Утром 13 декабря у входа в православную гимназию при Введенском женском монастыре в Серпухове 18-летний выпускник этой гимназии взорвал самодельную бомбу. В результате в больницы с различными травмами попали семь человек, нападавший – тоже. Его мотивы пока не ясны: у него были серьезные проблемы со здоровьем, одноклассники говорят, что в гимназии над ним издевались преподаватели.
Священник и писатель Андрей Кураев, лишенный сана в РПЦ, рассказал Настоящему Времени, что известно об этой школе и могла ли обстановка там повлиять на состояние ее выпускника.
— Мне кажется, что это едва ли не первый случай, когда стрельбу открывают в церковно-приходской школе. Вообще что вам об этой школе известно, о том монастыре, где все произошло?
— На самом деле, теракты в церковных учебных заведениях хорошо известны. Несколько ректоров католических семинарий было убито за последние годы. В свое время польский архиепископ был убит ректором одной польской православной семинарии. Было множество актов насилия студентов против администрации в ходе первой русской революции 1905 года. И в конце концов, из семинарии вышел всеми нам памятный товарищ Иосиф Сталин. Так что никаких гарантий того, что вдруг в церковных стенах не будет какого-то прессинга в отношении учащихся и ответных реакций, в том числе незаконных, таких гарантий история не дает.
Эта школа не приходская – это общеобразовательная школа, имеющая все лицензии, полного цикла образования с 1-го по 11-й класс. Учатся и мальчики, и девочки. Просто эта школа находится на территории женского монастыря, [Алексия] игуменья является единственным учредителем. Все педагоги – это светские люди. Может быть, монахини что-то преподают, какие-то специфические церковные предметы, но в списке преподавателей их не значится, на сайте гимназии этого нет. Это женщины, кроме одного преподавателя физики, мужчины. В общем, картинка обычная для обычной российской школы.
По уставу этой гимназии принимают они детей преимущественно из местного микрорайона. И только если есть лишние места, принимают других детей. При этом в класс принимается человек 15. Там сказано, что преимущество при поступлении отдается детям из воцерковленных семей.
А теперь переходим к самому интересному. Дело в том, что у этой гимназии есть обязательные правила гимназиста. И это очень детализированное расписание того, как должен одеваться, что кушать, как себя вести, как ходить, как сидеть учащийся этой школы.
Надо сказать, что дети находятся в этой школе с раннего утра и до позднего вечера, они должны приходить за 20 минут до начала утренней молитвы. Они все слушают утреннюю молитву, потом точно так же молитва в начале и в конце каждого урока. Обучение платное – все это на деньги родителей. Естественно, эта плата не признается монастырем. На сайте гимназии висит замечательная заготовка: «Укажите номер договора и сумму пожертвования». То есть это называется пожертвованием, а не платой за образовательные услуги.
А во время трапез – два или три раза их кормят за это время – детям читаются жития святых. Это верный способ испортить аппетит. И для этого это и задумывалось в монастырской практике. Это древняя традиция – в монастырях во время трапезы монахов читаются жития святых для того, чтобы мысли монахов были не о еде, не о том, что в тарелке, не о вкусовых ощущениях, а о чем-то духовном.
И я помню по своему опыту семинарии, с нами тоже так поступали. Бывали и замечательные конфликты, когда у тебя в тарелке лежит что-то более-менее вкусное, я голоден, хочу есть, а мне в это время читают рассказ о подвигах святого, который не ухаживал за своими ранами, боролся с плотью, и черви завелись в его гноящихся ранах и так далее. И вот под это дело надо вкушать. Или же это было описание какого-нибудь мученичества, как кого-нибудь разрубали на части, и ты в это время тоже должен кушать.
— По-вашему, подобные действия могли быть протестом против того, что вообще происходило в этой школе? Или я неправильно трактую ваши слова?
— В интернете еще вчера утром я нашел несколько отзывов учащихся этой гимназии, и они негативные. Последний из отзывов датировался 14 ноября этого года. Девочка писала об этой школе: «Добро пожаловать в ад». По сути, очевидно, что игуменья, носящая трансгендерное имя Алексия, решила создать такой монастырь для малолетних, где детям приписывается поститься и дома, и в школе. Если у тебя день рождения в школе и ты решил угостить друзей, но день рождения пришелся на постный день, ты обязан принести постную еду или перенести свой праздник на другой день. То есть попытка создать монастырскую колонию для малолетних.
Естественно, что у подростков это способно вызывать протест. При этом надо учесть, что подростки в традиционном православном обществе просто не существуют как класс, потому что в традиционном обществе принято выдавать растущий организм вступать в брачную жизнь при первых признаках способности к этому. Помните, в средневековых романах было выражение: «Распустился бутон ее девственности». Значит, тогда эту девочку быстро подкладывают под какого-то мужа, обычно не спрашивая ее согласия.
— Как так вышло, что во всей этой монастырской системе ребенок действительно, судя по тому, что заявляет Следственный комитет, имел дома оружие? Как это могли пропустить?
— А это не его оружие – это оружие отца. Это увлечение его отца. В его инстаграмчике масса фотографий, где именно его отец с пистолетиками и ружьями. Он человек рабочий, у него рабочие руки – электрик, автомеханик. Так что это его хобби. И на фотографиях он там на фоне портрета Сталина, например.
— Очевидно, этот молодой человек, протестуя, решил взять это оружие и пойти в школу.
— Форма его протеста, скорее, подсказана культурой отца, культурой его такого пролетарского сталинизма. А сам протест во многом порожден, конечно, и его возрастом, и той атмосферой, в которой он оказался в гимназии, возможно, без особого своего желания. Он переведен туда был уже в класс 10-й, он не с первого класса там воспитывался.
МВД ищет основания для признания феминизма экстремистской идеологией, утверждают ряд правых активистов. Проверку по обращению частного лица, сочувствующего правой идее, ведёт якобы Главное управление по противодействию экстремизму, которое запросило у него доказательства причастности членов фемдвижения к противоправной деятельности. В свою очередь националистические сообщества в соцсетях обратились к сторонникам с просьбой сообщать им соответствующие факты для дальнейшей передачи в органы внутренних дел. В МВД пока не подтвердили и не опровергли, что такая проверка проводится.
В защиту «бесправных существ»
Объявление о своём обращении и проводимой проверке опубликовал на своей странице во «ВКонтакте» человек под ником Арсен Маньяков со статусом в аккаунте: «Настоящий мужчина XXI века — это расист, сексист и гомофоб».
«Для дела сойдут любые доказательства, факты, мысли, книги (!), документы, цитаты, фотографии, идеи мужененавистниц; благо этого „добра“ за десятилетия активностей феминисток накопилось масса. Давайте поработаем, братья, ведь товарищ прокурор ждёт моего письма. Кидайте пруфы и данные мне в личку для приобщения к делу! Пора эту нечисть гнать из России», — написал он.
Из опубликованного им скана письма, правда, следует, что проверку ведёт не прокуратура, а антиэкстремистское управление МВД. В документе, который позиционируется как ответ на обращение, (имеет официальную «шапку» и подпись) некто «начальник отдела А. Ю. Богатырёв» пишет, что управление отреагировало на обращение от 8 ноября текущего года и просит автора инициативы «предоставить сведения об экстремистской деятельности участников феминистских объединений».
NEWs.ru
В своём Telegram-канале призыв Арсена Маньякова вместе с указанным документом распространил Владислав Поздняков, лидер движения «Мужское государство» (МГ) (организация признана в РФ экстремистской, деятельность запрещена). То же самое сделал паблик «ВКонтакте» под названием «Alt-right», объединяющий сторонников так называемых альтернативных правых — появившееся в США движение, которое разные источники характеризуют как неофашистское, националистическое, расистское и патриархальное.
Пост Позднякова в Telegram собрал около 350 комментариев, в основном одобрительных, где в частности высказывается предположение, что он и скрывается за псевдонимом Арсен Маньяков.
NEWs.ru
Однако, как рассказал NEWS.ru сам обладатель аккаунта, его зовут Арсен Мануков, себя он называет «экспертом в области мужских прав, точнее, бесправия мужчин на территории РФ». Он состоит в Союзе отцов России и других «мужских движениях страны», а также сотрудничает с Владиславом Поздняковым. По его словам, Мануков много лет изучает судебные дела, из которых сделал вывод, что мужчина в России — бесправное существо в силу особенностей действующего законодательства.
Взять к примеру совсем свежий случай: 16-летняя сибирячка, зарезавшая школьника после знакомства в соцсетях, избежала тюрьмы. Суд отправил 16-летнюю девушку из Братска на принудительное лечение в стационар. Если бы мы поменяли местами действующих лиц данной трагедии, исход был бы кардинально диаметральный: парня бы надолго посадили за решётку. Всё это безумие есть последствия феминизации общества, — отметил Мануков.
К лицам социальной группы «мужчины»
В разговоре с NEWS.ru Арсен Мануков также заявил, что, по его мнению, в России миллионы мужчин каждый день получают неприятный опыт общения с современными феминистками — в библиотеке, Пенсионном фонде, МФЦ, магазинах, общественном транспорте, на дорогах за рулём. В любом учреждении, по его словам, сидит злая и недовольная женщина, «заражённая бациллой феминизма».
Мы видим трансформацию феминизма в обществе, и особенно среди совсем юных девушек, и не в лучшую сторону. Девушек сызмальства травят страшными байками о злых мужчинах, их подвергли обработке на уровне подсознания, и мизандрия приобретает подчас самые неожиданные и пугающие формы. В 2015 году в Сети широко обсуждался анонимный пост феминистки, которая рассказала, что прервала беременность во втором триместре, когда узнала, что ждёт мальчика. По словам женщины, она «не могла произвести на свет ещё одного монстра», — говорит Мануков.
Отметим, что упомянутая история якобы произошла в США и стала вирусной в англоязычных источниках, однако её достоверность и авторство установлены не были.
Феминизм трансформировался из формы борьбы за права женщин в опасную форму фашистской идеологии и политический инструмент, продолжает Арсен Мануков. Он утверждает что это движение спонсируется заинтересованными западными фондами, неся в массы идеи превосходства одного пола над другим, «проявляя признаки фашисткой идеологии к лицам социальной группы «мужчины».
В нашей стране действуют десятки феминистических фондов и организаций, действующих открыто. Поэтому мы будем настаивать на признании сего течения экстремистским и полном запрете действия этой идеологии на территории РФ, — заявил Мануков.
Арсен Мануков рассказал NEWS.ru, что вместе с соратниками собрал около полсотни страниц доказательств — цитат феминисток. В качестве примеров он привёл цитату, приписываемую писательнице Андреа Дворкин «Я хочу видеть мужчину, избитым в кровавое месиво, с каблуком, забитым ему в рот, подобно яблоку в пасти у свиньи», которая на самом деле принадлежит героине её книги «Мерси», жертвы изнасилования.
Также в число аргументов вошло высказывание «Назвать мужчину животным — значит, льстить ему; он — машина, ходячий вибратор» радикальной феминистки Валери Соланас, которую суд помещал на принудительно лечение в психиатрическую больницу за покушение на художника Энди Уорхола. Туда же попал пункт из манифеста американской феминистки Салли Герхард: «Численность мужчин должна быть уменьшена и сохранена на уровне 10% от общей популяции». Последняя считала, что такое соотношение полов может быть достигнуто в будущем с помощью влияния на пол эмбрионов.
«Такие доносы пишут регулярно»
В МВД на запрос NEWS.ru с просьбой подтвердить или опровергнуть проведение такой проверки, ответить на момент выхода материала не успели. Сотрудница пресс-центра ведомства отметила, что профильное антиэкстремистское подразделение может отказаться отвечать, ссылаясь на тайну обращения.
Как рассказала NEWS.ru юрист Юлия Федотова, Главное управление по противодействию экстремизму МВД РФ и региональные ЦПЭ в таких случаях собирают материалы, проводят экспертизу и направляют в прокуратуру. Прокуратура выходит с исковым заявлением в суд о запрете деятельности какой бы то ни было организации, объединения, движения, группы. А в случае если что-то из этого существует в виде юридического лица, то прокуратура одновременно подаёт иск о его ликвидации. В тоже время она напомнила, что в федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности» ничего нет про возбуждение розни по половому признаку, правда там имеется термин «возбуждение социальной розни» — что можно трактовать широко.
Адвокат Даниил Берман в комментарии NEWS.ru отметил, что сомневается в возможности признания феминистской идеологии экстремистской.
Если это заявление куда-то поступило, его будет рассматривать некое лицо, ответственное за проявления экстремизма. Если это самостоятельная инициатива, то, скорее всего, по результатам рассмотрения обращения могут вынести отказной материал, указав, что не усматривают в слове «феминизм» чего бы то ни было, что можно признать экстремистским. Если же это обращение инициировано «сверху», а его автор — управляемый доносчик, то возможны последствия. Например, найдут каких-то людей или какие-то объединения, которых начнут проверять, кого-то признают иностранным агентом, каких-то конкретных людей привлекут к административной ответственности по «экстремистской» статье КоАП, а может быть, дойдёт и до уголовного преследования. Но запретить всё движение под словом «феминизм» даже в наших условиях невозможно ни с правовой точки зрения, ни с фактической.
С ним солидарна Наталия Юдина из центра мониторинга проявлений экстремизма «Сова» (организация включена Минюстом в список исполняющих функции иностранного агента). По её словам феминизм нельзя запретить, но может идти речь о запрете отдельной феминистской организации — если наберётся несколько эпизодов, подходящих под определение экстремистской деятельности. Юдина отмечает, что «такие доносы пишут в управление регулярно» и они мало на что влияют.
Сергей Булкин/NEWS.ru
МГ наносит ответный удар
Отметим, что в последние годы в России активно проявляло себя праворадикальное движение «Мужское государство», чьи активисты составляли ядро того, что неофициально называется «мужским движением», основанном на идеях патриархата и белого национализма.
В 2021 году прокуратура Нижегородской области подала иск с требованием признать МГ экстремистской организацией. Среди ответчиков по иску был указан лидер движения Владислав Поздняков, который, в свою очередь, заявил, что ему «всё равно», поскольку он «уже год не руководит этим брендом». 18 октября Нижегородский областной суд признал «Мужское государство» экстремистской организацией и запретил её деятельность. На суде прокуратура отстояла версию, что сторонники Позднякова занимаются «травлей, угрозами и преследованием женщин». В ходе заседания также была предоставлена позиция Главного управления по противодействию экстремизму МВД. Силовики описывали «Мужское государство» как радикальный патриархат, цель которого — изменение конституционного строя.
Этому предшествовала атака сторонников МГ на известные коммерческие бренды, которые по мнению сторонников национал-патриархата заигрывали с феминизмом и ЛГБТ-тематикой.
Владислав Поздняков использовал свои Telegram-ресурсы для координации своих подписчиков, направлял их против публичных людей и компаний. Так, из-за угроз от сторонников МГ из России пришлось уехать тиктокеру Оле Тыкве. До этого он натравил своих подписчиков на жительницу Краснодара Екатерину Фролову, усыновившую темнокожего ребёнка. Поздняков заявил, что ребёнка она «нагуляла», после чего женщине стали массово писать оскорбления.
В августе 2021 года нападкам «Мужского государства» подверглись сразу несколько бизнес-структур, специализирующихся на доставке еды. Это произошло после того, как компании «Ёбидоёби» и «Тануки» в своих рекламных постерах использовали изображения темнокожих. Руководство первой сети убрало «пропаганду толерастии» и даже извинилось перед националистами, а вторые отказались идти на поводу у радикалов. После этого некоторые рестораны «Тануки» оказались «заминированы», а также исчезли из приложения «Яндекс.Еда» из-за DDoS-атак. Сервис цифрового гиганта также столкнулся с нападками со стороны Позднякова, но в итоге глава МГ публично капитулировал перед «Яндексом», объяснив это стремлением избежать ответственности для своих последователей.
После этих инцидентов основатель Telegram Павел Дуров в ответ на многочисленные претензии к тому, что сервис не удаляет канал Позднякова, , что «пока нет однозначной юридической оценки». Но в октябре основатель МГ сообщил, что его Telegram-канал заблокирован для пользователей iOS и Android из-за требований Apple и Google. Также был закрыт доступ к каналу националиста и сторонника патриархальных ценностей в YouTube.
Эшелоны крымских татар шли на восток через маленькую сибирскую станцию пролётом – все запасные пути были забиты такими же эшелонами. Молчаливые старики, одетые в плюшевые жакетки женщины и диковатые ребятишки слонялись в районе вокзала. Многие, приехавшие раньше, понастроили будок и землянок недалеко от базарной площади; в ход шли ржавые листы железа, фанера, старые доски, куски черепицы. Поселение получило название Орды. Взрослые нас пугали Ордой, часто можно было видеть угрюмую кучку татар, медленно везущих на тележке обёрнутого белой тканью покойника, нередко это был ребёнок. Мальчишек-татар мы сторонились и дразнили их непонятными словами: «Нары, нары, накулдык, чёрна муха, белый штык». Но бабка моя сказала мне как-то: «Ты их не трогай. Татаре – народ хороший. Помирать будет, а не украдёт». Вообще она была справедлива в суждениях, немногословна, не особенно стеснялась в выражениях, обладала пытливым умом. Девчонкой будучи, возила тачкой землю на строительстве транссибирской магистрали, помнила Гарина-Михайловского, бывшего на их участке инженером. Даже в тюрьме побывала по моей невольной вине.
В начале войны прибыл к нам эвакуированный из Подольска швейный цех со всем оборудованием – шили «шинеля» для комсостава. Бабка и поступила туда закройщицей, а работала на дому. Разложив на громадном столе «штуку» сукна, намечала мылом ориентиры, после чего острой бритвой, без лекал, резала нужные детали, а я их раскладывал на полу по кучкам: рукав, пола, спинка, ворот. Сшила она мне из серо-голубого генеральского сукна длинную, до пят, кавалерийскую шинель – сзади высокий разрез с золотыми пуговицами, рукав «до косточки», подкладная грудка, кант по вороту, да ещё кубанку – верх малиновый, опушка – каракуль. Шли мы по базару – глазели все на меня, а бабка быстро сбывала свои изделия: суконные шапки, рукавицы, поддёвки за хорошую цену; спрос был всегда. Часто выменивала сало, мёд, пшено, постное масло, мыло – жили мы не голодно. Ходить с бабкой быстро надоедало, и я убегал в другие ряды, где торговали семечками, махоркой, кедровым орехом, трофейным немецким барахлом, мётлами, скобьём. Семья китайцев продавала бумажные цветы, веера, зонтики и сладкую тянучку. Лилипуты показывали акробатические номера. Здесь же гармонист в солдатской форме без погон, с деревяшкой вместо ноги пел про Чуйский тракт, про драку в таверне; время от времени исполнитель, подпрыгивая, обходил с шапкой круг слушателей, представляясь: «Молодой человек Володя». Я слушал Володю, до трепетной боли переживая судьбу калеки-танкиста или раненного черноморского матроса; рыдающие басы гармони и простая мелодия магически действовали на меня, и я убегал, чтоб не видели моих слёз…
«Купи мне гармонь!» – часто приставал я к бабке. На прилавке стояли разнокалиберные тулки и ливенки. Володя по просьбе покупателя пробовал «голос» инструмента, забористо играл, в оценке был справедлив, не «надувал» покупателя за мзду, предлагаемую продавцом. «Обманешь – себя нае-шь», – говорил он. Рядом располагался фотограф по кличке Ваше Желание. Этими словами он зазывал клиентов в свой «павильон», представляющий собой три фанерные стены под навесом. На задней стенке был нарисован матрос, перекрещенный пулемётными лентами. На поясе у него было два пистолета и гранаты, за спиной-винтовка. На квадратную грудь, через автомат, свешивались чёрные ленты с золотыми якорями. Бескозырку украшала крупная надпись «Варяг». Желающий сфотографироваться становился на скамейку с другой стороны и вставлял лицо в прорезанное овальное отверстие. Вторая стенка «павильона» изображала берег пруда с беседкой посредине; плавали жирные лебеди с бантами на шее. Дама кустодиевских габаритов, в белом платье, с плоским жёлтым лицом, положила левую руку с часами на спинку стула, куда предлагалось сесть клиенту. Третья стенка нравилась мне больше, потому что сидящему на нарисованном коротконогом коне давалась черкеска, мохнатая шапка и настоящий наган, только без барабана. «Ваше Желание» кряхтел под чёрной тряпкой, двигая гармошку с объективом, затем выныривал: «Не шевелимся! Ваше желание!» – и описывал в воздухе плавные зигзаги чёрной крышкой. «Мальчик! – сказал он мне однажды. Ваше желание! Вот паренёк хочет в твоей шинели сняться – дай ему. И кубанку тоже. Я тебе пистолет дам подержать». Хмурый мужик с подростком нетерпеливо стояли рядом. Я медленно снял шинель, протянул парню. Она оказалась ему маловата, он снялся расстёгнутым, в лихо заломленной кубанке. Вскоре объявился ещё охотник сфотографироваться в моей шинели. «Не, раздеваться не хочу – холодно», – сказал я. «Я тебе рубль дам, ваше желание!» Зажигалка из гильзы стоила три рубля. Выручив эту сумму за прокат шинели, я решил больше её не давать, так как действительно замёрз. Клиенты долго примеряли шинель, крутили в руках кубанку; последний красномордый парень снялся внакидку. Видя мою решимость, Ваше Желание предложил мне сфотографироваться на коне, в черкеске. Против этого устоять я не мог. Взгромоздившись на узкую доску над нарисованным седлом и поправив наползающую на глаза вонючую шапку, я услышал бабкин голос:
– Эй! Собака на заборе! Слазь!
– Ваше желание! – подскочил фотограф. – Дама! Одолжите мне шинелку с шапочкой напрокат – больно замечательно запечатлеться все желание имеют! Рупчик с клиента, ваше желание! А паренёк и в фуфайке походит, как все.
Стащив меня с коня, бабка брезгливо бросила шапку в угол павильона.
– Ваше желание! Реквизит-он ить денег стоит, поаккуратнее бы… Еслиф, напримерича, кажинный будет кидать…
– Трояк дам – в церкви пёрнешь? – в упор спросила бабка. Фотографа заклинило.
– А зря, мамаша! Сукнецо-то откудова? – крикнул Ваше Желание нам вслед. Бабка остановилась и сказала на весь базар: «Пошёл ты весь на х…! Об лоб поросят бей, а ты, сволочь, от войны тряпкой укрылся. Морда». Все в городе знали, что Ваше Желание, работая охранником в лагере, во время заварухи зэков прострелил себе руку, комиссовался, вышел в белобилетники и всю войну проторчал на базаре; был также и осведомителем НКВД. Он бабку и заложил. Пересчитали, перемеряли – все шинели нужных размеров, всё сукно на месте! Поэтому бабка легко отделалась, дали ей десятку, но сидеть она толком не сидела – в городе было женское отделение Сиблага, и жена его начальника, красивая властная баба, сразу определила бабку в команду безконвойных, ибо дорожила ею как портнихой и давно у неё одевалась.
– Эх, – сокрушалась она, – в Москве бы ты, Ильинична, такие деньги делала! Действительно, бабка могла сшить любую модель из принесенного заказчицей журнала. В её платьях полнеющая сороколетняя Галина выглядела моложе и стройнее. Она фактически управляла женской зоной – всегда выпивший муж её, тучный майор, прочно сидел под каблуком у супруги, в зоне мало показывался по многим причинам. Жена сквозь пальцы смотрела на его пьянство, зато ревниво оберегала его нравственность. «Нечего козлу в огороде болтаться», – говорила она, если муж после развода оставался в зоне. Да и развод часто проводила сама – отбывающих срок за аборт, воровок и проституток распределяла по рабочим местам. Как-то, сидя после примерки за чаем, Галина спросила бабку:
– Ты вот, Ильинишна, торгуешь – сукно – не резина, как это у тебя недостачу не нашли?
– А её и не было, – ответила бабка.
–?!
– На раскрое у меня не один размер, а несколько – детали совмещать легче, и в отход идёт не положенные семь процентов, а полтора – два; десять шинелей – вот и «лишние» три метра.
В другой на примерке начальница была не в духе. Покрутившись перед зеркалом, она придралась к рукаву – вшит не так, грудь тянет.
– Ой, и правда! – воскликнула бабка, – как это я недоглядела! – Вы уж зайдите завтра, Галина Германовна, рукав я переставлю. Она не решилась послать начальницу, куда фотографа, так как Галина обещала подвести её под амнистию.
На другой день я с жгучим любопытством смотрел как заказчица раздевалась, не стесняясь моего присутствия, затем, надев обновку, долго трясла грудью перед зеркалом.
– Ну, это другое дело, – заключила она.
Тут уж бабка не вытерпела:
– Другое дело – дала кому хотела. Я его и не трогала.
Галина застыла с поднятым подолом. Вишнёвые пятна растекались по её лицу:
– Врёшь ты…Ну, скажи, врёшь?
– Вру, вру. Пошутила я, не серчай.
Чай пить начальница не осталась, но стала более покладистой, не донимала бабку придирками. Да и причин не было – вещи сидели на ней, как влитые.
Вскоре мы с бабкой опять стали ходить на базар. Базар был самым бойким местом в городе, и бабка была там, как рыба в воде. Часто к ней обращались спорщики, она мирила поругавшихся из-за места товарок, могла назвать «справедливую» цену; авторитет её был неприрекаем. Осенью как — то подошла к ней бойкая девчонка : «Бабонька, дай обувку какую старую, я тебе пол помою». Дома Шурка, так звали девчонку, действительно «вылизала» полы. Бабка молча смотрела, как она красными от холода руками выкручивает тряпку, потом сказала: «Ладно. А то другая помоет, как обоссыт. Ешь садись». Шурка, вытерев подолом руки, торопливо хлебала щи, а кусок хлеба сунула запазуху.
– Давно болтаешься? – спросила бабка.
– С весны…Отец с войны не пришёл, мамка померла в эвакуации… Ушла я из приёмника, залезла в эшелон и еду. Шурка хлюпала носом.
– Ты сопли-то утри, нечего плакать тут… Вот эт-то, девка, оставайся у меня. Бока не пролежишь, да сыта, в тепле будешь. В школу пойдёшь. Шурка заревела «ручьём»:
– Не одна я, бабонька, сестра у меня на вокзале, младшая.
– Я знаю- зачем бы ты хлеб за пазуху брала?
Отец, приехав из поездки, отоспавшись, сказал коротко: «Парней трое да девки две – семейка!» Но потом записал девчонок в райисполкоме, как временно проживающих без матери, в ожидании пропавшего без вести отца. Бабка сурово руководила семьёй. После смерти матери она не допустила ни уныния, ни разлада – все были равны, при деле, спрос был строгий – никогда с нами не сюсюкала. «Кто тютюнькает да по головке гладит – не верю я им. Накорми, согрей, к делу приставь – это да», – говорила она в ответ на сердобольные причитания приходившей частенько разжиться солью или луковицей соседки по прозвищу Кривая Акулина. Но иногда бабка, придя с девчонками из бани, долго пила чай, потом садила на колени младшую, засыпающую Зинку и, прижавшись губами к её голове, раскачивалась, глядя куда-то вдаль, тихонько пела одну и ту же колыбельную с припевом: «Отцу-молодцу на тужурку пугвицу».
Шурка же быстро схватывала портновское ремесло: торочила края, обмётывала петли, выучила все выкройки, могла вытянуть на болванке плечо, убрать складки, прострочить окантовку.
Опять же с базара привела она этого гармониста. Я с испугом смотрел на малиново-серую культяпку, которую бабка, омыв, перевязывала тряпкой с мясистыми листьями алоэ.
– Приёмную гильзу в Красноярске подогнали хуёво, протез не могу носить, –говорил Володя.
– А ну – не ругайся тут – вон иконы висят! Ты не дури, парень, винище жрать брось да наградами пьяный не тряси – не побрякушки. Не у тебя одного семья пропала, эка невидаль. Найди женщину хорошую – вон их сейчас сколько – третья-то нога на месте? Да живи домом, а то сдохнешь со своей гармонью по забором. А прожить, если с умом, и гармонью можно – вон Ваня Маланин* через гармонь в люди вышел, а тоже инвалид. Пока Володя ел, я не отрывал глаз от стоявшей на лавке гармони. «Дай-ка я тебе сыграю», – сказал он, встав из-за стола. Это было потрясение. Ни на что ни похожая, строго красивая синяя мелодия прорезала мою душу и взлетела над бедностью, пьянкой базарной, драками и воровством. Неужели может быть такая мелодия – недоступно чистая в своём совершенстве! «С немецкой пластинки выучил», – сказал Володя, когда ко мне вернулась способность воспринимать что-либо. Ни виолончель Растроповича, ни лучшие басы мира, включая запись Шаляпина, не могли превзойти того первого впечатления от Эллегии Массне, которое осталась на всю мою жизнь после исполнения её базарным пьяницей — гармонистом… Вскоре умытый и накормленный «Молодой человек» Володя бойко шкандыбыл на своё «рабочее место». На другой день он, в меру пьяный, был в своём репертуаре: «…Вылез я из подбитого танка и забрали меня в медсанбат, но вернулся домой я калекой, в этом я пред тобой виноват!» Подавали ему хорошо. К вечеру он, в стельку пьяный, спал в закутке под овощным прилавком; рядом в ящике из-под папирос «Север» стояла его гармонь. «Не в коня овёс», – сказала бабка и больше домой его не водила. Но добро Володя не забыл – занимал мне с ночи очередь за керосином и утром следил, чтоб меня не выпихнули, т.к. реплики «пацана ночью не было» раздавались. Как-то я подсказал ему слова песни и на устроенном мне экзамене продемонстрировал безукоризненное знание всего репертуара.
– Ты, патефон ходячий, – сказал мне Володя, – пой со мной – фонарик «Даймон» куплю с батарейкой. И вот я, быстро преодолев стеснение и освоившись, предлагаю:
– Давай «Маленький домик на юге».
– Не, не пойдёт, сейчас «Под ним расстилается город Берлин» надо, – говорил Володя, окинув взглядом аудиторию. Настроение слушателей он чувствовал безошибочно и, когда не был сильно выпивши, работал артистически: песни предворял коротким пересказом фронтовых эпизодов из жизни лётчиков, танкистов и моряков – это были яркие импровизации, и у многих женщин в бедно одетой толпе на глазах сверкали слёзы. В такие моменты Володя не прыгал с шапкой – он обходил круг после более «нейтральной» песни:
Отец мой – Ленин. (Работающая пауза)
Мать – Надежда Крупская.
А дедушка – Кали-и-нин Михаил!
Как-то в толпе я заметил бабку, по-моему, ей понравилось…
А татары потихоньку обживались. Они заняли подведённый под крышу старый барак, но особенно сильно разраслась Орда. Появились клетушки из досок, печные трубы, на верёвках сохло бельё. Весной к нашему крыльцу подошла молодая татарка с ребёнком на руках. Стояла и молчала. Я впервые поразился женской красоте – сверкнула в памяти та же мелодия –прекрасные чёрные глаза, высокие скулы, смуглый чистый лоб, дивная линия губ и подбородка, тонкая статная фигура. Где же я её видел? В какой-то книжке был нарисован парусник, нос которого венчала эта женская фигура. Я часто смотрел на неё, потом старший брат подрисовал ей усы и саблю, интерес пропал, и книжка забылась. Я позвал бабку: « Смотри, стоит- чо-то надо». Бабка подошла, затем взяла у татарки ребёнка, завёрнутого в тряпки. На крыльце, обернувшись, сказала матери: «Тебя в избу не пущу. Воняет от тебя сильно». В свёртке было крохотное существо – мальчишка; он не подавал признаков жизни, только иногда втягивал вздутый живот, усиливая межрёберные провалы, да кривил рот в болезненной гримасе. Веки, склеенные желтым гноем, не открывались. Бабка быстро сунула тряпку с нажёванным хлебом татарчонку в рот, тот стал часто- часто сосать. Затем она нагрела воды, развела марганцовку и выкупала ребёнка хозяйственным мылом. Я тем временем пёк на печке половинки луковиц, которые бабка мазала мёдом и прикладывала к чирякам на спине и руках мальчишки. Затем она спеленала его, выдавила в маленький ротик сок листа алоэ и сунула соску с молоком. Татарчонок сосал жадно и долго, затем отвалился и заснул. Разбавив кипячёной водой яичный белок бабка, разодрав веки, капала эту смесь мальчишке в глаза. Много позже, студентом мединститута, я узнал, что этот рецепт рекомендует для лечения гнойных конъюнктивитов известный офтальмолог Филатов. Только вряд ли бабка была знакома с академиком. Татарка всё стояла поодаль, я вынес ей хлеба. Дня через три – четыре ребёнок стал громко орать – оклемался.
– Вот звонкодырый, язви тя, спасу от тебя нету, – ворчала бабка, пеленая приёмыша. В избе сидела соседка, Кривая Акулина. Прижимистая и хитрая, она торговала на базаре украденными с хлебозавода сухими дрожжами, фасуя их чайной ложкой в газетные кульки.
– Вот не шью, да не в накладе, – ехидничала она, – а ты вот, Ильинишна, горбатишься всё время, а толк где? Никак в святые метишь – всё горе расхлебать хочешь. Девок вот взяла – они, думаешь, вспомнят? Замуж выскочат и на похороны не придут. Свои-то дети нынче… Один этот, – кивнула она в мою сторону, – что стоит.
– Этот как раз дорого стоит, – неожиданно встала бабка на мою защиту, –ему бы по его башке – прямая дорога в начальники, да только вот хулиган. Из школы пятёрки носит, а хоть бы раз за уроки путём сел.
А у меня с Акулиной была давняя взаимная неприязнь. Её куры «взяли моду», как она выразилась, нестись под сараем, и она предложила мне доставать яйца, пообещав плату в 10 копеек за каждое. Я заикнулся об оплате, когда набежало около двух рублей, но Акулина говорила: потом да потом. Когда я вылез однажны из-под сарая весь в курином помёте и паутине, она заметила прилипшую к губе яичную скорлупу: не получая обещанных денег я, перевернувшись на спину, иногда выпивал ещё тёплое яйцо. Договор был расторгнут.
– Этот нехристь опять же, – гнула своё Акулина, – малой, малой, а всё рот лишний да и хлопоты. Басурманка-то так и ходит под окнами, глазища пялит, ночью на крыльце сидит. То и гляди, бельё стащит или корову сглазит. Я выносил татарке еду, узнал, что зовут её Зулейха. К осени татарчонок окреп , бабка нашила ему пеленок – распашонок и с эти приданым отдала матери. «Молоко-то есть кормить?» – спросила она татарку. Та подняла на неё прекрасные глаза; слов не нужно. Вспыхнула взметенная ресницами прекрасная мелодия и засияла над убогими хибарами Орды.
Дружба моя с Володей крепла. Да и песни его, несмотря на их примитивность, были гораздо искреннее и понятнее мне, чем репертуар школьного хора. С моим абсолютным слухом я там нудился и с отвра-щением пел дубовую мелодию «Москва – Пекин – Москва – Пекин» или «Академику Лысенко славу громкую поём, вейсманистам – могранистам нас дурачить не даёт». Не зная, кто такие вейсманисты-могранисты и как они могут нас одурачить, я спросил об этом у Володи. «А, ну их на х…, не знаю – отмахнулся маэстро, – пидарасы какие-то». Я часто убегал с репетиции хора или вообще не приходил. И вот встречаем мы с бабкой школьного учителя пения по кличке Соловей – фамилия у него была Соловейчик. Как раз недав-но бесславно закончилось моя карьера базарного певца. Подошли к нам подвыпившие мужики – делегаты какого-то колхозного съезда. Володя посчитал аудиторию подходящей, и мы спели матерную песню патриотического содержания, построенную по всем законам античной драмы: в прологе говорилось о глобальных стратигических планах империалистов:
Прибыл из Америки посол
Х… моржовый, глупый, как осёл.
Говорит, что Муссолини вместе с Гитлером в Берлине
Разговор о наших землях вёл.
Конфликт развивался притязаниями с востока:
Тут японцы с криками «банзай!»
Земли до Урала нам отдай!
А не то святой Микадо отберёт до Ленинграда
Ваши земли к нашим приберёт!
Апофеоз, финал и эпилог были вложены в уста прославленного маршала:
Сам Георгий Жуков отвечал:
Пусть бы твой Микадо … сосал!
Гитлер … подавился, Чанкайши … накрылся,
А Россия … на всех ложила-да-да!
Матерные слова я не пел, стеснялся, а вот напарник был в ударе.
Бабка волокла меня за ухо через всю толпу; на выходе с базара, вытирая с руки кровь из разорванного уха, она сказала:
– Ещё раз увижу, совсем оторву. И башку заодно.
И вот теперь, стоя перед учителем пения, бабка ждала, что он скажет. На всякий случай я отошёл.
– Ему поручено, – Соловей ткнул пальцем в мою сторону, – петь:
Сталин – наша слава боевая.
Сталин – нашей юности полёт!
С песнями, борясь и побеждая,
Наш народ за Сталиным идёт!
– Понимаете? – спросил он бабку. Бабка молча пошла, я плёлся следом. Ничего хорошего от этой встречи я не ожидал, тем более, что познакомил мальчишек из хора с базарным вариантом патриотических песен, которые вызвали у них больший энтузиазм. Дома бабка не спешила с расправой. Неожиданно прижала к себе, погладила по спине и сказала тихо: «Дурачок ты ещё, ничего не понимаешь, делай ты всё в этом хоре, чо велят, пой, чо он просит, раз уж Бог тебе дал; тебе может и ни чо, а отца посадят, и так он держится то ли моей молитвой, то ли машинист хороший».Отец действитель-но ожидал ареста: кочегар его паровоза, очищая дымогарные трубы, не остудил котёл и попал с ожогами в больницу. «Вредительство! Кто допустил? – Машинист!» – так рассуждал следователь. Спас отца приехав-ший Нарком путей сообщения Л.М.Каганович – проходили испытания паровозов серии «Л» – стремительные красавцы, прозванные за красный кант по зелёному полю генералами, шли на смену чумазым работягам «ФД». «Ну, Толя, дашь рассчётный КПД на черемховских углях – делай дырку для ордена, не дашь – мне сделают», – говорил отцу конструктор серии Лебединский. Перевод локомотивного парка Транссибирской магистрали на местные угли давал громадную экономию – доставка донецкого антрацита обходилась дорого. «За морем телушка – полушка, да перевоз – рупь», – так сжато бабка изложила суть проблемы. Разговор и тон бабки сильно подействовали на меня, посильнее разорванного уха. Я почувствовал какую-то тяжкую тайну песен про Сталина.
Мы с братом освоились в Орде, таская татарке по поручению бабки то кринку молока, то банку мёда или ведро картошки. На отшибе в кустах длинная яма с доской по краю – женский туалет. Заняв позицию, наблюдаем – татарки приходят с кувшинами, накрытыми тряпицей –подмываться после туалета –древний обычай кочевых народов, проводящтх большую часть жизни в седле: «Тащи малопульку», – командует брат. Ждём. Только старая татарка уселась, братец приложился щекой к прикладу – кувшин вдребезги. На крик перепуганной женщины сбежались татары. Накопившаяся злоба – барачный холод, голод, чужбина, болезни – порох в патроне и вот – выстрел – визжащая толпа бежит за мной – брат-то поумнее – он с винтовкой в кусты и к лесу. Испугавшись и понадеявшись на скорость я – прямиком к дому; перемахнуть яму – мужской туалет – труда не составит. Но скользкая доска подвернулась, поехала и я – с маху, вместе с куском земли, с головой ухнул в зловонное месиво с копошившимися в нём белыми червями. Последний всплеск сознания – достающий до мозга запах, ввинчивающийся в череп… Потом помню – скорчившись на земле, бился в рвотных спазмах, царапая ногтями мёрзлую глину, и обступившие татары поливали меня из вёдер колодезной водой… Здесь же была Зулейха – это она сунула в яму доску, в которую я вцепился, и сработавший инстинкт сомосохраниения меня спас… Она же, вся уделавшись, оттащила меня от ямы. «Хватит лить-то, окоченел мальчишка, и так, поди, не жилец. Тащи-ка, милая, его – у меня баня топлена», – сказала из толпы какая-то женщина. На крыльце бани я стоять не мог. Зулейха стащила с меня мокрую вонючую одежду. Реальность вернулась, когда она смывала с меня мыльную розовую от крови, идущей из рта, пену, прижимая голову мою к своему животу. Более совершенной красоты обнажённого тела женщины, обромлённой стоящей в памяти недоступной синей мелодией, не встретилось мне потом никогда. Жгучий вострог, открытие своих ощущений быстро вернули меня к жизни – мне хотелось дольше сидеть в парилке и смотреть, как гибкая смуглокожая богиня поправляет длинные чёрные волосы. Но вот я, усталый, надеваю принесённую бабкой чистую одежду. Наверное, я бы согласился прыгнуть в ту же яму, чтобы потом опять впервые испытать потрясение красотой. Бабка дома перекрестилась на иконы и сказала:
–Слава тебе, Господи…В воде – не утонул, в патоке – не упонул и в говне не тонет – видать, сгореть тебе. А надо сказать, что я в самом деле чуть не остался в колодце, куда меня опустили на веревке, чтобы достать мною же брошенную туда клеймо-кувалду. А в чан с патокой я упал, когда ловил голубей на чердаке сахарозавода. Бабка обняла меня и заплакала: «Когда ж ты уймёшься, язви тебя, беспутный! Теперь куда ишшо влетишь?»
Съехались мы. Стоим у неприбранной бабкиной могилы. Старший брат – профессор, младший – речник, ходит капитаном по Енисею от Дудинки до Красноярска. Шурка – радист на Дальрыбе, Зинка – товаровед, и я, самый непутёвый, – врач. Эх, бабка, бабка… Знала ведь ты – не расхлебать всего горя людского, но вера твоя – накорми, обогрей, к делу приставь – неосознанно усвоена нами как смысл жизни. Не эта ли идея обесмертила дона Мигеля де Сервантеса?
Такой осталось в памяти моей наша бабушка.
Оулу, 2005
—
*И. И. Маланин – известный исполнитель на гармони и баяне.
«Моя роль была – вытянуть правдивые показания, и при каждом допросе всегда присутствовали сотрудники ФСБ, «МГБ», также я и доктор. Чтобы, если человеку станет плохо, он его откачал…». Денис Куликовский, он же Палыч, он же экс-комендант подпольной тюрьмы «Изоляция» в Донецке, которую называют последним концлагерем Европы, дает показания и ждет суда в СИЗО.
Однако у бывших заключенных и семей тех, кто прошел через эту тюрьму, надежды, что мучитель получит заслуженное наказание, немного. Надеются они не столько на вердикт украинского правосудия, сколько на контроль за этим делом общественности и СМИ.
Об этом OBOZREVATEL говорила Татьяна Матюшенко – жена политзаключенного Валерия Матюшенко, который провел в «Изоляции» 10 месяцев и до сих пор противозаконно удерживается в одной из колоний «ДНР». Такого же мнения придерживается бывший узник «Изоляции» Стас Печенкин, которому повезло больше: его обменяли в конце 2019-го в рамках пока последнего большого обмена между Украиной и ОРДЛО.
Видео дня
Еще тогда, по прибытии в Киев украинских военных и гражданских, которых годами держали в нечеловеческих условиях в плену, мы со Стасом познакомились и разговорились. То, что он рассказывал, потрясло до глубины души. Настолько, что… рассказ я решила не публиковать: в отличие от большинства своих товарищей по несчастью, Станислав решительно заявил, что планирует возвращаться к родным на Донбасс. Разумеется, на украинский, однако сколько там километров – до тех, из чьих рук его еле вырвали?
К тому же Печенкин открыто называл фамилии тех, кто пытал наших пленных, и не боялся заявить: среди обменяных есть человек, который помогал палачу «Изоляции» Палычу. Что с этим человеком стало, как живет сейчас сам Стас, следит ли он за делом Палыча и верит ли в справедливость? Чтобы расспросить обо всем этом, OBOZREVATEL позвонил бывшему заключенному «Изоляции».
«Пожить у моря Палычу бы не дали, пришлось сдаться эсбэушникам. Альтернатива-то одна – под террикон»
– Как чувствую… Да нормально я себя чувствую, – ответил Стас Печенкин. – Живу в Краматорске, у меня здесь уже свой дом и новая работа (Стас – не военный, гражданский. До плена работал на Артемовском заводе шампанских вин. – Ред.). Рядом сестра, папа – присутствие родных помогло быстрее прийти в себя. А за делом, конечно, слежу: разве можно иначе? Думаю, все следят.
– Как вы отреагировали на сообщение, что Палыч арестован?
– Никак. Это событие стало новостью для тех, кто не в теме. Бывшие пленные не удивились. Во всяком случае, я давно знал, что он здесь – в Украине – с 2019 года. То есть я был еще в колонии, а он – уже в Украине. Находился под охраной СБУ, и они плотно по нему работали. А почему только сейчас объявили… Наверное, кому-то понадобилась очередная «перемога».
Насколько я знаю, OBOZREVATEL публиковал расшифровки его телефонных переговоров – с товарищами по группировке «ДНР». Так вот, получается, что звонил он, уже находясь на подконтрольной Украине территории и явно «по заказу» Службы безопасности Украины.
– Почему он решил именно в Украину податься – не в Россию? Как думаете?
– Потому что в России ему грозило то же, что и в «ДНР»: смерть. Во-первых, там уже устали от его поведения – это именно тот случай, когда из борделя выгнали за бл…дство. Былой власти у него уже не было – привлекали, только когда надо было кого-то расколоть. Как редкого специалиста… Во-вторых, он проворовался: воровал у своих. Они с товарищем, которому он из Киева звонил, по кличке Пенсионер, купили себе неплохие дома в России. Палыч – вроде бы в Краснодарском крае, второй – не знаю точно, где. Но о махинациях стало известно – и понятно, что пожить у моря ему бы не дали, пришлось сдаться эсбэушникам. Альтернатива-то одна – под террикон.
– Как думаете, сколько лет ему дадут?
– Пожизненного не будет. Немного дадут – за сотрудничество.
– Журналист Юрий Бутусов недавно написал в Facebook, что Палыча сначала хотели прикопать под забором…
– …это вряд ли.
Он же был не просто начальником тюрьмы. Его настоящая должность – заведующий хозяйством военной части службы спецопераций….
– …то есть он у террористов был завхозом?
– И прекрасно знает, что и когда приходило из России и не только оттуда. Он в курсе всех поставок – таких не прикапывают. По крайней мере, до поры до времени. Думаю, мы смотрим уже развязку фильма: все то время, что он был в руках СБУ, он и сам давал информацию, и вытягивал этими своими разговорами из других данные, которые были нужны СБУ. Сейчас – заключительный этап: суд и приговор.
«Мне поступал приказ поставить человека на сутки, чтоб он стоял, не кормить, не поить, чтобы только дал показания…»
…Материалы допроса, которые Служба безопасности Украины выложила в интернет, шокируют. Человек, чье лицо, говоря телевизионным языком, «заблюрили», но в котором вполне угадывается Денис Куликовский, спокойным тоном, словно о чем-то обыденном, рассказывает:
– Задержанные, которые не шли на сотрудничество… К ним применялись пытки. А именно «тапик», он же телефонный аппарат. Привязывали либо к ногам, к пальцам, либо Док, который это все делал, он же Симонов Станислав, привязывал к гениталиям. Также он всегда ездил с чемоданчиком, где медпрепараты, то есть он был доктором… Людей сажали либо в одиночную камеру, где нет ни туалета, ничего, потом не выводили их в туалет, давали бутылку, либо по приказу Евдокимова Василия Викторовича, он же Ленин, мне поступал приказ поставить человека на сутки, чтоб он стоял, не кормить, не поить, чтобы только дал показания…
Однако если ты слышал рассказы о пытках из уст бывших пленных, складывается впечатление, что Палыч признается в содеянном слишком уж «лайтово»: мол, и пытал не я, и хата не моя…
– Делает все, чтобы получить как можно меньший срок, это понятно, – говорит Стас, – и не удивлюсь, если найдутся те, кто поверит. Но я готовлюсь и показания давать, и свидетельствовать в суде.
– Не боитесь?
– А чего мне бояться – после всего, что было…
«Я стоял с пакетом на голове, повернувшись к стене, и тогда мне уже стало не смешно. Очень быстро допрос перешел в избиение»
Злоключения Стаса начались 13 января 2017 года.
– Я просто гулял по своему родному городу и фотографировал дома, – вспоминает он, – многие мои знакомые просили меня об этом, потому что уехали из Горловки и хотели знать, что и как там сейчас, не разграблены ли квартиры… И я, и моя семья жили уже на подконтрольной Украине территории: папа – в Лисичанске, сестра – в Краматорске, я – в Бахмуте, бывшем Артемовске. Но периодически я ездил в Горловку, на нашу общую квартиру.
В общем, ходил, снимал – в том числе для соцсетей. И в объектив моей камеры случайно попал неприметный с виду автомобиль, принадлежавший так называемому «МГБ» «Донецкой республики». И не просто «МГБ», а, по сути, «замминистра», главе Горловского горотдела – Алексею Алчину. Кстати, бывшему сотруднику СБУ, который в 2014-м выехал в Украину, но потом вернулся. Он обратил на меня внимание. Проследил, куда я пошел, пригласил пройти за ним. Отвез в городское отделение, и там я был задержан.
Проверили планшет, мои соцсети… А там была ярко обозначена моя позиция. Ну, как говорится, вот ты и попался…
– В наручники?..
– Не-не, сначала без наручников. До вечера я сидел в какой-то комнатке, а вечером они учинили допрос – с оттенком комизма, как в плохих фильмах. Я несерьезно к этому отнесся: ну, какой я шпион? Где они такого насмотрелись?
Потом уже поехали ко мне домой, провели осмотр, порылись в компьютере – увидели, что я общаюсь с российскими оппозиционерами еще со времен Болотной площади… Отпускать меня не стали. В течение 10 дней я находился в Горловке. Меня забывали покормить, забывали вывести в туалет… Помыться не мог – ничего такого.
– То есть камера, она же туалет?
– Ну, а как? Из Донецка приехали оперуполномоченные «МГБ» – забрали меня: пакет на голову – и в машину. Привезли сначала на бульвар Шевченко, 26, – на перекрестный допрос. Судя по голосам, в нем участвовало человек 10. Я стоял с пакетом на голове, повернувшись к стене, и тогда мне уже стало не смешно. Очень быстро допрос перешел в избиение.
«Изоляция» была страшна тем, что никто не контролировал, что там происходит. Там все под крышей ФСБ»
– Чем били?
– Руками-ногами.
Среди этих ребят явно были «шахтеры и трактористы» – я по говору определил. Русскоязычные на Донбассе так чисто по-русски не говорят. И еще они прекрасно владели политической ситуацией в России – знали, кто есть кто в оппозиции, ежу понятно, что «местные»…
Очень их задело, что я в митингах активно участвовал. На Майдане был недолго, всего один день, но на митинги за единство Украины ходил постоянно. Видимо, у них там, в России, генетическая ненависть к тем, кто выходит на демонстрации.
После допроса забрали, как я сначала услышал, в изолятор. Думал, наверное, в СИЗО едем, но долго-долго везли какими-то окраинами… Оказалось, это не изолятор, а «Изоляция». Туда я попал 24 января 2017 года, часов в 10 вечера.
Раньше это был завод по производству изоляционных материалов, потом в его помещениях сделали центр современного искусства. А в 2014-м его захватили казаки. Почему им это важно было – «Излоляция» считалась оплотом украинства в Донецке. А когда казачьи банды расформировали, там были образованы так называемые силы специальных операций «МГБ» – что-то вроде «Альфы». За 14-16-й года не могу сказать, но в 17-м пленных массово везли туда.
«Изоляция» была страшна тем, что никто не контролировал, что там происходит. Даже местные власти, «республиканские», туда не вхожи. Там все под крышей Федеральной службы безопасности России, и потому делать можно все, что угодно. Ни ОБСЕ, ни Красный крест – туда не имел доступа вообще никто. Только избранные сотрудники «МГБ»: далеко не каждый эмгэбэшник мог туда попасть.
– Почему вы считаете, что именно ФСБ?
– Так этого и не скрывал никто. Некоторые прямо говорили, что они сотрудники ФСБ. От кого им скрывать – от тех, кого они будут бить, как котлетное мясо? Есть гарантия, что ты выживешь, выйдешь и что-то кому-то скажешь? Многое делалось непосредственно Палычем, который там в то время командовал, хоть и говорит в показаниях, что в 2015-м его «отстранили».
– Давайте расскажем, что в это «многое» входило…
– Какой перечень «услуг», да… Вы совершенно верно его роль обозначили – это палач. Есть следователи «МГБ», которые на первых порах приезжают добиваться признания, а потом, когда ты уже все подписал, оставляют тебя в покое. Этот – нет. Ему было мало. Подписал ты или нет, его не волновало ни разу. Что он делал?
Был так называемый «тапик»: подключают ток с помощью полевого телефона, бьют током. В моем случае было «чаепитие». Нагрели чайник – и лили кипяток на голову…
«Еще развлечение было – мыть пленных «керхером»
– Конечно, мне пришлось подписать все, что требовали. И шпион, и по заданию СБУ следил за Алчиным… Но тюремное руководство хотело развлекаться каждый день. Народ там собрался очень пьющий, особенно Палыч – он из запоев не выходил. Среди ночи мог зайти в камеру – и кого-то избить. По приколу. Или потребовать, чтобы кто-то кого-то бил. Бои гладиаторские устраивал: «Ану, дай ему! В зубы, в зубы его! Мордой об стену!».
Мы с сокамерниками вынуждены были придумать 10 способов, как изобразить, что ты кого-то бьешь. И еще 10 – как показать, что тебе больно…
Еще развлечение было – мыть пленных «керхером». Вы знаете, что такое «керхер»?
– Мойка…
– …да-да, струей которой можно штукатурку сбить со стены. Я был в числе тех, кого выводили во двор и мыли «керхером». В феврале это было – к счастью, не было жестких морозов. Если бы я еще и морозы застал…
Медпомощи не было никакой. То есть могли избить, как грушу, притащить в камеру, бросить на лежащий на полу матрац – и скажи спасибо уже за то, что им надоело. И каждый день заставляли работать. Мы что-то строили, резали на металл все, что осталось на этом заводе, грузили боекомплект… Уработали им кое-какую технику – потихонечку… И все это делалось с утра до ночи. Отдохнуть нельзя: над тобой стоит надсмотрщик с автоматом.
– Рабский труд.
– Абсолютно. И еды практически не давали. Полтарелочки каши утром – столько же вечером. Но женщинам было гораздо хуже…
– Там и женщины были?
– Да. Если женщина молодая, то это пиши пропало. Или они соглашались сами, или их насиловали. А, да. Еще был у них аттракцион под названием «спортсмены». Приезжали ребята в тренировочных костюмах со второй базы – как говорил Палыч, воспитательная команда – и избивали: ногами, руками, дубинками… После этого особым приколом считалось доставать нас вопросами: «А шо ты такой синий?».
Следы оставались надолго – от берцев, дубинок… Носы ломали так часто, что они срастись не успевали, ребра – это вообще святое. Если что-то совсем серьезное, приезжал их фельдшер.
Бывало, что переусердствовали – человек умирал от побоев. В таких случаях отписывались начальству: «Сердечная недостаточность». Или: «Оторвался тромб».
«Одного парня, Женю Горбаня, я слышал, водили разминировать минное поле – играли в русскую рулетку таким образом…»
– Еще те медики, с диагнозами… Расстрелов, слава Богу, не было – не 14-й год все-таки, поэтому только пугали. Пару раз выводили на расстрелы – по пьянке развлекались: «Лицом к стене. На колени, су*а!». А потом: «Ха-ха-ха-ха-ха! Обоссался, да?».
Одного парня, Женю Горбаня, я слышал, водили разминировать минное поле – играли в русскую рулетку таким образом…
– Как долго вы там пробыли?
– Семь месяцев – не дольше всех. Спасло меня то, что у меня резко ухудшилось состояние здоровья: я перестал спать, уже смутно понимал, где я, что я, и постепенно превращался в овощ. 20 августа 2017 года мне разрешили лежать – видимо, решили не брать на себя еще один труп. Потом повезли в шлаколечебницу, выражаясь их языком. Это была то ли шестая, то ли девятая городская больница. Там меня пять дней ставили на ноги, потом сказали: «Притворись здоровым» – и отправили в Донецкий СИЗО №5, где я потихоньку отошел.
К марту 2018 мне вынесли приговор – 10 лет колонии строгого режима, после чего отвезли в Макеевскую исправительную колонию №32.
– Туда, где 12 ноября 2021 года зарезали Руслана Макарца, также осужденного за «шпионаж в пользу Украины»…
– Ну, потому что люди, оставшиеся в плену, полностью зависимы от тех, кто их захватил. Мало того, что барак ремонтируй за свой счет и за счет своей семьи, так еще, говорят, и платить за нахождение в бараке надо. Когда я там сидел, такого не было, но слышал, что начальство поменялось – новое руководство колонии ввело, мягко говоря, странные порядки. Конечно, будут делать что угодно, а родные будут от каждого такого известия в холодному поту просыпаться. Моя сестра еле это все выдержала.
Меня долгое время не подтверждала та сторона. То, что твоя фамилия появляется в списках на обмен, еще ничего не значит: списки могут поменять 10 раз. Из нашего в последний момент вычеркнули замечательного человека Валерия Матюшенко, который был мне поддержкой все время, – и вписали черт знает кого.
Один дедок – гражданин России вообще, потом женщина из Луганска, осужденная за мошенничество. Дважды обменянный сепаратист: его сначала свои выменяли у наших, а потом он начудил – и его вписали в список, чтоб обратно в Украину выпихнуть. Ну и откровенный негодяй приехал, Евгений Бражников, который был в банде Гиркина, а потом, когда Гиркин стал не в чести у руководства «ДНР», загремел в «Изоляцию» – якобы за то, что держал схрон с оружием для украинских партизан.
Но какие там партизаны, если человек – активный участник «русской весны», если красно-черный флаг на свой сливной бачок вешал и фото в соцсетях выставлял: мол, «Правый сектор» победил у нас только диарею? Если Шарий за него вступался и мать с отцом утверждали на камеру Шарию, что их сын – пророссийский? В «Изоляции» он быстро освоился, примкнул к Палычу, участвовал в издевательствах – меня, например, из «керхера» поливал лично он.
– И вы летели с ним в одном самолете?
– Очень хотел набить ему… лицо – культурно выражаясь. И не только я, но и Олег Кулаков, которого он унижал, заставлял стирать ему вещи, и другие. Он, понятное дело, ушел в отказ: «Вы все врете, ничего такого не было!». Его после этого, на всякий случай, под конвой взяли.
– Насколько я понимаю, Бражникова сейчас судят…
– Мы с ребятами, 9 человек, дали показания – хотим его закрыть. Но 29 октября должен был состояться очередной суд – он на него не пришел. Отозвался аж из Европы. Кто ему дал спокойно уехать, будут ли его допрашивать по делу того же Куликовского, отмажутся ли и один, и второй – это мы скоро узнаем. Но хотелось бы другое знать – что у нас в стране все-таки есть правда. Что Украина существенно отличается – от того места, откуда нас освободили…
P.S. Собственно, только ради того, чтобы эти дела не «замолчали» и не затерли, чтобы о тех, кто все еще находится в плену, Украина не забыла, такие люди, как Стас, как жена Валерия Матюшенко Татьяна, и соглашаются ворошить прошлое – причем такое, о котором не только вспоминать, а и слушать больно.
Они говорят, даже несмотря на то, что в их адрес продолжают поступать оскорбления и угрозы.
Евгений Бражников отрицает все обвинения и причастность к тому, что происходило в застенках «Изоляции». Более того, журналисту Яну Доброносову он сказал, что «Изоляция» – «еще не самое страшное место», а в пытках и издевательствах его обвинили после того, как один журналист неверно изложил суть дела президенту. Под «журналистом» явно подразумевается известный правозащитник и писатель Станислав Асеев – один из тех девятерых узников «Изоляции», которые сейчас хотят Бражникова посадить.
Но на свою невиновность и украинскую Фемиду Бражников, судя по всему, ставки не делает: он действительно не явился в суд, потому что покинул Украину и уехал в Европу. Откуда вперемежку с фото из Чехии и Бельгии пишет в соцсетях оскорбления в адрес СБУ и открытые угрозы – тем, кто выступил против него:
«А те люди, которые решили поиграться в собирание слухов, а затем их трансформацию в свою пользу, хорошим не закончат. И я помогу. Им аминь. Для меня это заключительное слово».
OBOZREVATEL все же считает, что до «заключительного слова» в данном случае далеко, и не против услышать, что же скажут в правоохранительных органах и суде. Поэтому – продолжение следует…
Когда женщина засыпает на плече мужчины
Когда женщина кладет голову на плечо мужчины и засыпает — это одна из самых “красноречивых” поз любви. Момент романтического гармоничного патриархата: женщина — слабая, мужчина — сильный. Она буквально опирается на его плечо. Это дает мужчине понять, что женщина ему доверяет, что ей хорошо с ним. Конечно, это вызывает эйфорию.
Небольшой животик у женщины
Мнение мужчин по поводу небольшого животика у дамы: это не проблема. Даже наоборот: это женственно. Мужчины ищут нормальную “живую” подругу, а не красотку со стальным прессом.
Плюс небольшой женский животик несколько уравнивает шансы. Ведь среди мужчин тоже не так много обладателей безупречного рельефа.
Когда мужчина прижимает женщину к стене
Когда мужчина прижимает женщину к стене — это отголоски первобытных времен, когда сильный пол охотился за слабым. Ну вот он поймал свою “добычу” и кайфует.
Это демонстрация власти и страсти. То же самое происходит, когда во время секса мужчина берет женщину за волосы.
Униформа
Стюардесса, медсестра, полицейский, военная и школьная форма… Все это — распространенные секс-фетиши. Но у большинства мужчин они остаются лишь фантазией. Ведь возлюбленная не всегда работает на авиаперелетах или в поликлинике. Отсюда и мечты. Ролевые игры вам в помощь.
Когда мужчина держит женщину за горло
Не душит. А осторожно берет женщину за шею. Если вам от этого не дискомфортно, то поводов для паники нет. Так кавалер доминирует, и наслаждается ощущением власти над женщиной. В принципе, подобное естественно для противоположного пола. Пусть на самом деле все не так, и это он у вас под каблуком.
Босые ноги
К страсти к босым ногам как-то признался режиссер Квентин Тарантино. Оказывается, он не единственный. Вид босых ножек сводит с ума очень многих мужчин. Психологи объясняют: голые ступни воспринимаются мужчинами как намек на “остальную” наготу. Надевайте на свидание босоножки, а не закрытые туфли.
Когда на женщине нет бюстгальтера
Для начала это говорит об определенной смелости дамы. А мужчинам нравятся “отчаянные”.
А еще это способствует очень интересным мужским фантазиям. Ведь, сидя напротив вас за столиком, он понимает: под этим тонким кашемиром нет ни-че-го.
Когда мужчина носит женщину на руках
Во-первых, ему льстит сам факт, что он может взять такой вес. Во-вторых, это романтика из сказок про принцев и принцесс, которая не чужда даже самым брутальным мужчинам. Ну и третье: это означает, что женщина в руках мужчины. Как тут не завестись?
Запах женщины
Научно доказано: в поисках партнера люди, как животные, ориентируются “по нюху”. Особенно мужчины: большинство из них — фанаты запахов. Причем их могут одинаково взволновать как приятные духи, так и “родной” запах тела женщины. Тот же пот содержит феромоны, которые сводят с ума мужчин на гормональном уровне.
Когда мужчина гладит волосы женщины
Тут сразу два момента. Первый. Когда мужчина гладит волосы женщины, он хочет показать свое трепетное отношение. Это как гладить домашнего любимца — проявление нежности.
Второе. Трогая женщину за волосы, мужчина демонстрирует, что она принадлежит ему. Ведь вы навряд ли позволяете прикасаться к вашим волосам малознакомым мужчинам.
Некоторые мужчины нюхают волосы своей девушки. И это имеет особое значение, даже если он этого сам не осознает. Это те самые запахи и феромоны, которые так или иначе действуют на его подсознание и вызывают влечение к определенной женщине. Далеко не ко всякой, а именно к той, которая ему больше подходит. Вдыхая аромат волос, мужчина “пропитывается женщиной”.
Оголенные женские плечи
Замечали в секс-сценах в кино: первым делом мужчина спускает с плеча дамы лямку платья. Обнаженные женские плечи — символ беззащитности. Их вид завораживает, внушает трепет и пробуждает сексуальный интерес. Женщину с обнаженными плечами немедленно хочется обнять и отнести в спальню.
Хороший аппетит женщины
Еда — одно из главных удовольствий человека. Поэтому хороший аппетит женщины — “сигнал” для мужчины: она умеет наслаждаться. И это основание предположить, что в постели вы тоже будете ненасытны.
Плюс, беззастенчиво слопав десерт, вы даете понять: у вас нет пищевых и прочих “заморочек”.
Не слишком сексуальное нижнее белье
Вопреки всеобщему убеждению, не слишком сексуальное белье — отнюдь не препятствие для мужчин. Наоборот: многие признаются, что повседневный хлопковый комплект или бесшовные спортивные трусы только подстегивают их страсть.
Объяснение таково: тот факт, что вы не планировали секс, а ему удалось вас к нему склонить, чрезвычайно заводит.
Высокая должность женщины
Руководитель, начальник или директор отдела — пусть даже небольшого — “сбивает с ног” любого мужчину. Мысль покорить того, кто привык сам раздавать указания, очень волнует. Рядом с такой женщиной партнер чувствует себя опытным альфа-самцом.
Маленькая грудь
Как ни странно, но многим мужчинам нравится именно небольшая грудь. Во-первых, она приятно помещается в руке. Во-вторых, маленькая грудь более упруга в сравнении с пышной, что в глазах мужчины “более молодо”. В этом есть что-то из “Лолиты”, не иначе.