порядков и администрации царской России. Через решение эстетической задачи Салтыков-Щедрин показал свое резкое, обличительное отношение к существовавшему общественному строю, сказал, против чего он выступает.

Пример 4. Р. Брэдбери «451 градус по Фаренгейту»

Встречи с искусством сильны тем, что они делают человека лучше. И если человек не научит себя брать от искусства его мудрость, доброту, красоту, он утратит многое. И нет гарантии, что не проглядит чего-то он и в действительности. Совсем не надуманным представляется вопрос, который обращает к себе кое-кто из вас: если я не различаю прекрасное в произведениях искусства, значит, я в чем-то плохо понимаю саму жизнь, значит, и в ней я могу что-то упустить по-настоящему красивое, а это должно меня тревожить.
Отребление искусства — вещь опасная. Оно приводит и к душевному оскудению личности, и к девальвации ценностных критериев искусства. Именно с потребительским отношением к нему связывают серийную продукцию так называемой «массовой культуры», угнетающее действие которой показал, например, Рэй Брэдбери в фантастической повести «451° по Фаренгейту».
Сразу же за ее названием на титуле следует пояснение: «451° по Фаренгейту— температура, при которой воспламеняется и горит бумага…» Эти градусы нужны группе власть имущих, чтобы жечь книги, отучать людей думать. Устрашающе цинично сформулировано кредо властителей этого чудовищного мира: «Не потребление искусства, а потребность в нем, потребность в высшем чувстве, материализованном образами искусства, должен воспитывать в себе каждый из вас.

Пример 5. «Властелин колец» Дж. Толкина

Наиболее яркий и поразительный по силе воздействия на самые широкие слои читателей прошлого века пример работы художественного вымысла — роман Джона Толкина «Властелин колец». Здесь филологическая, мифологическая, историческая эрудиция автора в сплаве с художественным воображением явила крайне необходимый человечеству XXI столетия миф о значении «вечных» ценностей: Добра, Дружбы, Долга, Чести, Величия. Этот миф полностью построен на вымысле, но художественно убедителен и современен по духу. Мифология Толкина — одно из предельных выражений художественного вымысла в литературе.

Пример 6. «Война и мир» Л.Н. Толстого

Если всмотреться в реалистический роман Льва Толстого «Война и мир», то окажется, что в нём некоторые реальные исторические события и персонажи времён Отечественной войны 1812 года вымышленные. И именно это позволило автору поднять своё сочинение до уровня философски звучащей эпопеи, обобщающей огромный жизненный опыт человечества, и отнюдь не только русского народа, на конкретном этапе истории. Такова сила художественного вымысла. Именно такое произведения можно назвать подлинным произведением искусства.

Выражения со словом «искусство»

Определения (эпитеты)

Высокое, настоящее, подлинное, идейное, безыдейное, народное, самобытное, массовое, прогрессивное, передовое, реалистическое, изобразительное, декоративно-прикладное, танцевальное, хореографическое, балетное, вокальное, оперное, драматическое, сценическое, цирковое, античное, современное, национальное …искусство.

Редкое, забытое, особое, большое, тонкое, трудное, сложное, поварское, военное … искусство.

Сочетаемость слова «искусства»:

Искусство кого-чего: народа, страны, реализма, романтизма, Возрождения, какой-л. эпохи, времён кого чего-л., какого-л. века, каких-л. годов …
Задача, цель, содержание, тема, вопросы, проблемы, теория, форма, произведение, значение для кого-чего-л., роль, влияние на кого-что-л., воздействие на кого-что-л., возможности, изучение, оценка, развитие, область, работник, деятель, какая-л. функция, природа, сущность, назначение, расцвет, упадок, история, понимание, род, вид, жанр … искусства.
Увлечение … искусством. Течение, направление, период, роль кого-чего-л., отражение чего-л … в искусстве.
Отношение, интерес … к искусству.
Тонкости, секреты, особенности, знание … какого-л. искусства Обучение … какому-л. искусству. Владение, овладение … каким-л. искусством.

Глагольная сочетаемость слова «искусство»

Знать, изучать, ценить, использовать как-л., понимать, любить, совершенствовать … искусство. Отдавать все [свои] силы, служить … искусству. Интересоваться, заниматься, увлекаться, восхищаться … искусством. Владеть, овладеть, обладать, отличаться, славиться, поразить кого-л. … искусством;
В искусстве (разбираться ~, ~ отражается что-л….), К искусству (тянуться —, приобщаться ~, быть причастным — …). На искусство (оказывать влияние ~ …).
[Какое-л.] искусство отражает что-л., развивается, служит кому-чему-л. … Какое-л. искусство состоит в чём-л., отличается чем-л., требует чего-л. искусство кого-л. в чём-л. восхитило кого-л, поразило кого-л., произвело на кого-л. какое-л. впечатление …

Выражения

С большим (особым …) искусством (делать что-л. выполнять что-л. ~, управлять чем-л. — …).

Из любви к искусству (разг. шутл.) — из любви к самому процессу дела, не с корыстной целью.

Искусство требует жертв (разг., обычно шутл.) — приходится потерпеть ради красоты.

Источник

Артем КОМАРОВ

23.09.2021

Андрей Бычков — писатель, эссеист. В этом году в издательстве «Алетейя» вышла его книга «Все ярче и ярче», которая представляет серию новейших рассказов автора.

— Андрей Станиславович, что является искусством и что им не является?

— Вопрос довольно непростой. Еще в Древней Греции, в античные времена люди были зачарованы появлением растений весной или иными превращениями мира, то есть природными процессами, но также и созданием вещей, и пытались понять, что же именовать искусством. В Божественной природе все происходит как бы само по себе в отличие от мира человеческих усилий, где все обусловлено той или иной пользой от результата. Но «явление» как-то связано с «освобождением», и его стоит отличать от «сделанности», в основе которой лежит воля. Подлинное произведение искусства по идее тоже должно появляться как бы само, в каком-то смысле помимо воли своего создателя, чтобы он лишь подивился тому, что у него получается. Это, конечно, старый, классический взгляд на проблему. Сейчас, в эпоху инсталляций и симуляций, и особенно после периода реди-мейд, искусством давно уже называют все что угодно. И, казалось бы, поворота назад уже нет. Но я бы все равно оставил критерием произведения искусства сам факт его уникальности, которое свидетельствует, что оно принадлежит само себе, оно уникально и этим отличается от поделок, копий и побрякушек, которыми занимаются ремесленники.

— То есть, я правильно вас понял, только то искусство, что оригинально?

— Да, очень хорошо, что вы уточнили. Оригинальность (origin в переводе — начало). Близость к началу, к истоку, к моменту явления — это и есть верный критерий. Это вещь довольно архетипическая. Произведение является уникальным и оригинальным именно потому, что оно постоянно как бы возвращается к своему истоку, к какой-то первичной интонации или как бы к первичной ноте, заданной неведомым камертоном.

— Почему вы решили заняться в начале пути писательством, а не пошли по стопам отца-художника?

— Для меня в этом тоже скрыта некая двусмысленность. Казалось бы, у меня отец-художник, и я мог бы творить, так сказать, под его присмотром, тем более что я довольно неплохо рисовал в детстве. Но я предпочел заняться наукой. Занимался ею профессионально и о художестве не помышлял. В довольно зрелом возрасте, лет сорок мне было, я как-то набросал карандашом портрет матери, и отец был удивлен, насколько «верно все сошлось», как он сказал. Науку я в конце концов оставил и стал писать прозу. Был, наверное, скрытый момент, возможно, эдиповый, почему я не стал заниматься живописью. Я искал какое-то радикальное, как мне казалось, отличие, чтобы выйти из-под тени отца. Но еще в детстве, часто, когда отец писал картины, я давал им названия (они, кстати, всегда ему нравились), а для меня эти имена втайне были как какой-то последний фокус, в котором его картины как бы обретали свою четкость и завершение.

— Но мы знаем примеры отца и сына Тарковских: отец занимался поэзией, сын ушел в кинематографическое искусство. Не хочется большим художникам повторяться и идти по проторенным дорогам…

— Это верное замечание. Но все же в прозе своей я все равно как бы рисую картины. Это отличается от обычного нарратива рассказчика. Я скорее не рассказчик, а художник. Мне близка и музыкальная стихия. Помню, отец меня частенько брал на концерты классической музыки в детстве. И благодаря ему же я пару лет занимался русской семиструнной гитарой, играл на его инструменте и ходил к учительнице, которая была, как я узнал позже, и его любовницей. Но, возвращаясь к теме, изобразительная реальность мне, да, ближе. Я преследую не слова, а картины.

— Ваш отец — Станислав Бычков, художник, ученик Элия Белютина, до сих пор является вашим соавтором: обложки ваших книг иллюстрируют его картины. А как отец смотрел на ваши занятия литературой?

— Поначалу скептически. Может быть, он думал, что писатели — это те, кто много говорит (мне так казалось, что он так думал), а я был довольно молчаливым парнем. Он не советовал мне заниматься искусством еще и по той причине, что люди искусства много пьют (сам он тоже пил чрезвычайно много). Но когда стали выходить мои первые рассказы, и особенно когда вышла моя первая книжка, он безоговорочно меня признал. И это очень много мне дало в плане, так сказать, воцерковления в ипостась. С годами я все более понимаю, что стал художником именно благодаря ему. У нас были, не скрою, непростые отношения. Особенно в моей юности, когда я еще учился в университете, а он уже сильно пил, при этом мы жили с ним в одной комнате. И когда он мешал мне спать, я, бывало, даже кидался в него ластиками. Но потом, после его развода с матерью и моего развода с первой женой наши отношения улучшились. В его «трезвые годы» мы играли с ним в большой теннис. Он был действительно очень талантливым художником и мог многого достичь, если бы не эта проклятая водка. Я люблю его картины, а его картины в каком-то смысле любят меня. У нас с ними очень доверительные отношения. Понятно, что для меня это больше, чем картины, скорее иконы… Поэтому они и со мной вместе, на обложках моих книг. Это какой-то двойной знак избранничества. Помню, все мои друзья по жизни, да и многие знакомые всегда удивлялись, как это так, что у меня отец художник. И когда они удивлялись, то я и сам как-то заново удивлялся вместе с ними и чувствовал свою какую-то тайную особенность.

— Кто вам сегодня интересен из людей пишущих?

— Я не литературный критик, чтобы пристально следить за литературным процессом. Но мне всегда была интересна проза Юрия Мамлеева, уже ушедшего от нас; Владимира Сорокина и Саши Соколова. У Мамлеева грандиозные «Шатуны», ранние рассказы, «Человек с лошадиным бегом» один только чего стоит. У Сорокина тоже рассказы феерические, завораживающие, взять хотя бы «Месяц в Дахау». У Саши Соколова «Школа для дураков» моя любимая — воздушная, самоговорящая какая-то вещь. Я считаю, что это три действительно выдающихся современных художника.

— А кто из философов вас вдохновляет сегодня? Вы же сами философ…

— Я бы не стал себя называть философом, может быть, я мог бы себя назвать таким слегка философическим автором. Вдохновляют, увы, по-прежнему другие — Фуко, Хайдеггер, Делез, Бодрийяр, огромное впечатление произвел Агамбен. И не скрою, что я старый ницшеанец. Все же стоит назвать и отечественных философов, интересных сегодня, это Сергей Хоружий, Олег Аронсон, Владимир Малявин, Федор Гиренок. Все они крупные мыслители, каждый по-своему. Хоружий вернул в русскую философию предельный опыт, но пошел в этом, мне кажется, не только от своих исихастских предпочтений, но и от штудий Джойса с его люциферианскими инверсиями. Владимир Малявин открывает неожиданную связь древних китайских религий, даосизма в частности, с постмодернистскими и виртуальными мирами. Олег Аронсон исследует стихии в их действенной борьбе против субъекта, а Федор Гиренок интересен сингулярностями. Я бы отметил также и работы Алексея Нилогова по антиязыку.

— Что нас сегодня формирует? Политика? Социум? Интернет?

— Проблема нашего времени в том, что мы существуем в разрыве с традицией, и мы должны признать этот разрыв. Мы подвешены в пустоте, в антропологической неопределенности ситуации. Мы пробуем обратить наш взор назад, пытаемся восстановить связь с традицией, но, увы, получаются лишь некие симулякры этих отношений. Какое-то искусственное конструирование, а не живая связь с традицией. Таково положение дел не только в нашей стране, это происходит во всем мире. На Западе этот процесс начался еще со времен промышленной революции. Очень трудно вытерпеть эту оставленность, но мы все-таки пытаемся отрефлексировать этот момент. Часто с помощью шоковых инструментов. Но только на первый взгляд так кажется, что это некий имморализм и нигилизм, который характерен для современных философов и художников, что они будто бы отвращают нас от традиции. На самом деле в шоковой терапии много ностальгии. Современность все больше рассеивается по виртуальным мирам. Все больше и больше нарастает неопределенность: мы не можем отличить истинное от неистинного, правду от лжи, в нашу информационную эпоху мы уже не доверяем информации (а ничего другого у нас почти и не осталось). Это делает ситуацию все более неопределенной, нарастает чувство тревоги, что это вообще за существо такое — человек? Искусственная реальность берет над нами верх, мы подчиняемся всей этой ирреальности электронных сигналов и посланий, больше даже, чем чувственному опыту. Все это не может не вызывать опасения за судьбу того, кого все еще хочется назвать живым человеком.

— Что делать талантливому человеку в условиях, когда усилия тщетны? Когда мир заполонила попса: попса от музыки, от литературы, от кино…

— Продолжать работать по-прежнему, не завораживаясь всей этой «пеной дней». Действительно, вся современная реальность, и в частности реальность литературного мира, стала очень функциональной, тотально экономической, предельно рационализированной по принципу выгоды, материальной или символической. Подвижничества и бескорыстных суждений публичных почти не осталось. Актеры заняты социальной игрой. Многие пишут и проповедуют одно, а делают другое, тотальный постмодернизм. Впрочем, все это не только сегодня началось, сегодня мы просто присутствуем при апогее. А началось-то давно уже как. Гегель еще об этом писал в «Феноменологии духа» — об этой фундаментальной извращенности человека культуры. Он прочитал Дидро — «Племянника Рамо» и был поражен этим моментом, что можно иметь тончайший изысканнейший вкус и при этом быть полнейшим мерзавцем и негодяем. А таковых у нас и в современной литературе немало, и все эти хищники и дельцы ведут жестокую борьбу за место под солнцем. Только вот что это за солнце? Но те, кто как-то преодолевает в себе этот момент, кто понимает, что подлинное художественное движение внутреннее, в отличие от движения внешнего, критического, рефлексирующего, пусть и верного, но вторичного и не способного на открытие себя, те исходят не из разрыва, а из отказа. Потому что подлинное движение невозможно без какого-то безумного сбережения себя против всех этих «железных правил». Надо стараться сравнивать свое дело с делом действительно больших мастеров и стремиться достичь того же. Старое правило: я сделал все что мог, а там будь что будет…

— А что с будущим? Оно предопределено?

— Будущее абсолютно непредсказуемо, может внушать как опасение, так и надежды.

— В современной литературе сейчас очень много дутых величин…

— Речь идет о спасении. Литература — это не премиальный бизнес, а возможность спасения или как минимум практика себя. В идеале такая монашеская, схимническая практика. Прав был Джойс, когда говорил о некой религии текста. В начале было Слово, в начале было Писание. Этого и надо держаться.

— Вы преподаете курс «Антропологическое письмо». В чем его особенная ценность сегодня, на ваш взгляд?

— Я учу своих студентов, чтобы они больше доверяли себе и меньше верили каким-то расхожим форматам, меньше ориентировались на тренды, на то, что им предлагают те или иные менеджеры от литературы. Литература дает шанс обратиться к себе, открыть себя, вслушаться в себя. Надо обнаружить те тонкие условия, когда слова появляются сами, в том порядке, которого именно они захотят. У нас, увы, наследие уже не от Древней Греции, а от Рима, западное, европейское с его волевым началом, где все сводится к некоему желанию, страсти и к воле, которая способна привести к какому-нибудь результату. Мы с этого начинали разговор. Но когда заходит речь о художестве, то волевой момент, как ни странно, не самый важный. Заставить себя сесть за работу, это да. Но потом надо заниматься не-деланием. Надо ждать, когда неслышное и легкое захочет назваться само. Вот такой тонкости обращения с собой и со своим словом я и пытаюсь научить.

— А где вы преподаете?

— Я преподаю на литературных курсах при «Интернациональном союзе писателей». Давно думаю о своей независимой литературной мастерской, постепенно созреваю, но пока еще до самостоятельного ведения дел не дозрел.

— Давайте в завершение скажем несколько слов о книге «Все ярче и ярче».

— Я надеюсь, что сборник этих моих рассказов кое-что высветит. Я благодарен главному редактору издательства «Алетейя» Игорю Савкину, что он решился на это издание, несмотря на то, что это рассказы в каком-то смысле не для всех. Но я этим риском доволен. Спасибо всем, кто мне помогал. Надеюсь, книга найдет своих читателей. В добрый путь!

Фотография: www.rewizor.ru.

Источник

Современный зритель привык ходить в кино ради удовольствия и острых ощущений. Именно поэтому кассовые сборы приносят боевики, ужастики, фэнтези и фильмы с большим объёмом компьютерной графики и спецэффектов. Но как ни странно, до сих пор есть другое кино, которое не стремится развлекать, а заставляет задуматься. И вот такое кино я отделил бы от зрелищного, развлекательного. Более того, я не только утверждаю факт существования такого кино. Хотелось бы разобраться, в чём смысл его создания. Что оно может дать для нашей практической жизни? Для чего устраиваются кинофестивали уровня Каннского, Венецианского, Берлинского? Только ли для того, чтобы успешно запустить фильм в прокат? Но мы же знаем, что миллионы долларов зарабатывают те картины, которые ни в каких фестивалях не участвуют.

«Чему учит этот фильм?» — вот какой вопрос я бы задавал, идя в кинотеатр. Хотя, почему только в кино? Чему учит искусство? И что такое искусство вообще? И как его отделить от шоу-бизнеса? Конечно, это тема даже не статьи, а глубокого всестороннего исследования. Но что делать прямо сейчас, не углубляясь в дебри научных изысканий? Как уже сейчас пойти в кино и не попасть впросак?

Предлагаю два варианта ответов на вопрос «Чему учит фильм?» В зависимости от выбора, фильм будет относиться либо к искусству, либо к шоу-бизнесу. Если фильм учит тому, как стать счастливым, живя в гармонии с миром, то мы отнесём его к области искусства. Если же фильм учит нас тому, как добиться успеха, сделать карьеру, оттеснить конкурента, удержать власть, обмануть других ради своих корыстных интересов, как получить наслаждение, или проще говоря, как потакать животным инстинктам, то такое кино — продукт шоу-бизнеса.

То, что я отнёс к области искусства, не означает, что фильм только про положительных героев. Нет. Сюжет может показывать и греховный путь героя. Главное, что отличает его от шоу-бизнеса — деградация героя должна быть закономерной. В шоу-бизнесе грех привлекателен. Он манит, зовёт, возбуждает. В произведении искусства он убивает человека или его потомков. Или заставляет героев измениться через болезни и страдания, нащупать тот путь, который не убивает душу.

Глядя на фильмы-победители фестивалей, я всё больше вижу героев, умирающих. Но ведь и западное общество умирает. Деградация сейчас затрагивает всю нашу цивилизацию. А кому, как не художнику, чувствовать это наиболее остро.

«В приходящем в упадок обществе подлинное искусство должно отражать это разложение. Если искусство желает выполнять свою социальную роль, оно должно показывать изменчивость мира и содействовать его преобразованию.» (Эрнст Фишер)

Мы подошли к тому рубежу, когда должны пересмотреть многое из того, что казалось нам привычным и нормальным. В том числе, наш взгляд на искусство. Ведь не для того писали Достоевский, Чехов, Толстой, Пушкин, чтобы из их произведений сегодня делались мюзиклы и порнографические спектакли. Они тратили свою жизнь, здоровье, мучались, страдали ради творчества. Их произведения выдержали испытание временем и привлекают всё новые поколения читателей и исследователей в мире. Но чем? И вот тут, мне кажется, мы зашли в тупик. Интуитивно мы чувствуем, что что-то здесь есть. Но понять, что именно, не можем. А всё потому, что не ответили себе на главные вопросы. Что есть жизнь? В чём её смысл? Что такое человек? В чём его предназначение? Что уж говорить, мы за 2000 лет не смогли понять, о чём говорил Иисус Христос и в чём суть Христианского учения.

А между тем, чем больше погружаешься в исследования искусства, тем больше понимаешь, что искусство — это не только культурное наследие. Любое произведение мирового искусства — книга, спектакль, кинофильм — это готовое пособие из серии «Помоги себе сам». Достаточно научиться правильно воспринимать искусство, и можно решить любые свои внутренние проблемы. В семье, в личной жизни, в работе. Можно просто стать счастливым человеком. Потому что главный смысл любого произведения: показать причинно-следственные связи. Это то, что на языке программистов называется «оператор условного перехода». Если нашу жизнь представить в виде алгоритма, то рано или поздно мы приходим к проблеме выбора: куда двигаться дальше? Для этого надо знать, какие варианты есть, и какие последствия нас ждут. Это хорошо иллюстрируют русские сказки про богатырей: «Налево пойдёшь — коня потеряешь, направо пойдёшь — жизнь потеряешь, прямо пойдёшь – счастье найдёшь». Но это буквальная интерпретация событий. Жизнь предлагает более тонкий алгоритм. Это выбор нашей души. Выбираем ли мы путь любви или путь корысти? Считаем ли мы, что только наши интересы стоят на первом месте? Или мы хотим понять, что говорит голос нашей совести? Сделав выбор, мы затем пожинаем плоды наших устремлений: развитие, успех, здоровое потомство, крепкая семья. Или несчастья, неприятности, болезни, распад семьи, невозможность иметь детей.

И всё это есть в искусстве. И не потому, что это знают те, кто создавал шедевры. Художника (писателя, поэта, режиссёра) можно назвать «контактёром». Он способен интуитивно выйти на такие уровни подсознания, где есть возможность соединить причину и следствие. Не случайно, многие писатели говорят, что они только создают начальный сюжет и придумывают героев. Но те потом начинают жить своей самостоятельной жизнью. Автор только описывает то, что видит своим внутренним зрением.

Я продолжаю свои исследования на примере лучших образцов мирового кинематографа. Надеюсь, что мой вклад хоть в малой степени поможет изменить взгляд на искусство. Особенно на кино. Потому что это самый сильный инструмент по воздействию на душу человека. Не случайно, ещё Сталин считал его средством идеологической пропаганды. Литература действует через слово, а значит, через разум. Только потом рождаются образы. А кино сразу проникает на уровень подсознания в виде готовых образов. И в этом его сила и его опасность. Современная киноиндустрия развращает человека, заставляя принять ложные ценности за истинные. Пропаганда секса, алкоголя, наркотиков, культ насилия, возбуждение животных инстинктов. С одной стороны всё это обогащает тех, кто в киноиндустрии работает, а с другой стороны, отупляет, оболванивает человека, превращая его в скот, толпу, которой кроме хлеба и зрелищ уже ничего не нужно.

Но выйти из-под власти шоу-бизнеса возможно только тогда, когда мы сможем правильно понимать то, что читаем, смотрим, слушаем. Могу сказать с уверенностью: если мы научимся понимать искусство и «отделять зёрна от плевел» (искусство от шоу-бизнеса), то нам не нужны будут врачи, психологи. Мы сами сможем помочь своей душе разобраться с проблемами, обрести мир и гармонию. Уже доказано, что все болезни сначала зарождаются на уровне психики человека. И лишь потом превращаются в физиологические нарушения. «Психо» — это душа. Если состояние нашей души в норме, то мы здоровы телом. Если мы привели свою душу в порядок, то постепенно в порядок приходит и тело.

Смотрите киношедевры, пропускайте их через свои чувства, старайтесь понять причинно-следственные связи, которые ведут героев либо к счастью, либо к умиранию. Делайте самостоятельный разбор, драманализ фильмов.

Со своей стороны я продолжу анализировать лучшие образцы мирового киноискусства. Вместе мы научимся понимать искусство и извлекать из него пользу.

Источник

Реализм умер?! Как так?! А я где был! Я пропустил такое величайшее событие и не откупорил шампанское! А тут читаю блог уважаемой Редиски и понимаю опять все прошло мимо меня.

Как он вообще посмел умереть! Это я должен был его прикончить! А он не дождался и скопытился… Вот же ж самка собаки!

Но это моя эскапада так для затравки. В свои молодые годы, будучи ярым адептом всего фантастического и нереального – культ реализма меня бесил. Я его ненавидел. Ведь нам и в школе и в жизни и с экранов телевизоров, радио (массового интернета и гаджетов еще не было, это так для молодежи) твердили, что фантастика жанр пустой, примитивный, сугубо развлекательный, а вот реализм это наше все, соль земли, только это настоящее, живое, подлинное искусство. Лишь реалисты являются истинными писателями, а все остальные это так пустышки. И будучи подростковым максималистом, уже писавшим свои антиреалистичные опусы, я мечтал устроить против реализма крестовый поход и организовать аутодафе всем этим книжонкам. Их все равно мало кто читал. Даже те, кто их писал.

Я тут совершаю признание в своих грандиозных замыслах просто для того, чтобы было понятно, я за реализм не переживаю. Мне за фантастику обидно.

Но почему реализм стал таким заповедным жанром. Почему о сегодняшней реальности мало кто пишет, а главное мало кто читает. Редиска в своем блоге привела три пункта угасания жанра. Но они не главные. Они сопутствующие. Главные причины совсем другие.

Сначала ответьте на вопрос — в каком обществе мы живем? Это общество буржуазной демократии, капитализма, рынка, потребления, где главная ценность это получение прибыли, личного успеха, потребления всех мыслимых и немыслимых благ. А главный герой, человек нового времени, это не человек труда, науки, творчества, а человек зарабатывающий, делающий деньги и, следовательно, успешный. И посмотрев на современней мир, его ценности, человек это тот, у кого есть деньги и который способен получить их любой ценой и купить себе красивую жизнь. Но это возможно не для всех. Не может общество состоять из одних чиновников и предпринимателей, рэперов и звезд Тик-Тока, и не у всех есть эта пронырливая жилка стяжательства. Вот потому миллионы людей находятся либо за чертой бедности, либо сводят концы с концами, выживая от зарплаты до зарплаты, гася ипотеку. Вот наша реальность. Расслоение общество, возращение сословного строя, падение нравов. Противоречие глянца и повседневности, цифровой реальности и физического пространства, которые пересекаются, дополняют другу друга и в тоже время создают противоречия и трудности огромному количеству людей, и из которого происходит новая трещина, превращающаяся в пропасть, между поколениями отцов и детей.

А еще есть пласт героев, объеденных термином лишние люди, бедные людях. О которых писали Пушкин, Гоголь, Достоевский, а мы в школе сочинения. А что сейчас их нет в современности? Да полно. Это все те, кто не вписались в рынок. И это как раз таки повестка для писателей-реалистов нынешнего века. Разве здесь не миллион сюжетов для реалистов, которые за правду жизни.

Но всех этих книг нет. Или возможно есть, ограниченным тиражом, стоящие где-то в магазине на нижней полке, заставленные собраниями сочинений раскрученных, распиаренных «гениев», уровня Акунина и Яхиной. Никто не берется, в том числе из этой же протестующей братии бумагомарателей, написать о бедных людях современности. А потому что издатели не станут это печатать, они ведь понимают, что это не будет иметь массового успеха, а значит с подобной продукцией убыточно связываться. Истории о нашей повседневности не принесут прибыли. Реализм это не то что массово продают и рекламируют для покупки рядовым массовым читателем. Да, детектив Донцовой, женский роман какой-нибудь Юлии Набоковой, антисоветские книги Яхиной, мемуары Вали Карнавал, которой нет еще двадцати, зато есть мемуары, издадут миллионными тиражами. Потому что знают, что вот это купят. А роман о семье, которая например, потеряла все после распада Союза и выживает в нынешней реальности, мало кто станет писать, читать. Это не принесет денег, успеха, лавров. Вот и выходит, что Капитализм убил Реализм.

Но есть еще и другое важное обстоятельство. Задача реализма, безусловно, показывать реальность, сохранить ее для последующих поколений в форме художественного текста. Но реализм должен оказать воздействия на умы и души современников, нас с Вами. Они должны развернуть нас к реальности, стать социально-значимыми явлениями. Они должны не только обличать, но и побуждать людей, осознавать, какие беды происходят с нами и что надо делать для исправления ситуации, до того, как станет поздно. Так реализм в искусстве становиться оружием в борьбе против невежества и деградации, против дурного вкуса, против несправедливости царящей повсеместно.

Но допустят ли сильные меры всего распространения такого оружия. Никогда. Их задача удерживать свое положение любой ценой. В их руках орудия пропаганды, в том числе искусство, литературы. Именно поэтому реализм отправлен в летаргию. Люди должны смотреть на красивую картинку потребления, стремится покупать последние айфоны и ездить на модных машинах. Они не должны стремиться к знаниям, духовному совершенству, нравственному идеалу, лучшему будущему. Пусть молодежь направит свою бунтарскую энергию на борьбу за мифические идеалы, вроде непонятной свободы и уродливой толерантности, не замечая реальных проблем вокруг, связанных с образованием, с жизнью их родителей, их страны, их общества. Нельзя чтобы люди пристально смотрели в реальность. Они должны ее принять такой, какая она есть. Смирится с ней. Потому что это выгодно тем, кто формирует эту самую реальность.

И сейчас человечество уходит от реальности, не желает ее замечать, отдаваясь эскапистскому отрешению от мира, обскурантизму ума, созданию иллюзий, выдаваемых за действительность. Потому не востребован реализм у современного читателя. К нему не тянет. Люди не хотят менять мир, ибо больше не верят, что могут, потому и хотят от него бежать. Но люди должны открывать глаза на ту жизнь, которой мы все живем.

А для этого нужны реалисты. И не только писатели, а все представители творчества. Как это для меня не прискорбно. В фантастике тоже можно показывать проблемы современности, побуждать к свершениям, но фантастика объявлена маргинальным, примитивным жанром. И саму ее активно отравляют уродливыми идеологиями и посылами, прекрасно зная, что через массовую культуру можно быстрее донести свои дегенеративные идеи в первую очередь для молодежи.

Поэтому если вернется Реализм разоблачающий, отвергающий, а не утверждающий, пестующий безобразную повседневность, пленившую нас, ведущую нас к деградации, и я буду приветствовать его воскрешение.

Источник