Почему миклухо маклай является великим ученым сочинение

 Труды выдающегося ученого и путешественника Николая Николаевича Миклухо-Маклая были оценены и при его жизни, но широкое признание пришло к нему в советское время, через 50‒70 лет после его экспедиций на остров Папуа — Новая Гвинея. Сейчас идет период активной популяризации его наследия. Имя ученого звучит в коридорах МИДа, на площадках Культурного и Петербургского экономического форумов, саммита Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), прошедшего в ноябре 2018 года в Папуа — Новой Гвинее, в школах, вузах и академических институтах, библиотеках. Центром этой активности стал полный тезка ученого, потомок его брата по прямой мужской линии Николай Николаевич Миклухо-Маклай-младший. На 170-летии Миклухо-Маклая в Русском географическом обществе (РГО) он присутствовал как гость, затем организовал экспедицию в Папуа — Новую Гвинею по следам великого предка, создал фонд сохранения этнокультурного наследия его имени, на счету которого множество выставок, встреч, фильмов, научных и популярных изданий. С 2019 года в Институте востоковедения РАН Николай Николаевич возглавляет центр изучения Южно-Тихоокеанского региона, на базе которого организована ассоциация исследователей со всех уголков страны. В ближайших планах — создание онлайн-музея.

Через год после юбилея в РГО Миклухо-Маклай-младший организовал экспедицию в Папуа — Новую Гвинею, в составе которой были этнографы и лингвисты, фотограф и видеограф. Он основательно готовился, вез в подарок потомкам папуасов, с которыми общался и дружил его предок, свинью — именно такой дар очень ценится в тех краях. И был искренне тронут, когда в глухой деревушке их встретили всей деревней и подняли российский флаг (где только смогли его раздобыть?). Участники экспедиции везли с собой фотографии предметов, привезенных Миклухо-Маклаем из Папуа — Новой Гвинеи в XIX веке. Расспрашивали местных жителей, пользуются ли они этими предметами сейчас. Из подарков местных жителей удалось составить целую коллекцию, которая отличалась от коллекции Миклухо-Маклая дистанцией в 150 лет, дав интересный научный результат.

Шире и глубже

Популяризация наследия предка так затянула Миклухо-Маклая-младшего, что он сделал ее основной, оставив бизнес. Он создал Фонд сохранения этнокультурного наследия имени Миклухо-Маклая. Занялся выставочной, издательской деятельностью. Фотовыставки по итогам первой в XXI веке экспедиции в Папуа — Новую Гвинею прошли в лофт-проекте «Этажи», во Второй гимназии Санкт-Петербурга, соседствующей с историческим зданием Русского географического общества, в Институте русской литературы (Пушкинском доме), где в частности, были представлены звукозаписи, сделанные советскими учеными в Папуа — Новой Гвинее в 1970-х годах. И не Пушкинский дом их предоставил для выставки, а Николай Миклухо-Маклай-младший разыскал их, приобрел и передал Пушкинскому дому, славящемуся своим уникальным фонограммархивом. Выставки были развернуты в МИД РФ, в Этнографическом музее в рамках Культурного форума. Показ одного из первых фильмов по итогам экспедиции состоялся в Эрмитаже.

Русская мода в Папуа — Новой Гвинее

Что может вызвать большее доверие к представителям другой культуры, как не культура традиционная? И вот во время поездки молодых ученых Папуа — Новой Гвинеи в Россию делегация оказывается в Петербургской консерватории, на кафедре этномузыкологии, где их сверстники, студенты и аспиранты консерватории, показали им русские песни, танцы и костюмы, реконструированные на основе собранных экспедиционных материалов. И вот уже папуасская девушка широко улыбается, примеряя русский платок.

А потом был показ русской этнической моды уже в Папуа — Новой Гвинее. И снова эмоции от ярких красок и парадоксального сочетания русских костюмов с характерной внешностью папуасских девушек. Эмоции в таких проектах играют роль сигнала поворота. Запоминается то, что вызвало отклик. И с этим можно уже что-то делать. углубляться в материал, искать новые зацепки.

В Папуа — Новой Гвинее показали костюмы русских крестьян XIX века, сшитые из материалов, которые традиционно использовались в России. Мужской костюм крестьянина Вологодской губернии XIX века, состоящий из рубахи-косоворотки из синего холста, окрашенного индиго в технике ручной набойки по ткани, красных полосатых портов, тканого пояса, обмоток-онучей, плетеных берестяных лаптей, а также валяной шапки-гречневика. Эта шапка получила свое название по наименованию популярного русского уличного кушанья XIX века, сейчас бы его назвали фастфудом. Это куличик из гречневой крупы, который формовался из заготовленной заранее массы с помощью стакана, а затем обжаривался в масле.

Девичий костюм крестьянки Новгородской губернии второй половины XIX века состоит из ситцевой рубахи на прямоугольной кокетке с широкими рукавами с манжетами и оборкой по краю рукава. Сарафан и головной платок сшиты из набивной хлопковой ткани, точно повторяющей орнаменты модных в то время «барановских» ситцев, — которые очень ценились крестьянами. Зрители удивлялись: зачем так много одежды?
Специально для этого проекта в петербургской мастерской «Славутница» создали и восемь кукол в русских национальных костюмах северо-западных губерний — два мужских и шесть женских. По словам руководителя мастерской Софьи Владыкиной, кукол в аутентичных русских костюмах, созданных по музейным образцам, нет нигде, кроме Папуа — Новой Гвинеи, даже в России. И куклы, и костюмы не уехали на родину, а остались в уголке русской культуры в Университете Папуа — Новой Гвинеи, в Архиве Папуа — Новой Гвинеи и в русском кабинете Национальной библиотеки.
На выставках и модных дефиле представители Фонда имени Миклухо-Маклая вели анкетирование посетителей, спрашивая их, хотят ли они больше узнать о России, российском образовании, хотят ли изучать русский язык. «Мы ожидали, что соберем примерно 100‒150 анкет, но за три дня их набралась целая тысяча. Это потенциальные слушатели заочных курсов русского языка, которые фонд организовал совместно с Санкт-Петербургским государственным университетом путей сообщения — одним из первых инженерных вузов России.
— Важный момент успеха нашей деятельности в том, что я пытаюсь подать информацию о наследии в удобной понятной форме, — рассказывает Миклухо-Маклай-младший. Потому что если говорить о шеститомном собрании сочинений в семи книгах (а мы его выпустили недавно) и обсуждать детали этого собрания, на это уйдет слишком много времени, люди просто могут не успеть услышать, в чем же величие Николая Николаевича. Очень важно подавать информацию в удобной, понятной краткой форме, чтобы люди могли понять главное. А уже те, кто заинтересуется более серьезно, всегда смогут найти источники, которые нами же и подготовлены.

Главным же в наследии Миклухо-Маклая я считаю его невероятнейшее умение находить нестандартные подходы к различным ситуациям, которые у него были, бесстрашие, бескорыстное служение человечеству и нашему Отечеству, влюбленность в науку, которую он считал не просто важной, а основной частью своей жизни, ради которой он работал. И вот это стремление сделать что-то для людей внутри меня горит. Я думаю иногда в некоторые моменты, когда бывает сложно: а насколько сложно было ему! Намного сложнее: собрать экспедицию, организовать, еще к тому же успеть правильным образом обрабатывать свои труды, преподносить и подавать их.

Хорошо знать наследие

Чтобы понять человека позапрошлого столетия, нужно «влезть в его шкуру» или хотя бы примерить его костюм. И это тоже удалось осуществить. Петербургские исследователи истории костюма по заказу Миклухо-Маклая-младшего по его меркам воссоздали экспедиционный костюм Николая Николаевича Миклухо-Маклая. В распоряжении творческой группы были три фотографии и один портрет ученого. Портрет как источник достоверной информации о тканях и фактурах отпал сразу же. «Художник сам выбирает колористику. Ему важнее образ, а не точность изображения фактуры. Мы взяли за основу одну из фотографий», — рассказал «Стимулу» профессор кафедры истории и теории искусств Санкт-Петербургского государственного университета промышленных технологий и дизайна Алексей Аранович. Он кроил, а шил Дмитрий Колышев — мастер по созданию исторических костюмов.

Полоска на костюме на фото легла в основу «дедуктивного метода» по подбору материалов. «Отчетливо видна полоска. Вельвет? Вряд ли. Вельвет и корд получили широкое распространение немного позднее и в основном в мещанской среде. Они не соответствуют и тропическому климату», — рассуждали реконструкторы. И пришли к выводу, что «сорочка и брюки выполнены из плотного хлопка с рисунком в полоску», причем «использовался двухсторонний материал: сорочка могла кроиться с лицевой стороны ткани, а брюки — с изнаночной».

Затем три недели ушли на поиск нужных тканей. Перебрали полтора десятка образцов из имеющихся на рынке текстиля, трижды перешивали костюм. «Это третий вариант, — улыбается Алексей Аранович. — Берешь ткань, начинаешь работать с ней, стирать, и выясняется, что она по плотности не подходит или линяет. В итоговом варианте чистый хлопок! Мне было интересно, “на слабо”, сможем мы это сделать или нет. Сделали! Внешне мы отработали точно, сработали в модном сейчас тренде адаптирования исторической фотографии. Шляпа, обувь, пояс — попадание на двести процентов, рубаха — процентов на девяносто пять, что касается штанов (портов) — процентов на семьдесят пять. Если усреднить, наш костюм это процентов на девяносто — девяносто пять тот, что был на Миклухо-Маклае». Костюм пришлось немного адаптировать для современной ситуации. На обувь поставили тоненькую полосочку наката — его не было в XIX веке, без этого обувь получилась очень скользкой. Пришлось учесть и антропологические изменения: Миклухо-Маклай-старший был ниже ростом и субтильнее своего потомка. На этом примере людей из одной семьи хорошо виден общий тренд: человек стал выше и крупнее, заметил историк костюма.

Изменения на карте

Установление контактов с жителями Папуа — Новой Гвинеи привело, в частности, к тому, что в стране образовались сразу две инициативные группы, которые обратились к правительству с предложением вернуть Берегу Рай историческое название — Берег Маклая. «Да, я считаю, что Берег Рай (Raicoast) должен быть переименован в Берег Маклая (Maclay Coast), — сказал “Стимулу” Мадаб Джек Симбу, автор инициативы возвращения берегу, где высадился Миклухо-Маклай, исторического названия. — Потому что Николай Миклухо-Маклай был первым европейцем, который открыл миру папуасов Новой Гвинеи. Он писал: “Я называю берег Новой Гвинеи по праву первого европейца, поселившегося там, исследовавшего этот берег и добившегося научных результатов”. Омывающее берег море назвали морем Бисмарка во времена владычества немецких колонистов, но будет справедливо, если самому берегу будет возвращено историческое название». Эта инициатива реализована, в Папуа — Новой Гвинее вновь есть Берег Маклая. У переименования есть и практический смысл: имя Миклухо-Маклая привлечет в страну больше туристов, считают авторы инициативы.

Летом 2021 года Берег Маклая обозначили и в Петербурге, откуда стартовала знаменитая экспедиция. Городская топонимическая комиссия предложила назвать именем Миклухо-Маклая пешеходную набережную длиной два с половиной километра на намывных территориях у западной оконечности Васильевского острова. Это будет первая линия морского фасада города. Выбирая название для пешеходной набережной, «Топонимическая комиссия встала в тупик: как завершить этот ансамбль достойным образом, какой может быть топоним для лицевого фасада?» — рассказал «Стимулу» член комиссии Андрей Рыжков. Почти все улицы на намывных территориях уже названы в честь знаменитых отечественных путешественников и первооткрывателей — Крузенштерна, Лисянского, Головнина, Челюскина и в честь людей искусства, которые тоже имеют отношение к морской тематике: Виктора Конецкого, Александра Грина, Ивана Айвазовского. Рассматривались варианты Ледокольная набережная, Маркизова набережная. В первом случае вариант звучал холодно и узко, во втором — появлялся намек на фольклорное наименование Финского залива — Маркизова лужа.

Одновременно и Николай Миклухо-Маклай-младший искал на карте города подходящий объект, которому можно было бы дать имя своего великого предка, ученого и путешественника. В Топонимической комиссии ему предложили на выбор много маленьких безымянных сквериков. Спустя время пришла другая идея — назвать в честь Миклухо-Маклая безымянную аллею вблизи Горного университета. Ее поддержали ректоры вузов, директора городских музеев, общественные деятели. Когда оба вопроса столкнулись в Топонимической комиссии, вариант с присвоением имени Миклухо-Маклая набережной на намывных территориях с восторгом приняли обе стороны. Ожидается, что вопрос будет окончательно решен правительством города к осени.

Цепочка научной дипломатии

Первого ноября 2020 года Миклухо-Маклай-младший возглавил Центр изучения Южно-Тихоокеанского региона в статусе научного сотрудника РАН. Он работает в рамках Центра изучения Азиатско-Тихоокеанского региона, Австралии и Океании при Институте востоковедения РАН. До этого с институтом активно сотрудничал Фонд сохранения этнокультурного наследия имени Миклухо-Маклая. Едва открывшись, центр инициировал ряд научных мероприятий, в частности по русским топонимам в Океании. «Мы сразу же пытаемся применить полученные знания не только в сугубо научном разрезе, но и в общественно-политическом, — рассказывает Миклухо-Маклай-младший. — Начали контактировать с комитетом по внешним связям правительства Санкт-Петербурга, чтобы достоверно рассказать о влиянии, которое Россия оказывала в XIX и XX веках, работая в этом регионе мира, о том вкладе, который она сделала, чтобы можно было завязывать дипломатические контакты, чтобы имеющиеся у нас научные связи служили сейчас, чтобы сделать исследовательскую работу живой и прикладной. Чтобы международное сотрудничество развивалось, чтобы рассказать и показать жителям региона, как его изучали русские путешественники». Материалы обобщены в научно-популярном издании «Экспедиции трех веков». Сигнальные экземпляры книги, где имеются отзывы посольств Индонезии и Малайзии, уже вышли из печати.

— Я пришел в академическую науку из практики, сформированным взрослым человеком. — говорит Миклухо-Маклай младший. — Это нетрадиционный путь, обычно в науку идут сразу после института. Но обратите внимание: Миклухо-Маклай тоже шел нетрадиционным путем. Николай Николаевич не имел ученой степени. Мы смотрим на качество работы, а не на степень, которая написана после фамилии. Осуществляя экспедиции по следам Миклухо-Маклая, я понимал, что если мы хотим что-то оставить для потомков, надо использовать подход ученого — достоверность, проверка фактов, подготовленность к работе, которую ты ведешь. Это причина, по которой я пришел в академическую среду.

И в экспедиции, и сейчас стараюсь относиться к каждому дню так, как будто он последний, и делать по максимуму. Это позволило собрать достаточно серьезный большой материал, не расслабляться, не оставлять дело на потом. Собранный материал наши ученые используют для публикаций и говорят мне: почему ты сам не описываешь свои находки? В какой-то момент я начал это делать, и это привело меня к тому, чтобы заняться работой в Институте востоковедения. Вслед за центром мы создали Ассоциацию исследователей тихоокеанских регионов — они раскиданы по стране во многих местах.

Нами собрано много таких материалов, которых нет больше ни у кого. Есть серьезнейшая работа по описанию быта и традиций племен, которые мы посещали в Папуа — Новой Гвинее. Результаты сейчас есть в черновом варианте, и я понимаю, что это необходимо опубликовать, потому что только я там был, я беседовал со старейшинами. Если этого не сделать, то это исчезнет и никому не будет доступно.

Миклухо-Маклай превосходнейшим образом рисовал. У меня нет такого таланта, поэтому я всегда использовал хороших специалистов, которые делали фотографии, чтобы визуализировать все то, о чем будет написано. Это позволяет и самой научной работе немножечко оживиться. Работа ученых стала прикладной, она стала нужной не только нескольким специалистам, но и широкому кругу читателей и зрителей.

На будущее Николай Миклухо-Маклай-младший ставит своей задачей, будучи избранным президентом Ассоциации исследователей Южно-Тихоокеанского региона развить работу таким образом, чтобы она смогла привлечь молодых специалистов и люди с большим хорошим опытом смогли передать им свои знания. И тем самым сохранить преемственность в изучении региона. «Отсюда идет цепочка научной дипломатии, влияния России в том регионе и возможность популяризировать исследования. Важно эту цепочку видеть. я ее вижу таким образом», — пояснил собеседник.

В представлении современников Николай Николаевич Миклухо-Маклай остался взбалмошным бунтарем и мечтателем, который, по сути, не оставил после себя никаких фундаментальных трудов. Ученые признали его доказательство видового единства человечества — и только. Однако всю свою недолгую жизнь Николай Николаевич посвятил науке и достижению главной мечты: создать на островах в Тихом океане свободное государство папуасов. Причем ради превращения задумки в жизнь, он постарался столкнуть лбами три могущественные державы – Британию, Германию и Россию.

Противоречивая личность

Николай Николаевич остался в фигурой противоречивой. Он родился в селе Языково-Рождественское Боровичского уезда Новгородской губернии, образование получил в Германии, а значительную часть его жизни прошла в экспедициях. Николай Николаевич написал более полутораста научных трудов. Отрицал, что представители черной расы являются переходным биологическим видом от обезьяны к homo sapiens. При этом северо-восточное побережье Новой Гвинеи в его представлении являлось идеальным «этнографическим заповедником», во главе которого он и мечтал встать.

Что касается национальности, вопрос до сих пор остается открытым. Шотландские корни ученого не подтверждены. А брат Михаил говорил: «в нашей семье не было квасного патриотизма, мы были воспитаны в уважении всех национальностей». Сам Николай Николаевич в автобиографии написал о себе в третьем лице: «Ник. Ник. представляет собой смесь элементов: русского, германского и польского».

Николай Николаевич вызывал у своих современников весьма неоднозначные чувства. Адмирал Иван Алексеевич Шестаков, управляющий Морским министерством, пренебрежительно называл его «прожектером» и писал: «Хочет стать на Новой Гвинее «царьком»».
Вот слова Ивана Сергеевича Тургенева: «Черт знает, почему мне кажется, что весь этот господин — пуф и никакой такой работы после себя не оставит».

А это — признание Льва Толстого: «Вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, то есть доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой».

Исследователь страдал приступами малярии, недолеченной лихорадкой денге, мышечным ревматизмом, болями в челюсти. Из-за постоянной борьбы с хроническими заболеваниями и осознания неизбежной скорой смерти, циничный и хладнокровный Николай в некоторых моментах был весьма сентиментален. Причем эта сентиментальность, как и сам ученый, отличалась, мягко говоря, своеобразностью. Яркий пример — лампа, которую Николай всегда брал с собой в путешествия. Он изготовил ее из черепа и локтевых костей своей возлюбленной, которая перед смертью завещала ему часть себя. Николай поставил череп на кости, на своде поместил фитиль, а над ним соорудил абажур зеленого цвета. Таким образом, он чтил память о ней и не забывал о скоротечности человеческой жизни.

То ли Ротей, то ли Бука

В середине октября 1870 года на собрании Российского географического общества Николай Николаевич представил проект экспедиции на острова Тихого океана. Замысел отличался амбициозностью и размахом, но был весьма туманен. У многих ученых возник вполне логичный вопрос: зачем России удаленные тропические клочки суши? Но Миклухо-Маклаю одобрение ученых не требовалось.

Вскоре он получил заграничный паспорт «дворянина Миклухо-Маклая, командированного с ученой целью». С этого момента двойная фамилия исследователя стала официальной. До этого она не являлась закрепленной в документах. Ученый называл себя Миклухо-Маклаем, чтобы добавить весомости. Ведь в те времена происхождение человека играло очень большую роль и матери Николая (она была наполовину полькой с примесью голубых кровей) с большим трудом удалось добиться того, чтобы его все-таки причислили к потомственному дворянству.

Совет Общества назначил Николаю Николаевичу 1200 рублей в качестве пособия. А вскоре морской министр адмирал Николай Карлович Краббе сообщил ученому, что его возьмет на борт корвет «Витязь», правда «без производства довольствия от морского ведомства».

И 8 ноября 1870 года «Витязь» из Кронштадта отправился в плавание. Путешествие до заветной цели – Новой Гвинеи – продлилось почти год. 19 сентября 1871 года корвет вошел в Залив Астролябия, что в северо-восточной части острова.

Папуасы подплыли к кораблю, предварительно взяв с собой дары. Команда приняла их хорошо, но потом произошло недоразумение. Когда островитяне направились обратно, команда решила отсалютовать в честь своего прибытия и бахнула из пушки. Перепуганные аборигены поспешили скрыться в джунглях. Миклухо-Маклай вместе со шведским матросом Ульсоном и чернокожим подростком-слугой, которого звали просто Бой, сошли на берег. Капитан «Витязя» предлагал ученому взять с собой матросов в качестве охранников, но тот отказался. Он решил собственными силами, демонстрируя доброту, наладить контакт с жителями островов.

Исследователю и его спутникам повезло. Среди папуасов оказался один смельчак – Туй. Он справился со страхом, подошел к Николаю Николаевичу. Поскольку ученый немного владел местным языком, ему удалось узнать любопытную вещь. Оказывается, местные восприняли появление белого человека как приближающийся апокалипсис. Но ничего страшного не произошло. Поэтому они решили, что Николай – их великий предок Ротей, который «ушел, но обещал вернуться». Но после грохота пушек мнение папуасов, конечно, изменилось: Николай Николаевич из ожившего предка Ротея превратился в злого духа по имени Бука.

«Витязь» покинул залив Астролябия через неделю. За это время на мысе Гарагаси Миклухо-Маклай с помощниками построил хижину. И по наставлению капитана корабля небольшая площадка возле жилища была заминирована на случай нападения аборигенов. Точно неизвестно пригодился ли исследователю этот «щит» или нет.

Первое время отношения с местными жителями не складывались. При любых его попытках пойти на контакт, папуасы просто убегали из своей деревни под названием Бонгу и прятались в джунглях. Один только Туй иногда заходил в гости к ученому. Он помогал Миклухо-Маклая практиковать язык, а также рассказывал о жизни на островах.

Сдвинуть дело с мертвой точки помог случай. Однажды на Туя упало дерево, повредив голову. И лечение не помогало – рана начала гноиться. Тогда за дело взялся Николай Николаевич. Он сумел помочь несчастному аборигену, после чего местные перестали воспринимать как злого Буку. Более того, они пригласили его к себе в деревню. Вот только женщин и детей на всякий случай все равно спрятали. Воспоминание о пушечных выстрелах глубоко засели в их головах.

В хижине на мысе Гарагаси Миклухо-Маклай провел целый год. За это время он исследовал огромную территорию острова, составил подробное описание флоры и фауны, переименовал залив Астролябия в Берег Маклая, сумел стать для аборигенов не просто другом, а белокожим богом. Они звали его «каарам тамо», что можно перевести, как «лунный человек».

В середине декабря 1872 года к острову подошел клипер «Изумруд». Любопытно: в России и Европе были уверены, что исследователь давно погиб. Газета «Санкт-Петербургские ведомости» даже опубликовала об этом некролог. Поэтому максимум, на что надеялась команда «Изумруда» — найти могилу Миклухо-Маклая. К их удивлению, он был жив, хоть и сильно болен. В таком же состоянии находился швед. А вот Бой дожить до прихода судна не сумел, его скосила «опухоль лимфатических желёз в паху».
В течение двух дней островитяне провожали ученого, которого они к тому моменту называли не только «каарам тамо», но и «Тамо-боро-боро». На языке аборигенов это означало наивысший начальник.

Папуасы тоже люди

В мае 1875 года до Николая Николаевича дошли слухи о том, что Англия готовит аннексию восточной части Новой Гвинеи. В том числе и залива Астролябия. Эта ошарашила ученого. Поэтому он отправил письмо Семенову-Тян-Шанскому, руководителю РГО, в котором говорил, что папуасы нуждаются в защите. Были там такие строки: «Не как русский, а как Тамо-боро-боро папуасов Берега Маклая я хочу обратиться к Его Императорскому Величеству с просьбой о покровительстве моей страны и моих людей и поддержать мой протест против Англии…». Проще говоря, Николай Николаевич предлагал России протекторат над Новой Гвинеей, но с сохранением ее суверенитета. Петр Петрович переслал письмо в Министерство иностранных дел и департамент внутренних отношений, который возглавлял барон Федор Романович Остен-Сакен. Он-то и рассказал императору Александру II о замысле Миклухо-Маклая, а заодно порекомендовал государю завернуть проект. Александр так и поступил.

Осознав, что надеяться больше не на кого, Николай стал готовиться ко второй экспедиции самостоятельно. Ему удалось договориться с голландским бизнесменом по фамилии Шомбургк на счет того, чтобы торговая шхуна «Си Бёрд» доставит исследователя к берегам Новой Гвинеи. Кроме этого, Шомбургк обязался прислать за ученым корабль спустя полгода.

27 июня 1876 года шхуна «Си Бёрд» вошла в залив Астролябия. Миклухо-Маклай провел среди папуасов почти полтора года, поскольку голландец своего слова не сдержал. К сожалению, известно об экспедиции немного, поскольку многие записи из полевых дневников Николая Николаевича были утеряны.

Ученый, как и в первый раз, поселился недалеко от деревни Бонгу. Только теперь он построил хижину на мысе Бугарлом, поскольку его старое жилище было уничтожено термитами. Николай Николаевич разбил огород, стал выращивать незнакомые аборигенам культуры – тыкву, кукурузу, огурцы и арбузы. Вскоре овощи «прописались» и у местных жителей.

Папуасы, конечно, вспомнили ученого и встретили его очень тепло. Более того, они пригласили его на свадьбу, где позволили увидеть главное таинство – похищение невесты. Побывал он и на похоронах, что отражено в воспоминаниях.

Во время пребывания среди островитян Николай Николаевич сделал упор на антропологические исследования. В дневнике он оставил запись: «В будущем те же райские птицы и бабочки будут восхищать зоолога, те же насекомые насчитываться тысячами в его коллекциях, между тем как почти наверное может случиться, что будущему антропологу придётся разыскивать чистокровного папуаса в его примитивном состоянии в горах Новой Гвинеи, как я искал сакай и семанг в лесах Малайского полуострова».

Примерно в это время у исследователя появилась мысль о создании Папуасского Союза, объединяющего разрозненные деревни Новой Гвинеи. И уже этот Союз он задумывал пристроить под защиту какого-либо мощного европейского государства. В качестве «охранника» Миклухо-Маклай рассматривал не только Россию, но еще Британию и Германию. Ученый побывал в нескольких десятках деревень, общался с местными и думал, как их объединить? Ситуацию осложняла не только удаленность поселений друг от друга, но и языковой барьер. Ведь местные жители говорили на разных диалектах. Он выяснил, что в 27 деревнях люди говорят на 14 языках.
Во время второй экспедиции Миклухо-Маклай окончательно убедился в том, что папуасы – вовсе не «соединяющее звено» между обезьяной и белым человекам. Об это он писал так: «Части света с их различными условиями жизни не могут быть заселены одною разновидностью Species Homo. Поэтому существование многих рас совершенно согласно с законами природы…».

Через 6 месяцев судно не появилось. Его съестные припасы заканчивались. От огорода толку было немного. К тому же не на чем было делать записи. Поэтому исследователю пришлось задействовать книжные листы и писать между строк. Но главное – таяло драгоценное время. Ведь Миклухо-Маклай думал, что аннексия Новой Гвинеи начнется буквально со дня на день. Сложившаяся ситуация сильно ударила по ученому, его здоровье резко ухудшилось, но ученую деятельность он не прекращал.

В такой нервной обстановке прошел еще год. И вдруг в заливе показалась шхуна «Флауэр оф Ярроу». Голландский бизнесмен все-таки вспомнил о своем обещании. Перед тем как подняться на борт, Миклухо-Маклай долго разговаривал с вождями деревень. Эта беседа сводилась к одному – если на острове появятся белые, местные должны прятаться от них. Также он показал папуасам тайные знаки, по которым они смогут узнать человека от Тамо-боро-боро.

В ноябре 1877 года шхуна покинула залив.

Попытка реализовать мечту

Спустя 4 года Миклухо-Маклай представил британцам «Проект развития Берега Маклая». Так командующий военно-морским флотом в юго-западной части Тихого океана Уилсон узнал, что ученый хочет вновь вернуться к папуасам, чтобы защитить их от европейцев. Ведь Миклухо-Маклай все еще ждал кровавой аннексии Новой Гвинеи со стороны какого-либо государства. Как ученый и исследователь, Николай прекрасно знал о жестокости колонизаторов и надеялся, что его папуасы не повторят печальной участи многочисленных туземных племен, населявших острова Атлантического и Тихого океанов.

Главная цель «Проекта» заключалась в создании Большого Совета из деревенских старейшин. В объединенных деревнях должны были появиться школы, дороги, мосты. Предполагалось постепенное развитие местной экономики. Сам ученый определил себе должность консультанта и министра иностранных дел. И если все бы пошло, как задумывалось, со временем Папуасский Союз признал бы протекторат Великобритании. Но заинтересовать англичанина Николай Николаевич не смог.

С тем же самым «Проектом развития Берега Маклая» Николай Николаевич обратился к управляющему российским Морским министерством Шестакову. Тот тоже идею отверг, заявив, что Николай «хочет стать на Новой Гвинее «царьком»». Зато другая инициатива Миклухо-Маклая – создание заправочной базы в Новой Гвинее для русского флота – заинтересовала самого императора. И Шестакову поручили заняться проработкой инициативы.

Но идея «Проекта» не оставляла ученого. В 1883 году он вновь попробовал «пристроить» его в Британии, и вновь неудачно. Зато сдвинулась с мертвой точки идея создания базы русского флота. Шестаков поставил перед командующим отрядом судов Российской империи на Тихом океане контр-адмиралом Николаем Васильевичем Копытовым задачу: исследовать береговую линию Нивой Гвинеи и решить, подойдут ли гавани, предложенные Миклухо-Маклаем, в качестве угольных складов для кораблей.

Поэтому была запланирована разведывательная экспедиция к берегам Новой Гвинеи. И в середине марта 1883 года корвет «Скобелев» (переименованный «Витязь») с Миклухо-Маклаем на борту достиг залива Астролябия.

Третье пребывание Николая Николаевича среди аборигенов оказалось самым коротким — всего 8 дней. Выяснилось, что почти все местные, которых он знал, уже умерли, в том числе и Туй. А деревня Бонгу сильно обезлюдела. Папуасы объяснили это болезнями, войнами и «колдунами из гор».

Миклухо-Маклай был подавлен и разбит. Он понял, что мечту о Союзе в задуманном варианте воплотить в жизнь не удастся. И решил, что «Проект» нужно видоизменить. А именно: во главе Союза должен встать именно он. При этом под чьим протекторатом будет государство, неважно. Пообещав папуасам, что скоро вернется, Николай Николаевич покинул остров.

Параллельно с этим Копытов исследовал гавани, но ни одна из них не подошла. Главная проблема заключалась в их удаленности от океанских коммуникаций. Для того чтобы добраться до путей, крейсерам пришлось бы тратить слишком много угля. Тем не менее, Копытов высоко оценил заслуги ученого и даже выплатил ему несколько сотен долларов за оказанные услуги проводника и переводчика.

Амбициозный план

Сложная обстановка вокруг Новой Гвинеи подтолкнула Николая Николаевича написать великому князю Алексею Александровичу письмо, в котором он вновь возвращался к Папуасскому Союзу и российском протекторате над ним. А заодно отправил послание Александру III.
И вновь Шестакову пришлось разбираться с «Проектом» Миклухо-Маклая и отчетом Копытова. После очередного тщательного изучения материалов управляющий Морским министерством вынес вердикт: «прожектер». А императора неприятно удивил промах ученого с расположением базы для флота. В общем, со стороны России Миклухо-Маклай не мог рассчитывать на поддержку.

Тем временем юго-восточная часть Новой Гвинеи стала британской – это постаралось правительство австралийского штата Квинсленд. Оно, не спрашивая разрешения у других государств, просто объявило остров своей собственностью и направило необходимые документы в Лондон. Сделано это по одной причине – австралийцы боялись, что их может опередить Германия. И, таким образом, появится серьезная угроза британским колониям в том регионе.

Николай Николаевич попытался повлиять на судьбу, как он считал, своего Берега Маклая. Ученый посчитал, что именно русский «Скобелев» подтолкнул правительство Квинсленда к аннексии. О страхе перед Германией он не догадался. Поспешив с выводами и не разобравшись в проблеме, Миклуха отправил очередные письма в Россию, Англию и Германию. Только на сей раз особую надежду Николай Николаевич возлагал как раз на Германию и Бисмарка: «…предохранить от захвата англичанами саму землю, но и взять под защиту права темнокожих туземцев островов Тихого океана как людей, от бессовестной несправедливой и жестокой эксплуатации не только англичанами, но и всеми белыми вообще».

Ожидая вердикта сильных мира сего, летом 1883 года Николай Николаевич перебрался в Сидней. Здесь обосновался в биологической станции, продолжая исследовательскую работу. Тогда же он принял решение жениться на своей старой знакомой – Маргарет Робертсон, несмотря на враждебное к нему отношение родственников невесты. Их в женихе не устраивало буквально все: его бедственное финансовое положение, слабое здоровье, национальность… А главное, по завещанию первого мужа Маргарет (он умер за несколько лет до знакомства женщины с Николаем) она получала 2 тысячи фунтов годовой ренты. И семейство Робертсонов не хотело из-за русского ученого терять эти деньги, ведь в случае ее повторного брака, выплаты прекращались.

Но все же родня Маргарет уступила. Пара повенчалась 27 февраля 1884 года и поселилась в доме возле биологической станции. У Миклухо-Маклая родилось два сына – Александр и Владимир, правда, в Австралии их называли Нильсом и Алленом. Любопытно: в России они никогда не бывали.

Британо-Германский «междусобойчик»

Немцы тоже не стали отвечать на письмо Миклухо-Маклая. Вместо этого они решили действовать быстро и жестко. Осенью 1884 года доверенное лицо германской Новогвинейской компании Отто Фиш, с которым Миклухо-Маклай познакомился в Сиднее, прибыл на Берег Маклая. Выдав себя за родственника тамо боро-боро, он купил землю под угольную базу и плантации. Затем в залив Астролябия вошел немецкий крейсер и… Северо-Восточная часть Новой Гвинеи оказалась под протекторатом Германии. О предательстве Отто (ученый считал именно так) Николай узнал в декабре того же года. В панике он послал очередную телеграмму Бисмарку: «Туземцы Берега Маклая отвергают германскую аннексию». В ответ – снова привычная тишина. А немцы и англичане полюбовно договорились о разделе Новой Гвинеи в начале 1885 года без участия Миклухо-Маклая и России. Для Николая это означало одно – берег Маклая был потерян.

Как известно, беда не приходит одна. Правительство Нового Южного Уэльса (штат на юго-востоке, куда входит Сидней) объявило Миклухо-Маклаю о том, что земля, на которой находится биологическая станция и его дом, передается военным. Соответственно, ему нужно было освободить свою «обитель». Находясь в разбитом и подавленном состоянии (плюс добавились старые проблемы со здоровьем) Николай Николаевич решил вернуться в Россию. И в конце июня 1886 года оказался в Санкт-Петербурге.

Мысль о том, что папуасам помогут русские колонизаторы, не оставляла ученого. И вскоре «Новости и Биржевая газета» опубликовала заметку. В ней было приглашение всем желающим отправиться на Берег Маклая, чтобы строить там свободное государство. О том, как на это отреагируют немцы Миклуха и думать не хотел. К его удивлению, желающих оказалось очень много. План переселения соотечественников был в шаге от реализации. Николай Николаевич даже написал письмо Александру III, в котором просил разрешения создать на Берегу Маклая русскую колонию. Император затею, конечно же, не поддержал.

Это окончательно сломало ученого. Все его многочисленные заболевания обострились и 2 апреля 1888 года ученого не стало. Его жена распорядилась выбить на могильной плите заглавные буквы фразы Nothing But Death Can Separate Us («Только смерть может разлучить нас»). И после похорон вернулась в Сидней.

Ctrl
Enter

Заметили ошЫ
бку
Выделите текст и нажмите
Ctrl+Enter

Томан И.Б.

Современные проблемы сервиса и туризма. — 2008. — №4. — С.4-9.

В тот день, когда к берегам Новой Гвинеи подошел русский военный корабль «Витязь», похожий на огромное морское чудовище, местные жители подумали, что наступил конец света. Одни стали спешно рыть себе могилы, другие пытались скрыться в горах. Нашлось, правда, несколько отчаянных смельчаков, которые решили, что к ним прибыл легендарный первопредок Ротей. Они сели в лодки и поспешили ему навстречу. На корабле их встретили дружелюбно, с благодарностью приняли дары, однако на обратном пути папуасы были столь напуганы внезапным пушечным выстрелом, прогремевшим в честь благополучного прибытия судна, что усомнились в своем предположении. А Ротей ли это? Уж не пожаловал ли к ним сам злой дух Бука?

Такой ли в точности была первая встреча Николая Николаевича Миклухо-Маклая с папуасами Новой Гвинеи, сказать трудно, ибо данная история была записана более двадцати лет спустя после того, как ученый уехал из этих мест. Достоверно известно одно: местные жители встретили нежданного гостя отнюдь не с распростертыми объятиями. Впрочем, Николай Николаевич не рассчитывал на иной прием. Он был достаточно наслышан о кровожадности туземцев, однако, хоть и не верил большинству подобных рассказов, все-таки считал, что местным жителям не за что любить незнакомца, потревожившего их покой. И все же, направляясь в первый раз к папуасской деревне, не зная ни языка, ни обычаев, ни намерений ее обитателей, он не взял с собой никакого оружия и не остановился даже тогда, когда несколько стрел пролетело над его головой. Остановившись недалеко от толпы вооруженных людей, он спокойно расстелил на земле циновку, улегся на нее и заснул. Проснувшись через два часа, он увидел вокруг себя тех же людей, которые на этот раз были настроены дружелюбно и почтительно. Столь резкая перемена настроения объясняется абсолютным хладнокровием Миклухо-Маклая перед лицом опасности. Папуасы решили, что человек, полностью лишенный страха смерти, обладает сверхъестественными способностями и, может быть, даже бессмертен.

Что же привело русского ученого к берегам Новой Гвинеи?

Николай Николаевич Миклуха (такова была его первоначальная фамилия) родился 5 июля 1846 года в семье инженера-путейца в селе Рождественское близ г. Боровичи Новгородской губернии. Вскоре семья переехала в Петербург. В 1859-1863 гг.

Н.Н. Миклухо-Маклай учился во 2-й Петербургской гимназии. В 1863 году он стал вольнослушателем отделения естественных наук физико-математического факультета Петербургского университета; одновременно посещал лекции в Медико-хирургической академии. В 1864 году за участие в студенческих волнениях его исключили из университета, и он вынужден был продолжить образование в Германии, где изучал философию, химию и медицину в Гейдельбергском, Лейпцигском и Йенском университетах. Здесь он, кстати, удлинил свою фамилию, превратившись из Миклухи в Миклухо-Маклая. Фамилию, которую он взял себе, носил его предок, правда, звучала она чуть иначе: Миклуха-Махлай.

В 1866 году профессор Йенского университета Эрнст Геккель пригласил Миклухо-Маклая и швейцарского студента Генриха Фоля в экспедицию на Канарские острова для изучения губок – примитивных многоклеточных животных, обитающих в южных морях. Через три месяца, проведя необходимые исследования, профессор уехал, а Миклухо-Маклай со своим спутником переоделся в арабский костюм и отправился в путешествие по Марокко. Это первое перевоплощение во многом предопределило дальнейшую судьбу Миклухо-Маклая. Он понял, что его истинное призвание – не ботанические и зоологические штудии, а исследование жизни человеческой путем проникновения в самую ее гущу, дабы постичь иную культуру не только разумом, но и сердцем.

Миклухо-Маклай закончил Йенский университет в 1868 году и вновь отправился на Восток, где, как и прежде, перевоплотился в араба. На этот раз он посетил Египет, Саудовскую Аравию, Эфиопию и Судан. Однако, с увлечением исследуя культуру этих стран, молодой ученый понимал, что он здесь не первопроходец. Ему же хотелось познакомиться с неизвестными народами, никогда не вступавшими в контакт с европейцами. И вот однажды ему попалась в руки изданная в Бремене книга Отто Финша «Новая Гвинея». И тут-то он понял, куда должен ехать.

Вернувшись в Россию, молодой ученый сумел убедить коллег в необходимости осуществления своего замысла и с помощью Русского Географического общества получил разрешение отправиться к берегам Новой Гвинеи на военном судне «Витязь».

8 ноября 1870 года «Витязь» вышел из Кронштадтского порта и почти через год, 19 сентября 1871 года, бросил якорь в заливе Астролябии, на северо-восточном берегу Новой Гвинеи. Этот залив был открыт в 1827 году французским мореплавателем Дюмоном Дюрвилем, который назвал его в честь судна, на котором приплыл. Однако Дюрвиль, опасаясь лихорадки и туземцев, не высадился на берег. Таким образом, Миклухо-Маклай был первым европейцем, который ступил на землю Новой Гвинеи.

В тот же день Миклухо-Маклай стал вести дневник, в котором скрупулезно записывал все свои наблюдения. Он был издан только в 1950 году. Этот дневник бесценен не только как источник о культуре папуасов Новой Гвинеи. Он представляет собой потрясающе интересную, захватывающую историю о встрече двух культур, о самых неожиданных гранях человеческих взаимоотношений и, самое главное, о всепобеждающей силе добра.

Как свидетельствуют дневники Миклухо-Маклая и воспоминания о нем, собранные среди папуасов много лет спустя, жители Новой Гвинеи прониклись уважением и любовью к не похожему на них пришельцу, который, в отличие от обычных людей, совсем не боялся смерти. Миклухо-Маклай быстро выучил их язык и завоевал их доверие, ибо папуасы были для него отнюдь не только объектами наблюдения. Они стали для него друзьями и даже больше. Как мы видели, жители Новой Гвинеи считали Миклухо-Маклая необыкновенным человеком, и он принял ту единственно возможную для себя роль, которую он должен был играть. Только так он мог войти в сообщество папуасов, увидеть его изнутри и выжить.

(по рис. Миклухо-Маклая)

У папуасов были самые разные представления о личности Миклухо-Маклая, причем сейчас довольно сложно выяснить, какие из них сложились во время его пребывания среди них, а какие – после, когда образ странного пришельца стал обрастать легендами. Его принимали то за легендарного героя Ротея, то за пришельца с луны (видимо, из-за бледного цвета его кожи), но более распространенным было представление о том, что в Миклухо-Маклая вселился дух их далекого предка. Вот почему обитатели Новой Гвинеи называли Миклухо-Маклая «белым папуасом», что для ученого было весьма лестно: значит, его принимали за своего, несмотря на необычную внешность. И это неудивительно: Миклухо-Маклай настолько свыкся с образом жизни и привычками папуасов, настолько сросся с данной ему ролью, что ему не надо было притворяться и изображать из себя одного из них. Он действительно был им; в противном случае папуасы почувствовали бы какую-то фальшь, притворство или страх, и тогда европеец не сдобровал бы…

Зная о своем высоком авторитете среди папуасов, Миклухо-Маклай чувствовал ответственность перед ними. Он лечил их, обучал полезным навыкам в области сельского хозяйства; порой ему удавалось предотвращать междоусобные войны. Впрочем, пребывание Миклухо-Маклая на Новой Гвинее идиллией не назовешь. Все это время он балансировал над пропастью, и одно неверное слово, жест или взгляд могли стоить ему жизни. Как мы помним, уже первый день экспедиции мог оказаться для ученого последним. Похожий случай произошел и впоследствии. Однажды ему сообщили, что двое молодых людей хотят его ограбить и убить. И тогда Миклухо-Маклай один пошел в деревню, где они жили, созвал ее обитателей, среди которых были его потенциальные убийцы, сообщил им о том, что знает их намерения, и затем, сославшись на усталость, спокойно улегся спать. Проснулся он целым и невредимым. Молодые люди, только что мечтавшие расправиться с ним, подарили ему свинью и проводили до самого дома, оберегая от возможного нападения себе подобных.

Этот и другие подобные случаи заставили папуасов поверить в бессмертие их белого собрата. И все же однажды они решили прямо спросить его об этом. Что надо было ответить на подобный вопрос? Правда могла стоить жизни. Солгать? Но Миклухо-Маклай не исключал того, что может умереть от болезни или погибнуть, и тогда столь веривших в него людей постигнет глубокое разочарование. И он решился на отчаянный шаг. Дав одному из спрашивавших большое и острое копье, он велел ему проверить самому. Папуасы были потрясены предложением Миклухо-Маклая. Никто не решился проверить бессмертие «белого папуаса», и больше ему вопросов на эту тему не задавали.

В декабре 1872 года русский военный корабль вновь оказался у берегов Новой Гвинеи. Его появление поставило Миклухо-Маклая перед выбором: остаться или уехать. Ему нелегко было расставаться со своими друзьями, с которыми он сроднился душой, однако стремление донести до научной общественности результаты своих наблюдений и жажда новых открытий взяли верх. Он простился с папуасами, обещав им непременно вернуться. И сдержал свое слово. После странствий по Филиппинским и Молуккским островам он в июне 1876 года вернулся на знакомый берег, где прожил до ноября 1877 года.

Впоследствии он поселился в Сиднее, где занимался исследовательской работой и откуда совершил еще одно путешествие по островам Тихого океана. В 1882 году он, после 12-летнего отсутствия, посетил Россию. Встречали его как героя. Он выступал множество раз с докладами о своих исследованиях, о нем писали газеты, и даже царь изъявил желание побеседовать с прославленным ученым.

Однако Миклухо-Маклай не мог долго оставаться на одном месте. Ветер дальних странствий снова звал его, и, кроме того, он хотел вновь увидеться со своими друзьями-папуасами. В 1883 году Миклухо-Маклай покидает Россию и возвращается в Австралию. В Батавии он встречает российский корвет «Скобелев» (новое название корвета «Витязь») и не может отказать себе в желании вновь посетить берег Маклая, куда намеревался зайти командир корабля адмирал Копытов. Несколько дней, с 17 марта по 23 марта, Миклухо-Маклай проводит в знакомых местах. Несмотря на то, что ученый договорился с жителями острова Сегу о строительстве своего дома на острове Мегаспена, вернуться на Берег Маклая ему было уже не суждено. Тяжелая болезнь позволила Миклухо-Маклаю оставаться среди друзей лишь несколько дней, и он вновь простился с ними. На этот раз навсегда.

Вернувшись в Сидней, Миклухо-Маклай обрел, наконец, семейное счастье. В феврале 1884 года он женился на Маргарет Робертсон, дочери крупного землевладельца и политического деятеля Нового Южного Уэльса, которая родила ему двоих сыновей. В 1886 г. учёный вновь возвращается в Россию и снова предлагает императору «Проект Берега Маклая» как противодействие колонизации острова Германией. Однако и эта попытка не принесла желаемого результата. Очевидно, активизация соперничества с Германией в стол удаленном регионе могла принести России не столько политические и иные дивиденды, сколько ненужные внешнеполитические осложнения, тем более что именно в 1884 г. был возобновлен «союз трех императоров» — российского, германского и австрийского.

В 1887 году ученый еще раз ездил в Австралию. Конец 1887 — начало 1888 годов были посвящены лихорадочной работе над многочисленными рукописями, которые надо было подготовить для печати. Здоровье Миклухо-Маклая было давно подорвано и он, чувствуя приближение смерти, работал без устали. 2 апреля 1888 года он умер в возрасте 41 год в клинике Вилие в Санкт-Петербурге. Жена Миклухо-Маклая и его дети, вернувшиеся после смерти учёного в Австралию, в знак высоких заслуг ученого до 1917 года получали российскую пенсию, которая выплачивалась из личных денег Александра III, а затем Николая II.

Имя самоотверженного ученого, отважного путешественника и великодушного Человека известно и на родине, и в далекой Новой Гвинее. В 1947 году имя Миклухо-Маклая присвоено институту этнографии АН СССР (ныне Институт этнологии и антропологии РАН им. Н.Н. Миклухо-Маклая). Тогда же режиссер А.Е. Разумный снял художественный фильм «Миклухо-Маклай». В 1996 году, в год 150-летия со дня рождения Миклухо-Маклая, ЮНЕСКО назвало его Гражданином мира. В том же году у здания Музея им. У. Маклея (Macleay Museum) на территории Университета Сиднея (University of Sydney) установлен бюст учёного (скульптор Г. Распопов). В Москве есть улица Миклухо-Маклая. О нем напоминает и Берег Миклухо-Маклая, протянувшийся на 300 километров между заливом Астролябия и полуостровом Хуен, на территории государства Папуа – Новая Гвинея. Порой его посещают и российские путешественники. Будем надеяться, что наши читатели и автор этих строк когда-нибудь тоже окажутся среди них.

Литература

1. Миклухо-Маклай Н.Н. Собрание сочинений. В 5-ти тт. — М.-Л., 1950-1954. Т.1. Дневники путешествий. 1870-1872. — М.-Л.,1950; Т.2. Дневники путешествий. 1873-1887. Т.2. — М.-Л.,1950.

2. Миклухо-Маклай Н.Н. Собрание сочинений. В 6-ти тт. Сост. Б.Н. Путилов, отв.ред. Д.Д. Тумаркин. — М.: Институт этнографии им. Н.Н.Миклухо-Маклая, 1990-1996. Т.1. Путешествия 1870-1874: дневники, путевые заметки, отчеты. — М., 1990. Т.2. Путешествия 1874-1887: дневники, путевые заметки, отчеты. — М.,1993.

3. Бутинов Н.А. Н.Н. Миклухо-Маклай – великий русский ученый-гуманист. — Л., 1971.

4. Бутинов Н.А., Бутинова М.С. Образ Н.Н. Миклухо-Маклая в мифологии папуасов Новой Гвинеи // Смыслы мифа: мифология в истории и культуре. Сборник в честь 90-летия профессора М.И. Шахновича. Серия «Мыслители». — СПб., 2001. — Выпуск №8.

5. Егорьева А.В. Русский географ и путешественник Миклухо-Маклай. — Л., 1971.

6. Колесников М.С. Н.Н. Миклухо-Маклай. — М., 1961.

7. Путилов Б.Н. Миклухо-Маклай: путешественник, ученый, гуманист. — М., 1985.

8. Чуковская Л. Н.Н. Миклухо-Маклай. — М., 1952.

Имя Миклухо-Маклая хорошо известно каждому: выдающийся этнограф сделал многое для исследования быта коренного населения Новой Гвинеи. Обывателям казалось, что его жизнь сродни захватывающему дух приключению, на самом же деле великий путешественник сталкивался с огромными трудностями в своей работе, его постоянно одолевали болезни. Как жилось Миклухо-Маклаю с папуасами, и за что они прозвали его «лунным человеком» — читайте далее.

Миклухо-Маклай прожил всего 41 год и с детства постоянно отвоевывал право на жизнь. Вначале он перенес воспаление легких, позже была малярия и лихорадка, эти болезни провоцировали постоянные обмороки, припадки бреда. Смерть Маклая вообще была вызвана заболеванием, которое врачи не сумели диагностировать: у ученого болела челюсть, у него не функционировала одна рука, и были сильнейшие отечности ног и живота. Много лет спустя во время перезахоронения останков Маклая были проведены исследования, в результате которых было установлено: у Маклая был рак челюсти, и метастазы распространились по всему телу.

Несмотря на такой букет заболеваний, Миклухо-Маклай постоянно путешествовал, он объездил самые удаленные уголки нашей планеты и не боялся бывать там, где не ступала нога цивилизованного человека. Ученый стал первооткрывателем Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании, до него никто не интересовался бытом коренного населения этих территорий. В честь экспедиций этнографа местность названа «Берегом Маклая».

Первая экспедиция этнографа в Новую Гвинею датируется 1871 годом. Путешественник добрался к далекой земле на корабле «Витязь» и остался жить с аборигенами. Правда, первая встреча не обошлась без эксцессов: местные встретили корабль дружественно, согласились подняться на борт, но когда уходили, услышали залп и, конечно же, испугались. Как оказалось, залп был дан в качестве приветствия новых «друзей», но аборигены задумки капитана не оценили. В итоге Маклай уговорил единственного оставшегося на берегу смельчака стать его проводником.

Парня звали Туй, он помог Маклаю войти в контакт с жителями прибрежных деревень. Те, в свою очередь, построили исследователю хижину. Позже Туй получил серьезную травму — на него упало дерево, Маклай смог вылечить мужчину, за что получил славу целителя, прибывшего… с Луны. Гвинейцы всерьез считали, что в обличии Маклая к ним пришел прародитель рода Ротей.

Маклай прожил год с папуасами, за это время в России уже успели опубликовать официальный некролог, поскольку никто не верил, что в тех условиях было возможно выжить. Правда, экспедиция на корабле «Изумруд» все же прибыла его забирать в установленный срок. Этнограф направил предложение в Россию организовать на Берегу Маклая российский протекторат, но инициатива была отклонена. А вот в Германии идея получила одобрение, и вскоре Гвинея стала немецкой колонией. Правда, на местных жителях это отразилось негативно: среди племен начались войны, многие папуасы погибли, деревни опустели. Организовать независимое государство под предводительством Миклухо-Маклая оказалось нереальной задачей.

Интересной была и личная жизнь путешественника: несмотря на постоянные болезни и разъезды, он успевал завязывать отношения с девушками. Пожалуй, самой экстравагантной оказалась история с пациенткой, которую Маклай лечил, когда проходил медицинскую практику. Девушка умерла, завещав ему череп в знак вечной любви. Из него этнограф сделал настольную лампу, которую потом всегда брал с собой в путешествия. Сохранились сведения и о романах Маклая с девушками из папуасских племен.

Была у Миклухо-Маклая и официальная жена, автралийка. У пары родилось два сына, семью Маклай перевез в Петербург, где они прожили 6 лет. После смерти Миклухо-Маклая жена с детьми вернулась в Австралию.

Великий путешественник-петербуржец умел очаровывать папуасов и австралийских красавиц

Мы помним, что аборигены съели Кука. А вот про Миклухо-Маклая, наоборот, с детства знаем, что он сумел подружиться с туземцами. Этот странный русский путешественник с непонятной фамилией как перекати-поле путешествовал по далеким южным островам. Собирался устроить на папуасской территории новое свободное государство — Чернороссию, а самое главное, научно доказал, что люди черной и белой расы совершенно одинаковы по своим умственным способностям.

«Смена» разыскала в Петербурге потомков знаменитого путешественника.

Семейная легенда

В квартире родственников Миклухо-Маклая хранится родовой герб.

По семейной легенде считается, что дворянство Миклухам пожаловала Екатерина Вторая. Это случилось во времена русско-турецкой войны, — говорит Дмитрий Басов, потомок Маклая. — Полгода русские войска не могли отбить у турков крепость Очаков. Наконец решили атаковать. И первым, как гласит предание, на стену с факелом в руке взлетел казак Степан Миклуха. Поэтому на фамильном гербе Миклухо-Маклаев изображены крепость и человек с факелом.

Заснул и выжил

Миклухо-Маклая папуасы принимали за сверхчеловека, за бога, — рассказывает Дмитрий Басов. — Они называли его «человек с Луны». Часто аборигены убивали прибывающих к ним путешественников, но Маклай выжил. Он обезоружил дикарей своим неординарным поведением. Когда корвет «Витязь» подошел к берегу Новой Гвинеи, капитан предложил Маклаю взять с собой оружие и охрану из матросов. Но путешественник пошел в деревню один и безоружный. Папуасы стали стрелять в него из луков и замахиваться копьями. А он расшнуровал ботинки, лег и уснул посреди вооруженных врагов. Папуасы поняли, что он не боится их и потому бесполезно делать ему что-то плохое.

Я испытываю к Маклаю величайшее уважение. Читая его дневники, понимаешь, насколько это был благородный человек. Однажды он запретил войну. К нему пришли папуасы из соседней деревни и рассказали, что у них затевается война с другим племенем. Миклухо-Маклай сказал: «Если вы будете воевать, я подожгу море». Он дал одному папуасу плошку, на дне которой был керосин, велел зачерпнуть воды из моря, а потом поджег горючую жидкость. Папуасы упали на колени: «Маклай, мы больше никогда не будем воевать».

Еще он был потрясающе честен и никогда не лгал, а ведь это очень тяжело! Один папуас спросил его: «Маклай, ты можешь умереть?» Сказав «да», он потерял бы авторитет, а сказав «нет», солгал бы. Он дал в руки папуасу копье: «Ударь меня и узнаешь». Тот закричал: «Нет, Маклай, ты не можешь умереть!» и не взял копье…

Любовь к австралийке Маргарет

У путешественника было трое заграничных внуков: Роберт, Кеннет и Пол. Они часто приезжали в Петербург. Обычно встречались в день рождения предка 17 июля на его родине в небольшом поселке Окуловка на Новгородчине. Роберт даже отмечал золотую свадьбу в кругу петербургских родственников. Прошлым летом он скончался в Австралии.

В год 150-летия со дня рождения, когда Маклай был назван гражданином мира, в Сиднее был открыт памятник великому петербуржцу.

В жизни Миклухо-Маклая все было необычным. Даже история его любви и женитьбы на австралийке Маргарет Робертсон. Она была младшей, пятой дочерью премьер-министра колоний Нового Южного Уэльса. Красивая, богатая бездетная вдова. Многие из влиятельных колониальных чиновников просили ее руки. Сначала против брака с Маклаем были родственники Маргарет, потом несколько месяцев прошло в ожидании особого разрешения от русского императора на брак по протестантскому обряду. «Пусть женится хоть по папуасскому обычаю, лишь бы перед глазами не маячил», — такой ответ дал в итоге Александр III.

Не зная русского языка, с двумя детьми Маргарет отправилась вместе с мужем в Петербург и оставалась рядом с ним, пока он отчитывался перед Географическим обществом о проделанной работе в Новой Гвинее и в Австралии. Четыре года они прожили вместе. После смерти Маклая жена уехала обратно в Австралию, и русское правительство до 1917 года платило ей пенсию.

Маргарет-Эмма Робертсон (Миклухо-Маклай) с сыновьями Александром и Владимиром (сидит)

В Петербурге на Волковом кладбище на могиле Миклухо-Маклая было выбито несколько латинских букв. Никто не мог их расшифровать, пока жена его австралийского внука Роба — Алиса не догадалась, что это начальные буквы формулы бракосочетания в церковном ритуале: «Только смерть может разлучить нас». Этими буквами они подписывали письма друг другу.

Чернороссия — страна в Тихом океане

Миклухо-Маклай хотел создать на берегах Тихого океана новое общество. В 1871 году пала Парижская коммуна. Маклаю казалось, что настало время для социального эксперимента. Более глобального и более удачного. Он разослал приглашения для всех желающих поселиться в Новой Гвинее и создать новое независимое государство.

«Почему бы не поселиться здесь всем, кто пожелает? — писал он. — Мы заявим о своих правах на берег Маклая. Мы создадим здесь очаг тропического земледелия, проложим дороги».

В мае 1886 года в газете «Новости» появилось объявление: известный путешественник собирает всех желающих поселиться на берегу Маклая или на одном из островов Тихого океана. К 25 июня подали заявления 160 желающих. К сентябрю их было уже свыше 2 тысяч. Проектом заинтересовались видные общественные деятели, Лев Толстой справлялся о Маклае. Кто-то уже придумал название будущей колонии — Чернороссия. У Маклая был свой план: члены коммуны станут сообща обрабатывать землю, деньги отменяются, колония будет составлять общину с выборными органами управления — старейшиной, советом и общим собранием поселенцев.

Но такие замыслы напугали российского императора. Был вынесен вердикт: «Миклухо-Маклаю отказать».

Жизнь папуасов была далека от идеала, и Николай Николаевич это знал, как никто другой, — поясняет Дмитрий Басов. — У многих племен Новой Гвинеи были страшные обычаи, например. У них считалось нормой заманить врага, привлечь его хорошим отношением, прикинуться добрым, гостеприимным, пригласить в свой дом, убить, отрезать голову и в качестве трофея подвесить к потолку. Миклухо-Маклай надеялся, что русские люди не только спасут папуасов от безжалостной эксплуатации европейцами, но и смогут послужить смягчению их нравов.

Вера в Бога — это вера в людей!

Сам Дмитрий ни разу не был ни в Индонезии, ни в Папуа, ни в других экзотических странах — местах путешествий Маклая.

Когда я учился на восточном факультете Петербургского университета, несколько раз собирал чемоданы: то в Индонезию, то в Малайзию, но все поездки срывались. И я решил, что это неспроста. Наверное, когда-нибудь я побываю в Индонезии, но пока мне надо жить в России. Я много путешествовал по стране, был во многих деревнях, скитах, монастырях. В отличие от Миклухо-Маклая меня всегда больше интересовали религия и литература, но не наука.

Дмитрий Басов стал писателем. Он пишет под псевдонимом Дмитрий Орехов, и его книги продаются не только в России, но и в странах СНГ и даже в Австралии.

Последние два года я пишу прозу, но начинал с публицистических книг о православной духовности. Как приходят к православию? Понимаете, ребенок верит в разумность мира, и с этим связана праздничность детства. Однако, вырастая, он сталкивается с тем, что жизнь неразумна, жестока, несправедлива и почти что бессмысленна, поскольку заканчивается смертью. Он может попасть в окружение людей, живущих по волчьим законам, не признающих никакой морали. Казалось бы, ничего не мешает ему стать таким же, как другие, но что-то говорит «нет». Это «что-то» можно называть душой, совестью, «религиозным геном», «внутренним чувством». Мне кажется, «религиозный ген» есть у каждого, но у кого-то он не успевает раскрыться. Этим геном был наделен и Миклухо-Маклай. Да, конечно, он был ученым и полагал, что человечеству нужны в первую очередь научные знания, однако своей идее добра служил с полным напряжением сил как истинно верующий человек. Интересно, что физически он был слабым, худым, маленького роста. Никогда не отличался крепким здоровьем. Во время путешествий жестоко страдал от лихорадки. Ему было очень тяжело, но он умел преодолевать свои недуги — ради близких, ради папуасов, ради всего человечества.

Ольга ГОРШКОВА

Оригинал взят у p_i_f

в Миклухо-Маклай и его папуасы

display:inline»>

Миклухо-Маклай прожил всего 41 год и с детства постоянно отвоевывал право на жизнь. Вначале он перенес воспаление легких, позже была малярия и лихорадка, эти болезни провоцировали постоянные обмороки, припадки бреда. Смерть Маклая вообще была вызвана заболеванием, которое врачи не сумели диагностировать: у ученого болела челюсть, у него не функционировала одна рука, и были сильнейшие отечности ног и живота. Много лет спустя во время перезахоронения останков Маклая были проведены исследования, в результате которых было установлено: у Маклая был рак челюсти, и метастазы распространились по всему телу.

Несмотря на такой букет заболеваний, Миклухо-Маклай постоянно путешествовал, он объездил самые удаленные уголки нашей планеты и не боялся бывать там, где не ступала нога цивилизованного человека. Ученый стал первооткрывателем Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании, до него никто не интересовался бытом коренного населения этих территорий. В честь экспедиций этнографа местность названа «Берегом Маклая».

Первая экспедиция этнографа в Новую Гвинею датируется 1871 годом. Путешественник добрался к далекой земле на корабле «Витязь» и остался жить с аборигенами. Правда, первая встреча не обошлась без эксцессов: местные встретили корабль дружественно, согласились подняться на борт, но когда уходили, услышали залп и, конечно же, испугались. Как оказалось, залп был дан в качестве приветствия новых «друзей», но аборигены задумки капитана не оценили. В итоге Маклай уговорил единственного оставшегося на берегу смельчака стать его проводником.

Парня звали Туй, он помог Маклаю войти в контакт с жителями прибрежных деревень. Те, в свою очередь, построили исследователю хижину. Позже Туй получил серьезную травму — на него упало дерево, Маклай смог вылечить мужчину, за что получил славу целителя, прибывшего… с Луны. Гвинейцы всерьез считали, что в обличии Маклая к ним пришел прародитель рода Ротей.

Маклай прожил год с папуасами, за это время в России уже успели опубликовать официальный некролог, поскольку никто не верил, что в тех условиях было возможно выжить. Правда, экспедиция на корабле «Изумруд» все же прибыла его забирать в установленный срок. Этнограф направил предложение в Россию организовать на Берегу Маклая российский протекторат, но инициатива была отклонена. А вот в Германии идея получила одобрение, и вскоре Гвинея стала немецкой колонией. Правда, на местных жителях это отразилось негативно: среди племен начались войны, многие папуасы погибли, деревни опустели. Организовать независимое государство под предводительством Миклухо-Маклая оказалось нереальной задачей.

Интересной была и личная жизнь путешественника: несмотря на постоянные болезни и разъезды, он успевал завязывать отношения с девушками. Пожалуй, самой экстравагантной оказалась история с пациенткой, которую Маклай лечил, когда проходил медицинскую практику. Девушка умерла, завещав ему череп в знак вечной любви. Из него этнограф сделал настольную лампу, которую потом всегда брал с собой в путешествия. Сохранились сведения и о романах Маклая с девушками из папуасских племен.

Была у Миклухо-Маклая и официальная жена, автралийка. У пары родилось два сына, семью Маклай перевез в Петербург, где они прожили 6 лет. После смерти Миклухо-Маклая жена с детьми вернулась в Австралию.

Список великих украинцев, в который теперь, как пылесосом затягивают всё, что хоть как-то может подходить под категорию «украинцы», все же составляется как-то выборочно. К примеру танк Т-34 теперь предлагают считать украинцем. Допустим. Его собрали в Харькове. Впервые. Но конструктор совсем не украинский, а заказ вообще московский. А те танки, которые были выпущены до войны (чуть больше 1000 штук) были потеряны. Причем в основном из-за поломок. А вот те Т-34, которыми Советский Союз победил Германию вообще собирали в Нижнем Тагиле. В общем-то так обстоит дело со всеми «великими украинцами». Но кое-что общее у них есть. Все они, для того, чтобы сделать блестящею карьеру и прозвучать во всю силу своего таланта, должны были, увы, сначала покинуть территорию будущей Украины. Почему? Обстановка на Украине всегда была душная. Но об этом немного позже.

Итак, в украинцы записывают теперь всех подряд теперь. На это дают бюджеты людям с гуманитарным образованием. Многие из них бегут впереди паровоза и делают большие глупости. Украинцами стал Чуковский, Чайковский, папуас Миклухо-Маклай, конструктор Королев, первый полет человека в космос и, как я уже вспомнил, танк Т-34. Но при этом (об чем я тоже вспомнил) записывают в «украинцы» как-то выборочно. Например, признавая «великим украинцем» Степана Бандеру, которого при Советской власти было принято считать прислужником и союзником фашистов, делают это в основном не по делам его, а за те идеи, которые он продуцировал. Идеи были разные, а некоторые из них весьма странные и напоминающие то, против чего весь мир воевал во время Второй мировой войны. Нацизм. Но сейчас не об этом. Бандеру называют деятелем «украинской революции». То есть революционером. Многих его сподвижников и идейных предшественников также считают «великими украинцами». И революционерами. Симон Петлюра, Владимир Винниченко, Михаил Грушевский. В списке их заслуг – борьба против российского самодержавия или, как сейчас модно — «российской оккупации». Империи, короче говоря.

При этом, почему-то игнорируются те реальные люди малороссийского происхождения, кто внес очень большой вклад в падение самодержавия. Например, совершенно игнорируются декабристы. Там было много малороссов. Второе (после Сенатской площади) выступление декабристов произошло на Украине. В Черниговском полку. Но раз речь идет о самых выдающихся, то я бы рассмотрел «пятерку», которую царь не счел возможным оставить в живых. И среди этой «пятерки» — блестящий потомок казацкой старшины, Сергей Иванович Муравьев-Апостол. Праправнук гетмана Данила Апостола. Именно он поднял Черниговский полк! (А чего добился ты?). Или Каховский, который должен был убить царя, но вместо него убил Милорадовича. У него тоже украинские и казацкие корни. Двое из пяти! Это декабристы. А есть еще «первомартовцы». Кто первого марта, 1881 года убил русского царя. Русских царей убивали и раньше. Но делали это дворяне, высший свет и только с целью дворцового переворота. И вот «первомартовцы» сделали неслыханное! Они не просто убили царя, как представители народа. Они его казнили. То есть сначала судили, потом приговорили к смерти. Приговор привели в исполнение. И платочком махнула, давая сигнал к казни – Софья Перовская. А она – праправнучка Алексея Разумовского. Законного, хотя и тайного мужа императрицы, Елизаветы Петровны Романовой. Пусть «ночного», но императора Всероссийского. Кстати Алексея Разумовского тоже не сильно пиарят, в отличие от его брата, Кирилла. А почему? Потому что Кирилл был последним по счету гетманом Войска Запорожского. А Алексей просто спал с Императрицей. Это не я так считаю. Это, скорее всего, логика составителей списка «великих украинцев».

А я бы сказал, что не было бы никакого гетмана, Кирилла Разумовского, если бы не его брат Алексей и «ночной император». Был бы последним гетманом Данила Апостол. Предок декабриста, Муравьева-Апостола. Просто царица делала все, о чем бы не попросил муж. Но муж был умный и по-крестьянски хитрый. Он знал, что бывает в России с фаворитами, когда власть меняется. И не пользовался своими безграничными возможностями в личных целях. Потому и выжил. Даже не сослан. Даже сохранил свое состояние. Даже уважение. Но для брата попросить он мог. Это считалось причудой. Брат бредил казацким прошлым. Правда будучи назначен гетманом, он получил такую власть, какая не снилась ни одному гетману. Даже границы с Великороссией обустроил, а особливо – таможню. Чуть не сделал Украину реальной автономией с наследственной монархией. Ну, это другая история. Но братьев Разумовских не очень-то чтят в «святцах» националистов именно из-за близости к тем, кого они ненавидят. И вот вам причины того, что явно подходящих под категорию «украинцы» очень славных деятелей прошлого игнорируют по причине того, что деяниями своими они были ближе к России. Впрочем, не знаю. В голове у них — каша.

Или вот Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский. Революционер, борец с царизмом, террорист. Смелый человек. Кинжалом заколол шефа жандармов, Мезенцова посреди Петербурга. Бежал. Не признают! Не считают своим. Может потому, что за границей Сергей Михайлович оброс бородой, став похожим на Карла Маркса. Но марксистом он не был. Может причина в том, что Степняк-Кравчинский (как и многие «великие украинцы») не подозревал, что он украинец. Писал по-русски, именовал свои взгляды, взглядами русского. Издавал издания со словом «русский». Но все так тогда делали. «Украинский» проект есть изобретение Австро-Венгрии. На территории России будущие украинцы узнали о том, что они украинцы только в начале ХХ века. Но оставим это. Отдельная тема. Может Перовскую, Муравьева-Апостола и Степняка-Кравчинского не жалуют из-за того, что они все в большевистских «святцах». Но тогда почему же революционера Кибальчича признают «украинцем»? Кибальчич тоже «первомартовец». И тоже казнен за убийство царя. Перед смертью, в камере, он оставил нам наследие в виде каких-то рисунков, которые уже при большевиках стали доказательством, что Россия – родина космонавтики. Кибальчич нарисовал концепт космического аппарата. Он никогда не был реализован, но советские бюрократы от истории причислили революционера к лику отцов космонавтики. Как и тоже «украинца» Циолковского. И вот здесь, пожалуй, разгадка. Современные составители фальшивой национальной истории, которые борются с «темным советским прошлым», ничем не отличаются от историков того самого «совка». Теперешние ничего не придумали. Они доказывают, что Украина – Родина слонов.

Ну что ж. Вклад людей малороссийского происхождения в нашу общую историю и правда велик. Это объясняется тем, что они не делали различий между Россией и Украиной. О последней многие вообще не знали. Знали Малороссию. И вот есть среди этих «великих украинцев» один. Имя которого было в свое время известнее Ленина и Маркса. Этот человек, как считалось, совершил подвиг, начав первую революцию в России. А революцию в России, надо сказать, ждали целые поколения жителей Империи. И именно этот человек впервые вывел тысячи людей на улицы Петербурга и лично возглавил их. Эта демонстрация была расстреляна, но вождь не испугался. Он принял пули, встретив царские войска грудью. Потом бежал в Европу, вызвав там настоящий фурор. Живой реальный революционер, а не скучный теоретик-интеллигент. Русский крестьянин, из народа, священник, «богоносец», он был популярнее Плеханова и Засулич. А Ленин, которого тогда никто не знал, искал встречи с ним. И был под огромным впечатлением. Но Ленин не писал о Гапоне хорошо. Ленин завидовал славе этого человека. И все революционеры-эмигранты завидовали ему. Все эмигрантские партии старались затащить этого человека в свои ряды, как знаковую фигуру. Как еще недавно украинские партии боролись за Надежду Савченко. Этот человек родился в полтавском селе. Он был потомком запорожских казаков. Из народа. И я говорю о том самом человеке, которого завистливые соратники Ленина сделают антигероем. Именем нарицательным. Внесут его имя в курс истории для младших классов.

Был такой курс в четвертом классе советских школ. Он назывался «Рассказы по истории СССР». Из него я узнал про Георгия Гапона. Там не называлось его имя. Школьникам Советского Союза, будущим гражданам СССР, полагалось с детства знать его, как «попа Гапона». Символ провокатора и предателя. Если кого-то сегодня называют «Гапон» — это считается очень обидным оскорблением. Но обиднее всего то, что Гапон никогда не был предателем. Предателем его сделали политические конкуренты. С конкурентами Гапону всегда не везло. Впрочем, обо всем по порядку.

Георгий Гапон. Кто он и кем был? За что его сделали символом и брендом? Я помню актера Николая Караченцова в роли Гапона в очень забытой картине периода последних отблесков заката эпохи Застоя, «Товарищ Иннокентий». Караченцов не похож на Гапона. Но его взяли на роль все равно. И это первая особенность. Полтавский крестьянин, Георгий Гапон – был невероятно красив, статен и мужествен. Он был альфа-самец. Но поскольку этого было мало для того, чтобы родившись в крестьянском сословии Юго-западного края Российской империи сделать карьеру, то с самого детства перед Юрой стоял вопрос: как добиться успеха в жизни? Его отец добился успеха, став волостным писарем. Это должность чиновника райсовета. Она давала возможность брать взятки, подношения и не работать физически. Но у папы «попа Гапона» была блестящая репутация честного человека. Такое воспитание он дал и сыну. Сын начал с того, что хорошо поработал в сельском хозяйстве. Это нужно было для того, чтобы «вьюнош» понял: «ученье – свет, неученье – чуть свет – на работу». И «вьюнош» это понял. Поэтому пошел работать в церковь.

Юго-западный край (Украина) таких плодила миллионами. Но выкидывала из своего гнезда. Украина вообще еще та кукушка. Душная, провинциальная провинция. Все, кто родился на Украине и потом стал известным, сделал известность не на Украине. Поэтому правило раз: чтобы сделать карьеру и прославиться, «великие украинцы» так или иначе покидали территорию благословенной Украины. Юрко Гапон так и зробыв. Он был красив, речист, писуч, быстро хватал на лету знания (но не глубоко), был явный лидер. Но и этого мало для успеха. Все места заняты. Нужна протекция. И такую протекцию Гапон всегда мог находить. Еще одна особенность малороссов. И еще одна возможность была у молодого, способного и красивого. Женитьба. Все эти возможности Григорий Гапон использовал, как надо. Протекцию ему составил местный епископ. А с женитьбой все было несколько деликатнее. Гапон был горд и своенравен. Самоутверждался. Вел себя часто надменно даже с преподавателями. За что был лишен стипендии. И чтобы доказать свою способность зарабатывать, он подрабатывал репетитором.

Так что его первая жена была его ученицей. То есть – несовершеннолетней. Нюансов никто не знает, но догадаться, что случилось можно. Девочка была купчихой. Раз. Она поставила родителей перед фактом. Чего? А вы сами догадайтесь! Папа и мама были в ужасе. Парень наверняка понравился, но он был беден. И будущий молодой отец, Гапон доказывает, что сможет содержать семью. Ему помогает местный епископ. Семинаристу дают свою, собственную церковь. Без прихода, кладбищенскую, но свою. И Гапон показал, что он хороший «хозяйчик». Он становится популярным. Он произносит проповеди, провожает в последний путь красиво. Краснобаев украинские крестьяне любили, особенно молодых и красивых. Гапон становится популярен. И становится центром скандалов. Конкуренты с приходами обвиняют его в том, что он уводит у них прихожан. Поистине, не место красит человека!

В общем, как вы уже поняли, поп Гапон был еще тот джигит. И конкуренты его страшно боялись и ненавидели. Вплоть до политики, от чего и пострадала память о священнике Гапоне. Гапона выживали отовсюду. Из Полтавского духовного училища. Из кладбищенской церкви. Когда умерла первая жена и епископ дал рекомендации своему любимцу в столицу, Гапон старается устроиться там. И его выживали отовсюду. Из Общества религиозно-нравственного просвещения. Из прихода Милующей Богоматери в Галерной Гавани. Из приютов святой Ольги и Синего Креста. Из революции 1905 года. Из политической эмиграции. Пока не сжили со света. «Малороссийский красавец, любимец детей и девушек, батюшка, умеющий владеть вниманием паствы, начитанный и любознательный к наукам, но презирающий беспредметные умствования, умеющий находить покровителей, по-крестьянски хитрый, властный, тщеславный, способный на смелый поступок».

Да! Гапон был жертвой завистников. В России не редко зависть – двигатель прогресса! Поэтому понаехавший украинец видел только то, что у всех есть своя «колея». Своя «тема». Для церкви же приход, особенно в столице – это цель любого начинающего пастыря. И конкуренция в церкви не меньше, чем в бизнесе. Но карьера выпускника духовной академии не привлекала Гапона. Это как в армии. Можно стать кем-то только под старость. И то, если будешь «вылизывать». А вылизывать Гапон не хотел. Он знал себе цену. И понял, что самый быстрый путь к известности в Петербурге – это стать так называемым «популярным священником». Питер изобиловал дамами высшего света. Романтичными и суеверными. И они могли своей благосклонностью сделать священника – Иоанном Кронштадтским. Пример святого и праведного был у Гапона перед глазами. Он служил с ним. Гапон начинает произносить проповеди. И много учится у «почтенных донов» сложной науке «окучивания лоха». Торгует «опиумом для народа». Проблема была только в том, чтобы получить свое, постоянное место, где он будет главным. Это и сегодня предмет мечты многих грантоедов.

Первый проект Гапона под бюджет был срисован с темы святого священномученика, Философа Николаевича Орнатского («Общество религиозно-нравственного просвещения»). Поэтому копипасту с него Гапон назвал «Общество ревнителей разумного-христианского проведения праздничных дней». Чувствуете ли вы всю глубину наших глубин? Золотое дно! Но не для того Орнатский взял Гапона в свою тему, чтобы он лез со своими идеями. И будущий священномученик выгнал Гапона на мороз. Но Гапон уже знал куда идти и что делать. Он постучался к святому и праведному, Иоанну Кронштадтскому. У него был «Кронштадтский дом трудолюбия», где стал служить Гапон. Тема не была окупаемой. Она существовала на «гуманитарку». И процветала. Гапон ее срисовал, творчески развил и скреативил идею собирания гуманитарки из разового проекта в сетевой бизнес. А знаете какой? О! Гапон придумал сеть «трудколоний». Да-да! Их придумали не большевики и не Макаренко. А поп Гапон. Но власти это от нас много лет скрывали. Я шучу. Идея «трудколоний» и «трудколонистов» витала тогда в воздухе, ибо Россия болела, была беременна социализмом и революцией. Гапон, как старательный крестьянин, утащил эту идею и творчески развил. Но к святому и праведному о. Иоанну проект не понес. Он знал, чем кончается отдача своих идей «дяде». И вы это знаете сегодня. Гапон сделал поистине гениальный ход, который нашел как обеспечить протекцией. И занес проект сразу к Государыне, которая очень любила русский народ и святых богоносцев. Как вы хорошо знаете. Но. Прыгать к царице на подушку через голову святых и праведных — это был уже очень серьезный плевок серьезным людям.

И Гапона решили «выпилить» из профессии. Как я уже писал, Геогрий питал слабость к несовершеннолетним «лоли». И будучи при приюте Синего Креста отец Георгий согрешил с несовершеннолетней Сашенькой Уздалевой. Под угрозой скандала, Гапона исключают из Академии, увольняют отовсюду и подобру-поздорову отправляют домой. В Полтаву. Это была катастрофа! Все, шо нажито непосильным… впрочем, Гапон и из Полтавы нашел протекцию. Он уже оброс связями и был популярен. И однажды его вызывают в Питер. Правда ждал его не представитель Синода (где у Гапона тоже были связи и протекции), а несколько неожиданный человек, весьма неприятного ведомства. С распростертыми объятиями извергнутого из священства, срамника и педофила, принял начальник особого отдела департамента полиции, Сергей Васильевич Зубатов. Он встретил Гапона, как родного. Сергей Васильевич проявил снисхождение к природной человеческой слабости, выразил понимание тупости и ханжества мракобесов-церковников, высказал согласие с несовершенством законодательства, согласился с отсталостью царского режима, сетовал на дикость обычаев, а главное: обещал замять дело и сделать большее — разрешить Гапону вернуться в Академию, к службе священника, на работу и даже пошел навстречу порыву двух любящих сердец. Разрешил жить с уведенной Гапоном из приюта несовершеннолетней Сашенькой Уздалевой. Всё при условии сотрудничества с департаментом полиции и во имя блага государства.

Сергей Васильевич Зубатов, глава Особого отдела Департамента полиции Российской Империи, предложил Гапону то, от чего тот не смог отказаться

Это был очень опасный подарок. Но Гапон его принял. Потому что Зубатов предложил священнику то самое, вожделенное место под солнцем. Торговую точку. Личный, отдельный проект «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга». Чисто ментовская тема. Ментовской проект, проект Зубатова, наконец проект министра Плеве. Поэтому конкурентов у Георгий Аполлоныча не было. Ну а потом, Гапону повезло еще раз по-крупному. Он получил шанс выйти из-под контроля департамента полиции. Зубатов разругался с Плеве, ибо проект создания подконтрольных полиции фабричных союзов оказался неэффективным. В Баку под носом у подобного союза состоялась грандиозная забастовка. Которую, как вы знаете, организовал мало кому тогда известный, Иосиф Джугашвили. И Зубатов увольняется. Плеве скоро гибнет от рук террористов. А Гапон со своим союзом оказывается, как бы сам по себе. Как бы. Департамент полиции по-прежнему формально покровитель союза, а Гапон – сотрудник департамента полиции. Но проект мало волнует новое начальство с Дворцовой площади.

Вячеслав Константинович фон Плеве, убитый начальник Зубатова

Но Гапону финансирование было уже не нужно. Он уже вывел союз на самоокупаемость и прибыль. Это был замечательный аквариум, мечта любого грантоеда с гуманитарным складом мышления. Особенно украинского. Бизнес вокруг темы уже кипел. Уже открыли чайные, уже были фонды, уже была контора и постоянные сотрудники. Уже были бюджеты. И уже начали заносить деньги. Но еще не от партий. А от революционеров. Стачки вошли в тренд, а Гапон был авторитетным вождем рабочих. Ленину в то время подобная власть над пролетариями даже не снилась. И даже Сталину. И Плеханову, и Карлу Марксу. Гапон был вождем, реальным вождем. Он мог вывести на улицу десятки тысяч сильных мужиков и давить на кого угодно. И поскольку Гапон был максималистом, то он не стал размениваться. Стал давить на самого царя. (А чего добился ты?) Но тут на пути раба Божьего, Георгия, встал Господь. У Него, как обычно, были свои планы. Началась война с Японией. Из маленькой победоносной, она чуть не стала большой катастрофой. Но не стала. Неустойчивостью России воспользовалась Англия, которая стала помогать Японии раскачивать противника изнутри.

И революционеры наконец-то капитализировали свои всесильные учения. Получили помощь от финансовых кругов близких к Лондону. И Токио. И был составлен план этой раскачки. И вот не Гапон был автором Кровавого воскресенья. И даже не какой-то конкретный человек. Это были круги. Причем корнями уходящие за границу. Но союзу Гапона и самому Гапону уже была предназначена роль запала и детонатора революции. Надобно отдать должное Георгий Аполлонычу. Он взялся за дело со всей силой своего характера и харизмы. И он хотел, как лучше. По большому счету у него уже мало что осталось от священника. Это уже был профсоюзный лидер. Причем, правильный. Но профсоюзов еще не было, законов еще не было. Все было незаконно. Союз Гапона был наводнен провокаторами полиции и революционерами, которые тоже были провокаторами полиции. Среди этих, последних, был и Пинхас Мойшевич Рутенберг. Точнее, православный христианин (выкрест) Петр Моисеевич Рутенберг. Это тоже был «великий украинец». Земляк. Но член партии эсеров. На Путиловском заводе (стратегическом), во время войны, работает революционер, член запрещенной партии. Он и стал Гапону другом, руководителем, опекуном и… об этом в самом конце.

Накануне выступления, Гапон очень сильно боялся последствий и бегал по кабинетам. Бил тревогу. Он бегал и в Комитет министров, и в министерство внутренних дел, и в департамент полиции, и даже пытался попасть к царю. Но власть вдруг впала в такой ступор, что я сильно подозреваю ее в том, что именно в ней и сидели истинные провокаторы, кто срежиссировал эту цветную революцию. Гапон ничего не добился, его никто не принял, Витте развел руками, царь почему-то уехал из Питера. А на улицах уже развернули войска и полевые госпитали. Все было готово, как будто нарочно к тому, чтобы сделать выходной, 9 января – незабываемым. И в этом месте я окончательно реабилитирую Гапона. Это не он. Он был пешкой. Точно так же, как еще недавно на Украине пешками были Жилин с Оплотом, Стрелков с ополчением, Царев с Новороссией, Ефремов с антимайданом. Гапон был всего лишь тем, кого использовали втемную, при помощи всех его сознательных действий и веры. Как в дзюдо.

И еще одна ошибка. Мы все научены считать Гапона провокатором. Считаем Кровавое воскресенье трагедией. Но мы ошибаемся. Для России, которая была беременна революцией, эта трагедия была сродни триумфу. Потому что на крови убитых хоругвеносцев, «небесной сотни» (как сегодня!) и построили революцию, которую так долго и давно ждали. Поэтому эмиграция Гапона превратилась для него в настоящий триумф. Европа, которая только и говорила, что о революции в России, встретила Гапона, как вождя и творца этого долгожданного события. С ним встречались, его приглашали, его хвалили, ему аплодировали. И… к нему ревниво присматривались. Присматривались из той ниши, куда попал бывший священник, и которая, к его сожалению, давно и прочно была занята. Гапон был неопытен в политике. Это быстро поняли все, включая Ленина. И Гапона «отъюзали», как отъюзали всех украинских политэмигрантов в Москве. Но в Москве и близко не было такого человека, как Гапон. Не было такой мощной фигуры, сделавшей то же самое, и который вызывал бы всеобщие овации. Но. После поражения революции, это отношение к Гапону резко изменится. Ибо у побед много родителей, а поражение – всегда сирота. К тому же и ревность. Она ослепляла и ее с трудом скрывали эти эмигранты-революционеры. У Гапона был сильный капитал. Он был известнее всех революционеров, включая террористов. Гапона знали все. Ленина не знал никто. Но Гапон не был революционером. И он был прост. Он метался, встречался, ходил ко всем на смотрины, всех заверял в поддержке. Дал записать себя в партию эсеров, но быстро вышел оттуда. У всех брал деньги. Развивал проекты космического масштаба. Но что делать дальше он не знал. Вся эмиграция была чужая для Гапона, который привык общаться с простыми обитателями трущоб, среди которых его не очень образованный ум сиял и доминировал. А в эмиграции были люди не просто сложные, а весьма и весьма, опытные и опасные. В такой ситуации он еще никогда не бывал. Поверьте! Я знаю! Я был в похожем положении в эмиграции.

И Гапон не знал главного. Что за его эволюциями внимательно наблюдает департамент полиции. Гапон же был хоть и авантюрьер, но полтавского разлива. Он не знал, что его ведут, как «консерву» на побег, чтобы в пути съесть. Причем с того момента, как он был назначен смотрящим на ментовскую тему. Серьезные люди настолько плотно опекали Гапона, что партитуру для Кровавого воскресенья, воззвание, окончательно отредактирует тот самый, уже упомянутый революционер, Петр Рутенберг. По совместительству, сотрудник департамента полиции. Именно он вытащил Гапона из-под пуль у Нарвских ворот. Он рядом с Гапоном. Опекает его. Следит. Знает о нем все. Запишет его в свою партию. Он же познакомит Гапона с руководителем ее боевого крыла. Боевиком партии эсэров, Евно Азефом. Самым знаменитым террористом. Который тоже был тайным сотрудником департамента полиции. Азеф – это легенда. Он убил министра МВД, Плеве. Убил Плеве, накануне цветной революции, начало которой положило Кровавое воскресенье. Сам Гапон — креатура Зубатова, Плеве и департамента полиции. Ну а в департаменте полиции, вход – рубль, выход – три.

Гапон был не только красивым, но и храбрым человеком. Он не боялся спать с несовершеннолетними. Не боялся мешать бизнесу будущих святых и праведных – смело перебивал им масть. Он не боялся брать деньги у департамента полиции и изображать честного. Не боялся он идти под пули против стрелковых цепей пехоты и шашек конной, казачьей лавы. И Гапон, думая, что поскольку от него все зависит, считал, что ему нужно что-то делать. Что он и правда вождь и лидер, а не игрушка в руках кукловодов. Разных. Один из них соблазнил Гапона дерзким планом. Морем доставить оружие в Питер, захватить арсеналы и начать революционную войну. И Гапон решился уже на совсем безнадежную и смертельную авантюру. Ступил на борт яхты, на которой собирался пересечь Балтийское море. А параллельным курсом шел пароход «Джон Графтон», нанятый на деньги японской разведки при посредничества английской разведки. Это было явное отклонение агента Гапона от той траектории, которую начертил для него департамент полиции. Поэтому пароход «Джон Графтон» до Питера не дойдет. Сядет на мель. А яхта с Гапоном потерпит крушение. Азеф. Он был в курсе планов Гапона. Ну а Гапон поимел на этом проекте 50 000 франков от владельца яхты и тоже революционера. Потому что храбрость должна тоже чем-то питаться.

Тот самый «Джон Графтон»

Ну а потом, цветная революция хоть и не сбросила царя, но заставила его выйти из войны, которую Япония вести больше не могла. И проект «революция» был закрыт. Царь красиво и достойно вышел из войны, которую все равно в народе считали позорной. Враги перестали поддерживать революционеров. И царь, чтобы красиво выйти из революции, пошел на демократические уступки. Дал амнистию всем революционерам, гражданские свободы, парламент, свободу вероисповедания и прочее, что гарантировал манифест 17 октября. А Гапон оказался вчистую уволен вместе со всеми революционерами, к которым он неосторожно примкнул. А как революционер он был совсем никому не нужен. Поэтому Гапона даже не амнистировали. И остаток своей жизни Гапон был вынужден биться, как рыба об лед. Он очутился вне закона, но при этом его никто не трогал, не мешал. И как бы вообще его не замечал. Деться Гапону было некуда. Его очернили в прессе, он становился маргиналом, а крики маргинала наоборот – отталкивали даже тех, кто ему еще верил. Это был его танец смерти.

Нет, Гапон еще пытался вернуть свой союз, брал деньги у Витте. Витте же Гапон был не нужен, он лишь попросил передать ему 30 000 из своего кармана, чтобы отвязался. Но эти деньги до Гапона не дошли. Журналист, который должен был передать деньги, украл их и сбежал. А кражу списали на Гапона. Последняя попытка вернуться в легальность была последней. Гапон, угрожая разоблачением своим покровителям, готовил судебный процесс. Это была его роковая ошибка, поставившая точку на его жизни. Тот, о ком еще недавно говорили во всем мире, был забыт. Ибо у поражения нет родителей. И все что было связано с Кровавым воскресеньем уже начало обрастать репутацией трагедии. А сам Гапон уже превращался в виновника за него. Эта метаморфоза закончится для автора бестселлера «Моя жизнь» кратким, но однозначным упоминанием, убийственным упоминанием, в учебнике рассказов по истории СССР за 4 класс. И несмываемой кличкой «гапон». Увы, история реального Гапона, заканчивалась. Департамент полиции не занимался Гапоном только потому, что было не до него. Революционные волнения были в разгаре. Но департамент полиции про Гапона не забыл и его угрозы привели к тому, что и случилось. Сам департамент не стал это делать. Он просто разрешил завистливым и мстительным партийным революционерам убрать Гапона. Чтобы не затмевал их блеск. О чем они уже давно мечтали. И Рутенберг, который спас Гапона в январе 1905 года, через год пригласит своего друга на дачу, где его зверски убьют.

Никто не искал Гапона. Несчастная гражданская жена его, Сашенька, с двумя детьми на руках, ничего не смогла добиться. В газете, которую издавал революционер-писатель Максим Горький, была напечатана лишь маленькая заметка о том, что Гапон должно быть убит революционерами за предательство. Доказательств не было, статейка была подписана неизвестным, подписавшимся «Маска». Этой «маской» (как впоследствии оказалось) был один из самых темных и опасных личностей России, чиновник для особых поручений департамента полиции, «секлетарь» Распутина, аферист, Иван Федорович Манасевич-Мануйлов. Он тоже был одним из мрачных и трагических брендов тех, «последних времен» дореволюционной России, которые наш писатель удачно назвал – «агония». На заметку никто не обратил внимания. Гапон сделался персоной «нон-грата» в медиа-пространстве. О нем стало неприлично говорить и вспоминать. Тело нашли случайно. В полицейском протоколе было отмечено, что убитый был в малороссийской вышиванке. А адвокат Гапона, со всем компроматом, которым Гапон пытался стращать Витте, быстро уедет в Европу, но после пересечения границы скоропостижно скончается в отеле. А «компромат» исчезнет. Дача, где повесили Гапона, обрела дурную репутацию, ее никто не хотел снимать и владелец снес злополучный дом.

Убийца Гапона, Пётр (Пинхас) Моисеевич Рутенберг

Эсеры не взяли на себя ответственность за суд и расправу над Гапоном. Рутенберг же признается в убийстве и возьмет его на себя. Объяснит этот поступок тем, что его «бес попутал». Сожалел об этом и раскаивался. Впрочем, никто Рубенбергу это убийство в вину не ставил. Оно было признано потомками справедливым возмездием предателю и провокатору. Впоследствии Рутенберг станет сионистом, в 17-м попытается вернуться в Россию, чтобы выступить на стороне Временного правительства. Но истории России Рутенберг был уже не нужен. Зато он понадобится истории будущего Израиля. Он совершит еще великие дела, будет командиром еврейской самообороны, станет воевать с арабами, заниматься тайной сионистской дипломатией. Встретится с Муссолини, построит первую электростанцию в Палестине и «электрифицирует» Тель-Авив. Заслуги перед Израилем будут отмечены. В его честь будут названы улицы. А на его деньги – построен Технион в Хайфе. Но это другая история. И Гапон и Рутенберг могут одинаково справедливо быть «великими украинцами». Неужели эта история не убедительна?

17 июля — День этнографа. Этот профессиональный праздник выпал на дату рождения русского путешественника, великого антрополога и этнографа Николая Миклухо-Маклая. Он создал более двухсот научных работ, оберегал колониальные народы и был ярым противником расизма и колониализма. Говорят, что впервые событие отметил Р.Ф. Итс, заведующий кафедрой этнографии и антропологии исторического факультета СПбГУ.

Активным образом событие отмечалось с 1970-х годов. Популярность событию обеспечивает тот факт, что большинство экспедиций попадает на первую половину месяца июля. Особых традиций при праздновании Дня этнографа на сегодняшний день не существует. Хотя его последователей становится с каждым годом всё больше.

В сегодняшнем мире, где постоянно вспыхивают межнациональные конфликты, крайне важно понимать тех, кто тебя окружает и поэтому необходимо уделять внимание и изучение межэтническим взаимоотношениям. Вот поэтому так и важны знания в области этнографии.

Лев Гумилёв любил повторять слова Ивана Никитича Болтина:

«У историка, не имеющего в руках географии, встречается претыкание».

Первым этнографом в истории человечества принято считать Геродота. Именно он начал заниматься историческими исследованиями в их контексте с анализом жизни народов. Впоследствии аналогичные изучения проводили Страбон, Юлий Цезарь, Марко Поло, Миклухо-Маклай и многие другие учёные, благодаря которым сегодня мы знаем такую науку, как этнография. Что это за дисциплина? Что она изучает и какие задачи ставит перед собой?

В 1990 году в Алма-Ате прошла Всесоюзная конференция, в рамках которой участники решили унифицировать термины данной науки (наверно, на волне «перестройки») и стали официально называть этнографию этнологией. Тем не менее, первоначальное понятие сохранилось до наших дней и активно используется во всех сферах жизни.

По поводу терминологии Р. Ф. Итс (1928—1990) писал:

Предлагаемое некоторыми советскими исследователями изменение названия «этнография» на «этнология» либо выделение на основе теоретических аспектов этнографии той же «этнологии» не оправдано и не способствует терминологической ясности, так как под термином «этнография» давно уже понимается не столько «народо (этнос) — описание (графо)», сколько «народоведение», что практически является русским переводом термина «этнология»

Коренной сдвиг в употреблении как термина, так и самой науки происходит в 1990-е годы. После принятия решения о переименовании Института этнографии АН СССР в Институт этнологии и антропологии, происходит фактически раздвоение понятия, образование двуязычия. Во-многом это связано с деятельностью директора института В.А. Тишкова, сторонника западной науки:

«Не так-то просто было решиться на переименование института и дисциплины в целом из этнографии в этнологию, если несколько поколений формировалась идентичность учёных как этнографов, а само слово «этнография» сохраняло своё достойное содержание. Критиков и обидных высказываний на этот счёт было много до и после того, когда Президиум РАН в 1990 году принял постановление переименовать институт, а союзников было очень мало. Мне было важно модернизировать дисциплину, вписать её в мировое этнологическое и антропологическое знание, сохранив при этом цеховую основу нашей науки — её этнографический метод»

Конец 1980-х — начало 1990-х годов были временем разброда и даже раскола в некогда казавшемся дружном сообществе советских этнографов.

Двуязычие сохранилось, что ярко выражено в наименовании кафедр — Кафедра археологии, этнографии и источниковедения АлтГУ, Кафедра этнографии и музееведения ОмГУ, Кафедра антропологии и этнографии СПбГУ.

В последние годы в России всё чаще науку, изучающую народы Земли, их культуру и бытовой уклад, традиции и обычаи, начинают называть не этнография, что буквально означает «народоописание», как это было принято в нашей стране в XIX и в первой половине XX века, а этнология, т.е. «народоведение», как это принято в ряде научных школ Запада. Кафедра Петербургского университета и своим наименованием и своей учебной программой стремится продолжать традиции отечественной науки, заложенные в городе с самого его основания. В понятие этнография кафедра по-прежнему, как это было в российской науке XIX века, вкладывает как эмпирическое, описательное содержание процесса изучения народов, так и теоретическое, этнологическое, осмысление закономерностей их развития и взаимодействия. Сегодня основным объектом внимания этнографии (этнологии) является биосоциальная общность — этнос (народ), а основной задачей этнографов — исследование вопросов, связанных с образованием этносов, их расселением, внутренними и внешними особенностями, их региональными и глобальными взаимосвязями.

Тюркская кухня

Согласно Толкового словаря русского языка под редакцией Ушакова:

«Этнография, этнографии, мн. нет, ж. (от греч. ethnos — народ и grapho — описываю).
1. Наука, изучающая быт и нравы народов, их материальную и духовную культуру.
2. Самый предмет изучения этой науки — особенности быта, нравов, культуры той или иной народности. Этнография края, области».

Согласно Большого Энциклопедического словаря (БЭС):

«Этнография (от греч. ethnos — племя — народ и …графия) (этнология), наука об этносах (народах), изучающая их происхождение и расселение, быт и культуру. Становление этнографии как науки во 2-й пол. ХIХ в. связано с эволюционной школой (Э. Тайлор, Л. Г. Морган и др.), исходившей из идей единства культуры человечества. С конца ХIХ в. исследует региональные культуры и их взаимовлияние (диффузионизм, культурно-историческая школа). Развитие теоретической этнографии в ХХ в. связано с концепциями Э. Дюркгейма, З. Фрейда, Л. Лени-Брюля, Б. Малиновского, А. Радклифф-Радклифф-Брауна, К. Леви-Стросэ».

Таким образом, этнография — это раздел истории, который изучает народы и другие этнические образования в контексте их развития, состава, культурных и бытовых особенностей. В процессе сравнения исторических фактов с современными данными этнографы получают возможность воссоздать картину происхождения и существования этносов, а также описать их культуру, традиции и обычаи.

Несмотря на то что этнография является частью исторической науки, на самом деле она выходит далеко за рамки истории, поскольку занимается изучением народов с самых разных сторон, в том числе в сочетании с экологией, политикой, искусством, смыкаясь тем самым с социологией.

Поскольку День этнографа напрямую связан с именем Миклухо-Маклая, то мы решили рассказать об этом удивительном человеке и его вкладе в этнографию.

Портрет Миклухо-Маклая, выполненный К. Маковским. Хранится в Кунсткамере (Санкт-Петербург)

14 апреля 1888 года ушёл из жизни знаменитый русский этнограф, биолог, антрополог и путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай, большую часть своей жизни посвятивший изучению коренного населения Австралии, Океании и Юго-Восточной Азии, в том числе папуасов северо-восточного побережья Новой Гвинеи, называемого сегодня Берегом Маклая.

Его исследования были высоко оценены ещё при жизни. Учитывая его заслуги, день рождения Миклухо-Маклая 17 июля неофициально отмечается в России как профессиональный праздник — День этнографа.

Николай Николаевич Миклухо-Маклай родился 17 июля 1846 года (5 июля по старому стилю) в селе Рождественском (сегодня это Языково-Рождественское Окуловского муниципального района Новгородской области) в семье инженера. Его отец Николай Ильич Миклуха был железнодорожником. Мать будущего этнографа звали Екатерина Семёновна Беккер, она была дочерью героя Отечественной войны 1812 года. Вопреки достаточно распространённому заблуждению, Миклухо-Маклай не имел каких-то существенных иностранных корней.

При этом историки так и не смогли прийти к единому мнению о том, по какой причине возникла эта двойная фамилия Миклухо-Маклай. Рассуждая о своей национальности, в предсмертной автобиографии этнограф указывал на то, что он представляет собой смесь элементов: русского, германского и польского.

Гимназию будущий знаменитый путешественник покинул по собственному желанию, а из университета его просто не могли отчислить, так как он находился в нём на правах вольнослушателя. Он не закончил учёбу в Санкт-Петербурге, уехав в Германию. В 1864 году будущий этнограф учился на философском факультете Гейдельбергского университета, в 1865 году — на медицинском факультете Лейпцигского университета. А 1866 году перебрался в Йену (университетский город в Германии), где на медицинском факультете занимался изучением сравнительной анатомии животных.

Эрнст Геккель и Миклухо-Маклай

В качестве ассистента немецкого естествоиспытателя Эрнста Геккеля он посетил Марокко и Канарские острова. В 1868 году Миклухо-Маклай закончил обучение в Йенском университете. Во время первой экспедиции на Канарские острова будущий исследователь изучал морские губки, обнаружив в результате новый вид известковой губки, назвав её Guancha blanca в честь коренных обитателей данных островов. Любопытно, что с 1864 по 1869, с 1870 по 1882 и с 1883 по 1886 годы Миклухо-Маклай проживает за пределами России, никогда не оставаясь на своей родине больше чем на один год.

Во время своих путешествий Миклухо-Маклай проводил и ценные географические наблюдения. Он склонялся к версии о том, что культурные и расовые признаки народов мира формируются под влиянием социальной и природной среды. Для того чтобы обосновать данную теорию, Миклухо-Маклай решил предпринять дальнее путешествие на острова Тихого океана, здесь он собирался изучить «папуасскую расу».

В конце октября 1870 года при содействии со стороны Русского географического общества путешественник получил возможность выехать в Новую Гвинею. Сюда он отправился на борту военного судна «Витязь». Его экспедиция была рассчитана на несколько лет. 20 сентября 1871 года «Витязь» высадил Маклая на северо-восточном побережье Новой Гвинеи. В будущем данный район побережья назовут Берегом Маклая. Вопреки ошибочным представлениям, он путешествовал не в одиночку, а в сопровождении двух слуг — юноши с острова Ниуэ по кличке Бой и шведского матроса Ольсена.

Рисунок Миклухо-Маклая

При этом при помощи членов экипажа «Витязя» была сооружена хижина, ставшая для Миклухо-Маклая не только жильем, но и подходящей лабораторией. Среди местных папуасов он прожил 15 месяцев в 1871—1872 годах, своим тактичным поведением и дружелюбием он сумел завоевать их любовь и доверие.

Вот что писал учёный:

«Они не умели даже добывать огня. Несмотря, что такая примитивная жизнь туземцев, во всех её мелочах подробностях, представлялось интересным предметом исследования для всякого естествоиспытателя. Сверх того, эта степень развития туземцев Берег Маклая — переходная и должна бы измениться уже вследствие одного моего пребывания между ними. Так, они познакомились с употреблением железа и целого ряда других предметов, которых прежде совершенно не знал; целый ряд идей явился в их умственном кругозоре. В непродолжительном, быть может, времени вследствие развития торговли в Тихом океане жители Берега Маклая войдут в сношения с другими народами, и тогда их примитивность вполне исчезнет, а вместе с тем исчезнет большая часть того научного интереса, который представляют дикари в их первобытном состоянии». (Из дневников Миклухо-Маклая)

Иллюстрация к дневнику Миклухо-Маклая

В 1873 году Миклухо-Маклай посетил Филиппины и Индонезию, а уже в следующем году побывал на юго-западном берегу Новой Гвинеи. В 1874—1875 годах он вновь дважды путешествовал по полуострову Малакка, изучая местные племена сакаев и семангов. В 1876 году совершил путешествие в Западную Микронезию (острова Океании), а также Северную Меланезию (посетив различные островные группы в Тихом океане).

Рисунок Миклухо-Маклая

1876 и 1877 годах он снова побывал на Берегу Маклая. Отсюда он хотел вернуться назад в Россию, однако из-за тяжёлой болезни путешественник вынужден был поселиться в австралийском Сиднее, где проживал до 1882 года. Недалеко от Сиднея Николай основал первую в Австралии биологическую станцию. В этот же период своей жизни он совершил поездку по островам Меланезии (1879), а также осмотрел южный берег Новой Гвинеи (1880), а спустя год — в 1881 он второй раз побывал на южном побережье Новой Гвинеи.

Любопытным представляется тот факт, что Миклухо-Маклай занимался подготовкой российского протектората над папуасами. Он несколько раз осуществлял экспедицию в Новую Гвинею, составив так называемый «проект развития Берега Маклая».

Но офицеры русского флота, которые изучили местные условия, сделали заключение о том, что местное побережье не подходит для размещения военных кораблей. А уже в 1885 году Новую Гвинею разделили между собой Великобритания и Германия. Таким образом, вопрос о возможности реализации российского протектората над этой территорией был закрыт окончательно.

Миклухо-Маклай вернулся на родину после длительного отсутствия в 1882 году. После возвращения в Россию он прочёл некоторое количество публичных докладов о своих путешествиях перед членами Географического общества. За его исследования общество любителей естествознания, антропологии и этнографии присудило Николаю золотую медаль. Посетив затем европейские столицы — Берлин, Лондон и Париж, он знакомил публику с результатами своих поездок и проведённых исследований. Затем он вновь отправился в Австралию, побывав по пути уже в третий раз на Берегу Маклая, это произошло в 1883 году.

С 1884 по 1886 годы путешественник жил в Сиднее, а в 1886 году снова вернулся на родину. Всё это время он тяжело болел, но при этом продолжал заниматься подготовкой к публикации своих научных материалов и дневников. В том же 1886 году он передал Академии наук в Петербурге все собранные им с 1870 по 1885 год этнографические коллекции. Сегодня эти коллекции можно увидеть в Музее антропологии и этнографии в Санкт-Петербурге.

Миклухо-Маклай скончался, когда ему был всего 41 год. Похоронен путешественник на Волковском кладбище в Петербурге.

Рисунок Миклухо-Маклая

Самой главной научной заслугой учёного стало то, что он поставил вопрос о видовом единстве и родстве существующих человеческих рас. Он опро­верг распространённый в то время взгляд на папуасов как на представителей якобы особого вида, глубоко отличного от других человеческих рас и в особенности от европеоидной расы. Русский учёный показал, что утверждения об особенном распределении волос на голове папуасов, о недоразвитости у них икроножной мускулатуры, об особенной сухости кожи и др. не со­ответствуют действительности. В частности, он устано­вил существование как долихоцефалии (длинная голова — наше прим.), так и брахице­фалии (укороченная голова — наше прим.) среди меланезийцев. При этом он доказал, что в пределах одной расы могут быть групповые разли­чия в головном показателе.

Для этнографии и культурной антропологии боль­шое значение имеют обстоятельные описания Миклухо-Маклаем хозяйства, материальной культуры и быта папуасов и других народов Океании и Юго-Во­сточной Азии. Многие его наблюдения и в XX столе­тии оставались почти единственными материалами по этнографии некоторых областей Океании, особенно Северо-восточной Новой Гвинеи, Западной Микроне­зии. Описывая изобразительное искусство, начатки идеографического письма, обычаи коренных жителей Океании, их психологию и социальные отношения, русский учёный показал, что эти народы по умствен­ным и моральным качествам ни в чём не уступают европейцам.

Научные наблюдения Миклухо-Маклая сочета­лись с убедительным разоблачением британской коло­ниальной политики, дискриминационной по отноше­нию к коренному населению. В период колониальных захватов, которые нередко получали «оправдание» по­средством фашистских по их сути рассуждений о якобы имеющем место не­равенстве рас, выступления Миклухо-Маклая против грабительской колониальной политики имели особое значение.

«…Вы первый, несомненно, опытом доказа­ли, — писал ему Л.Н. Толстой, — что человек везде человек, т. е. доброе, общительное существо, в обще­ние с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой».

Многие наблюдения путешественника, отличающиеся большим уровнем точности, и в настоящее время остаются практически единственными материалами по этнографии некоторых островов Океании.

При жизни Николая Николаевича было опубликовано более 100 его научных работ по антропологии, этнографии, географии, зоологии и иным наукам, всего же он написал более 160 таких работ. В то же время при жизни учёного не было опубликовано ни одной его крупной работы, все они появились лишь после его смерти. Так в 1923 году впервые вышли Дневники путешествий Миклухо-Маклая, а ещё позднее — в 1950—1954 годах собрание сочинений в пяти томах.

Папуа — Новая Гвинея

Память исследователя и этнографа широко сохранена не только в России, но и по всему миру. Его бюст можно сегодня встретить и в Сиднее, а в Новой Гвинее в его честь названы гора и река, без учёта участка северо-восточного побережья, который носит название Берег Маклая. В 1947 году имя Миклухо-Маклая было присвоено институту этнографии АН СССР (РАН). А сравнительно недавно в 2014 году Российским географическим обществом была учреждена специальная Золотая медаль имени Николая Николаевича Миклухо-Маклая, как высшая награда общества за этнографические исследования и путешествия. О мировом признании данного исследователя говорит и тот факт, что в честь его 150-летия 1996 год был провозглашен ЮНЕСКО годом Миклухо-Маклая, тогда же он был назван Гражданином мира.

Актуализация этнических проблем в современном мире выступает как ответ на процессы глобализации, как проявление неоднородности цивилизаций. Чем сильнее «вызовы» глобализации, тем с большей настойчивостью народы стремятся сохранить свою культуру, язык, религию и традиции. Поэтому так остро сегодня стоят проблемы национальной идентичности. В подобной ситуации нужна новая стратегия, способная интегрировать в процесс глобализации общечеловеческое и этническое, обеспечить право народов на культурную и цивилизационную самобытность. Проблема идентификации и самоидентификации особенно актуальна для такой полиэтнической страны как Россия. И поэтому становится актуальными исследования и научные методы этнографии.

Этнография как самостоятельная научная дисциплина возникла на базе географической науки в России и ряде других стран или как наука о человеке (как, например, в Англии). Вместе с тем её данные задолго до выделения этнографии в середине XIX века в особую отрасль знаний использовались при исторических исследованиях. Такое положение давало повод рассматривать этнографию как своего рода вспомогательную дисциплину, относящуюся то ли к географии или биологии, то ли к истории. К сожалению, подобные взгляды не изжиты и по сей день, однако если прежде они могли быть объяснены ещё общей недифференцированностью наук, то сегодня — это результат научного невежества или неосведомлённости.

Если оставить за пределами исторического исследования эпоху первобытного стада и начинать его с того периода, когда мы можем более или менее объективно различать и отличать этносы, то окажется, что этнография значительно полнее во временном и пространственном отношении, чем история, способна дать картину этнических и социальных изменений, пережитых человечеством. Воссоздать историческое прошлое народов Земли — долг и обязанность современной науки. В этом кропотливом труде историку помогает письменный источник, а как восстановить бесписьменную историю, или прошлое бесписьменных народов?

Большинство народов не имело письменности, и поэтому их невозможно изучать традиционными методами истории, как нельзя изучать теми же методами самый большой период, прожитый человечеством,— эпоху бесписьменного общества. Традиционная историческая наука, к сожалению, и сегодня вольно или невольно отгораживается от этих народов и этой эпохи. В такой позиции как бы возрождается характерное для недалекого прошлого деление народов на «исторические» и «неисторические». К последним, как правило, относились все народы, не имеющие письменности, а в пору расцвета колониальных империй — и все народы — носители отличной от европейской культуры.

Вместе с тем история народа сохраняется не только в письменных данных, но и в его традициях и обычаях, его представлениях об окружающем мире и верованиях, орудиях труда, пище, одежде и жилище, в памятниках древности, которые встречаются на могильных полях и местах древних поселений, в легендах и эпических сказаниях, т. е. во всём комплексе культуры, созданном данным этносом и отличающем его от других.

Семья саамов перед своим жилищем, Норвегия, приблизительно 1900 год

Этнографическими методами можно по этим следам восстановить путь, пройденный народами. Очевидно, что в прожитом человечеством миллионолетье, где эпоха классового общества, возникшая всего каких-то 7 тыс. лет назад,— ничтожно малая величина, без истории не было и не могло быть ни эпохи, ни этносов. Следовательно, этнографии в создании подлинной всемирной истории отводится отнюдь не вспомогательная, а особая роль, что очень важно при изучении самой длительной прожитой человечеством эпохи — эпохи так называемого «доклассового общества», чья этническая и социальная история стала предметом научной дискуссии в современном учёном мире.

Современная этнография даёт всё новые и новые доказательства тому, что ни антагонистические классы, ни частная собственность, ни моногамная семья как социально-экономическая ячейка, противостоящая обществу, не являются спутниками человечества во всей его истории. Таким образом, этнографии следует придавать в общей системе исторических наук вполне самостоятельное мировоззренческое (методологическое) значение, не ограничивая при этом её общенаучную роль.

И в современном мире, и в обозримом будущем даже в условиях грандиозных социальных и научно-технических изменений на Земле сохранятся те особенности, которые отличают один этнос от другого, сохранятся сами этносы, осуществляя прогрессивную тенденцию к интеграции, а следовательно, сохранится, хотя и в изменённом виде, потребность их изучения, т. е. сохранится необходимость этнографической науки.

Источник

12 февраля 2021 г. в формате онлайн-конференции состоялась Международная научно-практическая конференция «О русских названиях географических объектов в Океании / Russian Geographical Names on the Maps of the South Pacific». Рабочий язык – русский. Видео мероприятия доступно по ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=_5XCZ6ChedU

Организаторами конференции выступили Центр изучения Южно-Тихоокеанского региона Центра Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании Института востоковедения РАН; Комитет по внешним связям города Санкт-Петербурга; Фонд им. Миклухо-Маклая.

В конференции приняли участие ученые и представители практических организаций из России и Австралии (всего 13 участников).

Модератором конференции выступила к.и.н., старший научный сотрудник Центра ЮВА, АиО ИВ РАН Е.М. Астафьева, ведущим конференции был Н.Н. Миклухо-Маклай, руководитель Центра изучения Южно-Тихоокеанского региона Центра ЮВА, АиО ИВ РАН, основатель и директор Фонда им. Миклухо-Маклая.

Специальные гости конференции: Калганов Вячеслав Геннадьевич, заместитель председателя Комитета по внешним связям Санкт-Петербурга – начальник управления информации и связям с международными организациями. Елена Викторовна Говор, доктор философии, научный сотрудник Австралийского национального университета в Канберре (https://researchers.anu.edu.au/researchers/govor-e).

Проведение конференции было вызвано необходимостью рассмотреть вопрос о сохранении мирового историко-культурного наследия в форме русских названий географических объектов на карте мира, и в частности – в Океании (в южной части Тихого океана), где множество островов были открыты российскими мореплавателями еще в XIX в. и названы именами российских видных деятелей той эпохи. Однако в последние десятилетия из-за спада политических, экономических и научных связей между Российской Федерацией и странами Южно-Тихоокеанского региона, к которому привели известные события в Российской Федерации в 1990-е гг., эти исторические названия постепенно стираются в культурной памяти жителей не только стран Океании, но и России. Следовательно, цель конференции – обратить внимание на важность поддержания российского присутствия в интеллектуальном пространстве в южной части Тихого океана ради обеспечения преемственности традиций, заложенных еще в XIX в., обозначив ценность российских географических открытий и весомый вклад в мировую науку, который был сделан первыми российскими кругосветными научными экспедициями в Океании под руководством выдающихся ученых и мореплавателей того времени.

В апреле 2018 г. в штаб-квартире Русского географического общества в Санкт-Петербурге президент России Владимир Путин провел заседание попечительского совета организации, в ходе которого он поручил создать новый атлас мира, который бы не искажал «историческую и географическую правду» о названиях тех или иных объектов. «Сфера топонимики, то есть названий географических и других объектов, в целом нуждается в особом внимании. Сегодня мы сталкиваемся с ситуацией, когда русские названия, которые давали еще в прошлые века и десятилетия наши исследователи и путешественники, постепенно вытесняются с карты мира», — заявил президент на заседании попечительского совета Русского географического общества (РГО).

В этой связи проведенная конференция «О русских названиях географических объектов в Океании / Russian Geographical Names on the Maps of the South Pacific», по итогам которой запланировано издание монографии, приобретает особую значимость.

Работа конференции была открыта вступительным словом Н.Н. Миклухо-Маклая и продолжена докладом Калганова Вячеслава Геннадьевича, заместителя председателя Комитета по внешним связям Санкт-Петербурга – начальника управления информации и связям с международными организациями «Русские названия на карте мира – сохранение историко-культурного наследия русских первопроходцев», в котором подчеркивалась важность соблюдения исторической справедливости, возвращения цивилизации первенствующих имен географических объектов, утверждения и сохранения места в отечественной истории имен своих подвижников и героев.

Современный мир дает нам множество примеров борьбы суверенных государств за географические названия: посмотрите, как упорно отстаивают Республика Корея и Социалистическая Республика Вьетнам право называть Японское и Южно-Китайское моря Восточными. В заключение, рассуждая об утверждении русского языка и отечественной культуры на морях и весях, Калганов В.Г. отметил всеохватывающий гуманитарный аспект утверждения отечественной мысли в самых отдаленных уголках планеты и в этой связи упомянул стержневой аспект русского и российского народа – православие. Закончив доклад, Калганов В.Г. преподнес в дар Фонду им. Н.Н. Миклухо-Маклая «Православный катехизис» на английском языке, изданный петербургским «Обществом памяти игумении Таисии», подготовившем эту книгу на более чем 50 языках нашей Родины и зарубежья.

Поблагодарив докладчика, Миклухо-Маклай Николай Николаевич, руководитель Центра изучения Южно-Тихоокеанского региона Института востоковедения РАН, основатель и директор Фонда им. Миклухо-Маклая, представил свой доклад на тему «Практическое применение русских топонимов на современных картах». С использованием иллюстративного материала Миклухо-Маклай Н.Н. рассказал о связях России и островного мира Океании, которые длятся на протяжении уже двухсот лет. Начало им было положено в XIX в. благодаря первой научной кругосветной экспедиции И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского на шлюпах «Надежда» и «Нева» (1803–1806). Первое кругосветное плавание ознаменовало выход российского флота в открытый океан и положило начало российским научным исследованиям и открытиям на просторах мирового океана. В 1804–1805 гг. капитан «Невы» Ю.Ф. Лисянский сделал свои первые открытия в Океании. В акватории Гавайских островов им были даны русские названия: риф Нева, остров Лисянского (совр. Папаапохо) и риф Крузенштерна. Огромное значение для мировой науки имели океанографические работы, проведенные в ходе экспедиции в Тихом океане. После возвращения в Петербург И.Ф. Крузенштерн провел многочисленные исследования по картографии и выпустил несколько научных трудов, включая «Путешествие вокруг света» и «Атлас Южного моря», которые впоследствии были переведены на 8 языков и снискали мировую известность. Более того, появление «Атласа Южного моря» с подробными картографическими данными и русскими топонимами вывели на новый рубеж состояние знаний о Мировом океане.

В 1815–1818 гг. кругосветную экспедицию на бриге «Рюрик» возглавил О.Е. Коцебу, в ходе которой были открыты многие острова, например, Румянцева (совр. Тикеи), атоллы Кутузова (совр. Утирик), Суворова (совр. Така) и др. Спустя 5 лет, в 1823–1826 гг. О.Е. Коцебу возглавил вторую кругосветную экспедицию на шлюпе «Предприятие», которая посетила о-ва Пасхи, Туамоту, Маршалловы, Гавайские, Таити, Самоа и Гуам (южная часть Марианских островов), в ходе которых были собраны ценнейшие этнографические сведения, проведены важные океанографические работы и зоологические наблюдения. Мореплавателем были открыты новые острова и атоллы – Беллинсгаузена (совр. Моту-Оне) и Римского-Корсакова (совр. Ронгелап). В 1819–1821 гг. состоялась первая русская антарктическая экспедиция под руководством Ф.Ф. Беллинсгаузена и М.П. Лазарева на шлюпах «Восток» и «Мирный». Экспедиция посетила Австралию, Новую Зеландию, острова Туамоту, Таити, Оно (острова Фиджи), атолл Ракаханга (северная часть островов Кука), где были проведены важные этнографические наблюдения. Выдающимся достижением экспедиции стало открытие нового материка Антарктиды, а также нанесение на карту неизвестных ранее островов и атоллов: Аракчеева (совр. Фангатау), Барклая-де-Толли (совр. Рароиа), Волконского (совр. Такуме), Кутузова (совр. Макемо) и др. Ф.Ф. Беллинсгаузен дал полинезийскому архипелагу Туамоту название «Острова Россиян» в честь множества островов, открытых там отечественными мореплавателями и названных ими в честь выдающихся российских деятелей. Н.Н. Миклухо-Маклай упомянул об открытиях в Океании, которые внесли В.М. Головнин, Л.А. Гагемейстер, Ф.П. Литке и др., а в последней трети XIX в. русская карта Океании пополнилась новыми топонимами благодаря экспедициям великого русского путешественника (а также двоюродного предка докладчика) Н.Н. Миклухо-Маклая. Им были открыты и нанесены на карты мыс Уединения (совр. мыс Гарагасси), горы имени А.М. Горчакова, Петра Великого, пролив великой княгини Елены, архипелаг Довольных людей и всемирно известный Берег Маклая (совр. Раи Кост). В 2017 г. состоялась первая в новейшей истории России научно-исследовательская экспедиция в Папуа – Новую Гвинею (ПНГ) под руководством докладчика (Н.Н. Миклухо-Маклая) с учеными из Москвы и Санкт-Петербурга. Тогда же в честь прибытия российских исследователей на Берегу Маклая появилась Деревня Маклая. Инициативу по переименованию деревни выдвинул Асель Туй, потомок папуаса Туя, который в 1871 г. первым встретил русского путешественника Миклухо-Маклая на северо-восточном побережье Новой Гвинеи.

История изучения Океании отечественными мореплавателями поражает своим масштабом. Только в регионе Южный морей было открыто свыше 70 географических объектов, получивших русские названия. Русские топонимы в Океании носят имена выдающихся ученых, путешественников, членов императорской семьи, государственных и общественных деятелей, экспедиционных судов российских мореплавателей, а также выступают неопровержимым доказательством большого вклада России в изучение нашей планеты. Однако целый ряд русских географических названий в Океании так и не был собран воедино на мировой карте, а русские топонимы со временем были заменены в регионе англоязычными наименованиями. Учитывая данный факт, а также все вышеперечисленные достижения отечественных ученых и мореплавателей и желание самих коренных жителей Океании, в частности Берега Маклая, видится необходимым восстановление русских топонимов сохранение историко-географического наследия, которое принадлежит как россиянам, так и всему человечеству.

На сегодняшний день на карте Океании сохранилось восемь русских наименований географических объектов (из более чем 70): риф Крузенштерна (риф-призрак; существование сомнительно, 22°20′ с.ш. 175°50′ з.д.), остров Лисянского (совр. Папаапохо, 26°00′ с.ш. 174°01′ з.д., штат Гавайи, США), риф Нева (штат Гавайи, США, 26°01′ с.ш. 173°59′ в.д.), атолл Беллинсгаузена (Французская Полинезия, 15°30′ ю.ш. 155°00′ з.д.), остров/атолл Восток (Кирибати, 10°03′ ю.ш. 152°18′ з.д.), пролив Витязь (Папуа – Новая Гвинея, 5°35’ ю.ш. 147°0’ в.д.), Деревня Маклая (Папуа – Новая Гвинея, 5°28′ ю.ш. 145°50′ в.д.), атолл Суворова (Острова Кука, 13°10′ ю.ш. 163°10′ з.д.).

Созданная автором при участии коллег из Фонда им. Миклухо-Маклая таблица опубликована в 2020 г. в научно-популярном издании «Россия и Океания. Исследования и путешествия россиян в XIX–XXI вв.», которое получило положительные рецензии от ведущих отечественных специалистов. Более того, вся проделанная работа по восстановлению русских топонимов в Океании позволила визуализировать полученные данные в виде интерактивных карт (Yandex, Google) и визуализировать в напечатанном новом научно-популярном издании.

Помня о решении Попечительского Совета Русского географического общества (РГО) от 2018 г. по созданию российского Атласа мира все материалы о русских топонимах были переданы Фондом им. Миклухо-Маклая в РГО для последующего использования в Атласе. «Сегодня мы сталкиваемся с ситуацией, когда русские названия, которые давали еще в прошлые века и десятилетия наши исследователи и путешественники, постепенно вытесняются с карты мира. Подчеркну, тем самым стирается и память о вкладе России в изучение планеты и в развитие науки», – заявил В.В. Путин.

После проверки предоставленной информации РГО дало рекомендацию отправить результаты исследовательской работы в Росреестр, что и было сделано Фондом им. Миклухо-Маклая. Сохранение и нанесения русских географических названий на карту исключительно важно, ведь топонимы общедоступны и ежедневно используются миллиардами жителей нашей планеты, невольно повествуя об истории открытий и вкладе России в исследование нашей планеты.

«Подлинная цивилизация может быть принесена народам не насилием, а просвещением и заботой о них» (Лев Толстой), – именно этим принципам следовали отечественные первооткрыватели, с момента первых экспедиций которых прошло более двухсот лет. Тем же принципам следуют в отечественной науке по сей день.

Следующим взял слово Окунев Игорь Юрьевич, кандидат политических наук, ведущий научный сотрудник, директор Центра пространственного анализа международных отношений Института международных исследований МГИМО МИД России. Его доклад «Океания как географическая лаборатория мира» был посвящен вопросу о том, насколько важно исследовать влияние пространственно-географического фактора на мировые международно-политические процессы. По мнению докладчика, возвращение русских названий на мировые карты сейчас важно как никогда. В настоящее время на планете в контексте «войн памяти» активно ведутся «географические войны» – например, вокруг Персидского залива и Южно-Китайского моря, и поэтому нашей культуре, нашим новым поколениям для понимания места России в мировом интеллектуальном пространстве, для памяти о том, кто мы такие, что мы сделали для мировой науки, необходимо возвращение русских названий на мировую карту.

Дело в том, что знание географии вызывает желание путешествовать, а путешествия не только учат тому, где какие находятся географические объекты, и не только расширяют кругозор, но и учат человека быть смелым, толерантным, коммуникабельным. Через путешествия, через открытия формируется не только мировоззрение человека, но и рождается чувство патриотизма. Поэтому нанесение русских названий на наши карты, в наши учебники даже более важно, чем восприятие этого другими странами и другими регионами.

В XIX в. мы открыли одну Океанию, а в XXI в. «возвращаемся» совсем в другой регион. И если 200 лет назад Южно-Тихоокеанский регион находился на периферии мировой торговли и политики, то сейчас он находится в ее центре. Если раньше центром мирополитических отношений была Европа, потом в какой-то степени Северная Атлантика, то сегодня экономический рост и инновации происходят по берегам Тихого океана, в самом центре которого находится Океания – этот малоизвестный пока еще регион для России. Мы возвращаемся в регион, который сегодня находится в центре экономической системы, в центре геополитической борьбы ведущих держав мира.

Россия – это уникальная держава, которая имеет выход и в Атлантический океан через Балтийское море, и к Тихому океану, и наша страна в некотором смысле действительно поворачивается на Восток, возвращаясь в Океанию, создавая еще один свой «фасад» на Востоке.

Докладчик отметил, что термин «лаборатория» применительно к Океании он использовал также в рамках общественных наук – политологии, международных отношений, где мы сталкиваемся с невероятной россыпью удивительной открытий. Иногда, чтобы увидеть что-то большое, нужно уметь увидеть его в минимальном явлении. Океания порой переворачивает привычные нам понятия: к примеру, в некоторых странах Океании из-за их крошечного размера отсутствуют столицы, вместо которых мы можем увидеть просто здание правительства, и все. Именно поэтому нам необходимо возвращение в этот регион, причем возвращение дипломатическое в том числе, потому что в российской дипломатии крайне мало специалистов по Океании (можно сказать, их единицы), и у нас нет посольств в странах Океании (их функции выполняет посольство в Канберре). Необходимо понимание проблем островных государств специальным человеком и создание специального посольства, по мнению И.Ю. Окунева, поскольку из Канберры ввиду большой загруженностью отношений РФ с Австралией страны Океании выглядят неким придатком чего-то большего, и таким образом отношение к ним искажается.

Докладчик отметил, что изменения на картах после внесения в них русских названий вызовут изменения и в геополитическом представлении, – в особенности если эти названия появятся на картах Южно-Тихоокеанского региона, в центре которых будет изображено гигантское пространство Тихого океана, окруженного россыпью, «ожерельем» из континентов, и эти карты будут представлены в российских школах, в дополнение к привычным картам, для лучшего понимания масштабов Южно-Тихоокеанского региона в мировой политике.

Следующий научный доклад «Роль контактов с коренным населением в истории русских топонимов в Океании» был представлен Говор Еленой Викторовной, доктором философии (история), научным сотрудником Австралийского национального университета (г. Канберра, Австралия), в котором она отметила, что идея полифонической истории особым образом проявляется в картах. Каждый путешественник-первооткрыватель создавал свой набор карт. Например, остров Нуку-Хива между 1791 и 1793 годами был «открыт» четыре раза американскими, французскими, британскими и снова американскими мореплавателями, каждый из которых рисовал свою карту и давал свои имена географическим объектам. Англоязычный мир предпочитает карты Океании с преимущественно британскими названиями, допуская небольшое вкрапление французских названий, еще меньшее — русских, почти полное отсутствие немецких и ни одного японского. Но у всех этих наций тоже были свои карты, и они воспринимали мир через них. Так, в экспедиции И. Крузенштерна, первой русской кругосветной экспедиции, было несколько выдающихся картографов: сам Крузенштерн, который позже потратит годы на составление своего «Атласа Южного моря», а также И. Хорнер, Е. Левенштерн, Ф. Беллинсгаузен, О. Коцебу и Ю. Лисянский. Неудивительно, что российская карта Океании сильно отличается от британской карты и содержит сотни русских топонимов от Новой Гвинеи до Маркизских островов. Пришло время принять эти разные образы нашего мира, наложить эти прозрачные карты одна на другую и позволить фону оставаться собственностью народов Южных морей в надежде, что все мы, все нации, можем стать от этого только богаче.

Русские топонимы сосредоточены в нескольких районах Океании вдоль маршрутов русских экспедиций и мест посещения путешественников. Среди русских топонимов мы находим имена спонсоров, меценатов их экспедиций, названия их судов и имена участников плавания. Отличительной чертой раннего русского присвоения имен было значительное количество имен русских героев Отечественной войны 1812 года после победы России в наполеоновских войнах. У русских топонимов были и свои политические драмы. Например, декабрист Константин Торсон, в честь которого Беллинсгаузен назвал один из Южных Сандвичевых островов, в 1825 году, после восстания декабристов, должен был стать «нелицом», и, предвосхищая метод Оруэлла, название острова было заменено на политически безопасное Высокий остров.

Особое место докладчик отвела великому исследователю Н.Н. Миклухо-Маклаю, проводившему научную работу на о. Новая Гвинея в конце XIX в. В его архиве сохранилась карта, интересная тем, что она представляла собой оригинальную версию российской военно-морской карты со всеми географическими названиями, присвоенными офицерами корвета «Витязь», доставившего Н.Н. Миклухо-Маклая на новогвинейский берег, на которой ученый методично вычеркивал фамилии русских офицеров, постепенно заменяя их местными топонимами.

Н.Н. Миклухо-Маклай создал еще один важный топоним на Новой Гвинее, который присутствует на всех его картах, – Берег Маклая. Он писал, что назвал его так «по праву первого европейца, поселившегося там, исследовавшего этот берег и добившегося научных результатов» (Миклухо-Маклай Н.Н. Собрание сочинений в 6-ти тт. М.: Наука, 1990-99. 1:265). В Новой Гвинее это название помнили, по крайней мере, до Второй мировой войны, но теперь его заменили на берег Рай (Раи Кост). В России же оно остается главным и единственным названием для этой области. На картах Миклухо-Маклая видно, насколько важным было это имя для самого Маклая, с какой любовью он его выписывал. Это был тот материальный след, который он надеялся оставить после себя, но, хотя это название исчезло с западных карт, память о Маклае никогда не умирала в сердцах местных жителей, которые материализуют ее в ряде микротопонимов, в которых история Н.Н. Миклухо-Маклая продолжается причудливым образом, переплетаясь с историями их первопредков. Данный вывод подтверждается результатами полевой работы Е.В. Говор в Папуа – Новой Гвинее в 2014 г.

Конференция продолжилась выступлением Антошина Алексея Валерьевича, доктора исторических наук, профессора кафедры востоковедения Уральского федерального университета (Екатеринбург), с докладом «“Русский мыс” в заливе Порт-Джэксон: дискуссия в отечественной литературе и австралийская реальность», который был посвящен весьма сложной и неоднозначной проблеме русских географических названий в южной части Тихого океана. Ее ярким примером является история «Русского мыса» в заливе Порт-Джексон, в Сиднее. Она связана с научно-исследовательскими экспедициями на кораблях «Открытие» и «Благонамеренный» под командованием М.Н. Васильева и Г.С. Шишмарева и на шлюпах «Восток» и «Мирный» под руководством Ф.Ф. Беллинсгаузена и М.П. Лазарева. Обе эти экспедиции сделали в Сиднее стоянки в 1820 г. для научной работы, и в результате русские оставили в этом районе немалый след (в том числе и чисто материального плана: в память о своем пребывании там они выбили на прибрежных скалах названия своих кораблей).

Эта история не могла не вызвать интерес в нашей стране. Известный писатель, автор исторических романов И.И. Фирсов даже заявил в своей книге «Первооткрыватель голубого континента» (Владимир, 1963), что это место по сей день в Австралии именуется «Русским мысом». Однако подход российской исторической науки был иным. А.Я. Массов в известной книге «Андреевский флаг над Южным крестом» (Санкт-Петербург, 1995) опроверг это утверждение, отметив, что в реальности ныне эта часть побережья Порт-Джексона именуется Кирибилли Пойнт.

Безусловно, А.Я. Массов в этом вопросе был прав: это засвидетельствовал сам докладчик, который в 2019 г. посетил Сидней, специально побывал в этих местах и сфотографировался там, где жили наши моряки в XIX в. Но если бы не книга А.Я. Массова, докладчик так и не узнал бы о том, что моряки знаменитых русских экспедиций XIX в. довольно длительное время жили в этих местах. Также Антошин А.В. отметил, что в современных путеводителях по Сиднею, написанных австралийцами, к сожалению, никакого упоминания о Русском мысе нет. Все это лишний раз доказывает, что необходим подлинно научный подход к данной проблеме.

Очевидно, необходимо сохранить историческую память об этих событиях, сделать так, чтобы, по крайней мере, россияне, которые оказываются в Австралии, о них знали. Это важно во всех отношениях. Именно поэтому, по утверждению Антошина А.В., столь значимы такие мероприятия, как конференция, проводимая Центром изучения Южно-Тихоокеанского региона Института востоковедения РАН.

Взяв слово, Массов Александр Яковлевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории и культурологии Санкт-Петербургского государственного морского технического университета, выступил с докладом «История русских географических названий в Южной части Тихого океана». Докладчик отметил, что на конференции поднимается очень важный и чувствительный для России вопрос о возвращении географических названий, которые были нанесены на карту Океании русскими первооткрывателями. Бесспорно, такое возвращение выглядит очень желательным: надо учитывать и этнографические моменты, и приоритет в географических открытиях, — но также следует акцентировать внимание на том, что любые попытки возвратить русские названия, как и в принципе попытки что-то переименовать, имеют еще и политическое и геополитическое измерение, так как они могут вызвать естественное сопротивление ряда стран, и не обязательно стран Океании, но и тех держав, чьи мореплаватели, как они считают, первыми открыли эти острова. Поэтому желательно, чтобы по результатам этой конференции была разработана «дорожная карта», которая предусматривала бы различные аспекты деятельности в этом направлении и задала бы движение в сторону восстановления русских географических названий в Океании. После создания «дорожной карты» можно будет начать работу, нацеленную на переименование хотя бы части объектов, и здесь должны быть задействованы не только научные учреждения, занимающиеся топонимикой, – Управление картографии, например, но и внешнеполитические ведомства, поскольку это очень большая и очень длительная и сложная работа, без каких-либо гарантий успеха, однако в наших силах ее начать и, будем надеяться, довести до конца.

Следующий докладчик, Гарин Артем Алексеевич, сотрудник Центра Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании Института востоковедения РАН, член молодежного экспертного совета Фонда им. Миклухо-Маклая, выступил на тему «Русские географические названия в Океании и Острова Россиян в трудах зарубежных учёных, мореплавателей и периодических изданиях XIX-XX вв.». Доклад представляет собой глубоко проработанное фундаментальное научное исследование, первое подобного рода в российской историографии. В ходе дистанционной работы с архивными материалами из Публичной библиотеки Нью-Йорка и Библиотеки Конгресса США докладчиком были обнаружены десятки архивных материалов, свидетельствующих о месте русских топонимов в зарубежной научно-исследовательской и публицистической среде. Научные задачи по поиску и исследованию новых островов часто приобретали геополитический контекст, перетекали в соперничество между странами. В XIX в. русскими мореплавателями было открыто свыше 70 островов и атоллов. Каждому из них были присвоены русские географические названия, но на современной карте Океании можно отыскать не более девяти из них.

Существует мнение, что именно геополитические факторы могли подвергнуть топонимику и историю открытий в регионе Южных морей так называемому «топонимическому стрессу», а картография стала одним из инструментов для реализации внешнеполитических интересов. Могли ли русские топонимы быть «стерты» с зарубежных карт в угоду геополитическим амбициям других государств? Гарин А.А. решил проверить эти предположения на практике, обратившись к зарубежной прессе, свидетельствам мореплавателей, а также уделил особое внимание иностранным картографическим и справочным материалам об Океании.

Из-за большого количества островов и атоллов, архипелаг Туамоту стал настоящей сокровищницей географических открытий для русских путешественников. Пожалуй, вклад отечественных мореплавателей первой трети XIX в. в изучение архипелага и Полинезии в целом, не только не уступает, но и превосходит изыскания европейских мореплавателей. Всего в архипелаге Туамоту русскими путешественниками было открыто не менее 20-ти географических объектов, из-за чего эта островная группа впоследствии будет названа «Острова Россиян».

Сведения об успехах отечественных экспедиций выходили далеко за пределы России, в том числе в иностранную прессу. Так, в выпуске от 17 мая 1817 г. американское издание «Nile’s Weekly Register» опубликовало новость об открытиях О.Е. Коцебу в архипелаге Туамоту: «Лейтенант Коцебу, командир судна «Рюрик», открыл во время своего кругосветного путешествия несколько новых островов, которые он назвал островами Румянцева (ориг. Romanzow’s), Спиридова (ориг. Speridow’s), Крузенштерна (ориг. Krusenstern’s), Кутузова (ориг. Kielusow’s) и Суворова (ориг. Suwarrow’s). Русские топонимы в Океании также упоминались в трудах зарубежных мореплавателей: американский морской офицер, исследователь Океании и Антарктиды Чарльз Уилкс в книге «Voyage Round the World, Embracing the Principal Events of the Narrative of the United States Exploring Expedition» (1848 г., Филадельфия) упоминает русские топонимы: о-ва Рюрик (5 раз; из них 2 – в заголовках), о-в Крузенштерна (5 упоминаний, из них 2 – в заголовках), о-в Лазарева (2 упоминания).

Вышеперечисленные примеры свидетельствуют о хорошей осведомленности американских путешественников и интеллектуалов об открытиях в регионе Южных морей, а также об успехах российских научных изысканий за рубежом. Опровержения открытий в рассматриваемых источниках найдено не было, что также может свидетельствовать о признании в этих конкретных случаях факта русских географических открытий.

Главными носителями топонимов являются географические карты. Докладчик отобрал два десятка зарубежных географических карт, изданных в XIX – нач. XX вв. в США, Великобритании, Германии, Франции и Нидерландском Королевстве (1827 г., Брюссель) с целью выявить место русских топонимов в зарубежной картографии, а также проследить динамику их использования с первой трети XIX в. до первой трети XX в.

На сегодняшний день на картах архипелага Туамоту сохранился только один русских топоним – о-ва Раевского. Остальная Полинезия также хранит в себе память об отечественных первооткрывателях: по сей день на полинезийских картах мы можем найти атолл Беллинсгаузена, о-в Восток и о-в Лисянского.

Гарин А.А. выразил надежду, что таблица Фонда им. Миклухо-Маклая с 71-м русским топонимом в Океании также пополнится следующими географическими объектами: Проход Шишмарева (коорд. 9.390748, 170.061473; Маршалловы Острова), Проход Рюрика (коорд. 9.456096, 169.817528; Маршалловы Острова) и Острова Дружественного приема (коорд. 9.487574, 170.193975, о. Черутакку, о. Отдиа, о. Ормед) в группе островов Румянцева (совр. атолл Вотье).

Дальнейшее количественное и качественное расширение выборки (включая новые страны) позволит избежать погрешностей в дальнейшем. Всё это дает надежду, что русские топонимы в Океании в будущем займут свое законное место как в новом российском Атласе мира, так и на зарубежных картах.

Следующим свой доклад представил Кочетков Дмитрий Сергеевич, сотрудник Центра Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании Института востоковедения РАН, на тему «Открытия Первой русской антарктической экспедиции в Океании». Докладчик поведал о Первой русской антарктической экспедиции, которая состоялась в 1819-1821 гг. на двух кораблях – «Восток» и «Мирный» с общим экипажем в 190 человек. Руководил экспедицией и командовал «Востоком» капитан Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, «Мирным» командовал Михаил Петрович Лазарев. Главная цель, которая была поставлена перед экспедицией императором Александром I и морским министром Иваном Ивановичем де Траверсе, – открытие нового, еще неведомого человечеству континента, который позднее будет назван Антарктида. Эта цель была успешно достигнута 28 января 1820 г. (по новому стилю). Попутно, во время отдыха от плавания в холодных антарктических водах, Беллинсгаузену и Лазареву было поручено исследовать тропическую юго-восточную часть Тихого океана, чтобы продолжить открытия, сделанные в этом районе экспедицией другого знаменитого русского мореплавателя – Отто Коцебу, в ходе которой в 1816-1817 гг. здесь было открыто множество островов. В Южно-Тихоокеанском регионе Первая русская антарктическая экспедиция посетила Австралию, Новую Зеландию, о-ва Туамоту, о-в Таити, атолл Ракаханга (северная часть о-вов Кука), о-в Оно (о-ва Фиджи), где были проведены важные этнографические наблюдения и океанографические исследования. Всего за время плавания Первая русская антарктическая экспедиция открыла в Океании 19 объектов, а также опасную мель «Берегись»: ее малые размеры придают еще большее значение ее открытию, поскольку незаметная коралловая мель посреди океана может стать причиной кораблекрушений. Сегодня считается, что 9 (или, под сомнением, 10) из этих 19-ти объектов были открыты ранее другими европейскими мореплавателями (Ф. Магелланом и др.). Однако на момент открытия их не было на картах, имевшихся в распоряжении Первой русской экспедиции, которая была подготовлена по последнему слову тогдашней морской науки и располагала лучшими европейскими географическими картами. Так или иначе, все эти девять (или десять) объектов российским морякам пришлось открыть заново, после чего они с большой точностью были нанесены на новую карту. То есть, можно считать, что как минимум девять островов, первоначально открытые британскими, испанскими, португальскими или французскими мореплавателями, стали достоянием современной географической науки благодаря российским исследователям. Тем не менее, большая часть имен, данных объектам российскими мореплавателями, сейчас не используется даже в отношении тех из них, которые были впервые открыты россиянами. Российское название сохранил остров Восток в архипелаге Лайн (Кирибати). Также группа островов в архипелаге Туамоту носит сейчас название Острова Раевского.

Канаев Евгений Александрович, доктор исторических наук, профессор Департамента зарубежного регионоведения факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, представил свой доклад «О необходимости российского присутствия в интеллектуальном пространстве стран южной части Тихого океана», в котором он отметил, что нужно естественным образом инкорпорировать тему конференции о русских названиях географических объектов в Океании в более широкий контекст, который выстраивается с точки зрения современных процессов в области политологии, экономики, регионоведения. Следует остановиться на трех основных вещах: во-первых, удивительно, насколько быстро меняется значение Южно-Тихоокеанского региона в современной мировой политике. С 2017 г. горячей темой стало то, что Индо-Тихоокеанский регион сменил привычный нам дискурс Азиатско-Тихоокеанского региона. Можно вспомнить, как бывший российский президент Дмитрий Медведев на саммите АТЭС во Вьетнаме сказал, что сейчас уже нет Азиатско-Тихоокеанского региона, а есть Индо-Тихоокеанский регион. Но какова институциональная составляющая ИТР? Это 4-сторонний оборонный формат (Четырёхсторонний диалог по безопасности (англ. Quadrilateral Security Dialogue, QSD, Quad) – международный стратегический диалог, реализуемый США, Японией, Индией и Австралией), в состав которого входит Австралия, и это дополнение к 4-стороннему оборонному формату – т.н. «Quad+», куда входит Новая Зеландия. Это подчеркивает значимость и Австралии, и Новой Зеландии, а малых островных стран – и подавно, так как это – потенциальные военные базы, и поэтому их значимость усиливается многократно. Докладчик отметил что если мы «опоздаем на этот поезд, то мы будем догонять его пешком», и это та реальность, с которой нужно считаться.

Второй момент – это геоэкономика: вспомним, что частью инициативы «Пояса и пути» является т.н. «голубой Шелковый путь» (т.е. морской): он проходит из Китая до Новой Зеландии, которая служит перевалочной базой, естественным пунктом стратегического и геоэкономического назначения, откуда дальше инфраструктура идет в Латинскую Америку. Китай активно «окучивает» малые страны Тихого океана, потому что это – перспектива, это морские пространства, которые можно будет использовать не только с точки зрения геополитики, но и с точки зрения большой геоэкономики. Здесь сосредоточены настолько большие деньги и такие широкие возможности, которые было довольно сложно представить себе еще 10 лет назад; а сейчас это становится реальностью.

Третий момент состоит в том, что мы должны наши идеи и дискуссии инкорпорировать в интеллектуальное пространство стран южной части Тихого океана и подтверждать наши намерения практикой конкретных дел. Так, например, Центр Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании ИВ РАН уже образовал Центр изучения Южно-Тихоокеанского региона, который выступает за создание Всероссийской Ассоциации исследователей ЮТР и издание соответствующего научного журнала. Следовательно, складывается база для освоения интеллектуального пространства ЮТР путем выстраивания диалога с коллегами из ЮТР по разным тематикам на принципиально иной основе по сравнению с той, что было раньше. Отдавая должное конференции, мы можем и должны сделать шаг вперед, и теперь перед нами встают новые рубежи, которые нужно осваивать.

В заочном докладе Рудниковой Елены Викторовны, кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института истории, археологии и этнографии Дальневосточного отделения РАН (г. Владивосток), «Общие российско-новозеландские следы в топонимике Антарктиды и Новой Зеландии» содержатся интереснейшие сведения о русском «следе» в топонимике Новой Зеландии. Он связан с именами Николая Павловича Тунзельмана и его родного племянника Александра Тунзельмана. Н.П. Тунзельман (1828–1900) въехал в Новую Зеландию в 1859 г., и уже с 1860 г. он упоминается в официальных документах как фермер из поселения на о. Вакатипо (Южный остров). Как и Ф.Ф. Беллинсгаузен, Тунзельман родился на о. Сааремаа (бывший Эзель в Эстляндии, ставшей в 1721 г. одной из трех прибалтийских провинций России). Он хорошо владел русским языком; местом его рождения указывается Россия. В феврале 1860 г. Тунзельман со спутниками отправился на поиски подходящих земель для своей будущей фермы. Группа вышла из г. Оамару и, преодолев безлюдные и неизвестные места, обнаружила большое озеро. На одной из горных вершин, находящейся близ этого озера и позднее получившей его имя – Гора Николая/ Mount Nicholas – Тунзельман основал свое хозяйство. Кроме горы, в честь Тунзельмана (его полное имя – Paul Nicholai Balthasar Tunzelmann von Alderflug) названа река, впадающая в это озеро – река Вон/ the Von River. Фермерство Тунзельмана и его товарищей было связано с овцеводством. Как единственный колонист с медицинским образованием, он принимал даже роды в семьях поселенцев, добираясь до них через обширные воды озера на лодке. Могила Тунзельманна находится на городском кладбище г. Квинстауна. В источниках упоминается, что вместе с Тунзельманом в Новую Зеландию въехал один из его родных братьев, сыном которого является Александр Тунзельман (1877-1957). Этот человек считается первопроходцем Антарктиды и первым новозеландцем, ступившем на ее землю. Его именем правительство Новой Зеландии в 1998 г. назвало крайнюю точку мыса Адэр у северной оконечности земли Королевы Виктории: Точка фон Тунзельманна/Von Tunzelmann Point.

В заочном докладе Пале Софии Евгеньевны, кандидата исторических наук, научного сотрудника Центра Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании Института Востоковедения РАН, «Кто, как, когда и почему давал русские названия географическим объектам в Океании» показан эмоциональный аспект первых открытий в Океании, совершенных участниками первых в истории России кругосветных экспедиций, в частности, дан обзор географических открытий, сделанных 27-летним капитаном О. Коцебу в ходе его первого самостоятельного плавания вокруг света на «Рюрике» (1815-1818). Так, в Полинезии, в северной части архипелага Туамоту, О. Коцебу открыл атолл Румянцева (совр. Тикеи, в архипелаге Туамоту в составе Французской Полинезии), атолл Спиридова (совр. Такапото), цепь Рюрика (совр. Арутуа). Свой первый остров (необитаемый, но с явными следами пребывания на нем людей) О. Коцебу открыл в апреле-мае 1816 г. и назвал его «остров Румянцева» (упомянутый о. Тикеи). Вот как сам он описывает это событие в своей книге «Путешествие в Южный океан и в Берингов пролив для отыскания Северо-Восточного морского прохода, предпринятое в 1815-1818 гг. на корабле “Рюрик”» (СПб, 1821-1823): «…Я велел подать бутылку вина – мы пили за здоровье графа Николая Петровича Румянцева при громком “ура”, и я назвал этот остров его именем». Коцебу с командой высадились на берег, и капитан так описал свои эмоции: «Я чувствовал себя несказанно счастливым на этом маленьком островке; при всей незначительности нашего открытия я не променял бы его на все сокровища мира!»

Далее, исследуя Микронезию, в восточной гряде архипелага Маршалловы острова О. Коцебу обнаружил целый ряд атоллов, составляющих цепь Ратак (или Радак, что на местном языке означает «восход»). Исследуя острова Кутузова (совр. Утирик) и Суворова (совр. Така), капитан узнал от коренных ратакцев о существовании западной гряды – цепи Ралик («закат»). С каждым новым контактом с народами, встреченными во время плавания, Коцебу все больше и больше проникался желанием лучше узнать об их жизни и культуре: «…мне кажется, что при открытии какой-либо земли или острова весьма важно и нужно приобретать также познания о жителях тех земель, об их нравах и обычаях; я в самом деле не имел впоследствии причины сожалеть о потере времени, поскольку это дало мне возможность сделать новые открытия», – пишет он. И если ранее Коцебу стремился использовать только собственные, придуманные им, названия, которыми он наделял открытые им земли – вроде «Козьего острова», куда с корабля были выпущены козы, то в дальнейшем в своих записях он стал давать исследуемым островам местные наименования – Ормед, Эгмедио, Айлу, Удирик, Бигар, Лигиеп, Кавен, Аур, Медиуро, Арно, Милле.

Группа островов Эрикуб (названная капитаном островами Чичагова) была открыта именно благодаря знанию местного языка: «Радость моя <…> увеличивалась еще тем, что я пониманию языка этих дикарей обязан открытием неизвестной группы островов», – восторженно пишет Коцебу, не имея ничего дурного под термином «дикари», которым в ту эпоху официально именовали неевропейские народы. В апреле 1817 г. экспедиция приступила к исследованию неизвестных островов, что заняло целый месяц: «Эту группу, состоящую из 65 островов, я назвал группой Румянцева», – пишет Коцебу. Сегодня эта группа официально именуется Вотье в цепи Ратак (Радак) в составе государства Маршалловы Острова с населением 860 человек.

Оставив в феврале 1817 г. открытые им острова Румянцева (Вотье), Коцебу отправился на юг и в тот же день обнаружил группу атоллов в цепи Ратак, которые он назвал островами Чичагова (именем «нашего морского министра») (ныне – упомянутый выше Эрикуб), а вскоре к юго-востоку от них была открыта группа островов Аракчеева («в честь знаменитого генерала») (совр. Малоэлап).

Во время второго плавания вокруг света на шлюпе «Предприятие» (1823-1826) капитану О. Коцебу было уже 35 лет, и в названиях открытых им островов чувствуется зрелость состоявшегося человека, который уже меньше восхищается чужими достижениями и больше ценит свои собственные. Так, в феврале 1824 г. экспедиция направилась в самое «сердце» Полинезии, на о. Отагейти (совр. Таити), а по пути капитан открыл небольшой обитаемый остров, который он назвал именем своего шлюпа – «Предприятие» (совр. Фангахина в архипелаге Туамоту в составе Французской Полинезии). Покинув Таити, Коцебу направил корабль к цепи островов Ратак, решив также посетить острова Навигаторов (совр. Самоа), поскольку ни один из европейских мореплавателей до него – ни Роггевен, ни Бугенвиль, ни Лаперуз еще не описывал южную часть этого архипелага. Попутно им были открыты необитаемые рифы в цепи Маркизских островов, которым Коцебу присвоил «имя нашего заслуженного мореплавателя Беллинсгаузена» (совр. Моту-Оне). В ходе исследования цепи Ралик в октябре 1825 г. на карту был нанесен остров Эшшольца (совр. атолл Бикини), на котором впоследствии американцы проводили ядерные испытания в 1946-1958 гг., и в честь которого был назван известный во всем мире купальник «бикини». Иван Эшшольц – доктор медицины, отличавшийся исключительной ученостью и превосходными человеческими качествами, принимал участие в первом кругосветном плавании на «Рюрике» и заслужил уважение и дружбу О. Коцебу.

Говоря о том, насколько важно для духовной культуры сохранить российские названия на картах мира в контексте «исторической памяти», С.Е. Пале приводит пример утери одного из самых эмоциональных для российской истории географического названия – Берега Маклая, о котором всего 70 лет тому назад Н.А. Бендер в своей книге «Имена русских людей на карте мира» (Географгиз, 1948, с. 53) писала так: «Особое место занимают в истории русских географических исследований путешествия Н.Н. Миклухо-Малкая в Тихом океане. <…> Карта Тихого океана напоминает нам об этом замечательном русской ученом. На северо-востоке острова Новая Гвинея в названиях берега и реки увековечено имя Миклухо-Маклая».

Докладчик отметила, что очень не хотелось бы допустить, чтобы эти названия окончательно канули в прошлое. Вместо этого очень хотелось бы напомнить всему миру о достижениях российских исследователей и ученых, которые в свое время обогатили своими открытиями мировую науку.

В заочном докладе Другомиловой Марии Алексеевны, аспиранта ЦИОПСВ ИВ РАН, «Вклад Ф.П. Литке в открытие островов Микронезии» рассказывается история посещения южной части Тихого океана экспедицией Федора Петровича Литке на шлюпе «Сенявин» (1826-1829) в ходе кругосветного плавания. Исследованный командой «Сенявина» регион Каролинских островов сейчас является частью двух государств – Федеративных Штатов Микронезии и Палау. Плавание у Каролинских островов началось с открытия острова Юалан (совр. Кусаие, Косраэ или Кошрай). 23 ноября 1827 г. Литке увидел остров Кошрай, наладил отличные отношения с местными жителями и пробыл там до 22 декабря. За это время Ф.П. Литке успел посетить близлежащий остров Лелу, на котором расположены удивительные мегалитические памятники – ушедший под воду каменный город затерянной в веках культуры каменного века.

Вскоре экспедиция продолжила плавание и обнаружила остров Пыйнипет (совр. Понпеи), который сегодня знаменит, как и о. Лелу, руинами подводного города забытой культуры каменного века. Команде не удалось выйти на берег из-за агрессивности местных жителей, и Литке назвал место неудавшейся высадки «Портом Дурного Приема». Капитану удалось практически полностью описать береговую линию, кроме северо-восточной ее части, которую смог увидеть лишь издалека. Также он описал издали гору Монте Санто в память о победе адмирала Д.Н. Сенявина над турками.

6 января 1828 г. экспедиция, двигаясь на север, увидела группу из пяти островов и узнала у местных жителей названия островов ближайшей южной группы островов – Андема (совр. Ант) и Пангенема (совр. Пакин). Ф.П. Литке записал названия островов Аир, Ап, Курубурай, Паити, Пингулап, Унеап, Аме около Понпеи и Меайра, Вада, Мо, Уарагалама около Ант. Северная группа островов состоит из Капеноар, Та, Кательма и Тагаик. Впоследствии эту группу назвали островами Сенявина, в честь адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина.

28 марта экспедиция покинула группу островов Волеай, а 3 апреля команда отравилась на север к Камчатке, завершив первый этап исследования Каролинских островов. Второй этап начался в ноябре того же года и был не менее успешным. В декабре Ф.П. Литке уточнил координаты островов Холл. Далее он нанес на карту остров Фаю (до этого Ф.П. Литке писал о Восточном Фаю), описал острова Макур, Намонуито и двинулся к о. Оноун. Двигаясь на запад Каролинских островов, шлюп «Сенявин» 8 декабря добрался до острова Фейсе, где снова встретил дружелюбных местных жителей, а 23 декабря корабль был уже в Лусонском проливе.

По окончании исследования данных территорий Ф.П. Литке написал, что на Каролинских островах «неизвестных опасностей нет». Карты, составленные Ф.П. Литке, были настолько точными, что его материалы были использованы в споре за территории между Германией и Испанией в 1885 г. Его исследования подробно описаны в работе «Путешествие вокруг света, совершенное по повелению императора Николая I на военном шлюпе Сенявине в 1826, 1827, 1828 и 1829 годах, флота капитаном Федором Литке».

С репликой выступила модератор онлайн-конференции Астафьева Екатерина Михайловна, к.и.н., старший научный сотрудник Центра Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании ИВ РАН. Она предложила участникам мероприятия выпустить монографию по итогам конференции и пожелала успехов в дальнейшем развитии направления по изучению Океании в рамках проектов Центра Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании ИВ РАН.

Заключительное слово взял Н.Н. Миклухо-Маклай, руководитель Центра изучения Южно-Тихоокеанского региона Центра Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании Института востоковедения РАН, основатель и директор Фонда им. Миклухо-Маклая, который выразил благодарность всем докладчикам и слушателям за участие в мероприятии и надежду на дельнейшее успешное сотрудничество, в том числе, в формате создаваемой Всероссийской Ассоциации исследователей Южно-Тихоокеанского региона и участия в публикациях научного журнала «South Pacific World».