Подготовить проект по теме рассказ о слове стр 72

Для металлургических компаний 2021 год выдался богатым на события. Скачок цен на сталь привел не только к росту доходов российских металлургов, но и к повышению налоговой нагрузки: с августа была введена экспортная пошлина на сталь, а с 1 января будет повышен налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ) и введен акциз на жидкую сталь. Набирает обороты и ESG-повестка: ЕС объявил о введении в 2023–2026 гг. трансграничного углеродного сбора на ряд товаров, в том числе на сталь.

В интервью «Ведомостям» гендиректор Магнитогорского металлургического комбината (ММК) Павел Шиляев рассказывает о конкурентоспособности компании в новых налоговых условиях, влиянии ESG-трендов и развитии бизнеса в Турции.

– Какова актуальная оценка выпадающих доходов компании от повышения налоговой нагрузки для металлургов с 2022 г.?

– Налоговая нагрузка привязана к котировкам на железную руду и уголь, поэтому зависит от цен на мировом рынке. Мы, конечно, делаем прогнозы по ценам на будущий год, составляя бюджет. В настоящее время выпадающие доходы от повышения нагрузки оцениваем в $200–250 млн.

– Ассоциация «Русская сталь» написала письмо премьер-министру Михаилу Мишустину, в котором выразила опасения, что повышенный НДПИ для металлургических компаний сохранится навсегда. Вы разделяете эти опасения? Насколько критичным для отрасли и компании будет сохранение обсуждаемых параметров налогообложения после 2024 г.?

– Действительно, изначально, когда шло обсуждение, звучало, что повышенный НДПИ – это временная мера, на три года. Тем не менее в тексте закона, который был принят, не указано никаких временны́х рамок. Конечно, это повлияет на работу металлургов в долгосрочной перспективе. Закон накладывает на нас, металлургов, дополнительную нагрузку, что отразится и на нашей конкурентоспособности на мировом рынке. При этом сами налоги привязаны к конъюнктуре рыночных цен, поэтому очевидно, что объем налоговой нагрузки будет колебаться. Думаю, что на дальнейшие решения по продлению этих налогов или о внесении в них изменений будет влиять экономическая ситуация в мире и в стране.

– Поделитесь тогда сразу и своим мнением об основных тенденциях на мировом и российском рынках стали в ближайшие годы. Что будет с динамикой цен на железную руду и сталь?

– Делать прогнозы, особенно долгосрочные, – неблагодарное занятие. Но могу отметить, что сейчас в центре мировой повестки находится углеродное регулирование, снижение выбросов парниковых газов. Для металлургии это особенно актуально. Весь мир, ставя задачи по снижению выбросов, в первую очередь обращает внимание на энергетику и металлургию как на отрасли с наибольшей эмиссией СО2. Поэтому для бизнеса металлургов определяющими будут поставленные правительствами задачи: в частности, Россия взяла на себя обязательство достичь углеродной нейтральности к 2060 г. В ближайшие годы металлургии предстоят очень серьезные инвестиции: в оборудование, в перевооружение, в модернизацию – чтобы снижать выбросы парниковых газов. Все это создает предпосылки дальнейшего роста цен на сталь, и этот тренд будет долгосрочным.

– То есть вы ожидаете, что в дальнейшем цены на сталь будут держаться на довольно высоком уровне относительно предыдущих лет?

– Скорее по-другому: к текущим рыночным факторам, которые влияют на формирование цены, – изменению цен на железную руду, топливо и т. д. – явно добавляется еще одно слагаемое, а именно необходимость инвестировать в основные фонды. Зачастую нужно будет внедрять новые технологии, которые пока только разрабатываются. И эти инвестиции обязательно подтолкнут цены вверх. А как сработают остальные факторы – это долгая дискуссия.

– Компания ранее оценивала потери от введения экспортных пошлин на металлы в этом году в $150 млн. Эта оценка актуальна? Что скажете о заявлениях Минпромторга о том, что они допускают продление пошлин в случае роста цен на сталь на внутреннем рынке?

– Мы заканчиваем год, у нас уже законтрактованы и декабрьские объемы, и январские, поэтому мы можем уточнить оценку по году: сейчас мы оцениваем потери чуть более чем в $200 млн.

Что касается продления экспортных пошлин, еще раз подчеркну: новые налоги, которые введены с 1 января, будут зависеть от цен на мировых рынках. И этот конъюнктурный фактор, по сути дела, уже включен в налоговое регулирование. Поэтому к дополнительным налогам я отношусь абсолютно отрицательно.

– В апреле ФАС возбудила против ММК антимонопольное дело, подозревая компанию в поддержании монопольно высоких цен на рынке плоского проката. Как сейчас идет расследование, когда может быть вынесено решение? Удалось ли компании донести до ведомства свою позицию?

– Мы активно сотрудничаем с регулятором, предоставляем всю необходимую информацию. В наших разъяснениях мы четко формулируем свою позицию: происходящие в России ценовые изменения – это мировая конъюнктура, в рамках которой чередуются периоды роста и снижения, в этом году мы видели оба вектора. Мы локальный продавец и точно не можем влиять на мировую конъюнктуру. Эта позиция нами заявлена и подтверждена материалами, которые мы передали ФАС. Мы полностью открыты и находимся в конструктивном диалоге. Что касается сроков рассмотрения, это зависит не от нас.

– Учитывая рост цен на железную руду на рынке в этом году, не планирует ли компания пересмотреть подход к обеспеченности железной рудой? Есть планы по увеличению доли самообеспеченности?

– Здесь я дам традиционный для нас ответ. Рынки стали и железной руды очень подвержены колебаниям. Период 2020–2021 гг. нам ярко продемонстрировал, что цены на железную руду могут за очень короткий срок вырасти в 2 раза, а потом возвращаться к прежним значениям. Соответственно, есть два подхода: вертикально-интегрированные компании извлекают выгоду во времена высоких цен, зато те, кто меньше интегрирован в сырье, не несут дополнительных издержек, когда цены низкие. Спор о том, что лучше и выгоднее, идет постоянно.

Мы всегда говорили, что открыты к решениям по интеграции в железорудные активы. Но, с другой стороны, мы всегда к этому относились как к технологической интеграции, поэтому рассматриваем активы в логистически обоснованном периметре – это месторождения в России и Казахстане. На данный момент все они уже принадлежат разным холдингам, вертикально-интегрированным компаниям. Гринфилдов, инвестиции в которые были бы эффективными и целесообразными, мы в ближайшем радиусе не видим. По интеграции в ЖРС [железорудное сырье] в настоящее время у нас на руках нет предложений. Вариантов с входом в крупный инвестиционный проект мы пока тоже не видим.

– Какой сейчас у ММК уровень самообеспечения ЖРС?

– Какие прогнозы по производству и продажам стали на 2021 и 2022 гг.?

– Мы работаем в этом году с максимальной загрузкой всех мощностей. Поскольку в предыдущие годы мы провели серьезную модернизацию, этот год Магнитогорский комбинат закончит, выпустив 12 млн т товарной продукции (в 2019 г. ММК произвел 12 463 млн т стали, в 2020 г. – 11 574 млн т. – «Ведомости»). Считаем, что в следующем году нам тоже удастся удерживать максимальную загрузку и показывать рекордные объемы производства и реализации, учитывая, что серьезно прибавит в мощности наш турецкий актив MMK Metalurji. Кроме того, по нашим оценкам, в период до 2025 г. спрос на сталь в России будет расти – примерно на 3% в год. Поэтому мы настроены оптимистично.

– В июле возобновилось производство на заводе MMK Metalurji, а ранее основной акционер ММК Виктор Рашников говорил, что компания допускает продажу этого актива. Рассматривается сейчас продажа турецкой «дочки»?

– У нас есть актуальный план по выводу MMK Metalurji на максимальную производственную мощность в 2–2,2 млн т в год. С июля стартовала работа горячей части (электросталеплавильного цеха с литейно-прокатным модулем), и каждый месяц мы наращиваем объем производства. В ноябре мы запланировали произвести 75 000 т и даже превысили этот показатель: закрыли месяц с цифрой около 80 000 т. На декабрь планируем уже 100 000 т. Наша задача – выйти на целевую проектную мощность в течение года, а в целом до начала 2023 г. мы произведем там порядка 1,7 млн т.

Что касается продажи, мы никогда не скрывали, что, если будет сделано интересное предложение, мы готовы его рассмотреть, но это не самоцель. MMK Metalurji – актив привлекательный, самодостаточный, запуск горячей части и выход на проектную мощность, по нашей оценке, принесут нам дополнительные $250 млн к EBITDA. К тому же этот актив, наверное, один из самых зеленых в мире, потому что производство на турецкой площадке полностью электрометаллургическое. Мы видим, что он дает нам существенные рыночные преимущества и сейчас, и, больше того, в перспективе 10–20 лет. Кроме того, актив выгодно расположен на турецком рынке, где есть устойчивый спрос на металлопродукцию – и он только растет. Тем не менее это бизнес, мы готовы рассматривать интересные предложения по продаже. Но на данный момент таких предложений нет.

– Сколько составляет инвестпрограмма компании на 2022 г.? Планируете ли заимствования, в том числе за счет размещения еврооблигаций?

– В 2022–2025 гг. мы увеличим среднегодовые капитальные инвестиции до $1,25 млрд. Рост обусловлен актуализацией инвестпрограммы, добавлением в нее новых проектов, ускорением реализации уже существующих проектов, а также инфляцией. Хотел бы отдельно отметить, что доля проектов экологической направленности в общем объеме CAPEX вырастет вдвое в соответствии с актуализированной инвестпрограммой. При этом, отбирая проекты, мы руководствовались ориентиром в IRR [внутренней нормы доходности] на уровне не менее 20%. Среди новых проектов, которые мы только недавно озвучили на Дне инвестора ММК, – строительство комплекса машины непрерывного литья заготовок (МНЛЗ) № 7. Новая МНЛЗ стоимостью $550 млн позволит нам увеличить производство высококачественной литой заготовки и принесет дополнительные $185 млн к EBITDA. Еще один новый проект – строительство комплекса по термообработке стали, который позволит увеличить производство и отгрузку высокомаржинальных видов продукции с термообработкой на 180 000 т в год. Это еще плюс $50 млн к EBITDA.

Что касается источников финансирования, в основном планируем инвестировать из собственных средств – хотя у нас есть кредитная линия, мы успешно разместили еврооблигации.

– Какого общего экономического эффекта вы ожидаете от реализации вашей стратегии с учетом актуализированной инвестпрограммы?

– Стратегия развития принесет ММК среднегодовой эффект в объеме $780 млн к EBITDA в период с 2022 по 2025 г. Этому будут способствовать все наши инициативы: расширение мощностей и ассортимента продукции, повышение эффективности производства за счет модернизации и цифровизации, развитие каналов продаж и клиентских сервисов и т. д.

– ММК рассматривает изменение дивидендной политики в связи с недавними инициативами правительства о привязке уровня налоговой нагрузки к размеру инвестиций и дивидендов? Или, возможно, на дивидендную политику компании повлияет упомянутое вами увеличение CAPEX?

– Мы не рассматриваем изменения нашей дивидендной политики и по-прежнему будем выплачивать дивиденды в размере не менее 100% свободного денежного потока при условии, что отношение чистого долга к EBITDA не превышает 1,0. Мы придерживаемся разумного в нашем понимании баланса между выплатой дивидендов и инвестициями в бизнес и считаем, что наша политика достаточно взвешенная.

– Планируете дальше увеличивать долю акций в свободном обращении?

– Мы идем по этому пути. Совсем недавно были размещены очередные 1,5% акций на рынке. Сейчас free-float – более 20%. На Дне инвестора председатель совета директоров ПАО «ММК» Виктор Филиппович Рашников обозначил, что пока SPO не будет, а в следующем году – посмотрим, не исключаем.

– А есть необходимость наращивать free-float?

– Текущий уровень – более 20%, тем не менее в последний рейтинг MSCI мы не попали. Но, думаю, на самом деле и с этим уровнем free-float у нас есть серьезные шансы вернуться в индексы MSCI, в случае если цена акций, а значит, и капитализация вырастут.

– Привлечение зеленого финансирования рассматриваете? В какие сроки, в каком размере, на какие проекты?

– Наша инвестпрограмма включает немалые инвестиции в экологию, в снижение углеродного следа. Соответственно, инструменты зеленого финансирования представляют интерес. Но на российском рынке все еще нет конкретных правил для финансового рынка – на каких условиях можно получить зеленое финансирование так, чтобы это было выгодно. Пока что мы внимательно следим за новостями в этой сфере и впоследствии точно будем пользоваться этими инструментами. Уверен: в ближайшее время появятся решения, интересные и банкам, и конечным инвесторам.

Раньше под словом «зеленый» понималась в первую очередь экология, проекты, связанные со снижением выбросов вредных веществ в атмосферу, в водную среду. В нашем действующем портфеле есть масштабные проекты в этой области – к примеру, аспирационный комплекс в кислородно-конвертерном производстве, система аспирации в электросталеплавильном производстве. Недавно мы реализовали серьезные проекты по системам аспирации в доменном и агломерационном производствах, которые окажут значительный эффект и помогут снизить вредные выбросы. Мы всегда уделяли большое внимание окружающей среде, сейчас инвестируем по этому направлению значительные средства и быстро меняем к лучшему экологическую обстановку в Магнитогорске.

В последние 5–10 лет весь мир добавил к зеленым проектам климатическую повестку, снижение выбросов парниковых газов. Парниковые газы не наносят прямого вреда здоровью человека, но оказывают серьезное влияние на климат планеты, ее будущее. Эта повестка для нас тоже важна – в нашем портфеле есть крупные проекты по сокращению выбросов CO2, и мы их уже реализуем. В первую очередь речь о строительстве новой доменной печи и возведении комплекса новой коксовой батареи. Эти два проекта позволят нам снизить выбросы СО2 примерно на 2 млн т в год. Но пока под них мы зеленого финансирования не брали, поскольку, как я уже сказал, нет готовых инструментов, которыми можно воспользоваться.

Наша стратегия на следующие 5–10 лет также предусматривает проекты с экологической направленностью. Мы постоянно находимся в контакте с крупными партнерами-машиностроителями: ведем с ними дискуссии, вместе разрабатываем или актуализируем инвестстратегию на 10–15 лет. При этом львиная доля наших инвестиций на ближайшие годы – это именно зеленые инвестиции.

– Вы говорите, что в России сейчас нет необходимых инструментов. Может, на международных рынках было бы проще?

– Мы внимательно следим и за зарубежными рынками, однако пока не видим экономически эффективных инструментов. Но тема зеленых инвестиций сейчас активно развивается, я уверен, что такие инструменты появятся, и мы возьмем их себе в портфель.

– Есть у ММК оценка возможного влияния на бизнес трансграничного углеродного сбора в ЕС? Сохранит ли компания долю на рынке ЕС, во сколько оцениваются выпадающие доходы?

– Евросоюз выпустил стратегию, где описал, как планирует двигаться в углеродном регулировании, но детальных нормативных документов пока нет. Российское правительство тоже разрабатывает свои меры: поставлена цель достичь углеродной нейтральности к 2060 г. Металлурги внимательно следят за всеми решениями и новостями, этот вопрос для нас приоритетный.

ММК сейчас прорабатывает стратегию на ближайшие десятилетия. Назвать свои цифры, как повлияет на бизнес углеродное регулирование, у нас нет возможности, пока не будет конкретики [со стороны европейского и российского регуляторов]. Что касается уже объявленных ограничений, например, со стороны Евросоюза, то, поскольку наша доля продаж в Евросоюзе минимальная, прямого влияния на нас в ближайшее время это не окажет. Но мы формируем долгосрочную стратегию, исходя из сценария, что углеродное регулирование будет развиваться в сторону ужесточения. Планомерный переход на новые технологии, большая часть из которых на данный момент даже не изобретена, потребует значительных затрат. Если говорить о всей российской металлургической отрасли, то, по самым скромным подсчетам, на горизонте 10–20 лет это, наверное, более 1 трлн руб.

ПАО «Магнитогорский металлургический комбинат» (ММК)

Металлургическая компанияОсновной акционер (данные компании на 1 октября 2021 г.): Mintha Holding Limited (79,76%, конечный бенефициар – Виктор Рашников).
Капитализация – $9,3 млрд.
Финансовые показатели
(МСФО, девять месяцев 2021 г.):
выручка – $8,5 млрд,
чистая прибыль – $2,3 млрд.
Производство стали
(девять месяцев 2021 г.) – 10,1 млн т.

– Многие компании начинают называть сроки, когда они перейдут к углеродной нейтральности. А у вас какие планы?

– Мы называем цифры, только когда уверены в них на 100%, чтобы потом быть готовыми за эти цифры отвечать. В металлургии пока нет готовых экономически обоснованных технологий, которые позволили бы решить проблему углеродной нейтральности в ближайшее время. Поэтому стратегия ММК делится на три блока в зависимости от сроков.

В рамках краткосрочной стратегии у нас есть конкретный портфель проектов, которые мы реализуем в ближайшие 5–10 лет. Мы знаем, как их осуществить, уверены в их экономической эффективности, работаем по ним уже сейчас.

В среднесрочной перспективе существуют готовые технологии, которые мы можем использовать, но это требует дополнительных расчетов, поэтому мы сейчас определяем экономическую целесообразность их применения. К примеру, это технологии прямого восстановления железа и его последующего использования при производстве стали. Прорабатываются технологии по улавливанию и дальнейшей переработке парниковых газов. Технологии есть, но здесь надо считать экономическую эффективность.

И наконец, когда мы говорим о 2050–2060-х гг., это уже долгосрочная стратегия. Чтобы прийти к углеродной нейтральности, необходимо сначала разработать новые технологии. Например, сегодня все говорят о том, что можно получать сталь без применения углерода, сталь на водороде. Можно, но где взять чистый, зеленый водород, сегодня пока никто не знает. А где взять по-настоящему зеленую, безуглеродную электроэнергию в объеме, который необходим мировой металлургии, российским металлургам?

Если все правительства решили создать условия, при которых мировая промышленность должна будет прийти к углеродной нейтральности, у меня нет сомнений, что это будет сделано. Но это вопрос долгосрочной перспективы. Поэтому сейчас серьезно отвечать на вопрос: «Есть ли у вас конкретный план и сколько это будет стоить?» очень наивно. На ближайшие 10 лет у нас есть абсолютно четкая зеленая инвестиционная программа. По среднесрочной программе у нас есть общее понимание и варианты, в каких направлениях двигаться. А в долгосрочном плане мы внимательно следим за тем, что происходит в мире.

– Если все-таки говорить о замене угля на водород, у компании есть такие проекты?

– Есть давно известная технология по производству железа прямого восстановления, которая по сути своей является технологией получения железа через восстановление водородом. К сожалению, эта технология до сих пор не является зеленой, потому что источник водорода в существующих агрегатах – природный газ. И она экономически менее эффективна, чем классическая металлургическая технология, потому и развита слабо.

Второй момент – можно сделать более экологичными все остальные технологии, даже классическую доменную. Сейчас активно прорабатывается способ доменного производства на водороде, т. е. без использования углерода. Мы подобного рода технологию уже планируем внедрить. На нашей новой доменной печи будет использоваться технология по вдуванию синтетического газа, который по большей части состоит из водорода и способен заменить кокс. Пока это не 100%-ный водород, а синтетический газ, но технологию все равно смело можно отнести к зеленым.

Однако, когда мы говорим о подобных технологиях, основной вопрос сегодня – где взять зеленый водород по разумной цене.

– В ЕС есть несколько проектов по производству зеленой стали. Сколько может стоить такая сталь? Насколько это может удорожить продукцию?

– Чтобы не быть голословным, нужно смотреть на те цифры, которые есть. Сегодня в Европе существует система платежей за сверхлимитные выбросы СО2. Сейчас это 60–70 евро на 1 т. А с 2035 г. лимиты будут снижаться на 10% ежегодно, чтобы к 2050 г. их обнулить и прийти к углеродной нейтральности. Кто не хочет платить, должен инвестировать в сокращение выбросов. Система построена так, чтобы стимулировать компании вкладываться в снижение углеродного следа. Сколько это будет стоить, зависит от того, как быстро будут разработаны и внедрены безуглеродные технологии.

– Интересно ли компании участие в будущих торгах квотами на выбросы СО2, пилотные проекты которых сейчас готовятся, например, на Сахалине?

– Энергетики и металлурги – это те участники рынка, на которых в первую очередь будет направлено углеродное регулирование, поэтому мы внимательно следим и за результатами этого эксперимента, и за дальнейшими решениями.

– В июне компания договорилась с «Фортумом» об использовании зеленой энергии, производимой энергетической компанией. Речь идет о заключении прямых договоров или о покупке зеленых сертификатов? Вообще, интересны ли ММК покупка зеленых сертификатов и строительство собственных мощностей ВИЭ на объектах?

– Зеленая электроэнергия нам интересна. Мы с «Фортумом» сейчас оцениваем технико-экономическую целесообразность строительства ветряных электростанций вблизи Магнитогорска. Если это будет технически реализуемо и экономически выгодно, мы готовы рассматривать такой проект.

Что касается сертификатов, под этим термином пока отсутствует какая-либо юридическая база: понятие «зеленый сертификат» есть, а явления такого нет. В России это скорее реклама, так как дальше этот сертификат ты никак не можешь использовать. Появится реальный инструмент – мы по нему примем решение.

– ESG-повестка сейчас непосредственно влияет на деятельность компании? Для ММК это в большей степени следование трендам и работа на будущее или уже есть примеры того, что ESG-критерии играли существенную роль при заключении контрактов либо привлечении финансирования?

– Сами по себе вещи, объединенные сейчас аббревиатурой ESG, – устойчивое развитие, внимание к экологии, социальная ответственность, инвестиции в персонал и в территорию присутствия – неотъемлемая часть работы ММК уже очень давно. Для нас это не новость.

С другой стороны, ESG становится особенно важным критерием для сторонней оценки компаний. Уже сейчас банки, инвесторы, частные физлица зачастую принимают решения по финансированию или покупке ценных бумаг, исходя из ESG-рейтингов. Кроме того, есть абсолютно конкретные требования инвестиционных фондов. Они принимают решения по уровню инвестиционной привлекательности компаний, исходя из определенного набора критериев, в том числе и ESG-критериев.

В течение этого года наши ESG-рейтинги продемонстрировали серьезную положительную динамику. К примеру, недавно Forbes опубликовал третий рейтинг компаний – лучших работодателей России, включив в него ключевые ESG-критерии, и ММК там присвоен золотой статус. Это, безусловно, важно – мы придаем большое значение и самой деятельности по направлению ESG, и сторонней оценке независимых наблюдателей.

– В заключение вопрос про методы управления персоналом. Как сильно они изменились в последние годы? Нужны ли новации в этом направлении именно в металлургии?

– В целом в бизнесе сейчас акцент в управлении компанией очень сильно переносится на работу с персоналом. Конечно, это касается и ММК. У нас выстроены программы по повышению квалификации, обучению персонала. Мы даем нашим работникам возможность находить те сферы, которые им интересны, и развиваться в этом направлении. В целом мы уже давно выстроили систему работы с персоналом, используя лучшие практики, которая позволяет мотивировать людей к эффективной работе в компании. С учетом цифровизации, роботизации рутинных операций сейчас для нас особенно ценны работники, которые выполняют высококвалифицированную, интеллектуальную работу.

– То есть можно сказать, что металлург будущего – это высокообразованный интеллектуальный специалист?

– И хорошо мотивированный. В самом широком смысле слова «мотивация». Работник должен быть вовлечен в интересы компании. Именно вовлеченности мы сейчас уделяем самое большое внимание.