Почему некоторые люди не могут найти свое место в жизни итоговое сочинение на дне

Знак вопроса

Первоначально я хотел сопроводить статью подзаголовком «курс на расцерковление», поставив в конце жирный знак вопроса и уже приготовившись услышать, что автор напрасно сгущает краски. Поскольку со времени принятия в январе 1918 года известного всем Декрета, еще не было столь благоприятного времени, как сегодня, когда Школа и Церковь были настолько близки и сотрудничали.

При этом на Вятской земле еще в 1998 году удалось осуществить то, о чем в других регионах по-прежнему только мечтают – создать православную гимназию, одним из учредителей которой стала … администрация города. В чем, впрочем, нет ничего необычного. Поскольку, в соответствии с действующей Конституцией и законами, православные родители имеют право воспитывать детей в соответствии со своими убеждениями, а государство – направить их налоги на содержание подобных школ. Было бы желание! А Вы говорите «курс на расцерковление»!

Как говорят на Вятке, «так-то оно так». Вот только по всей стране подобных школ «раз, два и обчелся». Несмотря на все их успехи в ЕГЭ и воспитании учащихся, о важности которого в последнее время так много говорится с самых высоких трибун. Почему же система образования не спешит обобщить их опыт, а священники и учителя, работающие в православных школах, признаются, что результаты работы радуют не всегда? Отчего, порой, опускаются руки, и хочется уйти в обычную школу, где никто не ждет от тебя чудес.

Что не так со Школой? Почему православная педагогика по-прежнему остается в ней на положении падчерицы, хотя упомянутый выше Декрет давно утратил свою силу? Надо ли ждать перемен? Попытке ответить на эти вопросы посвящена настоящая статья. Однако, прежде, уместно спросить, откуда у автора интерес к теме и, главное, есть ли у него соответствующие знания и опыт?

Судите сами.

Век живи, век учись!

Вопросами педагогики я стал интересоваться еще в годы учебы в Кировском пединституте. Благодаря не столько лекциям и семинарам, сколько студенческому объединению «Эверест», участники которого, в составе отрядов студентов и подростков, ремонтировали узкоколейки и попутно учились решать непростые педагогические задачи, взятые не со страниц учебников, а из самой жизни.

Тогда же, в далеком 1990 году, на страницах «Учительской газеты» была опубликована моя статья, посвященная тому, как между собой соотносятся подвижничество и героизм, на примере православной религиозной философии и педагогики А.С. Макаренко, которой тогда многие были увлечены.

С тех пор все, что произошло и ныне происходит со Школой, мне было интересно. Сначала, как учителю – в годы работы в Кстининской сельской школе, где нашей учительской семье довелось обрести замечательных коллег и друзей. Затем, как чиновнику – в годы работы в областной администрации, когда трудами неравнодушных людей в г. Кирове появились Трифоновские чтения, православные гимназия, детский сад и загородный лагерь. После, как священнику, понимающему, что будущее рождается не только в высоких кабинетах, но также в учебных классах, на уроках и переменах между ними.

Моя супруга Ирина, учитель высшей категории, двадцать лет назад решилась перейти из обычной школы в православную гимназию. Несмотря на то, что из-за небольшой нагрузки этот шаг лишил ее учительской пенсии, но не изменила своему призванию. Эту же гимназию окончили наши дочери Анастасия и Александра и сейчас также работают педагогами, только по вокалу.

Почти все наши друзья – учителя. Благодаря им, работе и служению священника мне довелось побывать во всех типах образовательных учреждений, включая элитные лицеи и спецучилища. Пообщаться с самыми разными людьми, причастными к судьбам Школы. Узнать, чем они живут. Увидеть, что называется «в динамике», куда все идет. Что пригодилось, в том числе для работы в составе Межсоборного присутствия над проектами документов об отношении Церкви к науке, культуре и образованию.

При этом я, конечно, не настаиваю на том, что мои суждения безошибочны, и все же пишу с надеждой, что, возможно, кому-то они пригодятся.  

Два пути

С чего начать? Пожалуй, с главного. С того, что школа, несомненно, заслуживает большего внимания, чем мы ей уделяем. Хотя бы потому, что является одним из самых древних и эффективных инструментов, с помощью которого общество и сам человек стараются победить живущее в нем животное. Во что сторонники эволюции верят буквально, а христиане фигурально, иносказательно, и чего можно добиться, как минимум, двумя путями: или научить человека любить — этим путем идет Церковь, или превратить его в подобие машины, к чему, так или иначе, приходят все, кто пытается обойтись без любви.

Конечно, степень расчеловечивания может быть разной. Если одни готовы всю жизнь, как роботы, перекладывать на столе бумаги, то другие стремятся, уже не в переносном, а в прямом смысле, срастить человека с машиной и так вывести новый вид, способный вытеснить обычных людей на обочину жизни. Однако если их поскрести, то под налетом умных речей и дорогих костюмов можно обнаружить один и тот же исходный посыл — стремление обустроить окружающий мир без любви. С помощью одних только, отдельно взятых, технологий, в том числе Единого государственного экзамена, который, как известно, как никто другой определяет будущее выпускника. Причем, независимо от его нравственных качеств.

Так стоит ли удивляться тому, что массовая Школа забыла о воспитании, и все попытки его реанимировать пока так и не принесли ощутимого результата. Как и тому, что многие ее выпускники не могут создать и сохранить семьи, не хотят заботиться о детях и пожилых родственниках, жить в мире с родителями и, когда в магазине вы просите их обменять по ошибке купленную книгу, как роботы, равнодушно кивают на висящую в углу прилавка инструкцию. Ведь именно этому мы их и учили – не вниманию к людям, а буквам и цифрам, правилам и орфограммам, законам и аксиомам.

Конечно, школы бывают разные. Учителя тоже, и многие из них, несмотря ни на что, по-прежнему учат детей не только считать, но также не обсчитывать, писать сочинения, а не кляузы и доносы. Однако, в современной школе это, скорее, не правило, а исключение. Когда же оно сложилось и почему? Когда Школа вступила на этот путь — путь без любви?

Семья. Церковь. Любовь

Конечно, проще всего кивнуть в сторону большевиков. Однако для многих очевидно, что Школа вступила на путь без любви задолго до 1918 года, и принятый ими Декрет лишь зафиксировал положение вещей. Признал нормой то, что раньше ей не считалось. О чем речь?

Столетиями педагоги, подобно домашнему рабу в Древней Греции, брали ребенка за руку и уводили из семьи в школу, чтобы научить грамоте, основам военного дела, ремеслу или рукоделию. Так, в самом начале «школьного дела», сложилось разделение между Семьей и Школой, которая помогала ребенку приобрести новые знания, а также найти свое место вне Семьи — в своем классе или квартале, городе или селе. Однако затем, после уроков, ребенок все равно возвращался в Семью, ближайшим помощником которой была Церковь.

При этом, даже понимая всю важность социализации детей, необходимо подчеркнуть принципиальную разницу между Семьей и Школой. Если класс объединяет детей по формальным признакам — времени рождения и месту проживания, то в основе семьи лежат неформальные предпочтения — взаимная симпатия, общность интересов, единодушие, уважение и, в конечном итоге, любовь. Ведь люди, как правило, не выходят замуж за первого встречного, но сами выбирают спутника жизни, и, если изменяют любви, то такая семья перестает существовать.

Конечно, в Школе также есть дружба, взаимная симпатия и даже первая любовь, и все же хранительницей любви является не Школа, а Семья. Которую, в том случае, когда ее члены исповедуют христианскую веру, Апостол Павел называет «домашней Церковью» (Кол. 4, 15). Поскольку, как в Церкви, так и в христианской семье, Любовь является не просто «приятным бонусом», но непреложным законом, основанием бытия.

Семья, Церковь и Любовь связаны так крепко и нерасторжимо, что любое унижение Церкви неизбежно ведет к унижению Семьи и «охлаждению» Любви (Мф. 24, 12). Подобно тому, как забвение о Любви ведет к кризису в Семье и Церкви, а невнимание к Семье не позволяет Церкви в полной мере раскрыть данные ей дары.

Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что после изгнания Церкви из Школы вскоре такими же, ненужными системе образования, изгнанниками оказались Семья и Любовь. В чем легко убедиться, пролистав бланки ЕГЭ или заглянув на родительское собрание в среднем звене и не досчитавшись на нем половины пап и мам, искренне уверенных в том, что Школа вполне сможет обойтись и без них.

Шли, шли и пришли

При этом, если раньше, во времена не только Платона и Аристотеля, но даже Толстого и Тургенева, после уроков, ребенок все равно возвращался в Семью к папам и мамам, братьям и сестрам, бабушкам и дедушкам, то теперь ему, зачастую, некуда возвращаться. Поскольку той прежней семьи и тем более семьи – «домашней Церкви» не существует.

Согласно статистике, в современной России каждый третий ребенок воспитывается в неполной семье, и в будущем подобных семей будет еще больше, поскольку число разводов неуклонно растет. Так в 2020 году в России распалось 73 % браков. Для сравнения, 30 лет этот показатель был равен 42 %, а 70 лет — 4 %. При этом в Кировской области дела обстоят еще хуже — в 2020 году здесь распалось 84 % семей.

Согласно той же статистике, средний срок жизни современной российской семьи составляет 10 лет, то есть, едва сын или дочь окончат начальную школу, родители разводятся. И вы, к сожалению, ошибаетесь, если думаете, что в православной гимназии дела обстоят, в корне, иначе. Несмотря на то, что там немало крепких и дружных семей, и детям после уроков, на самом деле, есть куда возвращаться. В отличие от большинства их сверстников, которые раньше тусовались во дворах и подъездах, а теперь зависают в интернете. Не потому что «молодежь сегодня не та», а потому что дома их никто не ждет — родители на работе, братьев и сестер нет, а бабушки и дедушки живут отдельно. Ну, вот! что называется «шли, шли и пришли».

Очевидно, что сложилась такая ситуация не сама собой. Таков итог долгого, длиной почти в два века пути, в течение которого главной целью и мерилом прогресса был не человек, а массовое производство, в целях развития которого, собственно, и создавалась массовая школа. Чтобы обеспечить заводы и фабрики квалифицированными кадрами, а детей, пока их родители работают, собрать в школьные классы, посадить рядами и заставить учиться по одним и тем же программам и учебникам. Подобно тому, как трудятся рабочие на фабриках и заводах. Неслучайно наши школы так их напоминают.

Когда же, в 1960-е годы, в СССР пришла научно-техническая революция, и возникла необходимость массовой подготовки квалифицированных научных и инженерных кадров, то по всей стране начали создаваться спецшколы, для обучения в которых одаренным старшеклассникам приходилось уезжать из родного города и жить вдали от семьи, в лагерях и интернатах. Первые из них были созданы в 1963 году в Москве, Ленинграде, Новосибирске и Киеве. Позднее, подобные спецшколы были открыты в Ереване, Тбилиси, Чебоксарах и других городах.

Можно спорить о том, насколько эффективным оказался такой способ обучения. Важно другое — Семья, в очередной раз, оказалась лишней. Пока лишь в нескольких случаях, для школ, созданных при крупных университетах страны. Однако когда они стали ориентиром для остальных, это не могло не сказаться на всей системе образования и превратилось в тенденцию или, по-английски, «тренд», о котором следует сказать подробнее. Поскольку в русле именно этой тенденции сегодня вынуждены развиваться тысячи школ по всей стране, в том числе православных.

Тренд на подготовку «электроников»

Именно тогда, в 1964 году, на полках книжных магазинов впервые появилась книга о человекообразном роботе Электронике, придуманном советским писателем Евгением Велтистовым. Круглый отличник, способный легко овладеть школьной программой и поэтому, казалось бы, во всем превосходивший своих сверстников. За одним исключением — у него не было семьи и друзей, что сам робот осознавал, как ущербность и, поскольку был запрограммирован на совершенство, всячески старался исправить. Такая немного наивная, но добрая и полная надежд на гармонию между людьми и машинами сказка, покорившая сердца миллионов советских людей.

Следует обратить внимание на то, что Электроник и его друзья учились не в специальной, а в самой обычной московской школе и были не старшеклассниками, а учащимися среднего звена. Точнее, в книге – 7-го, в фильме – 6-го класса. Благодаря чему уже вскоре стали героями учительских грез, пределом мечтания школьных методистов и родителей, а сам Электроник чем-то вроде «идеальной модели выпускника». Хотя об этом, конечно, не было объявлено с высоких трибун.

Так идеалом для миллионов людей стал робот — андроид, машина, которая будто бы единственная способна победить живущее в человеке животное. Конечно, сам писатель в этом не виноват. Он лишь почувствовал и выразил «дух времени». Как когда-то смогли это сделать писатели XIX века, задолго до ученых предсказавшие ужасы русской революции. Только многие ли их тогда услышали? Как и сейчас, многие ли понимают, что в результате всех этих новаций человек оказался не вершиной творения, а всего лишь ступенькой на пути от животного к киберфизическим системам будущего, во всем превосходящих обычных людей. Причем благодаря вовсе не смарфонам и гаджетам, которых так иногда бояться некоторые прихожане, а благодаря изгнанию из Школы Церкви, Семьи и Любви.

По сей день тысячи родителей по всей стране мечтают отдать сына или дочь в спецшколу, гимназию, лицей или, по крайней мере, в школу с углубленным изучением отдельных предметов, чтобы работающие в них чудо-учителя перепрограммировали их «сыроежкиных» в «электроников», которые смогут легко поступить в любой престижный ВУЗ. Даже, если он расположен в тысяче километров от родного дома, и выпорхнувшие из родительского гнезда дети, больше в него никогда не вернуться.

Будут жить в общежитиях и на съемных квартирах, годами не приезжать в гости к родителям, часами трястись в метро и стоять в столичных пробках, перебиваться случайными заработками и связями, не иметь возможности завести семью и детей, навестить старых друзей, которые всегда «родом из детства», и при этом стараться не думать о том, что такая жизнь почти ничем не отличается от существования робота, которое, даже при всем желании, жизнью не назовешь.

Поэтому лучше и проще всего ни о чем таком не думать, а, просто, «делать свое дело». Брать пример с других «электроников», которые, не мучая себя и других вечными вопросами, уже более полувека бодро шагают по стране, давно пришли в высокие кабинеты и, скорее всего, уже понимают, чем все закончится. Ведь они, действительно, во многом превосходят своих современников.

Понимают, что в конце этого пути нас ожидает утрата уже не только образа Божия, но также привычного человеческого образа. Превращение человека в придаток машины, а общества — в глобальный и максимально обезличенный механизм, в котором не только семья и любовь, но, буквально, все сугубо человеческое будет считаться отсталым, ущербным, ненужным и даже опасным. Мир, в который мы пока еще не пришли, но непременно придем. Если будем и дальше идти по этому пути — пути без любви.

Педагогика слов

Очевидно, что с таким будущим готовы согласиться не все. Поэтому, когда на рубеже веков гнет государственной идеологии ослаб, и педагоги получили право на эксперимент, по всей стране стали возникать различные авторские школы, в том числе православной направленности. Так в г. Кирове появилась Вятская православная гимназия во имя преподобного Трифона Вятского, к созданию которой приложили руку многие неравнодушные люди — священники и педагоги, руководители и родители.

За эти годы коллективу гимназии довелось в полной мере испытать, как силу тренда на подготовку «электроников», так и всю его ограниченность. В тех случаях, когда дело касается не экзаменов и олимпиад, а воспитания учащихся, взаимодействия с Семьей и Церковью. Возможно, будь она обычной школой, это не так бросалось бы в глаза. Однако когда вы назвались православной гимназией, это не может не обязывать. Тогда вы словно оказываетесь в луче света, способном высветить все недостатки и несбывшиеся надежды.

Первое время казалось, и некоторые верят в это до сих пор, что достаточно переименовать обычную школу в православную гимназию, написать новый устав, ввести в расписание уроков «Закон Божий» или «Основы православной культуры», пригласить на работу институтских преподавателей, кандидатов и докторов наук, заставить педагогов посещать семинары с участием опытного духовника, а детей участвовать в школьных конференциях и предметных олимпиадах, внедрить стройную систему внеклассных мероприятий воспитывающей направленности, заручиться поддержкой со стороны органов управления образованием, и результат обеспечен. Школа заработает по-новому, и всем будет счастье!

Но не сбылось. Почему?

Конечно, проще всего, снова кивнуть в сторону системы образования, которая уже давно распрощалась с мыслью об экспериментах и вернулась к единообразию. Символом чего является «великий и ужасный» ЕГЭ, который все без устали критикуют. Однако ни государство, ни школа, ни общество прощаться с ним, судя по всему, не собираются. Несмотря на то, что к душе ребенка ЕГЭ абсолютно равнодушен и всех остальных учит тому же.

Тем более, что это лишь следствие того, что в сознании огромного числа учителей и родителей – причем, как верующих, так и неверующих – Школа является не живым организмом и не общим делом, а механизмом, чем-то вроде «станка с числовым программным управлением», на котором должны работать исключительно одни только «шкрабы» — школьные работники. А, раз так, то можно настраивать этот станок до бесконечности, но изготовить с его помощью из полена живого человека все равно не получится. Потому что живое рождается от живого, а любовь — от любви. Подобно тому, как можно зажечь свечу только от другой горящей свечи, а, если она потухла, то, сколько в нее не тычь другой свечей, она не загорится.

Вот почему, для того чтобы научиться новой жизни и любви, ученики Христовы, должны были встретиться с Живым Богом, Который есть любовь (1 Ин. 4, 8). Вот почему для этого Бог стал Человеком, жил среди Своих учеников и создал Церковь, в которой живые люди встречаются с другими людьми и те, примером своей жизни, являют им Живого Бога, неотлучно пребывающего среди Своих учеников.

Если бы для того, чтобы приобщить апостолов к этой новой жизни, Христу нужно было, просто, написать учебник, Он бы его написал. Но в том-то и дело, что этого мало. Даже если «Основы православной культуры» переименовать в «Закон Божий» и заставить выучить его наизусть. Слова в этом деле бессильны. Потому что любовь нельзя объяснить. Но ее можно показать. Именно поэтому в любви важны не слова, а дела, благодаря которым даже ребенок способен понять, любит тебя человек или притворяется? Ведь это так просто! Если папа после обеда моет посуду, значит, любит маму, а, если не моет, но, свалив в мойку, прыгает с пультом от телевизора на диван, значит, только говорит о любви.

Любовь нельзя объяснить, но ее можно показать. В первую очередь, личным примером, всей своей жизнью. Поэтому, когда апостолы спросили Христа, где он живет, Он ответил: «Пойдите и увидите» (Ин. 1, 39). Поэтому апостол Иоанн наставлял учеников: «Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиною» (1 Ин. 3, 18). Не словом, а делом — только так можно научить и научиться любви!

Что же касается современной Школы, она почти вся состоит из «слов» — терминов и понятий, учебных программ и образовательных стандартов, правил и инструкций, образцовых тестов и компетенций, лекций и открытых уроков, экзаменов и семинаров, а также бесконечных отчетов и методических рекомендаций. Слова, слова, слова… Они льются рекой. Под них заточены учебные классы и студенческие аудитории, педсоветы и родительские собрания, линейки, выпускные вечера и внеклассные мероприятия. Как будто единственное, что ценится в школе — это «усердье к письменным делам». Что, возможно, важно для составления отчетов и успешной сдачи ЕГЭ. Вот только на Страшном Суде Христовом они вряд ли пригодятся.

Однако, несмотря на это, школьный «станок» по-прежнему продолжает работать, и кажется, что все заботы участников «школьного дела» лишь о том, чтобы он работал бесперебойно. При этом даже, если мы покропим этот «станок» святой водой, повесим над ним икону, введем в программу «Закон Божий», поменяем методиста на духовника, заставим учителей регулярно слушать его проповеди и заниматься научной работой, суть не изменится. Такая школа все равно останется «станком», что, порой, расцерковляет еще больше.

Как это было в начале 20 века, когда выпускники российских гимназий «уходили в революцию». Не потому, что плохо учили «Закон Божий», а потому что те, кто их учил и вместе с ними учился, говорили одно, а поступали иначе. Ведь расцерковлять могут не только лекции по научному атеизму, но также лицемерие, подобострастие, холуйство, небратолюбие, барство, бюрократизм, формализм, показное благочестие и фарисейство. Особенно, когда это исходит от верующих. В любом случае, важно помнить, что Христа распяли не атеисты, а очень даже верующие и начитанные люди.

Педагогика любви

На что наша надежда? В любом случае, не на слова, а на Бога и людей – живых, любящих, интересных, понимающих, что «не хлебом единым будет жив человек». А раз так, то маленькому человеку нужны не только знания, но также любовь. Без которой не создашь и не сохранишь семьи, не воспитаешь детей, не исполнишь свой сыновний или гражданский долг, не заслужишь уважения коллег и, главное, не войдешь в Царство Небесное.

Поэтому наша надежда не на новые ФГОСы, «кейсы» или «дорожные карты», а на любовь и людей, которые способны эту любовь показать и для этого объединиться, перестать относиться к Школе как к «станку», за которым должны работать одни только «шкрабы», а всем остальным, будто бы, там делать нечего.
Наша надежда на людей, которые стремятся не прогнуть под себя других, а к соборному труду, умеющих слушать и слышать. В том числе тех, кто пока еще не готов выразить свои мысли на языке Церкви, но разделяет мысль о том, что в центре «школьного дела» должны стоять не баллы и оценки, а ребенок, маленький человек. Причем не только, как будущий «электроник», отличник и медалист, а во всей полноте душевных сил. Включая творчество, искусство, музыку, спорт, умение дружить, жить в мире с одноклассниками, уважать старших и заботиться о младших.

Наша надежда на священников и прихожан, неравнодушных к вопросам образования. Надежда на родителей, которые стараются устроить семью на началах христианской любви и интересуется жизнью Школы. Надежда на учителей, которые занимаются своим делом не только ради заработка, но любят детей и открыты для сотрудничества с Семьей и Церковью. Надежда на всех, кто не хочет, чтобы наши дети и внуки превратились в роботов — андроидов, а человечество — в мир без любви или, говоря языком Церкви, в ад.

Прошли ли мы точку невозврата? Возможно. Но даже в этом случае унывать не следует. Поскольку сказано, что, хотя любовь охладеет, она никогда не перестанет (1 Кор. 13, 8). Следовательно, все, что нам нужно – пребыть в любви к Богу и ближнему. Каждому на своем месте – священника или учителя, родителя или чиновника, ученого или домохозяйки. Даже, если ради этого приходится годами идти против течения, которому не видно конца.

Означает ли это, что государство должно забыть о ЕГЭ и предметных олимпиадах и всей силой бюрократического аппарата заняться «внедрением» в школы любви, требуя от педагогов знания апостольских посланий, обязательной улыбки и регулярной отчетности перед соответствующим Департаментом в Министерстве просвещения.

Боже, упаси!

Почему? Потому что государство — механизм. Отдавать любовь в руки механизма безрассудно и преступно. В лучшем случае, все снова потонет в болтовне и писанине, а в худшем – вызовет отторжение. Ведь насильно мил не будешь. Поэтому воспламенять любовь с помощью указов и инструкций не надо, да и все равно не получится. А вот наблюдать за тем, чтобы этих инструкций было меньше, стоит. Как и за тем, чтобы Школа была не Лобным местом, а местом для диалога, в том числе с Семьей и Церковью, хранительницами любви. Диалога, без которого будущего нет не только у Школы. У всех нас.