И. Петровская― Доброе утро, дорогие наши слушатели, зрители! С вами, как всегда, в прямом эфире ваш субботний «Человек из телевизора». И с нами на связи Ксения Ларина, которая непонятно что мне показывает.
К. Ларина― Нет-нет, всё нормально. Здравствуйте, всех приветствую! Да, это Ксения Ларина и Ирина Петровская.
И. Петровская― У нас за звукорежиссерским пультом Илья Крылов. И прежде, чем мы перейдем к нашей традиционной повестке, мы вот что должны сказать. Сегодня, вчера и позавчера в Кузбассе, в Кемеровской области оплакивают шахтеров и спасателей, которые погибли на шахте «Листвяжная». Там официально объявлен (правда, только по одной области) траур. Меня всегда это удивляет, почему какое-то разграничение. Видимо, по количеству жертв считают, когда объявлять, а когда не объявлять общенациональный. Но я думаю (и вы тоже так думаете), что это общенациональная трагедия, хотя бы потому, что такие трагедии повторяются, и повторяются всегда по одним и тем же причинам.
Людей безмерно жалко. Тон, которым сообщают в федеральном ящике об этой трагедии, меня не перестает изумлять. Ну, это их проблемы, а мы скажем только, что светлая память погибшим мученической смертью прекрасным, я уверена, мужчинам, которые выполняли свой профессиональный долг в постоянных, ежедневных условиях невероятного риска.
К. Ларина― Ну и, конечно, соболезнования семьям, всем близким погибших людей. Очень хочется, чтобы всё-таки они пережили эти дни и жили дальше, и чтобы государство повело себя как человек, а не как сволочь. Очень хочется на это надеяться в отношении прежде всего оставшихся в живых и осиротевших семей. Кстати, я буквально сегодня увидела, что вчера губернатор Кемеровской области снял губернатора Прокопьевска. Видела эту новость?
И. Петровская― Ну, там не губернатор, наверное, а мэр. Или губернатор в Прокопьевске?
К. Ларина― Неважно. Короче говоря, он его снял за то, что он устроил банкет в день трагедии. Банкет в честь собственной инаугурации. Он был избран на эту должность в Прокопьевске 13-го числа и назначил банкет на этот день. И не отменил его, когда уже было известно, что произошло, что случилось, какая страшная трагедия. И банкет состоялся — с танцами-шманцами и прочим. Все пришли.
И. Петровская― Это называется, чтоб два раза не вставать, и за здравие выпьем, и за упокой. Мне давно кажется, что некоторые, мягко скажем, люди, которые находятся у власти — это не люди. Вот правда! Это не люди — это какие-то, не знаю, болванчики, заведенные на какую-то определенную программу. Потому что это не может укладываться в голове нормального человека, тем более когда всё это у тебя произошло буквально под боком.
К. Ларина― Ира, а что касается интонации на федеральных каналах, какая она может быть? Я даже не представляю себе, какие вообще варианты возможны, когда идет рассказ о таких событиях.
И. Петровская― Ты знаешь, это именно информационные вещи. Во-первых, это не сразу стало первой новостью. А интонационно как будто это сообщается просто в проброс о том, что вот случилось некое такое происшествие. А уж когда вчера спасся этот парень, спасатель (и медик, кстати), то это вообще… Как тебе сказать? Я понимаю, что это огромная радость, чудо, что человек спасся. Но всё равно интонация, как будто он в каком-то забеге поучаствовал. Не знаю, это трудно объяснить. Это абсолютно на ощущенческом уровне. Видимо, интонация должна как бы внушать оптимизм. Вот я думаю, почему она такая.
К. Ларина― Типа, жизнь продолжается.
И. Петровская― Жизнь продолжается, да. Ну вот тут где-то случилось такое, но мало ли — бывает. С кем не бывает?
К. Ларина― Ну что ж, давай мы перейдем уже к нашей повестке, как ты сказала. У нас очень много событий в мире медиа произошло — и фильмов, и интервью, и важных тем. Читаю без комментариев, очень быстро, чтобы много времени не занимать.
Защита «Мемориала*» (иноагента). Спецрепортажи Константина Гольденцвайга на «Дожде*» (иноагенте — «Мемориал*» тоже иностранный агент), Алексея Пивоварова в «Редакции», сюжеты в «Настоящем времени*», RTVI и в программе «И так далее» («Дождь*», иноагент). «Дождь*» (иноагент): Марина Литвинович в женском СИЗО № 6. Виктория Ивлева о подробностях пребывания в приемнике ОВД «Лужники». «Осторожно: Собчак» — выпуск о политических убийствах. «Настоящее время*» (иноагент) — спецрепортаж об убийстве Литвиненко…
Вообще, конечно, читаю и просто удивляюсь. Спотыкаюсь. Станислав Кучер, его канал — «Вождь, чекисты и народ: кто будет править Россией?». Дискуссия с участием Екатерины Шульман, Дмитрия Гудкова и Макса Шевченко. Христо Грозев у Дмитрия Гордона в большом интервью. О пытках ФСИН — видеосвидетельства на канале «МРР». Прививочная кампания на федеральных каналах: перезапуск. Григорий Явлинский у Марианны Минскер на RTVI — очень хорошее интервью. «Квирография», сериал Карена Шаиняна, вышла 2-я серия — «Иркутск». Лукашенко — интервью BBC. Пресс-конференция Зеленского. Лариса Долина у Гордеевой. Ирина Понаровская у Ирины Шихман.
Ну и дальше у нас рекомендации. Здесь, я думаю, может быть, мы с Ирой начнем, чтобы успеть. Канал «Золотая коллекция неигрового кино» и разговорное шоу Веры Полозковой «Пять книг», а также анонс сериала «Вертинский». Вот, может быть, Ира скажет про рекомендации, потому что я про них ничего не знаю.
И. Петровская― Я тоже только увидела на этой неделе коротко. Меня заинтересовал этот youtube-канал Гильдии неигрового кино «Золотая коллекция неигрового кино». Делают маленькие, примерно по 10 минут, такие истории, как снимались и какое значение имели для развития документального кино фильмы, которые, в общем, действительно вошли в золотой фонд.
Вот в этот раз я увидела совершенно замечательный рассказ, посвященный фильму «Взгляните на лицо», который первым использовал скрытую камеру и снимал лица людей, которые смотрят на «Мадонну Литта» в Эрмитаже, то есть приходят к Леонардо. Выяснилось, что когда люди не видят, что их снимают, у них происходит такой духовный контакт. Лица прямо преображаются.
К. Ларина― Это когда снимали?
И. Петровская― 1966 год. Это знаменитый режиссер Павел Коган. Оператором был (в дальнейшем он тоже стал режиссером) Вячеслав Мостовой. И потом, когда эта картина всем очень понравилась, он быстро рассказывает смешнейшую историю, как их вызвали и сказали, что надо снять такое же в музее Ленина. Их привели в музей Ленина и решили, что такие же люди будут приходить и смотреть на пальто, пробитое пулями Каплан, которое висит как отдельный экспонат.
Там они как-то отбились, но их тогда заставили снимать людей в очереди у мавзолея. Но почему-то не произошло вот этого вот преображения лиц во время того, как они стоят, чтобы приобщиться к телу вождя. Я потом увидела еще несколько таких выпусков. Это очень интересно, особенно тем, кто немножко знает историю неигрового кино.
И увидела youtube-канал Веры Полозковой. Известный человек. Это разговорное шоу, называется «Пять книг», где она разговаривает, опять же, с известными людьми. В этот раз был Никита Ефремов. Идет разговор о книгах, которые на него повлияли, книгах, которые он прочел первыми, и которые стали для него, в общем, такими очень важными событиями на протяжении всей жизни.
К. Ларина― Про скрытую камеру ты сказала: в 1966 году. Мне кажется, сейчас такое и не снимешь — запретят, в суд подадут. У всех права, понимаешь, на свои собственные изображения. Понимаешь, как время изменилось?
И. Петровская― Они попробовали. Там он рассказывает: они попробовали снимать не скрытой камерой. Но люди, когда видели камеру, деревенели, отворачивались. Не происходило вот этого непосредственного эмоционального духовного контакта.
К. Ларина― Еще один анонс, раз уж мы анонсируем разные интересные вещи. Поскольку речь идет о нашем товарище (не только о прекрасной актрисе, но и о нашем товарище, смею я так называть эту прекрасную актрису). Лия Ахеджакова. 29 ноября на сцене театра имени Пушкина в Москве будет играться спектакль, который очень редко играют — «Мой друг Вениамин» по Людмиле Улицкой. Спектакль поставила режиссер Марфа Горвиц.
Мы с Ирой этот спектакль видели. Лия Ахеджакова в главной роли. Так что попробуйте посмотрите. Наверняка есть возможность купить билет. Учитывая, что там рассадка ковидная, то зал, увы, будет неполный, но рекомендуем вам, кто не видел этот спектакль, обязательно его посмотреть. Ну и про «Вертинского». Когда он будет стартовать?
И. Петровская― «Вертинский», к моему огромному изумлению, стартует в обычное сериальное время на Первом канале — 29 ноября в 21:30 (ну, там с копейками), как только закончится программа «Время», по окончании. Недавно была пресс-конференция НАТ. Как сказал выступающий там Константин…
К. Ларина― НАТО?
И. Петровская― НАТ — Национальная академия телевещания. Ассоциация, не академия. Что это будет несколько иной для телевидения вариант, чем тот, который выложен на «Кионе».
К. Ларина― Без сексуальных девиаций.
И. Петровская― Тем не менее, анонсы, которые идут, весьма смелые для нашего теперь уже довольно стерильного эфира.
К. Ларина― С девиациями?
И. Петровская― Девиаций пока не видела, но обнаженное мужское тело (не до конца, правда, без подробностей) видела.
К. Ларина― Ну что ж, с чего мы начнем, дорогие друзья? Это мы еще начинаем. Я думаю, что, наверное, всё-таки с главной темы и политической, и новостной, которая отражалась во всех новостных выпусках (мы их перечисляли сейчас). Это, опять же, суд над иностранным агентом «Мемориалом*». Два суда прошло на этой неделе. Один суд по правозащитному центру в Мосгорсуде, а другой суд по международному «Мемориалу*» (иностранному агенту) в Верховном суде.
Я безмерно благодарна всем, кто откликнулся вообще на эту тему из журналистов. Это очень важно. В этом всём сквозит какое-то ужасное отчаяние. Я вот смотрела так называемую колонку, большой материал Михаила Фишмана в программе «И так далее», и фильм Константина Гольденцвайга, опять же, на «Дожде*» (иностранном агенте). Что ты скажешь, Ира? Как тебе все эти сюжеты? Почти фильмы. Там, кстати, от репортажа до фильма — вот такой масштаб разговора на эту тему.
И. Петровская― В первую очередь я скажу, конечно, сюжет Михаила Фишмана просто очень хороший, очень подробный, с очень точными расставленными акцентами, с историей. С историей того, как началось преследование, как продолжалось. Два фильма которые, наверное, можно назвать фильмами — на иноагенте «Дожде*» и у Алексея Пивоварова на «Редакции» — они каждый по-своему важный и ценный.
Константин Гольденцвайг больше сосредоточен на истории. Разговаривает с разными людьми, которые были причастны к созданию тогда еще не иностранного агента «Мемориала*». А у Алексея Пивоварова такая более многогранная история с разными свидетельствами, с историей, опять же, с этой жуткой сценой (даже не сценой, а ситуацией), когда в здание иностранного агента «Мемориала*» ворвались странные люди…
К. Ларина― Не странные — такие штурмовики, боевики.
И. Петровская― Ну да, но странные, с моей точки зрения.
К. Ларина― Они все как на подбор, одинаковые. Бритые. Все хорошенькие. С этого, собственно, и началась стадия этой ликвидации.
И. Петровская― Открытой ликвидации. Да, с этого и началась. Еще я бы отметила совершенно замечательный сюжет, если можно так сказать — на самом деле интервью. Виктория Ивлева рассказывала на иностранном агенте «Дожде*»…
К. Ларина― Я уже прочитала про это в меню.
И. Петровская― Да, но просто там происходило вот что. Виктория Ивлева, только освободившись после 2-х суток, которые она провела в СИЗО за участие в одиночном пикете… Вернее, она даже не успела поучаствовать — буквально 2 минуты с плакатом попыталась постоять, и ее замели. Потом ей присудили штраф, слава богу, отпустили. Штраф, в смысле, не слава богу, а слава богу, что всё-таки выпустили на волю. Во-первых, она рассказывала подробности, как женщина…
К. Ларина― Просто добавить, Ирочка, прости, чтобы понимали люди, кто не видел. Это в рамках новостей. Владимира Роменский вел прямой эфир.
И. Петровская― Да. Едва освободившись из СИЗО после этого суда, она приехала с сухим пайком, который выдают арестантам, если можно так сказать — задержанным. Это представляет собой такое некое как консервная банка с кашами и как бы с мясом, которую надо открыть. А открыть в камере невозможно, потому что там нет ничего колюще-режущего. И Владимир Роменский открывал это зубами. И нам открылась некая абсолютно несъедобная субстанция под названием «гречневая каша с мясом», покрытая жиром, который, естественно, не на чем подогреть. И Владимир Роменский мужественно всё-таки взял в рот ложку с этой кашей, и потом так же мужественно пытался ее проглотить, потому что, судя по всему, это что-то такое совершенно неудобоваримое.
К. Ларина― Она там рассказывала про страшные подробности. И что их в туалет не пускали, и что она вынуждена была, извините, в туалет ходить просто в этой камере, в которой нет параши.
И. Петровская― В мисочку.
К. Ларина― В мисочку, да в мисочку ходила. То же самое было с Юрием Самодуровым, который также сел вместе с Викой и отбывал это наказание до суда, что называется. Его тоже забрали с мемориального пикета.
И. Петровская― Заметим: 70-летний человек. «Мемориал*» — иностранный агент. И когда ее таки вывели в этот туалет, то выяснилось, что там давно не работает (извините за подробности, но из песни не выкинешь) слив. И поэтому уже даже и непонятно, что лучше — мисочка в камере или вот это вот непотребное всё.
И самое главное, что это немолодые люди. Опять же, совершенно не за что было их арестовывать, никого. Но это люди в возрасте. Юрию Самодурову, по-моему, 70 лет. Про женщин не говорят, но Виктория Ивлева тоже вполне себе уже взрослая, скажем так, женщина. И для чего эта совершенно непонятная жестокость, которую демонстрируют?
Но теперь мы знаем, что за одиночный пикет, опять же, в поддержку «Мемориала*» дали 25 суток Алексею Беленкину (кстати, это сын Бориса Беленкина — одного из тех, кто работает в иностранном агенте «Мемориале*», наверное, со дня основания) и Константину Котову, который не очень давно вообще освободился из этой колонии, где теперь сидит Навальный. Ему дали 9 суток — погуманнее обошлись.
К. Ларина― Я бы тогда добавила, раз уж мы перешли к таким сюжетам, связанным с СИЗО и с тюрьмами, рассказ Марины Литвинович, которая тоже была в новостях «Дождя*» (иностранного агента). Не помню, у кого это было — то ли у Володи, то ли у Ани Монгайт. Но не суть важно. Марина рассказывала о СИЗО № 6 — московском СИЗО! Не где-нибудь там в Тетюшах. Что там (это единственное женское СИЗО в Москве) камеры на 40 человек. Ты можешь себе представить, Ира, такое?
И.Петровская: И вот тут я почти зарыдала, потому что мы вообще от этого формата отвыкли
А как этапируют людей, которых привозят в СИЗО № 6, допустим, из Татарстана или Башкортостана — практически в столыпинских вагонах, по-прежнему. Недели две. Это специальные вагоны для перевозки осужденных. Представь себе, что такое 2 недели зимой тебя везут в Москву.
И. Петровская― Я не могу себе этого даже представить Отчасти и не хочу.
К. Ларина― Когда я слушала, я думала: боже мой, в каком веке мы вообще живем? У нас в этом смысле вообще ничего не меняется. Опять же, вспоминая о тех свидетельствах и сюжетах, которые нам открыл Владимир Осечкин и Сергей Савельев. Когда всё это сочетается, и когда перед тобой каждый день новостная лента состоит в основном только из обысков, арестов и приговоров, ты понимаешь, что время — ты как-то не заметил, как оно изменилось. Оно совсем другое.
И. Петровская― Нет, почему? Мы всё равно отслеживали эти изменения. Ну тогда уже в подверстку к этому — на канале «МРР», где Ольга Романова, свидетельство человека, который недавно освободился из ИК-6, исправительной колонии, которая находится под Кировым и которая тоже считается одной из самых жестоких, где заключенных ломают разными способами, включая и сексуальное насилие.
Этот материал для канала сняла, видимо, местная журналистка. По-моему, ее зовут Екатерина Лужникова. И потом комментирует (очень хороший, кстати, очень яркий человек), это всё рассказывает, как там это всё происходит. Не буду вас удручать этими подробностями. И потом это комментирует глава Комитета против пыток Игорь Каляпин, тоже уже в интервью. Вот такие материалы, которые становятся действительно частью нашей обыденной, не просто еженедельной, а каждодневной повестки.
К. Ларина― К вопросу о «Мемориале*» (иностранном агенте). Опять же, возвращаюсь к фильму Константина Гольденцвайга. Там есть еще совершенно потрясающий… Что больше всего поражает, так это люди, — повторю я эту фразу. Опросы жителей Бутовского района. Помнишь в этом фильме? Где Константин задает им вопросы, что такое вообще «Мемориал*», что вы о нем знаете (иностранный агент). Что только люди не говорят! Я вообще просто поражаюсь. Это люди, которые живут здесь, в России, в Москве практически! Что они говорят, ты помнишь? Что это организация по ритуальным услугам. Что это организация, которая занимается сохранением архитектурных памятников.
И. Петровская― То есть просто не знают вообще. И это даже еще слава богу. Потому что иначе, если бы они знали, они бы говорили какие-нибудь отвратительные — то, что они услышали от пропагандистов. А у Алексея Пивоварова очень важный момент — это свидетельства детей, потомков жертв политических репрессий, которые рассказывают, как благодаря именно ныне иностранному агенту «Мемориалу*» они сохраняют память о своих родственниках. Как благодаря иностранному агенту «Мемориалу*» эти судьбы их родственников они либо узнавали, либо они попадали в эту великую базу данных жертв политических репрессий. Это очень сильный эмоциональный момент, очень сильный.
К. Ларина― И раз уж мы так подробно говорим… Поймите, дорогие друзья, просто какие-то детали, которые оседают в памяти после такого объемного просмотра на одну тему, которые очень хочется зафиксировать. Как зарегистрировали «Мемориал*» с помощью Михаила Горбачева. Как на похоронах Сахарова он подошел к Боннэр и спросил, чем помочь. И она ему ответила: «Зарегистрируйте «Мемориал*»».
И. Петровская― Иностранный агент.
К. Ларина― Да. И он это сделал. И как многие сотрудники «Мемориала*» (иностранного агента) сегодня фиксируют, что сейчас страшнее, чем тогда, в 1989 году, еще в советское время. Хочется, конечно, чтобы всё кончилось хорошо. У нас вчера был Илья Новиков, один из адвокатов, которые защищают «Мемориал*» (иностранного агента). Прогнозы, конечно, не очень утешительные.
И. Петровская― А мне кажется почему-то, что будет более или менее. Хорошо не будет, но более или менее. У нас новости, потом продолжим.
НОВОСТИ.
РЕКЛАМА.
И. Петровская― Мы идем дальше всё в том же составе — Ксения Ларина, Ирина Петровская, Илья Крылов. Ну, меняем тему резко.
К. Ларина― Но тоже не очень резко-то мы ее и меняем. Потому что опять, во-первых, речь идет о человеческих потерях. Тут ничего особо резкого-то и нет.
И. Петровская― В смысле, переходим к другой. Вот что я имела в виду. Вчера похоронили совершенно замечательного человека Мариэтту Омаровну Чудакову, которая, к огромному сожалению, умерла как раз от ковида в «Коммунарке». Не справилась.
Кстати, я посмотрела в эти дни программу «Школа злословия» (была такая — удивилась, кстати, что были такие программы) с ней. Она была гостьей у Дуни Смирновой и Татьяны Толстой. И там Дуня Смирнова про нее говорит: «Если бы хотя бы раз в неделю по 10 минут Мариэтту Омаровну показывали по телевизору с таким обращением (как «Слово пастыря» тогда уже было), то страна довольно быстро стала бы другой».
И.Петровская: Когда люди не видят, что их снимают, у них происходит такой духовный контакт
Действительно, она была совершенно уникальным человеком. Помимо того, что она была потрясающим литературоведом, специалистом по Булгакову, Зощенко, вообще по литературе 20-30-х годов, она была невероятно яростной защитницей прав любого человека. Она была активнейшим просветителем — в прямом смысле этого слова, потому что она собирала библиотеки и возила их в какие-то отдаленные города. Практически своим ходом, на машине.
К. Ларина― Причем делала это, что важно, до последних дней жизни — практически до того, как она заболела, она ездила. В таком почтенном возрасте она колесила по всей России.
И. Петровская― На «жигулях». Водитель у нее был, и они на «жигулях» ездили действительно в какие-то самые отдаленные уголки. Она, как там же сказала Смирнова, иная. Иная, ни на кого не похожая. Но я сейчас перехожу к совершенно…
К. Ларина― Подожди, Ира, извини, что я немножко ломаю. Я поняла, про что ты хочешь говорить — про ковидную тему на официальном телевидении. Тогда уж, если мы заговорили о прощаниях, во-первых, то всё-таки вспомнила программу практически архивную, про которую дети вообще не знают, что такое было «Школа злословия».
И. Петровская― Но это долго рассказывать. Найдут — посмотрят.
К. Ларина― Да, но факт другой. Что было это время, когда Мариэтта Омаровна Чудакова принимала участие не только в таких вот разговорах с интеллектуалами типа «Школы злословия» — не для всех, что называется, — а принимала участие в различных политических дискуссиях. Принимала участие в программе «Поединок», которая тогда еще была, по-моему, с Соловьевым, когда туда еще пускали приличных людей.
И. Петровская― Помимо этого, у нее был цикл лекций на канале «Культура». Кстати, сейчас его повторили. Просто сейчас этого тоже уже нет.
К. Ларина― Это такой абсолютный трибун — безусловно, человек-трибун, которая очень много сделала для того, чтобы в России победила демократия. Она всё время поражала, Ира, своей абсолютной убежденностью, что прекрасная Россия будущего настанет прямо сейчас, буквально через минуту, если мы не будем предаваться унынию, не будем опускать руки, а заниматься хоть чем-нибудь. Что, собственно, она и демонстрировала в качестве примера.
Ну и второе. Я посмотрела целиком всё прощание с Валерой Гаркалиным. Очень тяжело было это всё видеть. Но какие прекрасные слова были сказаны об этом человеке его коллегами! И Верой Алентовой, и Игорем Золотовицким, и многими другими. И вообще эта церемония прошла, как мне кажется, с очень точной интонацией. Печаль и горечь утраты сочеталась с каким-то нездешним обаянием этого человека, ушедшего. И все как один люди, которые выходили к микрофону — его товарищи, коллеги — все говорили о том, что это был большой ребенок всю жизнь. И параллельно с этим была программа у Малахова.
И. Петровская― Была даже не программа, а параллельно с этим. Я расскажу не только как прощались с Валерой Гаркалиным и с Ниной Руслановой отчасти, но как телевидение цинично начинает использовать этот самый ковид в своих целях — в целях пропаганды вакцинации. Безусловно, дело полезное — пропаганда вакцинации. Другой вопрос, какими средствами. А средства ничуть не отличаются в целом от шаблонов общей пропаганды.
С Валерием Гаркалиным получилось вообще ужасно, потому что Андрей Малахов, который устроил прямой эфир (как бы поминальная такая традиция — собирают гостей), оттолкнулся не от каких-то добрых воспоминаний друзей, а от странной реплики, которую бросила его коллега с Первого канала Лариса Гузеева в одной из веток, обсуждавших эту смерть, про то, что он не был привит, и что он ей в этом сам признался. И усугубила, сообщив еще, что он не просто не был привит, а купил — Валерий Гаркалин.
К. Ларина― Ужасно! Просто оболгали человека.
И. Петровская― И что он тоже в этом якобы признался. И весь поминальный эфир (во всяком случае, большая его часть) был построен на том, что Малахов у каждого из присутствующих, пришедших помянуть светлыми, добрыми словами своего товарища и коллегу, выяснял, могло ли быть такое, что он не привит, как так получилось, что он не привит, зачем он лукавил, когда призывал других прививаться. И закончил всё это призывом к зрителям не повторить историю Гаркалина и Нины Руслановой, которая тоже в конечном счете умерла от ковида, и привиться, а то будет примерно так. Более безобразного чего-то трудно представить.
К. Ларина― Ты скажи, кстати, Ира… Очень важно, а то люди подумают, что так и есть. Сама Гузеева уже сказала, что она соврала.
И. Петровская― Подожди, там уже цитировали слова дочери, которая, услышав, какая разворачивается волна, борьба прививочников… А все начали дико выяснять отношения во всех соцсетях. Прививочники говорили: «Вот, он не привит, поэтому такое случилось», после этих слов Гузеевой. Антипрививочники, наоборот, говорили: «Вот, он привился — вот цена вашей хваленой прививки!». Прошли еще сутки. Валерия Гаркалина похоронили. И тогда та же самая всенародная сваха сказала, что она солгала. И солгала она с благой целью.
К. Ларина― В пылу полемики.
И. Петровская― Да, в пылу полемики, в пику антиваксерам, чтобы они не катили бочку на прививки, которые якобы не помогли. Вот это уже был совсем апофеоз. Причем заметим, что если утверждение Гузеевой, что он не привился, прозвучало у Малахова, то ее якобы опровержение уже просто было опубликовано в соцсетях и отчасти растиражировано разными газетами и средствами массовой информации. Ну а дальше пошло-поехало.
И стало понятно, что сам тон, риторика и концепция этой прививочной пропагандистской кампании меняется. Решили, что хватит увещевать — будем вас пугать. На примере любых знаменитостей будем рассказывать, к чему приводит — даже знаменитостей не щадит. На других примерах мы будем рассказывать, что на самом деле эта вакцина к нам заслана с Запада… Не вакцина, а вирус заслан с Запада. А противники вакцинации тоже действуют по указке Запада.
К. Ларина― Иностранные агенты.
И. Петровская― Практически да. Соответственно, чтобы истребить здесь, наверное, побольше россиян. Никаких дискуссий — они исключены. Одного-единственного даже не антипрививочника, а человека, который подвергает некоторому сомнению необходимость принудительной вакцинации, позвали к Гордону в «Док-ток» и буквально забили его там ногами, не дав ему практически слова сказать. Потом он с позором был изгнан тем же самым Гордоном со словами: «Пошел отсюда вон, ты сам больной».
Это, честно говоря, меня пугает, может быть, еще больше, чем предыдущая неудачная кампания. Потому что всё это происходит на фоне… В этот же день сам Владимир Владимирович, который рассказывает, что он привился и даже стал испытателем назальной вакцины (она у него почему-то была в виде порошка), рассказывает, что в целом он за то, чтобы вакцинация было добровольной. А Гордон призывает и говорит, что идея того, что это должно быть подсудно — отрицание вируса, отрицание пользы вакцинации — соответственно, совершенно в пику.
Я представляю людей, которые всё это слушают. То им Никита Сергеевич внушал, что вакцинация — это на самом деле чипирование, и ими будут тогда как скотом управлять и вообще в конечном счете изведут. Теперь наоборот, говорят, что вакцинация нам, опять же, заслана с Запада, только она, наоборот, очень полезная, а антипрививочники, соответственно, ведут свою подрывную работу по требованию и за деньги мировой закулисы. И это, честно говоря, пугает еще больше. И всякие ролики в виде таких рекламных слоганов, где говорят: «В морге передумать не получится».
В общем, я внимательно наблюдая за развитием этой кампании и ничего полезного от нее совсем… Ну и сюда же письмо 11 врачей, где предлагают знаменитым тоже так называемым антиваксерам пройти весь путь от «красной зоны» в реанимацию и морг. Логично: после «красной зоны» вполне реально туда попасть. И никто не ссылается на ответные письма части людей, упомянутых в этом письме, где они тоже доказывают, что они никакие не антипрививочники, они на самом деле сами переболели, привились и своих родных привили. Они выступают то же самое — подвергают сомнению обоснованность принудительной вакцинации. Наверное, и принудительную тоже можно как-то иначе проводить, а не таким способом — чуть ли уже не к уголовной ответственности привлекать.
К. Ларина― Стоит заметить в конце этой речи…
И. Петровская― Пламенной.
К. Ларина― Да, что обе ведущие программы «Человек из телевизора» привиты.
И. Петровская― Да, и собираются, когда наступит время, ревакцинироваться.
К. Ларина― Наступит наш час, и мы ревакцинируемся.
И. Петровская― Я, по мере своих скромных возможностей, тех, кто в моем окружении еще не дозрел, пытаюсь, только без пугалок и страшилок, убедить всё-таки, так скажем, в разумности этого шага.
К. Ларина― Еще есть одно событие, которое мы не занесли в список наших впечатлений, но мне бы хотелось, чтобы мы об этом сказали. Может быть, люди не знают. Это короткометражный фильм Михаила Ефремова. Он один из авторов этого фильма, который называется «Евангелие от Федора». Это фильм о Достоевском и романе «Преступление и наказание».
И. Петровская― По роману, как я поняла.
К. Ларина― Ну, там несколько сцен. И там есть большой блок, посвященный самому Федору Михайловичу, тоже как бывшему каторжнику, о том, как человек спасается за этим страшным забором, за колючей проволокой. Этот фильм создан как раз в основном осужденными. Михаил Ефремов, как мы поняли, написал сценарий и сам читает там закадровый текст. Ты посмотрела?
И. Петровская― Я так называемый трейлер посмотрела.
К. Ларина― Да, полного еще нет. Надеюсь, что покажут этот фильм, если появился трейлер. Найдите, посмотрите — он есть.
И. Петровская― Но его вряд ли покажут по телевизору, естественно.
К. Ларина― Нет, ну что ты, при чем здесь это? В сети можно найти. Мне кажется, это та новость, за которую хочется человека просто обнять. Пусть он этот путь пройдет. Уж не знаю, кто ему послал этот путь страшный — Господь Бог, или он сам его себе создал. Но мне кажется, что важно, что человек сейчас сосредоточен на том, что происходит с ним здесь и сейчас, и пытается применить свои навыки, умения и таланты в тех обстоятельствах, в которых он оказался. И там, кстати, еще его дочь занята в этом фильме в роли Сони Мармеладовой, которая прислала свое видео из Москвы.
И. Петровская― Можно я скажу, что еще произвело на меня невероятное впечатление? Это два — одно интервью, а другой такой формат видеомарафона, пресс-марафона. Это интервью Лукашенко корреспонденту BBC и вчерашний 5,5 (или даже 5:50 длился) видеомарафон президента Владимира Зеленского.
Меня не потрясло то, что они говорили, потому что, во-первых, в случае с Белоруссией понятно, что будет говорить Лукашенко, а в случае с Украиной не всё было понятно именно потому, что там упоминаются события, люди, их внутренние политические деятели, и большая часть шла на украинском языке. Меня потрясло отношение к журналистам, с которыми встретились два, в общем, таких разных персонажа.
К. Ларина― То есть Зеленский тоже так же себя вел?
И. Петровская― Ты посмотри. Это невозможно словами передать.
И.Петровская: Он не хочет показаться добреньким, отцом нации — он хочет показаться диктатором
К. Ларина― Ну понятно, там какое-то раздражение было.
И. Петровская― Да, там был такой формат: за 5,5 часов менялись журналисты, которые были аккредитованы на эту встречу. Он временами совершенно выбешивался. Это было видно, даже когда он пытался скрыть. Он совершенно непозволительным тоном общался с Савиком Шустером. Честь и хвала, кстати, Савику, который достойнейшим образом на это реагировал,без всякого ответного…
Потом это было уже такое реальное хамство. Когда он, по сути, упрекнул Савика, что тот инородное тело, потому что он не украинец, Савик очень достойно ответил: «Я европеец». Тогда и Зеленский ему сказал: «А я украинец». И Савик ему ответил: «Но Украина же Европа». И тот вынужден был признать, что да, европеец. Там было очень много таких моментов. Но если говорить о сходстве разных типов общения, в том числе и нашего лидера, там не было ни одной подсадной утки (по крайней мере, так выглядело) с заранее подготовленными ответами.
К. Ларина― Украинские журналисты? Прости, пожалуйста.
И. Петровская― Конечно, только украинские. Никто не просил слова, как это происходит у нас на встречах с журналистами. Больше того, они его нещадно перебивали. Они не давали ему уходить в сторону. Они не давали ему привирать — допустим, скажем грубо. Они упорно возвращали его к теме.
К. Ларина― То есть вопрос, который можно доспросить, добиться ответа на него.
И. Петровская― И добивали. Были целые блоки, как добивали, как добивались прямого ответа. Как уходил от этого ответа Владимир Зеленский, и как, уходя, он, что называется, путался в некоторых случаях в показаниях, говоря то одно, то другое.
К. Ларина― А он на украинском говорил?
И. Петровская― И на украинском, и на русском. С Савиком, например, он легко переходил с украинского на русский, но, разумеется, больше говорил по-русски. А после этого 3,5 часа шло шоу Савика Шустера «Свобода слова». И вот тут я почти зарыдала, потому что мы вообще от этого формата отвыкли. Когда пришли значительные, значимые лица, которые обсуждали этот прошедший марафон абсолютно со всей, что называется, прямотой. Не то что не стесняясь в выражениях — нет, это всё было корректно, — но конкретно разбирали все эпизоды, в том числе какие-то конкретные эпизоды из того, что сказал, из внутренней украинской жизни.
И конечно, естественно, Зеленский дал повод нашим телепропагандистам — невероятный. Вчера, слава богу, была пятница, поэтому не было многих шоу, но они уже вчера начали глумиться и разбирать всё это с точки зрения поведения самого Зеленского. Но тут уже это настолько явно и не поспоришь. Когда они говорят, что на Украине (в Украине) нет свободы слова — вот она была, в прямом и в закавыченном виде. В смысле, мы видели то, что происходило во время этого видео-пресс-марафона, и то, что потом происходило в студии у Савика Шустера.
Ну а Лукашенко, конечно — это, если ты видела, страшный вариант, потому что я первый раз видела, чтобы зарубежному корреспонденту такой влиятельной корпорации, как ВВС, президент страны не просто хамил — он даже угрожал временами. Не говоря уже о том, что он передергивал. Известные всем события он продолжал трактовать в этом стиле, как Колесникова хотела сбежать из страны, хотя всем известно, что Колесникова не захотела и порвала свой паспорт.
К. Ларина― Ира, но ведь самое-то главное в этом — что мы, Лукашенко не знаем? Знаем. Он всё время проверяет, отодвигает эту красную линию. Это можно? Можно. И так можно, и так можно. Меня поражает, что это глотают свободные журналисты.
И. Петровская― Нет, если ты заметила, здесь журналист, во-первых, был уже тоже такой возрастной. Он его перебивал и тем самым доводил до белого каления. Он ему всё время говорил, переходя при этом на «ты»: «Не надо меня перебивать! Дай мне сказать!». Чуть ли не «Что ты врешь?». Нет, он был выбешен.
И я тебе должна сказать, что последний раз я видела, наверное, как и все такие достаточно большие интервью, когда он перед теми выборами давал большое интервью Гордону, и потом после выборов, когда уже начались протесты, он десанту российских пропагандистов тоже давал большое интервью. И тогда он еще выступал всё-таки в образе такого батьки, такого колхозника-хитрована, хозяина — хозяйственного, хитрого, безусловно. Но здесь он уже не скрывает своего, извините, хищного оскала. Он уже не хочет показаться хорошим. Он не хочет показаться добреньким, отцом нации — он хочет показаться диктатором. Это было очевидно.
К. Ларина― Конечно, мне в этом разговоре как-то очень обидно, что получается, что у нас такая пара — Зеленский и Лукашенко. А пара-то другая должна быть, и она гораздо страшнее — это Лукашенко и Путин. И когда мы говорим про интервью BBC Лукашенко, конечно же, вспоминаются сразу аналогичные интервью Владимира Путина разным иностранным зарубежным корреспондентам.
Нет, там тоже есть и вранье — сколько раз про это говорили, и завуалированное хамство и высокомерие. Но понятное дело, конечно же, что этот человек, про которого ты говорила, усовершенствует то, что делает его старший брат. Он идет дальше. И мне кажется, что именно это интервью и поведение Александра Лукашенко — мы о нем еще вспомним в связи с другим президентом.
И. Петровская― Нам будет с чем сравнить. А Зеленского, честно говоря, мне было жалко, потому что он, мне кажется, оказался во власти представлений о том, что им по-прежнему, может быть, хотя бы свои журналисты восхищаются или как-то ему сочувствуют. И он был потрясен, увидев эту реакцию — что и свои (кого он, наверное, считал в начале срока своими) вот так, совершенно без всяких сомнений и смущения, бьют по каким-то болевым точкам. Мы должны заканчивать.
К. Ларина― Да, у нас опять получается Юлий Ким. Время старых песен, как мы говорим, когда заводим песни Галича, Кима. Но, кстати, песня, которую вы сейчас услышите, написана уже в эпоху Путина, то есть в новейшей истории. Она небольшая, короткая, но, по-моему, там очень коротко и лаконично всё сказано.
*
«Мемориал» —
НКО, признанное иностранным агентом.
Телеканал Дождь —
СМИ, признанное иностранным агентом.
Телеканал Настоящее Время —
СМИ, признанное иностранным агентом.
«Международный Мемориал» —
НКО, признанное иностранным агентом.
В. М. Шукшин – создатель множества замечательных произведений, которые остаются популярны и по сей день. Сегодня же Многомудрый Литрекон решил поделиться со своими читателями разбором одного из рассказов под названием «Боря». Анализ по плану поможет быстро сориентироваться в произведении и понять его.
История создания
Особо подробных сведений относительно истории создания рассказа «Боря» не сохранилось, так как исследованием рабочих записей Шукшина ученые и литераторы занимаются до сих пор. Впрочем, существует мнение, что в работе много автобиографического. Василий Макарович часто находил вдохновение в реальной жизни, и вполне мог написать о том, что видел собственными глазами.
Достоверно известно лишь то, что впервые рассказ был опубликован в 1973 году в 11 выпуске литературного журнала «Сибирские огни». История написания рассказа «Боря» связана биографией писателя. 1973 год стал для него очень плодотворным и успешным. Шукшин к тому моменту стал признанным режиссером, провал себя в актёрской деятельности. Его деревенские рассказы, такие искренние и понятные людям, уже заслужили одобрение публики. Несмотря на большую занятость, Шукшин успевал работать по ночам. Сохранились воспоминания друзей, из которых следует, что автор писал свои рассказы от руки в обычной школьной тетради.
Жанр, направление
Произведение «Боря» с уверенностью можно отнести к жанру рассказа. Об этом говорят малая форма, ограниченное количество персонажей и сюжет, выстроенный, главным образом, вокруг двух эпизодов (Боря попадает в больницу; следом за ним появляется «Пацан»), которые получают свое развитие. Также в центре внимания находится один герой, вокруг которого и разворачиваются различные ситуации.
Шукшин является ярким представителем «деревенской прозы», активно формировавшейся в 1960-80-е годы. Его герои – простые люди в типичных ситуациях, простодушные и зачастую непонятые толпой. В изображении писатель придерживается реалистических приемов. Об этом можно судить благодаря наличию достаточно жизненных характеров, психологизма, детального описания повседневности и сведения художественного языка до состояния живой речи (весь текст построен на диалогах и внутреннем монологе повествователя).
Смысл названия
Рассказ назван по имени основного персонажа — Бори – именно за ним ведет наблюдение повествователь. Используя этот прием, писатель акцентирует внимание на личности и дает понять читателю, о ком будет идти речь далее.
Также дана неформальная, уменьшительно-ласкательная форма (Боря – Борис), что дает дополнительную характеристику и приближает его к аудитории.
Суть: о чем?
В произведении рассказывается о молодом человеке – Борисе – умственное развитие которого остановилось на уровне двухлетнего ребенка. Ему 27, он достаточно красив, добр и в целом безобиден для окружающих. В палату заведения для душевнобольных он попадает из-за драки с родителями: обидевшись на отказ купить цветы, он таким способом выплескивает на них свою злость.
Несмотря на этот инцидент, он до самого конца ожидает появления матери, которая сможет забрать его домой. Каждый день он зовет ее, желая увидеть снова.
Вскоре в больнице оказывается другой пациент, которого рассказчик довольно грубо называет «гориллой» за схожий с животным внешний вид и интеллект. Этот человек находит особое удовольствие в унижении окружающих. Так, однажды он обманом заставляет Борю съесть сигарету. Об этом узнают остальные обитатели лечебницы. «Пацана» выписывают за нарушение режима. От наказания он не уходит – наиболее смелые и крепкие ребята решают преподать ему урок.
После этого в заведении вновь воцаряется покой.
Главные герои и их характеристика
Главные герои рассказа Шукшина «Боря» нашли свое место в таблице:
| Рассказчик | обитатель больницы, наблюдатель. Много рассуждает о людях, философствует. Сочувствует Борису, старается понять мотивы его поступков. Совершенно иначе относится он к «горилле», осуждая его за узколобость и хамство. |
| Боря | персонаж, на котором сосредоточено повествование. Парень 27 лет, имеет некоторые особенности здоровья. Не представляет никакой опасности для окружающих (за исключением эпизода с родителями), многие относятся к нему положительно. |
| «Горилла» | наглый, глухой к страданиям других, бесчувственный. Насмехается над Борей, хвастается тем, что избивал членов собственной семьи – словом, не считает издевательства чем-то плохим. Рассказчик очень негативно отзывается о нем и даже ни разу не называет его по имени. |
Темы
Автор рассматривает в тексте сразу несколько важных тем: это и соответствие внешнего облика и внутренних качеств личности (образ «пацана»), и взаимоотношения с близкими, и восприятие обществом людей с особенностями ментального развития. Все эти темы раскрываются через персонажей и ситуации, в которых они оказываются.
- Основная тема рассказа — жизнь людей с особенностями развития. Они несчастны из-за своего искалеченного внутреннего мира, который совсем не понятен окружающим. Они не могут думать и анализировать свои поступки, но они чувствуют то же самое, что и мы все. Поэтому людям, которые гордятся своей «полноценностью», нужно стремиться к тому, чтобы установить контакт с теми, кто огорожен от мира своими недугами.
- Отношения в семье тоже играют важную роль в повествовании. Родителям сложно принять «неполноценность» своего ребенка, и они не могут научиться выстаивать с ним коммуникацию. Их терпению приходит конец, и они изолируют Борю. Давать моральную оценку этому поступку сложно, ведь родители Бориса столкнулись с такими проблемами, которых мы не можем понять в полной мере.
- Место умственно отсталых людей в обществе — это тоже важная тема для размышления. Для создания специальной среды для их обитания нужна очень сильная экономика, а если в стране и так неблагополучно, то эти люди страдают прежде всего: их просто некуда деть. А там, где они оказываются, никому нет дела до их состояния.
Проблемы
Основная проблема в рассказе «Боря» — жестокость. Есть два примера человеческой агрессии: в лице самого Бори и «гориллы». Тем не менее, проявляют они ее совершенно по-разному, и ставить их действия на один уровень нельзя. Главный герой совершает дурные поступки неосознанно: он не способен понять, какие негативные последствия могут быть у его действий. Он раскаивается в содеянном и дает обещание не повторять своих ошибок.
«Боря зажмуривает глаза и энергично трясет головой:
– Босе не бу, не бу, не бу!.. – больше не будет»
«Пацан» же действует осмысленно. Он прекрасно понимает границы добра и зла, и совершает что-то плохое сугубо из личного удовольствия.
«Как-то горилла зашел в нашу палату, хохочет.
– Этот, дурак ваш… дал ему сигарету: ешь, говорю, сладкая. Всю съел!»
Помимо этого, Шукшин поднимает проблему трудностей в жизни «особенных» людей. Пусть большинство ведет себя доброжелательно и участливо, всегда найдется тот, для кого глумление и высмеивание не будет казаться чем-то аморальным и неправильным.
Основная идея
Главная мысль рассказа «Боря», которую хотел донести до аудитории Василий Макарович, тесно связана с поднимаемыми в тексте проблемами. Показывая две противоположности, он намеренно сравнивает их друг с другом. «Горилла» не понимает ценность личности, причиняя вред другим. Боря же остается гуманным, несмотря на свою «неполноценность». Таким и должен быть человек. Значит, людей нужно оценивать в первую очередь не по уровню интеллекта и развития, а по наличию или отсутствию моральных устоев. Настоящим человеком можно назвать только того, кто добр по отношению к окружающим. И Боря именно таков, а значит, заслуживает уважения, как и все остальные.
Смысл рассказа «Боря» состоит в том, что люди должны бояться и изолировать не безобидного и обиженного судьбой Борю, а таких людей, как «горилла», которые сознательно совершают злые поступки и даже гордятся этим.
Чему учит?
Итак, поразмышляем, над чем заставляет задуматься рассказ «Боря»? Описывая историю Бориса, автор будто говорит своим читателям: неважно, насколько кто-то отличается от окружающих, внутри него все равно может скрываться глубоко чувствующая личность. Он утверждает, что нужно быть более терпеливыми и понимающими по отношению друг к другу. Что, несмотря на негативные ситуации, которые происходят вокруг, стоит быть доброжелательным к тем, кто находится рядом.
Вместе с тем, всегда следует думать о последствиях собственных поступков, чтобы не причинять боль другим. И, может быть, тогда мир станет немного лучше и комфортнее для всех.
Художественные особенности
По большей части рассказ состоит из речи: мысленных монологов наблюдателя и диалогов обитателей больницы. Через них и происходит знакомство с героями, их внутренним миром. Стараясь передать стиль общения, автор употребляет специфические слова («пидет» – придет, пивет – привет, «атобус – автобус, «што» — что). Преимущественно они встречаются в речи самого Бори.
Присутствуют эпитеты, позволяющие воссоздать портреты героев: «здоровенный», «полный», «крупный» и др. Можно отыскать риторические вопросы, невольно заставляющие поразмышлять вместе с повествователем («Что же жизнь – комедия или трагедия?», «… неужели он злиться умеет?», «Тогда почему же он – недоумок?» и пр.).
Все эти приемы позволяют глубже погрузиться в атмосферу рассказа.
Критика
Неизвестно, как современники и читатели отнеслись к рассказу в то время, когда оно было опубликовано. Однако, «Боря», как и другие произведения Шукшина, до сих пор является актуальным.
Вот, что говорили о творчестве Шукшина знаменитые люди:
…Очень уважаю всё, что сделал Шукшин. Знал его близко, встречался с ним часто, беседовал, спорил, и мне особенно обидно сегодня, что так и не удалось сняться ни в одном из его фильмов. Зато на всю жизнь останусь их самым постоянным зрителем. (В. Высоцкий)
…из чего прорезался «Алёша Бесконвойный», первый русский рассказ о свободе личности, как получился «Танцующий Шива», олицетворённая нервная система нашей беспутной жизни, или «Беседы при ясной луне» — её странно-одушевлённая подоплёка… И ведь что любопытно: этого нельзя выдумать, нельзя пересказать с чьих-то слов, а можно только схватить в эфире и преобразовать в художественную прозу, пропустив через «чёрный ящик» своей души. Словом, не объяснить, «из какого сора» явился шукшинский мир, эта скрупулёзная анатомия русской жизни 1960-х и начала 1970-х годов, по которой грядущие поколения будут о нас судить. (В. Пьецух)
Автор: Инна Колокольникова
ЗАОСТРИТЬСЯ ОСТРЕЙ СМЕРТИ. ЗАМЕТКИ О ДЕНИСЕ НОВИКОВЕ
(фрагмент)
Денис Новиков был еще жив, когда, купив на Невском его «Самопал», я прочитал
его от корки до корки, сидя в уличном кафе напротив Зимнего дворца. Оголившиеся
в последней желтизне ветки на фоне Эрмитажа и немота после самой трагической из
книг поэтов моего поколения. Мы были приятелями, но не более того. В
аудиториях Литинститута я видел Дениса гораздо реже, чем в стекляшке на Бронной.
«Мы не с Тверского, с Бронной неучи», – напишет он десять лет спустя, говоря о
преемственности, которая и есть традиция, принимаемая профанами за
консерватизм. «А мы Леонтьева и Тютчева / сумбурные ученики, мы ничего не знали
лучшего, /чем праздной жизни пустяки», – напишет Георгий Иванов. Новиков
подхватит эстафету:
А мы Георгия Иванова
ученики не первый класс
с утра рубля искали рваного,
а он искал сердешных нас.
Ну, встретились. Теперь на Бронную…
После стекляшки, наполнявшейся по весне щебетом десятиклассниц, шли, как
правило, в дом Блока, украшенный о ту пору мемориальной доской в память о
пребывании в нем наезжавшего в Москву поэта. Теперь этой доски нет, зато в
скверике появился памятник Александру Александровичу, выглядящий просто
городской скульптурой, чье появление здесь необъяснимо для непосвященных…
Что нам лестничный марш поет?
То, что лестничный все пролет.
Это можно истолковать
в смысле «стоит ли тосковать?»
И еще. У Никитских врат
сто на брата – и черт не брат,
под охраню всех властей
странный дом из одних гостей.
Здесь проездом томился Блок,
а на память – хоть шерсти клок.
Заключим его в медальон,
до отбитых краев дольем.
Есть что-то от поминального молчаливого распития в этих двух последних строках,
отражающихся друг в друге своими фонемами и связанных переливающейся золотом
высшей пробы рифмой. Она одна – целое стихотворение, что льется, переливаясь в
обоих значениях слова, заключаемым в память эпилогом – молодости, любви.
Возможно, проблеснувшей в потоке мыслеообразов этой паре «медальон – дольем»
Денис и обязан всем стихотворением, не знаю. А вот еще примеры характерных для
молодого Новикова рифм: прекрасен – орясин, грязное – празднуя, в лидеры –
видели, на равных – на ранах, смысл – смыл, во рту – правоту, орел – обрел,
зимы – взаймы, звезд водяных – свободен от них, добычей – бычий, глуше – груши,
именем – Пименом, не тополиной парусиной – нетопыриной палестиной, и т.д.
Рифма, как видим, часто представляет собой оппозицию смыслов: «прекрасен –
орясин», «грязное – празднуя». А то вдруг существительное «смысл» стирается
глаголом «смыл», тополиная парусина противопоставляется причудливой, как у
Босха, «нетопыриной палестине». В последнем случае скрещиваются уже не слова
(Новиков рифмует зачастую слова, не окончания) а словосочетания-образы. При
этом строки отражаются в ударных гласных друг друга, музыкальный рисунок,
чистый, как в японской акварели, совпадает со смысловым. Согласные образуют
свой фонетический узор, и все вместе живет, все играет, лучится.
Точность, но чаще – сверхточность рифмовки, выглядящая волшебством. Да и не им
ли это было? Поистине, и творчество и чудотворство.
Творчество-как-чудотворство, а иначе – зачем, какой смысл? Музыка – без нее нет
классического стиха, о красоте которого напомнил Денис.
В своем послесловии к новиковскому «Окну в январе» Бродский пишет: «Новиков не
новатор – особенно в буквальном понимании этого термина, но и не архаист – даже
в тыняновском. Средства его – средства нормативной лексики, как они сложились у
нас за 250 лет существования нашей словесности. Они его вполне устраивают, и
владеет он ими в совершенстве, уснащая свою речь изрядной долей словаря своей
эпохи. Это может вызвать нарекания пуристов, упрёки в засорении языка, рисовке
и т.п. На деле же лексический материал, употребляемый Новиковым, есть
современный эквивалент фольклора, и происходящее в его стихах есть по существу
процесс освоения вышеупомянутых средств нашей изящной словесностью, процесс
овладения новым языковым материалом».
Что, замечу, и есть традиция, или, по-русски, «передача». «Изначальный свет»,
«драгоценное знание» (Г. Иванов) осваивает новые территории, новые сферы своего
благодатного влияния в изменчивом речевом ландшафте, подчиняя его музыке. И я
не знаю поэта конца прошлого – начла нынешнего века, что был бы равен Новикову
в этом изяществе, в претворении потока так называемой жизни («все прошлое, и
вся в окурках и отходах, / лилейных лепестках, / на водах рожениц и на
запретных водах, / кисельных берегах / закрученная жизнь») в музыку посредством
«рифмы-богини». Она (рифма) была для Дениса чем-то мистическим, если не сказать
божественным, как я запомнил из его слов, оброненных как-то раз по пути из
стекляшки в дом Блока.
Между рифмующимися словами, говорил он тогда, в 88-м, существует как бы некая
сверхъестественная связь. И
Блажен, кто, доверяясь связи
меж этой женщиной худой,
цветами, вянущими в вазе,
и абсолютной пустотой
стихов, которые так гладко
сегодня пишутся, найдет
в них благозвучье беспорядка
или магический расчет.
Это – из стихов, которые я увидел на литинститутовском стенде с публикациями
студентов в 1987-м, т.е. когда Денису был 21 год. Так вот, о рифме. Это что-то
вроде брака, заключаемого на небесах – так бы я передал сейчас его мысль. А вот
– из его интервью журналу «Harper’s Bazaar» (начало 1998-го):
– Вы чувствуете себя поэтом всю жизнь?
– Я вам сейчас скажу, в чем дело. Вот как на духу – хотите, скажу? Когда я был
маленький, я молился. Может, нельзя это все рассказывать… Мне кажется, что я
не писал тогда стихов. Все началось с игры в буриме, в которую мы играли с
мамой. Эти поездки по Москве: сядешь в метро, ребенок еще, и едешь куда-нибудь,
и скучно невероятно. И мама меня развлекала игрой в буриме. Я довольно быстро
отказался от предложенных условий, потому что там рифма задана. А я как раз
тогда понял, и до сих пор думаю, что рифма всего главнее. В стихах. Потому что
это чудо. Все остальное – не чудо. Ну вот, и что-то такое кольнуло в сердце. Я
помню: еду в вагоне метро. Мне совсем мало лет, может быть, восемь или девять.
А я время от времени в те годы обращался с такими страстными молитвами к Богу.
И помню, я сказал: Господи!! Я хочу быть поэтом. Но я не хочу быть великим
поэтом, это слишком. Я хочу быть средним. Жуткая ирония! Это была в то время
моя тайна и некая причуда, игра в буриме… игра с самим собой… И вот мне в
какой-то мере все по молитве воздалось. И все!! И может быть, я уже дальше
никуда и никогда не двинусь…
– А вы себя считаете сейчас средним поэтом?
– Нет. Сейчас, уже, может, получше. Но… но бирка-то! (восторженно смеется).
Она же повешена! А может быть, это просто вообще такая История о
смирении.
К истории о смирении мы еще вернемся, а сейчас отметим эти слова о рифме как о
чуде и о том, что все остальное – не чудо. Профессионализм, что угодно, но – не
чудо. То есть не содержит в себе ничего сверхъестественного. Но если так, то
что такое стихи, как не выход на связь с Тем, Кто ответил на детскую молитву
уколом в сердце в вагоне метро?
Поэт божьей милостью… Есть поэты божьей немилостью, но речь не о них. Вернемся
в дом Блока.
«Медальон – дольем». Между ними – стакан с отбитыми краями, что вряд ли
существовал в действительности: вино там пили из фужеров, водку – из рюмок,
привезенных из дому вместе с мебелью Димой Сучковым и Димой же Вересовым…
Прохожие останавливались, читая о Блоке, и приветствуемые из открытого окна
обитателями, особенно если прохожими были девушки. Гостей, и правда, было
всегда на несколько порядков больше, чем временных хозяев: вся прихожая зимой
была заставлена обувью. «Как в Освенциме», – заметил некто из пришедших
впервые. Поэтессы, актрисы (одну из комнат снимал актер), те же школьницы и кто
только не захаживал туда, вплоть до торговцев анашой («да и дружба была хороша,
/ то не спички гремят в коробке – / то шуршит в коробке анаша / камышом на
волшебной реке»)…
В 90-х, понятно, все кончилось. Многие канули в литературное и просто небытие,
а один из тогдашних студентов Литинститута, став бомжом, замерз на ступенях
храма Большого Вознесения в одну из лютых – во всех смыслах – московских зим.
Лестничный марш пел о пролете. А заканчивались те стихи из цикла, посвященного
Эмили Мортимер, как и многие другие, молитвой:
Боже правый, своим перстом
эти крыши пометь крестом,
аки крыши госпиталей.
В час назначенный пожалей.
Говорил ли кто-нибудь о Денисе Новикове как о христианском поэте, выделял ли
эту составляющую его лирики, этот ее неотъемлемый компонент от первых до
последних стихов? Связывал ли с ней его смерть на Святой Земле и длившееся
несколько лет до этого молчание? «Выбор слов», о котором писал в послесловии к его книге «Окно в январе»
Бродский, привел к выбору немоты, толкуемой и так, и сяк. Как и его разрыв с
«литературным окружением», в чем мне видится не столько разрыв, сколько отрыв,
предначертанный, как и все вообще, как и смерть на родине Христа, этим самым
выбором и – способом письма.
«От стихов Новикова, – пишет Бродский, – возникает ощущение пера, движущегося с
ускорением души, преодолевающей тяготение эпохи и биографии: души, уступающей
тяготению вовне». Вовне или внутрь и вглубь, в необусловленность ни эпохой, ни
биографией, но вовлекающей и ту и другую в этот отрыв – тот же, что в «Осеннем
крике ястреба» и – другой. Денис вряд ли зарифмовал бы «вечность» и
«бесчеловечность» при ничуть не менее трагичном миропонимании, совпадающим с
миропониманием Бродского лишь на периферии, как миропонимания христианина и
агностика. Поэзия для Новикова – восхождение к Богу, и оно, кстати, находится в
полном согласии с тем, что говорит об узком пути Евангелие, говоря об этом пути
как пути крестном:
Дымом до ветхозаветных ноздрей,
новозаветных ушей
словом дойти, заостриться острей
смерти при жизни умей.
Поднимающийся в ионосферу ястреб Бродского такой цели не преследует:
смертоносный отрыв от земли здесь происходит ради самого отрыва,
вечности-как-бесчеловечности. И это тоже – результат выбора слов. Последний, по
Бродскому, «всегда выбор судьбы, а не наоборот, ибо определяет сознание –
читающего, но еще в большей мере пишущего; сознание, в свою очередь, определяет
бытие». Чем же обусловлен тот, а не иной выбор? Думается, в первую
очередь – «оком сердца», его чистотой. Потому и блаженны чистые сердцем, ибо
они Бога узрят. Заострятся острей смерти, говоря словами новиковского завещания
поэтам. И – читателям стихов, которых намного меньше, чем самих поэтов, так как
даже из тех, кто сделали из написания стихов профессию, читать стихи умеют лишь
единицы. И в этом вся проблема, как сказал Новиков в том же интервью, отрицая
приписанные ему критиками влияния:
– Вас называли то последователем Бродского, то последователем Гандлевского. Эти
ярлыки имеют смысл?
– Последователем Гандлевского даже?
– Да. Было.
– Я очень люблю стихи Гандлевского, я вам признаюсь. Мы с ним одно время очень
тесно дружили. Но влияние… Не знаю. У нас была такая группа, «Альманах». В
нее входили Пригов, Рубинштейн, Гандлевский, Кибиров, Айзенберг, Коваль, и я.
Выходил сборник «Личное дело», красивый, в 91 году. А с 87 по 91 мы занимались
концертированием. Мы читали. Мы за границу даже ездили, принимали участие в
каком-то фестивале. Так вот, в сборнике «Личное дело» была статья Гандлевского,
которую посчитали манифестом. Называлась она «Критический сентиментализм», если
мне не изменяет память. И, естественно, критики, которым трудно придумать что-то
свое, ухватились за этот термин. И я читал где-то, мол, критический
сентиментализм – это: Гандлевский, Кибиров…
– Ну что же всех-то в одну кучу…
– Айзенберг и я. А по другую сторону оказались Рубинштейн и Пригов. То есть те,
кто, условно говоря, пишет в столбик, оказались критическими сентименталистами.
А стихи у Гандлевского замечательные. Я его всегда имел в виду. Наступает такой
момент, когда ты начинаешь иметь в виду определенный круг авторов, и
современников, и…
– А из не современников кто вам близок? Вот Набоков у вас на стене
висит…
– Набоков у меня висит. Набоков у меня прикрывает дыру в стене. Но он хороший.
Отличная просто фотография. Я очень люблю, конечно, Набокова. И стихи его
люблю. Поэтов, каких поэтов люблю… неоригинальный я. В отрочестве я очень
любил Ходасевича… Потом я любил Мандельштама, потом я любил Георгия Иванова.
Западных авторов я не знаю, потому что переводы я не люблю, по-английски мне
читать стихи тяжело… А насчет влияния Бродского на меня – это абсурд. Слово
«последователь» не оставляет маневра для толкования. Вот в чем вся проблема:
никто ничего читать не хочет. Ленятся люди читать. Стихи читать – это же
талант.<…>
После слов Дениса о таланте читать стихи девушка
замечает:
– Да книжки вообще мало читают…
– Модные книги будут читаться, Пелевина, например, будут читать. На Руси будет
один-два автора, которых и менеджеры будут обсуждать, собираясь на свои
менеджерские тусовки.
– Вы войдете когда-нибудь в этот круг?
– Никогда в жизни. Я не думаю, что стихи вернут свою былую славу, былую
престижность. В 60-е годы поэзия – это был глоток свободы. Это было явление не
совсем художественного порядка. А сейчас… Русская поэзия – как Советский
Союз. Вчера это казалось незыблемым. Сегодня флаг спустили. Мы же все знали
всегда, что на западе давно стихи не читают. А у нас читают, потому что мы –
другая страна. И вот в этом смысле мы вдруг стали таким же западом. Грубо
говоря, в этой стране перестали читать стихи так же неожиданно, как изменилась
экономическая система.
«Никогда в жизни» – почему? Потому что для Дениса поэзия и менеджмент – две
вещи несовместные. Поэт – не менеджер и не шоумен, собирающий зал из не умеющих
ни читать, ни слышать ничего, кроме того, что соответствует их уровню
представлений о поэзии, который, в свою очередь, формируется «менеджерской
тусовкой». Поэт должен быть «раскручен» – только в этом случае он приносит
дивиденды в мире, где качество «художественного продукта» определяется, как и
все вообще, рыночной стоимостью. И понятно, что поэту в классическом понимании
слова (титула) в таком мире места нет. Менеджерская тусовка отказывает ему в
праве на существование в литературе как не вписывающемся в ее стандарты.
«Его не хотели видеть, – пишет о Новикове Илья Фаликов. – А он, Денис,
по-видимому, не считал нужным делать что-то такое, чтобы его видели. У него
сказано на сей счет: «Знаешь, когда все носились со мною… и т.д.».
Великолепное презренье наказуемо. Видели, но не хотели видеть… Благословение
Бродского (или что другое) тебе только мешает: не по Сеньке шапка. Ты успел
невольно задеть старших, не угодить младшим. Хорошего (ты пытался) не помнят.
Ты царь, живешь один? «…то Пушкин молвил без утайки: / Живи один». С богом. У
нас тут свои дела… Истинный поэт, верный стиху, Денис явился в пору распада
стиха, в эон подмены, натужного революционаризма, тотального фальшака.
Обновлялась не столько поэзия, сколько номенклатура имен, – в искусстве, как
известно, базовых перемен не происходит. Этот факт не отменяет возникновения
нового качества (тематического, стихового, фонического и т.д.) Новиков принес
новую ноту, всецело принадлежа единому оркестру отечественного стихотворства,
не вчера появившегося. «Не пес на цепи, но в цепи неразрывной звено». А вот
еще, оттуда же: «Кто сказал, что высокая лирика ныне невозможна? Все говорят.
Денис Новиков шел поперек этим разговорам. Конечно, лучше этого не
видеть…».
Но в таком случае – так ли уж необходимо поэту прозябать без работы (ее тоже не
нашлось) в ставшей тем же Западом стране, новым хозяевам которой он мог сказать
только одно выделенное им слово – ненавижу?
Тот и царь, чьи коровы тучней.
Что сказать? Стало больше престижу.
Как бы это назвать поточней,
но не грубо? – А так: НЕНАВИЖУ
загулявшее это хамье,
эту псарню под вывеской «Ройял».
Так устроено сердце мое,
и не я это сердце устроил.
Это из «Караоке». Строки ненависти диктуются Богом, Который есть любовь, но
вместе с тем и ненависть – активное нежелание видеть тех, кто, уродуя Божий
мир, растлевает «малых сих». Ненависть, которую благословляет Агнец: «То в тебе
хорошо, что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу» (Апокалипсис.
2; 6).
Эта-то боговдохновенная ненависть часто и диктует обжигающие строки «Самопала».
Впрочем, ненависть ли? Скорей, нестерпимая боль, меняющая оптику…
В те годы я не встречался с Денисом: он поменял квартиру и, соответственно,
телефон, след его потерялся. Потом пришло известье о его смерти в Израиле.
Почему Израиль? Это тоже, как мы увидим, следствие «выбора слов», не
оставляющего ничего кроме бегства в горы. «Самопал» – это принципиальный уход в
себя, что приведет Дениса на Святую Землю для наивысшего творческого акта, как
называл тот же Мандельштам смерть художника («Пушкин и Скрябин»).
С тех пор прошло без малого десять лет… Попытки ответа на один из главных,
если не главный вопрос, волновавший моего однокурсника: вопрос о спасении через
поэзию – это определяющее в том числе и посмертную судьбу ускорение души,
тяготеющей к отрыву как от общего, так и от частного – к радикальному разрыву с
«миром сим». Путем предельного заострения, или, говоря на языке христианской
традиции, кенозиса (истощания). «Заостриться острей смерти» – что это:
метафора, или нужно понимать установку поэта буквально? Иными словами, возможна
ли победа над смертью путем умирания в творчестве, заострения острей смерти, а
значит и этой жизни, потому что «то, что не выше жизни, не выше смерти», как
сказал другой Нобелевский лауреат? Ответ мы узнаем лишь там, но, возможно, сама
постановка вопроса при рассмотрении выбранных поэтом слов и их взаимосвязи
приблизит нас к нему уже здесь и сейчас.
о. Константин (Кравцов)
Полный текст книги
Константина Кравцова о Денисе Новикове
Видеозапись интервью Дениса Новикова Северодонецкому телевидению. Август 1996
Избранные Стихи
Россия
А. Блок…плат
узорный до бровей.
Ты белые руки сложила крестом,
лицо до бровей под зелёным хрустом,
ни плата тебе, ни косынки –
бейсбольная кепка в посылке.
Износится кепка – пришлют паранджу,
за так, по-соседски. И что я скажу,
как сын, устыдившийся срама:
«Ну вот и приехали, мама».
Мы ехали шагом, мы мчались в боях,
мы ровно полмира держали в зубах,
мы, выше чернил и бумаги,
писали своё на рейхстаге.
Своё – это грех, нищета, кабала.
Но чем ты была и зачем ты была,
яснее, часть мира шестая,
вот эти скрижали листая.
Последний рассудок первач помрачал.
Ругали, таскали тебя по врачам,
но ты выгрызала торпеду
и снова пила за Победу.
Дозволь же и мне опрокинуть до дна,
теперь не шестая, а просто одна.
А значит, без громкого тоста,
без иста, без веста, без оста.
Присядем на камень, пугая ворон.
Ворон за ворон не считая, урон
державным своим эпатажем
ужо нанесём – и завяжем.
Подумаем лучше о наших делах:
налево – Маммона, направо Аллах.
Нас кличут почившими в бозе,
и девки хохочут в обозе.
Поедешь налево – умрёшь от огня.
Поедешь направо – утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.
1992
* * *
Будет дождь идти, стекать с карнизов
и воспоминанья навевать.
Я – как дождь, я весь – железу вызов,
а пройду – ты будешь вспоминать.
Будет дождь стучать о мостовую,
из каменьев слёзы выбивать.
Я – как дождь, я весь – не существую,
а тебе даю существовать.
* * *
Я прошел, как проходит в метро
человек без лица, но с поклажей,
по стране Левитана пейзажей
и советского информбюро.
Я прошел, как в музее каком,
ничего не подвинул, не тронул,
я отдал свое семя как донор,
и с потомством своим не знаком.
Я прошел все слова словаря,
все предлоги и местоименья,
что достались мне вместо именья,
воя черни и ласки царя.
Как слепого ведет поводырь,
провела меня рифма-богиня:
– Что ты, милый, какая пустыня?
Ты бы видел – обычный пустырь.
Ухватившись за юбку ее,
доверяя единому слуху,
я провел за собой потаскуху
рифму, ложь во спасенье мое…
1996
Памяти Сергея
Новикова
Все слова, что я знал, – я уже произнес.
Нечем крыть этот гроб-пуховик.
А душа сколько раз уходила вразнос,
столько раз возвращалась. Привык.
В общем. Царствие, брат, и Небесное, брат.
Причастись необманной любви.
Слышишь, вечную жизнь православный обряд
обещает? – на слове лови.
Слышишь, вечную память пропел-посулил
на три голоса хор в алтаре
тем, кто ночь продержался за свой инсулин
и смертельно устал на заре?
Потерпеть, до поры не накладывать рук,
не смежать лиловеющих век –
и широкие связи откроются вдруг,
на Ваганьковском свой человек.
В твердый цент переводишь свой ломаный грош,
а выходит – бессмысленный труд.
Ведь могильщики тоже не звери, чего ж,
понимают, по курсу берут.
Ты пришел по весне и уходишь весной,
ты в иных повстречаешь краях
и со строчной отца, и Отца с прописной.
Ты навеки застрял в сыновьях.
Вам не скучно втроем, и на гробе твоем,
чтобы в грех не вводить нищету,
обломаю гвоздики – известный прием.
И нечетную розу зачту.
1995
Из книги «Караоке»
Диане Майерс
* * *
Бумага терпела, велела и нам
от собственных наших словес.
С годами притерлись к своим именам,
и страх узнаванья исчез.
Исчез узнавания первый азарт,
взошло понемногу былье.
Катай сколько хочешь вперед и назад
нередкое имя мое.
По белому черным его напиши,
на улице проголоси,
чтоб я обернулся – а нет ни души
вкруг недоуменной оси.
Но слышно: мы стали вась-вась и петь-петь,
на равных и накоротке,
поскольку так легче до смерти терпеть
с приманкою на локотке.
Вот-вот мы наделаем в небе прорех,
взмывая из всех потрохов.
И нечего будет поставить поверх
застрявших в машинке стихов.
1988
* * *
Одесную одну я любовь посажу
и ошую – другую, но тоже любовь.
По глубокому кубку вручу, по ножу.
Виноградное мясо, отрадная кровь.
И начнется наш жертвенный пир со стиха,
благодарного слова за хлеб и за соль,
за стеклянные эти – 0,8 – меха,
и за то, что призрел перекатную голь.
Как мы жили, подумать, и как погодя,
с наступлением времени двигать назад,
мы, плечами от стужи земной поводя,
воротимся в Тобой навещаемый ад.
Ну а ежели так посидеть довелось,
если я раздаю и вино и ножи –
я гортанное слово скажу на авось,
что-то между «прости меня» и «накажи»,
что-то между «прости нас» и «дай нам ремня».
Только слово, которого нет на земле,
и вот эту любовь, и вот ту, и меня,
и зачатых в любви, и живущих во зле
оправдает. Последнее слово. К суду
обращаются частные лица Твои,
по колено в Тобой сотворенном аду
и по горло в Тобой сотворенной любви.
1989
* * *
Куда ты, куда ты… Ребенка в коляске везут,
и гроб на плечах из подъезда напротив выносят.
Ремесленный этот офорт, этот снег и мазут,
замешенный намертво, взять на прощание просят.
Хорошие люди, не хочется их обижать.
Спасибо, спасибо, на первый же гвоздь обещаю
повесить. Как глупо выходит – собрался бежать,
и сиднем сидишь за десятою чашкою чаю.
Тебя угощали на этой земле табаком.
Тряпьем укрывали, будильник затурканный тикал.
Оркестр духовой отрывался в саду городском.
И ты отщепенцам седым по-приятельски тыкал.
Куда ты, куда ты… Не свято и пусто оно.
И встанет коляска, и гроб над землею зависнет.
«Не пес на цепи, но в цепи неразрывной звено» –
промолвит такое и от удивленья присвистнет.
1989
Стихотворения к Эмили Мортимер
Тебе – но голос музы темной…
А. Пушкин
I
Словно пятна на белой рубахе
проступали похмельные страхи,
да поглядывал косо таксист.
И химичил чего-то такое,
и почесывал ухо тугое,
и себе говорил я «окстись».
Ты славянскими бреднями бредишь,
ты домой непременно доедешь,
он не призрак, не смерти, никто.
Молчаливый работник приварка,
он по жизни из пятого парка,
обыватель, водитель авто.
Заклиная мятущийся разум,
зарекался я тополем, вязом,
овощным, продуктовым, – трясло, –
ослепительным небом навырост.
Бог не фраер, не выдаст, не выдаст.
И какое сегодня число?
Ничего-то три дня не узнает,
на четвертый в слезах опознает,
ну а юная мисс, между тем,
проезжая по острову в кэбе,
заприметит явление в небе:
кто-то в шашечках весь пролетел.
II
Усыпала платформу лузгой,
удушала духами «Кармен»,
на один вдохновляла другой
с перекрестною рифмой катрен.
Я боюсь, она скажет в конце:
своего ты стыдился лица,
как писал – изменялся в лице.
Так меняется у мертвеца.
То во образе дивного сна
Амстердам, и Стокгольм, и Брюссель.
То бессонница, Танька одна,
лесопарковой зоны газель.
Шутки ради носила манок,
поцелуй – говорила – сюда.
В коридоре бесился щенок,
но гулять не спешили с утра.
Да и дружба была хороша,
то не спички гремят в коробке –
то шуршит в коробке анаша
камышом на волшебной реке.
Удалось. И не надо му-му.
Сдачи тоже не надо. Сбылось.
Непостижное, в общем, уму.
Пролетевшее, в общем, насквозь.
III
Говори, не тушуйся, о главном:
о бретельке на тонком плече,
поведенье замка своенравном,
заточенном под коврик ключе.
Дверь откроется – и на паркете,
растекаясь, рябит светотень,
на жестянке, на стоптанной кеде.
Лень прибраться и выбросить лень.
Ты не знала, как это по-русски.
На коленях держала словарь.
Чай вприкуску. На этой «прикуске»
осторожно, язык не сломай.
Воспаленные взгляды туземца.
Танцы-шманцы, бретелька, плечо.
Но не надо до самого сердца.
Осторожно, не поздно еще.
Будьте бдительны, юная леди.
Образумься, дитя пустырей.
На рассказ о счастливом билете
есть у Бога рассказ постарей.
Но, обнявшись над невским гранитом,
эти двое стоят дотемна.
И матрешка с пятном знаменитым
на Арбате приобретена.
IV
«Интурист», телеграф, жилой
дом по левую – Боже мой –
руку. Лестничный марш, ступень
за ступенью… Куда теперь?
Что нам лестничный марш поет?
То, что лестничный все пролет.
Это можно истолковать
в смысле «стоит ли тосковать?».
И еще. У Никитских врат,
сто на брата – и черт не брат,
под охраною всех властей
странный дом из одних гостей.
Здесь проездом томился Блок,
а на память – хоть шерсти клок.
Заключим его в медальон,
до отбитых краев дольем.
Боже правый, своим перстом
эти крыши пометь крестом,
аки крыши госпиталей.
В день назначенный пожалей.
V
Через сиваш моей памяти, через
кофе столовский и чай бочковой,
через по кругу запущенный херес
в дебрях черемухи у кольцевой,
«Баней» Толстого разбуженный эрос,
выбор профессии, путь роковой.
Тех еще виршей первейшую читку,
страшный народ – борода к бороде, –
слух напрягающий. Небо с овчинку,
сомнамбулический ход по воде.
Через погост раскусивших начинку.
Далее, как говорится, везде.
Знаешь, пока все носились со мною,
мне предносилось виденье твое.
Вот я на вороте пятна замою,
переменю торопливо белье.
Радуйся – ангел стоит за спиною!
Но почему опершись на копье?
1991
* * *
Слушай же, я обещаю и впредь
петь твое имя благое.
На ухо мне наступает медведь –
я подставляю другое.
Чу, колокольчик в ночи загремел.
Кто гоношит по грязи там?
Тянет безропотный русский размер
бричку с худым реквизитом.
Певчее горло дерет табачок.
В воздухе пахнет аптечкой.
Как увлечен суходрочкой сверчок
за крематорскою печкой!
А из трубы идиллический дым
(прямо на детский нагрудник).
«Этак и вправду умрешь молодым», –
вслух сокрушается путник.
Так себе песнь небольшим тиражом.
Жидкие аплодисменты.
Плеск подступающих к горлу с ножом
Яузы, Леты и Бренты.
Голос над степью, наплаканный всласть,
где они, пеший и конный?
Или выходит гримасами страсть
под баритон граммофонный?
1992
* * *
жене
Долетит мой ковер-самолет
из заморских краев корабельных,
и отечества зад наперед –
как накатит, аж слезы на бельмах.
И, с таможней разделавшись враз,
рядом с девицей встану красавой:
– Все как в песне сложилось у нас.
Песне Галича. Помнишь? Той самой.
Мать-Россия, кукушка, ку-ку!
Я очищен твоим снегопадом.
Шапки нету, но ключ по замку.
Вызывайте нарколога на дом!
Уж меня хоронили дружки,
но известно крещеному люду,
что игольные ушки узки,
а зоилу трудней, чем верблюду.
На-кась выкуси, всякая гнусь!
Я обветренным дядей бывалым
как ни в чем не бывало вернусь
и пройдусь по знакомым бульварам.
Вот Охотный бахвалится ряд,
вот скрипит и косится Каретный,
и не верит слезам, говорят,
ни на грош этот город конкретный.
Тот и царь, чьи коровы тучней.
Что сказать? Стало больше престижу.
Как бы этак назвать поточней,
но не грубо? – А так: НЕНАВИЖУ
загулявшее это хамье,
эту псарню под вывеской «Ройял».
Так устроено сердце мое,
и не я мое сердце устроил.
Но ништо, проживем и при них,
как при Лёне, при Мише, при Грише.
И порукою – этот вот стих,
только что продиктованный свыше.
И еще. Как наследный москвич
(гол мой зад, но античен мой перед),
клевету отвергаю: опричь
слез она ничему и не верит.
Вот моя расписная слеза.
Это, знаешь, как зернышко риса.
Кто я был? Корабельная крыса.
Я вернулся. Прости меня за…
1995
Караоке
Обступает меня тишина,
предприятие смерти дочернее.
Мысль моя, тишиной внушена,
порывается в небо вечернее.
В небе отзвука ищет она
и находит. И пишет губерния.
Караоке и лондонский паб
мне вечернее небо навеяло,
где за стойкой услужливый краб
виски с пивом мешает, как велено.
Мистер Кокни кричит, что озяб.
В зеркалах отражается дерево.
Миссис Кокни, жеманясь чуть-чуть,
к микрофону выходит на подиум,
подставляя колени и грудь
популярным, как виски, мелодиям,
норовит наготою сверкнуть
в подражании дивам юродивом
и поет. Как умеет поет.
Никому не жена, не метафора.
Жара, шороху, жизни дает,
безнадежно от такта отстав, она.
Или это мелодия врет,
мстит за рано погибшего автора?
Ты развей мое горе, развей,
успокой Аполлона Есенина.
Так далеко не ходит сабвей,
это к северу, если от севера,
это можно представить живей,
спиртом спирт запивая рассеяно.
Это западных веяний чад,
год отмены катушек кассетами,
это пение наших девчат
пэтэушниц Заставы и Сетуни.
Так майлав и гудбай горячат,
что гасить и не думают свет они.
Это все караоке одне.
Очи карие. Вечером карие.
Утром серые с черным на дне.
Это сердце мое пролетарии
микрофоном зажмут в тишине,
беспардонны в любом полушарии.
Залечи мою боль, залечи.
Ровно в полночь и той же отравою.
Это белой горячки грачи
прилетели за русскою славою,
многим в левую вложат ключи,
а Модесту Саврасову – в правую.
Отступает ни с чем тишина.
Паб закрылся. Кемарит губерния.
И становится в небе слышна
песня чистая и колыбельная.
Нам сулит воскресенье она,
и теперь уже без погребения.
1996
* * *
Дай Бог нам долгих лет и бодрости,
в согласии прожить до ста,
и на полях Московской области
дай Бог гранитного креста.
А не получится гранитного –
тогда простого. Да и то,
не дай нам Бог креста! Никто
тогда, дай Бог, не осквернит его.
Тема: А.П. Платонов «Ещё мама»
Цели деятельности учителя: создание условий для ознакомления учащихся с произведением А.П. Платонова «Ещё мама», дальнейшего совершенствования навыков чтения, навыков работы с текстом.
— знать о жизни и творчестве А.П. Платонова;
— уметь находить слова и выражения, которые использует автор для описания и характеристики героя.
— понимать причины успеха в учебной деятельности: самоанализ и самоконтроль результата;
— уметь адекватно оценивать свою работу на уроке.
Тип урока: «открытие» новых знаний.
Оборудование: учебник «Литературное чтение» 3 класс (книга 2, часть 2), (авторы М.С.Голованова, В.Г.Горецкий, Л.Ф. Климанова)М: Просвещение.
Этапы урока
Методы и приемы
Хроно-метраж
Содержание урока
Формируемые УУД
Деятельность учителя
Деятельность учащихся
I. Этап самоопределения к деятельности
Словесный — разъяснение
1 мин
-Здравствуйте, ребята!
-Литературное чтение – прекрасный урок,
Много полезного в каждой из строк,
Стих это будет, сказка, рассказ
-Вы учите их – они учат вас!
-Улыбнитесь друг другу. Подарите и мне вашу улыбку. Ведь улыбка украшает человека, дарит всем настроение радости
— Приветствуют учителя.
— Отвечают на вопрос.
Л: самоопределение.
К: умение с достаточной полнотой и точностью выражать свои мысли.
II. Актуализация знаний и мотивация
Практический – задание на соотнесение;
Словесный – объяснение, беседа;
Наглядный – карточки с заданием, иллюстрация в учебнике.
6 мин
Речевая разминка
-А теперь посмотрите на слайд, вы видите стихотворение, давайте его прочитаем с разными эмоциями (радость, грусть, удивление, тревога)
Зайку бросила хозяйка —
Под дождем остался зайка.
Со скамейки слезть не мог,
Весь до ниточки промок
-Проверка домашнего задания – отзывы по рассказу «Цветок на земле».
-На этом уроке мы продолжаем знакомится с творчеством А.П.Платонова – знатока деревенской жизни, доброго человека, талантливого писателя.
— Выполняют речевую разминку
-Проверка у доски.
Р: саморегуляция.
Р: оценка результатов работы.
К: планирование учебного сотрудничества с учителем и сверстниками – определение способов взаимодействия.
III. Постановка учебной задачи
Словесный – беседа.
1 мин
— Вспомните свои чувства, когда вы впервые собирались идти в школу. Расскажите о них.
— Сегодня мы познакомимся с мальчиком, который тоже испытывал такие чувства, прочитав рассказ Андрея Платоновича «Еще мама». Прочитав это произведение, вы испытаете светлое и радостное чувство от соприкосновения с простой невыдуманной жизнью, которая многих из нас окружает ежедневно, а некоторым порой кажется обыденной и малоинтересной. Человек будет добрее и лучше, если по-прежнему останется неравнодушен ко всему. Об этом и напоминает писатель.
-Посмотрите, какое интересное название у произведения.
-Как еще можно назвать маму?
Мама
Мамочка
Мамуля
Маменька
Матушка
Родимая
-На какое слово похоже слово родимая?
-Рассмотрите иллюстрации на с. 137, 141.
-О чём, по-вашему, рассказ?
-Кто герои рассказа?
-Какими могут быть события в рассказе с таким названием?
Слушают учителя
-Выбирают слова.
-Родина.
-Предположение детей.
-Артём его мама и учительница.
Р: целеполагание как постановка учебной задачи.
IV. Открытие нового знания
Словесный – рассказ учителя, беседа;
Практический – подчеркивание непонятных слов;
Наглядный – тест в учебнике.
16 мин
-В тексте вам могут встретится незнакомые слова. Давайте их разберём
-Послушаем, как объясняется значение слова в толковом словаре.
Оробел
Изгородь
Горевать
Спозаранку
Ступай
Первичное восприятие произведения (чтение хорошо читающими детьми или учителем).
-К какому жанру относится прочитанное произведение?
-Почему вы так решили? Докажите.
Давайте обратимся к словарю. В «Толковом словаре русского языка» С.И.Ожегова Н.Ю.Шведовой сказано: «Рассказ-…повествовательное произведение небольшого размера».
Анализ текста
-Кто главный герой в рассказе?
-Почему рассказ называется «Еще мама»?
-Правильно ли поступила мама, отправив одного Артема в школу?
-Кто из вас побежал бы следом за мамой, а кто пошел бы в школу, как Артем?
-С какими чувствами Артем расставался с матерью?
-С кем он встретился по дороге в школу?
-Как учительница встретила его в школе?
-Почему она оставила его на коленях?
-Почему Артем не слушал учительницу?
-Почему учительница оставила его после уроков?
-Как она смогла убедить мальчика, что надо учиться?
-Какие слова учительница написала на доске? Почему именно эти слова?
Динамическая пауза
-Разбирают незнакомые слова.
Оробел — испугаться, бояться чего-либо, струсить.
Изгородь – лёгкий забор.
Горевать – сокрушаться, кручиниться, тосковать, печалиться, грустить.
Спозаранку – с раннего утра.
Ступай – шагать, ходить, идти.
-Рассказ.
—Все события происходят в реальной жизни.
-Мальчик Артём.
-Потому что учительница в школе была Артёму как мама.
-Предположения детей.
-Боялся её оставить одну, думал, что будет скучать или что-то с ней случиться.
-С гусем, собакой и мальчишками которых не знал.
-Увидела, что он скучает по маме и взяла его на руки.
-Потому что он скучал по маме, она хотела его успокоить.
-Он думал о маме.
-Она поступила как заботливая мама, промыла его рану.
-Сказала, что если он не будет учиться, то мама расстроиться.
-Родина и мама, мальчик скучал по маме и поэтому старательно старался написать это слово.
К: планирование учебного сотрудничества с учителем.
П: смысловое чтение как осмысление смысла чтения.
К: восприятие текстов художественного стиля.
П: анализ с целью выделения существенных признаков.
К: умение с достаточной полнотой и точностью выражать свои мысли.
П: произвольное построение высказывания в устной форме.
V. Первичное закрепление во внешней речи
Словесный – беседа.
2 мин
—Смелый, добрый, воспитанный, ответственный, заботливый
-О ком можно так сказать?
-Какими еще прилагательными можно описать характер героя?
-Попробуем дать характеристику маме Артема.
-Найдите, как автор описывает чувства матери при расставании с сыном.
-Как надо относиться к родителям?
-А теперь составим характеристику учительнице?
Добрая, злая, умная, равнодушная, заботливая, ленивая, трудолюбивая, переживающая, внимательная, строгая.
-Прочитайте, как автор описывает учительницу.
-С какими людьми вам хотелось бы общаться?
-Как надо относиться к учителям?
-Об Артёме
-Заботливая, добрая, понимающая
-Находят в тексте
высказывание детей
дети выбирают- добрая, злая, умная, равнодушная, заботливая, ленивая, трудолюбивая, переживающая, внимательная, строгая
высказывают своё предположение.
К: умение с достаточной полнотой и точностью выражать свои мысли.
VI. Самостоятельная работа с самопроверкой
Словесный – разъяснение;
Наглядный – демонстрация слайда;
Частично-поисковый – выделение вопросов.
10 мин
-Сейчас самостоятельно в парах попробуйте составить план рассказа. Частей должно быть 7. Расскажите, как вы будете составлять план?
1.Выделить главное в каждой части, отметив в тексте основные предложения.
2. Перечитайте выделенные предложения. Скажите своими словами, о чём главном говорится в каждой части. Подберите к ним заголовки.
3. Запишите свой заголовок к каждой части.
4. Проверьте себя по книге, определите, отражает ли заголовок главное, не повторяются ли заголовки, не пропущено ли что-либо важное?
Составление плана:
1.Мама провожает сына в школу.
2. По дороге в школу.
3. Первое впечатление.
4. Знакомство с учительницей.
5. Первый урок в жизни Артёма.
6.Урок продолжается.
7. Пора снова в школу
Проверка.
-Ребята ответьте мне на вопрос.
Что побудило Андрея Платонова написать такой рассказ?
-Запомните этот вопрос, на следующем уроке мы вернёмся к нему.
1.Выделить главное в каждой части, отметив в тексте основные предложения.
2. Перечитайте выделенные предложения. Скажите своими словами, о чём главном говорится в каждой части. Подберите к ним заголовки.
3. Запишите свой заголовок к каждой части.
4. Проверь себя по книге , определите, отражает ли заголовок главное, не повторяются ли заголовки, не пропущено ли что-либо важное.
П: анализ с целью выделения существенных признаков.
П: управление поведением партнера.
VII. Включение в систему знаний
Словесный – беседа.
2 мин
С каким произведением познакомились на уроке?
— Кто его автор?
— Ребята, почему автор назвал рассказ «Ещё мама»?
— Какую главную мысль хотел донести до нас автор?
-«Ещё мама».
-А.П. Платонов
-Учительница в школе стала Артёму как мама.
П: структурирование знаний.
VIII. Рефлексия деятельности
Словесный – разъяснение;
Практический – заполнение карточек.
2 мин
— Оцените свою работу на уроке, заполнив карточки.
| Вопросы | «Да» | «Нет» |
| Я хорошо работал на уроке. | ||
| Я без ошибок выполнил самостоятельную работу. | ||
| Я много нового узнал на уроке. |
— Поднимите руку те, кто на 1 вопрос ответил «Да».
— Поднимите руку те, кто на 2 вопрос ответил «Нет».
— Поднимите руку те, кто на 3 вопрос ответил «Да».
— Запишите домашнее задание: нарисовать на листе формата А4 иллюстрацию к понравившемуся отрывку.
— Ребята, спасибо за урок, до свидания!
— Оценивают свою работу на уроке.
— Записывают домашнее задание и прощаются с учителем.
Р: оценка – осознание качества и уровня усвоения.
Конспект по образовательной области «Познавательное развитие» для детей средней группы.
Тема: «Весеннее пробуждение природы».
Программное содержание: Расширить представления детей о характерных признаках весны, учить находить эти признаки самостоятельно: развивать -пение наблюдать, анализировать, сравнивать, делать выводы, поражать их в речи; расширить представление детей об образе жизни лесных зверей и птиц весной; воспитывать любознательность.
Материалы к занятию: Календари наблюдений за погодой (февраль, март, апрель, май). Иллюстрации с изображением весенних пейзажей. Иллюстративный материал с изображением лесных зверей весной: птиц, прилетающих с началом весны. Рабочие тетради «Здравствуй, мир!», карандаши.
ПК, флешка, аудиозапись: П.И. Чайковский «Времена года».
Предварительная работа:
Чтение детям: И. Соколов-Микитов «У старой сосны», Медвежья семья», Г. Скребицкий «Еж», А. Востром «Лисица», Д. Зуев «Лесной тропой».
Рисунки на весеннюю тематику, разучивание стихов о весеннем времени года. Наблюдения в природе и уголке экспериментирования в группе. Просмотр видеофильма «Времена года».
Ход занятия:
Сейчас вы услышите рассказ-загадку. Попробуйте догадаться, каком времени года пойдет речь (читайте рассказ под музыку П.И. Чайковского из сборника «Времена года»)
Пригрело теплое, ласковое солнышко.
Сверкая,
Бегут по сосулькам слезинки…
И все же сосульки —
Веселые льдинки!..
И. Демьянов
Красавица сосулька переливалась на солнце и плакала.
Кап-1 кап — шлепали капли вниз. Они вспыхивали на солнце красными, синими, желтыми огоньками.
Казалось, что не холодная вода капает, а летят горячие солнечныебрызги.
Воробьи искупались в этих брызгах и радостно затрещали, заголосили.
С каждой капелькой росла внизу лужица талой воды. Капли переполнили лужу — и вот уже потек тоненький веселый ручеек пригорка по ложбинке, все дальше и дальше.
Все кругом изменилось: засияло, засверкало, затрепетало радужными огнями…
Скоро украсят землю сочная, ярко-зеленая трава, пышные цветы «И лес оденется листвою!..»
Беседа с детьми:
— О каком времени года шла речь в этом рассказе?
— Как вы догадались?
— Почему сосульки — «веселые льдинки»?
— Почему солнышко и ручеек веселые?
— Какая погода была зимой, например, в январе календарю наблюдений.
— Какой день в январе был самым холодным?
— Какой самым ветреным?
— Какой был самым снежным?
— Сравните погоду в четверг и в субботу.
— Как изменилась погода в марте?
— А какой день был самым теплым?
— Сравните субботнюю погоду в январе и в марте.
— Какая же погода будет в апреле? Попробуем предсказать…
Сегодня мы с вами опять отправимся в гости к Лесовичку досмотреть, что же делается весной в лесу. Помните, зимой в лесу было тихо, только ветки потрескивали от мороза, да дятел стучал по стволу, выискивая жучков. Сейчас в лесу все изменилось.
Динамическая пауза. «Солнышко, выгляни в окошко»
— Пригрело теплое, весеннее солнышко. Озорные лучики защекотали» сугроб: «Просыпайся, вставай скорей! Пора!»
Не выдержал сугроб и рассмеялся. Брызнули во все стороны струйки воды и потекли тоненькие веселые ручейки. Побежали землю ‘удить.
— Кого вы хотите разбудить, ручейки? Деревья, траву, цветы, реки, груды…
— Как река просыпается от сна? Лед трескается, и по реке идут толстые льдины. Это ледоход. Почему он так называется?
— Как просыпаются растения? Они напиваются талой воды, их припекает весеннее солнышко; почки набухают и раскрываются зелеными листочками.
— Почему вода называется талой?
Вернулись улетевшие от нас на зиму птицы (послушайте запись пения птиц). У нас они снова находят себе корм. Какой? Появились насекомые, солнце разбудило и их. А в тех местах, где снег растаял, много прошлогодних семян.
Первыми прилетают грачи. Считают, что с их прилётом к нам приходит весна.
Позже, когда насекомых становится больше, прилетают птицы, для которых это — главная пища.
— Какие это птицы? (Ласточки, кукушки.)
Но весной погода часто меняется. После теплых солнечных дней вдруг наступает холод и выпадает снег. В эти дни птицы сильно голодают. Почему? Насекомые снова прячутся, а снег покрывает семена. В такое время много птиц погибает и их необходимо закормить.
Большинство птиц весной вьют гнезда для того, чтобы отложить туда яйца. Кукушки откладывают яйца в гнезда других птиц и своих не высиживают. Бывает, отложит кукушка яйцо в гнездо очень маленькой птички, вылупится из него кукушонок гораздо большего размера, чем хозяйка гнезда. И вот без устали летает маленькая мама за насекомыми, чтобы прокормить большого ребенка.
Представьте себе, что вы гуляете в лесу с родителями. И вдруг вы увидели птичье гнездо.
— Как вы поступите? Подумайте!
— Птица боится человека и не прилетает к гнезду до тех пор, пока чело не отойдет. Никогда не берите яйца в руки, птицы могут вообще вернуться в гнездо.
Вылез из берлоги медведь. Он очень худой и голодный. Почему он всю зиму ничего не ел. Голодные медведи могут напасть и на л Зимой в берлоге у медведицы рождаются медвежата. Весной вместе с мамой выходят на свет. Мама-медведица учит малы отыскивать пищу, есть прошлогодние ягоды. Заяц и белка снова переоделись.
— Какого цвета они были зимой? Какая у них «одежда» теперь? Кто еще проснулся после зимней спячки?
Физкультурная минутка. «Ручеек».
Не топчи зря лесные полянки. Долго гуляя по лесу, ты можешь проголодаться. Лес расстелил полянку, точно зеленую скатерть. Лес принимает тебя как гостя, а веди себя прилично. Никогда ничего не оставляй после себя в лесу.
Шум, громкая музыка в лесу пугает птиц и зверей. Они покидают свои норы и гнезда, скрываются. Если хочешь увидеть в лесу много интересного- затаись, прислушайся к лесным шорохам и звукам. Ты в гостях у лесных обитателей и помни об этом!
Работа в пособии «Здравствуй, мир!».
Итог занятия:
— Что запомнили?
— Что понравилось?
— О чем расскажете друзьям и взрослым?
— Какие рисунки нарисуете? Сделаете из пластилина и природного материала?